Читать онлайн Стань светом в темном море. Том 1

© 2021, Softcoral. All Rights Reserved

© ООО «РОСМЭН», 2025

Пролог

Первый человек, ступивший в морские глубины

Глубоким называется море, имеющее глубину более двухсот метров. Невольно задумываешься: как же глубоко могут спуститься люди?

На солнце поверхность моря переливается, словно покрытая россыпью алмазов, и ослепляет своей яркостью, когда к полудню золотистые лучи ложатся на водную гладь. Там, где глубина по пояс, они позволяют различать цвета. Вода может казаться зеленоватой или синеватой, прозрачной или мутной от осадка. Однако до глубоководья еще далеко. Ближе к поверхности, в царстве яркого света и какофонии самых разных звуков, обитают теплокровные существа.

Если опуститься немного глубже, то голубая вода станет зеленой и помутнеет. Человек может погрузиться на эту глубину, если сделает глубокий вдох, и всплыть на поверхность, полагаясь исключительно на силу рук и ног.

Здесь царит тишина, однако стоит лишь немного подняться – и тебя встречают свет и шум. На пути к поверхности нет никаких преград, и возвращение не влечет за собой никаких последствий. Море безгранично милостиво к своим обитателям, но для наземных существ его милость ограничивается этой глубиной. Даже крокодилы и бегемоты не погружаются глубже. За этой гранью море отбрасывает свое радушие и обнажает клыки.

Если опуститься еще ниже, то окажешься на глубине, подходящей для дайвинга. Там царят тишина и сумрак, вода приобретает темно-синий или темно-зеленый, почти черный цвет. Однако еще можно различить очертания того, что тебя окружает.

Люди могут находиться на такой глубине только с помощью кислородных баллонов. Здесь – царство морских обитателей, включая тех, кого люди потребляют в пищу. Здесь одновременно и шумно, и тихо – и очень холодно, ведь эти толщи воды лишены солнечного света.

Ниже начинается царство тайн – обитель существ, отвергших солнечный свет. На такую глубину не проникает свет, поэтому они научились обходиться без него, приспособившись к жизни в вечном мраке.

Безмятежная, но кромешная темнота скрывает затонувшие корабли, сокровища, мертвецов и тайны. Некоторые считают, что отсюда нет возврата: опустившись однажды, подняться на поверхность уже не получится. Такое можно сказать лишь о самых недрах бездны. Это самая нижняя точка бездны, дно дна. Если бы кто-то сюда спустился, то рассказал бы, что побывал у истоков океанских вод, почти у центра Земли. Здесь никто не услышит ваших криков. Это самая глубокая из глубин.

А под ней – черное золото. Нефть.

Прежде моя жизнь, как мне казалось, не была связана с нефтью, и ее потреблению я уделял больше внимания, чем ее добыче. Конечно, в XXI веке меня окружало множество предметов, изготовленных из нефтепродуктов, однако я никогда по-настоящему не задумывался о том, что такое пластиковая смола и синтетическое волокно. В этом и не было необходимости. Благодаря своей работе я знал о том, что нефтепродукты используются для создания одноразовых вещей или лекарств, таких как аспирин. Большего мне знать было не нужно.

Используя горячую воду, я никогда не задумывался о том, что служит топливом для бойлера, а заправляя машину – о том, откуда берется бензин.

К своему стыду, я ничего не знал и о море тоже. Я думал о нем только тогда, когда ел креветок или путешествовал. Помню, как восхищался им, когда видел на экране телевизора красивые пляжи и подводные пейзажи. Для меня море было просто местом отдыха и средой обитания морских существ.

Поэтому, оказавшись в глубине океана, где добывается нефть, я не до конца осознавал масштаб происходящего.

Если бы меня спросили, что я почувствовал после погружения в бездну, куда не проникает солнечный свет, я бы ответил одним словом – «потрясение». Не то чтобы я оказался здесь случайно, однако к тому времени, как я полностью осознал ужас своего положения, я уже находился в глубоком море. Это было похоже на падение в бездну без парашюта. Только тем, кого затянуло в пучину, ведомо ощущение ужаса, которое испытываешь в морских глубинах.

Наземные существа мечтают о море, но, погрузившись однажды под воду, они уже никогда не вернутся на сушу.

Глава 1

По воздуху, по воде

Если сесть на самолет из Сеула и прилететь на остров Чеджудо, то окажешься на военно-морской базе. Там нужно предъявить пропуск на Подводную станцию, пройти многочисленные проверки и дождаться одобрения. Потом можно сесть на корабль. К тому времени, как мне приказали сойти с корабля и пересесть в вертолет, я умирал от морской болезни и не хотел больше жить.

Так как я никогда раньше не летал на вертолете, то заключил, что это похоже на поездку на мотоцикле. Пока вертолет кренился то в одну, то в другую сторону, я думал: «Не упадет ли он в море?» и «Какого черта я не застраховал свою жизнь?!». В конце концов после всех мучений мы благополучно приземлились.

На то, чтобы добраться до искусственного острова, ушло более трех дней. Два из них я непрерывно страдал от морской болезни и потому настолько ослаб, что с трудом выбрался из вертолета. Кто-то подхватил меня под руку, не давая упасть.

– Добро пожаловать на Подводную станцию! Должно быть, добраться сюда было непросто.

Меня придерживала женщина. Казалось, ростом она была около двух метров. Удивленно подняв глаза, я увидел коротко стриженную брюнетку.

– Кан Сучжон, – улыбнулась она. – Приятно познакомиться.

– Взаимно. Меня зовут Пак Мухён.

Мы обменялись рукопожатиями, и Кан Сучжон непринужденно выхватила у меня чемодан:

– Вы новый стоматолог, да? Я вас заждалась!

– У вас проблемы с зубами, Сучжон?

Кан Сучжон покачала головой, рассматривая мое позеленевшее лицо. Казалось, одно лишнее движение, и меня вырвет.

– Ваш вестибулярный аппарат оставляет желать лучшего. Похоже, вас сильно укачало. Может, вам нужны какие-

нибудь таблетки?

– Я больше не в вертолете, мне должно полегчать.

– Все медицинские учреждения на острове бесплатные. Если вам понадобится помощь, то вы в любое время можете обратиться в больницу.

Я попросил вернуть мне багаж, сославшись на то, что он тяжелый, однако Кан Сучжон подняла мой тридцатикилограммовый чемодан с такой легкостью, словно это была дамская сумочка. От вертолетной площадки мы пошли пешком, и, передвигаясь на своих двоих, я почувствовал, как немного оживаю.

– У Сухёка немного резкий стиль вождения.

Похоже, она говорила о пилоте. Я не знал его имени, но теперь этот Сухёк стал моим злейшим врагом. Я подавил подступающую к горлу тошноту и сумел выдавить:

– Вертолет совершил вращение на триста шестьдесят градусов.

– Похоже, вам понравилось, доктор.

Что? Я никогда не видел, чтобы вертолет совершал вращение на триста шестьдесят градусов с последующим вертикальным спуском. Даже на американских горках такого не бывает! Я кричал во все горло с того момента, как пилот, улыбаясь от уха до уха, велел пристегнуть ремни и пообещал «устроить нам представление». Другой пассажир подумал, что я кричу от радости, вскинул руки и принялся кричать вместе со мной.

– Время от времени сюда прилетают вертолеты с военно-

морской базы. Можете приурочить свое возвращение в Корею к одному из таких прилетов. На Третьей подводной базе есть пекарня, и пилоты очень обрадуются, если вы купите им свежую выпечку.

Вот оно что. Кан Сучжон обменялась с пилотом пакетами, в одном из которых, судя по всему, была выпечка.

– Что там? – спросил я, указывая на огромный пакет, который ей передали.

Кан Сучжон усмехнулась.

– Гостинцы для корейцев, которые находятся на Подводной станции. Вертолет всякий раз привозит посылки с материка. Вы не представляете, как долго я ждала вашего прибытия!

– Значит, вы приехали сюда только ради посылок.

– Что? Нет, не только!

Однако, глядя на огромную хозяйственную сумку, полную коробок, Кан Сучжон не могла скрыть довольную улыбку.

– Можно поинтересоваться, что там?

Чего может не хватать на этой Подводной станции? Я не брал с собой ничего лишнего, поскольку слышал, что здесь можно достать почти все.

– Я заказала кое-что из косметики и комиксы. Кто-то заказал корейские закуски и рамён. Эён – сережки и что-то из одежды. Чжихёк тоже сказал, что купил одежду. Чжэхи упоминал, что заказал упаковку стерилизованного бананового молока, но, похоже, она еще не прибыла.

Кан Сучжон принялась рыться в огромной сумке, пытаясь найти свои покупки, но вскоре сдалась.

– Сюда можно заказывать еду?

– Лучше не надо. Никогда не знаешь, когда ее доставят. Гонять вертолет туда-сюда – удовольствие не из дешевых. Если что-то понадобилось срочно, то мы просим американцев, и они заказывают. К ним вертолеты летают почти каждый день.

– Вы скучаете по корейской еде?

– Постоянно! По ночам я тайком готовлю ттокпокки. Если станет невмоготу терпеть, то приходите ко мне в комнату. Я угощу вас чашкой рамёна.

– Эм… Спасибо.

Стоило немного отойти от вертолетной площадки, как я увидел три больших здания. Два из них были похожи на больничные. Кан Сучжон указала на самое дальнее, однако все мое внимание было приковано к ее мускулистым рукам. Несмотря на пронизывающий ветер, она была в футболке. Неужели ей совсем не холодно?

Кан Сучжон подтолкнула меня, и только после этого я посмотрел туда, куда она указывала.

– Это госпиталь, а рядом – административное здание. Господин Мухён, вы здесь впервые, поэтому вам нужно заполнить кое-какие документы. Как закончите, отправляйтесь в номер тридцать восемь в жилом блоке квартала Пэкходон. Я оставлю там ваш чемодан. А сейчас идите вон в то одноэтажное здание. Вам нужна госпожа Прия Кумари. Она наверняка уже ждет вас.

Заполнить документы, квартал Пэкходон, номер 38, Прия Кумари. Похоже, Кан Сучжон не собирается меня сопровождать. Я постарался запомнить поток информации, чтобы не переспрашивать, и поинтересовался:

– А вы чем занимаетесь на Подводной станции, госпожа Кан Сучжон?

– Я инженер. Здесь в основном работают инженеры, специалисты по добыче природного газа и нефти, а также ученые. Я вхожу в команду инженеров. Идите прямо. В той стороне, куда я направляюсь, находится центральный лифт. Воспользуйтесь им, когда закончите оформляться. Увидимся!

– Спасибо и до встречи!

Попрощавшись, Кан Сучжон с невероятной скоростью направилась к больнице. Мой чемодан и огромная сумка с покупками стремительно исчезли из виду. Я остался один рядом со зданием, выкрашенным в зеленый цвет. На морском бризе было холодно, поэтому я поспешил внутрь и быстро нашел кабинет Прии Кумари.

Глава 2

Подписывая контракт, внимательно читайте каждое предложение

Предыстория создания Международной подводной станции, сокращенно – IUS (International Undersea Station), довольно проста.

Во-первых, ситуация на планете стала настолько плачевной, что мы больше не можем игнорировать загрязнение морской среды. Раньше капиталисты были готовы жертвовать морской экосистемой и морскими обитателями во имя развития рыболовства, однако сейчас почти все морские организмы признаны охраняемыми видами. Иными словами, даже анчоусы теперь находятся под защитой, поэтому их нельзя ловить, перерабатывать, распространять или хранить.

Если посмотреть на Южную Корею, которая с трех сторон окружена морем и имеет береговую линию, богатую приливными отмелями, то становится ясно: ситуация критическая. Из четырнадцати тысяч морских видов, которые изначально населяли эти воды, четыре тысячи вымерли и осталось всего около десяти тысяч видов. Из-за застройки прибрежных районов, загрязнения океана, чрезмерного вылова рыбы, радиации и других факторов морская экосистема оказалась опустошена. Дальнейшее загрязнение океана поставит под угрозу выживание человечества, поэтому развитые страны наконец-то объединились, чтобы решить эту проблему, пусть даже и с запозданием.

Во-вторых, человечеству требовалась новая среда обитания. Только достигнув точки, когда уже нельзя потреблять морепродукты, мы поняли, что освоение космоса, приносящее лишь трупы и мусор, – это финансовая черная дыра. Отозвав трех последних астронавтов, страны официально отказались от космических разработок – в том числе от грандиозной, но претенциозной идеи освоения Марса и последующего переезда туда горстки избранных. Вместо этого все средства, выжатые из граждан, были направлены на развитие подводных станций.

Компании по бурению нефтяных скважин и добыче морских ресурсов охотно вложили деньги в разработку Международной подводной станции. Люди всегда охотнее эксплуатируют, нежели сохраняют окружающую среду. В итоге восемь передовых стран умудрились построить Подводную станцию посреди Тихого океана, несмотря на то что это привело к новому загрязнению. С выбором места для Подводной станции возникли серьезные проблемы, но я плохо помнил подробности, поскольку в то время учился в начальной школе.

Как оказалось, изначально первую Подводную станцию планировалось построить в Атлантике, однако из-за необходимости выбора места с минимальным риском землетрясений, доступом к залежам редких металлов, месторождению нефти и природного газа, а также из-за лоббистских усилий и невидимых политических баталий первая Подводная станция была построена в Тихом океане. Сейчас предпринимаются усилия по строительству второй Подводной станции в Атлантике.

В-третьих, это добыча полезных ископаемых.

Кто бы что ни говорил, а это всегда было главной целью. Океан по-прежнему остается неизведанной территорией, богатой рыбой и минеральными ресурсами. Нефть, природный газ, редкоземельные элементы, марганцевые конкреции, чистые глубокие воды… Продолжают появляться новые сведения о морских глубинах, в том числе об открытии съедобной глубоководной рыбы. Человечество еще не отказалось от идеи выживания за счет потребления ресурсов Земли.

Возможно, это прозвучит иронично, с учетом того, что я устроился работать на Подводную станцию, но создание этих станций кажется мне невероятно противоречивым. Мы годами сбрасывали мусор в океан, а теперь несем чушь о «возвращении в объятия моря» и строим дома на морском дне. Просто смешно. Земные ресурсы почти исчерпаны. Мы уничтожили ледники, озоновый слой, переловили рыбу и утилизировали ядерные отходы, а также уничтожили климатическую систему планеты, своими руками создав температурные перепады от минус сорока до плюс сорока пяти градусов. И теперь мы ищем убежище в океане, потому что не можем жить на земле, которую сами и разрушили.

Есть те, кто выступает против освоения космоса, утверждая, что вымирание людей как вида – естественный порядок для обитателей Земли. Я с ними не согласен, однако часто испытываю чувство сожаления о том, что мы достигли дна в нашей борьбе за выживание.

Мне не повезло родиться после двухтысячного года. Хотелось бы мне родиться чуточку раньше, во времена, когда ресурсов было в избытке, люди могли не интересоваться экологическими проблемами, а солнцезащитный крем не был обязательным условием для выживания. Многие из нас, рожденных в XXI веке, вооружены скептицизмом и депрессивным отношением к жизни, однако наши инстинкты выживания гораздо сильнее, чем у предыдущих поколений. Это и заставило нас потратить безграничное количество сил и денег, чтобы построить Подводную станцию в северной части Тихого океана.

Северо-Тихоокеанская подводная станция (NPIUS) состоит из четырех основных баз. Сначала идут искусственный остров Тэхандо на мелководном континентальном шельфе, известный как Нулевой уровень, и расположенная непосредственно под ним Первая подводная база. Дальше – Вторая подводная база, которая находится в эпипелагической зоне (на глубине двести метров), Третья, которая находится в мезопелагической зоне (на глубине тысяча метров), и Четвертая – она находится в батипелагической зоне (на глубине три тысячи метров). Пятая база, располагающаяся в абисопелагической зоне (три – шесть тысяч метров), еще строится.

Итак, станция состояла из четырех баз, и меня назначили на последнюю из них – Четвертую, расположенную на глубине три тысячи метров. Здесь собирались открыть стоматологическую клинику, куда меня пригласили работать.

Прия проверила мой паспорт и принялась доставать какие-

то документы. На столе у нее лежали разные виды кораллов.

– В освоении северной части Тихого океана участвовали восемь имеющих к нему выход стран: Корея, США, Канада, Австралия, Новая Зеландия, Россия, Япония и Китай.

– А Филиппины? Филиппины ведь тоже имеют выход к северной части Тихого океана? – спросил я. – Я не силен в географии, но Мексика тоже имеет. И Тайвань с Гонконгом. Значит, участвовали не все?

– Только те страны, которые могли инвестировать в развитие станции не менее триллиона вон[1] в год.

– Дорогой взнос за участие.

У нашей страны имелись такие деньги? Триллион вон – это сколько вообще? Я смутно припомнил, что некоторое время назад читал статью о том, что на развитие Подводной станции выделяется больше средств, чем на исследование космоса. Автор статьи высказывал опасение, что наши космические исследования будут отставать от исследований других передовых стран.

Прия с оттенком цинизма сказала:

– Восемь стран согласились вложить сюда деньги и поделить ресурсы, полученные в результате добычи полезных ископаемых. Быть может, за кулисами и шла борьба, но это не наша с вами забота, Мухён.

Похоже, что Прии, которая родом из Индии, доставляло удовольствие наблюдать за этими баталиями за ресурсы.

Она с гордостью показала какие-то документы.

– Что это?

– Информация о мерах безопасности, а также формуляр, необходимый для официального присоединения к организации.

– Ответственность за мою безопасность несет… NEP? Что это?

Я слышал такое впервые. Хотелось бы верить, что однажды люди перестанут создавать организации, состоящие из английских аббревиатур.

– Название происходит от латинского слова Neptūnus, что переводится как «Нептун», или «Посейдон». Во время строительства станции произошел один инцидент. Японская строительная компания задержала зарплату своим рабочим на два месяца. Японские рабочие хранили молчание, но их китайские коллеги в той же ситуации устроили забастовку. Они угрожали прекратить строительство и даже обрушили лифт на Вторую подводную базу. Российская строительная компания тоже столкнулась с попытками взорвать центральный лифт из-за задержек зарплаты. Позже из-за низких зарплат и отсутствия надбавок за работу в опасных условиях корейская строительная компания столкнулась с трехмесячной забастовкой. Американские субподрядчики брали на работу малайцев, филиппинцев и бирманцев. Произошло несколько несчастных случаев со смертельным исходом. Никакой компенсации не было. После этого член семьи погибшего индонезийца совершил теракт, в результате которого был разрушен глубоководный аквариум. Во время строительства Подводной станции произошло множество инцидентов. Угостите меня чашечкой кофе, и я расскажу вам о более неприятных ситуациях. Как бы то ни было, руководство осознало, что если люди будут и дальше умирать ради нескольких долларов, то завершение строительства Подводной станции, которое обошлось в сотни триллионов, будет вечно откладываться. Пришлось задуматься о мерах.

– Так вот почему был создан NEP.

– Только сумасшедшие верят в то, что можно добиться успеха без какой-либо компенсации, за счет силы воли и духа. Необходимо соответствующее вознаграждение. Все, кто остается на Подводной станции, автоматически становятся участниками страховой программы. Если вы заполните регистрационную форму и подпишете контракт, то в случае вашей смерти ваши родственники получат компенсацию в размере двести миллионов вон. Кроме того, ваша зарплата будет выплачиваться первого числа каждого месяца из заранее выделенного бюджета, даже если компания обанкротится или страна развалится.

После этих слов я принялся подписывать одну страницу договора за другой. Теперь я понимал, почему компания названа в честь Посейдона, – похоже, она отвечала за тех, кто живет в море. Пока мне платили вовремя, я был готов работать под начальством хоть Посейдона, хоть акул.

Прия, похоже, нашла мое поведение весьма забавным и улыбнулась. Договор превышал сорок страниц. Я сосредоточился на пунктах о зарплате и отпуске. Все медицинские услуги на искусственном острове были бесплатными. Кроме того, больница имела прямое сообщение с Подводной станцией. Также я увидел соглашение о конфиденциальности, касающееся защиты персональных данных.

У меня был переводчик старой модели, поэтому я не мог перевести документы, составленные исключительно на английском языке. Я углубился в текст, и Прия, взяв в руки телефон, сказала, что я могу потратить столько времени, сколько мне нужно. Я мысленно поблагодарил ее. Наверное, таких, как я, было много. Молча проклиная свое ужасное знание английского, я медленно прочитал договор. Потом, расписавшись столько раз, сколько никогда не расписывался, вернул документы Прии.

– Здесь более подробная информация. Взгляните.

Она протянула мне брошюру. Я немного удивился, что она не электронная. Пролистав несколько страниц, понял, что вся она на английском. С ума сойти. Не то чтобы я не мог прочитать, просто это требовало времени. Много времени.

– Разве в наши дни люди не перешли на электронные подписи?

Прия рассмеялась:

– У некоторых до сих пор нет компьютеров, и они предпочитают вести записи на бумаге.

Понятно. В конце концов, в проекте участвуют восемь стран.

Прия показала подписанную компанией копию договора, оцифровала ее и отправила на мою электронную почту. Мой телефон незамедлительно оповестил о том, что письмо успешно получено.

– Спасибо за помощь.

– Вам спасибо. Добро пожаловать на Подводную станцию.

Я глубоко вздохнул и откинулся на спинку стула. По крайней мере, с самым неотложным делом я разобрался. Прия порылась в ящике и передала мне синий электронный планшет размером с ладонь. Я заметил, что у нее на столе лежит такой же планшет, украшенный миленькими наклейками с дельфинами.

После того как я убрал брошюру и планшет, Прия протянула мне руководство для начинающих по Подводной станции. Оно тоже было в бумажном виде. Развернув руководство, я увидел, что оно полностью на английском, но бесстрастно кивнул и положил его в рюкзак.

Вот получу зарплату и первым же делом куплю новейший переводчик. Иначе сойду тут с ума.

Глава 3

В центральном лифте

– Я только приехал и не знаю, с чего начать. Не могли бы вы порекомендовать какие-нибудь места?

– В пекарне на Третьей подводной базе очень вкусные пирожные макароны, – сказала Прия. – Если вы любите сладкое, то вам понравится.

Я равнодушно кивнул. По правде говоря, я почти полностью исключил сладости из своего рациона. Никакого кариеса – но и потери веса тоже. Удивительно, но отказ от сладостей не делает жизнь невыносимой. Просто со временем начинаешь предпочитать более горькую еду и напитки. В моем случае это кофе.

– Где можно найти хороший кофе?

– На Четвертой базе есть две кофейни, в них готовят кофе из разных зерен. Лично я предпочитаю «Красный коралл». Там используют арабику.

Должно быть, «Красный коралл» – это название кофейни. Или, возможно, здесь перемалывают кораллы и добавляют их в напиток. В любом случае лишь бы на вкус был кофе как кофе.

– Спасибо. Как-нибудь угощу вас чашечкой.

– Кроме того, обязательно посетите пляж, посмотрите аквариум на Второй базе и прокатитесь на канатной дороге. Пляж был создан во время строительства острова, он довольно благоустроен. Ночью он еще красивее, чем днем. В начале следующего года Первая и Вторая базы будут открыты для туристов, поэтому поторопитесь.

– Хорошо. Не подскажете, где найти центральный лифт?

В кабине лифта я увидел надпись: «Ecce extendit circum se lumen suum et fundamenta maris texit».

Это не английский. Что здесь написано? Может, инструкция по эксплуатации? Сообщение, что спуск займет более двадцати минут? И что это за язык? Испанский? Латынь? Скорее всего, латынь.

Новейшие переводчики переводили с тридцати шести языков, причем как речь, так и текст. Они состояли из устройства, надеваемого на зубы, наушников, которые накладывались возле барабанных перепонок, и линз для глаз.

Старый переводчик моей матери, которому более десяти лет, нужно было вставлять в уши, как серьги. Он не распознавал текст и мог переводить только с десяти языков в ограниченном объеме. Кроме того, он бросался в глаза из-за своего ярко-красного цвета. Но у меня не было денег на покупку нового. Переводчик, способный переводить на все языки мира, стоил столько же, сколько новая машина, пусть даже самая дешевая.

