Читать онлайн Акушерку вызывали? или Две полоски на удачу

Глава 1

– Как это – ты задерживаешься? – у меня все упало внутри. – Ника, мне через час нужно быть на приеме, ты понимаешь это?

– А я не знала, что мне на сегодня поставят этот промежуточный зачет! – голос сестры в трубке тоже звучал сердито. – Нам сообщили об этом сегодня в семь утра. Я освобожусь где-то к часу.

– И что же мне делать? – Я растерянно глянула на дочку, которая сидела на диване и с открытым ртом смотрела «Три кота» по телевизору.

– Не знаю, Крис… Придумай что-нибудь! Это же твоя дочь! Отпросись с работы! А я к часу постараюсь быть.

Вероника была права. Это моя дочь, и я должна как-то выкрутиться из этого форс-мажора сама. Вот только отпроситься с работы я никак не могла. У меня два часа приема в консультации, а в двенадцать плановое кесарево. Остается одно…

– Хорошо, тогда подъезжай прямо в роддом, – решилась я.

– Ты возьмешь Соньку с собой? – удивилась Ника.

– А что мне еще остается делать? – Я тяжело вздохнула. – Пристрою ее где-нибудь до часа.

– Только на роды ее не бери, – хмыкнула сестра.

– Да ну тебя, – усмехнулась я. – Ты, главное, не опаздывай.

– Постараюсь, – пообещала сестра и отключилась.

– Ну что, Сонь, – я посмотрела на дочку, – поедем ко мне на работу?

– Да! – Та радостно подскочила на месте. Ее глазенки загорелись в предвкушении. – А тетя Ника где?

– Она заберет тебя попозже, и вы пойдете в парк, как и собирались, – заверила ее я.

– Ур-р-ра! – Соня звонко засмеялась.

– Тогда иди быстренько одевайся, а я пока вызову такси, иначе мы опоздаем. – Я подтолкнула ее к шкафу. – Бери свой комбинезон, любую футболку и не забудь носочки…

В свои пять лет дочка была вполне самостоятельной, поэтому я оставила ее одеваться одну, а сама занялась такси.

Через двадцать минут мы уже мчались по городу на пути в роддом, где я работала акушером-гинекологом.

– Веди себя тихо, как мышка, хорошо? – предупредила я Соню, когда мы уже ехали в лифте на шестой этаж, где находилось мое отделение патологии.

Дочка серьезно кивнула, а потом спросила громким шепотом:

– А ты мне ребеночков маленьких покажешь?

– Не ребеночков, а деток, – поправила я ее, пряча улыбку. – Посмотрим. Если будешь себя хорошо вести, то покажу.

Соня снова энергично закивала.

– И кто тут у нас такой? – воскликнула медсестра Мила, выглядывая из-за своей стойки сестринского поста. Она улыбалась.

Соня, засмущавшись, спряталась за меня.

– У меня ЧП, – быстро пояснила я, – надо несколько часов перекантоваться, пока Ника не приедет. Евгения Александровна здесь?

– Да, в ординаторской, – ответила Мила. – Только, Кристина Станиславовна, у нас тут тоже своего рода ЧП, – она понизила голос. – Явился наконец новый завотделением.

– Радинский? – с надеждой предположила я. С Петром Андреевичем мы бы точно сработались.

– Нет, новый. Молодой. Я еще даже фамилии его не знаю. Пролетел тут такой деловой, сделал мне замечание, что бейджа нет. А кто его у нас носит-то? У нас отродясь их не было! Так что вы поосторожнее. – Мила взглядом показала на Соню. – Посторонних-то у нас нельзя… Еще вдруг увидит, проблемы будут…

Я мысленно чертыхнулась. Ну что сегодня за день?

– Спасибо, что предупредила, – кивнула я и направилась в сестринскую.

– Да, и он просил передать всем, что сегодня в два собрание, – крикнул Мила мне вслед. – Будет знакомиться.

Час от часу не легче!

Евгения Стратова, как и я, акушер-гинеколог и по совместительству моя лучшая подруга, сидела за столом и что-то писала в карточках пациенток.

– Привет. – Она оторвалась от своих бумаг и с удивлением посмотрела на нас с дочкой.

– Женя! – Соня тут же с радостью подбежала к ней, и подруга обняла ее в ответ.

– Каким судьбами вы в такой компании? – спросила она.

– Тамара Васильевна отпросилась к родне на несколько дней, а Нике сегодня внезапно с утра какой-то зачет поставили. В начале семестра! – вздохнула я. – Ну а в садике карантин, ты же знаешь. В общем, до обеда мы без няни. Вот, пришлось взять сюда… Правда, ума не приложу, куда ее пристроить. У меня же прием через пятнадцать минут.

– Оставляй, я посижу с ней. – Карие глаза Жени потеплели. – Мне все равно немного писанины осталось, и смена вот-вот закончится. А из-за собрания придется торчать здесь до обеда.

– Мне очень неудобно, но я так благодарна тебе. – Я порывисто обняла подругу. – С меня… Не знаю что! Что захочешь!

– Какое заманчивое предложение, – хмыкнула Женя. – Смотри не пожалей…

– Для тебя мне ничего не жалко! – заверила я со смехом.

– Так уж и быть, баночки моих любимых оливок хватит, – хитро улыбнулась подруга.

– Значит, две баночки! – подхватила я.

– Заметано. – И мы шутливо пожали друг другу руки.

– Кстати, видела уже нового заведующего? – вспомнила я.

– Да, заявился минут на пять и уехал куда-то, сказал, до двенадцати, – ответила Женя, пощекотав Соню. Та сразу захихикала.

– И как он тебе?

– Черт его знает, – подруга пожала плечами и усмехнулась: – Я пока не поняла. По мне, так лишь бы характером был нормальный, не самодур. А так… Молодой, лет тридцать с небольшим, фактурный такой товарищ, симпатичный. Если еще и холостой, то девки наши в очередь выстроятся. Кстати, тоже можешь попытать удачи.

– Делать мне больше нечего, – хмыкнула я. – Я уже замужем побывала, спасибо, и на работе романы крутить не собираюсь. Это тоже уже проходили.

– А где нам, медработникам, еще крутить романы, как не на работе? – усмехнулась Женя. – Мы ж, кроме больниц своих, света белого не видим.

– Но твой Витя ведь не врач, – напомнила я.

– Ну да, не врач, а пациент, – засмеялась подруга. – Точнее, брат пациентки. Но ведь все равно я нашла его в нашем роддоме. Так что… Кстати, – она вмиг посерьезнела. – Я ж завтра снова иду… В последний раз. Больше шансов не будет.

Женя с мужем уже семь лет безуспешно пытались завести ребенка. Прибегли даже к эко, но пять попыток тоже окончились ничем. Считается, что после шестой неудачной попытки стоит задуматься о целесообразности этой процедуры. Именно это сейчас и имела в виду подруга.

– Все будет хорошо, – как можно увереннее сказала я. – На этот раз точно получится. Главное, не волнуйся.

Женя слабо улыбнулась и нервно заправила за ухо короткую прядь темных волос:

– Мне очень хочется верить в это.

Я подбадривающе сжала ее руку и повторила с нажимом:

– Все будет хорошо.

– Ладно, иди уже, – отмахнулась подруга, возвращаясь в прежнее бодрое расположение духа. – А то опоздаешь на свой прием.

– Да, побежала, – спохватилась я и чмокнула дочку в макушку. – Веди себя хорошо, слушайся тетю Женю.

– Ага, – охотно кивнула Соня.

– Не забудь, что в два часа Кравицкий устраивает собрание, – догнали меня слова подруги уже в дверях.

Я застыла на месте. Сердце пропустило удар.

– Кто? – уточнила я, не оборачиваясь.

– Завотделением наш новый. Или он не Кравицкий? Но что-то похожее на это. Может, Карецкий? Или Крилицкий? – забормотала Женя и стала суетливо перебирать бумаги. – Сейчас, я ж где-то записала себе… Ты ж знаешь, я не надеюсь на свою память. Да где же это?

– Да бог с ним, найдешь потом, – бросила я через плечо и торопливо вышла.

Сердце все еще гулко билось. Нет, Женя наверняка ошиблась. Это не может быть ОН. Никак не может. Его даже в стране давно нет. Ровно столько же, как и нет в моей жизни. Поэтому и думать об этом не стоит.

Не стоит.

В консультативное отделение я едва успела. Переодевалась почти на ходу и в кабинет влетела на минуту позже начала приема. Медсестра Марина посмотрела на меня, изогнув свою соболиную бровь, но ничего не сказала.

– Проходите, – бросила я брюнетке, сидевшей у кабинета первой, и придержала ей дверь.

Та зашла следом за мной, обнимая свой огромный живот. «Тридцать седьмая – тридцать восьмая неделя», – определила я на глаз и открыла ее медицинскую карту.

– Меня направил к вам участковый гинеколог, – произнесла пациентка, растягивая слова. – Ей что-то не понравилось в моем животе…

«Валеева Ангелина Юрьевна, 29 лет, первая беременность, – быстро прочитала я. – 34 недели».

– И это все, что она сказала? – вздохнула я, ища в карточке хоть какие-то намеки на подозрения и предполагаемый диагноз. Иногда халатность некоторых моих коллег просто поражала.

– Ну да. – Девушка поморщилась и погладила живот. – У меня там что-то тянет и давит. Но ведь для родов еще рано, да?

– Рановато. – Я посмотрела на нее. – Как себя вообще чувствуете? Отеки? Одышка? Дышать бывает тяжело? Давление высокое?

– Да, да, – закивала она. – И голова кружится часто.

– Что ж, Ангелина Юрьевна, будем разбираться, что с вами, – сказала я, уже подозревая, с чем эти состояния могут быть связаны.

Первичный осмотр с пальпацией живота, к сожалению, подтвердил эти подозрения, а УЗИ только закрепило их.

– Вам никогда не ставили многоводие? – осторожно уточнила я у пациентки.

– Нет, а это опасно? – забеспокоилась та.

Увы. И острая форма опаснее хронической. А у нас тут, кажется, именно острая.

– Ничем не болели в последнее время? – спросила я, игнорируя ее вопрос.

– Месяц назад подхватила какую-то заразу, похожую на грипп, – ответила девушка. – Но вроде выкарабкалась.

