Читать онлайн Ещё одна попытка

Глава 1

Непривычно задумчивый Сорен снова сидел на нашем диване и ерошил свои чёрные кудри, собираясь с мыслями. Потом он набрал воздуха, поднял голову и выпалил:

– Ребята, тут такое дело… Мы с Биргиттой разводимся.

Мы с Эриком переглянулись, но взгляд Эрика на меня быстро стал осуждающим. Иногда я жалела, что у меня настолько подвижная мимика и, чтобы прочитать мои мысли, экстрасенсом быть не требовалось – они отображались на моём лице бегущей строкой. Сейчас Эрик прочитал там фразу “Да и слава богу”, за что я и удостоилась порции неодобрения.

Биргитта мне не нравилась. Просто до зубовного скрежета.

Ещё с того момента, как они с Сореном только начали встречаться, Эрик регулярно подшучивал над моим отношением к их паре, говоря, что я похожа на ревнивую свекровь, вырастившую свою ягодку не для Биргитты. Но он довольно долго не мог взять в толк, за что именно я её так не люблю.

– Катерина, ну что опять не так? – спрашивал Эрик, когда я находила очередную причину проигнорировать вечеринку, устроенную Биргиттой.

– Всё так, Эрик. Просто именно в этот день у меня дела. Сходи один, если хочешь, вечеринка будет зажигательная, с толпой народу, ты такие любишь.

– Без тебя мне там будет скучно, Сорен опять прилипнет к своей даме так, что не отдерёшь, а, кроме него, я там почти никого не знаю. Слушай, ну ты ведь даже с Зарой общий язык нашла, а от Биргитты бегаешь, как от чумной.

– Мы нормально общаемся с Биргиттой. Но я не могу отменить свои планы ради её вечеринки.

И Эрик, вздохнув, снова тянулся за телефоном, чтобы сказать другу, что мы не придём.

Планы при этом могли быть самые разные. Поход в парикмахерскую, где у меня был блат – мастерице я нравилась и для меня она могла найти окошко тогда, когда я попрошу, причём зачастую даже задним числом: когда я звонила ей из туалета, прикрывая рукой трубку и просила меня записать уже после того, как сказала Эрику о существующей записи. Если стрижка и маникюр были совсем свежие, мне могло внезапно потребоваться перевезти книги из издательства – в благодарность за то, что c новым романом Сорена я приходила к ним раньше, чем к конкурентам, они могли подержать у себя часть тиража, в которую я залезала за книгами для презентаций, промо-мероприятий и встреч с читателями. Участие в благотворительном мероприятии тоже отлично годилось – за довольно небольшой период времени меня на них стали узнавать в лицо, что вообще-то для моего лица крайне нетипично.

Если честно, годилось вообще что угодно, лишь бы не появляться дома у Сорена и Биргитты, тем более, что про нас с Эриком она вспоминала обычно в самый последний момент. И да, Зара, жена Улофа, одного из братьев Эрика, была мне по душе гораздо больше, хотя, выросшая в семье недавних выходцев из Пакистана, она имела диаметрально противоположное моему воспитание и абсолютно другие жизненные ценности. В частности, четверо их с Улофом детишек мне казались счастьем только первые пятнадцать минут, потом от их непрекращающегося гомона у меня начинала болеть голова. Но Зара была адекватной взрослой женщиной, со своими принципами и приоритетами, которые я могла выстроить в стройную систему и понять логически. И потому – относиться к ним с уважением: мне хватало мозгов и такта, чтобы не толкать в обществе женщины, мать которой всю жизнь заматывала голову платком, профеминистские тейки и делиться в переписке с Зарой исключительно рецептами любимых блюд.

А вот Биргитту я понять не могла. Сорен познакомился с ней на очередных съёмках, где она играла роль второго плана, и у них моментально закрутился бурный роман. Актрисой она была средненькой, ну или мне так казалось оттого, что довелось близко увидеть в петербургском театре очень высокий класс актёрского мастерства, до которого она явно не дотягивала. Это не было проблемой, пока она молодая – для такой хорошенькой актрисы всегда найдется роль в не слишком высокобюждетном сериале, проблемой было совсем другое. Биргитта была очень медийной. Даже сверхмедийной. Иногда мне казалось, что из 24 часов в сутках в реальном мире она живет два, а остальные – в соцсетях, телешоу и журналах. И на непрекращающихся тусовках.

