Читать онлайн Фитиль. Альманах

Часть 1

Камни осыпались под ботинками, скользя по крутому склону, – подъём оказался не из простых. Девушка взобралась на ровную площадку. С неё открывался вид на поросший кедровым лесом склон соседней горы, чья вершина величественно возвышалась над долиной. Пронизывающий ветер тут же подхватил выбившиеся из-под баффа каштановые волосы, от чего те распушились и полезли в глаза.

Спешно заправив их под ткань, Алина осмотрелась. Она стояла на небольшой террасе, а приведшая сюда тропа уходила дальше наверх к перевалу. Тут и там высились скалы, меж которых росли стройные кедры. В ущелье метрах в пятидесяти внизу гремел ручей, перекатываясь через тяжёлые камни. Вокруг него сгрудились большие круглые валуны, похожие на троллей из скандинавских мифов.

Девушка обвела взглядом долину и, накинув капюшон темно-синей мембранной куртки, направилась вдоль края площадки в поисках удобного места. Хотелось побыть одной. Алина опустилась на туристическую сидушку в нескольких метрах от обрыва и подтянула колени к груди.

Там внизу расположилась глухая алтайская деревушка. Всего пять айылов – шестиугольных бревенчатых юрт, – да несколько подсобных строений. Кто бы мог подумать, что она, самая обычная студентка-третьекурсница, будет жить одна в горах, без связи, среди незнакомого народа? И ведь осталась по собственному желанию! Профессор Ойношев, глава лингво-этнографической экспедиции, высказал сожаление, что нет времени на более подробные исследования в этой деревушке, что стоило бы погостить здесь подольше и собрать больше материала. И Алина вызвалась добровольцем. Никто не захотел, даже ребята из местного Горно-Алтайского университета. А она, как сама считала порой, неловкая и трусиха, – решилась! Теперь студентке предстоит в одиночку заниматься сбором материалов: записывать на диктофон речь жителей, их песни, рассказы, легенды; знакомиться с обычаями. О чём только думала! Правда, в тот момент ей ещё не сообщили, что забрать её экспедиция сможет только на обратном пути приблизительно через три месяца…

Было зябко. Девушка стянула перчатку, достала из кармана телефон и в очередной раз убедилась, что сети нет. С чего бы с вчера чему-то измениться? Два деления батареи: если совсем не притрагиваться к смартфону, даже с учётом повербанка, вряд ли хватит даже на треть предстоящего пребывания здесь! Но какой смысл разряжать аккумулятор, если нет связи? Разве что для фотографий. На глаза навернулись слёзы, большой палец вдавил клавишу питания. Нехотя убрав обесточенное устройство обратно в куртку, Алина уронила голову на колени.

Когда на собрании студентов в родном Калужском университете объявили, что нужны добровольцы для участия по программе обмена в экспедиции Горно-Алтайского университета, она почему-то сразу подняла руку. Других желающих не нашлось, потому что поездка не освобождала от сессии, и сдавать её пришлось бы досрочно ещё весной. И Алина сдавала! Изо всех сил. Что это было? Попытка что-то себе доказать? Или так таинственно и призывно прозвучали слова «Алтай» и «экспедиция»? Девушка не знала ответа, а на глубокую рефлексию просто не осталось сил. Слезам было позволено стекать по щекам, оставляя дорожки на загоревшем лице.

Облака клубились над вершинами и хребтами, иногда выпуская из-за завесы лучи солнца. Время словно остановилось. Изредка слышалось мычание коров из деревни да крик какой-то хищной птицы. Монотонный гул ручья в ущелье успокаивал и навевал дремоту.

Алина не знала, сколько просидела в оцепенении. Наконец она подняла лицо от колен, вытерла слёзы грубой тканью перчаток и шумно вздохнула. Несколько раз моргнув, девушка обвела пустым взглядом долину, впитывая серыми глазами краски неба. Рука сунулась в карман и извлекла оттуда злаковый батончик. Еда утешает.

За прошедшие три дня «одиночного задания» запас перекусов, которых могло бы хватить на пару недель, стал подходить к концу. Конечно, Алина угощала хозяев айыла, – охотника Айылзака с женой и дочерями – которые радушно приняли девушку в своём доме. Но дело было также и в местной пище. Та оказалась слишком странной и непривычной. Первым, с чем пришлось познакомиться, был чегень – напиток, на вкус похожий на кислое молоко, который подают только дорогим гостям. Отказаться было просто нельзя – это обидело бы алтайцев. Другое блюдо – кан, своего рода колбаса из крови, смешанной с молоком и специями… Супчики были вкусные, но если бы можно было выбирать, что есть, а что нет! Алина понимала, что всё равно придётся приучаться к местной кухне, но для первых дней у неё и так было достаточно стрессов, а привычная и вкусная еда давала толику комфорта и помогала свыкнуться с положением, в которое попала девушка.

Освещение поменялось: цвет облаков из светло-серых стал чуть розоватым. Очертания дальней гряды, что окружала долину с противоположной стороны, сделались контрастнее. Чувствовалось что-то зловещее и неуютное, словно каменные великаны смотрят на чужачку и говорят: «Уходи! здесь тебе не место!»

Погружённая в свои мысли, девушка не сразу почувствовала, как начала замерзать. Судя по свету, день быстро клонился к закату. Нужно было возвращаться, пока её не спохватились. Было бы очень стыдно доставить хлопоты местным, заставив искать.

Поднявшись, Алина забрала сидушку и пошла вдоль обрыва в сторону тропы. Ветер стал ещё холоднее. Заболела голова. Не сильно, но неприятно, как бывает после слёз. В мыслях было пусто.

