Читать онлайн Страх и ненависть в Лас-Вегасе

1

Когда наркотики начали действовать, мы были где-то в районе Барстоу, на самом краю пустыни. Я помню, как сказал: «У меня немного кружится голова, лучше ты сядь за руль…» Внезапно со всех сторон раздался страшный рев, и небо потемнело от существ, смахивающих на гигантских летучих мышей. Они с верещанием пикировали на автомобиль с открытым верхом, несущийся в Лас-Вегас на скорости сто шестьдесят километров в час. Чей-то голос заорал: «Господи! Что это за чертовы твари?» Потом опять все стихло. Мой адвокат, сняв рубашку, поливал грудь пивом, чтобы ускорить загар.

– Какого хрена ты разорался, – пробормотал он, глядя на солнце прищуренными глазами сквозь изогнутые линзы испанских солнечных очков.

– Не обращай внимания, – ответил я. – Твоя очередь вести машину.

Я нажал на тормоз и направил Большую Красную Акулу к обочине. «Насчет летучих мышей лучше пока промолчать, – подумал я. – Бедняга сам их скоро увидит».

Почти полдень, а нам ехать еще больше ста пятидесяти километров. Изматывающих километров. Я знал, что очень скоро нас обоих начнет плющить. Но обратной дороги нет, как нет и времени на отдых. Придется перетерпеть в пути. Регистрация журналистов на знаменитых гонках «Минт-400» уже началась. Чтобы получить звуконепроницаемый люкс, надо успеть к четырем часам пополудни. О номере и заодно о громадном красном кабриолете «шевроле», который мы взяли в прокате на бульваре Сансет, позаботился модный спортивный журнал из Нью-Йорка. Как-никак я профессиональный журналист и кровь из носу обязан выдать статью о гонках.

В редакции отдела спорта мне выдали триста долларов командировочных, и бо́льшая часть суммы была уже истрачена на чрезвычайно опасные наркотики. Внутренность багажника смахивала на передвижную полицейскую наркологическую лабораторию. С собой у нас было два мешка травы; семьдесят пять гранул мескалина; пять листов мощнейшей «промокашки»; солонка, до половины наполненная кокаином; целое созвездие разноцветных таблеток – взбодриться, успокоиться, поорать, поржать; а также литр текилы, литр рома, ящик «Будвайзера», пол-литра чистого эфира и две дюжины ампул амилнитрита. Все это мы закупили накануне вечером, как ужаленные гоняя по округу Лос-Анджелес от Топанги до Уоттса. Хватали все, что шло в руки. Многовато для одной поездки, но, когда начинаешь всерьез запасаться наркотой, бывает трудно остановиться.

Беспокойство вызывал только эфир. На свете нет существа более беспомощного, безответственного и порочного, чем человек, погрузившийся в бездну эфирного выхлеста. И я знал, что мы скоро нанюхаемся этой дряни. Возможно, уже на ближайшей заправке. Мы почти всё перепробовали, и теперь настал черед нюхнуть эфиру. Потом – сто пятьдесят километров пути в состоянии жуткой, слюнявой, тупой прострации. Единственный способ не вырубиться под эфиром – принять кучу амилнитрита, но не всю сразу, а постепенно, ровно столько, чтобы, проезжая через Барстоу, удержать машину на дороге на скорости сто сорок километров в час.

– Чувак, вот это я понимаю путешествие под дурью! – воскликнул адвокат. Он наклонился, чтобы увеличить громкость радио, мурлыча в такт и мямля припев: «Обкурился сгоряча, ну и дела…» Обкурился? Вот дурила! Ты еще чертовых летучих мышей не видел!.. Радио я почти не слышал. Перегнувшись через сиденье, возился с магнитофоном, орущим на всю громкость «Сочувствие к дьяволу» «Роллинг Стоунз». У нас была только эта запись, и мы крутили ее снова и снова как безумный контрапункт орущему радио. И еще чтобы поддерживать дорожный драйв. Движение с постоянной скоростью экономит бензин. На тот момент эта мысль почему-то казалась важной. В такой поездке надо следить за расходом горючки и не делать резких ускорений, от которых кровь приливает к затылку.

Адвокат увидел голосующего раньше меня.

– Давай подвезем пацана, – предложил он и затормозил прежде, чем я успел что-то сказать.

Бедный увалень из Оклахомы подбежал к машине с улыбкой до ушей, выпалив:

– Ни хрена себе, ни разу в жизни не ездил в кабриолете!

– Неужели? – процедил я. – Ну что, готов?

Малец закивал, и мы рванули с места.

– Мы хорошие, – сказал адвокат. – Мы не такие, как все.

О Боже, что он несет?

– Кончай базар, – сказал я. – А то пиявок напущу.

Адвокат ухмыльнулся, словно понял намек. К счастью, шум в машине – от ветра, радио и магнитофона – стоял такой, что пацан на заднем сиденье вряд ли мог расслышать хоть слово. Или мог?

Долго ли мы так продержимся? Сколько пройдет времени до того, как один из нас начнет бредить и грузить мальца всякой лабудой? Что он о нас подумает? Именно в такой безлюдной пустыне жила семейка Мэнсона. Не свяжет ли паренек этот факт с нами, когда адвокат начнет вопить о пикирующих на машину громадных летучих мышах и морских скатах? Если свяжет – что ж, придется отрезать ему голову и где-нибудь закопать тело. После такого его нельзя отпускать. Он немедленно настучит в логово полицаев-наци какого-нибудь местного захолустья, и те зачморят нас, как последних собак.

Господи! Я сказал это вслух или только подумал? Реально сказал? И он услышал? Я искоса глянул на адвоката, но тот как будто ничего не заподозрил, следил за дорогой, вел нашу Большую Красную Акулу на скорости сто семьдесят в час или около того. С заднего сиденья не доносилось ни звука. «Может, лучше поболтать с парнем? – подумал я. – Если все объяснить, глядишь, успокоится».

Ну, конечно. Я откинулся на спину и одарил юнца широкой улыбкой. Мне понравилась форма его черепа.

– Кстати, – произнес я, – есть одна вещь, которую тебе надо знать.

Мальчишка смотрел на меня, не мигая. Зубами заскрипел. Или показалось?

– Ты меня слышишь? – рявкнул я.

Он кивнул в ответ.

– Вот и хорошо. Я хотел сказать, что мы едем в Лас-Вегас за Американской мечтой. Вот для чего мы взяли напрокат эту машину. Другая для этого не годится. Сечешь?

Парень опять кивнул, но в глазах у него промелькнула тревога.

– Я хочу, чтобы ты видел полную картину. Нам поручена жуткая миссия, пахнущая большим риском для здоровья. Черт, совсем забыл про пиво. Хочешь пива?

Пацан отрицательно замотал головой.

– А как насчет эфира?

– Чего?

– Не бери в голову. Давай сразу к сути. Видишь ли, ровно сутки назад мы еще сидели в баре «Поло» отеля «Беверли-Хиллз», во дворике, конечно. Короче, сидим мы там под пальмой, и к нам подваливает карлик в ливрее с розовым телефоном и говорит: «По-видимому, это тот самый звонок, сэр, которого вы ждали все это время».

Я засмеялся и вскрыл банку пива, залив пеной сиденье.

– И знаешь что? Он попал в точку! Я ждал звонка, хотя не знал, от кого он поступит. Врубаешься?

На лице пацана застыла маска нескрываемого ужаса и замешательства. Меня понесло дальше:

– Имей в виду: человек за рулем – мой адвокат. Это не псих какой-нибудь, которого я подобрал на бульваре. Бля, ты только посмотри на него! Он совсем не похож на нас с тобой, верно? А все потому, что он иностранец. Кажется, из Самоа. Но это неважно, правильно? Ты случаем не расист?

– Нет, что вы! – вырвалось у него.

– Я так и подумал. Потому что, несмотря на его национальность, он для меня представляет невероятную ценность.

Я бросил взгляд на адвоката. Его мысли витали где-то далеко от нас.

Тогда я двинул кулаком по спинке водительского сиденья.

– Это важно, черт возьми! Я не вру!

Машина опасно вильнула в сторону, но быстро выровнялась.

– Не трогай, блядь, мою шею! – рявкнул адвокат.

Мальчишка застыл на заднем сиденье, словно прикидывал, не выпрыгнуть ли на полном ходу.

Между нами пробегали неприятные флюиды – но почему? Я был озадачен и расстроен. Неужели в этой машине ни с кем нельзя пообщаться? Неужели мы скатились до уровня тупых животных?

Между тем я ничего не выдумал. В этом я был уверен. И считал очень важным делом до конца разъяснить смысл нашего путешествия. Мы действительно просидели в баре «Поло» много часов, попивая «Сингапурский слинг» с мескалем и лакируя смесь пивом. Поэтому, когда поступил звонок, я был к нему готов.

Помню, карлик подошел к нашему столику с опаской, и, когда он передал мне розовый телефон, я ничего не говорил – только слушал. Потом повесил трубку и повернулся к адвокату.

– Из редакции звонили, – сообщил я. – Хотят, чтобы я немедленно отправился в Лас-Вегас и связался с фотографом-португальцем по имени Ласерда. Он расскажет все подробности. Мне надо лишь заселиться в номер, он сам меня найдет.

Адвокат немного помолчал, потом оживился:

– Какого черта! Кажется, я понял расклад. Задание не обещает ничего хорошего. – Он заправил майку цвета хаки в вискозные клеши и заказал новый коктейль. – Без советов опытного юриста ты наломаешь дров. Вот мой первый совет: возьми напрокат скоростную тачку с откидным верхом и свали на хер из Лос-Анджелеса хотя бы на пару суток. – Адвокат грустно покачал головой. – Капец уик-энду – мне, естественно, придется ехать с тобой. И еще – надо вооружиться.