На момент их знакомства Сорен уже успел издать свой первый большой роман и однажды утром проснуться звездой такой величины, что мы с Эриком даже слегка опешили. Книга выстрелила и по продажам, и по положительной реакции критиков – Сорен, пусть и не без моего участия, получил за неё несколько литературных премий, как в Швеции, так и ещё в паре стран. Да и финансовые дела в кои-то веки стройным маршем пошли в гору, и я, будучи его литературным агентом, наконец, смогла оставить работу в российском издательстве, с облегчением подписывая свой приказ об увольнении под жалобные напутствия уже бывшего руководства в духе “Ты, это, заходи, если что”. Да упаси господь, думала в ответ я.

Первый раз в моей жизни меня ждала хоть какая-то финансовая стабильность.

А вот Эрик, в отличие от меня, к повышению благосостояния своего друга отнёсся предельно спокойно, без ажитаций – в его жизни было время, когда он зарабатывал столько, что такие суммы не снились ни Сорену, ни Биргитте, которая охотно брала рекламные контракты, и именно это было её основным доходом, а вовсе не съёмки. Аудитория у нее была приличная, и пост с рекламой в ее блоге стоил освежающе.

Эрик за свои годы успел осознать, что большой доход, в случае, если ты не наследник большого состояния, конечно – вещь крайне непостоянная, и сейчас предпочитал иметь синицу в руках. Мы всё ещё жили в доме, купленном им на остатки его спортивных гонораров сразу после возвращения из России и наш небольшой совместный уголок нас полностью устраивал. А вот Биргитта жила не по средствам и активно тащила Сорена туда же. Дорогая одежда, модные курорты, дорогостоящие хобби, роскошные рестораны – всем этим она кормила свои социальные сети практически каждый день. Чёрт, я бы, может, и смогла всё это понять. Жизнь Биргитты напоминала езду на велосипеде – выжить в блоггинге можно только в постоянном движении, распихивая многочисленных конкурентов чем-то, чего у них нет. Если бы она однажды перестала ежедневно забрасывать контент в алчущую пасть Молоха, называемого аудиторией, её популярности моментально пришёл бы конец. Люди научились очень быстро забывать.

Я бы поняла. Но она начала кормить этого Молоха и Сореном.

В её нарядном, оформленном в пастельных тонах блоге даже был для него отдельный раздел, размещавшийся между разделами “Шоппинг” и “Путешествия”. Сорен был мне не только работодателем, он был моим другом, и эта деловитая аккуратность Биргитты, разложившей даже личную жизнь по корзинкам с одинаковыми ярлычками, меня очень сильно коробила. Сам же он на мой деликатный вопрос ответил, удивленно хлопнув чёрными ресницами, что это нормально – разделять контент на темы, чтобы проще было искать. Но сама мысль, что мой друг у кого-то проходит по категории “контент”, была для меня предельно дикой.

Они хорошо смотрелись вместе – пускай природа не одарила Сорена так щедро, как Эрика, но он был симпатичным парнем, а его молодость и вовсе могла оправдать любые неконвенциональные особенности его внешности, и в его случае любой баг становился фичей. Крупные черты лица, чёрные глаза, орлиный нос делали его внешность, как сказали бы во времена моей прабабушки где-нибудь в светском салоне, весьма байронической, к тому же на его лице лежала печать интеллекта, которую невозможно было игнорировать.

Но главное, что привлекало в Сорене – это его речь. Он говорил вдохновенно, плёл слова с величайшим мастерством, и собеседникам его речь слышалась волшебной музыкой, от которой большинство людей застывали, как кобры перед дудочкой заклинателя. Причём он мог это делать на любом языке из тех, на которых говорил – в питерском театре понахваталась всякого не только я. Ну и, что греха таить – его слава делала его втрое привлекательнее для поклонниц.

Биргитте, впрочем, исходных данных бойфренда показалось маловато, и она дополнительно поработала над его имиджем, сделав его более современным (и, чёрт побери, не выбивающимся из общей пастельной гаммы), но всё-таки без перебора. Вкус у нее определённо был, и она в своих публикациях очень ловко подчёркивала всё то, что в Сорене в самом деле было хорошо. Камера в опытных руках Биргитты явно любовалась парнем, которого запечатлевала. Если бы я не знала Сорена лично, не работала с ним несколько лет и не ругалась с ним минимум раз в месяц, я бы тоже видела в нём идеального рокового мужчину и мечту всех девушек. А то, что свои собственные соцсети Сорен вёл как попало, заставляло его поклонниц в поисках новостей подписываться и на Биргитту, увеличивая ей и так немаленький охват аудитории.

И вроде никто не был внакладе. Но меня бесил сам принцип торговли за лайки не только своей мордой, но и чужой.