После оплаты обучения младшего брата у меня не было особого выбора.

Старые переводчики тоже нужно было прикреплять к зубам – или губам. Второй вариант мне не нравился, поэтому я попросил друга закрепить переводчик размером с четверть мизинца у меня на нижних зубах. Наушник был слишком велик, чтобы установить в барабанную перепонку, поэтому приходилось носить его как серьгу.

Я возился с устройством, болтавшимся у меня в ухе, когда услышал голос, и резко повернул голову.

– «Он распространяет над ним свет Свой и покрывает дно моря», – произнес мужчина европейского вида.

К счастью, он говорил на одном из десяти языков, которые поддерживает мой переводчик. Мама просила не волноваться и уверяла, что переводчик будет работать. Тот факт, что разговор с Прией Кумари был прекрасно переведен, обнадеживал, но столкновение с таким количеством иностранных языков заставляло меня нервничать.

Должно быть, фраза была написана на латыни.

– Это из Библии? – предположил я.

Я помнил только несколько фраз, которые выучил, когда ходил с другом в церковь, чтобы перекусить. Возлюби ближнего своего. Брось камень. Что-то в этом роде.

Неужто речь о том, что свет Божий распространяется даже до морских глубин? Разве это не убьет их обитателей?

– Из Книги Иова. Его любовь освещает даже самые темные глубины океана.

Вот бы хоть частичка этой великой любви была дарована мне… Нет, если следовать толкованию, эта любовь излилась и на меня, поэтому я здесь.

Подавив скепсис и отвращение к религии, я первым протянул руку незнакомцу:

– Меня зовут Пак Мухён. Я дантист.

Тот крепко пожал мне руку:

– Майкл Лоакер, главный инженер по глубоководным операциям. Вы направляетесь в стоматологическую клинику?

– Да. Хочу посмотреть место, где буду работать.

В следующую секунду я потерял дар речи, потому что лифт, в котором мы находились, погрузился прямо в море. Меня заворожил вид, открывшийся из прозрачной кабины. Взяв себя в руки, я оглянулся на Майкла. Тот, видимо, понял мою реакцию:

– Удивительно, не правда ли? Большинство людей, которые оказываются здесь впервые, реагируют так же.

– Прошу прощения, – сказал я дрожащим от благоговения голосом.

Я почти никогда не бывал в аквариуме, и это зрелище для меня в новинку.

По мере того как прозрачный лифт опускался вниз, у меня перед глазами расстилалось бесконечное полотно сапфирово-синих вод, оживленное мерцанием рыб.

Неужели это акула?

Несколько человек, ехавших со мной в лифте, усмехнулись, видя, как я зачарованно уставился на море.

– Вы устанете от этого уже через три месяца, – с улыбкой сказал Майкл. – Увидимся позже в стоматологической клинике.

Не успел я опомниться, как мы приехали на Вторую подводную базу и дверь лифта открылась. Майкл вышел. Большинство людей последовало за ним, и я остался в лифте один. Серебряная наклейка на стене лифта у базы указывала глубину, на которой она находится: минус двести метров.

По пути ко Второй подводной базе я был настолько очарован множеством рыб и лазурным морем, что потерял счет времени. Однако когда мы спустились ниже, смотреть стало не на что. Поначалу я наслаждался созерцанием подводного мира, но по мере снижения мой энтузиазм угасал.

За стеклом стало совершенно темно. Ничего не видно. Только густая чернота. Чтобы пассажиры не пугались внезапной темноты, на стенах лифта были размещены светящиеся голографические наклейки. На наклейках было написано, что на этой глубине обитают такие существа, как гигантские кальмары, поэтому я старательно не смотрел наружу. Я не боялся морских обитателей, но из-за темноты и одиночества чувствовал, что у меня вот-вот появится страх перед морскими глубинами.

Поначалу бескрайняя темнота меня обескуражила, однако она не проникала в кабину лифта – здесь было светло, как днем, поэтому вскоре я взял себя в руки. И все равно поездка казалась бесконечной. В лифте время всегда как будто замедляется, но когда я в одиночестве, в огромном лифте, который мог бы легко вместить сотню человек, опускался в черное как смоль море, мне казалось, что оно и вовсе остановилось.

Всю дорогу от Второй базы я думал: «Когда я уже доберусь до Третьей?» Наконец сигнал оповестил меня о том, что мы на месте.

Двери раздвинулись, и в лифт вошла женщина. Она внесла с собой ослепительный свет и всепоглощающий запах свежего хлеба. Каштановые волосы, рост около метра семидесяти, в руках – пакет с выпечкой.

– О, мы раньше не встречались! Привет!

Я быстро поздоровался в ответ:

– Здравствуйте. Я Пак Мухён, новый дантист.

– Приятно познакомиться. Меня зовут Ю Гыми. Я работаю в Исследовательском комплексе. Говорят, стоматологическая клиника откроется уже завтра?

– Я ничего об этом не слышал.

Я недоверчиво покачал головой. Почему стоматолог, который там работает (причем единственный!), ничего не знает?!

Заметив мою реакцию, Ю Гыми рассмеялась:

– Тогда вам, возможно, придется отменить записи или обновить уведомление. Для этого нужно будет зайти в программу Подводной станции и внести изменения. Вы прибыли сегодня?

– Да. К сожалению, я пока даже не знаю, где находится стоматологическая клиника.

– Правда? Какая досада.

Ю Гыми невозмутимо вытащила из бумажного пакета пирожок и откусила от него. Потом вытащила булочку размером с ладонь и протянула мне. Бумажный пакет был полон выпечки – казалось, моя новая знакомая ограбила пекарню. Поколебавшись, я взял булочку. Какая теплая! По словам Ю Гыми, она была с красной фасолью. Разломив булочку, я увидел, что начинки не пожалели.

– Третья подводная база находится в среднем слое воды, куда не проникает свет. Должно быть, вы были удивлены.

– Да.

– Двести метров уже считаются глубоководьем. Все, что ниже Второй базы, находится в глубоком море. Здесь ничего не видно.

Даже с полным ртом Ю Гыми говорила ясно и разборчиво. Некоторое время я смотрел на ее светло-каштановые волосы, а потом вгрызся в булочку и принялся жевать. Лифт наполнился ароматом хлеба.

– Ешьте, пока теплая. Оно буквально из духовки.

– Спасибо.

Давненько я не ел булочек с фасолью. Исходящая паром, она была сладкой, мягкой и вкусной. Я сто лет не прикасался к выпечке, и теперь мой мозг кричал, что именно это ему и нужно. Я был настолько поглощен поеданием булочки, что не успел опомниться, как мы прибыли на Четвертую подводную базу.

– Мне сюда? – спросил я, прикрывая ладонью набитый рот.

– Да. Это Четвертая база. Мы в центральном лифте, он перемещается по всей станции, поэтому большинство людей пользуются им.

Как только двери лифта открылись и я вышел, внутрь повалила толпа людей, которые, казалось, ждали его целую вечность. Это заставило меня задать еще один вопрос:

– Наверное, лифт приходится долго ждать?

– Мы находимся на глубине три тысячи метров. Лифту нужно около десяти минут, чтобы подняться или опуститься. За время ожидания можно встретить самых разных людей.

Главный лифт привез нас в Центральный квартал, где было сосредоточено большинство объектов, не связанных с добычей полезных ископаемых, например кафе и кинотеатры. Ю Гыми сказала, что направляется в Исследовательский комплекс и что я найду стоматологическую клинику, если поверну направо.

– До свидания.

– Увидимся. – Она помахала на прощание и была такова.

Слова о том, что стоматологическая клиника открывается уже завтра, встревожили меня. Мало того что я не знаю, где находится сама клиника, так еще понятия не имею, есть ли там хотя бы основные инструменты. Вдруг завтра выяснится, что мне придется лечить зубы отверткой?..

Глава 4

Deep blue

Побродив минут десять, я наткнулся на место, которое показалось мне наиболее похожим на стоматологическую клинику.

Deep Blue. Глубокая синева.

Рядом с вывеской на английском языке красовался череп, который, судя по подписи, принадлежал большой белой акуле. Голова и зубы были около трех метров в длину, а один из зубов – размером с большой палец. Войдя в клинику, я увидел на стенах фотографии больших белых акул.

Несколько секунд я смотрел в глаза акулы, которая смотрела в ответ совершенно белыми глазными яблоками, после чего отвернулся. Казалось бы, подобный дизайн должен эффективно отталкивать людей от стоматологии, куда и так никто не рвется. Я не знал, кто повесил эти фотографии, но собирался осторожно снять некоторые из них, и тут мой взгляд упал на стоматологическую установку.

Ничего себе! Самая последняя модель. Может делать рентгеновские снимки прямо в кресле. Все совершенно новое…

Я начал лихорадочно проверять наличие основных инструментов. Скалер, зонд, щипцы, отсос, ложечка, высокоскоростной наконечник, низкоскоростной наконечник. Потом проверил, работает ли кресло.

На пороге появился светловолосый мужчина. Он дважды постучал по стене, та автоматически открылась, и я увидел место для хранения лотков, инъекторов, зажимов и других принадлежностей.

Поблагодарив незнакомца, я постучал по всем стенам и в одной обнаружил роторасширитель, зубные пинцеты и скальпели, а в другой – ортодонтические обручи, штифтовые кусачки, костные напильники, захваты для коронок, иглы и многое другое. Явно новые, но небрежно засунутые сюда без всякой мысли о рабочем процессе или просто оставленные в коробках. В отчаянии я открывал одну коробку за другой.

– Лидокаин нужно забрать из больницы на первом этаже, – сказал светловолосый мужчина, возвращая меня в реальность.

Только тут я осознал, что он наблюдал за мной, пока я лихорадочно рылся в коробках и искал ножницы. Похоже, я все же поддался волнению из-за завтрашнего открытия.

– Здравствуйте. Я Пак Мухён, новый стоматолог.

– Эллиот Браун. Пожалуйста, зовите меня просто Эллиот. Вы выглядите озабоченным.

– Говорят, завтра мы открываемся, – ответил я, представляя, как совсем скоро придут мои первые пациенты.

Эллиот протянул мне кофе. Я отложил щипцы, которыми вскрывал коробки, поскольку так и не нашел ножниц, и взял чашку. Аромат кофе словно заново возродил меня.

– Спасибо.

– Не переживайте вы так, – успокаивающе сказал Эллиот, увидев, как я дрожащими руками сжимаю стаканчик с горячим кофе. – На завтрашний день у вас записан всего один пациент.

– Один? У меня сложилось впечатление, что на базе работает тысяча человек. Это наше торжественное открытие, мы обслуживаем бесплатно, и придет всего один человек?

Я-то представлял, как сотрудники Подводной станции врываются в стоматологическую клинику, словно разъяренные кабаны, сражаясь за право получить лечение первыми и отказываясь выстраиваться в очереди.

– Не знаю подробностей, но пациент наверняка не срочный. Это первый прием с момента открытия стоматологической клиники. Этот пациент, должно быть, самый смелый на Подводной станции. Хм… На Четвертой базе около пятисот человек, на Третьей – около ста, на Второй столько же, и на Первой – чуть побольше. Учитывая, что около ста пятидесяти находится на искусственном острове, то да, получается около тысячи человек.

– Я ожидал, что каждый день будет приходить не менее двадцати-тридцати человек.

– Ну, сегодня воскресенье, так что на следующую неделю к вам записалось всего двадцать человек. Не волнуйтесь слишком сильно.

После этих слов я рухнул на пол, чувствуя, как из моего тела уходит вся энергия. По простым подсчетам, получалось около четырех человек в день. Напряжение немного спало, и я сделал несколько глотков из чашки, которую дал мне Эллиот.

– Все на Подводной станции знают, что стоматологическая клиника еще не готова. Поэтому пациенты начнут записываться на прием уже после того, как удостоверятся, что никто здесь не умер. Сейчас они, наверное, думают, что вы выдергиваете зубы направо и налево, причем без анестезии.

– Какое облегчение! Эти ожидания я оправдать могу.

Впервые с начала беседы Эллиот рассмеялся. Смех ему очень шел. Зубы у него были белые и ровные.

– Я провожу психологические консультации. Каждый новый сотрудник Подводной станции должен пройти психологическую оценку. Но вам, кажется, сейчас не до того. – Эллиот запнулся, глядя на нераспечатанные коробки и разбросанное медицинское оборудование.

Я испугался, что он захочет начать оценку прямо сейчас, и поспешно предложил:

– Давайте я свяжусь с вами в среду? Я наверняка освобожусь к тому времени.

Надеюсь, оно у меня и правда появится.

– Берегите себя.

С этими словами Эллиот исчез.

Я нашел и разложил основные предметы, необходимые для лечения. В коробках оказались маленькие акульи черепа, которые можно было поставить на стол. Вот бы познакомиться с человеком, который занимался дизайном этого места! От висевших на стене фотографий акул – ох уж эти белые глаза! – у меня испортилось настроение, и я снял их. Подводная станция и без того выглядела мрачно и уныло, а такие фотографии только добавляли тоски.

Наконец кофе, который дал мне Эллиот, был выпит, а клиника подготовлена к открытию. Повсюду летала пыль. Любой профессор стоматологической школы упал бы в обморок, увидев эту картину. Но на глубине трех тысяч метров невозможно было открыть окно, поэтому я молился, чтобы система вентиляции работала безупречно.

Несмотря на то что сделано было очень мало, с моего приезда прошло уже пять часов. Я не ел ничего, кроме булочки, и, чувствуя голод, покинул клинику и направился в центральную столовую.

Кафе в Центральном квартале работало по принципу шведского стола. Там были рис, кимчи и, к моему удивлению, даже вегетарианские блюда, такие как пулькоги[2] на соевой основе, пельмени с луком-пореем, вегетарианские суши и сэндвичи. Еще я обнаружил несколько различных супов на выбор. Я слышал, что здесь собрались сотрудники из восьми стран, но и подумать не мог, что на Подводной станции еда будет такой вкусной.

Я торопливо наполнил свою тарелку и принялся есть, представляясь всем вокруг как новый стоматолог. Я встретил столько людей, что почти никого не запомнил. Потом, спросив несколько раз дорогу, добрался до своего номера, где меня поджидал мой чемодан.

Я подумал, что нужно будет в качестве благодарности угостить чем-нибудь Кан Сучжон. Ах да, и Ю Гыми предложить булочку, а Эллиоту – кофе.

Захватив банные принадлежности и зубную щетку, я направился в душевую, которую приметил еще по дороге в свою комнату. В душевой было довольно много кабинок, каждая представляла собой отдельную комнатку, где можно было запереться изнутри. Двери были матовые, поэтому не составляло труда определить, занята кабинка или нет. Я осторожно попробовал воду на вкус; она была со странным привкусом, но не морской. Интересно, сколько тонн опресненной воды производилось на Подводной станции ежедневно? Я не мог вспомнить, поскольку только пробежался глазами по описанию станции.

Умывшись и высушив волосы, я вернулся к себе и открыл планшет, полученный от Прии, вошел в программу Подводной станции и узнал, что стоматологическая клиника действительно называется Deep Blue. Нажав на ссылку, я обнаружил неизвестную даже мне, работающему там стоматологом, информацию. Оказалось, что находящаяся на Четвертой подводной базе стоматологическая клиника названа в честь знаменитой гигантской белой акулы.

Насколько мне известно, большинство нападений на людей совершали именно белые акулы. Неужто такое название должно было привлечь пациентов?..

Зубы белой акулы имеют длину от трех до шести сантиметров, а нападает она, подплывая вертикально снизу и кусая свою добычу. По описанию создается впечатление, будто она вылетает из воды, чтобы наброситься на свою цель. Кроме того, белая акула очень умна и может одним махом раскусить человека пополам.

Если все эти описания были верны, то встреча с ней выглядела смертным приговором. Стараясь не представлять, как буду сражаться с большой белой акулой, я продолжил чтение.

У большой белой акулы около трех тысяч зубов. Зазубренные зубы треугольной формы расположены в три ряда. Если они выпадают или ломаются во время охоты, на их месте вырастают новые. Клиника Подводной станции, где первоочередное внимание уделялось гигиене зубов ее обитателей, была метко названа в честь Deep Blue – большой белой акулы, известной своими колоссальными размерами и грозными челюстями, благодаря которым она могла охотиться на китов.

Я поймал себя на том, что перечитал этот отрывок несколько раз.

Запомнив почти всю фразу, я понял, что смогу, по крайней мере, ответить, когда пациенты спросят: «Почему клиника называется Deep Blue?» или «Что это за череп акулы перед клиникой?». Я бы, наверное, назвал клинику просто «Белая акула» или «Акула».

Возможно, все дело в том, что ее назвали иностранцы.

Deep Blue означает… Эти слова вызывали в памяти темно-

синие глубины океана и навевали уныние. Будь моя воля, я бы переименовал клинику в Light Blue – «Легкую синеву», чтобы сделать ее более приветливой для посетителей. Но, с другой стороны, может, местные любили больших белых акул.

Зайдя на страницу записи на прием, я обнаружил, что, как и сказал Эллиот, завтра придет только один пациент. Ю Гыми. Причина визита: кариес на молярах. Теперь стало ясно, почему Ю Гыми вела себя так непринужденно. Какое снисхождение к новому стоматологу, который даже не знает, где находится его кабинет!

Я с облегчением вздохнул.

Программа оказалась простой. Можно было перенести прием или подтвердить запись, нажав на кнопку подтверждения рядом с именем пациента. Я отправил Ю Гыми уведомление, подтверждающее завтрашнюю запись. Интересно, как уведомление отображается на планшетах пациентов?

На другие дни было по две-три записи в день, но я только мельком взглянул на имена пациентов, после чего выключил планшет. У меня хватит времени, чтобы ознакомиться с этой информацией позже.

Я вынул из чемодана одежду, аккуратно разложил ее и достал спрятанную семейную фотографию. В наше время все хранят фотографии в цифровом виде, но, когда они в галерее, на них почти никогда не смотришь. Распечатав снимок и положив его где-нибудь рядом, я смогу видеть родных один-два раза в день. Раньше я никогда не понимал, зачем взрослые распечатывают семейные фотографии и ставят их на столы или на тумбочку возле кровати, вешают на стены и кладут в кошелек. Хотелось бы мне и сейчас этого не понимать.

Подводная станция слегка покачивалась. Я лег на новую кровать и мгновенно заснул.

Глава 5

В ходе работы

Часть 1

Время от времени в Deep Blue раздавался низкий гул, доносившийся из бездонных морских глубин. Рыбы не разговаривают, однако Подводную станцию наполнял нескончаемый шум, а повторяющиеся толчки усиливали психическое напряжение, превращая даже дыхание в источник стресса. И все же самое большое беспокойство вызывало ощущение, что ты в ловушке.

Возможность передвигаться только в пределах Подводной станции и знание того, что выход за ее пределы означает мгновенную смерть, давили на психику. Жизнь здесь была сродни существованию в космическом корабле: снаружи нет воздуха, которым можно было бы дышать, и, оказавшись там, ты либо замерзнешь насмерть, либо взорвешься под давлением.

На глубине три тысячи метров давление составляет триста одну атмосферу, что примерно в триста раз больше, чем на суше. Это как положить на себя триста килограммов железа. Давление и воздух на станции автоматически поддерживались пригодными для жизни, однако с самого приезда я не мог отделаться от ощущения, будто нахожусь в самолете.

В этой искусственно созданной среде, рассчитанной не на жизнь, а на выживание, я остро чувствовал, что окружен стальными стенами. Как рыба, запертая в огромном аквариуме. Подводная станция содрогалась от малейшего воздействия течения, словно морские водоросли в этом же аквариуме, чем напоминала попавший в турбулентность самолет. Каждый раз, когда это происходило, я испытывал слабое головокружение.

– Какой фильм смотрели?

Негромкий голос пациентки вернул меня к реальности.

На Подводной станции находилось десять корейцев, включая меня, и Ю Гыми – одна из них. Эта девушка – морской биолог. После окончания бакалавриата она отправилась на Подводную станцию, чтобы провести исследования для получения магистерской и докторской степеней. Она и подумать не могла, что это повредит состоянию ее зубов.

Что ж, выпечка здесь и правда была вкусная.

– «Форсаж», – ответил я, проверяя ее зубы и десны.

– И как? Фильм понравился?

– Всегда весело смотреть на то, как разбиваются машины.

Заметив, что руки Ю Гыми дрожат от волнения, я поспешил успокоить ее, что только сниму камень.

Стоматологическая помощь на станции была совершенно бесплатная, поэтому каждый, у кого проблемы с зубами, мог прийти к дантисту, не беспокоясь о деньгах. Это было одним из основных преимуществ жизни под водой, но для меня как для дантиста значения не имело.

– Как ваши исследования?

– Мучаюсь с диссертацией.

На мой взгляд, Ю Гыми была самым общительным человеком на Подводной станции. В отличие от меня, интроверта, она знала почти всех обитателей Четвертой базы по именам. Она же стала моим первым пациентом и выудила из меня краткую самопрезентацию, во время которой я упомянул, что люблю боевики.

Удивительно, но в Центральном квартале имелся кинотеатр. Кроме того, всем сотрудникам выдавали планшеты, на которых можно было посмотреть большинство современных фильмов и дорам. Приятное времяпрепровождение перед сном. Я с удовольствием посмотрел несколько фильмов, которые раньше не видел, однако Подводная станция по-прежнему казалась мне увлекательнее всего остального.

– Какие-нибудь интересные истории?

– В этой дыре не происходит ничего интересного.

«Может быть, это потому, что ты сейчас поглощена своей диссертацией», – хотел было сказать я, но сдержался. Человеку, не пробывшему здесь и трех дней, казалось странным, что можно называть «дырой» Четвертую подводную базу, на которой проживало более четырехсот человек. На мой взгляд, она была большой – настолько большой, что я даже не успел заглянуть за пределы Пэкходона и Центрального квартала.

– Я здесь совсем недавно. Наверное, поэтому мне все здесь кажется невероятно интересным.

– А что интереснее всего?

Меня завораживало одно то, что под водой был построен такой огромный объект. И что люди из разных стран работали здесь посменно. Удивляли и многочисленные ограничения. И название искусственного острова.

– Искусственный остров на нулевом этаже называется Тэхандо[3], верно?

– Да. Дело в том, что его назвал кореец, – с ноткой гордости ответила Ю Гыми.

Она рассказала, что было много споров о том, какое название дать искусственному острову. Каждая страна стремилась назвать его в честь себя, что вызвало много шума. Некоторые рассматривали этот вопрос как бой за право собственности, сродни присвоению прав на международные территории, такие как Луна или Арктика. Было предложено множество названий: Левиафан, Наутилус, Великий Старец, Неверленд, Атлантида, Земля Обетованная, Гренландская акула… В конце концов жителям Подводной станции пришлось принять решение путем голосования.

– В инженерной команде «Ка»[4] есть один уникальный человек – руководитель этой команды Син Хэрян. Говорят, это он дал острову такое название.

– Значит, в те времена на Подводной станции было много корейцев? Ну, раз за этот вариант проголосовало больше всего человек.

Ю Гыми усмехнулась.

– Только команда «Ка». Тогда, как и сейчас, в ней было менее десяти человек. Говорят, Син Хэрян получил голоса как инженерных, так и горнодобывающих команд.

– Ух ты, впечатляет!

Ю Гыми, похоже, была рада встретить человека, с которым можно поговорить по-корейски. В команде «Ка» находилось больше всего корейцев – семь человек. Кан Сучжон, с которой я познакомился в первый день, была одной из них. Я также узнал еще об одном научном сотруднике по имени Ким Гаён.

Больше всего на станции было американцев, китайцев и австралийцев. Несколько корейцев работали в больнице на искусственном острове Тэхандо.

– Вы бывали на искусственном пляже Тэхандо?

– Здесь есть искусственный пляж? – спросил я, вспомнив о совете Прии Кумари посетить его наряду с другими местами.

– Там очень красиво. Многие люди ходят туда, чтобы позагорать. Я тоже часто там бываю.

