Читать онлайн Как управлять людьми или Искусство манипуляций

Pre scriptum

Нижеизложенный текст представляет собой мыслепоток, который был реконструирован по его информационному слепку в ноосферной матрице мультиверса, а затем переложен на русский язык начала 21-го века от рождества Христова и подвергнут значительной литературной редактуре. Название, эпиграф и структура текста добавлены редактором.

…люди подобны колбасам: чем их начинят, то они и носят в себе.

Козьма Прутков

0

Что это: кубический сантиметр шанса ухватить золотое перо из хвоста птицы Фортуны или пустой морок агонизирующей надежды? Что-то из этого, думаю я, глядя, как моё отражение в зеркале орудует многозадачной парикмахерской приспособой "Красатрон ААА800++", освобождая голову от бремени рыжих локонов. Что ж, не зря я доверилась рекламе: приспособа снимает волосы на раз-два, оставляя после себя совершенно гладкую блестящую кожу черепа. Как раз то, что нужно, если верить Мамаше Сейбе. А ничего другого, кроме как довериться ей, мне и не остаётся.

Когда последние остатки волос перемещаются с моей головы на пол, я откладываю "Красатрон" в сторону и беру подарок от Сейбы: серебристую шапочку. Она сделана из тонкого металла, ловящего блики от яркого электрического света наравне с моей рукотворной лысиной. Я надеваю шапочку, слегка приминаю пальцами: металл легко принимает нужную форму, плотно облегая голову. Так, а тут где-то должен быть включатель. Ага, вот он: после нажатия на еле заметный кружок загорается зелёный индикатор. Устройство заработало. Во всяком случае, так должно быть в теории.

Я ложусь на свою неприлично роскошную кровать, закрываю глаза и начинаю наблюдать за течением своих мыслей, стараясь отследить изменения. А что я, собственно, хочу ощутить? Должны исчезнуть мысли, которые Они подмешивают в поток моего сознания. А если ничего не изменится, то, стало быть, никаких мыслей никто не подмешивал? И я просто себя накрутила? Как бы не так. Скорее всего, это будет значить, что не сработала шапочка.

И вот я валяюсь на кровати, стараясь успокоить своё дыхание и успокоиться сама, считая вдохи и выдохи, а поток моих мыслей по колее: "а как я докатилась до жизни такой?" сворачивает в прошлое, к воспоминаниям о совсем недавних ещё событиях. Несложно выделить тот день, когда стало ясно, что всё идёт не по плану; что мой жизненный путь, едва вступив в почти взрослую его фазу, вышел за рамки обычных девчачьих приключений, и отныне реальность взялась за меня со всей присущей ей безжалостностью.

1

Тем вечером я, как водится, возвращалась домой с работы. Самое приятное время любого трудового дня наступает, когда он наконец заканчивается, и начинается путешествие от одного конца Фортуны, этого нашего дурацкого астероида, до другого. Путешествие, во время которого можно глазеть по сторонам, слушать музыку и ни о чём не думать. Этот час дороги нравился мне даже больше, чем само возвращение домой, ибо, переступая порог квартиры, я всегда с тоской вспоминала, что скоро снова на работу.

Моя душа начинала отдыхать уже в самом начале пути домой, когда прокатный скутер на автопилоте вёз меня до станции лифтового поезда, пока я меланхолично скользила взором по проносящимся мимо улицам делового района, подсвеченным разнообразия ради переливающейся всеми цветами радуги иллюминацией, которая хоть как-то скрашивала однообразие офисных зданий, забитых всевозможными бизнес-конторами, блогерскими студиями и пасущимися на всём этом заведениями общепита вкупе с торговыми точками.

Мне нравилась и поездка на лифтовом поезде, который, пройдя сначала самые верхние три уровня неспеша (по пять минут на каждую сотню метров), затем в вакуумном тоннеле за какие-то пятнадцать минут возносился ввысь на сорок километров, по направлению к центру нашего астероида, к его Зелёному нутру. Мне нравилось чувствовать, как по мере подъёма служившая нам гравитацией центробежная сила раскрученной вокруг своей оси Фортуны ослабевала, теряя в итоге почти половину своей силы. От этого тело наполняла приятная лёгкость, которая словно вытесняла груз рабочих забот.

Следующая часть пути, пролегавшая по пропитанному тропической жарой и влажностью Зелёному нутру, была самой моей любимой. Сквозь прозрачный корпус вагона можно было любоваться зелёными полями и лесами всевозможных растений, озарённых искусственным солнцем термояда. Эта часть пути проходила сначала по кольцевой линии, тянувшейся вдоль поверхности цилиндрического слоя Зелёного нутра – до Хорды, которая тянулась почти на сто двадцать километров от одного полюса Фортуны до другого. Четыре остановки по Хорде – и ещё одна кольцевая линия до лифтовой станции. Отсюда поезд спускал меня к населённым уровням Фортуны, обратно к нормальной гравитации. Эту часть пути я любила не слишком. Вместе с привычным весом тела как будто возвращался груз проблем. И пока арендный скутер на автопилоте вёз меня от лифтовой станции до дома, я тоскливо вспоминала об одной особо неприятной заботе, одолевавшей меня последние дни.

Этой заботой был мой бывший парень, который не хотел мириться с таким статусом и упрямо считал себя парнем моим нынешним. Он упорно преследовал меня, подкарауливая недалеко от дома вечерами и изводил, убеждая в том, что мы с ним до сих пор вместе. По его мнению, это была безусловная истина, света которой я не вижу из-за ограниченности своего женского мышления. О, как же меня достал этот олух! Было бы хорошо обратиться по его поводу в полицию, да вот только он сам работал полицейским. Последнее обстоятельство исключало ещё и возможность скрыться от него, сменив место жительства: по долгу службы он имел доступ к базе данных с адресами почти всех жителей Фортуны.

Впрочем, сегодня всё поначалу было спокойно, я ещё подумала, как славно, что полицейские занимаются иногда чем-то вроде работы, и не всегда у них есть время преследовать своих бывших девушек. Но оказалось, что я ошиблась. В этот раз мой бывший зашёл дальше, чем обычно. Если точнее, он зашёл прямо ко мне в квартиру. Конечно, я знала, что он, будучи полицейским, может при желании проникнуть почти в какое угодно жилище, но надеялась, что до этого не дойдёт. Увидев этого олуха, развалившегося на моём диване, я не на шутку разозлилась и начала было его отчитывать. Однако он не стал меня слушать. Даже не стал со мной разговаривать, как обычно делал последние дни.

