Читать онлайн Первый рассвет на зеленой земле

Чем дальше заберешься – тем ближе путь к себе.

Никто из путешествия не возвращается таким, как был раньше.

Что-то произошло в далекой стране. С того момента, как Суоми летела в самолете и увидела длинный хвост от метеорита, неестественно длинный, не исчезающий, похожий на хвост гигантской змеи. Или раньше, на пирамидах…

Они шли, держась за руки, по залитому солнцем снежному склону, слушая пение горных птиц. Стояла весенняя погода, хотя была середина зимы. Пробравшись по глубокому снегу через перевал, они увидели внизу круглое горное озеро, покрытое таким ровным льдом, что ярко-синее небо и солнце, отражаясь в нем, заставляли зажмуриться от яркости красок. Спустившись к озеру, Суоми первая ступила на ледяное зеркало. Продвигаясь все дальше, она слышала легкое потрескивание под ногами, но трещины расползались позади, и ей оставалось только двигаться вперед. Мао застыл в нерешительности, потом просвистел странную мелодию, и появившийся из-за скалы крылатый змей с золотистой шкурой ослепил Суоми, неожиданно подхватив ее хвостом. Она поднялась в воздух, запахло жареными орехами, малиной и травяным чаем – любимыми лакомствами змеев. И вот уже они с Мао, перелетев через скалу, очутились у костра при входе в небольшую пещеру. Вокруг между снежными глыбами появились зеленые островки, на них – бутоны крокусов и столбики разноцветных гиацинтов. На скале, в грубой серой породе она увидела странные маленькие соцветия – невзрачные цветы с грязно-белыми пушистыми удлиненными лепестками. Наконец-то она их встретила. Она много путешествовала в горах, но впервые увидела эдельвейсы именно сейчас, с Мао. Змей свернулся золотым кольцом на лужайке возле костра, отвернув голову в сторону долины. Мао завороженно смотрел на игру пламени. Суоми присела рядом, взяла его за руку и потерлась щекой о ладонь, уютно устроилась, поджав ноги и положив голову Мао на колени. Солнце заглянуло в ее медальон на шее и множество переливающихся капель заструилось внутри лабрадорита, он ожил, и когда Мао невольно посмотрел вглубь камня, он оказался далеко от этих мест, в ее детстве. Он увидел, как маленькая девочка с темными косичками и перепачканным лицом идет в высоких резиновых сапогах по болоту, с трудом перешагивая через маленькие холмики, под которыми находятся змеиные норы, собирает большие голубые ягоды с возвышающихся над мшистыми кочками кустов в корзинку, напевая что-то себе под нос. Большая цесарка выпорхнула из-под ног, настолько крупная и ленивая, что, поднявшись в воздух не более чем на метр, она снова грузно опустилась в высокий пушистый мох. Птица взирала на Суоми с удивлением: она никогда не встречала никого, похожего на это существо. Суоми протянула руку и провела ладонью по ее переливающейся всеми цветами радуги спинке, не заметив, что просыпала все собранные за час ягоды. «Опять ничего полезного не принесу домой». И вспомнила, как в прошлый раз обнаружила в корзинке, которую принесла из леса, золотистую змейку, оказавшуюся ядовитой. Мао с трудом отвел взгляд от камня. Солнечный зайчик, попав внутрь лабрадорита, задержался там на мгновенье и выпрыгнул ему на ладонь. Суоми накрыла его рукой и почувствовала, что они уже когда-то давно были вместе… Но это все было намного позже… или раньше… А начало истории было очень нервное.

В дорогу

Суоми целых два месяца металась между рациональным и логичным решением не ввязываться в авантюру и внутренними импульсами отправиться в неизвестность. Она теперь уже даже не помнила, когда Мао впервые ей рассказал о предстоящем путешествии. Он объявлялся в ее жизни совершенно внезапно, словно, перелистывая страницы записной книжки, вспоминал о чудесных нескольких месяцах, проведенных в горах, и легкое дуновение ностальгии подталкивало его позвонить ей. Суоми рассказывала ему о последних новостях из ее жизни, он же делился планами на будущую экспедицию. Она не могла понять, как можно так заранее планировать свое время, расписывая по часам будущее, в ее жизни все происходило спонтанно, и от этого создавалось ощущение сумбурности и казалось, что она просто плывет по течению, не делая попыток изменить ход событий. Она всегда больше говорила о настоящем и о прошлом, будущее для нее было зыбко и неопределенно. Но Мао всегда был настолько убедительным, что не оставалось места сомнению, что все это обязательно произойдет в будущем. В конце разговора он чуть небрежно предлагал ей составить ему компанию, словно заранее знал, что она откажется.

В прошлом году, когда он поделился с ней планами на экспедицию в Африку, она всерьез задумалась о поездке, но, опасаясь оказаться обузой для него в сложном путешествии, в последний момент передумала и полетела совершенно в другую сторону, в страну гейзеров, бурных рек, прыгающей рыбы, огромных медведей и синих ягод. И не ошиблась. Пересекая водные просторы, попав в отголоски шторма, Суоми несколько дней созерцала океанскую стихию, сопровождаемая стаей касаток, а затем огромными альбатросами – они боролись с встречным ветром в надежде поживиться выловленной и брошенной на палубу рыбой. Дорога была долгая и опасная. На сушу она вышла только через пять дней, первые шаги ей удавались с трудом, ее шатало из стороны в сторону, как заправского моряка. Суоми удалось передохнуть только через несколько дней, взобравшись высоко на Лягушачью гору в поисках ответа на свои вопросы. Она выбрала ровную поляну, окруженную правильным кругом высоких деревьев, – то самое магическое место, где можно увидеть свою судьбу, и остановилась там на ночлег. Установив палатку недалеко от края утеса, она могла смотреть далеко вниз, в ущелье, где в разломе поблескивала гематитовая порода. Когда солнце опустилось в океан, а свет луны отражался в гладкой поверхности камня на самом дне впадины, она решилась задать вопрос. Огромная серая ночная бабочка выпорхнула из расщелины. На ее крыльях были едва различимые желтые пятнышки, поблескивающие золотистой пыльцой. Сделав круг над ее головой, бабочка скрылась за холмом. Цветная бабочка – всегда хороший знак. Суоми улыбнулась, вглядываясь в черную глубину ущелья, в отражение отблесков звездного неба и поняла, что не зря проделала такой долгий путь.

Это было всего два года назад. А сейчас снова раздался телефонный звонок, и она услышала как всегда бодрый и энергичный голос Мао.

– Привет! Как настроение?

– Привет, Мао! Настроение? Только что посмотрела фильм «Апокалипто», под впечатлением и не могу уснуть. А завтра рано вставать на работу, – услышал он немного смущенный, но радостный голос Суоми. Часы показывали два часа ночи.

– Что на работе? Все в порядке?

– Да, ничего нового, сплошные неосуществленные проекты.

– А как творчество? И вообще –что для тебя творчество? Где ты берешь вдохновение?

– Творчество немного лучше, чем работа, – рассмеялась Суоми, – пишу, рисую, всего понемногу. Вдохновение, правда, истощается. Но я стараюсь расширять круг знакомых.

– Краг знакомых?? Тебе все еще интересны люди как объекты?! – громкий смех Мао заставил Суоми отстранить телефон от уха.

– Ну, как сказать…

– Вот! Ты уже сомневаешься, а значит – ты на верном пути! Но я это понял не одно десятилетие назад. Ты не там расставляешь акценты. Тебе нужно стремиться быть автономным модулем, вот, например, как я. Полная независимость от людей.

– Ну, Мао, я не могу жить в лесу, в изоляции. По крайней мере, пока…

– Вот это уже ближе! Кстати, я собираюсь немного прокатиться по миру, правда еще не решил, в какой временной прослойке, и, если удастся, хочу совместить просмотр мест для совершения ритуалов с миром птиц и рептилий. Насколько я помню, ты когда-то интересовалась и тем, и другим. Ладно, не буду назойливым, если заинтересуешься – сообщи, может быть, нам будет по пути! И подумай насчет средства передвижения! Я-то привычный, а вот тебе придется приспосабливаться! Все, побежал! Буквально вырвал кусок времени между второй и третьей игрой, неудобно, партнеры ждут! Целую, звони!

– Хорошо, Мао, я подумаю, тоже тебя целую, – ответила она и положила телефон.

«Уффф. Только о чем подумаю? Ну ладно, единственное, что я поняла, – будет нелегко, но будут рептилии и древние миры. Это мне интересно», – подумала Суоми. Она подошла к зеркалу и долго изучала в нем свое отражение. Ее взгляд вначале критично скользнул по лицу, она распустила волосы, взъерошила их и откинула назад. Они упали на плечи соломенной копной. Суоми сморщила нос, нахмурила брови, сделала несколько гримас, подвела глаза тонким синим карандашом, от чего ее радужка стала еще ярче, и осталась вполне довольна собой.

Она отвернулась от своего отражения в зеркале. Итак, надо собрать побольше информации из разных источников. Сначала суммируем возможные риски: мир флоры и фауны богат, а значит, таит в себе много опасностей. Суоми нашла кучу литературы о насекомых, их образе жизни, ареале обитания каждого вида и последствиях их укусов для человека. Далее она составила таблицу со всеми опасными кровососущими насекомыми, отметила эндемичные зоны на карте красным цветом, затем проделала то же самое с родом бактерий и простейших. Вся карта оказалась испещрена красными зонами. Она поняла, что то, что выходило за пределы опасных зон, не представляло для нее никакого интереса. Теперь надо было составить карту наиболее интересующих ее мест древних магических поселений. Начертив ее, она сопоставила оба варианта и получила те зоны, которые представляли для нее наибольший интерес с минимальными рисками.

Все, она сделала выбор и почти приняла решение. Но, наверное, не помешало бы попросить поделиться знаниями с более опытными путешественниками. Она посвятила в свои планы двух наиболее осведомленных подруг, но столкнулась с большой проблемой: они составили еще по две карты с зонами повышенного риска и возможным летальным исходом от природных катаклизмов. Это были места повышенной вулканической активности, зоны цунами, землетрясений. Но еще ее могли поджидать пираты на океанских просторах, а на суше по ее маршруту были деревни и города, которые славились своими колдунами и гипнотизерами, также надо было учитывать риск похищения. Обо всех этих опасностях Суоми не знала, она окончательно запуталась и стала терять смысл предстоящего путешествия.

«Все, стоп! Хватит информации! Надо прислушаться к внутреннему голосу». Но он почему-то молчал. Конечно, она могла позвонить Мао и спросить совета у него… Но вот наконец ее воображение помогло ей.

Картинка появилась внезапно. Шум бурлящей воды, ветер колышет балдахин над кроватью. Суоми подошла к оконному проему, вдохнула влажный воздух. Крепкий животный запах. В темноте сверкнули глаза, вот они уже совсем рядом. Дуновение ветра за спиной погасило догорающие на комоде свечи. Суоми в полной темноте. Сверкающие глаза и громкое дыхание. Рука коснулась гладкой мягкой шерсти.

– Иди в джунгли. Ты же не кошка… – Суоми услышала свой голос издалека, словно кто-то произнес слова за нее, хвост хлестнул ей по лицу, беззвучно… Только шум воды…

– Все, я еду, – сказала себе Суоми.

Но другая всплывающая перед глазами картинка не дала ей сосредоточиться. Она одна в номере отеля. Высокие потолки, решетки на окнах, тяжелые темные деревянные двери с засовом. Не расстилая постель, Суоми забирается в конверт из одеял и покрывал и пытается уснуть. Внезапно у окна она замечает чье-то шевеление, решетка начинает подниматься. Суоми выпрыгивает из постели к двери, пытается открыть засов, руки дрожат. Засов не поддается, а железная решетка уже поднялась, кто-то пытается влезть в окно… Картинка растаяла. Суоми в холодном поту. Ей удалось спастись. На этот раз.

– Нет, не поеду…. Хотя поеду, но надо быть рядом с Мао. Он не поддается гипнозу и ничего не боится. Кстати, как это – ничего не бояться? Надо у него спросить. Вот что надо спросить прежде всего! Теперь есть причина ему позвонить!!

Первый рассвет на Зеленой Земле

Дорога была трудная и долгая, им пришлось делать несколько пересадок, они перемещались с одного уровня на другой по узкому длинному тоннелю в полной темноте. Мао нервничал. Она впервые видела его таким встревоженным – он боялся не успеть на стыковку рейсов.

– На случай, если все же мы не успеем на последнюю стыковку, я планирую добраться до места сложным пешим маршрутом, через перевал, затем по подвесному мосту, но на него мы тоже можем не успеть – времени в обрез. – В борьбе со стрессом Мао поглощал первую коробку шоколадных конфет.