Конечно, Биргитта не смогла бы осилить такой объём работы в одиночку, иначе некогда было бы ходить по интервью – у нее на ведение социальных сетей был нанят специальный человек, и даже, как я поняла потом – не один. Над её медийным образом пахала целая команда, но и отдача от этой работы была колоссальной: Биргитта была инфоповодом всегда. Поэтому я и отказывалась ходить на её вечеринки – невозможно было прийти туда и не обнаружить на следующий день своё перекошенное лицо во всех СМИ.

Разумеется, у Эрика тоже были какие-то ресурсы в социальных сетях, где размещались новости и общались поклонники, но в отношении них мы были бессовестно безалаберными, у нас хватало времени выкладывать туда почти исключительно деловую информацию, даже о нашей свадьбе там сообщалось довольно сухо. Просто фото нашей пары с текстом “Сегодня она наконец-то сказала мне ДА”. И это было исчерпывающее описание – после выхода из ратуши мы отправились на семейный ужин в просторный дом Улофа и Зары, куда и пригласили немногочисленных гостей – и всё, даже медовый месяц мы решили провести дома. Биргитта же устроила из своей свадьбы с Сореном целое шоу, от которого я очень долго не могла отойти.

Начать с того, что их свадьба была очень скоропалительной – не прошло и трёх месяцев с начала отношений, как Сорен объявил нам, что они женятся. Тут эмоций не смог сдержать даже Эрик – и аккуратно спросил, не рановато ли его друг принял такое важное решение, но Сорен был так вдохновлён скорым изменением своего статуса, что Эрик махнул рукой – пускай женятся. Сам он на этом пути прошёл девять кругов ада и прямо сейчас проходил десятый – мы ещё не до конца притёрлись друг к другу в бытовом плане.

И подготовку к свадьбе Сорена, и саму свадьбу я хотела бы забыть, как страшный сон. Работать с ним стало очень сложно – свадьба была в приоритете, и мне приходилось буквально силой заставлять его встречаться с продюсерами и издателями, иногда я тащила его на встречу прямо с интервью или с примерки, и во время переговоров он уже мало что соображал. А ещё на это время он полностью прекратил писать. В воздухе повисли несколько проектов, по которым уже были сроки и договоренности, и я заработала немало седых волос, пытаясь весь этот бардак как-то утрясти.

На свадьбу пригласили совершенно невероятное количество людей, при том, что с большей частью Сорен был не знаком. Сам он отправил приглашения родителям, нам с Эриком, а ещё Ольге и Анне, пригласив их приехать с супругами, но от Анны получил вежливый отказ, она ссылалась на проблемы с получением визы. А от Ольги – невежливый. В её стиле.

Да, и моя закадычная подруга, и несостоявшаяся возлюбленная Сорена тоже вступили в ряды законных жён. Ольга с Михаилом поженились совсем недавно, и по её настоянию уехали жить в какую-то глухую деревню, после того, как она выходила его после огнестрельного ранения и решила, что для семьи им нужно место поспокойнее. А Анна выскочила замуж раньше, за крупного бизнесмена, и довольно долго не сообщала Сорену об этом. Возможно, он бы так и пребывал в неведении, если бы не мой прокол: репортажи со свадебной тусовки расползлись практически по всем желтушным российским изданиям, одно из которых я и подобрала со скамейки в аэропорту, чтобы проложить между двумя угрожающе цокающими друг о друга банками с вареньем, всунутыми мне в чемодан заботливой подругой Валечкой. А когда поняла, что бульварный листок всё же попался Сорену на глаза, было уже слишком поздно. Я, грешным делом, сразу же подумала, что именно случайно полученное известие о замужестве Анны сподвигло Сорена практически через две недели после него сделать предложение Биргитте.

Не люблю я таких совпадений.

На его свадьбе мы с Эриком чувствовали себя бедными родственниками – уровень приглашённых селебрити был такой, что мы ему никак не соответствовали. Даже родители Сорена, довольно известные в Швеции учёные-археологи, смотрелись на этом блестящем фоне жидковато. В списке гостей числился кто-то из правительства, а музыку там играли не голодные лабухи из ближайшего подземного перехода (чего я вполне могла бы ожидать от Сорена, он в глубине души был тот ещё рок-н-ролльщик), а сразу две суперпопулярные, пусть и только в Швеции, группы. И практически всем приглашённым было глубоко фиолетово на повод, по которому они собрались. Они пришли туда светить лицами, словно на рядовой юбилей какой-нибудь рандомной организации.

