Читать онлайн Шоу закрывается

Глава 1: Тик-так, Максим

Иногда мир рушится не с громом и молниями, а с тихим, почти незаметным щелчком – как будто кто-то повернул ключ в замке, который ты никогда не видел. Максим Кириллов, 23 года, курьер с ободранным велосипедом и мечтами, которые он сам давно похоронил, не знал, что его мир уже трещит по швам. Он просто крутил педали, доставляя пиццу в сером, как бетон, Екатеринбурге. Но в тот вечер, 22 мая 2025 года, что-то изменилось. Небо над городом стало другим.

Максим Кириллов чувствовал, как пот стекает по спине, пропитывая дешёвую футболку с логотипом «Пицца-Экспресс». Майский вечер был тёплым, но не настолько, чтобы задыхаться. Жара, казалось, исходила от самого города – от асфальта, который днём впитал солнце, от бетонных коробок многоэтажек, от гудящих машин, что ползли по улице Ленина, как сонные жуки. Максим крутил педали, лавируя между маршрутками и пешеходами, с рюкзаком, в котором остывала пицца с двойным сыром. Заказ был на 19:30, а часы на его запястье – дешёвые, с треснувшим стеклом – показывали 19:27. Если опоздает, клиентка, какая-нибудь капризная тётка, опять напишет жалобу, и прощай, премия.

«Чёрт, – подумал он, сворачивая на узкую улочку. – Надо было ехать через дворы».

Улочка была зажата между двумя панельками, и в воздухе висел запах мусорных баков и сырого белья, сушащегося на балконах. Где-то лаяла собака, мелкая, сиплая, будто её душили. Максим притормозил, чтобы не врезаться в старушку, которая тащила тележку с продуктами. Она посмотрела на него, и её глаза – мутные, как старое стекло – заставили его поёжиться. Что-то в её взгляде было неправильным. Не злым, нет. Просто… пустым.

– Эй, парень, – прохрипела она. – Ты видел небо?

Максим нахмурился, поправляя кепку.

– Чего? Небо как небо.

– Нет, – старушка покачала головой, и её седые волосы, собранные в неряшливый пучок, задрожали. – Оно не наше. Смотри.

Она ткнула пальцем вверх, и Максим, нехотя, поднял голову. Сначала он ничего не заметил. Небо было обычным – серо-сизое, с клочьями туч, которые подсвечивались закатом. Но потом он увидел это.

Прямо над городом, где-то в районе Уралмаша, висел циферблат. Не облако, не рекламный баннер, не мираж. Настоящий циферблат, огромный, как футбольное поле, с чёрными стрелками и цифрами, которые светились холодным, голубоватым светом. 47:58:12. Часы тикали, отсчитывая секунды. Тик-так. Тик-так.

– Что за… – Максим заморгал, пытаясь понять, не мерещится ли ему. – Это что, голограмма?

Старушка не ответила. Она просто смотрела вверх, и её губы шевелились, будто она шептала молитву. Максим почувствовал, как по коже побежали мурашки. Он вспомнил, как в детстве боялся тёмного подвала в их старом доме на Вторчермете. Там, внизу, всегда пахло сыростью, и ему казалось, что в углу кто-то стоит. Кто-то, кто ждёт, пока он спустится. Этот циферблат в небе вызывал то же чувство – будто что-то огромное и невидимое смотрит на него.

– Ладно, бабуль, мне ехать надо, – пробормотал он, нажимая на педали.

Старушка что-то крикнула ему вслед, но он не разобрал слов. Сердце колотилось, и пицца в рюкзаке вдруг показалась тяжёлой, как кирпич.

Квартира, куда он доставлял заказ, находилась в обшарпанной пятиэтажке. Максим нажал кнопку домофона, и женский голос, резкий, как скрежет ножа по стеклу, ответил:

– Кто там?

– Курьер, пицца, – сказал Максим, стараясь звучать бодро. – С двойным сыром и пепперони.

