Читать онлайн Смерть заберет нас в один день

Text Copyright © Ao Morita 2022

Illustrations Copyright © Amemura 2022

All rights reserved.

Original Japanese edition published in 2022 by Poplar Publishing Co., Ltd.

Russian language translation rights arranged with Poplar Publishing Co., Ltd. through The English Agency (Japan) Ltd. and New River Literary Ltd.

© ООО «РОСМЭН», 2025

Пролог

Мрачный Жнец прислал приговор плюс-минус через две недели после того, как я ему написал. Прислал, пишу я, хотя на самом деле Смерть может оказаться и женского пола. А может, синигами[1] – вообще ни то ни другое. Да и какая разница, главное – что этот самый Жнец мне написал. Если ему верить, жить мне оставалось восемьдесят восемь дней.

А если точно процитировать, то: «Через 88 дней с того момента, как сделана фотография». То есть меньше трех месяцев. Я бы все списал на дурацкий прикол, но в Сети уверяли, что предсказания синигами – то есть пользователя с никнеймом Зензенманн – всегда сбываются.

Зензенманн по-немецки как раз и значит «Мрачный Жнец». По-немецки я не говорю – просто прочитал перевод на все той же страничке.

У него больше ста тысяч подписчиков в твиттере. Он предсказал смерти нескольких знаменитостей и наделал шума в соцсетях. Я, как и многие другие, подписался на него из любопытства, чтобы следить через экран смартфона за развитием событий. Как-то раз он разместил такой твит: «Я не у каждого человека вижу отмеренный ему срок. Только у тех, кому осталось недолго. Если пришлете фотографию, на которой видно голову человека, и я увижу над ней цифры – отвечу вам. Лицо необязательно».

Я только усмехнулся и пролистал дальше. Но несколько дней спустя все-таки отправил картинку. Любопытство замучило. Еще я бы мог оправдаться тем, что мне как раз прислали групповой снимок класса с фестиваля культуры[2], но это я уже притягиваю за уши.

После фестиваля главные энтузиасты выстроили нас всех у доски и сняли на телефон классного руководителя.

Через пару дней фотографию прислали всем одноклассникам, в том числе и мне. Я вдруг вспомнил Зензенманна и подумал: прикольно узнать, вдруг у нас в классе кто-нибудь скоро умрет? Ну и легкомысленно послал ему в личку.

Ответ пришел неожиданный.

В отличие от многих других, оказавшихся на моем месте, я не впал в отчаяние и не пожалел, что узнал страшную правду. Я ни о чем не мечтал и не планировал всю дальнейшую жизнь. Просто надеялся, что поступлю в нормальный универ и устроюсь на работу с приличной зарплатой.

Все люди рано или поздно умирают. Я просто умру пораньше, чем большинство. Пожалуй, так даже лучше.

Все равно я не оставлю никакого следа в истории человечества. Оценки у меня так себе, каких-то особых талантов, которые выделяли бы меня на общем фоне, тоже нет.

Друзей у меня мало, да если бы их и много было, с такой проблемой за советом ни к кому не обратишься. Я никогда не тешил себя надеждами, что жизнь только начинается и дальше все наладится, поэтому довольно быстро опустил руки и уже ничего не ждал от будущего.

Так что известие о том, что мне осталось всего восемьдесят восемь дней, не вызвало у меня ни досады, ни замешательства. Правда, наверное, я совру, если скажу, что сразу до конца осознал, что все это значит.

Зензенманн выделил на фотографии двоих: «Второму справа в переднем ряду и крайней слева в третьем осталось жить 88 дней с того момента, как сделана фотография».

Второй справа, парень с кислой миной, который на снимке отвернулся от фотографа, – это, конечно же, я. А крайняя слева… Асами из школьного совета. Забыл, как ее по имени. Симпатичная девчонка с аккуратным каре длиной до подбородка и улыбкой от уха до уха показывала в камеру V двумя пальцами.

Мы с ней никогда ни в чем не пересекались, а умереть, получается, нам суждено в один день.

Смерти я особо не боялся, но хотел понять, как же так выйдет. Я решил, что ключ к разгадке может найтись, если поближе познакомлюсь с той, кому суждено разделить со мной день смерти.

Так я начал узнавать одноклассницу, с которой до этого ни разу даже толком не разговаривал.

Глава первая

Три дня паники

Оттого, что я узнал, когда пробьет мой смертный час, окружающий меня мир ничуть не изменился.

Я ждал каких-то изменений в привычных пейзажах, думал, что буду жалеть о прожитых впустую днях, дорожить каждой минутой и секундой. Что в душе от осознания скорой смерти пробудятся какие-то доселе неведомые чувства, но ничего такого за собой не заметил.

Если что и поменялось – так это то, что я перестал переписывать с доски материалы урока. Меня утешала мысль, что можно больше не переживать ни о промежуточных контрольных на следующей неделе, ни об итоговых экзаменах через два месяца.

Теперь вместо конспектов я записывал в тетради, что знаю про одну из девчонок класса.

Она сидела за первой партой в ряду у окна и как раз только что зевнула.

Звали ее Рина Асами. Насколько удалось выяснить, в школьные секции она не ходила, в свободное от учебы время нигде не подрабатывала.

Приезжала в школу на автобусе, притом раньше меня, домой возвращалась когда придется, а не в строго определенное время. Общительная, учиться не любит, но, судя по тому, что на дополнительных занятиях на летних каникулах я ее не видел, оценки у нее не такие плачевные, как у меня. В средней школе[3] она какое-то время была менеджером бейсбольной команды и по уши втрескалась в мальчика из старшего класса, но у них ничего не вышло.

Притом нельзя сказать, что на нее вообще не обратили внимания. Просто к тому моменту, когда это выплыло наружу, тот парень уже завел себе девушку. Подружки все как одна считали, что Асами – самая милая девочка в классе, и в принципе вокруг нее всегда кружило несколько поклонников. На мой неискушенный взгляд, ее в целом любили все, и она не нажила себе в школе ни одного врага. Асами уверенно плыла по водам школьной жизни, и на первый взгляд ничто не предвещало ее скорой кончины. Впрочем, стоило перелистнуть страницу, как это впечатление резко менялось.

Звонок прозвонил прежде, чем я успел это сделать, и рука застыла. Я тихо вздохнул и поспешно сунул тетрадь в сумку.

– Сакимото-кун[4], Сакимото-кун! Сегодня новый факт за двести иен![5] Будешь брать? – шутливо окликнул меня, когда я уже собирался вставать из-за парты, сосед Сэкикава. Полноватый очкарик, который, впрочем, если бы сел на диету и перешел на линзы, мог бы пользоваться у девушек большим спросом.

Он все уроки напролет читал мангу, однако по успеваемости занимал первое место в классном рейтинге. При этом легко находил общий язык как с парнями, так и с девчонками, то есть обладал всеми теми качествами, которых недоставало мне.

С начала октября большинство народа в классе уже переоделись в зимние пиджаки, а он по-прежнему носил летний вариант формы.

– Чего так дорого? Двести иен… Ладно, валяй! Беру!

– Отлично! Спасибо за покупку!

Я нехотя достал из кошелька две монетки и положил ему в протянутую ладонь.

Они с Асами вместе учились в одной средней школе, и именно через него я раздобыл все те сведения, которые тщательно записал в тетради.

С начала старшей школы нас обоих уже во второй раз распределили в один класс, но мы особо не общались, и раньше я понятия не имел, какой он проходимец. Впрочем, в нашем жестоком мире без таких не выживешь.

– Значит, так… Ну-ка, наклонись поближе… – Он прикрыл рот ладонью и прошептал: – Говорят, что Асами… девственница! Только никому не говори!

Сэкикава прыснул со смеху, а я на него зыркнул и встал с места. Зря только отдал двести иен!

Сам дурак, если решил, будто чем дороже информация, тем ценнее. Обычно интересные факты об Асами обходились мне в сотню. Самый дорогой до сегодняшнего дня – сто восемьдесят, и за эти деньги пыхтящий как паровоз Сэкикава поведал мне, какого цвета в этот ветреный день у нее были трусики, – информация, без которой я легко мог бы обойтись.

С моей точки зрения, схема Сэкикавы похожа на вымогательство, но я не знал, к кому еще обратиться. К тому же в цену входило и условие, что он будет держать язык за зубами, поэтому я не жаловался. Одноклассники, если бы узнали, что я разнюхиваю об Асами, поняли бы меня неправильно.

Поначалу я колебался, стоит ли обращаться к Сэкикаве. Вдруг он решит, будто я влюбился? Но в одиночку я бы тем более ничего не разузнал. В сущности, какая разница, что он там себе подумает? И я решился. Вопреки ожиданиям Сэкикава не стал подтрунивать и честно ответил на все интересовавшие меня вопросы. Хотя и не безвозмездно. Видимо, ему на все плевать, лишь бы платили.

Я застал Асами на выходе из школы у шкафчиков, где она переобувалась. Поставила сменку на полку и пошла вместе с подругами домой. Я отправился следом на небольшом отдалении. Обычно в школу я добирался на велосипеде, но сегодня – на автобусе, потому что с самого начала задумал за ней проследить.

Из шести вопросов – «кто?», «где?», «когда?», «что?», «почему?», «как?» – Зензенманн ответил только на три.

