Читать онлайн Марро Туратано

Книжная серия «Библиотека всемирной литературы»

Издательский дом «Вагриус»

Союз независимых авторов и издателей

© Юрий Бормотов

© Издательский дом «Вагриус», 2025

© Издательство «ГОСП», 2025

© Союз независимых авторов и издателей

Гергерт и его семья

Весной тысяча девятьсот восемьдесят восьмого года в Гамбурге на семьдесят шестом году жизни скончался один из самых богатых людей планеты Эдуард Гергерт – владелец более десятка заводов пищевой и текстильной промышленности в семи странах Европы. Его четыре грузовых судна и два пассажирских лайнера бороздили водные просторы морей и океанов, принося ему огромный доход. После смерти Гергерт оставил завещание, в котором справедливо разделил всё своё огромное состояние между детьми. Часть наследства перешла в руки сыну Карлу, часть досталась незаконнорожденной в России дочери Ольге.

Отец Эдуарда барон фон Отто Фердинанд Генрих Гергерт был зажиточным человеком. Часть своей жизни он посвятил изучению Южной Африки. В начале девятнадцатого столетия в районном центре Штаде, что находился на земле Нижней Саксонии между Гамбургом и Куксхафеном, был широко известен сад барона фон Гергерта. Барон отправлял коллекции растений и насекомых в музей Штутгарта, за что был награждён орденом Вюртембергской короны, а Тюбингенский университет присвоил ему звание почётного доктора.

Весной тысяча девятьсот десятого года Отто Гергерт отправился в Южную Африку на корабле, предоставленном ему коллегой бизнесменом из Бельгии. На первом плане было посещение мыса Доброй Надежды. Он считал его самой южной точкой Африки, но, узнав о том, что это не так и что этой точкой является мыс Игольный, расположенный восточнее, загорелся желанием удостовериться в правдивости информации, полученной из источников географических данных о Южной Африке.

Во время похода по заливу Салданья-Бей вдоль берега Западной Капской провинции произошёл случай, который перевернул жизнь одинокого сорокапятилетнего учёного. Корабль держал курс на Кейптаун. Капитан дал команду причалить в порту Салданьи для пополнения запасов пресной воды и продуктов.

Барон фон Гергерт решил прогуляться по берегу. Недалеко от пирса, на каменистом выступе, сидела женщина, съёжившись и обхватив голову руками.

– Вам плохо? – спросил он, дотронувшись до её плеча.

На что она подняла глаза, полные слёз, и произнесла что-то на непонятном ему языке.

– У Вас горе?

Женщина вдруг протянула ему руку и разжала кулак. На ладони лежал алмаз зелёного цвета размером с каштановый орех.

– Тама у, – прошептала она и, схватив другой рукой его за ладонь, переложила туда алмаз. Потом поднялась и пошла, хромая на левую ногу, движением руки зовя за собой.

Отто отправился за ней, думая, что она просит о помощи. И не ошибся. Примерно через одну треть мили они подошли к скале, внизу которой находилась щель. Женщина легла на песок и протиснулась в неё, маня рукой за собой. Отто, с осторожностью вглядываясь вперёд, последовал за ней. Они оказались в просторном помещении, в дальнем углу которого протекала речка, но сырости не ощущалось. Удивительным было то, что проникающий сквозь трещину под потолком дневной свет отражался гладкими стенами, освещая всё вокруг. Посередине этой странной пещеры располагался островок, покрытый ярко-зелёным густым мхом. На нём сидела девушка лет двадцати пяти. Перед ней лежала квадратная доска с непонятными иероглифами, а на ней – алмазы синего, зелёного, жёлтого и чёрного цвета. Девушка пальцем передвигала их, словно шашки; увидев незнакомца, застыла. А женщина ушла к речке, вдруг что-то прокричала, упала на колени и застонала. Изо рта у неё хлынула кровь. Она указала пальцем на девушку, потом на Отто и бросилась в воду.

Девушка заплакала, поднялась на ноги, но тут же упала, словно обессиленная, вцепившись руками в мох. Оторопевший Отто, придя в себя, сначала бросился к речке, где кроме течения воды больше ничего не было, потом подбежал к девушке, поднял её, обнял за плечи и прижал к груди, чтобы успокоить.

– О, да ты вся дрожишь. Перепугалась.

Она подняла голову, и он обратил внимание на то, как красива эта кареглазая мулатка. Отстранившись от него, она прошла к речке и снова заплакала, махая руками по направлению против течения.

– Это была твоя мама? – спросил Отто, на что не получил ответа, а лишь взгляд мокрых недоумённых глаз.

Девушка указала пальцем на речку, потом на себя и на него.

– Она просила меня помочь тебе? – пытался он её понять.

– Дина, – снова указала она на себя, отбежала к зелёному островку, сгребла ладонями алмазы с доски и протянула подошедшему Отто, лепеча что-то на непонятном языке.

Он принял их и, разглядывая, проговорил:

– Откуда это у тебя, Дина? Они же настоящие.

Она, не понимая его, подняла доску и указала пальцем на иероглифы. Он от удивления вытаращил глаза; доска, оказывается, лежала на двух слитках золота. Поймав на себе его вопросительный взгляд, Дина снова стала указывать на иероглифы, переворачивать доску, на обратной стороне которой были нарисованы стрелки с точками. Она торопливо изъяснялась на своём языке.

– Если бы я тебя ещё понимал, – вздохнул Отто.

Он привёл богатую незнакомку на корабль. Она не отходила от него ни на шаг, словно собачонка привязалась. Даже спала на соседней кровати.

Встретившись в Кейптауне с этнографами, а потом посетив мысы Доброй Надежды и Игольный, барон фон Гергерт вернулся домой в Германию. Дина отправилась с ним, усердно начав изучать немецкий язык. А вот расписанную и разрисованную доску она хранила как семейную реликвию.

Находясь всегда рядом, барон и мулатка привыкли друг к другу и поняли, что влюбились. Даже значительная разница в возрасте не стала помехой. Через два года они поженились. А ещё спустя год у них родился сын Эдуард.

Когда Дина немного овладела немецким языком, смогла рассказать о себе. Отто поразился услышанному. Оказывается, она была дочерью вождя одного из племён народов коса, населяющих земли Капской колонии. По соседству жили зулусы, относящиеся к группе племён нгуни. Коса и зулу враждовали между собой. Отец Дины Мпата был богатым вождём. Он занимался добычей золота и алмазов. Так сложилось, что его женой стала женщина из белой расы, сбежавшая от одного рабовладельца, прибывшего по торговым делам из Северо-Восточной Африки. Этот тиран долго искал её, называя своей невестой. Но молодой Мпата влюбился в зеленоглазую красавицу по имени Зухра с первого взгляда. Он её надёжно прятал до тех пор, пока торговец не уехал.

Зухра, видя с какой нежностью и душевной теплотой темнокожий вождь относится к ней, дала согласие на предложение стать его женой. Люди племени сначала проявили недовольство по поводу появления белой женщины, да ещё и в качестве жены своего вождя, но вскоре смирились; уж очень счастливо выглядела молодая пара. Зухра родила девочку, которую Мпата назвал в честь своей бабушки Диной. Спустя два года у них ещё родился сын Двата, который потом погиб в восемнадцатилетнем возрасте во время нахождения на золотом прииске. Однажды ночью зулусы напали на лагерь золотодобытчиков, больше половины людей коса погибли. Позже Мпата ответным ударом разгромил налётчиков и захватил большое количество золота. Зулусы стали собирать войско, и Мпата покинул золотоносное место навсегда. Он увёл племя на юго-запад, к берегам Атлантического океана, где занялся добычей алмазов.

Мпате исполнилось сорок семь лет, когда на него нашла незнакомая болезнь. Он стал худеть, терять силы, еда стала выходить обратно, появился кашель с отхаркиванием кровью. Болезнь эта, скорее всего, была подхвачена при сбыте алмазов на одном из иноземных кораблей. Долго Мпата не протянул, слёг и однажды ночью умер. Заболела такой же хворью и Зухра. Новый вождь племени, посчитав неизвестную болезнь заразной и опасаясь её распространения, решил погубить больную вместе с её дочерью. Зухра и Дина сбежали, успев прихватить с собой немного золота и алмазов.

Мпата перед смертью успел раскрыть жене и дочери тайну своего богатства, передав доску с зашифрованными данными о зарытом в районе мыса Доброй Надежды кладе с золотом. А вот в пещере, где прятались женщины, хранились алмазы. Отто не мог тогда понять, почему Дина махала руками в противоположную течению речки сторону. Оказывается, там, вдоль ближней стены зияющей темнотой расщелины, было мелководье, которое вело к кладу.

Барон фон Гергерт был богатым и особой нужды в срочном поиске кладов не испытывал. Он решил оставить это до поры и до времени. Дина с ним согласилась.

Пролетели годы. Эдуард вырос. Отто видел в нём преемника своих научных трудов. Однажды сын заявил родителям, что влюбился. Его избранницей стала дочь известного в то время банкира из Мюнхена. Они познакомились во время его деловой поездки в этот город. Голубоглазая блондинка Виолетта покорила сердце двадцатидвухлетнего красавца. Родители влюблённых не противились их браку.

В Германии наступило время, когда к власти пришла фашистская диктатура, возглавляемая Адольфом Гитлером. Отец и сын Гергерты не были сторонниками этой идеологии. Нацисты стали требовать финансы для усиления немецкой армии. А когда Отто понял, что в Европе назревает война и Эдуарда обязательно призовут на службу, он решил оставить свой знаменитый сад в Штаде и с семьёй покинуть Германию. Эдуард согласился с решением отца; они с женой и двухлетним сыном Карлом отправились с родителями. Противник гитлеризма барон фон Гергерт не оставил нацистам ничего. Всё своё золото и драгоценности он вывез в Южную Африку, обосновавшись в Йоханнесбурге.

Эдуард занялся добычей железной руды, параллельно помогая отцу в научной работе по изучению и исследованию флоры и фауны Южной Африки.

Богатство Гергертов исчислялось миллиардами. Важную роль в этом сыграла семейная реликвия Дины-драгоценная доска с понятными только ей иероглифами и схемой на обратной стороне. Спрятанные её отцом клады с золотом и алмазами были найдены.

Однажды Отто и Дина отправились на автомобиле в соседний город Претория на встречу с учёными-флористами. Выехав за пределы Йоханнесбурга, они попали в автокатастрофу и погибли. Похоронили их на кладбище в Салданьи рядом с Мпатой. А спустя несколько месяцев Эдуард переехал в этот город, через порт которого производился экспорт добываемой им железной руды.

Европа после войны поднималась из руин. Германия после четырёхлетней оккупации советскими, британскими, французскими и американскими войсками разделилась на две республики. Начиналась новая жизнь. Эдуард решил посетить родину. Он отправился туда по Атлантическому океану на своём грузовом судне с железной рудой. Вернулся через месяц с радостной вестью для жены и сына: путь в родную страну для них открыт.

Немецкое правительство приняло миллиардера, оказавшего значительную материальную помощь своему народу. Он внёс в государственную казну половину своего капитала. А при открытии бизнеса ему никто не препятствовал и не мешал.

Казалось, всё складывалось удачно, по-новому. Но после пятнадцатилетней супружеской жизни в благополучную и счастливую семью вдруг неожиданно пришло несчастье: страшная неизлечимая болезнь подкосила жизнерадостную и подвижную Виолетту и через три месяца унесла в могилу. Бедняжка ушла из жизни, оставив мужа с повзрослевшим сыном Карлом.

Спустя три года Гергерт женился второй раз, но брак оказался неудачным. Его избранницей стала певичка из Эстонии Инесса. Она была значительно моложе его, и, по всей вероятности, ей приглянулись не доброта и внешность сорокалетнего Эдуарда, а его богатство. Инесса любила весёлые и шумные компании, поскольку множество поклонников её таланта уделяли ей огромное внимание. Гергерт часто отлучался из дома по делам бизнеса и торговли, иногда даже подолгу был в разъездах за границей. Молодая жена не скучала без него: устраивала различные вечеринки и банкеты, а иногда даже пропадала на несколько дней. Оправданием перед мужем становились её концерты в знатных заведениях Гамбурга и близлежащих городов. Но все эти так называемые гастроли должны были, конечно, иметь предел. А его как такового не было, поскольку Инесса имела свой порок – пристрастие к алкоголю. Каждое её выступление завершалось угощениями до упада. Эдуарду шли доносы о непристойном поведении молодой жены. Пришлось запретить ей покидать пределы виллы, а охране приказали контролировать каждый её шаг.

Он не раз задавался вопросом: «Нужна ли мне такая жена?»

Чувство любви к Инессе у него не появлялось, хотя она слыла красавицей сцены с приятным драматическим меццо-сопрано голосом. Выйти в свет с ней – было, чем погордиться, но только говоря о внешности. А внутренне она, как и он, не испытывала к нему нежных чувств. Они были совершенно разными людьми. И это сказалось однажды, во время очередной деловой поездки в Советский Союз, где он влюбился в русскую девушку.

А молодая алкоголичка в отсутствие мужа находилась как бы в заточении. Всё это время она проводила с очередной бутылкой шнапса или дорогого французского вина.

Однажды Гергерту донесли о том, что его жена завела роман с одним молодым служащим из охраны. Эдуард самолично хотел поймать парочку во время любовных утех, но не успел. За день до его прибытия из Лондона любовник тайно вывез Инессу ночью в багажнике автомобиля за пределы виллы, и они до утра веселились в одном из ночных заведений района Сан-Паули. Инесса, как всегда, напилась и на обратном пути сама села за руль. Скорость «Мерседеса» была за сто, когда на изгибе дороги она не справилась с управлением и врезалась в стоящий на обочине грузовик. Любовники скончались на месте аварии. Вот так Эдуард Гергерт в сорок один год дважды стал вдовцом.

Примерно за полгода до случившегося, как было уже сказано, Гергерт посетил Ленинград, где заключал контракт на передвижение своего пассажирского лайнера из Лондона через город на Неве в Нью-Йорк и обратно. В гостинице для иностранцев Эдуард познакомился с переводчицей Марией Власовой, с которой у него завязался роман. Марии было двадцать восемь лет. Бывшая жена морского офицера за шесть лет замужества не смогла родить ребёнка. Во время знакомства с Гергертом она была в разводе. Разница в возрасте не помешала ей влюбиться в высокого, стройного, широкоплечего немца с добрыми глазами. Богатый любовник в течение года несколько раз посещал Ленинград, чтобы встретиться с подругой, но однажды, в ноябре пятьдесят пятого года, встреча не состоялась. Гергерт получил информацию о том, что Мария Власова была обличена в связи с иностранцами, уволена с работы и выселена из Ленинграда; куда – никому не известно.

После смерти второй жены Инессы Эдуард пытался по различным каналам отыскать Марию, не жалел на это денег, но – безрезультатно. И лишь спустя восемнадцать лет его давний друг из бывших шпионов, работавший в СССР, передал ему секретное письмо от освободившейся политзаключённой, которая решила остаться неизвестной. В нём говорилось о том, что Мария Власова весной пятьдесят шестого года родила дочку, потом была арестована как иностранная шпионка, скончалась где-то в лагерях, а девочку воспитывала больная бабушка. Концовка письма его просто шокировала: «…Ольга Эдуардовна Гергерт проживает в Пскове».

Эдуард отправился в Россию, нашёл свою дочь и предложил ей переехать к нему в Германию. Но Ольга отказалась. Она по окончании школы устроилась работать на швейную фабрику, ухаживала за тяжелобольной бабушкой, готовилась к поступлению в институт. Ей словно по наследству от матери досталось увлечение иностранными языками, и она большую часть свободного времени просиживала над словарями. Ольга с одной стороны была рада тому, что у неё нашёлся отец, а с другой – боялась участи, постигшей её мать. Эдуард это понимал, и поэтому их родственные отношения оставались тайной. Он очень любил свою дочь за честность, ум и трудолюбие, материально помогал ей. А когда она после смерти бабушки поехала в Москву учиться, он, пользуясь своими связями в России, обеспечил ей полное благополучие.

Эдуард никому не рассказывал про дочь, но вот от сына не мог долго скрывать эту тайну. Карлу в то время было уже тридцать восемь лет. Он жил во Франции, на берегу залива Сен-Мало имел трёхэтажную виллу, а в порту покоилось у причала его исследовательское судно «Виола». Карл был океанографом. У него с детства проявилась любовь к морю. Он часто уходил в плавание на отцовских грузовых и пассажирских судах, много читал книг о морских приключениях и, будучи уже взрослым, однажды рассказал отцу про свои мечты о бескрайних просторах морей и океанов. Тот же хотел видеть в сыне преемника своего торгово-промышленного бизнеса, но перечить не стал, решив оставить его юношеские увлечения. И когда Карл пошёл учиться по этой стезе, отец не мешал ему, а в дальнейшем помог приобрести в Норвегии исследовательское судно и финансировал научные работы.

Карлу было двадцать три года, когда он посетил Париж. Ему надо было собрать команду для работы на судне, которое обещал купить отец. Он обратился к своему другу по учёбе в университете Жану Фриско. Карл будучи ещё студентом хорошо владел французским, а Жан – немецким, и они во время общения всегда находили общий язык. Жан с одобрением принял предложение друга вместе работать и пригласил его на вечеринку по поводу дня рождения своей сестры Жаклин. Та вечеринка нарушила зарок Карла, данный им в студенческие годы, – не думать о женщинах и полностью посвятить себя океанографии. Он влюбился в Жаклин: в течение полугода несколько раз приезжал к ней, писал письма, звонил и в один прекрасный момент сделал предложение. Молодая супружеская пара после свадьбы обосновалась во Франции.

