Читать онлайн Да вспыхнет пламя

Глава 1 “Кровавый союз.”

Дедушка часто повторял мне в детстве, что жизнь, данная мне матерью и отцом, никогда не будет бессмысленной. Он верил, что дочь прекрасной ведьмы Альхи и великого ведьмака Тея, способна перевернуть этот мир с ног на голову. Кровь, текущая в моих жилах, по его мнению, гуще и горячее, чем у простых смертных, а пламя, дремлющее в груди, обладает силой, способной сокрушать целые армии. Дедушка Рогтэнген учил меня быть гордой и непреклонной, сделал меня уверенной и честной перед самой собой. Он учил меня на собственном примере.

С раннего детства ему пришлось растить меня и моего старшего брата в одиночку. Когда мне исполнился год, родители пали на войне и с тех пор дедушка стал нам и за отца и за мать. По рассказам брата Тодоса, смерть родителей сломила Рогтэнгена, но его ковен и наличие грудного ребенка заставляли его каждое утро подниматься с постели.

Время текло, словно река, залечивая раны. Пеленки сменились книгами и учебниками. Я взрослела из маленькой черноволосой девочки, превращаясь в юную девушку. Будучи верховным магом ковена пламени, дед с первых дней видел во мне свою преемницу, готовя к тяжкому бремени, которое в будущем должно было лечь на мои плечи. Тодос же, взрослеющий юноша, больше увлекался рыцарством, не помышляя о почетном месте представителя ведьминского рода.

Тонны знаний проникали в мою голову уже с четырёх лет. Дедушка спешил, стараясь обучить меня всему, что знает. Он знал, что мир, в котором я росла не продержится долго. Рогтэнген знал, что тот покой, которой ковен пламени обрёл после войны, вот-вот будет нарушен.

В моём мире существует четыре главных ковена: пламени, воды, воздуха и земли. Сила, данная ведьмам, могущественна и велика и делает нашу расу поистине непобедимой. Но, как говорил дедушка, природа любит уравнивать силы, именно поэтому та мощь, которой обладают ведьмы, имеет свои границы. У каждого ковена есть своя слабая сторона, которая делает ведьм уязвимыми.

Ведьмы и ведьмаки земли, перешагивая порог своих возможностей, выдавая больше мощи, чем они выдерживают, создавая заклинания, способные переломить этот мир пополам, слабеют и сгибаются. Их тела не выдерживают количества энергии и попросту увядают за считанные дни. Худые, хромые, больные, они уже не могут колдовать и тем самым просто умирают.

Ковен воздуха подвержен быстрому старению. Их жизни короче, чем у других, морщины и седины могут появиться даже у молодых ведьм, лет двадцати от роду, если порог энергии будет пройден.

Слепота настигает ведьм воды. Их зрение может исчезнуть враз, а может ухудшаться постепенно, в зависимости от того, насколько много энергии будет потрачено.

Мой же великий ковен страдает более других. Из-за того, что сила огня слишком велика и необузданна, обладатели этой стихии лишаются рассудка. Кожа их покрывается от пальцев рук чёрным углём и когда эта хворь достигает головы и заходит на виски, ведьма испытывает “истерию”, впадая в бешенство. Мысли спутываются и от неконтролируемой мощи рассудок просто не выдерживает. Но самое страшное, что ты никогда не можешь угадать, сойдешь ли ты с ума полностью, забыв себя и своих близких, или же останешься в своём уме, но более не сможешь совладать со своими эмоциями. Стихия огня – это всегда хаос, ярость, гнев и эти эмоции заполонят сознание, превращая тебя в чудовище, жаждущего разрушений.

Это и есть та причина, которая не позволяет надолго сохранять мир в ковене. Дедушка всю свою жизнь старался найти ту точку предела, до которой он сможет дойти, терпя на своих руках черноту. Он своим примером старался показать всем, что наша сила может существовать в покое, пытался заставить ведьм смириться и найти свой уровень энергии, но жадность и надежда на лучшую жизнь часто срывали его планы. Многие в наших рядах впадали в истерию, а в год моего тринадцатилетия всё стало совсем плохо.