Девушка шла не спеша. Не хотелось показаться в деревне с заплаканным лицом. Эти суровые люди справляются с тяготами жизни вдали от цивилизации – они вряд ли смогут понять её чувства…

«Аоу-у-у!» – Алина замерла. Странный крик доносился откуда-то сверху, со стороны перевала, куда дальше поднималась тропа. Какое-то животное? На волка не похоже, на лису, вроде, тоже.

«Аоу-у-у! Аоу-у-у! Аоу-у-у!». Девушка нащупала нож в куртке и начала судорожно вспоминать порядок действий при нападении дикого животного. Крик повторялся: «Аоу-у-у! Аоу-у-у! Аоу-у-у!»

Стремясь избежать опасной встречи, Алина быстрым шагом поспешила вниз в сторону деревни. Полчаса – и она будет в безопасности. Странный крик, словно призыв, всё слышался позади, постепенно становясь тише, сливаясь с шумом ручья, пока не растворился совсем. Девушка чуть успокоилась и сбавила шаг, продолжая путь в неспешном темпе.

«Интересно, кто бы это мог быть?» – вертелось в голове. Длинное протяжное «Аоу-у-у! Аоу-у-у! Аоу-у-у!». Голос казался таким одиноким и печальным. Девушка осадила себя: «Ну с чего ты взяла, что он печальный и одинокий? Это дикий зверь, и здесь в горах он в своём мире! Не говоря уже о том, что здесь он куда в большей безопасности, чем ты!»

Она продолжала механически идти, а в голове всё стоял протяжный крик. Спустились сумерки.

«А что, если он попал в беду? Что, если застрял и не может выбраться? Иначе зачем ему кричать?» – от этой мысли стало не по себе. Возможно, зверь нуждается в помощи, и потому в его призыве слышится тоска и какая-то обречённость? «Да ну, бред, я просто сама чувствую себя одиноко, вот и мерещится», – рациональная мысль вопреки ожиданиям успокоения не принесла. Вдруг Алина почувствовала, что, если сейчас же не вернётся и не убедится, что с животным всё в порядке, ей этой ночью не заснуть. Если это не медведь и не волк, а на них как-тосовсем не похоже, – то и бояться нечего. Вряд ли лисица нападёт, разве что бешеная. Близко подходить девушка точно не станет – она не допустит неоправданного риска.

Путь наверх до площадки, где ещё меньше часа назад Алина сидела в тяжёлых раздумьях, прошёл неожиданно быстро, даром что в гору. Стоило приблизиться к тому месту, где девушка впервые услышала крик, до слуха снова донеслось «Аоу-у-у! Аоу-у-у!».

Стало не по себе, но Алина отбросила мысль повернуть назад. Не теряя времени, девушка направилась по тропе вверх, прислушиваясь к голосу неизвестного зверя. Тропа вела через расщелину и сворачивала, выходя на следующую террасу. Снова раздался крик «Аоу-у-у! Аоу-у-у!» – совсем рядом. Алина резко обернулась. От испуга бешено заколотилось сердце. Прямо за ней начинался узкий проход между скал, в сумерках девушка его не заметила. В тени валуна было что-то живое. Слышалась какая-то возня и хриплое дыхание.

На спине выступил пот, в ногах появилась заметная дрожь. «Аоу-у-у! Аоу-у-у!» – несмотря на смертельную опасность от близости дикого зверя, девушка ясно чувствовала в крике отчаяние и тоску.

Животное встало на лапы, и его удалось рассмотреть: белая шерсть с тёмными пятнами, гибкое тело, огромный длинный хвост, небольшая голова с округлыми ушами. «Ирбис!» – догадка казалась фантастической. Но хищник не дал себя рассматривать. Он попытался рвануться в сторону, но что-то крепко держало его. Из глотки слышалось хриплое дыхание. Свернувшись в клубок, барс попытался задними лапами сорвать нечто, стянутое на шее. Алина замерла в нерешительности. Подойти и помочь было крайне опасно, но уйти, оставив удивительную и редчайшую дикую кошку в западне, она просто не могла. Животное продолжало попытки освободиться, но силы были на исходе. Отчаянное и хриплое «Аоу-у-у» в очередной раз вырвалось из его глотки, зверь замер, затем лёг. Можно было подумать, что он притомился и собрался уснуть, но прерывистое дыхание звучало поверхностно, судорожно и слабо – зверь умирал.

Помедлив с минуту, девушка пересилила страх и сделала несколько осторожных шагов вперёд. Хищник не среагировал. Боязнь за себя сменилась чувством, что происходит что-то непоправимое. Девушка поняла, что её бездействие сейчас будет стоить дикой кошке жизни. Она подошла ещё ближе. Теперь до хищника оставалась какая-то пара метров.

Напрягая зрение, Алина увидела на шее ирбиса проволоку. Петля стянула горло и не давала зверю дышать. Девушка аккуратно дотронулась до шерсти. Никакой реакции не последовало. Осмелев, стараясь держаться подальше от лап, она нащупала пальцами металлическую удавку и, взявшись обеими руками, потянула в разные стороны. Проволока не поддавалась. Алина дёрнула со всей силы, потом ещё, ещё и ещё. Шершавая удавка не ослабевала. Отчаяние сдавило грудь: девушка ругала свою слабость, на пределе напрягая мышцы, но всё тщетно.

