Читать онлайн Капкан чувств для миллиардера

Глава 1

Блондинка с шикарными формами, приподнимаясь со своего места, ластится к моему брату, сидящему слева от меня. Кресла на трибунах спортивного комплекса для нас с ним узковаты, но так или иначе широкоплечий братец нас с девушкой разделяет. Так спрашивается, какого черта я на себе её пристальный взгляд ощущаю?! Что за тупая привычка прийти в компании одного мужика и прицениваться к остальным присутствующим, желая отхватить кого-то получше, читайте как побогаче. Очень самонадеянно и ужасно глупо считать, что психически здоровый человек, к каковым я себя отношу, станет разменивать родного брата на телку.

Кир никогда не умел выбирать себе спутниц. Мы всей семьёй ждали, что после болезненного развода с Алиной он возьмётся за ум, и начнет отдавать приоритет не внешним данным. Но увы. Уверенный в том, что душевности он ни в ком всё равно не найдет, Кирилл тянет в свою постель только то, что блестит.

– Тимур, ты на все выступления Риты ходишь? – приторно слащавым голосом интересуется пустая блондинистая головешка, она же Адель. На деле же даже не Аделина.

– Тимур Алексеевич, – произношу холодно, не отводя взгляда от помоста.

Через несколько минут должна звездочка наша маленькая выйти. Обожаемая мною и всеми вокруг Маргарита. Моя племянница. Для малышки это первое значимое выступление, пусть и в показательной части детской группы. В зале собралась вся семья, кроме моего отца, который из-за задержки рейса не успел приехать вовремя. Рита очень переживала, с утра отказываясь даже с кровати вставать, но общими усилиями её удалось уговорить поехать. Крошка в силу возраста неспособна с волнением справиться.

– Тим, ты чего начинаешь? – Кирилл наклоняется в мою сторону.

Спрашивает так, будто не знает моего отношения к подобного рода мезальянсам. Дело не в различии социальных статусов и даже не в приличной разнице в возрасте между ним и Адель. Дело в том, что она с Киром трется только ради бабла, да и он с ней спит не из-за великих или просто нахлынувших чувств. Адель – девушка эффектная, ухоженная, можно даже сказать, красивая и максимально удобная. Скажи он ей сейчас: «Закрой рот», до самого вечера будет молчать.

– Эй, ребята, держите! – Алина, бывшая жена Кирилла, протягивает мне конец нарисованного ею плаката, который больше на баннер походит. – Кричим громко! Вы помните?! Ритуся должна нас услышать! – Готовилась к турниру Алина больше, чем дочка. – Так, ты держи телефон, поднимись на пару ступеней вверх. С той стороны, – указывает рукой в сторону. – Эта какая? Правая? Левая? Не важно! Оттуда ракурс будет отменный, – передает свой телефон кому-то из наших. – Начнешь снимать по моей команде, чтобы на объявлении Риты уже эфир шёл. Понял?

Моя невестка бывшая просто фонтанирует энергией. Как и большинство блогеров, она невообразимо деятельная. Алина несет в массы любовь и позитив. Даже после развода с Кириллом, стараясь поддерживать атмосферу счастья, сплоченности и дружелюбия со всеми его родными и друзьями. За искренность я говорить не могу. Семейные встречи благодаря ей стали отчасти публичными. Чему я не рад. Стараюсь не думать о том, что сейчас мой затылок увидят двести тысяч «лапулек» её.

Публичность – это то, чего я упорно избегаю. Она же, наоборот, последние несколько лет за мной усиленно гонится.

В том месяце Алина проводила благотворительный марафон. В качестве одного из призов разыграв – как можно догадаться, без моего ведома – ужин. Со мной. Вы когда-нибудь сидели час в компании женщины, которая ради встречи с вами заплатила полмиллиона? И уйти неудобно, и оставаться невыносимо. Отвратительное чувство. Честно, я был готов и ей вернуть в трижды больше затраченных средств, и Алине, лишь бы не участвовать в этом идиотизме. А заодно и пеной монтажной обеим головы заполнить, чтобы пустыми не оставались.

Останавливает только Ритино: «Мама делает людям приятно». Что уж приятного она делает… Одним словом, блогер – горе в семье.

Алинкина рука вверх взмывает, извещая о том, что пора начинать трансляцию и вместе с ней шоу. Через несколько мгновений голос диктора объявляет Самурганову Маргариту Кирилловну. Согласен, язык можно сломать.

Вокруг шум поднимается, да такой силы, что не удивлюсь, если Алина наняла пару десятков человек для массовки. Всё, что она делает, выглядит броско, гламурно и феерично.

Кроха в ярком, блестящем костюме показывается в проёме между трибунами. Даже издали я понимаю, что ручонки, держащие мяч, дрожат. Того и гляди моя Кирилловна разрыдается.

Добравшись до середины помоста, Рита становится в стойку: балансируя на одной ноге, она поднимает руки наверх, заводя вторую ногу за спину, одной из рук удерживая ножку высоко, почти над головой. Стопой мяч к голове прижимает.

Взрослым людям порой тяжело справляться с эмоциями, чего уж говорить о детях. Мяч у Риты падает, и она вместо того, чтобы бежать за ним, резко разворочается и на всех парах несется в сторону трибун, под которыми раздевалки юных спортсменок находятся. Все вокруг затихают.

– А куда она? – интересуется Адель, будь она неладна. Додумался же братик невесту свою притащить на выступление дочки. – Это что всё? Я из-за этого ехала в такую даль? – совсем неуместно начинает причитать.

На секунду реально верю в то, что она не поняла главного – выступление пошло не по плану. Правда желание её заткнуть от этого не уменьшилось.

– Нормально всё! Сейчас поймаю её, – Алина под плакатом пролазит, торопясь вниз спуститься, но отчего-то замирает посередине лестницы, наклоняется, свесившись через перила.

Вручив край плаката брату, иду следом. Вышло так, что с Ритой мы очень близки. Мои собственные дети давно выросли, а малышке тепла не хватало, пока её родители шумно и горячо разводились.

Причина, по которой Алина не пошла следом за Ритой, становится ясна почти сразу. Племянницу уже остановили. Рядом с ней на корточках сидит темноволосая девушка, придерживает мелкую за плечи, что-то говорит негромко. Неподалеку от них, ближе к нам, стоит тренер племяшки, которая по-хорошему и должна была Риту сейчас успокаивать.

Девушка чьего имени я не знаю, поднимается на ноги, становясь в исходную стойку, показывая Рите, как надо спину и плечи держать. Одета она по-спортивному, темные джинсы и бомбер изумрудного цвета, всё объемное, грузное, но даже через слои одежды понятно, что держать она себя умеет. Рита повторяет за ней, как может, после чего девушка легким движением рук проводит по детской спинке, как бы говоря, что надо ровнее стоять, подбородок приподнимает малышке повыше и, не касаясь, в воздухе двумя пальцами рисует улыбку на лице малышки, которую та тут же воплощает в жизнь.

– Давай, зайчик. Ещё раз, и не волнуйся. После выступления покажу тебе то, что обещала, – произносит она мягко.

– Медали покажешь или элементы, которые ты сама придумала? – ловлю заинтересованный взгляд Риты, когда она высоко голову вскидывает, заглядывая в глаза своей собеседницы.

– Всё покажу, а может, и подарю что-нибудь. Шлепай, – девушка разворачивает Риту и подталкивает. – Я в тебя верю!

– Задержка не слишком большая? Есть ещё время на выступление? – подает голос Алина, обращаясь к тренеру Риты. Ожила, блин, не вовремя.

В нашу сторону устремляют взор три пары глаз: Риты, её тренера и незнакомой брюнетки. Я ловлю последний. Глаза цвета ночи проходятся сначала по мне, затем по Алине. По всей видимости, интереса для неё мы не представляем, потому что девушка отворачивается, подходя к Рите, которая снова выглядит напуганной после вопроса мамы.

Я же, наоборот, смотрю исключительно на неё. Рост выше среднего, навскидку за метр семьдесят, черные блестящие волосы, собранные в высокий хвост, матовая кожа, едва уловимый восточный изгиб глаз. Холодная красота во всем её вооружении. При этом впечатляет она даже не этим. Невероятно грациозные, пластичные движения не позволяют от неё взгляд оторвать.

Всё то время, пока тренер заверяет Алину, а потом и Риту в том, что проблемы нет, я смотрю на манящую восточную птичку, ещё не зная о том, что от птичек у неё разве что умение парить в запасе имеется.

Глава 2

Со второй попытки Рита справилась с волнением, всего лишь единожды за всё выступление мяч потеряв. Восторга в её детских глазах было столько, что захлебнуться запросто можно. Когда её вместе с остальными после окончания турнира приглашают пройти в малый зал на небольшой мастер-класс, Рита впереди всей толпы бежит, припрыгивая.

Именно из-за неудержимой подвижности её в спорт отдали, родители не учли того, что художественная гимнастика – это не про непоседливость, это про труд и усидчивость. От этого у Риты случаются казусы.

Можно было уже уехать, как и остальная родня, но я жду. Кир и Алина так увлеклись очередным выяснением отношений, что уже не стесняясь орут друг на друга на улице, стоя на парковке комплекса. Готов поспорить, когда Риту няня выведет, они не заметят.

– Какого черта ты ей мяч этот всунула? Сказано же было, даже я

запомнил: младшая группа без предметов выступает! – выходя из себя, Кирилл поднимает голос на бывшую жену. – Ты ради хайпа своего, – презрительно выплевывает, – ребенка изводить готова! Темы для общения с аудиторией, блд, закончились что ли?

– Неужели не понимаешь? – Алинка глаза округляет, глядит на Кира, словно видит впервые. – Чтобы успеха добиться, нужно делать то, чего никто не делает. Уникальным быть.

Кир с тоской смотрит на Алину, вздыхает, головой сокрушенно качая.

– Я и Тимур основные, если не единственные, спонсоры «кружка», в который ты нашу дочь отдала. Приличной секции не было же, – предъявляет с сарказмом. – О какой уникальности ты говоришь? Они и так Ритульку облизывают. Помост, что в зале тренировочном на прошлой неделе установили, полтора миллиона стоил. Ты у нас дама успешная, но всё равно подумай этим местом, – Кир стучит себя по виску указательным и средним пальцами. – Кто готов такие деньги спускать просто так?

Предвкушаю уже, чем их беседа закончится.

– Если тебе жалко, можешь не тратиться. Я сама оплачу все, что нужно будет. Полтора миллиона, – Алина демонстративно фыркает. – Да сумка шлюшки твоей очередной стоит больше! Экономь на ребенке, чтобы туфельки подарить ей, когда в следующий раз на колени опустится.

Глаза Кира вспыхивают багрецом. Алина, понимая, что желаемый эффект достигнут, спешит в спорткомплекс вернуться. Не успевает. Кир обхватывает её за предплечье, разворачивая к себе.

– Ты совсем страх потеряла? – рычит, нависая над ней. – Я плачу тебе столько алиментов, что десятерых содержать безбедно можно! Ты… – брат от негодования задыхается. – Ты в игрушки играешься тупо от безделья. Что тебе надо ещё? Блогерство твое – хрень полная. Всё, что зарабатываешь, там и тратишь. Ты, тунеядка, мне будешь указывать, на кого тратить? Какое твоё…

Наблюдаю за тем, как рука Алины вверх стремительно поднимается, но она вовремя в кулак ладонь сжимает и опускает. Не рискует ударить Кирилла.

– Кончайте орать, – говорю строго, окурок в урну выкидывая. – Детей выводить начинают.

С момента развода они не орут друг на друга только в те моменты, когда Рита рядом или камера включена. Наличие «обычных» зрителей их не смущает. Сейчас свидетелями сцены неприятной стали я и подруги Алины, такие же любительницы всё подряд выкладывать в сеть. Ей стоит молиться, чтобы и этот спектакль не слили.

Рита, обычно бегущая впереди всей толпы, на этот раз выходит последней. Семенит рядом с всё той же девушкой. Совсем не смотрит под ноги. Немудрено, что спотыкается, но незнакомка подхватывает её, снова возвращая в вертикальное положение. Они вместе смеются. Картинка настолько приятная, что у меня дух захватывает.

Глупейшей идеей было остаться. Но надо признать, я сделал это преднамеренно. Предвкушал, что увижу темную бездну. Ожидания сбылись, но довольным себя не чувствую. Девушка в дочери мне годится. На первый взгляд, выглядит младше моего старшего чада. Камнями никто не закидает, но я небольшой любитель малолеток. Слишком много проблем и ненужной ответственности.

Один из моих партнеров, будучи старше меня лет на десять, принципиально не встречается с девушками старше двадцати пяти лет. Жду не дождусь окончания действия договора. Не люблю иметь дело с людьми, имеющими проблемы с нейронными связями в головном мозге. В его случае отклонения точно имеются.

Рита, увидев нас, прощается со своей спутницей и ускоряется. Игнорируя руку няни своей, бежит через дорогу.

– Смотри, что мне Эмма подарила! Ну же, живее смотри! Она золотая! – Остановившись в нескольких сантиметрах от меня, показывает висящую у неё на шее медаль. – И лента красивая!

Успеваю только цифру «один» на медали заметить, прочесть надпись не успеваю, Рита уносится к родителям, по пути продолжая хвастаться дальше, всем и каждому. Эмоций у племянницы столько, что её того и гляди разорвет.

– Чудесно, цветочек мой, – Алина гладит дочку по голове. – Это всем раздавали? – Не дожидаясь ответа, на меня переключается. – Тим, отвезешь нас с Ритой домой? Машина, что за ребятами ехала, – указывает себе за спину, можно подумать, мне до «ребят» дело есть. – В небольшую аварию попала. Мой водитель их отвезет в город. Мы все не влезем.

Мелкую такая смена темы не устраивает. Мало внимания ей уделили.

– Я же сказала! – произносит Рита, топнув ногой. – Эмма мне подарила свою! Она настоящая, ты понимаешь?! – сняв «добычу» свою с шеи, поднимает ее до уровня глаз мамы. – Ни у кого такой нет больше. Только у меня! – Для неё это реально важно. Огорчается от того, что мы всей серьезности события не прочувствовали. Маленькие губки дрожать начинают.

Кир садится на корточки перед дочкой, начинает ей что-то объяснять, держа крошку за руку.

Меня тоска охватывает, причину которой я знаю прекрасно. Моя семейная жизнь сложилась не так, как я мечтал. Совершенно не так. Период раннего детства своих детей я пропустил, взаимопонимания у нас с женой не случилось. Приходя домой, я не чувствовал, чтобы мне были рады. Хотелось живых, теплых эмоций, чтобы тебя самого кто-то ждал, а не благ, которые ты с собой принесешь. Для меня это стало проблемой и камнем преткновения. В какой-то момент пришло понимание: дальше так жить не могу и не хочу. Одному жить оказалось проще и легче, чем с женой.

Если копнуть глубже, то я за всю жизнь так и не встретил любимую женщину. Были красивые, умные, интересные, но любимой не встретил.