Так как дедушка с детства настаивал на том, что его место займу я, доступ на все собрания глав у меня был открыт ещё с десяти лет. Тенью я стояла позади Рогтэнгена, слушая разговоры выдающихся ведьм и ведьмаков, представляющих свои ковены. В основном, вопросы на собраниях были связаны с тем, как прокормить ведьм в голодные годы, как постараться снизить число ведьм, подверженных потере сил и как избежать новых войн и восстаний. По последнему вопросу в стенах Бурсы, где находятся залы собраний, всегда возникали споры и распри. Новые войны с ликанами пугали всех, но и подчиняться, кланяясь в ноги Князю Лорхану Свирепому, никто не хотел.

Кастэнхов или в простонародье волчья крепость, находится в ущелье великих гор Эйтинхова. Она окружена отвесными и неприступными склонами с трёх сторон, что делает замок и город практически непобедимым. Холодные каменные плиты, повидавшие множество светлых и мрачных дней, мужественно несут свое бремя, а величественные башни гордо тянуться к небесам, ровняясь с пиками гор. Шум и суета живёт в этих стенах. Местные жители – в основном воины, а те кто не причислены к армии – торговцы и ремесленники.

Лучшие кузнецы и свирепые воины.

Но не только оружие и защита гор делает это княжество могущественней других. Большая часть населения – свирепые хищники, забравшиеся на вершину пищевой цепи. Яростные, сильные ликаны, клыками и когтями вот уже много веков властвуют в этом мире. Их военной мощи нет равных.

Лорхан Свирепый восседает на каменном троне вот уже двадцать лет. За годы правления он не проиграл ни одной войны, ни разу не склонил головы и никого не щадил. Но несмотря на свои заслуги, всегда был горделив и кровожаден, желая заполучить как можно больше территорий и сил. Он тот, кого боятся и ненавидят, но не признавать не могут.

Шаткое перемирие не гарантирует спокойствие и в будущем. Нужна была победа.

Я хорошо помню то последнее собрание, на котором глава всех ковенов, ведьмак стихии воды, объявил о заключении договора между двумя княжествами. Это вызвало гнев у всех, но более всего у дедушки Рогтэнгена, потерявшего своего ребёнка в одном из сражений. Я помню с каким гневом он возражал главе, какие слова кидал в воздух и как пугающе-грозно выглядел, но глава Банедиум был непреклонен. Их и без того сложные отношения в тот момент были напряжены до предела. Обычно спокойное и безмятежное лицо Банедиума со свойственной ему игривостью было грозным и злым. Светлые брови сведены к переносице, голубые глаза потемнели, а молодое лицо покраснело от услышанных слов, что только усугубляло положение. Но решение было принято и оставалось лишь смириться.

Ярость и злость охватили деда и не отступали даже после того, как мы прибыли в наше поместье Мэргор. Он озлобился на главу кланов и держал в сердце боль от потери единственного ребенка и любимой невестки.

–Всё было напрасно? Мой сын погиб напрасно? – кричал он, ударяя кулаком по столу. – Моя невестка умерла не за победу, а за этот чёртов альянс? Так не должно быть! – его боль передавалась нам с братом и мы не знали как утешиться, как успокоиться. – Мы же просто сдаемся!

Брат мой Тодос тоже приходил в ярость от одной только мысли о мире с псами. Будучи уже восемнадцатилетним мужчиной, он не раз сражался с волками, нападая на обозы с продовольствием и выходя в различные вылазки. По многу дней отсутствовал в родном доме, стараясь спасти невинных и сразить кровожадных волков, набеги который не прекращались даже в перемирие. И всё это было зря?

Я же думала о том, как избежать волнений ковена, ведь эта новость вновь разбередит затянувшиеся раны ведьм. Уже будучи тринадцатилетним ребенком понимала, что помешать Банедиуму не получиться, ведь он свято верит в этот союз. К тому же, поставки снаряжения, оружия, рабочей силы, обещанные Кастэнховом, все это поможет восстановить разваливающееся положение Бурсы. Не смотря на силу, которой обладают ведьмы, в экономическом плане княжество не процветает. Война сильно пошатнула экономику Бурсы, из-за чего Банедиуму и пришлось принять это сложное решение.

С одной стороны я понимала и принимала этот союз, ведь голова в первую очередь оценивала сотрудничество и реальные блага. К тому тоже, этот альянс означал, что вражда, в теории, должна была остановиться и война закончится, но душа моя трепетала от ненависти к стае собак, что рвали моих родителей на куски. Их жестокость не знает границ, у них нет принципов.

