Читать онлайн Гостья

© Stephenie Meyer, 2008

© Издание на русском языке AST Publishers, 2025

Перевод с английского Ю. Хохловой

Посвящается моей матери Кэнди, которая научила меня, что в каждой истории главное – любовь.

Пролог

Внедрение

Целителя звали Брод-в-глубокой-воде.

Он был Душой, а значит, по природе преисполнен хороших качеств: сострадательный, терпеливый, честный, добропорядочный, любящий. Тревога редко посещала Брода-в-глубокой-воде, а раздражение – еще реже. Однако, поскольку он обитал в человеческом теле, иногда ему поневоле случалось раздражаться.

Из дальнего угла операционной слышались шепотки практикантов. Целитель плотно сжал губы – выражение, совсем не подходящее к улыбчивому лицу.

Даррен, постоянный ассистент, заметив недовольную гримасу, похлопал его по плечу.

– Им просто любопытно, – тихо произнес он.

– Внедрение – не самая интересная или сложная процедура. Любой из нас может в случае необходимости выполнить ее самостоятельно. Не на что здесь смотреть. – Брод-в-глубокой-воде удивился резким ноткам, омрачившим его обычно спокойный голос.

– Они еще ни разу не видели взрослого человека, – пояснил Даррен.

Целитель удивленно приподнял бровь:

– Слепые, что ли? В зеркало никогда не смотрелись?

– Сам понимаешь, о чем я. Дикого человека. Бездушного. Мятежника.

Брод взглянул на бесчувственное тело девушки, лежащее вниз лицом на операционном столе. При воспоминании, в каком плачевном состоянии Искатели принесли ее в Лечебницу, его сердце преисполнилось жалости. Бедняжка, сколько боли ей пришлось вынести…

Разумеется, сейчас девушка полностью исцелена. Брод об этом позаботился.

– Она выглядит так же, как мы, – сказал он Даррену. – А когда очнется, станет одной из нас.

– Им просто интересно, вот и все.

– Душа, которую мы внедряем, заслуживает уважения. Глазеть на тело невежливо. Ей и так несладко придется, пока будет осваиваться. Несправедливо заставлять ее проходить через это. – Под «этим» Брод имел в виду вовсе не любопытные взгляды. В его голосе вновь послышались резкие нотки.

Даррен опять похлопал его по плечу:

– Все будет хорошо. Искательнице нужна информация, и…

При слове «Искательница» Брод наградил помощника взглядом, который иначе как гневным не назовешь. Даррен растерянно заморгал.

– Извини, – спохватился Целитель. – Сам от себя такого не ожидал. Просто переживаю за Душу.

Он взглянул на криоконтейнер, стоящий у стола. Ровный тускло-красный свет индикатора означал, что емкость заполнена и находится в режиме заморозки.

– Ее специально выбрали для задания, – успокаивающе произнес Даррен. – Эта Душа отличается выдающейся храбростью. Количество жизней говорит само за себя. Думаю, будь у нас возможность с ней поговорить, она сама бы вызвалась.

– Кто из нас не вызвался бы, если дело касается общего блага? Но вот вопрос – во благо ли это? Дело не в ее желании, а в том, правильно ли просить о подобном.

Практиканты тоже обсуждали замороженную Душу. Теперь их голоса звучали громче от возбуждения.

– Она жила на шести планетах.

– А я слышал, на семи.

– Говорят, никогда не проводила две жизни подряд в теле одного вида.

– Разве такое возможно?

– Кем только не была: Цветком, Медведем, Пауком…

– Водорослью, Летучей мышью…

– Даже Драконом!

– Семь планет! Подумать только!

– Может, и больше. Начинала с Истока.

– Правда? Прямо с Истока?

– Пожалуйста, тише! – вмешался Брод. – Если не можете наблюдать за операцией молча, попрошу покинуть помещение.

Практиканты сконфуженно примолкли и чуть расступились.

– Что ж, к делу.

Все было готово: медикаменты разложены в нужном порядке, длинные темные волосы пациентки убраны под медицинскую шапочку, стройная шея открыта. Девушка размеренно дышала, усыпленная снотворным. На загорелой коже не осталось ни следа… происшествия.

– Даррен, запускай оттаивание.

Седовласый ассистент уже стоял наготове у криоконтейнера. Он щелкнул предохранителем, крутанул диск регулятора вниз. Красный огонек над серым цилиндриком замигал все быстрее, меняя цвет.

Брод сосредоточился на бесчувственном теле; точными выверенными движениями рассек скальпелем кожу у основания черепа, сбрызнул средством, останавливающим кровь, затем углубил разрез и осторожно, чтобы не повредить, раздвинул шейные мышцы, обнажив позвонки.

– Душа готова, – сообщил Даррен.

– Я тоже. Неси.

Целитель знал: верный помощник рядом. Они много лет проработали вместе.

– Вот так, сюда, – произнес он, раскрыв разрез пошире.

Показалась рука Даррена. В сложенной ладони серебрилась пробуждающаяся Душа.

Всякий раз при виде незащищенной Души Брод поражался ее красоте. Душа сияла в ослепительном свете операционных ламп ярче скальпеля в его руке. Она переливалась, изгибалась, растягивалась на ладони, радуясь свободе. Тонкие перистые отростки, числом около тысячи, развевались, словно нежные серебристые волоски. Все Души прекрасны, но эта показалась Броду-в-глубокой-воде необыкновенной.

Так думал не он один. Рядом послышался тихий вздох Даррена, из угла донесся восторженный шепот студентов.

Даррен осторожно поместил крошечное сверкающее создание в разрез, проделанный Бродом на шее девушки. Душа легко скользнула в предоставленное ей пространство, вплетаясь в чужой организм. Целитель восхитился умением, с которым она осваивалась в новом доме. Отростки надежно обвились вокруг нервных центров, разрастаясь, проникая все глубже, захватывая мозг, зрительные нервы, слуховые каналы. Вскоре на виду остался лишь небольшой сегмент серебристого тельца.

– Молодец, – шепнул Брод Душе, понимая, что она его не услышит. Уши принадлежали девушке, а та крепко спала.

Осталось завершить операцию. Он очистил и исцелил рану, смазал края разреза заживляющим бальзамом, втер в тонкую полоску на шее порошок от шрамов.

– Как всегда, безупречно, – заметил Даррен. По непостижимой причине ассистент решил оставить имя, некогда принадлежавшее прежнему хозяину тела.

– Я сожалею о проделанной работе, – вздохнул Брод.

– Ты просто исполняешь свой долг.

– Сейчас редкий случай, когда исцеление наносит вред.

Даррен принялся за уборку. Вероятно, он не знал, что ответить. Целитель следует Призванию; помощнику этого было вполне достаточно. А Броду-в-глубокой-воде, истинному Целителю, – нет. Он с тревогой смотрел на мирно спящее тело; стоит ему пробудиться, от покоя не останется и следа. Весь ужас, пережитый девушкой перед концом, обрушится на ни в чем не повинную Душу, которую он только что поместил внутрь.

Брод склонился к ней и прошептал, отчаянно надеясь, что Душа сможет его услышать:

– Удачи тебе, маленькая странница. Пусть тебе повезет.

Глава 1

Воспоминание

Я знала, все начнется с конца и конец для этих глаз будет выглядеть как смерть. Меня предупреждали.

Не для «этих» глаз, для моих. Теперь они мои.

Язык, на котором я думаю, – сбивчивый, сумбурный, невероятно убогий по сравнению с теми, на которых мне доводилось разговаривать, однако довольно плавный и выразительный. Даже по-своему красивый. Теперь он мой. Родной язык.

Повинуясь инстинкту, я внедрилась в мыслительный центр тела, вплелась в каждый вздох, каждый рефлекс, стала с ним одним целым.

Не «это» тело. Мое тело.

Действие снотворного постепенно рассеивалось. На меня вот-вот обрушится первое – точнее, последнее – воспоминание: финальные мгновения жизни тела, память о конце. Меня тщательно проинструктировали о том, что сейчас произойдет. Человеческие эмоции намного сильнее и ярче, чем чувства других рас. Я старалась подготовиться.

Память заработала. Предупреждали не зря: к такому подготовиться невозможно.

Насыщенные цвета, громкие звуки. Холод снаружи, обжигающая боль изнутри. Резкий металлический вкус во рту. И еще новое, пятое чувство, которое я доселе не испытывала: частички воздуха преобразовываются в сигналы, посылающие мозгу странные послания, приятные и предостерегающие: запахи. Меня они отвлекали, сбивали с толку, – меня, но не ее память. Памяти было не до запахов. Там оставался лишь страх.

Страх подгонял ослабевшее неуклюжее тело вперед и в то же время сковывал движения. Бежать как можно скорее – больше ничего не оставалось.

Я не справилась.

Чужое воспоминание, пугающе сильное и ясное, снесло поставленный мной заслон, затянуло в ад последних минут ее жизни. Я стала ею, и мы бежали.

Темно. Ничего не видно. Ни пола под ногами, ни вытянутых рук. Бегу вслепую, прислушиваясь к звукам погони, но слышу лишь стук сердца.

Холодно. И больно, хотя это уже не важно. Как же холодно.

Воздух в ее носу неприятный. Плохой запах. Новое ощущение позволило на мгновение вырваться из воспоминания, но меня тут же засосало обратно. Глаза наполнились слезами ужаса.

Я пропала. Мы пропали. Все кончено.

Они совсем рядом. Судя по шагам, целая толпа! А я одна. Мне конец.

Ищейки говорят со мной. От их голосов становится дурно. Меня сейчас вырвет.

– Все хорошо, – лжет одна. Пытается выиграть время. Слышно, как тяжело она дышит.

– Осторожнее! – кричит второй.

– Не поранься! – умоляет третий. В его голосе слышна забота.

Забота!

От жгучей ненависти перехватило дыхание, кровь вскипела в жилах.

За все свои жизни я ни разу не испытывала подобных эмоций. На мгновение мне даже удалось вернуться к реальности. Тонкий, пронзительный плач проник в уши, запульсировал в голове, оцарапал дыхательные пути. В горле запершило.

«Ты кричишь», – подсказало тело.

Я замерла, пораженная. Звук прекратился.

Мое тело… Оно мыслит! Говорит со мной!

Однако воспоминание оказалось сильнее потрясения.

– Не ходи туда! – кричат Ищейки. – Впереди опасно!

«Сзади тоже!» – мысленно кричу в ответ. Но я понимаю, что они имеют в виду. Впереди, в конце коридора, мерцает тусклый свет. Там не стена, не запертая дверь, не тупик, которого я ожидала и боялась, а черная дыра.

Шахта лифта. Заброшенная, пустая, обреченная, как и само здание. Некогда укрытие, теперь могила.

Окрыленная, прибавляю скорость. Выход есть. Пусть я не выживу, но победа останется за мной.

Нет, нет, нет! Эта мысль всецело принадлежит мне. Отчаянно пытаюсь отделиться от той, кому принадлежало тело, но теперь мы едины. И обе несемся навстречу смерти.

– Пожалуйста, не надо! – в голосах Ищеек звучит отчаяние.

Но я быстрее. Со смехом представляю, как они хватают воздух за моей спиной. Бегу на пределе возможностей и, не остановившись ни на мгновение, бросаюсь в черную дыру.

Меня поглощает пустота. Ноги бесцельно молотят воздух. Пальцы сжимаются, тщетно пытаясь ухватиться за что-нибудь твердое. Холодный вихрь бьет в лицо.

Слышу стук удара. Ветер стихает.

А потом приходит боль. Она везде, повсюду.

Хватит, довольно.

«Слишком низко», – шепчу я.

Когда же это закончится? Когда?..

Тьма поглотила мучения, и я благодарно расслабилась, понимая, что воспоминание подошло к неизбежному концу. Теперь – свобода. Чтобы успокоиться, я сделала глубокий вдох – привычка этого тела. Моего тела.

Но затем краски вернулись и меня вновь накрыла бурная волна.

«Нет!» – в панике вскрикнула я, вновь ощущая холод, и боль, и страх.

Однако это оказалось воспоминание внутри воспоминания – последнее, как предсмертный глоток воздуха, – каким-то непостижимым образом еще более яркое и сильное, чем первое.

Чернота заполонила все, оставив одно лицо.

Лицо выглядело для меня столь же чуждым, как этому телу были бы чужды безликие чешуйчатые щупальца моего предыдущего носителя. Я видела множество таких лиц на картинках, когда готовилась к жизни в новом мире. Отличить одно от другого почти невозможно; единственные признаки индивидуальности – еле заметные нюансы форм и оттенков. С виду все одинаковые: посередине нос, над ним глаза, под ним рот, по бокам уши. Органы чувств, за исключением осязания, сосредоточены в одном месте. Череп обтянут кожей, волосы покрывают его на самом верху и на странных полосках над глазами. У некоторых особей шерсть также растет на нижней челюсти – это всегда самцы. Окрас – коричневый, от светло-бежевого до черного. Как еще их различить?

Но это лицо я узнаю из миллиона.

Прямоугольное, с выступающими скулами. Цвет – золотисто-коричневый, светлого оттенка. Волосы покрывают только верх головы и необычные полоски над глазами; они на пару оттенков темнее кожи, за исключением нескольких соломенно-желтых прядей. Круглые пятна на белых глазных яблоках темнее, чем волосы, со светлыми крапинками. Вокруг глаз морщинки; воспоминания подсказывают, что они от улыбок и солнечного света.

Не представляю, какие у местных обитателей каноны красоты, тем не менее знаю – это лицо прекрасно. На него хочется смотреть снова и снова. И вдруг оно исчезло.

Мое, – пронеслась чужая мысль, которой не место в моей голове.

Я снова оцепенела от изумления. Тут не должно быть никого, кроме меня. И все же эта мысль прозвучала так уверенно и отчетливо!

Мое,– возразила я, вложив в это слово всю свою силу и власть.– Все здесь мое.

«Тогда почему я с ней разговариваю?» – подумала я, однако мои размышления прервали чужие голоса.

Глава 2

Подслушанный разговор

Говорили тихо, где-то совсем рядом.

– Боюсь, для нее это слишком, – послышался бархатистый мужской голос. – Такое никому не вынести. Столько насилия! – добавил он с нескрываемым отвращением.

– Она вскрикнула всего один раз, – произнес высокий пронзительный женский голос. В нем звучала нотка ликования, словно его хозяйка выиграла спор.

– Да, она очень сильная, – согласился мужчина. – Другие и с меньшим бы не справились.

– Я же говорила, с ней все будет в порядке.

– Вы, должно быть, выбрали неверное Призвание. – В голосе мужчины послышалась резкая нотка. Сарказм, подсказала память. – Вам бы стать Целителем, как я.

Женщина издала звук, обозначающий веселье. Смех.

– Вряд ли. Мы, Искатели, ставим другие диагнозы.

Мое тело знало это слово: Искатель. По спине пробежала дрожь. Остаточная реакция. Уж мне-то нечего бояться Искателей.

– Порой мне кажется, представители вашей профессии поневоле заражаются человечностью, – задумчиво проговорил мужчина; в его голосе по-прежнему звучало раздражение. – Насилие – часть вашей жизни. Вероятно, в ваших телах остается толика изначального темперамента, раз вы умудряетесь получать удовольствие от всех этих ужасов.

Меня удивил обвинительный тон. Разговор больше походил на… ссору. Мое тело знало, что это такое, а я – нет.

– Мы не выбираем насилие, а сталкиваемся с ним по необходимости, – принялась оправдываться женщина. – Вам, остальным, повезло, ведь среди нас есть те, кто способен противостоять жестокости. Наша работа – поддерживать мир и покой.

– Так было раньше. Думаю, ваша профессия скоро станет неактуальной.

– Перед вами живое доказательство ошибочности ваших убеждений.

– Всего лишь человеческая девушка, одинокая и безоружная. Та еще угроза миру и покою.

Женщина шумно выдохнула. Вздох.

– Откуда она взялась здесь, в центре Чикаго, давно цивилизованного города, находящегося в сотнях миль от любых проявлений мятежа? Пришла пешком? Одна-одинешенька?

Она перечисляла вопросы, не требуя ответа, словно задавала их много раз.

– Это ваша забота, – отозвался ее собеседник. – Моя задача – помочь этой Душе как можно безболезненнее адаптироваться внутри тела. А вы вмешиваетесь в мою работу.

Постепенно приходя в себя, привыкая к новому спектру ощущений, я только сейчас поняла, что речь обо мне. Я и есть та самая Душа. Теперь это слово приобрело новый смысл; для моего носителя оно имело много значений. На каждой планете мы называем себя по-разному. Душа. Пожалуй, весьма точное определение. Невидимая сила, управляющая телом.

– Ответы на мои вопросы не менее важны, чем ваши обязанности.

– С этим я бы поспорил.

Послышалось какое-то движение.

– Когда она придет в себя? – нетерпеливо прошептала женщина. – Снотворное уже должно перестать действовать.

– Оставьте ее в покое. Пусть спокойно разберется с происходящим. Представьте, какой это шок – очнуться в теле мятежницы, погибшей в результате попытки спастись! Разве можно подвергать Душу таким страданиям в наши мирные времена? – Голос мужчины зазвенел от волнения.

– Она сильная, – обнадеживающе произнесла женщина. – Взгляните, как она справилась с первым, самым страшным воспоминанием.

– Ради чего?.. – пробормотал мужчина, видимо не ожидая ответа.

Однако женщина ответила:

– У нас есть необходимость в информации…

– Вы говорите «необходимость». А я предпочитаю слово «прихоть».

– …и кто-то должен добыть нужные сведения. Судя по тому, что я знаю об этой Душе, она с радостью приняла бы вызов. Как вы ее называете?

Долгое молчание.

– Странница, – наконец неохотно ответил мужчина.

– Вполне подходит. У меня нет официальной статистики, но она одна из немногих, если не единственная, кто так много путешествовал. Будем звать ее Странницей, пока не выберет новое имя.

Тот ничего не сказал.

– Конечно, она может взять имя носителя… Не знаю, как ее звали. В картотеке нет ни отпечатков пальцев, ни скана сетчатки.

– Странница не возьмет человеческое имя, – пробормотал мужчина.

– Каждый находит свой способ утешения, – примирительно произнесла женщина.

– Из-за ваших методов этой Душе утешение еще как потребуется.

Послышались резкие звуки – цокот каблуков по твердому полу.

– Вы плохо перенесли бы начало вторжения. – Голос женщины донесся откуда-то издалека.

– А вы, вероятно, плохо переносите мирное время.

Она засмеялась, но смех прозвучал фальшиво, без веселья. Похоже, мой разум хорошо различает интонации.

– Кажется, вы не вполне ясно представляете суть моего Призвания. Долгие часы, проведенные над документами и картами. В основном бумажная работа. Нам не так часто приходится сталкиваться с противостоянием и насилием, как вы думаете.

– Десять дней назад, в погоне за этим телом, вы имели при себе смертельное оружие.

– Уверяю, это скорее исключение, чем правило. Не забывайте, если бы не бдительность Искателей, оружие, к которому вы питаете такое отвращение, было бы обращено против нашей расы. Люди без колебаний убивали Душ при первой возможности. Те, кто испытал на себе их враждебность, считают нас героями.

– Вы говорите так, словно вокруг бушует война.

– Для остатков человеческой расы так и есть.

Эти слова оказали на мое тело неожиданно сильное воздействие. Дыхание участилось, сердце забилось быстрее. Аппарат, стоящий рядом с койкой, отреагировал на изменения приглушенным писком. Целитель и Искательница, слишком увлеченные разговором, не обратили на него внимания.

– Даже они должны понимать: война окончена. Какое у нас численное преимущество? Миллион к одному? Вам наверняка известны точные цифры.

– По нашим оценкам, соотношение намного выше, – неохотно признала женщина.

Целитель, похоже, удовлетворился таким ответом и решил не продолжать спор. На некоторое время стало тихо.

Я решила воспользоваться свободным временем, чтобы оценить ситуацию. Многое очевидно. Я в Лечебнице, восстанавливаюсь после неожиданно сложного внедрения. Разумеется, предоставленное мне тело полностью исцелено. От поврежденных тел полагается избавляться.

Я поразмыслила над противоборствующими мнениями Целителя и Искательницы. Согласно информации, полученной перед отлетом, Целитель прав. Стычки с оставшимися немногочисленными группами людей почти сошли на нет. Планета под названием Земля стала столь же мирной и спокойной, как выглядела из космоса: притягательно зеленая и синяя, окутанная безмятежно-белыми облаками. Теперь ее населяли Души, а значит, воцарилась гармония.

Словесная перепалка между Целителем и Искательницей была необычным явлением; представителям нашей расы чужд любой род агрессии. «Интересно, – подумала я, – а вдруг правдивы слухи, волнами разносящиеся сквозь мысли этих… как же их…»

Я отвлеклась, пытаясь вспомнить название своего предыдущего носителя. Увы, утратив связь с телом, я забыла все слова и имена. Наш язык был проще, чем этот; безмолвный язык мыслей, соединявший всех в единый разум, – жизненно важное свойство для тех, кто навеки врос корнями во влажный черный ил.

Я могу описать ту расу на новом – человеческом – языке. Мы жили на дне океана, покрывавшего всю поверхность нашего мира, – у него тоже было название, но и оно забылось. Каждый из нас обладал сотней рук, на каждой располагалась тысяча глаз; поскольку наши мысли объединялись, ни одна капля бескрайних вод не оставалась незамеченной. В звуках мы не нуждались и потому не имели слуха. Вкус воды и зрение давали нам всю необходимую информацию. Высоко над водой висели солнца; мы питались их светом.

Описание далось без труда, а название так и не всплыло в памяти. Я вздохнула, сожалея об утраченном знании, и мысленно вернулась к подслушанному разговору.

Души, как правило, говорят только правду. Естественно, Искателям порой приходится лгать в силу их Призвания, но обманывать друг друга нет никакого смысла. Язык моей предыдущей расы вообще не годился для лжи; даже если захочешь – не соврешь. Зато, прикованные к дну океана, мы развлекали друг друга историями. Талант рассказчика весьма почитался, поскольку служил для всеобщего блага.

Иногда правда настолько смешивалась с выдумкой, что трудно было отделить одно от другого.

Мы думали о новой планете под названием Земля – сухой, разнообразной, населенной дикими туземцами, чью жестокость трудно даже вообразить, – и восторг омрачался ужасом. Вокруг новой волнующей темы быстро распространялись удивительные слухи. Сообщения о войнах – только представьте, войны! нам приходится сражаться! – сперва были точны, затем обрастали новыми подробностями и превращались в миф. Если рассказы противоречили официальной информации, я, естественно, верила первоначальным сводкам.

Но ходили и такие слухи: некоторые люди столь сильны, что Душам приходится покидать тела. Бывают носители, чье сознание полностью не подавить. Говорят, есть Души, воспринявшие личность носителя, а не наоборот. Байки. Ерунда. Безумие.

Но ведь Целитель говорил практически про то же самое…

Я отбросила эту мысль прочь. Наверняка его недовольство вызвано естественным отвращением, которое мы испытываем к Призванию Искателей. Кто выберет жизнь, преисполненную погонь и столкновений? Кому понравится выслеживать аборигенов и захватывать их в плен? Кому хватит сил противостоять насилию, характерному для этой расы? Люди враждебны, они убивают легко, без раздумий. Здесь, на этой планете, Искатели стали своего рода… ополчением – мозг легко подобрал слово для неизвестного мне явления. Многие считали, что на стезю Искателей ступают лишь наименее цивилизованные и развитые Души, худшие представители нашего вида.

Тем не менее на Земле Искатели получили новый статус. Никогда ранее вторжение не проходило столь неудачно. Никогда оно не превращалось в яростную и кровавую борьбу. Никогда столько Душ не было принесено в жертву. Искатели стали могучим щитом, и Души, населяющие этот мир, были трижды им обязаны: за безопасность, ограждающую от хаоса, за риск окончательной смерти, которому те добровольно подвергали себя день за днем, и за новые тела, которые продолжали поступать.

Теперь, когда опасность практически миновала, благодарность несколько ослабла. По крайней мере, для этой Искательницы жизнь явно переменилась не к лучшему.

Легко предположить, какие вопросы она мне задаст. Целитель пытается выиграть для меня время, но я приложу все усилия и постараюсь помочь Искательнице. Каждая Душа стремится стать полезным членом общества.

Я глубоко вздохнула и приготовилась. Аппарат зарегистрировал движение. Я тянула время – стыдно признаться, от страха. Чтобы получить необходимую информацию, придется исследовать жуткие воспоминания, вселяющие ужас. Более того, меня пугал голос, столь явственно звучавший в голове. Но сейчас он безмолвствовал. Так и должно быть. Та, что когда-то населяла это тело, превратилась в воспоминание.

Не надо бояться. Не зря меня зовут Странница. Я заслужила это имя.

Я еще раз вздохнула и, стиснув зубы, погрузилась в глубины памяти.

Я проскочила самый конец – второй раз уже не так страшно. В режиме быстрой перемотки я снова бежала во тьме, морщась, стараясь ничего не чувствовать. Все закончилось быстро.

Как только я преодолела этот барьер, стало легче: другие места и вещи не так пугали. Я узнала, как она попала в этот холодный город: приехала ночью на краденой машине, выбранной за неприметный вид. Бродила по темным чикагским улицам, зябко кутаясь в пальто.

Она тоже искала. Здесь были другие, такие же; по крайней мере, она на это надеялась. Какая-то женщина. Подруга… нет, родственница. Сестра… двоюродная.

Слова поступали все медленнее. Сперва я не могла понять почему. Что-то забылось? Потерялось в результате клинической смерти? Может, я еще не отошла от наркоза? Я изо всех сил старалась сохранить ясность мыслей. Странное ощущение. Снотворное продолжает действовать? Вроде бы чувствую себя вполне бодро, однако разум никак не может найти ответы на вопросы.

Попробуем зайти с другой стороны. Какая у нее цель? Найти… Шэрон – я выудила имя, – и потом они…

Я уткнулась в стену.

Пустота, ничто. Я попыталась ее обойти, но не смогла найти краев. Как будто кто-то стер информацию, которую я искала.

Или мозг поврежден.

На меня обрушилась волна гнева, дикая и необузданная. Я ахнула от неожиданности. Мне говорили об эмоциональной нестабильности человеческих тел, но такого я даже предвидеть не могла. За все восемь жизней мне ни разу не доводилось испытывать столь сильных эмоций.

Кровь запульсировала в жилах, застучала в ушах. Пальцы сами собой сжались в кулаки.

Аппарат зафиксировал учащение сердцебиения. Тут же послышался цокот каблуков Искательницы, за ним зашуршали мягкие шаги Целителя.

– Добро пожаловать на Землю, Странница, – раздался женский голос.

Глава 3

Сопротивление

– Она еще не знает своего нового имени, – пробормотал Целитель.

Меня привлекло необычное ощущение – приятное изменение в воздухе, исходящее со стороны Искательницы. Аромат. Нечто новое в стерильном, лишенном запахов помещении. Духи, сообщило новое сознание. Цветочные, насыщенные…

– Ты меня слышишь? – прервала мои исследования Искательница. – Уже очнулась?

– Не торопись. – Голос Целителя звучал мягче, чем раньше.

Я не стала открывать глаза: не хотела отвлекаться. Разум подсказал нужные слова и тон, способный передать мысли, не тратя лишних усилий.

– Меня внедрили в поврежденное тело, чтобы добыть информацию, – так ли это, Искательница?

Послышался вздох, в котором смешивались удивление и возмущение. Что-то теплое коснулось моей кожи, накрыло руку.

– Конечно нет, Странница, – ободряюще произнес Целитель. – Даже Искатели на подобное не способны.

Искательница снова издала необычный звук. Зашипела от злости, поправила моя память.

– Тогда почему разум функционирует некорректно?

Молчание.

– Сканирование показало отличный результат, – проговорила Искательница. Ее голос звучал не успокаивающе, скорее с вызовом. Она собирается со мной спорить? – Тело полностью исцелено.

– После попытки самоубийства, едва не увенчавшейся успехом. – Я говорила жестко, едва ли не сердито. К гневу я не привыкла. Трудно его сдерживать.

– Все было в полном порядке…

– Что именно не так? – вмешался Целитель. – Речь у тебя явно присутствует.

– Память. Я пыталась найти сведения, необходимые Искательнице.

Я не слышала ни звука, и все же что-то изменилось. Напряжение, возникшее от моих обвинений, ослабло. Интересно, как я это определила? Похоже, помимо пяти чувств есть еще одно, неосознанное, непознанное, неучтенное. Интуиция? Почти подходящее слово. Можно подумать, пяти недостаточно.

Искательница откашлялась, однако вместо нее заговорил Целитель.

– Э-э… не стоит волноваться из-за частичных… затруднений с памятью. Не то чтобы мы этого ожидали, хотя, если вдуматься, ничего удивительного.

– Не понимаю, о чем вы.