– Почему бы и нет? – сказал я. – Если за такое дело вообще браться, то надо делать его на совесть. Нам понадобится приличное оборудование и побольше налика – хотя бы на наркоту и сверхчувствительный магнитофон, чтобы все постоянно записывать.

– На какую тему репортаж?

– О «Минт-400» – самой коронной внедорожной гонке для мотоциклов и песчаных багги в истории профессионального спорта. Фантастическое зрелище, устроенное в честь жирного жлоба по имени Дел Уэбб, владельца роскошного отеля «Минт» в самом центре Лас-Вегаса. По крайней мере, так говорится в пресс-релизе. Мой человек в Нью-Йорке только что зачитал его по телефону.

– Как твой адвокат я советую купить мотоцикл. Иначе как ты сможешь правильно писать о таких вещах?

– Ну уж нет. Где мы тут возьмем «Винсент Блэк Шэдоу»?

– Это еще что?

– Улетный байк. У новой модели объем движка две тысячи кубов, мощность двести лошадиных сил, четыре тысячи оборотов в минуту, рама из магниевого сплава с двумя седлами из пеностирола и собственная масса ровно девяносто килограммов.

– Подходящий аппарат для такого замеса.

– Идеальный, – заверил я. – Эта холера не любит повороты, но на прямой трассе гонит так, что чертям тошно. F-111 сделает на взлете.

– На взлете? А мы сами не улетим?

– Ни фига. Я позвоню в Нью-Йорк, пусть готовят бабло.

2

Отъем 300 долларов у свинорылой бабы в Беверли-Хиллз

В нью-йоркском офисе о «Винсенте Блэк Шэдоу» ничего не слышали и направили меня в бюро Лос-Анджелеса, которое, кстати, находится в Беверли-Хиллз, всего в нескольких кварталах от бара «Поло», но, когда я туда явился, чувиха из бухгалтерии отказалась выдать наличкой больше трехсот баксов. Типа, она понятия не имеет, кто я такой. К этому моменту я уже обливался потом. Для Калифорнии у меня слишком густая кровь. Мне всегда крайне трудно объясняться в здешнем климате. Как объяснишься, когда с тебя градом льет пот, глаза покраснели, а руки дрожат мелкой дрожью?

Поэтому я взял три сотни и вышел. Адвокат ждал меня в баре за углом.

– Для начального капитала маловато, – сказал он. – Нужен безлимитный кредит.

Я обещал, что мы его получим.

– Вы там на Самоа все такие, – сказал я. – Никакой веры в фундаментальную порядочность культуры белого человека. Господи, всего час назад мы сидели в вонючем шалмане на полной мели и без мазы на выходные, как вдруг звонит неизвестно кто из Нью-Йорка, велит мне ехать в Лас-Вегас и к черту расходы, после чего отправляет меня в какую-то контору в Беверли-Хиллз, где еще одна не пойми кто отстегивает мне триста баксов за просто так. Это и есть, дорогой мой, Американская мечта в действии! Было бы глупо не оседлать эту торпеду и не прокатиться на ней до самого конца.

– И то правда, – согласился адвокат. – Так и сделаем.

– Путем. Но сначала надо раздобыть тачку. Потом – кокаин, магнитофон для правильной музыки и гавайские рубахи.

К такой поездке можно подготовиться только одним способом: нарядиться, как павлины, закинуться так, чтоб срывало крышу, и сделать бросок через пустыню, чтобы потом накропать репортаж. Никогда нельзя забывать о главном деле. Вот только о чем писать? Никто не удосужился объяснить. Значит, историю придется высосать из пальца. Свобода предпринимательства. Американская мечта. Горацио Элджер[1] спятил, перебрав наркоты в Лас-Вегасе. Гонзо-журналистика в чистом виде.

Есть еще и социально-духовный фактор. Время от времени, когда жизнь тяжела и тебя со всех сторон обложили хорьки, единственное лекарство – заправиться вредной химией и гнать, как бешеный, из Голливуда в Лас-Вегас. Найти, так сказать, покой в лоне солнечной пустыни. Откинуть верх, втопить педаль газа до упора, намазать лицо белым маслом для загара, врубить музыку на полную громкость, ну и, конечно, прихватить хотя бы пол-литра эфира.

Достать наркоту не составило проблем; найти в Голливуде в 6:30 вечера в пятницу тачку и диктофон оказалось куда труднее. Одна машина у меня уже имелась, но для путешествия через пустыню она была слишком мала и медлительна. Мы пошли в полинезийский бар, где мой адвокат сделал семнадцать звонков, пока не нашел кабриолет подходящей мощности и расцветки.

– Придержи его, – сказал он в трубку. – Мы приедем и все оформим через полчаса. – А через минуту заорал: – Что? Разумеется, у покупателя есть кредитная карта крупного банка. Ты хоть соображаешь, блядь, с кем говоришь?

– Не позволяй этой свинье катить на тебя бочку, – сказал я, когда адвокат в сердцах швырнул трубку на рычаг. – Теперь надо съездить в магазин классной звуковой аппаратуры. Дрянцо нас не устроит. Нам нужен бельгийский «Гелиоватт» с управляемым голосом направленным микрофоном, чтобы ловил даже базар во встречных машинах.

Мы сделали еще несколько звонков и обнаружили нужную аппаратуру в магазине, расположенном примерно в восьми километрах. Он уже закрылся, но продавец обещал подождать, если мы спешим. Нас задержал «стингрей», насмерть сбивший пешехода на бульваре Сансет. Когда мы приехали на место, магазин был закрыт на замок. Внутри были люди, но они не открывали двойную стеклянную дверь, пока мы заявили о своих твердых намерениях, пару раз по ней врезав.

Наконец, к двери подошли два продавца с монтировками, и мы смогли через узкую щель договориться о покупке. Они приоткрыли дверь ровно настолько, чтобы просунуть товар, после чего тут же ее захлопнули и заперли на ключ.

– Берите свое барахло и проваливайте к черту, – крикнул один из продавцов напоследок.

Адвокат погрозил им кулаком.

– Мы еще вернемся, – пообещал он. – Однажды кину в вашу халабуду блядскую бомбу! Ваши фамилии есть на квитанции о продаже. Найду, где вы живете, и сожгу ваши дома на хер!

– Пусть теперь думает, – пробурчал адвокат, когда мы отъехали. – Это типаж психа-параноика. Таких издалека видно.

В прокате машин возникли новые проблемы. Подписав все документы, я сел в машину и, сдавая задом, чуть не потерял управление и не врезался в бензоколонку. Служащий проката был в шоке.

– Эй… а-а… вы, ребята, поосторожней с машиной, хорошо?

– Не вопрос.

– Господи! – возопил клерк. – Вы только что сдали назад через полуметровую опорную плиту и даже не притормозили! Задом! На скорости семьдесят километров! И чуть не снесли бензоколонку!

– Все нормалек, – ответил я. – У меня метод такой проверять коробку передач. Задним ходом. Проверка на стресс-фактор.

Тем временем мой адвокат живо перекладывал ром и лед из «пинто» на заднее сиденье кабриолета. Служащий наблюдал за ним с отвисшей челюстью.

– Ребята, вы что, будете пить?

– Я не пью, – сказал я.

– Залей чертов бак, – рявкнул адвокат. – Мы, блядь, торопимся. Едем в Лас-Вегас на гонки в пустыне.

– Что-о?

– Не беспокойся, – пожал я плечами. – Мы ответственные люди.

Проследив, чтобы служащий закрыл крышку бензобака, я включил низкую передачу, и мы воткнулись в дорожный трафик.

– Еще один нервный, – прокомментировал адвокат. – Похоже, накрутил себя спидом.

– Точно. Надо было дать ему пару красненьких.

– Такому борову красненькие не помогут. Да пошел он к черту. У нас еще куча дел перед дорогой.

– Я хочу раздобыть рясы. Они могут пригодиться в Лас-Вегасе.

Однако все магазины карнавальных костюмов были закрыты, а грабить церковь не хотелось.

– Зачем париться? – сказал адвокат. – И не забывай: многие копы – злобные католики. Ты только представь, что эти мерзавцы с нами сделают, если поймают обдолбанными, пьяными и в краденых рясах? Да они нас кастрируют на хер!

– Ты прав. И ради Бога, не кури эту трубку на перекрестках перед светофорами. Не забывай, что мы как на ладони.

Он кивнул.

– Нужно найти большой кальян. Чтобы поставить его на сиденье, подальше от чужих глаз. Если кто-то заметит, подумает, что мы вдыхаем кислород.

Остаток ночи мы провели в поисках нужного материала и за его укладкой в машину. Потом поели мескалина и искупались в океане. Перед рассветом позавтракали в кофейне в Малибу, осторожно пересекли город и устремились по окутанной смогом пасаденской автостраде на восток.

3

Загадочные медикаменты в пустыне Кризис доверия

У меня застряли в мозгах слова пацана-попутчика о том, что он никогда не ездил в кабриолете. Несчастное чмо живет в мире, где мимо него то и дело проносятся кабриолеты, а он ни разу в них даже не сидел. Я почувствовал себя королем Египта. Меня подмывало приказать адвокату остановиться в ближайшем аэропорту и составить простой контракт на принципах общего права, по которому машина перешла бы в собственность этого убогого сукина сына. Типа «распишись здесь и здесь, и тачка твоя». Отдать ему ключи, кредиткой оплатить реактивный самолет до какого-нибудь места вроде Майами, взять напрокат еще один здоровенный красный, как пожарная машина, кабриолет, пригодный для поездки на бешеной скорости под дурью по мосту до последней точки Ки-Уэст, и там обменять его на катер. Вперед без остановки!