Спустя несколько дней пришло письмо о том, что все представители кланов приглашены в Кастэнхов на празднество в честь подписания мирного соглашения. Дедушка несколько дней не спал, нервничая и ругаясь. Он подолгу уходил в сад, обдумывая то, как правильно донести до своего ковена новость. Я впервые видела Рогтенгена в таком состоянии. Оне не ел и почти не спал, а лишь часто курил свою трубку и иногда вслух ругался.

Я не лезла в его голову. Зная дедушку, понимала, что убедить в чем-то его невозможно, поддерживать бессмысленно, а наставлять в моем возрасте просто смешно. И я в тринадцать лет думала, что действительно понимаю все происходящее. Мне казалось, что все проще, чем кажется, но я так сильно ошибалась.

Спустя еще три дня мы выдвинулись в путь. Тодос наотрез отказался ехать в волчью крепость, надеясь отговорить и нас, но выбора не было. В любом случае в Мэргоре должен был кто-то остаться, ведь после того, как дедушка объявил решение Банедиума, ковен опьянила вновь нахлынувшая боль. И со следующей за ней яростью кто-то должен был справляться. Тодос не глуп, но все мы понимали, что унять ведьм будет сложно. А еще и эта поездка… времени не было для того чтобы ковен хоть немного свыкся с этой мыслью.

Поездка в общем должна была составлять пять дней. Путь прокладывался из Бурсы в Хэйвари – большое княжество, правитель которого человек по имени Ристарт. От дедушки я много слышала о его чести и отваге. Хэйвари был морским княжеством и о силе их флота слагали легенды.

Князь встретил нас с серьёзным лицом, но добрыми глазами. Это был высокий, мускулистый человек, с гордо поднятым подбородком. Пробыв в замке несколько часов, чтобы передохнуть и поесть, мы двинулись дальше. И как бы дедушка не хотел повернуть назад, путь нужно было продолжать.

– Этот союз будет стеклянным, Роктенген, – говорил Ристарт. – Собачье отродье никогда не держит своего слова.

Эти слова лишь укрепили деда в его неприязни. Я же думала о том, как успокоить израненное сердце старика. Измученный и уставший, он продолжал держаться лишь благодаря гневу и боли, двигавшим его вперед.

Путь мы преодолели тяжело. На третий день дедушке стало плохо и лошадей пришлось поменять на повозку. Так тяжело ему было. Ехали мы теперь уже без остановок, а я всю дорогу направляла свои силы на поддержание здоровья Роктенгена. Излечить его усталость я не могла, но хотя бы делилась своими силами, чтобы руки его двигались, а глаза открывались.

На пятый день мы прибыли в Кастэнхов. Этот холодный замок стоял одиноко, окружённый скалами. Огромные врата открылись перед повозкой и мы въехали в дом нашего врага. Улицы княжества процветали. Множество человекоподобных ликанов расхаживало по усыпанным гравием дорогам, повсюду резвились дети, лилась музыка и горели огни. Вечерело и над каждым домом загорались факелы. В сравнении с раненой и увядающей Бурсой, это княжество показалось мне сном. Веселье и пляски были на улицах Кастэнхова и это означало, что они праздновали победу.

Мы приехали на праздник в честь победы нашего врага.

Каменные плиты огромного замка встретили нас холодом. Сильнее кутаясь в одежду мы вышли из повозки и направились к огромным железным дверям Кастэнховского замка. Выгравированные волчьи головы на ней заставляли меня морщиться и ужасаться. Сам замок был настолько же красив, насколько и мрачен. Его серость и холодность заставляли мою кожу покрываться мурашками. Каждый камень, словно нашептывал мне бежать подальше. Огромные, точно глыбы солдаты встречали нас в стенах замка. Их лица были грозными и пугали меня, но цепляясь за руку деда, я шла вперёд, стараясь не поднимать своих глаз.

–Ну наконец-то вы прибыли, – напряженно проговорил Банедиум, завидев нас в дверях огромного зала, где уже было всё подготовлено к пиршеству. – Я подумал, что ты откажешься, – его красивое лицо никогда не выражало эмоций, но сейчас он был явно взволнован.