– Понятно, – кивнул я.

За два дня я так и не привык к мрачному виду из окна. Вода черная, как чернила. Взгляд в окно каждый раз заставлял усомниться в том, что я нахожусь именно на подводной, а не на космической станции. Только вглядевшись в бездну, лишенную звезд, я понимал, что нахожусь на глубине в несколько километров под водой.

Ю Гыми говорила, что на Второй и Третьей подводных базах много больших окон, но на Четвертой их почти не было: построить окна, способные выдержать давление воды, – задача непростая. Раньше здесь было установлено много ламп искусственного солнечного света, но со временем все убрали. Человек, страдающий клаустрофобией, за три дня сошел бы здесь с ума.

Даже такой интроверт, как я, уже ощутил на себе последствия изоляции. Можно было только представить, насколько тяжело переживал ее такой общительный человек, как Ю Гыми.

Она протянула мне несколько шоколадных конфет и без особого энтузиазма выслушала мою лекцию об использовании зубной нити, после чего отправилась в Исследовательский комплекс, оставив меня наедине со своими мыслями.

Живя под водой, легко впасть в депрессию. Глубокое море – это кромешная тьма, в которой нет света, а рыбы – не самые лучшие собеседники. Именно поэтому центр экстренной медицинской помощи находился на искусственном острове Тэхандо, а центр психологической терапии – в морских глубинах. Единственное, что облегчало постоянную депрессию, – это еда, одна из базовых потребностей человека. Сладости можно было получить почти бесплатно. Лучше уж снять стресс несколькими шоколадками и конфетами, чем устроить пожар или напасть на коллег.

Психотерапевты не зря рекомендуют пить лимонад и есть шоколад. Сладкое делает людей счастливыми. А после того как сахар прогонит грусть, в игру вступает стоматолог. Как бы хорошо вы ни чистили зубы, лучше вообще не есть сладкое. Что касается Эллиота, то его совет получать достаточно солнечного света и заниматься спортом звучал как заезженная пластинка. Под предлогом психологической терапии у него была возможность запросить дополнительные личные вещи, и он любезно предложил помочь со всем, что мне может понадобиться.

Я чуть не спросил, нельзя ли вообще запретить сладости, но не хотел терять работу, а люди склонны отчаянно желать того, что запрещено. Поэтому я сказал, что мне нужен плюшевый мишка размером со взрослого человека.

– Обязательно мишка?

– Подойдет любая игрушка, которую можно обнять.

Эллиот принес мне плюшевую акулу и плюшевого кита, которые лежали в углу у него в кабинете, и сообщил, что сам не понял, зачем купил их в сувенирном магазине морского музея. Теперь игрушки пылились и занимали место. Игрушки были около полуметра в длину и приятные на ощупь. У акулы были белые глаза и синее тело с торчащими плавниками, кит же был ярко-оранжевого цвета – то ли из-за мутации, то ли из-за загрязнения морской среды.

Оранжевый кит понравился мне больше, поскольку китов такого цвета не найти в реальности. Эллиот с улыбкой смотрел, как я обнимаюсь с игрушечным китом, проверяя, достаточно ли он большой. Должно быть, это казалось забавным – взрослый мужчина, а попросил мягкую игрушку. Увидев легкую улыбку на лице уставшего терапевта, я тоже почувствовал себя лучше.

– У него есть имя?

Небрежно пометив что-то в планшете, Эллиот сказал:

– Почему бы вам не назвать его?

– Как насчет Синевы?

– Разве он не оранжевый?

– Ну, это точно.

Я никогда не умел подбирать имена, поэтому на мгновение задумался.

– Как насчет Заката? По-корейски это произносится как «ноыль».

Выслушав переводчика, Эллиот посмотрел на оранжевого кита, а потом перевел взгляд обратно на планшет:

– Ноль. Как мило.

Я решил не исправлять его произношение.

– Я одолжу его вам, если вы вдруг соскучитесь по солнечному свету.

Эллиот слабо улыбнулся и кивнул.

Прозвонил будильник, напомнивший мне о времени.

Поднявшись, я спросил:

– Доктор, мы закончили?

Мы с Эллиотом в основном просто болтали, поэтому я не знал, можно ли это назвать полноценной консультацией.

– Вы – самый здоровый человек на этой Подводной станции, – улыбнулся Эллиот. – Я свяжусь с вами для обязательного профилактического осмотра через три месяца.

Практикующие психотерапевты всегда выглядят уставшими и осунувшимися. Это утомительно – иметь дело с людьми. Я быстро вышел из кабинета, и тяжелая автоматическая дверь плавно закрылась за мной.

Глава 6

В ходе работы

Часть 2

Стоматологическая клиника на Подводной станции была создана потому, что многие люди испытывали проблемы с зубами. При изменении давления даже самая крошечная дырочка в зубе может стать источником мучений – как, например, бывает в самолете.

Но что делать, если зубная боль началась на глубине три километра, где давление в триста раз больше, чем на суше? Гораздо эффективнее посетить стоматологическую клинику, а не терпеть, глотая водку и обезболивающие в ожидании будущего лечения.

До того, как на Подводной станции появилась стоматологическая клиника, нужно было сначала записаться на прием в клинику на суше, потом подняться на центральном лифте до уровня моря. На искусственном острове Тэхандо стоматологии тоже не было, поэтому приходилось на вертолете или на катере отправляться на Гавайи, Соломоновы острова, остров Чеджу или даже в Японию.

Наименьшее время, необходимое для получения стоматологической помощи, составляло не менее пяти часов, и то лишь при совпадении ряда факторов: если у стоматолога есть запись, если не нужно ждать центральный лифт, который отправляется каждые десять минут, если погода благоприятна для взлета и полный бак топлива, если нашлось еще по меньшей мере двое человек, которым нужно уехать, если в вертолете чудесным образом появилось свободное место, если у путешествующего есть разрешение на въезд в страну приземления, а также возможность быстро найти такси или автомобиль, чтобы добраться до стоматолога к назначенному времени.

Конечно, во время рабочей смены сделать это было невозможно, поэтому приходилось дожидаться выходного или отпуска. Лечение зубов становилось серьезным неудобством в тех случаях, когда за одно посещение вылечить их не удавалось.

Так почему бы не открыть стоматологическое отделение в клинике на острове Тэхандо? Сотрудники Подводной станции единогласно заявили, что там недостаточно места, поэтому решено было устроить стоматологию на Подводной станции. Лишь позже выяснилось, что причиной спора о том, где разместить стоматологическое отделение, стало то обстоятельство, что все заведения на станции бесплатные. Исключение составляли только кафе, пекарни и круглосуточные магазины, однако плату они взимали минимальную: всего один цент за чашку кофе и триста вон за булочку.

Однако после разговора с персоналом больницы на острове Тэхандо я выяснил, что там бесплатным является только медицинское обслуживание. Лекарства – лишь те, которые выписывает стоматолог и психотерапевт. На вопрос «почему?» мне ответили, что остров Тэхандо не считается частью Подводной станции, поскольку находится над водой. Почти комичная отговорка – похожая на те, что можно услышать от страховщиков.

Благодаря тому, что стоматолог и психотерапевт, услуги которых непомерно дороги, принимают под водой, лечение может быть покрыто за счет финансирования Подводной станции. Учитывая, что сотрудники приехали сюда из разных стран мира, бесплатное стоматологическое лечение для некоторых из них – не что иное, как спасение. Именно поэтому было принято решение разместить стоматологическую клинику под водой. То, что на поверхности обходится дорого, на глубине становится бесплатным.

Воспользовавшись затишьем в работе, я принялся читать путеводитель по Подводной станции. Он был на английском языке, поэтому понять текст было непросто, однако я решил, что потом у меня не дойдут до него руки. Когда пациентов станет больше, мне будет уже не до чтения.

Если находящийся на Подводной станции сотрудник получает травму, его немедленно транспортируют на остров Тэхандо. Центральный лифт поднимается наверх только раз в десять минут, но если нажать на аварийную кнопку, то он отправится прямиком на нужный этаж, а потом без остановок поднимется на поверхность.

Первый этаж, также известный как базовая зона, обеспечивает прямой доступ к центру неотложной медицинской помощи. Получается гораздо быстрее, чем скорая помощь в больших городах, где нужно молиться о том, чтобы по дороге в больницу не было пробок, а в больнице – пациентов в более тяжелом состоянии. Для сравнения, до центра неотложной помощи можно добраться всего за десять минут, воспользовавшись лифтом.

На Подводной станции действуют строгие правила, главное из которых – никакого алкоголя и сигарет. Курильщики или люди с алкогольной зависимостью могут потворствовать своим слабостям на острове Тэхандо, однако алкоголь и сигареты там не продаются, и проносить их на Подводную станцию строго запрещено.

Воздух на Подводной станции – вопрос жизни и смерти. Система очистки воздуха позволяет даже лишенным жабр людям дышать под водой, однако станция не может позволить себе разместить курильщиков.

В двадцатистраничном контракте, который я подписал пять дней назад, было четко сказано, что алкоголь, сигареты и наркотики запрещены, а их хранение на станции влечет за собой увольнение. Тем не менее два дня назад ко мне на прием пришел инженер по имени Майкл. Стоило ему войти в кабинет, как я почувствовал резкий запах виски. Впрочем, полость рта не выдала никаких признаков того, что пациент пил, – видимо, он перед приемом тщательно почистил зубы и воспользовался ополаскивателем. И я ощутил запах сигарет, когда поздоровался в коридоре с научным сотрудником по имени Цзян Вэй, но опять же у меня не было никаких конкретных доказательств его курения.

Сейчас передо мной сидел пациент, которому не помогла ни чистка зубов, ни полоскание рта. Стоило ему сказать: «А-а-а-а», как до меня донесся горьковатый запах. Я не запомнил его имя, поэтому украдкой заглянул в его карту. Со Чжихёк, инженер команды «Ка». Я нацарапал в планшете букву Т, которую только сам и мог разобрать.

Прополоскать рот.

После того как пациент сплюнул кровь и слюну, я спросил:

– На территории станции есть место, где можно курить?

Со Чжихёк, державший в руках маленький стеклянный стаканчик, расширил глаза. Казалось, он колебался, не зная, как ответить, но потом выражение его лица изменилось, и он ответил вопросом на вопрос:

– Доктор, вы курите?

– Нет, – улыбнулся я.

Я не курил. Точнее говоря, бросил, потому что не мог себе этого позволить. Со Чжихёк улыбнулся мне в ответ. Оранжевый кит в его руках, казалось, тоже улыбался.

– И я нет.

– Ваши зубы говорят об обратном.

– Похоже, они лгут.

– Вы любите шоколад и конфеты, жуете преимущественно правой стороной, курите, подвержены стрессу и имеете привычку сжимать одну сторону челюсти.

– Вы ведь никому не расскажете, верно?

– Нет.

– Особенно руководителю нашей команды?

– Ваш руководитель – Син Хэрян, верно?

– Он ужасно вспыльчив. Если он узнает, что я не бросил курить, то мне не поздоровится.

Заручившись моим молчанием, Со Чжихёк охотно выложил все начистоту. На Подводной станции установлено множество камер видеонаблюдения, датчиков тепла, дыма и углекислого газа, поэтому найти место для курения практически невозможно. Однако если инженер зайдет в систему и укажет, что та или иная зона находится на ремонте, то датчики в ней будут временно отключены.

Он также добавил, что на станции немало заядлых курильщиков.

Я продолжил лечение, цинично размышляя о человеческой природе.

Внезапно у меня возник еще один вопрос:

– На острове Тэхандо и на территории станции не продаются ни сигареты, ни алкоголь, верно?

– Именно! Поэтому провезти их – большая удача. Здесь пачка сигарет стоит шестьдесят долларов.

Я недоверчиво рассмеялся, услышав цену. Это было в несколько раз дороже моей почасовой оплаты на суше.

– Неужели есть люди, которые покупают их по такой цене?

– И немало. Их покупают американцы, русские и некоторые китайцы, – сказал Со Чжихёк, почесывая щеку. – Некоторые бросают курить сразу же после приезда, но есть и те, кому сложно отказаться от сигарет полностью.

– Значит, руководитель Син не курит?

– Курит? У него не прольется ни капли крови, даже если ткнуть его ножом.

Затем Со Чжихёк рассказал о том, почему инженерные группы названы по буквам корейского алфавита и почему остров получил название Тэхандо. Судя по всему, во время голосования сотрудники каждой страны настаивали на том, чтобы в названии острова использовался их родной язык.

Голосование длилось в течение двух дней и проводилось в электронном виде, сотрудники авторизовались в программе Подводной станции, используя свой ID, и отдавали свой голос за тот или иной вариант. В первый же день руководитель группы Син Хэрян забрал голоса всех инженерных команд (от A до H) и всех горнодобывающих команд (тоже от A до H). В общей сложности он получил сто шестьдесят голосов, которые отдал за вариант «Тэхандо». В то время на станции находилось около ста девяноста человек, поэтому остров стал называться Тэхандо.

– Изначально руководитель Син хотел назвать остров Мингук[5].

Я разразился смехом. Эта Подводная станция была построена на средства восьми развитых стран, более половины из которых очень условно придерживались республиканской системы управления.

– Мне хотелось, чтобы некоторые страны поволновались. В то время китайцы и японцы утверждали, что тхэквондо – их национальное боевое искусство. Руководитель Син настолько разозлился, что хотел назвать остров Тхэквондо[6]. Но остальные его отговорили, и тогда он остановился на Тэхандо.

Невольно улыбнувшись, я представил руководителя Сина нетерпеливым и вредным щенком мальтийской болонки, но тут же тряхнул головой, пытаясь избавиться от этого образа.

– Как ему удалось собрать столько голосов?

– Азартные игры. Если руководитель однажды предложит вам сыграть в покер, лучше откажитесь.

Азартные игры – еще одна вещь, запрещенная на Подводной станции. Интересно, хоть кто-нибудь здесь соблюдает правила?..

– Он настолько хорошо играет?

– Ему нет равных.

Что касается меня, то я плохо играл не только в покер, но и в корейскую карточную игру Go-Stop[7]. Мне не везло ни с азартными играми, ни с деньгами. Я никогда не выигрывал даже в мгновенной лотерее.

– Почему команды названы по буквам корейского алфавита?

– Руководители ставили количество голосов из своих команд. Когда ставки закончились, они предложили поставить на названия команд.

Я расхохотался во весь голос, и Со Чжихёк ко мне присоединился. Он рассказал, что все инженеры в команде «На» были японцами, в команде «Да» – русскими. Он также рассказал о национальностях инженеров из команд «Ра» и «Ма» и из команд, чье название состоит из английских числительных, но я не смог запомнить их все. Я мысленно сетовал на свою плохую память, но утешался тем, что с тех пор, как электронные устройства получили широкое распространение, память и концентрация внимания ослабла у всех, а не только у меня. Это не слишком помогло…

Глава 7

В ходе работы

Часть 3

Со Чжихёк взглянул на лежащий рядом со мной путеводитель по Подводной станции и спросил:

– Дочитали?

Я покачал головой. Мне с трудом удалось осилить страниц сорок из примерно трехсот. Я владею английским, но многие специфические термины, связанные с Подводной станцией, были мне незнакомы. В некоторых местах я даже не понимал, о чем идет речь. Зачем мне знать толщину стен или винтов? К тому же мне было сложно сконцентрироваться.

– Вижу, вы читаете на английском. У меня есть корейская версия. Хотите?

– Да, она бы мне очень пригодилась! – с энтузиазмом воскликнул я.

Со Чжихёк удивился, но тут же рассмеялся:

– Отдам вам свой экземпляр. Однако ему уже несколько лет, поэтому он может немного отличаться от последней версии. Сравнивайте их по ходу дела.

– Спасибо. На английском я далеко не ушел. Неужели есть и корейское издание?

– Ну… Мне тоже сначала дали английскую версию, но я даже не удосужился ее прочитать. И мои коллеги – тоже. Увидев наш настрой, руководитель через месяц принес корейскую версию и сказал, что если за неделю мы не выучим ее наизусть, то он нас вышвырнет. Поэтому я быстренько все прочитал. Пометил некоторые моменты маркером, но в остальном путеводитель в хорошем состоянии. Я занесу его после приема.

– Это было бы очень кстати. Мой переводчик не переводит текстовые документы.

Удивленно моргнув, Со Чжихёк уставился на переводчик, висевший у меня на ухе, как серьга. Мне стало немного неловко оттого, что переводчик ужасно устарел, но это было лучше, чем ничего.

Я поспешно добавил:

– Устройства, которые переводят текст, стоят дорого.

– Что есть, то есть.

– К вашему следующему приему я уже прочитаю всю книгу. А вы, в свою очередь, начните использовать зубную нить.

Подробно рассказав Со Чжихёку о том, как пользоваться зубной нитью, я посоветовал ему есть как можно меньше сахара и вручил упаковку зубной нити. Он ушел, через несколько минут вернулся и протянул мне брошюру, на которой огромными буквами было написано: Underwater Base Guidebook. Korean Version. Я был настолько рад увидеть книгу на корейском, что долго прижимал ее к груди.

Пациенты не валили в стоматологическую клинику толпами, но нельзя сказать, что их не было вообще. Некоторые записывались на прием из любопытства, поскольку это была первая стоматологическая клиника, открывшаяся на станции, другие откладывали запись из-за неудобного графика или предпочитали дождаться отзывов от тех, кто уже побывал на приеме.

От своих пациентов я узнавал о порядках в заграничных больницах. Например, Уильям Эриксон из горнодобывающей команды «6» резко критиковал американскую систему здравоохранения. Он пришел с зубной болью и потребовал немедленно заменить ему больные зубы на золотые. Я спросил, готов ли он с сегодняшнего дня голодать, после чего его возмущение несколько утихло. Я поставил пломбу и принялся снимать зубной камень.

Эриксон признался, что никогда раньше не делал чистку зубов. На протяжении всей процедуры он стискивал плюшевого кита с такой силой, что бедняга, казалось, вот-вот лопнет. Не успел я приступить к лечению нижних зубов, как Эриксон, извиваясь, словно кальмар на сковороде, сбежал в туалет и больше не вернулся.

Я отправил ему сообщение с напоминанием о том, что лечение не закончено, но в ответ – тишина. И только когда смятый Ноыль почти разгладился, пришло сообщение от Эриксона, что он вернется на следующей неделе. Я невольно рассмеялся над его словами о том, что в первом кругу ада наверняка есть бормашина, и предложил зайти за зубной нитью, но ответа не получил.

Руководитель команды Владимир Сергеевич Иванов, приехавший из России, действительно принес с собой алкоголь. Я не понял это, когда поприветствовал его, – решил, что у него в металлической фляжке вода, но потом с удивлением обнаружил, что там водка.

Я протянул руку, и светловолосый мужчина ростом под два метра смиренно передал мне фляжку. Закрутив крышку, я поймал на себе его странный взгляд и понял: он хотел, чтобы я выпил. Я покачал головой, попросил его почистить зубы одноразовой зубной щеткой и приготовился к процедуре. К моему удивлению, он без всяких возражений почистил зубы, прополоскал рот и улегся в стоматологическое кресло.

Состояние его зубов было совершенно уникальным: все шесть передних зубов оказались имплантатами. Мужчине немногим за тридцать, и уже столько имплантатов… Я спросил об этом.

Владимир вскинул светлые брови и сказал:

– Вам лучше не знать, док.

Я не понял, то ли мой переводчик был слишком устаревшим, то ли Иванов действительно говорил по-русски так грубо. Посмотрел на его нижний правый коренной зуб – тот был сломан, а для этого нужно очень постараться.

– Вам не больно?

– Вся жизнь – боль.

Я подумал, не причинить ли ему еще больше боли за принесенный тайком алкоголь, но решил не испытывать его терпение.

Обычно я прошу своих пациентов поднимать руку, если становится больно. Если американец активно махал обеими руками, то русский терпел стоически, словно подтверждая свое утверждение о том, что жизнь – боль. Казалось, оранжевому киту в его объятиях было гораздо приятнее, чем в объятиях предыдущего пациента.

Я было похвалил Владимира, как обычно хвалю детей, которые хорошо ведут себя во время лечения зубов, но потом спохватился, что передо мной – взрослый мужчина, который пьет водку как воду, и продолжил процедуру в молчании.

– Вам нужно прийти снова на следующей неделе. До этого не ешьте твердую пищу и не жуйте правой стороной. Тщательно чистите зубы. И, пожалуйста, воздержитесь от алкоголя.

Владимир взял флягу, которую я положил на стол, и сунул ее в карман. Я засомневался в том, что он прислушается к моему совету. Когда он уходил, я по привычке бросил ему упаковку зубной нити. Он поймал ее на лету, нахмурился и ушел.

С тех пор, как я обнаружил коробку, полную зубных нитей, моей миссией стало заставить всех на Подводной станции пользоваться ими. У меня фиксированная зарплата, так не лучше ли обойтись меньшим количеством пациентов?

Инициатива началась именно с таким намерением, но, судя по состоянию зубов тех, кто посетил стоматологию за эти два дня, почти никто из них не пользовался зубной нитью.

Но я не оставлял надежду. Рано отчаиваться, пусть клинику не посетило и десяти человек. Хотелось верить, что со временем зубная нить здесь приживется. В противном случае на Подводной станции появится легенда о дантисте, который угрожает своим пациентам, что если не пользоваться зубной нитью, то можно остаться без зубов. В конце концов, люди не акулы, в три ряда зубы у нас не растут.

Как бы старательно человек ни чистил зубы, как бы тщательно ни пользовался зубной нитью, как бы мало сахара ни употреблял и как бы хорошо ни полоскал рот, от физической травмы лекарства не существует. За это время у меня было пять пациентов с уникальными случаями: сколами, трещинами, расшатанными от сильного удара зубами…

Все пятеро были горнодобытчиками и инженерами. После вопроса о том, как их зубы оказались в таком состоянии, следовал поток причудливых объяснений: споткнулся на лестнице, упал с кровати, проснулся и обнаружил, что зубы сломаны.

С какой стороны ни посмотри, было ясно, что эти травмы – результат удара кулаком. Судя по состоянию пациентов, их противник был высоким и бил правой рукой. Пациенты кипели от ярости и негодования, и это указывало на то, что они испытали горечь поражения, возможно, не раз.

Поначалу я лечил старые, запущенные раны и травмы, а потом в клинике стали появляться недавние жертвы насилия. У вчерашнего пациента был сломан нижний коренной зуб. Осмотрев его, я со вздохом заметил:

– Похоже, у этого парня тяжелая рука.

На Подводной станции насилие недопустимо. Где же они устраивают эти драки? После моих слов Тайлер из инженерной команды «А» разразился возбужденной тирадой:

– Этот псих замахнулся первым! Но я, конечно же, ударил его сильнее. Подождите-подождите! Я позабочусь о том, что он станет беззубым, как медуза! Будет суп лакать до конца жизни!

Размышляя, стоит ли попытаться собрать сломанный зуб, как в тетрисе, или просто выдернуть его, я услышал знакомое ругательство:

– Тощий ублюдок!

– Это сделал руководитель инженерной команды «Ка»?

Увидев во мне человека, который готов выслушать его обиды, Тайлер принялся проклинать своего противника, используя все известные ему ругательства. Я слышал, что инженерная команда «А» состоит из канадцев, которых я всегда считал миролюбивым народом – за пределами хоккея, конечно же, – и очень удивился, что канадец так страстно желает кому-то зла.

Я услышал, что инженерная команда «Ка» никогда не идет на компромисс, даже по самым незначительным вопросам. Более того, их руководитель Син Хэрян вечно провоцирует ссоры. Я вполуха слушал рассказ этого бедняги, который на все лады проклинал всю инженерную команду «Ка».

Благодаря этому я невольно запомнил имена всех семи членов инженерной команды «Ка», с которыми еще не был знаком, а знаком я был только с Со Чжихёком.

– Должно быть, вам пришлось нелегко. Вы хорошо держитесь.

Любой, кто оказывает какую-либо услугу другим, становится работником сферы обслуживания.