Маниакальное видение быстро рассеялось. Нет смысла подводить безобидного пацана под монастырь, к тому же у меня были свои виды на эту машину. Я собирался шикануть на этой таратайке в Лас-Вегасе. Может, даже устроить серьезный рывок на главном бульваре – остановиться на большом светофоре у «Фламинго» и крикнуть другим водителям: «Ну что? Ссыкуны! Петушня! Когда чертов светофор моргнет зеленым, я выжму газ до упора, и вас, беспонтовых уродов, просто сдует с дороги!» Ага. Брошу вызов чмырям прямо на их территории. С визгом шин рвану по тротуару, чтоб аж заносило, с бутылкой рома в лапе, давя на клаксон, чтобы заглушить музыку. С остекленевшими глазами, безумно выпученными за крохотными мафиозными темными очками в золотой оправе, орущий что-то нечленораздельное, в опасной стадии опьянения, воняющий эфиром и предсмертным психозом. С ревом накручивая обороты до жуткого, пронзительного воя в ожидании перемены знака светофора.

Как часто выпадает в жизни такой шанс пронять сволочей до печенки? Слоны в старости, хромая, спускаются с гор умирать в долину, американцы в старости выезжают в поисках смерти на хайвей в здоровенных машинах.

Однако наш вояж другого рода, это – классическая констатация всего правильного, истинного и достойного в национальном характере, грубая, плотская дань фантастическим возможностям, предоставленным обитателям этой страны, но только тем, кто наделен силой духа. А уж силой духа мы были затарены под завязку.

Мой адвокат, невзирая на расовую неполноценность, в эту концепцию врубался, а вот достучаться до попутчика оказалось нелегко. Пацан сказал, что понимает, но по его глазам я видел, что он ни черта не понял. Он мне лгал.

Машина внезапно съехала с дороги и, пробуксовывая, остановилась на обочине, посыпанной гравием. Меня швырнуло на приборную доску. Адвокат обмяк за рулем.

– В чем дело? – рявкнул я.

– Сердце… – простонал он. – Где лекарство?

– А-а, лекарство… Здесь.

Я сунул руку в чемоданчик за амилнитритом. Наш попутчик, похоже, оцепенел от ужаса.

– Не бойся, – сказал я. – У него слабое сердце. Грудная жаба. Но у нас есть с собой лекарство. Ага, вот.

Я достал из жестяной коробочки четыре ампулы амилнитрита и две подал адвокату. Он немедленно вскрыл одну и поднес ее к носу. Я сделал то же самое.

Адвокат втянул пары ноздрями и откинулся на сиденье, глядя прямо на солнце.

– Вруби погромче чертову музыку! – рявкнул он. – У меня в груди не сердце – аллигатор! Звук! Четкость! Басы! Давай басы! – махал он голыми руками небу. – Мы что, старухи какие-нибудь?

Я врубил радио и магнитофон на полную железку.

– Презренный гаденыш-крючкотвор! – сказал я. – Следи за базаром! Ты говоришь с доктором журналистики.

Адвокат истерически захохотал.

– Какого хрена мы забыли в этой пустыне? Пусть кто-нибудь вызовет полицию. Нам нужна помощь!

– Не обращай внимания на эту свинью, – сказал я попутчику. – Он плохо переносит лекарство. Вообще-то мы оба доктора журналистики и едем в Лас-Вегас освещать главное событие в жизни нашего поколения.

Тут смех разобрал и меня.

Адвокат обернулся, чтобы поближе взглянуть на пацана.

– На самом деле, – сказал он, – мы едем в Лас-Вегас, чтобы завалить героинового барона по кличке Дикий Генри. Он нас кинул. Ты ведь понимаешь, что это значит, не так ли?

Я хотел заткнуть ему рот, но мы оба не могли произнести ни слова от смеха. Какого хера мы делаем в пустыне, если у нас у обоих такое слабое сердце?

– Дикий Генри обналичил чек моего друга, – прорычал адвокат мальчишке на заднем сиденье. – Мы вырвем из него легкие!

– И сожрем! – само собой вырвалось у меня. – Эта сволочь легко не отделается! До чего докатилась страна, в которой таким говнюкам позволено опускать докторов журналистики?

Вопрос остался без ответа. Адвокат сломал головку второй ампулы. Попутчик с заднего сиденья перебрался на крышку багажника и съехал по ней вниз.

– Спасибо, что подвезли! – крикнул он. – Большое спасибо. Вы мне нравитесь, ребята. Обо мне не беспокойтесь.

Пацан побежал по асфальту обратно в сторону Бейкера. Через пустыню без единого деревца.

– Подожди! – крикнул я ему вслед. – Вернись, выпей пива!

Но он, как видно, меня больше не слышал. Музыка играла очень громко, а мальчишка бежал со всех ног.

– Ну и хрен с ним, – заключил адвокат. – Мы нарвались на реального фрика. Этот малец заставил меня нервничать. Ты видел, какими глазами он на нас смотрел?.. Господи! Какое хорошее лекарство!

Я открыл дверцу и подошел к месту водителя.

– Подвинься. Я поведу. Надо выехать за пределы Калифорнии, пока этот пацан не наткнулся на копов.

– Черт, да у нас несколько часов в запасе. Ему сто километров пиликать в любую сторону.

– Нам тоже.

– Давай вернемся в бар «Поло». Там нас ни за что не станут искать.

Я пропустил предложение мимо ушей.

– Открой текилу, – сказал я, когда мы вновь с ветерком двинулись в путь.

На шоссе я вдавил педаль газа до упора. Через пару секунд адвокат наклонился ко мне с картой.

– Впереди населенный пункт под названием Мескаль-Спрингс. Как адвокат я советую сделать остановку и искупаться.

Я покачал головой.

– Нам обязательно надо успеть в «Минт-Отель» до начала регистрации представителей прессы. Иначе придется самим платить за номер.

Адвокат кивнул.

– Только давай ты не будешь гнать пургу насчет Американской мечты. Главное – Великая Самоанская мечта. – Он порылся в чемоданчике со снадобьями. – Пора зажевать промокашку. Дешевый мескалин давно перестал действовать. Боюсь, я больше не выдержу запах этого чертова эфира.

– А мне нравится. Нужно намочить в эфире полотенце и положить на пол рядом с педалью газа, чтобы пары шли вверх всю дорогу до Лас-Вегаса.

Адвокат перевернул кассету другой стороной.

Радио завывало политическую песню Джона Леннона «Власть народу – прямо сейчас!». Чувак опоздал на десять лет.

– Бедному дурачку надо было сидеть и не рыпаться, – заметил адвокат. – Такие козлы только мешаются под ногами, когда корчат из себя серьезных.

– Если говорить о серьезных вещах, пожалуй, самое время перейти на эфир и кокаин.

– Забудь про эфир. Оставь его на отель – польем им коврик в номере. Вот, возьми. Половина солнечной промокашки. Просто пожуй как жвачку на бейсболе.

Я зажевал промокашку. Адвокат возился с солонкой, наполненной кокаином. Открыл, рассыпал. С воплями начал хватать пальцами ветер, уносящий мелкую белую пыль на обочину пустынного шоссе. В Большой Красной Акуле закрутился маленький, но очень дорогостоящий смерч.

– О господи! – простонал адвокат. – Ты видел, что сотворил с нами Бог?

– Это не Бог сотворил! – заорал я. – Это все ты! Ты у нас блядский агент по наркотикам. Я с самого начала понял, что ты облажаешься, свинья ты эдакая!

– Полегче, – сказал он. В руках у него вдруг оказался черный «магнум» калибра 9 мм, один из короткоствольных пистолетов марки «кольт питон 5» с желобками на барабане. – Здесь полно стервятников. К утру все косточки обглодают.

– Сука! Вот приедем в Лас-Вегас, я изрублю тебя на котлеты. Что, по-твоему, подумает Союз наркоторговцев, если я появлюсь с агентом по наркоте из Самоа?

– Они убьют нас обоих. Дикий Генри меня знает. Черт, ведь я твой адвокат.

Он разразился адским смехом.

– Ты по уши закинулся кислотой, идиот. Если мы успеем поселиться в отеле раньше, чем ты превратишься в дикое животное, считай, произошло долбаное чудо. Ты готов? Сумеешь заселиться в отель в Лас-Вегасе под чужой личиной, с крышей, съехавшей от кислоты?

Адвокат снова заржал и уткнул нос в солонку, вставив свернутую в трубочку двадцатидолларовую банкноту в остатки порошка на донышке.

– Сколько времени осталось? – спросил я.

– Минут тридцать еще. Как твой адвокат я рекомендую ехать на полной скорости.

Лас-Вегас уже маячил впереди. Сквозь голубую дымку пустыни в промежутках между кактусами проступали контуры высотных отелей: «Сахара», «Лэндмарк», «Американа» и зловещий «Тандерберд», нагромождение далеких серых прямоугольников.

Тридцать минут. Чертовски мало. Наш пункт назначения – отель «Минт» в деловой части города, а если не успеем добраться до него раньше, чем окончательно съедет крыша, в запасе есть тюрьма штата Невада в Карсон-Сити. Я однажды там побывал, и, хотя я всего лишь брал тогда интервью у заключенных, мне не хотелось попадать туда еще раз по какой бы то ни было причине. Так что выбор у нас был только один: кислота кислотой, но надо прорываться. Закончить всю официальную тягомотину, поставить машину в гараж отеля, не смутить клерка за стойкой, разобраться с коридорным, получить под роспись пропуска для прессы – все это притворно, совершенно незаконно, с наглой рожей… Другого пути нет.

