Читать онлайн Один день атамана

Глава 1. До обеда

В этот будний летний день станичный атаман Величайшего Трижды Краснознаменного Казачьего Войска генерал-полковник казачьих войск Стариков Иван Денисович пребывал в дурном расположении духа. Побрякивая многочисленными орденами и медалями, он поднялся в свой кабинет на 2 этаже и посмотрел на папки на столе, приготовленные ординарцем. Три штуки. Желтая – «текучка», красная – «важно» и зеленая – «награждения». Так было заведено ещё его предшественником, бывшим Первым секретарем комитета комсомола станицы, ушедшим из атаманов на повышение в губернскую Епархию, протоиреем и год назад скончавшимся от цирроза. Профессиональное заболевание. Хоронили пышно в родной станице, поминали неделю, памятник отлили… Мда…

Отсюда и плохое настроение. Печень давно шалит, а это конец карьере – не видать ни звания Маршала Казачьих войск, ни Генералиссимуса в Московском Центральном Юрте. Столько не выпить.

Аккурат на майские загремел в Главный казачий госпиталь им. Атамана Изтербергского в Москве. Врач-вредитель в кабинете, увешанном потемневшими православными иконами, посмотрел поверх своих профессорских очочков и выдал диагноз – спиртного ни-ни. Молодые юртовые атаманы жрут самогон галлонами, а потом до утра пляшут. Куда до них… Знал он, естественно, все хитрости, как пить, не пьянея. И про масло, обволакивающее стенки желудка, и про секретные пилюльки, и про приёмы уходить якобы в туалет, а там опорожнять желудок. И как дипломаты набирают виски в рот, не глотают, а потом, делая вид, что запивают, выдавливают спиртное в стакан с соком. Ерунда всё это. У нас не Африка какая-нибудь англосаксонская. У казачков такое не проканает – раскусят моментально и так опустят, что конец не только карьере, а вообще всему человеческому уважению.

Сегодня распорядок был таков – до обеда работа с документами, приём посетителей, а с обеда выезд на Разгуляй, на Смотр казачьих дружин с награждением.

Генерал грузно протопал к своему столу, снял тяжёлый от наград и значков китель, повесил на спинку кресла и уселся. Поправил на пальцах золотые печатки-«болты», поелозил шпорами по линолеуму, хоть и зарекался этого не делать, и потянул к себе жёлтую папку. Так… Заявление… Казачка Анастасия Мартиросян жалуется на казачку Верку Подгеребную, что Веркина белая коза Люська запрыгивает в её палисад и жрёт гладиолусы, за которыми она, Анастасия, ухаживала всю весну на карачках для украшения природной среды родной станицы… Ага, а вот ответное заявление, от Веры Прокопьевны Подгеребной, потомственной казачки, вдовы потомственного реестрового казака, геройски скончавшегося… и так далее. Белая дойная козочка Люся случайно проникла в мартисянский палисадник, потому что забор там как решето, весь разваливается, никаких цветов там сроду не было – крапива да лебеда. Мартисянка, которая вовсе не казачка, даже копытца Люськиного не стоит, Люська как добропорядочная дойная козочка может есть всякую дрянь, а давать на выходе целебное молоко!

– Ладно, разберёмся, – пробормотал генерал. – У них каждый день какая-нибудь история. С курами, собаками, кошками.

Знал он и покойного геройского мужа Подгеребной – Саньку, который служил на Северном Флоте в роте охраны, зарекомендовал себя морским волком, просоленной душой нараспашку. Вернувшись в станицу, он подженился на Верке, работал скотником, а потом разбился на мотоцикле, гоняя чужих коров со станичных лугов. То, что эти две казачки много лет воюют друг с другом, все в станице прекрасно знали и довольно метко называли «продолжением франшизы».

Следующее. Анонимные доносы на попа, которого год как прислали из Епархии в местный храм по ротации. Поп был молодой, очень приятный, отзывчивый, как и положено попу. Из неприятностей за ним был только один конкретный косяк – после службы на очередной Первопрестольный праздник фотографировался с прихожанами в полном облачении, а те выложили фотки в Сеть, на какие-то свои богоугодные сайты. Разразился скандал – оказалось, что крест поверх парадной рясы у него висел на митрополитовской цепи! Никто спокон не знал, что цепи у них там строго разные, согласно чину, а он нацепил и служил службу, которая ему по статусу не полагалась! Да ещё и сдуру ума сфотографировался в ней. Это как оборзевший сержант ушёл в самоволку в старлеевских погонах и попался патрулю! Кто-то особо прошаренный доглядел косяк на снимках и сообщил куды следует. Скандал замяли небольшой бочкой самогона и пятком барашков в женский монастырь им. Розы Люксембург. Так легко обошлось только потому, что старого митрополита как раз таскали по инстанциям за педофилию, а новый принимал дела, и ему было недосуг.