Нет, он, тяжело, угрожающе дыша, вскочил с дивана и, бешено вращая обезумевшими глазами (я совершенно точно поняла, что он почти до беспамятства пьян или обдолбан, а скорее всего, и то и другое), ринулся на меня. Он заехал мне по лицу так, что потемнело в глазах, и я отлетела через полкомнаты прямо на столик с лежащим на нём планшетом, которые, пребольно ударившись о мою спину, разлетелись на части. Не успела я как следует очухаться, как этот бычара накинулся на меня, придавив своим весом, и начал душить. Вот тут-то я осознала, насколько всё серьёзно. Мой бывший пришёл не для того, чтобы выесть мне мозг, устроить скандал и даже не для того, чтобы избить – он пришёл меня убить.

Никогда не забуду тот первобытный ужас, который охватил меня в этот момент. Этот бугай был почти в два раза тяжелее меня, его тело придавливало меня так, что я даже шевельнуться не могла, удары моих кулачков по его мощным плечам он, казалось, и вовсе не замечал, а о том, чтобы позвать на помощь, нечего было и думать: из моего горла вырывался только глухой хрип. Мои руки, не вполне управляемые сознанием, начали шарить вокруг по полу в поисках чего-то хотя бы отдалённо похожего на оружие. И – о чудо! – мои пальцы нащупали стилус, которым я время от времени рисовала на планшете. Не успев даже понять, что именно я делаю, под действием инстинктов загнанной в угол кошки, одной рукой я воткнула электронное перо в глаз моего бывшего, а нижней частью ладони другой руки тут же со всей силы на манер молотка ударила по этому импровизированному гвоздю, вгоняя его в глазницу.

Он нечленораздельно взревел и – снова чудо – отпустил меня, схватившись руками за глаз. Я тут же начала задом отползать подальше, лихорадочно хватая ртом спасительный воздух и восстанавливая дыхание. Однако радоваться было рано: убивец стоял на пути между мной и выходом из квартиры и, что самое ужасное, уже смотрел на меня налитым кровью уцелевшим глазом, а в его рёве стали проступать слова: "ты-ы-ы-ы-ы", "шалава", "убью" и всякое такое прочее. Я вскочила на ноги и оглянулась: отступать было некуда, я уже упёрлась спиной в стену с открытым окном. А этот бугай, совсем потеряв голову (хотя, казалось бы, куда ещё больше), снова ринулся на меня. Я даже не успела сообразить, как во мне снова сработали мои кошачьи инстинкты: в последний момент я шагнула чуть вперёд и в сторону, оставляя на пути траектории разъярённого мужика свою ногу. Он, не успев затормозить, налетел на подставленную подножку и кубарем полетел прямо в открытое окно двадцатого этажа.

Глядя на перелетающие через подоконник обутые в дорогие туфли ноги моего бывшего, я вспомнила, как решила сэкономить на съёме квартиры и не стала арендовать жилище подороже, где окон не было вообще, а место стен занимали голографические панели, способные транслировать какие угодно пейзажи вместо унылой панорамы спального района. Дополнительным бонусом к моей дешёвой квартире оказалась барахлящая система кондиционирования, из-за которой я редко закрывала окна.

Перегнувшись через подоконник, я успела увидеть, как мой бывший шлёпнулся на тротуар, дёрнулся пару раз и замер. От такого падения, подумала я, ему точно конец, после такого не выжить. Я без сил упала на пол и разрыдалась. Разрыдалась от осознания того, насколько близко была моя смерть, и от радости продолжающейся жизни. А потом, впрочем, ещё и от того, что конец, вообще-то, пришёл и мне! Я убила полицейского. Пусть при самообороне, но кто будет в этом разбираться? Нет, полицейские не простят мне убийство одного из своих, при каких бы обстоятельствах оно ни произошло. Мои рыдания стали ещё горше.

А ведь я всего лишь хотела свалить с этого проклятого астероида, по иронии судьбы названного в честь птицы, приносящей счастье и удачу: Фортуны.

Кстати, собственно, кем назван? Каким-то английским парнем, который помер за полстолетия до первого космического полёта. Иногда я фантазировала, как это было. Представляла себе чопорного чела во фраке, цилиндре и пенсне, сидящего в громоздком деревянном кресле перед телескопом и попивающего опиум, как делали тогда все аристократы (да и не только они, раз в те времена из-за опиума даже воевали). Вот он припадает глазом к окуляру, удовлетворённо крякает, записывает что-то в лежащую перед ним тетрадь и говорит заглянувшему кстати в комнату дворецкому: "Джонатан, сегодня на редкость удачный день… О, удача! Так и назову её: Фортуна". Астрономам ведь платили за открытие этих каменных штук, астероидов? Наверняка они получали за это хотя бы донат. Иначе зачем кому-то ночами напролёт пялиться в эту дурацкую металлическую трубу. Впрочем, тогда ведь не было Сети и прочего привычного нам досуга. Вот и проводили время разные чудаки в обнимку со своими чайниками опиума, глядя в звёздное небо. Кто-то из них, переборщив с чудодейственным напитком, не доживал до утра, захлебнувшись собственной блевотой. Ох уж этот 19-й век-волкодав с его суровыми развлечениями.

Интересно, думал ли этот английский чел, что открытый им астероид в будущем заселят люди, источат, как термиты трухлявый ствол мёртвого дерева, и будут пребывать там в количестве ни много ни мало полутора миллиардов человек? Наверняка думал, в те времена вроде как верили в науку больше, чем в бога, и считали, что она спасёт человечество, сделает его жизнь лёгкой и привольной. Представляя себе будущую жизнь на астероиде, этот астрономический чел наверняка видел в своих грёзах дивный новый мир, справедливо устроенный, где все живут беззаботно и счастливо. Через двести, триста лет, думал он, жизнь станет невообразимо прекрасной, изумительной. И уж точно ему в голову не приходило, что такие, как я, будут в поте лица своего добывать хлеб насущный и в муках зарабатывать на выплату жизненного кредита.