О нём, как о главе ковенов я знаю только то, что он правит вот уже несколько столетий, оставаясь молодым и прекрасным. Как-то раз я пыталась расспросить дедушку о нём, но получила лишь краткий ответ:

–Глупый, надменный мальчишка, наделенный слишком большой властью.

Дедушка никогда вслух не выражал недовольство в сторону главы, но решение о принятии союза с Кастэнховом раскрыло его рот.

– Как будто у нас был выбор, – хрипло кинул Роктенген.

–Если прекратишь упрямиться, старик, то поймёшь какие возможности дает нам этот альянс. Это пойдёт на пользу и будущему поколению, – кинув взгляд на меня, мужчина нахмурился. – Подумай о своей внучке.

–Не смей говорить о ней, приняв союз с этим отрод…

– Замолчи, Роктенген, – мгновенно шикнул глава, приблизившись к лицу дедушки. – Я бы не хотел чтобы сегодня это дитя увидело, как её деду отрывают голову. Слух здесь у всех очень хороший. Думай что говоришь.

Именно в этот момент я поняла, что мир который я знала вскоре изменится. Глава ковенов, один из самых могущественных ведьмаков этого мира, вскоре безропотно преклонит колено перед волчьим князем. И когда я вспоминаю об этом сейчас, понимаю, что уже в тот момент дедушка обезумел от того, что увидел. Страх в глазах Банедиума свел его с ума. Ни его сила, ни боль, которую он не мог унять, а именно покаяние и склонение главы всех четырех стихий заставили ярость в его голове уничтожить здравый ум.

Всё началось в тот момент, когда князь Лорхан Свирепый сел на свой трон. Каменная морда волка была над головой правителя, а по бокам шубы медведей и оленей. Это был крупный мужчина, гораздо жилистей стражников, что я видела ранее. Его янтарные глаза светились опасным огнем, в котором я увидела смерть всех моих сородичей.

Я помню только свои эмоции, которые испытала в ту секунду. Страх, перерастающий в желание бежать. Это был зверь и даже его человеческая форма была похожа на чудовище.

Слева и справа от трона были ещё два сиденья на которые опустились двое сыновей Лорхана. Один мальчик был старше или по крайней мере так выглядел. Глаза его, точно копия отцовских. Разрез, цвет, холод во взгляде. Черные, как уголь волосы были аккуратно убраны назад, а на голове корона из альтранского металла красного, почти бордового цвета, украшенная драконьим ильдеррионом. Второй же был явно младше, но не намного. Черты его лица были менее проявлены из-за детской припухлости, но взглянув на него сразу можно сказать чей он сын. Красивый, приподнятый нос, небольшая челка черных волос и корона, что сверкала как первая звезда в вечернем небе. Марихванский металл цвета голубого неба и несколько камней ильдерриона цвета рожи. В них еще была детская невинность, но это не отменяло того факта, что волк остается волком, даже будучи щенком. Темноволосые, с янтарными глазами они гордо смотрели на своих новоиспеченных подданных, а я хваталась за рукава деда, стараясь спрятаться от взгляда нашего нового правителя.

А дедушка Роктенген замер, сжимая свои морщинистые, покрытые углем руки. Не могу сказать что именно он ощущал, но уверена, что в тот момент, пути назад уже не было.

– Сегодня, – громогласно начал князь, подняв чашу своего напитка. – Мы собрались здесь уже не как враги, – его голос, уверенный и громкий, словно волчий рык. – Сегодня в этом княжестве собрались союзники. Ещё мой отец начал эту вражду, которая длилась так долго, но я решил, что пора положить ей конец. Пора прекратить это бессмысленное кровопролитие, – раскрыв руки, князь Лорхан взглянул в нашу сторону, приглашая к себе Банедиума, а я ощутила, как сильный поток энергии обдал меня, точно ветер.

– Бессмысленные кровопролития? – грозно прошипел Роктенген и только что шагавший к трону глава ковенов замер, ощутив тоже самое, что и я.

– Дедушка? – голос мой перешёл на шёпот и я отчаянно всматривалась в лицо Роктенгена, стоя справа. – Дедушка, не нужно, – я видела, как его брови напряженно свелись на переноситься, как раздувались от тяжёлого дыхания ноздри, слышала, как скрипели друг об друга зубы.