Спустя год Жаклин родила сына, а когда малыш подрос, возглавила завод по изготовлению вина, принадлежавший её свёкру. Карл на долгое время уходил в плавание, а по возвращении целыми днями пропадал в лаборатории научно-исследовательского института…

Эдуард, разочаровавшись в сыне, надеялся своим преемником увидеть внука Пьера. Но тот больший интерес проявлял к отцовской работе. И вот однажды, когда Карл взял с собой на борт «Виолы» тринадцатилетнего сынишку, старик решил, что назрела тема для серьёзного разговора. Он вызвал сына в Гамбург…

Трёхэтажная вилла старика Гергерта, построенная по проекту талантливого архитектора, напоминала итальянское палаццо. Она была подобна зданию постройки эпохи Возрождения, но почему-то всё вокруг казалось постоянно новым, дышащим свежестью и современностью, впитавшей с пиететом красоту и щедрость подлинного барокко. Величественный фасад дома, облицованный лазурным мрамором, выходил арочными галереями на богатый сад. Просторный ухоженный двор дышал озоном водяной дымки, которой беспрерывно орошались изумрудные газоны. Ароматный запах цветов нежно разливался по всей террасе, расположенной на втором этаже виллы. Там, за столиком, сидели отец и сын. Внизу на сотни метров вокруг расстилался сад. Прямо под террасой переливался в лучах солнечного света бассейн, выложенный голубым кафелем. Дорожки по всему саду блестели чёрным мрамором, удаляясь в сторону озера Альстер. Выпив по бокалу французского вина, отец и сын закурили сигары. Оба молчали. Карл наблюдал за работой двух садовников внизу, а сам с внутренним беспокойством ожидал начала разговора. Он уже заранее знал, о чём пойдёт речь.

– Карл, сынок, – начал Эдуард, отложив сигару, – ты, наверное, догадываешься зачем я тебя вызвал.

– Да, отец.

– Ты прекрасно понимаешь, в каком положении я сейчас нахожусь. Я сказочно богат: успех и удача всегда сопутствовали мне. Мои дела и по сей день идут в гору. Продукция моих заводов имеет хорошее качество и пользуется большим спросом во многих странах мира. Взять, к примеру, это красное сухое вино из винограда «каберне Совиньон», что изготавливает завод под руководством Жаклин. Оно даже контрабандой уходит за океан. Я недавно узнал об этом.

Эдуард плеснул вина в бокал, отпил немного и, закрыв глаза, прошептал:

– Какое блаженство…

– Кстати, отец, а вот и сама Жаклин с Пьером. А кто это с ними?

Эдуард поднялся с кресла и посмотрел вниз. От дома по мраморной дорожке к беседке направлялись Жаклин с сыном и девочка лет десяти.

– А это Эльза, дочка моего механика Ганса. Его жена Кэт тоже работает у меня служанкой. Ганс раньше был моим водителем, а теперь отвечает за исправность автомобилей и ко всему этому ведёт контроль над всей сантехникой дома и этого участка. Они уже много лет работают. Однажды Ганс признался мне, что любит Кэт, и я им разрешил пожениться, даже выделил отдельную комнату над гаражом.

Жаклин обернулась и помахала рукой мужчинам. Пьер что-то рассказывал подружке, усердно при этом жестикулируя руками.

– Интересно, – улыбнулся Карл, – на каком языке они сейчас разговаривают?

– Эльза не знает французского.

– Ну, а мой Пьер неплохо осваивает немецкий.

– Значит, у них всё в порядке… Но мы отвлеклись от темы.

– Извини, отец.

– Я всегда гордился тобой, Карл. Твои достижения и открытия в области океанографии приносили мне только радость. Я никогда не мешал тебе заниматься любимым делом и считаю, что каждый сам должен выбирать в жизни свой путь. Мне уже шестьдесят, и хотя на здоровье пока не жалуюсь, но годы всё равно берут своё. Трудней становится вести дела одному. Сплошные поездки и перелёты изматывают. Раньше я хотел видеть тебя своим преемником, но когда родился Пьер – все мои надежды пали на него. А теперь я вижу, что и внук тоже устремляет взор в сторону океана. Мне становится тревожно… Карл, не вовлекай Пьера в свои дела, отдай его мне.

– Отец, я предполагал, что разговор потечёт именно по такому руслу, и всё обдумал. Давай не будем трогать Пьера, пусть он сам выбирает, как ты сказал, свой жизненный путь. Я немало полезного труда внёс в океанографию, а теперь готов всегда, везде и во всём помогать тебе.

Эдуард обнял сына:

– Спасибо, Карл…

– А следующую экспедицию в океан мы будем финансировать вместе с тобой, отец. И возглавит её Жан Фриско. Все свои дела я передаю ему – он согласен.

– Это хорошо… Ты молодец, Карл…

Эдуард хотел ещё что-то сказать, но не нашёлся. Он только молча наполнил бокалы вином и жестом предложил выпить.

– Сынок, присядь. У меня для тебя есть новость. Это очень важно.

– Я весь во внимании.

– Съездишь во Францию, уладишь свои дела, и мы с тобой поедем по Европе. Я покажу тебе все мои заводы, познакомлю с людьми, с которыми тебе придётся иметь тесные контакты, побываем в Америке. Но в первую очередь мы посетим Советский Союз.

– Зачем? Насколько мне известно – у тебя там нет заводов.

– Совершенно верно. Там у нас дела только коммерческого характера, и идут они неплохо. Но цель нашей поездки будет совсем по другому вопросу. Я тебя очень люблю и не хочу ничего скрывать. У меня есть дочь, она живёт в Москве…

У Карла округлились глаза.

– Её зовут Ольга, – продолжал Эдуард, – ей восемнадцать лет. Я тебе сейчас всё расскажу…

Он подробно изложил сыну историю девятнадцатилетней давности. Карл слушал, не проронив ни слова, дымил сигарой, иногда слегка улыбаясь. А когда отец достал из кармана фотографию дочери и протянул сыну, тот долго смотрел на неё.

– Добрый взгляд серых глаз подарил этой девочке, конечно, её отец…

– А всё остальное она получила от матери, – подтвердил Эдуард.

– Из этого следует, что мать тоже была красивая?

– Очень.

Эдуард протянул сыну фотографию Марии Власовой.

– Да, – шутливо сказал Карл, – я всегда говорил, что красивые женщины живут только во Франции и в Германии. Но теперь моя коллекция пополнилась ещё и русскими красавицами. Когда мы сможем ехать в Москву?

– После твоего возвращения из Франции…

– Франция подождёт. Я позвоню Жану, пусть сам готовится к выходу в океан.

– Тогда, сынок, завтра к вечеру мы будем с тобой в России…

Не стоит описывать подробности встречи в Москве. В роду Гергертов всегда царила атмосфера согласия: родители с пониманием относились к детям, те, в свою очередь, отвечали взаимностью. Такая традиция передавалась у них из поколения в поколение. Два дня отец, сын и дочь были вместе. Трудностей в общении между ними не возникло – Ольга хорошо владела немецким языком. Они колесили по Москве, любуясь её достопримечательностями. Карл уговаривал сестрёнку переехать в Германию:

– У нас с тобой, Ольга, такой прекрасный отец. Ты только посмотри, как он рад, как счастлив, когда ты рядом. Он так тебя любит. Ради такого отца даже я оставил океанографию, которой посвятил немало лет. Подумай, ведь у тебя кроме нас никого нет.

– Я тоже очень счастлива, что у меня есть отец и брат. Но не могу же я вот так сразу всё бросить и уехать. Мне надо закончить учёбу, у меня отличные успехи в изучении иностранных языков…

И Ольга дала Карлу обещание по окончании института переехать к отцу… Но покинула она Советский Союз лишь спустя десять лет. Во всех союзных республиках товары с заводов Гергерта пользовались большим спросом, и Ольга взяла на себя все хлопоты по коммерческим делам отца в СССР. Она часто посещала Германию, Францию, Италию, Польшу, побывала в Норвегии, Швеции, Финляндии… В двадцать пять лет она познакомилась с сыном капитана одного из пассажирских лайнеров, принадлежащих её отцу. Капитан Отто Роттенберг был близким другом Эдуарда Гергерта, а молодой Мартин Роттенберг занимался поставками товаров из Германии в Советский Союз. Когда Эдуард узнал о любовных отношениях дочери со своим коммерческим работником, он был не против женитьбы. Молодожёны после свадьбы обосновались в Москве.

Летом восемьдесят четвёртого года на подмосковную дачу Роттенбергов было совершено разбойное нападение. Мартина убили, а Ольга чудом спаслась, спрятавшись в гараже. Она была на пятом месяце беременности. Старик Гергерт не смог перенести случившегося и слёг с инфарктом, а дочери ничего не оставалось, как покинуть Союз и уехать в Германию.

Спустя два года с беднягой Гергертом случился второй инфаркт. Его грузовое судно, на борту которого находился товар на несколько миллионов долларов, затонуло недалеко от берегов острова Ньюфаундленд. Сначала вина полностью легла на капитана, которым являлся старший сын Отто Роттенберга Грэг. Но в ходе расследования, по показаниям двух из числа спасшихся матросов, выяснилось, что виноватым оказался штурман. На борту судна среди прочего товара перевозилась большая партия французских вин, ну и решил непосредственный помощник капитана немного расслабиться. Матросы видели его в штурманской рубке пьяным. Пока капитан был на отдыхе, штурман, неправильно ориентируясь по радиолокационной станции в густом тумане, подставил борт своего корабля под удар шведского теплохода. Один из матросов видел, как виновник столкновения сам выпал за борт, выстрелив себе в голову.

Старик Гергерт по просьбе Отто Роттенберга с трудом добился снятия обвинения с Грэга, но лишь с запретом на право судовождения.

Больной миллиардер не мог с прежним энтузиазмом вести свои дела, но всегда твердил, что со спокойной душой может умереть, зная, что дети останутся надёжными преемниками его богатства и бизнеса. У Ольги росла дочь Мария, окружённая полной заботой со стороны матери и дедушки. У Карла сын Пьер решил полностью посвятить себя океанографии и вместе с дядей Жаном занимался изучением водного мира.

Когда Гергерт-старший умер, всё его состояние, как нам известно, перешло по завещанию детям. Из года в год заводы продолжали работать на полную мощь, грузовые и пассажирские суда по-прежнему бороздили просторы морей и океанов.

И вот однажды…

Голден

Карл и Жаклин возвращались из Франции со свадьбы сына. Их самолёт пересёк границу и летел над Германией. Жаклин, утомлённая за эти дни хлопотами вокруг сына и невестки, дремала на диване. Карл, расположившись за журнальным столиком, просматривал записи и фотографии, скопированные с исследовательских работ Пьера по предыдущей экспедиции. На этот раз команда обследовала дно океана в районе острова Вознесения, где берёт начало Южно-Атлантический хребет, а потом переместилась северо-западней, ближе к глубинам Бразильской котловины. Большая часть добытого материала и организмов пригодилась для работы ихтиологам. Когда-то в своё время, в конце семидесятых, при обследовании Тихого океана в районе Маршалловых островов Карл обнаружил среди планктона странное существо размером с малую горошину. Сбоку оно напоминало грушевидного копепода, а спереди – лангуста. И вот это же самое существо находилось перед ним на одной из фотографий в увеличенном виде. Странно, но никогда и нигде не доводилось больше встречать это крохотное «чудовище». А вот и уникальные съёмки, произведённые с батискафа на глубинах в две тысячи и две тысячи триста футов в Бразильской котловине…

Карл не спеша перебирал фотографии, и тут его взгляд задержался на одной из них. Вся команда в сборе снялась на берегу Гвинеи, на фоне порта Конакри. В центре Пьер со счастливой улыбкой на лице обнимает одной рукой за талию свою подругу Натали, которая совсем недавно стала его законной женой. Вот они вдвоём на борту «Виолы» с кораллами в руках.

Карл отложил фотографии и посмотрел на спящую жену. Вспомнилось: как они обрадовались, когда получили известие о том, что их сын, которому стукнуло уже тридцать два года, наконец-то женится. И что избранницей Пьера стала врач и ихтиолог из его же команды. Свадьба была пышная и богатая. Не одну ночь над Сен-Мало гремели и сверкали фейерверки. Гостей было много, вино лилось рекой, были приглашены известные учёные, бизнесмены, артисты из разных стран. В свадебное путешествие молодожёны решили отправиться на яхте к берегам Австралии…

Мысли его прервал голос пилота из динамика:

– Прибыли в Гамбург, захожу на посадку!

Проснулась Жаклин, поднялась с дивана и сладко потянулась.

– Отдохнула немного? – Карл стал укладывать все фотографии и бумаги в кейс. – Идём в кресла, надо пристегнуться.

– Так хочется ещё спать. Милый, а я вижу – ты и минуты не вздремнул. Неужели не устал?

– Устал, дорогая, ещё как устал. Ничего, скоро будем дома, отдохнём от души.

Они перебрались в кресла и пристегнулись ремнями безопасности.

В аэропорту их встретил Ганс.

Супруги расположились на заднем сиденье «Роллс-ройса», подаренного ещё в середине семидесятых старшим сыном королевы Великобритании Елизаветы Чарльзом старику Гергерту. По дороге домой Карл обратил внимание на поведение Ганса.

«Что-то здесь не так, – подумал он. – Обычно механик всегда при встрече приветствует фразами «Доброе утро» или «Добрый день», сегодня же он сказал просто «Здравствуйте». И почему он молчит, не спрашивает ничего про свадьбу? Возможно, денёк сегодня выдался недобрый. Да и встретил нас сам, а не отправил зятя Вольфа».

– Ганс, ты, случаем, не болен?

– Нет, господин.

– А где Вольф?

– Он занят, а мне просто самому захотелось встретить вас.

– А мне просто кажется, ты что-то не договариваешь. Говори, что случилось.

Ганс посмотрел через зеркало заднего вида на Карла и кивнул головой в сторону Жаклин. Она заметила этот жест и отреагировала:

– Отвечай немедленно! У Карла от меня нет секретов.

Ганс снова взглянул на своего господина. Тот утвердительно кивнул головой.

– Мне не хотелось бы вас сразу расстраивать, думал – по приезду домой… Вы устали с дороги…

– Что случилось?! – выпалил Карл.

– Звонили из Лондона. Примерно три часа назад в районе Азорских островов пропал теплоход «Голден».

Карл оторопел.

– О боже, – прошептала Жаклин.

– Что-нибудь известно? Не молчи, Ганс!

– Нет, господин, ни на экране локатора, ни связи…

Карл поднял трубку телефона и набрал номер.

– Приёмная господина Гергерта, – ответила на другом конце провода его секретарша.

– Здравствуй, Берта, это я! Есть сообщения из Лондона?.. Мы едем из аэропорта, скоро будем…Так, слушаю…

Когда он отключил телефон и положил трубку, Жаклин с нетерпением спросила:

– Ну что?

– Звонили недавно. Происходит что-то непонятное. Около часа назад «Голден» появился на экране локатора всего на несколько секунд в том самом месте, где пропал. Была связь, но никто так и не смог разобрать, что передавали. В район Азорских островов были отправлены два самолёта-разведчика. Они пропали без вести. Больше пока ничего.

– Он шёл из Панамы?

– Да, по морскому пути Колон-Лондон.

Когда за «Роллс-ройсом» закрылись ворота виллы, Карл выскочил из машины и заторопился к себе в кабинет.

– Берта, срочно соедини меня с мистером Уилдоном! – приказал он на ходу.

Ждать долго не пришлось.

– Лондонский речной порт, Уилдон у телефона.

– Здравствуй, Дэвид. Это я, Карл, – заговорил он по-английски.

– Приветствую тебя, друг…

– Я только что прибыл из Франции, а мне тут такое сообщили. Я места себе не нахожу. Что произошло?

– Мы здесь сами ничего понять не можем. Нет связи с теплоходом «Голден». Но странно то, что он вот уже несколько раз появлялся на экране локатора на несколько секунд в одном и том же месте, где мы его потеряли. Это в районе Азорских островов в координатах сорок два градуса пятнадцать минут северной широты и тридцать четыре градуса тридцать минут западной долготы. Туда были отправлены самолёты, они пропали бесследно. Больше пока ничего не могу сказать.

– Сколько человек на борту?

– Девятьсот восемьдесят девять вместе с экипажем.

– Я вылетаю к тебе, Дэвид. Встречай у себя в порту, полечу гидропланом. – Хорошо, жду тебя.

– Берта, – вызвал Карл секретаршу, – мне нужен Ганс.

Тот вошёл сразу. Он всё это время находился в приёмной.

– Я здесь, господин.

– Срочно отправляемся в Лондон. Готовьте «Гидру» к вылету.

– Я предполагал, господин, что Вы полетите гидропланом. Всё уже готово, Вольф ждёт в порту.

– Молодец, старина, заводи машину. Я скоро выйду.

Оставшись один, он облокотился на стол и, обхватив голову руками, закрыл глаза. Чувствовалась усталость. Мысли о случившемся не давали покоя, он сжал ладонями виски.

В кабинет тихо вошла Жаклин.

– Карл.

– Да, – ответил он, не поднимая головы.

Она подошла, дотронулась до его плеча и нежно сказала:

– Ты очень устал, тебе надо отдохнуть.

– О чём ты говоришь, милая? Какой тут может быть отдых, у меня в голове всё перемешалось.

– Ты прямо сейчас собираешься лететь в Лондон, но я тебя так не отпущу. Сначала поешь…

– Я не хочу.

– Сейчас принесут еду. Ты выпьешь успокоительного и поешь. В небе у тебя будет четыре часа времени, и ты сможешь отдохнуть.

В дверь постучали.

– Войдите! – громко произнёс Карл и поднял голову.

Вошла служанка с подносом в руках.

– Спасибо, Патриция, – сказала Жаклин, – оставь еду на столе. Ты свободна.

Когда служанка удалилась, Жаклин пододвинула поднос к мужу, налила из графина вино в бокал и попросила:

– Выпей, Карл. Это тебя успокоит. И очень прошу – поешь.

Он отпил несколько глотков и принялся за пирог с супом. Когда тарелка была пуста, а налитое вино допито, он поднялся из-за стола и поблагодарил жену:

– Спасибо тебе, Жаклин. Мне пора.

– Я провожу тебя.

Карл подошёл к стене напротив, где висела большая карта Атлантического океана. Она пестрела множеством красных крестиков, обведённых зелёными кружочками. В былые годы, перед выходом в океан, запланированные для обследования места всегда помечались крестиками, а по прибытии обводились кружочками. Точно такая же карта висела и в кабинете Пьера в Сен-Мало. Карл, оставив океанографию, продолжал отмечать на своей карте работу сына. Вот и теперь он взял из прикреплённого сбоку к стене пенала зелёный карандаш и обвёл кружочками два крестика в районе острова Вознесения и три – чуть северо-западней. Потом, подумав немного, взял красный карандаш и поставил около Азорских островов жирную точку.