«Проклятая проволока!» – накатывало чувство бессилия, готовясь захлестнуть. В уголках глаз выступили слёзы. Ещё несколько раз отчаянно дёрнув, девушка сделала пару глубоких вдохов и выдохов. В голове немного прояснилось, эмоции отступили, давая дорогу сознанию. Она достала нож и попыталась разрезать металл – безуспешно. Зацепив лезвием край крючка, через который был пропущен свободный конец петли, Алина надавила на обух. Один раз, другой; наконец крепление разомкнулось, и ей, наконец, удалось ослабить удавку.

Животное бессильно лежало, не подавая признаков жизни. Девушка сняла с шеи зверя проволоку и легонько потрясла ирбиса, но тот не двигался. Что дальше? Чувство беспомощности дополнилось жалостью и болью, из глаз покатились слезы. Алина попыталась усилием воли взять себя в руки, но ей это не удалось. «К чему изображать стойкость, когда все усилия, преодоление страха, опасность – все оказалось напрасно? Сколько бы я ни старалась, я всё равно слишком слабая, чтобы что-то изменить!» – в бессилии девушка гладила мягкую густую шерсть огромной белой кошки и проклинала свою нерешительность. Если бы только она пришла на крик сразу, как услышала! Если бы не ждала, пока животное задохнётся! Если бы только она успела снять проволоку! Проклятые браконьеры!

Девушка обнимала ирбиса, погружала ладони в мягкую тёплую шубу, гладила по спине, по шее, на которой остались следы удавки, чесала за неподвижными короткими ушами. Здесь, в стране гор, этот зверь неожиданно оказался единственным существом, которое она могла обнять. И то, только когда он был уже мёртв…

Эмоционально опустошённая и обессиленная, Алина не заметила, как заснула, свернувшись клубочком рядом с телом ирбиса.

Разбудил её тихий звук дыхания. «Барс! Он жив!» – эта мысль одновременно радовала и пугала. Только теперь к Алине пришло полное осознание, в какой опасности сейчас находилась её жизнь. Девушка боялась двинуться, чтобы не спровоцировать животное к нападению. Спиной она всё ещё ощущала мягкое тело. Открыв глаза, очень медленно, стараясь не задеть в наступившей темноте какой-нибудь камень или ветку, Алина отодвинулась в сторону, приподнялась на локте и оглянулась. Хищник дышал. Он не шевелился, но девушка отчётливо слышала дыхание и видела, как ходит вверх-вниз грудная клетка. «Наверное, на сегодня хватит приключений. Нужно уходить, пока он не очнулся», – девушка тихонько поднялась и поспешила по тропе назад в сторону деревни. Дойдя до поворота, она обернулась. В холодном свете луны предстал силуэт большой кошки. Ирбис неподвижно стоял и смотрел ей вслед. Почему-то страшно не было. Повинуясь какому-то странному позыву, Алина помахала ему рукой, мол, «ещё увидимся». Хищник повёл хвостом, развернулся и медленно пошёл наверх к перевалу. Девушке стало смешно – перегруженные нервы давали о себе знать.

В просветах между облаками показались звёзды. Свет луны серебряной пылью покрыл всё вокруг, ярко освещая путь. Чистые полосы неба, усеянные большими гроздьями созвездий, создавали удивительный контраст с чёрной непроницаемостью силуэта дальней горной гряды. Холодный воздух бодрил, радовал свежестью и чистотой.

«Может быть, я сошла с ума? Совсем потеряла осторожность? Ухожу в горы одна, спасаю от браконьеров краснокнижного зверя, засыпаю рядом с ним, хожу по скалам в темноте… Может и глупая, но уж точно не трусиха».

Часть 2

День в долине выдался особенно ветреным и холодным. Из-за низких облаков стояла высокая влажность. Алина поднялась по уже знакомой тропе и пошла вдоль обрыва. Здесь дуло не так сильно, как внизу в деревне. Вот и её обычное место. Девушка опустилась на сидушку и поджала под себя ноги. Сняла с волос резинку; каштановые пряди, чуть вьющиеся от влажного воздуха, упали на плечи – так теплее.

Склон соседней горы подёрнулся дымкой. Кедры, обесцвеченные туманом, сливались со скалами, создавая впечатление однородной стены. Ручей в обрыве звучал глухо, что усиливало ощущение замкнутости пространства.

Приходить сюда, чтобы побыть наедине с собой, стало для Алины насущной необходимостью. Только здесь девушка могла чувствовать себя по-настоящему комфортно, не будучи скованной не всегда понятным этикетом алтайцев и не рискуя ненароком кого-то обидеть.

Сейчас на Алине было серо-белое платье – подарок хозяйки дома. На талии оно перехватывалось шёлковым голубым пояском. На шее – черный флисовый шарф. Несовместимое сочетание, но здесь девушку никто не видел. Эстетикой можно было пренебречь, а теплом – вряд ли: в последние пару недель появился лёгкий неприятный кашель – всё из-за вездесущего ветра.

Алина сидела неподвижно в нескольких метрах от края обрыва. Распущенные волосы мягко обрамляли загорелое лицо, спускались каскадом до лопаток. Из чуть приоткрытых губ в такт дыханию вырывались еле видимые облачка пара. Задумчивый взгляд серых глаз скользил по занавешенному туманом пейзажу, пытаясь высмотреть знакомые ориентиры: горный хребет на дальней стороне долины, спаренные вершины за ним, скалы и уступы на соседнем склоне. Погружённая в созерцание, девушка застыла в оцепенении…

Шёл второй месяц, как она жила в высокогорной деревушке. Постепенно Алина научилась понимать отдельные фразы на местном языке и начала, наконец, выполнять ту работу, что на неё возложил профессор Ойношев. В свободное время по собственному желанию она вызывалась помогать по хозяйству.