С тех пор молодой отец Елизар был тише воды, ниже травы, не косячил, как ошпаренный вскакивал в любое время суток на исповеди, причастия, отпевания, крестил детей лихо и артистично, не брезговал пригубить со станичниками пару-тройку стаканов. Но кто-то упорно кропал на него доносы. Доносы были креативные по исполнению – то детским почерком на листке в клеточку из школьной тетрадки, то распечатанные на принтере на листах А4, то составленные вырезанными из газет буквами.

Генерал примерно догадывался, чьё это прикладное народное творчество. Все анонимки сводились к одному – преподобный отец Елизар занимается отмыванием денег. Якобы за этим неблаговидным занятием его неожиданно заставали в самых разных местах православные станичники.

Генерал давно подозревал, что изящное словосочетание «отмывание денег», появившись у нас, сразу запало в народную душу. Но никто, конечно, толком не понимал, что оно означает. Приплетали его по любому поводу при обсуждении начальства. Алкаш, вор, бил жену и всех любовниц, месяцами пропадал в загранкомандировках – и обязательно в конце «отмывал деньги». Чтоб собеседник и не сомневался – конченый товарищ.

Невдомёк народу, что у нас этого явления нет. Совсем. Не та страна. Это в каких-то диких странах, где-то на побережье Парагвая или в дебрях Колумбии мафиози и занимаются отмыванием денег. Как обезьяны, ей-богу. Заработал, к примеру, мексиканский или колумбийский наркокартель несколько тонн американских денег. А как тратить? Как на них шиковать? Полиция, налоговая, спецслужбы вмиг заметят нетрудовые доходы и возьмут за химо. Поэтому бандиты в диких странах и вынуждены «отмывать» деньги. Покупают по дешёвке всякие кафе, ресторанчики, строят заправки, магазины, лавки, кинотеатры. И проводят через них преступные деньги, как офигенную выручку. Платят с них родному дикому государству налоги, заводят счёт в банке – всё чин-чинарём, вот и отмыли! Их, конечно, ловят и за это, но уже труднее…

У нас же «отмывать» ничего не надо! Стибрил, положим, чинуша из бюджета пару десятков лямов – ну просто доложи по инстанции, что так, мол, и так. Даже журить не будут – наоборот, по-отечески подскажут, кому и сколько занести. И готовься к повышению! Цивилизация! По-другому карьерный путь в Центр, в Москву, и не делается.

Ежели у нас кто-то навострится «отмыть», то есть уплатить налоги, его тут же повяжут мордой в землю и к разворовыванию бюджета больше на выстрел не подпустят. А кто не отмывает, тратит наворованное широко и открыто – тех, наоборот, никто не тронет. Все приличные люди это прекрасно знают.

Но зуб на попа кто-то имеет конкретный… Может, выпить с кем отказался? Нехорошо. Надо поспрошать людей.

Писака, само собой, писал и в другие инстанции, более высокие, но там, по давным-давно устоявшимся правилам, эти письма отбирали специально нанятые студенты-практиканты и сжигали в дорогущих импортных печах-крематориях. Согласно Закону о Повышении авторитета местных органов власти. Практически всё сразу и сжигают. С обязательным ответом: внимательно, мол, прочитали и всенепременно разберёмся.

– Зззарублю! – за стеной в соседнем кабинете, как всегда, буйствовал его заместитель, генерал-майор казачьих войск Сан Саныч Морозов. – Ты что же, гад, не могли найти? Не мог, я вас спрашиваю? Это что это вообще? А? Блестит, говоришь?

За стеной звучало невнятно-оправдательное «бу-бу-бу» и возгласы Сан Саныча: «А?!»… «Не, ты погляди!.. Отморозок!». Потом «бу-бу-бу» стало звонче и приобрело наступательный характер.

Денисыч узнал по голосу умельца, реестрового казака Изиханова Егора Оттовича, есаула. Каждый раз, когда он попадался на глаза, в голове генерала начинал звучать дурацкий навязчивый мотив одной песенки, и всплывали залихватские слова: «Есаул, есаул, что ж ты бросил коня, пристрелить не хватило ума…»

Он знал, отчего осерчал заместитель. Дело в том, что ему надысь вручили очередной, шестой по счёту, Георгиевский крест. В связи со светлым праздником Пасхи и юбилейным пятидесятитрёхлетием. Крест отчеканили в собственной станичной мастерской казаки-умельцы, одним из которых, если не лучшим, был есаул Егор.