К моему огромному сожалению, в этот раз отмазаться от посещения мероприятия было совершенно никак нельзя – получив нарядные приглашения, напечатанные на слегка шершавой плотной бумаге молочного цвета и украшенные искусственными жемчужинками, я полезла в недра шкафа за нашими вечерними нарядами, стараясь не слишком громко скрипеть зубами. В приглашениях был очень чётко обозначен дресс-код.

Вот на свадьбе-то до Эрика, наконец, допёрло, почему я раньше так упорно игнорировала Биргиттины тусовки. Размах показухи впечатлил его настолько, что, когда мы вернулись из этого вертепа домой, он извинился передо мной за все предыдущие попытки меня уговорить. Даже сказал мне, что врать ему больше не обязательно, отмазки он теперь будет придумывать сам, за двоих сразу, благо он всё-таки писатель и фантазия у него отличная, а я в последнее время что-то начала повторяться. Благотворительные же мероприятия и встречи со школьниками он начинает воспринимать, как тот вклад, который он просто обязан внести в будущее этого мира.

Телевизор, газеты и соцсети мы игнорировали потом дня три. Боялись увидеть там свои вытянутые от происходящего лица.

Женившись, захаживать к нам в гости Сорен стал всё реже и реже – он теперь был постоянно занят. Мы в его новом доме, куда он, наконец, съехал с женой из родительской квартиры, тоже появились считанное число раз, пересекаясь с ним в основном на деловых встречах или промо-мероприятиях, разумеется, в том случае, если его удавалось на них вытащить. И вот сегодня он без предупреждения появляется на нашем диване и сообщает нам о своём скором разводе. Не прошло и полугода. Даже я думала, что он протянет подольше.

– А в чём причина, Сорен? – аккуратно начал расспросы Эрик.

– Да во всём. Во всём!!!

Похоже, аккуратно не выйдет, подумала я, глядя, как Сорен моментально взорвался в ответ на предельно нейтральный вопрос. Ему будет больно, куда ни ткни. Видать, нарывало долго.

– А если чуть подробнее? – спросила я.

– Не валяй дурака, Кайса, – Сорен, зная, что я терпеть не могу сокращение моего имени на шведский манер, называл меня так явно специально, – уж кто-кто, а ты с самого начала поджимала губки, не одобряя всю затею так явно, что видно было за километр. Радуйся теперь – ты оказалась права. Во всём права.

Он снова уронил кудрявую голову в ладони. Эрик бросил на меня взгляд, полный, если формулировать не матерно, крайней степени удивления.

– Сорен, а в чём именно Катерина права? Я вот тупой, я не понял.

– Я устал от всего этого. Я понял, что живу не свою жизнь, а чужую. Эти счастливые картинки в её соцсетях – ложь, от первой до последней. Вы не представляете, что за ними стоит. И даже не пытайтесь представить, если вам дорога ваша крыша. Я родился на этот свет для того, чтобы писать, но именно этого я сейчас не могу делать совсем – мне не найти даже двух часов, чтобы просто сосредоточиться, а моя голова забита какой-то ерундой, которой даже как-то стыдно делиться с другими людьми, – тут он поднял голову, но смотрел не на нас, а в стену. – И знаешь, Кайса, в твоей квартире, в петербургском гетто, я был счастлив, как никогда в жизни – я жил, самостоятельно жил в незнакомой стране, смотрел по сторонам, наблюдал, впитывал, удивлялся, а вечерами писал, писал, писал. И из этих заметок потом родился мой роман, отчего я стал ещё счастливее. Моя нынешняя личность полностью выросла именно из этого. А потом я поступил, как последний дурак. Я решил, что могу стать ещё более счастливым.

Он наконец-то посмотрел на меня и на Эрика. Мы молчали и ждали, когда же нарыв, наконец, прорвёт.