Суоми не понимала, почему он так психует. Она не видела ничего страшного в потере одного дня, но его пугали именно сутки ожидания, он не мог ждать ни минуты – такая сильная была в нем жажда новых ощущений. Суоми пришлось скормить ему все свои сладости, чтобы он немного успокоился. Самолет приземлился вовремя, и вопреки опасениям Мао они успели на пересадку и большую часть полета на трансатлантическом лайнере провели в усталой дремоте.

На выходе из аэропорта их встретила необычная особа – изрядно потрепанная, шкурка без блеска, но при этом душистая, с яркими живыми глазами и несуразным бантом на шее. Над устойчивого вида копытцами свисали свалявшиеся клочки шерсти. Со ее слов, что им несказанно повезло, что она будет сопровождать их первые дни пути по дорогам древностей, так как обещанный им маг случайно накануне, будучи в легком подпитии, оступился на горной тропе и сверзился вниз, не успев применить свои магические способности, обломал один рог и потянул связку, посему в печали заперся у себя в хижине, пытается вспомнить и найти средство для восстановления целостности рогов и громко бьет копытом о мшистый коврик, разрабатывая травмированную связку. Пока эта особа сопровождала их до жилища, Мао был очень оживлен и буквально засыпал ее вопросами.

– Нам бы хотелось сегодня ночью прогуляться, полюбоваться звездами и начать ощущать страну, так сказать, с порога. Что порекомендуете? Откуда открывается наилучший вид на звездное небо и горы?

– Из окна вашей хижины. Еще внутренний двор очень красивый. Все, что снаружи, не гарантирует вам безопасности не только в ночное время, но даже в дневное. И никаких возражений. Я несу за вас ответственность. Это уже не считая того, что мне много заплатили за вашу безопасность и в то же время предложили ту же сумму за вашу доступность. У меня не было времени для обдумывания решения, и я приняла сторону вашей защиты. Поэтому без меня ни шагу. Вот мы и прибыли. У вас неплохая хижина, наслаждайтесь ею до утра. Утром жду вас у входа. Без опозданий.

Для Мао было непривычно, что его героическая натура не нашла отклика в сердце этой незатейливой горной козочки. Ему даже не предоставили возможности рассказать пару баек из легендарного прошлого. И даже на его длинный хвост, собранный на затылке цветной лентой, никто не обратил внимания.

Оказалось, хижинами у них было принято называть самые дорогие фешенебельные отели. То, что попроще, называли юртами, а совсем маленькие, для аскетичных путешественников, – норами, потому что они обычно располагались в полуподвальных помещениях, однако по уединенности ничего общего с норами не имели, так как над ними, как правило, находились увеселительные заведения. У входа в их просторную хижину был разбит огромный тропический сад, наполненный звуками птиц и стрекотанием насекомых, при проходе по причудливым дорожкам которого создавалось впечатление, что все время удаляешься от входа. Дорожки были узкие и скользкие, плохо освещенные, явно не приспособленные для перемещения по ним с чемоданами и вещами, словно основной задачей хозяев этого отеля было ввести в заблуждение гостей и заставить их пожалеть, что забронировали здесь номер или даже отказаться от него. Но вот становилось все светлей и сквозь густую тропическую растительность стали мелькать яркие буквы названия отеля. Наконец дорожка стала расширяться и вывела их на площадку с мраморной лестницей, над которой призывно, словно в оживленном казино, ярко светилась надпись «Camino Royal», что означало «Королевская дорога».

Про мраморному полу ярко освещенного холла сновал приветливый персонал. Их лица излучали гостеприимство. Вид у Суоми и Мао явно не соответствовал этому шику, а после изнурительного перелета у Суоми не было желания даже пытаться ответить им всем взаимной улыбкой. У Мао сил было больше, да и опыт сказывался – он автоматически примерил на себя одну из приветственных масок, рассыпаясь в любезностях. Суоми сидела на чемоданах, пока Мао оформлял документы, и только когда все формальности были соблюдены и над Суоми нависли два крупных латиноамериканца в фирменных бордовых костюмах, она увидела вокруг изобилие мягкой кожаной мебели, скучающей в ожидании гостей. Чемодан был водружен вместе с сумками на позолоченную тележку, украшенную свисающими алыми кистями, а сама их хозяйка была приглашена проследовать в ее номер. Комната Мао оказалась на другом этаже, куда его сопровождали другие служащие.

В усталой от бессонной ночи голове Суоми всплыли картинки, которые рисовало воображение после вводной лекции Мокли, так представилась им их сопровождающая, о криминогенной обстановке в городах. Лифт дрогнул, остановился, но двери не открылись. У Суоми внутри как будто что-то оборвалось и она почти запаниковала, как когда-то во время приступов клаустрофобии. Внезапно двери открылись и она вместе со служащими выкатилась в обитый бордовым бархатом длинный коридор, по которому тележка сделала десяток поворотов и вот они уж в дверях ее номера «38». «Так, три плюс восемь равно одиннадцать, один плюс один равно два, два плюс одиннадцать равно тринадцать, а это не лучшая цифра для начала путешествия», – размышляла Суоми, вспоминая азы нумерологии. Не успела она опомниться, как двери за ней захлопнулись, оставив ее стоять посреди огромной комнаты.

Номер был рассчитан на двоих, а убранство комнаты навевало мысли о романтическом путешествии двух влюбленных зрелого возраста и хорошего достатка. Бархатный балдахин бордового цвета, деревянные панели из отборных пород дерева венге, стулья и кресла на деревянных резных ножках, пухлый пуф и широкая кровать, возвышающаяся над всеми остальными предметами интерьера и явно главенствующая в нем. У Суоми мгновенно возникло желание накрыть какой-нибудь материей большое зеркало напротив кровати. Она не могла себе представить, как можно будет уснуть в этом огромном номере, который еще и полностью дублируется в зеркале. «Надо попроситься к Мао. Но где же мой телефон? И какой номер у Мао? Я же не спросила его», – закрутились вопросы в голове Суоми. Опять на нее навалился приступ паники. Она попыталась воспроизвести в голове все повороты до лифта, но не смогла. «Ладно, я выйду и спрошу у персонала – их здесь снует полным полно». Она сунула руку в карман, потом порылась в сумке, кинулась к чемоданам и поняла, что ни телефона, ни кошелька у нее нет. Рванув дверь, Суоми выскочила в коридор за персоналом, но его и след простыл. Никого, приглушенный свет, в углах блекло горят подсвечники и… Бах! Дверь за ней захлопнулась. Она стала судорожно всовывать карточку в проем, пробуя разные варианты, но дверь мигала красным и не открывалась. Ее бросило в холодный пот, она побежала по коридору, не разбирая поворотов. Неожиданно перед ней возникла широкая лестница. Суоми перескакивала через ступеньки и вот уже она стояла в вестибюле. Разбудив единственного сотрудника, осевшего от усталости в мягкое кресло, спросила, как найти номер двадцать семь – ей показалось, что именно эту цифру она видела у Мао на брелоке.

– Мао, открой, у меня проблемы…

– Что за черт! Какие у нее проблемы?! Мы только добрались, и наше путешествие еще даже не началось. Наверное, я зря сделал этот жест доброй воли, взяв это эфемерное существо с собой, – вырвалось у Мао. – И вообще, уже поздно, надо ложиться отдыхать, почитать классику, проверить все вещи… – бормотал он раздраженно.

Но дверь открыть все же пришлось.

– Ой! – чуть не вырвалось у него. Перед ним вместо полупрозрачной белокожей Суоми с ясными голубыми глазами, стояла мрачная особа, иссушенная временем и заботами. Межбровье пересекла морщина, глаза поблекли, и рот исказила гримаса страха. Вся натянутая, словно пружина, она решительно влетела в комнату, так что Мао отшатнулся в ужасе. Но вот теплый оранжевый свет от абажура осветил ее всю, она преобразилась и стала узнаваема.

– Кошмар! У меня жуткие проблемы! – произнесла она почти в истерике.

– Да что случилось?! На тебе лица нет… – выдавил из себя Мао деликатно.

–У меня украли все! – И она присела на пуфик.

– Что – все? Документы на месте? – нервно спросил Мао.

– Документы при себе. А вот кошелек и телефон умыкнули служащие, – сказала Суоми, понурив голову.

– Да быть этого не может! Это же необычный отель и здесь от силы два-три посетителя… – озадаченно сказал Мао, и его взгляд упал на зажатый в ее руке телефон: – А это что?

Суоми посмотрела на телефон, пожала плечами и сконфузилась. Теперь она снова стала прежней. Румянец заиграл на ее щеках и она в смущении направилась к двери.

– Не знаю, как он снова оказался у меня в руке. Когда я выходила из номера, его не было…

– Ладно, пойдем искать твой кошелек. Хотя, я думаю, ты теперь и без меня справишься. Главное – методично и без истерики. И позвони, как найдешь. – И Мао улыбнулся, подталкивая ее к выходу.

– Если найду… – поправила она его, аккуратно прикрывая дверь.

Розовый расшитый цветами кошелек аккуратно лежал на кресле, прикрытый двумя чемоданами. Удостоверившись в целости содержимого, Суоми сунула его в потайной карман сумки. Этот кошелек сопровождал ее во всех путешествиях последних десяти лет. Он был слишком яркий и заметный, и Суоми в нем хранила все свои ценности. Когда-то она выменяла его за горстку кораллов. Это, конечно, был неравноценный обмен, но кораллы все равно не умещались в ее сумку, и к тому же были мертвые. Она заварила себе успокаивающий чай – ей надо было выспаться перед первым тяжелым днем их путешествия. Аккуратно сложив одежду, Суоми нырнула в белоснежный шелковый конверт, не выключая свет. Надо было позвонить Мао и сообщить о находке, но как же ей не хотелось вылезать из постели и топать через всю комнату! И все же она себя заставила подняться, подумав, что Мао будет переживать и ждать ее звонка. В трубке долго раздавались протяжные гудки… Мао спал крепким спокойным сном, предусмотрительно заткнув уши берушами. Суоми вертелась всю ночь, прислушиваясь к скрипу дверей, отдаленным голосам в конце коридора, журчанию воды в ванной соседнего номера, тиканью часов и даже к биению своего сердца.. Чай не подействовал. Ей мешало буквально все. Она с больной головой, но с облегчением встретила в полудреме первый рассвет на Зеленой Земле.

Длинный туннель.

Утро было раннее, но удивляла необычная ясность. Видимо, бессонная ночь обострила все чувства, или необычный цвет неба делал все контуры более четкими. В тропическом саду громко раздавалось птичье многоголосье и бабочки медленно опускались на цветы геликонии утолить жажду каплями росы. Суоми вошла в ресторан и без труда нашла Мао, жадно поглощающего фрукты и орехи. В зале кроме них и пары официантов никого не было. Может быть, было слишком рано для посетителей, но тем и лучше – такими изысканными яствами, которыми были заставлены все столы, можно насладиться не спеша и в тишине. Суоми положила на тарелку кубики и ломтики сыра разных сортов, причудливую выпечку и тропические фрукты – получилось очень изысканно. Затем оглядев столы с яствами, накидала в ту же тарелку яичницу с беконом, сосиски, блинчики и рулетики.

– Доброе утро, Мао! Такого разнообразия сыров я не видела даже на их родине, – Суоми начала светский разговор, и Мао поддержал его.

– Доброе утро. Не люблю сыры. А в жарких странах я их вообще не ем. И тебе не советую рисковать. Как выспалась?

– В таких шикарных ресторанах можно не думать о качестве еды, – пожала плечами Суоми, – не выспалась вовсе. Так было страшно, что уже собралась прийти и попроситься к тебе в номер, но добраться до него показалось еще страшней, так и боялась всю ночь.

Они быстро поели, но, когда Суоми собралась насладиться чаепитием – разложила десерты по маленьким тарелочкам, заварила чай пуэр, чтобы продержаться до вечера, Мао скомкал салфетки и встал.

– Ну, пора двигаться, машина уже ждет. Ты допивай чай, а я тебя жду у входа. – И он торопливо вышел из зала.

Без чаепития любой прием пищи у Суоми терял всякий смысл, но она очень боялась, что Мао может отправиться без нее, а так как именно Мао в этой поездке был для нее гарантией сохранности и возвращения домой, как говорится, safety and sound, то она набила рот десертами и сырами, отхлебнула обжигающий чай и пустилась вдогонку за Мао.

У входа их ждал черный миниван с тонированными стеклами. Суоми отметила, что тонировано было даже лобовое стекло, причем так сильно, что разглядеть лицо водителя было почти невозможно. Рядом с минивэном стояла Мокли. Она была весела, и ее бодрость в такое раннее утро, да еще на фоне головной боли Суоми немного раздражала. Мокли была затянута в комбинезон из материи, имитирующей змеиную кожу, на плече висела маленькая блестящая сумочка, цвет лица был свежий, волосы аккуратно уложены, она игриво перебирала камешки своего ожерелья, что-то оживленно рассказывая собеседнику, скрывающемуся за мраморной колонной.