– Тело принадлежало мятежнице. – Голос Искательницы зазвенел от возбуждения. – Если люди знают о нас, их труднее подавить. Твоя до сих пор сопротивляется.

Оба замолчали, ожидая моего ответа.

Сопротивляется? Носитель блокирует доступ к памяти? И снова меня обожгла вспышка гнева.

– Внедрение прошло корректно? – Мой голос прозвучал сдавленно, сквозь зубы.

– Да, – ответил Целитель. – Все восемьсот двадцать семь щупов надежно закреплены в оптимальном положении.

Никогда раньше мне не приходилось задействовать столько отростков для соединения с носителем; всего сто восемьдесят один щуп остался свободен. Возможно, из-за необычайно тесной связи эмоции ощущаются слишком остро.

Я решила открыть глаза. Нужно убедиться, что Целитель прав и прочие части тела работают исправно.

Свет. Яркий, резкий. В последний раз я видела свет сквозь толщу океана. Однако эти глаза приспособлены для более интенсивного освещения. Я чуть приоткрыла их, едва разомкнув ресницы.

– Хочешь, выключу лампу?

– Нет, Целитель. Глаза привыкнут.

– Очень хорошо. – Он явно доволен, что я уверенно пользуюсь предоставленным телом.

Оба терпеливо ждали.

Разум опознал палату в медицинском учреждении. Больница. Потолочные панели – белые с темными вкраплениями. Через равные интервалы их сменяли прямоугольные лампы. Стены светло-зеленые – успокаивающий цвет, но еще и цвет болезни. Неудачный выбор, по моему новообретенному мнению.

Стоящие рядом люди гораздо интереснее. Стоило сфокусировать взгляд на Целителе, в мозгу тут же всплыло слово «врач». На нем сине-зеленое одеяние с короткими рукавами. Хирургический костюм. На лице странного цвета волосы. Память подсказала – рыжие.

Рыжие! Три жизни я не видела подобного цвета. Но даже этот золотистый оттенок вызвал чувство ностальгии.

Лицо обычное, человеческое, однако сознание услужливо предложило определение «доброе».

Рядом послышался нетерпеливый вздох. Я переключилась на Искательницу.

Очень маленького роста. Если бы она стояла неподвижно, я не обратила бы на нее внимания. С виду неприметная; сгусток тьмы в ярко освещенном помещении. С ног до головы одета в черное: строгий деловой костюм, под пиджаком – шелковая водолазка. Волосы тоже черные, до плеч, зачесаны за уши. Кожа темнее, чем у Целителя. Оливковая.

Выражения человеческих лиц меняются еле уловимо, их почти невозможно прочесть. Впрочем, память подсказала, что именно написано на лице женщины. Черные брови, сдвинутые над темными глазами навыкате, создавали ясный образ. Гнев? Не совсем. Напряженность. Раздражение.

– Как часто такое случается? – спросила я Целителя.

– Нечасто, – признал тот. – В нынешние времена осталось не так много половозрелых особей. Детеныши весьма податливы. Но ты настояла на взрослом носителе…

– Да.

– Обычно просят наоборот. Человеческая жизнь короче, чем мы привыкли.

– Я тщательно изучила факты, Целитель. Вы уже сталкивались с подобным… сопротивлением?

– Лично я – всего один раз.

– Расскажите подробнее. – Я помолчала и добавила, уже вежливее: – Пожалуйста.

Целитель вздохнул.

Искательница забарабанила пальцами по предплечьям. Признак нетерпения. Ей не хочется ждать.

– Это случилось четыре года назад, – начал Целитель. – Одна Душа попросила, чтобы ее внедрили в тело взрослого мужчины. В нашем распоряжении оказался человек, живший среди мятежников с самого начала вторжения. Он… знал, что произойдет, если его поймают.

– Как и мой носитель.

– Э-э… да. – Целитель кашлянул. – Для той Души это была вторая жизнь. Она прибыла из Слепого мира.

– Слепого мира? – переспросила я, непроизвольно вздернув подбородок.

– Ой, прости, ты же не знаешь, какие у нас тут названия. По-моему, ты там бывала. – Он достал из кармана устройство – компьютер – и быстро пробежал взглядом по экрану. – Да, твоя седьмая планета. В восемьдесят первом секторе.

–Слепой мир? – На сей раз мой голос был полон негодования.

– Те, кто там жил, предпочитают называть его Поющим миром.

Я медленно кивнула. Так-то лучше.

– А те, кто не был, зовут планетой Летучих мышей, – пробормотала Искательница.

Разум выудил из глубин памяти образ уродливого грызуна с крыльями. Я неприязненно сощурилась.

– Вероятно, вам ни разу не доводилось посещать эту планету, – с усмешкой произнес Целитель. – Сперва мы назвали ту Душу Стремительной Песней – вольный перевод прежнего имени в… Поющем мире. Правда, вскоре он решил взять человеческое имя – Кевин. С учетом его прошлого, ему было уготовано Призвание Музыканта, однако он выбрал занятие носителя – стал механиком. Это насторожило назначенного ему Утешителя, но все оставалось в пределах нормы. Затем Кевин начал жаловаться на провалы в памяти. Так он попал ко мне; мы провели многочисленные исследования, чтобы выявить возможные повреждения мозга. Несколько Целителей обратили внимание на различия в его поведении и свойствах личности. На расспросы он отвечал, что ничего не помнит о некоторых своих утверждениях и действиях. Вместе с Утешителем мы продолжили наблюдать за Кевином и выяснили, что временами носитель захватывает контроль над телом.

– Захватывает контроль? – Мои глаза округлились. – Без ведома Души? Носитель вернул себе тело?

– Как ни печально, да. Кевину не хватило сил полностью подавить человека.

Не хватило сил.

Меня тоже сочтут слабой? Может, я и правда слабая, раз не сумела добиться ответов. Даже хуже – совсем безвольная, раз в голове появляются чужие мысли, хотя там место лишь воспоминаниям. Я-то всегда считала себя сильной. При мысли о постыдной слабости мне стало неуютно.

– После определенных событий было принято решение… – продолжил Целитель.

– Каких событий?

Он опустил взгляд.

– Каких событий? – настойчиво переспросила я. – У меня есть право знать.

Целитель вздохнул:

– Кевин… напал на Целительницу, когда был… не в себе. – Он поморщился. – Ударом кулака повалил на пол и забрал скальпель. Мы обнаружили его без чувств. Носитель пытался вырезать Душу из тела.

Прошло несколько секунд, прежде чем я обрела дар речи.

– Что с ними стало?

– К счастью, носитель недолго оставался в сознании, поэтому обошлось без серьезных повреждений. Кевина переселили, на сей раз в незрелую особь. Взбунтовавшееся тело оказалось в плохом состоянии, поэтому было решено его не сохранять. Сейчас Кевин – семилетний мальчик, ведет себя совершенно нормально… правда, так и оставил имя Кевин. Его опекуны стараются обеспечить, чтобы он постоянно находился под воздействием музыки, и это идет ему на пользу… – Последняя фраза, очевидно, должна была сгладить эффект от всего остального.

– Но почему?.. – Я откашлялась, чтобы вернуть себе голос. – Почему о таких рисках не сообщают?

– Вообще-то, – вмешалась Искательница, – во всех информационных материалах предельно ясно указано, что ассимиляция взрослой человеческой особи гораздо сложнее, чем ассимиляция ребенка. Настоятельно рекомендуется выбирать носителя, не достигшего полового созревания.

– В случае с Кевином «сложнее» – еще мягко сказано, – прошептала я.

– Да, но ты предпочла пренебречь рекомендациями. – Мое тело непроизвольно напряглось; накрахмаленная простыня на больничной койке тихо хрустнула. Искательница примирительно подняла руки. – Ни в коем случае тебя не обвиняю. Детство – крайне скучный период, а ты, очевидно, незаурядная Душа. Не сомневаюсь, ты справишься. Это просто очередной носитель. Вскоре ты получишь над ним полный контроль.

Удивительно, как Искательнице хватило терпения ждать – даже мою акклиматизацию. Она явно разочарована, ей хочется скорее заполучить ответы… Во мне снова вспыхнул гнев.

– Вам не приходило в голову, что вы можете сами внедриться в тело и получить желаемое? – спросила я.

Искательница помрачнела:

– Я не попрыгунья.

Что она имеет в виду?

– Так мы называем тех, кто решил покинуть тело носителя до окончания жизненного цикла, – пояснил Целитель.

Я понимающе кивнула. В других мирах для таких Душ тоже имелись свои прозвища. Подобное нигде не поощрялось. Поэтому я перестала испытывать терпение Искательницы и выдала ей, что смогла.

– Ее звали Мелани Страйдер. Родилась в Альбукерке, Нью-Мексико. Во время начала вторжения находилась в Лос-Анджелесе, несколько лет скиталась по лесам, пока не нашла… Хм-м, простите, это я попробую выяснить позже. Телу двадцать полных лет. Она приехала в Чикаго из… – Я покачала головой. – Проделала несколько отрезков пути, не все из них в одиночку. Машина краденая. Она искала двоюродную сестру Шэрон, надеясь, что та осталась человеком. Ни с кем не общалась, пока мы ее не выследили. Но… – Я попыталась пробиться сквозь очередную гладкую стену. – Кажется… не уверена… похоже, она где-то оставила послание.

– Значит, рассчитывала, что ее будут искать? – взволнованно спросила Искательница.

– Да. Ее… ждут. Если она не встретится с… – Я стиснула зубы, стараясь проломить черную толстую стену. На лбу выступили капли пота. Целитель и Искательница стояли молча, позволяя мне сосредоточиться.

Я стала думать о другом… громкий незнакомый шум двигателя, панический выброс адреналина при виде встречного автомобиля… Никто мне не препятствовал. Я поплыла в потоке воспоминаний, пропуская марш-бросок по холодному ночному городу, – к зданию, где меня нашли.

Не меня. Ее. По телу пробежала дрожь.

– Не надо так напрягаться… – начал Целитель. Искательница на него шикнула.

Я задержалась на моменте обнаружения, вновь пережила леденящий ужас и жгучую, затмевающую разум ненависть к Искателям. Ненависть – это зло, она причиняет боль. Я едва могла ее выносить, однако позволила ей бушевать, надеясь таким образом уменьшить сопротивление, ослабить защиту.

Она пыталась спрятаться и поняла, что не сможет. Огрызком карандаша нацарапала записку, засунула под дверь. Не просто дверь.

– Пятая дверь в пятом коридоре пятого этажа. Ее послание там.

Искательница достала маленький телефон и принялась что-то быстро в него нашептывать.

– Здание считалось безопасным. Все знали, его будут сносить. Она не поняла, как ее обнаружили. Они нашли Шэрон?

От ужаса по коже пробежали мурашки.

Вопрос задала не я.

Вопрос задала не я, однако он сорвался с моих губ так естественно, что Искательница ничего не заподозрила.

– Двоюродную сестру? Нет, других людей не обнаружили, – ответила она. Мое тело облегченно расслабилось. – Этого носителя заметили у входа в здание. Поскольку дом был признан аварийным, гражданин, который ее увидел, проявил бдительность и позвонил нам. Мы установили наблюдение на случай, если их там несколько, а когда убедились, что она одна, провели захват. Ты можешь найти место встречи?

Я попыталась.

Так много воспоминаний, все четкие, яркие. Я увидела сотни мест, где никогда не была, впервые услышала их названия. Дом в Лос-Анджелесе, окруженный высокими лиственными деревьями. Палатка и костер на лесной лужайке неподалеку от Уинслоу, штат Аризона. Пустынный каменистый пляж в Мексике. Пещера где-то в Орегоне, вход в которую скрыт за водопадом. Палатки, хижины, самодельные укрытия. Со временем названий становилось все меньше. Она не знала, где находится, и ей было все равно.

Теперь мое имя – Странница, но ее воспоминания подходили мне не меньше моих собственных. Только я странствовала по доброй воле. Вспышки памяти были всегда пропитаны страхом преследования. Не странствие – бегство.

Я постаралась отбросить жалость. Не важно, где она была; надо выяснить, куда направлялась. Я перебрала изображения, относящиеся к слову «Чикаго», но попадались лишь отрывочные образы. Тогда я решила забросить сеть подальше. Что там, за пределами города? Холодно. Да, холодно, и это ее беспокоило.

Где? Я нажала сильнее. Стена вернулась.

Я резко выдохнула.

– За городом… в лесу… национальный парк, вдали от поселений цивилизации. Она ни разу там не бывала, но знала, как туда попасть.

– Когда назначена встреча? – спросила Искательница.

– Скоро, – сам собой пришел ответ. – Сколько времени я здесь?

– Мы дали телу девять дней для полного исцеления, – сказал Целитель. – Внедрение произошло сегодня, на десятый день.

Десять дней. По телу прокатилась волна облегчения.

– Слишком поздно, – сообщила я. – Для встречи… и даже для записки. – Я чувствовала реакцию носителя – необычайно сильную. Она как будто… ликовала. Я произнесла ее мысли вслух, чтобы попытаться понять, о ком речь. – Он не придет.

– Он? – вскинулась Искательница. – Кто?

Черная стена обрушилась с новой силой, однако опоздала на долю секунды.

И снова в памяти всплыло лицо. Красивое, загорелое, с лучистыми глазами, пробуждающее во мне странное, невыразимое удовольствие.

Стена с грохотом встала на место, но недостаточно быстро. Меня тут же обожгло злобное негодование.

– Джаред, – проговорила я. Вслед за именем с моих губ сорвалась чужая, не принадлежащая мне мысль. – Джаред в безопасности.

Глава 4

Сны

Слишком темно для жары, слишком жарко для темноты. Одно из двух явно лишнее.

Истекая потом, съеживаюсь под ненадежной защитой тощего куста. С тех пор как машина вышла из гаража, прошло четверть часа. Свет не горит. Стеклянная дверь приоткрыта; включен испарительный охладитель. Представляю, как свежий влажный воздух дует сквозь сетку. Жаль, до меня не достает.

В животе урчит. Напрягаю мышцы пресса в надежде приглушить звук. Здесь так тихо, что слышен каждый шорох.

Безумно хочется есть.

Но другая потребность сильнее – еще один голодный рот, надежно укрытый в темной пещере, ставшей нашим временным убежищем. Там тесно, всюду острые камни. Что он будет делать, если я не вернусь? Тяжесть материнской ответственности – но ни знаний, ни опыта. Ощущение отчаяния и беспомощности. Джейми голоден.

Другого жилья рядом нет. Я наблюдала за домом с тех пор, как раскаленное белое солнце стояло высоко в небе. Собаки вроде тоже нет.

При попытке встать икры протестующе ноют. Пригибаюсь, стараясь не высовываться из-за куста. На краю оврага – полоса песка, бледная дорожка в свете звезд. Машин не слышно.

Когда монстры (с виду – приятная пара слегка за пятьдесят) вернутся, то сразу все поймут. За мной начнется охота. Нужно успеть сбежать. Надеюсь, они весь вечер проведут в городе. Кажется, сегодня пятница. Они перенимают наши привычки, разницу сложно заметить. Наверное, поэтому им и удалось победить.

Легко и бесшумно перелезаю через невысокий заборчик. Двор засыпан гравием; приходится двигаться крайне осторожно, чтобы не шуршать. Поднимаюсь на крыльцо. Ставни открыты. В доме тихо. Обстановка внутри простая; хорошо – никто не спрячется. Правда, и мне укрыться негде, но если до этого дойдет, прятаться в любом случае будет уже поздно.

Сперва отодвигаю дверь с проволочной сеткой, потом стеклянную. Обе скользят бесшумно. Осторожно ступаю по кафельному полу, но лишь по привычке. Здесь никого нет.

Прохладный воздух… блаженство!

Кухня слева. Тускло поблескивает каменная столешница.

Снимаю с плеча холщовую сумку, открываю холодильник. Внутри загорается свет; я пугаюсь, но тут же нахожу кнопку, зажимаю ее пальцем ноги. Темнота ослепляет, однако времени мало. Приходится действовать на ощупь.

Молоко, сыр, остатки еды в пластиковой миске. Хорошо бы курица с рисом, которую хозяин готовил на ужин. Съедим ее сегодня вечером.

Сок, пакет яблок. Морковка. До утра не испортятся.

Перехожу к буфету. Нужны продукты, которые хранятся долго.

Глаза привыкли к темноте. Забираю все, что могу унести. М-м, шоколадное печенье! Мне не терпится открыть упаковку, однако, стиснув зубы, приказываю животу замолчать.

Сумка быстро наполняется. Даже если экономить, продуктов еле хватит на неделю. Не хочу экономить, хочу пировать. Набиваю карманы злаковыми батончиками.

Чуть не забыла. Подхожу к раковине, наполняю флягу. Подсовываю голову под кран, жадно пью. Вода забавно булькает в пустом желудке.

Теперь, когда дело сделано, накатывает паника. Надо скорее убираться отсюда. Где цивилизация – там смерть.

На обратном пути внимательно смотрю под ноги, чтобы не споткнуться из-за тяжелой сумки. Только взявшись за дверную ручку, замечаю темный силуэт у черного хода.

С губ срывается жалкий испуганный вскрик. Одновременно раздается приглушенное ругательство. Разворачиваюсь, бегу к парадной двери, надеясь, что она не заперта или хотя бы открывается изнутри.

Не успеваю сделать и пары шагов, как жесткие руки хватают меня за плечи, дергают обратно. Слишком большие и сильные для женских. Низкий голос подтверждает мою догадку.

– Один звук, и ты труп, – мрачно произносит незнакомец. С ужасом чувствую на шее прикосновение холодного лезвия.

Странно. Мне не должны предоставлять выбор. Кто этот монстр? Никогда не слышала, чтобы они нарушали правила. Даю единственный возможный ответ.

– Режь, – цежу сквозь зубы. – Не хочу становиться паразитом.

Сердце колотится в груди, и каждый его удар отдается именем: Джейми, Джейми, Джейми. Что теперь с тобой будет?

– Умно, – бормочет мужчина себе под нос. – Видимо, Искательница. Значит, это ловушка. Как они узнали? – Лезвие исчезает, но его место занимают пальцы, твердые, словно металл.

Я едва могу дышать.

– Где остальные? – спрашивает он, усиливая хватку.

– Я одна. – Нельзя, чтобы он нашел Джейми. Что Джейми будет делать, если я не вернусь? Джейми голоден!

Сильно бью его локтем в живот, аж самой больно. Пресс у него железный, как и руки. Очень странно. Такие мышцы бывают от тяжелой работы или регулярных тренировок, а паразиты не утруждают себя ни тем ни другим.

Удар никак на него не подействовал, даже дыхание не сбилось. В отчаянии со всей силы наступаю ему на ногу. От неожиданности он теряет равновесие. Вырываюсь, однако он хватает меня за сумку, прижимает к себе и вновь берет за горло.

– Слишком уж ты резвая для миролюбивой воровки тел.

Что за бессмыслица? Мне казалось, пришельцы все одинаковые. Наверное, среди них тоже встречаются психи.

Извиваюсь и царапаюсь, пытаясь освободиться, но незнакомец лишь крепче сжимает пальцы на моей шее.

– Я тебя прикончу, никчемная паразитка. Я не шучу.

– Ну и давай!

Он вдруг ахает; наверное, все-таки удалось его зацепить. Правда, новых синяков не ощущается…

Незнакомец отпускает руку, хватает меня за волосы. Видимо, это конец. Сейчас перережет горло. Вот-вот полоснет ножом…

Жесткие теплые пальцы проводят сзади по шее.

– Не может быть…

Что-то со звоном упало на пол. Он выронил нож? Как бы поднять… Может, упасть? Рука расслаблена, попробую вырваться. По звуку я примерно представляю, куда приземлился нож.

Мужчина резко разворачивает меня к себе. Раздается щелчок, в левый глаз ударяет луч света. Охаю, пытаюсь уклониться. Он крепче вцепляется мне в волосы, светит в правый глаз.

– Поверить невозможно, – выдыхает он. – Ты человек.

Большие ладони обхватывают лицо. Прежде чем я успеваю вырваться, губы крепко прижимаются к моим.

Замираю от шока. Меня в жизни никто не целовал. Родители чмокали в лоб или щеку, когда-то давно. Я уж думала, никогда не узнаю, что такое настоящий поцелуй. Правда, толком его прочувствовать не удалось – слишком много паники, ужаса, адреналина.

Наношу резкий удар коленом в пах.

Мужчина хрипит, сгибается пополам. Наконец-то свобода! Наверняка он ждет, что я побегу к парадной двери, поэтому подныриваю ему под руку и мчусь к открытому черному ходу. Даже с тяжелой сумкой я быстрее. Он все еще стонет от боли. Я знаю, куда бежать; главное – не оставлять следов. Продукты при мне, и это здорово. Жаль только, злаковые батончики выпали.

– Подожди! – доносится сзади.

«Заткнись», – думаю про себя.

Он бежит за мной. Его голос все ближе.

– Я не один из них!

«Ага, конечно». Прибавляю скорость. Папа говорил, я быстрая, как гепард. Давным-давно, еще до конца света, я была чемпионкой штата по легкой атлетике.

– Послушай! – кричит он во весь голос. – Смотри! Я докажу. Остановись, взгляни на меня!

«Нашел дурочку». Скатываюсь в овраг, продираюсь сквозь кустарник.

– Я думал, больше никого не осталось! Пожалуйста, мне надо с тобой поговорить!

Он совсем рядом.

– Заткнись! – говорю негромко, но знаю, он слышит. Раньше меня никому не удавалось догнать. Прибавляю ходу.

Он тяжело дышит и тоже ускоряется.

Что-то большое налетает сзади, сбивает с ног. Во рту вкус земли. Сверху придавило чем-то тяжелым, я едва могу дышать.

– Подожди… минуту…

Он приподнимается, переворачивает меня на спину, садится сверху, зажав мне руки ногами. Давит мои продукты. Рычу, пытаюсь вырваться.

– Смотри, смотри! – Он вытаскивает из кармана цилиндрик, крутит кончик. Появляется яркий луч.

Он направляет фонарик себе в лицо.

От света кожа отливает желтизной. Вижу выдающиеся скулы, длинный тонкий нос, резко очерченный квадратный подбородок. Губы, достаточно полные для мужских, растянуты в улыбке. Брови и ресницы выгорели на солнце.

Однако он хочет показать другое.

В глазах цвета охры – обычное человеческое отражение. Незнакомец направляет фонарик то на левый, то на правый глаз.

– Видишь? Я такой же, как ты.

– Покажи шею, – с подозрением говорю я. Нельзя расслабляться; здесь наверняка какой-то подвох. Надежды больше нет.

Он недовольно кривит губы.

– Ну… разве глаз недостаточно? Ты же видишь, я не один из них.

– Тогда почему не хочешь показать шею?

– У меня там шрам.

Пытаюсь вывернуться, но он прижимает мои плечи к земле.

– Сам нанес, для маскировки. Кажется, неплохо получилось, хотя я чуть не помер от боли. У меня нет красивых длинных волос, чтобы прикрыть шею.

– Отпусти.

Он медлит, потом легким движением вскакивает на ноги, протягивает руку.

– Пожалуйста, не убегай. И… э-э… больше не пинайся, ладно?

Я не двигаюсь с места. Если попытаюсь сбежать, он меня поймает.

– Кто ты? – произношу еле слышно.

Он широко улыбается:

– Меня зовут Джаред Хоу. Я уже больше двух лет ни с кем не разговаривал… наверное, ты решила, я ненормальный. Пожалуйста, прости. Скажи свое имя.

– Мелани, – шепчу я.

– Мелани, – повторяет он. – Не представляешь, как я рад тебя видеть.

Не сводя с него глаз, крепко сжимаю сумку. Он медленно протягивает руку. И я берусь за нее.

Только когда мои пальцы с готовностью сжимают его ладонь, я понимаю, что верю ему.

Он помогает мне подняться, но не убирает руку.

– И что теперь? – настороженно спрашиваю я.

– Нам нельзя здесь задерживаться. Вернешься со мной в дом? Я оставил там мешок. С холодильником ты меня обошла.

Мотаю головой.

Кажется, он понял, что я вот-вот сорвусь.

– Тогда подожди здесь, хорошо? Я быстро. Наберу нам побольше еды.

– Нам?

– Думаешь, я позволю тебе вот так исчезнуть? Теперь ты от меня не отделаешься.

Исчезать я и не хочу.

– У меня… – Разве можно не доверять другому человеку? Мы семья, наш вид находится на грани вымирания. – У меня нет времени. Мне далеко идти, а… Джейми уже заждался.

– Ты не одна? – На лице Джареда впервые появляется замешательство.

– С братом. Ему всего девять, и он очень боится, когда я ухожу. Наверное, думает, что меня поймали. Он очень голоден. – Словно в подтверждение желудок громко урчит.

Джаред снова улыбается, еще радостнее.

– Я тебя подброшу.

– Подбросишь?

– Давай договоримся. Ты подождешь, пока я наберу еды, а я отвезу тебя на джипе, куда пожелаешь. Будет быстрее, чем своим ходом. Даже с твоей скоростью.

– У тебя есть машина?

– Конечно. Думаешь, я пешком сюда пришел?

Путь сюда занял шесть часов. Озадаченно морщу лоб.

– Глазом не успеешь моргнуть, как вернешься к брату, – обещает Джаред. – Только никуда не уходи, ладно?

Киваю.

– И, пожалуйста, поешь. Не хочу, чтобы твой желудок нас выдал. – Он усмехается, вокруг глаз разбегаются морщинки. Мое сердце вздрагивает. Кажется, я готова ждать его хоть до утра.

Джаред по-прежнему держит меня за руку. Затем медленно разжимает пальцы, делает шаг назад, останавливается.

– Только больше так не бей. – Он берет меня за подбородок, целует, и на сей раз я чувствую поцелуй как следует. Его губы мягче рук, жарче раскаленного воздуха вечерней пустыни. В животе вспархивает стая бабочек. Непроизвольно тянусь к нему, касаюсь теплой щеки, жестких волос на затылке. Пальцы проводят по бугристой линии на шее.

Вскрикиваю.

Я проснулась в холодном поту. Еще до пробуждения пальцы нащупали тонкую полоску шрама, оставшуюся после внедрения, – бледно-розовую, еле заметную. Лекарства Целителя подействовали.

Плохо заживший шрам Джареда никого не обманет.

Я зажгла ночник, подождала, пока дыхание выровняется. Кровь бурлила в жилах; сон казался невероятно реальным!

Новый сон, но по сути такой же, как те, что преследовали меня последние несколько месяцев.

Нет, не сон. Воспоминание.

Губы по-прежнему чувствовали прикосновение губ Джареда. Руки непроизвольно шарили по скомканным простыням, находя лишь пустоту. Сердце ныло.

Я смахнула с ресниц непрошеную слезу. Сколько еще я продержусь? Как можно жить в этом мире, в телах, чьи воспоминания не желают оставаться в прошлом, испытывать столь сильные эмоции, о которых невозможно даже предположить?

Сон улетучился. Завтра я буду вся разбитая, но в ближайшие несколько часов мне не успокоиться. Нужно исполнить свой долг, и дело с концом. Может, удастся отвлечься от неподобающих мыслей.

Я добрела до компьютера, одиноко стоявшего на пустом столе. Через несколько секунд загорелся экран; еще немного, и загрузилась почтовая программа. Найти адрес Искательницы не составило труда. В списке всего четыре контакта: Целитель, Искательница, мой новый работодатель и его жена, моя Утешительница.

Мой носитель, Мелани Страйдер, была не одна,

написала я без приветствия.

Его зовут Джейми Страйдер. Ее брат.

На миг я ужаснулась ее контролю. Все это время я даже не подозревала о существовании мальчика – не потому, что он ничего для нее не значил: наоборот, она защищала его гораздо более яростно, чем прочие секреты. Вдруг у нее есть и другие столь же важные тайны? Настолько ценные, что она оберегает их даже от моих сновидений? Неужели она настолько сильна?

Дрожащими пальцами я напечатала остальное:

Судя по всему, подросток лет тринадцати. Они жили во временном лагере – вероятно, к северу от города Кейв-Крик, штат Аризона. Это было несколько лет назад. Можете сравнить карту с линиями, которые я вспомнила ранее. Если узнаю что-то новое, сообщу.

Я нажала кнопку «Отправить». Едва письмо ушло, меня накрыла волна ужаса.

Только не Джейми!

Голос в голове звучал отчетливо, как мой собственный. Я содрогнулась.

Невзирая на жгучий страх, мне захотелось написать Искательнице – извиниться, что пересказываю безумные сны, попросить не обращать внимания на глупости, написанные спросонья.

Это не мое желание.

Я выключила компьютер.

Ненавижу тебя! – рявкнул голос в моей голове.

– Тогда тебе лучше уйти, – огрызнулась я в ответ и вздрогнула. Я произнесла это вслух!

Она заговорила со мной впервые после внедрения. Несомненно, она становится сильнее. Как и сны.