Кредит! Как много в этом слове. Насколько все было бы проще и приятнее без него. Людям прошлого казалось, что на их тогдашнюю жизнь люди будущего будут смотреть и со страхом, и с насмешкой, все тогдашнее будет казаться и угловатым, и тяжелым, и очень неудобным, и странным. Но им хотя бы не надо было отдавать Кредит за свое рождение и воспитание. Да что там! Я читала в Сети, что раньше с людей не то, что денег не требовали за данную им жизнь, а даже принято было кидать претензии родителям за преступление рождения на этот свет без спроса рождаемого.

Но у меня, как у почти всех жителей Фортуны, родителей не было. Нас произвела на свет корпорация "Подари жизнь", выносила в искусственных утробах. А Корпорации претензию не кинешь. Не нравится оказанная услуга – никто не держит, дверь в царство мертвых всегда открыта. Будешь права качать – так все мы знаем, как лечат излишне политически сознательных граждан. Так что деваться некуда, Кредит придётся платить, и платить ещё лет цать. Пока не погашу – никто с Фортуны меня не выпустит.

Выход один: заработать денег побыстрее да побольше. На этом моменте я и застряла. Мне не повезло… во многом. Начнем с того, что я родилась женщиной. Квоты на женский пол для получения высшего образования сильно урезаны по сравнению с мужским, и моих способностей не хватило на то, чтобы после школы поступить в институт, не говоря уже об университете. За что такая несправедливость? Я пыталась понять, честно, и не могу сказать, что преуспела в этом. Если раньше женщин не пускали учиться, мотивируя это тем, что они в таком случае не выходят замуж, а если и выходят, то за карьерой не успевают рожать детей – и Человечество вымирает, плохо. Но сейчас-то что? Сейчас тебя без круглой суммы на счету даже близко не подпустят к деторождению – Корпорации не нужны конкуренты. Всякий нелепый лепет о том, что у женщин от природы способности хуже мужских, я даже обсуждать не буду: любому, кто общался в своей жизни с мужиками и женщинами, ясно, какая это глупость.

В итоге я пришла к выводу, что всё дело в Валисианстве, нашей государственной религии. В самом начале самых древних священных текстов рассказывается, как самая первая женщина с подачи коварного змея-искусителя угостила самого первого мужика яблоком с запретного дерева – и тем самым дала повод богу низвергнуть людей из сада райского в жизнь бренную, земную. И вот мужики до сих пор мстят нам за эту историю, прочитанную в стародавней книге. Хотя, если подумать, то становится очевидным, что змей-искуситель есть ничто иное, как образ брючного змея того самого первого мужика, и это переворачивает всю сказочку с ног на голову. Точнее, с головы на ноги, ставит всё на место.

Что ж, если не удалось попасть в ряды образованной элиты, то остаётся вариант податься в блогеры. Как-никак, живём в информационном обществе, основа экономики – производство контента. Но, увы, если контент производят три четверти населения, то по-настоящему богатеют на нём единицы. Надеясь, что мне повезёт, я перепробовала всё: подкасты, короткие симы, длинные симы, стримы – всё тщетно, на мои просмотры, а следовательно, и на заработок, было грустно смотреть. Без денег и популярности не получить доступ к крутым нейросетевым инструментам, а без этого не сделать популярный и доходный контент. Замкнутый круг. Впрочем, я подозреваю, истинная причина была в том, что я испытывала искреннее отвращение ко всем этим блогерским делам. Контрпример был у меня перед глазами: мой тогдашний парень. Не полицейский, а предыдущий.

Не то, чтобы ему было некуда девать деньги, но на Кредит, жизнь и на подарки мне ему хватало даже с избытком. При этом контент свой он делал без всяких дорогих инструментов. Это было так называемое современное искусство с претензией на исключительность: какая-то бурлящая мешанина цветных пятен и расплывчатых образов под психоделическую музыку. Смотрели эту бурду мало, но на ней как-то особо резво обучались нейросети, что позволяло улучшать производящие контент инструменты – за счёт этого и шёл доход. Дело своё мой парень любил и был весьма собой доволен, считая, что вносит вклад в развитие Человечества, творя истинное искусство. Это, конечно, была полная чушь, но до поры до времени я не так уж часто ставила ему это на вид.

Итак, потерпев неудачу с получением высшего образования и обретением блогерской популярности, я оказалась на перепутье: передо мной простирался безграничный выбор всевозможных глухих окольных социальных лифтов, в каждом из которых к тому же воняло мочой согласно старинной поговорке (казалось бы, зачем справлять нужду в лифте, но вот поди ж: что-то из древней земной экзотики). Впрочем… постепенно вырисовывалась ещё одна возможность выбраться с этого злосчастного куска камня.

Впервые я обратила внимание на неё ещё в школе, в конце последнего года обучения. Поводом послужил скандал с одним из наших учителей. Дядечка попался на двусмысленном общении с моей одноклассницей. Вскрылось, что он проводил вместе с ней время вне школы, делал ей подарки и давал ей частные уроки, готовил к выпускным экзаменам. До откровенно половых сношений вроде бы дело у них не дошло, но учитель явно к ним стремился, да и вообще в целом всё выглядело не очень. У дядечки в итоге диагностировали патологическое половое влечение к несовершеннолетним и назначили стандартное лечение – поставили чип.

О, наш чудесный гуманный век-корги. Раньше больных считали преступниками и сажали в тюрьмы, отрезали части тел, а то и вовсе убивали, теперь же всех этих бедолаг лечат. Хотя, конечно, нельзя сказать, что дядечка выглядел от лечения сильно счастливым: поговаривали, он молил об увольнении, но ему не разрешили, мол, терапия иначе не сработает. Во время уроков лицо его регулярно разрывала гримаса страдания. Это чип, идентифицировав появление в области обзора несовершеннолетнего объекта и вызванное этим половое влечение, стимулировал определённые участки мозга, вызывая чувства невыносимой муки и отвращения. Со временем так выработается условный рефлекс в виде реакции омерзения на несовершеннолетних прелестниц – и наступит исцеление.