Первое, что ей доверили – делать масло из сливок. Работа оказалась простой, но достаточно трудоёмкой. Нужно было долго месить руками густые сливки, а когда они застынут и превратятся в масло, вымыть его, чтобы очистить от остатков молока – так продукт дольше хранится. Хотя от этой работы и грузились запястья, которые девушка берегла после старой травмы, у неё неплохо получалось. Приятно уметь что-то своими руками!

Несколько раз дочери Айылзака, хозяина айыла, звали её с собой в горы на поиски лука и ревеня. Так девушка узнала, что каменный лук сагано растёт на солнечных склонах, а ревень – в каменных расщелинах. Последний оказался очень кислым на вкус. Его сушили на зиму, готовили варенье. Алина хорошо ладила с сёстрами. На вид старшей было около шестнадцати, а младшей – лет двенадцать. Гостья была рада прогулкам с девочками, хотя порой чувствовала, что те посмеиваются над нею. Но не всё ли равно?

Из размышлений её вывел знакомый звук осыпающихся мелких камешков. Алина обернулась.

– Привет, Барсик, – зверь спустился со склона, неспешно подошёл, понюхал протянутую ему руку и потёрся о неё головой. Девушка тепло улыбнулась, отчего на щеках появились ямочки. Хозяин гор улёгся рядом, принявшись вылизывать лапу.

Алина аккуратно поднесла руку к белой с чёрными розетками шерсти, ирбис лишь скосил взгляд, словно давая разрешение. Девушка стала нежно гладить зверя по спине, ощущая под мягким узорчатым нарядом мышцы хищника. Медленно, не делая резких движений, погрузила пальцы в мех на холке, осторожно провела ладонью по голове, почесала за ушком. Зверь зажмурил глаза, забыв о лапе.

– Ты прямо как моя кошка. Только Ласкуша ещё мурлычет… – девушка почувствовала где-то в глубине души укол тоски по дому, по родителям.

Ирбис перевернулся на спину, подставляя шею под ласковые руки и сложив широкие лапы у груди. Полузакрытые глаза излучали спокойствие и умиротворение. Тёплая шерсть приятно грела обветренную кожу. Сердце девушки сжалось: казалось, сейчас в целом свете у неё не было более близкого существа. Она наклонилась и бережно обняла снежного барса.

После многих недель без связи с домом и родными та ниточка, что соединяла Алину с жизнью в Калужской области, истончилась. Всё, что происходило до экспедиции, теперь казалось далёким и эфемерным, словно это было с какой-то другой Алиной. И при этом события последних месяцев казались целой жизнью, настоящей, насыщенной и наполненной событиями. Только в этой жизни среди холодного величия гор у девушки не было никого, кроме спасённого ею ирбиса.

После того, как Алина осталась в деревне, у неё первое время каждый вечер болела голова. Сказывалось эмоциональное перенапряжение из-за необходимости налаживать общение с представителями чужой культуры. Через пару недель всё прошло – появилась привычка. Сейчас она справляется, даже начала порученную профессором работу – адаптация успешно завершилась.

Что же в ней изменилось? Могла ли она перенять какие-то черты от алтайцев? И насколько же сильно пришлось поменяться той старой Алине, чтобы научиться жить и работать здесь, среди совсем другого народа, вдали от дома, родных и благ цивилизации? Осталась ли жива где-то в глубине её сознания Алина-прежняя, или беспощадные горы убили её как неприспособленную? Вернётся ли старая Алина, когда она окажется в привычной среде – дома или в родном университете? Или теперь осталась только Алина-алтайка?

В животе заурчало. Девушка выпрямилась и посмотрела на барса. Тот поднял голову, внимательно наблюдая за человеком. Алина открыла небольшую поясную сумку на молнии и извлекла оттуда кусочек сушёной баранины и пару шариков курута – кислого копчёного сыра. Достав нож, девушка не без труда отрезала небольшой ломтик мяса и протянула его барсу. Понюхав угощение, зверь повёл носом, но всё же аккуратно взял еду с ладони.

За время, проведённое в деревне, Алина всё же привыкла к местной еде. К кисломолочным продуктам, которые алтайцы употребляли много и в разных сочетаниях, к блюдам из внутренностей животных, даже к кровяной колбасе. Неужели она и правда способна адаптироваться к чему угодно?

Медленно пережёвывая кусок сыра, девушка скормила барсу оставшееся мясо. Угощать дикого зверя курутом она не решилась.

Вскоре ирбис уснул под ласковыми поглаживаниями. На противоположном склоне лес стал совсем неразличим за туманной завесой. Небо приобрело вечерние тона, что угадывалось даже в дымке. Неожиданно девушка поймала себя на том, что хочет посмотреть на лес в тумане. Для этого пришлось бы подобраться к самому краю обрыва. Было жутковато, но хотелось побороть страх и взглянуть, как выглядят ручей и деревья сквозь молочную пелену. Аккуратно поднявшись, чтобы не побеспокоить спящего хищника, она подошла к кромке. Боязнь упасть не давала заглянуть достаточно, чтобы увидеть то, что внизу, поэтому девушка легла на живот и подползла вперёд, крепко держась руками за выступы.

От вида закружилась голова. Казалось, будто пропасть затягивает вниз. Хотелось скорее оказаться на безопасном расстоянии, но девушка удержала себя и попыталась рассмотреть что-то за туманной пеленой. Внизу виднелись скалы и слышался гул ручья. Кое-где из дымки выступали макушки кедров и сосен, чья хвоя выглядела почти чёрной в густом молоке. Деревья казались игрушечными, но головокружение и стук сердца в ушах напоминали, что высота отнюдь не иллюзорна.