– Ребята, вы для меня всегда были образцом, как жить правильно. Я всегда думал, что то, что хорошо для вас, будет хорошо и для меня. И мне тоже захотелось семью, свою собственную. Только это, похоже, не моё. Куда бы я ни шагнул, каждый шаг был ошибкой. С Биргиттой мне поначалу было очень весело. Мы тусовались, путешествовали, я пробовал много того, о чём не знал раньше, впитывал новые впечатления. То, что она живёт вот так, напоказ, меня не сильно смущало – формально я в своих книгах тоже открываю перед читателем всё своё нутро, в моих строчках можно найти все мои мозговые извилины, все до одной, если уметь читать. Да и, если честно, наш роман работал не только на её популярность, но и на мою. У неё же огромная аудитория, половина которой в жизни не открыла ни одной книжки толще путеводителя, но им всем внезапно захотелось прочесть, или, как минимум, купить мои после того, как увидели в блоге, как Биргитта прикрыла одной из них грудь на пляже. Ты же, Кайса, очень пристально следишь за продажами, ты не можешь не признать, что эффект был ошеломительный. Биргитта красивая, весёлая, популярная – чего мне было ещё желать? А потом ты явилась из России с этим чёртовым журналом, из которого я узнал случайно, что Анна вышла замуж. Боже, как же мне было обидно узнать о таком событии не от неё самой, а из жёлтой журнальной статьи. Я-то считал, что мы, пусть и не близкие, но всё же друзья, а она не посчитала нужным мне об этом даже сообщить, пожалела двух строк электронного текста. И в тот момент я подумал, что мне самому пора перестать ждать от судьбы подарков и остепениться. Чего, дескать, дальше тянуть, девушка у меня есть, нам с ней хорошо вместе. Я сделал предложение Биргитте. И вот тут-то начался ад.

– Не только у тебя, Сорен, – заметила я.

– Да, Кайса. Прости. Мне даже сейчас сложно представить, в какой замес с издателями тебе пришлось влипнуть, и всё это по моей вине. Я свалил всю свою работу только на тебя. У меня не хватало времени ни на что, я спал урывками. После свадьбы лучше не стало – Биргитта решила, что не должно остаться ни одного журнала, в котором не появится хотя бы заметка о нашей счастливой семейной жизни. Знаешь, Эрик, я тогда внезапно понял, почему во время спортивной карьеры ты не ввязывался в длительные отношения вообще. У тебя времени на них не оставалось.

– Не только поэтому, – покачал головой Эрик.

– Неважно. В противном случае его не хватило бы на такую карьеру, как у тебя. Ты выбрал футбол и добился там места в топе. Я выбрал отношения. Я своими руками слил всё, что имел, в унитаз, а теперь сижу у тебя дома и жалею о потерянном времени. И о том, что бывает же на свете иначе, но отчего-то не со мной. Господи, как я тебе завидовал, когда ты позвонил мне тогда осенью и срывающимся голосом счастливого идиота сообщил, что Катерина приехала, чтобы быть с тобой. Она не просто сама свалилась тебе в руки, она пришла в самый нужный момент, когда ты потерял практически всё, и забрала тебя. В рай.

– Сорен, всё было немного сложнее. Между нами не вспыхнуло любви с первого взгляда, лично я до неё рос долго. Сначала долго винил себя за то, что испортил потенциально очень хорошую дружбу, уложив Катерину в постель, а когда понял, что это было не просто спонтанное желание, а начало любви, было уже поздно, она пропала из моей жизни, посчитав, что была нужна мне только на одну ночь. И потом я уже сам искал её и долго тащил в этот сомнительный рай с деревянным полом, чуть ли не на аркане, а она брыкалась – и ты прекрасно сам знаешь, как именно брыкалась. Нам не было просто.

– Прямо сейчас мне наплевать, Эрик, просто вам было или не просто. Это детали. Я объясняю тебе разницу в конечных точках наших маршрутов. В отличие от тебя, я оказался в аду, и шёл туда добровольно и с песней.

Эрик навострил уши. Я учуяла его реакцию и тоже насторожилась – второе упоминание ада за пять минут никак не вязалось с довольно банальной историей о разочаровании браком с хорошенькой стрекозой. Было что-то ещё. Эрик осторожно заговорил, понизив голос и замедлив темп речи.

– Сорен, у меня есть ощущение, что самого главного ты нам ещё не рассказал.

– Я подвожу к этому. Да, долго. Но это слишком сильно меня шокировало. У меня эти слова никак не произносятся.

– Она тебе изменила, Сорен? – я сказала эти слова за него.

– Да, – полные губы Сорена дрогнули и я поняла, что вся дрянь из нарыва сейчас пойдёт наружу.

– Как ты узнал?

– Застукал.

Мы с Эриком молчали. Нам нечего было сказать, оставалось ждать, пока Сорен подберёт слова и продолжит.

– Понимаете, я думал, что если люди добровольно заключают брак, то они достаточно любят друг друга, чтобы хотя бы первое время не искать никаких приключений на стороне. У меня перед глазами не было других примеров – ваша семья, семьи твоих братьев, моих родителей – в них ничего такого не происходило, а со мной произошло, и мне до сих пор непонятно, что же я сделал не так, чтобы это случилось. Удивительно, но она отреагировала на мое появление очень спокойно. И сразу сказала, что наши отношения закончены. А я внезапно понял, что любви в нашем браке и не было. Вот тут ты и была права, Кайса. Было желание чужой славы. Зависть. Отчаяние. Потребность в близости. Но не любовь.