Придется завтра посетить Утешительницу. От этой мысли глаза наполнились слезами досады и унижения.

Я вернулась в постель, накрыла лицо подушкой и постаралась ни о чем не думать.

Глава 5

Безутешность

– Здравствуй, Странница. Проходи, располагайся.

Я переминалась на пороге кабинета Утешительницы, не решаясь войти.

Она улыбнулась – губы в уголках чуть заметно приподнялись. За месяцы наблюдений я научилась читать выражения человеческих лиц, различать подергивания и сокращения мышц. Утешительницу явно забавляет моя нерешительность, но огорчает, что я до сих пор чувствую себя скованно.

Подавив недовольный вздох, я вошла в небольшую, ярко оформленную комнату и заняла привычное место – красное кресло в дальнем углу.

Утешительница поджала губы.

Чтобы не встречаться с ней взглядом, я уставилась в раскрытое окно. По небу плыли облака, в воздухе витал слабый запах моря.

– Итак, Странница. Давненько ты меня не навещала.

Я виновато подняла глаза.

– Насчет последней встречи я предупреждала. Нужно было позаниматься с одним студентом…

– Да-да, знаю. – Утешительница вновь чуть заметно улыбнулась. – Я получила твое сообщение.

Для пожилой женщины она довольно привлекательна – по человеческим меркам. Седина ей к лицу; собранные в хвост длинные волосы не серебристо-серые, а белоснежные. Глаза необычного цвета – зеленые; таких я ни у кого не встречала.

– Простите.

– Ничего страшного. Понимаю, тебе нелегко сюда приходить. Раньше ты не нуждалась в помощи Утешителя и теперь напугана.

Я опустила взгляд на деревянный пол.

– Да, Утешительница.

– Я же просила называть меня Кэти.

– Да… Кэти.

Она рассмеялась:

– Никак не привыкнешь к человеческим именам?

– Нет. Честно говоря, это смахивает на… капитуляцию.

Я подняла глаза на Утешительницу. Та медленно кивнула:

– Что ж, вполне понятно, откуда у тебя такие мысли.

Я снова потупилась.

– Давай поговорим о чем-нибудь более приятном, – предложила Кэти. – Тебе по-прежнему нравится твое Призвание?

– Да. – Действительно, так легче. – Начался новый семестр. Я боялась, мне наскучит повторять одно и то же, однако с новыми слушателями старые истории не надоедают.

– Курт хорошо о тебе отзывался. Он говорит, твой предмет один из самых востребованных в университете.

Щеки загорелись от похвалы.

– Рада слышать. Как дела у вашего мужа?

– У Курта все отлично, спасибо. Наши носители в прекрасной форме для их возраста. Думаю, у нас впереди еще много лет.

Интересно, останется ли она в этом мире, возьмет ли другого носителя, когда придет время, или предпочтет покинуть Землю? Однако подобные вопросы могут повернуть разговор в менее приятную сторону.

– Мне нравится преподавать, – сказала я. – В мире Водорослей у меня было похожее Призвание. Заниматься знакомым делом всегда проще. Я очень благодарна Курту, что предложил мне работу.

– Это им с тобой повезло, – тепло улыбнулась Кэти. – Знаешь, как сложно найти профессора истории, своими глазами видевшего хотя бы пару планет. А ты побывала почти на всех. Да еще и на Истоке! Любая школа на этой планете тебя с руками оторвет. Курт собирается загрузить тебя по полной программе, чтобы ты не успевала даже подумать о переводе.

–Почетного профессора, – поправила я.

Кэти улыбнулась, тяжело вздохнула. Ее улыбка погасла.

– Ты давно ко мне не заходила. Я надеялась, проблемы решились сами собой, но потом начала волноваться – вдруг ты не появляешься, потому что становится хуже.

Я молчала, разглядывая свои руки. Светло-коричневый загар не бледнел, даже если я не проводила время на солнце. Над левым запястьем – родинка. Ногти коротко подстрижены. Мне не нравятся длинные ногти, они неприятно царапают кожу. Пальцы и без того тонкие, с длинными ногтями они выглядят странно, даже для человека.

Немного выждав, Утешительница откашлялась:

– Кажется, предчувствие не обмануло.

– Кэти… – медленно, через силу произнесла я. – Почему вы сохранили человеческое имя? Чтобы… чувствовать связь с носителем? – Мне хотелось узнать и про Курта, однако это слишком личный вопрос: задать его можно лишь самому Курту. Я испугалась, что проявила бестактность, но Кэти рассмеялась.

– Конечно нет. Я не рассказывала? Хм-м, наверное, нет, ведь моя работа – не говорить, а слушать. Большинство Душ, с которыми я общаюсь, не нужно подталкивать к беседе, как тебя. Знаешь, я прибыла на Землю в числе первых поселенцев, когда аборигены о нас еще не догадывались. Мы с Куртом несколько лет притворялись людьми. Даже когда мы захватили всю округу, поблизости все равно мог оказаться человек. Вот так я и стала Кэти. Кроме того, перевод моего имени займет четырнадцать слов, и уменьшительное из него никак не сделать. – Утешительница усмехнулась. Солнечный луч попал ей в глаза; на стене заплясал серебристо-зеленый отблеск, а изумрудно-зеленая радужная оболочка засверкала всеми цветами радуги.

Неужели эта милая уютная женщина прокладывала нам путь на планету? Я взглянула на Кэти по-новому, с удивлением и уважением. Раньше я не воспринимала Утешителей всерьез, поскольку не нуждалась в их услугах. Они для тех, кто не справляется, для слабаков, поэтому я стыдилась сюда приходить. Теперь же, узнав историю Кэти, я несколько раскрепостилась. Она знала толк в силе.

– Трудно было притворяться?

– Не очень. К телу пришлось привыкать… слишком много нового. Сенсорная перегрузка. Сперва получалось только следовать привычной модели поведения.

– А Курт… вы сами решили остаться с супругом вашего носителя? Когда все закончилось?

Острый вопрос. Кэти тут же ухватилась за него. Она уселась поудобнее, подобрала под себя ноги.

– Да, я выбрала Курта, а он меня, – задумчиво произнесла она, глядя куда-то поверх моей головы. – Мы оказались на задании случайно, но проводя вместе много времени, выполняя опасную миссию, естественным образом сблизились. Будучи ректором университета, Курт много общался. Наш дом стал центром внедрения. Мы часто принимали гостей. К нам приходили люди, а уходили Души. Требовалось действовать тихо и быстро, ведь аборигены крайне склонны к насилию. Любой миг мог стать для нас последним; что ни день, то волнение и страх. Чем не причина, чтобы остаться вместе, когда необходимость в секретности отпала. Я могла бы солгать, унять твои страхи, сказав, что мы близки именно поэтому. Однако… – Утешительница покачала головой, глубже устроилась в кресле, буравя меня взглядом. – За многие тысячелетия люди так и не поняли, что такое любовь. Что в ней от тела, а что от разума? Сколько случайности, сколько предопределения? Почему идеальные пары распадаются, а противоположности притягиваются? Я тоже не знаю ответа. Любовь непостижима. Моя носительница любила носителя Курта, и их любовь не умерла, хотя разумы сменили владельцев.

Кэти пристально, обеспокоенно на меня посмотрела. Я съежилась в кресле.

– Мелани по-прежнему тоскует по Джареду, – проговорила она.

Сама того не желая, я кивнула.

– Ты по нему тоскуешь.

Я закрыла глаза.

– По-прежнему видишь сны?

– Каждую ночь.

– Расскажи о них. – Голос Утешительницы звучал мягко, обволакивающе.

– Не хочу вспоминать.

– Знаю. Но все же попытайся. Вдруг это поможет.

– Как? Как мне поможет, если я скажу, что всякий раз, закрывая глаза, вижу его лицо? Что просыпаюсь и плачу, не обнаружив его рядом? Воспоминания так сильны, что я не в силах отделить их от своих собственных!

Я замолчала и стиснула зубы.

Кэти протянула белый носовой платок. Я не шевельнулась. Она приблизилась, положила его мне на колени, села на подлокотник кресла и стала ждать.

Моего упрямства хватило на полминуты. Я сердито схватила квадратик ткани и вытерла глаза.

– Ненавижу.

– В первый год все плачут. Человеческие эмоции бьют через край. Так или иначе, все мы немного дети. Я, например, принималась рыдать при виде красивого заката или почувствовав вкус арахисового масла. – Утешительница погладила меня по голове, провела пальцами по пряди, заправленной за ухо. – Какие красивые блестящие волосы. С каждым разом они все короче. Зачем ты их подстригаешь?

Я уже не сдерживала слезы. От гордости не осталось и следа. Какой смысл утверждать, что за короткими проще ухаживать? Я пришла сюда за помощью – значит, нужно рассказать все как есть.

– Ей это не нравится. Она любит длинные.

Вопреки моим ожиданиям, Утешительница не удивилась и не испугалась. Она хорошо знает свое дело. Ее слегка неуверенный ответ задержался лишь на мгновение:

– Ты… она… она все еще здесь?..

С моих губ сорвалась страшная правда:

– Да, если того пожелает. Наша история ей неинтересна. Когда я работаю, она дремлет, но все равно присутствует. Иногда мне кажется, она не менее реальна, чем я. – К концу фразы мой голос превратился в еле слышный шепот.

– Странница! – ужаснулась Кэти. – Почему ты не сказала, что все так плохо? Давно это продолжается?

– Становится хуже. Она не слабеет – наоборот, набирает силу. Но пока не настолько безнадежно, как рассказывал Целитель, – помните, про Кевина? Контроль она не захватила. И не захватит. Я этого не допущу! – Голос сорвался на крик.

– Конечно не допустишь, – ободряющим тоном проговорила Утешительница. – Надо было раньше рассказать, что ты так… несчастна. Тебе следует обратиться к Целителю.

Вся в расстроенных чувствах, я не сразу поняла, что она имеет в виду.

– К Целителю? Хотите, чтобы я стала попрыгуньей?

– Никто тебя не осудит. Что поделать, носитель оказался дефективным.

– Дефективным? Дело не в носителе, а во мне. Я слишком слаба для этого мира! – В отчаянии я уронила голову на руки. К горлу вновь подступили слезы унижения.

Кэти приобняла меня за плечи. Я старалась совладать с эмоциями, поэтому не отстранилась, хотя была не в восторге от подобной фамильярности.

Мелани тоже не понравилось обниматься с инопланетянкой.

Естественно, она все слышала, и теперь, когда я наконец признала ее силу, едва не лопалась от гордости. Торжествовала. Когда чувства переполняют, ее труднее контролировать.

Я постаралась успокоиться. Пусть знает свое место.

Это ты не на своем месте. Мысль прозвучала тихо, но вполне явственно. Видимо, все гораздо хуже: она достаточно сильна, чтобы говорить со мной, когда пожелает. Почти так же ужасно, как в первую минуту после внедрения.

Убирайся. Теперь я здесь живу.

Ни за что.

– Странница, дорогая, ты вовсе не слабая. Мы обе это знаем.

– Хм-м…

– Послушай меня. Ты сильная, невероятно сильная. Все Души примерно одинаковые, а вот ты – исключение. Твоя храбрость поразительна. И твои прошлые жизни тому свидетельство.

Прошлые – возможно. А нынешняя? Куда подевалась моя сила?

– Люди гораздо более индивидуальны, чем мы, – продолжила Кэти. – Они разные, и некоторые очень сильны. Любого другого Мелани сокрушила бы за пару дней. По воле случая или по воле судьбы, в этом теле схлестнулись сильнейшая из Душ и сильнейшая из людей.

– Перевес пока не в нашу пользу.

– Она не побеждает, Странница. Милая женщина, которую я вижу перед собой, – это ты, а Мелани – лишь тень в дальнем углу твоего сознания.

– Она разговаривает со мной, Кэти. У нее есть собственные мысли. Она по-прежнему хранит секреты.

– Но она ведь не говорит вместо тебя, верно? Я бы на твоем месте вряд ли смогла свободно общаться.

Я не ответила. Мне было слишком плохо.

– Тебе стоит подумать о реимплантации.

– Кэти, вы только что сказали, она уничтожит любую другую Душу. Не знаю, так ли это… возможно, вы просто делаете свою работу и пытаетесь меня утешить. Но если Мелани действительно настолько сильна, нечестно передавать ее другому лишь потому, что я с ней не справилась. Кому нужен такой носитель?

– Я говорила не ради утешения.

– Тогда как же…

– Вряд ли тело сочтут пригодным для повторного использования.

– Вот как?

По спине пробежал холодок, причем ужас охватил не только меня.

Так нельзя! Я не попрыгунья! Долгие годы, пока моя предыдущая планета – мир Водорослей, как его здесь называют, – вращалась вокруг своих солнц, я ждала. И хотя проводить бесконечные дни, будучи прикованной корнями ко дну океана, оказалось тяжелее, чем я предполагала, хотя жизнь Водорослей здесь, на Земле, казалась бы вечностью, я не покинула тело до срока. Отказываться от носителя расточительно, неправильно, неблагодарно. Это насмешка над всей нашей сутью, над самим понятием «Душа». Мы делаем миры лучше, в противном случае мы их просто не заслуживаем.

Нет, мы не расточительны. Все, что нас окружает, мы улучшаем, приносим красоту и мир. А люди, грубые и дикие, постоянно убивали друг друга; убийство стало частью их жизни. За последние несколько тысячелетий они изобрели неисчислимые способы истязаний; даже сухие официальные сводки наводили ужас. Почти на каждом континенте бушевали войны – узаконенное убийство, совершенное по приказу, изощренно эффективное. Представители мирных наций отворачивались, чтобы не видеть, как их собратья умирают от голода у них на пороге. Изобильные ресурсы распределялись неравномерно. И что самое отвратительное, их потомки – новое поколение, надежда на будущее – слишком часто становились жертвами жутких преступлений. И не от рук чужаков, а от своих – родителей, воспитателей, опекунов. Из-за бесхозяйности и алчности люди подвергли опасности существование самой планеты. Сравнивая прошлое и настоящее, нельзя не признать: благодаря нам жить на Земле стало гораздо лучше.

Вы истребляете целые виды – и еще похваляетесь.

Руки сами собой сжались в кулаки.

Я могу от тебя избавиться, – напомнила я ей.

Давай. Узаконь мое убийство.

Я блефовала. Мелани тоже.

Она-то думала, что хочет умереть; ей же хватило сил броситься в шахту лифта. Но это произошло в момент страха и поражения. Размышлять о смерти, сидя в удобном кресле, – совсем другое дело. При мысли о переселении в более послушного носителя по венам заструился адреналин, вызванный ее страхом.

Хорошо бы снова оказаться одной, стать единоличной хозяйкой тела и разума. Наслаждаться новым захватывающим миром, не отвлекаясь на злобное неприкаянное существо, которому давно уже не следует обременять меня своим присутствием.

Если подойти к вопросу рационально – может, действительно отказаться от носителя?.. Где-то на задворках сознания Мелани испуганно вздрогнула.

Меня тоже передернуло. Мне, Страннице, сдаться? Сбежать? Признать поражение, начать новую жизнь в безвольном податливом теле?

Я покачала головой. Нет, ни за что.

И вообще, это мое тело. Мне нравилось каждое сокращение мышц, сгиб суставов, натяжение сухожилий. Я свыклась с отражением в зеркале. Загорелая кожа, высокие резкие скулы, шелковистые волосы цвета красного дерева, зеленовато-коричневые глаза – теперь это я.

Я хочу остаться собой. Не позволю разрушить то, что мне принадлежит.

Глава 6

Преследование

За окном начало смеркаться. День, слишком жаркий для марта, все не кончался, словно не желал дать мне свободу.

Я шмыгнула носом, скомкала мокрый платок.

– Кэти, у вас, наверное, есть другие дела. Курт будет волноваться.

– Он поймет.

– Я не могу вечно здесь сидеть. Мы ни на шаг не приблизились к ответу.

– Починками на скорую руку я не занимаюсь. Ты ведь решила не переселяться в новое тело…

– Да.

– Значит, понадобится время.

Я в отчаянии стиснула зубы.

– Будет быстрее и легче, если ты примешь помощь.

– Пропускать приемы я больше не стану, честное слово.

– Я не это имела в виду, хотя рассчитываю, что мы продолжим регулярно встречаться.

– Вы хотите сказать… помощь со стороны? – Снова пережить сегодняшнее унижение в присутствии незнакомца?.. – Вы прекрасная Утешительница, никто другой мне не нужен!

– Я говорю не о смене Утешителя. – Кэти переменила положение, потянулась. – Сколько у тебя друзей?

– Коллег по работе? Я почти каждый день общаюсь с другими преподавателями, беседую со студентами после занятий…

– А за пределами университета?

Я непонимающе уставилась на нее.

– Людям необходимо общение. Ты не привыкла к одиночеству, дорогая. Ты же делилась мыслями целой планеты…

– Светскую жизнь мы не вели, – неудачно пошутила я.

Слегка улыбнувшись, Утешительница продолжила:

– Ты так отчаянно борешься со своей проблемой, что ничего вокруг не замечаешь. Наоборот, нужно развеяться. Ты сказала, во время лекций Мелани скучает, дремлет. Возможно, если заведешь дружеские отношения, начнешь больше общаться, это ее тоже приглушит.

Я задумчиво поджала губы. Мелани, вялая после долгого дня безуспешного утешения, без восторга восприняла подобное предложение.

Кэти кивнула:

– Забудь о ней, сосредоточься на себе и своей жизни.

– Звучит разумно.

– Кроме того, у этих тел имеются и физические потребности. На других планетах такого нет. Инстинкт размножения – самое сложное, с чем нам, поселенцам первой волны, пришлось столкнуться. Поверь, люди замечают, когда ты плохо его контролируешь. – Утешительница усмехнулась и закатила глаза, будто что-то вспомнила. Не дождавшись моей реакции, со вздохом скрестила руки на груди. – Ну же, Странница. Ты наверняка понимаешь, о чем я.

– Да уж, – пробормотала я. Мелани беспокойно шевельнулась. – Я же рассказывала о снах…

– Нет, я не про воспоминания. Твое тело никогда ни на кого не реагировало – чисто на химическом уровне?

Я хорошенько поразмыслила:

– Не замечала.

– Поверь, ты бы заметила. – Кэти с улыбкой покачала головой. – Иногда бывает полезно посмотреть по сторонам.

Отвращение Мелани смешалось с моим.

Утешительница догадалась, о чем я думаю.

– Не ей решать, с кем тебе общаться, Странница. Не позволяй собой управлять.

Мои ноздри раздулись. Я выждала пару секунд, сдерживая гнев, к которому до сих пор не привыкла.

– Она мной не управляет.

Кэти с сомнением приподняла бровь. От гнева у меня сдавило горло.

– Вы недолго выбирали партнера. Может, и вами управляли?

Не обращая внимания на мою злость, Утешительница глубоко задумалась.

– Возможно, – наконец ответила она. – Трудно сказать. Ты задала верный вопрос. – Она сняла ниточку с блузки и, словно осознав, что избегает моего взгляда, решительно сложила руки, расправила плечи. – Кто знает, сколько мы получаем от носителя? Как я говорила, нужно время. Постепенно она утихнет и позволит тебе отвлечься от этого Джареда, или… Искатели свое дело знают. Его уже ищут. Вдруг что-нибудь вспомнишь, поможешь им…

Постепенно до меня дошло. Я оцепенела от ужаса, но Кэти ничего не заметила.

– Возлюбленного Мелани найдут, и вы сможете быть вместе. Если его чувства столь же сильны, новая Душа вряд ли воспротивится.

– Нет! – Не знаю, кто из нас закричал. Может, и я.

Вся дрожа, я вскочила на ноги. Слезы, только что лившиеся ручьем, высохли. Кулаки непроизвольно сжались.

– Странница?

Но я уже бежала к двери, сражаясь со словами, которые принадлежали не мне, но ощущались как мои собственные. Они не мои. Их нельзя произносить.

Его это убьет! Он перестанет быть собой! Никто другой мне не нужен! Я хочу Джареда, а не чужака в его теле! Тело само по себе ничего не значит.

Кэти что-то кричала мне вслед, звала по имени. Я бросилась на улицу.

Мой дом недалеко, но темнота сбила с толку. Только через два квартала я поняла, что бегу не в ту сторону.

Прохожие провожали меня взглядом. Я одета не для занятий спортом, к тому же не бежала трусцой, а удирала. Но никто не вмешивался; все вежливо отводили глаза – наверное, думали, что я привыкаю к носителю, поэтому веду себя как ребенок.

Я перешла на шаг и повернула на север, чтобы не возвращаться мимо офиса Кэти.

Ходьба скорее напоминала бег. Ноги торопливо стучали по тротуару, словно в ритме танцевальной мелодии. Топ-топ-топ по асфальту. Нет, это не барабанный бой, а звуки ударов. Шлеп-шлеп-шлеп. Будто кого-то бьют. По спине пробежал холодок.

Над дверью подъезда горел фонарь. Дом совсем рядом. Переходить дорогу я не стала.

Меня мутило. Я никогда не испытывала тошноты, но память подсказала подробности. Лоб покрылся холодной испариной, в ушах зазвенело. Видимо, мне предстоит испытать это на себе.

Вдоль тротуара шел газон, за фонарем – аккуратно подстриженная живая изгородь. Не тратя времени на поиски более подходящего места, я доковыляла до фонаря, схватилась за столб, чтобы не упасть. От тошноты кружилась голова.

Да, меня определенно сейчас вырвет.

– Странница, это ты? Что с тобой? Ты больна?

Голос показался смутно знакомым. Невзирая на непрошеного зрителя, я наклонилась над кустом и извергла из себя остатки трапезы.

– Кто твой Целитель? – На сгорбленную спину легла ладонь. – Вызвать «Скорую помощь»?

Я откашлялась, покачала головой. Больше тошнить не должно; желудок пуст.

– Нет, все в порядке. – Я выпрямилась, опираясь на фонарный столб, и увидела, кто застал меня в столь неприглядном положении.

Искательница из Чикаго держала в руке телефон. Я снова склонилась над листьями; только ее мне сейчас не хватало.

Пока пустой желудок тщетно сокращался, до меня дошло: она здесь не просто так.

О нет! Нет, нет, нет!

– Зачем? – просипела я, задыхаясь от паники и тошноты. – Зачем вы пришли? Что случилось? – В висках стучались неутешительные слова Утешительницы.

Я взглянула на воротник Искательницы и только через пару секунд поняла, что крепко вцепилась в него руками и трясла ее.

– Хватит! – яростно прошипела она.

– Простите, – выдохнула я, разжав руки и закрыв лицо. – Сама не знаю, что творю.

Искательница обожгла меня злобным взглядом, расправила одежду.

– Ты нездорова. Наверное, я тебя напугала.

– Просто не ожидала вас здесь увидеть, – пролепетала я. – Зачем вы приехали?

– Давай сперва сходим в Лечебницу, потом поговорим. Если это грипп, нужно лечиться. Не стоит испытывать носителя на прочность.

– У меня все нормально.

– Значит, отравилась. Нужно сообщить, где ты купила несвежие продукты.

Ее назойливость начала действовать на нервы.

– Это не отравление. Я здорова.

– Все равно, лучше показаться Целителю. Не стоит пренебрегать своим телом. Это безответственно. Особенно сейчас, когда медицина так доступна и эффективна.

Я глубоко вздохнула, подавив желание снова ее встряхнуть. Искательница ниже меня на голову. В драке я легко ее одолею.

В драке? Я развернулась и быстро зашагала к дому. Эмоции бьют через край. Надо успокоиться, пока я чего-нибудь не натворила.

– Странница! Подожди! А как же Целитель?..

– Мне не нужен Целитель, – не оборачиваясь, ответила я. – Просто я… немного в расстроенных чувствах. Все уже прошло.

Искательница не ответила. Пока я гадала, как она восприняла мой ответ, сзади послышался цокот каблуков. Оставив дверь открытой – все равно войдет! – я подошла к раковине, наполнила стакан, прополоскала рот. Искательница молча ждала. Я тяжело оперлась на столешницу, разглядывая сливное отверстие.

Ее терпение быстро иссякло.

– Странница… ты по-прежнему используешь это имя? Вдруг тебе неприятно, когда тебя так называют.

– Меня все еще зовут Странница. – Я не обернулась.

– Интересно. Я думала, ты из тех, кто сам выбирает себе имя.

– Я и выбрала.

Мне давно стало ясно, что в перебранке, подслушанной в Лечебнице, виновата Искательница. За все девять жизней я ни разу не встречала столь скандальной Души. Даже мой первый Целитель, Брод-в-глубокой-воде, добрейший и мудрейший из Душ, невольно вступил с ней в спор. Неудивительно, что я не сдержалась.

Искательница удобно устроилась на моем диване, явно не собираясь уходить. На ее губах играла самодовольная улыбка, глаза навыкате смотрели с вызовом и насмешкой. Я подавила желание прожечь ее взглядом.

– Зачем вы приехали? – отрешенно повторила я вопрос. Ей не удастся вывести меня из равновесия.

– От тебя давно не было известий, вот и решила заглянуть. Мы пока не продвинулись в твоем деле.

Руки невольно ухватились за край раковины, но голос ничем не выдал облегчения.

– Это лишнее. К тому же прошлой ночью я отправила вам сообщение.

Ее брови сошлись на переносице, придав ей возмущенный и раздраженный вид, словно в ее гневе виноват кто-то другой. Искательница вытащила карманный компьютер, несколько раз коснулась экрана.

– Я сегодня не проверяла почту, – сухо произнесла она и принялась читать мое послание.

– Отправила рано утром, еще толком не проснувшись, – пояснила я. – Наверное, что-то из этого – воспоминание, а что-то – просто сон.

Слова Мелани сами сорвались с языка, но я была полностью с ними согласна и даже добавила собственный беспечный смешок в конце. Да, так нехорошо, нечестно. Но Искательнице незачем знать, что я слабее своего носителя.

В кои-то веки Мелани не злорадствовала над моей податливостью, а испытывала благодарность, что я ее не выдала, пусть и по собственным постыдным причинам.

– Интересно, – пробормотала Искательница. – Еще один на воле. – Она покачала головой. – Мир все никак не наступит. – Похоже, эта мысль ее не особенно расстраивала, скорее радовала.

Я прикусила губу. Мелани отчаянно хотела, чтобы я отказалась от письма и заявила, что мальчик – всего лишь сновидение.

Не глупи. Она сразу догадается. То, что мы с ней оказались на одной стороне, многое говорит об отталкивающем характере Искательницы.

Ненавижу ее. Шепот Мелани зудел, словно свежий порез.

Понимаю… Не хочется признаваться, но я чувствую… примерно то же самое. Ненависть непростительна. Однако к Искательнице… очень трудно хорошо относиться. Практически невозможно.

– Значит, ты больше ничем не можешь помочь с маршрутами? – прервала Искательница мой внутренний диалог.

Тело мгновенно отреагировало на ее вызывающий тон.

– Я не утверждала, что это маршруты на карте. Вы сами так решили. Отвечая на ваш вопрос – нет, больше ничем помочь не могу.

Она укоризненно зацокала языком.

– Ты же сказала, это ориентиры.

– Я лишь предположила. Ничего конкретного выяснить не удалось.

– Почему? Еще не подавила своего человека? – Искательница громко рассмеялась… Рассмеялась – надо мной.

Я повернулась к ней спиной и постаралась взять себя в руки. Представила, что ее здесь нет. Будто я одна в пустой кухне, смотрю в окно на полоску ночного неба и три ярких звезды.

Совсем одна. Как раньше.

Перед мысленным взором вновь появились линии, которые я видела много раз – во сне, в исковерканных бессвязных воспоминаниях.

Первая: плавная кривая, резкий поворот на север, резкий поворот в обратную сторону, потом снова на север, на этот раз дольше, затем внезапный спуск на юг, постепенно переходящий в пологую кривую.

Вторая: мелкий зигзаг, четыре коротких отрезка, пятый обрывается, будто обрезан…

Третья: плавная волна, посреди которой торчит выступ, похожий на длинный тонкий палец, – к северу и обратно.

С виду полная бессмыслица. Но я знала – для Мелани это важно. Она охраняла тайну линий так же ревностно, как воспоминания о брате. До прошлой ночи я даже не догадывалась о существовании мальчика. Любопытно, что же заставило ее выдать секрет?.. Возможно, чем сильнее она становится, тем труднее скрывать информацию.

Однажды она оступится и я узнаю смысл странных линий. Они явно что-то означают, куда-то ведут…

Не успел отзвучать смех Искательницы, а я вдруг поняла, почему эти воспоминания так важны.

Разумеется, они ведут к Джареду. К ним обоим – Джареду и Джейми. Куда же еще? Разве есть другое место, куда Мелани хочет вернуться? Нет, не вернуться – попасть; ни один из них раньше не следовал этим ориентирам. Для нее линии оставались такой же загадкой, как и для меня, пока не…

Стена не успела опуститься: Мелани отвлеклась на Искательницу. Только когда она забилась в моей голове, я услышала приближение незваной гостьи.