– Доброе утро! Наш первый день мы проведем в очень древнем городе. Надеюсь, вы выспались? – теперь она уже обратилась к Суоми, а из-за колонны показался Мао, изучающий карту. Он накручивал на указательный палец волосы своего хвоста, так он делал когда нервничал или напряженно что-то обдумывал. – Карты мы смотрим только в машине и там, где я вам разрешу. Садитесь, по дороге я вам расскажу об особенностях поведения на Зеленой земле. Нашего водителя зовут Коузи, и он будет нас сопровождать до вашего вылета на Землю Вулканов, – Мокли говорила манерно, сильно растягивая слова. Временами ее манера преподносить материал утомляла, а иногда и раздражала. Было заметно, что она не профессиональный гид, но очень старается ему соответствовать.

Суоми и Мао забрались на заднее сиденье.

– Вначале я вам дам информацию и настоятельные рекомендации, которые при их соблюдении позволят вам насладиться вашим пребыванием здесь и не омрачить свое путешествие неприятными событиями, а мне – получить свой гонорар без головной боли. Итак, земля, покрытая лесом, или Зеленая Земля, настолько разнообразна и красива, насколько и опасна. В течение первого тысячелетия нашей эры в горной части страны образовалось несколько городов-государств, определивших путь развития обширных регионов, распространявшихся далеко за пределами Зеленой Земли. Намного позднее, после почти трех веков процветания и правления наиболее значимые из этих городов в связи с завоеванием этих земель Золотыми Рыцарями либо по другой причине – голодные годы, которые последовали за чередой опасных жертвоприношений, разгневавших идолов, – исчезли бесследно. В некоторых городах, населенных преимущественно земледельцами, осталось все как прежде, словно застыло во времени, исчезли только люди. Животные домашние, одомашненные и даже дикие продолжали жить в этих городах и как будто организовали свою иерархию. Священные камни, на которых ранее совершались жертвоприношения, поросли прелестными пурпурными цветами, которых вы больше не встретите нигде. Над этими камнями в любое время дня и ночи кружат летучие лисицы, хватая насекомых, привлеченных этими удивительно яркими соцветиями. Воздух медленно сдвигается и проплывает мимо вас, и тогда в этих воздушных пластах вы можете увидеть те далекие времена. Но это удается не каждому, и все же, если вам это откроется, трудно сказать, как это повлияет на вас. Ну, я что-то увлеклась мистикой. Может быть, вы ничего и не почувствуете и увидите только груды камней, которые в равной степени могут принадлежать первому тысячелетию или современности. Некоторые из древних городов, что поменьше, сохранились до наших дней. Основная часть населения живет именно в них и не гнушается никакими способами легкой наживы. Наш автомобиль хорошо защищен, и снаружи нас не видно. Все автомобили в нашей стране черные и безликие. И почти все опасные… – Мокли все больше вживалась в роль гида.

– Какой красивый вид горной дороги! И эти цветы – колокольчики на дереве – такие необычные! Можно здесь остановиться? – Суоми аж подпрыгивала от эмоций.

– Вот об том я и должна была рассказать вначале. Остановки у нас будут только в безопасных местах, а их не так много по дороге. Потому что, пока вы будете наслаждаться видами и вдыхать аромат душистых цветов колокольчикового дерева, вы просто можете исчезнуть. На время или навсегда. Отсюда или отовсюду. Не задавайте на эту тему вопросов. Сразу не смогу ответить на все. Просто поверьте и слушайте меня, – Мокли говорила убедительно, хотя и не совсем ясно – о чем.

Суоми не могла понять – Мокли пытается заинтриговать их или это действительно опасно. Но с другой стороны, ее манера говорить просто о важных вещах внушала доверие, если бы только она еще выглядела как-то не так прозаично… Хотя с каждой минутой она ей нравилась все больше. Единственное, что пока раздражало, – ей показалось, что она кокетничает с Мао, а это, по мнению Суоми, было недопустимо с гостями. Мао слушал Мокли вполуха в прямом и переносном смысле, громко напевая и изредка снимая наушники плеера. Дважды он порывался что-то спросить или усомниться в правдивости ее повествования, но Мокли, обернувшись и приподняв темные очки, бросила на него пронзительный взгляд, явно давая ему понять, что это ОН – гость на этой земле. Не имея желания злиться в первый же день, Мао воспринял ее взгляд как знак особого отношения к нему этой амбициозной особы.

Минивэн несся по трассе, сбавляя скорость по совету Мокли в местах наилучшего обзора ландшафта. Она изредка умолкала и давала пассажирам возможность переброситься друг с другом несколькими фразами. В результате ее монолога и горного серпантина Мао с трудом подавлял зевоту, а Суоми не заметила, как уснула. Она открыла глаза как раз на первой остановке на чашку кофе с пирожными. Надпись у входа в кафе гласила: «Кафе – вниз по склону. Лицам с оружием и животными вход воспрещен. Остальным – вниз по склону».

Они прошли через арку из ветвящихся растений, и каменистая тропинка повела их все ниже и ниже до видовой площадки, где располагались несколько столиков и открывался панорамный вид на долину. Все трое заказали по десерту. Мокли порекомендовала попробовать кофе. Он, по ее словам, здесь был восхитительный. Но ее никто не поддержал – Суоми нравился лишь запах кофе, а Мао был вообще равнодушен и к напитку, и к запаху. Поэтому Суоми ограничилась чаем, и своим заказом вызвала удивление официанта, а Мао, как всегда по утрам, взял свежевыжатый сок из папайи. Он в любом уголке планеты пил свежевыжатые соки – из фруктов, ягод и даже овощей – может, в этом и был секрет его утренней бодрости и свежести.

Во время ланча за обсуждением преимуществ каждого пирожного последовал небольшой обмен колкостями между Мао и Мокли. Предметом пикировки явилась тема пресловутой безопасности. Мао раздражался, что ему приходится полностью подчиняться требованиям сопровождающей их миниатюрной особы и ограничивать свою любознательность рамками, обусловленными криминогенной обстановкой. Мокли поняла, что столкнулась с непростой ситуацией. Ей надо было быть убедительной, не раскрывая фактов, и аргументировать, не затронув мужского самолюбия. Но ей это было не под силу, и поэтому ей пришлось рассказать трагическую историю исчезновения двух ее гостей, произошедшую буквально накануне прилета Суоми и Мао. Двое ее туристов, отец и сын, вопреки настоятельным рекомендациям Мокли, отправились на вечернюю прогулку по одному из наиболее спокойных районов Гватемала Сити. Почти сразу же они были остановлены группой из трех молодых латиноамериканцев, которые затребовали у них содержимое кошельков. Отец попытался возразить, чем вызвал недовольство местных, и вероятно, оба получили по пуле. Всего за восемьсот долларов. Тела их так и не были найдены. Мао, выслушав, вздохнул, высказал сожаление о случившемся и сдался.

– Ладно, будем следовать вашим инструкциям в этих землях. Благо, это не самая большая часть нашего путешествия и дальше нам будет предоставлена полная свобода. Так не будем терять время, – с этими словами он скомкал салфетку, громко отодвинул кресло, встал и направился, как ему показалось, к выходу. Но это была лестница на воздушные террасы. Сюда давно никто не спускался, и камни поросли влажным и скользким мхом. В одно мгновенье Мао соскользнул с первой ступени, и уже во второе мгновенье Мокли была рядом с ним, схватив его за рукав. Ее хватка была крепкой и своевременной, чтобы одновременно предотвратить падение Мао в пропасть и оторвать рукав его светло-лимонного пиджака.

– Отлично сработано, Мокли! Спасибо, не ожидал! Вы действительно на своем месте! – выпалил Мао и с удивлением в голосе добавил: – надо же, а такая хрупкая с виду… но ваша забота была лишней – я намеренно поскользнулся, да и вообще я хорошо группируюсь. Годы разнообразных спортивных тренировок – теннис, беговые и горные лыжи, велосипед, подводная охота, ну и прочее…

– Я сразу поняла, когда увидела вас в аэропорту, что вы в отличной форме. Это мне просто надо было самой размяться – засиделась… в офисе, – подыграла Мокли его самолюбию, – ну, теперь, я думаю, пора ехать. Скоро мы прибудем к одному из священных городов, – и Мокли увлекла Мао за оторванный рукав, – вы уж извините за пиджак, его можно будет починить вечером.

– Да что вы! Ерунда… Он мне никогда не нравился, – отмахнулся Мао.

Они стали подниматься к выходу. Суоми поспешила за ними, хотя почувствовала себя лишней.

Они направлялись в древний город, когда-то населенный двадцатью тысячами жителей. Этот город в период правления 13-го правителя (13-го Кролика), после череды печальных событий стал переживать период упадка (738–820 гг. н. э.). Минивэн пересек условную границу Зеленой Земли и теперь двигался по территории Земли Красных Ара. Они пестрели повсюду в ветвях деревьев – яркие, веселые и влюбленные парочки. Водитель довез их до ворот города, дальше они проследовали пешком. Суоми так давно мечтала увидеть и попробовать прочитать надписи на древней лестнице, прочувствовать место священной игры в мяч, найти стелу в честь 13-го Кролика. Внутреннее ощущение страха, сопровождающее ее с начала пути, исчезло, как только они вошли через ворота. У Суоми возникло непреодолимое желание остаться здесь – поставить палатку под деревьями и каждое утро кормить ярких попугаев ара свежими фруктами. Она физически ощутила, что все злые силы, сопровождающие ее с момента приземления, остались у ворот. Им было запрещено появляться в городе, они даже не могли пересечь его границу. Долго ли они будут ждать? И если им станет известно ее намерение здесь остаться, может, они исчезнут в поисках другой жертвы? Никто не мог ей ответить на эти вопросы, и главное – ей некого было спросить.

Вдруг Суоми ощутила на себе пристальный взгляд и обернулась. Это была Мокли. Суоми показалось, что она что-то шепнула ей, похожее на «Позже…». Но это, наверное, просто послышалось. Мао ушел вперед, и они ускорили шаг, чтобы догнать его. Вот Мао показался среди нависающих плотной завесой бромелий. Он поднимался по ступеням иероглифической лестницы, перепрыгивая через ступени, но вовремя осознал значимость каждой из них и замедлил ход. Когда Мокли и Суоми подошли к основанию лестницы, Мао уже спускался с нее. Иероглифы на некоторых ступенях хорошо сохранились, и Мокли стала объяснять значение каждого из них. Один иероглиф мог означать целое словосочетание или даже предложение. Поэтому вся иероглифическая лестница представляла собой открытую книгу. Содержание книги не заинтересовало ни Мао, ни Суоми, так как в основном в ней перечислялись достижения каждого из правителей и события, происходившие в их правление.

На просторной, зеленой, поразительно ровной лужайке располагались стелы, каждая из которых была построена при разных правителях и олицетворяла их могущество и влияние. Самая высокая из стел несколько десятков лет назад сильно накренилась, и по всем законам физики она должна была рухнуть, но этого до сих пор не происходило.

Мокли вскоре привела их к Красному Храму, в котором располагалась гробница очень влиятельной в свое время особы – шамана, что само по себе странно. Во-первых, среди женщин не было шаманов, а во-вторых, в честь женщин практически не возводили храмов. Из глубины храма веяло холодом несмотря на сорокоградусную жару. Мокли предложила пройти дальше, не заходя внутрь, но Мао трудно было остановить, он пригнул голову и скрылся в темной арке. За ним последовали Суоми и Мокли, и, когда они достигли недавно открытой части туннеля, источник естественного света совсем пропал, и им пришлось воспользоваться фонарями. Проход шел с наклоном и вел ко второму ярусу храма, где взгляд выхватывал из темноты части каких-то ужасающих образов, изображенных на стенах в виде световых пятен. Это были маскообразные морды чудовищных животных, лица с оскаленными зубами и звериными клыками. Мокли объяснила, что этот ярус несколько раз пытались восстанавливать, но одни исследователи отказывались, не успев начать работу, другие требовали выплаты высокого гонорара уже на второй же день. Группа ученых в прошлом столетии все же приступила к восстановлению храма, очистила напольные плиты и через несколько дней заявила, что стены и своды достаточно хорошо сохранились и не нуждаются в реставрации. Это было странно, так как высокая влажность не пощадила ни одного камня и даже несведущему дилетанту было ясно, что под слоем мха, пыли и грунта скрываются настоящие сокровища – изображения, оставленные индейцами майя. Другая группа высказала нелепое предположение, что во время восстановительных работ надписи, рисунки и резьба как будто начинают рассыпаться и исчезать. Это заявление было признано не имеющим под собой научной основы, и группа ученых лишилась своих лицензий и впоследствии не была допущена ни к одному объекту, представляющему историческую ценность. С тех пор правительство прекратило финансирование всех реставрационных работ, и большинство майяских городов было закрыто для посещения. А теперь о части из них будто совсем забыли.