Я бездушно произнес несколько шаблонных фраз, которые должны были его успокоить, а потом сказал, что скоро придет следующий пациент, поэтому нам нужно продолжить лечение.

Кабинет заполнили нечленораздельные звуки. Когда лечение подошло к концу, Тайлер поднялся с кресла, морщась от боли. Мне удалось спасти его коренной зуб, но Ноыль у него в руках был совершенно смят.

– Прополощите рот и можете идти. Увидимся на следующей неделе.

– Ноги моей здесь больше не будет, – мрачно пробормотал Тайлер.

Я ободряюще похлопал его по спине за то, что он выдержал лечение, и вручил ему зубную нить. Сотрудники станции, которые занимаются ремонтом оборудования и добычей полезных ископаемых, – люди довольно крупные и выглядят грубовато, но, что удивительно, все послушно брали зубную нить. Возможно, они еще не пришли в себя после лечения и поэтому машинально брали все, что ни вручи.

Люди часто теряют мужество, даже просто записавшись на прием к стоматологу. Я старался как можно чаще подбадривать и хвалить тех, кто приходил в клинику. В конце концов, одно то, что они не убегают от проблемы и приходят к врачу, – само по себе достижение.

Глава 8

В ходе работы

Часть 4

После Тайлера меня посетил один человек из инженерной команды и один – из горнодобывающей. Были пациенты и с кариесом, но статистика посещений за три дня показала, что количество людей, которые пришли ко мне из-за Син Хэряна, перевалило за десяток.

Я подумал, что если удастся найти подход к главе инженерной группы «Ка», то работы у меня убавится. Если нет – работать придется бесконечно.

Взяв планшет, я поискал Син Хэряна в системе Подводной станции.

Руководитель инженерной группы «Ка» Син Хэрян *на перерыве*.

В системе была функция чата, и я хотел было написать, но колебался, размышляя, уместно ли беспокоить человека, который отдыхает после рабочего дня. Пока я думал, смелость меня покинула.

Что я мог написать?

«Господин Син Хэрян, здравствуйте. Я Пак Мухён, дантист, приехал на Подводную станцию три дня назад. Говорят, вы оставляете без зубов инженеров и шахтеров. Это правда? Что? Говорите, никогда не делали ничего подобного? Я ошибаюсь? Приношу свои извинения. А? Предлагаете встретиться в подворотне? Они здесь есть? Я – единственный дантист в радиусе тридцати километров, поэтому если будете бить, то можно не по лицу?»

Представив себе этот разговор, я покачал головой и усмехнулся. Когда-нибудь мы встретимся.

Я набрал в строке поиска все имена, которые слышал за последние три дня.

Инженер команды «Ка» Кан Сучжон *на перерыве*.

Немного поколебавшись, я решил воспользоваться чат-приложением.

Здравствуйте! Спасибо, что помогли с багажом. Благодаря вам он благополучно добрался до моей комнаты. С меня угощение. Хорошего вам вечера!

После этого я просмотрел доску объявлений Подводной станции и меню ресторана, после чего проверил записи и вызвал следующего пациента.

Как правило, у женщин зубы намного лучше, чем у мужчин. У подростков обоего пола с зубами беда, но после двадцати разница становится очевидной. Это объясняется тем, что многие мужчины употребляют алкоголь, курят и пренебрегают гигиеной полости рта. Как ни странно, сотрудники станции заботились о зубах независимо от пола.

В этом был смысл. Окажись я в космосе, тоже старательно чистил бы зубы. Кому хочется, чтобы к и без того тяжелым условиям пребывания на космическом корабле добавилась головная боль от кариеса. В изоляции станции сложно быстро получить медицинскую помощь, поэтому многие бережно относились к своему здоровью. Но, конечно, нашлись и те, кто этого не делал.

Мужчина по фамилии Сато относился к первым. Сато Рёсуке, инженер из команды «На», оказался одним из немногих людей на этой Подводной станции, кто умел пользоваться зубной нитью. Причина была проста: у этого пациента было два кривых зуба, которые не брала зубная щетка, поэтому без нити на них быстро накапливался налет.

– Вы занимаетесь ортодонтией?

– Хотите выпрямить зубы?

– Да. Это возможно?

– Пока у нас нет четких правил. Я уже сделал запрос, но разработка инструкций займет около месяца. Я сообщу, как только что-то прояснится. Как вы, возможно, знаете, ортодонтическое лечение длится не менее двух-трех лет и может быть довольно неприятным и болезненным.

Сато было около тридцати лет, и он страдал от неправильного прикуса, из-за которого ему, возможно, придется ставить винты в десны. Лечение растянется на два-три года. Я объяснил ему основные этапы лечения, упомянув, что оно предполагает удаление здоровых зубов и ограничения в еде.

Меня смущала сама идея ортодонтического лечения для человека, который работает на Подводной станции. После установки брекетов придется соблюдать массу предосторожностей и особенно – избегать драк.

Услышав это, японец лишь усмехнулся.

– Если бы не Син Хэрян, на Подводной станции не было бы никаких драк.

– Вы говорите о руководителе инженерной группы «Ка»?

– Вы знакомы?

– Нет. Только слышал его имя.

Сато что-то пробормотал – возможно, желал Син Хэряну долгих лет жизни. Он говорил так быстро, что мой переводчик не успевал за ним.

– Кто он такой?

Я ожидал услышать, что он фермер, выращивающий кукурузу под водой, или подводный боксер, но ответ Сато оказался простым:

– Руководитель команды корейских инженеров, и характер у него несколько своеобразный.

Мой переводчик странно растянул слово «своеобразный», произнесенное на японском языке. Я хотел было спросить, что в Син Хэряне такого «своеобразного», но передумал. В Сато бурлила ненависть, похожая на застоявшийся бензин. Людям вроде меня, которые привыкли жить с ненавистью, легко ее распознать. Но Сато не скрывал своих чувств, отчего мне стало не по себе.

Я невольно отвел взгляд.

– Полагаю, у него здоровые зубы.

Сато улыбнулся, его тонкие губы изогнулись, обнажая кривые зубы. Повертев в руках оранжевого кита, он спросил:

– Вы приехали из Китая? Или из Соединенных Штатов?

Просмотрев базу сотрудников, я узнал, что там не указана информация о национальности, возрасте, расе или поле. Теоретически это должно было создать свободу от дискриминации и предрассудков, но на практике люди одной национальности все равно сбивались в команды. Большинство руководителей носили мужские имена, и, похоже, на станции существовало немало хитроумных схем, например, для изменения заданий в зависимости от возраста.

Казалось бы, такие вопросы вообще не стоило задавать, но большинство сотрудников Подводной станции, похоже, уже знали национальность и возраст друг друга.

Должно быть, Сато решил, что я китаец, ведь почти все в моей внешности указывало на восточноазиатское происхождение. За исключением одного – моих глаз.

– Я кореец.

Улыбка Сато исчезла в мгновение ока.

– Но цвет ваших глаз…

– Да, один глаз у меня голубой, а другой – черный.

Я приобрел гетерохромию после дорожной аварии в юности, но, к счастью, не ослеп. По словам врачей, я перенес несколько операций – впрочем, я этого не помню. В зависимости от освещения моя радужка кажется голубой, но это никак не влияет на мою повседневную жизнь.

Сато слегка приподнял уголок рта и негромко сказал:

– Скоро я отправлю к вам руководителя Сина, чтобы вы не скучали, доктор.

Вау…

У меня по спине пробежал холодок. Ощущение было схоже с тем страхом, который я испытывал, спускаясь на центральном лифте Подводной станции на глубину три тысячи метров.

По словам Эллиота, каждый сотрудник станции должен пройти психиатрическое освидетельствование. Только прошедшие его могут работать под водой. Таким образом, большинство людей, с которыми я встречался, были признаны психически здоровыми. Легкое безумие, которое продемонстрировал мне Сато, было хорошо замаскировано.

Я ответил так, словно в его словах не было ничего особенного:

– Это не обязательно. Мне нравится получать деньги, не работая.

Я почувствовал, как зудит поврежденная радужка. Похвалил Сато за относительно хороший уход за зубами и вручил ему зубную нить. Мы перекинулись несколькими словами о нашей следующей встрече.

Вернувшись из туалета, я увидел зубную нить на столе. У Сато, должно быть, была своя, раз он не взял эту. Или, быть может, ему не понравилась та, которую я ему дал. Я решил думать позитивно: мне удалось сэкономить лишнюю зубную нить.

Наверное, руководители инженерных групп не настолько близки, чтобы проводить время вместе. А может, это касается только Сато и Син Хэряна. Хотя, если подумать, руководитель группы по имени Иван тоже не выглядит особо общительным.

Я несколько раз подбросил зубную нить в воздух, а потом бросил ее в коробку к остальным. Что Сато имел в виду? Что порекомендует Син Хэряну мою клинику? Или что нападет на него, как я подумал?

Вздохнув, я вызвал следующего пациента.

Глава 9

В ходе работы

Часть 5

Тем утром инженеры из команды «На», похоже, не работали, поскольку шли ко мне один за другим. Я подтверждал каждую встречу. Спустя три дня я уже вошел в рабочую колею. Пока я отправлял сообщения с подтверждением, ко мне записалась целая толпа японцев.

У пятерых из них не было ничего необычного – кариес, выпавшие пломбы, зубной камень, пародонтоз. Но последний пациент, Юдзуру Тамаки, оказался необычным. Выглядел-то он вполне обычно, если не считать того, что он постоянно прикусывал губу, отчего та была в ранках.

Но потом он открыл рот.

Никогда в жизнь я не видел такого серьезного стоматита. Язвочки были повсюду: на языке, под языком… Я нахмурился.

– Вы что, жевали морского ежа?

– Нет, – просто ответил он.

Наступила тишина.

Тамаки либо не отвечал на мои вопросы, либо отвечал с задержкой. Я сделал ему анестезию и принялся последовательно выжигать лазером язвочки. Воздух наполнился запахом горелой плоти. Процедура, на мой взгляд, должна была занять больше времени, чем было запланировано, поэтому я написал следующему пациенту, извинился и предупредил о задержке.

Я проинструктировал Тамаки о необходимости полоскать рот, выписал рецепт на противовоспалительные препараты и раствор, велел избегать твердой, сырой, соленой и острой пищи, отказаться от алкоголя и сигарет и спать не менее восьми часов. Тамаки безучастно слушал и медленно кивал. Я достал из кармана витаминные леденцы и вложил ему в ладонь.

– Они содержат витамины, поэтому принимайте их всякий раз, когда чувствуете стресс. Вы можете взять выходной?

– Нет.

Мои выходные приходятся строго на субботу и воскресенье, и я никогда не задумывался, как отдыхают те, кто работает посменно.

– Лучше всего вам было бы пару дней не работать и просто отдохнуть. Хорошо питаться, полоскать рот и много спать. Если это невозможно, что ж, тут ничего не поделаешь. Может быть, спросите у своего руководителя, нельзя ли взять отпуск по рекомендации стоматолога? Я скажу ему, что вам необходимо отдохнуть хотя бы два дня, чтобы восстановиться.

Я дал Тамаки зубную нить, и руки у него оказались полностью заняты.

– Увидимся через три дня. Берегите себя.

Закончив разговор, который больше напоминал монолог, я позвал следующего.

Я лечил кариес инженеру из команды «А», когда на экране моего планшета появилось сообщение. Его прислал один из тех японцев, которые приходили ко мне на прием. Как ни странно, спрашивал он не о своих зубах, а о зубах Юдзуру Тамаки. Я подумал, что это Сато, руководитель команды «На», но имя у него было другое.

Пока пациент полоскал рот, я отправил ответ: «Не могу разглашать медицинскую информацию другого пациента». После этого новых сообщений мне больше никто не писал.

Прошло четыре дня с тех пор, как я прибыл сюда, а я до сих пор не могу поверить, что нахожусь на дне океана. Иногда, несмотря на все мои усилия оставаться спокойным, мне кажется, что я в ловушке. Странное ощущение.

Я принимаю пациентов с утра до вечера, за исключением перерывов на обед. В этом отношении мои будни ничем не отличаются от будней обычного офисного служащего: весь день находишься на одном месте, отлучаясь лишь на короткие промежутки времени.

Я и не думал, что жизнь на суше и на Подводной станции будет сильно различаться, но разница все же была. Даже воздух здесь другой – как в салоне самолета. Порой мне кажется, что я – рыба, запертая в аквариуме, который едва ли пригоден для жизни.

Я порадовался тому, что не отличаюсь общительностью. Для тех, кому не нравится сидеть дома, даже один день, проведенный на дне океана, может показаться пыткой. Даже я, интроверт, чувствовал сильное желание выйти наружу, ощутить ветер и вдохнуть глоток свежего воздуха. А ведь прошло всего четыре дня!

Как только появилось свободное время до приема следующего пациента, я без колебаний отправился в центральный лифт и поднялся на поверхность.

Выйдя на нулевом уровне, я принялся бесцельно бродить по искусственному острову. Белые лопасти ветряков бешено вращались под сильными порывами ветра. Будь я немного легче, то меня бы попросту сдуло. В глаза бил яркий солнечный свет.

Насладившись солнечным светом, морским бризом и пылью, я уже через пять минут с тоской подумал, что хочу вернуться в теплый, тихий и пока еще пустой стоматологический кабинет. Здесь было холодно. И слишком ветрено. Захотелось чего-нибудь сладкого. Я торопливо спустился на станцию и направился в кофейню в Центральном квартале.

«Красный коралл» – расположенная на Четвертой базе кофейня, которой управляет японка по имени Фумико. Я приходил сюда дважды в день и уже успел попробовать большинство здешних напитков. Самым вкусным оказался «Красный коралловый кофе» – латте с тремя шотами эспрессо, который отправляет кофеин прямо в кровь. Райское наслаждение – правда, после него у меня дрожали руки. Хотя хотелось чего-то сладкого, я заказал апельсиновый тоник и стал ждать следующего приема.

Возле кофейни стояло много стульев, на которых ожидали люди, заказавшие напитки, заодно болтая или споря. Какие-то мужчина и женщина начали ссориться еще до моего прихода. Я был готов вмешаться или позвать медика, если спор перейдет в драку, однако к тому времени, как мой напиток был готов, до рукоприкладства так и не дошло.

Я исподтишка наблюдал за ними, откинувшись на спинку стула и потягивая апельсиновый тоник. Заметив, что большинство посетителей кафе также наблюдают за этой парой, я успокоился и направился в стоматологический кабинет, готовый к приходу пациента.

По дороге я вдруг задумался о том, что произойдет, если спор разгорится не на шутку. В путеводителе было написано о существовании конвенции по защите глубоководных древностей. Интересно, есть ли аналогичное соглашение о защите сотрудников? Я до сих пор не прочитал свой трудовой договор и все прилагающиеся к нему документы… Глядя на появившийся вдалеке череп акулы, спросил себя: «Не устал ли я?» – и крепко сжал апельсиновый тоник обеими руками. Работа на Подводной станции все еще казалась мне несколько непривычной, – видимо, потому, что я пробыл здесь совсем недолго. Кроме того, она все же сильно отличалась от работы на суше. Здесь не было ни гигиениста, ни зубного техника, все приходилось делать самому, и я чувствовал, что перегружен. Хорошо еще, что пациентов относительно немного, клиника оснащена передовыми технологиями – иначе я сбежал бы в первый же день. А если честно… смогу ли я когда-нибудь сбежать, учитывая зарплату, которую мне предложили?

Очевидно, что законы, регулирующие работу на станции, отличались от корейских. Здесь стоматологу моей квалификации было разрешено делать протезы, что обычно не входило в мои обязанности. Я спросил Прию, буду ли я единственным стоматологом, не планирует ли руководство нанять кого-нибудь еще. Прия ответила, что они уже ищут специалистов на территории России и Новой Зеландии. Учитывая мой собственный процесс найма, при самом лучшем раскладе новый сотрудник появится не раньше чем через два месяца. Я смотрел на акулью пасть, которая становилась все ближе и ближе, и думал: «Выжить в течение следующих двух месяцев – вот моя цель».

Глава 10

В ходе работы

Часть 6

Я поднялся на Третью подводную базу и отправился в пекарню, где купил по одному образцу каждого вида выпечки, которая там была. Пекарня называлась «Вавилония». Не знаю, почему руководство выбрало это название, но выпечка там была очень вкусная и каждый день свежая. Поначалу я не понимал, почему люди стоят в очереди за обычным хлебом, но теперь понял. Я посмотрел на провокационную фразу, выгравированную внутри пекарни: «Хлебом единым».

Если бы меня попросили выбрать, то я предпочел бы рис, но хлеб в этой пекарне был настолько вкусным, что не хотелось спорить с высказыванием. В первый день я думал, что так жадно проглотил булочку с красными бобами, потому что ужасно проголодался, но и позже, когда я был сыт, она казалась не менее вкусной.

Еда в кафе была очень приличной, но наверняка некоторые обходились хлебом просто потому, что он такой вкусный. Сначала я хотел взять только ту выпечку, которая мне нравится, но вместо этого выбрал беспроигрышный вариант и взял изделия каждого вида. Никогда не знаешь, что понравится другим.

До начала смены Кан Сучжон оставалось еще три часа. Она написала, что к ней пришли друзья, и спросила, не хочу ли я присоединиться. Держа в уме, что через два часа у меня прием, я купил четыре стакана кофе и пакет с разной выпечкой, после чего отправился к ней. Дверь открыла Сучжон, одетая в светлую рубашку и джинсы.

– А вот и вы, доктор!

– Здравствуйте!

– Привет!

– Здравствуйте. Меня зовут Пак Мухён, я новый стоматолог.

Гости Сучжон оказались инженерами из разных команд: китаянка Цзы Сюань – из команды «Ра», а канадка Лили – из команды «А». Они вместе ходили на тренировки в спортзал, расположенный в Центральном квартале. Подбадривали друг друга, а иногда и ругали – когда кому-то было лень заниматься. У всех трех рост был выше ста восьмидесяти сантиметров, а руки украшали впечатляющие бицепсы.

Слушая их болтовню, я понял, что большинство женщин-инженеров на Подводной станции регулярно занимаются спортом. Подумав о своем собственном теле, а также о том, что моя активность ограничивалась повседневной деятельностью, я решил, что мне тоже не помешает нарастить немного мышц, пока нахожусь на станции.

– Думаю, мне тоже стоит начать тренироваться.

– Хорошая мысль. Здесь многие мужчины серьезно занимаются спортом. На станции два тренера: Эмили работает с женщинами, а Джеймс – с мужчинами.

– Помню, Джеймс ругался, что поначалу мужчины чуть ли не каждый день ломали тренажеры.

– Кто он такой? Что собой представляет?

– Джеймс Миллер – американец. Скажите ему, что раньше не занимались, и он о вас позаботится.

Заметив мой вопросительный взгляд, Цзы Сюань пояснила:

– Ростом под два метра, сплошные мышцы, всегда одет в красный спортивный костюм. Всегда. Интересно, он его когда-нибудь стирает?

– Похоже, большинство мужчин, живущих на Подводной станции, в хорошей форме, – заметил я.

Кан Сучжон покачала головой:

– Далеко не все.

– Только те, кто по-настоящему тренируется, – сказала Цзы Сюань, стерла большим пальцем крем с губ, слизнула его и вытерла рот тыльной стороной ладони.

Я протянул салфетку слишком поздно, и ее с улыбкой взяла сидевшая рядом Лили.

Пока мы обсуждали физические упражнения, мне захотелось спросить, не ходит ли руководитель Син Хэрян по станции, избивая людей направо и налево, но я решил воздержаться, тем более что Кан Сучжон находилась в его подчинении. К тому же в присутствии свидетелей мое замечание выглядело бы как сплетня. В конце концов, молчание – золото.

По внешности психолога Эллиота или научного сотрудника Ю Гыми невозможно было понять, ходят ли они в спортивный зал.

– Вы всегда занимались спортом? Или начали только после приезда на станцию? – спросил я, надеясь, что если пробуду здесь достаточно долго, то тоже смогу обзавестись мышцами.

Цзы Сюань небрежно ответила:

– Я начала тренироваться после приезда. В море жить непросто.

Она непринужденно взяла очередную булочку, и я подумал, что, возможно, недооценил аппетит собеседниц. Они втроем съели гораздо больше, чем я ожидал. Я принес семнадцать булочек, и они исчезли в мгновение ока. Следовало взять больше. Когда я поделился своими мыслями, Кан Сучжон покачала головой:

– Обычно мы не едим столько хлеба, но сегодня у нас читдэй.

Лили сразу опровергла это:

– Я очень даже ем хлеб! Это ты предпочитаешь рис!

– Тебе тоже стоило бы перейти на рис, – бесстрастно отметила Кан Сучжон.

Цзы Сюань захихикала, а Лили облизала сладкие после пончика пальцы и спросила, почему стоматологическая клиника называется Deep Blue. Я уже мог уверенно ответить на этот вопрос.

После моего объяснения Лили щелкнула пальцами:

– Название явно придумал американец! Мы, канадцы, так места не называем.

– Названия здесь действительно странные! Возьмем ресторан «Маньчжуро-китайский императорский пир» в Центральном квартале. Единственное китайское блюдо, которое там подают, – это пельмени.

Кан Сучжон посмотрела на Цзы Сюань, и та, словно обороняясь, ответила:

– Ты предлагала назвать его «Королевская кухня». Что это вообще за название такое – «Королевская кухня»? Мое было лучше. Вот я хотела назвать его «Сычуаньская кухня».

Я так увлекся разговором, что чуть не опоздал к назначенному времени. Встав со стаканчиком недопитого кофе в руках, я обратился к Кан Сучжон:

– Спасибо за приглашение.

– Вам спасибо. Имейте в виду, я записалась на прием на следующую неделю.

– До скорой встречи.

– Спасибо за угощение!

Взяв из рук Кан Сучжон две чашки рамёна, я покинул ее номер 24, вернулся к себе в номер 38, поставил рамён на кровать и поспешил на работу. В спешке налетел на мужчину, который шел со стороны спасательных капсул, и пролил почти весь свой кофе. Мужчина чуть не упал – к счастью, я успел схватить его за руку. Приглядевшись, вспомнил его имя.

– Здравствуйте, господин Тамаки. Вы не испачкались?

Тамаки уставился на меня с изумлением, заметно нервничая. Оглядев его с головы до ног, я убедился, что кофе на него не попал.

Тамаки нерешительно спросил:

– Вы завтра принимаете?

– Завтра у меня выходной. Как ваши ранки?

– Хорошо.

– Это не может не радовать. Я еще не решил, чем займусь завтра. Это мой первый выходной с тех пор, как я прибыл на Подводную станцию.

– Вот как.

Тамаки замялся, нерешительно открыл рот, потом закрыл. Повисло неловкое молчание. Я нарушил его первым.

– До встречи! – И снова пустился бежать.

На вторую половину дня у меня было запланировано всего два приема, однако я не мог заставлять пациентов ждать. Я торопливо пересек Центральный квартал и вернулся в клинику ровно к назначенному времени.

Глава 11

Выходной

Номер 38 в Пэкходоне – типичная небольшая студия, в которой стоят кровать, стол, стул и шкаф. Когда я въехал, в комнате было чисто – либо потому, что ею еще никто не пользовался, либо потому, что ее уже убрали. Считается, что Пэкходон – самый новый квартал, за исключением Чучжакдона, где расположен Исследовательский комплекс.

Волнение оттого, что у меня появилась собственная новая комната, не покидает меня даже спустя пять дней. Хотя комната была невелика и скромно обставлена, но, растянувшись на кровати, я чувствовал себя самым счастливым человеком на свете. Интересно, почему лежать так приятно? Странно, что люди должны передвигаться на ногах, в то время как их тела естественным образом стремятся к комфорту мягкой постели.

Бросил бы я работу, будь у меня достаточно денег? Не уверен. Сколько ни думаю, кажется, что работа ради чего-то, помимо денег, приносит счастье. Будь у меня много денег, я сначала отдал бы часть маме, оплатил бы обучение младшего брата в университете, а потом просто лежал бы на кровати целыми днями. Я поворочался в постели, убеждая себя, что это тоже форма растяжки, и в конце концов встал, чтобы почистить зубы.