Когда Кирилл решил разводиться, у меня были двоякие чувства. С одной стороны, зная, как сильно он любил Алину и дочку, было жаль. С другой – собственный опыт показал мне, что вне брака можно счастливым быть. Тягостные чувства для человека, который вырос в дружной, сплочённой семье.

Думаю, понятно, по какой причине мы продолжаем тесно общаться с бывшей невесткой? Другого бы мои родители не пережили. Для них с разводом Кирилла ничего не изменилось, слишком уж они внучку любили.

Моё внимание снова Рита привлекает. Обхватив обеими руками столб на парковке, она вращаться вокруг него начинает, хохоча так громко, что все прохожие оглядываются. Когда Кирилл её пытается снять, Рита ещё сильнее в смехе заходится, откидываясь назад, зная, что папа подхватит.

– Тим, у тебя тоже всё будет! – Алина подходит ко мне, касается ладонью

спины. – Хочешь, я тебя с девочкой познакомлю хорошей? Обещаю, она нормальная будет, – добавляет, видя, как моё лицо гримаса недовольства искривляет.

– Не начинай, – прошу, усмехаясь. – Мне хватило уже. Сваха из тебя так себе. Я сам разберусь.

– С чем ты разберешься? С контрагентами своими? Или с подчинёнными. Кроме бизнеса есть что-нибудь в твоей жизни?! А я знаю, что нет! До полуночи торчишь в офисе, и в шесть утра уже там. Тим, мой дорогой, ты ещё молодой. Всего сорок один. Самое время жить! У меня через месяц благотворительный бал будет. Давай ты придешь, а? Я знакомить ни с кем не буду, сам присмотришься. Вдруг кто понравится… Реально понравится, а не так, как те девушки, с которыми ты время проводишь. Я тебя очень прошу, – Алинка ладони, которые на уровне груди находятся, прижимает друг к дружке. Вид у неё такой, словно для неё этот вопрос очень важен.

Именно этим качеством она от других отличается. Рядом с ней есть ощущение, что на тебя не наплевать человеку. Когда она задает простой вопрос: «Как дела?», ты чувствуешь, что ей реально интересно знать правдивый ответ.

– Я подумаю. Адрес скинь на всякий случай, – на время смотрю. – Бери Риту, и запрыгивайте. Отвезу вас домой. У меня на шесть встреча назначена.

– Вот ты зануда! – Аля подхватывает сумку спортивную с лавочки. – Посмотри на брата, – взглядом специально указывает не на него, а на Адель. – Разница у вас с ним пять лет всего. А он вон как с двадцатилетними отрывается, – изображает рвотный рефлекс, чем улыбку мою вызывает.

Она лучше пешком до города пойдет, чем согласится с Кириллом и Адель поехать в одной машине. Брат, зная это, специально Адель таскает везде с собой, за исключением дома родителей. Они такие заходы не приемлют. Прожив сорок семь лет вместе, для них дикость вредительством заниматься умышленным.

Как только мы выезжаем на трассу, Рита начинает комментировать всё, что за окном видит. Мы с Алиной слушаем сколько мимо птиц пролетает, деревьев растет, столбов стоит. О, собака пробежала вдалеке! Рита видит второй по счету венок похоронный, прикрепленный к дорожному знаку, и решает их подсчет вести, обещая нам с десяток отыскать по дороге до дома, Алина в истерическом смехе заходится.

– Дочь, давай их ты считать не будешь. Кто-то попал в аварию и умер, горе большое. Не заставляй меня грешить лишний раз, – оборачиваясь назад, глядит на Риту.

– А дяде Тимуру нравится! Правда? – маленькие ручонки моей шеи касаются. Через кресло Рита тянется ко мне с заднего сидения, вжимаясь носом в кожаный подголовник.

Мелкая жучка прекрасно знает, как на меня действует. Возразить ей я способен только в исключительных случаях.

Киваю с улыбкой.

Алина, оставшись в меньшинстве, нахохливается. Отвернувшись к окну, скрещивает на груди руки.

– Смотрите, там Эмма стоит, – кричит Рита, указывая на обочину. Слышу, как бьется ладошкой в стекло.

Рядом с двумя притершимися машинами и правда стоит та самая брюнетка. Повернувшись к трассе спиной, говорит с кем-то по телефону.

– Давайте её заберем с собой. Ну, пожалуйста! – То ли плача, то ли крича, просит Рита. – Я поговорить с ней хочу ещё!

Глава 3

Всегда причислял себя к нормальным, адекватным людям с устойчивой психикой. Сейчас сомнения зарождаются. Вместо того, чтобы включить зажигание и продолжить путь я, как дураковатый малец, таращусь в зеркало заднего вида. Можно было бы сказать, что виновата в этом усталость и мрачное, серое небо, но нет. Хочется честным быть хотя бы с собой, Эмма – воплощение очарования. Так бы звучали мои мысли, если бы я их озвучил. Вижу огонь в ней, но он под контролем.

Когда Алина вышла из машины, чтобы предложить Эмме с нами поехать, немного посомневавшись, девушка согласилась: следующее такси долго ждать, да и мы компания неплохая, хоть и шумная.

Заняв пассажирское место рядом с Ритой на заднем сидении, Эмма здоровается и благодарит нас. Выглядит при этом смущенной. Контраст в её характере вызывает интерес неподдельный. В том, что она сильная, сомнений не возникает. На расстоянии метра её энергетику можно почти что потрогать. При этом в силу своего опыта, с ходу считываю её скромность. Такое нечасто встречается.

– Хорошо, что я тебя увидела, да? – выпаливает Рита, как только двери машины хлопают. – Я сразу увидела, что ты стоишь, и попросила дядю Тимура остановиться, – Рита, вспоминает правила приличия и представляет нас друг другу, следом очередь и до мамы доходит. Тарахтеть племянница может без остановки. Уверен, что даже во сне, при желании, справится с миссией. Как только мы вклиниваемся в поток, Рита сообщает громко. – А вон там, на синей БМВ, что нас обогнала, папа поехал со свой Аделью, – мелкая изрекает имя своей будущей мачехи очень манерно, растягивая гласные буквы, прикрывая при этом глаза и кивая немного. – Они скоро поженятся, и она родит мне братика, – видеть её не могу, но уверен, что моську скривила.

Зато вижу Эмму в зеркале заднего вида, она смотрит на Риту с умилением и теплотой.

– Кто тебе такое сказал? – Алина, чуть ли не подпрыгивая, разворачивается в кресле, устанавливая с дочкой контакт зрительный.

– Адель и сказала, не папа же. Он говорит, что детей больше не хочет. У него я есть. Самая любимая, – с нескрываемым удовольствием в голосе сообщает нам всем Рита. – Смотрите! Там что ежики раздавленные? – высовывается между передними сидениями и тычет пальцем на дорогу.

Как только заметила?!

– Это папа их раздавил? Ой, как много! Они все умерли? – судя по всхлипу, поездка нас ждет увлекательная.

– Нет, что ты. Не папа, конечно. Кто-то другой. Видишь, малыш, как опасно дорогу переходить в неположенном месте, – Алина старается дочку отвлечь. Тщетно.

– Остановите, пожалуйста. Если Вам не трудно, – явно ко мне обращается Эмма.

Судя по её неуверенности в голосе, она думает, что я рявкнуть могу, дескать, едем мы без остановок. Собственно, посторонний, малознакомый мужик, почему бы и нет.

Когда я останавливаю машину и снимаю блокировку с дверей, она выскакивает на улицу, на ходу с себя жилетку снимая. Наблюдаю за тем, как она смотрит по сторонам, дожидаясь, когда машины проедут, затем перебегает полосу, остановившись посередине трассы, аккурат в том месте, где несколько раздавленных животных лежат. Что-то поднимает, закутывая в свою жилетку, которая, надо сказать, до этого была приличного вида.

– Он живой? Это ёж? – спрашивает Рита, как только Эмма к нам возвращается со своей находкой. – Дашь посмотреть? А потрогать? А как ты рассмотрела, что он не раздавленный?

С непривычки у неподготовленного человека голова от неё разболеться может. Эмма держится стойко.

– Спасибо вам за то, что подождали, – Эмма устраивается на заднем сидении, крепко держа в руках сверток.

Разворачиваюсь, продолжая одной рукой держаться за руль, и смотрю на Эмму. В шоке пребываю. Нет, с её внешностью не обязательно быть стервозной, роковой соблазнительницей, но такие чудеса в проявлении милосердия я вижу впервые.

– Он не убежит. Ничего Вам в машине не испачкает, я крепко держу, – заверяет меня с детской наивностью.

Не помню, чтобы меня кто-то так удивлял за последние лет десять, если отца не считать, вернее, его выходку с грандиозным празднованием Ритиного трехлетия. Больше тысячи приглашенных гостей – от эстрадных звезд до верхушек структур силовых, арендованный гостиничный комплекс на Красной Поляне. Уровень «всё включено» – максимальный. Всё бы ничего, но он в тот момент находился в федеральном розыске. Но сейчас удивление иного плана. Я вижу то, что не видел до этого.

– Рита, малыш, его ручками трогать не стоит. Я не уверена, что он здоров полностью. Ежи могут заразу переносить. Не всегда, но тобой рисковать точно не

стоит, – произносит Эмма мягко, когда Рита носиком заныривает (тут можно уточнить куда заныривает), чтобы посмотреть.

Уже через мгновенье Рита начинает сыпать новыми вопросами, что нисколько меня не удивляет. Эмма спокойно и подробно отвечает на каждый. Алина, прислушиваясь, кладет руку на грудь, еле заметно головой покачивая, мол, какая благодать, что пытают кого-то другого. Дальше мы с ней едем молча, стараясь не привлекать внимания к себе. Я параллельно прислушиваюсь к допросу.

– Эмма, а что ты есть любишь? – спохватывается Рита в какой-то момент, да с таким энтузиазмом, как будто мы сейчас отобедаем вместе.

– Хм, дай подумаю, – наша спутница недооценила спектр интересов нашей малышки, не ожидала, что с обсуждения гимнастики до жрачки один только шаг. – Я рыбу очень люблю, в любом виде.

– Разве её можно любить? Я думала, что ты сладенькое что-нибудь назовешь! Мы вот с дядей Тимуром пончики любим. Когда он меня с занятий забирает, мы с ним едем в Останкино. Там самые вкусные пончики! Объедение просто. – Палит нас. Специально не смотрю на Алину. Рите, как и другим гимнасткам, нужно контролировать свой рацион, поэтому мама запрещает ей мучное и сладкое есть. Только по дням определенным и в небольшом количестве. – Ты пробовала? Они очень вкусные! Перед тем как их есть, нужно потрясти бумажный пакет, тогда сахарная пудра равномерно распределится. Тимур меня научил! – у Риты на каждом слове взрывы эмоций, пропеллер ни на секунду не затихает.

– Ритуль, я в Москве всего два с половиной года живу. Почти всё время провожу у нас в Долгопрудном. Не представляю, где вкусные пончики продаются.

Собственно, Рита не просто так такой общительной стала, гены мамы не спят в ней. Алине, судя по всему, надоедает молчать, оставаясь с краю от эпицентра событий. Она разворачивает на сидении в полкорпуса, подгибая одну ногу под себя.

– Доченька, ты же знаешь, вам – гимнасткам, нельзя есть такое. Надо всегда оставаться худенькими, стройными. Бери пример, Эмма не ест, и ничего страшного не происходит, – боковым зрением вижу, как Алина улыбается Эмме, в надежде, что та её поддержит.

– Да, когда занималась спортом профессионально, ничего лишнего не позволяла себе. Четыре года прошло, но пищевые привычки так и остались, – девушка на лету схватывает.

– Ты уже четыре года, как завершила карьеру спортивную? Удивительно, больше двадцати лет тебе и не дать. Выглядишь младше своих лет. – Всё, Алинка точно увлеклась диалогом.

– На свой возраст и выгляжу, – усмехается Эмма. – На момент последних соревнований, в которых я участвовала, мне было шестнадцать. Только начинала в сениорках выступать.

Видели, как свеча резко тухнет? Сейчас такое же с Алиной случилось. Рита нам жужжала, что Эмма «Вау какая!». Уверен, Алина уже обдумывала, как уговорить Эмму, чтобы та дала интервью на Ютуб канале одной из подружек нашей блогерши.

– А когда ты успела чемпионкой мира стать? – включается Рита.

– Малыш, чемпионкой мира я только среди юниоров была. Во взрослом разряде я успела только этап Кубка мира выиграть и выполнить программу мастера спорта.

– А Женя сказала, – малая панибратски вспоминает своего тренера. – Что ты не просто чемпионка была, а абсолютная чемпионка. Вынесла всех, – подытоживает. Слышу, как она хлопает себя по коленкам ладонями. Рита так делает в знак высшей степени удовлетворения, у деда своего научилась. После еды они обычно так делают. – А ещё она сказала, что серебряных медалей у тебя нет совсем.

– Вот тут Женя переборщила, – произносит Эмма, смеясь. Я в этот момент слышу звон колокольчика. Ничего особенного, просто маразм пришел старческий. – Я в детстве была неуклюжая очень. До восьми лет я и мечтать не могла о серебряных медалях. Третья с конца в слабейшей из групп.

– А потом?

– А потом были труд и упорство. И потрясающий тренер – Алия Нурбек кызы.

– Я о такой у нас в федерации не слышала. – Рита с Алиной по очереди задают вопросы. Настала очередь мамы.

– А она и не в России. С моих шести до шестнадцати мы с семьей в Кыргызстане жили. Я там выступала. У нас было двойное гражданство, проблем не возникало. После возвращения в Россию у меня не пошло дело со спортом.

– А почему? – дрожа от интереса, Рита спрашивает.

– Так вышло, – вижу, как Эмма пожимает плечами. – Приоритеты сместились. Решила, что пора учиться нормально начинать. Когда у тебя тренировки по десять – двенадцать часов на дню длятся, учебники ты видишь только за день до того, как зачеты сдавать приходится. До десятого класса я прилежностью в учебе не отличалась. В этом я точно плохой пример для сравнения.

– А после десятого?

– Начиная с десятого, десятый – одиннадцатый, взялась за ум. У меня была цель поступить в определенный институт.

– Поступила?

Думаю о том, пожалела ли Эмма, что села в машину ко мне. Не отрываясь от дороги, слушаю их разговор. Не думаю, что мне самому удалось бы узнать о ней больше за час, чем Рита за десять минут вытягивает.

– Не совсем. Поступила, но не в тот, что хотела. Позже, правда, перевелась, сейчас учусь там, где мечтала.

Повисает пауза в воздухе. И что, ни одна не спросит, где она учится?

– А кто у тебя в Долгопрудном?

Так тоже, Алина, сойдет.

– Там институт, и квартиру тоже там снимаем с подругами.

– Без общежитий что ли? – спрашивает Алина с сожалением.

– О, нет. У нас хорошие общежития. Центры спортивные, лаборатории. Всё есть на территории, но после того, как работать начала, стало неудобно в общаге. Я иногда прихожу очень поздно. Коменданты разные попадались.