– Зачем? – тихо спросила жена, стоявшая позади.

Он неопределённо пожал плечами, бросил карандаш в пенал и вышел из кабинета.

Когда за чёрным «Мерседесом» закрылись ворота, Жаклин не сразу зашла в дом. Она продолжала стоять на крыльце, прислушиваясь к удалявшемуся шуму мотора. И лишь когда этот шум слился с другими уличными звуками, она тихо открыла парадную дверь и поднялась в кабинет мужа.

Проходя к рабочему столу, Жаклин задержалась на мгновенье около карты, задумчиво взглянув на красную точку, потом расположилась поудобнее в большом кожаном кресле и взяла в руки толстую папку, лежавшую поверх аккуратно возвышавшейся стопки дневников и журналов. В этой папке находились материалы предыдущих работ сына и фотографии. Три дня назад, будучи во Франции, ей на скорую руку удалось просмотреть эти фотографии. Теперь же свободного времени было достаточно, чтобы ознакомиться с ними подробнее. Вызывали большой интерес снимки подводного царства: сколько, оказывается, в нём красоты, тайн и загадок. Много было запечатлено и в ходе работ на борту «Виолы»: погружение и поднятие батискафа, опускание на поверхность воды гидроплана и его взлёт-посадка, ныряние океанавтов… Вот в руках Жаклин оказалась фотография с основным составом команды Пьера, снятая на берегу Гвинеи. У всех на лицах – улыбки. Счастливый Пьер обнимает красавицу Натали в окружении друзей. Сын много рассказывал о них матери, с некоторыми она сама встречалась не раз и беседовала. Жаклин положила фотографию на стол и задумалась.

Натали

Натали де Фрильсандье родилась и выросла в Марселе. Её отец, профессор медицины, содержал близ Ла-Сьота на Лазурном берегу клинику по лечению болезней опорно-двигательного аппарата. Имя Патрика де Фрильсандье было широко известно во всей Европе и даже за океаном. Профессор и его жена Майлинда, занимавшая в клинике должность хирурга, поставили на ноги не одну сотню обречённых больных. Их дочь выросла, как говорится, среди бинтов, костылей и инвалидных колясок. В школе она была круглой отличницей, увлекалась подводным плаванием, что никогда не мешало учёбе. Почти всё свободное время Натали проводила в клубе ныряльщиков. Мать с отцом хотели, чтобы их дочь тоже нашла путь в мир медицины, и по окончании школы отправили её учиться в Париж, в самый старый и знаменитый университет Сорбонну.

Натали терпеливо и с интересом переносила трудности в познании медицинской науки. Она жила на улице Эколь де Медеин в съёмной квартире, из окон которой был виден Университет Париж Рене Декарт, являющийся головным медицинским высшим учебным заведением Франции. Так что проблем добираться до места учёбы у неё не было. Семь-восемь минут ходьбы пешком – и ты уже на занятиях. Но одной обитать в просторной квартире, конечно же, скучно. Натали пригласила к себе жить подругу по учёбе. Сокурсница Наталья была русская, приехавшая в Париж из Калининграда. Девушки с первых же дней знакомства сразу привязались друг к другу.

– Натали и Наталья – это же одинаково, – смеялась Натали.

Ей было жаль подругу, которой приходилось добираться до университета почти целый час. После разговора по телефону с отцом, получив его разрешение, она сразу стала названивать Наталье. Подруга была рада её предложению и на следующий день с вещами перебралась на улицу Эколь де Медеин.

Натали с интересом слушала русскую речь и начала понемногу её осваивать. К приёмам изучения немецкого и английского языков у неё вскоре прибавился ещё и русский. А спустя два года она уже хорошо могла общаться по-русски со студентами из России.

Наталья к концу учёбы вышла замуж за французского лётчика и, получив диплом, осталась жить в Париже. Натали вернулась в родной Марсель и поступила работать в клинику отца. Она иногда выбирала время и для посещения клуба ныряльщиков.

Однажды ей в руки случайно попалась газета со статьёй про команду Пьера Гергерта. А спустя несколько дней передача по телевизору о работе этой команды на исследовательском судне «Виола» вообще вскружила девушке голову. Ей удалось при помощи знакомого библиографа найти и прочитать почти все статьи о команде Карла Гергерта, а впоследствии – его сына. В былые годы, занимаясь подводным плаванием, она неплохо освоила вопросы ихтиологии. Её поступление на курсы океанографии в Марселе отец сначала воспринял неодобрительно. Патрик де Фрильсандье возмущался, доказывая дочери о необходимости её опыта и знаний для медицины, но потом смирился. Ведь Натали не собиралась уходить из клиники. Она всего лишь совмещала учёбу с работой. Летом девяносто второго года ей выпала возможность съездить на климатический курорт столицы Лазурного берега Ниццы. Эта поездка сыграла решающую роль в её дальнейшей судьбе.

Как-то вечером, прогуливаясь по Английской набережной, Натали увидела мужчину, лицо которого показалось ей знакомым. Гадать долго не пришлось. Это был Жан Фриско из команды Гергерта. Он сидел на скамейке под пальмой и читал газету.

– Извините, мсье, – обратилась она к нему и присела рядом. – Я Вам не помешаю?

– Конечно же, нет, – вежливо ответил он.

– Вы меня не знаете, а вот я с Вами уже давно знакома. Вы – Жан Фриско.

– Совершенно верно. А вот Вас, прекрасная мадемуазель, я действительно вижу впервые.

– Меня зовут Натали. Я – дочь профессора Патрика де Фрильсандье из Марселя.

– Это интересно, – отложил газету Жан и внимательно посмотрел на собеседницу. – Я много наслышан о клинике Вашего отца. У нас в Сен-Мало живёт мальчик, который, благодаря ему, инвалидную коляску сменил на ролики – не догнать.

– А я Вас сразу узнала и так рада, что беседую с одним из членов команды Гергерта, о которой у меня дома хранятся статьи и фотографии.

– Мне это очень приятно слышать. – Он взял со скамейки газету и поднялся. – Разрешите, Натали, пригласить Вас на чашечку хорошего кофе.

– С удовольствием.

Они прошли в роскошное кафе и расположились за одним из столиков. Жан заказал кофе с круассанами.

– Мсье Фриско, – обратилась она, но он жестом руки остановил её.

– Зовите меня просто Жаном. Так будет лучше. И хотя мне уже пятьдесят шесть лет, в душе я себя считаю значительно моложе.

– Хорошо, – улыбнулась Натали. – А скажите, Жан, это, наверное, так интересно – познавать тайны океана.

– В этом – вся моя жизнь. Вот уже тридцать с лишним лет я занимаюсь этим. Сколько миль проплавал под водой – не сосчитать. Сколько раз погружался на глубину в батискафе – не помню. Подводный мир – это вечная загадка, сказка, фантастика… Это совершенно другая жизнь, неведомая нам. Мне кажется, что человек столетиями будет изучать эту жизнь и всё равно всего не узнает. Вот смотрю я сейчас на горизонт Средиземного моря, а за ним – океан. И меня снова тянет туда…

Официант принёс кофе с круассанами. Жан поблагодарил его и, отпив глоток, продолжил:

– Сначала мы плавали с Карлом Гергертом, теперь – с его сыном. Это такие прекрасные люди. Кстати, Пьер – мой племянник.

– Я знаю об этом – читала в газетах.

– Так вот, в предыдущей экспедиции мы с ним опускались в батискафе на глубину почти три тысячи пятьсот сорок футов в Пуэрториканской впадине, которая является самой глубокой частью Атлантики. Там каждый квадратный фут дна имеет свои формы жизни. Странный факт в том, что дно во впадине опускается не постепенно, оно скорее похоже на террасы, подобные гигантским протяжённым ступеням. На этой глубине нами была поймана рыба бассогигас профундиссимус длиною чуть более половины фута. Это редчайший экземпляр данной разновидности и является всего лишь седьмым из когда-либо пойманных ранее… Кстати, а чем занимается у нас Натали? – сменил вдруг тему разговора Жан, заметив, как заворожено она его слушает.

– Я работаю в клинике отца врачом-невропатологом, с детских лет занимаюсь подводным плаванием, неплохо владею знаниями в области ихтиологии. Теперь вот осваиваю океанографию на курсах в Марселе, и моя заветная мечта – побывать в океане.

– Хорошая мечта, умная.

– Жан, а Вы когда ещё выйдете в океан?

– Примерно через полтора месяца.

– А не могли бы Вы и меня взять с собой?

– О-о, милая, да я вижу – Вы серьёзно увлеклись этим. Но вот только зависит всё не от меня, а от Пьера.

– Вы поговорите с ним. Я не буду обузой на борту.

– Поговорить-то я поговорю, а пока приглашаю к себе в гости.

– Извините, но как-то неудобно.

– Всё будет хорошо. Я познакомлю Вас с женой и дочерью. Они отправились на авеню дю-Доктор-Менар в национальный музей библейских посланий Марка Шагала. Моя дочь занимается живописью, и ей захотелось увидеть живые картины Шагала. Вчера мы вместе были на вилле Дез-Арен в музее Матисса. А сегодня я с ними не пошёл, потому что смотрел библейские картины пять лет тому назад, когда отдыхал здесь один. Мои женщины сейчас, возможно, уже вернулись. Вы, Натали, где остановились?

– В отеле «Мадрид».

– А мы в «Данте». Моя дочь Вашего же возраста, и я думаю – вы станете хорошими подругами…

Вот так познакомилась Натали с Жаном Фриско и его семьёй. А после курорта, вернувшись в Марсель, спустя неделю она получила по телефону приглашение приехать в Сен-Мало. Отправилась сразу же.

Дочь Фриско Мари встретила гостью на железнодорожном вокзале; за рулём белоснежного «Пежо» была сама. Она покатала подругу по городу, ознакомив с достопримечательностями, потом привезла в свою художественную мастерскую. А вечером Натали с Жаном отправились на виллу Гергерта.

Пьер сидел в своём кабинете за столом, работая над рукописью. Когда вошли гости, он всё отложил и вышел навстречу.

– Здравствуй, дядя Жан. Здравствуйте, прекрасная мадемуазель Фрильсандье…

– Натали, – протянула она ему руку.

Он слегка прикоснулся к ней губами и засуетился:

– Да-да, конечно, мне дядя о Вас рассказал всё, что знает. Проходите, располагайтесь, где Вам удобнее, не стесняйтесь.

Натали подошла к стене с картой Атлантического океана и произнесла с восхищением:

– Так вот она какая знаменитая карта Гергертов. Я вижу её своими глазами и совсем рядом, наяву.

– Дядя, – засмеялся Пьер, – пора на этой знаменитости ставить ещё пару крестиков.

– Куда в этот раз будем путь держать?

– Мы же с тобой обговаривали.

– Всё же решил Канарским течением до островов Зелёного мыса?

Пьер вместо ответа взял из пенала красный карандаш и поставил в указанном направлении два крестика.

– Когда отбываем?

– Через десять дней.

– Пьер, а как насчёт Натали? Ты обещал подумать.

– Раз обещал, значит, подумал. Натали, – обратился он к заворожённой девушке, – по словам моего дяди, Вы – прекрасный врач.

– Да, я невропатолог, – ответила она, не отрывая взгляда от Пьера в надежде на чудо.

– Наш мсье Сальмани, бортовой доктор, недавно разменял семьдесят шестой годок и решил выйти на заслуженный отдых. Начал жаловаться на зрение, потерю аппетита… Одним словом, я предлагаю Вам заменить его в этой экспедиции. А поскольку Вы увлекаетесь подводным плаванием, завтра мы с Вами побываем на дне залива Сен-Мало. Вы согласны?

– Я счастлива…

– Ну-ну, отложим сентиментальности. Давайте побеседуем об ихтиологии. Вы ведь и в этой области владеете некоторыми знаниями?

Беседа получилась интересной и увлекательной. Пьера заинтересовала эта красивая и умная, хотя немного стеснительная девушка. И когда они в тот вечер расстались, он долго ещё продолжал думать о ней. Ну конечно же, несомненно, она должна находиться на борту «Виолы» в составе его команды!

А Натали через день уехала обратно в Марсель. Отец, как и предполагалось, был очень недоволен выбором дочери. Он не хотел отпускать её в океан. Но Майлинда как всегда смогла убедить мужа в правильности её решения. Ведь не с кем-то, а с известным всему миру океанографом отправиться в путешествие – не всякому даётся такая счастливая возможность. Это же настоящая романтика! Патрик де Фрильсандье отступил и отпустил дочь.

В своей первой экспедиции Натали вместе с другими океанавтами ныряла с аквалангами, погружалась с Пьером в батискафе на глубину почти в тысяча сто футов…

– Оставайся с нами навсегда, – предложил он ей однажды.

Согласия долго ждать не пришлось – ответ последовал сразу же. Пьер собрал всю команду и поведал о своём решении, которое полностью было одобрено. Ведь новенькая с первых же дней пребывания на судне всем понравилась: энергичная, весёлая, отзывчивая…

Так Натали вошла в состав команды Гергерта. А сам Пьер всей душой привязался к ней. Ему почему-то хотелось всегда и во всём угодить ей, при малейшей возможности быть рядом. По возвращении из океана он не переставал думать об этой прекрасной девушке и звонил каждый день, когда она уехала на недельку в Марсель повидаться с родителями.

Завершив дела на берегу, команда снова отправилась вдоль побережья Африки в западную часть острова Святой Елены. В том путешествии Пьер набрался решимости, вошёл вечером в каюту к Натали и признался в любви. Она ответила ему взаимностью. Экспедиция продлилась почти два с половиной месяца. А когда влюблённая пара вернулась в Сен-Мало, там полным ходом уже шла подготовка к свадьбе.

Китабу

Жаклин снова посмотрела на фотографию, где около молодожёнов стоял её родной брат Жан, шутник и весельчак. Всю свою жизнь он решил посвятить научно-исследовательской работе. Ему, как и Пьеру, пришлось жениться, когда уже перевалило за тридцать. Он старался не обращать внимания на слабый пол, но однажды во время утренней пробежки познакомился с женщиной и влюбился. Камелия была вдовой артиста Парижского театра «Гранд-Опера». После трагической смерти мужа и сына, оставшись одна, она уехала из столицы в родной Сен-Мало. Три года жила в одиночестве, но, встретив Жана, поняла, что жизнь ещё не потеряна. У немолодой пары родилась дочь Мари. А счастливый отец, находясь в океане, всегда знал, что на берегу его ждёт семья.

Рядом с братом-темнокожий Китабу Кабаба из Сенегала, которого Пьер принял в команду шесть лет назад. Этот энергичный, выносливый, неглупый парень выполнял работу и ныряльщика, и пилота, и рулевого на катере. История его появления вообще интересна.

Осенью восемьдесят шестого года, возвращаясь домой после обследования дна западнее Гвинейского залива, «Виола» причалила в порту Дакара. Пьер разрешил команде отдохнуть в городе двое суток. На борту остались только капитан, два матроса и доктор Сальмани. Через день Жан сменил капитана, матросов тоже отправил поразвлечься.

Был жаркий полдень. Недалеко от «Виолы» шла выгрузка английского судна, стоящего на внутреннем рейде. Вдруг лопнула крепёжная петля, и большой контейнер упал в воду. Работники порта засуетились. Главный инженер по долгу службы отвечал за случившееся, а водолазов у него не было. Судно, которое разгружали, сместилось, а груз можно было считать безвозвратно потерянным. У главного инженера вся надежда была только на научно-исследовательское судно французов. Он обратился за помощью, но на борту находился только старик Сальмани, который беспомощно развёл руками. Жан в это время находился неподалёку: сидел на моле с баночкой пива в руке и наблюдал за выгрузкой. Метрах в двадцати от него сидели местные зеваки. Главный инженер подошёл к ним и поинтересовался: есть ли среди них хорошие ныряльщики. Жан хотел было крикнуть, но поднялся молодой парень и спросил:

– Сколько заплатишь, если найду контейнер?

– За ценой не постою – не обижу. Груз очень ценный.

– А всё же?

– Отойдём в сторону.

Разговор был коротким. Парень снял с себя рубаху, шорты и побежал к воде. Он поплыл к возможному месту потери и нырнул. Все с интересом наблюдали, но прошло минут десять, а нырнувший доброволец из воды не показывался. Зеваки сначала стали заключать между собой пари: найдёт-не найдёт; но вскоре затихли. Все решили, что парень утонул. Главный инженер, видимо, тоже решил, что всё-таки надо искать водолазов. Подождав ещё немного, он собрался уйти.

– Минуточку! – окликнул его Жан. – Я водолаз с судна «Виола».

Тот сразу заторопился к нему и затараторил на ходу:

– Я надеюсь, что мы с Вами договоримся…

– Не в этом дело, – перебил его Жан. – Мальчишку жалко.

– Но он сам вызвался помочь. Я назвал хорошую цену. А мне сейчас в таком положении торговаться не приходится. Вся надежда теперь на Вас, мсье.

– Помогу Вам. Идёмте на борт за аквалангами. Да, кстати, какая там глубина?

– Футов девяносто есть, не меньше.

– Несомненно, утонул бедняга.

Как только они ступили на палубу «Виолы», с мола раздались радостные крики. Жан бросился к борту и увидел на поверхности воды голову вынырнувшего парня, от которой расходились круги. Парень закричал, чтобы ему бросили с судна конец, и он закрепит его на утонувшем контейнере. Удивлению Жана не было предела, ведь прошло уже почти полчаса. Можно ли столько времени пробыть под водой без дыхания? Уму непостижимо!

Затонувший груз благополучно достали. Темнокожий ныряльщик, получив своё вознаграждение, удалился с тут же присоединившимися к нему тремя дружками.

К вечеру появился Пьер. Жан рассказал ему про этот удивительный случай. Племянник заинтересовался:

– Знаешь, дядя, истории об африканских водяных людях я уже давно где-то читал. Отнёсся к ним, естественно, с большим сомнением. Там говорилось о том, что эти люди могли находиться под водой вообще целые сутки. Бульварной прессе, конечно, верить опасно. Но после того, что ты рассказал, мне почему-то захотелось встретиться с этим ихтиандром.