– Сорен, я никогда…

– А ведь даже с Ариной у меня получилось гораздо честнее. Никто никому ничего не обещал, никто ни от кого ничего не требовал. Просто занялись любовью по обоюдному желанию, и оба получили от этого занятия максимум удовольствия. То, что небольшая корысть у неё всё же имелась, ничего не меняло – её желание было настоящим, удовольствие – тоже. Мне не было тогда так больно, как сейчас.

– Сорен, может быть, мне нужно назначить встречу с Соней? – я решила сменить тему разговора, который явно зашёл совсем уж не туда. – Насколько я помню, у вас с Биргиттой заключён брачный контракт, но этим занимался её юрист, и мне не хотелось бы… финансовых сложностей для тебя.

Соня была юристкой, которую я привлекала для работы над сложными авторскими договорами, но практика в семейном праве у неё тоже была, оставалось только придумать, как её уговорить. Потому как развод предвещал большой имущественный геморрой для Сорена, а значит – мог рикошетом ударить и по мне тоже.

Но Сорен от моей фразы внезапно вспыхнул, как сухой порох:

– Ах, Кайса, как же это в твоём стиле! Знаешь, иногда я думаю, что из вас двоих ледяная глыба – именно ты, а не Эрик, хотя он похож больше. Что ж, я не в претензии, кто-то же должен сохранять холодную голову в этой ситуации, пусть лучше это будешь ты – по крайней мере, ты абсолютно точно на моей стороне. Контракт у нас нормальный. Мы не будем ничего делить с Биргиттой. Она сегодня до конца дня съедет из нашего… из моего дома, забрав всё, что считает своим. Пусть хоть обои обдерёт, мне похрену. Чем быстрее нас разведут, тем лучше. Если возникнут проблемы – я сам с свяжусь с Соней, не маленький.

Эрик покосился на меня, и я поняла, что пора их оставить. Для более приватной беседы.

– Хорошо, Сорен, я поняла. Слушай, мне очень жаль, но к сожалению, я вынуждена вас покинуть, меня через час ждут на благотворительной книжной ярмарке. Никак нельзя пропустить. Но я же вам не очень нужна, правда? Это на пару часов всего. Если захотите есть – просто загляните в холодильник.

Я ушла в спальню и натянула свитер прямо на домашнюю футболку – времени наряжаться не было. Сменила штаны на джинсы, подхватила сумку и вышла в комнату. Вовремя остановила себя, чтобы не поцеловать, как обычно, Эрика на прощанье – именно сейчас Сорену будет мучительно видеть любые проявления супружеской нежности.

– Ребята, я пошла, вернусь часа через три. Сорен, ты не стесняйся, сиди у нас сколько надо, пусть Биргитта спокойно соберётся. Наш диван всё ещё за тобой, а когда я приду, сядем ужинать.

Сорен вскочил с дивана и подошёл ко мне.

– Катерина, прости меня, я не хотел тебя обидеть, – кажется, за три минуты, что меня не было в комнате, Эрик успел донести до Сорена мысль, что он хамло. – Я правда сейчас совсем потерялся, настолько, что могу думать только о своих переживаниях. Ты всё ещё мой лучший друг, а я всё ещё наглый сопляк, – он обнял меня. – Извини.

– Всё в порядке, Сорен. Но мне в самом деле уже пора.

Я надела ботинки, зацепивщись взглядом за почти высохший мокрый след от мужской обуви – на улице с утра поливало, как из ведра, и дождь прекратился совсем недавно. Мне нравилось, что в Швеции, как и в России, было принято разуваться у порога, но Сорен, пару месяцев назад сбежавший с Биргиттой от шведских холодов в длительный вояж по Испании, нахватался там дурных привычек и сидел в гостиной в уличной обуви, и не подумав обтереть подошвы о коврик.

Ладно, у меня ещё будет время повозмущаться.

Быстро сдёрнув с крючка свое пальто, я накинула его, даже не застегнув, и вышла на улицу, еле сдерживаясь, чтобы не выскочить, как ошпаренная. Но после первого же порыва ветра спохватилась и судорожно начала застёгивать пуговицы. Весна в Стокгольме в этом году оказалась затяжной и даже в конце апреля было ещё весьма прохладно.