На текущий момент я знал следующее: «кто» – это мы с Асами, «что» – умрем, «когда» – через 71 день, 15 декабря. «Где», «почему» и «как» – это все по-прежнему оставалось загадкой. Я написал Зензенманну и попросил рассказать, от чего умру, но он до сих пор не ответил.

Я несколько дней размышлял над этими вопросами сам, но так ничего и не придумал. Я ничем таким не болею и вроде никому не переходил дорогу. Без суицидальных мыслей не обходится, конечно, но пока что я не намерен отнимать у себя жизнь. Методом исключения остается несчастный случай.

В конце концов я пришел к выводу, что самый надежный путь определить причину моей смерти – получше узнать Рину Асами, с которой нам умирать в один день, вот и устроил за ней слежку.

Асами попрощалась с подругами и встала в очередь на автобус. Я подождал, пока на остановке соберется побольше людей, и примкнул к ним, уткнувшись в телефон с непроницаемым лицом.

Ну как? Она поедет прямо домой или сначала куда-нибудь еще заглянет? Вдруг я осознал, какой ерундой занимаюсь, но как раз тут подошел автобус.

Не бросать же дело на полпути. Я нехотя шагнул в салон и сел на свободное место в хвосте, по дороге не поднимая головы, чтобы Асами меня не заметила. Она сидела впереди, покачивалась в такт движению автобуса и пристально глядела в окно.

Через несколько минут Асами нажала на кнопку с требованием остановки. Сэкикава мне уже рассказал, где она живет (этот факт обошелся мне в 150 иен), и мы до того района еще не доехали. Значит, видимо, перед домом она все-таки останавливалась где-то еще. Я вышел из автобуса вслед за ней.

Мы очутились перед городской больницей. Одноклассница меня не заметила и твердым шагом направилась ко входу. Я же вытащил из сумки тетрадь с заметками.

За 80 иен я узнал от Сэкикавы, что Асами с детства не отличалась крепким здоровьем, потому ей частенько приходилось наведываться к врачам. Он не знал, чем именно она болеет, но в прошлом году она целых два месяца пролежала в больнице, из-за чего ее чуть не оставили на второй год.

В мои планы не входило проверять достоверность информации, но, судя по всему, она подтвердилась. Значит, она, скорее всего, умрет от болезни. Следовать за ней в больницу я все же постеснялся и остался на остановке ждать следующего автобуса.

До сих пор я не обращал на это внимания, но теперь припомнил, что Асами на уроках физкультуры и вправду обычно наблюдала за ребятами с лавочки для освобожденных.

Слежу я за ней совсем недавно, потому сложно сравнивать ее внешний вид с тем, как она выглядела раньше, но она совершенно не производила впечатление человека, которому осталось жить всего пару месяцев. Судя по всему, вопрос необходимо изучить тщательнее, но меня что-то больше совсем не тянуло шпионить за девушкой или покупать информацию подобного рода.

Не уверен, насколько такой подход можно назвать лобовым, но, думаю, эффективнее всего было бы просто с ней подружиться и узнать все напрямую. Впрочем, по ряду причин для меня эта тактика закрыта.

Тут мне позвонили. Я уже сошел на своей остановке и даже увидел дом, как вдруг на телефоне отобразилось имя контакта: «Отец».

– Алло.

– Хикару, привет. Прости, задерживаюсь на работе, ужинать не буду.

– Ага, понял.

Разговор не продлился и десяти секунд. Я отключился и спрятал телефон в карман. До дома еще оставалось немного пройти, но я уже сжал в кулаке ключи.

Осенью седьмого класса родители развелись, и теперь мы жили вдвоем с отцом. Кто-то скажет, что целого дома многовато для двоих, но мне не казалось, что у нас пусто, и я искренне радовался, что мать с отцом больше не живут вместе. Иначе я бы не дожил и до сегодняшнего дня.

Я отпер дверь и шагнул в пустой дом. Пробормотал под нос: «А вот и я», но ответила мне, к моему неожиданному разочарованию, лишь тишина. По пути домой я собирался приготовить карри, но, раз отец все равно не собирается ужинать дома, обойдусь лапшой быстрого приготовления.

С тех пор как родители развелись, домашними делами заведовал я. Поначалу еле управлялся с готовкой, но с тех пор поднаторел и теперь по большей части даже не подглядывал в рецепты.

Развелись они потому, что мать не брезговала домашним насилием, причем доставалось и отцу, и мне, – и это было единственное воспитание, которое я от нее получал. Обычно представляют, что за насилие в семье ответственны мужчины, но наша семья не вписывалась в стандартную схему. Хотя адвокат сказал, что наш случай отнюдь не уникальный.

Насилие в основном было психологическое, хотя до побоев тоже доходило. Честно говоря, психологическое давление я переносил тяжелее.

Мать работала медсестрой и зарабатывала куда больше отца, обычного служащего в небольшой компании, поэтому в нашей семье всегда царила атмосфера нездорового матриархата. Отец, никогда не отличавшийся силой характера, не смел ей перечить, а мать, видимо, сильно выматывалась на непростой работе, поэтому дома спускала на нас всех собак.

Надо мной она издевалась без конца, и стоило мне хоть чем-то ей не угодить – скажем, получить плохую оценку или вернуться из школы чуть позже обычного, – как тут же начиналось. За попытки как-то возразить она немедленно отвешивала мне оплеуху, поэтому я жил в постоянном страхе. «Я не могла родить такую бестолочь!», «Зря я вообще тебя родила!», «Ты такой же слизняк, как папаша!» – вот немногое из того, что я успел услышать в собственный адрес, пока рос. Я искренне верил, что у меня нет права жить и что из меня не вырастет ничего путного, и страшно из-за этого переживал. Когда я заикался, что хочу пойти погулять с друзьями, она запирала меня в комнате и заставляла учить уроки, а иногда оставляла без еды. В общем, на мою долю выпало немало тяжелых дней. Сколько раз после школы я мечтал о том, чтобы не идти домой, а когда близился час ее возвращения с работы, меня просто выворачивало наизнанку от страха.

Благодаря мамаше у меня развился панический страх перед всеми женщинами. Родители уже давно развелись, но перед женским полом я до сих пор трепетал. В средней школе из-за фобии с меня градом струился пот каждый раз, как надо было заговорить с кем-то из одноклассниц, я ерзал и едва мог связать пару слов. Как-то раз одна из них тронула меня за плечо, привлекая внимание, – я от ужаса толкнул ее так, что она упала. С тех пор меня возненавидели все девочки класса.

Я тогда дружил с одним-единственным мальчиком, и только с ним я поделился, как сильно боюсь девочек. Он попытался мне объяснить, что в них нет ничего страшного, но добился обратного эффекта, и в конце концов он даже потешался над моей паникой.

Когда пришло время выбирать старшую школу, я хотел поступить в мужскую, но они все находились так далеко от дома, что от идеи пришлось отказаться. По большей части мои невеселые взгляды на жизненные перспективы так или иначе связаны с моей запущенной гинофобией – так называется по-научному боязнь женщин.

Я много читал об этом явлении. Страх возникает по множеству причин: из-за издевательств со стороны девушек, из-за предательства со стороны возлюбленной либо, как в моем случае, из-за насилия со стороны матери.

Как-то раз в средней школе я попытался преодолеть ужас и пойти гулять смешанной компанией из четырех человек, но не выдержал и сбежал через каких-то полчаса.

Не думаю, что я способен влюбиться, да мне и дела до любви, если честно, нет. Просто я считаю, что надо как-то научиться справляться со своим страхом, однако дело до сих пор не сдвинулось с мертвой точки.

Вот поэтому, чтобы больше разузнать о Рине Асами, мне пришлось пойти обходным путем и покупать информацию у Сэкикавы.

В следующий понедельник проводили промежуточное тестирование. Обычно я готовился к контрольным за неделю, чтобы обойтись без совсем уж плохих оценок, но в этот раз даже не притронулся к учебникам.

Предсказания Зензенманна до сих пор сбывались без осечек – но только те, которые народ смог проверить в интернете. Он давал прогнозы не только для знаменитостей, но и для простых людей вроде нас с Асами, однако их точность никто не исследовал. Если вдруг я не умру, то, наверное, пожалею, что махнул рукой на учебу.

– О, Сакимото-кун! Сегодня новый факт за сто пятьдесят иен. Будешь брать? – с лучезарной улыбкой спросил меня Сэкикава после занятий, заранее протягивая руку для денег.

Я ответил не сразу, но потом попытался сторговаться:

– Уступи за сто двадцать.

– Только в этот раз, – проворчал Сэкикава, недовольно морщась.

Я отдал деньги, и он мне доверительно прошептал:

– Асами любит… серьезных парней.

Вымогатель довольно кивнул и выбежал из класса. Я давно подозревал, что он считает, будто я влюбился в Асами и именно поэтому покупаю у него информацию. Вот и загоняет мне по завышенной цене всякую вульгарную хрень вроде того, какого цвета у нее сегодня белье, не потеряла ли она девственность и каких предпочитает парней.

Конечно, его предположение вполне логично, но я про себя решил, что отныне и впредь буду покупать только дешевые факты. А пока пора на выход. И откуда он вообще узнал, какие вкусы у Асами?

С самого утра лило как из ведра, так что в школу я опять добирался на автобусе. Обычный дождь меня не останавливал, но сегодня на улице разыгрался практически тайфун.