Свет фонарика высветил странное рельефное изображение очень красивого лица с правильными чертами.

– Кто этот человек? Мужчина или женщина? – поинтересовалась Суоми.

Мокли обернулась, вглядевшись внимательно в слепок на стене, и произнесла шепотом, чтобы не разбудить эхо.

–Судя по форме черепа, это жертва пластических хирургов того времени. Кстати, эта специальность очень ценилась в древности. В те времена эталоном красоты был вытянутый продолговатый череп яйцевидной формы и птичьи носы. Поэтому новорожденным девочкам надевали металлический обруч на голову и снимали его только после полного завершения формирования черепа, а носы оперировали в период половой зрелости, если считали, что девочка будет красавицей. Вот и в этом случае мы только и можем заключить, что это дама считалась очень красивой.

– Мокли, но ведь она же действительно красива, особенно разрез глаз и их цвет, – Суоми не могла отвести взгляда от изображения.

– Суоми, что ты застыла перед этим нелепым слепком? У нас еще много интересного впереди. У тебя, кстати, садится батарея в фонаре, – заметил Мао мерцание луча света.

– Этого не может быть, он полностью заряжен. Мне как-то не по себе, такое впечатление, что она наблюдает за нами, – Суоми продолжала внимательно изучать лицо на стене.

Свет ее фонарика действительно стал тусклым и заморгал. Чем слабее было освещение, тем ярче становились краски вокруг. Теперь она увидела не только лицо женщины, но и ее фигуру, облаченную в яркие материи. На шее висел тонкий обруч с медальоном – ярким золотистым опалом, в ушах темнели нефритовые кольца. «Прямо и направо, затем вверх… Будет трудно пролезть… Пробуй… Ты должна… Полный выдох…» – прозвучало то ли в голове у Суоми, то ли где-то снаружи.

– Кто это сказал? – тихо спросила она.

– Суоми, пока последние минуты ты солируешь. Правда, как-то бессвязно и не аргументированно. Какое лицо, какая женщина? Что там – прямо, направо, налево или как-то так? Думаю, тебе пора на свежий воздух, тем более мы и так здесь задержались. А и в самом деле душновато. Да и, честно говоря, жутковато становится, – и Мао повернулся, чтобы идти обратно. Мокли о чем-то напряженно думала. На ее лице отражалось малейшее движение мысли, как будто они давались ей с большим трудом.

– Ты помнишь, что ты сейчас произнесла? – спросила она у Суоми, та не ответила и Мокли добавила: – теперь твоя очередь вести нас.

– Куда она нас может привести? Она же не ориентируется даже на открытом пространстве. Тем более она здесь впервые. И вообще, Мокли, вы, по-моему, позабыли о своем назначении. Вы что, не ориентируетесь в этих туннелях? – крикнул Мао из темноты. Он был крайне недоволен, что ему приходится здесь задерживаться.

Они оказались в широком зале, слабо освещенном лампами в нишах. В конце зала начиналась лестница – внизу широкая, далее сужающаяся и исчезающая в темноте под сводами. Мао решительно не хотел идти дальше, но пока умалчивал об этом, вероятно, полагая, что следующая часть программы может быть интересней и опасней, а он, как всегда, нуждался в острых ощущениях. Мокли подошла к подножию лестницы, ступеньки поблескивали от влаги. Свет фонарей выхватывал то там, то здесь колонны сталактитов и сталагмитов. Мокли шла впереди, Суоми завершала, хотя, конечно, она бы предпочла идти в середине. На самом верху, когда ступени стали настолько узкими, что на них едва можно было устоять, своды зала уже нависали над головой. Из темноты то справа, то слева срывались летучие мыши и лисицы. Мао поинтересовался – часто ли здесь бывают посетители и не было ли нападения крыланов. Мокли задержалась с ответом, но потом призналась, что сама здесь впервые.

Мао поскользнулся, замахал руками, чтобы удержать равновесие, спугнул десяток крыланов, и на грани падения оказались уже Мокли и Суоми. За последней ступенькой была небольшая площадка, но своды так низко нависали, что им пришлось пригнуться. Они осветили фонарями проход. Удивительно, но фонарь Суоми снова был в рабочем состоянии. Впереди их ждал вход в туннель. Было достаточно узко, но друг за другом они могли свободно двигаться. Уже никто не задавал вопросов, двигались молча. Потолок становился все ниже, и не было видно конца туннеля. Стены были гладкие, хорошо обтесанные, местами встречались рисунки животных, людей, растений. Но узнаваемы были только ягуар, змеи, обезьяны, попугаи и початки кукурузы. Люди были изображены в странных неестественных позах, да и людей напоминали лишь отдельными частями тела. Дальше стали встречаться рисунки с изображением кроликов: кролики едят, кролики пьют, кролики совокупляются, кролики пляшут, кролики вверх ногами, полукролики-полуптицы…

Туннель становился уже, даже Суоми приходилось пригибаться, рисунки и животные на стенах – мельче, теперь различались только изображения змей и небольших птиц. Внезапно они наткнулись на нишу, похожую на лежанку или кровать с высеченным изголовьем, над которым было выдолблено углубление, удобное для установки светильника. Мокли предложила сесть передохнуть, но никто ее не поддержал. Она решительно заявила, что Суоми должна идти одна, так как дальше станет еще уже, а Мокли и Мао останутся ее ждать здесь, в этой нише. У Суоми создалось впечатление, что у нее нет выбора, и она двинулась дальше одна, с двумя фонарями.

– Не задерживайся там! – попытался Мао приободрить Суоми.

Туннель уже преобразовался в лаз, приходилось ползти. Было жутковато. Впереди – полная неизвестность. Лаз был очень гладкий, аккуратно отесанный и, казалось, по нему часто перемещались, да и рисунки кое-где продолжали встречаться и немного отвлекали. «Сколько я уже проползла? А если впереди ничего – как я развернусь?» Паника набросилась на нее, и она стала отгонять ненужные и опасные мысли, которые так и лезли в голову. Пыталась вспомнить море, пение птиц, но все было безуспешно.

«Не могу, – подумала Суоми. – Надо назад. Какая-то бессмыслица. Зачем я ввязалась в это? Этого не было в программе!» – Возникло ощущение недостатка кислорода, и ее дыхание участилось. «Надо успокоиться, ты же знаешь», – убеждала она себя, продолжая ползти, уже касаясь головой сводов.

Но вот что-то мелькнуло впереди. Сначала Суоми испытала прилив сил, который сменился страхом. Она двинулась быстрей и уже ясно увидела блеск воды. Это было небольшое озеро в обширном гроте. Но перед гротом стало еще уже. «Выдохни и прыгни», – услышала Суоми где-то впереди. Она так и сделала. Получилось! Она развернулась и крикнула в тоннель:

– Я в гроте! Здесь очень красивое озеро!

– Мы сможем пролезть?

– Мао – нет. А ты, Мокли, возможно.

– Возвращайся! Ждем тебя! – крикнула Мокли.

Их голоса звучали очень близко, а она ведь проделала большое расстояние. Видимо, это был акустический эффект. Близость их голосов очень ее поддерживала. Суоми заставила себя оторвать взгляд от отверстия в тоннеле и направилась к воде. Поверхность воды была гладкая, словно первый лед, но время от времени вздрагивала от упавших со свода капель и тогда вода оживала. Как будто тысячи маленьких окошек открывались в другой, подводный мир, но за окнами было темно. Даже в водах подземных озер обитает живое – совсем прозрачные рачки, редкие слепые рыбы. А главные обитатели подземного мира, крыланы, каждый вечер, когда небо заливается красным отсветом заката, вылетают из своих мрачных жилищ и огромной шуршащей перепончатыми крыльями стаей направляются лакомиться фруктами, и готовы проделать многокилометровый путь, чтобы вдоволь наесться сочными манго. За один налет стая крыланов, обитающих в пещере, способна опустошить небольшой фруктовый сад. Но сезон созревания фруктов короток, а зимой они вынуждены питаться чем попало, и лишь обитающая в подземных озерах рыба составляет иногда их скудный зимний рацион.

Суоми достала фляжку, не без сожаления вылила из нее остатки бодрящего бальзама и склонилась к воде. Что-то показалось ей необычным. Она набрала полную фляжку озерной воды и завинтила крышку. Поверхность воды оставалась неподвижной, и это было странно, но не только это. Она занесла руку над водой, отражения не было. Поверхность гладкая как стекло, но при этом нет отражения… Струйки пота побежали у нее по спине и неприятно защекотали. «Зачем я здесь нужна?» – задала вопрос Суоми шепотом. «Вода…» – послышалось в ответ, и капли весело посыпались со свода, зазвенели, отдаваясь эхом. «Ты что – живая?» – Суоми с опаской коснулась воды. «Все в мире живое… особенно вода. Она везде и без нее все – ничто. Вода и есть сама жизнь. Вода дарит жизнь. И забирает ее…»

Суоми отдернула руку, посмотрела на ладонь и захотела обтереть ее, но ей стало неловко, она чувствовала, что за ней следят. «Что я должна сделать? И если я этого не захочу – ты рассердишься? И затопишь туннель?» – Суоми не понимала, почему она стала все произносить вслух без разбора. Как только мысль появлялась у нее в голове – она тут же произносила ее. Суоми прикрыла свой рот ладонью. Но она не говорила. Это она слышала свои мысли, звучавшие снаружи.

«Набери воды и напои всех, кого хочешь отпустить…» – снова прозвучало в гроте. «Не понимаю…» – прошептала Суоми. «Почувствуешь… почти всегда этого достаточно. Понимать – вторично. Смотри, слушай, осязай и чувствуй. Будешь думать – и беда… Не для тебя. Для всех». – И голос смолк, поверхность озера задрожала, несколько капель оторвались от нее и вернулись на свод. Суоми подождала немного. Ни звука, ни плеска. В зеркальной глади отразились стены тоннеля, это было невозможно. Но Суоми заставила себя не думать и быстрыми шагами направилась к туннелю. Она без труда нырнула в него, словно сбросила несколько килограммов, повернулась, помахала рукой своему неестественному отражению в озере, оно ей улыбнулось и помахало в ответ. Суоми быстро и легко стала продвигаться вперед. Фляжка лежала в кармане и больно давила при каждом движении. Положить ее было больше некуда, а ползти предстояло еще долго. Суоми не выдержала, достала фляжку, взяла ее зубами, крепко их стиснув. Она почувствовала, как вода просачивается через пробку, и ее вкус показался ей чуть соленым. Она остановилась, накрепко завернула пробку и продолжила ползти. «Не забудь про животных, но опасайся хищников…» – зазвучал голос со стороны грота. На стене снова стали появляться изображения представителей флоры и фауны. Сначала появились черепаха, птица и змея. Птица была черная и маленькая, с длинным хвостом. Глаза у нее были светло-голубые и как будто объемные, она сидела в ветвях бананового дерева. Суоми показалось странным, что в местах такой бурной растительности и буйства красок живет такая унылая черная птица, да и это небезопасно для нее. А как же мимикрия? Она сильно выделяется на фоне свежей зелени. Суоми открыла фляжку, капнула несколько капель воды на ладонь и провела ею по изображению. Хвост птицы стал приобретать цвет – от иссиня-черного до ярко-зеленого, на голове стал проявляться ранее незаметный хохолок красного цвета, оперение стало ярким. Птица встряхнула головой, хвостом, глаза ее стали темными, как спелая черника, она вся пришла в движение и оторвалась от стены, оставив вместо себя углубление, словно кто-то сделал в камне ее слепок. Птица издала странный звук без единой гласной, похожий на «ктцль», и исчезла в тоннеле. Суоми поползла вслед за ней.

– Да ведь это кетцаль! – вырвался у нее возглас изумления.

– Суоми, ты с кем там разговариваешь? Уух! Чуть не в глаз! – Мао еле увернулся от промчавшейся мимо него птицы в ярком оперении.

Фонарь высветил оскал кугуакуараны, как называли ее индейцы, а может быть, это был ягуар. Цвет шерсти и наличие рисунка трудно было определить, изображение было покрыто слоем пыли от песчаника. Кошка победоносно держала лапу на теле оленя. Суоми захотелось погладить ее по шерсти и понять, кто это. Она открыла фляжку, влажной ладонью провела по спине дикой кошки, и местами проявился коричневый окрас горного льва. Кошка встряхнулась, но не двинулась с места. Суоми внезапно поняла опасность, но оставлять ее в таком состоянии было бы жестоко. Продолжая смывать пыль с пумы, Суоми надеялась только на одно – наличие у пумы жертвы отвлечет ее. Олень уже не подавал признаков жизни. Пума облизнулась, аккуратно перешагнула через свою добычу, сделала мягкий прыжок и исчезла в конце туннеля, оставив после себя на лице Суоми ощущение прикосновения мягкого хвоста, да углубление рядом с поверженным оленем. Суоми была в замешательстве –на том конце лаза не раздалось ни звука и это напугало ее. Мао и Мокли не могли не отреагировать на животное – ни при хорошем ни при плохом для них исходе. «Может быть, их уже нет в условленном месте?» – Страх заставил ее двигаться быстрей.