Всё дело в качестве металла, из которого отчеканили крест. Качество действительно было не ахти. Блеск и вообще вид не тот. У самого Ивана Денисовича Георгиевских крестов было пока восемь штук. И все качественные, из отличной, ещё советской рандоли. Блестели лучше золотых.

Вообще, умение чеканить разнообразные ордена, медали, знаки отличия входит в обязательную подготовку любого реестрового казака. Даже во всех станичных школах ввели сначала факультативно, а потом и в обязательную программу предмет «Основы изготовления наградного материала». Чтобы казакующее потомство сызмальства приучалось к великой казачьей культуре и обычаям предков.

Но с материалом была беда… Наилучшим считался металл рандолевых шильдиков. Это такие металлические таблички на технике – на узлах и агрегатах тракторов, комбайнов, всяких сеялок-веялок, ракетах, танках, ПЗРК, самолётах-вертолётах. На них производитель техники пишет основную информацию, номера, даты и т.д.

Не увлекающиеся вопросом люди даже не подозревают, какое количество шильдиков их окружает. Их полным-полно везде. Но! Материал производитель выбирает сам, и он, естественно, разный. Большинство вообще не годится для серьёзной работы. Самые лучшие шильдики – на сельхозтехнике советского производства. СССР, как известно, денег не считал, поэтому шлёпал на трактора медьсодержащие сплавы наилучшего качества. Бывает, и трактор уже весь развалился от старости где-то на задворках гаража колхоза «40 лет без урожая», а шильдик как новый! Прямо бери и чекань орден Всех Святых и Андрея Первозванного.

По мере накопления опыта сложилась чёткая иерархия ценности шильдиков – в зависимости от завода-производителя, года выпуска и типа техники. Самыми ценными считаются шильдики на тракторе «Беларусь» с 1971 по 1986 год выпуска.

Помнится время, когда никаких проблем с материалом не было. Срывали ценные шильдики как грибы после дождя. Тоннами. Награды казакам лились рекой, хоть на спину вешай. Куды там маршалу Жукову на известном парадном портрете, над которым англосаксонские завистники потешаются! Но кончилось золотое времечко. Образовался дефицит. Сначала посылали делегации за шильдиками в сельхозрегионы, где казаков нет или они редко попадаются, но тамошние аборигены быстро прочухали, какая у них в руках ценность. Потом готовили летучие отряды пластунов и даже оснащали их приборами ночного видения, чтоб они под покровом ночи экспроприировали ненужные балбесам шильдики.

Потом было много конференций, совещаний и онлайн-сходок атаманов по этому поводу. Ездили и в Китай, и с челобитными к олигархам на ихние металлургические заводы… Но вопрос до сих пор не решён. Рецепт приготовления качественной советской рандоли, похоже, навсегда утерян человечеством. Тайные запасы есть только у умельцев.

Вот поэтому и буйствует Сан Саныч. Материал у его последнего Георгиевского креста уже не тот, что раньше.

Эту проблему разные казачьи войска решают по-разному. Кто-то, не мудрствуя лукаво, переходит на китайские позолоченные штамповки из пластика, кто-то льёт из монет. У нас же, это пока секретно, намечается качественный прорыв в наградном деле. Новый технологический уклад. Один дедок в своём гараже насобачился выращивать кристаллы Сваровски, отработал технологию и теперь денно и нощно экспериментирует с цветными присадками. Будем иметь целую палитру драгоценных каменьев-самоцветов. Уральские казаки обзавидуются.

Для дедка надыбали в Германии бэушный настоящий мерседесовский четырёхтонный промышленный пресс и мощный трёхфазный вакууматор. Сейчас они движутся окольными логистическими путями через дружественную ЮАР. Когда начнём украшать награды самоцветами, жизнь казаков заиграет новыми красками.

Так. Следующие бумаги. Благодарственное письмо, коллективное, от всех пяти школ станицы.

«Дорогому нашему атаману…» – и столько слов красивых и прочувствованных, что Иван Денисович, читая, аж прослезился… Эх, сентиментальным стал, старею…

Мда, помог он им тогда, чем мог. Конец учебного года, школы усиленно натаскивают старшие классы на сдачу госэкзаменов. А тут случилась очередная, двенадцатая по счёту федеральная кампания по борьбе с коррупцией. Как всегда – до полного и окончательного искоренения. Враз и навсегда.