Алина аккуратно отползла от края и обнаружила возле себя барса.

– Ой, я думала, ты спишь, – стало тепло от мысли, что зверь находился рядом, когда ей было страшно. – Спасибо за поддержку, Барсик!

Наверное, скажи ей несколько месяцев назад, что она будет рада обществу дикого хищника – она бы не поверила. Но всё так сильно поменялось – теперь, пожалуй, Алина чувствовала себя куда спокойнее рядом со спасённым ею ирбисом, чем с людьми в деревне. Она вернулась на сидушку, хищник устроился рядом, положив голову ей на колени. Девушка снова погрузила руки в мягкую шерсть, дав взгляду свободно скользить по туману, лишь изредка цепляясь за ещё различимые предметы.

Нужно было возвращаться в деревню, но не хотелось. Там её ждали «человеческие» сложности, с которыми нужно было как-то справляться. Когда Алина начала носить местную одежду, ей стало проще находить общий язык с жителями деревни. Но возникла неожиданная проблема: на неё положил глаз молодой алтаец. Звали его Такай, парень лет двадцати, невысокий, круглолицый, как все местные. Большую часть года он работал в городе, а сейчас приехал погостить к родителям. Пока девушка носила обычную современную одежду, он как будто нарочно не замечал её, но, когда радушные хозяева нарядили гостью как алтайку, Такай уже не упускал возможности оказаться рядом и всячески старался привлечь внимание девушки. Часто ошивался около юрты, где жила Алина, пытался напроситься на её одиночные прогулки. Чтобы избежать назойливого внимания, она стала на дольше уходить из деревни, чтобы побыть одной.

Спасённый ирбис появлялся почти каждый день. Не приходил лишь пару раз – вероятно, охотился. Благодаря ему у Алины была компания, в которой ей не нужно было подбирать каждое слово, чтобы не вызвать непонимания.

Девушка начала немного мёрзнуть, пора было возвращаться, но она медлила. Ещё до того, как вездеход экспедиции оставил её в деревне, в одной из предыдущих остановок, Алина купила у местного мастера комус – алтайский подвид варгана. Хотелось привезти сувенир родителям, папа оценил бы такой подарок.

Несколько дней назад старик из соседнего айыла зашел к Айылза-ку, и, когда они с хозяином обсудили всё, что можно было обсудить, гость стал играть на комусе. Алина слушала как заворожённая. Конечно, она и раньше была знакома с варганом по записям, но вживую всё воспринималось совсем иначе. Вибрации и переливы в звучании всего одной ноты вызывали какое-то магическое ощущение в теле: озноб, лёгкую дрожь, словно по рукам и ногам пропустили ток. Звук вводил в транс, в котором человек входит в резонанс с горами, с ветром, а природа словно привносит в его душу свою особую чистоту и покой. Звук инструмента врезался в память, и девушка несколько раз боролась с соблазном попробовать поиграть на купленном в подарок инструменте. С другой стороны, вряд ли папа был бы против.

Любопытство победило. Из небольшого мешочка показалась латунная фигура, напоминающая два обращённых друг к другу вопросительных знака. Между ними – стержень, исполняющий роль пружины.

Приложив к губам холодный металл, девушка дёрнула стержень. По инструменту прошла сильная вибрация, возник резонирующий звук. Алина с восторгом принялась пробовать менять положение губ и языка, чтобы получить разные тембры. Барс с удивлением наблюдал за происходящим. Чуть желтоватые глаза внимательно следили за действиями человека. Круглые белые уши шевелились, прислушиваясь к необычному звуку.

Стало темнеть. Девушка поняла, что нужно скорее вернуться в деревню. Густая пелена тумана спускалась с вершины, накрывая всё глубоким непроницаемым покрывалом. Видимость сократилась до нескольких метров.

Алина обеспокоенно нахмурилась, встала со своего места. В таком мареве она сильно рискует. Горный рельеф может быть весьма коварен.

Барс встал и пошёл вслед мягкой пружинистой походкой. Не сразу найдя тропу, девушка решила было попрощаться с провожатым, но тот не собирался оставлять её. Он подошёл к началу спуска в долину и обернулся, мол, «идёшь?».

Алина сразу подумала, как ей быть со зверем, когда они окажутся около деревни? Не тронут ли его жители или собаки?

– Тебе нужно идти. Дальше я пойду сама, – уговаривала она. Ирбис повернул голову на бок, то ли не понимая, то ли делая вид.

Алина смирилась, что от него так просто не отделаешься, потом решила, что хищник наверняка уйдёт, когда почует запах человеческого жилья. Девушка пошла сквозь облако тумана, а её спутник – следом. Густая пелена не позволяла уверенно ориентироваться, а, значит, дойти до деревни, полагаясь на одну лишь привычку, – невозможно. Очередной поворот тропы, и… Алина почувствовала, как нога скользнула по камню. Упав на спину, девушка проехала по склону несколько метров. Жгучая боль в исцарапанных ладонях была скорее обидной, чемдоставляла физический дискомфорт. Ирбис уже обеспокоенно кружил рядом.

– Всё в порядке! Я жива, ничего не сломала, кажется, – оправившись от испуга и осмотрев ссадины на ладонях, Алина поднялась на ноги, ворча на свою неловкость: «хорошо, хоть шею не свернула». Стараясь быть осторожнее, она пошла дальше.