На остановке уже столпилось много ребят, и я, стараясь затеряться, пристроился в самый конец очереди. Однако, когда поднял глаза, обнаружил перед собой стоявшую в одиночестве Асами.

Все-таки нельзя сказать, что у нас нет совсем ничего общего: в дождливые дни, если она никуда не отлучалась по делам, мы не раз и не два оказывались в одном автобусе. Просто из-за фобии я с ней ни разу не заговаривал и вообще старался сесть подальше от нее, а она ко мне тоже не подходила.

Через несколько минут подошел автобус. Мы все вошли, я встал в проходе и схватился за поручень, и грузная машина тяжело тронулась с места. Но в ту же секунду прозвучали слова, от которых меня парализовал страх:

– Сакимото-кун, садись!

Автобус ехал медленно, а я обернулся еще медленнее – и встретил дружелюбную улыбку Асами. Одноклассница похлопала по пустому сиденью рядом с собой.

Наши взгляды на миг встретились, но я тут же отвел глаза. Пот заструился по коже ручьями.

– Не сядешь? – окончательно добила мою психику она.

Асами настолько застала меня врасплох, что даже голос не слушался.

– Я… Не…

– А?

– Мне… мне и так… нормально, – пропищал я, как комар.

– Ну ладно, – только и пробормотала она в ответ и воткнула в уши наушники.

Перед тем как отвернуться, я украдкой зыркнул на нее, перехватил поручень поудобнее и глубоко вздохнул.

Мне не потребовалось прикладывать руку к груди, чтобы почувствовать, как колотится сердце. Ладонь чуть не выскальзывала из поручня от пота, и пришлось перехватить его покрепче. Свободной рукой я выудил из кармана платок и утер испарину со лба.

Я уже держался значительно увереннее, чем в средней школе, но во время разговоров с противоположным полом все равно потел как мышь. Разумеется, я понимал, что Асами не станет надо мной глумиться или распускать руки, как мать. Но организм самовольно реагировал на всех представительниц женского пола одинаково.

В интернете писали, что гинофобия проявляется множеством разных способов. В моем случае – через усиленное потоотделение. Еще несколько лет назад у меня в придачу тряслись руки и колени, начиналась паника, и это состояние серьезно отравляло мне жизнь. С тех пор симптомы заметно притупились, но до конца, я думаю, уже не пройдут.

Когда страх отступил, я бросил взгляд за окно, мы как раз проезжали ту самую больницу, в которую ходила Асами. Сегодня, по всей видимости, она туда не собиралась и просто следила за проплывающими пейзажами, слушая музыку.

Когда пассажиры рассосались, я занял местечко в передней части салона.

– Пока, Сакимото-кун!

– Ой!

– Ха-ха-ха! Не пугайся так.

Я слегка задремал, но Асами вдруг похлопала меня по плечу, и я чуть не свалился с места. Автобус подъехал к остановке, на которой одноклассница выходила, и она решила заодно попрощаться.

Ее, видимо, очень позабавила моя реакция, поэтому она со смехом похвалила быстроту моих рефлексов и вышла.

С меня снова градом лился пот, как будто окатили из ведра. До чего паршиво, что из-за толпы Асами обратила на меня внимание. Я бы очень не хотел, чтобы она осознала, как надо мной забавно иногда подшутить. Молясь, чтобы до этого не дошло, я еще раз вытерся влажным платком.

Когда автобус тронулся, я обнаружил, что Асами за окошком машет мне на прощание рукой.

А ведь, кстати, завтра тоже обещали дождь… Я твердо решил, что завтра поеду на велосипеде даже через бурю, и поймал платком очередную каплю, скатившуюся по щеке.

Дома я сбросил пропотевшую насквозь рубашку, переоделся в домашнее и перевел дыхание. Я не ожидал, что Асами со мной заговорит, и озноб до сих пор прошибал от одного воспоминания.

Когда решил принять душ, пришло сообщение: «Сегодня пойду ужинать с Юко-сан[6], на меня не готовь». Я ничего не ответил и спрятал телефон на место. Юко – это женщина, с которой отец вот уже год находится в отношениях.

Пару месяцев назад он сказал, что надо серьезно поговорить, и сообщил, что подумывает снова жениться. Это было перед ужином в первый день летних каникул[7]. Через неделю он меня с ней познакомил. Я вернулся с занятий для отстающих, и отец позвал нас всех вместе посидеть в ресторанчике недалеко от дома.

По итогу могу сказать, что я ушел, оставив половину заказанного бифштекса на тарелке. Юко – ни в коем случае не плохой человек. Просто я такой уродился.

За весь вечер я не проронил ни слова, а она пыталась со мной ласково заговорить, но у меня слишком сильно заплетался язык, чтобы ответить хоть что-то осмысленное. Она на пять лет младше матери, но для моей фобии разницы нет: все женщины средних лет пугают меня одинаково. Вернувшись домой, я сказал отцу, что он может жениться, но я в таком случае съеду из дома. Вот уже два месяца мы этого вопроса больше не касались.

После моей смерти преграда между отцом и Юко исчезнет. Они заживут долго и счастливо.

Я искренне считал, что мне лучше умереть.

Вскоре после промежуточных контрольных раздали брошюры о внешкольной стажировке. Ах да, я и забыл, что нас просили заполнить анкеты, кто с какой работой хотел бы познакомиться поближе. Я тогда без колебаний написал, что хочу в океанариум.

Мало что меня трогает, но даже у меня есть страсть: морская фауна. Океанариум – как оазис для моей души.

Особенно я люблю медуз, так что у нас дома имеется несколько атласов и мягких игрушек-медуз, а на столе я держу тематические акриловые стендики. На школьной сумке висит брелок, который я купил в любимом океанариуме «Санрайз».

Я даже хотел завести собственный аквариум, но понял, как это сложно, и махнул рукой. Тут надо следить за постоянной температурой воды, и каждый вид требует собственного тщательного ухода.

Плавают медузы плохо, поэтому им в аквариуме нужен мощный насос. Однако при слишком сильном течении они будут врезаться в стенки и калечиться, при слишком слабом – оседать на дно. Меня удручала необходимость тонкой регулировки параметров, но еще больше – короткая продолжительность их жизни. У отдельных видов она побольше, но в среднем от года до двух. А у таких горе-аквариумистов, как я, – от нескольких недель до пары месяцев.

И это не говоря о том, что им нужен специальный аквариум и морская вода, а это все и дорого, и муторно. Медузы хрупкие и слабые, они чувствительны к любым изменениям окружающей среды, легко ранятся и мгновенно умирают. Я никогда не держал никаких животных, и начинать с медуз – безумие.

Путь на велосипеде от дома до «Санрайза» занимал больше получаса, но меня это не пугало. Океанариум стоял практически на берегу моря, возле рыбацкой гавани, и я с самого детства постоянно туда ездил, а теперь вообще завел годовой абонемент.

В седьмом классе, когда не хотел возвращаться домой, чтобы не видеться с матерью, частенько прятался именно там. Океанариум исцелял мое несчастное сердце и придавал мне сил.

Я уже давно хотел туда устроиться хотя бы временным сотрудником на полставки. Когда узнал, что у нас в школе в одиннадцатом классе устраивают краткосрочные стажировки, возликовал. Поэтому в анкете я написал океанариум первым, вторым и третьим приоритетом, и плевать, что обо мне подумают учителя.

В брошюре прописали основные положения о работе на практике. Самые важные правила поведения и все такое, а на отдельной странице – списки по группам: кто куда попал. В самых коротких графах – по одному человеку, в самых длинных – до пяти. Класс разделился на кучу маленьких команд.

Велозавод, издательство, кондитерская, детский сад и многое другое – ребята выбирали самую разную и довольно интересную работу. Мне стало любопытно узнать, куда пошел Сэкикава, и оказалось, что вместо сыскного агентства он неожиданно выбрал рамённую. Вообще, кафе пользовались у одноклассников спросом – там, в конце концов, бесплатно кормили и поили. Наверняка и он на это купился.

Но стоило мне перевернуть страницу, как мозг просто отключился:

«Океанариум „Санрайз“ – 11-й „В“ – Хикару Сакимото, Рина Асами (2 чел.)»

А я-то думал, что, кроме меня, в океанариум больше никто не пойдет…

Я даже специально сходил к знакомому дядьке из «Санрайза», он сказал, что вот уже несколько лет школьники к ним на практику не просились. Кто вообще мог подумать, что в этом году их запишется двое, притом вторая – Асами! Я тут же вспотел.

Вдруг затылком я почувствовал чей-то взгляд. Поднял голову и обнаружил, что на меня со своей первой парты обернулась Асами.

«Будем работать вместе!» – одними губами произнесла она. Я еле заметно кивнул, и меня пронзила догадка. Она ведь представляет наш класс в школьном совете. Может быть, она раньше всех узнала, как нас распределят, и именно поэтому заговорила со мной в автобусе?

Как бы то ни было, а на следующей неделе мне предстоит пережить с ней вместе три дня ада. Мелькнула даже мысль просачковать, но ведь я так давно ждал возможности поработать в океанариуме… Как я мог отказаться от возможности взглянуть на аквариумы с той стороны, с которой их не видят рядовые посетители?

Пока я ломал голову, как же мне быть, ко мне повернулся, сияя ехидной улыбкой, Сэкикава:

– Сакимото-кун, правда круто? Будете вместе стажироваться!