«Если умертвить тело, голова сдохнет сама собой» – по какой причине эта запись появилась в моем блокноте, я уже не помню. Может быть, она как-то связана с Джо Фрейзером. Жив ли он еще? Способен ли говорить? Я смотрел его поединок в Сиэтле жутко бухой, сидя четырьмя рядами ниже губернатора. Событие – это был конец шестидесятых – во многих отношениях оставило тягостный осадок. Тимоти Лири[2] попал в заложники к Элдриджу Кливеру[3] в Алжире, Боб Дилан стриг купоны в Гринвич-Виллидже, двух братьев Кеннеди завалили оборотни, Оусли[4] сворачивал салфетки в тюрьме на острове Терминал, а Кассиус Клей / Мухаммед Али еще не был сброшен с пьедестала человеком-котлетой, которому угрожали убийством. Джо Фрейзер, как и Никсон, в конечном счете одержал верх над соперниками по причинам, которые люди вроде меня отказывались понять или, по крайней мере, обсуждать вслух.

Однако это была другая эпоха, ее выжгли и вытравили жестокие реалии тухлого 1971 года от Рождества Христова. За эти несколько лет многое изменилось. И я ехал в Лас-Вегас по поручению редактора отдела мотоспорта глянцевого журнала, отправившего меня туда не пойми зачем в Большой Красной Акуле. «Поезжай и посмотри, что к чему, – сказали в редакции. – А дальше мы сами разберемся».

Чего ж не посмотреть? Однако к прибытию в отель «Минт» мой адвокат утратил способность лихо пройти регистрацию. Нас заставили встать в очередь со всеми остальными, что в нашем состоянии было невероятно трудновыполнимо. Я постоянно внушал себе: «Веди себя тихо, будь спокоен, ничего не болтай, открывай рот, только если тебя о чем-то спросят, назови свое имя, должность и орган прессы, на который ты работаешь, а больше ничего не добавляй, не обращай внимания на ужасный эффект от наркотиков, делай вид, что ничего не происходит». Когда я, наконец, подвалил к стойке и начал что-то лепетать, меня охватил ни с чем не сравнимый ужас. Под ледяным взглядом дамы за стойкой все мои заученные фразы в одно мгновение рассыпались.

– Привет! – сказал я. – Меня зовут… э-э… Рауль Дюк. Да, я точно есть в списке. Бесплатный обед, высшая мудрость, все включено – почему бы и нет? Со мной мой адвокат, я, конечно, понимаю, что его фамилии нет в списке, но нам нужен люкс. Вообще-то он мой водитель. Мы приехали на Красной Акуле прямо с бульвара Стрип, а теперь черед пустыни, правильно я говорю? Да. Проверьте список, вы сами увидите. Не беспокойтесь. Сколько с меня? Что еще надо сделать?

Женщина даже не сморгнула.

– Ваш номер пока не готов, – заявила она. – О вас спрашивали.

– Нет! – завопил я. – За что? Мы еще ничего не сделали!

Ноги сделались ватными. Я схватился за стойку, навалившись на нее грудью. Женщина протянула конверт, но я отказался его взять. Лицо администраторши вдруг начало меняться, набухать, пульсировать, вылезли жуткие зеленые брыли и клыки, да это же морда мурены! Смертельно ядовитой твари! Я отшатнулся, наткнувшись на адвоката, протянувшего руку за оставленной запиской.

– Я сам разберусь, – сказал он женщине. – У этого человека слабое сердце, но у меня с собой достаточно лекарства. Доктор Гонзо моя фамилия. Срочно приготовьте наш номер. Мы подождем в баре.

Администраторша пожала плечами нам вслед. В городе-заповеднике психов никто не обращает внимания на кислотных фриков. Мы кое-как пересекли переполненное фойе и нашли два свободных высоких табурета у барной стойки. Адвокат заказал два бокала «Куба либре» и пиво, достал мескаль и только тогда вскрыл конверт.

– Кто такой Ласерда? – спросил он. – Этот тип ждет нас в номере на двенадцатом этаже.

Я не помнил. Ласерда? Имя о чем-то мне говорило, но я не мог сосредоточиться. Вокруг нас происходили ужасные вещи. Рядом со мной гигантская рептилия грызла шею какой-то женщины, ковровое покрытие превратилось в пропитанную кровью губку, на которую невозможно было ступить и удержаться на ногах.

– Закажи туфли для гольфа, – прошептал я. – Иначе мы не выберемся отсюда живыми. Ты заметил, что ящеры свободно передвигаются по этому месиву? Потому что у них на лапах когти!

– Ящеры? – переспросил адвокат. – Если ты думаешь, что мы влипли, то ли еще будет в лифте.

Адвокат снял свои бразильские очки, и я заметил, что он плачет.

– Я только что был наверху, говорил с этим Ласердой, – сказал он. – Я сказал, что мы видим его насквозь. Он назвался фотографом, пришлось упомянуть Дикого Генри, и это сработало. Он испугался: понял, что мы его раскусили.

– Парень знает, что у нас есть «магнумы»?

– Нет. Но я сказал, что мы приехали на «Винсент Блэк Шэдоу». Он чуть не обосрался.

– Отлично. Что с нашим номером? И с туфлями для гольфа? Мы сидим в самой середине гребаного вольера с рептилиями. А они еще поят этих тварей бухлом! Нас в два счета порвут на лоскуты. Господи, ты только под ноги погляди! Ты когда-нибудь видел столько крови? Сколько человек они уже загрызли? – Я обвел жестом зал и указал на группу, которая явно глазела на нас. – Черт! Посмотри на этот сброд. Они нас заметили!

– Это столик регистрации прессы, – сказал адвокат. – Нам нужно расписаться за пропуска. Давай побыстрее с этим покончим. Иди за пропусками, а я возьму номер.

4

Поганая музыка и стрельба из дробовиков

Поганая атмосфера субботнего вечера в Лас-Вегасе

В конце концов, ближе к вечеру нам дали люкс. Адвокат тут же позвонил в службу доставки и заказал в номер четыре клубных сэндвича, четыре бокала креветок с соусом, литр рома и девять свежих грейпфрутов.

– Витамина С, – объяснил он, – мало не бывает.

Я одобрил. К этому моменту выпитое начало разбавлять эффект кислоты, и галлюцинации сократились до приемлемого уровня. Официант, доставивший заказ, все еще отдаленно напоминал рептилию, зато я перестал видеть птеродактилей, бродящих по коридорам по лужам свежей крови. Осталась единственная проблема – гигантская неоновая вывеска за окном, заслонявшая панораму гор, миллионы разноцветных шариков, бегающие по замысловатым дорожкам, странные символы и ажурные узоры, издающие громкое гудение.

– Глянь в окно, – попросил я.

– Зачем?

– В небе… большая машина… своего рода электрический змей… он нацелился прямо на нас.

– Пристрели его.

– Потом. Я хочу изучить его повадки.

Адвокат отошел в угол и потянул за цепочку, чтобы закрыть шторы.

– Слушай, кончай болтать о змеях, пиявках, ящерах и прочей херне. Ты меня уже достал, – сказал он.

– Не беспокойся.

– Не беспокойся? Господи, да я чуть с глузда не съехал около бара. Нас сюда больше ни за что не пустят после той сцены, что ты устроил у столика регистрации прессы.

– Какой сцены?

– Сволочь ты! Я тебя всего на три минуты одного оставил. Ты этих людей до усрачки напугал. Размахивал чертовой свайкой и что-то орал про рептилий. Тебе еще повезло, что я быстро вернулся. Они чуть было полицию не вызвали. Я им сказал, что ты просто напился вдрызг и я сейчас отведу тебя в номер под холодный душ. Черт, нам выдали пропуска для прессы только по одной причине – лишь бы быстрее от нас избавиться. – Адвокат нервно расхаживал по номеру. – От такого зрелища я вмиг протрезвел. Мне нужно опять закинуться. Куда ты дел мескалин?

– Посмотри в чемоданчике.

Адвокат открыл чемоданчик и зажевал две гранулы. Я между тем настроил музон.

– Тебе, пожалуй, и одной хватит, – сказал он. – Ты от кислоты еще не отошел.

Я согласился.

– Надо бы прошвырнуться, пока совсем не стемнело, – предложил я. – Хотя сперва новости посмотрим по телику. Давай нарежем этот грейпфрут и сварганим классный пунш с ромом. Промокашку можно добавить… А где машина?

– Мы ее кому-то передали на стоянке. Талончик – в моем кейсе.

– Какой номер? Я позвоню, пусть помоют эту сволочь, очистят от пыли и грязи.

– Хорошая мысль.

Однако талончик не нашелся.

– Теперь нам жопа, – констатировал я. – Без квитанции нам тачку ни за что не вернут.

Адвокат немного подумал, взял трубку телефона и попросил соединить его с гаражом.

– Это доктор Гонзо из восемьсот пятидесятого. Я, похоже, потерял корешок квитанции на красный кабриолет, который оставил у вас, но я хочу, чтобы машину помыли и она была готова к выезду через полчаса. Вы можете прислать запасной корешок? Что? Вот как? Ладно. – Он повесил трубку и потянулся за трубкой для гашиша. – Никаких проблем. Чувак запомнил меня в лицо.

– Это хорошо. Когда мы появимся, они нам наверно предъявят кругленький счет.

Адвокат покачал головой.

– Как твой адвокат я рекомендую не сомневаться в моих способностях.

В новостях по телику говорили о вторжении в Лаос как о серии катастрофических событий – взрывы, искореженные обломки, бегущие люди, охваченные ужасом, пентагоновские генералы, мямлящие дебильную ложь.