Разумеется, сказки о книжной ярмарке были полнейшей фикцией, я ничего не планировала на сегодняшний день, кроме каких-то мелких, но необходимых домашних забот. Поэтому я всего лишь дошла до своей любимой кофейни и устроилась за угловым столиком с планшетом, планируя потратить три часа освободившегося времени на вычитку нового черновика Эрика, раз уж стирка откладывалась минимум на завтра. Но чтение у меня неожиданно не пошло. Мысли роились в голове и мешали сосредоточиться.

Кайса.

С момента, когда Сорен начал встречаться с Биргиттой, он всем и везде представлял меня не иначе, как Кайсу Нильсен. Словно стеснялся даже малейшего намёка на то, что я из России. Что было довольно глупо – при необходимости моё настоящее имя легко гуглилось, найти его было делом пяти минут. Да что там, моя неприкрыто русская девичья фамилия присутствовала даже на визитных карточках Сорена, которые я заказывала ему ещё до своего замужества, и тот тираж у него пока не закончился, а обновить их мы так и не собрались.

Но самым главным спойлером был его суперпопулярный роман: о России в нём было настолько много, что отрицать глубокую и болезненную связь Сорена с этим местом было невозможно. Если, переименовав свою агентку, он таким образом пытался вырезать из медиаполя значительный кусок своей биографии – он делал это неровно и тупым инструментом. А значит – это не Биргитта постаралась. Её инструменты были острее скальпеля.

Что же такое с ним происходит? Возможно, Эрику он расскажет больше. А может, и не расскажет. Есть вещи, о которых даже Эрик от него никогда не узнает.

Мне стало окончательно ясно, что с работой сегодня не сложится. Взглянув на часы, я взяла себе ещё кофе и десерт, вернулась за столик и написала Оле, чтобы узнать, как у них там дела – с ней можно было проболтать и два часа, и три, если она была в настроении и не занята, что для деревенского жителя было редким состоянием.

Её внезапный дауншифтинг и переезд из Питера в сторону Уральских гор меня абсолютно не удивили. Оля жила бы одна в лесу, если бы туда провели интернет. А в их деревню его провели. Впрочем, они с мужем на новом месте даже не поменяли рода деятельности – Михаил устроился там сельским участковым, за что Оля периодически звала его “мой Анискин”, а сама она вспомнила, что вообще-то имеет диплом педагога, и отправилась в местную школу учить трёх с половиной местных детишек разумному, доброму и вечному. Разумеется, деньги она зарабатывала совсем другим путём, редактируя, как и раньше, тексты на фрилансе. Заработанных с редактуры денег вкупе со скромными жалованиями бюджетников им хватало и на жизнь, и даже на скромные удовольствия. У них имелась просторная изба, со всеми положенными хозяйственными пристройками, но у меня складывалось впечатление, что огород и мелкую живность они держали больше для развлечения. Оля и Миша держали кур, доили коз, регулярно гоняли и тех, и других из огорода, где эти создания доедали остатки жалких посадок, косили и сушили сено, и в целом жили душа в душу. Уважаемые на селе люди. Ну, то есть, местные с одной стороны их уважали, а с другой, видя, какие они хозяева – жалели городских дурачков.

Михаилу первое время было тяжеловато перестроиться на специфику местной преступности и смириться с тем фактом, что с большинством правонарушителей он знаком лично. Крупные кражи, наркоманские грабежи, разборки на национальной почве остались в прошлом, и теперь он разбирался с пьяными драками, домашним насилием, угоном мотоциклов и велосипедов, потравами полей, просроченными лицензиями на оружие и вместе с лесником регулярно кошмарил браконьеров и незаконных рубщиков. Впрочем, если сравнивать с Питером, там всё же и в самом деле было поспокойнее.

Но и новости от Оли теперь поступали в основном однообразные. В смысле, её собственные новости – жизнь в деревне разнообразием не блещет, но скучным это кажется только городским. Местные же считали свою размеренную и регламентированную во всех аспектах жизнь великим благом, любые изменения их пугали. Оля эту быстро образовывавшуюся между нами разницу чувствовала хорошо. Поэтому, если разговор затягивался, она рассказывала, что в целом происходит и в стране, и в Питере, и у наших подружек. А мне сегодня это было очень на руку.

Когда она написала, что им с Мишей пора ужинать, и попрощалась со мной, я обнаружила, что три часа давно прошли, и мне срочно нужно возвращаться домой. С одной хорошей новостью для Эрика и Сорена.

С Сореном я чуть не столкнулась на пороге, он уже застёгивал куртку и собирался уходить.

– Так, куда это ты собрался, а ужинать?