– Значит, так, Ангелина Юрьевна, – я подала ей салфетку, чтобы вытереть с живота гель, – я направляю вас в стационар. Проведем дополнительные обследования, побудете заодно под присмотром врачей…

– Не хочу я в стационар! – запаниковала тут же Ангелина Юрьевна. – Я лучше дома полечусь!

Стандартная реакция.

– Ваше состояние опасно для вашего ребенка, – сохраняя спокойствие, ответила я. – Вы же не хотите, чтобы он родился раньше времени?

О том, что он может родиться вовсе не здоровым, я пока умолчала. Пациентки обычно и так напуганы из-за необходимости лечь в стационар, поэтому я предпочитала давать им информацию дозированно, чтобы не вызвать еще больший стресс. А тот, в свою очередь, ухудшил бы состояние.

– Не хочу, – девушка замотала головой.

– Тогда вас сейчас же переведут в стационар, – продолжила я. – Можете позвонить кому-то из родных, чтобы привезли вам необходимые вещи.

– А я разве не смогу сама съездить…

– Нет. Не советую. Во благо вашего же малыша, – мягко, но настойчиво повторила я. – И не нервничаем, ждем результатов полного обследования и делаем уже тогда все выводы, договорились?

Кивок.

– Марина, – обратилась я уже к медсестре, – пометь тогда, помимо общего и биохимии, анализы на инфекции, глюкозу… И, конечно же, полное обследование плода. Проводи Ангелину Юрьевну в патологию, попроси сделать все срочно. Я после приема зайду посмотрю результаты.

Когда медсестра с пациенткой ушли, я быстро набрала в телефоне сообщение Жене: «Как вы там?»

«Все хорошо. Рисуем», – получила быстрый ответ.

Выдохнув с облегчением, я позвала следующую пациентку.

За время приема я еще несколько раз писала Жене, чтобы убедиться, что с дочкой все в порядке. Хотела заглянуть к ним после приема, но меня вызвали на экстренное кесарево, а там сразу и к плановому пришлось перейти, сместив его на полчаса.

Освободилась я около часа и сразу помчалась проверить дочку, однако в коридоре столкнулась с взволнованной Женей.

– Соня куда-то убежала, – выпалила она сразу. – Я оставила ее на десять минут. Меня позвали в третью операционную, у них там чп какое-то случилось, вернулась – а ее нет! И Мила ее тоже не видела!

– Так, – я усилием воли заставила себя не паниковать, хотя в животе все скрутилось в тугой узел страха, – далеко уйти она не могла, правильно? Давай разделимся: я пробегусь еще раз по стационару, а ты посмотри на лестничных проемах и около лифтов…

– Ой, – вдруг выдохнула Женя, уставившись куда-то позади меня.

Я тоже обернулась, и мир на миг пошатнулся. По коридору по направлению ко мне шел Роман Кравицкий. Моя первая любовь. Человек, разбивший мне сердце много лет назад. И у него на руках была моя Сонька. Судя по широкой улыбке, ее ничуть не беспокоило ее нынешнее положение.

– Вон мама! – громко сообщила дочь и ткнула в меня пальцем.

Мы с Кравицким встретились взглядами, и у меня во рту пересохло. Он подошел ко мне совсем близко, пристально разглядывая с высоты своего роста. Несомненно, он тоже узнал меня и теперь, как и я, решал, стоит ли подать вид, что мы знакомы. Затем Кравицкий без слов передал мне Соньку, и та тут же повисла на мне, как обезьянка.

– Детям не место в нашем отделении, – наконец произнес он, и от звука его голоса, такого близкого некогда, внутри что-то оборвалось. – Надеюсь, этого больше не повторится… Кристина Станиславовна…

Он напоследок еще раз окинул меня взглядом и, развернувшись, пошел прочь.

Глава 2

– Соня, ты почему сбежала? Почему не послушалась тетю Женю? – спросила я дочку рассеянно. Мысли мои все еще витали вокруг Кравицкого, а внутри не прекращался мандраж.

– Мне тоже это очень хотелось бы узнать, маленькая вредина, – шутливо поддержала меня подруга.

– Тетя Женя ушла, ее долго не было, и мне стало страшно. – Сонька насупилась. – И я пошла искать ее или тебя. Шла, шла, шла… И никого не нашла. И потерялась. А потом подошел этот дядя…

– Он напугал тебя? – Я поправила дочке челку, упавшую на глаза. – Ругался?

– Не-е-ет, – Соня помотала головой. – Он спросил, кто я такая. Я сказала, что пришла с мамой и потерялась. Он спросил, кто моя мама. Я сказала, что ты тут работаешь. Ребеночков из животика достаешь. А этот дядя тоже достает ребеночков?

Я неопределенно кивнула. В свое время Кравицкий хотел уйти из акушерства, тем удивительнее было видеть его здесь.

– И дядя пошел искать маму? – продолжила Женя.

– Да, – Соня энергично кивнула, и челка снова упала ей на глаза. Давно пора было ее подстричь, но из-за прочих хлопот не доходили руки.

– Ну вот и нашли, – бодро заключила подруга. – Главное, что все хорошо закончилось. – И добавила, тихо обращаясь ко мне: – Прости, что не уследила. Оливки можешь не покупать.

– Да перестань, – отмахнулась я и выхватила свой телефон, который как раз в этот миг ожил. – Ника. Слава богу!

– Я уже подъезжаю, – сообщила сестра. – Через пять минут буду.

– Замечательно, – с облегчением выдохнула я. – Как твой зачет?

– Сдала, – в голосе Ники тоже слышалось облегчение. – Ну и запарил нас препод, конечно… И это только начало семестра!

– Ты умница, – похвалила я сестру. – В общем, мы с Сонькой выходим. Будем ждать на ступеньках главного входа.

– Ага, – отозвалась сестра и отключилась.

Через пятнадцать минут я уже возвращалась в отделение одна, перепоручив дочь сестре. Нике был всего двадцать один год, но доверять я могла ей как себе. И с Сонькой они очень любили друг друга, так что мое сердце до вечера могло быть спокойным.

Женя снова принялась просить у меня прощения, но я заверила, что не считаю ее виноватой. Моей вины в этой ситуации было не меньше, ведь это я изначально не смогла обеспечить дочку должным присмотром.

– Уже без двадцати два, – напомнила подруга, поглядывая на часы. – Скоро начнется собрание.

Черт. Я села на диван в ординаторской и потерла ладонями лицо. Что бы такое придумать, чтобы на него не пойти? Ни один врач не любит экстренных пациентов, но сейчас я мелочно возжелала, чтобы такой появился и дал мне возможность не явиться на это проклятое собрание.

– Хочешь отлынять? – хмыкнула Женя, читая меня как открытую книгу.

Я лишь на это тяжко вздохнула.

– Это из-за нового заведующего, да? – Она плюхнулась рядом. – Мне показалось или вы знакомы?

– Не показалось, – нехотя отозвалась я и поморщилась.

– Итак, чего я не знаю? – Подруга воззрилась на меня с интересом.

– Долгая история. – Я принялась нервно крутить телефон в руках. – И давняя.

– Но ты же мне расскажешь?

– Давай не сейчас, – попросила я. – Не тот момент.

– Окей, – легко согласилась Женя. – Тогда вечером. Я позвоню, когда ты вернешься домой.

– Хорошо, – я кивнула и криво улыбнулась. Ворошить прошлое будет нелегко. Но встречаться с ним лицом к лицу еще тяжелее.

Без пяти минут два стало понятно, что ничто не помешает мне явиться на собрание: в отделение как никогда царили тишь да благодать. Пришлось силой заставить себя отправиться в кабинет зава, где меня ждало мое прошлое в лице Романа Кравицкого.

Я зашла в дверь последней и шмыгнула в угол, спрятавшись за широкую спину анестезиолога Шахова. Женя примостилась рядом.

Когда все были в сборе, Кравицкий поднялся из-за стола и вышел вперед, присев на его край. Все разговоры и шепотки стихли.

– Рад со всеми познакомиться, – заговорил он. – Меня зовут Кравицкий Роман Валерьевич, с сегодняшнего дня я назначен заведующим отделением патологии беременности. Надеюсь, мы сработаемся.

За прошедшие годы Кравицкий возмужал, стал еще шире в плечах и, что кривить душой, еще привлекательнее. Правда, взгляд серо-голубых глаз потяжелел, утратив юношеские искры, между бровей залегла морщинка, на щеках появилась легкая щетина, темно-русые волосы подстрижены более коротко. Сколько ему сейчас? Ответ пришел сразу: тридцать три. На два года старше меня.

– …ежедневные утренние планерки будут проводиться только для тех, кто был в ночную смену. Со всеми остальными, думаю, будет достаточно раз в две недели, если не случится чего-то экстренного. – Я поняла, что, задумавшись, прослушала, о чем он говорил все это время. – Не хочу отнимать ваше время, если есть какие-то вопросы, задавайте. Если нет, можете идти работать.

– Или по домам, – тихо добавила Женя, которой уже не терпелось поскорее уйти домой, что было естественным желанием после ночной смены.

Вопросов было немного, и через пять минут мои коллеги потянулись обратно к двери. Мне удалось затесаться в толпе и выскочить в коридор одной из первых.

– Я провожу тебя до крыльца, – сказала я Жене, ухватившись за еще одну возможность побыть подальше от Кравицкого. Я все еще находилась в смятении, у меня в голове никак не укладывалось, что он снова здесь, где-то совсем рядом. И я не знала, что со всем этим делать.

– Он постоянно искал тебя глазами, – подлила масла в огонь подруга.

– Тебе показалось, – торопливо ответила я. Но сердце при этом екнуло.

– Похоже, что не женат. Кольца, во всяком случае, нет, – не унималась она.

– Это ни о чем не говорит. Не все носят обручалки. – Мне вовсе не хотелось думать о том, женат он или нет. Нет, не хочу знать.

– Я уже жду не дождусь вечера, – ухмыльнулась Женя, – чтобы послушать твою историю.

Я закатила глаза, а потом свернула с пути, чтобы взять в автомате кофе.

– В девять позвоню, – сказала на прощание подруга, а я отсалютовала ей стаканчиком с напитком.