– Да выключи ты это дерьмо! – рявкнул адвокат. – Хватит здесь сидеть!

Мудрое решение. Через несколько минут мы забрали машину, и адвокат, вырубившись от наркоты, проехал на красный свет по Мейн-стрит раньше, чем я успел перехватить управление. Я привел его в вертикальное положение на пассажирском сиденье, а сам сел за руль, чувствуя себя нормально и даже невероятно бодро. Я заметил, что люди во всех соседних машинах о чем-то говорят, и мне захотелось их услышать. Всех сразу. Однако направленный микрофон лежал в багажнике. Поразмыслив, я решил не доставать его. Лас-Вегас не тот город, где можно разъезжать по главной улице и целиться в людей штуковиной, похожей на базуку. Включи радио. Включи магнитофон. Смотри на закат впереди. Опусти стекла на окнах и лови лицом прохладный ветерок из пустыни. О, да, самое то. Все под контролем. Два добрых приятеля в огненно-красной открытой машине субботним вечером рассекают по главной улице Лас-Вегаса – обдолбанные, бухие, со съехавшими мозгами. Правильные парни.

Господи, это что еще за музыка?

«Боевой гимн лейтенанта Келли»[5]:

«…и мы идем. Когда пришел в последний лагерь, в заоблачном краю, и Главный командир спросил… (Что, Рыжик, он спросил?) Ты смело в бой шел иль бежал от боя? (И что ты, Рыжик, отвечал?) На выстрелы винтовок мы дали залп из всех стволов…»

Нет! Такого не могут крутить по радио! Видимо, наркотики действуют. Я посмотрел на адвоката. Он сидел, уткнувшись неподвижным взглядом в небо. Его рассудок отъехал в последний лагерь в заоблачном краю. Слава тебе, господи, что он не слышит эту песню. Она бы ввергла его в приступ расового бешенства.

К счастью, песня закончилась. Однако настроение было уже испорчено. К тому же начал действовать дьявольский кактус, отчего я погрузился в нечеловеческий депрессняк. В этот момент мы неожиданно оказались на повороте к оружейному клубу «Минт». Щит сообщал, что до клуба оставалось полтора километра. Но я даже с этого расстояния различал шумный треск двухтактных мотоциклетных моторов. Подъехав ближе, я услышал еще один характерный звук.

Дробовики! Это гулкое «блам!» ни с чем не спутаешь.

Я остановил машину. Что там, черт возьми, происходит? Подняв стекла на окнах и скорчившись за рулем, я начал потихоньку продвигаться вперед по гравийной дорожке, пока не увидел десяток фигур, с регулярными интервалами паливших в небо из дробовиков.

Стрелки стояли на бетонной площадке, обсаженной пустынными мескитовыми деревцами, в чахлом оазисе посреди пустыря севернее Лас-Вегаса. Они кучковались в пятидесяти метрах от одноэтажного здания из бетонных блоков, на которое отбрасывали тень десять-двадцать деревьев, их окружало кольцо из полицейских машин, байков и прицепов с мотоциклами.

Ну конечно, стрелковый клуб «Минто»! Разве эти психи потерпят отмену стрельб? Сотня или больше байкеров, механиков и всякого мотоциклетного планктона слонялись возле пит-стопов, записывались на завтрашние гонки, лениво потягивали пиво и оценивающе рассматривали аппараты друг друга, а прямо у них под носом стрелки с дробовиками, не теряя времени, были полностью поглощены вылетавшими из пусковой установки каждые пять секунд тарелочками.

«Ну а что такого?» – подумал я. Стрельба задавала своеобразный басовый ритм для высоких, беспорядочных звуков, издаваемых сворой мотоциклистов. Я остановил машину и примкнул к толпе, оставив адвоката в состоянии комы.

Купив пива, я стал наблюдать за регистрацией мотоциклов. Здесь были отлаженные шведские болиды «хускварны», «ямахи», «кавасаки», несколько «триумфов-500», «майко», один «чезет», один «пурсанг», сплошь очень быстрые, сверхлегкие аппараты для езды по пустыне. Ни одного тяжеловеса-«харлея». «Спортстеров» и тех не было. Эти гиганты здесь так же неуместны, как Большая Красная Акула в соревновании багги-дюноходов.

Может, все-таки записаться? Назначить адвоката водителем и отправить его на линию старта, накачанным эфиром и кислотой? Как они отреагируют? Никто не отважится бросить вызов сумасшедшему. Он же перевернется на первом повороте и зараз угробит четыре-пять багги – настоящий заезд смертников.

– Сколько стоит записаться? – спросил я человека за столом регистрации.

– Два пятьдесят.

– А если у меня «Винсент Блэк Шэдоу»?

Регистратор посмотрел на меня без тени дружелюбия, но промолчал. Я заметил у него на поясе револьвер 38-го калибра.

– Проехали, – буркнул я. – Мой водитель в любом случае заболел.

– Больной здесь не только твой водитель, приятель.

– У него в горле кость застряла – говорить не может.

– Что? – Человек за столом недобро прищурился, но тут его взгляд привлекло что-то еще. Он выпучил глаза на моего адвоката, тот снял свои датские очки и пеструю рубаху и, смахивая в полуголом виде на пациента психбольницы, тяжело дышал.

– Что-то не так? – прохрипел он. – Это мой клиент. Вам в суд захотелось?

Адвокат схватил регистратора за плечо и развернул его лицом к себе.

– Не надо в суд, – сказал я. – Здесь «Винсент Блэк Шэдоу» не принимают.

– Минуточку! – взревел адвокат. – Что значит, не принимают? Ты что, вступил в сговор с этими свиньями?

– Никуда я не вступал, – сказал я, подталкивая его в сторону ворот. – Ты заметил, что они все вооружены? Одни мы без оружия. Слышишь, как стреляют?

Адвокат на мгновение замер, прислушался и бросился со всех ног к автомобилю.

– Пидорасы! – крикнул он, обернувшись. – Мы еще вернемся!

К тому времени, когда мы вывели Акулу на шоссе, к нему вернулся дар речи.

– Господи, как нас занесло к этим психованным фанатикам? Давай уедем на хер отсюда. Эти мудаки пытались нас убить!

5

Репортаж

Беглый взгляд на работу прессы

Дурняк и облом

К раннему утру гонщики были готовы. Красив рассвет над пустыней, захватывающее зрелище. Однако гонки начинались только в девять, и нам пришлось убивать три часа в казино рядом с точкой старта. Там-то и начались неприятности.

Бар открывался в семь. В подвале продавали кофе и пончики, но тем, кто всю ночь сидит в таком месте, как отель «Серкас-Серкас», кофе и пончики не нужны. Требовалось что-нибудь покрепче. Настроение было паршивое, причем нас собралось рыл двести, поэтому бар открыли пораньше. К восьми тридцати вокруг всех грязных столов толпился народ. Зал гудел от шума и пьяных выкриков.

Костлявый задрот средних лет в футболке с эмблемой «Харлей-Дэвидсон» подвалил к бару и проорал:

– Черт побери! Какой сегодня день? Суббота?

– Скорее уже воскресенье, – ответил кто-то из зала.

– Ха! Вот это, бля, поворот! – прокричал босяк, не обращаясь ни к кому конкретно. – Еще вчера я был дома в Лонг-Айленде, и кто-то сказал мне о гонках «Минт-400». «Слушай, я поеду», – говорю я своей крале.

Мужик рассмеялся.

– Она начала нести всякий бред, ну вы знаете, как это бывает… я дал ей пару лещей и не успел опомниться, как меня уже месят двое типов на тротуаре. Какого черта! Отделали меня по первое число.

Он снова засмеялся, не обращая внимания на то, что никто его не слушал.

– Ага! Тут один из них говорит: «Ты куда намылился?» А я им: «В Лас-Вегас, на „Минт-400“». Тогда они дали мне десять баксов и подбросили до автобусного вокзала. – Говорящий запнулся. – Или, может, это были другие… В общем, я приехал. Чертовски длинная ночь, доложу вам! Семь часов в проклятом автобусе! Проснулся, гляжу, а вокруг Лас-Вегас. Какого черта я тут делаю, уже не могу вспомнить. Успел только подумать: «У-у, опять все сначала! Кто со мной разводится на этот раз?»

Ему сунули сигарету, и оратор, все еще улыбаясь, начал ее прикуривать.

– И тут я вспомнил: Боже, ведь я приехал на «Минт-400». Лафа в чистом виде, доложу я вам. Мне по хер, кто победит, а кто проиграет. Быть здесь с вами – уже кайф.

С ним никто не спорил. Все прекрасно понимали его настроение. В известных кругах «Минт-400» намного более важное событие, чем Супербоул, Кентукки Дерби или финал Роллер-дерби Нижнего Окленда вместе взятые. Гонки в пустыне привлекают особую породу фанатов, и забулдыга в майке с эмблемой «Харлея» явно относился к их числу.

Корреспондент журнала «Лайф» сочувственно кивнул и гаркнул бармену:

– Налей ему, чего он захочет!

– И поживее! – просипел я. – Почему бы не пять порций? – Я хлопнул по стойке кровоточащей ладонью. – Да что там! Давай десять!

– С меня столько же! – проорал журналист из «Лайфа». Он терял контакт со стойкой, медленно опускаясь на колени, но все еще говорил с начальственным апломбом. – Сегодня волшебный момент для спорта. Второго такого, возможно, уже не будет. – У него вдруг надломился голос. – Я однажды освещал «Тройную корону»[6], – пробормотал он, – никакого сравнения.

Журналиста лихорадочно тянула за ремень какая-то бабенка с глазами лягушки.