Дядечка-учитель после чипирования стал сторониться меня. Он чуть ли не убегал, завидев меня в школьном коридоре, а во время урока старался держаться подальше. Тут-то я и взглянула иначе на его прошлое поведение. На то, например, как он раньше охотно отвечал на мои вопросы, склоняясь над партой и приближая свою голову чуть ли вплотную к моему лицу, как отпускал неловкие комплименты по поводу наряда или удачного цвета маникюра, как временами влажно блестели его глаза при взгляде на меня. Раньше я списывала это на стариковские (ему было около сорока) причуды, но теперь взглянула на всё иначе. И этот влажный блеск в глазах, как будто их затягивало поволокой, я особенно хорошо запомнила с одного новогоднего утренника.

Это было то самое традиционное представление, когда мальчики поют хором государственный гимн: "Границы ключ переломлен пополам, а наш батюшка Ленин совсем усоп" под старокорейскую музыку, а девочки танцуют старокорейские танцы в старокорейской одежде. Честно говоря, эта привязка к Старой Корее всегда казалась мне надуманной. Из того, что в одной-единственной своей песне, пусть и нашем государственном гимне, Егор-пророк спел: "я купил журнал Корея, там тоже хорошо", делать вывод, мол, Корея – это метафора земли обетованной, где люди живут в согласии с божественной волей… ну, такое себе. Не добавляет убедительности тут даже соображение, что после написания этого гимна в те стародавние докосмические времена всю Землю заполонили корейские песни и танцы. Как по мне, слишком уж шаткое основание для того, чтобы на каждый религиозный праздник устраивать старокорейские женские пляски в жутко неудобной одежде. В этих аляповатых кофточках кислотных цветов и, что ещё хуже, в несуразно коротких юбках, настолько коротких, что стоит неловко дернуть попой, и всё тут же идёт совсем не по плану: взлетевший подол выставляет нижнее бельё на всеобщее обозрение. Но что поделать, такова одна из сакральных традиций Валисианства. И вот во время этих новогодних плясок я поймала на себе подёрнутый влажной блестящей пеленой взгляд того дядечки-учителя, отметила про себя странное выражение его лица: слегка приоткрытый и как бы вытянутый в мою сторону рот, – но отчего-то не придала тогда этому значения, лишь как-то смутно ощутила исходящую от себя силу.

В общем, история с моей одноклассницей и этим учителем, приведшая к его чипированию, расставила все маленькие эпизоды на свои места, сложив из них единую мозаику.

Поговаривают, что он не вынес лечения и повесился у себя на квартире через какое-то время после выпускного. Может быть, и так, но мне всегда казалось, что чипы должны уметь предотвращать подобное. Одноклассница же моя настолько успешно сдала экзамены, что даже смогла поступить в какой-то институт, хотя я точно знала: способностей у неё даже меньше, чем у меня. Значит, помогли частные уроки с больным учителем. Стало быть, влекомый её прелестью, он готовил её к экзаменам не на страх, а на совесть. Тогда-то я и задумалась о том, что исходящую от меня силу можно использовать для управления мужиками ради собственной выгоды.

Если власть на Фортуне в основном в руках мужиков, и женщин оттирают от самых лакомых позиций, то отчего бы не взять своё, захватив власть над одним из них? В этой мысли ощущалось нечто невыразимо приятное, в ней чувствовался щекочущий ноздри дымок, исходящий от поджаренного на огне справедливости мягкого мужского подбрюшья. Особенно приятно было думать о том, как развожу этот огонь я: Робин Гуд космической эры, благородный человек, который забирает деньги у богатых и оставляет все себе.

Потерпев фиаско на поприще создания контента, я вернулась к этой идее. И не просто вернулась, а твёрдо решила воплотить её в жизнь. Энтузиазм, с которым я взялась за изучение нового дела, бил через край. Я ступила на путь изучения способов манипуляций мужским полом, совсем не задумываясь, куда он меня приведёт. Я начала с просмотра блогов, прослушивания подкастов, чтения тредов, топиков, комментов. Образно говоря, набрав полную грудь воздуха, я нырнула в пучину сетевых нечистот, чтобы найти жемчужины здравого смысла. И нашла их.

Первым важным открытием стало вот что. Оказалось, искусство манипуляций мужиками настолько древнее, что женщины освоили его даже раньше, чем появился сам наш вид, человек разумный. Вся штука была в естественном отборе. Человеческие самки физически достаточно слабы и по телосложению хрупкие. Стало быть, самка, которой не удалось удержать самца и поставить его себе на службу, обречена на вымирание вместе со своими детёнышами; гены их вымывались из популяции, не оставляя заметных следов. Под действием такого естественного отбора на протяжении многих поколений сама эволюция сформировала у человеческих самок в мозгу нейронные цепи так, чтобы можно было при необходимости крутить и вертеть представителями противоположного пола по своему усмотрению. И точно таким же естественным способом отбирались именно те мужики, которые более подвержены женским манипуляциям. Ведь от кого женщина станет более охотно зачинать ребёнка? Конечно, от такого самца, которым она может управлять и который, соответственно, более безопасен для неё в плане совместного будущего. Так что, быть на побегушках у женщины – это самая естественная и предопределённая самой природой социальная роль мужика.

Сама же теория управления заключалась в одном простом секрете. Образно говоря, хватаешь мужика покрепче за его короткий меч и водишь словно за нос, вьёшь из него (из мужика) верёвки. Именно мужской жезл является ключом, открывающим дверцу, ведущую в командный пункт естества его обладателя. Вроде бы общеизвестная банальность, но таковы все сокровенные жизненные секреты. Ещё во время своих бесплодных попыток делать контент я заметила, что советы опытных блогеров новичкам сводятся к тому, что надо делать годный контент, а негодный – не надо. Суть любого учения из серии "думай и богатей" состоит просто в том, что богатым быть лучше, чем бедным, а если уж вы до сих пор бедны, то горе вам, ведь гуру предупреждал, что это вам аукнется и ни к чему хорошему не приведет. Тут самое важное, к чему у человека есть предрасположенность. К блогерству её у меня не было, а к управлению людьми – была ещё как ввиду моей женской природы. Нужно лишь немного потренироваться и раскрыть, развить эту мою склонность.