Впереди сверкнули желтые глаза. «Значит, кошка не добралась до выхода и прячется в тоннеле, выжидая. Но кого она ждет?..» Встреча с голодным, только что лишившимся своей добычи хищником заставила Суоми остановиться. Уж вряд ли кошка будет ждать, чтобы отблагодарить за свое спасение. Назад пути тоже не было. Надо громко позвать Мао, пума испугается и кинется к выходу.

– Мао, вы меня ждете? Я выпустила кугуара, и он где-то в тоннеле ближе к вам, пропустите его! – громко крикнула Суоми.

– Ого! Ты там что – по пути открываешь клетки? Прежде чем открывать, смотри, кто внутри! – Мао, как всегда, не мог обойтись без нравоучений, которые почти всегда считал хорошими советами.

Суоми подбодрилась голосами и двинулась дальше, стараясь не смотреть на изображения на стенах. Она прошла мимо стайки паукообразных обезьян, большой игуаны, впереди возник силуэт тапира, и Суоми внезапно увидела шанс спастись. Она подошла к тапиру и уже набрала в руку воды, как в черных грустных глазах животного блеснула слеза.

– Ладно, как-нибудь в другой раз, в другой последовательности, – сказала ему Суоми, и ей показалось, что она услышала вздох облегчения спасенного от хищной кошки животного.

Довольно большое расстояние Суоми преодолела быстро, страх почти исчез, как и изображения на стенах. На толстой ветви большого раскидистого хлебного дерева лежал молодой и грациозный горный лев, под которым в корнях притаился желтоглазый питон. Вот и нашлось спасение. Необходимо лишь выбрать – кто из них? В конце тоннеля кто-то нетерпеливо заскулил и послышался звук, будто чьи-то когти скреблись по камню. В ответ послышался тихий рык. «Так значит, пума ждет вовсе не меня, а этого красавца с рыжими глазами!!» – возникла догадка у Суоми.

Она не знала, правильно ли она расходует воду, но ей совершенно не хотелось занять место того поверженного оленя. Пока Суоми быстро смывала слой за слоем пыли от песчаника с изображения, было слышно недовольное ворчание, и вот наконец кугуар, стряхнув с себя каменные крошки, прыгнул в темноту тоннеля за своей подругой. Через некоторое время голос Мао оповестил ее о благополучном для всех пятерых исходе:

– У тебя там что, питомник диких животных?

Суоми решила крепко завернуть горлышко фляжки, уже наполовину пустой, и убрать ее в карман от соблазна. Изображения на стенах символизировали охоту индейцев на ягуара. Изображение было большое, в полный рост, но пропорции в размерах людей и ягуара, как ей показалось, были нарушены. Индейцы, конечно, во времена существования священных городов были достаточно миниатюрными, но на стене они были не выше ягуара. Ягуар был зажат в некое подобие клетки, и шансов у него практически не было. Индейцы собирались его принести в жертву, а для этого нужно был живое и невредимое священное животное.

Для охоты чаще индейцы использовали яд кураре, добываемый из лиан "мамокори". Для приготовления яда использовали также сок, золу других ядовитых растений, которыми так богаты тропические леса. Реже применяли яды древесных лягушек, красных муравьев, змей. Для разных целей использовались разные яды. В случае захвата пленника, которым и являлся ягуар в данном случае, они собирались применить парализующий яд.

Несколько индейцев стояли перед ягуаром и готовы уже были выстрелить из сербатанов – трубок, называемых еще духовыми ружьями. Остальные размахивали палками, загоняя его в клетку. Суоми не могла его оставить в таком безвыходном положении. Она смочила ладонь и очень аккуратно, чтобы не задеть стоящих рядом индейцев, стала отмывать ягуара. Первой от стены отлетел морф – огромная бабочка тропиков ярко-синего цвета, и, медленно взмахивая крыльями, пристроился на горлышке фляжки, попил воды, с неестественной быстротой затрепетал крылышками и попытался вернуться в джунгли. В это время один взмах кошачьей лапы заставил его изменить свое решение, и медленный и томный морф украсил собой защитного цвета куртку Суоми. Ягуар явно был загнан и испуган, он тяжело дышал. Вероятно, индейцам все же удалось всадить в него порцию нервнопаралитического яда. Вел он себя странно, осел на камни поодаль от Суоми и оскалился. Суоми указала ему в сторону выхода, осветив тоннель. Ягуар услышал удаляющееся ворчание влюбленных пум, и немного обмякшие мышцы его снова напряглись, с устрашающим рыком он стал пятиться в сторону света и вскоре исчез. «Уфф! – с облегчением выдохнула Суоми. – Вроде все сделано. Пора присоединиться к друзьям и продолжить спокойную запланированную экскурсию».

Она бодрым шагом последовала вслед за ягуаром, и в свете ее гаснущего фонарика дорогу к солнцу и тропическим краскам ей показывал невозмутимый морф.

– Ну наконец-то! – искренне обрадовался Мао.

– Мы уже собирались отправиться на поиски. Что там произошло с ягуаром? Он выскочил испуганный, – спросила Мокли, словно ее ничуть не удивило появление такого редкого животного.

– Его загнали охотники и даже успели в него выстрелить. Парализующий яд уже начал действовать, и я не уверена, что он сможет самостоятельно выбраться, – вид у Суоми был озадаченный.

– Да здесь всего один выход, а животные очень хорошо чувствуют запах джунглей. Скорее мы заблудимся, чем он. А твой морф, похоже, собирается нас сопровождать до самого выхода. Он так заметен в свете фонарей, и ему очень повезет, если его не схватят крыланы. Взяла бы ты его лучше к себе в капюшон, – предложила Мокли. Но морф смело порхал далеко впереди.

Обратный путь оказался быстрей и проще, как всегда бывает при возвращении. По лестнице они спускались, страхуя друг друга за капюшоны. Мао шел последним, морф мелькал у него перед глазами в свете фонаря и сильно отвлекал. Они пересекли просторный подземный зал, свернули, и перед Суоми снова возник образ дамы. Но он изменился: теперь у нее на плече сидела птица кетцаль. Яркие одежды женщины, высоко забранные в пучок волосы, украшенные красными и зелеными перьями священной птицы, нос с горбинкой – все это делало ее саму похожей на птицу. Кетцаль взъерошился и начал чистить перья своего хвоста. Морф описал круг и прилепился, словно брошь, на одежды дамы. Лицо дамы постепенно стало приобретать здоровый цвет, складки одеяний стали мягче и слегка зашевелились.

– Нам надо к выходу, и быстро, не останавливайтесь и не оглядывайтесь, что бы вы ни услышали и не увидели. Мы сделали что могли. Сейчас они еще выпустят нас, но позже это может быть уже невозможно, – тихо, но убедительно произнесла Мокли, направляясь к выходу.

Они стали подниматься, и Суоми старалась не смотреть на пугающие образы на стенах. Она крепко сжимала фляжку в кармане, осознавая ее ценность и интуитивно ощущая, что, может быть, это ее входной билет в другие миры и измерения.

Наконец-то морф вырвался на волю. Чуть проворней, чем обычно, он стал кружить вокруг геликоний и бромелий, затем вернулся, присел на мгновение к Суоми на цветастую сумку, расправляя крылышки и словно извиняясь, и полетел низко над землей в тропические заросли. Откуда-то со стороны склона горы раздался довольный рык сытого зверя. Может быть, это влюбленная парочка пум расправилась с зазевавшейся носухой.

Когда они приближались к стоянке автомобиля, из-за дерева выскочил маленький индеец неопределенного возраста, но, несомненно, старый. На нем были потрепанные расклешенные джинсы, яркая рубашка, туго перетянутая на талии поясом из змеиной кожи, на голове лежала огромная широкополая шляпа, из которой торчали три пера. Он держал на предплечье большого красно-зеленого попугая ара с зажатым в лапе куском сочного ананаса. Приблизившись к ним, индеец что-то тихо сказал попугаю, и тот нехотя, переваливаясь с лапы на лапу и ворча, протянул Мао кусок фрукта. Мао то ли был голоден, то ли не хотел обижать попугая или расстраивать индейца, но он с трудом высвободил фрукт из цепких лап птицы и быстро сунул его в рот, пренебрегая какими бы то ни было правилами гигиены. Ананас оказался, по словам Мао, спелый и сочный, ара при этом неотрывно следил за каждым движением Мао, затем улучил момент и ткнул его клювом в плечо. Индеец расхохотался, Мао тоже, они пожали друг другу руки, Мао подкинул индейцу немного денег для покупки свежего ананаса для попугая и на прощанье выдернул красно-синее перо из шляпы индейца со словами «На долгую память!». Индеец только успел открыть рот от возмущения, как Мао уже махал ему пером, прыгая в автомобиль. Индеец что-то кричал на своем наречии о несчастном ара, о том, как у него медленно отрастают эти длинные перья и что они приносят удачу.

– Не выдумывай! Во-первых, это перо вовсе не ара! А тому попугаю, чей хвост лишился этого пера, уже явно все равно – приносит оно удачу или нет! – выкрикнул через окно Мао.

Индеец еще долго жестикулировал и возмущался, а потом как будто понял смысл слов, рассмеялся и стал размахиватьь им на прощание шляпой так интенсивно, что из нее вылетело второе перо, его подхватило ветром и понесло в сторону ворот священного города. Индеец кинулся его догонять, а ара, громко ругаясь, махал крыльями и наконец взлетел и скрылся в ветвях хлебного дерева. За этим же деревом исчез старый индеец.

Водитель был бодрый и приветливый, хотя провел в душной машине около шести часов, никуда не отлучаясь. Оставлять автомобиль без присмотра было опасно. Несмотря на то что он был коренным жителем, знал все законы, а точнее, их отсутствие, говорил на нескольких местных наречиях, был в хорошей физической форме, отлично вооружен, все равно залогом его безопасности, его автомобиля и соответственно безопасности его пассажиров была его выдержка и опыт плюс важнейшее условие – ни под каким предлогом не выходить из бронированного тонированного минивэна. Как только все оказались в машине, он, не дожидаясь, пока закроются двери, резко тронулся с места. Мао при этом тяжело упал на Суоми, Мокли же удержала равновесие, ухватившись за дверную ручку. В это же время у самых колес автомобиля показались люди с враждебными лицами, в руках они держали мачете и железные балки. Когда машина скрылась за поворотом, обдав их пылью, они все еще продолжали стоять, сжимая в руках металлические предметы. Позже Мокли объяснила, что на территории священного города противоправные действия карались законом, поэтому бандитам и грабителям приходилось действовать бесшумно и крайне осторожно. Немного промедления со стороны водителя – и всем троим, а то и вместе с водителем, пришлось бы подчиниться и пойти в гости к местным индейцам с их традиционным кровожадным гостеприимством.

Земля Красных Ара закончилась, границу они преодолели незаметно, и вот черный минивэн уже катил по зеленому серпантину бесконечных латиноамериканских дорог. Справа и слева неожиданно вырастали необычно правильной пирамидальной формы холмы, и Мокли порекомендовала присмотреться к некоторым из них.

– Считается, что эти холмы – не что иное как поросшие бурной тропической растительностью пирамиды, разбросанные по всей Зеленой Земле, когда-то образующие целые города. Никому нет дела до этих пирамид и дворцов. Иногда группы самоотверженных исследователей решаются на их изучение, но им не обойтись без помощи алчущих наживы соплеменников, и ни один из проектов к настоящему времени не был закончен. В истории были единичные случаи, когда черные копатели находили и вскрывали гробницы, опустошая сундуки с золотом и камнями, но это тоже редкость – это очень тяжелый труд, да и сбыть такой товар непросто. Куда легче похитить пару ценных путешественников или остановить автобус с туристами, – Мокли снова коснулась своей любимой темы безопасности.

Пассажиры смотрели каждый в свое окно. Солнце еще было высоко, но глаза закрывались от усталости и перенесенных сильных эмоций. Рука Суоми лежала совсем рядом с ладонью Мао, и у нее даже не было сил ее убрать. Она незаметно наблюдала за Мао, и вдруг он неожиданно порывисто коснулся ее руки.

– Суоми, ты любишь сов? Есть очень милые центральноамериканские, они живут в тростниках и питаются кузнечиками. Может, как приедем – возьмем и поселим у себя одну?

– Да можно, конечно, но они по ночам ухают… – ответила Суоми машинально, но осознав, что это – странное предложение. Ведь у себя на родине они жили каждый в своем доме, далеко друг от друга и встречались раз в год в путешествиях.