– Ничего крутого. Я вообще хотел один.

– Да что ты смущаешься? Я думаю, если ты ей признаешься в любви, она не откажет.

– Сомневаюсь. Мы с ней толком ни разу не разговаривали. Тебе нравится над людьми измываться, да? – процедил я, и Сэкикава омерзительно рассмеялся:

– Ой, кто-то рассердился! Ну да ладно. Сегодняшний факт продам за сто тридцать иен. Берешь? – Он выжидательно протянул руку.

Дорого. Но я поддался надежде, что уж в этот раз он точно расскажет что-нибудь стоящее, отдал ему 150 иен и получил двадцать сдачи.

– На свидание Асами хотела бы сходить в океанариум.

– Кто б мог подумать!.. Вообще, мог бы и раньше сказать.

Когда он загоготал, как раз прозвенел звонок, и ребята засобирались домой.

А я опять задумался, что же мне делать.

Я так и не придумал, как мне пережить это мучение, и вот настал первый день стажировки. Три дня совместной работы, а потом еще составлять отчет. Я подбодрил себя тем, что каждый из нас будет просто заниматься своей работой и все будет хорошо, и с этими мыслями поехал на велике к «Санрайзу».

Мы договорились встретиться прямо на месте, поэтому Асами наверняка поедет на автобусе. Она предложила поехать вместе, но я, опустив голову и пытаясь потеть как можно незаметнее, нашел предлог отказаться.

– Ты, наверное, плохо переносишь жару? – рассмеялась, ничего не подозревая, она.

Мне стоило гигантских усилий кивнуть ей в ответ.

Может быть, я умру от обезвоживания, потому что за эти три дня просто изойду потом. Отгоняя дурацкие мысли, я поднажал на педали.

Я приехал на пятнадцать минут раньше назначенного времени, но Асами уже ждала у входа. Нас обязали являться на стажировку в школьной форме, поэтому она была одета в темно-синий пиджак.

Припарковав велосипед, я уж думал было тайком прокрасться через служебный вход, но Асами заприметила меня раньше.

– О! Сакимото-кун, доброе утро! Представляешь, не рассчитала с автобусом и приехала за полчаса! – Она подбежала и заливисто рассмеялась. Я даже отступил на шаг и кое-как выдавил ответную улыбку.

– П-правда?

– И спасибо тебе! Я так переживала, что буду здесь одна. Или с кем-то из другой параллели, с кем не поболтаешь. Здорово, что ты со мной!

– А… Ага. Тоже рад.

На самом деле я бы как раз предпочел одиночество, но этого она из меня и под пытками бы не вытащила. По-видимому, я не ошибся, и она пытается дружить со всеми. Точнее, она не переносит молчание, и слова текут из нее нескончаемым потоком.

– Сто лет не была в «Санрайзе». А ты?

– Был… на той неделе.

– Это ж прям только что! С кем ходил? А! Знаю! С Сэкикавой-куном, да? Я так понимаю, вы друзья.

– Нет, – отрезал я. Меня уже можно было выжимать как тряпку, но все же я собрался с духом, изобразил спокойствие и пояснил: – Об-бычно я хожу один.

– О! Надо же, я думала, только взрослые в одиночку по таким местам ходят.

Видимо решив пощадить мои чувства, больше Асами не расспрашивала.

– Ну, надеюсь, мы плодотворно проведем эти три дня! – Она протянула руку, но я не нашел в себе смелости ее пожать.

– Постараемся, – только и ответил я и поклонился.

– Угу. – Она опустила руку и направилась к океанариуму.

Кажется, не обиделась, и на том спасибо. Я вытер платком лоб и загривок.

– Идем скорее! – крикнула она, и я неловко махнул ей в ответ.

Удивительно, что такой веселой и открытой девчонки не станет через каких-то два месяца. Во всяком случае, непохоже, будто ее подводит здоровье, решил я и трусцой припустил за ней.

Мы в точном соответствии с инструкциями в брошюре познакомились с сотрудниками океанариума и получили в качестве рабочей униформы голубые форменные футболки поло… те самые, которые я так мечтал когда-нибудь примерить.

Приободренный и даже немного гордый, я ушел переодеваться. В качестве брюк я прихватил школьные темно-синие спортивки.

Асами на переодевание потребовалось на пару минут больше. Я никогда не видел ее ни в какой другой одежде, кроме школьной формы, потому сердце невольно пропустило удар. Ярко-голубая майка чудесно дополняла ее веселый характер.

– Для начала, ребята, нарежьте ставридок, которыми мы будем кормить мелких рыб, – попросил наш куратор Саэки, мужчина лет тридцати – тридцати пяти. Он работал в океанариуме еще с тех пор, как я учился в младших классах, и, конечно, узнал постоянного посетителя.

Сколько помню, постоянно расспрашивал его про морских обитателей. Саэки-сан, как я его теперь называл, терпеливо отвечал на все вопросы, поэтому в начальной школе я звал его профессором.

– Сакимото-кун, сегодня ты не посетитель, а работник, так что спуску не будет! – пригрозил он по дороге.

– Пожалуйста, не будьте слишком суровы! – с поклоном отозвался я.

– Ты его знаешь? – прошептала Асами.

– Угу…

– Круто! Блин, а я так волнуюсь.

– Угу, я тоже…

Нервничали мы по совершенно разным причинам, но тут добрались до рабочего помещения.

В нос тут же ударил запах сырой рыбы. Асами поморщилась, но сразу улыбнулась.

– Режьте такими кусочками, чтобы нашим питомцам было удобно есть, вот так. – Саэки показал как.

– Ого, Сакимото-кун, ты ловко обращаешься с ножом! – восхитилась Асами, увидев, как я разделываю доверенных нам рыбешек и кальмаров.

– Я дома готовлю.

– Блин, круто! Мама научила?

При упоминании матери я на мгновение застыл. Асами посмотрела на меня озадаченно, но я молча, ничего не подтверждая и не отрицая, продолжил работать.

Одноклассница, не особо обеспокоенная моим молчанием, неуклюже присоединилась к разделке, и каждый раз, как ее нож вонзался в рыбье мясо, вскрикивала или охала. С ножом она управлялась так неуклюже, что Саэки, наверное, чуть не поседел, наблюдая за ней.

Она столько болтала, что я всерьез предположил, что, может, она умрет, если будет слишком долго молчать. Но остальные сотрудники радовались ее щебету.

Мы побросали нарезанную рыбу в ведро. Саэки его подхватил и пошел кормить обитателей океанариума, а мы пристроились вслед за ним. Я никогда не видел «Санрайз» с этой стороны, потому без устали вертел головой. Все-таки хорошо, что я решился прийти, несмотря на испытание, которое выпало мне на долю.

После кормежки настала пора проверить температурный режим, и мы направились в зал с главным аквариумом. Саэки объяснил, что каждому виду комфортно в своих условиях, будь то температура или соленость воды. Я это, разумеется, и так знал, но вот Асами тщательно записывала за куратором и энергично кивала.

Мы помогли почистить аквариумы, и хотя я бы вечно от них не отрывался, дальше пришлось прерваться на обед с Асами.

– Надо же, как тяжело. Давненько я так не потела! – призналась она, разложив принесенный с собой обед и глотнув зеленый чай из бутылки.

Мы расположились в квадратной комнате отдыха с четырьмя длинными столами.

– Ну, в нашей работе не обойтись без физической силы, – ответил я так, будто и вправду уже устроился на постоянную ставку в океанариум.

Я примостился на раскладном стульчике как можно дальше от одноклассницы. Расстояние позволяло мне хотя бы отчасти сохранять присутствие духа.

– Это точно. А я совсем слабая. Наверное, не гожусь.

Я промолчал.

– Хотя погоди, я тут и женщин видела! Может, привыкну со временем!

Я промолчал.

– Эх, вот бы покормить пингвинов…

Похоже, она обращалась не ко мне, а в пространство, поэтому я, не проронив ни слова, доедал содержимое своего контейнера. Успокаивал себя, что если буду отвечать только на прямые вопросы, то как-нибудь переживу ее соседство.

Вообще-то для меня крайне нехарактерно обедать с девушкой в одном помещении, да еще и наедине. В школе я постоянно сбегаю в пустые кабинеты или на крышу, но сегодня мне этот путь отрезали. Я набивал рот рисом под щебетание Асами вместо музыки из колонок.

– Слушай, а обед ты себе тоже сам готовил?

– Мм?.. Ну да.

Я не сразу сообразил, что она обращается ко мне, и ответил с задержкой. Чувствовал себя как зритель на концерте, которому певица, до того увлеченно певшая на сцене, вдруг передала микрофон. Застигнутый врасплох, я тут же покрылся испариной.

– Кру-у-уто. Как девочка я посрамлена. Ну-ка, покажи! – Она вскочила с места и шагнула ко мне с палочками в руке. – Креветки в кляре, курочка, свернутый омлет… Это же не просто разогретые? Ты прям сам готовил?

– Да. Не очень люблю полуфабрикаты. – Я постарался от нее отодвинуться. От Асами пахло цитрусами – видимо, духи.

– Эх, вот бы мне тоже научиться!

Я промолчал. Только прямые вопросы. Дождался, когда Асами вернется на место, и вернулся к трапезе.

– Научи, а!

Я замешкался, гадая, считать просьбу за вопрос или нет, потому отделался неопределенным покашливанием.