Дверь загудела, и он вошёл в подъезд. Лампочка на первом этаже мигала, отбрасывая длинные тени на стены, покрытые надписями типа «Лёха – дебил» и «Позвони 8-800…». Лифт, как всегда, не работал, так что Максим потащился на пятый этаж пешком. На лестничной площадке пахло кошками и чем-то кислым, как будто кто-то разлил кефир.

Дверь квартиры 53 открыла женщина лет сорока, с волосами, выкрашенными в ядовито-рыжий цвет, и сигаретой в тонких пальцах.

– Опоздал, – бросила она, прищурившись. – Я заказывала на полвосьмого.

– На минуту же, – Максим попытался улыбнуться, протягивая коробку. – Трафик, знаете…

– Трафик, – передразнила она, выхватывая пиццу. – А что там в небе, а? Ты видел?

Максим напрягся.

– Циферблат? Да, видел. Наверное, реклама какая-то.

– Реклама, – фыркнула женщина, затягиваясь. Дым вырвался из её ноздрей, как из пасти дракона. – Мой муж говорит, это конец света. Он в новостях сидит, орёт, что инопланетяне прилетели.

Максим пожал плечами, не зная, что сказать. Он хотел просто взять деньги и уйти, но женщина продолжала:

– А я думаю, это бог. Или дьявол. Часы, чёрт возьми! Сорок семь часов! Ты прикинь, что будет, когда они остановятся?

– Ну… ничего хорошего, наверное, – пробормотал Максим, отступая к лестнице.

– Вот и я о том! – Она захлопнула дверь, не заплатив.

Максим выругался про себя. Минус двести рублей. Он спустился вниз, чувствуя, как усталость накатывает, как тяжёлое одеяло. На улице уже стемнело, и циферблат в небе стал ярче. 47:52:09. Он достал телефон, открыл новостной паблик в ВК. Лента пестрела заголовками: «Что за часы над Екатеринбургом?», «Инопланетяне или маркетинг?», «Конец света? Учёные молчат». Кто-то выложил видео: циферблат висел не только над их городом, но и над Москвой, Нью-Йорком, Токио. Везде.

– Чушь какая-то, – сказал он вслух, но голос дрогнул.

Он сел на велосипед и поехал домой, в свою однушку на окраине, которую снимал за ползарплаты. В голове все мысли перемешались в едино, о циферблате, о старушке, о подвале из детства.

Дома Максим бросил рюкзак на пол и включил телевизор. По «России 24» показывали эксперта в галстуке, который размахивал руками:

– Это явление не поддаётся объяснению! Мы связались с Роскосмосом, с НАСА, но никто не может сказать, что это за объект!

Ведущая, с идеально уложенными волосами, перебила:

– А что насчёт теорий о божественном вмешательстве?

Максим фыркнул и переключил канал. На «ТНТ» шёл какой-то старый ситком, но даже там в углу экрана мелькала бегущая строка: «Необычное явление в небе. Следите за новостями». Он выключил телевизор и подошёл к окну.

Циферблат был виден даже отсюда. Стрелки двигались медленно, но неумолимо. 47:49:33. Тик-так. Тик-так.

Максим почувствовал, как к горлу подкатывает ком. Он вспомнил, как в детстве, после смерти отца, мать рассказывала ему про ангелов, которые следят за людьми с неба. «Они всегда смотрят, Макс. Всегда». Тогда это казалось утешением. Теперь – угрозой.

Он лёг на диван, не раздеваясь, и закрыл глаза. Боязнь темноты из детства, не давала покоя, этот циферблат, ночь не задалась. Тик-так.

Глава 2: Двери из ниоткуда

Есть вещи, которые появляются в твоей жизни без предупреждения, как трещина в стене, которую ты замечаешь, только когда она уже расползлась. Максим Кириллов не спал той ночью – циферблат в небе тикал в его голове, как метроном, отсчитывающий что-то неизбежное. Он думал, что это просто странность, вроде тех историй, что рассказывают в новостях, а потом забывают. Но утром 23 мая 2025 года Екатеринбург проснулся другим.