У меня было еще минут пятнадцать свободных, и я решила задержаться на крыльце, выпить кофе. Середина сентября выдалась по-летнему теплой, даже жаркой. Совсем как в тот год, когда ОН исчез из моей жизни.

– Это ведь не моя дочь? – Около меня вырос Кравицкий.

Я вздрогнула и немного расплескала кофе себе на халат. Черт!

– Да ты капитан Очевидность, – съязвила я и принялась салфеткой промакивать пятно. Надеюсь, было не очень заметно, как предательски дрожали мои руки. – Если, конечно, я не уникум и моя беременность не длилась два с половиной года.

– Значит, ты замужем? – В руке у Кравицкого тоже был стаканчик кофе, и он сделал оттуда большой глоток.

Я неопределенно кивнула, решив не уточнять, что мой брак уже давно в прошлом, не продлившись и двух лет.

– А ты? – вырвалось само собой, за что я тут же мысленно себя отругала.

Он чуть усмехнулся:

– Не женат. И не был.

Не думала, что испытаю после этого облегчение. И даже злорадство. Но вида, конечно же, не подала. Лишь нарочито равнодушно отхлебнула кофе, который за это время успел поостыть.

– А ты не изменилась совсем, – сказал вдруг Кравицкий, заставив мое притихшее было сердце сделать новый кульбит. – Только цвет волос стал немного темнее, или мне кажется?

– Если только немного, – отозвалась я. Не признаваться же мужчине в том, что пришлось использовать краску чуть более темного оттенка каштана, чтобы закрашивать первые седые волоски – последствие тяжелого развода с бывшим муженьком? Правда, многие соглашались, что этот цвет шел мне больше, поскольку делал мои зеленые глаза ярче. Я же почти не видела разницы.

А вообще, меня приятно удивило, что Кравицкий заметил такой нюанс. Но знать ему об этом, конечно же, не нужно было.

– Кристина Станиславовна! – окликнула меня выбежавшая на крыльцо молоденькая медсестричка. – Там девушку привезли на скорой. Сорок две недели. Родовая деятельность слабая, в скорой отошли воды. Нехорошие, зеленые.

– Мне надо идти. – Я бросила на Кравицкого короткий взгляд. Впервые за весь наш разговор. И, радуясь возможности наконец сбежать от этого напряженного общения, поспешила за медсестрой.

Ситуация оказалась критическая, ребенка чудом удалось спасти, хотя гипоксия была уже серьезная, неонатологам пришлось даже проводить реанимационные действия, и прогнозы они пока делать опасаются. Роженица на вопрос, как ей позволили доходить до такого срока, заявила, что сама уже месяц не ходила в консультацию, потому что боялась, что заставят делать кесарево, а она принципиально хотела родить сама.

Вот и родила…

Как же часто в моей практике страдали малыши из-за временами глупых, а то и вовсе абсурдных убеждений и принципов их мамочек! И далеко не всегда у этих историй случался счастливый конец.

Хорошо хоть, остаток смены прошел в относительном спокойствии. С Кравицким мы больше не сталкивались, точнее, я делала все, чтобы этого не случилось. И когда он наконец закончил свой рабочий день, мне стало заметно свободнее дышать, и я уже сама стала собираться домой.

– Пока в отделении все стабильно. Вот только за этой новенькой последи, у нее многоводие, и мне не нравится тенденция, – сказала я, передавая дела Никите Самойлову, заступавшему на ночное дежурство.

– Понял. – Он был хмурым и то и дело нервно тер свой стриженый затылок.

– Что-то случилось? – поинтересовалась я осторожно.

– Ай, – отмахнулся он. – С женой поссорился.

– Опять? – Я посмотрела на него с сочувствием.

– Не опять, а снова, – невесело усмехнулся Никита.

– Надеюсь, вы помиритесь, как и сотни раз до этого, – я улыбнулась, – Алена тебя любит. Просто попробуйте поговорить по душам.

– Да что-то не выходит у нас… По душам. Ладно, разберемся. Беги, Кристинка, дочка ведь ждет. – Он с ответной улыбкой кивнул в сторону двери.

Я послала ему на прощание дружеский воздушный поцелуй и наконец отправилась домой.

Когда я вошла в квартиру, Соня с Никой, сидя на ковре, под громкий звук телевизора, где на этот раз шла «Свинка Пеппа», собирали пазлы. Дочка сразу все бросила и побежала ко мне, а Ника сделала тише звук.

– Неужели я свободна? – протянула она с иронией. – У меня даже есть шанс успеть на свидание.

– И с кем у нас свидание? – заинтересовалась я.

– С Арсением, ты его не знаешь, – быстро ответила сестра.

– Однокурсник?

– Почти. Ну все, я отчаливаю. – Она быстро подскочила на ноги, чмокнула в щеку Соньку, потом меня и стала надевать туфли.

– А разве ты сегодня была не в кроссовках? – озадачилась я, вспоминая сестру днем. – И джинсы на юбку сменила.

– Мы с Соней заехали ко мне на минутку домой. Я же знала, что ты придешь поздно и у меня не получится переодеться. А как идти на свидание в кроссах? – резонно отозвалась сестра.

– Действительно, – протянула я. Поведение сестры сейчас все же отличалось от обычного. Влюбилась, что ли?

Когда же она резвой козочкой выскочила за дверь, меня что-то дернуло выглянуть в окно, которое выходило как раз во двор. И то, что я увидела, заставило меня насторожиться: у подъезда стояла блестящая черная иномарка, какая именно – с восьмого этажа разглядеть было невозможно, но то, что дорогая, определить можно и невооруженным взглядом. При появлении моей младшей сестренки дверца автомобиля распахнулась, и она тут же юркнула внутрь. Секунда-другая – и машина тронулась с места, вскоре исчезнув из вида и оставив меня с чувством тревоги.

Именно в этот момент и зазвонил мой телефон. Женька, как и обещала.

– Ну как, дома уже? – спросила она.

– Да, недавно пришла, – отозвалась я, все еще поглядывая в окно.

– А че голос такой озабоченный? Неужели из-за заведующего нашего? – с осторожным любопытством уточнила подруга.

– В данный момент меня волнует Ника, – поделилась я. – Представляешь, она уехала от меня на какой-то дорогой тачке. Сказала, что на свидание, но мне все это не очень нравится.

– Да ладно тебе! Пусть гуляет. Молодая, красивая! Хватит уже нянчиться с ней, ей уже двадцать один, универ почти окончила – возможно, замуж вот-вот выскочит, – бодрый голос Жени слегка успокоил меня.

Может, она и права.

– Да, наверное, – вздохнула я. – Просто день сегодня нервный какой-то…

– Да-да, давай лучше о тебе, – подхватила тут же подруга. – Есть время говорить?

– Я сейчас Соньку спать уложу и тебе перезвоню, а то мы спокойно не поговорим, хорошо?

– Жду, – отозвалась Женя и первая отключилась.

Дочка за день, видимо, тоже вымоталась, потому что спать пошла почти без капризов и заснула на половине сказки, которую я ей читала. Я поцеловала ее в лобик, подоткнула одеяльце и вышла, прикрыв за собой дверь.

Наконец у меня было немного времени для себя. Первым делом я приготовила себе нехитрый ужин из яичницы с сыром, потом заварила чай и, удобно устроившись на диване в гостиной, набрала уже Женьке.

– Итак, – сразу же произнесла она, – Кравицкий и ты…

– Мы встречались, когда я была на последних курсах, а он уже учился в ординатуре, – ответила я после некоторой паузы. Воспоминания давались тяжело.

– Вот как… – протянула подруга. – Долго встречались?

– Полтора года.

– Ты любила его? – вкрадчиво уточнила она.

– Очень, – тихо отозвалась я.

– И почему расстались? – Женька аккуратно подталкивала меня говорить дальше.

– Мы поссорились. Ему предложили пройти практику в Берлине, отец его подсуетился… Он у Кравицкого непростой. Из минздрава.

– О как, – подруга даже присвистнула.

– Ну да… – Я подавила вздох и сделала глоток чая.

– А поссорились чего?

– Да внезапно все это случилось. А мы ведь собирались пожениться, я даже платье начала приглядывать… И тут Берлин.

– А ты не могла поехать с ним?

– Куда? В Берлин? – я усмехнулась. – За чей счет? Кравицкий тогда еще сам только на ноги становился, а его отец мне поездку, естественно, оплачивать не собирался. Да я бы и сама не согласилась. Мы не очень ладили. Точнее, я ему не нравилась. Не подходила в качестве жены для его сыночка, он искал ему более выгодную партию. Опять же… У меня мама тогда начала болеть, ей только диагноз поставили, и я бы ни за что не оставила ее. И Ника была еще подростком… Как я могла их бросить и уехать?

– А Кравицкий что?

– Кравицкий разрывался на части. И времени на раздумья у него было совсем мало. Дали десять дней. Мы оба тогда ходили взвинченные, не знали, что делать. Это стало для нас испытанием, которое мы, похоже, не прошли, – мой голос дрогнул. – Накануне его отлета мы сильно поругались. Не знаю, что на нас нашло. Выплескивали друг на друга обиды, злость… Столько гадостей друг другу наговорили, хотя до этого ни разу не ссорились, представляешь? – я горько усмехнулась. – Он ушел, хлопнув дверью. А я потом ревела всю ночь, но так и не позвонила ему. Он улетел и тоже не звонил мне. А через две недели я узнала… – тут мне пришлось сделать судорожный вздох. – Что беременна.

Женька охнула.

– И ты даже тогда ему не позвонила?

– Нет. Долго думала, но… – Я торопливо глотнула еще чая, потому что горло вмиг пересохло. – У меня случился выкидыш. И стало уже неважно.

– О боже, Кристина, мне так жаль, – Женькин голос тоже задрожал. Для нее это было особенно больной темой.

– Возможно, так было и лучше, – отозвалась я, но на глаза все же набежали слезы. Я зло стерла их и сделала глубокий вдох. – Потом общие знакомые, кто с ним все еще общался, показывали мне фотки с каких-то его вечеринок в Германии… Ему там было весело, и не похоже, что он скучал… И я решила его тоже забыть.

Только, кажется, вышло не очень.

– И ты его больше не видела и не слышала до сегодняшнего дня?

– Нет. – Я сжала чашку ладонями. – И вообще, была уверена, что он остался в Германии.