– А в полпервого будет шоу в дельфинарии. Пойдем смотреть? – бодро предложила Асами, покончив с обедом.

В «Санрайзе» такие устраивали каждый день в определенные часы, и с минуты на минуту начиналось уже второе представление за сегодня.

Поскольку она задала прямой вопрос, пришлось отвечать.

– Нет, спасибо. Я уже много раз видел, – промямлил я, уткнувшись в телефон, чтобы не смотреть на нее.

– Но ведь не факт, что у них каждый раз одно и то же! Программу меняют в зависимости от самочувствия и характера дельфина.

Я промолчал.

Да, она совершенно права, дельфины всегда выступают немного по-разному, к тому же на всяком шоу может случиться неожиданная импровизация. Я, наверное, уже сотню раз на них ходил, но любил среди прочего и подмечать маленькие различия.

– Сакимото-кун! Асами-сан! В последний день мы хотим, чтобы вы нам помогли в дельфинарии на представлении, поэтому сходите, пожалуйста, сегодня его посмотреть. Простите, что отрываю от еды, – вдруг огорошил меня Саэки, который как раз заглянул в комнату отдыха.

Асами аж подскочила, как пружинка.

– А я как раз собиралась сходить! – доложила она.

Я вздохнул, поднялся с места и поплелся за ними.

В дельфинарии, несмотря на будний день, собралось много людей – и семей, и парочек. Шоу только началось, и мы с одноклассницей поспешно заняли местечки в заднем ряду. Я сел примерно за три места от нее.

По сигналу дрессировщика три дельфина закружили по всему бассейну, потом начали прыгать, разбрызгивая во все стороны воду, вертеться и показывать трюки один за другим.

После каждого удачного номера Асами охала и ахала, как маленькая девочка.

Вскоре она достала телефон, принялась снимать выступление и громко подбадривать артистов. Я так же искренне, как она, радоваться не мог, потому что знал номер наизусть.

Где-то через двадцать минут шоу подошло к концу, и Асами от переизбытка восторга аплодировала стоя.

В начальной школе, в первый раз увидев выступление дельфинов, я пришел в такой же бурный восторг. Мы тогда смотрели его всей семьей, и от гинофобии я еще не страдал, а жизнь казалась мне отрадной и полной надежд.

Зрители начали расходиться, но Асами по-прежнему не отрывала от бассейна взгляда, а я изучал ее завороженное лицо. Только на мгновение его омрачила какая-то тень, но выражение ее восторга ярко запечатлелось у меня в памяти.

Во второй половине дня нас водили по залам океанариума, рассказывали про рыб, демонстрировали оборудование в кладовых и аквариумы для научных исследований, черепах и все, чем богат «Санрайз».

– Сакимото-кун, ты знаешь, что тунцу надо все время плыть, а иначе он умрет? – спросила Асами со светящимся от гордости лицом.

– Знаю. Они не умеют самостоятельно открывать жаберные крышки, поэтому могут дышать только на ходу. Плавают с открытым ртом, чтобы вода постоянно циркулировала сквозь жабры и кровь насыщалась кислородом. Поэтому они от самого рождения до смерти в постоянном движении. Конечно, знаю.

Я порой за год сюда по сто раз прихожу, и Асами еще век учиться, прежде чем она сможет поразить меня каким-то интересным фактом о рыбах. Одноклассница изумленно на меня воззрилась.

– Вы чем-то похожи, – заметил я, намекая на то, что она жить не может без болтовни.

– Что? В смысле? Мне не нужно постоянно пропускать воду через жабры.

Она не распознала подтрунивание, а я не стал ничего объяснять и просто ушел в служебное помещение.

Вскоре рабочий день благополучно завершился.

– Молодцы, ребята. Приходите завтра, – попрощался с нами Саэки, мы с Асами вразнобой его поблагодарили и отправились переодеваться обратно в школьную форму.

Я хотел ускользнуть домой до того, как она выйдет из раздевалки, потому моментально натянул форму и бросился на велосипедную парковку. Однако Асами настигла меня, пока я возился с замком:

– О, вот ты где! Дойдем вместе до остановки?

– Прости… – ответил я после небольшой паузы. – У меня сегодня еще дела.

– А… Ну ладно.

– Пока, – пробормотал я на грани слышимости, запрыгнул на седло и нажал на педали.

– Ага. До завтра! – крикнула она вдогонку.

Я сделал вид, что не услышал, и на полной скорости припустил прочь.

Зашел в супермаркет, купил продуктов к ужину. Отец опять предупредил, что задержится, так что я приготовил оякодон[8] на себя одного. С тех пор как в его жизни появилась Юко, я все чаще ужинал в одиночестве.

Вскоре я улегся в своей комнате, ткнул в экран телефона и открыл твиттер. Зензенманн прочитал мои сообщения, но ничего не ответил.

Тогда я перешел в «Галерею» и развернул на весь экран нашу общую классную фотографию. Вспомнил предсказание синигами: «Второму справа в переднем ряду и крайней слева в третьем ряду осталось жить 88 дней с того момента, как сделана фотография». Неужели нам с Асами и правда осталось 88… нет, уже всего 58 дней? Почему мы с ней умрем в один день, где погибнем и как? Сколько я ни думал, даже не представлял, с какой стороны подступиться к этому вопросу.

Девушка на фотографии невинно улыбалась, не ведая, что срок ее жизни уже отмерен. Может, рассказать ей? Или лучше молчать?

Вообще, я бы посмотрел, как она отреагирует. Померкнет ли в тот же миг ее жизнерадостная улыбка? Закроет ли она свой несмолкающий рот?

Из-за фобии я испытывал очень смешанные чувства по поводу возможного разговора с такой же скорой покойницей, как и я. И все же мне, несмотря на собственные обстоятельства, хотелось спросить у нее, правда ли она умирает.

Что милосерднее – сказать или промолчать?

Наутро второго дня стажировки я с трудом поднялся с постели. Тело казалось свинцовым вовсе не от перетруженности мышц, а, так сказать, из-за человеческого фактора.

Наверное, даже объяснять не надо, что все из-за Асами. Я честно поддерживал с ней разговор всю вчерашнюю смену, и далось мне это, прямо скажем, непросто. Устал я не столько физически, сколько ментально. Наконец значительно позже, чем планировал, я все-таки вылез из-под одеяла.

Когда я вышел из комнаты, как раз проснулся отец.

– Что, проспал? – спросил он, подавляя зевок.

Я промычал что-то в ответ, быстро собрался и отправился на выход, даже не поев. Утро у нас обычно проходило в суматохе, и я редко готовил завтрак.

– У вас с сегодняшнего дня стажировка? Удачи, – пожелал отец, пока я завязывал шнурки.

– Угу. Я побежал, – пробурчал я, не уточняя, что она началась еще вчера.

Кажется, отец хотел еще что-то сказать, но, видимо, передумал и просто пожелал мне хорошего дня.

Думаю, хотел опять обсудить Юко, но подумал, что сейчас не время. Я не стал ему объяснять, что скоро все равно умру и вопрос решится сам собой.

Я подъехал к «Санрайзу» за три минуты до назначенного времени, и Асами к тому времени уже переоделась и ждала меня перед раздевалкой. С ней дожидался Саэки.

– Опаздываешь, Сакимото-кун! Мы уже начинаем!

– Простите, – на бегу извинился я. Нырнул в раздевалку, поспешно переоблачился, после чего нам, как и вчера, поручили нарезать корм для рыб.

Мы принялись рубить мелких рыбешек и кальмаров на кусочки подходящего размера. Асами, непривычная к готовке, за день не сильно выросла, потому успела разделать всего три тушки.

Сегодня мы кормили другие виды, не те, что вчера. Потом я почистил аквариумы и фильтры, которые обеспечивали чистоту воды, и без особой надежды спросил, нельзя ли покормить медуз.

Ими заведовал не Саэки, но он знал, как я их люблю, поэтому сразу согласился:

– Тогда поручаю тебе ушастых аурелий.

Куратор проводил меня в нужную зону и объяснил, что делать. Аурелии ушастые легко узнаются по характерному узору из четырех кружков на зонтике, напоминающих четырехлистный клевер. Насколько я знаю, они у нас – самый распространенный вид. Это те самые, которыми кишит море на Обон[9].

– Какой милый узорчик! Это у нее глаза? – сморозила Асами, вглядываясь в аквариумное стекло.

Во мне закипело негодование медузомана, и я выпалил прежде, чем Саэки успел открыть рот:

– Не глаза, а желудок! Очень удобно, что у них прозрачные тела: можно проследить, поели они как следует или нет.

– Узнаю Сакимото-куна, – усмехнулся куратор.

Под его чутким руководством я капнул из пипетки корм в самый центр аквариума, где вода циркулировала медленнее всего, а потому и дрейфовал он там дольше, позволяя медузам насытиться. Таких подробностей не знал даже я.

К слову, кормили аурелий артемиями, то есть оранжевым таким планктоном, и этим же цветом окрашивались клеверообразные круги на зонтиках.

– Ух ты! Кружочки перекрасились, а остальное осталось, как было!

Я бросил Асами поражаться очевидным вещам, а сам перешел к следующему аквариуму. У меня мечта сбылась: я кормил медуз!

Потом настал обеденный перерыв. Я не успел с утра собрать себе еды, поэтому заказал в столовой океанариума рис с карри и свиной отбивной в кляре. Я любил все местное меню, но это блюдо – в особенности.