Где же можно потренироваться на мужиках, изучить хорошенько их повадки да разузнать их уязвимые точки? Вариант знакомств в Сети и свиданий я отмела сразу – слишком низкая эффективность, слишком мало потенциальных жертв на единицу времени, ведь все эти встречи будут в нерабочее время, которого и так исчезающе мало. Немного поразмыслив, я пришла к выводу, что идеальным вариантом будет лупацифранарий.

Оффлайновые публичные дома я даже не рассматривала, вряд ли у меня вышло бы что-то хорошее на стезе классической проституции. Мысль о ней вызывала у меня примерно такую же тоску, как и мысли о блогерском деле, даже посильнее. В этой сфере не чувствуется огонька приведения мира к знаменателю общей справедливости, здесь обычный обмен услуг на деньги, такого я с лихвой насмотрелась на своей тогдашней работе официанткой. Не говоря уже о том, что каждый коммерческий половой контакт безвозвратно отнимает частичку жизненной энергии, которая мне самой ох как нужна.

А вот лупацифранарий – совсем другое дело. Там работают прекрасные рободевицы, в сравнении с красотой которых прелести любой живой женщины видятся глупой неуместной шуткой, произнесший которую успел уже несколько раз пожалеть о содеянном. А не нравятся материальные соблазнительные бабароботы, так извольте пожаловать в виртуальный мир, почти (на самом деле очень даже не почти, чтобы там ни говорила реклама) неотличимый от реального, мир, в котором можно преобразиться хоть антилопой-самцом и в жарких индийских джунглях покрыть прекрасную антилопу-самку, а то и красивую буйволицу, трехгодовалую, красивой окраски, милую обликом, вошедшую в возраст (удивительно, как много клиентов заказывают что-то подобное).

И красота красотой, но, будучи управляемой стандартной нейросетью, рободевица или цифровая модель не сильно-то отличаются от допотопных надувных кукол или обтянутых грубым полимером роботов докосмической эры. Чтобы клиент почувствовал внутри сношаемой им сущности душу – без помощи живого человека не обойтись. Или сильного искусственного интеллекта, да только где его взять. Поговаривают, марсианские осьминоги наловчились такое делать, но, во-первых, цена одного такого ИскИна около ста тысяч жизненных кредитов, а, во-вторых, осьминоги их не продают.

Так что за низкий прайс в лупацифранарии можно получить для половых утех робота или виртуальный образ, управляемый стандартной языковой моделью, а за прайс повыше эту штуку запрограммирует оператор, который тонко чувствует мужское сердце, а за совсем высокий – будет управлять в режиме реального времени.

Таким оператором я и пошла работать.

Получить эту работу было непросто. Мне пришлось несколько месяцев проходить курсы, разбираясь в хитросплетениях мужского полового поведения, что было довольно просто и занимательно, а также изучать какое-никакое программирование, что было невероятно сложно и скучно, ибо все эти технические штучки я терпеть не могла. Но подзадориваемая чувством, что вот-вот ухвачу бога за бороду, я после работы официанткой до поздней ночи корпела над материалами, так что мой парень зачастую в это время оставался без сладкого. Попытки его роптать по этому поводу я пресекала на корню, ведь параллельно всё узнанное об управлении мужиками, я потихоньку тестировала на нём. Поначалу меня, конечно, мучала совесть. Он был умным, добрым и, в общем-то, милым парнем со способностями, к тому же сравнительно неплохо зарабатывал. Вот только тратил себя на какую-то ерунду: создавал свои аудиовизуальные поэмы, многозначительные и выспренные, а оттого особенно нелепые. Неудивительно, что их никто не смотрел, кроме обучающихся на них нейромоделей. Мой парень, и я знала это совершенно точно, был способен на гораздо большее. Когда я задумывалась на эту тему, то он начинал меня невероятно бесить. Думаю, ни одной женщине не надо объяснять, что за чувство вызывает твой мужик, который вместо того, чтобы оторвать свой зад от дивана и заняться настоящим делом, растрачивает свой потенциал на какую-то дурость. Это чувство праведного гнева легко тушило пожар, который разжигала в сердце моя совесть.

В итоге я даже прошла собеседование и меня взяли на работу в лупацифранарий. О, это был приятный миг торжества, особенно после всех неудач с выпускными экзаменами, поступлением в институты и университеты, после провала блогерской затеи. Единственное, что меня смущало в новой работе, так это управление сношаемой сущностью в режиме реального времени. Поначалу мне было боязно, что будет мерзко, но в итоге это оказалось даже забавно. Мужики во время совокупления такие смешные: пыхтят, елозятся, говорят "грязные", а на деле глупые и дурацкие вещи. Поначалу мне приходилось регулярно отключать микрофон, чтобы мой смех, пусть даже и виртуозно обработанный, не доходил до клиентов. Смешнее, пожалуй, было смотреть разве что ролики с половыми сношениями гигантских земных черепах, которых в Сети предостаточно.

В общем, постепенно я втянулась. Новая работа приносила денег значительно больше, чем работа официанткой, но, разумеется, недостаточно, чтобы быстро погасить жизненный кредит. Впрочем, главное было не в этом. Я постигала искусство манипуляций людьми. Ну, как людьми: мужиками.

Довольно скоро я в совершенстве освоила управление своим парнем. Главными тут были два инструмента: страдание и непостоянство.

Для первого полезно вызывать в мужике гнев, агрессию и неудовлетворённость. Омрачённый такими эмоциями человек слабее контролирует себя, но легче поддаётся контролю внешнему. Однако тут важно не переборщить: если причинять человеку одну только душевную боль, то он сбежит от её причины. Точно так же и на одних положительных эмоциях далеко не уедешь: довольно быстро человек к ним привыкнет, начнёт воспринимать их источник как должное – тут и любви конец. Важна комбинация страдания и радостей: первое создаёт такой фон, что вторые переживаются глубже и острее, обретают сокровенную ценность. Мой парень (так я реконструировала его чувства) понимал, что без меня из его жизни исчезнет всё болезненное, ненадёжное, но одновременно пропадёт и всё живое, останется какая-то мелкая, бестолковая бытовуха. Ему не нравились приносимые мной страдания, но мысль о возможном их прекращении вызывала у него экзистенциальный ужас.