– Надо найти инженера этого порта. Возможно, он знает.

Они вышли на палубу.

– Пьер, смотри, вон те люди на моле, кажется, наблюдали сегодня за этим представлением. Надо у них спросить, пока не ушли. Поторопимся.

Трое темнокожих мужчин, о чем-то беседовавшие меж собой, замолчали, когда к ним подошли французы и поздоровались.

– Мсье что-то интересует? – спросил один из них.

– Да, – ответил Жан, – только не что-то, а кто-то. Парень, что нашёл сегодня груз.

– Зачем вам нужен этот хулиган?

– Этот хулиган пробыл долго под водой без воздуха и на большой глубине. Мой племянник поразился и хочет с ним повидаться. Вы не знаете, где его можно найти?

– Он сегодня хорошо заработал, – сказал второй темнокожий. – И сейчас, несомненно, гуляет от души со своими дружками в одной из дешёвых кафешек.

– Помогите нам найти его, – попросил Пьер.

Мужчины переглянулись и ничего не ответили.

– Если вы мне его сейчас найдёте, я так отблагодарю, что вам хватит оттянуться до самого утра.

Они снова переглянулись, и один сказал за всех:

– Обычно он ходит, если выпадает возможность подзаработать, в ближайшую от порта забегаловку. Это недалеко, идёмте.

Кафе действительно было не из лучших. В такие обычно заходят или опохмелиться на последние гроши, или напиться покрепче, но дешевле. Справа от входной двери, в дальнем углу, сидели за столиком четверо темнокожих парней.

– Вон, в жёлтой рубашке тот, кого мы ищем, – сказал Жан. – Я его сразу узнал.

– Да, это он, – подтвердил один из сопровождающих.

– Как его зовут?

– Китабу.

– Огромное вам спасибо, добрые люди, – поблагодарил Пьер, достал бумажник и отсчитал несколько купюр.

Все трое выпучили глаза от удивления: доллары – и немалые. Получив деньги, они пожелали удачи и скрылись за дверью.

Парни за столиком недовольно отреагировали на подошедших и поздоровавшихся с ними белых французов.

– Китабу? – обратился Пьер к сидящему напротив симпатичному негру в жёлтой рубашке.

– Да, это я. А что Вам угодно?

– Мой дядя сегодня наблюдал, как ты доставал со дна порта груз.

– Да, я видел его на молу с баночкой пива.

– Но ведь там очень глубоко…

– Вы бы, мсье, не мешали развлекаться нашей компании, – вмешался один из друзей.

– Извините, конечно, но мне хотелось бы побеседовать с Китабу. Возможно, я могу предложить ему хорошо оплачиваемую работу.

– Да он уже пьян, о чём с ним беседовать, когда…

– Подожди, Мали! – перебил дружка Китабу. – О какой работе Вы говорите?

– Мы – океанологи с научно-исследовательского судна «Виола».

– Я видел, стоит такое в порту.

– Если ты хочешь заработать хорошие деньги, то приходи завтра до обеда к нам на борт. Разговор должен быть трезвым. После обеда мы отплываем. Ну, а пока развлекайтесь, не будем вам мешать. До завтра, Китабу.

– Что за работу ты ему предлагал? – спросил Жан, когда они вышли на улицу.

– Видишь ли, дядя, скорей всего не работу, а оплату. Этого человека нужно обследовать. Если он пробыл почти полчаса на глубине в девяносто футов – его организм для нас останется загадкой.

– Ты хочешь забрать его с собой во Францию?

– Да. Забрать, обследовать и заплатить хорошую сумму…

– Мсье! – послышался сзади знакомый голос.

Они оглянулись и остановились. Их догонял Китабу.

– Мсье, подождите! О какой работе Вы мне говорили?

– Тебе же было сказано: разговор должен быть трезвым, – ответил Жан.

– Но я ещё не успел напиться, и моя голова может вполне трезво мыслить. Извините, может быть, Вы пошутили?

– Нет, – усмехнулся Пьер, – нам не до шуток. Тогда – по чашечке кофе.

– С удовольствием, – обрадовался Китабу. – Тут совсем рядом есть летнее кафе. Идёмте туда.

Он привёл их на берег океана, где ровными рядами друг за другом расположились аккуратные столики небольшого кафе под открытым небом. Заказанный кофе долго ждать не пришлось. Первым разговор завёл Пьер, видя, как парень терпеливо ждёт этого.

– Китабу, я вижу – ты совсем ещё молод. Тебе лет двадцать?

– В прошлом месяце исполнилось двадцать один.

– А пристрастие к алкоголю давно имеешь?

– Зачем Вам это знать? Никакой я не алкоголик. Есть деньги – гуляю, нет денег-ищу. Меня интересует предложенная вами работа.

– А меня интересует твой организм, который может находиться под водой без воздуха долгое время.

– Так, это обычное дело. Нас, таких людей, можно встретить только на побережье, да и то редко. Здесь, в Сенегале, есть береговые племена, которые занимаются морским промыслом, собирая на дне устриц и других съедобных моллюсков. Те, кто опускается на дно, находятся там подолгу. Всё найденное они складывают в корзины, которые подвешиваются на верёвках к лодкам. После наполнения сборщик дёргает верёвку, и корзину поднимают наверх. Вывалив добычу в лодку, корзину снова опускают на глубину. Сборщики могут проводить под водой до получаса и даже более.

– Получается, что ты житель одного из племени морских промысловиков?

– Бывший. Я родился и вырос на берегу океана. Мой отец и три его брата были профессиональными сборщиками. Мне с тринадцати лет уже разрешали опускаться на дно и трудиться наравне со взрослыми. Отец хотел, чтобы я учился. Он накопил немного денег и отправил меня в столицу…

Китабу опустил голову и замолчал.

– Ну и что – учишься? – спросил Жан.

– Нет.

– Почему?

– Мсье, – сказал жалобно Китабу, не поднимая голову, – дайте мне работу. Мне нужны деньги…

– Чтобы собрать друзей и снова напиться? – серьёзно заявил Пьер.

– Нет. У меня много долгов.

– Так, почему же ты не учишься? Расскажи уж о себе всё до конца.

– Боюсь – оставите без работы.

– Что, много грехов за спиной?

– Есть, – согласно кивнул головой Китабу. – Только немного.

– Рассказывай. Нам нужна чистая правда. За враньё денег не платят, – сказал Жан.

– По приезду в Дакар, я связался с плохой компанией, вскоре остался без денег: обманули и обчистили, сволочи. Хотел найти справедливость – избили. Потом попался на воровстве и оказался на два года за решёткой. Семь месяцев как освободился и теперь вот подрабатываю где придётся. Воровством не занимаюсь – не получается.

– На родину ездил?

– Совесть не позволяет. Боюсь отцу в глаза посмотреть… Да и где она, родина? Я недавно узнал: отец и его младший брат с семьями переселились в окрестности города Зигиншор. Теперь они где-то в пойме реки Казаманс занимаются выращиванием риса.

– А где ты живёшь?

– У одной старой пьяницы в каморке. Сегодня мне повезло: работник порта заплатил хорошие деньги, и я смогу расплатиться за жильё. А дальше надеюсь заработать у Вас. Что я должен делать?

Пьер посмотрел на дядю и, получив одобрение кивком головы, ответил:

– Мы хотим предложить тебе не работу, а обследование.

– Я не понимаю Вас.

– Всё очень просто: мы забираем тебя во Францию, где в научно-исследовательском институте изучаем твой организм.

– Это что же получается – вроде подопытного кролика?

– Про опыты не сказано ни слова, – вмешался Жан. – Тебе предлагают обследование, за которое хорошо заплатят. Если отказываешься – будем искать другого человека.

– И Вы думаете, мсье, что я стану мешкать? Побывать во Франции, проплыв по океану с учёными людьми, да ещё получить за это деньги… От такой фортуны может отказаться только сумасшедший. Я согласен!

– Вот и хорошо. Как у тебя с документами?

– Всё в порядке.

– Тогда можешь хоть сейчас собирать вещи и переселяться к нам на «Виолу». Завтра с утра мы уладим с местными властями кое-какие формальности, а после обеда отправимся в путь.

– Да какие вещи? Они все на мне. Если пара трусов да маек где-то завалялись.

– Ладно, Китабу. Когда тебя ждать?

– Уже собираюсь.

Он покинул летнее кафе, оставив недопитым кофе, и торопливо направился в сторону города.

– А парень – не дурак, – покачал головой Жан, глядя ему вслед.

– Да все они здесь ради денег готовы, наверное, на всё, – ответил Пьер.

– А мне хочется понаблюдать за ним под водой.

– Так, давай завтра и поныряем.

– Обязательно поныряем, дядя, прямо перед отплытием.

Они посидели ещё немного, допили кофе и отправились в порт. У трапа, на бордюре, сидел Китабу с небольшим пакетом в руках.

– Ты гляди-ка, – усмехнулся Жан. – Я был прав: он – не дурак.

– Давно ждёшь? – спросил Пьер.

– Только что пришёл, – улыбнулся парень.

– Тогда прошу на борт корабля.

На следующий день Пьер вместе с Китабу отправились с утра в палату законодательного органа, где оформили документально разрешение на выезд из страны и согласие на обследование гражданина Кабаба. По возвращении на судно, они с Жаном спустили на воду катер и отплыли за пределы порта.

Китабу нырнул первым, Пьер сразу же следом за ним. Пробыли они под водой двадцать минут. А когда Жан уже на борту катера помогал племяннику освободиться от аквалангов, тот не переставал восторгаться:

– Дядя, перед нами сидит настоящая амфибия. Ты бы только видел: столько времени под водой без воздуха и в постоянном движении. И глубина здесь футов около шестидесяти, не меньше. Как такое возможно?

Китабу с белозубой улыбкой на лице вдруг заявил:

– Я-то ладно – всего до получаса. А вот где-то в Нигерии, кажется, в штате Кросс-Ривер проживают народы ибибио-эфик. Мне отец рассказывал: эти люди могут проводить под водой более суток. И что интересно – без движения и в состоянии сна. Они живут небольшими деревнями среди болот и ручьев. Трудно, конечно, поверить, но отец никогда меня не обманывал.

Пьер внимательно посмотрел на Китабу, перевёл взгляд на Жана и скомандовал:

– Поплыли обратно…

Вернувшись в порт, он заказал автомобиль и куда-то уехал. Вернулся скоро, собрал всю команду и выступил с предложением:

– Друзья мои, я решил отплывать немедленно, но только в обратную от дома сторону. Наш курс будет на Гвинейский залив, к берегам Нигерии. Нам нужно среди проживающих там народов найти человека для обследования в научно-исследовательском институте Франции. Перед вами, – он указал на Китабу, – сенегальский парень, который может находиться под водой без воздуха полчаса. Мы заключили с ним договор, и он плывёт с нами. Я сейчас был в институте по изучению Чёрной Африки, где узнал о существовании в штате Кросс-Ривер народов ибибио, которые могут проводить под водой более суток. От такого чуда мы не имеем права отворачиваться. Я думаю – все со мной согласятся.

Команда положительно отнеслась к решению своего руководителя. А через три часа порта Дакара уже не было видно за кормой.

Спустя четверо суток ярким солнечным утром красавица «Виола» вошла в залив Биафра и вскоре причалила в порту города Калабар. Пьер был приглашён в гости к губернатору штата Кросс-Ривер. В резиденцию они отправились с Жаном Фриско, который неплохо владел английским и во время беседы стал для племянника, только начинающего изучать этот язык, переводчиком. После тёплой встречи и дружеской беседы губернатор добродушно согласился помочь исследователям: выделил для них вертолёт и послал в сопровождение опытного этнографа.

Добравшись по воздуху до одной из деревушек, что находилась на острове среди болот и ручьев, гости завели разговор с местными жителями. Долго искать «ихтиандра», желающего заработать деньги в Париже, не пришлось. Мужчина лет сорока пяти предложил тут же провести над ним эксперимент. Возле обрывистого берега острова его опустили на глубину в шесть с половиной футов, привязав к корню дерева. Он закрыл глаза, словно уснул, и пробыл в таком состоянии до утра следующего дня. Когда его освободили и подняли из воды, он проснулся и как ни в чём не бывало стал разговаривать.

Ошеломлённый Пьер рассуждал так:

– Я понимаю – если бы он дышал через трубочку какого-нибудь камыша… Но на такой глубине и этого невозможно сделать. Ведь под водой давление на лёгкие резко возрастает. По простым расчётам, у этого человека давление на грудь достигало примерно пятьдесят пять фунтов. Выходит, что он совсем не дышал всю ночь, а стоит перед нами, жив и здоров, улыбается. Дядя, – обратился он к Жану, – по разговору я понял – он знает английский?

– Да, понимает неплохо, хотя родной его язык ибибио. Зовут его Умару.

Услышав своё имя, тот представился подробнее:

– Умару Бакамава.

– Пьер Гергерт, – последовал ответ.

– Жан Фриско.

– Ты поговори с ним, дядя, разъясни точнее цель нашего визита.

Разговор был недолгим. Жан рассмеялся и сказал Пьеру:

– Ответ Умару звучит так же, как и у Китабу: от такого может отказаться только сумасшедший.

– Вот и прекрасно… Ну что ж, летим обратно в Калабар.

Вечером того же дня команда покинула берег Нигерии. Сам губернатор штата приезжал провожать учёных-океанографов.

Почти одиннадцать суток пути возвращения во Францию были для новичков на борту потрясающими. Особенно для Китабу. Нет, наверное, такого уголка на судне, где бы он ни побывал за эти дни. Ему было интересно всё. Он не раз поднимался в рулевую рубку, переходил в штурманскую, где с интересом наблюдал за работой вахтенного штурмана, внимательно слушая его объяснения. Ему не надо было повторять дважды про прокладочный стол для работы с навигационными картами, репитер гирокомпаса, репитер лага, эхолот, курсограф… Память у парня оказалась потрясающей.

Как-то в разговоре с Жаном Пьер сказал:

– Дядя, ты, наверное, обратил внимание на Китабу? Мне кажется, он за эти дни изучил всю «Виолу». Всё ему интересно, всё его восхищает.

– Да, но он делает это, спрашивая разрешение. Я ему несколько раз позволил посетить батискаф, Раймон долго рассказывал про свой гидроплан…

– А со мной он побывал во всех лабораториях, с Кристианом почти полдня проторчал в машинном отделении. Я не знаю, как его воспитывали, но мне он почему-то нравится.

– Парень, конечно, с головой. А ты, Пьер, что-то задумал?

– Пока не знаю, что и сказать… Ладно, время покажет. Через два дня будем дома. Я сам лично отправлюсь с Китабу и Умару в Париж и буду следить за их обследованием.

В порт Сен-Мало «Виола» вошла поздно вечером. Пьер отправил всех отдыхать, а африканских гостей устроил у себя на вилле. На следующий день, после завтрака, он ушёл в кабинет работать. Незадолго до обеда раздался стук в дверь.

– Войдите! – последовало в ответ.

На пороге стоял Китабу.

– Мсье Гергерт, – обратился он с лёгкой осторожностью и стеснением, – разрешите посмотреть Ваш кабинет, если не помешаю.

– Нет проблем. Но только что тут смотреть?

– Карту. Мсье Жан рассказывал и про маленькую «Виолу»…

Глаза парня уже неотрывно смотрели на стену с картой Атлантического океана.

– Проходи, Китабу, не стесняйся. Вот тебе карта Гергертов, вот макет нашей «Виолы». А чем занимается Умару?

– С утра не отходит от телевизора. Служанка настроила ему лондонский канал, вот он и наслаждается. У нас с ним разговор не получается – я не понимаю по-английски. – Он уже стоял около карты. – Как много крестиков-кружочков, и там Вы побывали?

– Да. Сначала мой отец руководил экспедициями, теперь – я.

– А где он сейчас, Ваш отец?

– Занимается другим делом. Вот что, дружок, возьми-ка из пенала зелёный карандаш и обведи в кружок вон тот крестик, что стоит западнее Гвинейского залива.

– Вот этот?

– Да-да.

Китабу выполнил просьбу.

– Молодец. Теперь с гордостью можешь говорить, что собственной рукой делал пометку на карте Гергертов… Слушай, – привстал из-за стола Пьер, – ну-ка возьми красный карандаш и найди место, где мы тебя забрали.

– А чего искать-то? Вот – Дакар.

– Ставь красный крестик!.. Обведи зелёным цветом… Где мы нашли Умару? Китабу указал пальцем на Калабар.

– Немного северо-восточней, – поправил Пьер. – Ещё… Стоп! Ставь крестик, обводи в кружок. Эти места для меня тоже являются находкой. Завтра мы отправляемся самолётом в Париж. Я звонил туда, нас там ждут.

– Мсье Гергерт, – он уже восхищался макетом «Виолы», – как всё до точности сделано. Настоящая копия Вашего судна, только очень малого размера.

– Это дело рук друга моего отца, который когда-то был членом его команды. По неосторожности, после нападения акулы, он остался без ног. Сейчас живёт в Шербуре. Мы с отцом часто навещаем его и обеспечиваем материалом, необходимым для жизни и работы. Своими золотыми руками он изготавливает различные сувениры, которые идут у него нарасхват… Ладно, мне надо ещё поработать. А ты, если тебе интересно, можешь полюбоваться подводным миром. Вон на том столе, в папках, много фотографий и записей.

И до обеда, и после обеда Китабу, не мешая Пьеру, находился в его кабинете. Просматривая содержимое папок, он не раз подходил к карте, потом снова садился за стол и с восхищением перебирал фотоснимки, читал записи.