Ирбис словно понял, что ему стоит убедиться, что человек доберётся до своих невредимым. Он обошёл девушку и, сделав несколько шагов по тропе, обернулся, ожидая, что Алина последует за ним. «Аоу-у-у!» – девушка покорно направилась следом. Ирбис уверенно вёл впереди, издавая неясные мяукающие звуки, когда на тропе попадались камни, или склон становился более крутым. Вскоре послышалось нервное блеяние, испуганное мычание и ржание: из тумана показалась изгородь и загон для скота. Раздался лай собак.

Алина, узнав знакомые постройки, облегчённо вздохнула. Барс остановился, подошел к ней и боднул головой в бедро, после чего, махнув огромным, невероятно пушистым хвостом, ушёл в туман, оставив сопровождаемую в безопасности.

Часть 3

Короткое горное лето прошло. Дни стали холоднее, а вечером и ночью случались заморозки. Поросшие хвойными лесами склоны приобрели жёлто-бурые оттенки, соревнуясь с немногими лиственными деревьями; густые травы выцвели и окрасились в коричневые и рыжие тона. Перед восходом солнца на долину спускались туманы, всё чаще травы покрывались инеем. Этот удалённый от цивилизации уголок мира, и без того кажущийся камерным и изолированным, с приходом осени по-настоящему замкнулся в себе.

День выдался особенно зябким. Заморозки припорошили склоны снежной крошкой, покрыли инеем растения. Ледяные иголки сосен и кедров, словно замурованные в прозрачный янтарь, казались особенно колючими. Морозный воздух холодил обоняние. На склоне соседней горы паслась группа козерогов с массивными рогами. Животные медленно ходили меж деревьев в поисках пропитания. С задёрнутого облаками неба падали редкие снежинки, тихо и без суеты покрывая величественные склоны легкой порошей. Алтайцы считают горы храмом, с чем невозможно не согласиться, стоит только пожить здесь какое-то время.

Алина шла быстрым шагом по хорошо знакомой тропе к своему обычному месту. Поверх ставшего привычным платья в этот раз пришлось надеть куртку. На голове – борук, пёстрая шапка цилиндрической формы из лисьих лапок. Девушку покоробило надевать такое, но хозяйка была настойчива, пришлось подчиниться, чтобы не обидеть заботливую женщину. Подмышкой Алина несла плед, который оставили ей товарищи по экспедиции, перед тем как уехать.

Поднявшись на площадку, девушка неожиданно встретилась со взглядом серых с лёгкой желтизной глаз. Ирбис сидел на небольшом уступе под скрюченной двухметровой сосной и словно ждал её появления. Заметив девушку, зверь в два прыжка спустился со своего наблюдательного поста и подошёл к ней. Привычно понюхав протянутую руку, барс направился к тому месту, где они обычно сидели над обрывом.

Алина, положив на землю сидушку, расположилась сверху, развернула плед и накинула на плечи, запахнув края.

Как повелось, сначала она просто молча созерцала соседний склон, наблюдала за пасущимися козерогами. Ирбис привалился сбоку и ждал, пока на него обратят внимание. Через несколько минут он всё же решил о себе напомнить и ткнулся носом девушке в бок.

– Ты хочешь, чтобы тебя погладили? – она вышла из задумчивости и принялась чесать шерсть барса. В белой с чёрными розетками мантии на фоне осеннего леса и кружащихся снежинок зверь выглядел по-королевски.

Достав сушёное мясо, Алина разрезала его ножом и отдала ирбису его законную половину. Она не могла подкармливать его каждый день, но, когда хозяйка предлагала взять что-то на прогулку, если это было съедобно для кошек, она обязательно угощала барса.

Девушка заметила, что ей начала нравиться местная еда. Кисло-солёные сыры, непривычные мясные блюда, жареные пончики боорсоки, особенно с мёдом. Даже кровяная колбаса теперь не казалась чем-то странным и диким. Дома Алина будет скучать по здешней кухне.

По срокам четырёхмесячная экспедиция вдоль Северо-Чуйского хребта подходила к концу. Правда, пока все остальные её участники путешествовали от одной деревни до другой, пока они наблюдали, как меняются виды за окнами вездеходов, пока общались и лучше узнавали друг друга, – ей выпало другое. Она жила одна с незнакомым народом, ограниченная пределами деревни и её окрестностей, лишённая всего знакомого и привычного.

Что нашли здесь, в горах, другие ребята из экспедиции? Новых друзей? Научные сведения? Алина не знала. Но зато она точно могла сказать, что нашла для себя она. За прошедшие месяцы ей пришлось столкнуться один на один с испытаниями, которые значительно изменили её саму. Она имела возможность посмотреть на себя глазами не просто людей из её окружения, а взглядом представителей совершенно другого народа. Можно ли назвать этот взгляд непредвзятым? Свободным от стереотипов современного мира? Скорее, да. Кому, как не жителям гор, судить о силе и смелости? Разве их уважение не говорит о чём-то? Кроме того, девушка многому научилась у этих людей. И речь не про то, как доить коров и собирать травы. Алина переняла их взгляд на вещи. Спокойный, незамутнённый суетой жизни в цивилизации, мудрый и смотрящий в корень.