А где у нас самая коррупция? Любой засратый зампомощника прокурора спросонья сразу без запинки ответит – в школах и автоинспекции. Где же ещё? Самое кубло и рассадник.

И началось, как всегда. Рыли, копали, носом, копытами, ночными очными ставками. Ни фига не находят достаточно плотного материала. Ещё бы! По двенадцатому разу… В школах понабилось прокурорских, конторских, больше, чем детей. Посты на входах-выходах, в коридорах глубоко законспирированные товарищи по гражданке прикинутые. Плюют, харкают, бычки везде бросают, подножки бегающим по коридорам малышам ставят, старшеклассниц за разные шпаргалочные места хватают. Содом и Гоморра.

На дорогах тоже бардак начался ужасный. Кривая роста ДТП скакнула домкратом, как Эльдорадо. Откуда-то появилось полным-полно машин без номеров на дорогах, вокруг каждого автоинспектора штук шесть видеооператоров вплотную снимают, подсветка у них, провода, техника, режиссёр съёмок орёт в мегафон, чтоб успели зафиксировать момент передачи денег…

Взвыли тогда служивые, директора школ и прочий муниципальный люд. Прибежали к атаману, выручай. Покряхтел он тогда, да деваться некуда. Полез в сейф за компроматом, который копил себе на чёрный день, да на пензию. Ну и слил прокурорским парочку товарищей из не наших, из не казаков. Отвёл, так сказать, волков от овчарни.

Повязали они тогда директора районной Заготконторы Шалутдинова, да временно исполняющего обязанности главного архитектора станицы Загорулько Петра Семёновича. Те под пытками, конечно, во всём сознались. Их помурыжили ещё для виду пару месяцев, нужные бумаги и отчёты написали – да и выпустили по амнистии под подписку. До следующей кампании.

Настроение, с утра плохое, немного пошло в гору. В соседнем кабинете, у Сан Саныча, было тихо. Есаул, видать, огрёб своё и свалил. Шильдики свои драгоценные перебирать. Саныч, наверное, как всегда, строчил на компе донесения или смотрел ТикТок. Саныч вообще молодец, образцовый казак. Именно он провернул трёхходовочку, благодаря которой они и получили два кабинета на втором этаже здания Администрации. За что и стал цельным генерал-майором казачьих войск.

Раньше штаб Атамана кочевал по разным углам. Ютился то в Красном уголке конезавода, то в конфискованной трёхэтажной хате цыганского наркобарона на околице, то в прекрасно сохранившейся Ленинской комнате местного краеведческого музея. Но по всем понятиям место Штабу – в здании Администрации. Долгие годы никому не удавалось выбить хотя бы комнатку. Реально невозможно. Здание давно набито под завязку, людей как сельдей в бочке.

В стародавние времена это здание называлось Исполкомом. Трёхэтажное, штукатуренное и белёное – когда белой, когда жёлтой, а иные года и позорно-розовой колерной побелкой. Большие просторные кабинеты, половина из которых с «предбанниками» для секретарш, два холла, прекрасный актовый зал, куча подсобных помещений. И все необходимые службы тогда прекрасно умещались.

В исторический момент, который седые академики хитрожопо окрестили «Парадом суверенитетов», количество управленческого аппарата скакнуло сразу раз в пять. Людям стало тесно, люди перестали помещаться. С тех пор прошёл уже не один десяток лет, многочисленные реформы и сокращения штатов приводили, естественно, к резкому увеличению аппарата. Постепенно захватили все близлежащие хаты и избы. В некоторых надстроили дополнительные этажи, секции и флигельки. Но всё равно квадратных метров катастрофически не хватало.

Одних комитетов было штук сорок: Земельный, Архитектурный, Экономический, Сельскохозяйственный, Культуры, Градостроительный, Животноводческий, по Связям с общественностью, по Защите прав потребителя – и даже какие-то экзотические, типа Молодёжной политики, Экологии и Охоте, по Выборам, Гражданской обороне, ЖКХ и т.д. и т.п.

А ещё разнообразные замы, юристы, завхозы, безразмерная бухгалтерия и системные администраторы. Названия некоторых отделов вообще никому неведомы – даже тем, кто в них работает, кроме разве что тех, кто ими руководит. Но они ни за что не проболтаются – держат сакральные названия в тайне, чтоб не сглазить.