– Да уж… Дела, – протянула подруга. – И что собираешься делать?

– Работать, – усмехнулась я через силу. – Что мне еще остается? Не увольняться же мне из-за него? Тем более столько воды утекло. У нас у каждого уже своя жизнь. Все осталось в прошлом.

– Уверена?

– В чем?

– Что все в прошлом?

– Да, – ответила я. Во всяком случае, я была твердо на это настроена.

– Ясно… – произнесла Женька как-то двусмысленно, но я это решила проигнорировать и перевести тему.

– Во сколько у тебя завтра процедура? – спросила ее.

– В десять, – голос подруги сразу стал напряженным. – Пожелай мне удачи.

– Конечно, желаю тебе удачи, – мягко отозвалась я. – Буду держать за тебя кулачки. Позвони, когда все закончится, хорошо?

– Обязательно, – ответила Женя.

Мы еще несколько минут поговорили на отвлеченные темы, после чего попрощались, взяв друг у друга обещание, что пойдем сразу спать. Однако уверена: она, как и я, еще долго сидела, погруженная в свои мысли, пила остывший чай и страшилась наступления будущего дня.

Глава 3

– Я так благодарна вам, что вы вернулись пораньше, Тамара Васильевна, – уже который раз повторила я, спешно одеваясь. – В понедельник уже садик должен открыться, станет полегче. А на этой неделе просто конец света какой-то! В общем, еда в холодильнике есть… Денежку, если захотите сходить в парк или еще куда, оставила на комоде…

– Хорошо, хорошо, езжай, спокойно работай, мы тут со всем справимся, со всем разберемся. – Няня тепло улыбалась, глядя на еще спящую Соню. Она была невысокой, но полненькой, как пышечка, добрые глаза лучились светом, и от них в разные стороны разбегались веселые морщинки. Тамара Васильевна была просто воплощением настоящей бабушки, такой уютной и надежной. Увы, родной бабушки у Сони уже не было. Но счастье, что судьба послала нам такого чудесного человека!

По пути я набрала младшей сестре. Однако она не ответила, и до самого роддома я нервничала, воображая себе всякие ужасы и попутно ее ругая. Ника перезвонила, когда я уже подходила к роддому.

– Что случилось? – сонно спросила она. – Я спала.

– Просто волновалась немного. Вчера поздно вернулась со свидания? – предположила я.

– Ну так, не очень… – неопределенно отозвалась сестра.

– Все хорошо прошло?

– Конечно, – Ника хмыкнула. – У меня все прекрасно, Крис. Все круто.

– Надеюсь, – протянула я. – А в универ что, не собираешься?

– Нам сегодня ко второй паре. Так что спасибо, что разбудила, пойду собираться, – голос сестры стал бодрее.

– Ну давай, давай, хорошего дня, – я усмехнулась.

– Угу, и тебе того же. – И Ника отключилась, как всегда, раньше меня.

Первым, кого увидела, зайдя в двери, был Кравицкий. Он стоял у лифта, спиной ко мне, и задумчиво следил за меняющимися цифрами этажа. Я тут же сменила направление к лестнице: ехать с ним вместе никак не хотелось. Шестой этаж – не десятый, поднимусь как-нибудь. Но к пятому этажу я уже проклинала и Кравицкого, и свои каблуки, которые надела сдуру именно сегодня.

Запыхавшись, я вошла в отделение… и снова наткнулась на Кравицкого, стоящего у поста дежурной сестры. До своего кабинета, судя по всему, он еще так и не дошел.

– Доброе утро, Кристина Станиславовна! – первая поздоровалась со мной медсестра.

– Доброе утро, Кристина Станиславовна, – следом произнес Кравицкий, искоса глянув на меня.

– Доброе утро, – ответила обоим и, не смотря в ту сторону, промчалась мимо, прямиком в ординаторскую.

– Как ночь? – спросила Никиту, который с уставшим видом хлебал кофе из своей большой кружки.

– Как всегда, – ответил тот. – Осталось еще продержаться до вечера. Кстати, там твоя пациентка с многоводием… Не нравятся мне ее показания. Отправил на повторные анализы, скоро будут готовы, посмотришь уже сама, короче.

– Хорошо, спасибо. – Я открыла дверцу своего шкафчика и стала переодеваться. Никита деликатно отвернулся. – Не помирились с женой?

– Нет. Да и когда? – он пожал плечами.

– Ну мало ли… – вздохнула я.

Ответом мне тоже был тяжелый вздох.

В коридоре я опять увидела Кравицкого. Да что ж такое!

– Мне кажется или ты меня избегаешь? – спросил он, перехватывая мой взгляд.

– Тебе кажется, – ответила я как можно бесстрастнее.

– Тогда ты будешь не против, если я проведу обход вместе с тобой? – Кравицкий чуть улыбнулся.

– Как же я могу быть против, Роман Валерьевич? Вы же заведующий, – я вновь не удержалась от колкости.

– Вот и замечательно. Тогда идемте, Кристина Станиславовна?

Я ничего не ответила и первая двинулась в сторону отделения стационара.

Пока я осматривала и опрашивала пациенток, Кравицкий преимущественно молчал, не лез с вопросами и советами, но внимательно наблюдал за мной, словно испытывал. Это начинало нервировать, но я старалась не показывать вида.

Когда мы вошли в палату к той самой пациентке с многоводием, то сразу было заметно, что ей хуже: нездоровая бледность и отечность только усилились.

– Как вы себя чувствуете, Ангелина Юрьевна? – спросила я, забирая у медсестры свежие анализы.

– Очень голова кружится, и давит все внутри, – тихо отозвалась она, приоткрывая глаза. И вдруг встрепенулась, глядя на Кравицкого: – Рома, ты? – Ее губы растянулись в улыбке.

– Лина? – Тот наморщил лоб, озадаченность на его лице постепенно сменялась узнаванием.

Сердце неприятно кольнуло. Они знакомы? Откуда? И как близко?

– Да, Лина Тарасевич! Теперь уже, правда, Валеева. – У нее даже взгляд прояснился, а улыбка стала шире и кокетливее. – Сто лет как не виделись! Ты здесь работаешь?

Черт, да она флиртует с ним! И он, похоже, не против!

– Ну да, давно, – Кравицкий усмехнулся, бросив взгляд на ее живот.

– Да-да, я тут вот уже не одна. – И она погладила свой живот. – Не знала, что ты тут работаешь. Врачом?

– Заведующим, – коротко ответил он.

– Правда? – Валеева попыталась сесть. – Как здорово! А мне тут говорят, у меня что-то с анализами, вот, на сохранение положили…

– Да, анализы у вас плохие, – вставила наконец я. – И КТГ плода – пять баллов. Учитывая ухудшение в состоянии как матери, так и ребенка, я настаиваю на экстренном кесаревом сечении.

– Как кесарево? Это точно надо? – Валеева еще крепче обхватила свой живот. – Я боюсь. Рома? Это точно? Посмотри сам!

Во мне стало закипать раздражение. Мало того, что эти двое оказались хорошо знакомы, мало того, что эта Валеева строит Кравицкому глазки, будучи с ребенком в критическом состоянии, так она еще и ставит под сомнение мою компетенцию… Я молча передала Кравицкому ее карту и сжала зубы, чтобы не сказать ничего лишнего. Грубого.

Вот какого черта он поперся со мной на обход?

– Да, я согласен с Кристиной Станиславовной, – услышала вскоре его ответ. – Нужно готовиться к кесареву. У ребенка развивается гипоксия, если не поторопиться, то можно его потерять.

– Так что готовимся к операции, – сказала я медсестре. – Какая операционная свободна?

– Вторая, – ответила та.

– Отлично, скажите, чтобы готовили ее…

– Рома, а разве не ты будешь мне ее делать? – жалобно произнесла Валеева. —

– Но я, вообще-то… – начал Кравицкий.

– Пожалуйста, я хочу, чтобы это был ты! – перебила она испуганно и капризно одновременно.

Кравицкий растерянно посмотрел на меня. Я спокойно выдержала этот взгляд, вопросительно изогнула бровь, ожидая его ответа. Пойдет на поводу у знакомой или нет?

– Хорошо, но я буду только ассистировать Кристине Станиславовне.

– Прекрасно, – отозвалась я прохладным тоном и направилась к двери.

Обычно я не позволяю эмоциям вмешиваться в работу, даже если пациентка по каким-то причинам вызывает неприязнь, стараюсь оставаться беспристрастной и во время операции полностью абстрагируюсь от всего. Но сегодня мне с трудом удавалось справиться с этим пагубным чувством, и все из-за одного человека – Кравицкого. Впрочем, до того, как стало понятно, что они хороши знакомы с Валеевой, я и вовсе не испытывала к ней никакого негатива, напротив, только сочувствие и беспокойство за ее ребенка.

– Все готово, Кристина Станиславовна, – сказала медсестра Катя, заканчивая завязывать у меня на спине одноразовый халат.

Я кивнула ей в знак благодарности, натянула маску на лицо и переступила порог операционной.

Пациентка находилась под эпидуральной анестезией, поэтому продолжала что-то взволнованно лепетать, обращаясь то к медсестре, то к Кравицкому, стоящему около нее.

А ведь я впервые видела его при полном «хирургическом обмундировании»: свое время наши пути так и не пересеклись в операционной. Да и подумать было нельзя, что это вовсе когда-нибудь произойдет.

– А чего это мы сегодня с начальством? – ухмыльнувшись, шепнул мне анестезиолог Гена Левченко. – Решил проверить квалификацию своих подчиненных? У нас экзамен?

– Просто пациентка – его знакомая, – ответила я, ожидая, пока операционная сестра обработает живот роженицы.

– Значит, блат, – кивнул Гена. – Надо было сразу догадаться. Кстати, можешь меня поздравить.

– С чем же? – отозвалась я.

– Я снова холостой. Вчера получил наконец развод. – Уголки голубых глаз Гены весело приподнялись, отражая улыбку, которая была спрятана за хирургической маской. – Можем отметить. Сходим куда-нибудь.

Как ты на это смотришь?

– Я тебя, конечно, поздравляю, Ген, но лучше найди кого-нибудь другого, чтобы разделить свою радость. Я пас.