Непостоянство же нужно для того, чтобы выбить у человека опору из-под ног, держать его в подвешенном состоянии, пресекая все попытки выстроить защиту от ментальных атак. Давая волю своим беспорядочным душевным импульсам, я постоянно заставала моего парня врасплох, в результате чего он раз за разом открывал уязвимые места своей нежной ранимой натуры, в которые я безошибочно била сто из ста.

Я по максимуму использовала новоприобретённые (или, скорее, новораскрытые) умения на то, чтобы побудить моего парня заняться вместо его ерунды с нейроискусством чем-то полезным, чем-то, что принесет денег и настоящего социального успеха. Как говорится, за каждым великим мужчиной стоит великая женщина, которая тонко рассчитанными пинками отправляет своего партнёра в полёт. Но, увы, величия не хватало то ли ему, то ли мне. Мы постоянно ругались, я выносила ему мозг так старательно, как будто после прихода с работы работала на второй работе сверхурочно – всё тщетно.

Нет, во всём, что касается мелочей, он был податлив и послушен: носил меня на руках, был ласков, нежен и заваливал подарками, а когда я злилась, то прямо-таки ходил на цыпочках, боясь лишний раз меня тронуть. Но в том, что было по-настоящему важно, он проявлял чудовищную инертность; все мои усилия как будто наталкивались на тяжеленный камень, сдвинуть который было не под силу не только мне, а и тысячи таких, как я. Как я ни билась, а самого главного: менять свою жизнь – он не собирался.

Постепенно я пришла к тому, что придётся его бросать и искать кого-то более перспективного. Не сказать, что это было просто. Несколько недель после принятого решения я собирала свою волю в кулак. Всё-таки мы были вместе довольно долго не просто так, и я даже, пожалуй, его любила. Чтобы набраться душевных сил достаточно для выполнения принятого решения, я смотрела симы прогулок по живописным уголкам Земли в виртуальной реальности. Больше всего я любила включать что-то с побережья Индийского океана: смотреть на эту безграничную безбрежность водной глади, пальмы, джунгли, а вдалеке горы. Как же я хотела увидеть своими глазами этот океан, ощутить своими ногами раскалённый песок пляжа, забраться на эти горы, заглянуть в древние храмы. Ощутить на своем лице влажное дуновение джунглей. В такие моменты я специально вспоминала, как мой парень говорил, мол, чем тебе не хватает симов – меня охватывало бешенство.

Бешенство было вызвано не только тем, что это была неправда, но и тем, насколько его аргументы походили на всё то, что говорят в Сети. Помню одну такую передачу, после которой я по-настоящему крепко задумалась на эту тему.

– Социальное и имущественное неравенство, – вещала девушка, моя ровесница, с крашеными в зелёно-фиолетовую полоску дредами (про себя я отметила, что выгляжу гораздо симпатичнее неё), – бич современного общества. Кому-то приходится каждый день думать, как осилить в этом месяце плату по жизненному кредиту, а кто-то за один отпуск на Земле проматывает денег как пару кредитов.

При этих словах я отвлеклась от остальных дел и сосредоточила внимание на выступающей. Её слова зажгли у меня в сердце праведный огонь оскорблённой справедливости, а руки сами собой напряглись в начальной фазе того движения, которое в конце превращает ладони в кулаки.

– Неравенство, – продолжала девушка, – появилось не вчера, и даже не позавчера, оно ровесник цивилизации, а скорее всего, и вообще человечества. В Древнем Египте, – девушка в фокусе зрения сменилась на явно сгенерированный нейромоделью видеоролик про то, как полуголые люди перемещают гигантский каменный блок на фоне раскалённого Солнцем пустынного пейзажа, – одни каждый божий день строили пирамиды на изнуряющей жаре, а те, кому эти пирамиды предназначены, в это время прохлаждались в своих дворцах, – пустынный пейзаж сменился на богатый интерьер древнего дворца. На золотом стуле восседал толстый мужик, попивая что-то очевидно прохладное из золотого же кубка в то время, как две голые прекрасные девицы обмахивали его огромными пальмовыми веерами.

– В Древней Индии, – в фокус зрения снова вернулась блогерша, – одни работали дерьмовозами и дерьмочистами, не имея права прикоснуться и даже приблизиться к тем, чьи фекалии стекают на них с самой высоты социальной лестницы: брахманам, единственная работа которых – развлекаться, читая священные тексты и проводя религиозные ритуалы, – девушку сменила анимационная вставка, изображавшая, как одетый в лохмотья человек с печальным взором разгребает деревянной лопатой субстанцию, напоминающую по цвету шоколад, в то время как на него откуда-то из заоблачной выси гадят дорого-богато одетые бородачи благородного вида, читающие вслух здоровенную книгу с надписью "Махабхарата" на обложке.

Далее девушка привела ещё несколько занимательных исторических эпизодов, но скоро перешла к делу, проникновенно вещая под аккомпанемент мелькающих видеовставок:

– Однако уже в 20 веке благодаря плодам научно-технологического прогресса экономика начала расти так, как никогда раньше до этого, и ситуация кардинально изменилась. Уровень жизни основной массы населения стал сравним с уровнем жизни аристократов и богачей прошлых столетий. Казалось бы, при этом жизнь новых толстосумов должна была стать ещё насыщенней, богаче на ощущения и полней, и в каком-то смысле так и получилось. Однако тут возникла проблема. У каналов человеческого восприятия ограниченная пропускная способность, поэтому кардинально нарастить объём новых впечатлений невозможно, зависимость удовлетворения, приносимого товаром или услугой, от цены этого товара или услуги быстро становится логарифмической, – в фокус зрения вплыл график. По горизонтальной оси была отложена цена товара/услуги, а по вертикальной – среднее удовлетворение (условные единицы), приносимое товаром/услугой. График на низких ценах бодро взмывал вверх, но вскоре выходил на пологую, почти горизонтальную линию, которая едва-едва приподнималась при росте горизонтальной координаты даже в два раза.