На другой день они втроём улетели в Париж. Обследование продлилось две недели. По возвращении в Сен-Мало Пьер нашёл Жана в лаборатории гидробиологии. Все находившиеся там в ожидании интересного сообщения сразу же потянулись к креслу, где расположился их руководитель. А тот, отказавшись от кофе, стал рассказывать:

– Мы привезли из Африки людей, которых смело можно отнести к чудесам света. Результаты обследования их в лабораторных условиях просто поражают. Между сенегальским парнем и нигерийским мужчиной существует большая разница. Умару может находиться под водой до двадцати восьми часов, но только без движения и на глубине не более восьми футов. Его организм сразу же переходит в состояние сна. А вот при совершении движений он не может пробыть и минуты на глубине даже в три с половиной фута. Китабу же наоборот – ведёт активный образ жизни под водой с результатами тридцать семь минут на глубине сто четыре фута. Представляете!.. Сначала учёные задались вопросом: если эти люди живут под водой, то им нужна энергия? Даже в состоянии сна. Ведь температура тела у сонного человека немного падает, а если он сидит в воде, пусть даже неподвижно, то должен поддерживать свои нормальные тридцать шесть и семь градусов Цельсия. Во время сна его температура должна была упасть до температуры воды, но этого не происходило. Почему?.. Да потому, что для поддержки этой температуры нужен процесс окисления, который происходит при потреблении кислорода. А где его взять под водой? Если мы вдыхаем обычный воздух, где чуть больше двадцати процентов кислорода, то наш организм использует всего лишь примерно четыре процента. Встал вопрос: пользуются ли наши африканцы кислородом как окислителем, или переходят на другой тип получения энергии? Сначала разговор шёл о существовании атавистических способностей, сохранившихся у них с древнейших времён. Но результаты анализов показали искусственное изменение обмена веществ в организме. В крови обычного человека есть вещества, которые, если можно так выразиться, запасают кислород. А у Китабу и Умару объём такого запаса значительно увеличен. Оба они рассказали, что в детстве, когда учились нырять, жевали по указанию взрослых листья одного растения. В Нигерии его называют хабутакан, Китабу не знает сенегальского названия. Жевание этих листьев в стадии развития молодого организма добавляет в кровь сок этого растения. В крови происходит биохимическая реакция, и образуются молекулы новоявленного вещества, способного запасать большее количество кислорода. Так вот, это вещество формируется в организме на всю жизнь. Китабу не мог уснуть в воде, ему постоянно требовался активный образ жизни. А для этого нужно больше кислорода, но меньше времени. Умару, наоборот, засыпал с лёгкостью. По описанию наших африканцев растение, что они жевали, одинаковое. Но вот листья хабутакана, если их сорвать, через пятнадцать минут деревенеют – не разгрызёшь. А листья сенегальского растения в течение пятнадцати минут вянут и полностью высыхают. Видимо, эти признаки дают различие, и наши обследуемые друзья потому ведут себя по-разному в воде. Они не пожалели своей крови для анализов, которые пока не дали полных результатов и проводятся до сих пор. Вот такие чудеса, друзья мои.

– Пьер, – обратилась одна из лаборанток, – а нельзя ли сравнить этих африканцев с китообразными млекопитающими, которые не являются рыбами и не имеют жабр? Но они ныряют на невообразимые глубины и под водой проводят без дыхания более часа.

– У наших африканцев происходит, как я уже говорил, окисление при помощи кислорода. У китообразных – тоже. Но у китообразных, кроме этого, существует ещё и другой биохимический вариант – бескислородное окисление. А оно изучено крайне мало. Так что, есть ли что-то общее между африканскими ихтиандрами и китообразными жителями океанов – покажут будущие исследования.

– Пьер, а где Умару? – спросил Жан. – Ты вернулся из Парижа только с Китабу.

– Наш нигерийский друг получил обещанную сумму и сразу отправился домой. А с парнем из Сенегала вопрос пока остаётся открытым.

– Я попробую его сейчас же закрыть.

– Дядя…

– Молчи, Пьер! Скажу я. Ты хочешь оставить Китабу на «Виоле».

– Я хочу отправить его учиться на пилота…

– А потом принять в команду?

– Ты догадлив, дядя.

– Друзья мои, – обратился Жан к окружающим, – я давно об этом догадывался и думаю – мой племянник прав. Китабу – прекрасный парень. А как он вам?

Работники лаборатории одобрительно загалдели.

– Я думаю, что остальные члены команды тоже не будут против, – сказал довольный Пьер.

– А ты разговаривал с самим Китабу? – спросил Жан.

– Нет. Но сделаю это сегодня. А пока, дядя, пойдём со мной. Есть кое-какие дела.

Вечером Пьер вызвал к себе в кабинет Китабу. Когда тот вошёл, он, поднявшись с дивана, прошёл навстречу и положил руку ему на плечо.

– Вот что, – сказал он улыбнувшись, – у меня к тебе важный разговор. Проходи, располагайся. Может, хочешь выпить вина?

– Мсье Пьер, у меня есть деньги. Я бы мог давно напиться, но не хочу. Здесь, в Сен-Мало, мне хочется быть трезвым.

– Дело не в этом, Китабу. Мы с тобой совсем ещё молоды: тебе – двадцать один, мне – двадцать пять. За всё время нашего знакомства пора уже стать друзьями. Называй меня просто по имени. А пара глотков отменного вина за дружбу, думаю, нам не помешают.

Он достал из буфета бутылку и два бокала. Китабу улыбнулся во весь рот.

– Это вино изготовлено из качественного сорта винограда «каберне Совиньон». Его выпускает завод, которым руководит моя мать. Держи, друг, – Пьер протянул ему бокал с вином. – Будем здоровы!

Они отпили по глотку и оба закрыли глаза от удовольствия.

– Какое блаженство, – прошептал Китабу.

– Ты прав, но – ближе к делу. Ты понравился всей моей команде, которая не против принять тебя в коллектив. Я предлагаю тебе остаться с нами. Решение-за тобой.

Китабу отпил ещё глоток, поставил бокал на стол и, напевая какую-то весёлую африканскую мелодию, стал выделывать кренделя. Пьер, долго не думая, стал вторить его движениям.

– Мсье, самый счастливый человек на земле сегодня – я!

– По имени, друг, по имени…

– Хорошо!

Они подурачились ещё немного и, рассмеявшись, оба рухнули на диван.

– Ныряльщик ты хороший, – сказал запыхавшийся Пьер. – Но я хочу отправить тебя в Париж учиться на пилота. Будете вместе с Раймоном летать на гидроплане. Неплохо было бы выучить и немецкий язык. Как?

– Я справлюсь, Пьер. Я так рад! Наконец-то начну жить по-новому.

– Ты уже начал…

Таким образом Китабу Кабаба стал полноправным членом команды Гергерта.

У Дэвида в Лондоне

Жаклин продолжала рассматривать фотографии, когда зазвонил телефон. Она подняла трубку и услышала голос сына.

– Алло, отец!

– Это я, сынок.

– Мама? Как у вас дела? Как добрались до дома?

– Всё нормально. Отец по срочному делу отправился в Лондон. – Она не стала говорить сыну о случившемся несчастье. – А я вот отдыхаю у него в кабинете.

– Ну да, наш папочка как всегда – в делах и заботах бизнеса.

– Не говори, Пьер. Даже отдыхать не стал, сели с Вольфом в «Гидру» и улетели. А у вас как там дела?

– Собираемся в путь. Через два дня отплываем на яхте к берегам Австралии: хотим украсить своё свадебное путешествие прекрасными впечатлениями.

– Счастливого плавания.

– Спасибо, мама. Отцу-огромный привет, когда вернётся.

– Обязательно передам. Будьте здоровы, дети.

– Вы – тоже. До свидания.

– До свидания.

Когда «Гидра» взмыла над поверхностью Эльбы и, набирая высоту и скорость, устремилась на запад в сторону Нидерландов, Карл откинулся на спинку кресла. Успокоительное вино начинало действовать: по всему телу расплылась нега, веки отяжелели, мысли перемешались, и вскоре наступило забытьё. Не прошло и двух часов, как он очнулся, посмотрел вниз, где расстилалась водная поверхность, и спросил:

– Где мы, Вольф?

– Сзади остался залив Ваддензе, летим над Северным морем, осталось меньше половины пути.

Карл одобрительно кивнул головой и снова закрыл глаза.

Гидроплан летел со скоростью около ста тридцати миль в час. Такие летательные аппараты были созданы в Англии. Установленные на них реактивные двигатели позволяли развивать скорость до двухсот миль. Сложность сборки, которая производилась вручную, и дороговизна в цене сначала приостановили, а потом и вовсе заставили прекратить выпуск таких гидропланов. Из десяти изготовленных машин одну успел выкупить Карл, три ушли в Америку, одна – в Канаду, две – в Россию и три остались в Англии.

Вольф тронул хозяина за плечо и громко сказал:

– Летим над Лондоном, захожу на посадку!

Карл потряс головой и посмотрел вниз на голубую ленту Темзы, растянувшуюся через весь город. В речном порту его встретили подчинённые Дэвида Уилдона. Едва гость сошёл на берег, к нему сразу же подкатил «Роллс-ройс». Из машины вышел широкоплечий здоровяк и, открыв заднюю дверь, вежливо произнёс:

– Здравствуйте, господин Гергерт. Мистер Уилдон ждёт Вас в центре управления судовождением.

– Спасибо, – ответил Карл, пожав ему руку. – Распорядись, чтобы позаботились о моём пилоте.

– Всё будет в лучшем виде, господин. Можете считать – уже распорядились. Едем?

– Да.

Дэвид выбежал навстречу гостю и, схватив его за руку, потащил по коридору за собой.

– Привет, Карл, – выпалил он на ходу. – По связям системы спутниковой навигации происходят непонятные явления. Твой теплоход появлялся несколько раз на одну-две секунды и, что странно, всё в одном и том же месте, без изменения координат. Можно предположить: или стоит на якоре, или – на мели. Но мель в тех местах полностью отсутствует. Нет связи – нет информации…

– Ты куда меня тащишь, Дэвид?

– В отдел радарной навигации. Кстати, уже пришли.

Он толкнул плечом дверь, и они вошли в просторное помещение. В отделе работали пять операторов, один из которых сразу встал и сообщил:

– Мистер Уилдон, по теплоходу «Голден» свежих данных пока нет.

– Спасибо, Морис. Включи нам запись.

Карл поздоровался со всеми и проследовал за другом к одному из экранов.

– Смотри, – указал Дэвид на светящуюся точку на экране. – Вот здесь находится твой теплоход. Координаты – без изменений в течение всего времени, когда он появлялся. Один раз была короткая связь с сильными помехами. Мы отправили запись в центр коррекции звука. Вот результат. Включи, Морис.

Из динамиков донеслось:

– Справа океан… Слева пустота… Спасли одного… Паники нет… Что это?..

– Ты что-нибудь понимаешь, Дэвид? – спросил Карл.

– Не знаю. То, что они в океане – это понятно. А что за пустота? Кого спасли? Может, кто-то упал за борт? Может – одного из лётчиков? А что дальше?.. Сплошные загадки. Остаётся одно – ждать.

Карл прошёл к стоявшему в углу креслу, сел и, облокотившись на спинку одной рукой, закрыл глаза ладонью.

– Ты как себя чувствуешь? – забеспокоился Дэвид.

– Всё нормально, друг, просто устал. Я думаю и надеюсь – паники нет на теплоходе. Может, они спасли лётчика? А что за самолёты полетели туда?

– С военной базы.

– А там есть какие-нибудь данные?

– Есть. Но лучше тебе самому поговорить с генералом Дрейденом. Уж больно сильно он нажал на начальника этой базы. Ведь пропали очень дорогостоящие истребители «Торнадо эф три» и опытные лётчики. Со мной вообще разговаривать не хочет. Я звонил ему-такое выслушал.

– Я сам с ним поговорю.

– Пойдём ко мне в кабинет.

Карл тяжело поднялся с кресла и последовал за Дэвидом, сказав на ходу: – Закажи-ка кофейку, да покрепче.

Войдя в кабинет Уилдона, он сразу же попросил соединить его с генералом. Ждать долго не пришлось.

– Генерал Дрейден слушает, – прозвучал на другом конце провода хрипловатый бас.

– Доброго Вам здоровья, господин генерал, – ответил в трубку Карл. – Вас беспокоит хозяин теплохода «Голден» Гергерт.

– Я уже в курсе. Мне приятно разговаривать со столь известным в мире человеком, как Вы.

– Спасибо. Вы, надеюсь, понимаете, в каком положении сейчас нахожусь я. У Вас тоже немало проблем. У меня пропал теплоход, у Вас – два самолёта. Нам обоим в данный момент нелегко, но Вы должны меня понять и выслушать.

– Я готов. Вы откуда сейчас звоните?

– Из кабинета мистера Уилдона.

– Мне приятно было бы с вами встретиться, господин Гергерт. Спешу к Вам – ждите.

На другом конце провода положили трубку.

Генерал Дрейден

Генерал прибыл быстро. Когда он вошёл в кабинет, Карл удивился: по голосу из телефонной трубки этот человек ему представлялся строгим, высоким, грузным, с определённым генеральским животиком и вторым подбородком. А тут наоборот: в дверях появился чуть ниже среднего роста, плотного телосложения, подвижный человек, который, приветственно пожав вышедшему навстречу Дэвиду руку, легко перепорхнул к Карлу. И если бы не военная форма, трудно было бы поверить, что перед ним стоит генерал Королевских Военно-воздушных сил Великобритании.

– Я приветствую Вас, господин Гергерт, – пробасил он, крепко пожимая руку. Его голос даже близко не сочетался с внешностью. – Для меня честь встретиться с таким человеком, как Вы – известным в мире океанографом и умным, деловым бизнесменом.

– Спасибо Вам, если не льстите.

– Ни в коем случае. Льстить – не в моих правилах. Я твёрдо заявляю, что мне приятно видеться и беседовать с самим господином Гергертом.

– Рад это слышать, – улыбнулся Карл, глядя ему в глаза.

– Вот и Вы улыбаетесь тоже. Я сразу заметил, как Вы удивились, когда я вошёл сюда. Все, кто первый раз со мной видится, всегда улыбаются и удивляются. Но я не обижаюсь. Да, мой голос не сочетается с внешностью. Но это не мной придумано, а утверждено моей природой с раннего детства. В России тоже жил известный актёр и бард Владимир Высоцкий, который обладал той же природой, что и у меня. И много примеров ещё можно привести. Я вот горжусь тем, что люди постоянно ошибаются с моим возрастом. Сколько Вы дадите мне лет?

Карл сделал два шага назад, осмотрел его с ног до головы и, остановив взгляд на лице, сказал:

– Пятьдесят. Не больше.

– Я польщён очередной раз в жизни. – Генерал снял фуражку, обнажив свою плешь на голове. – Вы ошиблись на целых семь лет. Головной убор – вот средство моего омоложения.

Он засмеялся и снова надел фуражку.

– Вы знаете, – тоже засмеялся Карл, – а ведь это правда: так Вы выглядите, в самом деле, моложе. И вообще – мы с Вами одногодки, а смотрите, какая разница во внешности.

– Вот Вы мне точно льстите.

– Ну что Вы, это тоже не в моих правилах, – усмехнулся Карл.

В разговор вмешался Дэвид.

– Может, выпьем кофе?

Генерал перепорхнул к нему и похлопал его по плечу:

– Ты прости меня за то, что нагрубил тебе по телефону. Служба у меня такая, не в духе был. Да ты прекрасно знаешь – я быстро отходчив. А кофе – это хорошо.

– Сейчас организуем. – Дэвид подошёл к столу и нажал на кнопку. – Фанни, три кофе, пожалуйста. А вы, друзья, располагайтесь кому где удобно.

– Давайте присядем и побеседуем за столом, – предложил Карл.

– Я согласен, – пробасил генерал.

Дэвид сел в своё рабочее кресло посередине стола, а гости расположились по бокам, друг против друга.

– Господин генерал, – начал было разговор Карл, но тот его перебил:

– Меня зовут Харолд, называйте просто по имени. Так легче общаться.

– Полностью с Вами согласен. Тогда и Вы меня – тоже просто по имени. Хорошо?

– Окей.

– Так вот, Харолд, мне неприятно лишний раз напоминать Вам о пропаже самолётов. Но и у меня дела – не мёд. Происходит что-то непонятное с моим теплоходом «Голден».

– Я в курсе этих дел. То, что остался без двух истребителей – это для меня удар. А вот Ваш теплоход – под вопросом. Маловероятно, что он пропал. Один из моих лётчиков успел сообщить, что видел его, крикнул о какой-то пустоте, о потере управления. Потом связь оборвалась.

– Харолд, – вмешался в разговор Дэвид, – моим работникам тоже удалось уловить кусочек связи с «Голденом», где также говорится о пустоте и о том, что кого-то спасли. Мы с Карлом предполагаем – одного из лётчиков.

– Предполагать можно о чём угодно! – отмахнулся генерал.

Принесли кофе. Карл первым отпил два глоточка и сказал:

– Харолд, по данным навигационного центра, теплоход появлялся несколько раз на экране локатора в одном и том же месте. Что бы это значило?

– Встал на якорь.

– Для чего?

– Может, неисправность?

– Нет связи – нет данных. Сплошные загадки, – Карл поднялся из-за стола, прошёл к окну и сказал, не оборачиваясь, – нужна разведка.

Генерал словно подлетел со стула, в два прыжка оказался около Карла, повернул его за плечо и прямо глянул в глаза.

– Что с Вами, Харолд? – спросил тот, не отводя глаз.

– Что со мной? – переспросил он. – Со мной то, что я уже потерял два дорогих истребителя. А Вы, Карл, заводите тут разговор про разведку.

– Там, в океане, девятьсот девяносто человек, и жизнь каждого из них, я считаю, дороже не одного десятка Ваших истребителей. Или Вы не согласны со мной?

Генерал потупил взгляд и отошёл к окну. Карл посмотрел на Дэвида, а тот в свою очередь сделал ему жест рукой: тихо, мол! Но молчание длилось недолго.

– Дэвид! – резко вдруг обернулся генерал.

– Что, Харолд?

– У тебя есть сигара?

– Есть.

– Дай мне.

– Вот, пожалуйста, в коробке на столе. Только ты давно уже бросил курить.

Генерал подскочил к столу, взял из коробки сигару и поднёс к носу:

– Но я до сих пор обожаю аромат недымящейся сигары. А Вы, Карл, курите?

– Да.

