Читать онлайн Братья вкупе

Учителю математики Ивану Андреевичу Дику посвящаю.

Пролог

– Поживёшь пока у нас, – тараторит брат. – Твоей сейчас некогда, диссертацию пишет, а мы присмотрим за тобой, с реабилитацией договорились уже.

– Придёт твоя Алиска на неделе, – Тоня холодит, – повестку в суд принесёт. На развод.

– Ну, Тонь… – тянет Витя жалобно. – Потом бы…

– Пусть знает, а то сорвётся к жене, а Листовские уже все его вещи к нам перетаскали. Не пока ты к нам, деверь, а навсегда.

Влад любуется небом. Красивое. Оранжевый апельсин прячется за тучкой, но он всё равно оранжевый.

– Перестань улыбаться, – злится Тоня. – Глупая у тебя улыбка.

Глава первая. В больнице и не только

Большая чёрная муха с толстым брюхом и зеленеющим панцирем противно жужжит и бьётся в стекло. С кровати, куда Влада поместили, муха смотрится силуэтом, зеленца прячется в преобладающей черноте, но он-то знает, что брюхо зелёное. Странно: пусто в воздухе, пусто в глазах и в голове – невесомость какая-то. Откуда же он тогда знает о зелёном брюхе? Вместе с плавающим зрением, когда насекомое превращается то в движущуюся кляксу, то в лупоглазого монстра с шестью мохнатыми лапами, сознание качается на волнах вновь подаренной жизни. Да, точно, Алиса… Она терпеть не может мух. Бьёт их, и зелёненьких, и плюгавеньких, мухобойкой, размазывая белёсыми, похожими на Витькины сопли, полосами по окну.

Владу очень дорого это насекомое, дороже пустых оболочек имён Алисы и Витьки. У мухи определённо есть цель и возможность двигаться. Она жужжит в реальности его расслабленного тела и провала в памяти. Что-то с ним не в порядке – Влад забыл таблицу умножения, даже милой докторше так объяснил – вернее, мычал, мотал головой, отмахивался, носом шмыгнул пару раз. Хорошо, отстали, ведь ему комфортно, уютно, правильно. Только важное нужно вспомнить, оно неприятно и безвыходно скребётся изнутри, волнует и тревожит.

Сознание резко выныривает в толкотню бесхозных цифр. Они мнутся, чего-то ожидая. От него, от Влада. Фрустрация выливается в слезы и страстное желание вспомнить такую нужную сейчас таблицу умножения. О, каким Влад станет счастливым человеком, когда вспомнит таблицу умножения! Самым счастливым на свете. Это настолько важно, что вид жены в момент инфернальной злобы – мелочь. Точно, Алиса его жена – вспомнил! Стоит перед ним, брызжет из фиолетового рта мыльными пузырям, шипит питоном Ка на провинившегося бандерлога, срываясь на визг соседки по площадке в ночных семейных разборках, скрипит зубами, метает молнии нарисованными в салоне красоты глазами. Пальцы с неестественно длинными, перламутрово-зелёными ногтями судорожно мнут сумочку. Сумочка, тоже зелёная и тоже перламутровая, морщится, скрипит, квакает – участвует, захлёбываясь звуками, в обвинительной речи.

Звуков слишком много, но у Влада уши забиты ватой и он очень устал: муха садится на Ка, соседка дарит мальчику мыльные пузыри, а взрослый, с бородой, брат Витька пишет в тетрадке красивым почерком таблицу умножения. Влад не в силах понять – эта дребедень ему мерещится или происходит на самом деле. Вата гасит звуки и эмоции, запрещает разумно мыслить, вспоминать и вычислять. Влад ковыряется в ухе, но вата глубоко, не достать. Минуту спустя он уже не уверен, что там вата. Ну почему, почему Алису он помнит, сумочку её, соседку, мультфильм про Маугли, а таблицу умножения забыл?

Влад лежит в больничной палате с проломленным черепом и вывернутой ногой, бессмысленно таращится по сторонам. Таблица умножения знакомыми цифрами продолжает неуклюже топтаться по мозгам в постоянно меняющемся порядке, а учитель математики требует вспомнить площадь кругового сектора. Бесполезны усилия ухватить нить разума, удержать, как робкую мамину улыбку на единственную Витькину пятёрку по физике. Память расплывается в стороны, как раскисшее желе в школьной столовке, как упавшее на землю эскимо с палочки на прогулке в парке жарким днём, как рвотные испражнения больного брата, когда его желудок отказывается работать. Насовсем уплыли из головы институтские и даже школьные знания, память превратилась в хаос отрывочных эпизодов прошлого, мельтеша кадрами чёрно-белой киноленты. Настоящее врывается в бесцветное прошлое яркими, обжигающими нутро пятнами: зелёными, голубыми – настолько новыми впечатлениями, будто и не видел он цвета раньше, или видел, но не понимал.

Влад рассматривает грязную оконную раму: муха улетела, теперь бежит муравей. С упёртым трудолюбием вверх по одному ему известному маршруту. Как Влад на спортивных соревнованиях ещё в начальной школе: только бы добежать. Далеко – бог знает, сколько километров и для чего – но надо. Вот и муравью надо. Зрение плывёт, муравей исчезает. Правильно, а то Алиса убьёт бедолагу, и Влад расплачется. Ему нельзя, он же сильный.

Показалось, Алиса сидит рядом, в домашнем халате и мягких тапочках, грустно улыбается, гладит его по голове, словно мама перед сном, и шепчет: «Ничего, мы справимся». Непременно справятся, Влад верит, лишь бы таблицу умножения вспомнить. А Алиса покричит и перестанет. Как всегда. Он моргает, мир вокруг приобретает чёткие границы. Муравья нет. Добежал? Упал? Алиса прибила? Прибила и раму помыла?

Звуки, как и зрение, то через вату, то по мозгам. Отвернувшись, разглядывает апельсин на тумбочке и катает языком редкое в своём лексиконе слово: «о-ор-ора-оран-оранже-оранжев-оранжевый-о-оо». Моргнув, смотрит на жену. Красивая, но губы куксит:

– Ну, что, алкаш, как жить будем?

Голос чёткий, резкий, звонкий. Влад широко улыбается: он помнит, что не алкаш – жена, наверно, шутит – и красивый – мама называла его красивым мальчиком. Гладила по голове, целовала в макушку и плакала. Плакала из-за Витьки, хотя и брат красивый. Зато, Влад, наверно, сильный. Только как узнать? Что-то он сомневается.

Алиса психует:

– Не соси палец, не маленький! – издаёт звук между хрюканьем и визгом, выбегает из палаты.

После неё остаётся шлейф приторных духов и обиды. Наверно, Влад ей не нужен. Зачем он ей нужен? Действительно, зачем?

Не сформировавшаяся мысль течёт по древу, цепляясь за сучки, за задоринки: за насмехающийся знак «равно» в примере умножения двух на три, за стучащую пульсом голову, за гипс на ноге, за яркий апельсин, а потом проваливается в космическую пустоту и там колышется в невесомости. Невесомость отражается в глазах.

Продолжить чтение