– Встаньте! – упрашивала она. – Прошу вас, встаньте! Вы симпатичный мужчина, когда стоите на ногах.

Репортер рассеянно засмеялся.

– Слушайте, мадам, я нестерпимо красив даже лежа на полу, а если встану, вы и вовсе потеряете голову.

Женщина продолжала тащить его кверху. Она вертелась рядом с ним часа два и теперь решила перейти в наступление. Корреспондент не поддавался и оседал все ниже.

Я отвернулся. Ужасное зрелище. Ведь мы сливки национальной спортивной прессы! Собрались в Лас-Вегас по особому случаю – рассказать о четвертых ежегодных гонках «Минт-400». На таких мероприятиях не пристало маяться дурью.

Зрелище еще не началось, а налицо уже все признаки, что события выходят из-под контроля. В пустыне Невада наступает прекрасное прохладное утро, яркий рассвет, мы же забились в грязный бар внутри бетонного бункера и игорного казино под названием «Оружейный клуб Минт» в десяти милях от Лас-Вегаса. Гонки вот-вот начнутся, а у нас еще ничего не готово.

На улице чудаки обхаживали свои мотоциклы, заклеивали фары, подливали масло в вилки, подтягивали болты и гайки (болты на карбюраторах, гайки на коллекторах и т. п.). Ровно в девять с места рванула первая десятка мотоциклов. Флаг резко опустился, бедолаги врубили сцепление, и все вместе ввинтились в ближайший поворот, затем кто-то вырвался вперед (насколько я помню, это был чувак на «хускварне-405»). Когда гонщик поддал газу и пропал в облаке пыли, толпа отозвалась приветственным ревом.

– Ну вот и все, – сказал кто-то. – Вернутся через час или около того. Пошли обратно в бар.

Он был не прав. На старте ждали еще примерно сто девяносто мотоциклов. Участники вступали в гонку группами по десять человек каждые две минуты. Сначала за ними можно было уследить на расстоянии двести метров от линии старта. Однако видимость быстро испортилась. Третья группа из десяти байков исчезла в облаке пыли всего в ста метрах от того места, где мы стояли. К тому времени, когда ушла первая сотня (или примерно половина участников), видимость упала до пятнадцати метров. Мы не видели ничего дальше соломенных тюков позади пит-стопов.

Дальше этой точки образовалось невероятное и совершенно непроницаемое облако пыли, которое потом будет висеть над этой частью пустыни еще двое суток. Никто сначала не сообразил, что больше мы на знаменитых гонках «Минт-400» ничего не увидим. К обеду зону пит-стопов практически невозможно было различить из бара и казино, хотя до них было всего тридцать метров и светило яркое солнце. Сама мысль о «репортаже» с гонок в привычном смысле слова выглядела нелепо – все равно что следить за пловцами в олимпийском бассейне, наполненном тальком вместо воды. Компания «Форд», как и обещала, прислала для нужд прессы вездеход «бронко» с водителем. Поколесив по пустыне в поисках мотоциклистов и, наконец, случайно обнаружив одного из них, я отдал автомобиль фотографам, а сам вернулся в бар.

Настало время для мучительной переоценки положения. Гонки начались? Да. Я сам наблюдал их старт. А дальше что? Нанять вертолет? Вернуться в вонючий «бронко»? Колесить по чертовой пустыне и наблюдать, как это дурачье торопится пройти контрольные точки?

К десяти утра байкеры растянулись по всей трассе. Гонки превратились в соревнование на выносливость. Видимые действия происходили только на линии старта и финиша, где каждые несколько минут из облака пыли выскакивал очередной чмошник, пошатываясь, чуть не падая, слезал с мотоцикла, а экипаж механиков заправлял байк, чтобы отправить его обратно на трассу со свежим водителем в еще один восьмидесятикилометровый заезд вслепую через пыльное марево, навстречу целому часу жестокой, отбивающей почки тряски.

Около одиннадцати я сделал второй объезд на вездеходе, но мы смогли обнаружить только два багги-дюнохода, набитых типами, похожими на отставных старшин ВМФ из Сан-Диего. Они подрезали нас в сухом русле ручья и спросили в лоб:

– Где эта чертова фигня?

– Без понятия, – ответил я. – Мы, как и вы, обычные патриоты Америки.

Оба багги были покрыты зловещими эмблемами – кричащими орлами с американскими флагами в когтях, косоглазыми змеями, которых на куски резали бензопилы в звездно-полосатом раскрасе. На одной из машин вместо сиденья пассажира была, похоже, установлена пулеметная турель.

Ребята развлекались от души – носились по пустыне на предельной скорости и докапывались до всех встречных.

– Вы из какой конторы, чуваки? – прокричал один из них.

Двигатели ревели, мы едва слышали друг друга.

– Из спортивной прессы, – крикнул я в ответ. – Мы свои, наемные фанаты.

Нам вяло улыбнулись.

– Если хотите хорошую погоню, – прокричал я, – догоните этого вонючку из «Си-Би-Эс Ньюс» на большом черном «джипе». «Продажа Пентагона»[7] на его совести.

– Ни хрена себе! – хором воскликнули два ветерана. – Черный «джип», говоришь?

Они с ревом унеслись прочь, мы – в другую сторону. Вездеход скакал по камням между карликовых дубов и кактусов, словно железное перекати-поле. Пиво у меня в руках подскочило вверх, шлепнулось об потолок, упало мне на колени и залило промежность теплой пеной.

– Ты уволен! – рявкнул я водителю. – Отвези меня назад к пит-стопу.

Пришло время сделать передышку – рассмотреть паршивое задание и придумать, что с ним делать. Ласерда настаивал на тотальном охвате. Он рвался нырнуть обратно в пыльную бурю и попытаться снять кино- и фотокамерой редкие кадры, способные внушить благоговение.

Джо, наш водила, был не против. Его вообще-то звали не Джо, но нас попросили именно так к нему обращаться. Я накануне вечером говорил с боссом из компании «Форд», и он, когда речь зашла о выделенном водителе, сказал: «Его настоящее имя Стив, но вы должны звать его Джо».

– Почему бы и нет? – ответил я. – Мы будем звать его как он захочет. Торопыга подойдет?

– Ни хрена. Зовите его Джо.

Ласерда в районе полудня опять укатил в пустыню в компании Джо. Я вернулся в бар-казино под названием «Стрелковый клуб Минт», где принялся серьезно пить, серьезно размышлять и делать серьезные пометки.

6

Ночь в городе

Ссора в «Дезерт Инн»

Наркотический бред в «Серкас-Серкас»

Суббота, полночь. События той ночи отложились в памяти крайне нечетко. В качестве наводки у меня сохранились только карточки для игры в «кено» да исписанные заметками коктейльные салфетки. Вот одна из записей: «Позвонить челу из „Форда“, запросить „бронко“ для наблюдения за гонками… Фото?.. Ласерда/звонок… Почему не вертолет?.. Сесть на телефон, надавить на обормотов… громкие крики». Еще одна: «Вывеска на бульваре Парадайз „Топлесс нон-стоп“… халтурный секс, не то что в Эл-Эй. У местных баб соски́ с нашлепками – в Эл-Эй полный голяк и порево прямо на сцене… Лас-Вегас – общество вооруженных дрочил/здесь тащатся от азартных игр/секс только в придачу/крутой вояж для игроков по-крупному… Шлюхи за счет заведения для победителей, неудачники дрочат сами».

Давным-давно, когда я жил в Биг-Суре, у меня был друг, любивший ездить в Рино поиграть в кости на бабки. У него был свой магазин спорттоваров в Кармеле. Однажды он ездил в Рино на своем «мерседесе»-крузере три уик-энда подряд и всякий раз выигрывал по-крупному. После трех заходов он оказался в плюсе на пятнадцать штук и поэтому не поехал в четвертый раз, пригласив вместо этого друзей на ужин в «Непенфе». «Всегда надо уходить победителем, – вещал он. – Да и путь неблизкий». Утром в понедельник ему позвонил из Рино главный менеджер казино, которое он обработал.

– Мы ждали вас на выходные, а вы не приехали, – посетовал менеджер. – Персонал скучает.

– Брехня! – ответил мой друг.

На следующие выходные за ним прислали личный самолет с двумя девочками, «почетными гостями» главного менеджера. Для крупных игроков ничего не жалко.

А утром в понедельник тот же самолет, принадлежащий казино, доставил его обратно в аэропорт Монтерея. Пилот ссудил ему десять центов позвонить друзьям, чтобы те подвезли его до Кармела. Мой друг остался должен тридцать тысяч и через два месяца имел дело с самым отмороженным коллекторским агентством.

Он продал магазин, но этого все равно не хватило. Ничего, подождут, говорил он. Впрочем, потом беднягу отмудохали, что убедило его побыстрее назанимать денег, чтобы расплатиться с главным кредитором.

Азартные игры – очень серьезный бизнес, и в сравнении с Лас-Вегасом Рино выглядит деревенской продуктовой лавкой с добродушным хозяйчиком. Для неудачника Вегас самый подлый город на свете. Еще несколько лет назад на окраине Лас-Вегаса стоял огромный щит с надписью:

НЕ БАЛУЙТЕСЬ МАРИХУАНОЙ!

В НЕВАДЕ ЗА НАЛИЧИЕ ДАЮТ 20 ЛЕТ

ЗА ПРОДАЖУ – ПОЖИЗНЕННОЕ!

Поэтому мне было не по себе, когда в субботний вечер мы разъезжали мимо казино в машине, набитой марихуаной, с мозгами, загашенными кислотой. Мы несколько раз чуть не попались. В какой-то момент я попытался въехать на Большой Красной Акуле в прачечную отеля «Лэндмарк», но вход оказался слишком узким, и народ внутри почему-то жутко возбудился.