Утро началось с запаха горелого кофе. Максим, сидя на кухне, смотрел, как кофейник шипит на плите, а его мысли путались, как провода в старой розетке. Он не спал. Циферблат в небе, который он видел вчера, не давал покоя. Макс проверил телефон: паблики в ВК и Telegram-каналы гудели, как растревоженный улей. Кто-то писал, что это эксперимент Илона Маска, кто-то – что библейский судный день. Один парень из Челябинска клялся, что видел, как циферблат шевелится, будто живой. Максим фыркнул, но внутри всё сжалось. 46:12:44, показывали часы в небе, когда он выглянул в окно.

Он надел кепку, схватил рюкзак и вышел на улицу. Воздух был тяжёлым, как перед грозой, хотя небо оставалось ясным, если не считать этого проклятого циферблата. У подъезда уже собралась толпа соседей. Тётя Нина, которая вечно кормила котов, тыкала пальцем в воздух и причитала:

– Это знамение! Я говорила, что нельзя было храм сносить на площади!

Максим протиснулся мимо, стараясь не встречаться с ней взглядом. Но тут он остановился. Прямо посреди тротуара, где вчера ещё валялись окурки и пивные банки, стояла дверь. Чёрная, металлическая, без ручки, с красным сканером сетчатки, который светился, как глаз хищника. Она не отбрасывала тени, хотя солнце било прямо в неё.

– Что за хрень? – пробормотал Максим, подходя ближе.

Дверь была холодной на ощупь, как будто сделана изо льда, но металл не покрывался испариной. Сканер мигнул, и Максим почувствовал, как по спине пробежал холодок. Он отступил, заметив, что на улице стало тише. Машины не гудели, собаки не лаяли. Только голос тёти Нины звенел:

– Я же говорила! Это за нами пришли!

Максим обернулся и увидел, что двери появились везде. Одна торчала посреди дороги, другая – у входа в магазинчик через улицу, третья – прямо в стене соседнего дома, как будто её туда вмонтировали за ночь. Люди собирались вокруг, шептались, снимали на телефоны. Кто-то пытался открыть дверь силой, но она не поддавалась.

– Эй, Макс! – окликнул его знакомый голос.

Это был Антон, его приятель из доставки, долговязый парень с вечно растрёпанной чёлкой. Он стоял у другой двери, в соседнем дворе, и махал рукой.

– Ты это видел? – Антон ткнул в сторону двери, у которой уже собралась небольшая толпа. – Я думал, это прикол, но… они настоящие.

– И что они делают? – спросил Максим, подходя.

– Смотри. – Антон кивнул на женщину, которая поднесла лицо к сканеру.

Красный луч пробежал по её глазам, и дверь с шипением открылась. Яркая вспышка света, и женщина исчезла. Толпа ахнула. Максим почувствовал, как сердце ухнуло в пятки.

– Куда она делась? – спросил он, хотя знал, что Антон не ответит.

– Без понятия. Но смотри, не всех пускают. – Антон указал на мужика в спортивном костюме, который только что подошёл к сканеру.

Луч мигнул, но дверь осталась закрытой. Мужик выругался и ударил по ней кулаком. Ничего. Он попробовал ещё раз – тот же результат. Его лицо покраснело, и он начал орать:

– Да что за фигня?! Открывай, тварь!

Максим заметил, что у мужика на шее появилась странная трещина, тонкая, как волос. Он моргнул, думая, что это тень, но трещина осталась.

– Это не тень, – тихо сказал Антон, словно прочитав его мысли. – У тех, кого не пускают, появляется… что-то такое.

Максим сглотнул.

– Ты пробовал?

Антон кивнул, и его лицо стало серьёзным.

– Меня пустили. Я… заглянул туда. Там свет, Макс. Как будто в другой мир. Но я не пошёл. Испугался.

– А я не буду пробовать, – буркнул Максим, но любопытство уже грызло его изнутри.

Он подошёл к двери, стараясь не смотреть на сканер. Голос в его голове – тот самый, который в детстве говорил ему не спускаться в подвал – шептал: «Не делай этого». Но он всё равно поднёс лицо к красному лучу.