– То есть ты за меня не рада? – он вопросительно приподнял бровь. – По-моему, когда-то именно этого ты хотела от меня…

Я подавила раздраженный вздох. Да, у нас с Геной был спонтанный непродолжительный роман, который закончился сразу, как я узнала, что он женат. Он тогда только перешел работать к нам в отделение, а я пребывала в растрепанных чувствах после только-только случившегося развода и всех дрязг, за этим последовавших… Гена же – мужчина обаятельный, веселый, легкий – именно то, что мне так было необходимо в тот период. Вот только, как оказалось, несвободный. А для меня это – красный флаг.

– «Когда-то» уже давно прошло, – сухо ответила я. И, заметив, что на нас поглядывает Кравицкий, произнесла уже громче: – Давайте начинать.

Операция длилась недолго и прошла довольно неплохо, лучше, чем я опасалась. Младенец получил от неонатолога шестерку по шкале Апгар и отправился к ним в отделение для дальнейшего наблюдения. Состояние матери тоже было в пределах нормы. В общем, можно было выдохнуть.

Я первая покинула операционную. Очень хотелось побыстрее переодеться. И кофе. И побыть немного одной. А еще позвонить Женьке, узнать, как она там.

Я мыла руки, когда рядом появился Кравицкий.

– Хорошая работа, – сказал он, тоже включая кран.

Я неопределенно повела плечами:

– Обычная для акушера-гинеколога.

– Ангелина – моя бывшая соседка, – продолжил Кравицкий, глядя на меня через зеркало. – В родительском доме. Жили на одной лестничной площадке.

– Понятно, – я снова пожала плечами, всем видом демонстрируя незаинтересованность. – Соседка так соседка.

Телефон в моем кармане ожил, и я схватилась за него как за спасительную соломинку.

Звонила Женя.

– Ну вроде сделали, – на выдохе произнесла она. – Теперь остается только ждать, как оно там… Прикрепится…

– Витя с тобой? – поинтересовалась я, наконец покидая предоперационную зону и оставляя Кравицкого одного.

– Да, мы уже едем домой.

– Не хочешь взять завтра тоже выходной, отдохнуть?

– Нет, наоборот, – подруга усмехнулась, – мне нужно скорее на работу, чтобы не думать постоянно об этом, не прислушиваться к себе.

– Тогда я жду тебя. – Я тоже улыбнулась.

– Приходи лучше сегодня в гости. С Сонькой, хоть на часок, – предложила тут же Женя. – Я шарлотку испеку.

Я думала недолго.

– А почему бы и нет? Шарлотка – звучит очень соблазнительно, – засмеялась я. – Буду где-то в половине восьмого.

– Договорились.

Я, как и Женя, боялась этим вечером оставаться со своими мыслями наедине, так почему бы не отсрочить этот момент за чашкой чая с яблочным пирогом?

Я уже подходила к метро, когда рядом со мной замедлил ход темно-синий автомобиль. Потом окошко со стороны пассажирского сидения отъехало вниз, и я увидела за рулем Кравицкого.

– Может, тебя подвезти? – спросил он.

– Нет, спасибо, – отозвалась я, продолжая свой путь.

Машина медленно поехала следом.

– Домой торопишься? К мужу? – услышала я новый вопрос.

– Да, к мужу, – ответила ровным голосом, не глядя на него.

– Неправда. Ты не замужем. Точнее, разведена. Слишком недальновидно, Кристина Станиславовна, обманывать, работая в коллективе, где все друг про друга знают, – я расслышала в его голосе улыбку.

Черт!

– А вы, я вижу, прекрасно этим пользуетесь, Роман Валерьевич, – откликнулась я, пряча за усмешкой досаду. – Коллективом имеется в виду. Прирожденный начальник. Все сплетни собрали?

– Про тебя? А есть разве что?

– А мне откуда знать? Я в сплетни не вникаю. Особенно про себя.

Впереди показались ступеньки перехода, и я ускорила шаг, пока Кравицкий был вынужден остановиться на красный сигнал светофора. Когда где-то там наверху загорелся желтый, я уже заходила в метро.

В квартире Жени вкусно пахло корицей и яблоками.

– У меня уже текут слюнки, – сообщила я, раздеваясь. – Жду не дождусь твою легендарную шарлотку.

– До нее я тебя еще ужином накормлю, а то, небось, не ела сегодня ничего. – Подруга суетилась около нас с Соней, развешивая наши куртки и расставляя обувь. – Сонь, ты же кушать тоже будешь?

– Буду, – уверенно заявила та, хотя Тамара Васильевна ее успела покормить незадолго до того, как я ее забрала.

– Тогда вперед! – И Женя показала в сторону кухни.

– Мой должок. – Я достала из сумки две баночки оливок.

– Крис, ну мы же договорились, что ты мне ничего не должна. – Подруга посмотрела на меня с укором.

– Ничего не помню, – отозвалась я, насильно вручая ей баночки. – Наслаждайтесь на здоровье.

В кухне нас уже ждали накрытый стол и Витя, который нарезал хлеб. Картошка, отбивные, овощной салат, сырная нарезка и еще какие-то бутерброды – Женя была в своем репертуаре, о чем я не преминул ей сказать:

– И это я зашла на чай с шарлоткой…

– У меня еще для тебя есть немного вина. – Она достала из холодильника запотевшую бутылку. – Мне так нельзя, а вот тебе…

– Тогда и мне не надо, – запротестовала я со смехом. – В одиночестве не пью. Тем более такой прекрасный морс есть. – И я показала на кувшин с ягодным напитком.

Наконец все уселись и первое время просто ели, иногда перебрасываясь незначительными фразами и шутками. Соня наелась быстро, как и Витя, и они вместе ушли в комнату играть в какую-то настольную игру. Наблюдая за тем, как муж Жени с удовольствием общается с моей дочерью, я очередной раз убеждалась, что он был бы идеальным отцом. И как несправедливо, что у них с Женей до сих пор нет собственного малыша.

– Как себя чувствуешь? – спросила я, когда мы с подругой остались одни.

– А что тут чувствовать пока? – она усмехнулась немного напряженно. – Через неделю-другую начну что-то чувствовать. Если повезет, конечно.

– Должно повезти. – Я ободряюще пожала ее руку.

– Расскажи лучше о себе. – Подруга подхватилась и стала наливать свежую порцию воды в чайник. – Как прошел день? Как… наш заведующий? Виделись, общались?

– И виделись, и общались, – отозвалась я, ковыряя ложечкой кусок пирога. – На обход со мной вместе напросился, а потом еще и на операции мне ассистировал.

– Да ну! – Глаза Женьки загорелись любопытством. Она щелкнула кнопку на чайнике, включая его, и вернулась на место. – И что это могло бы означать?

– Только то, что одна из пациенток оказалась какой-то его знакомой, – вздохнула я и вкратце рассказала, как все было.

– Соседка, значит? – Женя побарабанила ноготками по столешнице, потом отвлеклась на закипевший чайник.

– Да, кажется, действительно просто соседка, – сказала я. – Ну я… Не знаю, что на меня нашло. Прямо не ожидала от себя такой реакции.

– Потому что тебе, кажется, он еще небезразличен, дорогая моя. – Подруга подлила мне в чашку горячего чая. – А ревность – она такая штука… Неуправляемая… Но справедливости ради… Эта Ангелина ведь с ним кокетничала? Кокетничала. Значит, не так уж и на пустом месте ты приревновала.

– Да я не понимаю, почему я вообще приревновала! – Я в сердцах отложила ложку. – Мне ведь должно быть все равно уже. Столько лет прошло… А тут… Как рану расковыряли. Знаешь, какая первая мысль была? Что у них были отношения уже после меня… Может, даже где-то в Германии… – я с горечью усмехнулась. – А когда он сказал про соседку, меня прямо отпустило. Черт. Дурдом какой-то…

– Да уж… Что-то тебя совсем разобрало, подруга, – хмыкнула Женька.

– Да сама понимаю, как это глупо… Возможно, мне просто нужно выспаться и отдохнуть. Нервы совсем ни к черту. – Я вернулась к шарлотке и чаю. – Скорее бы выходной.

– Правильно, ешь, – усмехнулась подруга. – Любовь приходит и уходит, а кушать хочется всегда!

– Золотые слова. – Я отправила в рот большой кусок пирога и с наслаждением стала жевать его.

И пусть весь мир подождет. Вместе с Кравицким.

Глава 4

– Ты чем-то опять озабочена? – встретила меня Женя уже на следующий день на работе. И, понизив голос, добавила: – Опять что-то с Кравицким?

– Нет, я его сегодня еще не видела, слава богу, – отозвалась я. – Про Нику думаю. Сообщила мне утром, что на все выходные укатила непонятно куда за город. Я думала – к кому-то из подруг, с которыми снимает квартиру, но нет… И координаты не захотела сказать. Чувствую, это как-то связано с тем кавалером на черной машине. Что-то не нравится мне все это.

– Крис, – Женя посмотрела на меня с укором, – ну вот опять ты включаешь мамочку и контролируешь уже взрослую девицу.

– Мамочку очень тяжело выключить, особенно когда ты заменяла ее сестре с ее пятнадцати лет, – вздохнула я.

– Прости, – подруга виновато покачала головой, – ляпнула, не подумав. И все же пора Веронику отпускать от своей юбки и наконец пожить для себя. Ты вон и с мужем развелась в том числе и из-за Ники.

– С мужем бы я и так развелась. Наш брак был ошибкой с самого начала, – ответила я. – Единственное, что хорошего он мне дал, – это Сонька, а в остальном… Фатальная ошибка. Не хочу даже вспоминать о нем. А Ника… Она ведь всегда рассказывала мне о своих мальчиках, знакомила даже с ними, приводила на оценку, так сказать, а тут уходит от разговора, и все. Даже имени говорить не хочет. Я не знаю, кто он вообще такой. Может, бандит какой? Или мажор безголовый. Машина-то дорогая…

– Ладно, отставить панику. Пока ничего плохого не случилось. Лучше давай кофейку бахнем перед обходом, у меня со вчерашнего еще пара кусочков шарлотки осталась. – И подруга достала из сумки контейнер с пирогом. – Знаешь, как говорят? В любой непонятной ситуации пей кофе!

Я фыркнула:

– Тебя, случайно, в рекламу кофе не приглашали сниматься?