Довольно быстро всё свободное пространство в здании Администрации оказалось заставлено столами с компьютерами. Все предбанники, кабинеты, подсобные помещения. Даже туалеты, кроме одного – для Высшего руководства. Остальным построили роскошный сортир на улице.

По всем помещениям столы стоят практически вплотную, между ними узенькие извилистые проходы вглубь кабинета. За каждым сидит вдумчивый человек и что-то щёлкает на клаве. Мониторы, естественно, развернуты таким образом, что от входа не видно, что там на экране. А чтобы посмотреть, надо продираться несколько минут между столами под возмущённые возгласы управленцев. Идеальная рабочая обстановка.

Но, несмотря на тотальную компьютеризацию и широкополосный интернет, бумажный документооборот вырос тоже в разы. Раз в десять, примерно. Так как шкафы из-за нехватки места выкинули, бумаги стопками лежат на столах и на полу, устойчиво, как Пизанские башни или небоскрёб «Боди Билдинг». Тонны бумаг. За ними-то и скрываются ответственные управленцы от посетителей. Пьют кофе, сплетничают, иногда вяжут крючком, но в основном сидят в соцсетях и на порносайтах. Впрочем, есть и такие, которые вообще ничего не делают. Просто сидят и тупо смотрят в одну точку. Им даже компьютеры на стол ставят неработающие – просто как ширму. Это, как правило, заслуженные пенсионеры, ветераны труда, родственники и кореша Высокого начальства, которых дома оставлять одних опасно. А тут и присмотрят, и чайку нальют, и корвалола в случае чего накапают… Любой чинуша мечтает о такой пензии. Зимой тепло, в жару – прохладно. Кулер с водой – руку протяни. Утром привезут, вечером отвезут домой, обед принесут салаги. И платить ни за что не надо, наоборот – зарплата начисляется. Сказка!

Среди этого парадиза бегают и снуют туда-сюда только шустрые сисадмины. Системные администраторы – как правило, молодые самоучки-компьютерщики. Настоящие дипломированные программисты в такие богадельни ни за какие коврижки не пойдут. Мозгами спокойно заработают в десять раз больше. Наличие такого большого машинного парка компьютеров с периферией и вирусов (как сисадмины промеж собой называют пользователей-чинуш) приводит к постоянным поломкам и сбоям оборудования. Ежедневно – десятки сбоев, поломок и других неприятных происшествий. То кофе на клаву прольют, то копытами зацепятся за шнур и вырвут, поломав гнездо в системнике, то потянутся за куском торта (там каждый день у кого-то днюха) и сковырнут на пол монитор, то Касперыч не даёт войти в программу, то пасьянс «Косынка» зависнет.

Только одна польза станице от Администрации – когда приходит какая-то лихоманка, новый штамм гриппа или ротавирус какой, они заболевают первые, причём все и сразу. Тогда станичники без всякой агитации и уговоров ломятся в поликлинику прививаться. Раскупают защитные маски, антибиотики и антисептики. Администрация пустеет – и станица как-то неуловимо меняется. И светофоры дольше горят зелёным, цены в магазинах и на заправках немножечко снижаются, ипотеки выдаются споро и без волокиты, дети из школ приносят более высокие оценки… И так примерно два раза в год – поздней осенью и в середине весны.

И вот благодаря Сан Санычу выбили мы себе два роскошных кабинета в этом гадюшнике! Блестящая, тщательно спланированная и как по нотам реализованная войсковая операция. Именно мы приняли нового губера в казаки! Тут надо понимать, что не всё так просто.

Уже который десяток лет с губернаторами у нас чехарда. Их то выбирали всеобщим прямым голосованием, то голосованием каких-то депутатов, то неведомым «Советом старейших мудрецов», то они назначались из Москвы вообще без всяких голосований. Народ запутался, откуда они брались и куда потом пропадали. Были и лысые, и волосатые, в очках и без очков, один вообще был типично бандитской внешности – кстати, таковым и оказался в итоге. Фамилий их никто не помнил. Удивительное дело – по местному региональному ТВ репортажи только о поездках губернатора. То музей открывает, то плотину закладывает, то саженцы сажает, то на новейшей автостраде ямы гудроном заливает. Но ровно через три дня после снятия с должности – никто не помнит фамилию! «А помнишь, этот, как его… мордатый такой…» Всё! Но каждый из них первым делом был принят в казаки. Невзирая на национальность, вероисповедание и количество статей Уголовного кодекса. За эту привилегию боролись все станицы, конкурируя, интригуя и отпихивая друг друга. Чтоб снимать потом гешефты и прочие ништяки.