С самого её приезда радушные алтайцы всячески старались сделать пребывание гостьи удобным. Тем не менее, в первые недели девушка чувствовала себя эмоционально выжатой, и ей остро требовалось побыть одной. В деревне укрыться от внимания было негде: айыл, где её приютили, был, как и другие юрты, шестиугольным бревенчатым домом с очагом посредине. Хоть пространство в нём и делилось на мужскую и женскую половины, никаких перегородок и комнат не было, а, значит, и уединяться было негде. Девушка начала совершать свои ежедневные прогулки, чтобы иметь возможность побыть наедине с собой. Как бы ни были внешне расположены местные жители, Алина постоянно чувствовала себя лишней и чужой среди них, алтайцы тоже держались обособленно.

Но в последний месяц стало казаться, что семья Айылзака стала относиться к ней уже больше как к своей. Да и сама Алина стала чувствовать себя в доме куда комфортнее, чем раньше. Хозяин встречал её с улыбкой, рассказывал об охоте, а, если попросить, мог вспомнить старые предания и легенды. Правда, на середине часто забывал, чем всё заканчивалось. Жена его стала более разговорчивой. Нет-нет, да и заведёт беседу о местной жизни, о дочках, которым пора выходить замуж, расспрашивает о жизни в городе. С девочками Алина смогла подружиться куда раньше, чем найти контакт со старшими. Скромные и добрые – с ними было интересно ходить в горы за травами. Один раз Алина чуть не сорвалась в расщелину. Если бы не оказалась рядом старшая из сестёр, неизвестно, осталась бы гостья жива. Да и с другими жителями деревни уже не было такой отчуждённости, как в начале, стало куда проще заводить разговор.

За три месяца бок о бок с алтайцами Алина собрала множество сведений, выполняя задание профессора Ойношева. Она записала несколько часов аудиоматериалов, а толстая истёртая тетрадка была полна местными легендами, описаниями обычаев и обрядов. Экспедиция сможет ею гордиться. Только почему-то Алину не сильно радовала мысль о скором отъезде. Да, она с нетерпением ждала, когда её наконец заберут, но теперь часть её души и сердца навсегда поселилась в этом краю, и потому прощаться будет больно.

Со дня на день за ней приедет вездеход. Ещё несколько дней в горах – и путешествие завершится. Останутся лишь опыт, впечатления, память.

Останутся хрустальные по своей чистоте звёздные ночи с мириадами светил на небосводе.

Алине вдруг стало очень грустно от осознания, что скоро нужно будет прощаться с Алтаем. Было невозможно представить, что она вот так уедет, бросив всё, что здесь обрела: спасённого ею барса, добрую и гостеприимную семью Айылзака, величественные горы, вот это место, где она проводила столько времени, ища покой и гармонию в себе. Невозможно вообразить, что она будет снова жить в городе, просыпаться в тесной каменной клетке и спешить в огромном человейнике по своим суетным делам. Казалось, та жизнь не для неё, она для той, другой Алины, которой она была до Алтая.

Поправив борук, Алина выпрямилась, подняла лицо вверх. Снежинки щекотали нос, а небо, хоть и затянутое облаками, было ярким, отчего приходилось щуриться. Девушка откинулась назад, опершись на локоть. Ирбис лежал рядом, зажмурившись и поджав лапы под грудь. Алина пыталась найти слово, которое отражало бы её состояние. Что чувствует она здесь, в горах? Девушка посмотрела на величественное спокойствие снежного барса. Прищуренные глаза и безмятежное выражение морды излучали благородство, уверенность и силу. Горы принадлежали ему, и он это знал.

А что же она? «Зависимая и неуверенная в себе… стоп!» – впервыев жизни девушка почувствовала фальшь и неорганичность голоса внутреннего критика, привычного с самого детства. Слова не вязались с тем, что она испытывала, как видела свои действия. Алина прислушалась к своему дыханию: ровное и спокойное. Нет ни тревог, ни суетных переживаний. И тут слово пришло: девушка поняла, что испытывает, – уверенность. В себе, в том, что делает, в способности справиться с любыми трудностями, будь то вызволение краснокнижного зверя из ловушки браконьеров или необходимость понимать людей, с трудом говорящих на твоём языке. Что же могло сделать её такой? То, что судьба просто не оставила выбора? Не от кого было ждать помощи и поддержки, и тогда Алине пришлось искать силу в себе? Может быть. Так или иначе, горный храм алтайцев подарил ей то, что девушка много лет не могла найти в цивилизованном мире – уверенность в себе и своих силах. А еще ввёл её душу в особый резонанс с природой, который чувствуется у жителей этих мест, и которого нет у людей из городов. «Теперь я немного алтайка», – улыбнулась девушка своим мыслям, от чего на щеках появились озорные ямочки.

Серые глаза отражали облачный купол, а в ресницах замерли снежинки, медленно тая и обращаясь в воду.

Эпилог

Вездеход прибыл неожиданно. Несмотря на то, что девушка ждала его. Рёв мотора и лязг гусениц нарушили горное спокойствие, внесли в стройный аккорд природной гармонии диссонанс. Из просветов в облаках солнце бросало лучи на видавшую виды машину с жёлтой надписью: «Алтай», на шестиугольные бревенчатые домики деревни.

Когда непривычный звук донёсся до слуха, Алина как раз собиралась помогать хозяйке с заготовкой припасов. Сердце заколотилось. Она знала – это за ней, и чувствовала скорее растерянность, чем радость.

Дальше была встреча; профессор Ойношев с улыбкой шутил, что, мол, совсем алтайкой стала, и не узнать теперь. Жители деревни собрались вокруг машины, приветствовали приезжих. Шестеро товарищей-студентов что-то между собой обсуждали и громко смеялись над шутками, известными лишь им одним.