– Увы, – Женя засмеялась, – а то я б не против была… В кадре бы смотрелась неплохо, а? – И она тряхнула своими янтарно-рыжими волосами, подстриженными под каре.

– Несомненно. Рекламщики многое теряют, не приглашая тебя, – завершила я тоже со смехом.

Я подхватила кусочек пирога, вонзила в него зубы, и в этот самый момент дверь в ординаторскую открылась. Я чуть язык не прикусила, увидев Кравицкого.

– Доброе утро и приятного аппетита, – произнес он ровным голосом.

Следом за ним вошли две девчушки в белых халатах. О нет, только не говорите, что у нас интерны…

– А вы шарлотки не хотите, Роман Валерьевич? – шустро предложила Женька, исподтишка изучая и его, и девушек. – С кофейком, а? Пока пять минут до начала смены есть, – напомнила она как бы невзначай. Мол, мы гоняем кофе еще не в рабочее время, нам можно.

– Нет, спасибо. – Кравицкий кашлянул в кулак. – Я хочу представить вам наших интернов: Волохову Ренату, – он показал на блондинку с круглым детским личиком и длинными ресницами, – и Левчук Марию, – у той русые волосы были заплетены в длинную, почти до попы, косу. И ни грамма косметики на лице. – Кристина Станиславовна, поручаю их вам. Уверен, вы будете для них лучшим руководителем.

Вот уж удружил так удружил. Интересно, он это специально сделал? Ведь все знают, что интерны – неблагодарная нагрузка. Но вслух я, конечно же, ничего такого не сказала. Вместо этого произнесла, глядя только на девушек:

– Что ж, тогда приготовьтесь к обходу. Он у нас через пять…

– Уже через три, – поправила меня улыбающаяся Женя. – Через три минуты. Если успеете, можете тоже выпить кофе, девчонки.

– Могу пока взять одну девчонку к себе на обход, – шепнула мне подруга чуть позже, когда мы покинули ординаторскую. – Кого тебе не жалко?

– Да мне все равно, – усмехнулась я, – бери, кто нравится больше. А за помощь спасибо.

– Я тебя умоляю, – отмахнулась Женя и повернулась к блондинке. – Регина…

– Я Рената, – та сделала недовольное лицо.

– Прошу прощения, Рената, – подруга невозмутимо улыбнулась, – вы идете со мной, а ваша коллега – с Кристиной Станиславовной. Будем экономить время, свое и пациенток. Многим мамочкам уже явно не терпится сбегать в буфет, хотя это им и запрещено.

– Мария, идемте, – я позвала вторую девушку, и она послушно отправилась со мной. – Почему вы решили выбрать акушерство как специальность? – поинтересовалась по пути.

– У меня старшая сестра умерла во время родов, никто не смог ей помочь, поздно обнаружили гестоз и позволили рожать самой. – Взгляд ее серых глаз был серьезен и полон решимости. – И у нее оторвался тромб.

– Сочувствую, – тихо отозвалась я, понимая ее боль.

– А если бы вовремя сделали кесарево, провели нужную терапию, то она осталась бы живой, – продолжила уже сама Маша. – Я тогда только поступила в мед, собиралась идти на педиатра, но потом передумала и… Я стану акушером-гинекологом и никому из своих пациенток не позволю умереть.

– Похвальное стремление, – я коротко кивнула. – Но нужно все же помнить, что врачи, к сожалению, не боги и бывают случаи, когда мы не в силах что-то изменить.

– А у вас кто-то умирал из пациенток? – Мария оказалась очень прямолинейной девушкой, чем застала меня врасплох.

– Один раз, сразу после окончания ординатуры, – отозвалась я, подавив вздох. – Роженица была несовершеннолетней, употребляла наркотики, и у нее начались преждевременные роды прямо во время ломки. Тогда не удалось спасти ни ее, ни ребенка.

Мария ничего на это не ответила, только нахмурилась еще сильнее.

Обход прошел быстро. Моя помощница внимательно все слушала и так же внимательно изучала медкарты. К концу обхода я уже не сомневалась, что эта девочка может далеко пойти.

– Кристина Станиславовна, – подлетела ко мне медсестра Мила, стоило мне появиться в ее поле видимости. – Собираем деньги на подарок Шахову. В воскресенье у него юбилей, пятьдесят лет, а в понедельник он будет проставляться.

– Сколько? – поинтересовалась я, прикидывая, как много у меня осталось в кошельке после последнего похода в магазин.

– Две тысячи, – быстро ответила Мила.

– Хорошо, чуть позже поднесу, – кивнула я. Эти траты сейчас были совсем не в тему, но юбилей есть юбилей, и Шахов – человек хороший.

– Роман Валерьевич, вы в деле? – прощебетала Мила.

Увлекшись подсчетами своего бюджета, я не заметила, как к дежурному посту подошел Кравицкий.

– А я тоже приглашен? – он усмехнулся. Кошелек оказался у него с собой, поэтому он сразу достал нужные купюры.

– Конечно. – Мила кокетливо заправила прядь волос за ухо. – Вы первым стоите в списке.

Кравицкий хмыкнул на это и повернулся ко мне:

– Как интерны, Кристина Валерьевна?

– Осваиваются потихоньку, – ответила я, отворачиваясь к автомату с кофе.

– Как обход?

– Тоже все в порядке. Ваша соседка Ангелина идет на поправку, ее ребенку тоже уже лучше, неонатолог дает хорошие прогнозы. – Я забрала стаканчик с кофе и стала с нарочитым усердием размешивать сахар.

Кравицкий на мои слова как-то неопределенно кивнул, собрался сказать что-то еще, как у Милы резко зазвонил телефон внутренней связи.

– Это из приемного, – быстро сообщила она нам, когда положила трубку. – Говорят, к ним поступила девушка. Очень странная.

– Что значит странная? – Я невольно переглянулась с Кравицким.

– Не знаю, – Мила энергично пожала плечами. – Говорят, что ведет себя странно и собирается рожать.

– Странная, что она выбрала роддом местом для родов? – пошутил Кравицкий.

– Все равно ничего не понимаю, – я пожала плечами. – Ладно, пойду гляну, что за странная девушка, которая собирается рожать. Приготовьте пока смотровую.

Я спустилась в приемный покой.

– Вот, – медсестра сразу показала на молодую светловолосую девчонку, которая полулежала на кушетке. Коротенькое платье не скрывало голых ног с подтеками крови. – Она пришла сама к нам.

– Сама? – я удивилась.

– Понимаете, меня сбил скейтбордист, и я упала, – подала голос пациентка и довольно проворно встала. По ее ногам тут же потекла струйка крови.

– Сядьте немедленно! – воскликнула я. И обратилась к медсестре: – Рита, давай каталку сюда скорее. Почему вы не вызвали скорую? У вас же кровотечение!

– Ну да, я тоже это заметила, – робко улыбнулась девушка, – но я была недалеко от вашего роддома и решила дойти сама.

Я тоже перестала что-то понимать.

– Как вы в таком состоянии дошли? У вас болит живот или что-то еще?

– Нет, не болит, но…

Не болит? Странно, очень странно…

Тут въехала каталка, и мы с санитаром помогли девушке на нее лечь, хотя она активно пыталась сделать это сама.

– И у меня, кажется, схватки, – продолжила она, когда мы поехали к лифту.

Значит, у нее все-таки болит, просто не так поняла меня. Наверное, думала о травмах. Или же преуменьшала от страха: некоторые люди боятся врачей и в их присутствии начинают лгать, что с ними все в порядке, только бы побыстрее сбежать от них. Правда, девушка не выглядела испуганной, да и сама пришла за помощью. Черт, ерунда какая-то.

– И какого характера схватки? Насколько частые? Интенсивность боли? – уточнила я. – И какой у вас срок?

– Тридцать семь недель, – ответила девушка. – Не знаю, насколько частые, просто внутри живота иногда сжимается сильно, и все. И ребеночек пихается.

– То, что пихается, хорошо, – проговорила я задумчиво. В этой девчонке действительно было что-то странное, мы будто говорили на разных языках. – Ладно, сейчас проверим… В смотровую, – попросила я санитара и сама пошла вперед, чтобы открыть дверь.

– Кристина Станиславовна, можно с вами? – откуда-то из-за угла вынырнула интерн Маша, а за ней и ее напарница Рената.

– Заходите, – кивнула я после секундных раздумий. Пусть посмотрят, любой опыт будет не лишним.

– У вас есть с собой обменная карта? – спросила я пациентку, когда ее ввезли в смотровую.

– Не поверите, всегда носила ее с собой, но сегодня забыла, – та улыбнулась.

– Кто-нибудь может принести ее?

– Муж в командировке, но могу попросить соседку, у нее ключ есть от нашей квартиры. Только это вечером будет, она работе сейчас. – Девушка опять попыталась сама встать с каталки, и на это раз по ее ногам потекла прозрачно-розовая жидкость. – Ой. Это же воды отошли?

– Они самые. – Я помогла ей лечь на кушетку. Осторожно ощупала живот: очень напряжен. Есть риск отслойки плаценты, особенно после травмы.

Раскрытие шейки матки в таких обстоятельствах посмотреть было нельзя, опасно.

– Вы точно не ощущаете никаких болевых спазмов? – осторожно уточнила я.

– Нет. Просто у меня врожденная анальгезия, – спокойной ответила девушка.

Врожденная анальгезия? Я на миг опешила. Вот это поворот. Такое действительно трудно сразу распознать. Очень редкая патология нервной системы, на моей практике еще никогда такого не встречалось. Теперь, правда, все становилось на свои места и одновременно усложнялось.

– Это когда человек вообще не чувствует боли? – вдруг громко спросила Рената.

– Да, – ответила ей Мария тихо и пнула в бок, упрекая в бестактности.

– Да, – повторила за ней девушка и усмехнулась, – я с рождения не чувствую никакой боли. Раньше мне казалось, что это здорово, но на деле проблем от этого куда больше, чем бонусов. Я просто могу умереть и не понять от чего. Мой организм не предупредит меня об опасности заранее болью.

– Зато рожать не больно, – вроде как пошутила Рената.

– Рената, подготовьте аппарат КТГ, – осекла ее я. – Пока я делаю УЗИ.