– Я ожидала большего, – вздохнула та. – У тебя такой многообещающий послужной список…

– Жаль, вы сами не взялись за это задание. Уж вам-то ничего не стоит справиться с мятежным носителем, – сказала я, не оборачиваясь. Мой голос оставался ровным.

Искательница хмыкнула:

– В первые волны колонизации даже без мятежных носителей забот хватает.

– Да. Я и сама участвовала в нескольких заселениях.

Она презрительно фыркнула:

– Водорослей так трудно приручить? Пришлось за ними побегать?

– На Южном полюсе сложностей не возникло, – спокойно проговорила я. – А вот Северный – другое дело. Из-за грубой ошибки мы потеряли целый лес. – В моих словах зазвучала печаль. Тысячи разумных существ не приняли нас и предпочли закрыть глаза навеки. Они прятали листья от солнечного света и умирали от голода.

Молодцы, – прошептала Мелани. В ее мыслях не было яда, лишь одобрение, словно она отдавала честь павшим.

Такая утрата! Я позволила себе вновь пережить боль умирающего разума, агонию гибнущего леса, обрушившуюся на нас с сестрами.

Как ни крути – всюду смерть.

Искательница заговорила, и я постаралась сосредоточиться на одной беседе.

– Да. – В ее голос звучало смущение. – Неудачно получилось.

– Силу нужно применять с осторожностью.

Все знали, что в массовом самоубийстве виноваты Искатели: они слишком рьяно начали заселение, не подготовившись к полноценной ассимиляции. Водоросли не могли убежать, зато могли избежать. Когда стало ясно, на что способны – и охотно идут – аборигены, было слишком поздно. К прибытию очередной партии замороженных Душ северный лес полностью вымер.

Я повернулась к Искательнице, желая понять, какое впечатление произвели мои слова. Она стояла неподвижно, устремив взгляд на белую стену.

–Простите, больше ничем не могу помочь,– твердо проговорила я, давая понять, что разговор окончен. Мне хочется побыть одной. Нам, – ехидно поправила Мелани. Я вздохнула. Опять она развернулась в полную силу. – Жаль, что вы зря проделали столь долгий путь.

– Работа такая, – пожала плечами Искательница. – Ты – мое единственное задание. Буду держаться поблизости, пока не найду остальных. Надеюсь, мне повезет.

Глава 7

Столкновение

– Да, Лицо-обращенное-к-солнцу? – Я обрадовалась, что поднятая рука прервала лекцию. Сегодня я чувствовала себя за кафедрой не столь уверенно. Мое основное достижение и преимущество – богатый жизненный опыт (Мелани почти не получила образования, поскольку с подросткового возраста находилась в бегах). Однако в этом семестре мне впервые пришлось рассказывать о незнакомом мире. Студенты наверняка заметили разницу.

– Простите, что перебиваю, но… – Седовласый мужчина замялся, формулируя вопрос. – Я не совсем понял. Огнееды поглощают дым горящих Ходячих Цветов? Едят? – В его голосе звучал еле сдерживаемый ужас. Как правило, Души не осуждают друг друга. Впрочем, он с планеты Цветов – неудивительно, что его потрясла судьба сходной формы жизни из другого мира.

Меня всегда поражало, как некоторые Души погружаются в дела планеты, на которой обитают, игнорируя остальную Вселенную. А может, Лицо-обращенное-к-солнцу находился в криоспячке, когда Огненный мир получил свою дурную славу.

– Да, из дыма Ходячих Цветов они получают необходимые питательные вещества. В этом и заключается фундаментальная дилемма Огненного мира. Именно поэтому планету не закрыли, хотя у нас было достаточно времени на заселение. Также там отмечается высокий процент перемещения. При открытии Огненного мира мы ошибочно сочли Огнеедов единственной разумной формой жизни. В силу культурных предрассудков они не признавали Ходячие Цветы равными, потому и мы далеко не сразу осознали, что уничтожаем мыслящих существ. С тех пор ученые Огненного мира пытаются найти для Огнеедов альтернативное питание. К работе привлекли Пауков, однако планеты находятся в сотнях световых лет друг от друга. Когда проблема будет решена – а я уверена, это скоро случится, – мы постараемся ассимилировать и Ходячие Цветы. В настоящее время нам удалось заметно снизить уровень насилия. Никаких сжиганий заживо и… э-э… тому подобного.

– Но разве можно… – Лицо-обращенное-к-солнцу осекся, не в силах закончить фразу.

– Какая жестокая экосистема, – завершил его мысль другой голос. – Почему от планеты не отказались?

– Разумеется, этот вопрос обсуждался, Роберт. Но мы так легко от планет не отказываемся. Для многих Душ она стала домом. Нельзя срывать их с обжитого места против воли. – Я углубилась в записи, намекая, что обсуждение окончено.

– Но это же варварство!

Физически Роберт моложе большинства студентов – ровесник моего носителя. И он совсем еще ребенок с другой, более важной точки зрения. Земля стала для него первым миром, для его Матери – тоже. По сравнению с Душами, посетившими несколько планет, кругозор Роберта весьма ограничен. Каково это – с рождения находиться в человеческом теле, переполненном ощущениями и эмоциями? Вероятно, трудно соблюдать объективность. Пожалуй, следует проявить к нему терпение.

– Каждый мир по-своему уникален. Лишь на собственном опыте можно по-настоящему понять…

– Вы никогда не жили в Огненном мире, – перебил Роберт. – Наверное, по той же причине… Вы ведь побывали почти на всех планетах, а там – нет.

– Выбор планеты – личное дело каждого. Когда-нибудь ты и сам это поймешь, – произнесла я тоном, не допускающим возражений.

Почему не скажешь им? Ты же сама считаешь поведение Огнеедов жестоким и варварским. Кстати, ничего не напоминает? Или тебе стыдно согласиться с Робертом, потому что он более человечный, чем все вы, вместе взятые?

Обретя голос, Мелани стала совершенно невыносимой. Как тут работать, когда у нее по каждому вопросу имеется собственное мнение?

Рядом с Робертом шевельнулась темная тень.

Искательница, по обыкновению в черном, подалась вперед, впервые проявив интерес к разговору.

Я подавила желание метнуть на нее злобный взгляд. Еще не хватало, чтобы Роберт, и так взволнованный, воспринял его на свой счет. Мелани заворчала. Она хотела, чтобы я поставила незваную гостью на место. Искательница теперь следовала за нами по пятам, и Мелани обнаружила, что способна ненавидеть кого-то сильнее, чем меня.

– Наше занятие подходит к концу, – с облегчением объявила я. – Рада сообщить, что в следующий вторник выступит приглашенный лектор, который ответит на все ваши вопросы. Хранитель Пламени недавно прибыл на эту планету, он расскажет о личном опыте заселения Огненного мира. Уверена, вы с уважением отнесетесь к юному возрасту его носителя. Благодарю за внимание.

Студенты потянулись к выходу, многие неторопливо переговаривались между собой, собирая вещи. Мне вспомнились слова Кэти о дружбе, но желания присоединиться не возникло. Они для меня чужие.

Для меня или для Мелани? Трудно сказать. Возможно, я от природы асоциальна, моя биография тому свидетельство. Ни на одной планете я не заводила длительные отношения, нигде не задерживалась дольше чем на одну жизнь.

Роберт и Лицо-обращенное-к-солнцу остановились в дверях, увлеченные беседой. Нетрудно догадаться о чем.

– Рассказы об Огненном мире никого не оставляют равнодушным.

Я вздрогнула от неожиданности. Рядом стояла Искательница. Обычно о ее приближении возвещал цокот каблуков, но на сей раз она надела кроссовки – разумеется, черные, – и в них выглядела совсем крошечной.

– Не очень люблю эту тему, – ровным голосом ответила я. – Предпочитаю делиться личным опытом.

– Зато группа живо отреагировала.

– Да.

Я собрала свои записи и принялась складывать в сумку.

– Ты тоже.

Не оборачиваясь, я продолжила тщательно укладывать бумаги.

– Интересно, почему ты не ответила на вопрос.

Я промолчала.

– И все же… почему не ответила?

Я обернулась, не скрывая раздражения.

– Потому что вопрос не относился к теме занятия. Потому что Роберту нужно научиться себя вести. Потому что это никого не касается.

Я закинула сумку на плечо и быстрым шагом направилась к двери. Искательница засеменила рядом. Мы молча шли по коридору. Лишь выйдя на улицу, где послеполуденное солнце высвечивало пылинки в просоленном воздухе, она заговорила снова:

– Думаешь, тебе удастся где-нибудь осесть, Странница? Может, здесь, на этой планете? Похоже, тебе близки… их чувства.

Я возмутилась: она явно пытается меня оскорбить. Правда, чем именно – непонятно. Мелани недовольно шевельнулась.

– К чему вы клоните?

– Скажи, Странница, тебе их жалко?

– Кого? Ходячие Цветы?

– Нет, людей.

Я остановилась, Искательница тоже. Дом всего в паре кварталов. Скорей бы от нее отделаться; хотя вряд ли, наверняка напросится в гости. Однако вопрос застал меня врасплох.

– Людей?

– Да. Тебе их жалко?

– А вам?

– Нет. Это дикая раса. Чудом не уничтожили друг друга.

– Не все из них были плохими.

– Люди генетически предрасположены к насилию. А ты их жалеешь.

– Им есть что терять, вам не кажется? – Мы стояли в сквере между двумя студенческими общежитиями. Сочная зелень плюща радовала глаз, особенно на фоне красного кирпича. В воздухе золотились солнечные лучи, к аромату цветов примешивалась нотка морской соли. Легкий ветерок ласкал обнаженные руки. – Ни в каком другом мире не испытываешь столь ярких ощущений. Разве не жалко тех, у кого мы все это отобрали? – Лицо Искательницы не дрогнуло. Я решила попробовать иной подход. – В каких мирах вам довелось побывать?

Она смутилась, но тут же расправила плечи.

– Ни в каких. Я жила только на Земле.

Надо же, она совсем дитя, как и Роберт.

– Всего на одной планете? И сразу решили стать Искательницей?

Та раздраженно кивнула.

– Что ж, дело ваше. – Я снова двинулась вперед. Может, если не совать нос в ее секреты, она ответит тем же.

– Я говорила с твоей Утешительницей.

А может, и нет, – кисло подумала Мелани.

– Что?! – ахнула я.

– Оказывается, у тебя трудности не только со сбором информации. Не надумала перебраться в более податливого носителя? Тебе ведь предлагали.

– Кэти не могла этого рассказать!

– Ей и не требовалось, – самодовольно заявила Искательница. – Я неплохо умею читать по человеческим лицам и вижу, когда мой вопрос попадает в цель.

– Как вы смеете! Отношения между Душой и ее Утешителем…

– Да-да, неприкосновенны. Я в курсе. Однако в твоем случае привычные методы расследования не работают. Приходится применять творческий подход.

– Думаете, я что-то от вас скрываю и поделилась этим с Утешительницей? – возмущенно воскликнула я, не в силах скрыть неприязнь.

Искательница даже бровью не повела. Видимо, учитывая особенности ее характера, подобные реакции ей не в новинку.

– Нет. Ты наверняка говоришь все, что знаешь… Только ищешь не слишком усердно. Такое случается. Начинаешь сочувствовать носителю, позволяешь ее воспоминаниям управлять твоими желаниями. Вероятно, уже слишком поздно. Я считаю, тебе нужно переселиться. Возможно, другим повезет с ней больше.

– Ха! – фыркнула я. – Мелани сожрет их с потрохами!

Искательница застыла как громом пораженная. Даже если ей и удалось что-то выудить из Кэти, об этом она не догадывалась. Она думала, Мелани влияет на меня бессознательно, через память.

– Ты говоришь о ней в настоящем времени. Любопытно.

Я пропустила ее слова мимо ушей.

– Зря вы думаете, что кому-то удастся раскрыть ее секреты.

– Есть лишь один способ выяснить.

– И много желающих? – спросила я, не скрывая отвращения.

Искательница усмехнулась:

– Мне разрешили попробовать. Много времени это не займет. Моего носителя сохранят, пока я не вернусь.

Меня затрясло. Мелани от ненависти лишилась дара речи. При мысли, что Искательница будет копаться внутри, даже в мое отсутствие, к горлу подступила тошнота.

– Вынуждена вас огорчить: я не попрыгунья.

– Значит, выполнение моего задания затянется. Раньше я не интересовалась историей, но готова прослушать полный курс.

– Вы только что сказали, слишком поздно, из памяти уже ничего не извлечь, – напомнила я, стараясь сохранять спокойствие. – Может, лучше закрыть дело?

Искательница пожала плечами, натянуто улыбнулась.

– Наверняка поздно… для добровольного получения информации. Но даже если ты откажешься сотрудничать, она сама выведет меня к мятежникам.

– Выведет?

– Когда получит полный контроль. С тобой повторится история слабака, которого сперва звали Стремительная Песня, а потом Кевин. Помнишь его? Тот, кто напал на Целителя.

Я прожгла Искательницу свирепым взглядом.

– Это лишь вопрос времени. Утешительница не сообщила тебе статистику? В любом случае последними данными она не располагает. Шансы на успех в таких ситуациях – когда носитель начинает сопротивляться – меньше двадцати процентов. Ты знала? Потенциальным колонистам дают другие сведения. Взрослых носителей предоставлять больше не будут, риск слишком велик. Мы теряем Души. Скоро она начнет с тобой общаться, говорить через тебя, самостоятельно принимать решения.

Я не шевельнулась, в лице не дрогнул ни один мускул. Искательница встала на цыпочки, заглянула мне в глаза. Ее голос стал ниже, мягче – так ей хотелось меня убедить.

– Этого ты желаешь, Странница? Проиграть? Раствориться в чужом сознании? Поменяться местами с носителем? Дальше будет только хуже. Ты потеряешь себя. Она победит, и ты исчезнешь. Разве что кто-то вмешается… Возможно, тебя переселят, как Кевина, и ты станешь девочкой по имени Мелани, которой больше нравится возиться с машинками, чем сочинять музыку. Или что там она любит.

– Меньше двадцати процентов? – прошептала я.

Искательница кивнула, тщетно пытаясь скрыть улыбку.

– Ты теряешь себя, Странница. Миры, которые ты видела, накопленный опыт – все это превратится в ничто. Я читала твое личное дело – ты способна стать Матерью. Если ты посвятишь себя Материнству – по крайней мере, знания не пропадут. Зачем тратить жизнь впустую? Кстати, ты думала о Материнстве?

Я покраснела и отшатнулась.

– Извини, – помрачнев, пробормотала Искательница. – Это было невежливо. Забудь мои слова.

– Я иду домой. Оставьте меня в покое.

– Не могу. Это моя работа.

– Столько хлопот из-за горстки людей! Какой смысл в вашей работе? Мы победили! Не пора ли влиться в общество и начать приносить пользу?

Мои вопросы и обвинения никак ее не задели.

– Всякий раз, когда их мир соприкасается с нашим, кто-то гибнет. – Эти слова Искательница произнесла миролюбиво. Я взглянула на нее другими глазами. Похоже, она искренне верит в то, что делает. А мне казалось, она выбрала свое Призвание из постыдной склонности к насилию. – Ни одна Душа не должна пасть от рук твоего Джареда или твоего Джейми. Пока на планете не наступит мир, моя работа необходима. Пока такие вот Мелани водят Души за нос…

Я повернулась к ней спиной и широким шагом направилась к дому. Если хочет, пусть догоняет бегом.

– Не потеряй себя, Странница! – крикнула Искательница мне вслед. – Времени мало! – Она помолчала и добавила еще громче: – Сообщи, когда сменишь имя на Мелани!

Голос становился тише, но я знала – она следует за мной по пятам. Прошлая неделя далась нелегко – на каждом занятии видеть ее лицо, слышать за спиной цокот каблуков, – но, судя по всему, это еще цветочки. Она превратит мою жизнь в ад.

Мелани яростно билась внутри черепа.

Сделай так, чтобы ее уволили. Скажи ее начальству, что она совершила какую-нибудь гадость. Напала на нас. Наше слово против ее…

В нашем мире,– напомнила я, почти сожалея, что это предложение невыполнимо,– нет начальства. Все работают вместе, на равных. Есть те, кто централизованно собирает информацию, есть советники, принимающие решения на основе полученных данных, но они не могут отстранить ее от задания. Понимаешь, у нас так устроено…

Наплевать, как у вас устроено, если это нам не поможет! Придумала! А давай ее убьем?

Перед глазами встало непрошеное видение: мои руки сжимаются на горле Искательницы.

Вот потому-то при нас на Земле стало гораздо лучше.

Не выпендривайся! Тебе эта мысль нравится не меньше моего.

Мысленный образ вернулся; лицо Искательницы посинело – и нас накрыла бурная волна удовольствия.

Это ты, а не я.

Я говорила правду: меня мутило от одной мысли об убийстве. Однако моя правда опасно граничила с ложью – возможность избавиться от Искательницы меня действительно радовала.

Что будем делать? Я не сдамся, ты не сдашься. Эта гнусная ищейка тоже.

Я промолчала, не находя ответа.

В голове наступило приятное затишье. Вот бы так подольше. Однако есть лишь один способ выкупить покой. Готова ли я заплатить такую цену? Есть ли у меня выбор?

Мелани постепенно утихомирилась. К тому времени, как я вошла в дом и заперла дверь на замок, которым прежде не пользовалась – в нашем безопасном мире человеческие изобретения не имели смысла, – она предалась размышлениям.

Никогда не задумывалась о том, как вы трясетесь над сохранением своего вида.

К этому вопросу мы подходим со всем тщанием. Спасибо за заботу.

Мелани не потрудилась ответить на сарказм.

Она по-прежнему раздумывала над своим открытием, а я тем временем включила компьютер и начала искать подходящий авиарейс. Через пару мгновений до нее дошло, чем я занимаюсь.

Куда это мы собрались? В ее мыслях мелькнула паника. Она принялась рыскать в моей голове – легонько, словно перышком щекотала, – и я решила облегчить ей поиск.

В Чикаго.

Паника стала сильнее.

Зачем?

Нужно встретиться с Целителем. Искательнице я не доверяю. Хочу поговорить с ним, прежде чем принять решение.

После секундного молчания Мелани произнесла:

Решение убить меня?

Да.

Глава 8

Любовь

– Боишься летать? – Недоверие в голосе Искательницы смешивалось с издевкой. – Ты восемь раз пересекла космическое пространство и боишься перелета в Аризону?

– Во-первых, не боюсь. Во-вторых, пересекая космическое пространство, я не понимала, что происходит, поскольку находилась в криоспячке. И в-третьих, моего носителя укачивает в самолетах.

Искательница состроила пренебрежительную гримасу.

– Так выпей таблетку! А если бы Целитель Брод не перевелся в Тусон? Отправилась бы в Чикаго на машине?

– Нет. Но до Тусона доеду. Заодно посмотрю мир. В пустыне, должно быть, потрясающе…

– Потрясающе скучно.

– …к тому же я никуда не спешу. Мне нужно о многом поразмыслить. В одиночестве. – Я намеренно выделила последнее слово.

– Все равно не понимаю, зачем куда-то ехать. Здесь полно квалифицированных Целителей.

– С Бродом-в-глубокой-воде мне спокойнее. У него уже был аналогичный опыт. Кроме того, я не уверена, что обладаю всей полнотой информации. – Я еще раз подчеркнуто взглянула на Искательницу.

– У тебя мало времени, Странница. Я замечаю тревожные признаки.

– Простите, но, по-моему, вы не вполне объективны. Я достаточно изучила человеческое поведение и способна определить, когда мной пытаются манипулировать.

Искательница одарила меня злобным взглядом.

Я уложила в арендованную машину то немногое, что решила взять с собой: запас одежды на неделю, гигиенические принадлежности. Вещей мало, но осталось и того меньше. За долгие месяцы почти ничего не накопилось: стены моей маленькой квартиры голые, полки пустые. Наверное, я с самого начала не собиралась здесь задерживаться.

Искательница обосновалась на тротуаре рядом с открытым багажником, атакуя меня ехидными вопросами и комментариями всякий раз, когда я оказывалась в пределах досягаемости. По крайней мере, за мной она точно не увяжется – слишком уж нетерпелива. Пусть летит в Тусон одна. Еще не хватало, чтобы она подсаживалась ко мне в придорожных кафе, караулила у туалета на заправке, донимала расспросами на каждом светофоре. Бр-р… Если переселение в новое тело – единственный способ избавиться от общества Искательницы… что ж, стоит подумать.

Правда, есть альтернатива: покинуть этот мир и отправиться на десятую планету. Вычеркнуть из памяти неудачный опыт. Земля останется крошечным пятнышком в моей практически безупречной биографии.

Улететь – но куда? Туда, где я уже бывала? Поющий мир – один из моих любимых, но променять зрение на слепоту?.. Планета Цветов чудесная… но существа, питающиеся хлорофиллом, почти лишены эмоций. Все будет казаться ужасно медленным.

Может, в новое место? Недавно мы заполучили очередное приобретение – на человеческом языке носители, за неимением более подходящего слова, назывались Дельфинами, хотя больше напоминали стрекоз, чем морских млекопитающих. Высокоразвитый вид, очень подвижный – правда, после долгого пребывания среди Водорослей мысль об очередной водной планете внушала отвращение.

Нет уж, я еще многого не испытала здесь, на Земле. Ничто во Вселенной не влекло меня так сильно, как тенистый зеленый дворик на тихой улице или бескрайнее небо пустыни из воспоминаний Мелани.

На предложенные варианты Мелани не отреагировала. С тех пор как я решила встретиться с Бродом-в-глубокой-воде, своим первым Целителем, она вела себя на удивление тихо. К чему бы это? Прикидывается неопасной? Готовится к вторжению Искательницы? К смерти? А может, собирается с силами, чтобы вступить в схватку и взять надо мной верх?

Каково бы ни было ее намерение, она затаилась, превратившись в настороженную тень на краю сознания.

Я в последний раз обошла дом, проверить, не забыла ли чего. Квартира выглядела пустой. Там стояла лишь необходимая мебель, оставшаяся от предыдущего хозяина. Те же тарелки в буфете, подушки на кровати, лампы на столах; если я не вернусь, следующему жильцу много менять не придется.

Стоило выйти за порог, зазвонил телефон. Я зашла обратно, но не успела снять трубку. После первого гудка сработал автоответчик: я уезжаю до конца семестра, лекции отменяются, пока не найдут замену. Без объяснения причин. Часы показывали восемь утра. Вероятно, звонил Курт, получивший чуть более подробное электронное письмо, отправленное вчера вечером. Меня мучила совесть из-за сорванных занятий: я чувствовала себя попрыгуньей. Возможно, скоропалительное увольнение – первый шаг к следующему, еще более позорному решению. Мне стало не по себе. Вроде торопиться некуда, но слушать сообщение автоответчика не хотелось.

Я еще раз оглядела пустую квартиру, к которой так и не успела привязаться. Странное ощущение – кажется, не только Мелани, но и весь этот мир меня отвергает, невзирая на мое желание прижиться. Не позволяет пустить корни. При мысли о корнях я криво улыбнулась: ерунда, суеверная чушь.

Мне еще не доводилось обитать в носителе, подверженном суевериям. Интересное ощущение. Будто за тобой наблюдают, а кто – неизвестно. По спине пробежали мурашки.

Я плотно прикрыла дверь, но не стала запирать на замок, пережиток прошлого. Никто сюда не войдет, пока я не вернусь – или пока квартиру не предоставят кому-то другому.

Не глядя на Искательницу, я села в машину. У меня мало водительского опыта, у Мелани тоже, поэтому я слегка нервничала. Ничего, привыкну.

– Буду ждать тебя в Тусоне, – проговорила Искательница, заглянув в окно с пассажирской стороны.

– Не сомневаюсь.

Я завела мотор, нашла на приборной панели нужную кнопку и, пряча улыбку, подняла стекло. Искательница отпрянула.

– А может… – Она повысила голос, желая до меня докричаться. – Может, мне тоже взять машину? Прокатимся с ветерком.

Конечно, она сказала это нарочно, чтобы выбить меня из колеи. Стараясь не подавать виду, что у нее получилось, я осторожно отъехала от тротуара.

Найти шоссе и следовать знакам, указывающим путь из Сан-Диего, оказалось несложно. Вскоре знаки закончились, а с ними – возможность свернуть не туда. Через восемь часов я доберусь до Тусона. Путь недолгий. Может, заночую в каком-нибудь городке. Будь я уверена, что Искательница не увяжется следом, с удовольствием задержалась бы подольше.

Я поймала себя на том, что не прибавляю скорость и поглядываю в зеркало заднего вида, высматривая хвост. Меня то и дело обгоняли машины, но среди водителей не было знакомых лиц. Искательница просто пошутила; не в ее характере добираться долгой дорогой. Тем не менее… я по-прежнему искала ее взглядом.

Мне доводилось выезжать на запад, к океану, я путешествовала на юг и на север вдоль Калифорнийского побережья, однако на востоке не бывала ни разу. Цивилизация осталась позади, и теперь меня окружали холмы и скалы, предвещающие безлюдный простор пустыни.

Чем дальше от жилья, тем спокойнее. Тревожный знак. Не стоит так радоваться одиночеству. Души – общественные создания. Мы живем и работаем вместе, в полной гармонии. Все одинаковые – мирные, дружелюбные, честные. Отчего же я чувствую себя лучше вдали от сородичей? Может быть, из-за Мелани?

Нет, она дремлет на задворках сознания. Вот и хорошо.

За окном мелькали мили, проносились мрачные темные скалы и пыльные пустоши, заросшие чахлым кустарником, – скучный однообразный пейзаж. Оказывается, я, сама того не осознавая, прибавила скорость. Здесь нечем занять мысли, поэтому невольно хочется двигаться быстрее. Странно – в воспоминаниях Мелани пустыня выглядит более красочной и притягательной. Я проникла в ее разум, пытаясь понять, что особенного она нашла в столь непримечательной местности.

Однако Мелани грезила о совсем другой пустыне – красной, изрезанной каньонами, чарующей. Она не попыталась выгнать меня и, кажется, даже не заметила моего присутствия. В чем причина такой отстраненности? Готовится к нападению? Вряд ли. Скорее к смерти.

В воспоминаниях Мелани жила в более счастливом месте, словно прощалась с ним. Раньше она не пускала меня сюда.

Вдалеке от дорог и троп, в укромной расщелине, рассекающей толщу красного песчаника, почти на уровне ливневых паводков, приткнулась хижина – убогое жилище, без удобств и современных технологий. Мелани смеялась, стоя рядом с насосом, – качаешь ручку, из крана льется вода.

– Лучше любого водопровода, – говорит Джаред. Морщинка у него между бровей становится глубже. Кажется, его смущает мой смех. Неужели боится, что мне не понравится? – Никаких следов. Никто не догадается, что мы здесь.

– Здорово, – торопливо отвечаю я. – Как в старом фильме. Просто замечательно!

Улыбка, почти не покидающая лицо Джареда, – он даже во сне улыбается, – становится шире.

– Про самое интересное в фильмах умалчивают. Пойдем, покажу, где туалет.

Джейми бежит впереди; темные волосы развеваются на ветру, веселый смех эхом разносится по ущелью. Он теперь все время скачет, этот тощий загорелый мальчишка. Я и не понимала, какая ноша легла на его узкие плечики. В обществе Джареда он повеселел, заулыбался. Оказывается, мы оба выносливее, чем я предполагала.

– Кто все это построил?

– Отец и старшие братья. Я тоже принимал участие, хотя, по правде говоря, больше путался под ногами. Папе хотелось отрешиться от всех и вся, и он не сильно заморачивался насчет правил. Даже не потрудился выяснить, кому принадлежит земля, не говоря уже о разрешении на строительство и прочих дурацких бумажках. – Джаред смеется, запрокинув голову. На светлых прядях танцуют солнечные зайчики. – Формально дома не существует. Правда удобно? – Будто невзначай он берет меня за руку.

От его прикосновения кожа вспыхивает огнем. На удивление приятно, но как-то странно теснит в груди.

Джаред все время до меня дотрагивается, словно хочет убедиться, что я рядом. Понимает ли он, какое действие оказывает малейшее касание его ладони? У него так же колотится сердце? Или он просто рад, что больше не одинок?

Мы идем, держась за руки, под небольшой купой тополей; их сочная зелень ярко выделяется на фоне красной почвы, аж в глазах рябит. Джаред здесь счастлив, и я тоже. Какое непривычное чувство.

Он не целовал меня с той первой ночи, когда я закричала, обнаружив шрам на его шее. Не хочет? Может, поцеловать первой? А вдруг ему не понравится?

Джаред смотрит на меня и улыбается; вокруг глаз разбегаются морщинки. Такой красивый – а может, мне только кажется, потому что он единственный живой человек на белом свете, кроме нас с Джейми.

Нет, не поэтому. Он и правда красивый.