Пристроился у окна и смешался с обычными посетителями.

«Санрайз» построили на высоком склоне, и из столовой, как и с открытого балкона, открывался вид на море. Вчера я обедал в комнате отдыха для персонала, и оттуда не видно воды. Я решил, что завтра тоже ничего готовить не стану и приду поесть сюда. Хотя в первую очередь мне просто не хотелось оставаться один на один с Асами.

Из столовой было видно и колесо обозрения. Оно входило в комплекс океанариума, так что я не раз на нем катался. В городе его любили за отличный вид на морские просторы, и по выходным здесь даже выстраивалась очередь.

После обеда я ушел искать напарницу, и Асами опять нашлась в дельфинарии. Шоу как раз достигло кульминации, и после особенно сложного трюка зал взорвался овациями. Асами охватил такой же восторг, как и вчера: глаза ее горели, и она отчаянно рукоплескала и подбадривала дельфинов и дрессировщика.

Не исчезнет ли после одной моей фразы ее невинная и ничем не замутненная улыбка? Сказать или все-таки промолчать? Меня вновь терзали сомнения.

Сам бы я абсолютно точно предпочел, чтобы мне сказали. Думаю, достаточно людей разделяет мою точку зрения, но наверняка не меньше и тех, кто хотел бы оставаться в неведении. Асами из первых или из вторых? Наверное, не стоит сразу в лоб огорошивать ее новостями и лучше сначала прощупать почву.

Пока я размышлял, овации стихли, и наши с Асами взгляды пересеклись. Она тут же расплылась в улыбке, а я вздрогнул и отвел глаза.

– Дельфинчики ну такие милые! Так бы смотрела и смотрела! Вот бы прокатиться на дельфине… – Стоило мне на секунду ослабить бдительность, как Асами тут же пристроилась рядом. Она провожала глазами животных, уплывающих из центрального бассейна для выступлений.

Как обычно, я ничего не ответил на ее щебет, но она и не думала умолкать. Я отметил про себя, что она, видимо, просто любит болтать, и ей совсем необязательно, чтобы собеседник хоть как-то поддерживал разговор. Что ж, мне только на руку, если достаточно впускать ее монологи в одно ухо и выпускать из другого.

Потом мы стали репетировать завтрашнее выступление. Звучит громко, но на самом деле нам с Асами не полагалось никакой сложной работы, и мы справились без труда.

– Они же не кусаются? – спросила Асами, с опаской касаясь носа дельфина.

Так хорохорилась, а теперь трусит – смешно!

Как только девушка поднимала правую руку, дельфин плыл в указанном направлении и красиво выпрыгивал из воды, окатывая Асами брызгами с ног до головы. Ее это ничуть не смущало, а вот я изо всех старался не попадать под раздачу.

Она ничего не делала спустя рукава, и мне понравилось смотреть, как Асами работает. Казалось, что с ней сам зал стал уютнее. Как бы это сказать… она как будто источала сияние. Я раньше особо не обращал внимания, но, кажется, и в классе она сияла так же.

В начале мая в школе проводили спортивный фестиваль, который завершался общей эстафетой. Наш класс уверенно шел к победе, и тут одна девочка упала. Она вообще не блистала на физре, и ее планировали пустить предпоследней, чтобы замыкающий наверстал все, что она упустит. Однако из-за падения мы в итоге заняли жалкое шестое место – из семи.

Именно от эстафеты зависел результат в общем зачете, поэтому после проигрыша атмосфера в классе висела мрачнее некуда. Нас тогда еще только-только перетасовали после прошлого учебного года, и мы в первый раз участвовали новым составом в большом мероприятии. Все думали, что заодно сплотимся, но в реальности по классу, наоборот, пробежали трещины. Когда кто-то бессердечно обвинил упавшую в нашем поражении, растерялся даже классный руководитель.

Но тут с места поднялась Асами. Она подошла к провинившейся и громко объявила:

– Я считаю, что Танигути-сан – огромная молодец! Травмировала коленку, но тут же поднялась на ноги и передала эстафету. Будь я на ее месте, то растерялась бы от боли и стыда и еле-еле поползла к финишу. А Танигути-сан не сдавалась до последнего. Иначе мы бы вообще финишировали последними.

Никто не нашелся, что возразить. Я тогда подумал, что не зря именно она представляет класс в школьном совете.

– Хотя я-то вообще не бежала, так что не мне судить! – со смехом добавила она. – Все, кроме меня, огромные молодцы! Я считаю, мы запомним этот фестиваль на всю жизнь!

Все как-то разом повеселели, и мрачная туча, нависшая над классом, развеялась. На лица одноклассников вернулись улыбки.

Асами отпустили уже со второго тура соревнований, потому что она себя плохо чувствовала, но она болела за ребят все оставшееся время. Кашляла, но кричала громче всех и до конца подбадривала наши команды. Все это знали, потому-то слова Асами так их и тронули. Рядом с ней мир всегда светлеет, и там, где она, всегда тепло.

Океанариум не стал исключением.

– Дельфины такие умные! По-моему, умнее меня, – не унималась Асами, даже когда мы уже переоделись и вышли на улицу.

Я пытался улизнуть на парковку, но одноклассница не отставала и, разумеется, не умолкала ни на минуту.

– Завтра последний день. Даже жалко…

Я молча отцепил велосипед от стойки и сложил сумку в корзину. Мог бы прямо сразу укатить, но почему-то решил еще какое-то время пройтись пешком. Понятия не имею, что на меня нашло. Просто подумал: почему бы и нет.

– Кстати! Сакимото-кун, а ты почему выбрал именно океанариум? – спросила Асами, которую я чуть опередил.

Не останавливаясь и не оборачиваясь, я честно ответил:

– Просто потому, что он мне нравится. Тут я забываю обо всем плохом, и на душе становится спокойнее. Я прихожу сюда всегда, когда мне горько, грустно, да и просто так. Захотелось посмотреть, как выглядит океанариум с той стороны, куда не пускают посетителей, вот и записался.

На время повисла тишина. Наверное, я сболтнул лишнего. Забылся, потому что очень уж люблю океанариум. Я побоялся оборачиваться, поэтому шел, глядя прямо перед собой.

– Кажется, понимаю. Там красиво, как в сказке, и с первого шага кажется, что попал в какое-то волшебное пространство, а рыбки исцеляют сердце, – наконец произнесла Асами.

– Ага.

– Надо же, про морских обитателей ты всегда готов поговорить. Так забавно! – Она рассмеялась.

Я не обернулся, но почему-то и не обиделся.

– Ну ладно, мне на автобус!

Я оглянулся, и оказалось, что Асами машет рукой и сворачивает к остановке.

– С-слушай… – вдруг окликнул ее я и тут же пожалел об этом.

Я и сам не понимал, зачем вообще к ней обратился. Просто никак не выходили из головы вчерашние мысли, и, видимо, оно как-то само…

– Мм? Что такое? – У Асами от удивления округлились глаза.

– Ты, это… Т-ты знаешь Зензенманна?

Казалось бы, сам начал разговор. И все же я растерялся и выпалил первое, что пришло в голову. Но, кстати, не так уж плохо получилось. Лучше, чем в лоб вываливать на нее новости о скорой смерти. Лучше уж все объяснить по порядку. Пот катился по лицу, но я терпеливо ждал, что она ответит.

– Зензенманна? Это герой какой-то манги? Прости, я ее почти не читаю, так что не знаю персонажей. – Она сложила перед собой ладони в покаянном жесте.

– А, нет, он не… Эм… Как бы сказать, ну…

Пока я пытался увязать хоть пару слов, Асами смотрела на меня с интересом. Не выдержав ее взгляда, я пролепетал:

– Ничего, извини.

Вскочил на велосипед и ретировался.

Я слышал, как она меня окликнула, но только усерднее налег на педали.

Ну как такое скажешь в лицо? Да и сомневаюсь, что она мне поверит. Может, она бы провела последние дни с пользой, если бы знала, как мало ей осталось, но ведь нельзя же так с человеком! А если предсказание еще и не сбудется, то, получится, я только зря ее напугаю.

Но, с другой стороны, разве я могу смотреть со стороны и ничего не сказать?

Нет-нет, она же чем-то болеет. А что, если от такого эмоционального потрясения болезнь усугубится?

Я разрывался между двумя вариантами, пока катился вниз по длинному склону под темнеющим осенним небом.

И вот настал последний день стажировки. Сегодня я без труда выбрался из постели, но от вчерашних терзаний всю ночь толком не сомкнул глаз, так что голова соображала туго.

Я быстро собрался и двинулся в путь. В очередной раз решил, что еще немного обожду что-то рассказывать Асами и лучше пока прикину варианты, от чего она умрет. Может, ее смерть и моя как-то связаны?

Для начала попробую спросить, что же с ней все-таки такое. Может, диагноз все прояснит. Или наоборот: я пойму, что дело не в болезни.

Вопрос крайне чувствительный, и я не знал, с какой стороны подступиться. Ломал голову всю дорогу. Стоит ли поинтересоваться прямо в лоб? Или подождать удобного момента, когда разговор сам свернет в нужную сторону? Океанариум показался впереди прежде, чем я пришел к однозначному решению.

– Утречко доброе! Смотрю, сегодня не опаздываешь!