Алина почувствовала, как накатила тоска. Одна часть её души жаждала оказаться дома со своей семьёй, с кошкой, увидеться с друзьями, очутиться в такой уютной и пусть подзабытой, но привычной обстановке. Но другая часть, которая родилась здесь, в горном краю, чувствовала, как теряет что-то важное и бесконечно дорогое. Впервые за последний месяц Алине снова захотелось плакать. Но не от бессилия или жалости к себе, а потому что ей приходилось прощаться с миром, который волею судьбы стал её второй родиной. Миром, в котором ей не просто было дано с рождения обусловленное социальными ролями место, а в котором ей пришлось искать его своими собственными силами – без подсказок, даже без страховки от летальных ошибок. Алтай был суров к ней, но девушка чувствовала, что он дал ей то, что так и не смог дать комфортный для жизни и безопасный родной край.

Слушая болтовню ребят, Алина заметила, что отвыкла от громких разговоров и шума. Она ещё не уехала, а ей уже хотелось снова оказаться там, в тишине над обрывом, чтобы чувствовать лицом ветер, слышать глухое журчание ручья, ощущать под ботинками твёрдые камни.

Через несколько часов общения с местными профессор поблагодарил их за то, что пустили Алину в свой айыл, и дал команду грузиться в вездеход. Пора было уезжать.

Наступило время прощания. Айылзак с женой подарили гостье отрез зелёной шелковой ткани на память. Алина поблагодарила их и собралась было вернуть данную ей в пользование одежду, на что женщина тут же обиделась, и девушке понадобилось много слов, чтобы та оттаяла. Но вещи всё же заставила взять с собой. Попрощавшись с дочерями хозяина, Алина собрала рюкзак и была почти готова.

Профессор и студенты уже успели погрузиться в вездеход и теперьждали только последнего пассажира. Двигатель снова ревел, Ойношев призывно махал рукой, мол, пора. Но Алина ещё не могла уехать. Она подбежала к профессору:

– Василий Петрович, мне нужно увидеться кое с кем, полчаса, и я вернусь, – не дожидаясь ответа, девушка развернулась и быстрой походкой направилась к тропе в горы.

Недовольные необходимостью снова ждать ребята спрашивали, куда опять понесло Алину. Профессор лишь хихикнул что-то невнятное про женихов и, что, мол, готов скинуться на приданое. Было велено глушить мотор…

Девушка поднималась до знакомой каждым камешком площадки так быстро, как ещё никогда прежде, то и дело переходя на бег, а когда дыхание сбивалось – снова на быстрый шаг. Осилив подъём, она огляделась.

«Где же ты? Я не могу не попрощаться!» – она шла вдоль обрыва в надежде услышать знакомый шелест скатывающихся камешков. Но было тихо и никаких признаков чьего-то присутствия.

– Барсик! – она громко позвала, хотя никогда раньше так не делала. Откуда ирбису знать, что означает это слово? – Барсик! Кис-кис-кис! – в груди появился тяжёлый ком и начал медленно подниматься к горлу.

– Барсик, пожалуйста! Я уезжаю! – подступило отчаяние.

Словно услышав последнюю фразу, на тропе, ведущей к перевалу, появился ирбис. Девушка сделала несколько шагов в сторону зверя и медленно протянула руку. Такой привычный жест, ставший для них обычным приветствием. Пришло осознание, что она делает это в последний раз.

Хищник медленно подошёл, понюхал ладонь. Будто тоже что-то понимая, он так же медленно приблизился к самым ногам девушки и стал тереться о них мордой. Алина опустилась на колени и, не сдерживая слёз, обняла ирбиса за шею.

Время замерло. Откуда-то снизу послышался далёкий звук вездеходного клаксона. Ещё немного, и Алину пойдут искать. Профессор определённо будет ворчать, но это всё ничего не значило, казалось мелким и суетным. Сейчас она прощалась с самым близким для неё существом в этом горном мире. Зверь просто сидел, позволяя рукам девушки скользить по мягкой шерсти.

Когда сигнал вездехода прозвучал во второй раз, Алина вздохнула, медленно встала и сделала два шага назад.

– Прощай, Барсик. Спасибо за всё. Может быть ещё… – она осеклась, почувствовав, как готова разрыдаться. – Прощай!

Девушка развернулась и быстро пошла вниз по тропе, вытирая рукавом глаза. Сделав несколько десятков шагов, она обернулась. Ирбис смотрел ей вслед немигающими серыми с желтизной глазами, то ли прощаясь, то ли просто не понимая. Алина стёрла слёзы и попыталась улыбнуться. На щеках снова появились ямочки. Ещё раз повторив слова прощания, уже для себя, девушка ушла за поворот тропы.

Вдруг сзади раздался до боли знакомый крик: «Аоу-у-у! Аоу-у-у! Аоу-у-у!». Он повторялся и повторялся, разносясь в прозрачном воздухе. По мере приближения к деревне, голос ирбиса слышался всё тише, пока, наконец, не растаял совсем.

Проводить Алину вышли все жители поселения. Звучали красивые пожелания, напутствия. Потом изнывающие от нетерпения студенты погрузились в вездеход, последним сел профессор Ойношев. Взревел мотор, машина рывками развернулась на гусеницах и поехала по склону вниз. Пока студенты отпускали шутки про наряд Алины и про жениха, с которым нужно было как следует проститься, она смотрела в маленькое исцарапанное окошко на удаляющуюся деревеньку, на фигурки жителей, всё ещё смотрящих вслед. А за лязгом гусениц и рёвом мотора ей всё слышалось «Аоу-у-у! Аоу-у-у! Аоу-у-у!»…