– О чем думаешь, Мел? – спрашивает Джаред. – О чем-то важном? – И смеется.

Пожимаю плечами, а внутри все трепещет.

– Здесь хорошо.

Он смотрит по сторонам.

– Да. В родном доме всегда хорошо.

– Дом, – тихо повторяю я. – Родной дом.

– Он и твой тоже, если ты не против.

– Не против. – Похоже, каждая пройденная за три года миля вела именно сюда. Век бы здесь оставалась, но хочешь не хочешь, придется уходить. Еда не растет на деревьях. По крайней мере, в пустыне.

Джаред сжимает мою руку. Сердце вот-вот выпрыгнет из груди. Наслаждение, граничащее с болью.

Картинка расплылась перед глазами: Мелани прокрутила тот жаркий день до сумерек, когда солнце скрылось за красными стенами ущелья. Я ехала все дальше, загипнотизированная бесконечной дорогой и мелькающими сухими кустами.

Украдкой заглядываю в крошечную спальню, которую целиком занимает большой матрас.

При виде Джейми, спящего в настоящей постели, на настоящей подушке, меня охватывает невыразимая радость. Брат безмятежно раскинулся на матрасе, так что места почти не осталось. В жизни Джейми гораздо крупнее, чем в моих мыслях. Ему почти десять – скоро выйдет из детского возраста. Правда, для меня он навсегда останется ребенком.

Мальчик дышит ровно, спит крепко. Ничто не тревожит его сон, по крайней мере сейчас.

Тихонько прикрываю дверь и возвращаюсь к маленькому диванчику, где сидит Джаред.

– Спасибо, – шепчу я, хотя знаю: даже если крикнуть во весь голос, Джейми не проснется. – Нехорошо получается. Ты здесь не поместишься. Может, ляжешь с Джейми?

Джаред хмыкает.

– Мел, ты всего на пару дюймов ниже меня. В кои-то веки поспи как следует. В следующий раз украду себе раскладушку.

Его слова мне не по душе. Он скоро уйдет? Если да, то возьмет ли нас с собой? Он отдал нам комнату навсегда?

Джаред обнимает меня за плечи, притягивает к себе. Придвигаюсь ближе, хотя от тепла его тела снова теснит в груди.

– Чего нахмурилась? – спрашивает он.

– Когда тебе… когда нам нужно будет уйти?

Он пожимает плечами:

– По дороге сюда мы порядочно прибарахлились. Запасов хватит на несколько месяцев. Я могу сделать несколько коротких вылазок, если хочешь пожить здесь подольше. Вы, наверное, устали постоянно убегать.

– Так и есть. – Делаю глубокий вдох, для храбрости. – Но куда ты, туда и я.

Джаред обнимает меня крепче.

– Признаюсь, я был бы рад. Как подумаю о разлуке… – Он тихо смеется. – Может, прозвучит странно, но я бы лучше умер. Не слишком мелодраматично?

– Нет, я тебя понимаю.

Наверняка он чувствует то же, что и я. Разве сказал бы он то же самое, если бы не воспринимал меня как женщину?

Внезапно до меня доходит: впервые с момента нашей первой встречи мы с Джаредом оказались наедине. Между нами и спящим Джейми закрытая дверь. Столько ночей мы бодрствовали, переговаривались шепотом, рассказывали друг другу истории, веселые и ужасные, и всегда у меня на коленях покоилась голова брата. При мысли о закрытой двери мое дыхание учащается.

– Вряд ли тебе понадобится раскладушка.

Чувствую его вопросительный взгляд, но не могу поднять глаза. Слишком поздно: слово не воробей.

– Не переживай, мы останемся здесь, пока не кончится еда. Мне доводилось спать на лежанках и похуже.

– Я не об этом, – говорю я, по-прежнему глядя в пол.

– Матрас твой, Мел. Это дело решенное.

– Я о другом, – произношу еле слышно. – Просто… диван как раз подходит Джейми по росту. А я могла бы спать… с тобой.

Молчание. Мне хочется поднять глаза, увидеть лицо Джареда. Нет, неловко. Может, ему противно? Я этого не вынесу… Вдруг он меня прогонит?

Теплые мозолистые пальцы берут меня за подбородок. Наши взгляды наконец встречаются. Сердце взволнованно подпрыгивает в груди.

– Мел… – В кои-то веки Джаред не улыбается.

Пытаюсь отвернуться, но не могу. Неужели он не чувствует жар, сжигающий мое тело? Будто между нами, словно цветок между страницами толстой книги, зажато солнце, прожигающее бумагу. Или ему все равно? А может, неприятно?

Джаред отводит взгляд первым.

– Ты ничего мне не должна, Мелани, – тихо произносит он.

– Я не в этом смысле… я не чувствую себя обязанной. И ты… тоже ничем мне не обязан. Забудь мои слова.

– Как такое забудешь?

Джаред вздыхает. Мечтаю провалиться сквозь землю. Я готова отдать разум пришельцам, если это поможет исправить ошибку. Пожертвовать будущим, лишь бы вернуться на две минуты назад.

Он сосредоточенно смотрит под ноги, угрюмо сжимает зубы.

– Мел, так нельзя. Только потому, что мы последние мужчина и женщина на Земле… – впервые вижу, чтобы он так мучительно подбирал слова, – …ты не должна поступать против воли. Я не из таких… Ты не обязана…

Джаред выглядит подавленным, и я снова начинаю говорить, хотя сама понимаю – лучше бы помалкивать:

– Я не то имела в виду… Я не считаю себя обязанной, и ты, конечно, не из таких… Просто…

Просто я люблю его. Стискиваю зубы, чтобы не подвергать себя еще большему унижению. Надо прикусить язык, чтобы все окончательно не испортить.

– Просто?..

Пытаюсь покачать головой, но Джаред все еще крепко держит меня за подбородок.

– Мел?

Он склоняется ко мне ближе. Лицо его внезапно меняется: на нем отражается борьба. Не вполне понимаю, что происходит, но больше не чувствую себя отвергнутой.

– Поговори со мной… пожалуйста, – шепчет он.

Ощущаю его дыхание на щеке – и теряю способность мыслить. Вижу его глаза – и забываю об унижении и желании замолчать навсегда.

– Если бы мне пришлось выбирать, с кем отправиться на необитаемую планету, я бы выбрала тебя. – Солнце между нами разгорается сильнее. – Я мечтаю всегда быть с тобой. И не только… не только разговаривать. Когда ты ко мне прикасаешься… – Набравшись смелости, легонько провожу кончиками пальцев по плечу Джареда; под ними словно пробегают искры. Чувствует ли он этот жар? – Я не хочу, чтобы ты останавливался. – Надо бы выразиться яснее, но не могу подобрать слова. Ну и ладно. Я и так достаточно наговорила. – Если ты не чувствуешь того же, я пойму. Ничего страшного. – Жалкая ложь.

– Мел… – выдыхает он и прижимает меня к себе.

Губы Джареда обжигают, словно пламя. Я не понимаю, что делаю, но это уже не важно. Его пальцы перебирают мои волосы. Кажется, сердце сейчас взорвется. Не могу дышать. Не хочу.

Его губы щекочут мне ухо. Я снова пытаюсь их найти, но он удерживает мое лицо.

– То, что мы встретились, – чудо. Больше, чем чудо. Если бы пришлось выбирать между прежней жизнью и тобой, я не смог бы от тебя отказаться. Даже ради спасения пяти миллиардов жизней.

– Так нехорошо.

– Да, нехорошо, но это правда.

– Джаред, – шепчу я, снова пытаясь коснуться губами его губ. Он отстраняется, будто хочет еще что-то сказать. К чему лишние слова?

– Но…

– Но? – Какие могут быть «но», если мы оба охвачены пламенем?

– Тебе семнадцать, Мелани. А мне двадцать шесть.

– И что?

Джаред медленно гладит мои плечи, заливая их огнем.

– Ты шутишь? – Отстраняюсь, заглядываю ему в глаза. – Наступил конец света, а тебя волнуют какие-то условности?

Он медленно сглатывает.

– Большинство условностей существуют не просто так. Я буду чувствовать себя последним мерзавцем, если тобой воспользуюсь. Ты слишком юна.

– Юна? Всякий, кто выжил, может считаться дряхлым стариком.

Уголок его рта приподнимается в улыбке.

– Возможно, ты права. Но спешить все равно ни к чему.

– Чего ждать?

Джаред долго молчит, размышляя.

– Например… есть ряд практических вопросов.

Кажется, он пытается сменить тему. Не верится, что наш разговор принимает такой оборот. Если он действительно меня хочет, это бессмысленно.

– Видишь ли… – смущенно начинает объяснять Джаред; под золотистым загаром пробивается румянец. – Когда я делал запасы, то… не рассчитывал на гостей. Поэтому… – Конец фразы он выпаливает одним махом: – …о противозачаточных средствах не подумал.

– Э-э… – озадаченно морщу лоб.

С его лица исчезла улыбка; я впервые замечаю в нем гнев.

– Не хочу приводить ребенка в этот мир.

До меня доходит. При мысли о крошечном младенце, открывающем глаза в подобном месте, по спине пробегает дрожь. Достаточно видеть глаза Джейми, понимая, что ему, даже при самом удачном раскладе, нечего ожидать от жизни.

Внезапно Джаред вновь становится самим собой. Вокруг глаз разбегаются лучики.

– И потом, у нас еще столько времени, чтобы… подумать. – Опять уходит от разговора. – Ты хоть понимаешь, как мало мы знакомы? Всего четыре недели.

– Не может быть!

– Двадцать девять дней. Я считал.

Неужели прошло лишь двадцать девять дней? А мне казалось, мы с Джейми были с ним с тех самых пор, как остались одни, – два или три года.

– Времени навалом, – повторяет Джаред.

Меня охватывает дурное предчувствие, лишая дара речи. Он с тревогой заглядывает мне в лицо.

– Ты не можешь знать наверняка. – Отчаяние настигает вновь, словно удар хлыста. – Никто не знает, сколько нам осталось: месяцы, дни, часы…

Он добродушно смеется, касается губами морщинки между нахмуренными бровями.

– Не переживай, Мел. То, что мы встретились, – чудо. Теперь я никому тебя не отдам.

Не спрашивая моего согласия, Мелани вернула меня в настоящее, к узкой ленте шоссе, вьющейся по пустыне Аризоны под яростным полуденным солнцем. Я смотрела на пустоту впереди и ощущала пустоту внутри.

Ее мысль тихим вздохом прозвучала у меня в голове: «Никто не знает, сколько нам осталось».

По щекам текли слезы… наши общие слезы.

Глава 9

Открытие

Позади осталась развязка Десятой автомагистрали. За спиной садилось солнце. Перед глазами мелькали бело-желтые полосы дорожной разметки да редкие зеленые указатели, ведущие на восток. Я торопилась.

Куда? Наверное, просто стремилась избавиться от боли, грусти, тоски по безнадежно утраченной любви. Значит, и от этого тела? Получается, так. Конечно, я посоветуюсь с Целителем, однако решение уже принято. Попрыгунья. Трусиха. Я мысленно повторяла эти слова, надеясь с ними примириться.

Если бы только нашелся способ уберечь Мелани от Искательницы! Это очень сложно. Вернее, невозможно.

Но попытаться стоит.

Я обещала Мелани, но она меня не слышала, по-прежнему погруженная в дремоту. Наверное, сдалась, понимая: слишком поздно.

Незаметно для себя я очутилась в красном каньоне из ее воспоминаний. Как ни старалась я сосредоточиться на проносящихся мимо автомобилях, на шаттлах, спускающихся в сторону аэропорта, на легкой дымке облаков, грезы Мелани меня не отпускали. Передо мной вставало лицо Джареда, каждый раз под разными углами. Джейми, кожа да кости, рос прямо на глазах. Руки так и тянулись обнять их обоих – невыносимое, яростное чувство, острее боли. Хватит. Нужно вырваться оттуда.

Почти вслепую я неслась по узкому двухполосному шоссе. Пустыня казалась еще более однообразной и мертвой, чем прежде. Приеду в Тусон задолго до ужина. Сегодня я еще не ела. При мысли о еде желудок недовольно заурчал.

Искательница меня уже дожидается. Живот немедленно скрутило, голод сменился тошнотой.

Я сверилась с картой на пассажирском сиденье. Скоро будет местечко под названием Пикачо-Пик. Там можно остановиться и перекусить, оттянуть встречу с Искательницей на несколько драгоценных минут.

При мысли о незнакомом названии – Пикачо-Пик – последовала странная, приглушенная реакция от Мелани. Она была тут раньше? Я порылась в воспоминаниях в поисках подходящей картинки или запаха, но ничего не обнаружила. Пикачо-Пик. И снова вспышка интереса, которую Мелани попыталась скрыть. Похоже, это слово что-то для нее значит. Она спряталась от меня в глубинные воспоминания.

Любопытно. Я прибавила скорость, надеясь, что вид этого места заставит ее проявиться.

На горизонте показался одинокий горный пик необычной формы – не слишком большой, но возвышающийся над низкими каменистыми холмами. Мелани с напускным равнодушием наблюдала за тем, как он растет.

Зачем она притворяется? Я попробовала это выяснить и получила неожиданно сильный отпор. Глухая стена оказалась толще, чем обычно. А я-то думала, ее давно нет.

Не желая думать о том, что Мелани становится сильнее, я постаралась не обращать на нее внимания и принялась разглядывать силуэт пика на фоне бледного раскаленного неба. Было в нем что-то знакомое, хотя ни одна из нас раньше здесь не бывала.

Словно желая отвлечь мое внимание, Мелани погрузилась в яркие воспоминания о Джареде, захватив меня врасплох.

Я зябко кутаюсь в куртку, ловлю последние лучи закатного солнца, пробивающегося сквозь заросли. Говорю себе: не так уж холодно, просто я не привыкла.

Незнакомое место пугает, а руки, внезапно легшие на плечи, – нет. Их тяжесть мне знакома.

– К тебе легко подкрасться.

Даже сейчас в голосе Джареда слышится улыбка.

– Ты и шага не успел сделать, а я тебя уже заметила, – говорю, не оборачиваясь. – У меня глаза на затылке.

Теплые пальцы проводят по лицу, обжигая кожу.

– Ты словно дриада, притаившаяся среди деревьев, – шепчет он. – Красивая, как в сказке.

– Надо посадить вокруг хижины больше кустов.

Джаред хмыкает. От этого звука мои глаза сами собой закрываются, губы растягиваются в улыбке.

– Не обязательно, – говорит он. – Ты всегда так выглядишь.

– …сказал последний мужчина на Земле последней женщине перед расставанием.

Моя улыбка тает. Сегодня неудачный день для улыбок.

Джаред вздыхает. Его дыхание греет мне щеку, озябшую от лесной прохлады.

– Джейми, пожалуй, с тобой не согласится.

– Джейми еще ребенок. Пожалуйста, береги его.

– Давай договоримся: ты бережешь себя, а я – его. Иначе я не согласен.

Джаред шутит, но мне не до шуток. Как только мы расстанемся, всякое может произойти.

– Даже если со мной что-нибудь случится, – настойчиво говорю я.

– Ничего не случится, не переживай. – Слова бессмысленные, пустые, но их значение не важно, главное – я слышу его голос.

– Ладно.

Он прижимает меня к себе. Кладу голову ему на грудь, вдыхаю его запах, ни с чем не сравнимый, как запах можжевельника или дождя в пустыне.

– Мы никогда не расстанемся, я найду тебя где угодно. – Джаред в своем репертуаре: не может говорить серьезно. – Даже если спрячешься. В игре в прятки мне нет равных.

– Чур, считать до десяти.

– И не подглядывать.

– Идет, – бормочу я, стараясь скрыть слезы.

– Не бойся, все будет в порядке. Ты сильная, быстрая и умная. – Кажется, он убеждает не меня, а себя.

Почему я его покидаю? Шансов, что Шэрон осталась человеком, ничтожно мало. Правда, когда я увидела по телевизору ее лицо, у меня не возникло никаких сомнений.

Это была обычная вылазка за продуктами. Обчищая холодильник и кладовую, мы включили телевизор – как всегда, когда чувствовали, что нас никто не потревожит. Решили узнать прогноз погоды; не смотреть же смертельно скучные прилизанные репортажи, которые паразиты называют новостями. Мое внимание привлекли волосы – ярко-рыжие, почти красные. И взгляд, мельком брошенный на камеру, словно говорящий: «Я невидимка; вы меня не видите». Она шла недостаточно медленно, слишком явно стараясь держаться как ни в чем не бывало, слиться с толпой.

Похитители тел так не ходят.

Что Шэрон делает в огромном Чикаго? Может, есть и другие? Нужно отправляться на поиски, это не обсуждается. Если где-то остались люди, мы обязаны их найти.

Придется идти одной. От любого другого Шэрон убежит – от меня тоже, но, может, сперва хотя бы выслушает. Я знаю, где она прячется.

– А ты? – сдавленным голосом спрашиваю я. Нет сил выносить затянувшееся прощание. – С тобой все будет в порядке?

– Нас никому не разлучить – ни Богу, ни черту.

Не давая возможности перевести дух или вытереть слезы, Мелани окунает меня с головой в следующее воспоминание.

Джейми свернулся клубочком у меня под рукой – уже не помещается. Ему постоянно приходится подбирать длинные неуклюжие конечности. Его руки наливаются силой, но в душе он еще ребенок, дрожащий и напуганный. Джаред загружает машину. Будь он здесь, Джейми не стал бы выказывать страх. Он хочет быть храбрым, как Джаред.

– Я боюсь, – шепчет он.

Целую его волосы цвета ночи. Даже здесь, среди колючих смолистых деревьев, они пахнут пылью и солнцем. Джейми – часть меня; разделить нас – все равно что резать по живому.

– С Джаредом ты в безопасности. – Несмотря ни на что, стараюсь держаться уверенно.

– Знаю. Я боюсь за тебя. Что ты не вернешься. Как папа.

Вздрагиваю, вспоминая ужас, боль и страх, которые испытала, когда пропал отец, – правда, через некоторое время его тело вернулось и привело к нам Ищеек. Нельзя допустить, чтобы Джейми снова пережил подобное!

– Я вернусь. Я всегда возвращаюсь.

– Мне страшно, – повторяет мальчик.

Нужно быть храброй во что бы то ни стало.

– Обещаю, все будет хорошо. Я вернусь, честное слово. Ты же знаешь, я никогда тебя не обманываю.

Его дрожь стихает. Он мне верит. Он в меня верит.

И еще одно воспоминание:

Слышу шаги этажом ниже. Через несколько минут или секунд меня обнаружат. Корябаю несколько слов на обрывке газеты. Неразборчиво, но если Джаред найдет записку, то поймет.

Не успела. Люблю тебя и Джейми. Домой не возвращайтесь.

Я не только разбила им сердце, но и лишила укрытия. Представляю наш маленький домик в ущелье заброшенным, теперь уже навсегда. А если не заброшенным, то ставшим могилой. Вижу, как мое тело приводит туда Ищеек. Улыбку на своем лице, когда мы ловим их там…

– Хватит, – сказала я вслух, корчась от невыносимой боли. – Хватит! Я все поняла! Теперь я не могу жить без них. Довольна? Выхода нет – остается только от тебя избавиться. Хочешь, чтобы в тебе поселилась Искательница? Ох! – Меня передернуло от отвращения, словно это мне предстояло впустить ее в свое тело.

Есть и другой выход, – тихо произнесла Мелани.

– Неужели? Какой же?

Открой глаза – и увидишь.

Я по-прежнему смотрела на горный пик, вздымающийся над равниной. Мелани заставила меня провести взглядом по неровному гребню с двумя зубцами.

Плавная кривая, резкий поворот на север, а затем сразу – в обратную сторону, потом снова на север, на этот раз дольше, после этого внезапный спуск на юг, постепенно переходящий в пологую кривую.

Не на север и на юг, как мне представлялось в ее разрозненных воспоминаниях, а вверх и вниз.

Очертания горного пика.

Вот они, линии, ведущие к Джареду и Джейми. Первая линия, стартовая точка.

Я могу их найти.

Мы можем их найти,– поправила Мелани.– Ты не знаешь весь путь. Как и с хижиной, я не показывала тебе всего.

– Не понимаю. Куда может привести гора? – Сердце забилось быстрее. Джаред, Джейми. Они где-то рядом.

Мелани показала мне ответ.

– Это просто линии. А дядя Джеб – старый безумец. Ненормальный, как и другие мои родственнички. – Я пытаюсь вырвать альбом из рук Джареда, но тот даже не замечает моих усилий.

– Такой же ненормальный, как мама Шэрон? – уточняет он, не сводя взгляда с карандашных линий, уродующих заднюю обложку старого фотоальбома. Это единственная вещь, уцелевшая за годы скитаний. Даже каракули чокнутого дяди Джеба, оставленные во время его последнего посещения, теперь внушают нежные чувства.

– Пожалуй, ты прав. – Если Шэрон еще жива, то оттого, что ее мать, полоумная тетя Мэгги, могла дать полоумному дяде Джебу большую фору в борьбе за звание самого чокнутого из семейки Страйдеров. Моего отца фамильное безумие практически не коснулось – по крайней мере, у него не было бункера на заднем дворе, – зато его сестра и братья – тетя Мэгги, дядя Джеб и дядя Гай – ревностно верили в теории заговора. Дядя Гай умер еще до вторжения; он погиб в дорожной аварии, настолько обыкновенной, что даже Мэгги и Джебу не удалось ни к чему придраться.

Отец любовно называл их психами.

– Пожалуй, пора навестить психов, – объявлял он, а мама стонала (поэтому подобные объявления делались крайне редко).

В один из нечастых визитов в Чикаго Шэрон затащила меня в убежище матери. Мы, конечно же, попались – тетушка повсюду наставила ловушек. Шэрон здорово влетело, и хотя я поклялась хранить молчание, думаю, тетя Мэгги построила себе новое укрытие.

Но я помню, где находится то, первое. Представляю, как Шэрон живет там, словно Анна Франк, в оккупированном городе, среди врагов. Нужно ее найти и забрать с собой.

– Чокнутые должны были выжить, – прерывает Джаред мои воспоминания. – Те, кто всюду видел Большого Брата. Те, кто подозревал всех и вся еще до того, как люди стали по-настоящему опасны. Те, кто заранее подготовил убежище. – Он ухмыляется, внимательно изучая обложку альбома. Его голос мрачнеет. – Такие, как мой отец. Если бы они с братьями спрятались, а не сражались… то были бы живы.

– Тут я с тобой согласна, – мягко говорю я, слыша боль в его голосе. – Но эти линии ничего не значат.

– Повтори, что он сказал, когда их нарисовал.

Вздыхаю.

– Дядя Джеб пытался убедить отца, что никому нельзя доверять. Папа отшучивался. Джеб схватил со стола фотоальбом и принялся… чуть ли не вырезать карандашом линии на задней обложке. Отец рассердился и сказал, что мама будет ругаться. Джеб ответил: «Значит, мать Линды позвала вас всех в гости? Вот так, ни с того ни с сего? И расстроилась, что поехала только Линда? Говорю тебе, Тревор: когда твоя жена вернется, она не будет ругаться. Может, поворчит немного для вида, но разницу ты заметишь». – Тогда его слова казались бессмыслицей, но отец сильно разозлился и выгнал дядю Джеба из дома. Дядя не уходил, все предостерегал нас не ждать, пока будет поздно. «Не давайся им, девочка, – сказал он мне. – Начни сначала и следуй за линиями. Дядя Джеб подготовил для тебя безопасное место». А потом папа вытолкал его за дверь.

Джаред рассеянно кивает, по-прежнему изучая альбом.

– Начало… линии… они должны что-то значить.

– Думаешь? С виду просто каракули. На карту не похоже. Они даже не соединяются друг с другом.

– Первый рисунок что-то напоминает. Могу поклясться, нечто подобное я уже где-то видел.

Вздыхаю.

– Может, он рассказал тете Мэгги и у нее есть карта получше.

– Возможно, – соглашается Джаред и продолжает изучать рисунки дяди Джеба.

Мелани потащила меня в прошлое, в гораздо более раннее воспоминание, которое долго от нее ускользало. Я с удивлением поняла, что она соединила эти два воспоминания – старое и новое – лишь недавно, уже после моего появления. Потому-то линии, одна из самых ценных ее тайн, и просочились сквозь глухую стену – слишком внезапно она обнаружила разгадку.

В этом смазанном первом воспоминании Мелани сидит у отца на коленях и держит в пухлых детских ручках тот же альбом, только менее потрепанный. Очень странное ощущение – видеть своего носителя ребенком.

Альбом открыт на первой странице.

– Помнишь, где это? – спрашивает папа, указывая на старую фотографию. За долгие годы бумага совсем истончилась – снимок сделал еще прапрадедушка.

– Отсюда начался род Страйдеров, – отвечаю я, как учили.

– Верно. Это наше первое ранчо. Однажды ты была там, только, наверное, ничего не помнишь. Кажется, года полтора тебе было. – Папа смеется. – Эта земля принадлежала Страйдерам с самого начала…

Затем – выцветшая черно-белая фотография. Мелани видела ее тысячу раз, толком не понимая, что именно здесь изображено. Маленький деревянный дом на краю пустыни. На переднем плане – ограда из деревянных реек. Между оградой и домом – несколько лошадей. А сзади – четкий узнаваемый силуэт…

По верхнему краю снимка карандашом нацарапано несколько слов:

«Ранчо Страйдеров, 1904 год; утро в тени…»

– Пикачо-Пик, – тихо произнесла я.

Он тоже догадается, даже если они так и не нашли Шэрон. Джаред умнее, чем я, и у него есть фотография; возможно, он понял раньше меня… Может, он совсем рядом…

При этой мысли Мелани охватил такой восторг, что глухая стена вдруг исчезла.

Теперь я увидела весь их путь с Джаредом и Джейми, занявший несколько недель, – через всю страну, по ночам, в неприметной краденой машине. Увидела, как она рассталась с ними недалеко от Чикаго, в лесопарке, таком непохожем на привычную пустыню. Холодный лес, где ждали Джаред и Джейми, в некотором роде безопаснее чахлого пустынного кустарника – за толстыми ветвями проще укрыться. С другой стороны, незнакомые звуки и запахи казались гораздо более опасными.

Затем – воспоминание о разлуке, столь болезненное, что мы обе поспешили его пропустить. Далее – заброшенное здание, в котором скрывалась Мелани, наблюдая за домом через дорогу. Там, в потайном подвале, она надеялась найти Шэрон.

Зря я тебе показала,– устало проговорила Мелани. Натиск воспоминаний, попытки убедить и сдержать меня лишили ее сил.– Ты расскажешь им, где ее искать. Ты и ее убьешь.

– Да, – задумчиво произнесла я. – Это мой долг.

Зачем?– почти сонно прошелестела она.– Какая тебе от этого радость?

Я промолчала, не желая спорить.

Гора все приближалась. Скоро мы окажемся у ее подножия. Уже показался небольшой магазинчик и закусочная, рядом с которыми располагалась асфальтированная стоянка для домов на колесах. Там стояло лишь несколько трейлеров; из-за жары, пришедшей с наступающим летом, такой отдых становился некомфортным.

Что теперь? Заехать куда-нибудь на поздний обед или ранний ужин? Залить полный бак и отправиться в Тусон, дабы выложить новые открытия Искательнице?

Эта мысль показалась настолько отталкивающей, что меня едва не вывернуло наизнанку. Я ударила по тормозам; машина со скрежетом остановилась посреди дороги. К счастью, сзади никто не ехал, иначе столкновения было бы не избежать. Шоссе пустовало. Солнце жгло асфальт, заставляя его мерцать в жарком мареве.

Почему естественное желание исполнить свой долг кажется предательством? В моем первом языке, истинном языке Душ, на котором говорили на нашей родной планете, нет слов «предатель» или «измена». Слова «верность» тоже нет – без противоположного понятия оно не имеет смысла.

Тем не менее, едва подумав об Искательнице, я испытала глубокое чувство вины. Нельзя рассказывать ей о том, что я узнала. Нельзя? Почему? Я с возмущением отвергла подобные рассуждения. Поддаваться уговорам носителя – вот настоящее предательство, немыслимое для Души.

И все-таки я знала, чего хочу. За все восемь жизней я не испытывала желания сильнее. Стоило моргнуть, под веками вновь появилось лицо Джареда – на сей раз не воспоминание Мелани, а мое воспоминание о ее воспоминании. Она ни к чему меня не принуждала и, словно затаив дыхание, ожидала моего решения.

Я не могла отделить себя от желаний этого тела. Я проникла в него глубже, чем предполагалось. Это мое желание или желание носителя? И есть ли разница?

В зеркале заднего вида блеснул солнечный луч, отразившийся от бампера; сзади показалась машина.

Я нажала на педаль газа и направилась к магазинчику в тени горы. Выбора не оставалось.