Сканер мигнул. Ничего. Дверь осталась закрытой.

– Ну и ладно, – сказал он, отступая, но внутри всё похолодело.

Антон посмотрел на него с тревогой.

– Макс… у тебя на виске…

Максим коснулся лица и почувствовал, как пальцы наткнулись на что-то шершавое. Трещина. Маленькая, но настоящая.

– Это что, я теперь… как он? – Он кивнул на мужика в спортивке, который уже бился головой о дверь.

Антон не ответил. Вместо этого он сказал:

– Пойдём, надо понять, что происходит.

Они двинулись к центру города, где, судя по Telegram, собиралась толпа. Улицы были забиты людьми – кто-то снимал двери на телефоны, кто-то молился, кто-то просто стоял, уставившись в небо. Циферблат теперь показывал 46:05:17. Тик-так. Максим заметил, что трещина на его виске начала чесаться, как старая рана. Он старался не трогать её, но пальцы сами тянулись к коже.

– Слушай, – сказал Антон, пока они шли мимо заброшенного ларька с шаурмой. – Я слышал, как одна тётка говорила, что это отбор. Типа, двери выбирают, кто достоин.

– Достоин чего? – Максим сплюнул на асфальт. – Это бред.

– А что, если нет? – Антон остановился, и его глаза блестели, как у человека, который только что нашёл старую монету в кармане. – Может, это билет куда-то… лучше?

Максим фыркнул, но мысль засела в голове. Он вспомнил, как в детстве мечтал сбежать из своего серого района, где всё пахло ржавчиной и безнадёгой. Может, двери – это шанс? Но трещина на виске напоминала: он не прошёл отбор.

Они дошли до площади 1905 года, где уже собралась толпа человек в двести. Люди кричали, толкались, кто-то пытался пробиться к дверям, которые стояли прямо посреди площади, как чёрные надгробия. Над толпой гремел голос – не из динамиков, не из телефона, а прямо из воздуха:

– Вы должны проследовать в двери. Сопротивляться бесполезно.

Максим замер. Голос был холодным, как металл, но в нём чувствовалась странная… насмешка. Как будто кто-то огромный, невидимый, смотрел на них и улыбался.

– Это что, теперь официально? – пробормотал Антон.

Рядом с ними старушка в цветастом платке упала на колени и начала креститься.

– Господи, спаси нас, – шептала она. – Это конец.

Максим хотел сказать ей, чтобы заткнулась, но слова застряли в горле. Он заметил, что у старушки тоже была трещина – на щеке, длинная и тонкая, как будто кто-то провёл по коже лезвием.

– Антон, – тихо сказал он. – Сколько их? Тех, кого не пускают?

Антон пожал плечами, но его взгляд был тревожным.

– Половина, может. Или больше.

Максим посмотрел на толпу. Люди подходили к дверям, подставляли глаза под сканеры. Некоторые исчезали во вспышке света, другие отшатывались, как будто их ударили. Те, кого не пустили, начинали кричать или плакать. У всех были трещины.

– Это не случайность, – сказал Максим, и его голос дрожал. – Они нас сортируют.

Антон посмотрел на него, как на сумасшедшего.

– Сортируют? Для чего?

– Не знаю. Но я не собираюсь ждать, пока трещина разрастётся.

Он потёр висок, чувствуя, как кожа под пальцами становится всё более шершавой. В голове мелькнула мысль: что, если трещина – это не просто знак? Что, если она растёт, как болезнь?

К полудню город превратился в хаос. Полиция пыталась оцепить площадь, но толпа росла, и оцепление трещало, как старая ткань. Максим и Антон пробились ближе к одной из дверей, которая стояла у памятника Ленину. Её окружали люди, и воздух был пропитан запахом пота, страха и чего-то ещё – металлического, как ржавчина.

Максим заметил девушку, которая стояла в стороне, глядя на дверь. Её звали Аня – он видел её пару раз в кофейне, где она работала бариста. У неё были тёмные волосы, собранные в неряшливый хвост, и глаза, которые казались слишком большими для её лица. Она тоже не прошла через дверь – на её шее была трещина, едва заметная, но уже начинающая темнеть.