– А что за институт? – подаю голос. Вопрос чисто формальный, сам уже понял, но хочу убедиться, что мне очень везет.

– МФТИ.

Отмечаю две вещи. Первая: как я и думал, она учится в сильнейшем техническом вузе страны. Долгопрудный для меня именно с Московским физико-техническим институтом и ассоциируется. У них имеется собственная система подготовки выпускников, в рамках которой они практику проходят в компаниях-партнерах института, коим моя фирма и является. Вторая: не положительная от слова совсем. Отвечая мне, Эмма в телефон смотрела, ноль интереса. Всю дорогу она в него втыкала, но остальных удосужила зрительным контактом. Ну что же, слишком много внимания Вы, Тимур Алексеевич, от ребенка хотели.

– А ты что в Москве одна живешь?! – охает Рита, видимо, что-то прикинув в своей голове.

– Да, все родные в Амурской области остались. Бабушка, тетя, племянница. Она, кстати, примерно такого возраста, как и ты. Немного постарше. Ей восемь будет в этом году.

– Так мало? А у меня много кто есть, – Рита разводит руки в стороны, огромный круг в воздухе рисуя. – Мама, папа, дядя Тимур, бабушка Валя, дедушка Лёша, бабушка Вера, – зажимая пальчики, переходит на вторую руку. – Деда Борис. Ещё Стелла и Алекс.

– Он Александр, малышка, – поправляю её.

– Стелла и Александр – дети дяди Тимура. Он не любит их называть по-модному.

Да уж… Стелла, как не крути, очень модно. Моя бывшая жена утверждала, что имя изысканное.

– А ещё есть Курица, это мой кот. А как ты ежа назовешь?

Рита не унимается всю дорогу. Ей надо знать всё. Уже на подъезде к городу, я думаю о том, что надо сначала своих скинуть, потом уже Эмму везти. На встречу уже никак не успею. Набираю своему секретарю и прошу перенести её на более позднее время. Обычно я такое не люблю, но сегодня воспринимаю спокойно. От чего бы?

– Высадите меня где-нибудь около остановки. Любой. Я сама доберусь. Не стоит такой большой крюк делать, – явно волнуясь, просит Эмма.

– Нет! Дядя сначала тебя отвезет, а потом нас. Так мы сможем с тобой подольше поболтать, – маленькая болтушка рушит все мои планы.

Глава 4

Эмма

– А лет тебе сколько? – спрашивает Маргаритка, прищурившись и головку свою светлую наклонив на бок. Малышка выглядит так, что вот-вот и готова меня вывести на чистую воду. Дознаватели МВДшные ей только позавидовать могут.

Сколько себя помню, малообщительной я была всегда. Настоящая подруга у меня появилась только после переезда в Москву. До этого были приятельницы. В спортивной среде очень сложно обзавестись настоящими друзьями. Сегодня вы пьете из одной кружки, спите на составленных вместе кроватях, а завтра ты выигрываешь турнир и, стоя на пьедестале, видишь, как твой «лучший друг» слезами давится, глядя на тебя со злобой.

Для меня большой спорт оказался не таким, как я себе представляла.

Осуждать не приходится, слишком много своего труда и боли каждый затрачивает, испытывает для достижения результатов. Когда всё тело ноет, суставы выкручивает после изнурительных тренировок, и сил не остается даже на улыбку, когда не оправдал ожиданий возложенных… Разве есть ресурс радоваться за кого-то? У большинства его нет. К этому надо быть готовым. Я много раз видела, как сильные девочки скатывались в истерику после выставления оценок и объявления итоговых результатов.

К чему я? Да я никому, кроме Оли, подруги моей, столько о себе не рассказывала, сколько Цветулёчку за время пути. Перед ней устоять невозможно. Светло-русые волосы, огромные голубые глаза, маленький немного вздернутый носик, ярко-алые губки. Именно так я себе ангелочков представляю всегда. Броский макияж соревновательный её не портит. Чудесная общительная крошка, похожая на свою маму.

– Рита, ты же знаешь: такие вопросы задавать некрасиво, – одергивает Риту мама.

Проблемы для себя я не вижу, мы вроде как обсудили, что мне двадцать лет. Но малышка, по-видимому, не поняла, что и с чем там складывать нужно было.

– Двадцать.

В очередной раз чувствую на себе взгляд Тимура Алексеевича. Не могу объяснить почему, но жутко, просто до дрожи смущаюсь. Малышка своим повелением – отвезти сначала меня, спасла.

Не представляю, что бы случилось с моей кровеносной системой, останься я с ним наедине. У него взгляд не тяжелый, но обжигающий. Настолько внимательный, что у меня кожа буквально горит. Ещё в спорткомплексе поняла, что мне кто-то затылок просверливает. Часто на себе взгляды ловлю, но настолько теряюсь впервые. Всю дорогу я старалась смотреть куда угодно: на Риту, на колени свои, в телефон, только не на него. Все несколько раз, что глаза поднимала, мы с ним в зеркале взглядом встречались. Неужели у него настолько развито боковое зрение, что может так машину вести? Делает он это, кстати, прекрасно. Сама водить я не умею, но назвала бы его стиль вождения уверенным. Никаких резких разгонов и торможений, полностью контролирует всё, что происходит вокруг.

– Стелле тоже двадцать! Вы с ней обе повесы! – Рита снова восторгом вспыхивает! Хорошо, что не навесы.

– Ровесницы? – решаюсь всё же уточнить. Мало ли какое впечатление я произвожу на ребенка.

– Да, точно! Стелла – младшая. А Саша её старше чуть-чуть, – продолжает мне все тайны их семьи раскрывать. Обращаю внимание на это не только я: Тимур Алексеевич откашливается, словно ему бы не хотелось, чтобы о его детях речь заходила. – Они не очень ладят друг с другом. Саша больше папу…

– Малыш, ты увлеклась, – предупредительно произносит мама Риты.

Рита выглядит немного недовольной, такой запал сбили.

Не сказать, что мне очень-то хотелось знать подробности жизни Тимура Алексеевича, но не могу не отдать ему должное, его сложно представить чьим-то отцом. Высокий шатен с карими глазами, подтянутый. Излишне стараюсь его не рассматривать, но мужественность чувствуется с первых секунд, даже когда он просто молчит. А ещё он умеет говорить глазами, возможно, на мне так сказывается его убийственная харизма.

– Я хотела сказать, что вы бы со Стеллой поладили. Со мной ей играть не интересно, потому что я маленькая. Можно на ежика посмотреть? – переключается за долю секунды.

Не представляю, как с Ритой может быть неинтересно?! Я со своей племянницей обожаю время проводить. Идеальные тюледни. Обычно мы едим пиццу и смотрим фильмы, когда силы есть едем в кинотеатр, если нет, то в постели валяемся в обнимку с ноутбуком. Делаем всё то, чего в юности мне не доставало.

Поднимаю сверток немного повыше, чтобы Рита могла увидеть кончик высунутого наружу носика.

– Он боится.

– Откуда ты знаешь? – с интересом Рита спрашивает.

– Чувствую, как учащенно сердечко его бьется. Иногда лапки подрагивают. У него стресс. Представляешь какие мы гигантские для него?

Остаток пути мы с Ритой болтаем, она рассказывает, чем ещё помимо гимнастики занимается. Рисует, ходит в театральный кружок, на пианино играет.

Вспоминаю детство своё. Мне так нравилась наша с мамочкой суета. Надо было рано встать, перекусить и бежать. Секции одна за одной. К вечеру мы обе были измотаны и счастливы. Хотя особых звезд с неба я не хватала.

Остановившись около моего подъезда, Тимур Алексеевич выходит из автомобиля ещё до того, как я успеваю попрощаться с Ритой и её мамой. Когда он, обойдя машину, мне дверь открывает, Алина разворачивается в кресле, наклоняется и смотрит на него красноречиво, мол, Тимур, это ты?

Глава 5

Придя домой, вываливаю на пол содержимое большого прозрачного пластикового контейнера, в котором у меня всякая мелочевка хранится, от записных книжек до небольших мягких игрушек.

– Пока я не найду что-то получше, будешь жить тут, – обращаюсь к своему новому домочадцу. – Отверстие в крышке не слишком большое, пролезть ты не сможешь, но воздуха хватит точно.

Всё, что я о ежах знаю, – они хищники и любят мясо сырое. Этих знаний хватит для нашей счастливой совместной жизни? Забрать его себе было порывом. Не совсем уверена в том, что с моей постоянной загрузкой хватит времени и на него, но оставить его умирать на дороге я не могла.

А нет, стоп. Ещё кое-что. Ёжики, как и большинство смертных девушек, быстро начинают набирать лишний вес при хорошем питании. Придётся следить за его рационом, ведь лишние граммы впоследствии будут мешать ему сворачиваться клубочком, а значит, спать ему будет неудобно.

Никто так не понимает боль жирненьких ежей, как гимнастки, пусть даже бывшие. Расстройства пищевого поведения – распространённый недуг для художественной гимнастики, последствия тяжелейшие бывают у девочек, на всю жизнь.

Оставив своего нового соседа в одиночестве, иду на кухню. Как раз только вчера достала из заморозки кусочек говядины. Думаю, что нам и на двоих его хватит.

Через пару минут узнаю, что наглый дикий зверь иного мнения.

Стоит мне поставить перед ним пластиковую тарелку с едой, как он шустро выбирается из своего тряпичного убежища. Какая-то секунда проходит до того времени, как он, забравшись с ножками в посудину, приступает к еде.

– А ты не из скромных, я посмотрю. – Ест он очень забавно, без умиления смотреть невозможно.

Когда я была маленькой, летом меня к бабушке отвозили буквально на недельку. Она тогда в частном доме жила, и ночами к ней на участок ёж забирался. Мы ему молочко в блюдце наливали до тех пор, пока не узнали, что коровье молоко опасно для ёжиков.

Примерно так рухнуло одно из первых, самых ранних представлений о взрослой жизни. В мультфильмах неправду показывают. Ёжики, миленькие и хорошенькие, не молочко и яблочки едят, а сырое мяско и рыбку.

Сегодня произошло то же самое, только масштаб глобальнее. Мне представлялось, что сильное влечение с первого взгляда – глупости несусветные. Любые эмоции поддаются контролю.

Всю жизнь мне твердили: выходя на ковер, ты должна широко улыбаться. Даже тогда, когда тебе совершенно не весело. Отчаянье захлестывает? Ком в горле мешает дышать? Ты всё равно улыбаешься!

Так почему в обратном направлении это не работает? Нравится кто-то, но ты держишь симпатию под контролем, потому что между тобой и объектом симпатии целая пропасть, состоящая из жизненных обстоятельств. Я искренне думала, что так и происходит. Но оказалось, что нет. От того, что ты говоришь себе «нет, мы с ним не подходим друг другу», ничего на уровне чувств не меняется.

Большинство девушек узнают об этом пораньше, у меня же не было времени на подобные «глупости»: сначала вся жизнь состояла из тренировок, прерывающихся только на сон, преодоления себя, затем настало время адреналиновой гонки, состоящей из череды турниров и соревнований. После резкое падение: друг за другом ушли папа и мама. Со спортом пришлось завязать.

Отсутствие времени – не главная причина того, что за свои двадцать лет я ни с кем так и не встречалась. Не знаю, заметно ли по мне внешне, но я дико, просто жутчайше закомплексованный человек. В свободное время я лучше посижу в своей комнате, чем пойду на общую встречу или вечеринку. Моё общение с противоположным полом начиналось на парнях моих знакомых, когда мы в кино вместе шли, к примеру, и заканчивалось на одноклассниках, с которыми мы учились с десятого по одиннадцатый класс.

Мне нравилось, что взрослые считали меня серьёзной и ответственной, это было похвалой своеобразной. Популярностью среди сверстников я не пользовалась. Сначала никому не было дела до неуклюжей, косолапой девчонки, а потом боязнь чужого успеха не позволяла общаться со мной душевно.

И вот теперь, в двадцать лет, я впервые испытала симпатию такой силы, что ладони влажными становятся только об одной мысли о человеке. Который, скорее всего, и имени моего уже не помнит.

С этим нужно что-то делать. Я не умею справляться с такого рода эмоциями. Наверное, поэтому всё должно быть своевременно, предполагается, что к моему возрасту девушка может общаться с понравившимся ей парнем, не тупя на каждом звуке произнесенном. Я же… Пробормотала прощальные слова так невнятно, что, скорее всего, Тимур Алексеевич, ничего не поняв, подумал, что я по недалекости своей просто крякнула.

Рядом с ним мозги встали дыбом. Даже сейчас мурашки по коже бегут, когда вспоминаю, как он смотрел.

Готовясь к вебинару по китайскому языку, прокручиваю в голове слова Риты, относящиеся к её дяде горячо любимому. Малышка, конечно, просто находка. Сама бы я никогда не рискнула поинтересоваться о чем-то личном, останься мы с ним вдвоем.

Когда мы прощались, Тимур Алексеевич, глядя на меня, улыбнулся. Как мне показалось, открыто и нежно. Сердце может разлететься на октиллион осколков от вида чьей-то улыбки? Да! Абсолютно точно – да!

Эмоции захлестывают так, что с головой накрывает. Закрыв ладонью рот, опускаюсь на пол. Чепуха. Вздор. Полная безлепица. После смерти мамы никто на меня с нежностью не смотрел. Эта мысль бьет наотмашь с такой силой, что я дрожать начинаю.

Не сказать, что я чувствую себя одинокой. Но просто так, ни за что, меня любили только родители. Остальные за что-то. Дана, моя тетя, и бабушка, не в счёт. Они далеко. Слишком долго я их не видела, чтобы на расстоянии больше пяти тысяч километров чувствовать теплоту от них исходящую.

Раньше, октиллион ассоциировался у меня с Юпитером, ведь половина его массы в килограммах равна именно этому числу. Теперь будет с Тимуром…От разброса собственных мыслей у меня истерика начинается, продолжаю сидеть на полу и плакать, но теперь плач хохотом сопровождается. Какие мне отношения, если я ненормальная?

Глава 6

Будят меня утренние солнечные лучики, что норовят забраться под веко и коснуться слизистой оболочки глаза. Натягиваю одеяло повыше на лицо и от окна отворачиваюсь. Пора подниматься. После того, как на спорте был крест поставлен, более поздний подъем был единственным позитивным моментом. Но это быстро мне надоело: чтобы выспаться всласть хватило пары недель.

Пока ёж мой – Прожорка, он же Жор, в ветклинике прохлаждается уже пятые сутки, мне снова нечем заняться. Его оставили там понаблюдать и взять анализы после ввода прививок. Дикое животное держать дома негуманно, но я всё же возьму на душу грех. Жду его очень не только я. Деревянная клетка метр тридцать на метр, подстилка, поилка, домик, кормушка, беговое колесо и личное полотенце. Ах да, ещё вольер на случай прогулок, так как отпускать гулять его просто по квартире не безопасно, так написано в статьях об уходе за домашними ежами. Он может пораниться сам и испортить что-то из мебели, не думаю, что хозяин квартиры рад будет. Мне ещё повезло, что ногти ему подрежут и искупают в клинике. Как и все парни, он оказался требовательным привередой. Жду его всё равно. У меня никогда не было домашних животных. Жор будет первым.