– Тогда возьмите, – и он, понюхав ещё один раз, протянул эту сигару Карлу, потом продолжил, – я с Дэвидом знаком немало лет. С Вами, Карл, познакомился сегодня, хотя знал о Вас уже давно. Поэтому отношусь к вам обоим с уважением. Я – опытный лётчик-истребитель, занимаю высокую должность. Но поймите меня правильно: есть люди и повыше меня, от которых я могу получить по фуражке. Двух машин уже нет. И если я ещё…

Зазвонил телефон внутренней связи.

– Извини, Харолд, – прервал его Дэвид и поднял трубку. Едва он поднёс её к уху, тут же закричал: – На связи «Голден»! Бежим в навигаторную!

Все трое бросились к двери.

Когда они ворвались в отдел радарной навигации, оператор Морис указал им пальцем на экран, потом на наушники.

– Пытаются что-то передать по рации, – сообщил он. – Пока ничего не пойму – сильные помехи.

– Смотрите, – подошёл к экрану Дэвид. – Опять те же самые координаты поступили с командно-измерительного пункта.

Карл устремил взгляд на светящуюся точку и стоял неподвижно. Через минуту всё пропало. Морис снял наушники, откинулся на спинку стула и сказал со вздохом:

– Кое-что уловил, но так мало и невнятно. Надо запросить вычислительный центр; там запись должна быть чище и мощнее.

– Так, запрашивай скорее, – заторопил его Карл.

– Подожди! – остановил Дэвид. – У тебя что там, Морис?

– Сигналы тревоги. Как и в прошлый раз сообщают о какой-то пустоте, справа океан, спасённый Иниго Тер… Дальше непонятно…

– Это лётчик-истребитель Иниго Термаэн! – пробасил генерал.

– Вот видите, Харолд, – сказал Карл. – Всё-таки один спасён. Может, и второй – тоже?

– Хотелось бы в это верить. Теперь я живу надеждой на лучшее. Что там ещё? – обратился генерал к Морису.

– Остальное непонятно. Соединяюсь с вычислительным центром.

Но и оттуда были скудные данные. К сказанному Морисом добавилось лишь «сильная качка, ходим по кругу, нет управления…» и больше ничего.

Карл прошёл и сел на диван. Дэвид – рядом. А генерал ходил не спеша взад-вперёд, потом вдруг резко вышел в коридор.

– Что это с ним, Дэвид?

– Сколько его знаю – так он думает; значит, вскоре будет принимать какое-то решение.

– Интересно – какое?

– Пошли ко мне в кабинет. Скоро узнаем.

Дрейден стоял на лестничной площадке. Когда друзья поднимались, он шагнул им навстречу и заявил:

– Туда отправится разведка, но только завтра утром.

– Спасибо, – протянул ему руку Карл.

– Никому ни слова об этом, поняли?!

Друзья закивали головами.

– И это ещё не всё. Я сам полечу. А сейчас мне надо отдохнуть перед полётом. Прощаюсь с вами до завтра. Ждите моего звонка.

– Обязательно, Харолд. А Вы не передумаете до утра?

– Это не в моих правилах. Верно, Дэвид?

– Да-да, конечно, – подтвердил тот.

– Ну, а теперь – счастливо оставаться, – он козырнул и легко побежал по лестнице вниз.

– Как это всё-таки долго – ждать до завтра, – проговорил Карл, глядя ему вслед.

– Ничего не поделаешь. Да ты не расстраивайся, друг. Харолд – хозяин своего слова.

– Знаешь, Дэвид, а мне понравился этот человек, и я ему почему-то верю.

– Это же генерал! И обманывать людей, – засмеялся Дэвид, – не в его правилах, как он любит выражаться.

– Неужели в свои пятьдесят семь лет он решится сесть за штурвал истребителя. Не поздновато ли?

– Для такого крепыша, мне кажется, нет.

– Ты уверен?

– На все сто процентов…

И эти сто процентов утром оправдались. Генерал позвонил рано и поинтересовался в первую очередь о новых сведениях про «Голден». Таковых пока не было. Он пригласил Гергерта и Уилдона на военную базу, где сам встретил их уже одетым в лётный комбинезон.

– Генерал Дрейден к полёту готов! – пробасил он, здороваясь за руку. – Вот, познакомьтесь: начальник базы Сэмюэл Тито.

Все обменялись рукопожатиями.

– Карл Гергерт.

– Дэвид Уилдон.

– Очень приятно с вами познакомиться, – ответил Тито.

– Вы с ним сейчас пойдёте и будете всегда на связи со мной. Ну, а я – к самолёту! Не будем терять времени, – козырнул генерал, подошёл к стоявшему рядом «Ленд Роверу», сел на заднее сиденье и распорядился: – на взлётную полосу аэродрома Биггин Хилл.

– А мы с вами пройдём в узел радиосвязи, – сказал Тито, когда машина отъехала.

Они просидели в ожидании почти полтора часа. От генерала не было ни звука. Дэвид предложил самим вызвать его, но Сэмюэл наотрез отказался.

– Я вчера получил от него хорошую взбучку, – объяснил он, – хотя с его согласия отправил самолёты в разведку. Всякое, конечно, приходится выслушивать. Служба есть служба. Но сегодня генерал дружески похлопал меня по плечу и махнул рукой, а это означает – погорячился лишка и просит на него не обижаться. Я получил от него приказ: сидеть и ожидать выхода на связь. Так что, мистер Уилдон, наберёмся терпения.

Их терпение вскоре было прервано басом Дрейдена из динамиков:

– «Стрела» запрашивает «Платину».

– «Платина» на связи! – закричал Сэмюэл в микрофон.

– Вижу теплоход, впереди пустота, не могу понять, что это. Пробую разведать… А, чёрт!..

Из динамиков донеслись треск и гул. Все трое молча переглянулись. Минут через двадцать снова раздался знакомый бас:

– «Платина», как слышите?

– «Стрела», слышу вас хорошо!

– Видел теплоход, он – в порядке. Происходит невероятное. Возвращаюсь на базу. Конец связи.

Карл сидел неподвижно, не спуская глаз с динамиков, в надежде ещё что-нибудь услышать. Но кроме тихого потрескивания – ничего.

– Судя по скорости полёта «Торнадо эф три», – произнёс Сэмюэл, – часа через два мы можем уже встретиться с генералом.

– А какую скорость он развивает? – поинтересовался Дэвид.

– До одной тысячи четырёхсот миль.

– Продолжаем ждать, – вздохнул Карл. – Сообщение Харолда о том, что с теплоходом всё в порядке, меня немного успокоило. Но что невероятное он там обнаружил?

– Это мы узнаем только от него самого, – ответил Сэмюэл и предложил: – А может, господа, освежимся пока в бассейне?

– Нет-нет, – наотрез отказался Карл. – Вдруг Харолд выйдет на связь.

– Вряд ли. Теперь мы можем услышать его голос только тогда, когда он будет рядом с нами.

– Послушай, Карл, – положил руку ему на плечо Дэвид, – а ведь он прав: освежиться нам сейчас не помешало бы. Ты посмотри на себя в зеркало – усталый, бледный, встревоженный. Минут на десять погрузиться в воду всё же надо. Пойдём?

– Пойдёмте, Карл, – присоединился к уговорам Сэмюэл. – У нас здесь отличный бассейн с горячим душем и сауной.

Карл посмотрел на друзей, на динамики, потом снова на друзей и согласился.

Они сидели в халатах за дубовым столиком и пили кофе, когда пришёл дежурный офицер и доложил:

– Господин капитан группы, Вас вызывает генерал Дрейден.

Все трое вскочили с мест и бросились переодеваться.

Генерал находился у себя в кабинете. Сэмюэл вошёл первым с докладом:

– Господин генерал, капитан группы Тито по-вашему…

Но был прерван:

– Ладно, ладно, Сэмюэл… Давайте, джентльмены, проходите и располагайтесь кому где удобно. Плохих новостей у меня нет, ну, а хорошие – и те с загадками.

Все сели за стол. Карл – ближе к генералу, не сводя с него глаз.

– Вижу, вижу Ваше нетерпение, – начал Дрейден. – Расскажу только то, что видел. Приукрашивать и приписывать – не в моих правилах. Приближаясь к обозначенному координатами месту, я снизил высоту и скорость и вдруг увидел впереди непонятную пустоту. Представляете: слева – океан, небо и горизонт, справа – то же самое, а впереди ничего нет. Словно огромный прожектор светит этой пустотой из глубины океана. Подлетев ближе, я увидел теплоход. Он находился у самой кромки этой пустоты. Все приборы самолёта стали отказывать, а двигатели заработали с перебоями. Но я вовремя ушёл на вираж, благодаря сбавленной мною скорости во время приближения к этому месту. Самолёт выровнялся, и всё снова заработало идеально. Мне стало ясно, что близко приближаться нельзя. Я два раза облетел вокруг этой пустоты, видя теплоход. Судя по моим предположениям, этот, как бы лучше его назвать, пустотный ствол в диаметре составляет примерно мили три. И от него исходит какая-то магнетическая энергия, возможно, сильнодействующая. По моему мнению, «Голден» попал в зону воздействия этой энергии и остался с неработающими приборами и двигателями.

– Но он несколько раз появлялся на экране и на связи, – произнёс Карл. – Правда, с большими помехами. Как Вы это сможете объяснить, Харолд?

– Даже и не знаю. Возможно, «Голден» не стоит на месте, а движется вокруг этого пустотного ствола, и кое-где есть ослабление энергии магнетизма. Но это только мои предположения.

– Сейчас мы все можем только что-то предполагать, – согласился с ним Дэвид. – Вот ты, Харолд, говоришь, что теплоход находится у кромки пустоты. А точнее где – на воде или нет?

– Не могу сказать. Но думаю, что на воде.

– Если это так, и он, возможно, движется, значит, там должно быть течение.

– И течение это, – вмешался Карл, – образовано вокруг этого пустотного ствола. Течение, мне думается, сильное, раз приводит в движение такое многотонное судно.

– А поскольку двигатели молчат, – поддержал его Дэвид, – то он подвластен только ему, этому течению.

– Ну, господа, вы можете сейчас говорить здесь что угодно, – пробасил Харолд. – Как я уже говорил, всё это могут быть только предположения. По сообщению одного из лётчиков пропавших истребителей, он тоже видел теплоход. А ведь я прилетел туда тем же маршрутом, что и эти истребители вчера, вот только с разницей во времени где-то на десять часов. Теплоход находился с южной стороны пустотного столба. Эх, знать бы, где лётчики видели его: там же или севернее? Вот если бы провести исследование…

– А если в эту пустоту, – вдруг подал голос Сэмюэл, – запустить ракету?

Все взгляды обратились к нему.

– Я тоже могу только предполагать, – смутился он. – Может, взрыв как-то подействует на магнетическую энергию. Ну, хотя бы, ослабит её.

– Нет, что вы, – возразил Карл. – Это очень опасно. На борту «Голдена» находятся девятьсот девяносто, а возможно и более человек. И если он в движении, то неизвестно куда может угодить ракета.

– Сэмюэл, – продолжил дискуссию генерал, – Сэмюэл Тито, я всегда видел в тебе только умного и опытного разведчика военно-воздушных сил Великобритании. Советы и предложения твои носили полезный и поучительный характер для твоих подчинённых. Но сейчас я вижу в тебе проявление стратега.

– Это шутка, господин генерал?

– Возможно, да, – улыбнулся Харолд. – А возможно и нет. Но твоё предложение навело меня на мысль: не ракету запустить, а снаряд.

– Объясните подробнее, что это означает? – поинтересовался Карл.

– А то и означает, что надо снова лететь туда и произвести выстрел в пустоту, но только на безопасном расстоянии от теплохода. А заодно и узнать: в движении он или нет.

– Но что это может дать?

– Никто не знает, но предпринимать что-то надо. – Генерал вышел из-за стола. – Сидеть и ждать нет смысла. «Голден» может вечно ходить по этому кругу.

– А кто полетит и когда? – спросил Дэвид.

– Я и капитан группы Тито.

– Я готов! – вскочил с места Сэмюэл и вытянулся по стойке смирно.

Но генерал жестом руки усадил его обратно и продолжил:

– И полетим немедленно, но на двух машинах. Мне, конечно, здорово влетит от вышестоящего командования. Но если сейчас с ним решать этот вопрос, пройдёт немало времени. А возможно, будет и запрет. Ведь два истребителя уже пропали. Но там, в океане, люди, и не в моих правилах относиться к этому равнодушно.

Карл поднялся и подошёл к нему:

– Харолд, я буду признателен Вам всю жизнь. Вы будете одним из моих лучших друзей. А вопрос с вышестоящим командованием я постараюсь решить, если оно будет на Вас давить. При необходимости оплачу все расходы.

– Прошу Вас, Карл, не решать этот вопрос раньше времени. Только в крайнем случае. Сначала – я сам. Ну, а уж если придавят…

– Мы надеемся, что Ваш полёт с Тито будет удачным, а результат – положительным.

– Тогда – небольшой инструктаж. Вы будете отдыхать в моих апартаментах, ни с кем не контактировать. Связи с нами не будет. Мы с Тито установим её на ближнюю секретную частоту, чтобы общаться только между собой. Сейчас я дам распоряжение отвезти вас ко мне на виллу, по возвращении прибуду туда. Для вас одна команда: ждать нас. Ясно? – улыбнулся Дрейден.

– Да, – в один голос ответили Карл и Дэвид.

– Капитан группы Тито, – скомандовал генерал, – в Биггин Хилл! На взлётную!

Спасение теплохода

Шесть с лишним часов ожидания на вилле, что находилась в элитном районе Лондона Сент-Джонс Вуд, для Карла были томительными, хотя супруга генерала госпожа Сьюзен Дрейден оказалась женщиной гостеприимной и общительной. Вместе с дочерью и зятем они добродушно встретили гостей, накормили шикарным обедом. А потом Сьюзен ознакомила их с владениями Дрейденов. Трёхэтажное строение площадью в четыреста семьдесят квадратных ярдов состояло из девяти комнат, террасы и бассейна. Личный сад, занимавший чуть более одного акра прилегающей земли, в основном был засажен виноградом. Сьюзен похвалилась тем, что выращивает сорт «пино блан», из которого изготавливается высококачественное белое вино, и оно, по её словам, употребляется ежедневно перед обедом по сто пятьдесят граммов для улучшения пищеварения. А ещё – защищает пожилых людей от возникновения болезни Альцгеймера.

– Ну, судя по Вашему интеллекту, – шутливо заметил Дэвид, – и по интеллекту Вашего супруга, болезнь эта вас боится.

– Совершенно верно, – согласилась Сьюзен. – Поскольку мы употребляем это вино, то деменция нам не грозит.

– А это что такое?

– Одна из форм приобретённого слабоумия.

Дэвид внимательно слушал рассказы хозяйки, увлечённо беседовал с ней. От него она узнала о том, что у его друга тоже есть заводы по изготовлению французских и немецких вин. Но Карла эта, так сказать, небольшая экскурсия по генеральским владениям и интересные беседы не могли отвлечь от мыслей о «Голдене». И был он не особо разговорчив.

Вечером, когда друзья сидели за шахматным столиком, вдруг широко распахнулись двери, и в комнату словно ворвались долгожданные лётчики.

– Заждались? – нарушил тишину звонкий бас.

Генерал плюхнулся на диван.

– Как успехи, Харолд? – спросил Карл.

– Положительные, – последовал ответ. – Вот только чертовски хочется есть. Я распорядился, чтобы приготовили ужин. Пойдёмте в столовую, там всё и узнаете.

Когда все расположились за накрытым столом, Карл сразу обратился к генералу:

– Не томите душу, рассказывайте.

– Мы очень устали, – ответил тот, – хотим есть. Терпение и только терпение. Прошу расслабиться. Давайте ужинать.

Он выпил бокал белого вина, принялся за оливье и в процессе еды начал разговор:

– Теплоход действительно находится в движении. По прилёту на место мы обнаружили его с западной стороны пустотного столба, который облетели несколько раз. Я произвёл выстрел с противоположной стороны от нахождения судна и увидел удивительную картину. Едва снаряд достиг пустоты, произошёл взрыв. И в месте этого взрыва образовалось большое окно, в котором я увидел землю, деревья. Но всё это было в течение пяти-шести секунд, потом опять затянулось пустотой. Я дал команду Тито произвести выстрел. Он видел то же самое. Нам это не показалось, потому что мы выстрелили ещё по два раза. Последний выстрел я сделал недалеко от теплохода. Когда мы полетели обратно, Тито доложил мне о том, что вроде бы заметил, как «Голден» разворачивается. Пришлось вернуться. Охватило беспокойство: не натворили ли мы чего плохого своими выстрелами? Нет. «Голден» действительно разворачивался кормой к пустоте, и, возможно, у него работали машины.

– А связь? – выпалил Карл.

– Не знаю. Мы были настроены на индивидуальную секретную частоту. А вы, как я просил, ни с кем не контактировали?

– Нет, только с Вашей семьёй.

– Я это вижу. И вам ничего пока не известно. Командир группы, хватит уплетать мидии, сообщите друзьям приятную весть, – пробасил, улыбаясь, генерал и принялся за отварную солонину с овсяными клёцками.

Тито отложил вилку с ножом, вытер рот салфеткой и сказал:

– Теплоход «Голден» находится на связи и держит курс на Великобританию.

Карл с Дэвидом застыли с открытыми ртами. Тито продолжил лакомиться мидиями под соусом. А Харолд, улыбаясь, жевал солонину.

– Как? – почти шёпотом произнёс Карл. – Как вы это объясните?

– Сэмюэл уже всё объяснил коротко и ясно. А я вам сразу сказал, что теплоход находится в движении. Вот он и движется к нам. Вернувшись в Биггин Хилл, я сразу связался с центром управления судовождением, оттуда всё и узнал. Ну, а подробности будут известны только от самого капитана.

– Но это же…

– Это прекрасно и мужественно! – перебил Карла Дэвид. – Вы, генерал, спасли с полковником сотни жизней и заслуживаете внимания и уважения.