Глава 10

Поворот

Звякнул электрический звонок, возвещающий о приходе покупателя. Я виновато вздрогнула и пригнулась, прячась за стеллажом с товарами.

Не веди себя как преступница, – посоветовала Мелани.

Я и не веду.

Ладони покрылись холодным потом, невзирая на жару. Широкие окна пропускали слишком много солнца; гулкий кондиционер едва справлялся.

Какую брать?

Большую.

Я схватила вместительный брезентовый рюкзак и завернула за угол, к стеллажам с бутилированной водой.

Возьмем три галлона,– заявила Мелани.– Значит, у нас будет три дня на поиски.

Я глубоко вздохнула, пытаясь убедить себя, что на самом деле не собираюсь подчиняться ее решению. Мне нужно выудить координаты, а когда все выясню, найду Искателя – другого, не настолько неприятного, – и передам ему данные. Я просто ответственно подхожу к делу.

Моя неуклюжая попытка солгать выглядела настолько жалко, что Мелани даже не обеспокоилась. Наверное, Искательница права – дело зашло слишком далеко. Пожалуй, следовало полететь с ней на шаттле.

Слишком далеко! Если бы!– проворчала Мелани.– Я не в силах заставить тебя сделать что-то против воли. Даже руку поднять не могу! – В ее мыслях слышался стон разочарования.

Я взглянула на свою руку, безвольно висящую вдоль туловища, а не тянущуюся к воде, как того страстно желала Мелани. Я ощущала ее нетерпение, отчаянное желание двигаться вперед, будто мое появление – не более чем короткая заминка, на которую не стоит обращать внимания.

Она лишь пренебрежительно фыркнула. Давай скорее! Скоро стемнеет.

Вздохнув, я потянула с полки самую большую упаковку воды, обмотанную целлофаном, но не удержала. Мне едва удалось подхватить ее у пола. Руки чуть не выскочили из суставов.

– Да ты издеваешься! – вслух воскликнула я.

Заткнись!

– Что-то случилось? – спросил покупатель, невысокий коренастый мужчина, стоявший в дальнем конце прохода.

– Э-э… нет, все в порядке, – промямлила я, не глядя в его сторону. – Просто с весом не рассчитала.

– Вам помочь?

– Нет-нет, спасибо. Возьму другую, поменьше.

Он отвернулся и продолжил выбирать картофельные чипсы.

Нет уж, бери эту,– возразила Мелани.– Я таскала тяжести и посерьезнее. Ты нас совсем запустила, Странница, – раздраженно прибавила она.

Извини, – машинально ответила я, удивившись, что она впервые назвала меня по имени.

Ногами упирайся.

Я кое-как потащила упаковку воды, прикидывая, как далеко мне удастся ее унести. По крайней мере, до кассы доволокла. С огромным облегчением поставила на прилавок, положила сверху рюкзак, добавила коробку злаковых батончиков, упаковку пончиков и пакет чипсов с ближайшего стеллажа.

Вода в пустыне важнее еды, нам столько не унести…

Я хочу есть,– перебила я. – А упаковки легкие.

Ладно, спина твоя, не казенная,– недовольно проговорила Мелани и приказала: – Возьми карту.

Я положила к покупкам ту, которую она выбрала, – топографическую карту округа. Еще один реквизит для ее шарады.

Кассир, приветливый седовласый мужчина, отсканировал коды на батончиках.

– Собираетесь в поход? – доброжелательно осведомился он.

– Гора очень красивая.

– Туристическая тропа вон там.

– Я найду, – быстро проговорила я, стаскивая тяжелые покупки с прилавка.

– Обязательно возвращайтесь до темноты. В горах лучше не теряться.

– Хорошо, спасибо.

Мелани мысленно брызгала ядом в сторону доброго старика.

Он просто проявляет заботу, только и всего.

Все вы ненормальные,– съязвила она.– Разве тебя не учили с чужими не разговаривать?

Среди нас чужих нет, – виновато ответила я.

Трудно привыкнуть, что не надо платить за вещи,– сменила тему Мелани.– Зачем тогда их сканировать?

Для учета, разумеется. Не запоминать же все, что взяли покупатели, когда потребуется заказать еще. И вообще, какой смысл в деньгах, если никто никого не обманывает?– Я прикусила язык. Муки совести причиняли настоящую боль.– Кроме меня.

Мелани, встревоженная глубиной моих чувств и волнуясь, как бы я не передумала, сосредоточилась на яростном желании поскорее направиться к цели. Ее беспокойство передалось и мне. Я невольно ускорила шаг.

Я дотащила покупки до машины и поставила на землю у пассажирской двери.

– Давайте помогу.

Я вздрогнула, обернулась. За моей спиной стоял давешний покупатель с пластиковым пакетом в руке.

– Э-э… спасибо. – Сердце колотилось так, что я чуть не оглохла.

Мы ждали, пока он загрузит наши покупки в машину. Мелани напряглась, словно собираясь убежать.

Не бойся. Он просто хочет помочь.

– Большое спасибо.

– Не за что.

Мужчина отошел к своему автомобилю, даже не оглянувшись на нас. Я села за руль и схватила пакет с чипсами.

Смотри на карту. Дождись, пока он уедет.

Никто за нами не следит. – Я со вздохом развернула карту, другой рукой вытаскивая чипсы. В любом случае нужно определить направление.

Итак, куда едем? Первый ориентир мы нашли, а дальше?

Оглянись,– велела Мелани.– Если не увидим здесь, отправимся на южный склон.

Что мы должны увидеть?

Она явила перед моим мысленным взором знакомый контур: мелкий зигзаг, четыре коротких отрезка, пятый обрывается, будто обрезан. Теперь я поняла, что это на самом деле – зазубренная гряда с четырьмя вершинами и сломанной пятой…

Я вгляделась в линию горизонта. Слишком просто, чтобы быть правдой: вот же он, знакомый силуэт на севере.

Нашли!– почти пропела Мелани, сама не своя от восторга.– Вперед! – Ее тянуло прочь из машины. Пешком, к цели.

Я покачала головой и опять склонилась над картой. Горный хребет за много миль от нас. Зачем идти туда на своих двоих, если можно добраться на колесах?

Давай мыслить рационально. – Я провела пальцем по тонкой линии на карте: через несколько миль отсюда на восток уходила безымянная дорога, ведущая в сторону гор.

Давай,– благодушно согласилась Мелани.– Чем быстрее, тем лучше.

Мы легко нашли грунтовую дорогу – бледный шрам утоптанной почвы среди чахлого кустарника. В другой местности растения давно заглушили бы путь, в пустыне же им нужны годы, чтобы оправиться. Въезд преграждала ржавая цепь, болтающаяся между деревянными столбами. Я поспешно вышла из машины, сняла цепь со столба, положила рядом с другим и снова села за руль, опасаясь, как бы кто-нибудь не предложил помощь. К счастью, на шоссе не было ни души. Я въехала на тропу, вышла из машины и вернула цепь на место.

Когда шоссе скрылось из виду, мы с Мелани вздохнули с облегчением. Хорошо, что теперь некому лгать – ни словами, ни молчанием. В одиночестве я не так остро ощущала тяжесть своего предательства.

Здесь, на краю света, Мелани чувствовала себя как дома. Она знала названия всех местных колючек и тихонько произносила их про себя, приветствуя, словно старых друзей: креозотовый куст, фукьерия, чолья, опунция, мескитовое дерево…

Чем дальше от шоссе, от ловушек цивилизации, тем больше оживала Мелани. Наша машина не подходила для езды по бездорожью, об этом свидетельствовали каждая ямка и кочка, – но на ней мы доберемся до цели быстрее. Мелани же не терпелось поскорее вылезти, помчаться во весь дух под защиту раскаленной пустыни.

Вероятно, все-таки придется идти пешком – пусть не сейчас, но скоро. Я чувствовала бурлящее в ней желание обрести свободу, бежать куда захочешь. Какая это, должно быть, пытка – томиться внутри собственного тела, не имея возможности на него повлиять. В ловушке. В безысходности.

Я вздрогнула и сосредоточилась на неровной дороге, стараясь прогнать жалость и стыд. С другими носителями я не чувствовала ничего подобного. Правда, их прежние хозяева не болтались у меня в голове и не сетовали на судьбу.

Солнце приближалось к вершинам холмов, на дорогу ложились длинные причудливые тени, мешая объезжать выбоины и кочки. Тут-то у нас и случилась первая размолвка.

Вот оно! – завопила Мелани, когда вдали на востоке показался знакомый контур: плавная волна, посреди которой торчит выступ, похожий на длинный тонкий палец.

Ее так и подмывало ринуться сквозь кусты – а что станет с машиной, не важно.

Может, сначала доедем до первой отметки? Грунтовая дорога вела более или менее в правильном направлении, и я боялась с нее сворачивать. Как потом вернуться? Я ведь собираюсь возвращаться?..

Солнце коснулось темной иззубренной линии на западном горизонте. Я представила себе Искательницу. О чем она подумает, когда поймет, что я не доехала до Тусона? Не иначе, разозлится. Я расхохоталась. Мелани тоже пришлась по душе эта картина. Сколько времени у нее уйдет на возвращение в Сан-Диего? Наверняка ей захочется проверить, не надула ли я ее, чтобы отделаться. И как она поступит, когда обнаружит, что меня там нет? Что меня нет нигде?

Неизвестно, где я буду на тот момент.

Смотри, высохшее русло ручья. Здесь вполне может проехать машина. Давай туда, – настойчиво проговорила Мелани.

Лучше не надо.

Скоро стемнеет и нам придется остановиться! Ты тратишь время! – Она почти кричала от отчаяния.

А если я права, то экономлю. В конце концов, время-то мое, не так ли?

Вместо ответа она потянулась в сторону русла.

Я здесь главная и буду поступать, как считаю нужным.

Мелани молча кипела от гнева.

Почему бы тебе не показать остальные линии?– предложила я.– Может, еще что-то увидим, пока не стемнеет.

Нет уж,– огрызнулась она.– Я тоже буду поступать, как считаю нужным.

Ты ведешь себя как ребенок.

Она снова отказалась отвечать, замкнулась в угрюмом молчании. А я поехала дальше, к четырем зазубренным вершинам.

Стоило солнцу исчезнуть за холмами, на пустыню резко обрушилась ночь: мягкий оранжевый свет сменила непроницаемая чернота. Я притормозила и принялась шарить по приборной панели в поисках переключателя фар.

С ума сошла?– прошипела Мелани.– Нас заметят.

И что теперь делать?

Надеюсь, сиденье раскладывается.

Не выключая двигатель, я попыталась придумать, как избежать ночевки в машине посреди чернильно-черной пустыни. Мелани терпеливо ждала. Разумеется, других вариантов не нашлось.

Вся эта затея – безумие,– сказала я, ставя машину на ручной тормоз и вынимая ключ зажигания.– Здесь никого нет. Мы никого не найдем и сами заблудимся. Я смутно представляла опасность нашего предприятия: блуждать по раскаленной пустыне без возможности вернуться. Мелани гораздо четче понимала, что нам грозит, но предпочла не вдаваться в подробности.

Мои обвинения остались без ответа. Она готова была бродить по пустыне до конца своих дней, лишь бы не возвращаться к прежней жизни. Даже без угрозы в лице Искательницы такой вариант для нее предпочтительнее.

Я откинула сиденье до максимума. Не слишком удобно. Уснуть вряд ли удастся. Мысли блуждали впустую; слишком о многом я запрещала себе думать. Мелани тоже молчала.

Между закрытыми глазами и сумраком ночи разницы почти не оказалось. Я смежила веки и с неожиданной легкостью провалилась в сон.

Глава 11

Жажда

– Ладно, ладно, ты была права, – вслух произнесла я. Все равно рядом никого нет, услышать некому.

Мелани не стала отвечать: «А я тебе говорила», однако ее молчание было красноречивее слов.

Мне не хотелось покидать ставший бесполезным автомобиль. Бензин кончился, машина немного прокатилась по инерции и съехала со склона в иссохшее русло ручья. За лобовым стеклом раскинулась бескрайняя голая пустыня, при одном взгляде на которую все внутри сжималось от ужаса.

Надо идти, Странница. Будет еще жарче.

Мы продвинулись бы гораздо дальше к цели по песчаному руслу, если бы я не истратила четверть бака, желая подъехать вплотную ко второму ориентиру. Оказалось, третий ориентир с той точки не виден, поэтому пришлось возвращаться, и на это ушли остатки бензина. Теперь придется топать пешком.

Я неторопливо загрузила бутылки с водой в рюкзак, добавила злаковые батончики. Мелани рвалась скорее отправиться в путь. Ее нетерпение мешало думать… например, о том, что с нами будет.

Ну же, ну же, ну же, – зудела она, пока я наконец не вылезла из машины. Стоило выпрямиться, как спину пронзила боль: не от тяжести груза, а от сна в неудобной позе. Как только плечи привыкли, рюкзак совсем не показался тяжелым.

Теперь замаскируй машину, – велела Мелани, сопроводив свои слова картинкой: я ломаю ветки кустарника и прикрываю ими серебристый корпус автомобиля.

– Зачем?

Чтобы нас не нашли, – подивилась она моей недогадливости.

А если я хочу, чтобы меня нашли? Здесь нет ничего, кроме жары и песка! Как нам вернуться домой?

Домой?– Мелани явила передо мной безрадостные образы: пустая квартира в Сан-Диего, мерзкая ухмылка Искательницы, точка на карте с надписью «Тусон»… и краткое счастливое видение красного ущелья.– Куда именно?

Пропустив ее приказ мимо ушей, я повернулась к автомобилю спиной. Нельзя отрезать все пути к отступлению. Может быть, кто-то обнаружит машину, а потом и меня. Я честно и легко смогу объяснить своему спасителю: потеряла дорогу… контроль… разум…

Я направилась вдоль русла ручья; тело быстро перестроилось на размашистый шаг. Вовсе не такой походкой я ходила по тротуарам от дома до университета и обратно. Здесь же, на пересеченной местности, ноги с легкостью несли меня вперед.

– А если бы я не поехала этой дорогой? – спросила я, углубляясь все дальше в пустыню. – Если бы Целитель Брод по-прежнему жил в Чикаго?

Мысль о том, что Джаред и Джейми где-то рядом, не позволяла отказаться от бессмысленного плана.

Не знаю,– призналась Мелани.– Наверное, я все равно попыталась бы, но я боялась Душ. Я и сейчас боюсь. То, что я тебе доверилась, может погубить их обоих.

При этой мысли мы вздрогнули.

Но сейчас, когда мы так близко… Я должна попробовать. Пожалуйста…– внезапно умоляющим голосом произнесла она.– Не используй эти знания против них. Прошу тебя.

– Я и не собиралась… вряд ли я смогу причинить им вред. Я скорее…

Что? Скорее умру, чем предам нескольких беглецов Искателям?

И снова мы содрогнулись. Мое отвращение к этой идее успокоило Мелани. А меня напугало.

Русло уходило дальше на север, Мелани предложила отправиться на восток, к третьему ориентиру – одинокой скале, напоминающей палец, указывающий в безоблачное небо.

Мне было не по душе покидать русло, как и машину. Отсюда можно вернуться к дороге, а по дороге – к шоссе. Да, обратный путь займет несколько дней, но стоит свернуть – и я точно потеряюсь.

Верь, Странница. Мы найдем дядю Джеба, или он нас.

Если он еще жив.– Я со вздохом ступила с проторенного пути в пустыню, до горизонта заросшую кустарником.– Мне незнакомо понятие «вера». Я не знаю, что это такое.

А «доверие»?

К кому? К тебе? – Я рассмеялась. Горячий воздух обжег горло.

Только представь,– сменила тему Мелани.– Возможно, мы встретимся с ними уже вечером.

Мы обе страстно желали их увидеть; лица мужчины и мальчика ожили в наших общих воспоминаниях. Я зашагала быстрее, не уверенная, что ноги слушаются именно меня.

Становилось все жарче. Волосы намокли от пота, светло-желтая футболка неприятно липла к телу. Днем поднялся обжигающий ветер; в лицо полетел песок. Раскаленный воздух высушивал пот, покрывал волосы пыльной коркой, надувал парусом задубевшую футболку. А я шла и шла.

Очень хотелось пить. Мелани корила меня за каждый глоток, предостерегала, что на завтра не хватит. Но я и так слишком много ей уступала, поэтому пила, как только чувствовала жажду, то есть ежеминутно.

Ноги двигались будто сами по себе. Ритмичный хруст песка создавал однообразную утомительную мелодию.

Смотреть было не на что; всюду кривые колючие кусты. Пустынный пейзаж наводил скуку – взгляд цеплялся лишь за очертания гор на фоне белесого выцветшего неба. Я сверялась с ними через каждые несколько шагов, пока не поняла, что могу нарисовать их вслепую.

Все вокруг словно застыло. Я то и дело вертела головой в поисках четвертого ориентира – большой куполообразной вершины, выщербленной с одного края, которую Мелани показала лишь сегодня утром. Хорошо бы это был последний указатель, ведь наши силы на исходе. Однако Мелани, похоже, что-то скрывала… и нашему путешествию не видно конца.

Я даже не заметила, как за день прикончила коробку злаковых батончиков.

Когда солнце село, на пустыню стремительно опустилась тьма. Мелани уже подыскала место для ночлега.

Ложись вот сюда, подальше от кактусов. Ты ворочаешься во сне.

Я взглянула на ворсистый кактус, покрытый тоненькими белесыми колючками, и содрогнулась. Что?! Спать прямо на земле?

Есть другие предложения? Мелани почувствовала мою панику, и ее тон смягчился, словно из жалости. Послушай, здесь лучше, чем в машине. По крайней мере, будешь лежать на ровной поверхности. Кроме того, здесь слишком жарко, чтобы местная живность учуяла тепло твоего тела…

– Живность? – громко вскрикнула я. – Какая еще живность?

В воспоминаниях Мелани явились крайне неприятные образы – огромные кровососущие насекомые, клубки змей… Я встала на цыпочки, желая оказаться подальше от скрывающихся в песке опасностей.

Да ты не волнуйся. Никого не трогай, и тебя никто не тронет. И вообще, ты слишком крупная добыча. – В памяти мелькнула еще одна картинка: небольшой хищник размером с собаку – койот.

– Прекрасно, – простонала я, опускаясь на землю. – Быть растерзанной дикими псами. Какое разочарование – умереть столь… банально. Вот погибнуть от лап когтистых тварей с планеты Туманов – это, я понимаю, достойная смерть…

Мелани фыркнула, и я живо представила, как она закатывает глаза. Ну что ты как маленькая. Никто тебя не съест. Ложись, отдыхай. Завтра будет трудный день.

– Отличная новость, – проворчала я. Тоже мне командирша. Невольно вспомнишь местную поговорку: «Дашь палец – руку откусит». Однако сил на пререкания уже не оставалось. Стоило улечься на жесткую каменистую почву, как меня мгновенно накрыл сон.

Не успела я сомкнуть глаз, наступило утро, ослепительно-яркое и невероятно жаркое. Проснувшись, я принялась стряхивать с себя налипшие камушки и обнаружила, что едва могу шевельнуть правой рукой – отлежала. Я потрясла ею, восстанавливая кровообращение, и полезла в сумку за водой.

Мелани неодобрительно заворчала, но мне не было до нее дела. Я перебрала бутылки в поисках початой, и тут до меня начало доходить.

Со смутной тревогой я дважды пересчитала запас воды. Пустых на две больше, чем полных. Осталось меньше половины.

Говорила же, много пьешь.

Я молча надела рюкзак, не сделав ни глотка. В пересохшем рту стоял привкус рвоты. Стараясь не водить сухим, как наждачная бумага, языком по зубам, я двинулась вперед.

Солнце палило все жарче. Игнорировать противный вкус во рту оказалось легче, чем жалобы желудка. Внутренности бунтовали, требуя пищи. К середине дня голод стал невыносимым.

Ничего,– усмехнулась Мелани.– Бывало и похуже.

Не сомневаюсь, – огрызнулась я. У меня не было настроения предаваться воспоминаниям о ее стойкости.

Я уже почти утратила надежду, когда нам наконец улыбнулась удача. Машинально окинув взглядом горизонт, я заметила на севере куполообразную вершину с небольшой щербинкой и повернула в ту сторону.

Мы близко,– решила Мелани, столь же взволнованная.– Ищи следующий ориентир. – Она явила мне очередной образ, и я принялась оглядываться, хотя и понимала, что еще рано.

Надо смотреть на восток. Север, восток, снова север. Вот он, маршрут.

Воодушевленная находкой, я продолжала упрямо идти вперед, невзирая на растущую усталость. Мелани подгоняла: скандировала подбадривающие слоганы, стоило мне замедлить шаг, напоминала о Джареде и Джейми, когда я падала духом. Медленно, но верно я приближалась к цели. В пересохшем горле нещадно саднило, но я не делала ни глотка без разрешения Мелани.

Надо признать, я стала гордиться своей выносливостью. И, словно в награду, рядом зазмеилась тропа, ведущая на север. Однако Мелани заупрямилась.

Не нравится она мне.

Сквозь кустарник вилась утрамбованная полоса желтоватого песка – полустертые следы шин, сходящиеся в тропку.

Пройдем по ней, сколько сможем.– Я уже шагала между колеями.– Все лучше, чем продираться сквозь колючки.

Мелани не ответила, однако ее беспокойство передалось и мне. Я продолжила искать следующий ориентир – два одинаковых вулканических пика, сросшихся в идеальную букву «М», – и одновременно вглядывалась в пустыню в поисках опасности.

Благодаря повышенной бдительности мне удалось заметить в отдалении серое пятно. Сперва я решила, у меня просто рябит в глазах, и сморгнула, стряхивая пыль с ресниц. Цвет слишком яркий для камня, форма слишком ровная для дерева. Странно…

Я снова моргнула, и пятно приобрело четкие очертания. Небольшое выцветшее строение, совсем рядом.

У Мелани случился приступ паники. Я соскочила с узкой тропки и бросилась под сомнительное укрытие чахлого кустарника.

Не волнуйся ты так. Дом наверняка заброшен.

С чего ты взяла? – Мелани упиралась так сильно, что ноги едва меня слушались.

Кто здесь поселится? Мы, Души, живем сообща. В моем объяснении слышалась горечь – еще бы, ведь я в прямом и переносном смысле нахожусь на краю света. Почему я оставила общество Душ, будто… не хочу к нему принадлежать? Может, именно по этой причине я прожила столько жизней и не смогла найти дом? Я всегда была ущербной или стала такой из-за Мелани? Эта планета изменила меня или выявила заложенное изначально?

Мелани не желала пережидать мой кризис личности – ей хотелось убраться как можно дальше от строения, и поскорее. Ее мысли вмешивались в мои, не давали сосредоточиться.

Успокойся,– приказала я.– Если здесь кто-то и живет, то человек. Уж поверь, среди Душ отшельников не бывает. Может, твой дядя Джеб…

Мелани решительно отвергла это предположение.

Здесь, на открытой местности, не выжить. Ваши тщательно прочесали все жилища. Хозяева этого дома сбежали или стали одними из вас. У дяди Джеба должно быть укрытие получше.

Если они стали одними из нас, то их тут нет. Так может жить только человек… – Я осеклась.

Что такое? – Мелани просканировала мои мысли, пытаясь понять, чего я испугалась.

Вдруг здесь люди… но не дядя Джеб, Джаред и Джейми? А если нас найдет кто-то другой?

Мелани тщательно обдумала эту мысль. Ты права. Нас немедленно убьют. Точно.

Я попыталась сглотнуть, смыть из пересохшего рта привкус ужаса.

Никого там нет. Откуда?– рассудительно проговорила она.– Вы же всех нас повыловили. Спастись могли только те, кто и раньше прятался. Давай сходим посмотрим. Ты уверена, там нет твоих, а я уверена, там нет наших. Вдруг найдем что-нибудь полезное, что пригодится в качестве оружия.

При ее мысли об острых ножах и металлических инструментах, которыми можно орудовать как дубиной, меня передернуло. Никакого оружия.

Уф-ф. И как нас победили столь бесхребетные твари?

Числом и хитростью. Любой из вас, даже ребенок, в сто раз опаснее любого из нас. Но вы действуете поодиночке, как термит в муравейнике, а нас – миллионы, и вместе мы достигаем общей цели.

И снова, описывая единство Душ, я испытала растерянность и панику. Кто я?

Прячась за кустами, мы приблизились к небольшому сооружению. Обычный жилой дом, невзрачная лачуга. Зачем его построили здесь, в жаркой пустыне?

Признаков жизни не наблюдалось: дверь сорвана с петель, в оконных рамах торчат осколки стекла, пол и подоконники засыпаны песком, серые обшарпанные стены покосились от ветра.

Стараясь унять тревогу, я несмело ступила на крыльцо; похоже, мы здесь одни… как вчера и сегодня. Желание оказаться в долгожданной тени пересилило страх. Ноги уверенно и быстро несли меня вперед. Я прошмыгнула внутрь, прижалась спиной к стене: сработал инстинкт, выработавшийся у Мелани за годы скитаний. Темнота ослепила: пришлось ждать, пока глаза привыкнут.

Как и ожидалось, хижина была пуста, никаких признаков присутствия хозяев. Посреди комнаты стоял скособоченный стол, кренясь на двух целых ножках; рядом – ржавый металлический стул. Сквозь дыры в потертом засаленном ковре проглядывал бетон. Кухонный уголок с проржавевшей раковиной, буфетные шкафчики, низенький холодильник с дверцей нараспашку, демонстрирующий черное заплесневелое нутро. У дальней стены – остов дивана без подушек. Над диваном – чудом уцелевшая, лишь слегка покосившаяся картина в раме: собаки играют в покер.

Уютно,– заметила Мелани; вместе с облегчением к ней вернулся сарказм.– Даже наряднее, чем у тебя в квартире.

Я бросилась к раковине.

Мечтать не вредно.

Разумеется, содержать водопровод в столь глухом месте – недопустимое расточительство; Души слишком дотошны, чтобы позволить подобное недоразумение. Тем не менее я покрутила ветхие ржавые краны; один развалился прямо у меня в руках.

Я опустилась на колени на жутком ковре, осторожно открыла дверцу одного из шкафчиков и пугливо отшатнулась, опасаясь потревожить какого-нибудь представителя местной фауны.

Первый оказался пустым; вместо задней стенки зияла дыра. В следующем, без дверцы, лежала пыльная стопка старых газет. Я с любопытством вытащила одну, стряхнула песок на грязный пол, прочитала дату.

Еще с человеческих времен. Но для подтверждения на дату можно было не смотреть.

«Мужчина заживо сжег трехлетнюю дочь», – гласил заголовок, сопровождаемый фотографией белокурой девочки с ангельским личиком. И это еще не первая страница, где публикуют самые ужасные новости. Далее – фото мужчины, разыскиваемого за убийство жены и детей, совершенное за два года до выхода газеты; в статье говорилось, что его видели в Мексике. Пьяный водитель сбил насмерть двоих, еще трое получили травмы. Преуспевающий местный банкир найден мертвым; возбуждено дело о мошенничестве и убийстве. Растлитель малолетних пошел на сделку со следствием и выпущен на свободу. В мусорном баке нашли трупы домашних животных.

Я с отвращением сунула газету подальше в буфет.

Это исключение, а не правило, – тихо произнесла Мелани, стараясь не позволить моему ужасу просочиться в ее воспоминания о тех годах и изменить их окраску.

Видишь, не зря мы думали, что под нашим управлением здесь станет гораздо лучше, а вы не заслуживаете доставшихся вам богатств.

Если хотели очистить планету, могли бы просто ее взорвать, – едко заметила она.

У ваших фантастов чересчур живое воображение; таких технологий у нас нет.

Моя шутка не показалась ей смешной.

Кроме того,– добавила я,– уничтожить ваш мир было бы чересчур расточительно. Земля – чудесная планета. Разумеется, за исключением этой отвратительной пустыни.

Именно так мы и догадались о вашем присутствии,– проговорила Мелани, снова вспомнив тошнотворные заголовки.– Из новостей исчезли криминальные сводки, педофилы и наркоманы толпами пошли сдаваться в больницы, все вокруг превратилось в сахарный сироп. Тут-то мы вас и вычислили.

Надо же, какой ужас! – Я потянула тугую дверцу следующего шкафчика и… наткнулась на сокровище.

– Крекеры! – Рядом с выцветшей мятой коробкой обнаружилась другая, раздавленная. – Кексики!

Смотри! – воскликнула Мелани. На верхней полке стояли три пыльных бутылки хлорного отбеливателя.

Зачем тебе хлорка? Плеснуть кому-нибудь в глаза? Разбить голову бутылкой?

К моему величайшему удовольствию, крекеры, хоть и превратились в крошево, сохранились в пластике. Я разорвала одну упаковку, высыпала крошки в рот и проглотила, не жуя.

Открой бутылку и понюхай,– велела Мелани, пропустив мое замечание мимо ушей.– Отец так хранил воду в гараже. Осадок от хлорки не дает воде зацвести.