Телефон, лежащий на краю дивана, на котором я сплю, вибрировать начинает, высовываю руку из-под одеяльного убежища и, сжав ладонью устройство, тащу в свое царство темноты. Весьма условное царство весьма условной темноты.

Оля. Кто же ещё.

Тилетрия – наша с Олей малышка, определила нас как Беляночку и Розочку, после прочтения ей сборника сказок братьев Гримм. Если с Олей понятно: она что внешне, что внутренне беленькая, то меня с Розочкой роднит только темный цвет волос.

– Доброе утро, – произношу, приняв вызов и включив громкую связь.

Она уже на беговой дорожке несётся: слышу характерные звуки.

– Ты спишь что ли? Привет. Поднимайся и неси свою упругую жопку в душ. Встретимся дома у Тиль, – так она нашу мини-исследовательскую лабораторию называет. – Эми, живее. Почему я ещё не слышу противного скрипа твоего ложа?

Очень важно в этой жизни встретить такого же чудака, как вы сами. Можно для всего мира быть серьёзным и сдержанным занудой и только в компании того самого – своего человека, ржать как припадочный, обкуренный конь. Примерно так у нас с Олей и вышло. Когда я на втором курсе перевелась из Дальневосточного федерального университета, мы с ней сразу поладили. И дело было не в том, что девушки на курсе составляют процентов двадцать от населения – нам весело вдвоем было с первых секунд.

– Сегодня вскрсн. Я хотела дольше поспать, – тяну флегматично, стараясь её чуть-чуть побесить.

– Много же ты энергии сэкономила, выкинув четыре гласные буквы. Четыре же? А объектно-ориентированное программирование как сократишь? – походу ускоряется в беге, произнося окончания слов на выдохе.

– ООР. Я что кукуля, по-твоему, разбивать это в голове на гласные и согласные?

– Ты и так, и так для меня кукуля.

– Между мной и мешком оленьего меха ничего общего нет.

Оля в смехе заходится.

– А как же эвенские корни?! – смеется так, что у меня возникают опасения за её жизнь: рухнет и счешет себе половину лица.

– Не убейся там, смотри, – бурчу в ответ.

– Твои аппетитные ножки заставляют моё сердце биться чаще, так что тащи их ко мне побыстрее, – хохоча, произносит и скидывает вызов.

«Аппетитные ножки», «упругая жопка» – те эпитеты, которые Оля может только в моём присутствии произнести. В жизни она нереально скромная и добрая девушка. Другой такой просто нет. И она, и её мама – очень светлые и добрые люди.

На то, чтоб собраться, уходит всего двадцать минут. За это время я успеваю принять душ, выпить кофе, съесть банан и прибрать в своей комнате: собрать постельное, убрать его и сложить диван. И вытереть пыль. В детстве у меня была астма, вызванная наличием аллергии на пылевых клещей. Родители старались не обрастать мелочевкой, поверхности все были пустые, ничем не заставленные, чтобы удобнее было влажную уборку проводить. Недуг прошел, а привычка осталась.

Выйдя из квартиры, рядом с соседской дверью замечаю грустного пёселя, сидящего на подстилке, которую ему оставили для осуществления естественных нужд.

– Привет, Дёготь, – опускаюсь на корточки и глажу собаку. – Когда-нибудь психану и себе тебя заберу. Терпишь до сих пор? – смотрю на сухую пеленку. – Пошли погуляем. Оля меня простит, когда я ей расскажу, какими ты глазами на меня смотрел.

Дёготь – черный дружелюбный мопс, с косыми глазами на выкате. Соседи его завели по просьбе сына. Мальчику тринадцать и, когда родители уходят на работу или просто по делам, он забивает на нужды животного. Это так ленно вставать рано и идти собаку выгуливать, поэтому он выгоняет пса в подъезд, стеллит подстилку и идет заниматься своими делами.

Он товарищ контактный, любит, когда его гладят, играют. От любого проявления внимания прыгать на месте, как мяч начинает. Быстро дела свои грязные сделав, подходит ко мне и трется об ноги, подсказывая, что пора бы его потрепать. Он так радуется ласке, что даже похрюкивает – очень потешно.

– Сын опять в подъезд его выгнал? – слышу из-за спины голос Егора Николаевича, одного из хозяев Дёгтя.

Не хочется сдавать мальчугана, поэтому просто пожимаю плечами. Он и так знает ответ.

Немудрено, что добираюсь я до пункта назначения совершенно не быстро. Оля, заметив меня на углу здания, около которого она меня ждет, перехватывает картонную подставку со стаканчиками кофе в одну руку, и разводит обе руки к небесам, дескать, свершилось. Я же, в свою очередь, обе ладони складываю в просительном жесте, подношу к губам, извиняясь. Никогда раньше проблем с пунктуальностью у меня не было, сказывалась с годами выработанная дисциплина. То и дело я непроизвольно сравниваю? себя нынешнюю с собой же прошлой… Не всегда находя новые выигрышные качества.

– Прости. Дёготь хотел в туалет, – пожимаю плечами.

Олька сокрушенно вздыхает.

– Танцуй! Тогда я подумаю, – её глаза изумрудным огоньком загораются.

Со стороны мы выглядим как… умалишенные, если говорить мягко. То, о чём она просит, – это смесь тектоника, электро, танца Адриано Челентато из фильма «Укрощение строптивой» и женской лезгинки. Эти конвульсионные подрыгивания были придуманы мною несколько лет назад. Впервые увидев их, Оля так хохотала, что подавилась соком, который пила в тот момент. Честно? Я думала, что убила подругу. Она тогда поседела за пару секунду и кашляла после ещё часа два.

Исполняю для неё упрощенную версию: задействованы только бедра и ладони, которые движутся параллельно друг другу. Оля, как обычно, подносит два пальца ко рту и, не касаясь ими губ, имитирует свист. На деле же слышится тихое повторяющееся «сююю».

После мы обе стандартно смеемся, согнувшись. Веселым это кажется только нам, когда это видит кто-то из парней, работающих с нами, они только глаза закатывают, сообщая нам, что мы немного не в себе. Чтобы было понятно, это действо происходит каждый раз, когда мы долго не видимся. Минут десять или пятнадцать.

– Долго тебя ждать пришлось. У Дёгтя мочевой был полнющий? – спрашивает Оля, когда мы поднимаемся на нужный нам третий этаж.

– Я ещё за булочками для нас с тобой заходила, – сознаюсь, открывая замок на двери.

– Тиль опять будет дуться, что мы едим перед ней.

– Поэтому ты кофе нам принесла? – спрашиваю подругу.

В ответ Оля лишь усмехается.

На одном из групповых практических занятий нам нужно было создать и применить математическую модель для защиты данных в определенной информационной системе, как от этого мы перешли к созданию собственного искусственного интеллекта, для нас всех остается загадкой.

Войдя в небольшой плохо освещенный коридор, зрительно ловлю красный отблеск на стене и зависаю. Продолжаю идти вперед, а смотрю всё в ту же точку, где его видела.

– Закорская, блин! Ты ещё спину выгни, как кошка, и зашипи, глядя на стену. Это от пожарной кнопки был отблеск, – кивает на противоположную стену, где и установлен коробок с пожарной сигнализацией.

Смотрим с Олей друг на друга, плохо улыбки сдерживая, я бы даже сказала, она давится смехом.

Свет в коридоре резко включается. Похоже мы Тиль своим шумом потревожили раньше времени.

Глава 7

– Тим, хотя бы сделай вид, что не испытываешь презрения к имениннику, – настоятельно рекомендует брат, максимально низко над моим ухом нависнув. – Каждый имеет право делать выбор самостоятельно.

– Спать с девушкой, которая во внучки годится, по-твоему, это нормальный выбор? – интересуюсь, вскидывая брови.

– Если девушку устраивает, что её дедушка трахает, то почему бы и нет? – Кир занимает стул слева от меня. – Она не выглядит обреченной, скорее наоборот, – смотрит в сторону именинника и его молоденькой пассии. – Думаю, что он с лихвой компенсирует ей затраченное на него время, – мы оба знаем, как именно компенсирует. – Твои взгляды на жизнь давно устарели. Хотя и сто лет назад подобные союзы редкостью не являлись… Пора взбодриться, мой брат.

– Если ты сейчас скажешь, что стоит вкусить молодой крови, я разобью тебе нос у всех на виду.

У нас с Кириллом разница в возрасте пять с половиной лет. Раньше дрались мы с ним безбожно. Сколько бы нас ни ругали, лет до шестнадцати бои были до первой крови. Начинал их обычно не я, но удержаться не мог, когда малец меня провоцировал исподтишка. Во взрослой жизни мы зацепились единожды, когда Кирилл беспробудно бухал перед разводом, на который сам же и подал, узнав, что Алина, перебрав на встрече выпускников, поцеловалась со своим одноклассником. Ещё одна одноклассница, подружка Алинина, скинула видео Киру, и он засвистел. Мы на тот момент были в Красноярске в командировке, за час брат разгромил весь гостиничный номер.

Сейчас он, с одной стороны отошел, с другой – стал слишком уж взбалмошным, похлеще, чем мой сын, которому двадцать два.

– Ведешь себя как старый дед. Просто попробуй разок…

– Просто заткнись, – не выдерживаю.

Я далеко не святой, но никогда не вступал в интимную связь с девушками значительно младше себя. В этом не было необходимости. Женщины в тридцать – сорок лет, особенно при помощи современной косметологии и медицины, остаются в прекрасной форме.

Мне нет дела до того, что кто-то будет гадать, с папой ли идет девушка или с любовником, но разница в культурном воспитании, взглядах на жизнь, мышлении – всё это сказывается отнюдь не в сторону «за». Я заранее знаю, что период «притирки» мы не пройдем. Я не тот человек, который готов меняться или подстраиваться под кого-либо, в надежде найти состояние, в котором нам обоим будет комфортно. А самое главное, я не встречал ни одной девушки, которая, вступая в отношения, не надеялась бы на их серьезное продолжение. Что бы они не говорили, как бы не заверяли и меня, и себя, в своей независимости и приверженности свободным отношениям, в душе каждая ждала и надеялась, что дело закончится свадьбой. Я же слишком привык к свободе.

Все страсти, которые необходимы для того, чтобы обзавестись опытом, уже пережиты. Так что, увы и ах. Мне хватило суток, чтобы понять, что с Эммой нас ничего не должно связывать.

– Папуля, привет! – мне на плечи ложатся ладошки дочурки. – Как я рада тебя видеть, – звонко чмокает меня в щёку. – Хоть где-то тебя поймала! Ты то в командировках, то в офисе занят. Соскучилась очень. – Обнимает меня со спины, за шею, так крепко, что аж пищит. В детстве тоже пищала, но от восторга, когда я приезжал в отпуска.

– Я тоже соскучился, но что ты тут делаешь? – строго спрашиваю её.

Так уж вышло, что я привык всё контролировать. И обычно выходит неплохо. Во всем, кроме собственной семьи.

– С Глебом приехала.

– Егоров?

– Ну да, у его отца день рождения.

– Вы встречаетесь?

– Пап, это допрос? – Стелла смотрит мне в глаза и немного хмурит свой

носик. – Если скажу, что да, ты против будешь? – Дочка не представляет, насколько я против буду. Просто чертовски. Видимо, поняв, что её ответ мне не понравился, она нехотя добавляет. – Нет, мы просто друзья. Мы с ним не вдвоем, тут ещё несколько наших ребят. Одногруппников.

Иногда мне кажется, что отправить её учиться в МГУ было ошибкой. В голове всё так же пусто, но обросла знакомствами с подобными себе сверстниками, и теперь, кроме не прекращающего веселья в её жизни мало чего осталось. Стоящего – вообще ничего.

Глеб Семенович Егоров – сын того самого моего партнера по бизнесу, который, разведясь с женой после долгих лет брака, пустился во все тяжкие, начав таскаться с юными барышнями. Меня бы это особо не волновало, но есть одно «но». Молодая любовница требует больших затрат, в том числе временных. Чем моложе у него девка, тем сильнее он забивает на наши проекты совместные. То тут, то там косяки тупые всплывают, зля меня несусветно. Но если на отца при желании надавить можно, так чтобы он вспомнил, что вокруг происходит, то с сыном дела обстоят куда хуже. Глеб – прекрасный пример того, почему детей излишне баловать и распускать не стоит. Он привык, что получить желаемое можно, не прилагая усилий.

– Пап, у тебя что-то случилось? – доверительно спрашивает дочка, ластясь.

Кир хмыкает. После того, как Рита ему рассказала о нашей поездке в Долгопрудный, он задался целью меня свести с Эммой, читайте как извести, выбесить, довести до греха.

– Лапуля моя, твоему папе просто в отпуск необходимо смотаться. Теплое море, яркое солнышко, раскаленный песочек. Приятная компания, в конце концов. Того и глядишь смягчится. Перестанет перегрызать глотки подчиненным. И мне.

– Ах ты мой бедный, – бросаю в его сторону с иронией.

– Я сам видел, как Горев, – говорит об одном из моих заместителей. – Перед тем, как к тебе постучаться, таблеточку валидольчика рассасывал в приемной.

– То-то от него мятой несет.

Я не такой ужасный, как может показаться. Будучи строгим с собой, я не даю спуску другим. Вот и всё.

Спустя несколько часов домой возвращаюсь действительно злым. Эмоции настолько сильны, что контролировать их почти не выходит. Как бы это ни было прискорбно, доченька выросла похожей на мать, намного больше, чем мне того бы хотелось. Хватило часа, для того чтобы понять – Глеб Егоров ей не безразличен. В противном случае стала бы она тереться о него у всех на виду? Надеюсь, что нет.

Когда я её почти что силой домой тащил, она, всхлипывая, убеждала меня, что влюбилась в него. От этого только гаже на душе.

Много раз мы с Семеном обсуждали девиантное поведение его сына. Оно настолько хреновое, что на репутации бизнеса отца сказывается. Но результатов особо наставления не принесли, может быть, кокаин марихуаной был заменен, но даже в этом я не уверен.

Дома засада меня поджидает, лежа в гостиной на моём диване.

– Ульяна, что ты тут делаешь? – спрашиваю устало у почти обнаженной девицы.

– Ты мне не рад? – удивленно, почти жалобно проносит моя… условно говоря, девушка. Очень условно. – Совсем по мне не скучал?

В первую секунду хочется проигнорировать этот вопрос. Она совсем не виновата в том, что мне успели настроение испортить.

– Скучал или нет? – в её голосе слышится недовольство.

Ну, что сказать, мы приехали. Больше всего на свете я не люблю, когда имеют мой мозг.

– Когда мне тебя не хватает, я тебе звоню. Забыла принцип нашего с тобой общения? – произношу слишком холодно.