Потом мы отправились в «Дезерт Инн», чтобы попасть на шоу Дебби Рейнольдс и Гарри Джеймса.

– Не знаю, как насчет тебя, – сказал я адвокату, – но в моей деловой сфере важно быть в теме.

– В моей тоже. Тем не менее как твой адвокат я советую поехать в «Тропикану» на Гая Ломбардо. Он выступает в Синем зале со своими «Королевскими канадцами».

– Почему?

– Что почему?

– Почему я должен платить с трудом заработанные доллары, чтобы смотреть на гребаный ходячий труп?

– Послушай, мы зачем сюда приехали? Развлекаться или работать?

– Работать, конечно.

Мы ездили кругами, петляя по какой-то стоянке, наверно около «Дюнс», но оказалось, что у «Тандерберда». А может, у «Асиенды». Адвокат в поисках интересных мест изучал путеводитель по Вегасу.

– Как насчет зала игровых автоматов «Медный грош»? «Горячие ставки» звучит тяжеловато. Хот-доги по двадцать девять центов.

Тут вдруг народ начал на нас орать. Вышел какой-то косяк. Над капотом нависли громилы в красных с золотом мундирах.

– Вы что, спятили? – рявкнул один из них. – Здесь нельзя парковаться!

– Почему? – спросил я.

Место вроде просторное, для парковки вполне подходит. Я очень долго искал, где бы остановиться. Слишком долго. Собирался уже бросить машину и вызвать такси, но тут увидел свободное пространство.

Оно оказалось тротуаром перед главным входом в «Дезерт Инн». К этому времени я перескочил через столько бордюров, что последний даже не заметил. Теперь мы оказались в положении, которое было не так-то просто объяснить. Громилы у входа орут, сплошная неразбериха. Адвокат молнией выскочил из машины, размахивая пятидолларовой бумажкой.

– Нам надо запарковать машину. Я старинный друг Дебби. Мы когда-то вместе шалили.

На мгновение мне показалось, что он обломался, однако один из швейцаров протянул руку за бумажкой, приговаривая: «Хорошо, хорошо. Я позабочусь о ней, сэр», и оторвал корешок парковочной квитанции.

– Ни хрена себе! – воскликнул я, когда нас пропустили в фойе. – Нас чуть не накрыли. Ты быстро сообразил.

– А ты как думал? Я твой адвокат. Кстати, ты мне должен пять баксов. Верни немедленно.

Я пожал плечами и отдал ему банкноту. Аляповатое фойе отеля с орлоновым покрытием кричащих тонов выглядело неподходящим местом, чтобы торговаться из-за грошовых подачек оператору стоянки. В таких местах вручают «Оскары», выступают Синатры, дефилируют вице-президенты. От холла буквально разило огнеупорным пластиком и фальшивыми пальмами, убежищем больших кутил из высшего общества.

Мы направились в огромный банкетный зал с уверенным видом, однако нас не пропустили. Мы опоздали, сообщил человек в бордовом смокинге, зал набит битком. Свободных сидячих мест не осталось ни по какой цене.

– В жопу сидячие места, – заявил адвокат. – Мы старые друзья Дебби, приехали на ее шоу из самого Эл-Эй, и нас ни один черт не остановит.

Человек в смокинге начал что-то трындеть о пожарной безопасности, однако мой адвокат отказывался слушать. Наконец после шумных препирательств нас впустили задаром, взяв обещание, чтобы мы будем тихо стоять за сценой и не курить.

Мы дали слово, но, как только оказались внутри, съехали с катушек. Сказалось напряжение. Дебби Рейнольдс что-то верещала на сцене в серебряном парике в стиле афро под аккомпанемент мелодии из «Сержанта Пеппера» в исполнении золотой трубы Гарри Джеймса.

– Охренеть! – изрек адвокат. – Вляпались прямиком в привет из прошлого!

Нам легли на плечи чьи-то тяжелые руки. Я вовремя успел спрятать в карман трубочку для гашиша. Громилы вывели нас в фойе и крепко держали возле входа, пока не подогнали нашу тачку.

– А теперь проваливайте, – сказал человек в бордовом смокинге. – Мы делаем вам снисхождение. Если у Дебби такие друзья, то с ней обстоит дело хуже, чем я думал.

– Мы с вами еще разберемся! – крикнул адвокат, когда мы отъезжали от отеля. – Мнительные говнюки!

Я объехал вокруг казино «Серкас-Серкас» и остановил машину у черного входа.

– Вот правильное место, – объявил я. – Здесь нам точно не будут трахать мозги.

– Где эфир? Мескалин больше не действует.

Я подал ему ключ от багажника, а сам зажег трубочку с гашишем. Адвокат вернулся с пузырьком эфира, открыл крышку, плеснул эфира на бумажный носовой платок и, тяжело дыша, потер им под носом. Я смочил в эфире еще один платок и тоже нюхнул. Запах эфира даже с закрытой крышкой вышибал мозги. Вскоре мы уже нетвердо поднимались по лестнице ко входу, глупо хихикая и поддерживая друг друга, как алкаши.

Таково главное преимущество эфира: ты ведешь себя как деревенский пьяница из старинного ирландского романа, моторика отказывает, зрение туманится, равновесие пропадает, язык стоит колом, связь между телом и мозгом полностью нарушена. Что вкупе дает интересный эффект, ведь разум продолжает функционировать более или менее нормально. Ты видишь свое дурацкое поведение со стороны, но не в силах его контролировать.

Например, ты направляешься к турникету «Серкас-Серкас», зная, что швейцару надо дать два доллара, иначе он тебя не пропустит. Но когда ты подходишь, все идет наперекосяк: ты не можешь рассчитать расстояние до турникета и врезаешься в него, отлетаешь назад и хватаешься за пожилую женщину, чтобы не упасть. Какой-то сердитый член клуба «Ротари» толкает тебя в бок, и ты думаешь: «Что происходит? В чем дело?» Потом ты слышишь собственное бормотание: «Чтоб вашего Папу трахнули собаки, я не виноват. Смотрите, куда претесь! Какие еще деньги? Да вы знаете, как меня зовут? Бринкс![8] Я родился… Я родился? Разгружайте овец. Женщин и детей – в бронированные машины. Приказ капитана». Ах, дьявольский эфир – наркотик для всего организма. Головной мозг в ужасе отшатывается, потеряв связь с мозгом спинным. Руки бестолково дергаются, деньги из кармана не достать. Глотка издает уродливый смех и шипение. С губ не сходит улыбка.

Эфир – идеальный наркотик для Лас-Вегаса. В этом городе любят пьянчуг – свежую добычу. Поэтому нас без разговоров пропускают через турникет внутрь заведения.

Если бы войну выиграли нацисты, весь арийский мир сидел бы по субботам в «Серкас-Серкас». Это – Шестой рейх. На первом этаже, как в любом другом казино, полно игорных столов. Однако здание в форме циркового шатра имеет высоту примерно в пять этажей, и в этом пространстве творится что-то невообразимое – окружная ярмарка пополам с польским балаганом. Прямо над столами сорок братьев Каразито выполняют «смертельные воздушные полеты» на трапециях в компании с четырьмя росомахами в намордниках и шестеркой сестер-нимфеток из Сан-Диего. Скажем, ты сидишь в главном зале и играешь в блек-джек. Ставки повышаются, и тут ты вдруг смотришь вверх и видишь прямо над головой, как за полуголой четырнадцатилетней девчонкой гонится в воздухе рычащий самец росомахи, с которым неожиданно вступают в смертельный бой два крашенных серебрянкой пшека. Они спрыгивают с балкона на противоположной стороне и на лету хватают росомаху за шею. Поляки держат зверя и летят вниз прямо на столы, где играют в кости, но, не долетев, подскакивают на страховочной сетке, где отпускают друг друга и разбегаются по трем разным углам под крышей. Когда они снова летят вниз, их перехватывает в воздухе тройка «корейских кошечек»[9] и доставляет, вцепившись в трапеции, на один из балконов.

Безумный хоровод не прекращается ни на минуту, но никто, похоже, не обращает на него внимания. В зале на первом этаже круглые сутки идет игра, цирк никогда не закрывается. Тем временем на всех балконах верхних этажей всеми способами охотятся на лохов. Развлечений хоть отбавляй – отстрели нашлепки на сосках десятифутовой сиськи и выиграй козочку из сахарной ваты. Встань перед волшебной машиной, и всего за 99 центов твое изображение высотой шестьдесят метров появится на экране над центром Лас-Вегаса. Заплати еще столько же, и ты можешь оставить голосовое сообщение. «Говори, что хочешь, приятель. Не волнуйся – тебя услышат. Не забывай, что твой рост шестьдесят метров». Господи, я представил, что лежу в кровати в отеле «Минт» и лениво смотрю в окно, как вдруг в ночном небе появляется какой-то злобный пьяный фашист ростом шестьдесят метров и орет на весь мир: «Вудсток юбер аллес!» Надо будет задернуть на ночь гардины. От такого прихода наркоша может запрыгать по номеру, как теннисный шарик. Хватит с меня собственных галлюцинаций. Со временем ты привыкаешь видеть сцены вроде своей покойной бабушки, карабкающейся по твоей ноге с ножом в зубах. Большинство любителей кислоты умеют справляться с подобными вещами. Однако никто не в состоянии предугадать трип, когда какой-нибудь урод явится в «Серкас-Серкас», имея в кармане доллар и девяносто восемь центов, и вдруг появится в небе над Лас-Вегасом размером в двенадцать раз больше Бога, вопя все, что взбредет в голову. Нет, такой город не годится для психоделических наркотиков. Здесь слишком вычурна сама реальность.