Четвертая подводная база построена в форме большого креста. На севере находится квартал Хёнмудон, где живут шахтеры; на востоке – Чхоннёндон, обитель инженеров; на юге – Чучжакдон, где находится Исследовательский комплекс и резиденция научных сотрудников, а на западе – Пэкходон, где живу я и другой обслуживающий персонал.

В каждом из четырех кварталов есть жилье, служебные помещения, различное оборудование, спасательные капсулы, душевые, прачечные и комнаты отдыха. Говорят, что раньше жилые помещения находились на уровне земли и люди спускались на Подводную станцию поработать, после чего возвращались на материк.

Однако с началом круглосуточной работы на станции появились временные помещения для отдыха, а позже были построены полноценные жилые дома. В конце концов большинство работников станции переселились под воду.

Еще до прибытия на Подводную станцию я согласился участвовать в сборе данных о психических и физических изменениях, происходящих во время проживания на станции. Эти данные от примерно тысячи человек могли быть использованы при строительстве новой Подводной станции в Атлантике или для научных исследований. Также я должен был собирать информацию о состоянии зубов сотрудников станции, но пациентов было меньше, чем ожидалось.

Почти все сотрудники работали посменно – по четыре бригады, по восемь часов каждая, а это означало, что они могли посещать клинику только тогда, когда позволял график. В свободное время большинство спали, ели или смотрели дорамы и фильмы, благо здесь был интернет.

Некоторые созванивались с близкими, играли в игры или занимались спортом, как упомянула Кан Сучжон. Я думал тоже заняться спортом в качестве нового хобби, но моим новым увлечением стал аквариум с медузами. Мне сказали, что исследовательская группа разводит их для научной работы. Смотреть на мерцающих медуз было все равно что смотреть на огоньки рождественской елки. Я восхищался красотой этих существ, грациозно плавающих в воде, однако время от времени насущные вопросы – например, чистка аквариума – возвращали меня к реальности, побуждая уйти прочь.

Последние несколько дней я подходил к аквариуму, пока чистил зубы, смотрел на медуз, сплевывал зубную пасту в центральном туалете, а затем, еще немного полюбовавшись, возвращался к себе. Такое зрелище не найдешь нигде, кроме Подводной станции.

Чистя зубы, я взглянул на свой планшет. Через пять секунд у меня должен был официально начаться выходной, если, конечно, не возникнет срочных пациентов. Держа в руках зубную щетку и планшет, я вышел из кабинета.

Стоматолог Пак Мухён *работает*.

Четыре, три, два, один, ноль.

Как только обратный отсчет достиг нуля, мой статус изменился с «работает» на «выходной».

Стоматолог Пак Мухён *выходной*.

Выходной. Ах, какое славное слово!

Не просто «рабочий день окончен», а настоящий выходной. До чего же здорово!

Я был рад, что не работаю посменно, как многие другие. Конечно, в работе по такому графику есть своя прелесть, но для кого-то вроде меня, привыкшего пять дней работать и два отдыхать, гораздо удобнее иметь фиксированные выходные.

С другой стороны, у меня не было десяти выходных дней каждые три месяца, которые полагались сменщикам. Мне предстояло завидовать, когда они уйдут отдыхать, но сейчас я был доволен и, довольный, отправился в прачечную.

Как только стирка закончится, схожу на пляж. Интересно, продают ли там пиво? Надеюсь, что продают. Хотелось бы прогуляться по берегу с пивом в руке. Говорят, на искусственном острове алкоголь не продают? Ну хоть бы газированную воду предлагали, думал я, приближаясь к прачечной, примыкающей к помещению, откуда вдруг раздался грубый голос:

– Сколько, по-твоему, ты стоишь?

Обернувшись, я увидел мужскую спину. Послышалось ругательство, и я осознал, что мой переводчик знает и нецензурные слова тоже. Мужчина, рост выше ста восьмидесяти сантиметров. Внезапно он отшатнулся, и я заметил стоящую перед ним девушку.

Не успел мужчина вскинуть руки, чтобы защититься, как девушка с силой ударила его в челюсть. Голова его резко отклонилась в сторону. Словно не в силах сдержать гнев, она нанесла удар в область солнечного сплетения, и мужчина упал на пол. Ссора произошла так быстро, что я не успел вмешаться.

Нападавшей была невысокая девушка, ростом около ста шестидесяти сантиметров, одетая в спортивные штаны и футболку. Ее длинные волосы были собраны в хвост, придавая ей сходство с белкой. Пока я стоял, ошеломленный сценой, свидетелем которой только что стал, девушка подошла ко мне. Костяшки пальцев у нее были сбиты.

Несмотря на то что по всей Подводной станции были установлены камеры видеонаблюдения, охватывавшие практически все уголки, место, где стояли мужчина и девушка, странным образом не просматривалось. Получается, я – единственный свидетель?

Когда я отступил на шаг назад, девушка дружелюбно улыбнулась, успокаивающе подняла руки и сказала:

– Здравствуйте.

Она явно говорила по-корейски – наверное, потому что увидела у меня в руке Underwater Base Guidebook Korean Edition. Я прокрутил в уме ситуацию: это выглядело так, что мужчина получил удар в одностороннем порядке и потерял сознание.

Девушка тем временем подошла ко мне:

– Не помню, чтобы видела вас раньше. Вы здесь недавно?

– Э… да, недавно. Здравствуйте. Меня зовут Пак Мухён, – выпалил я и только после этого подумал, что, возможно, мне следовало дать деру. Что ж, ничего не поделаешь. Последние пять дней я машинально здоровался со всеми подряд.

– Я Пэк Эён. Рада познакомиться.

Она протянула руку, и я без раздумий пожал ее, сделав вид, что не замечаю крови на костяшках пальцев. Отпускать руку не хотелось – а вдруг теперь кулак полетит в меня? – но после неловкого рукопожатия я вежливо попросил:

– Только не в зубы, пожалуйста.

На этой станции, да и на острове Тэхандо, нет стоматологов, кроме меня. Пэк Эён взмахнула руками, будто я все перепутал.

– А? Нет, я никогда не бью без причины.

Сложно было в это поверить, учитывая то, что я видел всего двадцать секунд назад.

– Но… этот человек…

– Иногда женщинам приходится пускать в ход кулаки.

Похоже, причина у Пэк Эён и правда была, и я почти смирился со случившимся.

– Ему не нужна помощь врача? – спросил я, глядя на мужчину, который недвижно лежал на полу.

Пэк Эён небрежно покачала головой, потирая сбитые костяшки. Она-то могла за себя постоять, но вот этому парню, кажется, все же была нужна помощь.

– Вы, случайно, не из инженерной команды «Ка»?

– Да. А вы – новый стоматолог, верно?

– Верно.

Похоже, инженеры команды «Ка» все вопросы решали кулаками. Или, может, «Инженерная команда „Ка“» – это название команды боксеров?

– Доктор, вы сейчас самый обсуждаемый человек на Подводной станции.

– Потому что я новенький?

– И это тоже, но в первую очередь потому, что никто не ожидал, что здесь, в таком тесном месте, откроют стоматологическую клинику. Подводная станция – это не то место, где исполняются все желания.

– В самом деле? И как вам здесь живется? – спросил я, кивком указывая на лежавшего на земле человека.

Мне показалось, что я выразился двусмысленно, но Пэк Эён горько улыбнулась и покачала головой:

– Сейчас я немного подавлена.

– Почему?

– Со временем узнаете. Как-нибудь загляну к вам на чистку. А пока идите.

– Но здесь раненый…

А вдруг он умрет, если оставить его?

Пэк Эён тяжело вздохнула, и этот вздох смыл всю мою решимость.

– Он оскорбил меня и угрожал, потому что он крупнее меня.

– Судя по вашим словам, этот тип заслужил то, что получил… Но вдруг он умрет? – спросил я, глядя на мужчину, распластавшегося, как лягушка.

Пэк Эён холодно ответила:

– Он не умрет. Вообще-то я обошлась с ним довольно мягко.

Это пугало. Кажется, у него был сломан нос. Она начала с удара в лицо?

И еще неизвестно, как обстоят дела с его ребрами после хука в солнечное сплетение.

Я неловко кивнул:

– Если битье – это ваш мягкий способ справиться с ситуацией, то какой же тогда грубый?

– Ну что-то вроде внезапного исчезновения с Подводной станции.

Я не смог скрыть шока. Неужели это место – средоточие насилия и я легко могу попасть под горячую руку?

– Все инженеры здесь такие безумные?

– О, скажите это инженерным командам Японии и Китая. У них очень высокий процент несчастных случаев. А уж канадцы и австралийцы – те вообще коварны и опасны.

– Что вы будете делать с этим человеком?

– Ничего. Пну еще разок-другой и оставлю здесь. Когда он очнется, то сам вернется в свою комнату. Или, может быть, отправится в больницу.

Мне отчаянно захотелось сбежать. Не потому, что я боялся кулачных боев, а из-за нежелания быть рядом с тем, кто так легко применяет насилие. Однако я не мог оставить Пэк Эён одну. Кто знает, что случится? Парень, лежавший на земле, в любой момент мог встать и отомстить ей. Или она повредит ему еще что-нибудь, кроме носа и ребра.

– Пойдемте вместе.

Пэк Эён посмотрела на меня, задумалась на мгновение и кивнула. Я протянул ей самое чистое полотенце, которое смог найти в прачечной, чтобы она вытерла руки. Однако, взглянув на полотенце, она покачала головой:

– Кровь плохо отстирывается.

Неужели?

Я отправился в кафе вместе с Пэк Эён, держа в руках корзину с бельём. Только по дороге я спохватился, что, возможно, стоило оставить ее в прачечной, но было уже слишком поздно.

Пэк Эён обменивалась приветствиями с людьми, которые встречались на нашем пути: давала им пять, стукалась кулаками или даже показывала средний палец, словно в шутку. Похоже, ее здесь все знали.

Встречаясь с новыми людьми и слушая их голоса, я почувствовал, как мой недавний страх улетучивается. Оказавшись там, где множество камер видеонаблюдения и хорошее освещение, я почувствовал себя спокойнее, но все же не до конца. Пэк Эён шла немного впереди, и ее длинные волосы, собранные в конский хвост, покачивались с каждым шагом. На Четвертой подводной базе есть два кафе: «Красный коралл» и «Течение Агульяс». Я не знал, где находится второе, и мог только предполагать, что, скорее всего, не в северной части Тихого океана.

Я заказал две чашки кофе и протянул одну Пэк Эён. Мы сели за столик, держа в руках теплый кофе, и, казалось, проблемы отступили. Я глубоко вдохнул, наслаждаясь моментом спокойствия.

– Откуда это у вас? – спросила Пэк Эён, указывая на путеводитель, лежавший поверх белья у меня в корзине.

– Мне было трудно читать английский путеводитель, поэтому Со Чжихёк любезно одолжил мне свой экземпляр, – ответил я.

– Я думала, что напечатали всего десять копий, которые предназначались только для инженеров. Поэтому мне стало любопытно, откуда у вас эта книга.

– Ее сделал руководитель инженерной команды «Ка»?

– Ну… Насколько я знаю, он заказал перевод. И заплатил приличную сумму, чтобы перевод был хорошим. Наверное, он также передал несколько экземпляров на военно-морскую базу.

– Хорошо. Читать это руководство – одно удовольствие.

– Расскажите об этом руководителю Сину, когда встретите его. Возможно, он вам понравится.

Наступила тишина. Пока я пил кофе и старался выбросить из головы недавние события, Пэк Эён кусала свои маленькие губы. Наконец она сказала:

– Будет лучше, если руководитель Син не узнает о произошедшем.

Интересно, осудит ли руководитель действия членов команды? Или, может быть, Пэк Эён предотвратила угрозу, которую должен был устранить Син Хэрян?

– Почему? Я спрашиваю, потому что ничего не знаю.

– Не хочу его волновать. Руководитель Син – человек мягкий.

– Как интересно.

Мне многое хотелось сказать. Неужели мои пациенты спутали руководителя Син с кем-то другим? Или на станции есть еще один человек с таким же именем?

– Хорошо.

Значило ли это, что у него крепкие кулаки, но мягкое сердце? Или мягкое тело, но сильные кулаки?..

– Я никогда не встречал руководителя Син Хэряна. И хочу притвориться, что не видел того, что произошло сегодня.

Пэк Эён с облегчением вздохнула, услышав мой ответ.

На станции запрещено раскрывать свой возраст. Это особенно важно для азиатов. Сколько ей лет? Чуть за двадцать? Ближе к тридцати? Она выглядит очень юной – наверное, двадцать с небольшим, не старше. И похоже, она обрадовалась, что инцидент не дойдет до руководителя команды.

Со Чжихёк и Пэк Эён хотели скрыть свои действия от руководителя Сина. Довольно странно, особенно учитывая, что Син Хэрян, судя по всему, не отличается высокоморальностью.

– Спасибо.

Я уже выпил кофе, поэтому единственным звуком был тихий плеск в ее чашке. Взглянув на свою пустую чашку, я спросил:

– Я слышал, здесь очень красивый пляж. Как мне туда добраться?

– Вы можете подняться на центральном лифте на нулевой этаж, но это займет некоторое время. Или можно воспользоваться лифтом в Чхоннёндоне или Хёнмудоне, чтобы попасть на Третью подводную базу. Поверните налево после пекарни, там есть лифт до Второй подводной базы. А уже оттуда лифт привезет вас на Первую базу. Пройдете немного вперед и окажетесь на пляже.

– Спасибо.

Я ничего не понял. Наверное, лучше подняться на центральном лифте и пройтись по первому этажу. Не пропущу же я пляж? Наверняка Пэк Эён очень старалась объяснить мне дорогу, но пока я знал дорогу разве что до пекарни на Третьей подводной базе.

Можно было побродить в поисках дороги, но, честно говоря, мне не улыбалось тратить свой первый выходной на блуждания по станции. Хотелось допить кофе и вернуться в прачечную. Если неизвестный мужчина все еще лежит там, позвоню в больницу либо вызову врача, чтобы ему оказали помощь. Если он повредил челюсть или зубы, запишу его к себе на прием.

Мы сидели за столиком перед кафе, и я чувствовал на себе чужие взгляды. Люди, проходившие мимо или сидевшие в кафе, смотрели на меня так пристально, что у меня зачесалось лицо. Повернув голову, я встретился взглядом с мужчиной, который ждал кофе. Он нахмурился и ушел. Мужчина, сидевший за столиком напротив, повел себя так же. Я огляделся, не понимая, почему они так странно реагируют, но тут осознал, что объектом их внимания был не я, а моя спутница. Я посмотрел на нее.

Пэк Эён была красива, как кукла: маленькое лицо, аккуратно подстриженная челка, слегка прикрывающая брови, и иссиня-черные волосы до пояса. Она притягивала к себе взгляды окружающих. Сейчас девушка была занята тем, что перетягивала волосы в хвост, аккуратно собирая пряди вокруг лба и ушей и не обращая ни на кого внимания.

– Мужчины так и прожигают меня взглядами, – заметил я. – Боюсь, скоро меня завалят любовными письмами.

Пэк Эён улыбнулась уголками губ и уронила резинку, которую держала во рту. Я поймал ее до того, как она упала в кофе, и взял на себя роль подставки. Через несколько секунд Пэк Эён забрала у меня резинку и перехватила ею хвост.

Когда темы для разговора закончились, а чашка опустела, я решил, что пора прощаться. Пэк Эён кивнула и залпом допила кофе.

– Наденьте сандалии, когда пойдете на пляж. Некоторые психи разбивают пивные бутылки и оставляют повсюду стекло, – невозмутимо сказала она, после чего направилась в сторону, противоположную той, куда собирался я.

Я подхватил корзину с бельем и вернулся в прачечную. Нокаутированный мужчина исчез. Может быть, приезжал робот-уборщик? Если бы я не стал свидетелем происшествия, то даже не догадался бы, что что-то случилось.

Чувствуя себя несколько странно, я внезапно подумал о том, что Подводная станция похожа на огромную тюрьму. Я вошел в прачечную, представляя, что подобное насилие случалось здесь десятки раз, и меня встретил мужчина в футболке с изображением большой акулы. Я машинально поздоровался и представился. Он складывал черную одежду в сушилку.

Я засунул все свое белье в одну стиральную машину, кроме белого, которое поместил в соседнюю.

Запустив стиральные машины, я вернулся к себе, лег на кровать и начал читать путеводитель по Подводной станции. Первая глава была посвящена эвакуации. Листая книгу, я задумался: почему путеводитель не начинается со знакомства со станцией? Нумерация страниц была беспорядочной, как будто при редактировании последнюю главу перенесли в начало. Я продолжал читать, ворочаясь с боку на бок.

На сегодняшний день численность сотрудников Четвертой подводной базы составляет 234 человека, всего имеется 220 спасательных капсул (в наличии: 218, в ремонте: 2). Изначально станция была рассчитана на 300 человек, поэтому количество спасательных капсул не соответствует нормам безопасности. Несмотря на неоднократные обращения в ISO с просьбой увеличить количество спасательных капсул на человека, эта просьба не выполняется уже два года.

Прибыв на станцию, я узнал, что здесь может находиться от 400 до 500 человек. Навалившись подбородком на подушку, я подумал, что в случае чрезвычайной ситуации шансы попасть на спасательную капсулу крайне малы.

В руководстве указано, что основной способ эвакуации – это использование лифта, способного подняться на 3000 метров. Однако в случае аварии вероятность его поломки из-за давления воды весьма высока. При возникновении внешнего толчка все лифты будут автоматически остановлены. Даже если инженерам удастся запустить лифт вручную, велика вероятность погибнуть, не доехав до места назначения. Поэтому рекомендуется бежать к спасательной капсуле в соответствии с текущим местоположением, поскольку в этом случае процент выживания выше, чем при использовании лифтов.

Текст был тяжелым для чтения. Господин Син Хэрян старательно дополнил перевод собственными комментариями. Просматривая страницы, заполненные информацией о путях эвакуации и пометками с их критикой от Син Хэряна, я почувствовал, что меня одолевает дремота, и сам не заметил, как заснул с путеводителем под головой. Мне снилось, что я плаваю в окружении рыбок, словно русалка.

Глава 12

Протечка

Часть 1

Проснулся я оттого, что упал с кровати. Вдалеке раздался протяжный странный скрип, который эхом отдавался в тишине. «Что за звук?» – подумал я и, попытавшись встать, обнаружил, что комната качается, как на волнах. От вибрации ручка на столе дрожала – казалось, она вот-вот упадет.

Все еще ничего не понимая спросонья, я открыл дверь, и в комнату с шумом хлынула вода.

«Почему коридор затоплен?» – промелькнуло у меня в голове. По телу пробежала дрожь.

Морская вода, омывавшая мои босые ноги, была ледяной. Я почувствовал солоноватый запах и поспешно вернулся в комнату, боясь, что дверь может не закрыться, – однако она медленно, но уверенно закрылась за мной.

Я сел на кровать, вытер мокрые ноги об одеяло, надел длинные носки и самые прочные трекинговые ботинки, какие у меня были. В водонепроницаемом рюкзаке – подарке брата к новой работе – лежал фонарик, купленный для похода, который так и не состоялся.

Я покидал в рюкзак все самое необходимое: бутылку воды, путеводитель, леденцы, шоколадки, энергетические батончики и тому подобное. Взял также полотенце и плюшевого кита, который лежал на полке. Запихивая в рюкзак все, что попадалось на глаза, я вспомнил, что вся моя одежда находится в сушилке в прачечной. Я взял бумажник и планшет, лежавшие на кровати. Нужно было набраться смелости, чтобы снова открыть дверь.

Сделав глубокий вдох, я нажал на кнопку, чтобы открыть дверь. Она открылась медленнее, чем обычно, возможно, из-за неисправности. Раньше вода едва покрывала пол, а теперь доходила мне до щиколоток. Меня охватил страх.

Почему здесь протечка? Подводная станция была спроектирована не для того, чтобы мы жили как рыбы. Или это в порядке вещей? Может, потопы – обычное явление, а я просто не знал?

От этой неожиданной ситуации в голове сразу стало пусто. Единственным, что удерживало меня в реальности, было ощущение холода от воды и намокших штанин.

Двери в личные комнаты на Подводной станции открывались с помощью отпечатка пальца, электронных часов или через планшет. Я находился в жилом блоке Пэкходона, где могли проживать до восьмидесяти человек. Чтобы покинуть станцию, следовало спуститься по центральной лестнице рядом с номером 40 и дойти до спасательной капсулы. В голове крутилось: что, если остальные еще спят? А вдруг ситуация не такая уж и критичная и я реагирую слишком остро?

Мне вспомнилась фраза из путеводителя: «Обнаружение утечки воды – это признак чрезвычайной ситуации». Стиснув зубы и глядя на медленно поднимающуюся морскую воду, я осознал, что если здесь восемьдесят номеров, то нужно начинать сейчас же. Если окажется, что все хорошо, то в худшем случае я буду выглядеть немного сумасшедшим.

– Просыпайтесь! Нам нужно бежать! На станции протечка! – кричал я, колотя в двери соседних номеров.

Никто не откликался. В соседнем номере 37 жил китайский повар по имени Ван Вэй. Я не знал, внутри он или нет. В отчаянии нажал пальцем на панель, хотя знал, что мой отпечаток пальца не откроет чужую дверь.

Из фильмов мне было известно, что сканер можно обмануть, если поднести к нему старый отпечаток пальца, снятый с какой-нибудь поверхности… Но таких ухищрений не понадобилось. К моему удивлению, дверь распахнулась. Я не понял почему, но, увидев, что комната пуста, поспешил в соседнюю. Постучал в дверь и снова попробовал открыть ее своим отпечатком. Дверь распахнулась, но внутри никого не оказалось. Я продолжал кричать и открывать двери номеров.

– Просыпайтесь! Нужно эвакуироваться! Вода поднимается! Нам нужно эвакуироваться! Вода поднимается!

Открыв с десяток комнат, я наконец обнаружил спящего человека. Он был высокий, спал в наушниках, с голым торсом, накинув одеяло до пояса. Я сорвал с него гарнитуру:

– Вставай!

Я замахал руками, словно отгоняя муху, а потом с силой столкнул мужчину с кровати. Он выругался на иностранном языке, вероятно, в мой адрес, но разбираться было некогда. Я легонько пнул незнакомца и закричал:

– Вставай!

Мужчина со стоном поднялся и разразился руганью. Впрочем, его лицо изменилось, когда он увидел, как комната наполняется водой:

– Убирайся сейчас же, придурок!

Он обругал меня, и я ответил тем же, хотя не уверен, что он понял корейское слово «ублюдок». Выскочив из комнаты, я увидел табличку с именем «Карлос» и поспешил к следующему номеру. Я миновал две двери, когда Карлос наконец выскочил в коридор. Он был в рубашке и туфлях, но вода уже доходила ему до щиколоток.

– Что происходит? Почему станцию затопило? – Лицо Карлоса было бледным.

Увидев страх в его глазах, я понял, что происходит что-то серьезное.

– Не знаю! Когда я проснулся, потоп уже начался. Проверьте номера с тридцать седьмого до первого и разбудите всех, кого найдете! – крикнул я, отпечатком пальца открывая дверь в номер 52, но внутри никого не оказалось.

Карлос судорожно теребил телефон и электронные часы.

– Открыть дверь могут только владелец номера, руководитель группы или заместитель руководителя. Или кто-то из специального подразделения. У меня нет доступа.

Именно тогда я вспомнил описанную в путеводителе процедуру открытия дверей и действия в экстренных случаях. Возможно, я могу открыть двери как медицинский работник.

– Тогда хотя бы стучите!

Я ворвался в номер 54. Там кто-то спал, свернувшись клубочком и накрывшись одеялом до подбородка. Я резко сдернул одеяло и сразу узнал Ю Гыми.

Она прищурилась и села, а потом вскрикнула, когда поняла, что в ее комнату вломились двое мужчин. Я тут же отвернулся и сказал:

– На Подводную станцию просачивается вода! Одевайтесь и выходите сейчас же!