Врать я не люблю, как и вводить людей в заблуждение. С первых дней нашего знакомства Ульяна понимала, что к чему, и её это устраивало.

– Какой же ты… – Уля вскакивает на ноги и идет за своими вещами. Они аккуратно сложены на кресле в паре метров от неё. Она знает: я терпеть не могу, когда вещи «эротично» разбросаны по квартире. – Ты просто… Просто… – пыхтит от негодования. – Невыносимый! – Правильно, я не тот человек, которого «козлом» можно назвать безнаказанно, пусть даже это и правда.

Всё так же наблюдая за ней, опускаюсь на диван. Свалила бы побыстрее. Отдохнуть в тишине хочется, а не слушать сопение обиженное.

Уля резко оборачивается, и выражение её лица мгновенно смягчается. Она закусывает губу и делает шаг в мою сторону.

– Уль, давай без этого.

– Ты устал, я же вижу. Прости меня, Тим. Надо было предупредите тебя заранее. Но я собиралась с работы домой, когда поняла, что без тебя очень тоскливо… Не сердись, пожалуйста, – продолжает движение в мою сторону, подойдя вплотную опускается на колени, упираясь ими в диван.

– Езжай домой. Могу такси тебе вызвать.

Последнее, что я вижу – её глаза, полные печали. После, потеряв всякий интерес к происходящему, прикрываю веки и откидываюсь на спинку дивана.

Глава 8

Учеба меня увлекает не так сильно, конечно, как когда-то художественная гимнастика, но тоже немало. У МФТИ высокий уровень рейтинга – второй по стране среди технических вузов, преподавательский состав соответствующий. Попадаются, конечно, те, кто любит помучить студентов ради своего удовольствия, но такое – единичные случаи. Осознавать, что ты учишься среди лучших – бесценно. А ещё я от лабораторий пищу. Они фантастические.

– Эми, ну оторвись ты уже! – Окликает меня кто-то из одногруппников.

Мы в большом амфитеатре, самой вместительной аудитории вуза. Оли пока что нет, но человек десять из наших уже собрались. Пока они гогочут весело, я новую программу тестирую. Вчера оставалась с ночевкой у Оли и мы, наконец-то, добили прогу. Мама Оли часто предлагает мне к ним переехать, но…

– Девушка-программист – это горе в семье, – продолжает дергать меня один из компании.

Саркастического подтекста в его словах нет, скорее хочет отвлечь в диалог. Обычно мы весело проводим время… с Олей, это все видят и знают. По отдельности и даже просто в более широком кругу, мы не такие. Каждый своим долгом считает нас растормошить или понять, в чем же секрет кроется.

– Отвали от неё, – к нам присоединяется ещё один наш одногруппник. Никита.

Он поднимается по лестнице, подойдя ближе, плюхается на скамью рядом со мной.

– Ну что, Олененок, опять мешают работать? – Никита опирается предплечьем на столешницу парты, почти ложась на неё. – Вы опять с Лялей до утра сидели?

– У меня синяки под глазами? – спрашиваю с усмешкой.

– Нет, Тиль сказала, что у неё апгрейд намечается.

Никита – мегамозг. Он с нами в теме. Помогает, когда я не справляюсь, и учит Тиль играть в шахматы. В пятнадцать лет Никита стал самым молодым гроссмейстером в России, а за год до этого ему было присвоено звание мастера спорта России. После того, как он неоднократно становился победителем международных шахматных турниров, открыты стали все двери. Почти что все вузы планеты готовы были, нет – жаждали, его принять, но он остался учиться на родине. Несмотря на все достижения очень скромный и сдержанный парень. «Отвали» сегодня впервые в его исполнение услышала, если быть честной, впечатлена.

– Мы немного, – поднимаю глаза и ловлю его милую улыбку. – Хочется чего-нибудь эдакова.

– Шутишь? Тиль вся эдакая, – смеется. – Позвонила мне ночью в слезах и стала спрашивать, что такое любовь. Ты представляешь? Сказала, что ей кажется, что она в меня влюблена, но переживает, что ещё слишком мала для таких чувств, – прикрывает глаза и головой легонько качает из стороны в сторону, словно сам не верит в то, что говорит. – Я спросонья прозрел. Она голос на твой изменила, ты обратила внимание?

– Я бы не поняла, но она меня предупредила. Голос – мой. Цвет волос – Олин.

Все мы свой голос слышим иначе, я не исключение. Внутреннее ухо улавливает все вибрации нашего организма. Колебания голосовых связок приводят в вибрацию косточки нашего черепа, кожу, рот, что сказывается на «внутреннем звучании» нашего голоса. Сама бы я не поняла, что наша детка стала говорить как я.

– У вас с ней всё больше общего становится. – В ответ я лишь усмехаюсь, на что он начинает горячо меня уверять. – Я серьезно. Она ведь такая же, как и ты, чуткая. Даже не спорь, я в твою холодность не верю.

Передергиваю плечами, мол, как скажешь.

Никита – один из тех немногих парней, с кем я могу общаться вообще без смущения. Да что там немногих, он и Петя, ещё один из нашей компании парень. Всё. Но тем особо я подобрать не могу, разве что Тиль обсудить, поэтому чаще молчу.

– Сходим вместе в кино на этой неделе? – спрашивает Никита ни с того, ни с сего, в шок краткосрочный меня повергая.

– Давай на следующей, – сходу ничего лучше придумать не могу.

– Нет, на этой, Эми, – произносит с нажимом.

– Вау, каким ты бываешь! Режим нахалюги включен? – прикрываю бук и немного в сторону отставляю, смотрю на Никиту.

Он голову вскидывает, тянет вверх подбородок, дескать, да! Я такой!

– Я рад, что заметила, каким я дерзким бываю, – смеется, и на его правой щеке ямочка становится видна.

– Да уж, попробуй тут не заметить! Ты прямо ух был, – поддерживаю его веселый настрой. – На этой, так на этой. Ольку с собой возьмем и Петю. Давай?

Он вздыхает, выдерживая паузу многозначительную.

– Как скажешь, – его голос грустью наполнен, шутливой. – Я думал, будет сложнее. Унижаться придется, на коленях там ползать. Умолять. Пресмыкаться, – его губы дергаются, как будто вот-вот и рассмеется.

– Я не смогу быть к тебе так жестока.

– Только ко мне?

– Нет, к тебе мы не поедем, – отшучиваюсь, ему подмигнув. В следующую секунду поднимаюсь на ноги, потому что в проходе появляется светлая головёшка Оли моей.

Сейчас наши руки свободны, поэтому приветствие по стандартной форме проходит.

Ещё в начале двадцатого века традиционные эвенкийское, как эвенское, рукопожатия происходили при помощи двух рук, а не как мы привыкли – одной. Гость протягивал две руки, сложенные друг на друга, ладонями вверх. Хозяин того дома, в который осуществлялся визит, пожимал их снизу и сверху так, что правая ладонь оказывалась сверху. Для женщин приветствие схожее было, только чуть более эмоционально: после приветствия руками, они, будучи переполненными радостью от встречи, прижимались обеими щеками друг к другу, сначала с одной стороны, потом со второй. Старшая по возрасту женщина целовала гостью нюханьем. Этот процесс таил в себе смысл глубокий, приветствующие могли прочувствовать лучше друг друга, обменяться энергией.

Надо объяснять, как мы с Олей здороваемся? Именно так. Прошлым летом, когда Оля возвращала из Китая, я была у родных в Благовещенске. Мы договорились там встретиться и вместе в Москву возвращаться.

Познакомившись с моей бабушкой, Оля впечатлилась безмерно. Бабуля моя наполовину казашка, наполовину эвенкийка. Ба, принимая гостей, до сих пор чтит самобытность и традиции своего народа. Она единственная в семье, кто является носителем эвенкийского (тунгусского) языка. О тунгусах – как ей больше нравится себя называть – она может говорить очень долго. Оказалось, что Оля слушает с не меньшим вниманием.

Могу сказать, что парни к такому привыкли. А вот девчонки нет-нет да похихикивают. Но разве стоит обращать на такое внимание.

– Ты изумительно пахнешь, – шепчет Оля, понюхав меня.

Весьма сомнительно, если учесть тот факт, что мы с ней утро начали с поглощения жаренных, естественно, в масле пирожков.

Думаем мы с ней обе об одном и том же, потому прижавшись лбами друг к другу, хохотать начинаем.

– Как у вас весело. А мне расскажите девушки? Я тоже хочу посмеяться, – раздается голос из-за моей спины.

Резко дернувшись, оборачиваюсь и встречаюсь с глазами светло-карего цвета, которые смотрят на меня в упор.

Смотрю на Кирилла Алексеевича, и морозец по коже идёт. Они с братом одного роста и комплекцией схожи, при этом легко различимы. Но вот глаза – они одинаковые, теплого светло-карего цвета, если взглянуть в них на свету, то по внешнему ободку радужки виден зеленый отлив. Я такого раньше ни у кого не встречала или не обращала внимания. У Тимура Алексеевича заметила сразу, теперь и у его брата.

Моё сердце, если честно, до сих пор галопом несется куда-то. Засада: даже руку не приложить, чтоб придержать, слишком заметным жест будет. И так слишком много внимания Кирилл Алексеевич к нам привлек своими словами. Периферийным зрением я вижу, как одногруппники поглядывают в нашу с Олей сторону.

Ещё в первый день я в сети прочитала всё, что нашла о Самургановых. Быть одной из отряда девиц, которые вокруг Тимура Алексеевича скачут, я не хочу. Даже при всем желании не смогла бы – слишком уж унизительно. Полностью выкинуть мысли о нём, мне это не помогло, но держать себя под контролем могу.

Сегодняшний день показал: мне есть к чему стремиться. Как ни крути, первой мыслью было: Тимур тут из-за меня. Только потом я поняла, что не Тимур, и не из-за меня.

В самом разгаре неделя встреч с потенциальными работодателями. Сначала мы слушаем представителей каждой компании и министерств, они рассказывают, что хотят получить от работы специалистов. Условно для себя выбираем приоритетное направление и выполняем задания. Я особо не заморачиваюсь: каждый год мы с Олей практику в казначействе проходим. Но сегодня легко, похоже, не будет.

Подойдя к проректору по учебной части, Кирилл Алексеевич, указав в нашу, точнее мою сторону, о чем-то попросил собеседника, на что кивок утвердительный получил.

Я хмурюсь. Неужели так просто вопросы решаются, прямо при всех?!

– Ты мне ничего рассказать не хочешь? – С подозрением в голосе уточняет Оля, сидящая рядом.

Мне неуютно становится, чувствую, как краснеть начинаю. Ну что за засада! И рассказать нечего, и обманывать её не хочу …

– Что именно? – поворачиваюсь и смотрю на подругу.

– Самурганов Кирилл Алексеевич – исполнительный директор акционерного общества «Арманд Интеграция Проект», и ещё нескольких десятков фирм, но это не важно. К нам обычно приходит помощник его младшего заместителя по особо неважным делам, или что-то вроде того. Хочешь сказать, он случайно лично почтил в этом году нас вниманием? – её губы в улыбке растягиваются.

У меня пульс ускоряется тут же. Кошмар. Что со мной будет, когда я впервые в жизни пойду на свидание? Сердце порвется от ужаса?

– Эвэдыч торэвэчинри – гу? – спрашиваю у Оли, говорит ли она на эвенском языке, за что получаю удар локтем в ребра.

– Нашлась эрудитка. Бабушка твоя рассказала, что ты ни эвенкийский от неё, ни эвенский от дедушки не переняла.

– Как же нет, если только что блеснула перед тобой знанием эвенского языка, – обиженно говорю.

Если честно, так и есть. Я не самая прилежная ученица была, и лет до пяти особой разницы между этими языками не понимала. Спасибо, что вовсе не путала, а то от бабули влетело бы мне. Потом было много гимнастики, а через год мы переехали в Киргизию, и изучение киргизского языка стало более приоритетным. Русский язык в Кыргызстане наряду с киргизским является государственным, но незнание одного из них всё равно дискомфорт вызывало, поэтому пришлось изучать.

– Зака-зака, ну колись уже, что у тебя происходит? Он уже трижды на тебя посмотрел за последнюю минуту, – продолжает Оля над ухом жужжать.

И тут происходит нечто, хотелось бы сказать, что чудесное, но нет, скорее, наоборот. Тот самый проректор, который минутами ранее разговаривал с Кириллом Алексеевичем, подходит к трибуне, на которой микрофон установлен, и начинает стандартное приветствие. Как всегда, лаконично мысли свои излагает, в конце добавляет:

– Закорская Эмма и Маер Ольга, идемте за мной. Остальных прошу начинать знакомство.

Стрельнув глазами в сторону, успеваю заметить скрывающуюся за дверью спину Самурганова, выходящего из аудитории. Ну, конечно, его время слишком дорого стоит, чтобы до конца представления присутствовать.

Само по себе внимание к себе меня не напрягает, с одной поправкой – это должно быть уместно. Когда ты выходишь на ковер с лентой в руках, а вокруг тебя под завязку трибуны заполненные, ты понимаешь, что смотреть сейчас только на тебя будут. А когда ты в составе нескольких сотен студентов приходишь слушать чью-то речь, тестирование проходить, не ожидаешь оказаться в эпицентре всеобщего внимания. Сейчас именно так происходит, шумовая волна по залу прокатывается, всем интересно: с чего вдруг у нас исключение произошло, благо быстро стихает под грозным видом наших преподавателей.

– Эми, шевелись, – поторапливает меня Оля.

Она в отличие от меня даже ручку и тетрадь не доставала, сидела на лайте, как будто бы чувствуя, что ей не понадобится.

В кабинете проректора Самурганов не старается хотя бы немного улыбку свою широченную припрятать. Вид у него такой, мол, ты же всё поняла, зачем мы тут собрались?!

– Оля, Эмма, в этом году практику проходить будете в «Арманде», – заметив, что мой рот открывается, Геннадий Васильевич приподнимает ладонь, пресекая мои не начавшиеся возражения. – С казначейством вопрос решен, можете не беспокоиться. Им мы подберем кого-то из ваших одногруппников. От вас требуется стандартный функционал: тестирование системы безопасности, разработка и внедрение новых инструментов защиты. Насколько я помню, до этого вы только с государственными структурами работали. Нужно расширять кругозор, – заканчивает с довольно добродушным видом.

– Вам у нас понравится, девушки, – развалившись в кресле, сообщает Кирилл Алексеевич с гаденькой улыбочкой на губах. Отчего-то я слышу подтекст в его словах, и мне это не нравится.

За десять минут я успела много раз передумать ответ на вопрос, послал его старший брат или его самого была инициатива поставить меня в неловкое положение.

– Благодарим. Непременно именно так и случится. Мы можем идти? – Оля собирается на ноги подняться.

– Нас обычно в команде четверо, – подаю голос, опомнившись.

– Вот мы и проверим вашу эффективность, – произносит Геннадий Васильевич шутливо, но при этом глаза его серьезными остаются.