Вот одного-то такого губера и подловил Сан Саныч первым из всех. На корпус опередил и привёз плохо соображающего от бесконечных пьянок новенького губера в нашу станицу! А дальше – уже дело техники. Сводный хор казачьих песен и плясок уже держали на низком старте, гармонистов-виртуозов одних штук восемь. Непременно – видеооператор для документального фиксирования, чтоб потом не отмазался.

Приняли, как полагается, по упрощённому сценарию. Стопарик первача ставится посередине шашки, и нужно выпить его до дна, держа руками оба конца шашки. Шашка, естественно, тупая как Госплан, согласно Правил Техники Безопасности. С шестого дубля новому губеру это удалось. Оператор поднял большой палец вверх – картинка есть. Хорошо, что наливали мы ему в стопарь минералку, иначе обблевал бы он нам всё. Постучали нежно нагайкой по спине, нацепили парочку орденов, как полагается – и готов казак! Грянули гармошки, девки закружили, повизгивая, поп кисточкой спрыснул – и вся гоп-компания повалила гурьбой в банкетный зал, обмывать.

Конечно, по старорежимным правилам требовалось ему расстегнуть рубаху и показать нам нательный православный крест, но сейчас такая излишняя бюрократия признана вредной и несовременной. Чай, в XXI веке живём.

И вот губера того уже и след простыл – где кочумает, сколько ему дали и вообще как его звали, никто не помнит, а кабинетики под это общегосударственное дело мы себе отжали. Да, вспомнил, был ещё прикольный момент на банкете. Привезли для встречи с губером одного казака, столетнего деда – откопали где-то на дальних хуторах хлопцы. Дедок не дурак – хлопнул на халяву пару стаканов, раздухарился и задвинул речугу, где поведал, как лихо рубасил в своё время краснопёрую сволочь, служа в составе казачьей дивизии СС. Губер аж слегка протрезвел и так ржал, что у всех до конца пьянки была эйфория и приподнятое настроение. Дедка все дружески хлопали по спине, делали селфи с реликтом, чокались и за полчаса напоили до полного изумления.

Приятные воспоминания атамана прервал деликатный стук в дверь.

– Ворвитесь! – сказал генерал.

Дверь рывком открылась, и на порог действительно ворвался увешанный медалями и блестящий как ёлка заместитель Сан Саныч. Он вытянулся во фрунт, щёлкнул шпорами и рявкнул:

– ДравжелаВашвскблоородие!!

– Хорош придуряться, проходи, садись. Здорово ночевали.

Сан Саныч, рыская глазами по сторонам в поисках бутылки с горилкой, пристроился в кресло.

– Да не шоркай по линолеуму шпорами – весь уже подрали, – проворчал Иван Денисович. – Чего нового? Что слышно на станице?

– Тут это самое, такое дело, – сразу взял быка за рога Саныч. – Свадьба сегодня. Не у нас, с хутора, но регистрируются в станице. Так вот, это самое – мать невесты моя троюродная кузина по первому отцу. Жених – справный казак, менеджер по продажам колбасных изделий, на джигитовках отличался и вообще… Так вот, было бы здорово, если мы прямо на свадьбе ему орден вручим!

– Наградная есть?

– Да не, не заполняли специально, чтоб, значит, сюрприз был. Неожиданно. На свадьбу. Представляешь? – заторопился Саныч. – Вот ты бы отказался? Вот прямо в ЗАГС поедем и вручим! Как мысль? Экспромтом!

– Ну ладно. Во сколько? Тут и так делов невпроворот…

– Ну, это самое, в 13:00 регистрация. Там регистрируют за пять минут, сам знаешь. Значит, к часу и поедем! Прямо с обеда. А оттуда – на Смотр.

– Добро. Договорились.

Генералы ещё посидели, поболтали о том о сём, а так как атаман выпить не предложил, Сан Саныч быстро заскучал и отправился в свой кабинет. Перед уходом одёрнул мундир, полюбовался в зеркале на свой сверкающий иконостас, рыскнул напоследок глазами в поисках выпивки и вышел.