– Ань, ты тоже? – спросил Максим, подходя.

Она вздрогнула, но узнала его.

– Макс? Да… меня не пустили. – Её голос был тихим, но в нём чувствовалась сталь. – Я видела, как люди исчезают. А потом… – Она замолчала, глядя на свои руки.

– Что? – спросил Антон.

– Те, кого не пускают… они меняются. Я видела парня, у которого трещина разрослась до груди. Он начал кашлять, и… там было что-то чёрное. Как дым.

Максим почувствовал, как онемели ноги.

– Дым? Ты серьёзно?

Аня кивнула.

– Я не знаю, что это. Но я не хочу ждать, пока оно доберётся до меня.

Максим посмотрел на дверь. Сканер мигал, как будто подмигивал. Он вспомнил, как в детстве боялся зеркал – ему казалось, что в них живёт кто-то другой. Этот сканер был хуже. Он не просто смотрел. Он знал.

– Надо понять, как это работает, – сказал он. – Может, есть способ обмануть систему.

Антон фыркнул.

– Обмануть? Макс, это не банкомат. Это… я даже не знаю, что это.

– А я знаю, – сказала Аня, и её голос стал твёрже. – Это отбор. Они выбирают, кто нужен, а кто – мусор.

Максим посмотрел на неё, и в её глазах он увидел то же, что чувствовал сам: страх, смешанный с упрямством.

– Тогда мы не мусор, – сказал он. – Мы найдём способ.

Голос из неба зазвучал снова, и толпа затихла:

– Вы должны проследовать в двери. Сопротивляться бесполезно.

Максим почувствовал, как трещина на виске запульсировала, как будто в ответ на голос. Он посмотрел на циферблат в небе. 45:59:03. Тик-так.

– Мы не сдадимся, – прошептал он, не зная, кому это говорит – Ане, Антону или самому себе.

Но в глубине души он знал: что бы ни ждало за дверями, оставаться снаружи было хуже. Гораздо хуже.

Глава 3: Отверженные

Страх – это как ржавчина: он въедается медленно, но если дать ему время, разъест всё до костей. К вечеру 23 мая 2025 года Максим Кириллов понял, что страх – это не только циферблат в небе и чёрные двери, которые сортировали людей, как мусор на свалке. Страх был в трещинах, что ползли по коже отверженных, в их глазах, которые становились пустыми, как разбитые окна. Максим не прошёл через дверь, и трещина на его виске пульсировала, как живое существо. Он стоял на площади среди толпы, рядом с Аней и Антоном, и чувствовал, как мир вокруг сжимается, словно готовясь лопнуть. Голос из неба звучал снова, но теперь он обещал смерть. И отверженные, такие как Максим, начинали понимать: времени почти не осталось.

Солнце садилось за многоэтажками, и Екатеринбург утопал в оранжевом свете, который делал всё вокруг похожим на старую фотографию. Площадь 1905 года гудела, как растревоженный улей. Люди кричали, толкались, кто-то пытался пробиться к дверям, но полиция уже оцепила их, выкрикивая в мегафоны: «Сохраняйте спокойствие! Не подходите к объектам!» Максим стоял рядом с Аней и Антоном, чувствуя, как трещина на виске зудит, будто под кожей ползают муравьи.

– Они вообще понимают, что делают? – пробормотал Антон, глядя на полицейских. Один из них, молодой парень с нервным лицом, держал автомат, но его руки дрожали.

– Они такие же потерянные, как мы, – ответила Аня, её голос был тихим, но твёрдым. Она тёрла шею, где её собственная трещина начала темнеть, как синяк. – Никто не знает, что происходит.

Максим посмотрел на циферблат в небе. 45:12:09. Стрелки двигались медленно, но каждая секунда отдавалась в груди, как удар молотка. Голос из воздуха зазвучал снова, холодный и безжизненный:

– Те, кто остаются, будут уничтожены. Шоу закрывается.