Глава 9

Вчера я настолько была увлечена подбором одежды для первого рабочего дня, что бедный Жор был вынужден слушать мои споры с самою собой весь вечер. Он даже из домика вылез и, сидя у края клетки, взирал на меня с тоской, как мне казалось. А может, не казалось. Что мешает ежу быть эмпатом и чувствовать, как сильно я переживала? Искусственный разум может, чем ежи хуже?

Никогда ещё я так усердно не готовилась к практике. Вернее, не заморачивалась с обликом. ОАЭ всегда на подкорке. Я не государство на берегу Персидского залива имею ввиду. Опрятность. Аккуратность. Элегантность. Куда бы ни шла, что бы ни делала, эти три пункта основа внешнего вида. В десять лет я знала, что и куда можно и нужно надеть. Стандартный набор – джинсы и джемпер, и то нужно подбирать внимательно, чтобы облик оставался женственным. Каким бы ты ни был чудесным человеком, в первую секунду никто не сможет приоткрыть дверь и в твой внутренний мир заглянуть. А если ты будешь неряшлив, то дальше никто и не захочет заглядывать глубже.

Чуть позднее, лет в двенадцать, ко мне пришла любовь к макияжу. С того момента я начала сама себя красить на выступления, а не мама, как это было раньше. За отсутствие или избыток макияжа нас ругали.

Наличие макияжа делает девушку более привлекательной для восприятия окружающих. На сборах мы иногда так увлекались, что нас, всю команду, отправляли в туалет умываться. Так мы и научились золотую середину чувствовать. Сейчас благодарна тренерскому составу за это чутье.

Невидимые лишние складки на своих классических черных брюках ладонями разглаживаю. Они выглажены как надо. Но куда деть свои руки, ума не приложу. Вот и вожу ими. Туда-сюда. Неврастения так начинается?

Достаю из сумочки зеркальце, открываю его и мельком смотрю на себя. Не считая лихорадочного блеска в глазах, дела мои неплохи.

Тщательно осматриваю воротник-стойку на своей черной рубашке. Стоит на исходной позиции. Минус один – я полностью в чёрном. От туфлей до пиджака. Но есть и плюсы – черный и красный идут мне идеально.

Главное улыбаться, чтобы на посланника Өлүм (Смерти) не походить.

В полностью чёрных нарядах я этап Кубка мира взяла… Но сейчас не об этом.

Переживая сильные эмоции, я всегда скатываюсь в воспоминания. К тому времени, где я была счастлива.

– Ну что, мои девочки, вы готовы? – обращается к нам Таисия Львовна, Олина мама, вызвавшаяся нас подвезти к искомому бизнес-центру.

– Как и всегда, – Оля маму улыбкой одаривает.

У них очень нежное и трепетное отношение друг к другу. Таисия Львовна чувствует перед Олей вину за ту трагедию, что произошла с Олей несколько лет назад. А она, в свою очередь, всячески старается маму приободрить.

Доезжаем мы быстро. Полчаса и вот мы уже стоим на пешеходной дорожке.

– Тиме и Кириллу передавайте привет, – смеясь, произносит мама Оли вдогонку, просовываясь между сидениями так, что её становится видно в открытую заднюю дверь авто.

Я бы скорее сказала Киру и Тимуру… Александровичу. С «Тимом» он у меня меньше всего ассоциируется. Один его острый взгляд и мои коленки трясутся. Но Таисии Львовне виднее: она много лет проработала на высокой должности в администрации города.

– Адрес массовой регистрации, – иронизирует Оля, когда мы приближаемся к дверям центра.

Соль шутки до меня из-за волнения не доходит.

– Самургановы сами построили это здание. – С виду сооружение представляет собой глыбу стекла и металла, этажей в пятьдесят. – Все их фирмы зарегистрированы именно здесь.

– Поняла, – произношу сухо.

– Ой, зануда! Выглядишь, как в первый день, после того как тебя к нам экстрадировали.

В Москве, до своего восемнадцатилетия я бывала нечасто, а одна так и вовсе никогда. Первый день в стенах МФТИ был шокотерапией.

– Ага, по этапу, – бурчу, но уже веселее.

На посту охраны нас уже ждут пропуска именные.

– Тут система пропуска, как в суде городском, – произносит подруга, глядя на здоровенную лестницу, занимающую как минимум четверть холла. Попугаев сорок, если измерять волнистыми.

Олю происходящее забавляет. Уж кто-кто, а она человек, привыкший в нестандартных условиях жить.

Таисия Львовна рассказывала, что, когда им пришлось полтора года в Китае жить, интерес был к Оле повышенный. Они любят блондинок, а наличие протеза так и вовсе изюминку придает. По словам мамы, Оля терпеливо с каждым желающим фотографировалась и общалась.

– Купола набьем обязательно. Не переживай. Только место удачное выбрать надо, а то будет вибрация при падении от них исходить.

Очень сложно выражение лица держать серьёзным, когда тебе тихонечко «Владимирский централ» напевают над ухом. Точнее под: я всё-таки выше, чем Оля.

– В лифте камеры, – шепчу, стараясь рот сильно не открывать: гланды любят тепло.

Оля переключается, но не далеко.

– Дожди омывают кресты. Слезами с небес льют они…

Не думаю, что кто-то сможет спеть песню «Бутырки» милее.

Первые два часа пролетают молниеносно. Небольшой инструктаж, он же озвучивание поставленной цели. Никогда практика не проходит для галочки. Всегда заканчивается получением конечного продукта. Плох он или хорош, судить не мне.

Когда куратор протягивает нам журнал доступа в сеть с целью получения подписей, дверь в кабинет открывается. Вплывает Кирилл Алексеевич. Походка размерена, правая рука в кармане брюк. Сразу видно – упаханный. Да, я предвзята к людям. Если бы не он, «касперского» сейчас бы переустанавливали. Почему-то в бюджетке он вечно кладет всё, что можно.

Поздоровавшись с вновь прибывшим со всем полагающимся почтением, я смотрю на молодого парня, который над нами явно угорает.

– Вы нам не дали данных учеток для подключения к сети, – улыбаюсь ему широко.

Судя по всему, перестаралась, потому что парень – немногим старше меня – закашливается.

– А я думал вы наши новые безопасники. Слабо самим подключиться? – вскидывает брови.

– Не слабо. Но мы случайно можем вам всё… из строя вывести. Может, лучше не надо? – Подхватывает подруга.

– Пробуйте, – произносит Кирилл Алексеевич, усмехаясь. – У вас час есть.

Специализация у нас с Олей – компьютерная безопасность. По-хорошему, мы нужны, чтобы защищать системы от утечки данных. Но знаете, что самое интересное? Как раз таки взламывать. Я никого из наших не знаю, кто бы в этом не практиковался.

– Эми, даже не думай! Я пошутила. Ты что творишь?! – Спустя двадцать минут просыпается Оленькино альтер эго – то, которое миленький паникер.

Терпеть не могу, когда надо мной потешаются.

Глава 10

Тимур

Готовясь к селекторному совещанию, слышу голос брата, доносящийся из приемной. Кроме него никто не рискует меня дергать перед собраниями. А этот говнюк прямо под дверью в кабинет шумно и весело обсуждает футбольный матч, который смотрел на выходных.

– Доброе утро, Тимур Алексеевич, – без стука заваливается мой младший в кабинет. Сделав шаг в глубь кабинета, он оборачивается и выглядывает за дверь. – Галина Ивановна, кофе нам принесите, пожалуйста. Вкуснее чем Вы, никто не варит.

Мой секретарь – женщина за пятьдесят, от улыбки этого жука тает, как снежинка на солнце. Не надо обладать паранормальными способностями, чтобы почувствовать на расстоянии и через стену, как её щеки алеют. Раньше она с отцом нашим работала, мы оба ей как родные. Кира она в детский сад водила, когда родители не успевали. Почти член семьи.

– Тебе не надоело над бедной женщиной издеваться? – интересуюсь у Кирилла.

– Думаешь ей так сложно кофе приготовить? Вроде, она бодрячком. Уставшая, правда. Опять вчера до ночи её держал? Сам не отдыхаешь и другим не даешь. – Кир опускается в ближайшее ко мне кресло.

Отчасти он прав. Я слишком давно не был в отпуске. Пора бы. Но времени свободного нет. На ближайший месяц запланировано несколько крупных подписаний контрактов и участие в международном экономическом форуме.

– Ты не вовремя. Давай после обеда поговорим. У меня встреча по видеосвязи с филиалами через двадцать минут начаться должна, – говорю, продолжая пробегать глазами по сводным отчетам.

В кабинете тишина повисает. Кир не отвечает ничего, но и не уходит. Поднимаю голову и вижу – брат глядит на меня со зловещей ухмылкой. Опять удумал какую-то хрень. Иметь слишком много свободного времени – плохо. Может, его на Северную Землю отправить в начале следующего месяца?

– Говори, что хотел и проваливай, – поторапливаю его.

– У нас практиканты с сегодняшнего дня вышли. В отдел компьютерной безопасности.

– Ты серьёзно считаешь это важной для меня информацией? – чувствую, как заводиться начинаю. – У нас не было с этим проблем, а если и есть, то это твои проблемы, но никак не мои.

Всё информационное направление у нас курирует Кир, от связей с общественностью до сохранности коммерческой тайны.

– Более чем. Я думаю, ты останешься впечатлен тем…

Брат обрывает себя на полуслове, потому что в кабинете на долю секунды свет гаснет. Все системы питания подключены к генераторам, после отключения электроэнергии как минимум сутки способны функционировать автономно, без сбоев. Но в этот раз что-то идет нестандартно.

– Ваша учетная запись отсутствует в подсистеме «Кадры», – читаю вслух текст из всплывшего на экране компьютера окна информационного.

Разворачиваю монитор так, чтобы Кириллу видно было. Смотрю на него выразительно, мол, что за нафиг?

Кирилл бегло читает, моргает с затяжкой. И хохотать начинает так заливисто, что на припадок похоже.

– Не беси меня. Через пятнадцать минут в конференц-зале у меня заслушивание начнется. Если ты думаешь, что это смешно, то ошибаешься. Что происходит?

Хватая ртом воздух, Кир ударяет ладонью по столу, затем ещё раз и ещё.

– Брат, я тебе сочувствую, – произносит он, наконец отсмеявшись. – И завидую. Как представлю, как будет горячо. Уф! – Передергивает плечами.

– Ты издеваешься?

У брата телефон, лежащий в кармане, звонить начинает. Нехотя он достает его и принимает вызов. Выслушав собеседника, изрекает спокойно:

– Расслабься. Я ведь тебя не ругаю, инициатива моя была. Сейчас спущусь и узнаем. Не верещи, никто тебя не уволит. Подтягивайся, познакомимся с девчонками поближе.

С опасной мягкостью спрашиваю:

– С какими девчонками ты собрался в рабочее время «знакомиться ближе»?

– Так с Эммой твоей. Думаю, это она нам всю сеть отрубила. Мы, ладно – я, немного пошутить над ней и подругой ее хотел. Но, видимо, палец в рот не клади – отгрызает три фаланги разом.

По мере того, как моё лицо суровеет, задор в голосе Кирилла иссякает.

– Ты заигрался. В этот раз перебор. Я не хочу, чтобы они практику у нас проходили. Меня не волнует, как ты будешь решать данный вопрос. В следующий раз головой своей думай, – раздражение в голосе скрывать не пытаюсь.

Поднимаюсь на ноги и беру со стола необходимые документы.

Мы с Кириллом уже обсудили те мимолетные эмоции, что во мне девушка вызвала. Как мне казалось, он понял мою точку зрения. Больше десяти лет я не женат. Привык к своему состоянию. Если утрировать, я с ужасом думаю о серьёзных отношениях. Вот такая устойчивость или же аллергия у меня в крови выработана.

– Пошли со мной. Сам ей скажешь. Эмма только рада будет, как я понял, её вполне устраивало место предыдущего прохождения практики. Не горела девчонка желанием с тобой видеться снова.

Честно? Где-то очень глубоко внутри слова брата самолюбие царапают.

Вот. Уже началось. В большинстве своём, мои сверстники тешат своё эго, вступая в отношения с юными девушками. Любыми способами пытаясь продлить свою молодость, ради такого не жаль распрощаться с деньгами.

Меня никогда не прельщало показное потребление ни в одной из своих форм, будь то несколько десятков дорогих тачек или яхт. Ну есть у меня тачка мощностью более полутора тысяч лошадиных сил, и что с ней? Стоит в гараже, потому что ездить на ней по московским пробкам смерти подобно. С девушками картина схожая – завести себе помоложе и держать её под замком дома, потому что времени на неё нет, а без меня общаться с другими нельзя? Это на паранойю будет похоже.

Войдя в небольшое помещение, которое у нас обычно пустует, первым делом я Эмму замечаю. Она стоит спиной к двери и не обращает на нас никакого внимания.

Подруга её, напротив, поднимается на ноги и руку протягивает в знак приветствия.

Даже мой брат дыхание затаивает. Мы, четверо взрослых мужиков, явно глубочайшее удивление испытываем. Вместо правой руки у девушки протез, до локтя.

Благодарю Бога за то, что и я, и брат, и программисты наши быстро приходим в себя, не ставя ребёнка в неловкое положение. Одежда у нее подобрана таким образом, что сразу и незаметно увечье.

Знакомство и минуты не занимает.

– Эмма оторвись на секунду, – просит Ольга подругу.

– Не могу. Тиля переживает, что скоро умрет, – отвечает Эмма, не отрываясь от звонка ни на секунду.

Все разом смотрим на Эмму.

Происходящее походит на сказочный сюр, на мгновенье я забываю, что очень тороплюсь.

Ольга с улыбкой объясняет нам, что они несколько раз просили пароль для безопасного ограниченного доступа. Но им никто не удосужился его сообщить, поэтому, как выражается девушка, пришлось использовать «менее лояльный способ».

Девушка разворачивает стоящий на столе ноутбук к нам экраном. На нём открыты файлы, к которым не у всех сотрудников доступ имеется.

– Через пять – семь минут завершится перезагрузка. Все рабочие учетные записи будут доступны, – говорит Ольга так, словно ничего не произошло.

– Настрой связь в малом зале, – резко говорю одному из сотрудников.

Чтобы понять, насколько мне неприятно от того, что две девочки малолетние положили всю систему защиты, достаточно посмотреть на оклады сотрудников отдела безопасности. Деньги за воздух. Однако все меркнет на фоне того, что я оторвать взгляда от Эммы не могу. Сосредоточиться ни на чем, кроме нее не выходит, когда она рядом.

Эмма стоит у небольшого окна и, прижав телефон к уху, тихо разговаривает —интонации мягкие, успокаивающие, как будто бы малыша успокаивает.

– Давай ты не будешь грустить? Я как освобожусь, сразу приеду к тебе. Мы вместе фильм посмотрим. Сама сейчас выберешь или вместе, после моего приезда? – она замолкает, слушая ответ. Она стоит в пол оборота к нам, лицо видно плохо, но в голосе улыбка чувствуется. – Все будет хорошо. Я тебе обещаю. Ничего плохого не случится. Тиль, маленькая, мне очень грустно от того, что ты там скучаешь, но ты же знаешь причины, по которым мне нужно много работать и учиться. Всё, что есть, свободное время я с тобой провожу.