Я поморщился от пронзительного голоска, попрекающего меня с самого утра. Строго говоря, я и вчера не опоздал, но я не стал поправлять.

В конце концов я решил не поднимать тему болезни до конца рабочего дня и решительно направился в раздевалку для сотрудников. Обуреваемый противоречивыми мыслями, я поспешил переоблачиться в форму и вскоре присоединился к Саэки по пути к тому помещению, где мы нарезали корм.

– Доброе утро! Сегодня последний день нашей стажировки, но, надеюсь, вы будете к нам так же внимательны! – с порога вежливо поприветствовала куратора Асами.

Она глубоко поклонилась, и я запоздало к ней присоединился.

– Рина-тян[10], Сакимото-кун! С вами приятно поработать! – отозвалась старшая сотрудница океанариума.

Все женщины коллектива с первого же дня полюбили Асами, так что и обращались к ней соответственно.

Сегодня Асами опять нарезала мелкую рыбешку, не закрывая рта. Остальные сотрудницы весело болтали с неловкой стажеркой. Вокруг Асами все всегда улыбались, а я, полная ее противоположность, делал свое дело молча. Порой она и меня пыталась вовлечь в разговор, но я на все вопросы отвечал односложно и тут же снова умолкал. Впрочем, Асами не смущали даже самые холодные ответы: она все так же непринужденно улыбалась и разделывала рыбу. Я то и дело бросал на нее косые взгляды.

Не умолкая ни на секунду, она все же добросовестно выполняла порученную ей работу. Когда что-то не получалось, хмурилась, когда ее хвалили – вся расплывалась в улыбке.

Лицо ее менялось так живо, что мне вспомнился кафельник-хамелеон[11], который умеет стремительно менять цвет, и я невольно улыбнулся.

Далее нам предстояло накормить обитателей океанариума нарезанным кормом. Потом мы проверили температуру воды, почистили аквариум с тропическими рыбками – выполнили все те задания, что уже стали утренней рутиной.

Как и вчера, обедать я пошел в столовую и заказал то же самое карри. Сегодня посетителей было мало, потому за место с красивым видом у окна даже не пришлось воевать. На море поднялись волны, чуть-чуть штормило.

Вскоре мой заказ приготовили, я сходил за ним и понес поднос с тарелкой к столику – только чтобы обнаружить, что Асами устроилась напротив меня и уже раскладывает принесенный из дома обед.

– Отсюда прекрасный вид! Что же ты сразу не рассказал, что тут такое есть? – упрекнула меня одноклассница. У меня руки, держащие щедрую порцию карри, стали как каменные. Я тихонечко, чтобы девушка не услышала, вздохнул. Но не пересаживаться же показательно, так что я покорно расположился напротив.

– Ты уверена, что сюда можно со своей едой?

– Можно. Я спросила разрешения у тетеньки на раздаче.

– Ах вот оно что…

Я про себя упрекнул женщину в мягкотелости, а сам впился зубами в отбивную. Пусть и с такой соседкой, но надо отдать должное – готовят тут вкусно.

– Жду не дождусь выступления в дельфинарии! Надеюсь, у нас все получится как надо.

Это был не вопрос, так что я просто угукнул, не отрываясь от мяса.

Нас поставили ассистентами в том шоу, которое начиналось сегодня в три. Мы будем подкармливать дельфинов после трюков, гладить их по носам и указывать направление, куда им плыть, но все это – в присутствии основного дрессировщика, так что, думаю, с такой работой справился бы любой.

– Слушай, а давай сегодня после работы пройдемся по океанариуму? Ты так много знаешь о рыбах, все мне расскажешь…

От такого неожиданного предложения у меня аж рука с ложкой застыла над тарелкой. Пока я придумывал удобный предлог отказаться, она уже продолжила.

– То есть смотри, нам же теперь отчет о стажировке писать, так? Мне кажется, будет очень хорошо включить туда какие-нибудь интересные факты о морской фауне, – на одном дыхании протараторила она, ловко подцепила палочками помидорку и отправила ее в рот. – Хотя если ты занят, то ладно.

Если бы мое молчание еще больше затянулось, она бы непременно снова что-нибудь сказала, так что я поспешил обреченно согласиться:

– Ну раз так…

– Да ладно, правда? Спасибо! – воскликнула девушка на всю столовую.

Я залился краской от смущения и разом проглотил остатки карри на тарелке.

Мы без труда расправились с остатком послеобеденных дел, и вот стрелка часов уже подошла к цифре 3.

Нас оставили ждать выхода за кулисами, и мы сидели как на иголках.

– Не переживайте так! Главное – делайте все так же, как вчера, – подбодрил нас дрессировщик.

Не Саэки: тот дельфинами не занимался. Думаю, и говорить не стоит, что с Асами они тут же нашли общий язык, поэтому вскоре она уже ни капли не стеснялась и почему-то даже сама подбодрила дрессировщика в ответ.

В три часа мы вышли к публике вместе с главными артистами. Набралось только где-то ползала, но мы больше и не хотели.

Дрессировщик представил нас зрителям, и двадцатиминутное представление наконец началось. После каждого трюка я, как нас и учили, подкармливал дельфина лакомством из специального ведра. Асами по моему примеру тоже угощала тех, кто выполнил указания дрессировщика.

Животные ни секунды не отдыхали. Один за другим объявляли новые трюки, и вот наши подопечные уже опять ловили пастями награду.

Следуя программе выступления, я погладил один из тянущихся в мою сторону носов и указал направление. Дельфин выпрыгнул из бассейна с невероятной грацией и вошел в воду с плеском. Меня с ног до головы обдало брызгами, однако я и внимания на это не обратил. Шоу продолжалось. Я впервые наблюдал выступление так близко, и сердце заходилось от радости.

Я украдкой бросил взгляд на Асами. Кажется, она подошла к краю бассейна ближе, чем на репетициях, и теперь ее можно было выжимать. Однако она так и лучилась счастьем и целиком отдавалась работе ассистента. Кажется, она наслаждалась выступлением даже больше зрителей.

Еще вчера так боялась, а сегодня уже и целовалась с дельфинами, и жала им плавники, вызывая у публики бешеный восторг. Да и мое внимание она приковала настолько безраздельно, что я чуть ли не впал в транс.

Пришел я в себя только к самому концу программы, и сегодня после финального, особо впечатляющего трюка зал просто-таки взорвался аплодисментами. Я покосился на одноклассницу – та, промокшая до кончиков волос, сияла улыбкой от уха до уха. Она так заметно гордилась проделанной работой, что я невольно подумал: «Какая красота».

– Шоу подошло к концу. Прошу вас еще раз похлопать нашим дельфинам и прилежным школьникам, которые сегодня помогали выступлению! – заключил дрессировщик, и на нас опять обрушился такой шквал оваций, что по залу прошлось эхо.

Я смущенно поклонился, а Асами весело замахала зрителям руками, как будто она – старшая сестра дрессировщика. Так меня при этом насмешила, что я не удержался от улыбки.

Тут-то она и перехватила мой взгляд и вся просияла, а я опустил голову. Меня опять прошиб пот, но на этот раз вовсе не от страха.

– Спасибо вам большое за эти три дня. Было интересно, и я узнала много нового. Надеюсь, мы вам не сильно помешали! – по всем правилам поблагодарила Асами сотрудников океанариума, которые собрались в конференц-зале.

Я повторил за ней: «Большое спасибо!» – и глубоко поклонился.

– Вот вам, ребята, небольшой презент за усердие! – с улыбкой сказал Саэки и выдал нам по бесплатному билету в океанариум.

– Огромное спасибо! – хором ответили мы, снова кланяясь и принимая подарок.

Я постарался в точности запечатлеть в памяти служебные помещения, которые мне едва ли суждено увидеть снова. Поклонился напоследок и пошел в секцию для посетителей.

Мы с Асами вместе добрели до выхода и хотели тут же пробить билеты, но контролер заверила нас, что мы три дня так славно поработали, что сегодня она нас пустит просто так.

– А в следующий раз приходите сюда на свидание! – добавила она напоследок.

Я сделал вид, будто ничего не услышал.

– Смотри! Вон рыба-козел, а вон таймень. Какие смешные названия! – комментировала Асами, пока мы бродили по залам.

До этого я всегда приходил в одиночестве, так что немного нервничал в такой компании. То и дело отвлекался на соседку, поэтому на рыбах сосредоточиться не получалось. Хоть я и держался от Асами в полутора метрах.

– Гляди, акула! Интересно, они не едят соседей? – вдруг спросила она, когда нагляделась в огромный круговой аквариум.

Я, конечно, не морской биолог, но ответ на ее вопрос знал, поэтому уверенно ответил, провожая глазами ту особь, что привлекла ее внимание:

– Ели бы, но их тут и так хорошо кормят, поэтому они спокойно сосуществуют с другими обитателями. Впрочем, я слышал, что иногда с мелкими рыбешками инциденты все-таки случаются.

– Ого! – с восхищением кивнула она.

Асами вытащила тетрадь из сумки и принялась записывать. Видимо, использует потом в отчете. Я из любопытства заглянул ей через плечо, прочитал: «Акул кормят от пуза» – и с трудом удержался от смешка.

Затем Асами переместилась к аквариуму с яркими тропическими рыбками и чуть не прижалась носом к стеклу. Она напоминала восторженного ребенка, поэтому я сдержанно улыбнулся и оставил ее там, а сам пошел дальше.