Толпа ахнула, кто-то закричал. Старушка в платке, которую Максим видел утром, упала на колени и начала бить себя в грудь, выкрикивая: «Господи, прости нас!» Максим было хотел сказать что-то ободряющее, но нужных слов как назло не находилось.

– Уничтожены? – Антон повернулся к Максиму, его глаза были широко раскрыты. – Это что, они нас убьют?

– Не знаю, – буркнул Максим, но его мысли крутились вокруг трещины. Он коснулся виска, и пальцы наткнулись на что-то твёрдое, как корка на старой ране. – Но я не собираюсь ждать, чтобы узнать.

Аня посмотрела на него, её большие глаза блестели в закатном свете.

– Ты думаешь, можно обмануть двери? – спросила она.

– Должно быть можно, – сказал Максим. – Они же… как компьютеры, да? У всего есть уязвимость.

– Это не компьютеры, – тихо сказала Аня. – Это что-то… большее.

Максим хотел возразить, но тут заметил, что толпа начала редеть. Люди, которых двери принимали, исчезали во вспышках света. Те, кого отвергали, оставались, и их становилось всё меньше. Он увидел мужика в спортивном костюме, того самого, что утром бился о дверь. Теперь его трещина разрослась, покрывая пол-лица, как чёрная паутина. Он стоял, покачиваясь, и бормотал что-то невнятное.

– Смотрите, – прошептала Аня, указывая на него.

Из трещины на щеке мужика вытекло что-то чёрное, похожее на дым, но гуще, как смола. Оно поднималось в воздух, завиваясь, как живое, и растворялось в закатном свете. Мужик кашлянул, и из его рта вырвался тот же чёрный дым.

– Господи, – прошептал Антон, отступая. – Это что, зараза какая-то?

Максим почувствовал, как его собственная трещина запульсировала. Он вспомнил, как в детстве, когда отец умер, он боялся, что смерть – это что-то живое, что крадётся за тобой в темноте. Теперь это чувство вернулось, но оно было реальным.

– Надо убираться отсюда, – сказал он. – Найдём место, где можно подумать.

Они пробирались через толпу, направляясь к старому кафе на углу площади, где Аня раньше работала. Улицы вокруг были забиты машинами, которые никто не пытался увести – водители либо исчезли в дверях, либо стояли, глядя в небо. Запах бензина мешался с чем-то сладковатым. Максим заметил, что у многих отверженных трещины расли все больше и больше. У одной женщины, которая сидела на тротуаре, трещина тянулась от подбородка до лба, и её глаза были пустыми, как у манекена.

Кафе было пустым, только за стойкой стоял бармен, парень лет тридцати с татуировкой змеи на шее. Он смотрел на маленький телевизор, где новости показывали то же, что и везде: циферблат, двери, паника.

– Эй, Лёха, – окликнула Аня. – Ты как?

Бармен повернулся, и Максим увидел, что у него тоже есть трещина – на запястье, как браслет из чёрной корки.

– Хреново, – сказал Лёха, вытирая руки о фартук. – Меня не пустили. А вас?

– То же самое, – ответила Аня, садясь на высокий стул у стойки. – Что говорят в новостях?

Лёха кивнул на телевизор.

– Бред всякий. Кто-то говорит, что это инопланетяне. Кто-то – что бог. Один учёный клялся, что двери – это квантовые порталы. Но никто не знает, куда они ведут.

Максим сел рядом с Аней, чувствуя, как усталость накатывает, как тяжёлый туман.

– А про трещины что говорят? – спросил он.

Лёха пожал плечами, но его взгляд был тревожным.

– Ничего. Только слухи. Типа, это метка. Кто-то в Telegram писал, что отверженные… растворяются.

– Растворяются? – Антон, который стоял у окна, резко обернулся. – Это как?

– Не знаю, – буркнул Лёха. – Но я видел одного парня у метро. Его трещина… она как будто пожирала его. Он кричал, а потом просто… исчез. Осталась только одежда.

Максим почувствовал, как кровь отхлынула от лица. Он вспомнил чёрный дым, который видел у мужика на площади.