Почему она спала в этом здании, когда жилой блок для ученых находился в другой стороне?

На двери было написано «Мартина». Я зашел в соседнюю комнату, потом продолжил открывать двери одну за другой. Ю Гыми выбежала в коридор. Она была в своей повседневной одежде и очках, но ее лицо побелело от страха.

– Госпожа Гыми, у вас есть доступ к чужим номерам? Сможете проверить, остался ли кто-нибудь внутри?

– Постараюсь.

– Я живу в комнате тридцать восемь, но номера по нисходящей еще не проверял!

Я открыл комнату 60; Гыми, качая головой, возилась с наручным компьютером и телефоном.

– Нет никаких экстренных сообщений. Я активирую сигнализацию.

Пронзительный звук сигнализации разрезал воздух, как только я открыл дверь в номер 62. Загремело объявление:

«Внимание! Чрезвычайная ситуация! Все сотрудники квартала Пэкходон должны немедленно эвакуироваться к спасательным капсулам. Чрезвычайная ситуация! Все сотрудники квартала Пэкходон должны немедленно эвакуироваться к спасательным капсулам».

Тут я понял, что давно не вижу Карлоса, и спросил о нем Гыми. Та ответила, что тоже не видела Карлоса с тех пор, как он покинул ее комнату.

Я открыл номер 64. Там нас встретил кот, явно недовольный нашим вторжением.

– Мяу!

«Внимание! Чрезвычайная ситуация!..»

Мяуканье и сигнал тревоги прозвучали одновременно, и мне показалось, что у меня вот-вот лопнут уши.

Гыми растерянно сказала:

– Это русская голубая.

Да какая разница? Гыми выглядела ошарашенной, и я тоже не мог найти слов. На Подводной станции запрещено содержание животных.

Я посмотрел на Ю Гыми, словно спрашивая: «Ну и что нам теперь делать?» – а кот размером с предплечье недовольно вздыбил шерсть. Ю Гыми нервно сняла свой кардиган:

– Давайте поймаем его.

С этими словами она растянула кардиган обеими руками, как сеть, кивнула мне и зашла справа:

– Вперед!

По сигналу Гыми я схватил с кровати одеяло, зашел слева и попытался накрыть кота, который сидел на столе, громко мяукая. Кот ускользнул через узкую щель под одеялом, словно издеваясь над моими попытками. Однако Ю Гыми была готова к такому развитию событий и ловко накрыла кота кардиганом. «Мяааау!» У меня никогда не было кота, но этот орал свирепо, как тигр.

Пока Гыми заворачивала кота в ткань, я схватил первый подвернувшийся мне под руку рюкзак и вывалил из него все вещи, потом запихнул внутрь животное, все еще обернутое в кардиган, застегнул его и перекинул через плечо.

Глава 13

Протечка

Часть 2

Стоило нам покинуть комнату, как из номера 65 нам навстречу вышел удивленный Владимир. Судя по всему, он был пьян.

Владимир посмотрел на воду, поднявшуюся до его икр, и нажал на смарт-часы. Все двери одновременно открылись, и звук сигнализации превратился в непрерывно-пронзительный вой, от которого разрывались барабанные перепонки.

Владимир – руководитель российской инженерной команды, не так ли?

Следом за ним показалась блондинка, собирающая волосы в хвост.

– Что происходит? Безумие какое-то, – сказала блондинка, увидев воду.

Владимир повернулся к ней и крикнул:

– Никита! Немедленно беги к спасательной капсуле!

После этих слов девушка по имени Никита схватила за руку стоявшую рядом со мной Ю Гыми и бросилась бежать. Из-за поднимающегося уровня воды движения их были замедленными.

Обернувшись, Ю Гыми крикнула:

– Мухён!

Я махнул рукой, делая знак идти вперед, и проверил номер 66. Владимир тем временем заглянул в комнату 67.

– Владимир, вы не уходите?

– Все наши пьяны. Они не проснутся, даже если их пнуть.

В номере 67, не обращая внимания на оглушительный сигнал тревоги, спал мужчина, от которого несло алкоголем. Владимир подскочил к нему и с силой ударил по щеке своей большой ладонью. От такого удара вполне можно потерять зуб. После двух подобных ударов мужчина открыл глаза.

– Николай! Тупой ты ублюдок, просыпайся!

Под русские ругательства я направился в номер 68 и обнаружил там лежавшую на кровати девушку. На двери было написано «София». Девушка спала без рубашки. Я позвал ее по имени, не переступая порога комнаты. Но она не проснулась от сигнала тревоги, куда ей было проснуться от моего крика! Я поднял с пола одеяло, накинул на девушку и вырвал подушку из-под ее головы.

– София!

Девушка приоткрыла глаза и приподнялась, а я тем временем бросился в номер 69. Там на кровати спал обнаженный мужчина под два метра ростом. Я пробежался взглядом по табличке на двери, пытаясь разобрать имя. «Виктор Васи…» Йеф? Лев?

Я схватил ручку, лежавшую на столе рядом с кроватью, выдвинул наконечник и энергично провел ею сверху вниз по босой пятке. Мужчина вздрогнул и медленно поднял голову. Лицо его было пунцовым от алкоголя.

– Вставай! Быстро!

Тем временем Владимир забежал в номер 72, но никого там не нашел. Когда я собирался проверить номер 73, он схватил меня сзади за плечо. Хватка была такой сильной, что я чуть не упал.

– Док! Нам нужно добраться до спасательных капсул.

Морская вода уже поднялась мне до бедер. В этот миг я осознал, что дрожу от холода. Неужели морская вода всегда такая холодная? Когда я плескался в море возле берега, было тепло. Я оглянулся на дверь номера 74 и указал в обе стороны:

– Я еще не все комнаты проверил!

– Можешь проверить остальные и умереть, если хочешь.

С этими словами Владимир развернулся и побежал не к лестнице рядом с номером 80, а к центральной лестнице возле комнаты 40. Остальные русские последовали за ним. Неужели это правильно? Ведь мы даже не заглянули в комнаты с 1-й по 37-ю! Мне оставалось проверить еще шесть комнат, вплоть до 80-й.

Комнаты находились на расстоянии около двух с половиной метров друг от друга. Вода уже поднялась мне до бедер. Мне предстояло пройти не менее двадцати метров, а потом вернуться обратно. Что-то извивалось у меня на спине. Я на мгновение испугался, а потом вспомнил, что это шевелится тот самый кот, которого я сунул в рюкзак.

Если бы я его не нашел, то не смог бы спасти. Раз уж я принял решение, следовало действовать быстро. Я бросился бежать в противоположном от остальных направлении.

«Я успею. Успею», – убеждал я себя, пробираясь по воде к номерам 74 и 75. Там никого не было, но в комнате 76 я обнаружил длинную змею. Какой сумасшедший держал тут эту тварь?

Не раздумывая, я схватил змею голыми руками, швырнул к себе в рюкзак между леденцами и шоколадными батончиками, застегнул его и отправился дальше. Номера 78 и 79 были пусты. Пошатываясь, я добрался до комнаты 80. С каждой минутой идти становилось все труднее и труднее. Пожалуйста, пусть там никого не окажется. Пожалуйста, пусть там будет пусто.

В номере 80 спал мальчик. Безумие какое-то… Как он мог спать под ревущую сигнализацию? Словно на автомате, я взял лежащий на столе пузырек с таблетками, аккуратно положил в рюкзак и передвинул его на грудь. Потом взвалил мальчика себе на спину.

По пути в комнату 76 у меня в голове не было никаких других мыслей, кроме необходимости быстро идти. Я брел, опираясь на стену. Вода тем временем поднялась мне до талии.

Я буквально бил по воде ногами. Кот время от времени шевелился у меня на животе, а спящий мальчик не подавал никаких признаков жизни, даже когда его ноги полностью погрузились в морскую воду. Проходя мимо номеров 74 и 73, я не переставал твердить себе, что почти на месте и не должен позволить страху взять верх. Поддаться страху означало бы конец.

Я смогу выбраться отсюда. Главное – сохранять спокойствие. Нельзя падать. Если упаду, то все будет кончено. Нужно идти быстрее, но главное – не упасть. Руками я поддерживал мальчика под бедра, потому что он начал соскальзывать, и зубами удерживал рюкзак со змеей, который норовил утонуть. Сигнал тревоги был настолько громким, что мне казалось, я оглохну.

Выйдя из номера 80, я наконец понял, откуда берется вода: она стекала с расположенной рядом лестницы. Неужели Владимир знал об этом и потому направился к центральной лестнице? Безопасно ли на центральной лестнице? Наверняка безопасно, иначе русские туда не пошли бы, верно?

А вдруг нет? Проклятье. Я уже прошел больше половины пути к этой лестнице. И какого черта какие-то психи держат на Подводной станции животных? И что здесь делает ребенок?

Посторонние на станции находиться не должны. Особенно несовершеннолетние, которым строго запрещен доступ на Четвертую подводную базу. Мальчик лет семи на моей спине явно не относился к персоналу станции. Как он здесь оказался?

Ругаясь себе под нос, я добрался до центральной лестницы и обнаружил, что вода мне выше пояса.

Задыхаясь от усталости, я принялся взбираться по лестнице. Дважды чуть не поскользнулся, но чудом успел схватиться рукой за перила. Поддерживая ребенка другой рукой и держа в зубах сумку, я чувствовал, как схожу с ума. Через некоторое время я выбрался из воды, но тут мне встретилось новое препятствие.

Кто-то закрыл дверь на лестничном пролете, блокируя проход, чтобы вода не затопила жилые помещения и другие части станции. Стоило мне это осознать, как перед глазами потемнело. Я подбежал к двери, навалился на нее всем телом и закричал:

– Откройте! Здесь люди!

Вода тем временем стремительно подбиралась к верху лестницы и уже доходила мне до лодыжек, а ведь я стоял на верхней ступеньке. Мысль о смерти охватила меня.

– Эй, сволочи! Вы заперлись и сбежали, чтобы спастись самим? Здесь люди! Откройте! Быстрее! – У меня на глазах выступили слезы. – Откройте дверь! Разве можно так поступать? Откройте! Сволочи, здесь тоже есть люди! Спасите нас!

Я кричал так сильно, что в глазах потемнело. Кажется, я все еще кричал, когда за дверью раздался шум и оттуда высунулась чья-то рука. Она схватила меня и дернула к себе, словно тряпичную куклу. Я увидел перед собой Виктора – того самого мужчину под два метра ростом. Он быстро захлопнул за мной дверь, чтобы вода не успела подняться выше по лестнице, запер ее и разбил панель на стене перед дверью. Я растерянно спросил:

– Разве члены русской команды не в спасательных капсулах?

– Не знаю.

Он одной рукой поднял лежащего рядом со мной ребенка и взвалил себе на спину, после чего направился к отсеку со спасательными капсулами.

Я осознал, что Виктор вернулся оттуда только ради меня. Он нес мальчика так, словно тот был пушинкой, а не ребенком шести или семи лет. Только тут я почувствовал, какой тяжелой стала моя намокшая одежда.

Каждый шаг давался с невыразимым трудом. Неужто из-за того, что прилив адреналина скоро спадет? Я торопливо вытер рукавом свое грязное заплаканное лицо. Подавив желание бросить вещи, пропитанные морской водой, я зашагал в отсек со спасательными капсулами.

Глава 14

Спасательные капсулы

Часть 1

Возле отсека со спасательными капсулами толпились люди. Среди них были Ю Гыми, пропавший Карлос и группа русских.

Я шел, на ходу отжимая край мокрой рубашки, и мечтал уединиться в углу, где меня никто не увидит, и снять мокрую одежду, хорошенько ее отжать, встряхнуть и снова надеть. Пока я был занят этими мыслями, сидевший рядом с отсеком черноволосый парень обернулся. Пряди мокрых волос частично закрывали его лицо, однако с первого взгляда было видно, что он потрясающе красив.

Будь у меня такое лицо, я зарабатывал бы на жизнь, выставляя его напоказ посреди какой-нибудь оживленной улицы. Уверен, прохожие охотно платили бы деньги за такое зрелище… Я вдруг подумал: симпатичным котятам и щенкам мы умиляемся, но когда смотришь на кого-то невероятно красивого, в голове становится пусто. Вот и теперь на несколько секунд мой разум опустел, и я просто смотрел на этого парня.

– Меня зовут Син Хэрян. Вы не ранены? – спросил он глубоким низким голосом.

Ого! Даже зубы у него красивые. Как Господь может быть таким несправедливым? Но будь Господь справедлив, такой человек никогда не оказался бы здесь, на глубине трех километров под водой.

Я наконец собрался с мыслями и ответил:

– Нет, я не ранен. Меня зовут Пак Мухён. Почему вы еще не эвакуировались?

– Вы, должно быть, новый стоматолог. Мы здесь, потому что все исправные спасательные капсулы уже отправились на поверхность.

Это была одна из самых страшных фраз, какие я когда-

либо слышал.

Оглядевшись, я осознал, что здесь собралось довольно много людей: Син Хэрян, Со Чжихёк, Пэк Эён, Ю Гыми, команда из пяти россиян, Карлос и даже маленький мальчик. Неужели для них не осталось ни одной спасательной капсулы? Я уставился на монитор, на котором было видно, как сорок две спасательные капсулы, словно ракеты, взмывают к поверхности.

– А что насчет неисправных спасательных капсул?

– Осталось тринадцать сломанных капсул, но лучше перейти в другой жилой блок, чем пытаться использовать их для эвакуации.

Виктор был так высок, что мальчика у него за спиной не было видно. Однако стоило ему положить ребенка на сухой пол… Выражения лиц всех присутствующих были бесценны.

– Кто-нибудь знает, кто привел на станцию ребенка? – спросил Син Хэрян, смерив присутствующих ледяным взглядом.

Никто не ответил. Я подозревал о существовании негласной договоренности молчать о присутствии ребенка на Подводной станции, о которой мне, как новичку, не было известно, но, судя по обстановке, такой договоренности не существовало.

Я осторожно порылся в рюкзаке, в котором лежал кот, и достал пластиковую бутылочку с таблетками. Подошедшая Ю Гыми прочитала название лекарства, которое было написано на английском, и нахмурилась.

– Кажется, это снотворное.

– Снотворное?

– Вы вышли из Пэкходона последним. Где вы нашли этого ребенка?

– Он спал в комнате восемьдесят.

София, чья комната находилась неподалеку, усмехнулась:

– Но там никто не живет.

Атмосфера стала леденящей. И дело было не в том, что я промок насквозь. Казалось, по помещению пронесся сибирский ветер. На Подводную станцию не пускали несовершеннолетних. Невозможно предсказать, что произойдет, если я еще достану двух запрещенных животных. Я незаметно передвинул оба рюкзака, которые нес, на спину. Хотелось верить, что змея и кот не будут шуметь. До сих пор они вели себя достаточно тихо, чтобы оставаться незамеченными. Я надеялся, что они продолжат в том же духе.

Син Хэрян активировал на планшете трехмерный план станции и указал на него.

– Мы с моей командой направимся в Хёнмудон, он ближе всего, и попытаемся найти там спасательные капсулы.

На экране было видно семьдесят пять капсул Хёнмудона.

Владимир сдвинул план и указал на другой квартал.

– Учитывая обстановку в Пэкходоне, Хёнмудон тоже могло затопить. Как насчет того, чтобы отправиться в Чучжакдон?

Инженер Пэк Эён покачала головой:

– Это слишком опасно.

– Почему?

– Мы ремонтировали внешние стены и видели, как разрушился Исследовательский комплекс.

– Как мог разрушиться Исследовательский комплекс, самый крупный объект Четвертой подводной базы?! – Жившая там Ю Гыми прикусила губу, а потом предложила: – Может, лучше подняться на центральном лифте? Всего четырнадцать лифтов. Почему бы не сесть в работающий?

Син Хэрян возразил:

– Если случится еще один такой толчок, как двадцать минут назад, или что-то произойдет во время поездки на лифте, то нам конец. Спасательные капсулы куда безопаснее.

Пока люди обсуждали различные способы спасения, я стоял, скрестив руки, и молча наблюдал. Я ничего не знал о Подводной станции, и у меня не было оснований спорить. Инженеры, проработавшие здесь много лет, знали все пути намного лучше стоматолога, который приехал всего неделю назад.

Я стоял чуть в стороне, внимательно следя за разговором. Пэк Эён возле меня наблюдала за лидером своей команды, как за выпущенным покемоном.

– Госпожа Пэк Эён, можно задать вам вопрос? – тихо спросил я. – Кое-что из услышанного поставило меня в тупик.

– Да, конечно.

– Почему нам нельзя воспользоваться центральным лифтом, как предложила Ю Гыми? Разве это не самый быстрый способ выбраться на поверхность?

К счастью, Пэк Эён не стала высмеивать меня за невежество. Она помолчала, глядя на местоположение спасательных капсул в Хёнмудоне, куда указывал руководитель Син, а потом повернулась ко мне:

– Вы же знаете, что мы находимся на глубине три тысячи метров под водой, верно?

Я кивнул, и Пэк Эён заколебалась. Казалось, она подыскивала слова, чтобы объяснить ситуацию человеку, который с ней совсем не знаком. Немного помолчав, она медленно произнесла:

– Всего у нас четырнадцать лифтов, предназначенных для подъёма с глубины трех тысяч метров до уровня моря. Из них только два являются прямыми: один – центральный, второй – грузовой, он находится в Исследовательском комплексе в Чучжакдоне.

Мне доводилось пользоваться только центральным лифтом. Это и понятно, учитывая, что я пробыл на станции всего пять дней и с трудом ориентировался, хотя мои перемещения ограничивались только жилым блоком Пэкходона и Центральным кварталом, где располагались столовая и стоматологическая клиника.

Ожидание центрального лифта могло занять более десяти минут, но это все равно быстрее, чем обычная поездка на метро или автобусе. Кроме того, стоя у лифта, можно было познакомиться с разными людьми и завязать легкую беседу.

Пэк Эён неторопливо объяснила:

– Остальные двенадцать лифтов передвигаются на короткие расстояния. Три – с уровня моря до глубины в пятьдесят метров; три – с пятидесяти метров до двухсот; еще три – до тысячи метров, а оставшиеся – до трех тысяч. Еще один лифт сейчас строится.

Легко запомнить. Три лифта с острова Тэхандо на Первую подводную базу, три – на Вторую, три – на Третью и последние три – на Четвертую. Еще два, которые перемещаются между всеми базами. Итого четырнадцать. Это много или мало? Не знаю.

Заметив мое недоумение, Пэк Эён попыталась объяснить проще:

– Представьте, что мы не под водой, а на крыше небоскреба. Стали бы вы спускаться на лифте, случись землетрясение?

Я понимающе кивнул. Обычные лифты движутся со скоростью шесть метров в секунду, но здесь спуск к Четвертой базе занимает около десяти минут. С точки зрения тех, кто едет в лифте, это невероятно медленно.

Итак, в такой ситуации поездка на центральном лифте повлечет за собой десять минут страха и потенциальной опасности смерти, верно? Или даже смерть. Конечно, в этом случае лестница гораздо безопаснее. Живи я в небоскребе, то при землетрясении предпочел бы воспользоваться лестницей, а не лифтом.

Однако если высота составляет около трех километров, то спускаться по такому количеству ступенек непрактично. Риски значительно снизились бы, будь здесь больше прямых лифтов. Почему нам не воспользоваться лифтом, который с меньшей вероятностью может сломаться? Или спасательная капсула безопаснее?

Я осторожно спросил:

– Простите мою неосведомленность в этом вопросе, но почему при строительстве станции нельзя было сделать больше лифтов?

Пэк Эён слабо улыбнулась. Я впервые увидел ее улыбку, но эта улыбка была нерадостной.

– Иначе говоря, в тысячеметровом небоскребе не менее шестидесяти лифтов, так почему же на станции, погребенной на три тысячи метров под водой, лифтов всего четырнадцать?

Пэк Эён не сказала, что мой вопрос глупый, но ответила с горечью:

– Построить лифты под водой не так-то просто. Да и стоимость нешуточная. Изначально эта Подводная станция создавалась для добычи полезных ископаемых, а не для проживания людей. Сейчас в развитие станции вкладывают астрономические суммы, ее называют первой тихоокеанской Подводной станцией и последней надеждой человечества, за исключением космоса… Но когда строительство только начиналось – еще до того, как загрязнение окружающей среды стало заметным, – финансирования почти не было. В основном станция строилась для отправки бурового оборудования и горных роботов. Прошло менее восьми лет с тех пор, как здесь начали пытаться создать среду, более благоприятную для человека.

Я не ожидал, что дело было в деньгах. Вспомнил статью, которую прочитал, когда подавал заявление о приеме на работу.

– Я читал, что одна только Канада вложила в это строительство около пятидесяти триллионов. Разве этого недостаточно для того, чтобы увеличить количество лифтов?

– Четырнадцать лифтов – это уже увеличенное количество. Все, что используется под водой, стоит очень дорого. Вы будете потрясены, если узнаете, сколько стоит открыть здесь стоматологическую клинику.

Без сомнения, намного больше, чем на суше. У меня болели ноги, поэтому я присел. Ребенок лежал, мужчина по имени Николай тоже растянулся на полу, но это никого не волновало. Только сейчас я почувствовал боль в копчике, возможно, из-за неудачного падения с кровати. Внезапно я вспомнил, отчего проснулся, и спросил:

– Как вы думаете, потоп начался из-за землетрясения?

Пэк Эён хотела ответить, но не успела. Приподнявшись, Николай кивнул на Син Хэряна и Чжихёка, а потом взмахом указал на спасательную капсулу.

– Почему бы их не починить? Сейчас здесь три трезвых инженера.

На спасательных капсулах горели красные сигнальные огни, это говорило о том, что они неисправны.

Пэк Эён холодно ответила:

– Может, ты и починишь?

Видимо, даже русские инженеры не умеют чинить все на свете.

Со Чжихёк покачал головой:

– Там корпус деформирован, или что-то не так с разгерметизацией, потому и горит лампочка. Из инструментов у меня – только голые руки. К тому времени, как мы починим капсулы и выберемся на поверхность, ты уже станешь трупом.

Николай и Со Чжихёк беззлобно показали друг другу средний палец. Судя по всему, они были в хороших отношениях.

Глава 15

Спасательные капсулы

Часть 2

Некоторое время присутствующие обсуждали способы эвакуации, потом Син Хэрян внезапно обратился к Владимиру с упреком:

– Ты же обещал, что бросишь пить.

– А ты правда поверил, что русский бросит пить?

Син Хэрян пристально посмотрел на Владимира. Тот выдержал его взгляд, а потом огляделся и сказал:

– Надо идти в Хёнмудон.

Хёнмудон располагался на севере Подводной станции. Я слышал, что, помимо Горнодобывающего комплекса, там находятся жилые помещения для рабочих. Маршрут пролегал через Чучжакдон. Все поднялись, чтобы последовать за Владимиром, похоже, его тут считали лидером, особенно инженеры из русской команды. Мы с Ю Гыми, спящим ребенком и Карлосом оказались сами по себе: Карлос был членом одной из горнодобывающих команд, Ю Гыми – ученой, а у меня вообще не было команды. Подумав, я решил довериться решению инженеров. Наверняка они знают, что делают.

Никита посмотрела на мальчика и нахмурилась:

– Какой псих притащил сюда ребенка?

Ответа не последовало. Сколько я ни напрягал воображение, так и не смог придумать ничего путного. То, что мальчик спал после приема снотворного, еще больше запутывало ситуацию. Попытки разбудить ребенка были тщетны, поэтому мы решили нести его по очереди. Со Чжихёк сказал, что у него есть двоюродный брат примерно того же возраста, и предложил понести мальчика первым.

По окончании обсуждения мы тронулись в путь. Двигались быстрее, чем при обычной ходьбе, но не слишком. Я думал, что в опасной ситуации нужно бежать со всех ног, но это оказалось не так. На мое недоумение Син Хэрян ответил:

– Если будем двигаться слишком быстро, то устанем тоже быстро и не сможем адекватно отреагировать на неожиданности.