– Да-да, – поддержал его Карл, – это, Харолд, в Ваших правилах…

– Хватит, друзья мои! Заставить меня купаться в лести у вас всё равно не получится. Суток через четверо, если всё удачно, будем встречать «Голден». А я вот хочу задаться вопросом: что мы с Тито видели во время взрывов? Сэмюэл, что ты видел?

– Землю, деревья… Я предполагаю, что внутри пустотного столба находится остров.

– Так, – подтвердил генерал, – и окутан он какой-то непонятной защитной атмосферой, которая от взрыва теряет на время свою силу. Так вот, в это самое время теплоход и успел оторваться от этого загадочного и злополучного места.

– А почему Вы считаете его злополучным? – спросил Карл. – Ведь вреда и неприятностей судно не испытало, раз благополучно возвращается домой. А вот загадка здесь есть. И, возможно, не просто загадка, а одна из тайн Атлантического океана.

– В Вас проснулся океанограф.

– А он во мне никогда и не засыпал.

– Простите, Карл, – произнёс генерал, завершая трапезу и откинувшись на спинку стула. – Мы не можем сейчас рассуждать о том, что испытывало судно с пассажирами на борту. Всё узнаем по его возвращении.

– Надо ехать в речной порт, – предложил Дэвид. – Там мы хоть что-то узнаем, ведь «Голден» на связи.

– Едем, едем! – заторопился Карл, выйдя из-за стола. – Огромное спасибо за угощение, Харолд. Всё было очень вкусно.

– На здоровье, господа, – поднялся генерал. – Мы с Сэмюэлем пойдём отдыхать, а вы звоните, если узнаете что-то новое.

– Обязательно. Передайте Сьюзен от чистого сердца огромное спасибо за её гостеприимство. Счастливо оставаться.

– Счастливо оставаться, – тоже попрощался Дэвид.

В центре управления судовождением друзья вышли на связь с теплоходом. Капитан сообщил о том, что на борту всё в порядке и судно движется по намеченному курсу.

А спустя пять суток, когда «Голден» стоял уже на рейде в лондонском порту, мистер Уилдон собрал совещание. В кабинете находились Дэвид с Карлом, генерал Дрейден с капитаном группы Тито, капитан Джеймс Матиссон и лётчик Иниго Термаэн.

– Мистер Матиссон, – начал Дэвид, обращаясь к капитану, – встречая Вас сегодня утром, мы с господином Гергертом рассказали Вам на палубе теплохода о том, что было сделано генералом Дрейденом и его помощником Тито. От Вас мы хотим услышать: что же произошло в районе Азорских островов?

Капитан убрал в карман кителя авторучку, которую вертел всё это время между пальцами, и положил руки на стол. По его виду всем было ясно, что он ожидал этого вопроса и готов уверенно ответить на него. Крупные скулы на свежевыбритом лице, глубоко посаженные глаза с нависшими над ними густыми бровями, открытый морщинистый лоб – всё это, казалось, придавало его взгляду твёрдость и богатство ума. Капитан окинул этим умным взглядом всех сидящих за столом коллег и начал свой рассказ:

– Я находился у себя в каюте, когда штурман сообщил мне о непонятном явлении по курсу движения судна. Поднявшись в рулевую рубку, я увидел впереди какую-то прозрачную сероватую пустоту. Справа и слева по борту всё как положено: вода, небо, солнце. А впереди ничего нет. Надо было срочно менять курс, но дать команду я не успел. Все приборы вдруг резко вышли из строя, пропала связь, машины остановились. Теплоход стал медленно раскачиваться, а среди пассажиров началась паника. Люди хватались за головы, бегали по палубе, прятались где угодно. Я сам почувствовал сильное давление на уши и подумал сразу про проявления газогидратного фактора. Но на воде за бортом ничего не наблюдалось. Тут почему-то судно стало разворачиваться и вскоре приняло спокойное положение. Слева по борту – прозрачная пустота, справа – обычная жизнь океана. В воздухе со стороны пустоты появился какой-то непонятный, – капитан поднял левую руку и сложил все пальцы в одну точку, – писклявый звук, чем-то напоминающий восточную музыку. И что интересно-действовал он на всех успокаивающе. Люди недоумённо пожимали плечами, смотрели друг на друга улыбаясь. Паники – словно не бывало. Теплоход двигался по течению, которое было значительно быстрее обычного океанского. Позже, по расположению солнца на небе, а ночью по звёздам, мы поняли, что ходим по кругу. Иногда писклявый звук в воздухе пропадал, и в это время включались приборы, загорался свет, появлялась связь. Но всё это – на короткие промежутки времени, на секунды.

– Именно эти секунды сообщали нам в отделе радарной навигации о том, что вы живы, – сказал Дэвид.

– Капитан, – задался вопросом Дрейден, – а что такое проявления газогидратного фактора? Я – покоритель небесных просторов, а морские мне мало знакомы.

– Видите ли, господин генерал, – ответил Матиссон, – чтобы Вам это объяснить, хочу напомнить всем известные легенды, связанные с так называемым Бермудским треугольником.

– Ну да, конечно, я осведомлён о том, как там бесследно пропадали корабли и самолёты.

– Но это, повторюсь ещё раз, – легенды. Напротив Вас сидит опытный, хорошо известный всему миру океанограф, который, я думаю, смог бы объяснить нам тайну Бермуд. Господин Гергерт, а?

– Спасибо, капитан, за доверие, – ответил Карл. – Я знаком с газогидратными явлениями, но наблюдать их мне не приходилось. Здесь всё связано с высвобождением метана, залегающего в виде гидратов на дне Мирового океана и под ним. Мне бы хотелось, чтобы Вы сами всё объяснили и закончили свой рассказ.

– Благодарю Вас, господин Гергерт. Постараюсь быть более позитивным. Вода, содержащая метан, при повышенных давлениях приобретает структуру твёрдого вещества, похожего на снег. Газогидраты устойчивы лишь при определённых сочетаниях температуры и давления. Стоит повыситься температуре – и вещество из твёрдого состояния переходит в газ. От этого гигантские объёмы метана могут быть выброшены из океана в атмосферу. А ведь метан – парниковый газ. И тогда возможно глобальное потепление лавинообразного характера. Такая угроза – предположение учёных. Давайте вернёмся к примеру с Бермудским треугольником. В одном его районе, оказывается, есть благоприятные условия для образования газогидратных скоплений. Высвобождаясь время от времени, метан может прорываться сквозь толщу воды. При этом возникают необычные явления. Во-первых, вспенивается вода, и находящееся на поверхности океана судно в такой пене теряет плавучесть и тонет. Во-вторых, пузырьки вибрируют на частоте инфразвука, а он плохо действует на человека, вызывает панику. В таком состоянии легко выброситься за борт. Возможно, отсюда возникли легенды о таинственных кораблях, покинутых экипажами. В-третьих, трение миллиардов пузырьков производит электризацию и локальное искажение магнитного поля Земли. В таких условиях самолёты легко теряют курс. Нечто подобное произошло и с самолётами, лётчика одного из которых нам удалось спасти. Но мысли о газогидратном явлении – только мои предположения. Было нечто похожее, но не это. Не наблюдалось никакого вспенивания, а только быстрое и ровное течение воды. И эта пустота по левому борту с писклявым звуком. Когда мы увидели вдалеке за кормой самолёты, а потом услышали взрывы, загадочное явление исчезло, течение прекратилось. В это время заработали приборы, появились электричество, связь. Я собрался дать команду к запуску машин, но несколько матросов экипажа сообщили, что видели катапультирование с одного из самолётов. Мы начали визуальное обследование глади океана, но вскоре всё снова вернулось к симптомам загадочного явления. И снова теплоход начал движение по появившемуся течению. Примерно часа через три мы подняли на борт офицера-пилота Иниго Термаэна. На другой день мы снова увидели самолёт, и это всех подбодрило: нас нашли и пытаются спасти. Но потом, после полудня, когда вновь прилетевшие два самолёта стали стрелять, загадочное явление снова пропало. Нам хватило времени, чтобы запустить машины и покинуть то пустотное место. Вот, пожалуй, и всё.

– Да-да, Матиссон, спасибо Вам за всё, – поблагодарил Карл. – Самое страшное на корабле – паника. Вам же удалось с нею справиться.

– Господин Гергерт, как я уже говорил, с паникой справился не я, а доносившийся из пустоты писклявый звук. Чем-то напоминающий восточную музыку, он успокаивающе действовал на всех.

– Капитан, – обратился к нему Дэвид, – спасённый вами лётчик видел странные явления. Вам же, кроме прозрачной пустоты, не доводилось ничего наблюдать, а только слышать удивительный звук. Давайте выслушаем офицера-пилота Термаэна.

Все согласно закивали головами. Офицер-пилот встал, но жестом руки генерала был снова усажен на место.

– Лейтенант звена Бонд и я, – начал он рассказывать, – получили приказ произвести разведывательную операцию по координатам, указанным на карте. Мы летели рядом. Но по приближении к месту Бонд приказал мне в целях предосторожности отстать, выдержать расстояние миль в пять, снизить скорость и высоту. Я выполнил приказ. Но Бонд вдруг закричал: «Что это? Иниго, назад!..» Это были последние его слова, самолёт взорвался в воздухе. Я тоже уже не мог ничего сделать, моя машина меня не слушалась, приборы отказали. Я незамедлительно принял решение катапультироваться. Пиротехническая система, на моё счастье, сработала отлично, а когда раскрылся спасательный парашют и от меня отделилось кресло, мой самолёт тоже взорвался в воздухе. Я привёл в действие крышку ранца носимого аварийного запаса, откуда была извлечена надувная лодка. Поскольку полёт проходил на малой высоте, то приводняться, если можно так выразиться, пришлось недолго. Держась за стропы парашюта, я увидел странную картину: ту самую прозрачную серую пустоту, знакомую нам по рассказу капитана Матиссона. Но вот в местах взрыва самолётов этой пустоты не было. Там образовались два огромных круглых окна, где чётко наблюдалось облачное небо, птицы, деревья. Когда я достиг воды, забрался в лодку и стал избавляться от парашюта, эти окна медленно стали затягиваться серой прозрачностью. Я осмотрелся. Моя лодка была подхвачена течением. Вдалеке, впереди, был виден теплоход, слева – пустота, справа – океан. Спустя примерно час течение вдруг резко усилилось. Расстояние между мной и теплоходом постепенно сокращалось, и вскоре, как вам уже известно, я был поднят на борт. Меня до сих пор не покидает мысль: почему Бонд не катапультировался? Не сработала пиротехническая система, или он не успел?

– Этого, – пробасил генерал, – мы уже никогда не узнаем. Главное – теплоход цел, и все на нём вернулись домой. Ну, а лейтенанту звена Бонду – видимо, судьба. Помимо того, что он был хорошим лётчиком, он был ещё и прекрасным семьянином, другом моего сына. Для меня этот человек останется только в доброй памяти.

– Да, Харолд, – сказал Карл, – это, конечно, прискорбно. Не знаю, как все вы, но я сейчас занят одним вопросом: этой проклятой прозрачно-серой пустотой. Вы с капитаном группы Тито видели то же, что и офицер-пилот Термаэн. Есть основания предполагать, что там находится остров, окутанный защитной оболочкой непонятного происхождения. Капитан Матиссон, как долго Вы ходите по морскому пути Колон-Лондон?

– Это был мой второй рейс. Раньше я водил в основном грузовые суда. Последние четыре года ходил по морскому пути Ливерпуль-Нью-Йорк. Бывший капитан «Голдена» ушёл в отставку, и мистер Уилдон пригласил меня.

– А во время первого рейса в том месте ничего не наблюдалось?

– Дело в том, что движение и туда, и обратно приходилось на ночное время и при хорошей погоде. Путь пролегает немного западнее от координат с местом происшествия. В этот раз погода выдалась прекрасная, но по непонятным причинам было усиление тёплого течения, отчего судно сместилось и угодило в ту западню. Ещё хочу добавить то, что считаю тоже важным: глубина в том месте должна быть более мили. На самом же деле – всего около семисот футов. Когда мы удачно удалялись оттуда, глубина круто увеличивалась. Господин Гергерт, я хочу согласиться с Вашими предположениями: там – остров.

– Остров, – утвердительно произнёс Дэвид и сразу же задался вопросом, – но откуда ему там взяться? Я вчера разговаривал с капитаном Холлинсоном, который немало лет ходил по этому морскому пути на «Голдене». У него в тех местах не раз происходило смещение судна к востоку, объясняемое из-за погодных условий частыми усилениями тёплого течения, пересекающего Северо-Атлантический хребет юго-западнее от Азорских островов. Но Холлинсон никогда не наблюдал там каких-либо явлений, а координаты в сорок два градуса северной широты и тридцать четыре западной долготы ему примерно приходилось пересекать. Всё было чисто.

– Что-то там произошло, – сказал Карл. – И совсем недавно. Но что? Если бы случилось извержение вулкана, была бы волна, которая могла накрыть Азорские острова и даже, более того, достигнуть берегов Европы, Африки, Америки. Однако ничего стихийного там не происходило. Новая загадка Атлантического океана. Но давайте оставим эту тему. Спасён мой теплоход, спасены люди, хотя потеряны два самолёта и один лётчик. Харолд, – обратился он к генералу, – как там у Вас? Всё уладилось с вышестоящим командованием?

– Да, всё в порядке, – последовал ответ. – Сначала, как говорится, я получил взбучку. Но после Вашего, Карл, звонка премьер-министру комитета обороны всё сразу встало на свои места. Теперь мы с капитаном группы Тито ждём награды от правительства за спасение сотен жизней.

– Я очень рад за вас. У меня ни к кому больше нет вопросов. Что скажешь ты, Дэвид?

– У меня тоже нет. Если кто-то ещё хочет что-нибудь рассказать или добавить к вышесказанному – пожалуйста.

Все отрицательно закачали головами.

– Ну, тогда, – Дэвид встал, – предлагаю отметить удачное возвращение «Голдена». А главное – ожидаемую правительственную награду наших лётчиков.

– В таком случае, – вскочил со своего места генерал, – приглашаю всех на виллу Дрейденов.

Экспедиция к азорским островам

Карл возвращался домой. После бурной вечеринки у Дрейденов он хорошо выспался и с бодрым настроением забрался утром на борт «Гидры». Помахав рукой стоявшим на берегу Дэвиду, Харолду и Матиссону, он кивком головы дал Вольфу добро на взлёт. Под свист реактивных двигателей гидроплан, набирая скорость, оторвался от поверхности Темзы и устремился на восток, в сторону Нидерландов.

Карл был занят мыслями о случае с теплоходом. Рассказы капитана и лётчиков о прозрачной пустоте не покидали его во время всего полёта. Если бы сын находился дома и узнал об этом, он немедля стал бы собирать экспедицию в район Азорских островов. Такое необычное явление природы ни за что бы не осталось без его внимания. Тем более – в океане. Но Пьер и Натали в хорошей компании плывут к берегам Австралии и вернутся не раньше, чем через месяц. А сообщать пока ничего не надо, потому что он может повернуть яхту обратно. Пусть молодожёны отдыхают. Жене Карл сказал по телефону только о том, что теплоход благополучно прибыл в порт Лондона, в подробности не вдавался. Вольф тоже не в курсе. Вот вернётся Пьер, обязательно расспросит обо всём. Но пройдёт столько времени.

«А что, если мне самому заняться этим, – вдруг подумал он, глядя вниз, на переливающийся в серых тонах огромный ковёр Северного моря. – Давно я не был в океане».

Эта идея ещё больше подкрепила бодростью его настроение. Ну, конечно же, ничто не мешает ему тряхнуть годами: снарядить экспедицию и махнуть, так сказать, в сторону Азорских островов…

– Жаклин, дорогая, прошу тебя, – уговаривал Карл жену, расхаживая по кабинету, – не сердись. Выпадает такая возможность – побывать в океане. Старость не за порогом, а во мне ещё есть силы и стремление. Всего на один месяц ты заменишь меня, Ольга будет тебе помогать. Вдвоём вы справитесь. С бумагами всё в порядке, прорех нет.

– Справиться-то мы справимся, – согласилась она. – Но только что ты от меня скрываешь? Почему так резко рвёшься в океан? Это связано с твоим теплоходом? Я хочу знать правду и пойду навстречу, если расскажешь всё без обмана.

Он помялся немного и сдался:

– Хорошо. Всё – как на духу. Слушай.

Жаклин стояла у окна и, слегка откинув занавеску, смотрела на улицу. Карл, закончив рассказ, напряжённо смотрел на неё.

– Я знаю, что тебя уже ничем не остановишь, – сказала она, обернувшись, – всё равно не успокоишься. Но, может, лучше сообщить Пьеру и дождаться его? Отправитесь вместе.

– Ни в коем случае! Этим мы только сорвём молодожёнам свадебное путешествие. Я уверен – сын сразу заторопится домой. А ещё больше уверен, что он найдёт тысячу причин, чтобы меня не брать. Давай не будем мешать нашим детям.

– Что сын, что отец – одинаковые. Всё равно не отступишься. Решай сам.

– Я уже решил. Спасибо, родная…

Карл связался с Жаном Фриско и спустя двое суток прибыл в Сен-Мало. Они в течение трёх суток собрали команду по минимуму, даже прилетел Китабу из Сенегала. Но завис в воздухе вопрос по капитану. Тот, который работал с Пьером, уплыл с ним на яхте в Австралию. Кому доверить капитанскую рубку?

– Вспомни, – обратился Карл к Жану, – случай у берегов острова Ньюфаундленд. Грэг Роттенберг, сын друга моего отца. Он тогда был капитаном того затонувшего грузового судна. Отец помог ему избежать обвинения, но лишь с запретом на право судовождения. Я поддерживаю иногда связь со стариком Отто, попробую узнать о сыне.

Но разговор по телефону не дал положительных результатов. Роттенберг-старший был немногословен. Он не захотел разговаривать о сыне, а дал лишь малую информацию о том, что тот живёт в Бремерхафене, работает простым рабочим в рыбной гавани и ведёт непутёвый образ жизни.

– Может, попробовать отыскать его, Жан? – сказал Карл. – Если человек пропадает – есть возможность вселить в него надежду хоть на что-то. Попробую я…

– Ты хочешь отправиться в Германию?

– Да. И прямо сейчас.

– Так, полетели вместе.