Свадьба, значит. Свадьба – это хорошо. Свадьбу казаки гуляют четыре дня минимум. А то и неделю. Первый день – у жениха, второй день – у невесты, третий – «Забивание кола». Это если последний сын женится, в землю под калиткой полностью кол вколачивается кувалдой. Такова традиция. Дескать, больше свадеб в данной конкретной семье не намечается. Бьют по колу все гости по очереди – с песнями, шутками-прибаутками, выпивкой и гармошкой. Ну и четвёртый день – похмеляются. Варят «хурю». Наваристый такой суп из свежезаколотой свиньи. Эх, нельзя ему… ни спиртного, ни жирного…

Денисыч потянул к себе толстезную папку «Награждения». Отсчитал из папки ровно пятьдесят заполненных наградных листов – на хорошей плотной бумаге, с водяными знаками, голограммами и акцизными марками. На настольном письменном бюваре запустил секундомер и начал быстро, не читая, подписывать. Подписав последний лист, ловко, как шахматист, остановил секундомер и удовлетворённо уставился на стрелку. Шестьдесят восемь секунд! Всё лучше и лучше с каждым днём. Чуть больше секунды на подпись!

Дело в том, что наградные листы он всегда подписывал Парадной подписью. Ещё с советских махровых времён у всех коммунистических сановников, вельмож и бояр в арсенале было две подписи. Одна – простая, повседневная, без выкрутасов. А вторая – Парадная, для важных документов. Вот у него такая – Парадная: с завитушками, плавно-округлая, с залихватским росчерком. Он ей очень гордился.

Потом, уже не торопясь, за десять минут подписал и остальные наградные листы, читая фамилии казаков. Многих из них он знал лично, а выпивал – наверняка поголовно со всеми. Подрубежанский Денис Фёдорович, Берага Степан, Иванов Алексей, Ступайло Никита Фомич… Много добрых казаков! И ордена, и медали им вручаются самые разнообразные – всех ступеней и степеней – в соответствии с двухтомным «Перечнем казацких орденов, медалей и знаков доблести».

Притомившись, генерал откинулся на спинку кресла и стал ждать обеденного перерыва. Папку «Важное» он решил оставить на послезавтра. Он частенько так делал – и ещё ни разу не облажался.

Обедать они ходили, как правило, вдвоём с Санычем Морозовым, иногда прихватывая их общего ординарца – подхорунжего Зябликова. Поблизости от Администрации как раз находилось несколько кафе, шаурмичных и рюмочных.

Ординарец Вадимка Зябликов был из той знаменитой команды казаков, которая несколько лет назад летала в Арабскую Республику – на помощь ихнему Аспиду гонять бармалеев. «Доблестная Сотня» – так прозвали их в народе, хоть на самом деле их было количеством меньше. Об этом памятном героическом событии Вадимка с гордостью носил соответствующий нагрудный знак. Подхорунжий частенько вспоминал те славные боевые денёчки и делился с генералами подробностями арабских приключений.

А начиналось, надо сказать, всё не очень хорошо. Высокопоставленные казаки в Москве долго добивались разрешения отправить свой ограниченный контингент на помощь федеральным воякам в Арабскую Республику. От них долго отмахивались. Потом одна бабка в престижном столичном гадальном салоне нагадала, что пришло времечко. Звёзды сложились, Меркурий запрыгнул в Третий Дом, а Марс на подъёме. Подавайте, мол, очередное прошение. Подмазали кого следует, подали прошение – и точно! Челобитная была благосклонно рассмотрена и удовлетворительно удовлетворена!

Пришла срочная депеша – свистать всех наверх, собирать сводный отряд лучших из лучших казаков! Жарко тогда пришлось, точили шашки, скребли с песочком котелки для обмывания наград. Жёны ревут, казаки не просыхают… Матерь божья! Но собрали всех, загрузили с манатками в кузов самосвала и в сопровождении двух ГАИшных машин с мигалками отправили почти за 300 вёрст к ближайшему военному аэродрому.

Тут-то и вышел казус. На месте проснувшиеся казаки наотрез отказались лезть через задний проход в нутро транспортника. Оказалось, практически никто из них никогда не летал на самолёте. Они думали, что поплывут на корабле. А когда им сообщили, что это быстро, напрямки, через Чёрное море, их вообще обуял ужас. Назревал бунт, плавно переходящий в саботаж, дезертирство и мятеж.

Положение спас главный казак из Москвы, маршал казачьих войск Шульгиани Борис Моисеевич, честь ему и хвала. Тонко понимающий казачью душу, он срочно связался по Скайпу с бунтующими казачками. Аэродромной обслуге Борис Моисеевич распорядился шементом притащить канистру спирта, сам перед экраном набуровил себе чарку французского пойла и обратился к испуганным казакам с речью.