Сейчас-сейчас. Я покончила с одним пакетиком крошек и взялась за второй. Черствые и несвежие, по сравнению с привкусом в пересохшем рту они казались амброзией. Лишь справившись с третьим, я заметила, как трещины на губах и углы рта горят от соли.

Надеясь, что Мелани не ошиблась, я потянулась за отбеливателем. Ослабевшие руки не слушались; у меня еле хватило сил поднять бутылку. Это нас встревожило. Как сильно ухудшилось наше состояние? Сколько еще мы сможем пройти?

Крышка оказалась слишком тугой, будто приплавилась. Наконец мне удалось открутить ее зубами. Я осторожно втянула носом воздух, не желая надышаться хлоркой. Химический запах почти не чувствовался. Определенно, там вода. Застоявшаяся, затхлая, но все-таки вода. Я сделала маленький глоток. Не горный родник, но сойдет. Я жадно припала губами к горлышку.

Полегче, – предупредила Мелани. Пришлось согласиться: нельзя бездумно транжирить чудом доставшееся сокровище. Теперь, когда боль от соли поутихла, мне захотелось съесть что-нибудь посущественнее. Я открыла коробку с раздавленными кексами и слизала три штуки.

Последний шкаф оказался пуст.

Едва голод улегся, нетерпение Мелани передалось и мне. Не встретив возражений, я погрузила запасы в рюкзак, пустые бутылки переложила в раковину. Емкости из-под отбеливателя оказались тяжелыми, но их вес успокаивал: сегодня мне не придется засыпать, страдая от голода и жажды. Вместе с глюкозой в крови забурлила энергия. Я решительно вышла из хижины навстречу слепящему солнцу.

Глава 12

Неудача

– Не может быть! Ты все перепутала! Как же так?

Я вгляделась в даль. К горлу подкатила тошнота. Неверие постепенно сменялось ужасом.

Вчера утром я съела последний раздавленный кекс. Вчера днем обнаружила сдвоенный пик и повернула на восток. Мелани показала мне последний ориентир, и я чуть не рехнулась от радости. Вчера вечером я допила последнюю воду. Так прошли четвертые сутки.

Нынешнее утро оставило смутное воспоминание о слепящем солнце и отчаянной надежде. Времени становилось все меньше, паника нарастала. Я обшарила взглядом горизонт в поисках ориентира: длинное плато, по бокам – невысокие вершины, похожие на часовых. Горы на севере и востоке сплошь утыканы зубцами, плато там просто не поместится…

В середине утра – солнце светило с востока, прямо в глаза, – я решила передохнуть. Меня напугала собственная слабость. Каждая мышца ныла, но не только от ходьбы, изнурения и сна на голой земле. Тело стремительно теряло влагу и отчаянно сопротивлялось. Мне долго не протянуть.

Я повернулась спиной к солнцу, чтобы уберечь глаза, и увидела…

Вот же оно, далеко-далеко на западе, – длинное, безошибочно узнаваемое плато, обрамленное вершинами-часовыми, дрожащее, словно мираж, темным облаком нависающее над пустыней. Все это время мы шли не туда. Теперь расстояние до последнего ориентира больше, чем мы преодолели за весь поход.

– Не может быть, – прошептала я.

Мелани замерла и лишилась дара речи, отчаянно пытаясь осознать ужасную действительность. Я разглядывала знакомые очертания гор, пока на меня не обрушилась тяжесть ее скорби и понимания, заставив упасть на колени. Безмолвный вопль – признание поражения – эхом отразился в голове, добавив новый уровень боли. Прерывистое дыхание перешло в беззвучный, бесслезный плач. Солнце светило в спину, опаляя волосы жаром.

К тому времени, как мне удалось взять себя в руки, тень под ногами сжалась в кружок. Превозмогая боль, я поднялась с земли. В кожу впились мелкие камушки. Я не потрудилась их отряхнуть. На западе, дразня, маячило заветное плато.

Наконец, толком не понимая зачем, я двинулась дальше. Одно было несомненно: я иду сама, по своей воле. Мелани сжалась у меня в мозгу – крошечная капсула боли, свернувшаяся в тугой клубок. Помощи от нее ждать не приходилось.

«Хрум, хрум…» – хрустел песок под ногами.

– Старый псих, – пробормотала я себе под нос. Из груди вырвался хриплый кашель, за которым последовала серия скрежещущих звуков, и только когда глаза защипало от непролившихся слез, я вдруг поняла, что смеюсь. – Здесь никогда… никого… не было! – Меня затрясло в припадке истерического хохота. Я брела вперед, словно пьяная, оставляя неровную цепочку следов.

Нет.– Мелани вышла из оцепенения, дабы защитить веру, за которую до сих пор цеплялась.– Наверное, я где-то ошиблась. Это я виновата.

Я снова рассмеялась, уже над ней. Обжигающий ветер унес мой смех.

Погоди, погоди… А вдруг они пошли тем же путем?

Ее неожиданный страх застал меня врасплох. Веселье как рукой сняло. Я поперхнулась горячим воздухом, лихорадочно завертела головой в поисках свидетельств, что я не первая жертва пустыни. Вокруг раскинулись бескрайние просторы, но взгляд невольно продолжал выискивать… останки.

Конечно нет,– успокаивала себя Мелани.– Джаред умный. Он ни за что не пошел бы сюда без подготовки. Он не станет подвергать Джейми опасности.

Ну разумеется,– ответила я, отчаянно надеясь, что это правда.– Во всей вселенной не найдется других таких дураков, как мы. Джаред сюда и не сунулся. Скорее всего, вообще не догадался. Жаль, что ты такая догадливая.

Ноги продолжали нести меня вперед. До горы слишком далеко. Идти не имеет смысла. Даже если мы чудесным образом окажемся у цели, что тогда? Там ничего нет. Не от кого ждать спасения.

– Мы умрем, – проговорила я. Удивительно, но в моем сиплом голосе не было страха, просто констатация факта. Солнце жаркое. Пустыня сухая. Мы умрем.

Да. – Мелани тоже не выказала волнения. Проще принять смерть, чем смириться с тем, что все наши усилия оказались впустую.

– Тебя это не беспокоит?

Она немного подумала.

По крайней мере, я не опустила руки. И победила. Я их не выдала. Сделала все возможное, чтобы их найти. Старалась сдержать слово… Я умираю ради них.

Я смогла ответить только через девятнадцать шагов. Девятнадцать раз под ногами бесполезно хрустнул песок.

– А ради чего умираю я? – Иссушенные слезные каналы снова защипало. – Потому что проиграла? Поэтому?

Я насчитала тридцать четыре шага, прежде чем Мелани подала голос.

Нет, я так не думаю. Наверное… ты умираешь, чтобы стать человеком.– Она уловила двойной смысл фразы, и в ее мыслях мелькнула улыбка.– Посетив столько планет, сменив столько носителей, ты наконец нашла место и тело, ради которых готова умереть. Мне кажется, ты обрела свой дом, Странница.

Песок хрустнул десять раз.

У меня не осталось сил шевелить губами. Жаль, не получилось задержаться здесь подольше.

Я не вполне поняла смысл ее ответа. Вероятно, Мелани пыталась меня подбодрить, в благодарность за то, что я притащила ее сюда умирать. Она победила; осталась в своем теле до конца.

Шаги начали замедляться. Мышцы умоляли о пощаде, будто я могла чем-то помочь. Наверное, я бы остановилась, однако Мелани оказалась настойчивее.

Теперь я ощущала ее во всем теле. Шаг стал шире и ровнее. Усилием воли она тащила мой полумертвый остов к недостижимой цели.

Эта бессмысленная борьба принесла ей некоторую радость. Из-за слабости я теряла контроль над телом – нашим общим телом, – а Мелани обретала. Она упивалась свободой шевелить руками и ногами, двигаться по собственной воле, пусть и без толку. Даже мысль о медленной смерти меркла перед этим наслаждением.

Как думаешь, что будет, когда мы умрем? – спросила она, пока мы шагали навстречу неминуемой гибели.

Ничего,– твердо, уверенно ответила я.– Поэтому мы называем такую смерть окончательной.

Души не верят в загробную жизнь?

У нас и так много жизней. Ждать чего-то еще… пожалуй, слишком. Каждый раз, покидая носителя, мы умираем, а вселяясь в следующего – возрождаемся. Здесь же я умру навсегда.

Последовало долгое молчание. Ноги двигались все медленнее.

А ты?– наконец спросила я.– Ты веришь в жизнь после смерти, даже после всего, что случилось? – Я всколыхнула в ее памяти воспоминания о конце человеческого мира.

Думаю, кое-что никогда не умирает.

Мы обе понимали, о чем она. Любовь, которую мы испытывали к Джареду и Джейми, действительно казалась вечной. Пожалуй, даже у смерти не хватит сил уничтожить столь живительное и неугасимое чувство. Возможно, эта любовь продолжит жить вместе с Мелани в каком-нибудь сказочном месте с жемчужными вратами. Но не со мной.

Легче ли мне станет без этой любви? Вряд ли. Теперь она часть меня.

Мы протянули всего несколько часов. Даже Мелани, с ее несокрушимой волей, не могла поддерживать наше угасающее тело. Мы почти ничего не видели, с трудом глотали раскаленный воздух в надежде вытянуть хоть каплю кислорода. С губ срывались хриплые стоны.

В такую передрягу ты еще не попадала, – слабо поддразнила я. Мы брели к сухому дереву, возвышающемуся на несколько футов над кустарником. Хорошо бы ухватить несколько клочков тени, прежде чем мы свалимся замертво.

Да,– согласилась Мелани.– Не попадала.

Мы добрались до цели. Едва мертвое дерево распростерло над нами свою прозрачную тень, ноги подогнулись. Мы лежали на земле, мечтая больше никогда не чувствовать проклятое солнце, глотая горячий воздух, слушая свое хриплое дыхание.

Наконец мы закрыли глаза. Веки изнутри были яркими и красными. Мы больше не чувствовали слабого покрова тени; возможно, она сместилась.

Сколько еще? – спросила я.

Не знаю. Раньше мне не приходилось умирать.

Час? Больше?

Понятия не имею.

Где койот, когда он так нужен?

Может, нам повезет… не попасть к когтистым тварям… – Мысли Мелани бессвязно блуждали.

Это был наш последний разговор. Невозможно сосредоточиться, чтобы сложить слова в предложения. Боль казалась невыносимой. Каждая мышца мучительно сокращалась, сражаясь со смертью.

Мы же с Мелани не сражались, просто ждали, перебирая обрывки воспоминаний. Пока мы еще находились в сознании, то напевали колыбельную – ту самую, которой успокаивали Джейми, когда холод, голод и страх не давали уснуть. Мальчик уткнулся головой нам в плечо, мы обняли его, а потом будто сами уткнулись в чье-то плечо, и нас убаюкала другая колыбельная.

Под веками потемнело, но не от смерти. Опустилась ночь, и нам стало грустно. Без дневной жары мы протянем дольше.

Ни времени, ни пространства, лишь темнота и тишина. А потом послышался звук.

Сперва мы решили – показалось. Может, наконец явился койот. Хотелось ли нам этого? Неизвестно.

Что-то встряхнуло нас, потянуло за вялые руки. Вот бы все произошло быстро. Мы ожидали укуса. Вместо этого последовал толчок, и наше лицо оказалось обращенным к небу.

На него хлынула вода – холодная, невероятная. Она потекла по глазам, смывая песок. Веки затрепетали. Мы моргнули.

Плевать на песок в глазах. Наш рот раскрывался и закрывался в поисках влаги, как клюв только что вылупившегося птенца.

Кажется, где-то рядом послышался вздох.

Наконец вода хлынула в рот. Мы глотнули, поперхнулись. Вода пропала, наши слабые руки потянулись к ней. Кто-то похлопал нас по спине, дыхание восстановилось. Руки отчаянно хватали воздух в поисках воды.

Опять раздался вздох.

Что-то прижалось к нашим растрескавшимся губам, вода хлынула снова. Мы жадно глотали, стараясь не поперхнуться. Главное – чтобы воду не забрали.

Мы пили, пока не заболел желудок. Вода превратилась в тонкую струйку, иссякла, и мы протестующе вскрикнули. К губам снова прижался ободок. Мы продолжили пить, пока сосуд не опустел.

Еще один глоток – и желудок взорвется. Мы моргнули, кое-как сфокусировали взгляд, пытаясь найти источник воды. Темно, на небе ни звездочки. Мы моргнули еще раз и поняли, что темнота гораздо ближе, чем небо. Над нами навис зловещий черный силуэт.

Зашуршала ткань, хрустнул песок под каблуком. Послышался звук расстегиваемой молнии, оглушительный во мраке ночи.

В глаза ударил ослепительный свет, резкий, словно лезвие. Мы застонали от боли, подняли руку, чтобы прикрыть глаза. Даже сквозь опущенные веки сияние было слишком ярким. Снова стемнело, нашего лица коснулся еще один вздох.

Мы осторожно приоткрыли невидящие глаза. Тот, кто находился рядом, держался очень тихо. В воздухе чувствовалось напряжение, но все происходило будто не с нами. Наша единственная мысль была лишь о воде в желудке и о том, где взять еще. Мы попытались сосредоточиться, разглядеть того, кто нас спас.

Несколько минут мы щурились и моргали, пока наконец не различили тусклое белое пятно на фоне темного лица. «Борода как у Санта-Клауса», – бессвязно подумали мы. Память помогла восстановить остальное: нос с вертикальным желобком на кончике, широкие скулы, густые седые брови, глубоко посаженные глаза на морщинистом лице. Сейчас мы видели только очертания, но знали, каким это лицо окажется при свете дня.

– Дядя Джеб, – удивленно прохрипели мы. – Ты нас нашел.

Дядя Джеб, сидящий на корточках рядом с нами, покачнулся, услышав свое имя.

– Ну-ну, – произнес он, и его ворчливый голос пробудил тысячу воспоминаний. – Кто тут у нас?

Глава 13

Приговор

– Они здесь? – выхаркнули мы слова, точно воду из легких. Помимо питья нас волновал лишь этот вопрос. – Они добрались?

В темноте невозможно было прочитать выражение лица дяди Джеба.

– Кто?

– Джейми, Джаред! – Наш шепот обжигал, словно крик. – Джаред был с Джейми, нашим братом. Они здесь? Ты нашел их?

Последовала короткая пауза.

– Нет, – твердо, без жалости и эмоций ответил он.

– Нет, – прошептали мы, не повторяя его слова, а протестуя против возвращения к жизни. В чем смысл? Мы снова закрыли глаза, прислушиваясь к боли во всем теле, надеясь заглушить боль в сердце.

– Тут такое дело, – проговорил дядя Джеб. – Мне… э-э… нужно кое-что уладить. Ты пока отдохни, а я вернусь попозже.

Мы не стали открывать глаза, не понимали значения слов, слышали только звуки. Хруст шагов постепенно затих. Мы не знали, куда он ушел, да и не хотели знать.

Они пропали. Их уже не найти. Все безнадежно. Джаред и Джейми исчезли, это они умели прекрасно. Мы никогда их не увидим.

Вода и ночная прохлада привели нас в сознание, чего нам совсем не хотелось. Мы перевернулись на живот и снова зарылись лицом в песок. Наше изнурение дошло до крайней степени. Надо уснуть, главное – ни о чем не думать.

У нас получилось.

Когда мы проснулись, было еще темно, но на востоке уже занимался рассвет – за горами разгоралось алое зарево. Во рту стоял привкус земли. Наверняка дядя Джеб нам привиделся. Как же иначе?

Утром в голове прояснилось, и мы сразу же заметили у щеки странный предмет, не камень и не кактус – твердый, гладкий. Мы толкнули его – послышался благословенный плеск воды.

Дядя Джеб действительно был здесь и оставил нам флягу.

Мы осторожно сели, удивляясь, что не переломились пополам, как сухая ветка. Должно быть, за время сна выпитая вода распространилась по телу. Боль поутихла. Впервые за долгое время нам захотелось есть.

Негнущимися пальцами мы отвинтили колпачок. Фляга оказалась неполной, однако воды хватит, чтобы растянуть стенки сжавшегося желудка. Мы выпили все до капли; хватит экономить.

В предрассветной тишине звук упавшей фляги прозвучал глухим ударом. Мы окончательно проснулись, вздохнули, жалея, что забытье прошло, и уронили голову на руки. Что теперь?

– Зачем ты дал этой твари воду, Джеб? – раздался гневный голос у нас за спиной.

Мы резко обернулись, встали на колени. От увиденного екнуло сердце, в глазах потемнело.

Перед деревом полукругом стояли восемь человек. Без сомнения, это люди; у наших таких лиц не бывает. Губы кривятся от ненависти, зубы оскалены, из-под нахмуренных бровей сверкают злобные глаза.

Шестеро мужчин и две женщины, все крупнее меня. Я не сразу поняла, почему они так странно держат перед собой руки, а когда разглядела, то побледнела. У них оружие. Ножи – одни покороче, вроде кухонных, другие подлиннее, еще один огромный и страшный. Мелани подсказала название: мачете. А еще – длинные палки, металлические или деревянные: дубинки.

Среди них я признала дядю Джеба. Он небрежно держал предмет, который я никогда не видела сама, только в воспоминаниях Мелани: ружье.

Я глядела с ужасом, Мелани – с восторгом. Надо же, целых восемь человек! Она-то думала, Джеб один, в лучшем случае с ним еще двое. При виде такого количества сородичей ее сердце наполнилось радостью.

Идиотка,– сказала я ей.– Только посмотри на них. Разве не видишь?

Я заставила ее взглянуть на происходящее моими глазами. От фигур в грязных джинсах и побуревших от пыли хлопковых рубашках исходила явная угроза. Возможно, когда-то они были людьми – в полном смысле слова, – но теперь превратились в дикарей, чудовищ. Их обуревала жажда крови.

В каждой паре глаз читался смертный приговор.

Мелани, пусть с неохотой, признала мою правоту. Ее обожаемые люди предстали в своем худшем обличье – как в газетных статьях, которые мы читали в заброшенной хижине. Мы среди убийц.

Следовало умереть еще вчера. Зачем дядя Джеб вернул нас к жизни?

От этой мысли меня передернуло. В свое время я лишь мельком изучила историю человеческих зверств; не хватило духу вдаваться в подробности. Видимо, следовало проявить больше прилежания. Однако я знала: в некоторых случаях люди ненадолго продлевают жизнь своим врагам – например, чтобы получить какие-то сведения… или заставить что-то сделать…

Разумеется, я сразу вспомнила о тайне, которую они непременно захотят выведать и которую я ни за что не выдам, даже под пыткой. Лучше покончить с собой.

Я скрыла от Мелани эту тайну, использовав ее собственную защиту и воздвигнув в голове стену. Раньше в этом не было нужды.

Мелани не заинтересовалась стеной и не попыталась пробиться. Сейчас, когда выяснилось, что не только она имеет секреты, ее занимали заботы поважнее.

Стоит ли скрывать от нее мою тайну? Мелани сильнее; она, несомненно, выдержит пытки. А сколько я смогу вынести, прежде чем сдамся и выдам все, что потребуют?

Желудок тоскливо сжался. Мысль о самоубийстве внушала отвращение, ведь умру не только я. Мелани тоже ожидают мучения и смерть. Подожду, пока другого выбора не останется.

Нет, на это они не пойдут. Дядя Джеб не даст меня в обиду.

Он не знает, что ты здесь.

Так скажи ему!

Я пристально всмотрелась в лицо старика. Под густой седой бородой рта не разглядеть, однако его глаза не горели гневом, как у остальных. Некоторые мужчины переводили взгляды на него, словно ожидая ответа на вопрос, возвестивший об их присутствии. Но дядя Джеб на обращал на них внимания – он смотрел только на меня.

Я не могу, Мелани. Он не поверит. А если они заподозрят ложь, то решат, будто я Ищейка. Наверняка им по опыту известно – только Искатели способны придумать легенду, чтобы втереться в доверие.

Мелани вынужденно согласилась. От одного слова «Ищейка» в ней всколыхнулась ненависть. Разумеется, остальные чувствуют то же самое.

Это ничего не изменит. Для них достаточно того, что я – Душа.

Мужчина с мачете – крупный, черноволосый, с необычайно светлой кожей и ярко-синими глазами – с отвращением хмыкнул, сплюнул и шагнул вперед, занося клинок.

Лучше уж быстрая смерть. Пусть мы погибнем от его руки, а не от моей. По крайней мере, я не умру убийцей, ответственной не только за собственную смерть, но и за смерть Мелани.

– Обожди, Кайл, – неторопливо, почти небрежно бросил Джеб. Здоровяк остановился, скривился.

– Почему? Ты же сам сказал, она одна из них.

Я узнала голос – это он спросил у Джеба, зачем тот дал мне воды.

– Верно. Но есть одна сложность.

– Какая? – спросил другой мужчина, стоящий рядом с Кайлом: судя по сходству, его брат.

– Видишь ли, она моя племянница.

– Уже нет, – отрезал Кайл, снова сплюнул и решительно шагнул в мою сторону. По напряжению плеч было ясно – слова его не остановят. Я зажмурилась.

Послышались два металлических щелчка. Кто-то ахнул. Я открыла глаза.

– Я сказал, обожди. – Дядя Джеб по-прежнему говорил спокойно. Ствол ружья уперся Кайлу в спину. Тот застыл с занесенным мачете.

– Джеб, – с ужасом произнес его брат, – ты что делаешь?

– Отойди от девочки, Кайл.

Здоровяк гневно повернулся к Джебу.

– Это не девочка!

Старик пожал плечами, по-прежнему держа Кайла на мушке.

– Надо все как следует обсудить.

– Доктор выудит из нее что надо, – раздался ворчливый женский голос.

При этих словах я съежилась. Мои худшие страхи подтвердились. Когда Джеб назвал меня племянницей, я по глупости позволила разгореться искре надежды. Дура! Смерть – единственная форма милосердия, на которую я могу рассчитывать.

Женщина оказалась ровесницей Джеба – может, старше. Волосы у нее не седые, скорее темно-серые, поэтому я не смогла сразу определить ее возраст. Морщинистое лицо искажено гневом, однако в нем проглядывает нечто знакомое.

Мелани сравнила лицо старухи с другим, более молодым лицом из ее воспоминаний.

– Тетя Мэгги? Ты здесь? Но как?.. А Шэрон?.. – Слова Мелани сами собой сорвались с моих губ. Совместное пребывание в пустыне придало ей сил, а меня ослабило. Или я просто сосредоточилась на ожидании смертельного удара. Я готовилась к гибели, а она – к воссоединению семьи.

Удивленный возглас Мелани оборвался на полуслове. Пожилая женщина по имени Мэгги бросилась к нам с прытью, не сочетавшейся с хрупким видом. Одной рукой она сжимала ломик, а другой хлестко ударила меня по лицу.

Моя голова запрокинулась. Мэгги отвесила мне еще одну пощечину.

– Тебе нас не одурачить, паразитка. Мы знаем, как вы под нас подделываетесь.

Во рту появился вкус крови.

Не делай так больше,– отругала я Мелани.– Я же предупреждала.

Мелани от шока лишилась дара речи.

– Ну-ну, Мэгги, – успокаивающе произнес Джеб.

– Не нукай, старый дурак. Не иначе, она привела за собой целую толпу тварей. – Мэгги глянула на меня как на змею и встала рядом с братом.

– Что-то я никого не вижу, – возразил Джеб. – Эй! – крикнул он. Я вздрогнула, и не только я. Джеб замахал левой рукой, в правой по-прежнему сжимая ружье. – Есть тут кто?

– Заткнись! – прорычала Мэгги и толкнула его в грудь. Я по опыту знала ее силу, но Джеб даже не шелохнулся.

– Она одна, Мэг. Когда я ее обнаружил, она была при смерти, да и сейчас не в лучшей форме. Тысяченожки своими не жертвуют. Они спасли бы ее раньше, чем я. Кем бы она ни была, здесь больше никого нет.

В голове возник образ длинного насекомого с большим количеством лапок, но связи я не уловила.

Он говорит о тебе,– перевела Мелани. Рядом с моим воспоминанием о сияющей серебряной Душе она поместила безобразного жука. Никакого сходства.– Интересно, откуда он знает, как вы выглядите. – Сама она узнала об истинном облике Души только из моих воспоминаний.

Гадать было некогда. Джеб направился ко мне, остальные сгрудились сзади. Кайл протянул руку к плечу старика, не то останавливая, не то отталкивая.

Джеб переложил ружье в левую руку, а правую протянул в мою сторону. Я опасливо взглянула на нее, ожидая удара.

– Вставай, – мягко сказал он. – Если я тебя понесу, домой доберемся только поздно ночью. Так что лучше иди пешком.

– Нет! – проворчал Кайл.

– Я ее забираю. – В голосе Джеба послышался металл. Под густой бородой заиграли желваки.

– Джеб! – запротестовала Мэгги.

– Я здесь хозяин, Мэг, и буду делать что хочу.

– Старый дурак! – огрызнулась она.

Джеб наклонился, схватил меня за руку и рывком поставил на ноги – без жестокости, скорее торопливо. Хотя разве это не жестоко – продлевать мне жизнь для достижения каких-то неведомых целей?

Я неловко покачнулась. В ноги будто вонзились тысячи иголок, пока кровь разбегалась по жилам.

Сзади послышался недовольный ропот.

– Кто бы ты ни была, – по-доброму обратился ко мне Джеб, – пойдем-ка отсюда, пока здесь не стало жарко.

Мужчина, которого я приняла за брата Кайла, взял старика за плечо.

– Нельзя показывать ей, где мы живем.

– Да какая разница, – вмешалась Мэгги. – Все равно она уже никому ничего не расскажет.

Джеб со вздохом вытащил из-под бороды шейный платок.

– Глупости, – проворчал он, но все же свернул грязную, жесткую от пота ткань и завязал мне глаза.

Теперь я ничего не видела. Джеб положил руку на мое плечо и легонько подтолкнул. Конечно, это он; никто из остальных не действовал бы столь мягко.

Мы двинулись вперед – кажется, на север. Сперва все молчали, слышался лишь хруст песка под ногами. Земля была ровной, но я постоянно спотыкалась: ноги онемели. Джеб терпеливо ждал; он направлял меня почти нежно.

Солнце поднималось все выше. Некоторые прибавили шагу, обогнали нас и ушли вперед. Судя по звукам, со мной и Джебом осталось не так много людей. Наверное, поняли, что охрана не требуется, – от голода я едва передвигала ноги, голова кружилась.

– Ты ведь ему не скажешь? – укоризненно спросила Мэгги откуда-то сзади.

– У него есть право знать, – упрямо ответил Джеб.

– Это несправедливо, Джебедайя.

– Жизнь несправедлива, Магнолия.

Трудно решить, кто из них двоих внушает больший страх: Джеб, упорно намеревающийся сохранить мне жизнь, или Мэгги, которая сильнее беспокоится из-за жестокости, чем ее брат, но первая упомянула о докторе (это слово вызывало тошнотворный ужас).

Несколько часов мы шли молча, пока ноги не отказались слушаться. Джеб помог мне опуститься на землю, поднес к моим губам фляжку.

– Когда сможешь идти, дай знать. – Доброта в его голосе обманчива.

Кто-то нетерпеливо вздохнул.

– Зачем это тебе, Джеб? – спросил мужчина. Судя по голосу, один из братьев. – Ради Дока? Мог бы просто сказать Кайлу, незачем было наставлять на него ружье.

– На Кайла стоит почаще наставлять ружье, – пробормотал Джеб.

– Только не говори, что из жалости. После всего, что ты видел…

– После всего, что я видел, только последний негодяй не научился бы состраданию. Но нет, дело не в жалости. Если бы я пожалел это бедное создание, то дал бы ей умереть.

Даже в раскаленном воздухе пустыни меня пробрал мороз.

– Почему тогда? – не унимался брат Кайла.

Последовало длительное молчание. Наконец Джеб дотронулся до моей руки. Я уцепилась за него, не в силах встать без посторонней помощи. Он прижал ладонь к моей спине, и мы снова двинулись вперед.

– Из любознательности, – наконец ответил старик.

Никто не проронил ни слова.

По пути я размышляла над некоторыми фактами. Во-первых, я не первая Душа, которую они схватили. Этот «доктор» уже пытался получить ответы от моих предшественников. Во-вторых, его усилия не увенчались успехом. Если бы хоть одна Душа отказалась от самоубийства и сдалась под пытками, я бы им не понадобилась. Меня милосердно убили бы сразу.

Как ни странно, я не надеялась на быструю смерть и не пыталась ее приблизить. Это легко, не обязательно даже накладывать на себя руки. Достаточно солгать – притвориться Ищейкой, сообщить, что коллеги идут по моему следу, блефовать, угрожать. Или сказать правду – что во мне живет Мелани и она привела меня сюда.