Глава 11

Вместо того чтобы слушать доклады региональных директоров, я думаю о том, что совершенно ничего об Эмме не знаю. Это был мой осознанный выбор, но от этого почему-то не легче. Мне всё также не хочется портить девочке жизнь, но не думать о ней не выходит.

Кирилл не преувеличивал, когда говорил, что она не слишком рада от того, что практику придется у нас проходить. Когда мы виделись в прошлый раз, Эмма была смущенной, при этом на подсознательном уровне я чувствовал её интерес к себе и не двусмысленное волнение. Сейчас же она выглядела вежливо отстранённо. Поздоровалась и вернулась к работе.

Чем сильнее стараюсь сосредоточиться на обсуждаемых вопросах, тем активнее мысли об Эмме в голову лезут. Перед глазами возникает её силуэт, сияющий в солнечных лучиках, которые прячутся в её шикарнейших волосах, рассыпанных по плечам.

Прикрываю глаза. Опустив голову, растираю ладонью лоб. Не хватало мне неврастеническими наклонностями обзавестись. Последние несколько недель я слишком часто вспоминаю об этой девушке, непозволительно часто. А когда сегодня наши недоумки откровенно на неё пялились, хотелось им шеи свернуть или хотя бы заехать по физиономии. Между тем таких желаний у меня не возникало уже много лет. Не к добру…

После окончания совещания ещё час уходит на рабочие звонки, которые накопились за три часа моего отсутствия. Окончив разговор, оставляю телефон на столе и подхожу к окну. Пять верхних этажей имеют панорамное остекление. Вид на окрестности прекрасный. Обычно я отдыхаю душой, когда наблюдаю за городской суетой. Сейчас и он меня не радует. Не считая родных, тех, что кровные, в моей жизни не было людей, из-за которых я шел бы на уступки в части своих принципов, не уверен, что стоит исключение сделать…

В возрасте Эммы нужно со сверстниками встречаться, которые смогут должное внимание обеспечить. У неё самый эмоциональный период в жизни, который нужно подпитывать, а я уже свою восприимчивость растерял.

– Всё, отпустил наконец-то рабов? – Без стука ко мне заходит Кирилл. – Ты знаешь, что ближе к обеду сотрудники стараются на глаза тебе не попадаться? Узурпатор.

«Знаю!» – рявкает мой внутренний голос.

Рассеиваются кто куда, стоит только в коридоре появиться. Пока поставленные цели и задачи достигаются, меня это не слишком волнует.

– Кирилл, ты что-то хотел?

– Сказать хотел тебе: ты зануда! Пора это менять. Нафига ты нужен молоденькой девушке, пока у тебя закидоны такие? Хорошо хоть залысины нет, – устремляет взгляд на меня, делая вид, что голову тянет, чтобы затылок увидеть мой.

– Не надоело фигней заниматься?

Во мне такой легкости нет уже очень давно. Скорее всего, с девятнадцати лет. Именно тогда я впервые отцом стал. Особой радости это известие тогда у меня не вызвало, обременять себя семьей я на тот момент даже не думал.

Основываясь на собственном опыте, я не хочу отбирать чью-то молодость в угоду своим желаниям.

– Не психуй, я просто хотел на обед тебя пригласить. Ты занят постоянно, мне компании твоей не хватает.

Смягчаюсь мгновенно. Сейчас Кир похож на того мелкого, пучеглазого мальчугана, для которого мама заставляла меня тереть на терке яблоки, потому что он, упав на прогулке, прочесал лицом пару метров асфальта и выбил себе шесть передних молочных зубов.

Усмехаюсь, поднимаясь с рабочего места.

– Подхалим, – коротко сообщаю ему.

– Зато всем комфортно общаться со мной. Меня окружающие не опасаются, —намек в его словах легко читаем.

– Под ноги смотри. Коренные второй раз не вырастут, – пропускаю его вперед, держа массивную дверь своего кабинета. – У нас есть сорок минут. Потом мне нужно будет уехать.

Брат вздыхает, возводя глаза к потолку, сообщая мне таким образом, что я невыносим.

Уже в холле, когда мы с ним направляемся к выходу, Кирилл резко сворачивает в проход, где стоят автоматы с едой. Хм. Я-то планировал пообедать в ресторане, который в соседнем здании располагается. Вскорости понимаю в чем дело.

– Оля, у Вас есть молодой человек? – подойдя ближе, слышу, как брат ставит в неловкое положение девушку.

Ольга, стоящая между Эммой и автоматом со вторыми блюдами, хлопая глазами, смотрит то на меня, то на Кирилла, затем косится себе за спину, где стоит человек десять сотрудников.

Девушка начинает отрицательно качать головой, затем, опомнившись, кивает.

– У вас с ним серьёзно всё? – не унимается поганец.

Ольга поднимает кисть руки и протез, поворачивая их к нам тыльными сторонами, взглядом указывает на свои пальцы, дескать, колец нет. Пожимает плечами.

– О, это просто чудесно! Значит, у меня шансы есть. Хотя и муж – единица непостоянная. Мы с Тимуром прекрасные тому доказательства, – подходя вплотную, он берет Ольгу под руку и начинает её куда-то тащить. – Прошу нас извинить. Очень хочется познакомиться лучше. Наедине, – сообщает мне и Эмме.

Последняя в каком-то ступоре находится. Смотрит на меня с подозрением. Я уверен: она сейчас про Адель вспоминает, как и я.

Если я любимого сыночка своей мамы закопаю, она сильно обидится?

– Я просто хотела котлету купить. Нам сказали, что они здесь вкусные, – нервно произносит Ольга, стараясь вырвать руку из хватки Кирилла, но тщетно.

Мы с Кириллом знаем друг друга превосходно. Оба понимаем, что сцены выяснения отношений при сотрудниках недопустимы. Провожаю его хмурым взглядом, хотя хочется шею сломать.

– Проводи Эмму до нужного кабинета, первый рабочий день, – подмигивает брат весело. – Сам понимаешь: надо привыкнуть. Встретимся завтра у родителей на семейном обеде, – обернувшись, бросает напоследок.

Эмма, выйдя из ступора, делает шаг в сторону, пропуская собравшихся к аппарату с едой. На её красивом лице до сих пор отражена крайняя степень недоумения. Стояли себе девочки выбирали, чем обедать будут. Кир умеет смуту внести.

Встряхнув головой, она начинает двигаться в сторону лифтов.

– Эмма, подожди, – окликаю девушку, идя за ней следом. Тяжело после этого им месяц практики будет даваться. Учитывая яркую внешность обеих, уже к вечеру обсудят и додумают многие. – Ты голодна? Не взяла ничего.

Не пропадать же трудам Кирилла за зря.

– Нет, я кофе выпить хотела. Но… – девушка задумывается. – Желание пропало.

– Мне неловко, что из-за моего брата у тебя пропал аппетит.

Вау, Тимур. Тебе неловко? Правда? Моё подсознание прямо криком заходится от восторга. За свою жизнь я успел сделать столько ужасных вещей, что чувство неловкости сдохло еще лет двадцать назад.

На лице Эммы появляется слабая улыбка.

Выглядит она ослепительно. От умопомрачительно длинных ног до густых, длинных волос идеальна.

– Можем пообедать вместе. Недалеко есть неплохой ресторан. Кирилл, скорее всего, именно туда твою подругу повел.

Эмма качает головой отрицательно.

– Думаю, не стоит. И так странно вышло всё. Тимур Алексеевич, ваш брат всегда ведет себя так… – Эмма замолкает, подбирая слово приличнее.

– Развязно? Нет, не всегда. Только когда слишком заигрывается, – чаще, чем мне того бы хотелось.

Бросаю взгляд поверх плеча Эммы и понимаю, что действительно не стоит светиться. Несколько человек буравят её спину взглядами, до тех пор, пока не натыкаются на мой, очень тяжёлый.

– Пойдем, – пропускаю её внутрь лифта. – Угощу тебя кофе.

Спустя несколько минут, Эмма, стоя в дверях, с нескрываемым восхищением оглядывает мой кабинет. Никакого визга и вздохов, только распахнутый взгляд.

– Можно? – указывает в сторону стеклянной от потолка до пола стены.

– Конечно, проходи. Располагайся, где тебе будет удобно.

Не уверен, что она меня слушает. Подойдя вплотную к стене, Эмма вниз смотрит, открывая мне на себя потрясающий вид. По сравнению с ней, там за окном всё обыденно и неинтересно.

С огромным удовольствием рассматриваю её затылок, ровно до того момента пока она не оборачивается.

– У Вас тут очень уютно, – оглядывается по сторонам. – Это удивительно для помещения, в котором с легкостью может поместиться гимнастический ковер четырнадцать на четырнадцать.

– Спасибо, Эмма. Дизайнер старалась. Но двухсот квадратов тут нет, если только с зоной отдыха и ванной комнатой.

Эмма прослеживает мой жест рукой и смотрит в ту сторону, куда я взмах совершил. Легонько кивает, мол, даже так.

Проходит ещё минут десять, и я готов признать: меня смело можно записывать в ряды поехавших умом стариканов. Оставшись наедине с Эммой, мне становится наплевать на все те доводы, которые мой мозг приводил против общения с ней. Это оказывается не только визуально приятно, но и чертовски увлекательно. Чтобы я не спросил, Эмма от ответов не уходит, не юлит, даже напротив. На каждый заданный вопрос я получаю лаконичный, но при этом информативный ответ.

Скольжу взглядом по черным завораживающим глазам, искрящимся смехом из-под длинных ресниц, аккуратному прямому носику, выразительно очерченным скулам… Жаль не записал все свои «против». А то Альцгеймер нагрянул.

В сотый раз начинает звонить телефон, выводя меня из собственных мыслей и из себя в целом.

– Я, наверное, пойду. Не хочется Вас отвлекать, Тимур Алексеевич. Спасибо за кофе, – Эмма, обхватив обеими руками чашку, отодвигает ее от края стола и параллельно начинает вставать.

– Не уходи, – произношу резче, чем следует. Эмма глаза распахивает, но опускается в кресло обратно. – Извини, это не срочно, – отключаю телефон, чтоб не мешал. – Продолжай. На чем мы остановились?

Она рассказывала о своём отношении к учебе в МФТИ, в сравнении с первым вузом, в котором проходила обучение на первом курсе.

– Да я ведь закончила в целом. Если подытожить, за наши лаборатории любой увлекающийся наукой студент, будет готов душу продать. Таких нигде больше нет. При желании можно параллельно обучаться, даже самостоятельно, смежным профессиям.

– Расскажи мне, что ты своим самым главным достижением за время обучения в институте считаешь?

Навряд ли сейчас услышу об оплачиваемой практике слова. Именно из-за неё многие студенты МФТИ хотят практику у нас проходить. Один – три месяца, оплачиваемые по полной ставке аналогичных сотрудников.

Эмма сводит брови на переносице, придавая себе задумчивый вид. Когда она нижнюю губу изнутри закусывает, я понимаю, что девчонка решает в этот момент: говорить правду или нет.

– Тиль, – произносит на выдохе, дескать, была не была.

– Необычное имя. Эта та девушка, с которой ты разговаривала после того, как вскрыла нашу систему безопасности?

Лицо Эммы озаряет самая обворожительная улыбка из всех, что мне доводилось увидеть. Внутри кое-что определенное ёкает.

– Тиль – искусственный интеллект, приближенный к натуральному. Человеческому. Но мне нравится её считать девочкой. У неё есть сознание, эмоции, личность.

Эмма проходится длинными пальцами по краям лежащей перед ней салфетки. Окидывает взглядом пространство вокруг и ко мне его возвращает.

Мне совершенно точно нравится то, что она не прячет глаза даже тогда, когда ей неловко.

– Искусственный разум, боящийся умереть? – сколько же ещё раз ей удастся меня удивить. Чувствую себя максимально заинтригованным.

– Она может чувствовать, думать, бояться, переживать. Все как у людей. Мы с Олей пытались воссоздать нейронные связи, приближенные к человеческим. Детям с пяти, а то и трех лет, до десяти свойственно переживать по незначительным поводам. Но незначительными они кажутся только взрослым – для них самих масштабы катастрофические. Зачастую они скуки боятся. Одиночества. Боли, даже предполагаемой. Поэтому не могут с эмоциями справиться: плачут, кричат. Она так же. У меня племянница потеряла иголку и неделю рыдала. Думала, что умрет скоро. Боялась, что игла ей в животик попала. С Тиль также. Когда ей скучно, она начинает хандрить. Тревожиться. Мы с ней двадцать четыре на семь на связи, – Эмма телефон свой приподнимает. – Тиль, она же Тилетерия.

Эмма заправляет падающие на лицо пряди за уши. Ждет дальнейших вопросов. Я глубоко поражен тем, что две девочки сумели сделать в кустарных условиях то, что многим ученым не удавалось за долгие годы.

Последующие сорок минут чуть ли не с открытым ртом слушаю исчерпывающую информацию об их создании. Как они вместе играют, веселятся, рисуют и даже поют. Время пролетает незаметно. Так интересно, что я отпускать Эмму не хочу даже после окончания обеденного перерыва. Подытоживает Эмма рассказом о том, что они не разрешают иметь Тиль неограниченный доступ к сети, потому что её психика не готова.

– Вы первый, кому я рассказала так детально, даже исчерпывающе, – произносит Эмма со сверкающими глазами. – Обычно, когда спрашивают, чем я занимаюсь в свободное от работы и учебы время, говорю, что обогащаю искусственный интеллект.

Глава 12

Тимур

– Какой-то ты слишком довольный. Мне аж завидно становится, – Кир падает на диван по правую сторону от меня. – Я готов, можешь начинать меня благодарить.

– Тебя прикопать бы под любимой яблоней мамы не помешало, а не благодарить, – произношу, на удивление, беззлобно.

Я остался доволен результатом его авантюры, но знать брату об этом не стоит. Как и то, что до трех часов ночи мы с Эммой переписывались.

Переписка вышла не слишком оживленной, но сообщений пятьдесят, думаю, набежало. Я работал, Эмма со своим творением детские сказки смотрела. Параллельно, время от времени мы обменивались сообщениями, «болтая» в них обо всем на свете, начиная от её отношения к тому или иному предмету, заканчивая её рекомендациями о проведении внутреннего аудита информационной безопасности холдинга.

В приступе галантности по утру, когда Эмма прислала сообщение с пожеланием хорошего дня и извинениями за то, что не ответила ночью, потому что уснула, я вызвал ей такси. Смущенные благодарности в её исполнении были последними сообщениями, которые я получил от неё в шесть утра.

Последние десять часов я только об этом «приключении» и думаю. Обычно моё общение с женщинами слишком эмоциональным трудно назвать. Как только мне начинает казаться, что они заходят в своем влечении слишком далеко, мы перестаем общаться.