– Это не просто метка, – сказала Аня, её голос дрожал. – Это что-то… внутри нас.

– Хватит паниковать, – оборвал её Максим, хотя сам чувствовал, как страх сжимает грудь. – Надо понять, как обмануть двери. Если они нас не пускают, мы найдём способ.

Лёха фыркнул, наливая себе кофе из кофеварки.

– Обмануть? Парень, это не игра. Ты видел, что с людьми творится? Они сходят с ума.

Максим хотел ответить, но тут телевизор зашипел, и голос ведущей сменился тем же холодным голосом из неба:

– Те, кто остаются, будут уничтожены. Шоу закрывается.

Лёха выронил чашку, и она разбилась о пол.

– Это что, теперь и через телик? – прошептал он.

Максим посмотрел на Аню. Её лицо было бледным, но в глазах горело что-то упрямое.

– Мы не сдадимся, – сказала она, повторяя слова Максима с площади. – Мы найдём способ.

Но в глубине души Максим чувствовал, что время уходит. Тик-так.

Они решили остаться в кафе, чтобы переждать ночь. Улицы становились всё опаснее – отверженные начинали вести себя странно, некоторые бродили, как зомби, другие кричали, будто их жгут изнутри. Максим смотрел в окно, где закат уже сменился тёмно-синим небом. Циферблат светился ярче, 44:58:22, и его свет отражался в лужах.

Аня сидела за стойкой, листая старый блокнот, который нашла под кассой.

– Я тут подумала, – сказала она, не поднимая глаз. – Если двери – это отбор, то должен быть какой-то критерий. Почему одних пускают, а других нет?

– Может, это случайность, – сказал Антон, доедая чипсы, которые оставил один из посетителей.

– Ничего случайного, – отрезала Аня. – Я видела, как пускают людей. Это не лотерея.

Максим вспомнил Антона, который говорил, что заглянул за дверь и увидел свет.

– Антон, расскажи ещё раз, что ты видел, – сказал он.

Антон нахмурился, будто не хотел вспоминать.

– Свет. Яркий, как солнце, но… холодный. И там было что-то ещё. Я почувствовал на ментальном уровне, как будто кто-то смотрел на меня и знал всё.

– Знал что? – спросил Лёха, который всё ещё вытирал кофе с пола.

– Всё, – повторил Антон. – Мои мысли, страхи, всё, что я делал. Как будто я был… книгой.

Максим почувствовал, как трещина на виске снова запульсировала. Он вспомнил страх детства с подвалом, то же самое чувство нахлынуло на него, что тот кто был в темноте знает о нём всё – даже то, что он сам боялся признать.

– Это не просто двери, – сказал он тихо. – Они читают нас.

Аня посмотрела на него, и в её взгляде мелькнула искра.

– Тогда нам нужно понять, что они ищут. Если мы это узнаем, может, мы сможем… подделать это.

Лёха фыркнул, но в его голосе была горечь.

– Подделать? Вы хоть слышите себя? Это не экзамен, который можно списать. Это… – Он замолчал, глядя на свою руку. Трещина на запястье начала кровоточить, но кровь была чёрной, как масло.

– Господи, – вскрикнула Аня, отпрыгнув в сторону.

Лёха перевел свой взгляд на неё, и его глаза были полны ужаса.

– Я не хочу растворяться, – прошептал он.

Максим посмотрел на циферблат за окном. 44:55:47. Тик-так.

– Мы не растворимся, – сказал он. – Мы должный найти хоть какой способ.

Глава 4: Обман системы

Есть вещи, которые ты делаешь не потому, что веришь в успех, а потому, что стоять на месте – всё равно что лечь в могилу. Максим Кириллов, сидя в заброшенном кафе с Аней, Антоном и Лёхой, чья трещина на запястье сочилась чёрной кровью, понимал: трещины – это не просто метки. Они были приговором. Голос из неба, холодный и насмешливый, объявил, что отверженных ждёт уничтожение, и циферблат в небе отсчитывал последние часы. 44:30:12.