В следующей секции сладко спала, покачиваясь в гамаке, выдра.

– Сакимото-кун, какие у тебя любимые морские животные? – задумчиво спросила Асами, которая догнала меня у очаровательной рыбы-наполеона.

Я отступил от нее на шажок и буркнул:

– Медузы.

– Почему? – не отстала одноклассница.

– Ну как… Они такие непонятные. Чем больше я о них узнаю, тем более загадочными они мне кажутся. Ученые до сих пор не все про них знают, к тому же нечасто встретишь такое разнообразие среди похожих видов, чтобы, например, размер особей разнился от пары миллиметров до двух с лишним метров. К тому же некоторые из них в какой-то момент перестают стареть и опять возвращаются в детство. А другие медузы умеют светиться. Некоторые питаются другими медузами, при этом у них нет ни мозга, ни сердца, ни кровеносных сосудов. Их уже насчитали несколько тысяч видов, и у каждого из них – свои особенности. Они такие интересные! Загадочные, но при виде них душа успокаивается. Несколько лет назад за флуоресцентный белок, который выделили из аквореи виктории[12], даже выдали Нобелевскую премию, эта новость наделала шума. Хотя лично мне больше всего важно то, что они меня успокаивают. Что бы ни стряслось, мне достаточно посмотреть, как неторопливо дрейфуют в воде медузы, и сразу становится легче. Как будто они меня подбадривают и велят жить в своем темпе…

Думаю, можно смело сказать, что медузы всю жизнь не давали мне пасть духом или сойти с ума. Когда из-за издевательств матери жить становилось совсем невыносимо, из последних сил я добредал до аквариума с медузами. Удивительно, но после этих походов я оживал.

Вдруг я вспомнил, где я и с кем говорю, и оказалось, что Асами смотрит на меня с улыбкой.

– В первый раз вижу, чтобы ты так много и спокойно рассказывал! Похоже, и правда любишь медуз.

Она лучилась таким довольством, что я покраснел. Это ж надо: забыться и выпустить наружу свою медузофилию!

Мне захотелось забиться в какой-нибудь угол, и тут взгляд упал на пятнистого гетероконгера[13], который втянулся в свою песчаную норку. Впервые в жизни я пожалел, что не родился гетероконгером.

– Медузы вроде дальше? Идем скорее! – воскликнула Асами, указывая вперед.

Я промокнул платком выступивший на лбу пот и поспешил за ней.

– Ничего себе! Разве бывает такая красота?! – восхитилась одноклассница, и глаза у нее сияли.

Вслед за ней и я наконец прошел через арку, которая вела в зал. Не простую, а стеклянный тоннель, и вокруг посетителей там дрейфовали медузы.

В обычный день я бы остановился полюбоваться этим видом, но сегодня пришлось скорее миновать арку вслед за спутницей.

Свет в зоне медуз приглушали по сравнению с другими залами, и внутри аквариумов, подсвеченных разноцветными лампами, качались их большие и малые обитатели.

«Санрайз» славился в том числе и залом медуз. Пока посетители созерцали их, свет в аквариумах плавно перетекал из красного в белый, из синего в фиолетовый, и свечение помогало расслабиться и забыть о повседневной жизни.

– Медузки – просто прелесть. Я бы на них часами смотрела и смотрела.

Я рьяно согласился – настолько ее слова откликнулись в моем сердце. Ну вот, опять… Я поджал губы, чтобы больше себя не позорить.

Но Асами уже заметила, в какой восторг меня привел зал.

– Сакимото-кун, постарайся в школе тоже иногда так улыбаться. У тебя очень красивая улыбка.

Я поспешно отвернулся. Может, она и права и я в самом деле редко улыбаюсь в школе. Но куда больше меня смущал прямой, без тени робости взгляд Асами.

Вроде сегодня я сравнительно мало потел, однако сейчас случился новый приступ. Я ничего не ответил и сосредоточил все внимание на висящих в воде медузах. Тем не менее в стекле аквариума проглядывало и мое отражение, и я не мог не заметить, что дрожу как осиновый листок.

– Расскажи про медуз еще что-нибудь интересненькое! – спустя какое-то время попросила моя спутница.

Медуз я любил больше всего и знал про них немало, но как выбрать что-то одно?

– Ты, наверное, не знаешь, но медузы после смерти тают. Дело в том, что они по большей части состоят из воды и после смерти их клеточная структура разрушается, и от них почти ничего не остается. Я им немного завидую. Я бы тоже хотел исчезнуть после смерти. Никто и не заметит, если я просто растворюсь в воде. То есть необязательно в воде: можно в воздухе. Если никто не заметит, как я исчез, то получится, что меня вроде как совсем не было. Поэтому и завидую.

Когда я узнал про жизненный цикл медузы, то понял, что лучшей смерти и желать нельзя. Пусть тело себе бездумно дрейфует по волнам и по власти течения бескостную плоть носит то туда, то сюда, а потом ты просто растворяешься в море…

Сколько людей придет ко мне на похороны? Сколько будет навещать могилу? Кого моя смерть искренне опечалит?

Когда Мрачный Жнец объявил приговор, я именно об этом в первую очередь и подумал. Одноклассники точно ничего не заметят. Отец наверняка вскоре забудется в новом браке. Про мать я серьезно сомневаюсь, что она вообще явится на похороны, да я бы и не хотел. Вот и не лучше ли, чтобы никто ничего не заметил? Растаять, как медуза.

Может, поэтому меня так жгуче волновало, как же я все-таки умру.

Какое-то время Асами не говорила ни слова, а затем перевела взгляд на аквариум:

– По-моему, это очень грустная смерть. Ни за что бы не хотела растаять вдали от чужих глаз. Я лучше оставлю четкий след, и я вовсе не хочу, чтобы потом никто меня не вспомнил, как будто меня не было. Я, конечно, ничего про медуз не знаю, но, думаю, они тоже вовсе не хотят поскорее исчезнуть.

Я ничего не ответил, потому что считал, что Асами, мягко оспорившая мое заветное желание, на самом деле права.

Если мы с ней и правда умрем в один день, то что с похоронами? Они пройдут в один день, но в разных залах прощания? Или вообще в разное время? Вот уж не сомневаюсь, что по ней прольют много слез и похороны выйдут очень грустными.

– Хотя, может, я тоже им чуть-чуть завидую, – вдруг тихо вздохнула Асами.

– Чему?..

– Я тоже не прочь беззаботно побултыхаться в воде. Ни забот, ни тревог. Хорошо бы пожить медузьей жизнью.

– Ясно…

Мне казалось, ей и так вольготно живется, но, видимо, и у Асами есть свои печали. На секунду мне показалось, будто она помрачнела. Я вспомнил о болезни, про которую мне рассказал Сэкикава.

Потом мы опять вернулись к круговому аквариуму. Неподалеку от него стояли лавочки, на одну из которых мы присели и уставились в толщу воды.

Мимо неспешно проплывали рыбы, и меня вдруг охватило странное чувство. Ведь никогда в жизни я бы не подумал, что настанет день, когда я буду вот так, вдвоем с девчонкой, сидеть в океанариуме.

Может, все дело в том, что «Санрайз» – мой оазис. Может, мне помогал приятный полумрак, который тут царил. Или я просто слишком хорошо чувствовал связавшую нас невидимую нить, которая оборвется в день нашей общей смерти?

Словом, я не понимал, почему так, но больше на коже не выступило ни капельки пота, а сердце окутывало непоколебимое спокойствие. Уверен, один шаг за спасительные стены – и я снова стану таким же, как прежде. Но раз я пока владею собой, тем более надо успеть задать волнующие меня вопросы.

– Знаешь, мне рассказывали, что ты вроде как болеешь. Что в прошлом году даже два месяца на занятия не ходила, хотя по тебе и не скажешь…

Чего я не смог заставить себя сделать, так это взглянуть Асами в лицо. Едва мой голос затих, тело покрылось испариной. Зал погрузился в тишину, и я распереживался, что задал нетактичный вопрос. Мог, по крайней мере, получше его сформулировать.

С подбородка капнуло на пол. Я не привык, что Асами так подолгу молчит, и уже собирался извиниться, но тут она все-таки ответила:

– У меня, ну… легкие нездоровые, приходится постоянно ходить по врачам. Как я поняла, мою болезнь сложно вылечить до конца, и мой единственный шанс пожить подольше – трансплантация. Жду донора. Хотя в последнее время я себя нормально чувствую: состояние стабилизировалось, – жизнерадостно сообщила Асами совсем не жизнерадостные подробности. Как будто она не о себе рассказывала, а еще о ком-то и вообще уже давно смирилась со своим положением.

– Трансплантация… – эхом повторил я слово, которое поразило меня больше всего. Мне и в голову не приходило, что все настолько серьезно.

Я словно вышел чуть-чуть прогуляться возле дома и неожиданно для себя очутился в Африке – вот с чем можно сравнить мое изумление. Никак у меня не вязался образ жизнерадостной девчонки со зловещим термином «трансплантация».

– Да не хмурься ты. У меня все не настолько плохо, что я сейчас же умру, если меня не прооперировать. Правда, если пустить на самотек, то скоро начнется одышка при простой ходьбе и я не смогу поднимать тяжести, – отмахнулась Асами, и голос ее снова звучал довольно отстраненно.