– Что это значит практически? – девушка сымитировала умное лицо. – Представим для начала, что ты выпиваешь самого обычного винчинского, не слишком дорогого и не слишком дешёвого. А затем представь, что употребляешь настоящее столетнее земное вино, хранившееся и транспортировавшееся по самым строгим стандартам, и поэтому бутылка стоит как твоя жизнь, – имелось в виду, что цена сравнима с величиной жизненного кредита. – Получишь ли ты удовлетворения больше? Наверняка. Но насколько больше? Учёные подсчитали, – перед глазами мелькнул заголовок статьи в каком-то, несомненно, авторитетном научном журнале, – процентов на десять.

Это звучало разумно, однако дальше начались восхитительные истории про то, что путешествие в какое-то интересное место даст больше впечатлений, чем виртуальный сим этого места, на тот же десяток процентов, а то и меньше.

– Допустим, ты смотришь симуляцию тропического леса, – плыл голос девушки на фоне видео с сочной лесной зеленью. – Красиво, не правда ли? И кажется, что, попади ты туда в реальности, всё будет ещё круче? Спешу тебя разочаровать, но нет. Симуляция заснята профессионалами дорогим оборудованием, кропотливо смонтирована и тщательно обработана, так что она выглядит даже лучше, чем запечатлённый объект. В реальности там жара, мошкара, вонь и цепляющая за ноги растительность на земле. Посещение обычного общественного парка в Зелёном нутре Фортуны принесёт больше радости…

Возмущённо фыркнув, я выключила передачу. Этой блогерше либо занесло денег государство, либо она хотела набрать побольше просмотров от нищих неудачников, неспособных покинуть Фортуну. А скорее всего, и то и другое одновременно. Но самое главное, что сказанное было полной чушью. Я проверяла. В Сети было немало симуляций с заснятыми общественными парками Фортуны, и я кропотливо сравнила около десятка с оригиналами. Ни о каком десятке процентов речи даже не шло, разница между реальным пребыванием в парке и пребыванием симулированным была примерно как между светом и тьмой: колоссальной. Пользуясь своими возможностями на работе, я сравнивала также симуляцию соития с соитием реальным. В симуляции я перепробовала разных партнёров, но даже Александр Македонский и Пётр Первый не смогли принести мне столько радости, сколько я получала от своего парня. А уж то, как эта блогерша сравнила редколесные парки Зелёного нутра Фортуны с прекрасными земными лесами, было вообще за гранью добра и зла. Я даже написала под этой передачей возмущённый комментарий, ожидая, что его удалят, но нет, комментарий остался на месте, просто оказался одиноким среди сотен тысяч других.

И подобные вещи говорила не одна эта блогерша, похожие нарративы сквозили у большинства лидеров общественного мнения. Самое возмутительное, что одновременно с этим они совершенно спокойно делали передачи, в которых сорили деньгами, посещали дорогие курорты на Земле. Зачем, если это якобы приносит так мало удовлетворения?

Меня выводило из себя, что все эти насквозь лживые нарративы транслировал и мой дурачок, когда я тщетно пыталась расшевелить его и наставить на путь истинный. Одной из последних капель, после которых я всё-таки смогла претворить в жизнь наше расставание, стал разговор о стариках. Кого как, а меня всегда приводили в ужас мысли о старости, о том периоде жизни, когда человек уже не в состоянии нормально работать, а пенсии обычно не хватает на съём нормального жилья, хватает только на хостелы для престарелых. Видосы из этих мест были не слишком популярны, но их было достаточно в Сети. Комната, похожая на гроб, в которой нет окон и прочих дверей, только страшный пустой потолок, да старики на лежанках, бездумно смотрящие какой-то контент на планшетах. Перспектива такой нищей старости приводила меня в ужас. Но не моего парня. Он говорил, что, по сути, они занимаются тем же, что и люди трудоспособного возраста: потребляют контент, только ещё на работу не отвлекаются. Вдобавок пенсионеры в своих хостелах, рассуждал он, как правило, все как один сидят на индивидуально подобранной комбинации наркотиков, запретных для не-стариков, так что остаток жизни они доживают с таким кайфом, что нам и не снилось. Внешне это рассуждение было правильным, но в смысле его я не видела ничего, кроме издёвки.

Вызванное этим разговором возмущение настолько переполнило чашу моего терпения, что мне наконец хватило сил на разрыв.

Расставаться оказалось тяжело. В иные дни я даже плакала, особенно перед сном, когда одиночество раскрывало передо мной во всей красе свои жуткие крылья. Рыдая, я чувствовала: всё, что я потеряла, то уже не найти; голос ночи словно шептал: нет дороги назад, ты осталась одна в этом долгом страшном мраке. Ситуация осложнялась тем, что вместе со своим бывшим я лишилась и всех приятелей, потому что это были, по сути, его друзья, я познакомилась с ними через него. Они были интересные и приятные люди, которые перестали со мной общаться потому, что, как выяснилось, считали тупой – и терпели только ради моего парня. К тому же они думали, будто я как-то нехорошо поступала с их другом, постоянно выедая ему мозги. Они говорили, что я – манипулятор. Так, словно это что-то плохое! Как лучше: или мой парень идёт на поводу своих заблуждений и лени, или на поводу у меня, тащащей его к лучшему будущему. В обоих случаях им управляют, но я хотя бы управляла им ради его же собственного блага.

Тогда-то я и обнаружила совершенную пустоту в моём внерабочем круге общения. Взаимодействие с бывшими одноклассниками не складывалось: одноклассницы откровенно раздражали своими бабскими штуками, в коммуникации же с одноклассниками слишком уж сильно сквозило их почти неприкрытое желание перепихнуться на халяву. Я читала в Сети, что такова обыденность современного общества: все живут друг у друга под боком, как муравьишки в муравейнике, но общаются разве что на работе да чатятся через Сеть. В такие наполненные слезами ночи перспектива одинокой старости, протекающей в наркотическом тумане, маячила передо мной с пугающей отчётливостью.

Впрочем, удручённый настрой накатывал на меня лишь время от времени, в основном я держалась бодрячком. А дороги назад не было прежде всего потому, что ушла я от своего парня не в никуда. К моменту расставания я нашла себе нового мужика. Нашла у себя на работе. Я думала, что, проработав полгода в лупацифранарии и потренировавшись на брошенном парне, уже всё знаю, и мне не составит труда воспользоваться новым ухажёром для перехода на следующий социальный уровень. Какая же я была дура. Впрочем, сильно ли я поумнела сейчас?