Хороший мескалин начинает действовать постепенно. Первый час ты ждешь, в середине второго часа начинаешь проклинать урода, который тебя надул, потому что ничего не происходит, и вдруг – дзынь! Адская сила, странный накал и вибрация. Полный улет, если ты в таком месте, как «Серкас-Серкас».

– Вынужден признать, – сказал адвокат, когда мы сели за столик в баре «Карусель» на втором этаже, – что это место начало на меня плохо действовать. Кажется, меня пробирает страх.

– Глупости. Мы приехали искать Американскую мечту. И теперь, когда поиск в самом разгаре, ты вдруг решил спрыгнуть. – Я сжал его бицепс. – Разве ты не понял, что мы нащупали главный нерв?

– Я знаю. Именно это меня и пугает.

Эфир уже выветрился, кислота давно перестала действовать, зато мескалин работал в полную силу. Мы сидели за круглым столиком из золотистой формики, вращавшийся, как спутник на орбите, вокруг стойки бармена.

– Посмотри вон туда. Две бабы трахаются с белым медведем.

– Пожалуйста, не говори мне сейчас такие вещи. – Адвокат помахал официантке, заказав еще два бурбона «Уайлд тёки». – Больше я пить не буду. Сколько ты можешь дать мне взаймы?

– Мало. А зачем?

– Я должен уехать.

– Уехать?

– Да, покинуть страну. Сегодня же.

– Успокойся. Через пару часов придешь в себя.

– Нет. Я не шучу.

– Джордж Метески[10] тоже не шутил. А чем кончил?

– Не страдай херней! Если я проведу в этом городе хоть еще один час, я кого-нибудь убью.

Я понял, что он на грани. На пике мескалинового приступа всегда появляется адский накал.

– Ладно, – сказал я. – Я ссужу тебе денег. Давай выйдем и подсчитаем, сколько у нас осталось.

– А мы успеем?

– Ну… это зависит от того, много ли мы будем цепляться к другим по дороге к выходу. Ты хочешь тихо уйти?

– Я хочу уйти быстро.

– Ладно. Давай оплатим счет. У нас обоих мозги набекрень. Идти придется долго.

Я попросил официантку принести счет. Она подошла со скучающим видом. Адвокат поднялся.

– Они тебе платят, чтобы ты трахалась с медведем? – спросил он.

– Чего?

– Он просто шутит, – перебил я адвоката, оттирая его в сторону. – Пошли, док, давай спустимся, сыграем пару партий.

Я довел его до края вращающейся площадки бара, но он отказался идти дальше, пока ее не остановят.

– Забудь. Ее никогда не останавливают, – сказал я.

Сойдя с площадки, я повернулся и стал ждать. Он не сдвинулся с места. Прежде чем я успел протянуть к нему руку, карусель унесла его прочь.

– Стой на месте! – крикнул я. – Ты сейчас вернешься обратно.

Адвокат смотрел прямо перед собой невидящим взглядом, сощурив глаза от ужаса и растерянности, но не пошевелился, пока площадка не сделала полный оборот.

Я дождался, когда он окажется почти прямо передо мной, и протянул руку, однако адвокат отпрянул и ушел еще на один круг. Бармен начал на нас косо поглядывать. «Карсон-Сити, – мелькнуло у меня в уме. – Двадцать лет».

Я заскочил на площадку и обошел бар с тыла, подкравшись к адвокату из слепой зоны, а когда он поравнялся со мной, столкнул его на неподвижный пол. Он пошатнулся, издав адский крик, потерял равновесие и упал, врезавшись в толпу, покатился, как бревно, но тут же вскочил со сжатыми кулаками, готовый кому-нибудь врезать.

Я подошел со вскинутыми ладонями, пытаясь изобразить улыбку.

– Ты упал, – сказал я. – Пошли отсюда.

Люди начали пялиться. Но этот дурак не желал двигаться, и я прекрасно понимал, что случится, если применить силу.

– Хорошо, – произнес я. – Оставайся здесь, если хочешь сесть в тюрьму. А я пошел.

И, не оборачиваясь, двинулся к лестнице.

Это его проняло.

– Ты видел? – спросил адвокат. – Какой-то сукин сын толкнул меня в спину.

– Бармен, наверное. В морду хотел тебе дать за то, что ты сказал официантке.

– Боже всемогущий! Давай уйдем отсюда. Где здесь лифт?

– Не подходи к лифту даже близко. Они этого и добиваются – поймать нас в железную клетку и спустить в подвал.

Я оглянулся через плечо – хвоста за нами не было.

– Не беги. Не давай им повода пристрелить нас.

Адвокат вроде бы понял и кивнул. Мы быстрым шагом прошли мимо тиров, салонов тату, обменных пунктов и киосков с сахарной ватой, вышли через стеклянные двери на газон и спустились на стоянку, где нас ждала Красная Акула.

– Лучше ты веди, – попросил адвокат. – Похоже, со мной творится что-то неладное.

7

Параноидальный ужас и тяжкое подозрение на содомию

Блеск ножей и зеленая вода

Когда мы вернулись в «Минт», я оставил машину за углом на противоположной стороне улицы от стоянки казино. «Нет смысла устраивать еще одну сцену в холле», – подумал я. Мы оба не походили на пьяных. Оба были на взводе. Нас окружали флюиды опасности. Поэтому мы бегом пустились через фойе к заднему лифту.

До номера удалось добраться, не встретив по дороге ни одного человека, однако ключ почему-то не хотел открывать дверь. Адвокат отчаянно тыкал им в скважину.

– Эти сволочи поменяли замок, – ныл он. – Должно быть, и номер обыскали. Господи, нам конец!

Неожиданно дверь распахнулась. Мы нерешительно вошли в номер. Как будто ничего подозрительного.

– Запри на засов, – посоветовал адвокат. – На все цепочки. – Он посмотрел на два ключа в своих руках. – А этот откуда взялся? – Он показал мне ключ с номером 1221.

– Этот от номера Ласерды, – сказал я.

– Да, точно, – улыбнулся адвокат. – Я ведь сам решил, что он нам еще пригодится.

– Для чего?

– Давай сгоним его на хер с постели.

– Нет. Не стоит трогать этого убогого. По-моему, он избегает нас не без причины.

– Не обольщайся. Португальский сукин сын не так прост. Следит за нами, что твой ястреб. – Адвокат прищурился. – Ты часом не снюхался с ним?

– Я болтал с ним по телефону, пока ты занимался мытьем машины. Ласерда сказал, что ляжет пораньше, чтобы не проспать старт на рассвете.

Адвокат со страдальческим криком шлепнул обоими ладонями по стене.

– Вонючий ублюдок! – рявкнул он. – Я так и знал! Он забрал мою девочку!

Я рассмеялся.

– Блондиночку-групи, что приехала со съемочной группой? Думаешь, он трахнул ее в зад?

– Точно! Смейся, смейся. Вы, белая шваль, все одинаковы.

Адвокат открыл бутылку текилы и присосался к ней. Затем разрезал грейпфрут пополам охотничьим ножом «Джербер мини-магнум» из нержавейки с заточенным до остроты бритвы ровным лезвием.

– Где ты взял этот нож? – поинтересовался я.

– Обслуга отеля прислала. Я попросил дать чего-нибудь, чтобы нарезать лайм.

– Какой еще лайм?

– Лайма у них не было. Он в пустыне не растет.

Адвокат рассек грейпфрут на четвертинки, потом на осьмушки, потом каждую осьмушку еще на две части, продолжая бесцельно кромсать остатки.

– Вонючая, уродская жаба, – процедил он сквозь зубы. – Зря я его не загасил, когда была возможность. Она точно сейчас с ним.

Я помнил эту девчонку. Несколько часов назад у нас с ней возникло недоразумение в лифте. Адвокат повел себя как последний кретин.

– Вы, наверное, гонщик, – сказала девушка. – В каком классе?

– В классе? – фыркнул адвокат. – Ты, бля, о чем?

– На чем вы ездите? – спросила она, подавив улыбку. – Мы снимаем гонки для телевидения. Мы могли бы вас использовать.

– Использовать? Меня?

«Пресвятая дева Мария, – подумал я, – началось». В лифте было полно людей, причастных к гонкам, кабина медленно тащилась с этажа на этаж. К тому времени, как на табло зажглась цифра три, адвоката уже трясло. А ехать еще пять этажей.

– На больших я езжу! – неожиданно выкрикнул он. – На самых больших херовозах!

Я засмеялся, пытаясь разрядить обстановку.

– На «Винсент Блэк Шэдоу», – подсказал я. – Мы из заводской команды.

Моя реплика вызвала глухой ропот среди пассажиров лифта.

– Брехня! – пробормотал кто-то за моей спиной.

– Минутку! – крикнул адвокат и повернулся к девушке. – Прошу прощения, барышня, к нам в кабину, похоже, затесался лох педальный, желающий, чтобы ему порезали морду. – Он сунул руку в карман своего черного клеенчатого пиджака и обернулся к людям, жмущимся к стенке лифта. – Дешевая белая петушня! – прорычал он. – Кто здесь хочет, чтобы его порезали?

Я следил за табло. Двери лифта открылись на седьмом этаже, но никто не вышел. Наступило гробовое молчание. Двери закрылись. Восьмой этаж. В переполненной кабине так никто и не пошевелился. Когда двери начали закрываться, я шагнул наружу и, схватив адвоката за руку, вовремя выдернул его из кабины. Двери сомкнулись, и на внешнем табло появилась цифра девять.