Читать онлайн В каблуках на облаках

Поменяться

Поменяться местами, домами, телами,

Объясниться со всеми чужими словами,

Схлопотать ни за что (за чужие грехи!),

Сочинить невозможно-чужие стихи,

Получить и потратить чужую зарплату,

Пожалеть неразумную щедрую трату,

И вернуться в себя – поменяться обратно!

Это было бы, думаю, очень приятно.

Гармонист

Гармонь тянула жилы из души —

Кудрявый гармонист играл в миноре.

Он был такой звездой в своей глуши,

Что девки млели прямо на заборе.

Он пел частушки матно про любовь,

Смотрел на девок жадными глазами.

Коза Маруська хрумкала морковь

И какала горошком под ногами.

В каблуках на облаках

Я купила босоножки

На высоком каблуке.

Хоть они малы немножко,

В них я буду налегке,

В них я буду невесомой,

Как пушинки тополей,

Стану новой/незнакомой,

Стану проще и смелей.

Упорхну я в босоножках

На огромных каблуках

Из открытого окошка

И зависну в облаках!..

С тополей летят пушинки,

Из окошка рвётся тюль.

От меня ушли ботинки…

Грустно начался июль.

Стрела

Вот цель.

И к ней летит стрела,

Отбросив на потом свои дела.

А цель всё дальше,

И стрела всё злей

(Как стая одичавших вдруг зверей,

Собак бродячих),

Нос держа по следу,

Теряя нюх, напор

И вкус победы,

Теряя скорость, высоту, надежду,

И попадает мимо —

Где-то между…

Ивушка

Как сестрица Алёнушка

Жду у моря погоды.

Всё испито до донышка,

Все истоптаны годы,

Все царапины-раны

Не заштопаны временем.

Эх вы, братцы-Иваны

Козлерогого племени!

Всё я, дурья головушка,

Проспала-проморгала.

Зря сестрицей Алёнушкой

От волков убегала.

Вот сижу, несчастливая,

Как упущенный случай.

Не девицей, а ивою —

Пожилой и плакучей.

Туфельки

Туфельки остались без хозяйки

И стоят теперь, как попрошайки:

Просятся побегать по дорожке,

Но для бега требуются ножки.

Туфельки недаром ножкам жали.

Ножки в них не долго пробежали,

И пешком не много походили,

Сняли их – совсем не угодили.

Туфельки так мало поносили!

И купить их, видно, зря просили.

Этим туфлям нет теперь износа!

Потому что нет на туфли спроса.

Часы

Куковала сиротливая кукушка,

Ей часы минутки тикали на ушко,

И по кругу время стрелками шагало,

А кукушка под диктовку куковала…

Время шло. Часы спешили, отставали,

Уставали механизмы и детали,

А кукушка постарела, поседела,

Куковать ей по указке надоело,

И выскакивала птичка, как попало,

И пружину эта выскочка сломала!

Время встало.

Стрелки виснут, как усы.

И не тикают кукушкины часы.

Она жила

Она жила в дешёвом мире распродаж,

Она копила чеки к акциям в «Магните»,

Давала в долг, когда просил сосед-алкаш,

Общалась вежливо – «спасибо/извините».

Она одна жила – с собачкой и котом,

Она заботилась, любила и жалела,

Хватало пенсии на всех троих с трудом,

И потому она совсем немножко ела.

Ползла улиткой жизнь её из года в год,

Она не помнила ни возраста, ни счастья.

Её любили только двое – пёс и кот,

Любовью преданной и нежной, разной масти.

Спица

Цепляет спица нить и в петлю тянет.

Когда же спица от неё отстанет?

И шарф довязан, на носки хватило,

Но спица нить ещё не отпустила

И набирает петли для чего-то —

Такая нудная её работа!

И нить послушно вяжется резинкой,

Наверно, вяжет спица чью-то спинку,

И льнёт, и клеится петля к петле,

И кто-то будет в вязаном тепле.

Уснула спица, спит и нить в клубочке,

И петли ровные, как буквы в строчке.

Не в шутку, а всерьёз вязала спица.

Теперь ей теплый сон, как свитер, снится.

Каркас

Он строил мышечный каркас

И костный,

Он вырос больше в десять раз,

Стал взрослым,

Любил он громко говорить,

Пел басом,

Гордился мышечным своим

Каркасом.

Но среди выросших костей и мяса,

Внутри окрепшего, как сталь, каркаса,

Он прятал мальчика без мышц и роста —

Так просто.

Бульк

Лук, огурчики, селёдка,

Собутыльник, матерок —

Льётся с бульком в рюмки водка,

Над столом желтеет смог.

Монологи, диалоги…

– Уважаешь?

– Обижа-а…

Водка сковывает ноги

И срезает без ножа…

Градус носится по жилам,

За столом крепчает мат.

Водка свой пасьянс сложила.

Водка – яд!

Вечер

Платье устало, поникли серёжки,

Бусы упали на голову кошке,

Зонтик, напившись, затих враскоряку,

Туфли в коробке затеяли драку,

Врал телевизор задумчивой шторе,

Вспыхнула люстра в хроническом споре,

Кресла прижались боками к дивану,

Чайник из кухни сигналил стакану,

Спал холодильник, заныкав котлету,

Кенар протренькал историю эту,

Платье над бедной котлеткой всплакнуло,

Смялось в комочек и в кресле уснуло.

Мишка

А Космонавт летел, летел к Звезде Экрана!

Звезда погасла, к сожаленью, слишком рано.

Но Космонавт любил её ещё мальчишкой,

Когда Звезда сияла в бликах фотовспышки.

И Космонавт всю жизнь свою хранил ей верность.

Всё испытал: и злость, и ненависть, и ревность,

И от масштаба парсек плач без слёз в подушку,

И счастье подарить Звезде игрушку…

Звезда погасла и давно уже остыла,

Забыла всех, кого сгубила и любила…

Но иногда ей снился худенький парнишка,

Похожий чем-то на подаренного мишку.

Ступени

Она спускалась долго по ступеням,

Она считала, что движенье – польза!

Что кто рождён ходить, не должен ползать!

Но плохо слушались её колени.

И каждый шаг давался, как победа.

Она шаги считала, словно годы,

Не вспоминая беды и невзгоды,

А только те, где жили ладно с дедом.

Но рано или поздно день случится:

Она, закрыв глаза, вздохнёт спокойно

(Пусть это будет позже, и не больно)

И вверх по лестнице легко умчится!

В шкафу

В шкафу графомана толпились его сочинения.

(Так в сейфе хранятся банкноты, брильянты и слитки.)

Читал он шедевры свои, не скрывая волнения.

(Считал неуместным подсчитывать траты, убытки.)

«Не хлебом единым!..» —

твердил графоман в оправдание,

За новый тираж без остатка отдав сбережения.

На полку впихнув неизвестное миру издание,

Садился за новые столбики стихотворений.

Поэтесса и ноги

У поэтессы были ноги

И графоманские стихи.

Она с ума сводила многих

И без словесной шелухи:

Хватало ног, упругой попы

И декольте (всего, что в нём),

Ещё дразнил немалый опыт

И взгляд, бушующий огнём.

Мужчины разных лет и масти

Лежали стопкой возле ног,

И каждый жаждал дикой страсти

И лучше выдумать не мог!

Поэт и проза

Жил поэт и мучил Музу:

Всё стихов просил у ней.

А она для их союза

Родила ему детей!

Денег просит дура-Муза,

Вдохновенья не даря,

И семья ему обуза,

И рифмует строчки зря.

Ни стихов, ни Музы толком,