– Роктенген, – с опаской повернувшись к нам, глава предупреждающе выставил руку, привлекая тем самым всеобщее внимание.

– Мой сын погиб от ваших когтей, псовое отродье, – хрипло и очень тяжело проговорил дед, а я ощущала, как энергия огня густыми потоками выбивается из его тела. – А вы хотите кровью подписать этот чёртов союз, перечеркнув тем самым столько смертей?! – с каждым словом он переходил на крик и я начала тянуть его рукав, желая отрезвить, вывести отсюда.

– Что происходит? – грозно возмутился правитель, но я боялась даже поднять глаза, ища в лице деда рассудок.

– Подумай о девочке, Роктенген, – ведьмак начал медленно приближаться и я ощущала его энергию иначе.

Стараясь потушить пожар, он пытался подавить стихию деда, но ни одна другая стихия не сможет справиться с гневом ковена пламени.

– Не позволю, – прошипел старик, устремляя свой взгляд на князя. – Ты узнаешь каково это, потерять своих детей.

В ту же секунду пламя охватило его руки, за которые я так цепко хваталась. Глава Банедиум тут же своей энергией оттолкнул меня в сторону, отчего я упала на лопатки.

– Прекрати это! – стараясь сковать энергию деда, глава окутал его своей собственной, точно в круглый кокон, но жар пламени чувствовался даже сквозь него.

Вокруг началась паника. Существа, присутствующие на пиршестве, схватились за оружие, но даже я понимала, что это не поможет. Князь же, резко осознавший причину возни, призвал стражу, что влетела в двери мгновенно.

Всё, что произошло дальше я помню смутно. Я помню свой ужас, я помню крики и лязг металла. Помню, как задыхалась от необъятного количества энергии, которая исходила из тела моего дедушки. Я не видела его лица, но ощущала каждой частицей своего тела, что это был уже не он. Его разум был поражён сначала болью, а следом пришёл убийственный гнев, который подчинил его стихию. Истерия одолела его в мгновение и только когда глаза Банедиума коснулись моего лица, они прояснились. Это была моя энергия. Это я виновата во всём происходящем, восполняя его силы ранее. Я была тем, кто преодолел его порог силы.

–Дедушка! – мои глаза наполнились слезами и я отчаянно подорвалась с пола, желая коснуться его, привести в чувство.

Под гнётом сильного потока энергии я тянулась к тому, кого любила больше всех на этом свете. Я рвалась к нему, не смотря на жар, опаляющий моё лицо, несмотря на боль, которую я ощущала. Мои слёзы тут же высыхали, а глаза щипало, но я тянулась. Никто кроме меня не мог бы к нему подступиться, но моей энергии было недостаточно, ведь я была совсем юной и не обладала в полной мере своими силами.

Дальше я помню ледяные, как мне в тот момент показалось, руки Банедиума, охватившие меня. Моё сознание уже уплывала от меня, но сквозь полузакрытые глаза я видела, как другие ведьмаки и ведьмы, приехавшие из Бурсы подавляли моего дедушку. Последнее, что я видела, когда глава вытаскивал меня из зала, как князь Лорхан Свирепый отрывает голову Роктенгену.

Имя моё Алтея дал мне дедушка, соединив в нём мать Альхи и отца Тея, надеясь, что вместе с их именами я буду носить и их стойкость, гордость, убеждения. Роктенген был центром моего мира. Он был его началом и концом. Был тем, кто жертвовал всем ради моего блага, не спал ночами, заботясь о ребенке, когда я плакала, когда болела, готовил зелья, а когда падала и ударялась, он так переживал, что на лбу его сразу проявлялся пот. Его голос никогда не был со мной холоден или же груб. Нежный, любящий, честный во всём.

И сидя на холодных ступенях замка, в окружении Кастэнховской стражи, я осознавала, что именно я погубила свою семью. Возгласы внутри крепости не стихали, но я даже не пыталась разобрать слов. Слёзы лились ручьём по обожженным щекам, а внутри меня съедало чувство вины. Не подумала, не предугадала, отдала слишком много. Я собственноручно убила своего любимого дедушку.

Спустя долгие минуты, ко мне вышел глава Банедиум с сожалением в светло-голубых глазах. Он смотрел сверху вниз на рыдающего ребенка, ища во мне хоть каплю силы духа, но не осталось ничего. Одна, в стенах вражеского княжества, потеряв всё, что у меня было, я просто таяла, точно снег в ладони.