Работа нашей конторы проходила в серой зоне, ибо её деятельность формально не одобрялась Церковью. Из-за этих всех дремучих стереотипов о том, что не должно быть никаких половых сношений до брака, а совокупление дозволено лишь в рубахах, закрывающих тело с головы до пят, за исключением отверстий в соответствующих местах. Каким-то образом эти стереотипы с зари человечества проскользнули ушлыми сперматозоидами в космическую эру, преодолели межпланетное пространство и осеменили даже астероид, на котором дело деторождения превратилось в корпоративный бизнес.

Не одобрялась Церковью – значит, крышевалась полицией. Мой новый парень был как раз из структуры, крышующей наш лупацифранарий. Обычно сюда заглядывали лишь мелкие сошки, проверить, как тут дела, поглядеть, не обманывают ли их начальство с данью. Но в один день к нам явился собственной персоной личный помощник начальника одного из департаментов Службы общественной безопасности, самого Августа Лавлейса, который был популярен в Сети, особенно в той её части, где обитают женские сплетни о персонах из высшего света. Несмотря на высокое звание, Август был ещё молод и красив. Он обладал изящными чертами лица и одухотворённым взглядом, да и весь смотрелся как-то утончённо, двигался плавно, однако при этом в нём ощущалась внутренняя сила, этакий титановый стержень, распиравший оболочку из слабой человеческой плоти. Увы, такому человеку нечего было делать в рядовом лупацифранарии, коих на Фортуне не счесть. Даже визит его личного помощника считался событием из ряда вон. Тем более удивительно, что этот визитёр сразу зацепился за меня взглядом и, улучив момент, попросил контакт. Он подкатил ко мне с напускным нахальством, под которым скрывалось что-то беззащитное и детское. При этом он излучал моджо уверенного в себе самца, знающего, где достать много хорошей еды – это сыграло на глубинных, настроенных миллионами лет эволюции, струнах моего женского сердца. И понеслось. Он оказался, в принципе, очень даже ничего: красиво ухаживал, хорошо говорил. Поначалу.

А потом, как водится, превратился в совершеннейшую свинью. Хотя, пожалуй, этим сравнением я оскорбляю ни в чём не повинных зверушек. Я видела их на роликах в Сети, и они были там совершенно очаровательны: мило хрюкали и топорщили пушистую щетинку. Чего не скажешь о моем новом парне. Практически сразу наружу полезли его собственнические и мизогинные взгляды. Он сильно ограничивал (точнее, пытался) мою свободу, постоянно старался контролировать, что я и где я, начал потихоньку требовать, чтобы я бросила работу, ибо был уверен, что работа – не женское дело, а уж работа в лупацифранарии так и подавно. Я пыталась вывести это в такую сторону, что могу не работать, если он организует (с помощью своих связей и денег) поступление мне в институт на какую-то интересную специальность, но какое там. Образование, по его мнению, тоже не для женщин. Он совершенно серьёзно считал, что моё предназначение – это выйти за него замуж (что еще полбеды) и родить хотя бы двоих детей. Детей, которые, когда вырастут, будут ненавидеть меня так же, как я ненавижу Корпорацию. Вот уж нет, благодарю покорно. Конечно, это круто, что его устремления были настолько высоки, ведь для заведения детей нужно немало денег, но было ужасно, что в этих устремлениях мне отводится такая удручающая роль, которая, помимо всего прочего, предполагала пребывание на Фортуне до конца дней моих. Моего парня полностью устраивало его положение на астероиде, и он совершенно не стремился куда-то уехать отсюда. Оно и понятно: как в другом месте ему встроиться в силовые структуры?

Не то чтобы мой бывший был совсем уж неподвластен моим манипуляциям: мне легко удавалось вывести его из себя, удавалось склонить в свою сторону исход ссор, но общая канва уже вырисовывавшейся в его воображении нашей будущей совместной жизни оказалась мне неподвластна. Он был существенно обеспеченнее моего предыдущего парня, и я, пожалуй, могла ещё какое-то время успешно разводить его на деньги, но вполне обоснованно решила, что пора это прекращать и чем раньше, тем лучше.

В итоге отношения наши окончательно завершились избытком стилуса в глазу этого олуха, приведшим к тому, что он расшибся о тротуар, вылетев из окна моей квартиры.

И вот я сидела в совершенном отчаянии на полу своей квартиры, задыхаясь, рыдала, как вдруг заметила какое-то движение на периферии зрения. Я резко подняла голову и увидела босса моего бывшего, Августа Лавлейса. Я очень хорошо запомнила его по той одной встрече в лупацифранарии, и сразу узнала. Моё сердце очередной раз ухнуло вниз, и я впала в покорную апатию, исчерпав, видимо, все запасы эмоциональной энергии в ходе поединка и последующей истерики. "Чипируют, – мрачно подумала я. – Но хоть жива останусь".

Но Август неожиданно дружелюбным тоном поведал, что его взаимоотношения с помощником (именно им работал мой бывший) были напряжёнными. Полгода назад тот убил свою подругу на почве ревности. Дело тогда замяли, а фигурант его клятвенно заверил, что такого больше не повторится. Однако последние данные комплексного наблюдения, включавшие в том числе и записи наших встреч, где он мне проходу не давал и сильно тяготил, явно свидетельствовали о том, что в очередной раз происходит нечто нездоровое. Сегодня же он вёл себя особенно подозрительно: у одного из крышуемых наркоторговцев добыл какие-то жёсткие вещества, потом вусмерть напился в баре, устроил там дебош, а затем, согласно показаниям позиционного трекера, отправился ко мне. Стало ясно, к чему всё идёт, и тогда Август отправился по следу своего подчинённого.

Август подошёл к окну, посмотрел вниз, задумчиво покачал головой и повернулся ко мне:

– А ты, я вижу, девушка смышлёная. Будешь на меня работать?

– Кем? – ошарашенно выдавила я из себя.

– Моей новой помощницей, – мягко улыбнулся он. – А то прошлый помощник теперь совсем уж нетрудоспособен.