Уже смеркалось, когда они добрались до места второй ночевки. Они остановились на ночь в маленьком городке на вершине холма. Улицы города были вымощены камнем и настолько узкие, что казались игрушечными. Их домик буквально утопал в зелени и цветах – настоящий оазис. Они быстро разместились каждый в своей комнате, и из окна Суоми увидела маленькое озерцо. Она быстро спустилась по лестнице в сад и прыгнула в прозрачную воду. Это было искусственное озеро, свет ламп подсвечивал воду, и маленькие золотистые рыбки резвились в световых потоках. Вода была прохладная, и Суоми приходилось активно двигаться, чтобы не мерзнуть. Как только она остановилась отдохнуть, десятки рыбок облепили ее ноги и стали больно щипаться, что заставило ее быстро выскочить из воды. Согревшись и обсохнув, она ощутила прилив сил и решила принарядиться к ужину. Надев блузку своего любимого цвета фуксии поверх обтягивающих брюк, она отправилась к столу, с каждым шагом все больше ощущая голод. Столик, который выбрал Мао, окружали ветви бугенвилии с большими распустившимися цветами ярко-розового цвета. Открылась дверь и вошла Мокли. На ней был вызывающий наряд, словно она приготовилась к важной встрече.

– Приятное местечко, здесь всегда очень уютно, – произнесла она томно. Потом последовало еще несколько банальных фраз с таинственной улыбкой.

– Мао, на вас странное одеяние, но вам очень идет этот пронзительно синий цвет. – Мокли подсела ближе к Мао. – Для вас это какой-то особый вечер?

Мао, неизменно потягивая через трубочку свой свежевыжатый сок из чего-то экзотического, в свою очередь поинтересовался:

– Чем же оно странное? На мой взгляд, вполне аутентичное. Если в этом вечере может быть что-то особенное, то уж по крайней мере новая футболка не причина и тем более не следствие. Вот Суоми сегодня вечером тоже будто мимикрирует с ярко-розовыми цветами. Может, это для нее какой-то особый вечер?

Суоми поняла, что вечер будет жарким. Мокли парировала:

– Просто на вас не футболка, а национальное платье для особых случаев, которое извещает нас о каком-то необычном и важном для вас событии… И вы зря его отрезали снизу, могли бы, например, подарить его Суоми.

– Я не люблю синий цвет в одежде, мне от этого одиноко… – попыталась привлечь к себе внимание Суоми.

– Оттого, что в цвете фуксии ты сливаешься с местным интерьером, ты не становишься менее одинокой, – отмахнулся, как от навязчивой мухи, Мао, больше заинтересованный перепалкой с Мокли, чем беседой с Суоми.

– Что бы вы хотели заказать из напитков? – голос возник ниоткуда, а затем появился официант, уже готовый налить шампанское Мао.

Но Мао остановил его, предложив начать опрос с девушек. Из петлицы у официанта выглядывал платок цвета фуксии.

– Вот видите, Мао, вам даже шампанское предложили от заведения – в качестве поздравлений, – не унималась Мокли.

Официант любезно предложил большое рыбное меню, и все согласились. Остаток вечера Суоми провела, уткнувшись носом в тарелку и занимаясь поисками косточек в рыбе, в то время как Мао и Мокли оживленно болтали, обмениваясь колкостями. Мокли раскраснелась, даже у Мао появился легкий румянец. Суоми же заметно повеселела, когда подали десерт, и это произошло по двум причинам: во-первых, это означало окончание невыносимого ужина, а во-вторых, она смогла наконец-то с удовольствием поесть. Больше она решила не пользоваться советами Мао при выборе блюд – у них были, как выяснилось, диаметрально противоположные вкусы. Отныне она будет брать только мясные и сырные блюда и, конечно, начинать с десерта. Правда, как выяснится позже, все-таки в некоторых вещах, и в том числе относительно сырных блюд, надо было все же полагаться на опыт и интуицию Мао.

Выходя из ресторана, они решили прогуляться. Неподалеку от места их ночевки был очень оживленный даже в это позднее время рынок. Он напоминал блошиные рынки, где продавалась ненужная всячина. Перо на широкополой шляпе появлялось то там, то тут среди ярких накидок, аляповатых сумочек, деревянных поделок и корзин с фруктами. Создавалось впечатление, что шляпа передвигается самостоятельно, хозяина нигде не было видно. Но шляпа постепенно приближалась, и вот перед ними возник уже знакомый им старичок-индеец, на этот раз он был с длинными черными, приподнятыми на концах усами.

– О! Какая встреча! – Мао протянул ему руку, чтобы поздороваться, индеец улыбнулся одним усом, вложил в ладонь Мао какой-то предмет, и мгновенно исчез. Мао опустил предмет в рюкзак очень осторожно, стараясь, чтобы никто не заметил, но Суоми, стоя у него за спиной, увидела ярко-красное перо, выглядывающее из рюкзака.

– Их должно быть всегда два, тогда они приносят удачу, – шепнул ей кто-то на ухо на незнакомом, но понятном ей языке. Когда она обернулась, то никого не увидела.

Мао двигался, как всегда, легкой походкой, отпуская шуточки по любому поводу и колкости в адрес Мокли и Суоми. Мао нравилось вызывать симпатию, и он воспринимал это естественно, привыкнув за долгие годы к повышенному вниманию, которое сам же и провоцировал. Мокли не сводила с него глаз, правда, тайком и была в полной уверенности, что Суоми тоже ничего не замечала. Суоми отметила, что все вокруг тоже неотрывно смотрят на эту парочку. Может быть, причина тому – необычное для мужчины одеяние Мао? В любом случае, Суоми так было очень комфортно: никто не мешал ей находиться в своих мыслях и внимательно изучать окружающее. Так они дошли до отеля, купив по дороге какие-то деревянные безделицы – статуэтки, картины, браслеты из красного, мыльного, хлебного дерева, гевеи и сейбы.

Священная игра в мяч.

Утро было очень мягкое, и Суоми решила прогуляться. Внутренний двор был искусно украшен цветущими растениями, вьюнами, гротами, мостиками и водопадами на разных уровнях, она любовалась садом и изучала растения, и совсем было забыла про завтрак. Обратный путь ей преградило чудное дерево – с толстым волосатым стволом и длинными гибкими ветвями, спускающимися до самой земли и похожими на воздушные корни, на которых висели ровные круглые абсолютно одинаковые плоды размером с большое яблоко. Они, словно новогодние украшения, были аккуратно развешаны от самой макушки. Суоми сорвала один, сунула его в рюкзак и, заметив проход к ресторану, протиснулась сквозь плотные ветви и поторопилась на встречу с Мао и Мокли, давно уже поджидающими ее за столиком.

Вид у Мокли был немного растрепанный, но вполне отдохнувший, чего нельзя было сказать о Мао. Он, видимо, как всегда, зачитался приключенческими романами за полночь, а затем до утра прислушивался, не стучит ли кто к нему в номер. Мокли же, вероятно, долго беседовала с Мао перед приоткрытой в ее номер дверью, весело смеялась его шуточкам и когда наконец устала кокетничать, предложила выпить по коктейлю из свежевыжатых фруктов – она уже успела отметить, что более крепкими напитками Мао не заманишь. Однако все ее попытки обольщения оказались тщетными. Мао уклончиво отказался, вежливо пожелал хороших снов и сказал, что если ей понадобиться его помощь, не уточняя какого характера, и в каком диапазоне, он всегда готов ее оказать. Поэтому Мокли, расставшись с ним и потягивая в одиночестве слабоалкогольный коктейль у себя в номере, пыталась изобрести проблему, для решения которой было бы уместно постучаться в дверь к Мао в столь поздний час, когда часы давно уже пробили полночь. Уже на рассвете, когда запели птицы и первый луч ворвался в ее комнату, Мокли проснулась и обнаружила себя, затянутую в короткое черное платье с глубоким декольте, в кресле перед полупустым бокалом. Она осушила его и, свернувшись клубком, лениво отогнала от себя навязчивую мысль о том, что теперь нет ничего предосудительного, чтобы постучаться в дверь Мао и предложить ему составить ей компанию поплавать в бассейне для поддержания хорошей спортивной формы.

Все эти картины явственно пронеслись в голове Суоми, она одновременно приветливо и сочувственно помахала им обоим и отправилась заполнять тарелку сладостями, сырами и фруктами.

Дорога до древнейшего города Киригуа на Зеленой Земле прошла быстро и незаметно. В автомобиле всю дорогу царило спокойствие и благожелательность, за исключением последнего часа, когда Мао проснулся и решил, что музыкальный вкус их водителя немного омрачает его путешествие. Надев наушники, он включил мелодичные итальянские песни, которые с трудом можно было узнать в исполнении самого Мао, голос которого то и дело срывался на фальцет. Водитель долго вежливо покашливал, но Мао его не слышал или не понял, и тогда водитель предложил включить музыку в салоне.

– Нет-нет, спасибо! В наушниках звучание лучше. – И, Мао устроившись поудобней, продолжил свое соло до самого города.

Киригуа сильно отличался от Копана на земле Красных Ара. На входе в город их обогнали несколько индейцев с мачете в руках. Мокли замедлила шаг, пропуская их вперед.

– Ничего опасного, мы на территории древнего города, здесь мы неприкосновенны, но лучше не мешать им работать, они идут на поиски сандалового дерева – оно ценится на вес золота. И если кто-то вздумает нарушить их планы, то могут быть проблемы, и вполне серьезные. Все зависит от того, сколько они сегодня съели плодов с карамельных кустов, – пространно объяснила Мокли.

Все трое вошли в город. Ворота представляли собой две высокие стелы, где был изображен бог Маис с кукурузными початками на голове. Проходя мимо них, путники ощутили сильное дуновение жаркого ветра, приносящего запах печеного хлеба. Ветер продолжал дуть им в спину, подталкивая вперед, но когда они дошли до третьей стелы, также внезапно стих, как и возник.

Стелы в этом городе не были такими высокими, как на земле Красных Ара, но своими размерами поражали деревья. Гигантские сейбы, хозяева тропического леса, возвышались, раскинув свои ветви на широких открытых пространствах. Здесь они не боролись за выживание, как это происходит в непроходимых джунглях, а просто долго росли в свое удовольствие. Вероятно, почва в этих местах была более плодородная, и некоторым их них удалось достичь в высоту ста метров! Отдельные сейбы скреплялись верхушками, создавая плотную крону из двух или трех деревьев. В период расцвета города в V–VI вв. индейцы для обеспечения безопасности сооружали жилища на самых высоких деревьях и для большей прочности скрепляли верхние ветви, которые со временем переплелись. Индейцев, обладающих самым зорким зрением, селили в подвесных домах в верхушках, чтобы они оповещали о приближающейся опасности. Возможно, в результате селекции и совершаемых индейцами обрядов в этом городе на протяжении веков произрастали такие необычные деревья.

Мокли подвела их к камням, служившим у индейцев майя алтарями. Один из них привлек внимание Суоми. Это был зооморф G, он напоминал одновременно черепаху и лягушку. Его огромное каменное тело с когтистыми передними лапами, сложенными на груди, прижатыми ушами и большой открытой пастью без зубов было покрыто панцирем и украшено цветами, задние лапы были длинней передних и тоньше, с перепончатыми пальцами. На спине у зооморфа было прикреплено седло, на лапах красовались браслеты, а в носу торчало металлическое кольцо, словно его держали на цепи. Глаза большие, холодные, но совсем не бездушные – они полны сожаления, боли или разочарования.

Суоми обошла его кругом, пытаясь все же понять – кто это? Внезапно она вспомнила про воду во фляжке и уже было потянулась за рюкзаком, как оклик Мокли остановил ее:

– Суоми, ты где?

– Иду! – крикнула она в ответ и решила, что, наверное, не стоит расходовать воду, пока она еще не поняла ее предназначение.

Мао с Мокли оживленно беседовали, сидя на ступенях небольшой пирамиды. Суоми поинтересовалась, не знает ли Мокли, что означает это странное существо, получерепаха-полулягушка.

– Да, это интересная история. Считается, что это один из редких зооморфов, которых не использовали как алтарь. Когда его вырубили из камня и установили рядом с храмом, в эту же ночь он исчез и обнаружили его только спустя месяцы за пределами города. Жители потребовали вернуть его на место, но жрецы испугались кары богов, расценив это перемещение как желание богов отпустить его. Жители города настаивали на своем и подняли бунт. Они опасались, что зооморф, оказавшись на свободе, может причинить им вред или будет отбирать у охотников добычу. Жрецам пришлось согласиться и вернуть каменного идола обратно, но они поклялись богам никогда не использовать его в качестве жертвенного алтаря, посадили его перед храмом на цепь, развернув таким образом, что все обряды совершались перед его взором. На утро после каждого ритуала с жертвоприношением животных под головой идола накапливалось немного воды, которую жрецы собирали и окропляли охотников для благополучной охоты.