Спустя десять минут я уже искала анестезиолога, чтобы обсудить с ним, как быть дальше.

Шахов Константин Сергеевич, то самый будущий юбиляр, нашелся в курилке.

– Костя, дело срочное и неоднозначное, – начала я с порога. – К нам поступила беременная с редким генетическим заболеванием. Врожденной анальгезией.

Тот удивленно присвистнул:

– Вот так повезло. Нам, в смысле. Не беременной, конечно. Таких в мире всего несколько сотен, и тут у нас, в отделении… И что с ней стряслось?

– Сбил самокатчик где-то неподалеку от нашего роддома, и она пришла к нам пешком, с открытым кровотечением, представляешь? УЗИ показало частичное отслоение плаценты. Кровотечение удалось пока приостановить, но началась родовая деятельность. Перед осмотром отошли воды, – рассказала я. – И еще… У нее кардиограмма не очень. Самой рожать ей нельзя, ты же понимаешь. Надо кесарить.

– Надо кесарить, – кивнул Шахов, выдыхая густой сигаретный дым.

– Ну так вот. Как будем это делать? – Я поморщилась от дыма и помахала рукой, отгоняя его от себя. – Эпидуралка. По сути, она ведь ей не нужна, правильно я понимаю?

Шахов опять невозмутимо кивнул:

– По сути, не нужна, если анальгезия полная. А по протоколу нужна. И протокол нарушать нельзя.

– Вот и я о том. Но тут такой шанс не пичкать роженицу лишними препаратами обезбола, которые ей к тому же без надобности… И на сердце ей такая нагрузка нежелательна. – Я вздохнула и покачала головой. – В общем, я в растерянности.

– Давай посоветуемся с заведующим. Если он сам даст добро на кесарево без анестезии, то рискнем… – предложил Шахов.

Идти к Кравицкому? Отторжение этой мысли возникло лишь на короткий миг, и я быстро запрятала свои личные заморочки куда подальше.

– Бросай свою сигарету и идем, – сказала я. И добавила ворчливо: – Совсем о здоровье не беспокоишься.

– Я фаталист, – хмыкнул он, сделал последнюю торопливую затяжку и выбросил окурок.

Кравицкий оказался на месте.

– Мы к вам за советом, Роман Валерьевич, – произнесла я с порога.

– Нештатная ситуация, – подхватил Шахов.

– Слушаю. – Кравицкий жестом предложил нам сесть, и я сразу приступила к рассказу.

Я очень старалась сосредоточиться на деле и отстраниться от всех своих чувств, но те, черт их побери, контролироваться полностью никак не хотели и где-то совсем глубоко словно исподтишка дергали сердце каждый раз, когда наши взгляды с Кравицким встречались.

– Я бы попробовал без анестезии, – заключил Шахов. – Такой уникальный случай… Я посмотрел ее анализы… Кроме некоторой тахикардии на ЭКГ, в целом они неплохие. Я бы рискнул.

– Какой срок? – уточнил Кравицкий, озадаченно потирая переносицу.

– Тридцать семь недель, – отозвалась я.

– В берлинской больнице я слышал о таком случае от одного из врачей, – произнес Кравицкий. – Он в то время волонтерил в Красном кресте в Африке. Попалась ему одна беременная с подобной патологией, и тоже нужно было кесарево. Но у нее тройная была, и она никак не могла разродиться. Насколько я помню, он тоже рискнул – и, кажется, все прошло нормально.

– И? Каков ваш вердикт? – Я тихо кашлянула.

– Делайте без нее. Под мою ответственность, – ответил он, подавив вздох.

– Как скажете, босс, – усмехнулся Шахов и кивнул мне: – Вперед. Навстречу экспериментам.

– Не очень удачная шутка, – отозвалась я, правда все равно улыбнулась.

– Почему сразу шутка? Может, я после сегодняшнего опыта за докторскую сяду?

– Ты и пяти минут за ней не высидишь.

– Можем поспорить. – Шахов протянул мне руку. – Роман Валерьевич, разобьете?

Кравицкий посмотрел на него, иронично изогнув бровь.

– Да не буду я с тобой спорить, – отмахнулась я и поднялась. – Идем лучше к операции готовиться.

– Вы точно ничего не ощущаете? – спросила я нашу уникальную пациентку, уже который раз проверяя чувствительность на ее животе в месте будущего надреза.

– Нет, ничего, – она отвечала чуть замедленно, поскольку Шахов решил все же дать ей небольшую дозу успокоительного.

– Показатели пока в норме, – добавил сам анестезиолог.

Я случайно подняла глаза и увидела, что за нами через стекло наблюдает Кравицкий. Он кивнул мне, словно подбадривая. Я сделала глубокий вдох и уже решительней взялась за скальпель.

Операция началась.

Еще никогда я не была так напряжена во время кесарева. Все время присутствовал страх, что мы совершили роковую ошибку и бедная девушка сейчас потеряет сознание от болевого шока. Но, к моему великому облегчению, все прошло хорошо. И мамочка, и новорожденный мальчик были в порядке.

Одно знаю точно: этот случай в своей практике я запомню на всю жизнь.

Глава 5

«Где ты?» – набрала я сообщение сестре, пока ехала в метро на работу.

«Живая-здоровая, уже еду в универ», – ответ пришел достаточно быстро, что было уже добрым знаком.

«Хорошо провела время?» – осторожно уточнила я.

«Супер. Но наступивший понедельник все испортил, – сообщение сопровождал плачущий смайлик. – Не хочу учиться».

«Не хочу учиться, хочу жениться?» – пошутила я. И тут же почувствовала себя старушкой: молодежь в лице Ники явно не оценит такой нафталиновый юмор.

«Ха-ха», – и смайлик с закатившимися глазами.

Я была права, не оценила.

«Ладно, учись, мелочь», – начала я сворачивать разговор.

«Ладно, работай, бабуля».

Ну вот. Все-таки бабуля. Я усмехнулась.

«Ха-ха», – ответила я и спрятала телефон.

У меня было еще пять минут, чтобы подремать. Я подавила зевок. Понедельник и правда день тяжелый. Одно хорошо: Сонька уже в садике, а вечером ее заберет Тамара Васильевна. На одну причину для волнения сегодня меньше.

Я пожалела о том, что решила сегодня принарядиться (Шахов ведь вечером устраивает банкет), когда мой тонкий каблук застрял в проклятой решетке у входа.

– Черт тебя подери, – процедила я, пытаясь его безуспешно вытащить из плена.

– Подождите, постойте немного спокойно, – раздался вдруг мужской голос позади.

Я обернулась: незнакомец в темно-сером костюме уже присел на корточки и деликатно, почти невесомо, взял меня за пятку. Секунда-другая – и мой каблук наконец очутился на свободе.

– Вот так-то лучше. – Мужчина с улыбкой поднялся.

Он оказался симпатичным: лет сорока, среднего роста, подтянутый, стильная стрижка на каштановых волосах, теплые карие глаза. И улыбка располагающая.

– Очень вам признательна. – Я тоже чуть смущенно улыбнулась.

– Рад был помочь. – Он, продолжая улыбаться, распахнул передо мной дверь. – Прошу.

Оказавшись внутри, мы одновременно двинулись к лифту.

– Вы здесь работаете? – поинтересовался спаситель моего каблука, когда я нажала на кнопку вызова.

– Угадали, – ответила я.

Лифт приехал почти сразу, и мы оказались в нем лишь вдвоем.

– Вам какой? – спросила уже я, нажимая на свой шестой.

– Кажется, нам и тут с вами по пути, – усмехнулся он. – Мне тоже шестой.

Пока лифт поднимался, мы молчали, лишь украдкой поглядывали друг на друга.

Когда мы вышли, мужчина снова поинтересовался:

– Раз уж вы тут работаете, не подскажете, где кабинет заведующего?

– Заведующего? – я постаралась скрыть удивление. – Вон туда, по правой стороне, последняя дверь.

– Спасибо. – Мужчина улыбнулся и зашагал в указанном мною направлении.

Я же украдкой проводила его взглядом. Интересно, зачем ему к Кравицкому? Может, знакомый? Или же представитель какой фармкомпании? Последнее было вероятнее всего, и я, уже переключившись на предстоящий мне прием в консультации, пошла переодеваться.

Женька снова была после ночной смены и собиралась уходить, так что мы быстро обменивались последними новостями, пока я меняла повседневную одежду на рабочую.

В углу ординаторской стояло несколько больших пакетов из супермаркета, оттуда торчали кончики багета, пучки зелени и горлышки бутылок. Наш будущий банкетный стол.

– Ты точно не придешь? – спросила я подругу, улыбаясь. – Шахов расстроится, если тебя не будет. Ты ж знаешь, что он к тебе неравнодушен.

– Обойдется Шахов, – хохотнула Женька. – К тому же я его уже поздравила. Поцелуем. – И она постучала пальцем себе по щеке. – Он был счастлив.

– Не сомневаюсь, – со смехом отозвалась я. – На большее он и не надеялся.

– И правильно. Ему никогда не удастся толкнуть меня на адюльтер, простите за мой французский. – Женька весело сверкнула глазами.

Из ординаторской мы выходили, продолжая перекидываться шуточками. Улыбка застыла у меня на лице, когда я заметила у сестринского поста Кравицкого и того самого незнакомца. Они оба тоже тут же повернули головы к нам.

– Кристина Станиславовна, Евгения Александровна, подойдите, пожалуйста, – позвал Кравицкий деловым тоном.

Я даже слегка напряглась: а может, этот милый мужчина пришел к нам с проверкой?

Но Кравицкий продолжил, развеивая мои опасения:

– Рад вам представить Максима Анатольевич, с сегодняшнего дня нашего штатного психолога.

Ах вот оно что…

– Психолог? Серьезно? Это же замечательно! – воскликнула Женя первая и протянула ему руку. – Добро пожаловать в наше отделение, Максим Анатольевич.

– Рад знакомству. – Он мягко пожал ее в ответ. – Евгения Александровна, верно?

– Верно, – Женя энергично кивнула.

– Значит, вы – Кристина Станиславовна. – Психолог перевел лучистый взгляд на меня. – Теперь, можно сказать, мы завершили наше знакомство.

– Да, – я снова ему улыбнулась, – добро пожаловать, Максим Анатольевич. Нам правда очень не хватало своего психолога.