Они увидят соблазнительную и коварную ложь, в которую так хочется верить, – что человек может выжить после внедрения, – решат, будто я из Искателей, заподозрят ловушку, быстро от меня избавятся и найдут новое убежище, подальше отсюда.

Пожалуй, ты права,– согласилась Мелани.– Я бы так и поступила.

Однако пока боль не пришла, я не могла даже помыслить о самоубийстве; инстинкт выживания запечатал мои уста. Мне вспомнилась последняя встреча с Утешительницей – словно во сне или на другой планете. Мелани подбивала меня изгнать ее из тела; с виду попытка суицида, на деле блеф. Я тогда еще подумала: трудно размышлять о собственной гибели, сидя в удобном кресле.

Прошлой ночью мы с Мелани мечтали о смерти, она витала в нескольких дюймах от нас. Теперь, когда я снова на ногах, все иначе.

Я тоже не хочу умирать,– прошептала Мелани.– Но, возможно, ты ошибаешься и нам сохранили жизнь по другой причине. Пока не понимаю зачем…– Ей не хотелось думать о том, что нас ждет. Наверняка она способна представить такое, что мне и не снилось.– Какую тайну они хотят выведать?

Этого я никому не скажу.

Смелое заявление. Опять же, пока боль не пришла…

Миновал еще час. Солнце стояло высоко в небе, жар давил, словно огненная корона. Внезапно шаги начали отдаваться эхом. Мы с Джебом по-прежнему ступали по песку, однако у идущих впереди под ногами была другая почва.

– Осторожнее, – предупредил Джеб. – Береги голову.

Я поколебалась, не понимая, что делать. Его ладонь легла мне на макушку, заставляя пригнуться. Джеб снова подтолкнул меня, и наши шаги стали издавать тот же гулкий звук. Почва оказалась ровной и твердой, а не рассыпчатой, как песок или мелкие камешки.

Солнце исчезло. Оно больше не обжигало кожу, не опаляло волосы.

Еще шаг, и моего лица коснулся другой воздух – влажный, прохладный, немного затхлый.

У меня, как и у Мелани, накопилось множество вопросов. Ей хотелось задать свои, но я молчала. Слова сейчас не помогут.

– Можешь выпрямиться, – наконец произнес Джеб.

Я медленно разогнулась.

Даже с завязанными глазами было ясно: вокруг темно. По краям повязки проступала чернота. Идущие сзади нетерпеливо переминались с ноги на ногу, ожидая, когда мы двинемся дальше.

– Сюда. – Джеб подтолкнул меня в нужном направлении. Судя по эху, мы находились в небольшом помещении. Я по-прежнему невольно пригибала голову.

Через несколько шагов мы развернулись и как будто направились обратно. Дорога пошла под уклон, который становился все круче. Джеб взял меня за руку, чтобы я не упала. Не знаю, сколько времени я скользила и спотыкалась в темноте. Возможно, не так долго; от страха каждая минута казалась длиннее.

Еще поворот, и дорога пошла вверх. Ноги совсем одеревенели; Джеб едва не тащил меня волоком. Чем дальше, тем сильнее тянуло сыростью и затхлостью, но темнота не менялась. Единственные звуки, которые я слышала, – наши шаги и их близкое эхо.

Наконец тропа выровнялась и принялась петлять, как серпантин. По краям повязки забрезжил долгожданный свет. Мне хотелось, чтобы она соскользнула, потому что сама я боялась ее стянуть. Наверное, было бы не так страшно, если бы я видела, где нахожусь и кто рядом.

Вместе со светом появился новый звук – странное журчание, похожее на шелест водопада.

С каждым шагом гул становился громче, и чем дальше, тем меньше он напоминал шум воды. Высокие и низкие звуки перемешивались, отражались эхом. Будь их хор постройнее, его можно было бы сравнить с несмолкаемой музыкой, которую я слушала и напевала в Поющем мире. Тьма под повязкой пробудила воспоминания о слепоте.

Мелани первая поняла, что это за какофония. Раньше я не слышала ничего подобного, поскольку не жила среди людей.

Спорят, препираются. Как будто много народу говорит одновременно.

Ее манил этот звук. Значит, людей еще больше? Восемь человек – уже удивительно. Сколько же их там? Куда мы попали?

На затылок легла тяжелая рука. Я отшатнулась.

– Тише, тише, – сказал Джеб и снял повязку.

Я моргнула. Тени сложились в понятные образы: грубые неровные стены, выщербленный потолок, истоптанный пол. Похоже, мы под землей, в естественной пещере. Вероятно, не очень глубоко: кажется, мы дольше поднимались, чем спускались.

Стены и потолок из красновато-коричневого камня, испещренные норами, походили на швейцарский сыр. Края нижних дыр истерты, зато у отверстий над головой они более четко очерчены и выглядят острее.

Из широкой норы впереди показался свет; это вход в другое помещение, где не так темно. Мелани рвалась туда, воодушевленная перспективой узреть сородичей. Я же, наоборот, медлила; мне пришло в голову, что слепота, возможно, лучше зрения.

Джеб вздохнул.

– Прости, – тихо, чтобы расслышала только я, пробормотал он.

Я попыталась сглотнуть и не смогла. Голова закружилась – возможно, от голода. Руки дрожали, словно листья на ветру.

Туннель вывел нас в зал, столь огромный, что я сперва не поверила. Потолок был слишком высоким и ярким, словно искусственное небо. Я попыталась разглядеть, откуда идет свет, однако резкие лучи слепили глаза.

Гул стих. В пещере воцарилась гробовая тишина.

По сравнению со сверкающим потолком пол казался тусклым. Потребовалось несколько секунд, чтобы различить фигуры впереди.

Толпа. Другого слова не подобрать. Толпа людей, молчащая, неподвижная. Все взгляды устремлены на меня, и в них горит такая же неукротимая ненависть, какую я видела в глазах их собратьев на рассвете.

Потрясенная Мелани могла только считать. Десять, пятнадцать, двадцать… двадцать пять, двадцать шесть, двадцать семь…

Какая разница, сколько их? Чтобы убить меня – точнее, нас, – хватит и одного. Я пыталась донести до Мелани шаткость нашего положения, однако она не желала слушать. Перед ней распростерся мир людей, о котором она так давно мечтала; наконец ее мечта сбылась.

Из толпы вышел человек. Я бросила взгляд на его руки, высматривая оружие. Они были сжаты в кулаки – другой угрозы не видно. Щурясь от слепящего света, я разглядела золотистый загар… такой знакомый…

Задыхаясь от внезапной головокружительной надежды, я подняла глаза и увидела его лицо.

Глава 14

Спор

Для нас обеих было слишком… увидеть его здесь, сейчас, после того как мы смирились с тем, что навсегда его потеряли. Я застыла как вкопанная, не в силах шевельнуться. Мне хотелось посмотреть в глаза дяде Джебу, понять, зачем он дал столь страшный ответ, но я не могла отвести взгляда от Джареда.

Мелани отреагировала иначе.

– Джаред! – вскрикнула она. Из пересохшего горла вырвался лишь жалкий хрип.

Она подтолкнула меня вперед, как в пустыне, перехватив контроль над телом. Только на сей раз она взяла его силой.

Я не успела ее остановить.

Мелани метнулась навстречу Джареду, раскинув руки. Я старалась предупредить, но она не слушала, словно забыв о моем существовании.

Никто не попытался ей воспрепятствовать. Никто, кроме меня. Мелани подошла к Джареду совсем близко, но не заметила того, что видела я. Ни как за месяцы разлуки изменилось и ожесточилось его лицо. Ни что на этом новом лице не осталось места улыбке, такой родной и любимой. Лишь однажды она застала его угрюмым, и тогда он выглядел далеко не столь опасным, как сейчас. Она ничего не замечала – или не хотела замечать.

Джаред оказался быстрее.

Прежде чем Мелани успела к нему прикоснуться, он наотмашь ударил меня по лицу тыльной стороной ладони. Земля ушла из-под ног, голова гулко стукнулась о каменный пол пещеры, глаза закатились, в ушах зазвенело.

Глупая, глупая,– простонала я.– Я же говорила, не надо этого делать!

Джаред здесь, Джаред жив, Джаред здесь, – бессвязно бубнила Мелани, словно напевая.

Я попыталась сфокусировать взгляд, однако странный потолок слепил глаза. Я отвернулась от яркого света и еле сдержала всхлип: стоило шевельнуться, как скулу будто пронзили тысячи кинжалов.

Мне с трудом удалось вынести боль от одного-единственного удара. Что же говорить о часах планомерных побоев?

Послышался шорох шагов. Я невольно подняла взгляд в поисках угрозы. Надо мной навис дядя Джеб. Он будто бы собирался подать мне руку, но передумал и посмотрел куда-то в сторону. Стараясь не стонать, я приподняла голову и увидела то, что видел он.

К нам направлялся Джаред. Лицо его, искаженное гневом, как у дикарей из пустыни, даже в ярости было прекрасно. Сердце замерло, потом встрепенулось. Я мысленно посмеялась над собственной глупостью. Какой толк от его красоты и моей любви? Он же собирается меня убить.

В его глазах горела жажда крови. Я молила, чтобы гнев пересилил разум и все закончилось быстро, однако на самом деле не желала и страшилась смерти.

Джеб и Джаред долго смотрели друг на друга. На скулах Джареда играли желваки, лицо Джеба оставалось спокойным. Наконец молчаливое противостояние закончилось: Джаред шумно выдохнул и отступил.

Джеб помог мне подняться. Голова болела и кружилась; если бы не длительное голодание, меня бы вырвало. Я покачнулась. Джеб подхватил под локоть, не давая упасть.

Джаред наблюдал за нами, скрипя зубами. Мелани, идиотка, по-прежнему рвалась к нему, но я уже оправилась от потрясения, ко мне вернулся разум. Больше ей не вырваться. Я заперла ее на все замки и засовы, которые смогла соорудить в голове.

Сиди тихо. Разве не видишь? Он меня ненавидит. Начнешь говорить, сделаешь только хуже. Мы умрем.

Джаред здесь, Джаред жив, – напевала Мелани.

Тишина в пещере распалась; со всех сторон слышался неразборчивый шепот.

Я оглядела собравшихся – только взрослые, ни детей, ни подростков. Сердце заныло от дурного предчувствия. Мелани яростно билась, желая задать вопрос, однако я решительно ее осадила. Здесь нам нечего ждать, кроме злобы и ненависти на лицах чужаков, на лице Джареда.

Сквозь шумную толпу протолкался мужчина – высокий и худой, кожа да кости. Волосы выцвели – то ли светло-каштановые, то ли темно-русые. Мое внимание привлекло его лицо, мягкое, с тонкими чертами; в нем не было ни капли гнева.

Люди расступались перед этим непримечательным с виду человеком, словно его здесь уважали. Только Джаред не отступил; он стоял неподвижно, не сводя с меня глаз. Высокий мужчина обошел его, будто груду камней.

– Так-так, – неестественно бодро проговорил он. – Что тут у нас?

Рядом появилась тетя Мэгги.

– Джеб нашел эту тварь в пустыне. Раньше она была нашей племянницей Мелани. Похоже, шла по ориентирам, которые оставил мой брат. – Она бросила испепеляющий взгляд на Джеба.

– Хм… – пробормотал тощий костлявый человек, взирая на меня с любопытством. Странно: он как будто доволен. Чем же?

Я перевела взгляд на его спутницу. В глаза бросились ярко-рыжие волосы.

Шэрон! – вскрикнула Мелани.

Девушка поняла, что я ее узнала, и помрачнела.

Ш-ш-ш! – Я вытеснила Мелани на задворки сознания.

– Хм-хм… – Высокий потянулся к моему лицу и как будто удивился, когда я отпрянула и прижалась к Джебу. – Не бойся, я не сделаю тебе больно.

Незнакомец снова протянул руку. Я попыталась спрятаться за Джеба, однако тот вытолкнул меня вперед. Высокий мягко коснулся моей скулы под ухом, повернул мне голову, провел пальцем по шее, исследуя шрам, оставшийся после внедрения.

Краем глаза я смотрела на Джареда. Действия незнакомца явно его расстраивали, и я знала почему – как же он, должно быть, ненавидит этот тонкий розовый шрам.

Джаред хмурился, однако не злобно, скорее растерянно.

Высокий отошел, пожевал губами. Глаза его возбужденно горели.

– Если не считать усталости, голода и обезвоживания, она выглядит совершенно здоровой. Думаю, вы влили в нее достаточно воды, чтобы нам не мешал недостаток влаги. Ну-с, – он потер руки, – пожалуй, приступим.

И тут до меня дошло. Все сходится: слова, краткий осмотр… Этот ласковый с виду мужчина, обещавший не делать мне больно, и есть доктор.

Дядя Джеб глубоко вздохнул и закрыл глаза.

Доктор приглашающе протянул мне руку. Я сжала кулаки за спиной. Он внимательно взглянул на меня, изучая ужас в моих глазах. Уголки его губ опустились, однако он не злился, просто размышлял, что делать дальше.

– Кайл, Иэн, похоже, мне нужна помощь. – Когда я увидела, как из толпы выбираются черноволосые братья, по сравнению с которыми доктор уже не казался высоким, у меня подогнулись колени. – Если вы понесете…

– Нет.

Все обернулись. Мне не требовалось оборачиваться на знакомый голос, но я все равно подняла взгляд.

Джаред насупил брови, мучительно скривил губы. На его лице отражалась буря эмоций: гнев, упрямство, растерянность, ненависть, страх… боль.

Доктор удивленно моргнул:

– Джаред?.. Есть проблема?

– Да.

Все ждали. Джеб, стоявший рядом, старался сдержать улыбку. Странное у него чувство юмора.

– Какая?

– Я скажу какая, – процедил Джаред сквозь зубы. – Что лучше: отдать ее тебе или позволить Джебу пустить ей пулю в лоб? В чем разница?

Я задрожала. Джеб похлопал меня по руке.

Доктор снова моргнул.

– Так-так, – проговорил он.

– Разница в том, – ответил Джаред на собственный вопрос, – если Джеб ее пристрелит, она хотя бы умрет без мучений.

– Джаред, – произнес доктор тем же успокаивающим тоном, каким обращался ко мне, – с каждым разом мы узнаем все больше. Может быть, сейчас…

– Чепуха! – фыркнул Джаред. – Что-то я не вижу прогресса, Док.

Джаред не даст нас в обиду, – еле слышно прошептала Мелани.

Я с трудом подбирала слова. Не нас, а твое тело.

Хоть что-то… Ее голос звучал словно издалека, а не из раскалывающейся головы.

Шэрон встала перед доктором, словно защищая.

– Нет смысла упускать такую возможность, – с жаром возразила она. – Джаред, мы понимаем, тебе нелегко, но решение не за тобой. Нужно действовать в интересах большинства.

Джаред прожег ее гневным взглядом.

– Нет, – огрызнулся он.

Почему-то его голос прозвучал приглушенно. Вообще все вокруг стихло. Губы Шэрон двигались, она яростно тыкала в Джареда пальцем, но до меня доносился лишь тихий шелест. Никто из них не двигался, однако они оба словно куда-то поплыли.

Темноволосые братья решительно шагнули навстречу Джареду. Я попыталась протестующе вскинуть руку, но мышцы не слушались. Джаред побагровел, на его шее напряглись жилы, он явно кричал, но я ничего не слышала. Тускло блеснул ружейный ствол. Я отшатнулась при виде оружия, потеряла равновесие. Пещера начала медленно заваливаться набок.

– Джейми, – выдохнула я. Свет мерк перед глазами.

Надо мной нависло злобное, яростное лицо Джареда.

– Джейми? – повторила я, на сей раз с вопросительной интонацией. – Джейми?

– С мальчиком все в порядке. Джаред его привел, – словно издалека донесся хриплый голос Джеба.

Я взглянула на искаженное лицо Джареда, стремительно исчезающее в густом тумане.

– Спасибо, – прошептала я и провалилась во тьму.

Глава 15

Под стражей

Когда я очнулась, дезориентация прошла. Я хорошо понимала, где нахожусь, но решила притвориться спящей, не открывать глаза, дышать ровно и постараться узнать как можно больше о своем положении.

Хотелось есть. В животе недовольно урчало. Вряд ли желудок меня выдаст: наверняка он бурлил и протестовал, даже когда я находилась без сознания.

Голова отчаянно болела – то ли от изнурения, то ли от побоев.

Я лежала на твердой поверхности, шершавой и какой-то… выщербленной. Не плоской, а изогнутой, наподобие мелкой тарелки. Спину и бедро ломило от неудобной позы. Вероятно, боль меня и разбудила; отдохнувшей я себя не чувствовала.

Вокруг было темно; я поняла это даже с закрытыми глазами. Не черным-черно, просто очень темно.

Воздух – еще более затхлый, чем прежде, влажный, ржавый, какой-то кисловатый. В горле сразу запершило. Здесь прохладнее, чем в пустыне, однако из-за сильной влажности несколько промозгло. Я снова обливалась потом; вода, влитая в меня дядей Джебом, выходила через поры.

Звук моего дыхания эхом отражался от стены. Похоже, я в тесном помещении. Скорее всего, по-прежнему в подземной пещере, куда привел меня дядя Джеб. Нетрудно угадать, что я увижу, если открою глаза: углубление в красно-коричневой скале, испещренной дырами, словно сыр.

Если не считать урчания в животе, стояла тишина. Опасаясь открывать глаза, я вслушивалась в неподвижное безмолвие. Странно. Неужели здесь нет охраны? Наверняка где-то рядом дядя Джеб с непременным ружьем или кто-то менее дружелюбный. Оставить меня одну… как-то это не вяжется с человеческой жестокостью, их естественным страхом и ненавистью ко мне и моей сущности.

Или…

Я сглотнула; от ужаса в горле пересохло. Люди оставили меня одну, только если решили, что я умерла или скоро умру. Наверняка в этих пещерах есть места, откуда не возвращаются.

Я немедленно представила себя на дне глубокой шахты или замурованной в тесной могиле. Дыхание невольно участилось, я отчаянно глотала спертый воздух в поисках признаков удушья. Из груди рвался отчаянный крик. Я стиснула зубы.

Вдруг что-то заскрежетало по полу у самого моего уха.

Мой визг пронзил тесное пространство. Я распахнула глаза, отшатнулась от зловещего звука, вжалась в неровную каменную стену, закрыла руками лицо, больно ударилась головой о низкий потолок.

Тусклый свет озарил идеально круглый выход из крошечной пещеры в форме пузыря. В отверстии показалось лицо Джареда и протянутая рука.

Крепко сжав губы, он свирепо смотрел, как я мечусь в панике; на его лбу пульсировала жилка. Постепенно сердцебиение успокоилось, дыхание выровнялось. Я встретилась с ним взглядом и вспомнила: Джаред умеет таиться, словно призрак. Неудивительно, что я не заметила его присутствия.

Но ведь был какой-то звук. Джаред шевельнул рукой, скрежет повторился. У моих ног лежала сломанная пластиковая дощечка, служащая подносом, а на ней…

Я жадно схватила открытую бутылку с водой, едва замечая, как Джаред скривился от отвращения: об этом после, сейчас главное – пить. Наверное, я никогда в жизни не смогу спокойно смотреть на воду. Правда, жизнь моя вряд ли продлится долго.

Джаред исчез в круглом проеме. Теперь я видела лишь кусок его рукава. Тусклый голубоватый искусственный свет исходил откуда-то позади него.

Осушив полбутылки, я учуяла новый запах, сообщающий, что вода – не единственный подарок.

Еда? Меня кормят?

Ломоть черного хлеба и миска с прозрачной жидкостью, пахнущей луком. На дне миски плавали какие-то темные кусочки. Рядом – три коротких толстых белых клубня. Видимо, неизвестные мне овощи.

Чтобы обозреть эти дары, потребовалось несколько секунд, но даже за столь короткое время желудок едва не выпрыгнул через рот, желая поскорее добраться до пищи.

Я вгрызлась в кусок хлеба – плотный, с цельными зернами, застревающими в зубах. Черствый, зато вкус – м-м-м… В жизни не ела ничего лучше, даже раздавленные кексы не могли с ним сравниться. Я усердно работала челюстями, однако больше половины горбушки проглотила не разжевывая. Желудок сопротивлялся; после длительного голодания пища воспринималась болезненно.

Не обращая внимания на протестующее бурчание в животе, я взялась за жидкость – это оказался суп. С ним дело пошло легче. Запах резкий, зато вкус приятный, зеленые кусочки – мягкие и мясистые. Я выпила бульон прямо из миски и вылизала ее до последней капли, сожалея, что нет добавки.

Белые овощи хрустели на зубах, а по вкусу напоминали древесину. Наверное, какие-то корнеплоды. Не столь питательные, как суп, и не такие вкусные, как хлеб, но лучше, чем ничего. Я совершенно не насытилась и готова была сжевать даже поднос, если бы не боялась сломать зубы.

Только съев все без остатка, я поняла: меня не должны кормить. Разве что Джаред проиграл спор с доктором. Тогда почему он несет стражу?

Я подтолкнула опустевший поднос к выходу; опять раздался противный скрежет. В проеме появилось лицо Джареда. На сей раз он даже не взглянул в мою сторону.

– Спасибо, – прошептала я. На его лице не дрогнул ни один мускул. Он молча забрал поднос и исчез. Теперь даже его рукав скрылся, но я знала – Джаред у входа.

Поверить не могу – он меня ударил, – произнесла Мелани, скорее растерянно, чем возмущенно. А я вот совсем не удивилась. Чему удивляться? Конечно ударил.

Ты куда подевалась?– ответила я.– Затащила меня сюда, а потом бросила. Некрасиво.

Мелани пропустила мое замечание мимо ушей.

Я не думала, что он на такое способен. Я бы точно не смогла поднять на него руку.

Смогла бы, не сомневайся. Если бы он пришел к тебе с отражающими глазами, ты поступила бы точно так же. Люди по природе жестоки. – Я вспомнила, как Мелани мечтала задушить Искательницу. Кажется, с тех пор прошли месяцы, на деле же – всего несколько дней. Как я умудрилась так вляпаться за столь короткое время?

Мелани тщательно обдумала мои слова.

Нет, вряд ли. Только не Джареда… И не Джейми, даже если он… – Она осеклась, не желая думать о подобном исходе.

Я тоже обдумала ее слова и нашла их справедливыми. Даже если бы мальчик стал иным, ни у одной из нас не поднялась бы на него рука.

Это другое… материнское… В таких случаях голос разума бессилен, слишком много эмоций.

Материнство – эмоциональное состояние. Даже для вас, Душ.

Я промолчала.

Как думаешь, что теперь будет?

Ты же у нас специалист по людям,– напомнила я. – С чего бы им нас кормить? На ум приходит лишь одна причина…

Некоторые подробности экскурса по истории человеческих зверств перемешались со статьями из газеты, которую мы читали накануне. Огонь – одна из самых страшных пыток. Как-то раз Мелани обожгла пальцы на правой руке, схватив горячую сковородку. Я вспомнила резкую, ошеломляющую боль. Но это был просто случайный ожог, его сразу же вылечили – приложили лед, помазали мазью, дали обезболивающее… А каково придется, если меня начнут жечь заживо, намеренно продлевая страдания?..

Мне никогда не доводилось жить на планете, где происходили бы подобные жестокости, даже до появления Душ. Воистину, Земля – наилучший и наихудший из миров: здесь смешиваются самые возвышенные чувства и самые низменные желания и пороки. Наверное, так и должно быть. Без низости не достичь высоты. Получается, Души – исключение из правила? Способны ли мы обрести свет, не погружаясь во тьму?

Когда он тебя ударил… я кое-что почувствовала, – прервала Мелани мои размышления. Она говорила медленно, будто через силу.

Представь себе, я тоже.– Удивительно, как просто мне давался сарказм после времени, проведенного с Мелани.– Хорошо хоть не убил.

Я о другом.– Она помолчала и наконец выпалила: – Я думала, чувства по отношению к Джареду… исходят от меня. Мне казалось… я их контролирую.

Мысли, скрывающиеся за словами, оказались яснее.

Ты считала, я пришла сюда по твоему желанию.– Я старалась скрыть горечь.– Решила, мной можно манипулировать.

Да.– В голосе Мелани звучала досада, но не оттого, что я огорчилась: просто она не любила признавать ошибки.– Но…

Я ждала.

Ты тоже влюблена в него, независимо от меня. Твои чувства отличаются от моих. Они иные. Я этого не понимала, пока Джаред не появился перед нами, пока ты его не увидела. Как же так? Разве трехдюймовый червяк может влюбиться в человека?

Червяк?

Прости. Знаю, у вас есть… конечности.

Скорее антенны. Если их вытянуть, я гораздо длиннее, чем три дюйма.

Я имела в виду, он другой расы.

У меня человеческое тело,– пояснила я. – Пока я в нем, я тоже человек. Если бы не твои воспоминания о Джареде… в общем, ты сама виновата.

Мой ответ ей не понравился.

Значит, если бы ты поехала в Тусон и переселилась в новое тело, ты бы его разлюбила?

Очень на это надеюсь.

Ни одну из нас не устроил такой ответ. Я опустила голову на колени.

По крайней мере, Джейми в безопасности,– сменила тему Мелани.– Джаред о нем позаботится, более надежного товарища не найти… Вот бы мне его увидеть.

Я об этом даже не заикнусь! – При мысли об ответе, который последует на подобную просьбу, меня передернуло.

Правда, я тоже хотела увидеть мальчика. Удостовериться, что ему ничего не угрожает, его кормят, о нем заботятся, как Мелани уже никогда не сможет. Как я сама, так и не ставшая Матерью, хотела о нем заботиться. Кто споет ему на ночь, расскажет сказку? Вряд ли новый озлобленный Джаред станет думать о таких пустяках. К кому теперь Джейми прижимается, когда страшно?

Интересно, ему скажут, что я здесь? – спросила Мелани.

Думаешь, стоит? – ответила я вопросом на вопрос.

Не знаю… Мне хотелось бы, чтобы он знал: я сдержала слово.

Ты действительно сдержала слово. Ты вернулась.

Спасибо, – слабым голосом проговорила Мелани, то ли за слова поддержки, то ли за то, что я привела ее сюда.

Внезапно я почувствовала себя совершенно измотанной. Мелани тоже. Теперь, когда желудок немного успокоился, а боль в теле притупилась, можно и поспать. Я колебалась, стоит ли шевелиться, чтобы лишний раз не шуметь, однако мне отчаянно хотелось размять затекшие мышцы. Стараясь двигаться как можно тише, я попробовала найти внутри пузыря место пошире. В результате пришлось просунуть ноги в круглое отверстие. Не самое удачное решение – Джаред может подумать, будто я хочу сбежать, однако он никак не отреагировал. Я подложила ладонь под здоровую щеку и, пытаясь не обращать внимания на боль в спине, закрыла глаза.

Кажется, я заснула – видимо, неглубоко, поскольку пробудилась от звука шагов.

На сей раз я немедленно раскрыла глаза. Ничего не изменилось: сквозь круглое отверстие по-прежнему пробивался тусклый голубоватый свет, Джареда не было видно. Сюда кто-то направлялся: шаги становились громче. Я тихонько убрала ноги подальше от выхода и съежилась у дальней стены. Распрямиться бы – так чувствуешь себя менее беззащитной, – однако низкий потолок едва позволял встать на колени.

Снаружи моей темницы послышалось движение. В проеме мелькнула нога Джареда; он поднялся.

– А, вот ты где, – раздался мужской голос. После тишины слова прозвучали пугающе оглушительно. Я узнала голос – это один из братьев из пустыни. Тот, с мачете. Кайл.

Джаред промолчал.

– Мы не можем этого допустить, Джаред, – заговорил другой, более рассудительный. Кажется, второй брат, Иэн. Голоса братьев были бы схожи, если бы Кайл постоянно не срывался на крик. – Все мы кого-то потеряли. Черт побери, все до единого. Не глупи.

– Если не отдашь эту тварь Доку, мы сами ее прикончим, – прорычал Кайл.

– Нельзя держать ее здесь взаперти, – продолжил Иэн. – Рано или поздно она сбежит и всех нас выдаст.

Джаред молча закрыл собой вход в мою камеру.

Когда я поняла, о чем речь, сердце забилось быстрее. Джаред победил. Меня не будут пытать и не убьют – по крайней мере, прямо сейчас. Я пленница.

Какое прекрасное слово, учитывая обстоятельства.

Я же говорила, он не даст нас в обиду.

– Джаред, не усложняй, – послышался незнакомый мужской голос. – Избавимся от нее, и дело с концом.

Джаред молчал.

– Мы не хотим тебе вреда. Мы все здесь братья. Не вынуждай нас. – Кайл явно не блефовал. – Лучше отойди.

Джаред не шелохнулся.

Сердце заколотилось о ребра, стало трудно дышать. Мелани оцепенела от ужаса.

Они хотят убить или ранить Джареда. Эти безумные люди собираются напасть на своего.

– Джаред… послушай… – сказал Иэн.

Тот не ответил.