На Мао не произвела впечатления рассказанная история, он молча поднялся и стал взбираться по ступеням пирамиды. На самой вершине он подставил лицо ветру и солнцу, раскинул руки и стал произносить странные звуки на выдохе, похожие на мычание лося во время весеннего гона. После продолжительных дыхательных упражнений он вернулся бодрый и готовый к дальнейшим приключениям.

– Мы что-то немного задержались, хотелось бы посмотреть наконец площадки для игры в мяч, – сказал он Мокли с еле уловимым упреком.

– Мы придем к ним, но чуть позже, – бросила Мокли на ходу.

Мао остановился у стелы, которая привлекла его внимание. Она располагалась под навесом, сооруженным из стволов деревьев и соломы, на ней была изображена фигура странного существа с круглой головой, обрамленной неким подобием шлема, на тоненьких лапках, в юбке, передние лапы были сложены на груди, как у зайца, когда он высматривает, нет ли опасности. Суоми голова существа напомнила одуванчик, а Мао и Мокли – скафандр. Со слов Мокли, жрецы когда-то поместили эту стелу под навес, опасаясь, что существо может быть замечено сверху. Поэтому стела сохранилась лучше остальных. Существо было изображено летящим высоко среди ветвей дерева. Мокли сказала, что точно такие изображения есть в храмах на земле инков. Мао, недавно посетивший Золотую Землю, возразил, отметив, что единственный схожий признак – это форма и размер головы. Но Мокли не сдавалась, она стала ссылаться на компетентные источники и слова очевидцев и убеждать Мао, что это не субъективное мнение, а определенная гипотеза.

– Вот именно, это чисто гипотетическое предположение! С такой же вероятностью можно предположить сходство жабы и зайца – у обоих короткие лапы и оба прыгают. Я думаю, это бессмысленный спор, так как я был свидетелем, а вы полагаетесь на чьи-то гипотезы. Спор завершен. Перейдем к следующему объекту, – ультимативно заявил Мао и направился к руинам пирамиды.

Мшистые ступени привели их к площади, на которой по периметру в длинной каменной стене располагались небольшие ниши под навесами из соломы. Они зашли в одну нишу – по бокам небольшие углубления с каменными плитами, служившими кроватями, были не больше полутора метров длиной. В центре находилось каменное возвышение, напоминающее стол. Это было типичное жилище для жителей города. Дома тех, что были побогаче, располагались выше, ближе к храму в центре города. Жилище влиятельных особ представляло собой одно единое пространство и отличалось от домов бедняков лишь размерами.

Остатки каменных строений утопали в зарослях низкорослых деревьев, листья которых напоминали лавр. Суоми взобралась вслед за Мао на третий уровень ступеней и стала медленно двигаться вдоль стены. Камни на полу и стены были зеленые и скользкие – повсюду рос бархатный короткий мох. Она завернула за угол, и перед ней открылся вид сверху на площадь города. Справа располагалась площадка для игры в мяч, куда так стремился попасть Мао. Для того чтобы добраться до следующей площади, ближе к храму, надо было преодолеть несколько рядов мокрых и полуразрушенных ступеней. Ощущалась высокая влажность, солнечные лучи не могли проникнуть сквозь плотные ряды листьев, и даже тропических бабочек не было видно. Здесь не было высоких деревьев, но переплетения лиан и кустарников полностью скрывали солнце. Это был район для бедняков.

На следующем уровне они наткнулись на стену с барельефами. Здесь было светлее, солнце хорошо освещало стены, и в угловом элементе, обращенном на запад, они обратили внимание на каменное изваяние старухи, с морщинистым телом, когтистыми лапами и клубком змей на голове. В руках она держала глиняный горшок, наполненный водой. Над головой старухи в отдельном сегменте был вырезан в камне знак, похожий на букву «И», и эта буква имела огромное значение. «И» – это богиня воды, олицетворение воды в ее устрашающем проявлении в виде наводнений, бурных речных потоков, не щадящих ничего живого. Она – посланница самой смерти и носит с собой скрещенные кости бога смерти. Богиня И ненавидит божество, олицетворяющее воду в ее проявлениях жизни, – Чальчиуитликуэ. Чальчиуитликуэ была изображена на угловом элементе, ее фигура была обращена на восток. Она сидела на камне, выступающем из бурного водного потока горной реки, в платье цвета зеленого нефрита, на голове – шляпа из ниспадающих лент, длинные пряди волос обрамляли узкое и длинное лицо молодой женщины. Когда всходило солнце, оно освещало божество, и собравшаяся за ночь роса начинала поблескивать в ее глазах, волосах и складках одежды. Чальчиуитликуэ словно завораживала, и трудно было оторвать взгляд от ее лица.

В то время, как Мао и Мокли отправились дальше, Суоми достала фляжку и собрала в нее несколько капель, оставшихся с раннего утра в складках нефритовой одежды Чальчиуитликуэ. Суоми показалось, что Чальчиуитликуэ улыбнулась ей. Суоми наклонилась и дотронулась ладонью до вытесанного в камне водопада. Вода заструилась по ложбинкам и впадинам, и небольшой фонтанчик забил у ног каменного изваяния. Суоми быстро наполнила фляжку, умылась и собралась было уже утолить жажду, как фонтан окаменел, а совсем близко раздалось угрожающее шипение. Со стороны западного угла стены медленно приближался двухметровый питон. Суоми вскочила и бросилась в сторону, убирая на ходу фляжку в рюкзак. Она обогнула стену, держась за уступы камней, шипение продолжалось. Рука соскользнула, Суоми потерла равновесие и упала на мшистые ступени. Суоми почувствовала легкое покалывание в левой ладони и стала быстро подниматься по ступеням, чтобы догнать Мао и Мокли, обтирая на ходу грязь. Перепрыгивая через ступеньки, она с трудом удержалась от очередного падения и, наконец, добралась до верха пирамиды. Спустившись, она попала на площадь для священной игры в мяч, где ее уже ждали и, как всегда, о чем-то спорили Мао и Мокли. Суоми внимательно осмотрела ладони, на которых было несколько ссадин, вытерла их о брюки и присела рядом с парочкой.

Площадка для игры в мяч выглядела необычно. Это были построенные друг напротив друга ступенчатые платформы, играющие роль скамеек, у подножия которых располагались небольшие каменные площадки, с наклоном под сорок пять градусов. Между ними находились ровные зеленые лужайки для игры каучуковым мячом. Игра в мяч имела огромное ритуальное значение для индейцев на протяжении всего периода существования священных городов. История зарождения священной игры до сих пор не раскрыта. Но существует предание, что когда-то два брата играли в мяч на площади перед лестницей в подземный мир и издаваемый азартными игроками шум и возгласы соглядатаев пробудили владыку подземного мира и его гостей от долгого сна. Повелители ночи и хозяева подземного мира не могли нарушить клятву и забрать виновников их беспокойства раньше назначенного срока и решили заманить их к себе хитростью. Они пригласили братьев, чтобы те обучили их азартной игре. Процесс обучения длился много лет, братья успели состариться, но жители подземного мира не желали отпускать их, и тогда братья предложили финальную игру, которая определила бы их судьбу. Финальная игра состоялась, но три властителя тьмы были побеждены и вынуждены были покинуть подземный мир. Поэтому игра в мяч олицетворяла борьбу темного и светлого миров и символично проходила у подножия лестницы. Правила игры тоже остаются загадкой.

Мао внимательно слушал рассказ Мокли, затем медленно встал, лицо его было бледное:

– Да, эта игра будет бесконечной… – в его взгляде была тревога и озадаченность. Суоми и Мокли встали, переглянулись и решили держаться поближе к Мао. Суоми стало не по себе. Она оглянулась на лестницу, восточная сторона ее оказалась в тени, и она не могла видеть изображение Чальчиуитликуэ, но с запада подул влажный ветер, приносящий затхлый запах, словно кто-то открыл подвал, и она снова услышала шипение. Суоми не стала поддаваться панике и тем более делиться своими опасениями с Мокли и Мао, и промолчала, когда Мокли поинтересовалась, почему она так задержалась на стене.

Мао пришел в себя, когда они набрели на стелу с изображением бога кукурузы. Божество было представлено в образе молодого мужчины, голова которого заканчивается в виде кукурузного початка и окружена длинными прядями в форме листьев маиса. Мао долго смотрел на изображение божества, затем прервал наконец молчание неожиданным вопросом:

– Можно ли где-нибудь отведать кукурузные лепешки, приготовленные по старому рецепту, с применением шаманских заклинаний, придающих силы? Что-то резко навалилась усталость, может быть, это от голода. Кстати, когда мы наконец дойдем до площадки для игры в мяч?

Суоми и Мокли переглянулись, пытаясь понять – говорит ли он серьезно или шутит.

– Мао, может быть, вам надо снова выполнить ваш восстанавливающий комплекс упражнений, и тогда выобретете бодрость и вам еще долго не понадобиться искать, чем подкрепиться, потому что в ближайшее время это сделать невозможно – просто негде. Маисовые лепешки и незаменимый свежевыжатый сок в пяти часах пути от этих мест, – с неприятной ухмылочкой пропела Мокли.

– Ну, тогда я настоятельно прошу меня отвести на площадку для игры в мяч, там я смогу восстановить силы.

Мокли посмотрела на Суоми, и в ее взгляде промелькнула безнадежность.

– Мао, но ты же сидел на ступенях площадки для игры в мяч прямо у входа в Царство Тьмы. Ты еще сказал про бесконечность игры… – осторожно заметила Суоми, беспощадно указывая на провалы в памяти Мао.

– Какую бесконечность?? Суоми, ты что, как всегда паришь мыслями где-то в третьем пространстве? – вяло отшутился Мао.

Мао очень гордился несколькими чертами своего характера и способностями. Прежде всего – это аналитическое мышление и прекрасная память, позволяющая ему прогнозировать любую ситуацию и восстанавливать в голове все события до мельчайших подробностей. Может быть, эти особенности и явились причиной потери интереса к жизни в обычных условиях и как следствие – зарождения жуткой скуки от предсказуемости событий и поступков людей в его землях. Это побудило его искать места, где его логики, интеллекта и эрудиции было недостаточно, чтобы понять сущность чего-либо и просчитать все ходы, где недостаточно было только понимания вещей, требовалось другое чувство, которым не были наделены обычные люди, особое видение происходящего, где все время примешивалось потустороннее, не являющееся потусторонним в этих местах.

Мао также гордился многими своими другими особенностями, и, называя их «особенностями», он нередко отождествлял их с талантами. Он мог задержать дыхание под водой на десять минут и нырнуть без акваланга на пятьдесят метров. Он мог днями без сна бродить по болотам и лесам в поисках дичи, высвистывая рябчиков с таким мастерством, что они слетались к нему с мест кормежки, и даже еноты приходили на свист, почувствовав легкую добычу в виде парочки увлекшихся своим пением птиц семейства куриных. Даже пересмешники не дразнили его, а восхищенно исполняли свою песню. Перемещаясь по болотам, лесам и полям со своим волшебным манком, он при желании мог приманить любую дичь, но ограничивался птицами. Когда спустя несколько дней без сна и еды он чувствовал усталость, то забирался на самый высокий холм, доступный ветрам, раскидывал руки и с закрытыми глазами долго и громко дышал, издавая на выдохе звуки, напоминающие голоса разных животных, и это могло продолжаться несколько минут. За это время некоторые звери, навострив уши и направив носы в сторону голосов их сородичей, пытались уловить запахи. Медведи поднимались на мохнатых лапах из зарослей кустарников, но не почуяв ни своего, ни чужого, они возвращались к своим занятиям. Мао же открывал глаза и уже снова был полон сил и энергии двигаться дальше, без еды и сна.

Поэтому сейчас Мао было крайне необходимо пополнить запасы энергии, и он надеялся это сделать на площадке для игры в мяч. Суоми поняла, что он действительно не помнит последний час пути, но не хотела обижать его, зная, как он болезненно может это воспринять, и после опрометчиво сказанной фразы исправилась:

– Но я тоже не помню эту площадку, давайте пройдем на нее еще раз.

Мокли была иного мнения и попыталась, наоборот, уязвить самолюбие Мао, которое, по мнению Мокли, зашкаливало. Она просто не знала его и не чувствовала его слабости, а может быть, хотела побольней укусить за прошлый потерянный в ее понимании вечер.

– Ну как же ты не помнишь, Суоми? Ты же подошла к нам в разгар нашего спора о сути игры в мяч. Мао был уверен, что это всего лишь состязание, где побеждает сильнейшая команда и лучшего ее игрока приносят в жертву. Быть выбранным для совершения ритуала жертвоприношения считалось очень почетным как доказательство истинной преданности богам. Я пыталась доказать ему, что это не просто игра, а она прежде всего символизирует борьбу жизни и смерти и в жертву никого из команды не приносят, так как это бессмысленно – расставаться с лучшими игроками священной игры.