Пэк Эён, которая слушала разговор, подошла ко мне и спросила:

– Пэкходон полностью затоплен?

– Да. Я выходил последним.

На ее лице появилось странное выражение, и я поинтересовался:

– А почему вы спрашиваете?

– У меня в комнате остались кое-какие вещи.

– Должно быть, важные?

– Очень.

Я нес двоих животных, поэтому не мог не спросить:

– Живые?

Пэк Эён смерила меня странным взглядом. Перевела взгляд на ребенка на спине Со Чжихёка, снова посмотрела на меня и нерешительно ответила:

– Нет.

Потом нахмурилась и отошла. Похоже, мы друг друга не поняли. Кто-то тронул меня за плечо, и, обернувшись, я увидел знакомое лицо.

– Спасибо, что разбудил, док. Прими мою благодарность от имени всей русской команды, – сказал Владимир.

Мне было неловко от такого грандиозного выражения благодарности.

– Без проблем. Любой сделал бы то же самое.

– Я бы не сделал, – резко оборвал меня Владимир.

Я потерял дар речи.

– Вот поэтому я тебе благодарен.

С этими словами он вернулся обратно к своей команде.

«Ух ты… Почему здесь все такие холодные?» – подумал я. Очень холодные. Леденяще холодные. За несколько дней пребывания на станции я мог сказать, что все инженеры кажутся черствыми и отстраненными. Как бессердечные роботы. Всю свою жизнь я мыслил рационально, но такого уровня хладнокровия не достиг.

Ко мне подошел Син Хэрян, который только что обсуждал что-то со своей командой инженеров.

– Я нашел тело. Можете ли вы официально констатировать смерть, Мухён?

Это был один из самых страшных вопросов, которые мне когда-либо задавали в жизни. Безумие просто. Еще безумнее было то, что в такой ситуации он был более чем обоснован. Согласно внутреннему законодательству, стоматолог может констатировать смерть человека. Однако здесь, на этой Подводной станции, законы применялись немного по-другому.

Проглотив нерешительное «А это обязательно?», я ответил:

– Да.

Вот уж не думал, что в ходе работы мне придется столкнуться с подобной ситуацией. Редкому стоматологу доводится констатировать смерть – если только ему очень не повезет. Обычно такие обязанности ложатся на врачей скорой помощи или других специалистов.

Выйдя из отсека со спасательными капсулами, я увидел лежащего на полу мужчину. Проглотил все проклятия, подступающие к горлу, и принялся его осматривать. Взглянув на лицо, я с облегчением понял, что никогда раньше не видел этого человека. Я не хотел даже думать о том, что это мог оказаться кто-то из моих знакомых.

Человек передо мной определенно был мертв. Это было очевидно из-за глубокой вмятины размером с кулак на его голове и расширенных зрачков. Должно быть, он ударился головой… Син Хэрян взмахом указал в сторону. Повернув голову, я увидел, что к длинному металлическому поручню на стене прилипли волосы, пропитанные кровью.

Похоже, он ударился головой о поручень, когда станция содрогнулась от удара. Ужасающее зрелище словно перенеслось из худшего кошмара. Я проверил дыхание и пульс, но признаков жизни не обнаружил. Он казался теплее меня – из-за охлаждения температура моего тела упала. После того как я констатировал время и обстоятельства смерти, Син Хэрян быстро сфотографировал тело на планшет и записал все детали.

– Кто это?

– Кевин Уилсон, инженер из американской горнодобывающей команды. По графику он должен был помогать шахтерам и ремонтировать роботов, но вот он здесь.

Мне нечасто доводилось видеть покойников. Как стоматолог, я обычно имел дело лишь с живыми людьми, которые приходили ко мне из страха перед смертью. Проклятье.

Подавив нарастающий гнев, я положил Уилсона на спину и выпрямил ему руки. Прикоснувшись к телу, я почувствовал, как по спине пробежал холодок. Мне потребовалась вся моя смелость, чтобы закрыть рукой его полуоткрытые глаза. По крайней мере, теперь это выглядело уже не так страшно.

Если бы я мог помыть руки, то сделал бы это десяток раз.

Все в порядке. Все хорошо. Возьми себя в руки. Сейчас нельзя терять самообладание.

Только отойдя от трупа, я перестал ощущать прикосновение к его векам.

При виде трупа Ю Гыми в ужасе отошла подальше, стараясь даже не смотреть в ту сторону. Ее трясло.

– Помочь нести? – Ю Гыми указала на рюкзак за моей спиной. Она знала, что внутри находится кот.

Я покачал головой:

– Все нормально. Это не тяжело.

Шестикилограммового кота нельзя назвать легкой ношей, но было бы смешно отдать рюкзак Ю Гыми, которая на целую голову ниже меня. Я не ранен, и меня больше беспокоила змея в рюкзаке, чем кот.

Вдруг кто-то коснулся моего плеча. Вздрогнув, я обернулся и увидел Карлоса. Похоже, он пытался вспомнить мое имя, но не мог, и не удивительно, учитывая, что я находился на Подводной станции всего пять дней. В такой ситуации я тоже не запомнил бы имя.

– Привет. Прости, что бросил тебя там.

– Ничего страшного, – отозвался я, потому что ничего не изменилось бы, ответь я иначе.

Если бы я сказал, что Карлос поступил как ублюдок, то просто испортил бы с ним отношения, которых и так практически не было.

Честно говоря, я ничего и не ждал от Карлоса. У него не было причин оставаться со мной. Я просто надеялся, что в комнатах с 1-й по 37-ю никого не осталось и все уже убежали.

– Я убежал, поскольку знал, что спасательных капсул на всех не хватит. Меня дома ждет семья, ты же понимаешь?

Эти слова напомнили о маме и младшем брате, которые ждали меня дома. Я чуть не выпалил: «А кого дома не ждет семья?» – но потом осознал, что даже те, кого никто не ждет, не заслуживают остаться в этом аду. Сдерживая эмоции, я проглотил слова, которые застряли у меня в горле.

– Но ты все равно не успел.

Мои слова прозвучали почти издевательски. Это не улучшило ситуацию, но с учетом эмоционального истощения добрые слова давались мне с трудом.

То ли Карлос решил проигнорировать мою подколку, то ли не заметил ее. Он посмотрел на Син Хэряна, стиснул зубы и сказал:

– Когда я прибыл, спасательные капсулы еще оставались.

– Правда?

– Мистер Син заставил двух своих сотрудников, которые хотели остаться, сесть в капсулу. Сначала они отказывались, и я предложил занять их место, но меня полностью проигнорировали. Их главная забота – спасти свою команду.

Остаться здесь?

Какой безумец захочет остаться на протекающей Подводной станции? Если бы мне кто-то предложил свою спасательную капсулу, сказав, что останется вместо меня, я бы глубоко поклонился в знак благодарности и сбежал без раздумий.

Карлос раздраженно сказал:

– Будь осторожен, брат. Я говорю тебе это потому, что ты кажешься слишком добросердечным. Если мы доберемся до Хёнмудона, а там не хватит спасательных капсул, начнется хаос.

Услышав эти слова, Ю Гыми прорычала:

– Молись, чтобы спасательные капсулы еще остались!

Судя по всему, она имела в виду крестик у Карлоса на шее. Тот лишь пожал плечами:

– Само собой, я буду молиться. Но посмотри на этих русских. Неужели ты думаешь, что они отдадут кому-то спасательные капсулы? Они держатся только своих.

Инженеры из команды «Да» послушно следовали за Владимиром. То ли они были сонные, то ли с похмелья, но время от времени спотыкались, хватались за стены или даже падали, после чего громко смеялись друг над другом, несмотря на опасность.

– В любом случае теперь мы все в одной лодке, понимаете?

С этими словами Карлос подмигнул и направился к русским.

Ю Гыми проводила его обеспокоенным взглядом:

– Случись что, он бросит нас, даже глазом не моргнув.

– Согласен. Но любой может поступить так в сложной ситуации.

– Но не вы. Не защищайте его. Почему же вы тогда не убежали первым?

Не то чтобы я отличался высокой нравственностью. Тело двигалось само по себе. Времени на подсчеты рисков не было. Возможно, остальные поступили бы так же.

– Я делаю то, что делаю, чтобы спокойно спать ночами. Не хочу жалеть о своих действиях, если мы выберемся отсюда живыми.

Если бы я сбежал, бросив остальных на произвол судьбы, кошмары преследовали бы меня до конца жизни.

Выслушав мой ответ, Ю Гыми спросила:

– Значит, вы из тех, кто перед сном вспоминает все прошлые ошибки?

– А вы нет?

– Я засыпаю как убитая, как только моя голова касается подушки.

Ю Гыми посмотрела на рюкзак с котом. Казалось, она многое хотела сказать, но сдержалась, взглянув на окружающих нас людей.

Глава 16

Спасательные капсулы

Часть 3

Ю Гыми подошла к Пэк Эён и с некоторой нерешительностью спросила:

– Вы не видели в Чучжакдоне выживших?

Большинство жителей Чучжакдона, насчитывающего более четырехсот человек, были научными сотрудниками. Это было связано с близостью к Исследовательскому комплексу. Услышав вопрос, Пэк Эён нахмурилась. Казалось, она совсем забыла, что Ю Гыми тоже была научным сотрудником.

– Я находилась на улице, когда увидела, как разрушается Исследовательский комплекс. Мы направлялись туда, но пришлось срочно вернуться в Пэкходон.

Со Чжихёк ободряюще сказал:

– Спасательный отсек находится ближе всего к жилому блоку. Наверняка большинство людей успели спастись.

Эти слова были слабым утешением, учитывая, что более половины людей, сбежавших из Пэкходона, были настолько пьяны, что даже не услышали сигнала тревоги. В Чучжакдоне проживало много научных сотрудников. Ю Гыми выглядела расстроенной.

Увидев ее выражение лица, я тихо задал вопрос, который пришел мне в голову:

– Гыми, почему вы спали в Пэкходоне, а не в Чучжакдоне?

Я шептал, думая, что это может быть личным делом, но Ю Гыми ответила так, словно в этом не было ничего особенного.

– Рядом со мной живет профессор морской биологии из США. В последнее время данные поступают не очень хорошо, и я была настолько напряжена из-за написания диссертации, что одно его присутствие являлось для меня слишком большим стрессом. В качестве приветствия он спрашивал, как продвигается моя диссертация. Я не могла нормально спать, поэтому Мартина предложила поменяться со мной комнатами… Что мне делать? Я не могу с ней связаться. Не знаю, потому ли, что она сейчас на шахте, или потому, что она была в Чучжакдоне.

– Может, Мартина сейчас занята работой? Люди, управляющие горнодобывающими роботами, могут не знать, что здесь происходит.

В следующую секунду шедшая впереди Никита указала на круглое окно, выходящее на южную сторону:

– Посмотрите наружу!

На Четвертой подводной базе окна были редкостью. В коридорах имелось несколько окон, все круглые и небольшие, примерно с метр высотой.

Я надеялся, что увижу на Четвертой базе большое обзорное окно и, не найдя ни одного, спросил у своего соседа Ван Вэя о причинах. Ван Вэй ответил, что окна стоят больших денег. Кроме того, в глубоком море из окна можно увидеть только темноту.

Никита сказала, что в Исследовательском комплексе постоянно горят огни, – это необходимость для связанных со светом исследований и маяк для глубоководных рыб, – и добавила, что из этих окон огни похожи на мерцающие в темноте звезды.

Однако там, куда она указывала, ничего не было видно. За окном царила кромешная тьма.

– Ничего не вижу, – спокойно заметил Николай, в то время как Никита лихорадочно заметалась по помещению.

– А что ты мог увидеть?! Огни не горят!

– Ну да.

– А! Идиот!

Наблюдая за взволнованной Никитой, Владимир повернулся к Син Хэряну:

– Похоже, ты все-таки не лгал.

– Если не веришь, сплавай и проверь.

Во время их недружелюбного обмена репликами Ю Гыми оцепенело вглядывалась в темноту – туда, где должен был находиться Исследовательский комплекс.

– Почему… ее нет? – запинаясь, пробормотала она. – Почему не горят огни? Исследовательский комплекс находится там, верно? Она должна быть там!

– Успокойтесь, Гыми. Может, его просто отключили?

– Исследовательский комплекс с семью корпусами – это не то, что можно просто отключить! Он исчез! – Ю Гыми потерянно вгляделась в темноту, а потом, пошатываясь, отошла от окна.

Вспомнив о том, что Ю Гыми любит сладкое, я потянулся к своему рюкзаку. Порывшись, вытащил планшет и мобильный телефон и только потом вспомнил о змее. К счастью, она меня не укусила. Я тайком проверил, цела ли рука, и с облегчением выдохнул.

Телефон не ловил сигнал, интернет не работал, но, похоже, внутренняя сеть была доступна. Я протянул Ю Гыми яблочный леденец без сахара, сам попробовал лимонный и предложил такой же проходящему мимо Син Хэряну. Тот отказался, и я лишний раз восхитился его четко очерченной челюстью. Со Чжихёк быстро выхватил у меня апельсиновый леденец.

Виктор и София взяли по клубничному. Я проверил доску объявлений станции на своем планшете и кликнул на сообщение, которое заполнило весь экран.

ТЕМА: Мы в комнате 77 на Чучжакдоне!

Пожалуйста, помогите! Коридор затоплен, мы не можем открыть дверь из-за давления воды! Нас здесь пятеро! Спасите нас ㅠㅠ

Я что, единственный, кто проверяет доску объявлений? Неужели остальные не видели этот пост? Или притворяются, что не видели? Почему все молчат? Разве Син Хэрян не утверждал, что Чучжакдон вместе с Исследовательским комплексом затопило? Тогда кто написал этот пост?

Если жилой блок Чучжакдона не затоплен, значит, вся инженерная команда «Ка» лжет. Именно они настояли на том, чтобы отправиться в Хёнмудон, но можно ли им доверять?

Если жилой блок затоплен, то этот пост – ложь и кто-то пытается заманить нас туда.

Кто же лжет?

Вскоре мы доберемся до Центрального квартала. Оттуда, двигаясь на юг, можно попасть в Чучжакдон, а на север – в Хёнмудон. Похоже, если я промолчу, то никто и не подумает зайти в жилой блок.

– Кто-нибудь видел сообщение на доске объявлений?

Остальные обернулись. Я никогда не отличался общительностью и потому вздрогнул, когда на меня уставились десятки глаз. Собрав все свое мужество, я сказал:

– В жилом блоке Чучжакдона застряли люди.

– И что?

– Нужно их спасти.

Никита прищурилась. Голосом, острым, как когти русского дальневосточного леопарда, бродящего под зимними ветрами, она спросила:

– Кому нужно?

– Нам.

– Почему именно мы должны их спасать?

Услышав этот вопрос, я понял, что Никита уже видела пост с просьбой о помощи. Слова застряли у меня в горле. Однако была веская причина, по которой мы должны были отправиться в Чучжакдон.

– Потому что мы можем помочь этим людям.

– Ты сам видел, что случилось с Пэкходоном. Жилой блок изолирован, мы едва не утонули. Хочешь, чтобы мы отправились в такое же место? Те, кто пойдет на помощь, погибнут сами.

– В ловушке пять человек, и они могут быть членами вашей команды!

– Замолчи! – побледнев, сердито закричала Никита.

Обычно инженерные команды состояли из семи человек. Вчера у русской команды был выходной, поэтому они напились и завалились спать. Сейчас здесь пятеро русских. Двое или трое остальных либо стали кормом для рыб, либо сбежали, либо бродят по станции, либо оказались в ловушке. Одно из четырех.

– Возможно, ваши товарищи уже сбежали, – сказал я, пытаясь утешить расстроенную Никиту.

Я их не знал, но надеялся, что они еще живы. Однако все понимали, о чем я промолчал.

Я также обратился к инженерной команде «Ка»:

– Среди людей, запертых в Чучжакдоне, могут быть ваши сокомандники или знакомые.

Члены русской команды скрестили руки и уставились на меня. Карлос тоже был недоволен. Никто не хотел лезть в затопленный жилой блок, где было опасно. Мне самому туда не хотелось. Я не рвался снова лезть в воду. Но на доске объявлений светилась просьба о помощи.

– Четыре члена нашей команды уже эвакуировались на спасательных капсулах, – нерешительно ответил Со Чжихёк, нарушая напряженную тишину.

Син Хэрян протянул мне руку. Я хотел было пожать ее, приняв этот жест за согласие, но Син Хэрян ловко выхватил планшет, который был зажат у меня под мышкой, и прочитал сообщение.

Я недоверчиво спросил:

– Где ваш планшет, господин Син Хэрян?

– В номере двадцать два жилого блока Пэкходон.

Ох. Планшет был потерян навсегда.

Интересно, какое давление воды может выдержать полностью герметичное электронное устройство? Оставшаяся под водой электроника будет работать до тех пор, пока не разрядится или пока не повредится под давлением?

Пэк Эён просматривала доску объявлений со своего телефона, и Со Чжихёк попросил показать ему пост.

Ю Гыми долго кусала губы, а потом сказала:

– Я пойду в Чучжакдон. Может, от меня будет мало толку, но я сделаю все возможное, чтобы спасти людей, попавших в ловушку. Там могут оказаться мой научный руководитель, коллеги по лаборатории или кто-то из моих знакомых.

Вероятность того, что ученые в Чучжакдоне еще живы, была высока. Может, это Мартина, которая поменялась с Гыми местами. Интересно, почему пять человек собрались в одной комнате?

Глава 17

Спасательные капсулы

Часть 4

Син Хэрян долго смотрел на экран планшета, после чего выключил его, вернул мне и твердо сказал:

– Отправляемся в Чучжакдон.

Должно быть, я улыбнулся, сам того не осознавая, потому что Син Хэрян несколько секунд смотрел на меня, прежде чем открыть рот, чтобы что-то сказать. Но его опередила София, которая разговаривала с Владимиром.

– Мы идем в Хёнмудон.

Казалось, Карлос только этого и ждал.

– Я иду с российской командой! – громко заявил он.

Син Хэрян посмотрел на стоящую рядом с ним Пэк Эён – та только вздохнула. Похоже, это было согласием всей команды. Со Чжихёк велел Николаю приберечь для него местечко в спасательной капсуле.

– Хотите, мы напишем на доске объявлений, если найдем членов команды «Да»?

София посмотрела на меня и покачала головой. Ее темно-

каштановые волосы развевались, как тонкие нити.

– Ирина и Дмитрий не из тех, кого легко убить, и не из тех, кто захочет, чтобы их товарищи рисковали ради них жизнями, – твердо сказала она.

Я вздрогнул, услышав такие слова от девушки, которой на вид было немногим больше двадцати.

Неужели это ее способ сказать, что сейчас каждый сам за себя? Я слышал, что в каждой команде своя атмосфера, но эти люди, похоже, ставили собственные жизни во главу угла.

– Что будем делать с мальчиком? – спросил я, глядя на Карлоса, который его нес.

– Ты его спас, ты и забирай, – ответил Владимир так, словно это было чем-то само собой разумеющимся.

Как холодно. Даже сибирские морозы не могут быть такими холодными. Син Хэрян забрал мальчика у Карлоса. Карлос, у которого дрожали колени, показал Син Хэряну большие пальцы и быстро присоединился к русским. Они направлялись на северную сторону.

Владимир, шедший позади всех, сказал:

– Увидимся на поверхности, док.

– Увидимся.

Владимир махнул мне рукой, потом указал на часы и сложил указательные пальцы. Казалось, этот жест был адресован Син Хэряну, но тот полностью его проигнорировал.

Пэк Эён помахала Никите:

– Увидимся позже!

– До свидания! – послышалось издалека.

После того, как инженерная команда «Да» полностью скрылась из виду, Син Хэрян сказал:

– Человек, который заперт в жилом блоке в Чучжакдоне, – кореец.

– А? Как вы это определили?

– По стилю письма, по тому, что первоначальный пост был набран на корейском, а затем изменен на английский, и по используемым смайликам. Должно быть, там госпожа Ким Гаён из Исследовательского комплекса.

Только тогда я понял, что несколько предложений в прочитанном посте были написаны на корейском, и неловко рассмеялся. Я ежедневно использую как корейский, так и английский, поэтому даже не заметил, на каком языке читаю.

Лицо Ю Гыми просветлело.

– Если Гаён все еще жива, это настоящая удача.

– Неужели? Она сейчас в ловушке. Это скорее неудача.

Со Чжихёк развернул на планшете чертеж главного двигателя и сказал:

– Главный двигатель мертв. Если электрическая система не отключена, то вышла из строя.

Он энергично постучал по планшету. О нет! Не ломай его!

– По крайней мере, оказаться в ловушке вместе с другими людьми не так страшно, как в одиночку, – заметила Ю Гыми.

На лице Пэк Эён, которая увлеченно печатала сообщение на планшете, отразилась озабоченность.

– Но ведь в таком случае кислород закончится быстрее.

Не было ни одного хорошего предложения. Неужели инженеры всегда такие пессимисты? Пришлось мне взять на себя ответственность за позитивный настрой.

– Если отправимся немедленно, то скоро всех спасем. Не волнуйтесь.

– Верно. Мы им не дадим так просто умереть, – согласилась Пэк Эён.

После обмена этими оптимистическими утверждениями мы немного приободрились, и Пэк Эён опубликовала сообщение:

ТЕМА: Направляемся в Чучжакдон.

Кто находится в номере 77? Какова ситуация? У вас есть предметы или оборудование, которые помогут дышать, плавать или защитят от давления воды?

Глядя, как я читаю сообщение, Пэк Эён, будто оправдываясь, объяснила:

– Я спросила на всякий случай. Один мой знакомый говорит, что никогда не знаешь, когда придет смерть, и хранит рядом с кроватью жилет для дайвинга, баллон с кислородом, парашют и огнетушитель.

«Похоже, у него психическое расстройство», – подумал я и стремительно отошел, ожидая ответа или новых постов.

Мы находились в Центральном квартале – Чуннадоне. Здесь располагались часто посещаемые рестораны, кафе и зона отдыха, а также стоматологическая клиника. Старательно избегая смотреть в ту сторону, я спросил у Ю Гыми:

– Расскажите о Ким Гаён. Какая она?

– Гаён приехала сюда, чтобы проводить исследования по восстановлению загрязнённой морской среды. Она потрясающая. Я тоже хочу поскорее получить докторскую степень… А может быть, просто все бросить, – закончила она самоуничижительно.

После того как стало известно об исчезновении Исследовательского комплекса в Чучжакдоне, Ю Гыми охватило глубокое уныние, и я решил поддержать разговор:

– А какими исследованиями занимаетесь вы, Гыми?

– Я изучаю морских обитателей.

– Например, глубоководных кальмаров?

– Ха-ха-ха. Что-то в этом роде.

Разговор сошел на нет. Видя, что Гыми все больше впадает в тоску, я осознал ущербность своих попыток поддержать беседу и замолчал.

– Гаён любит угощать всех вкусняшками.

Это Со Чжихёк, который шел впереди, подслушал наш разговор и вклинился.

– Вкусняшками?

– Онни[8] любит печь. Время от времени она арендует ресторан, чтобы приготовить пирожные макароны и печенье. Когда у нее стресс, она делает целую партию и раздает окружающим, потому что не может съесть всё сама. Примерно раз в месяц она также проводит мастер-класс по выпечке, а потом продает приготовленное на центральной площади по себестоимости ингредиентов.

Пэк Эён улыбнулась, и стало понятно, что она не раз пробовала выпечку подруги.

– У Гаён золотые руки. Она может испечь полсотни печений за раз.

– Вы их пробовали?

– Да. Я пробовала ее макароны, шоколадное печенье и такие маленькие штучки со вкусом лимона. Как они называются?

– Лимонные мадленки.

– Да, точно. Они были самыми вкусными. А у вас какое любимое печенье, руководитель Син? – спросил Со Чжихёк.

Син Хэрян перехватил ребенка поудобнее и на мгновение задумался:

– Хм… Печенье, где много миндаля.

– Не помню такого. Гыми, ты такое пробовала?