Ночь опустилась на город, как тяжёлое одеяло, пропитанное сыростью и страхом. Кафе, где укрылись Максим, Аня, Антон и Лёха, казалось единственным островком тишины в бушующем хаосе. За окном площадь 1905 года превратилась в ад: люди кричали, машины горели, а отверженные, чьи трещины разрастались, бродили, как призраки, бормоча что-то невнятное. Максим сидел за стойкой, глядя в свой старенький смартфон. Экран был треснут, но он всё ещё работал.

– Если двери – это технология, – сказал он, прокручивая в голове вчерашний разговор с Антоном, – то их можно взломать.

Аня, которая листала блокнот, подняла глаза. Её трещина на шее стала длиннее, и теперь она тянулась к ключице, как чёрная молния.

– Взломать? – переспросила она. – Максим, это не банкомат. Они… живые.

– Живые или нет, они сканируют сетчатку, – отрезал он. – А это данные. Данные можно подделать.

Лёха, который сидел в углу, обхватив голову руками, издал хриплый смешок.

– Ты серьёзно? Хочешь подсунуть им фейковый глаз? Парень, ты видел, что с нами творится? – Он поднял руку, показывая запястье. Трещина теперь была глубокой, и из неё сочилась чёрная жидкость, которая пахла, как горелый пластик.

Максим отвернулся, стараясь не думать о своей собственной трещине. Она уже не просто зудела – она горела, как будто кто-то приложил к виску раскалённую проволоку.

– Я видел, – сказал он. – И именно поэтому я не собираюсь сидеть и ждать, пока мы все… растворимся.

Антон, который стоял у окна, обернулся. Его лицо было бледным, но глаза горели.

– У меня есть идея, – сказал он. – Когда меня пустили в дверь, я заметил, что сканер издаёт звук. Как будто… щёлкает. Может, он считывает не только сетчатку, но и что-то ещё.

– Например? – спросила Аня.

– Не знаю. Пульс? Температуру? – Антон пожал плечами. – Но я помню, что у меня в кармане был телефон. Может, он как-то повлиял.

Максим нахмурился, глядя на свой смартфон.

– Телефон? Ты думаешь, он мог… записать сигнал?

– Может, – сказал Антон. – Я не хакер, но знаю, что камеры иногда улавливают инфракрасные сигналы. Если сканер работает на чём-то таком…

Максим почувствовал, как в груди загорелась искра надежды. Он вспомнил, как в детстве разбирал старый пульт от телевизора, пытаясь понять, как он работает. Отец тогда смеялся, называл его «маленьким инженером». Теперь это воспоминание казалось далёким, как чужая жизнь, но оно дало ему идею.

– Если мы запишем сигнал от сканера, когда он пускает кого-то, – сказал он, – мы сможем подделать его.

Лёха фыркнул, но в его голосе была усталость, а не насмешка.

– И как ты это сделаешь? Пойдёшь к двери и скажешь: «Эй, дай мне твой код»?

– Нет, – сказал Максим. – Мы найдём того, кого пускают, и используем его, Антоха не в счёт.

Аня посмотрела на него, и в её глазах мелькнула тревога.

– Ты хочешь украсть чей-то сигнал? Это… нечестно.

– Нечестно? – Максим повернулся к ней, и его голос стал резче. – А то, что нас выбрасывают, как мусор, честно?

Она замолчала, но её взгляд говорил, что она не согласна. Максиму было всё равно. Он почувствовал, как трещина на виске пылает изнутри, прожигая сознание, – и с каждой секундой становилось яснее: времени почти не осталось.

Они вышли из кафе, когда небо стало чёрным, и только циферблат светился, как холодная луна. 44:25:47. Улицы были усеяны брошенными машинами, и запах гари висел в воздухе. Максим держал телефон в руке, проверяя, работает ли камера. Антон шёл впереди, указывая на дверь, которая стояла у входа в метро «Площадь 1905 года». Она была окружена бродящей толпой, шатающейся как потерянные души, с трещинами, которые пожирали их лица.