– Не будем терять времени, сейчас мне необходимо либо хорошенько перекусить или … – прервал Мао их спор, так и не вникнув в его суть.

– Хорошо, я отведу вас в одно необычное место, где вы сможете утолить голод, –согласилась, наконец, Мокли, и направилась в чащу джунглей.

Они двигались больше двух часов в полном молчании, слушая голоса джунглей и шуршание ветвей. Заросли становились все гуще, они медленно поднимались по склону, раздвигая руками цепкие стебли растений, Мао вспомнил тех нескольких индейцев с мачете, которые заходили вместе с ними в город. Сейчас было самое время научиться применять мачете для расчистки пути. Мокли указывала направление, Мао шел впереди. Пришлось надеть перчатки, так как очень скоро руки были все в мелких порезах и ссадинах от листьев и острых колючек. Силы стали покидать Мокли, Суоми от усталости несколько раз споткнулась о корни растений, но внезапно растительность стала менее густой и местность приобрела небольшой уклон. Появились редкие низкорослые деревья с овальными зелеными плодами.

– Это какао, вы можете вскрыть плоды и взять несколько с собой или пожевать их, они дадут нам силы добраться до места отдыха, – посоветовала Мокли, срывая один из них.

Мао достал острый охотничий нож.

– Почему ты не вспомнил о нем раньше? Было бы легче пробираться через заросли, – спросила со скрытым упреком Суоми.

– Не хотел использовать его не по назначению. Если можно обойтись без него, я так и делаю. Это охотничий нож, и он должен оставаться острым, – ответил Мао, взрезая плоды какао и доставая из них зерна. – Возьмите, подкрепитесь, вам надо, – протянул он несколько зерен Суоми и Мокли и, аккуратно обтерев лезвие салфеткой, убрал нож в чехол.

– Вам тоже не помешает, – сказала Мокли Мао, забросив в рот сразу несколько штук, – бобы какао раньше использовались в качестве денежной единицы, возьмите несколько с собой, так, на всякий случай.

Мао отнесся скептически к такому предложению, заявив, что предпочитает общепринятую валюту.

– Возможно, зерна когда-нибудь вам помогут… – обратилась Мокли к Суоми, не получив поддержки у Мао.

Суоми наковыряла горстку плодов и положила их аккуратно в отдельный мешочек в кармане куртки. В ее куртке было так много отделений, от совсем крошечных на одну монету до достаточно вместительного мешка, что куртка иногда доставляла ей неудобство оттопыренными и увесистыми кармашками, заполненными всякой всячиной, необходимой, ценной, нужной и не очень и вовсе вроде бы бесполезной, но которая могла в другой ситуации оказать ей неоценимую услугу, и именно по этой же причине она не могла с ней расстаться. Бобы какао нашли себе место рядом с сушеными бананами и листьями коки.

После какао-бобов все почувствовали себя в хорошей физической форме и ускорили шаг. И вот перед ними открылась небольшая поляна, на которой возвышалась каменная стела. Трава на поляне напоминала ухоженный газон, что выглядело по меньшей мере странно в глубине джунглей. Вскоре причина такого ровного газона предстала перед ними. Это было целое семейство карликовых пони, настолько миниатюрных, что возникало ощущение, что находишься в Зазеркалье. Пони остановились буквально на минуту, внимательно изучили вновь пришедших и снова невозмутимо принялись за дело, общипывая торчащие пучки травы. По периметру площадки росла кукуруза, и початки уже были большие, почти созревшие. Согласно легенде, Пернатый Змей очень давно подарил индейцам зерно маиса, добытое им в большом муравейнике, и с тех пор маис – основная пища жителей полуострова Юкатан.

Они подошли ближе к стеле, чтобы рассмотреть изображение. Центральной фигурой на ней был двуглавый ящер, тело которого извивалось по всей поверхности стелы, уходя в землю. Суоми показалось, что она уже где-то видела похожее изображение. Точно! На барельефах храма в городе Копан на земле Красных Ара, который носил название дома игуан! Это было изображение Бога Неба. Его изображали в образе двуглавой змеи или игуаны. В рядах кукурузы кто-то зашелестел, и вскоре между стеблями она заметила гладкую блестящую шкуру, затем показался хвост, он струился по земле, оставляя за собой длинный гладкий след, голова желтоглазого питона выглянула и исчезла. Змея выглядела необычно, словно во время линьки, ее шкурка местами лишилась окраса, и вместо классического рисунка на теле питона проступали однотонные черные пятна. Он медленно и беззвучно приближался к ним вдоль рядов кукурузы. Суоми вспомнила его глаза – этот необычно желтый цвет ее удивил на рисунках в тоннеле. Но как он смог оказаться здесь и кто его выпустил? Питон снова исчез в зарослях. Может быть, излишки воды стекли на него с кугуара? Неужели она была так неаккуратна? Но это ведь вполне может быть и местный обитатель – Суоми тряхнула головой, словно сбрасывая с себя налет мистики и свои подозрения.

Когда ряды кукурузы остались позади, впереди показалась небольшая хижина, из которой струился ароматный дымок. Пахло хлебом и карамелью. Они подошли к хижине – вокруг не было ни души. Мокли заглянула внутрь и жестом пригласила последовать за ней. Хижина оказалась весьма вместительной, на полу поверх циновок лежали ковры из разноцветных перьев.

– Это перья птицы кетцаль, хозяева оставили нам немного маисовых лепешек, испеченных для особых случаев, – шепотом произнесла Мокли.

У входа в хижину в углублении тлели ветки, и угли попеременно вспыхивали красными огоньками, рядом лежали два плоских закопченных камня, на которых готовили еду.

– Располагайтесь, здесь и отдохнем. Хозяева не придут, чтобы нас не тревожить. Садитесь, я подам вам лепешки, – сказала Мокли, доставая кухонную утварь.

В проеме показалась голова питона – Мао и Суоми вскочили.

– Никаких резких движений, и он вас не тронет. Он здесь хозяин, и в основном благодаря ему мы можем полакомиться маисовыми лепешками и набраться сил. Он сообщил о нашем приходе индейцам, они собрали свежие початки, совершили ритуал и приготовили нам ужин, – объяснила Мокли, раскладывая еду на глиняные тарелки.

– Ладно, я сначала подкреплюсь, а потом буду вникать в суть происходящего, – ответил Мао и буквально набросился на лепешки.

Питон тем временем незаметно исчез. Но на радужке Суоми осталась его желтоглазая голова и раскрытая пасть. Аппетит у нее почему-то пропал.

Все трое сидели, уютно устроившись на циновках, Мокли теребила перья и рассказывала им про Красную Даму. Храм с ее гробницей был обнаружен благодаря шайке грабителей, как и многие древние строения. Они приложили немало усилий, собирая исторические сведения, изучая топографию местности, составляя карты. Ошибка была недопустима, так как проведение поисков и раскопок требовало колоссальной подготовки и приличного бюджета. На самом деле, в Земле Пернатого Змея была целая группа, организованная грабителями, – они специализировались исключительно на древностях и настолько хорошо изучили свой предмет, что могли быть полезными исследователям и ученым. Поиск храма с гробницей Красной Дамы продолжался очень долго, карты и расчеты передавались из поколения в поколение, и наконец место захоронения было найдено. Оно находилось глубоко под слоями почвы, поросшей густой тропической растительностью, и по рельефу нельзя было догадаться о ее местоположении, словно при ее строительстве был сделан и этот расчет. Когда они добрались до входа, проникли внутрь, аккуратно очищая слой за слоем настолько аккуратно, что последующие работы, проводимые уже профессионалами – историками и археологами, не представляли особых трудностей. Опустошив наполовину гробницу и храм, они оставили предметы культа и кувшины – ими там был уставлен весь пол – разных размеров и форм, из различных материалов, инкрустированных драгоценными камнями. Но что было необъяснимо – они все были наполнены водой. Сначала это вызвало удивление. Керамические кувшины и горшки стоили целое состояние, и они при этом остались нетронутыми. Но ученых ждала еще одна загадка. Выяснилось, что эти емкости с водой невозможно опустошить – в них все время скапливается вода. Археологи пытались объяснить это явление наличием конденсата, но почему он образовывался только в кувшинах – не ясно до сих пор. Позже проводились исследования, чтобы выяснить, кто эта дама, – ее положение, возраст, почему в ее честь был возведен храм, и она была погребена с такими почестями. Одной из версий является ее божественное происхождение – она могла управлять водной стихией и ее почитали и поклонялись перед ней, считая ее посланницей божества – Чальчиуитликуэ. Этим индейцы объясняли необычность кувшинов.

– Когда мы проходили по коридорам Красного храма, мы видели странное изображение молодой женщины в пышных одеждах. Предположительно, это и есть посланница Чальчиуитликуэ. Считалось, что если в гробнице нанести настенный портрет усопшего, то ему будет покойно и он никогда не захочет, и главное – не сможет покинуть это место. Считается, что какая-то часть его силы переходит в это настенное изображение, – и Мокли умолкла.

Суоми снова посетило то же ощущение, что перед портретом в туннеле, и она услышала далекий голос: «Вода прибывает… Будь осторожна… Ты узнаешь первой…»

– Когда начинается сезон дождей? – с тревогой в голосе спросила Суоми у Мокли.

– Он должен наступить через три дня, но все относительно и сроки определяет сама природа и боги. Давайте возвращаться. Путь долгий, – сдержанно ответила Мокли.

Они покинули хижину, аккуратно закрыв вход ветками. Прокладывать путь уже не было необходимости, да и сил у всех прибавилось. Когда они вошли под кроны высоких деревьев, Мокли обратилась к Мао, еще раз взывая к его непревзойденной памяти:

– Мы можем еще раз посетить площадку для игры в мяч, если кто-то желает.

– Что значит – еще раз? Конечно, мы идем туда хотя бы из уважения к истории – если уж вам это совсем неинтересно, – раздраженно ответил Мао.

Когда они взошли на лестницу площадки для игры в мяч, Мао сел на ту же ступень, что и несколькими часами ранее, Суоми почувствовала дуновение тяжелого жаркого ветра. Ее взгляд скользнул по камням, лежащим в тени западного угла, и ей показалось, что там блеснули чьи-то глаза.

– Дежавю! Какая-то опасность слева и сзади! Суоми! – выпалил, не поворачивая головы, Мао. – Мне кажется, мы были в похожем месте… да мы же сегодня уже посещали эту площадь, ведь так? – у Мао был растерянный вид.

Мокли молчала, давая Мао возможность самому разобраться со своими мыслями и ощущениями. Какое-то движение Суоми отметила совсем рядом в том направлении, которое указал Мао, и одновременно раздалось тихое шипение. Уже знакомый ей двухметровый темный питон во всей красе медленно приближался к ней.

– Не смотреть в глаза и не бежать, – тихо посоветовала Мокли. – Мы должны уйти все вместе и сейчас. Мао, вы готовы? – обратилась она уже громче.

– Почему такая спешка? Хотя я готов, можно идти. – Мао резко поднялся и это спугнуло питона – он скрылся в листве.

«Храни воду… ей нужна вода… и она не должна получить ее», – прозвучал голос в голове Суоми. В это время они огибали восточный угол стены со скульптурным изображением Чальчиуитликуэ. Суоми неожиданно открылся смысл происходящего. Кто-то воздействовал на Мао и использовал его, чтобы они вернулись к площадке. Темный питон охотится за водой, и его послала богиня И.

– Змеи, живущие на этой территории, не имеют права покидать ее. Если они покидают территорию, ее занимает другая змея. Они могут отправляться в другую местность для спаривания или охоты только в сезон дождей по реке. А он должен наступить через три дня, – Мокли ответила сразу на несколько возникших в голове Суоми вопросов. Или, может, она задала их вслух? Но тогда это было бесконтрольно и еще больше настораживало. Ни Мао, ни Суоми не произнесли ни звука до самого выхода из города, каждый по своей причине. Мао пытался найти причину временной амнезии, а Суоми – временного аутизма.

К ночи они добрались до высокогорного озера, где их ждали горячий ужин под мелодичный скрежет сверчков и теплые уютные постели в домиках над водой. В этот вечер Суоми разделила компанию с Мао, потому что Мокли отправилась ночевать в другой гостевой дом, ей надо было подготовиться к завтрашнему дню. Этот день она считала очень важным в их путешествии.

Ужин проходил в романтичной атмосфере на берегу высокогорного озера. Мао угостил Суоми черепаховым супом и жареными бананами. Суоми решила попробовать местный напиток из фруктов, напомнивший ей ликер, которым были наполнены шоколадные конфеты, всегда хранившиеся в буфете в доме у ее родителей. Вокруг на деревьях висели фонарики с ароматическими маслами, отпугивающими насекомых, но насчет насекомых можно было не беспокоиться – их было немного и они здесь, на высокогорье, были абсолютно безопасны.