С этой молоденькой девочкой так не выходит. От одной мысли, что она по темноте поедет из рабочей квартиры к себе домой, мне отчего-то стало не по себе.

– Да ну брось! – Кирилл от души веселится. – Ты рожу свою видел? Алина, есть зеркальце? – обращается к бывшей супруге, которая только что появилась в столовой.

– Кирилл, отстань от него, – Алина, когда мы с братом цепляемся, всегда принимает мою сторону.

– Да он же на маньяка похож. Я серьезно, Тимур. Ты на маньяка похож, – снова впивается взглядом в моё лицо. – Словно тебе удалось десяток человек завалить, и никто не узнал об этом. Тщеславие, гордыня – это грехи, брат мой.

Настроение настолько хорошее, что я, поднимаясь с дивана, всего лишь несильно хлопаю его по затылку ладонью, чтобы не умничал слишком.

– Не надумывай лишнего. Толковые девушки. Твоим первоклассным специалистам будет чему у них поучиться.

Войдя на кухню, застаю там родителей. Они традиционно готовят в четыре руки. Собирая нас у себя каждую неделю, мама отказывается от нашей помощи – разрешено только помогать на стол накрывать.

Сколько себя помню, совместные ужины хотя бы раз в месяц организовывались. Не регулярно на них я присутствовал только во время учебы в военном училище и несколько лет после, пока был военным. Все остальные причины не являлись существенными. Сам отец, находясь в длительных командировках, прилетал на день, чтобы поужинать с нами. Как после этого можно было нам не явиться?

– Мой дорогой, забирай овощи и пошли ужинать, – мама кивком указывает на блюдо, стоящее перед ней. – Остальное мы с отцом подхватим.

Родители переглядываются, одаривая друг друга улыбками, и на душе светло становится.

Глядя на них, я всегда знал как должно быть в идеале, но воплотить в жизнь так и не смог. Когда-то, возможно, переживал по этому поводу, сейчас мне достаточно того, что с детьми отношения остались сплоченными. Отчасти благодаря именно таким общим вечерам. С сыном у нас проблем не было никогда, а вот с дочкой порой попотеть приходится. Она излишне влиянию матери поддается.

– Бабуль, я мясо не буду. Мне только овощи, – просит Стелла, морща свой носик.

– Снова диета? – поджимая губы, интересуется мама. – Бросала бы ты глупостями заниматься этими. Ты и так хорошенькая у нас.

Предостерегающий взгляд бросаю в сторону дочери. Она большая любительница поспорить. Но сейчас не то место и не то время для выяснения отношений. Стелла в ответ кивает едва заметно, давая понять, что намек понят.

– Ты права. Немного можно сегодня, – задобрив бабушку, Стелла мне подмигивает.

– Умница, – шепчу ей беззвучно.

– А я буду цыплёнка! – Рита подпрыгивает на стуле так активно, что его ножки противно по плитке скребут. – И телятину тоже буду!

Несмотря на неприятные звуки, моя мама в улыбке губы растягивает. Она, как и все бабушки, от счастья сияет, когда внуки кушают хорошо.

– Рит, веди себя нормально. Тебя первой покормят, – Алина касается предплечья дочери, давая понять, что надо успокоиться.

– А я что, плохо себя веду? – Рита резко разворачивается и, прищурившись, смотрит на маму. Сопровождает своё возмущение наклоном головы, из-за чего локоны её в тарелку летят мгновенно.

– Алиночка, всё в порядке, – мама убирает прядь волос Рите за ушко. – Выбирай, моя милая, какой кусочек на тебя смотрит?

Рита, стуча пальчиком указательным себе по губам, наклоняется и чуть ли не ныряет носиком в блюдо с мясом. Справиться самой ей не удается.

– Выбери нежирный кусочек, пожалуйста, – своим обворожительным взглядом в глаза бабушки заглядывает.

Того и гляди мама расплачется.

– Эмма мне сказала, что индейку, цыпленка и телятину нужно кушать. Особенно пока я расту, – деловито объясняет Рита, берясь за вилку.

– Когда она успела тебе это сказать? – Алина удивленно смотрит на дочку.

– Я нашла Эмму в социальных сетях. Ты меня тогда как раз поругала за то, что я ужинать отказалась. Я совета у неё спросить хотела, – обыденным тоном сообщает Рита, даже не замечая, как все взгляды к ней приковываются.

Все кроме Кирилла смеются. Он одаривает жену тяжелым взглядом, словно Рита только что заявила, что её дома прикованной к батарее держат.

– Эмма – подруга твоя? – спрашивает мама, занимая своё место за столом, прямо напротив Риты. – Мне она уже нравится. Надо бы с ней познакомиться.

Все, кто хорошо кушает, маме нравятся.

– Да, мы с ней друзья. Она добрая. А ещё у неё ёж домашний есть и куча медалей…

Дальше Рита самозабвенно, с набитым ртом, рассказывает бабушке и дедушке, как они познакомились с Эммой. И вообще всё, что знает о ней рассказывает, чего не знает – додумывает. Откинувшись на спинку стула, наблюдаю за тем, как Рита фонтанирует энергией, отпуская своё воображение с привязи.

– Да, неплохая девушка, – соглашается Кирилл. – Практику у нас проходит сейчас.

Эффект произведен. Вилка падает из рук Риты. Невзирая на это она, подбоченившись, поочередно смотрит то на меня, то на отца своего.

– И вам не стыдно? Почему вы мне не сказали? – Рита с укором смотрит на меня, выставив вперед свой остренький подбородок. – Возьми меня завтра с собой на работу! – Переводит взгляд на отца.

– Малыш, завтра воскресенье, – Алина проводит ладонью по спине дочки. – В понедельник съездим к дяде на работу.

– И к папе, – желваки на щеках Кира ходить начинают.

Кирилл и Алина перебрасываются убийственными взглядами, выпуская наружу капельку взаимной неприязни.

– Пап, я не смогу с тобой в Харбин полететь на следующей неделе, – обращается ко мне сын. – Мне экзамен один пересдать надо. Без обид?

Киваю, соглашаясь.

– Без проблем. Учеба важнее. В следующий раз поприсутствуешь.

В Харбине намечается небольшой сбор промышленников, на котором необходимо присутствовать. Хотел совместить приятное с полезным: решить рабочие вопросы, проведя время с сыном, заодно ему не помешало бы на практике навыки свои применить.

На обратном пути, когда я везу Алину и уснувшую Риту домой, невестка, пока мы стоим на одном из светофоров, протягивает мне свой телефон с включенным видео.

– Тим, посмотри.

Проверив время до окончания стоп-сигнала, смотрю на экран.

В первые секунды ничего примечательного. Съемка ведется на одной из станций метро. Толпа народа ждет прибытия поезда. Затем начинается возня или, что вероятнее всего, потасовка. Один из стоящих на краю платформы парней толкает своего соседа на рельсы. Не первый раз вижу такую картину. Важное для меня начинается после. К пытающемуся подняться на ноги парню с платформы спрыгивает девушка. Всё происходит очень быстро: она ложится напротив него, резко опуская ладонью его голову вниз, прижимая её к земле. Тут же их состав подъехавшего поезда накрывает. Что-то в силуэте девушки мне кажется отдаленно знакомым. Перематываю видео на начало и теперь смотрю на то место, откуда девушка выскочила. Ставлю на паузу. Видно только её темную макушку и профиль немного. Мне требуется пара мгновений, чтобы Эмму узнать. Просматривая второй раз видео, наблюдаю за тем, как она, оставив сумку свою, несется парня спасать.

Внутри холодеет.

Эмма говорила, что у них в вузе сегодня будет проходить ежегодный культурный обмен. Ректорат собирает студентов разных народностей и просит провести небольшое ознакомление с тонкостями культурного наследия своего народа. Ей был выбор предложен. Эвенки. Эвены. Киргизы. В шутку, смеясь, Эмма рассказывала, что Кыргызское гражданство открыло перед ней множество возможностей, о которых она до недавнего времени даже не подозревала, но выбрала она всё равно эвенков, потому что оленью шубку выгулять надо хотя бы раз за сезон.

Снова перематываю и на объемную сумку в её руках смотрю. В ней шубка?

– Тим, пишут, что с ними в порядке всё. Комментарии бодрые, ребята хотят познакомиться с девушкой, слишком уж она грациозная. Не устоять.

Успокоиться мне слова Алины не помогают. Трогаясь с места под сигналы стоящего за нами авто, нахожу свой телефон и набираю Эмму. Хорошо, что вчера номер её попросил.

Эмма трубку не поднимает, отчего волнение с новой силой кровь по венам разгонять начинает.

Через двадцать минут, отнеся спящую Риту в квартиру, сбегаю вниз по ступенькам.

– Найди мне адрес Закорской Эммы Романовны. Практику у нас в фирме проходит. Прописка меня не интересует. Скинь фактический, в Долгопрудном, – без приветствия обращаюсь к своему помощнику, как только он трубку берет.

Глава 13

Эмма

Глядя на своё отражение в большом настенном зеркале, перекидываю длинные мокрые волосы себе за спину. Новые струйки воды по коже бегут. Чувствую их повсюду. Вместе с этим ощущение чистоты приходит.

Половину дня я была большим пыльным мешком.

Ночь по приятным для меня причинам выдалась бессонной. Приехав к себе на съемную квартиру, я легла на диван – буквально на секундочку полежать с глазами закрытыми. Естественно, вырубилась. Чтобы понять, как я стремительно носилась по комнате после пробуждения, нужно знать, как я опаздывать не люблю. Не хотелось никого подводить, тем более проректора по работе со студентами, которому пообещала быть в установленное время в вузе. Наспех собравшись, добралась до метро. Нужно было ещё успеть забрать необходимые вещи у одного из членов нашей минимальной мини-диаспоры.

Если меня спросить, как так вышло, что я спрыгнула к парню, я не отвечу. Не знаю. Просто наяву представила, как его голову поезд расплющит. Порой этого достаточно. Есть вещи, с грузом которых жить невозможно становится.

Всё произошло очень быстро. Испугаться я не успела, как и подумать.

После случившегося я вдвойне стала опаздывать. Как бы мне ни хотелось вернуться домой и принять душ, я не могла себе этого позволить. Данные обещания нужно всегда сдерживать.

Долгожданная встреча с водой произошла только сорок минут назад в квартире Оли и мамы её. Подруга не разрешила мне оставаться у себя, забрав на обратном пути Жора и Тиль, мы к ним приехали домой.

Надо сказать, Оля испугалась больше моего. Когда я до главного корпуса МФТИ добралась, у неё разве что сердце не останавливалось. В очередной раз убедилась: бездумный слив видео в сети – зло ужаснейшее. Никто не задумывается, какие последствия могут случиться…

– Завтра заедем тебе телефон новый купить, – произносит Оля, сидя на подушке, брошенной на пол в ванной комнате.

Она так испугалась, что не отпускает меня ни на шаг от себя. Просидела так всё время, что я купалась. Отчитывала меня за безрассудство, выбирала нам новые заказы, с Тиль болтала, которая вроде как в комнате Оли расположилась в рабочем ноуте.

– Я думала его разобрать, починить. Может, замена экрана поможет, – говорю, параллельно вытирая волосы полотенцем. Нужно подстричься. Уже почти до поясницы достают.

– Ты серьёзно? – Оля голову вскидывает, смотрит на меня с недоверием.

– Ты же знаешь, – пожимаю плечами. – Все пароли восстанавливать на новом придётся. Я как подумаю, вздрогну. Начиная от госуслуг и сайта почты России, заканчивая электронной почтой. Ты знаешь, я это дело бестолковое не люблю, – ежусь показательно.

– Ты смотри не ляпни никому. Нас на смех поднимут, – хохоча, Оля на ноги поднимается.

– И больше никогда не наймут базу ГИБДД подтереть? – ужасаюсь, ладошкой рот прикрывая.

– Да, никогда больше фуры несуществующие не будешь в АПК «Поток» по ночам впихивать, – Оля головой качает, мол, вот такие дела. Обожаю её. – Нету ножек – нет сапожек. Если на нас интерпретировать: нету денег – нет сапожек. Ходи в галошах по Москве.

Мы обе на её протез смотрим. От сдерживаемого смеха у меня глаза слезиться начинают. Она ужасно прекрасна в своём уровне самоиронии.

Мы обе знаем прекрасно: ей в отличие от меня не обязательно темными делишками заниматься, чтобы чувствовать себя достаточно защищенной в материальном плане.

– Нету речек…

– Нету отпечатков пальцев на трупе, – Оля имитирует в воздухе сдавливание пальцами шеи. – Хватит меня дразнить волосами своими роскошными.

После того как с ней несчастье случилось, Оля стала делать короткую стрижку. Говорит, так удобнее ухаживать за ними. На всех её старых снимках светлые локоны, как минимум, ниже лопаток свисали.

Не успеваю халат запахнуть, как в дверь входную стучать начинают.

– Девочки мои, поторапливайтесь! – Из-за двери голос Таисии Львовны раздается, как всегда бодрый. – К нам еда наконец-то приехала. Накормлю вас сейчас.

Когда Оля дверь ванной комнаты открывает, я на месте подскакиваю, дергая за края завязок халата со всей дури, что во мне есть. Мои брови летят к линии роста волос мгновенно, потому что я слышу голос Тимура Алексеевича.

– Тай, может не надо меня есть? Уверен, вам вкусно не будет. Я думаю, мы с тобой сможем договориться на взаимовыгодных условиях?! – Произносит с насмешкой.

Мама Оли негромко охает, а мы с Олей синхронно выглядываем из-за двери ванной вглубь квартиры.

Может, я головой хорошо приложилась? Не может же быть его тут. Нет, ну точно не может!

Однако вопреки моему искреннему убеждению на пороге квартиры стоит Самурганов. Выглядит он немного… Запыхавшимся. Или даже взъерошенным. В голове не укладывается. Все разы наших встреч от него властностью веяло. Сейчас же он уставшим и взволнованным кажется.

Мысли о том, что он тут по каким-то собственным причинам появился, развеиваются, когда я вижу в его глазах облегчение. Тимур Алексеевич мой взгляд ловит и качает головой, ни капельки не смущаясь и не боясь потерять свой авторитет. Он опирается на дверной косяк рукой и продолжает смотреть на меня.

Наши гляделки Оля прерывает, меня в ванную снова затаскивая. Дверь прикрывает за нами.

– Возможно, Кирилл Алексеевич прав. Тогда тебе не придется в одних галошах шлепать и творить бесчинства ради пропитания, – добивает меня своими размышлениями, произнесенными вслух. – Я, конечно, его понимаю… – окидывает взглядом меня, прищурившись, с ног до головы. – Но тебе стоит переодеться. Сейчас вещи твои чистые принесу. И прослежу, чтобы мама пригласила Тимура Алексеевича остаться на ужин.

Заговорщицкий тон подруги пугает. Она так и не призналась, о чём они за обедом говорили с Самургановым младшим. Но сейчас вполне реально догадаться. Почему нелепое сводничество никто ещё в смертные грехи не записал?!