В рыбной гавани Бремерхафена они были уже вечером. Искать бедолагу Грэга долго не пришлось. Одна проститутка за хорошую хрустящую банкноту привела их в подвальное помещение, чем-то напоминающее бар. Она указала на широкоплечего мужчину, сидевшего за столиком напротив телевизора. Карл и Жан прошли и сели за этот столик.

– Занято, – пробурчал Грэг, не отрывая взгляда от экрана.

На столике стояли три пустые бутылки из-под баварского пива, четвёртая – початая.

– Извини, Грэг, надеюсь, мы не помешаем, если составим компанию тебе, – сказал Карл. – Добрый вечер

– Откуда вы меня знаете, и кто такие? – недовольно перевёл он пьяный взгляд с одного на другого. – Я вас вижу впервые.

– И мы тебя тоже, однако кое-что знаем.

– Обо мне здесь все знают, но вы, как я понял, приезжие. Что вам от меня нужно?

– Ты работал у моего отца.

– Господи, да где я только ни работал.

– Семь лет назад. Капитаном…

– Хватит! – стукнул кулаком по столу Грэг и, насупившись, опустил голову.

– Мне нельзя об этом напоминать – становлюсь буйным.

– Меня зовут Карл Гергерт. Я – сын друга твоего отца. А это мой зять Жан Фриско. Мы – океанографы.

– Ты сын старика Эдуарда? – поднял на него глаза Грэги прищурился. – А ведь начинаю узнавать. Видел на фотографиях, кажется, ещё на телеэкране. И у зятя твоего лицо знакомое. Но как вы оказались здесь?

– Тебя искали. Отец твой подсказал.

– Бедный старик Роттенберг. Он перестал общаться со своим сыном. Наверное, я заслуживаю такой участи. Ни семьи, ни любимой работы, а только пьяная жизнь да окружение проституток – вот и всё моё существование. Зачем я вам понадобился?

– Нам нужен капитан на исследовательское судно. О том, что ты лишён права заниматься судовождением, знаем. Мы хотим помочь. У тебя есть возможность вспомнить былые годы и продолжить заниматься любимой работой.

– А с чего вы решили, что это моя любимая работа?

– Мы тебя уговаривать не собираемся, – вмешался в разговор Жан, – а всего лишь делаем предложение, от которого советуем не отказываться. Здесь ты быстро пропадёшь: сгоришь от пьянства или сгниёшь от болезни. А с нами вернёшься к нормальной жизни. Где живёшь?

– Здесь, недалеко от рыбной гавани, снимаю комнатку.

– А мы остановились в отеле «Хаверкамп». Ты подумай хорошенько, но только не затягивай с ответом…

– Сегодня моя голова думать не может. Боюсь, завтра не захочет. Могу сразу ответить согласием, если вы и в самом деле хотите вытащить меня из этого дерьма, – указал он кивком головы на кружку с пивом и отодвинул её от себя.

– Тогда не будем затягивать, – обрадовался Карл. – Может, сразу поедешь с нами в отель? Отдохнёшь, отмоешься.

– С радостью бы отмылся. А то весь пропитался рыбной вонью на этой гадкой работе. Но задамся вопросом: почему именно я? Неужели в наше время трудно найти капитана?

– Хорошего – трудно, – ответил Жан. – Сейчас поедем в отель, ты отдохнёшь, а потом мы расскажем о цели нашего плавания. Выбор будет за тобой.

– Приятно, когда в тебя ещё верят, – почему-то грустно и устало улыбнулся Грэг. – Я к вашим услугам, господа.

После рассказа Карла о случае с теплоходом и о загадочном месте в Атлантическом океане капитан высказался коротко и ясно:

– Куда угодно, лишь бы руки – на штурвал.

Через два дня они втроём были уже в Сен-Мало. Таким образом, вся команда была собрана до полного состава. Даже старик Сальмани напросился на борт в качестве доктора: решил, как он выразился, тряхнуть потрохами, пока силёнки не сдали. На судно, помимо всего необходимого для исследований снаряжения, были дополнительно установлены две пушки. А двадцать пятого июля тысяча девятьсот девяносто третьего года «Виола» покинула порт Сен-Мало и вышла в открытый океан.

Трагедия

В течение двух суток благополучного плавания команда отдыхала. Только капитана Роттенберга у штурвала поочерёдно сменяли Китабу и Жан. А утром третьего дня, после завтрака, Карл собрал всех и распорядился:

– Сегодня к вечеру мы должны прибыть к месту назначения. Всем ещё раз внимательно проверить закреплённые за собой технику, оборудование и принадлежности. Сбоев быть не должно. Китабу, пульт управления пятой самоходки починили?

– Да, господин. Только была не поломка, а сбой. Наш прекрасный электронщик Люк просто перезагрузил и заново настроил программу. Так что, все семь штук работают как швейцарские часики.

– А вертолёт и катера?

Китабу вытянул вперёд руку, показав большой указательный палец. Карл одобрительно кивнул головой и перевёл взгляд на кока:

– Пауль, мы аппетитно позавтракали яичницей с беконом, да и запеченные мюсли были шикарные. Если не секрет – чем на обед нас порадуешь?

– Секретов нет, – последовал ответ. – Будет русская кухня.

Послышались восторженные возгласы. А Карл, одобрительно улыбнувшись, сказал:

– В первый день плаванья ты накормил нас шикарным испанским гаспаччо, вчера мы были очень довольны, отведав наш национальный немецкий айнтопф, ты прекрасно готовишь кофе с круассанами. Теперь с нетерпением будем ждать обеда, чтобы отведать русские блюда.

– Мне это посоветовал доктор Сальмани, – ответил Пауль. – Он в конце шестидесятых почти год жил и работал в Москве, а я два года прослужил на Черноморском флоте и теперь изредка готовлю русскую еду.

– Да-да, конечно, – подтвердил доктор, – мне очень нравятся московский борщ с говядиной и сибирские пельмени. Ну, а что будет сегодня – пока останется маленькой тайной. Верно, Пауль? А вот вчерашний итальянский ужин повторится сегодня, но только к макаронам с овощами вместо мяса будет подана рыба.

– Ну что ж, заранее спасибо, – поднялся Карл из-за стола. – А теперь – все по местам.

Обед соответствовал восторгу команды. Все были очень довольны аппетитным рассольником, пельменями и компотом из плодов шиповника. В адрес Пауля, как шикарного и опытного повара, сыпались сплошные похвалы и благодарности. А потом, спустя пару часов, когда все отдыхали, звонкий голос капитана Роттенберга из динамиков сообщил:

– Приближаемся к цели! Вижу нечто невероятное!

Вся команда в количестве девяти человек высыпала на палубу и столпилась в носовой части судна. Только Карл торопливо поднялся в рулевую рубку. Вдалеке, на фоне воды и неба, вырисовывался прозрачный столб. Всё соответствовало рассказам генерала Дрейдена и капитана Матиссона.

– Что будем делать, Грэг? – спросил Карл.

– Для начала – всем по местам. Сбавим ход до самого малого. Потом пустим разведчика.

После команды капитана все покинули палубу. Минут через пятнадцать один из моряков поднялся к нему и сообщил:

– Резко меняется глубина. На пройденном расстоянии примерно в триста миль она поддерживалась в пределах шести тысяч футов. А вот за последние двадцать миль эхолот показал падение на четыре с лишним тысячи. В этих местах такого не должно быть.

– Каковы показания эхолота в данный момент? – спросил Карл.

– Около полторы тысячи футов.

– Идите к себе, – распорядился капитан, – и будьте постоянно на связи. Ну, а мы будем готовиться к запуску разведчика. На каком расстоянии, по словам Матиссона, у теплохода «Голден» отказали приборы?

– Чуть более одной мили, – ответил Карл.

– Этого и будем придерживаться.

Китабу, Жан и Люк готовили к спуску на воду самоходку, когда поступило сообщение о падении глубины до тысячи двухсот футов. Роттенберг дал команду остановить судно и встать на якорь.

– Странно, – произнёс он задумчиво. – Резкое падение глубины, и почти нет течения. Загадки уже начались. Если всё готово, можно запускать разведчика.

Китабу с одним из моряков подцепили талью катер-самоходку и стали опускать на воду. Жан с электронщиком Люком поднялись в капитанскую рубку, установили монитор так, чтобы всем хорошо был виден экран. Люк включил аппаратуру и с пультом управления в руках застыл в ожидании дальнейших распоряжений.

Карл вопросительно посмотрел на капитана и, получив от него согласие кивком головы, скомандовал:

– Пуск!

Катер заурчал и, медленно набирая скорость, направился в сторону пустотного столба. Но, не пройдя полмили, он вдруг заглох и стал неуправляемым, продолжая двигаться вперёд. Вскоре его развернуло в северную сторону, потом направление постепенно сменилось на северо-западное. Вдруг катер совсем пропал.

– Как это можно объяснить, Карл? – спросил Жан.

– По моим предположениям, как я уже говорил на совещании в кабинете мистера Уилдона, там – остров, окутанный какой-то защитной оболочкой. Самоходка, достигнув этой оболочки, перешла в её подчинение. Возможно, действует что-нибудь наподобие магнетического поля. И очень мне хочется разгадать эту загадку. Попробуем запустить ещё одного разведчика.

Второй катер совершил точно такой же манёвр.

– Куда они исчезают, Карл? – спросил Жан. – Ты не догадываешься?

– Конечно, догадываюсь – за эту прозрачную пустоту. Катера движутся вокруг неё, и вскоре мы их дождёмся с обратной стороны.

– Появился сигнал от первого разведчика! Пульт управления включился! – сообщил Люк.

– Попробуй запустить двигатель, – распорядился капитан.

– Запустился.

– Поверни катер вправо.

– Выполнено.

– Дай полные обороты.

– Даю. Подчиняется.

– Выходит, он освободился от этого загадочного плена и направляется в открытый океан. Люк, надо вернуть его обратно к нам.

– Нет проблем. В данный момент катер движется на запад, я поворачиваю его на север. Потом сменю направление, и, возможно, вскоре он будет здесь.

– Тогда ждём.

Спустя несколько часов появился сигнал от второго разведчика. Люк схватился за другой пульт, но капитан остановил его:

– Не торопись. Второй катер появился там же, где и первый. Проследим за его дальнейшими действиями. А пока гони сюда первый.

Но через несколько минут сигнал от второго пропал.

– Можно предполагать, – сказал Карл, – что в том самом месте отсутствует сила магнетической энергии.

– Правильно мыслите, – согласился капитан. – Поэтому предлагаю подождать первый катер, отправить его заново и проследить за действиями обоих. Думаю, Вы согласитесь со мной – они будут ходить, как и «Голден», по кругу. А там время покажет, что делать дальше.

Решение было принято. Наблюдения длились в течение суток. Стало точно ясно: катера двигались вокруг пустотного столба. Только в двух местах, с западной стороны и с юго-восточной, появлялись сигналы на пультах. После их исчезновения Жан предложил сделать выстрел из пушки. В месте взрыва снаряда все увидели в образовавшемся на пять-шесть секунд окне то, о чём говорили лётчики. И как раз в это самое время появилась связь с катерами, длилась она пять минут. После следующего выстрела повторилось то же самое, но вот только второй катер через несколько секунд пропал. В течение следующих суток так и не появлялся.

«Виола» находилась на безопасном расстоянии от прозрачной пустоты. Карл решил обследовать дно. Был спущен батискаф с Жаном и Китабу на борту. Наблюдения дали интересный и загадочный результат: дно оказалось чистым, ровным, чего в этих местах быть не должно. Рельеф, изрезанный каньонами, резко сменился и больше походил на шельф. Поскольку катера теряли связь на пройденном расстоянии примерно в полмили, Жан предложил переместить судно вперёд на половину этого расстояния.

Когда, проделав это, снова стали на якорь, эхолот показал падение глубины до девятисот тридцати футов. Обследование гидролокатором дало тот же результат, что был снят и с батискафа.

– Сомнений нет: под нами шельф, а там остров, – указал рукой Китабу и тут же предложил: – может, пройдёмся по кругу? Заодно и дно проверим.

– Опасно, – ответил Карл. – Вдруг приблизимся и попадём в магнетическую зону.

– Ничего подобного, – сказал капитан. – Ориентиром нам будет служить катер. Ведь он до сих пор кружит и часа через полтора должен быть здесь.

– Верно, Грэг! – хлопнул в ладоши Карл. – Таким образом мы сможем точно определить места, где пропадает сила магнетизма. Давайте готовиться к снятию с якоря.

«Виола» шла параллельно с катером, придерживаясь расстояния в тысячу пятьсот футов от него. Скорость была небольшая, всего два узла. Ночью на западной стороне, когда катер подал сигнал связи, капитан приказал сбросить якорь. Все пошли отдыхать.

Утром следующего дня Китабу попросил разрешения опуститься на дно в водолазном костюме. Карл дал добро, но только со страховочным тросом. Глубина оставалась без изменений.

– Как слышишь меня? – спросил Карл по рации.

– Связь хорошая. Слышу превосходно, – последовал ответ. – Света от фонаря маловато. Разрешите пройти вперёд.

– Давай, Китабу. Но только пусть камера будет постоянно включена. Снимай всё подряд. В случае чего – труби тревогу.

– Принято.

Китабу прошёл по дну семьсот с лишним футов, когда сообщил:

– Наблюдаю странное явление: все рыбы собираются в одну общую стаю и косяком устремляются вперёд. Продолжаю наблюдение.

Но вдруг он закричал:

– Появилось течение! Оно захватывает меня вместе с рыбами! Тяните обратно!

На палубе, освободившись от водолазного костюма, Китабу сообщил:

– Совершенно чистое дно, без осадков. А там, – махнул рукой в сторону прозрачной пустоты, – неведомо откуда появляется течение и всё затягивает к себе.

– Ты прошёл семьсот тридцать футов, связь с тобой не пропадала, – сказал Жан и обратился ко всем: – А не приблизиться ли нам к этому загадочному острову ещё футов на пятьсот?

– То, что там остров – сомнений нет, – согласился капитан. – Но я бы предложил дождаться нашего разведчика и плыть с ним дальше, до следующего места отсутствия магнетической энергии.

– И так же обследовать то место, – подтвердил Карл. – А там уж посмотрим, Жан, может, подплывём ближе.

Дождались катер и двинулись дальше. Обнаружили нужное место с юго-восточной стороны, обследовали дно. Всё оставалось без изменений: та же глубина, тот же рельеф. Как предлагал Жан, приблизились ещё на пятьсот футов, встали на якорь. И снова Китабу опустился на дно, только ненадолго. Примерно через полторы сотни футов пути к острову оборвалась связь. Срочно пришлось крутить лебёдку обратно, поднимать испуганного водолаза на борт «Виолы». Он рассказал, что его вдруг подхватило неведомо откуда взявшееся течение, подняло от дна футов на тридцать и повлекло вперёд. А внизу, под ним, было встречное течение с густым косяком рыб. Возвращаясь назад, в свете фонаря он заметил, как в том месте, где снова начинала действовать рация, косяк распадался, и рыбы расплывались в разные стороны. Течение там пропадало.

– Невероятное явление, – пожал плечами Карл. – В нижней толще воды течение в одну сторону, в верхней – в противоположную. Ещё загадка, а разгадать хочется.

– Да, но ведь здесь, где мы стоим, нет никаких течений, – сказал Люк. – Они начинаются в определённом месте, которое можно обнаружить.

– Каким образом? – поинтересовался Жан. – Снова отправить Китабу?

– Но почему же его? У нас есть ещё три самоходки. Подцепим страховочным тросом самую малую и пустим. Как только сигнал пропадёт, сразу выясним расстояние до того места. Самоходку вернём обратно при помощи лебёдки.

– Правильно, – подтвердил Карл, – а длина раскручиваемого троса покажет нам точное расстояние. Сравним его потом с приборами. Действуйте, друзья мои.

Малый катер был спущен на воду и отправлен по месту назначения. Он прошёл ровно сто шестьдесят семь футов и потерял связь. Лебёдка закрутилась в обратную сторону, сигнал на пульте управления сразу же заработал.

– Теперь мы знаем точное расстояние, – задумчиво произнёс Карл. – Китабу на дне и катер на поверхности воды во время движения не получали никаких помех. Значит, мы можем передвинуться ещё ближе. Что скажешь, Грэг?

– Это необходимо, – согласился капитан. – Но только с особой осторожностью. Случись что – шлюпки на воду.

– Думаю – такого не произойдёт.

– Это небольшая шутка, Карл. Ну что, запускаемся?

– Да. И – вперёд!

«Виола» медленно продвинулась вперёд и через сто тридцать футов встала на якорь. В воздухе появился слабый звук, чем-то напоминающий потрескивание в зоне высоковольтной линии. Создали тишину. Звук доносился со стороны острова. Теперь впереди располагалась сплошная прозрачная пустота, а позади – океан, небо, солнышко. Обследовали с помощью батискафа дно; шельф подтвердил своё существование. Глубина была небольшая, около ста восьмидесяти футов. И очень большое скопление рыбы. Решили снова запустить малый катер со страховочным тросом, установили на нём видеокамеру с микрофоном. Во время движения камера ничего не показала, а вот потрескивающий звук из динамиков становился сильнее, но через тридцать семь футов всё пропало. Катер потянули обратно. Жан предложил сделать выстрел.

– Мы подошли слишком близко, – возразил капитан. – Возможна опасность.

– Но ведь «Голден» был ещё ближе, – не унимался Жан. – А, по словам генерала Дрейдена, теплоходу удалось вырваться из этого плена после взрыва снаряда. Значит, в это самое время сила магнетической энергии пропадает и не должно быть никакой опасности. Проверим, Карл?

Получив согласие, он произвёл выстрел. Образовалось большое окно, и взору всех предстала такая картина: песчаный берег, лес невдалеке, летают птицы, а вдоль леса бежит странное серое волосатое существо.

– Смотрите! – закричал Китабу. – Кто это?

Существо остановилось и оглянулось на крик. Глаза у него светились оранжевым цветом. В это самое время окно быстро затянулось.

– Все видели?! – указал рукой в ту сторону Карл. – Это было что-то вроде большой мохнатой обезьяны. Этот остров обитаем!