– Нет, я посещала все кулинарные занятия Гаён, но такого не помню. А ты, Эён?

– Я тоже не пробовала.

– Подозрительно.

– Миндаль трудно достать.

Я улыбнулся и пожал плечами.

– Зато звучит вкусно.

Несмотря на поддразнивания подчиненных, Син Хэрян оставался невозмутим и неторопливо шел позади всех. Мысленно я восхищался им. Даже с ребенком на спине его шаги оставались твердыми и уверенными.

– Стойте.

Услышав команду, шедший впереди Со Чжихёк немедленно замер. Вдалеке раздался грохот. Он походил на низкий раскат грома, но невозможно было определить, откуда он доносится. Внезапно станция слегка задрожала. Ю Гыми опустилась на пол, и я последовал ее примеру. После того как дрожь немного утихла, Пэк Эён заговорила:

– Это звук изгибающегося металла?

Никто не ответил. Нет. Этого не могло быть, правда?..

– Может, землетрясение? – нервно спросил я.

Син Хэрян, который был рядом со мной, покачал головой:

– Маловероятно. Станция построена за пределами сейсмической зоны и рассчитана на землетрясения силой выше семи баллов.

Эту Подводную станцию называли одной из самых защищенных. Страны, расположенные вблизи северной части Тихого океана, вложили в ее строительство огромные деньги. Даже если землетрясение вдруг произошло бы, станция в худшем случае пошатнулась бы, но никак не рухнула. Я вспомнил документальный фильм, где эксперт с гордостью рассказывал об этом, и представил землетрясение силой более семи баллов. Пожалуйста, только не это!

Со Чжихёк с тревогой посмотрел на Син Хэряна:

– Что нам делать?

– Идти дальше.

Син Хэрян помог Ю Гыми подняться с пола. Мне он руку не протянул, поэтому я встал сам. Выйдя из Центрального квартала, мы вскоре оказались в Чучжакдоне. Мост, соединяющий два квартала, был не поврежден.

ТЕМА: Вода медленно заполняет комнату.

Здесь только еда и книги, больше ничего. Что мне делать? Я в номере 77! Пожалуйста, спасите меня. Я Ким Гаён из Центра исследований загрязнения морской среды!

Показав сообщение остальным, Пэк Эён задумчиво вздохнула и спросила:

– Что делать?

– Возможно, Чучжакдон обрушился не полностью. Мы видели, как все огни погасли, и подумали, что жилой блок тоже рухнул.

– В таком случае, возможно, обрушился только Исследовательский комплекс, а часть жилого блока устояла. Может, номер Гаён уцелел, потому что находится в конце блока?

– Даже если двери герметичны, они недостаточно прочны, чтобы выдержать внешнее давление воды. Значит, они еще не подверглись внешнему давлению?

Пока Со Чжихёк и Пэк Эён обсуждали технические аспекты того, как можно выжить в наполненной водой комнате, я не мог оторвать глаз от окна. За окном что-то проплывало и, казалось, блестело.

Это были волосы. Мимо окна проплывала прядь очень длинных светлых волос. Идущий позади Син Хэрян с силой хлопнул меня по плечу, без особых усилий развернув на девяносто градусов.

– Не смотрите. Идем.

Он толкнул меня в спину одной рукой. Мне пришлось пройти вперед, оставив окно позади.

– Только что…

Син Хэрян перестал подталкивать меня в спину и уже хотел что-то сказать, но потом подтолкнул Ю Гыми. Та побелела, но спокойно сказала:

– Похоже, у кого-то взорвалась голова.

– Что?

– Мы находимся на глубине трех километров под водой. Только представьте, какое здесь давление. Хрупкое человеческое тело взорвется, как только окажется за пределами станции. Даже останков не найдешь.

Видимо, ошметки плоти на концах длинных светлых волос были кусочками кожи головы.

Увидев мое опрокинутое лицо, Ю Гыми закусила губу и сказала:

– На станции много блондинок, но далеко не у всех такие длинные волосы.

Вспомнив колышущиеся светлые пряди, я спросил:

– Кто это?

– Это могла бы быть Анджела Мэлоун, директор Центра изучения глубоководных организмов. Или, быть может, Камилла из инженерной команды. У обеих длинные волосы. Но, наверное, это Анджела, да?

– Камилла коротко постриглась несколько дней назад, – осторожно прошептала Пэк Эён. – Сказала, что длинные волосы трудно мыть. Скорее всего, это Анджела.

– От этого зрелища у меня зачесалась голова, – пробормотал Со Чжихёк.

Он поскреб короткие волосы и торопливо прошел мимо окна.

Глава 18

Спасательные капсулы

Часть 5

На входе в южный квартал висела большая вывеска с надписью «Чучжакдон» и стояла скульптура большой красной птицы, под которой было написано: «Чучжак – бессмертное существо, вновь и вновь рождающееся из пламени. Он умирает и возрождается. Наши исследования сосредоточены на обеспечении бессмертия человечества».

По описанию похоже на феникса. Интересно, почему мифическая птица Чучжак воплощает в себе его качества?

За пять дней пребывания на Подводной станции я редко выходил за пределы Пэкходона и Центрального квартала, поэтому в Чучжакдоне оказался впервые. Он казался просторнее Пэкходона. Здесь наряду с Исследовательским комплексом располагались такие необходимые помещения, как прачечные, комнаты отдыха и душевые. Судя по всему, научные работники посвящали все свое время исследованиям, а отдых проводили в жилом блоке.

Мы направились прямиком к жилому блоку, но вдруг Ю Гыми остановилась и посмотрела в сторону Исследовательского комплекса. Проход, который вел к Центру глубоководных исследований, Центру редких минералов и Центру исследований загрязнения морской среды, был перекрыт рухнувшей стеной.

Я сказал в спину Ю Гыми:

– Похоже, квартал пострадал меньше, чем мы ожидали. Быть может, Исследовательский комплекс цел, просто пострадал от пожара. Не переживайте раньше времени. Давайте подумаем об этом после того, как спасем Ким Гаён.

– Наверняка им удалось выжить, – проговорила Ю Гыми, не отводя взгляда от Исследовательского комплекса. – В конце концов, ученые умеют преодолевать трудности. Они специализируются на самокопании и самоистязании. Что касается моей диссертации, то все наработки хранятся на USB и в электронной почте. На всякий случай.

– На какой всякий случай? – переспросила Пэк Эён.

– В Центре глубоководных исследований содержатся морские существа, которых мы изучаем, – вздохнув, ответила Ю Гыми. – Многие могли сбежать, если аквариумы открылись.

– Плохи дела.

– Да, знаю. – Ю Гыми отвернулась и, тяжело шагнув вперед, повторила: – Знаю.

Син Хэрян, который в какой-то момент оказался впереди, направился к отсеку со спасательными капсулами. «А как же жилой блок?» – пронеслось у меня в голове, однако мое тело уже следовало за остальными.

Пэк Эён проскользнула к панели управления спасательными капсулами и проверила ее.

– Осталось три капсулы!

Нас шестеро, а спасательных капсул с зелеными огоньками – всего три. Интересно, кто должен спастись первым? Оглянувшись, я заметил, что Син Хэрян смотрит на экран, занимающий всю стену.

Похоже, ограниченное количество спасательных капсул его не беспокоило. Любопытствуя, я подошел ближе, чтобы понять, что привлекло его внимание. На экране было видно семьдесят семь спасательных капсул, запущенных за последние десять минут, – крошечные квадратики, поднимающиеся к поверхности моря. Стоило мне подумать о том, что многие успели эвакуироваться, как я увидел, что скорость капсул снижается.

Штук пять вошли в эпипелагическую зону (минус двести метров) и уверенно двигались к поверхности. Остальные же стремительно замедлялись. Большинство спасательных капсул, запущенных с Четвертой подводной базы (глубина три тысячи одиннадцать метров), не смогли преодолеть даже мезопелагическую зону.

Я не знал, какое здесь давление воды, но прикинул, что расстояние между мезопелагической зоной и поверхностью моря эквивалентно двадцати высоткам, этажей по пятнадцать каждая. Иными словами, это не то расстояние, которое способен преодолеть человек, поэтому эвакуирующиеся не могли просто открыть капсулы и пытаться выплыть.

Спасательные капсулы, не достигшие освещенного солнцем участка, вертелись, пытаясь двигаться, и медленно опускались под тяжестью своего веса. Увидев, что семьдесят две капсулы постепенно снижаются, Ю Гыми вскрикнула, а Со Чжихёк судорожно вздохнул.

Мрачно глядя на экран, Пэк Эён тихо пробормотала:

– Думаю, нам не стоит в них садиться.

Син Хэрян стиснул зубы. Спасательные капсулы описывали дугу и опускались обратно в темное море.

– Кто-то сломал спасательные капсулы.

Я растерянно смотрел на спасательные капсулы, мигавшие на экране, как лампочки. Вероятно, люди внутри этих капсул кричали что есть силы. Невозможно, чтобы все семьдесят две сломались одновременно. Значит, кто-то намеренно вывел их из строя.

– Какой псих мог это сделать?.. – изумленно спросил я у стоявшего рядом Син Хэряна.

– Не знаю. Слишком много вариантов.

На этой станции ничто не работало как надо – ни люди, ни вещи. Безумие какое-то…

– Что теперь делать?

– Наша первоначальная цель заключалась в том, чтобы спасти госпожу Ким Гаён, а затем воспользоваться спасательными капсулами. Бегство из Чучжакдона невозможно, так давайте спасем госпожу Ким Гаён.

Меня удивило то, что Син Хэрян все еще планировал спасти ученую. Я ожидал, что он предложит отправиться прямиком в Хёнмудон или Чхоннёндон, чтобы поискать другие спасательные капсулы, но, видимо, не такой он был человек.

Син Хэрян повел нас к жилому блоку, заставляя двигаться вперед, несмотря на растерянность. Посмотрев на него, я предложил понести мальчика. Син Хэрян медленно покачал головой. Я спросил:

– Как думаете, спасательным капсулам из Пэкходона удалось добраться до поверхности?

Син Хэрян нахмурился – возможно, вспомнил о членах своей команды, которые сели в спасательные капсулы. Некоторое время молчал, потом ответил:

– Я видел, как первая спасательная капсула вошла в батипелагическую зону, но это все, что мне известно.

Со Чжихёк и Пэк Эён выглядели одинаково обескураженными, однако быстро вернулись к реальности и начали обсуждать возможные причины неисправности спасательных капсул.

– Дело в системе запуска.

– Нет, похоже на проблему с двигателем.

– Нет, все дело в неисправном катапультировании.

– Да что ты понимаешь?

– Уж побольше твоего!

Слушавшая их препирательства Ю Гыми нетерпеливо спросила у обоих:

– Что будет с людьми, находящимися в спасательных капсулах?

Я тоже собирался задать этот вопрос, но не успел – Ю Гыми меня опередила. А может, я просто не хотел слышать ответ. Нам и без того приходилось непросто, и я не хотел знать никаких трагических или печальных подробностей.

Почесав щеку, Со Чжихёк ответил вопросом на вопрос:

– Капсулы оснащены GMSS и GPS, их можно отследить. Но кто будет искать эти капсулы одну за другой и спасать пассажиров?

– Никто, – мрачно ответила Ю Гыми.

Со Чжихёк кивнул в знак согласия. Правильно, никто.

– У нас спасательные капсулы, предназначенные для одноразового использования. Сколько в них кислорода? На семьдесят два часа? Или на короткое время, необходимое для того, чтобы добраться до поверхности?

– На короткое время?..

– Дин-дон-дэн! – пропел Со Чжихёк, имитируя звук ксилофона.

На лице Ю Гыми отразилось отчаяние. На моем, вероятно, тоже.

Нахмурившись, Со Чжихёк продолжил свои объяснения:

– Конечно, дело не в том, что в спасательных капсулах мало кислорода. Степень сжатия воздуха, которым мы дышим на глубине трех километров под водой, отличается от той, что на поверхности. Если рядом с поднявшимися на поверхность капсулами будет корабль, то вероятность выжить есть. Воздухом, который на глубине израсходуется за две минуты, на поверхности можно дышать два часа.

Слушая его объяснения, я почувствовал вибрацию планшета, зажатого под мышкой, и открыл его. Уведомление о новом сообщении.

ТЕМА: Мы ждем! Пожалуйста, поторопитесь!

Свет погас! Мы все еще ждем. Пожалуйста, спасите нас! Мы хотим выбраться отсюда. Мы в номере 77!

Уведомление вернуло меня к реальности. Я даже не мог представить, как это страшно – ждать спасения в темном, заполненном водой помещении, имея только планшет… Несмотря на смятение, мы упорно шли вперед – оставалось только спуститься по лестнице, чтобы оказаться в жилом блоке Чучжакдона.

Глава 19

Спасательная операция

Часть 1

Как только мы вошли в жилой блок, Пэк Эён активировала барьер. Судя по данным, этот блок, вмещавший до пятисот человек, был разделен барьерами, установленными через каждые пятьдесят комнат. Перед лестницей, ведущей к номерам с 50-го по 100-й, барьер автоматически измерял давление. Пэк Эён постучала по двери, и на ней появилась информация.

На вопрос о том, зачем она это делает, Пэк Эён с улыбкой объяснила:

– Если открыть дверь без проверки, то коридор может мгновенно затопить. Сейчас можно спускаться. Нижний этаж не полностью погружен в воду.

Син Хэрян опустил ребенка на пол и взял со стены аварийный топор. Такой красивый и с топором в руке, он был похож на серийного убийцу из фильма.

– Открой все двери жилого блока, – приказал он Пэк Эён.

– Система показывает, что все они открыты, но я не уверена, так ли это на самом деле. Электричество отключено в номерах с шестьдесят первого по сто двадцатый.

– Со Чжихёк!

– Уже иду.

Со Чжихёк снял кардиган и небрежно бросил его на пол. После недолгих раздумий скинул обувь с носками и остался босиком.

В следующую секунду он с силой ударил кулаком по стене рядом с собой. Панель с грохотом отвалилась, и мы увидели отвертку, фонарик и изоленту.

Инженеры всегда прячут свои инструменты в стенах?

Син Хэрян был одет во что-то похожее на гидрокостюм – и Пэк Эён тоже, – но он, судя по всему, раздеваться не собирался. Вместо этого он принялся развязывать браслет на запястье.

– Что это?

– Парашютный шнур.

Что? Почему у него на запястье парашютный шнур? Я проглотил этот бессмысленный вопрос и осторожно положил на землю два рюкзака, которые нес на спине. После некоторого размышления я решил снять обувь.

Увидев это, Син Хэрян покачал головой и сказал:

– Мы с Чжихёком пойдем одни. Пожалуйста, оставайтесь здесь, доктор.

Естественно, мне хотелось остаться. Но именно я первым предложил спасти ученых в Чучжакдоне. Совесть не позволила бы мне ждать, пока они вдвоем переплывут затопленный коридор и спасут людей.

– В той комнате пять человек. Вы уверены, что справитесь вдвоем?

После моих слов Со Чжихёк посмотрел на Син Хэряна и сказал:

– Если там дети или раненые, у нас может не хватить рук. Может, будет лучше, если он пойдет с нами?

Син Хэрян нахмурился, посмотрел на лежащего на полу ребенка и, подумав, кивнул. После того как барьер был убран, Со Чжихёк посветил фонариком вниз. Даже в темноте было видно, как поднимается вода.

Я последовал за Син Хэряном и Со Чжихёком вниз по лестнице. Но стоило мне ступить в воду, как я почти сразу же пожалел о том, что не послушался Син Хэряна и не остался наверху. К тому же тьма была кромешная – электричество и правда отключилось.

Стоило спуститься до подножия лестницы, как вода поднялась по шею, и мне показалось, что из меня высосали все тепло.

При росте сто семьдесят пять сантиметров вода была мне по самый подбородок. Син Хэряну и Со Чжихёку, которые были выше, она доходила только до плеч, поэтому они шли как обычно. Я с новой силой пожалел о том, что вызвался пойти. Со Чжихёк шел впереди, держа в зубах фонарик размером с ручку.

Мы двигались вдоль стены, не понимая, идем или ползем. Встречавшиеся двери были нашим ориентиром. Я оттолкнул плавающие рядом с лицом бутылки и отпихнул препятствия в виде стульев. Со Чжихёк, шедший первым, громко постучал в закрытую дверь номера 77. Послышались крики.

Разве не все двери должны быть открыты?

– Здесь есть люди! Мы в ловушке! Пожалуйста, спасите нас!

– Отойдите от двери.

Син Хэрян сделал глубокий вдох и, забрав у Со Чжихёка плоскую отвертку, погрузился под воду. Со Чжихёк быстро подсветил ему фонариком.

Наблюдая за Син Хэряном, я спросил:

– Почему эта дверь не открывается?

– Может, из-за отключения электричества, или из-за разницы давления, или что-то заклинило – вариантов много.

– Разве мы не должны помочь Син Хэряну?

– Помочь руководителю команды инженеров? Мы помогаем ему тем, что не мешаем.

Благодаря свету фонарика я увидел, как Син Хэрян несколько раз ударил топором по нижней части двери, после чего вставил в нее отвертку. Я понятия не имел, что он делает, но, когда он вынырнул из воды, между дверью и стеной появился зазор сантиметров в пять.

– Хватайте дверь и толкайте со всей силы!

Мы просунули пальцы в образовавшуюся щель. Шесть рук ухватились за дверь и изо всех сил толкнули влево. Один, два, три! Уф! Дверь, которая обычно открывалась автоматически, оказалась такой громоздкой и тяжелой, что я чуть не выругался. Так вот почему она такая герметичная, подумал я.

Бледная маленькая рука, появившаяся из темного зазора, коснулась моей руки. А-а-а! А-а-а-а! Морская вода хлынула мне в рот, заглушив мой крик.

Мы втроем давили на раздвижную дверь, и та начала медленно вдвигаться в стену. Как только образовался проход, в который мог протиснуться человек, мы отпустили ее.

Со Чжихёк осветил фонариком комнату, но внутри был только один человек. Луч скользнул по невысокой женщине. Я знал, что внутри кто-то есть, однако все равно удивился. Лицо ее было мокрым – то ли от воды, то ли от слез.

Узнав ее, Со Чжихёк спросил:

– Что происходит? Гаён, вы одна?

– Разве вы не писали, что вас пятеро? – рассеянно поинтересовался я, оглядывая пустую комнату.

Ким Гаён всхлипнула и сказала:

– Я тут одна. Мне жаль.

– Уходим, – поторопил Син Хэрян, давая понять, что нельзя терять времени.

Он подхватил Ким Гаён, стоявшую на стуле, и взвалил ее себе на плечо. Вода тем временем поднялась выше моего подбородка и уже подбиралась ко рту. Со Чжихёк, Син Хэрян и я – в этом порядке – направились обратно к лестнице.

Я двигался медленнее, чем Син Хэрян, который нес Ким Гаён. Женщина весила килограммов шестьдесят, не меньше. Как ему это удавалось? Он что, робот? Я судорожно цеплялся за стену, глядя на Син Хэряна, который был на пять шагов впереди меня. Кто же он такой?!

Я одновременно и плыл, и подпрыгивал, заглатывая морскую воду всякий раз, когда неправильно рассчитывал время для вдоха. Когда вода поднялась до самых губ, я слегка поднял голову и продолжил идти, но это была сущая пытка.

Если выберусь отсюда, то в ближайшие лет десять и близко к пляжу не подойду. Проклятье!

Син Хэрян что-то крикнул, после чего шедший впереди Со Чжихёк вернулся, схватил меня за воротник и потянул за собой. Я, чей нос едва торчал над водой, позавидовал его росту.

– Зачем вы пьете морскую воду, доктор? – со смешком пробубнил Со Чжихёк, державший во рту фонарик.

– Пытаюсь убавить ее количество… Угх! – Я попытался пошутить в ответ, но внезапно на меня накатила тошнота.

– А-а-а! За что!

Мне было ужасно жаль, что меня стошнило на руку Чжихёка. Я не нарочно. После того как я проглотил чуть ли не ведро морской воды, все содержимое моего желудка полезло наружу. Син Хэрян, пробиравшийся через холодную темную морскую воду на глубине более ста семидесяти пяти сантиметров, наконец добрался до лестницы и отпустил Ким Гаён.

Затем он обернулся. В следующую секунду Со Чжихёк, державший меня за воротник, обо что-то споткнулся и полетел вниз. Луч фонарика мгновенно исчез. Чжихёк погрузился в темную воду, и я скользнул под воду вместе с ним.

Глава 20

Спасательная операция

Часть 2

Морская вода хлынула мне в рот. Глотая ее, соленую и горькую, я быстро перестал ориентироваться в пространстве. Поясницу прошило болью. Открыв глаза, я увидел, как Син Хэрян тянет нас с Со Чжихёком из воды. Когда боль в пояснице стала невыносимой, до меня дошло, как Син Хэряну удалось найти и вытащить нас из черной как смоль воды.

Парашютный шнур, обвязанный вокруг моего пояса, был привязан к руке Син Хэряна. С Со Чжихёком – то же самое. Син Хэрян вытащил нас, наматывая шнур на руку.

Придя в себя, Со Чжихёк пополз вверх по лестнице за Син Хэряном, который был похож на рыбака, вытаскивающего улов. Я последовал его примеру и тоже пополз вверх, туда, где ждали Ю Гыми и Ким Гаён. Они схватили Со Чжихёка и вытащили его наверх. Сегодня я узнал, что по лестнице можно подниматься на четвереньках. Прямо день открытий чудных на принудительной основе.

Подавив царящий в мыслях хаос, я продолжал ползти. Едва все поднялись наверх, Пэк Эён опустила перегородку, которая вела в жилые помещения. Как только неумолимая вода перестала нас преследовать, я растянулся на полу и вдохнул так сильно, что казалось, легкие сейчас лопнут.

– Со Чжихёк, что с ногами?

Голос Син Хэряна отдавался слабым эхом.

Похоже, он видел, как мы упали.

– Я в порядке.

– Доктор, вы ранены? – обратился ко мне Син Хэрян.

Я посмотрел на него. Сил встать у меня не было, и одежда промокла насквозь. Пытаясь ее отжать, я ответил:

– Грудь болит.

– Значит, с вами все в порядке, – твердо сказал Син Хэрян.

Почему люди здесь такие холодные? Может, потому, что долго находились под водой? Син Хэрян молча подошел ко мне, и я протянул руку, думая, что он поможет мне подняться. Вместо этого он ловко отвязал парашютный шнур и забрал его. Пока я стонал, пытаясь встать, Ю Гыми и Ким Гаён обнимались и плакали.

– Ва-а-а! Онни! Я думала, ты умерла!

– Я тоже думала, что мне конец!

– Гаён-онни, почему ты заперлась одна в комнате?! Ты же говорила, что сбежишь, если что-нибудь случится!

– Дверь не открывалась! Не открывалась! Другие открывались, а моя – нет! Я звала на помощь, но все остальные сбежали и бросили меня! Они слышали, как я зову на помощь, и все равно убежали!

Всхлипывая и вытирая слезы, Ким Гаён рассказала, что произошло. Она лежала на кровати и читала книгу, когда ее сильным ударом сбросило на пол. Раздался сигнал тревоги и звук принудительно открывающихся дверей, но по какой-то причине ее дверь даже не шелохнулась.

Ким Гаён кричала и колотила по ней. Она слышала, как в коридоре суетились люди, пытаясь ее освободить, но потом все стихло. Тогда Ким Гаён принялась постить на доске объявлений просьбы о помощи.

В комнату начала просачиваться вода, потом отключилось электричество. Испугавшись, что ради нее одной никто не будет рисковать, она солгала, что вместе с ней в комнате находятся еще пятеро.

Ким Гаён долго рыдала, прежде чем смогла поблагодарить спасителей за помощь и извиниться за ложь. Ее нос распух, глаза покраснели от слез. Я вспомнил, как застрял в жилом блоке Пэкходона. Если бы знал, что можно запостить на доске объявлений просьбу о помощи, и если бы от количества людей зависело, придет помощь или нет, я бы солгал, сказав, что со мной тысяча человек.