– Поужинаю сам. Такие вещи празднуют в одиночку, извини, Катерина. Мой дом полностью свободен от присутствия Биргитты, – сказал он и неожиданно улыбнулся. – Сосед позвонил и спросил, не грабят ли меня. Так что пожитки она уже вывезла. Только мне сообщить забыла.

– Сорен, подожди-ка ещё пять минут. Я вам такую новость принесла! Ваши “Болотные тени” в России разморозили, вот-вот съёмки начнутся. А может, уже и начались. Ох, откровенно говоря, после того, как сценарий пролежал у них на полке три года, я бы ни копейки не поставила на то, что с него хотя бы пыль смахнут. А вот гляди-ка, нашли финансирование.

– Это, конечно, принесёт нам чуть больше славы, – засмеялся Эрик, – но не денег. Сценарий мы давно продали. Но на русскую адаптацию я бы с интересом взглянул. Всё-таки в нашем сценарии было навалом шведской специфики, и как они переложат всё это на русские берёзки, мне пока даже представить сложно.

– Катерина, а… актёрский состав? Прежний? – Сорен старался не выдать волнения, но оно было написано у него на лице.

– Да, я порылась по новостным порталам, продюсерам удалось полностью сохранить весь изначальный каст, и Анна будет играть главную героиню. Но я вообще удивляюсь, почему ты должен узнавать такие вещи от меня. Вы же вроде как друзья?

Лицо Сорена снова погрустнело:

– Она мне в последнее время редко пишет. Совсем почти не пишет, если честно. Видно, хреновые мы друзья. Наверное, ну… семья для неё важнее. Чем я. Но я рад за неё, а то её актёрская карьера что-то буксует в последнее время – ни съёмок, ни спектаклей… Ладно, напишу ей сам, поздравлю с началом постановки. Всё, ребята, до свидания.

За Сореном закрылась дверь. Эрик взял у меня пальто и повесил на крючок, пока я расшнуровывала ботинки.

– Вы что-нибудь ели? – спросила я.

– У Сорена не было аппетита.

– У меня теперь его тоже нет, я за три часа набила желудок пирожными доверху. Он сказал тебе что-то новое?

– Ох, боюсь, это всё не годится для твоих ушей, родная. Он передо мной вывалил такие интимные подробности, что я тоже не хотел бы этого знать, но ему позарез требовалось выговориться. В общем, вынужден признать, что ты из нас троих первая поняла, что из этой затеи с браком ничего путного не выйдет. Сорен теперь сам божится, что больше никогда второй раз на это добровольно не пойдёт, до самой смерти, даже если придётся сдохнуть в полном одиночестве. Что ж, хорошо, что они детей завести не успели, с ними всё было бы втрое сложнее.

– Ну что ты тут из меня Кассандру какую-то изображаешь? Я ведь и ошибиться могла, Эрик. Может, там была такая любовь, что они вытащили бы и славу и всё остальное.

– Любимого человека не эксплуатируют, Катерина.

– Мне уже не надо вычитывать твою рукопись или ты меня не любишь?

Он захохотал и пошёл следом за мной в комнату.

– Ладно, ты меня подловила. Люблю. Но вычитывать надо. Я не могу доверить первый черновик кому-то постороннему. Твой глаз самый надёжный, вкус самый безупречный, и ещё ты меня ни капли не будешь жалеть. Особенно сейчас, когда Сорену не пишется, и ты безраздельно принадлежишь только мне и моему тексту. Вообще-то я парня понимаю, у меня на следующую книгу тоже пока ни единой идеи нет. Одна ерунда в голове. Наверное, надо отдохнуть от этих криминальных страстей, сделать перерыв. Жаль, что Сорен тоже не в форме, подкормились бы на сценариях для мелодрам. Раньше мы их очень бодро писали.

– После сегодняшней истории слово “мелодрама” у нас временно попадает под табу. А я сегодня тоже ни строчки не вычитала, только с Олей поговорила. Видимо, ваше “не в форме” заразно.

– Как у них дела?

– Коза окотилась, – я не выдержала и засмеялась, вспомнив густо пересыпанный крепким словцом рассказ Оли о том, как два бывших городских жителя пытались принять роды, понятия не имея, что нужно при этом делать, и коза в итоге справилась лучше, чем они вместе с Гуглом. – У каждого, знаешь ли, свой рай.

– Сорен в запале может говорить хамские вещи, но чувствует он всё хорошо, и формулирует тоже, – Эрик усадил меня к себе на колени. – Знаешь, мне перед ним неловко за то, что я так счастлив.