Он пообещал, что через три часа, по прилёту, каждый из казаков получит Наградной лист на Почётный знак Аэрокосмических Сил, причём разработать дизайн этого нового уникального Знака поручается им самим. Они станут первыми в истории людьми, получившими такую награду. Казаки повеселели, выпили на посошок и стременную – и пошли на погрузку в самолёт. Мятеж был подавлен в зародыше. Долетели благополучно, по пути прикинули дизайн Знака – там была и крутая дуга, символизирующая орбиту, и знаменитое гагаринское «Поехали!», и много ещё чего символично-космического. Первые пробные чеканки Знака делали прямо в самолёте при посадке. Долго ли умеючи…

– Посетитель с прошением! – доложил, просунув лохматую голову в дверь, ординарец.

– Давай.

В кабинет вошёл седой как лунь старичок, директор и смотритель местного Краеведческого музея Ниязев Никанор Арсентьевич, потомственный казак.

«Да, сильно сдал последнее время, – с грустью отметил про себя генерал. – Доконала его эта история с шедевром».

Семеня и шаркая, старичок с чемоданчиком прошёл к столу и горестно вдохнув, стал выкладывать кипы бумаг.

– В Москву, в Москву опять, Иван Денисович, надоть. Вот, бумаги собираю, к самому замминистра тяжёлого и среднего станкостроения Жиркову собираюсь. Мне шепнули, что он может помочь, как бывший олигарх.

История, с которой была нужна помощь бывшего олигарха, длилась уже второй год. История криминально-детективная с налётом мистики.

Была в станичном краеведческом музее одна картина. Дрянь, честно говоря, картинка, холст размером чуть больше папки для бумаг, за инвентарным номером 625-21. Проходила она как творение неизвестного художника под названием «Степь весной или Лазоревый цветочек». Невзрачный такой пейзажик: линия горизонта, мутное небо без облаков, серо-бурая степь и жёлтые и красные пятнышки – надо полагать, цветущие тюльпаны.

Когда и как холст попал в музей, никому неведомо. Долгое время он вообще валялся в запаснике, на чердаке, потом висел в предбаннике музея – мимо него проходили тысячи людей и внимания не обращали. Потом холст повело, и решили заменить подрамник, натянуть заново. Вот тут-то и обнаружилась подпись художника. Карандашом, с обратной стороны холста, в самом углу, закрытая подрамником. Витиеватая такая подпись, неразборчивая и выцветшая. Но ушлый директор музея Никанор Арсентьевич разобрал, что это подпись самого Мутина, всемирно известного русского художника-передвижника, картины которого украшают все большие музеи мира, прославившегося своими кутежами в Париже!

Все газеты и телевизоры трубили о найденном шедевре. Стоимость его оценили примерно в 20 миллионов долларов. Что тут началось! Картину перевесили из предбанника в отдельную залу, самую большую. Здание по периметру круглосуточно охраняла Гвардия, во дворе стоял БТР с пулемётами. Жаждущий высокой культуры народ валил круглосуточно со всей страны. Две захудалые гостиницы станицы срочно пристраивались и расширялись. Кафе и рестораны ломили рекордную выручку. От репортёров всех мастей не было отбоя. Никанор Арсентьевич ходил гоголем и купался в лаврах.

Но тут в одном федеральном ток-шоу нарисовался один старикан, троюродный родственник потомков великого художника Мутина, и напрочь развенчал шедевр. И почерк не тот, и палитра, и сроду Мутин ни одну картину не подписывал с обратной стороны, да и вообще подпись не его. Брым-с…

А туроператоры уже маршруты изменили и дорогущую сигнализацию в музей протянули… Реальная цена этой мазни – один раз пожрать в ресторане не хватит. Туристов и любителей культуры как бабка отшептала. Уже собирались снять Гвардию с охраны, тем более толку от них как от козла молока – только пьянствуют, дерутся с посетителями и вообще беспорядки нарушают.

Но тут в вечернем прайм-тайме выступил академик искусствоведческих наук, непререкаемый авторитет Альпергейцер Адольф Николаевич и за два часа с точностью доказал, что картина – несомненно Мутина. Вскорости арестовали того троюродного старикана. Оказалось, что к Мутину он никаким боком не родственник, а наоборот – беглый зэк, весь в наколках с головы до ног: купола там, профили вождей, ангелы и оскалы разные… Вязали его и раздевали прямо в прямом эфире специальные сотрудники-мордовороты, чтоб никому неповадно было.