– Князь Лорхан назначил суд, – его голос был тихим, точно он не мог позволить себе большего. – Нужно взять себя в руки, Алтея.

– Меня убьют? – я посмотрела в лицо главы и он нахмурился.

– Не произноси этих слов с такой надеждой в глазах, дитя. Твоя жизнь только начинается.

– Это моя вина, – не сумев сдержать новые слёзы, я закрыла лицо руками, громко всхлипывая.

Холодная ладонь легла на мою макушку и от этого я ощутила приятное покалывание на голове. Это действие не успокоило меня, не позволило забыть о том, что я видела, но дало мне возможность перестать лить слезы хотя бы несколько следующих минут.

– Если бы это было так, то я бы не стал тебя защищать, – проговорил глава и, взяв одну из моих ладоней, потянул вверх. – Пообещай мне, Алтея, что не взглянешь на его тело ни разу. Я просил убрать, но… – он сжал моё запястье сильнее. – Ты не в чём не виновата, но сейчас в твоём лице будут судить весь ковен, ведь ты первая на наследование титула, понимаешь? Этот союз важен для нас, но я не позволю тебе пострадать.

– Из-за меня пострадает весь ковен? – округлив глаза, я судорожно вздохнула. – Дедушка не простит меня, он никогда не простит.

– Алтея, – охлаждая кожу моих щёк руками, Банедиум заставил меня взглянуть в его глаза, присев. – Это не твоя вина, слышишь? Моя вина. Я не желал слушать Роктенгена. Он просил меня об аудиенции, но я думал лишь об этом союзе. Я виноват, а не ты.

Так ли это? Могли ли мы изменить то, что произошло? Я до сих пор не знаю, но тот день стал моим кошмаром.

Заседание суда было назначено почти сразу. Вновь входя в этот чёртов замок я давила в себе тошноту, но слезы сдержать не сумела. Не помню и половины слов, чтобы были брошены в меня, не помню как всё началось и как закончилось.

“Не смотри. Не смотри. Не смотри.” – мысленно повторяла я себя, опустив глаза к обожженным ладоням. Я чувствовала запах его крови, видела капли на каменном полу, ощущала как подкашиваются ноги, но повышенный голос Банедиума периодически вклинивался в моё опустошение. Я больше не чувствовала себя ребёнком.

К концу суда было принято решение. Глава изо всех сил пытался успокоить гнев оскорбленного князя, но сумел добиться немного из-за связанных союзом рук. Отложить подписание альяна было нельзя, ведь время, потраченное на решение споров могло ухудшить положение Бурсы ещё сильнее. Не имеющий возможности, Банедиум мог лишь с сожалением бросать в мои стороны короткие взгляды, от которых мне становилось лишь хуже.

– Данным судом, за оскорбление княжеской семьи Кастэнхова, на ковен пламени я накладываю печать запрета. Отныне, ведьмам и ведьмакам пламени запрещено использовать свою стихию, – точно гром среди ясного неба, прозвучал голос волчьего князя и я сжалась ещё сильнее, смотря в его обжигающие янтарные глаза, – Те, кто посмеет ослушаться приказа, будут тут же казнены.

Могла ли я как-то повлиять на это решение? Конечно нет. Я была только вылупившемся птенцом, в змеином плену. Страх, боль, чувство вины сковывали меня и я еле держалась, чтобы не потерять сознание. Я думала, что этот день был худшим в моей жизни, но я вновь ошибалась.

Смерть дедушки от моих рук была ударом для моего юного сердца, но уничтожение моего ковена, потеря всех, кого я знала с самого детства, опустошили окончательно.

Каждый день эта картина стоит перед глазами и я никак не могу это принять. Помню тяжёлую дорогу назад в окружение Кастэнховской стражи, помню как тряслись ноги, когда я спускалась на землю, где родилась и росла, помню крики, лязг металла и огонь повсюду, вид тлеющего поместья Мэргор и спину брата, когда он уходил с тяжелым сердцем и опущенной головой. И я, в тринадцать лет осталась одна, сидящей на родной земле и смотрящей на то, как догорает мой дом.