Я заметила, что Кравицкий все это время пристально следит за нами. Но тут резкий звонок его телефона заставил его переключить свое внимание. Прежде чем он нажал на кнопку «принять вызов», я смогла разглядеть имя звонящего. Точнее, звонящей. Татьяна.

– Да, привет, – ответил Кравицкий с улыбкой и быстро направился в сторону своего кабинета.

Похоже, звонок был слишком личным и значимым для него, чтобы разговаривать при других.

– Кристина Станиславовна?

– Да? – Я вынырнула из своих мыслей и поняла, что наш новый психолог смотрит на меня вопросительно. Похоже, я прослушала, что он мне говорил. – Простите, я задумалась.

– Я просил, когда у вас будет минутка, составить мне список ваших пациенток, чье душевное состояние вызывает у вас волнение. Я уделю им внимание в первую очередь, – повторил он.

– Конечно, Максим Анатольевич, к обеду сделаю, – я кивнула.

– О-о-о, а вот и наш именинник. – Женя помахала появившемуся в конце коридора Шахову.

– Принимаю поздравления, – тот широко улыбнулся нам с Женькой.

– Не забывай, я тебя уже поздравила. – Подруга шутливо помахала пальчиком. – На второй раз даже не рассчитывай, Шахов.

– Скупая ты на ласки женщина, Стратова, – со вздохом покачал головой анестезиолог.

– Смотря для кого, – Женька со смехом передернула плечами, – муж не жалуется.

– Давай уже я тебя поздравлю, Костенька. – Я улыбнулась и раскрыла руки, чтобы обнять его.

– Вот Кристинка меня никогда не обидит. – И Шахов сам сгреб меня в свои медвежьи объятия. – Спасибо.

– А надушился-то как сегодня. – Я тоже засмеялась, отмечая плотный шлейф пряной туалетной воды от именинника.

– Ага, дочка подарила. И я еще постригся по такому поводу. – Шахов погладил себя по коротким волосам, посеребренным сединой.

– Ну жа-а-аних прямо, – хохотнула Женька.

– Жаль, невест не видно на горизонте. – Шахов сделал печальное лицо, при этом покосившись на Женьку. Та фыркнула в ответ.

– О, Костя, познакомься, у нас появился свой психолог! – спохватилась я и повернулась к наблюдавшему за нами все это время Максиму Анатольевичу.

– Лаврентьев Максим Анатольевич, – с готовностью протянул руку тот.

– Шахов Константин Сергеевич. – Шахов энергично пожал ее в ответ. – Можно просто Константин.

– В таком случае можно просто Максим, – усмехнулся психолог, и они еще раз пожали друг другу руки.

– Максим, надеюсь, вечером ты свободен? У нас тут сабантуй по случаю моего стукнувшего полтинника, я приглашаю, – сказал Шахов. – В шесть, в ординаторской.

– Спасибо, постараюсь быть, – улыбнулся Максим.

А я случайно посмотрела на часы и поняла, что опаздываю на прием.

– Все, убегаю в консультацию, – бросила я всем и поспешила к лифту.

День выдался не самым тяжелым, без экстренных ситуаций, и мне даже удалось освободиться на полчаса раньше, чтобы помочь девочкам-медсестрам накрыть стол. Наши интерны тоже были приглашены, только Маша отказалась и убежала домой, а Рената с охотой осталась и теперь вместе с нами живенько нарезала овощи.

После шести начали потихоньку подтягиваться остальные приглашенные. Никита все вздыхал, что ему сегодня не удастся оторваться на полную катушку, потому что впереди еще ночное дежурство. А медсестра Марина вручила ему за это ломтик огурца и стакан апельсинового сока со словами:

– Здоровее будешь.

Психолог Максим все же тоже пришел, еще раз поздравил Шахова и сразу подошел ко мне.

– Не возражаете, если составлю вам компанию? Как ни крути, но с вами я знаком здесь дольше, чем с остальными.

– Не возражаю, – улыбнулась я.

Последним в ординаторской появился Кравицкий. Он почти сразу снял пиджак и расслабил галстук, отчего его вид стал менее формальным.

– Ну раз начальство уже тоже на месте, можем официально начинать! – громко объявил Шахов и с хлопком открыл шампанское.

Первые полчаса, как обычно на таких мероприятиях, были шумными, с веселой толкотней вокруг стола и чередой тостов, посвященных имениннику. Потом народ стал потихоньку расползаться по комнате, кучкуясь в небольшие группки, и только Кравицкий какое-то время сидел один, иногда поглядывая в телефон. Ждал момента, когда можно уйти? А может, чьего-то звонка или сообщения? Я вспомнила о некой Татьяне, которая звонила ему утром и с которой он предпочел разговаривать в одиночестве. Я не знала никого с таким именем из его родни или старых друзей. Значит, это точно новая знакомая – и, возможно, близкая.

Почему-то до этого момента я не задумывалась над тем, есть ли у Кравицкого кто-то. Он сказал, что не женат, и я восприняла это как «одинок». Но ведь у него могла быть и постоянная женщина, любовница, а может, и не одна. Например, эта Татьяна. Возможно, у них даже все серьезно…

– Гляньте-ка на нашего интерна, Кристиночка Станиславовна, – толкнула меня в бок медсестра Мила, сидящая рядом на диванчике. – Девка-то не промах, уже Самойлова окучивает.

Я нашла глазами Ренату, которая и вправду разговаривала в сторонке с Никитой, откровенно флиртуя. Но главное, Никита, кажется, охотно принимал этот флирт и даже отвечал взаимностью. Это было мало на него похоже, но, кажется, из-за вечных ссор с женой он решил пуститься во все тяжкие. Только бы не наделал глупостей сгоряча. А вот поведение Ренаты удивляло меньше. У меня уже давно создалось впечатление, что она больше интересуется устройством личной жизни, чем самой интернатурой.

Мила вскоре поднялась и переместилась ближе к столу, а ее место занял наш новый психолог Максим.

– Вы не против? – как всегда, вежливо уточнил он.

– Ничуть, – ответила я. И поинтересовалась для поддержания разговора: – Как вам наш коллектив? Не утомил? Не разочаровал?

– Нет, все в порядке, – Максим усмехнулся, – хороший коллектив. Мне показался вполне дружным. Во всяком случае, ничего нездорового или каких-то скрытых конфликтов я не заметил.

– Как психолог оценивали? – Я тоже улыбнулась.

– Не без этого, – он тихо засмеялся, – профдеформация.

– С вами опасно общаться, – заметила я с усмешкой. – Увидите всю подноготную, все темные тайны.

– А у вас есть темные тайны? – Максим шутливо изогнул бровь.

– Смотря какие, – тоже отшутилась я.

Потянулась за стаканчиком с шампанским и вдруг встретилась взглядом с Кравицким. Он по-прежнему сидел в одиночестве и, кажется, наблюдал за мной и Максимом. Сердце екнуло. Я первая отвела глаза и сделала быстрый глоток из стаканчика.

Вдруг кто-то включил музыку, требуя танцев.

– Вы же не против, Роман Валерьевич? – услышала я голос Милы. Она уже стояла около Кравицкого. – Мы негромко, пациенток не побеспокоим.

– Да им самим в радость послушать музыку, пусть развлекаются, – хохотнул Шахов. – Требую медлячок!

Сразу заиграла какая-то медленная композиция на английском. Шахов тут же пригласил Валентину, нашу старшую медсестру, а Рената не упустила возможности вытащить на танец Никиту.

– Может, и мы потанцуем? – бесхитростно предложил Максим.

– Давайте. – Я вдруг поняла, что совсем не против этого.

Он поднялся и протянул руку, помогая встать мне. Затем мы присоединились к танцующим. Краем глаза я заметила, что Мила попыталась пригласить Кравицкого, но он отказался, а через пару минут встал и подошел к Шахову. Попрощаться.

– Роман Валерьевич, а вы уже уходите? – окликнула его Мила, и тот утвердительно кивнул ей.

Тогда она подбежала к нему и что-то тихо сказала, он вновь кивнул и обронил:

– Машина на стоянке.

И вышел.

А Мила тем временем, вся раскрасневшаяся и загадочно улыбающаяся, кинулась за верхней одеждой.

– Ваш заведующий, как я понимаю, у вас недавно? – внезапно спросил меня Максим.

– Да, чуть больше недели, – отозвалась я.

Всего неделю, а мне кажется, что прошел целый месяц.

– Заметно. – Максим чуть улыбнулся. – Он все еще чувствует себя чужим в коллективе, бессознательно дистанцируется, и его все принимают пока как за чужака, хотя и пытаются делать вид, что это не так. Кроме вас.

– Что? – я встрепенулась от этого уточнения. – Что «кроме меня»?

– Вы ведь с ним были знакомы раньше? – Он чуть улыбнулся.

– Да, вы правы, когда-то мы действительно были знакомы, – ответила я, наверное, торопливее, чем следует, – в студенчестве. У нас была одна компания. А потом как-то все разбежались… Кто куда… Ну вы понимаете, как это бывает…

– Понимаю, – Максим кивнул, выпуская меня из объятий. Песня закончилась. – Спасибо за танец. Было очень приятно.

– Взаимно. – Я улыбнулась и показала на стол. – Что-то пить захотелось.

Максим сам налил мне простой воды без газа, и мы отошли к окну. Оно как раз выходило на стоянку. Машину Кравицкого я заметила сразу и даже разглядела его силуэт за рулем. Со ступенек крыльца быстро сбежала Мила, на ходу застегивая курточку. Кравицкий открыл ей дверь со стороны пассажирского сиденья, и она тут же нырнула в салон. Вскоре машина тронулась с места, увозя обоих. Я была уверена, что все это мало что значило, но Мила явно рассчитывала на что-то другое. И ее поведение неприятно меня удивило.

– Хорошая девушка, но ищет не там, – заметил Максим, тоже глядя вслед уезжающей машине. – Он довезет ее до метро – или куда там она попросила, и все. Притом это будет первый и последний раз. На большее ей и рассчитывать не стоит.

– Вы так думаете? – вырвалось у меня.

– Вы ведь тоже так думаете, – усмехнулся он, внимательно глядя на меня. – Кравицкий – не тот тип мужчины, который будет заводить легкомысленные интрижки на работе.