Тодосу я не смогла соврать. В первые минуты я хотела обмануть, сказать, что всё вышло случайно и дедушка сам вышел из себя, ведь признаваться было слишком тяжело и я понимала, что Банедиум никогда бы не опроверг мою выдумку, но увидев страх в глазах брата, не смогла сказать ни слова лжи. Боль затопила его мгновенно. Я потянулась к его рукам, но он отпрянул, словно от чумы, как будто я сотворю тоже самое и с ним.

– Это всё твоя вина, Алтея, – не желая смотреть мне в глаза, вымолвил Тодос и это последнее, что я от него слышала.

Вот уже десять лет я стою на этом месте и не могу сделать ни шагу в сторону. Словно безропотный стражник, я стерегу сгоревший дом и своё разбитое сердце. Найдя убежище в холодном лесу, я обрела там собственный одинокий покой. Без моей силы жизнь тяжела, но, как оказалось, реальна. Старый домик, который для дедушки служил охотничьим домом, стал моим пристанищем, а густота леса перестала пугать. Я знала, что будучи дома больше никогда в него не вернусь.

С каждым новым днём я становилась старше. Научилась добывать себе пищу, сначала просто собирая травы и плоды, которые дарил мне Мрачноликий лес. Затем, пользуясь дедушкиным луком, научилась охотиться и делать себе стрелы. Я не была в этом слишком хороша, но иногда баловала себя свежим мясом. Воду добывала из местных ручьёв, а затем кипятила, как учил дедушка. Все знания, что он вбивал мне на протяжении тринадцати лет, в конечном итоге мне сильно пригодились, но я не могла этим гордиться. Выживая благодаря своим умениям, я словно брала взаймы у мертвого и это не давало мне возможности почувствовать себя в безопасности.

Долгое время я была одна. Хотя, я совру, если скажу, что мне было одиноко.

Зит появился через пару лет, после того, как всё случилось. Это было крупный, уродливый орк, который напугал меня до такой степени, что я свалилась в болото без сознания, когда пыталась достать желчь лощеной лягушки. Он лежал один в топях с двумя стрелами в районе груди. Так вот, этому раненому здоровяку пришлось меня вытаскивать. Так мы и познакомились. Он мало говорил. Только четыре слова умел произносить внятно: Зит, есть, пить, сдохни. Этот странный набор слов вскоре перерос в настоящий диалог. Пока лечила его раны, научилась и распознавать интонацию. И теперь, смотря на его огромный, сгорбленный нос, клыки, не позволяющие сомкнуть челюсть до конца, маленькие, но очень яркие жёлто-оранжевые глаза, заостренные уши но не такие, как у эльфов, а скорее, как у бешминской кошки, которую переехали телегой, но я не вижу в нём уродливости. В моей душе её намного больше.

В тот момент он не остался. Зит пропал на несколько месяцев и я даже не думала, что он когда-то вернётся. Но в один из дождливых дней, когда в воздухе пахло мокрой землей, я увидела в окно его кавыляение. Одна его нога была короче другой и я могла только догадываться как же тяжело ему было сначала уйти от меня, а затем вернуться.

– Что-то случилось? Ты снова ранен? – тут же открыв дверь, я наткнулась на всё того же орка с котомкой за плечом.

– Пить, – качнув головой, ответил он. – Есть, есть.

– Я не понимаю, Зит, – пропуская здоровяка внутрь, я осознала, что в этом домике места стало раза в два меньше.

– Зит есть, – кинул он на пол свой мешок.

Он тут же начал рыться в нём и к моему удивлению, выудил оттуда несколько лепестков очень редкого цветка Хакилиусу, который необходим для лечения ран. Я нахмурилась, глядя в его глаза-бусины, ведь именно это растение я использовала на нём.

– Это мне? Ты возвращаешь? – он лишь кивнул и сел на пол.

– Зит есть, есть, – похлопав по полу, орк вытащил ещё и пару зайцев, гордо крутя их передо мной. – Зит есть, пить. Пить.

– Ладно, ладно, – я усмехнулась, смотря на его довольный вид и не посмела выгнать, ведь поняла, что он пришёл сюда, потому что ему тоже некуда было идти.

Оркское племя нынче совсем не в почете. Во время войн их часто использовали, то ведьмы, то люди, то эльфы в борьбе со своими врагами, но они были лишь наемниками. Их никогда не принимали из-за внешнего вида и повадок. Насколько дедушка рассказывал, орки глупые создания, которые не отличают хорошее от плохого, но, как мне в тот момент показалось, Зит всё понимает. И ему даже не нужно уметь говорить, чтобы я поняла его желания. Он не глуп, просто отличается от меня.

Мы стали жить в одном доме и он преобразился. Зит починил крышу, которая протекала, начал сам охотиться, не допуская меня и всегда приносил дичь. Помогал искать травы, которые я ему рисовала на бумажках, стараясь не пускать меня в лес. Он оберегал меня, заботился и вскоре стал мне братом, которого я потеряла. Это странно звучит, но возможно, даже будучи растоптанной и убитой горем, я была готова принять кого-то в своё сердце. Думая об этом, понимаю, что не я спасла Зита в тот день на болотах, а он спас меня. И продолжает спасать до сих пор.

Постепенно успокаивая своё сердце, я начала пробовать колдовать. Бандериум наложил на всех ведьм и ведьмаков пламени, оставшихся в живых, заклинание, которое способно распознать применение стихия огня, тем самым подписав им смертную казнь, но это распространялось не на всю энергию. Какие-то мелкие проделки оставались незримыми для главы и это шло мне на пользу. Я не переходила черту, а колдовала лишь в редких случаях, чем очень радовала Зита. Теперь не нужно было по долгу разжигать огонь для костра и в печи или же подолгу кипятить воду для очищения. Эти маленькие радости доставляли мне массу удовольствия, но я прекрасно знала своё место.

Наша жизнь казалось мне такой настоящей. Иногда я даже забывала своё прошлое, но оно часто возвращалось ко мне во снах. Особенно, когда я оставалась одна. Один и тот же кошмар вот уже десять лет мучает меня и надежды на то, что я когда-то излечусь просто нет. Мой поступок нельзя простить.

– Есть, – в ночной тишине я слышу тихий шёпот Зита и раскрываю глаза, отчего все мои мысли растворяются. – Еееесть, – шипит он и я напрягаюсь, хмуро смотря на него, все еще лежащего на подстилке из сена на полу.

– Что? – шепчу я в тон орку и пытаюсь рассмотреть глаза в темноте.

– Сдохнуть, сдохнуть, – он аккуратно поднимается, ковыляя ко мне и закрывает мой рот ладонью.

– Ты что-то слышишь? Мне молчать? – он лишь кивает и стараясь передвигаться как можно тише, идёт к своему наточенному мечу, стоящему как всегда возле двери.

Моё тело напряглось как струна в ту секунду, как до ушей дошел шуршащий звук, доносящийся будто от входной двери. Он был похож на метлу, которой прошлись по деревянным ступеням и глаза мои тут же наполнились страхом. Этот звук я слышала в ту самую ночь, когда жгли Мэргор. Этот звук я не забуду никогда в своей жизни, ведь именно так принюхиваются ликаны, опуская носы к земле, находясь в волчьем обличии. Именно так они выслеживают своих жертв.

– Зит, стой! – я тут же подорвалась с постели, бросаясь к орку и хватая его за руку.

Он же, в свою очередь, поворачивает меня к себе спиной и закрывает рот рукой.

– Зит. Есть. Пить, – раздельно вымолвил он, словно прошипел “Я СКАЗАЛ МОЛЧАТЬ!”

Страх сковал меня. Я не знала что делать, ощущая, как внутри переворачиваются все органы. Затем, в этой гнетущей темноте я услышала вой, оглушающий меня и забравший последние силы держаться. Слёзы ручьём потекли по щекам, а рука, крепко держащая рукав рубахи Зита, словно оцепенела. Он несколько раз пытался вырвать своё запястье, но я лишь сильнее сжимала его.

– Нет, – прошептала я в его грозное лицо. – Не… Я не пущу тебя, – дрожа, еле оставаясь в сознании от шока, который вызвали резко нахлынули воспоминания той ночи, я хваталась за орка из последних сил. – Им нужна я.

– Зит, сдохни, Зит, – не унимался орк, но не успел даже открыть дверь, как прозвучал незнакомый мне голос в ночи.

– Выходи, Тодос, я чувствую твой запах, ублюдок!

Глав