Читать онлайн Ханни
Изображение для обложки была создано с помощью нейросети Шедеврум, и доведено до ума дизайнером Галиной Маринкиной.
Все персонажи, события и ситуации вымышлены.
Все совпадения являются случайностью.
Приятного чтения!
1.
В промозглый вечер пятницы Чан сидел на кухне, наблюдая, как подвыпившая мать ищет бутылку соджу. Чан был уверен, что она её не найдет, потому что он вылил соджу в раковину двадцать минут назад, а пустая тара лежала во дворе в тележке, в груде точно таких же ёмкостей. Мать собирала эти бутылки, чтобы потом сдать в переработку за небольшую сумму. На эти деньги она вновь купит выпивку и если хватит, то ещё какую-нибудь дешевую закуску.
– Чанни, сынок, ты не видел? Здесь же точно оставалась еще одна, я вроде четыре покупала, а? – голос матери звучал подобострастно, словно она вымаливала прощение.
– Нет, – ответил Чан, резче, чем намеревался.
– Ну, ты же видел, да, сынок! – мать вперила в него взгляд. – Отдай! Я допью, и мы ляжем спать.
В голосе уже не было и следа прежней сладости.
– Мам, давай просто ляжем спать. Ты уже все выпила. Все четыре, – Чан посмотрел на мать с надеждой, которая быстро угасла.
– Ах ты, щенок! Сукин сын! Чтоб ты проклят был, в тот день, когда явился в мой дом! Ты мне всю жизнь сломал! – взвизгнула женщина и, потеряв остатки самообладания, бросилась на сына с кулаками.
Чан не сопротивлялся, лишь машинально прикрывал голову руками. Мать больше не могла причинить ему серьезного вреда. В свои семнадцать он был выше неё на две головы, да и силы у пьяной женщины были уже не те.
Обессилев, мать осела на пол, продолжая изрыгать проклятия и оплакивать свою горькую судьбу. Чан поднялся и, несмотря на поздний час, молча вышел из дома.
Ночной пригород Сеула встретил его прохладой и едва уловимым ароматом цветущих деревьев. Засунув руки в карманы слишком широких джинсов, Чан побрел вдоль берега небольшого озера, чью гладь пронзали лучи фонарей.
В километре от дома асфальтированный тротуар переходил в грунтовую тропу, уходящую в горы. Днем здесь было людно, встречались даже туристы, но в основном прогуливались местные пенсионеры. Сейчас же Чан шел по этой тропе к месту отдыха. Примерно посередине горного маршрута располагалась вымощенная досками площадка и небольшой магазинчик, где путники могли передохнуть за столиком, изучить карту местности, перекусить и выпить прохладительный напиток.
Скорее всего, сейчас там было безлюдно, и Чан собирался посидеть в тишине, предаваясь горестным раздумьям о своей нелегкой доле. Апрель выдался жарким, но ночь была прохладной. Чан поежился, жалея, что выскочил из дома в одной футболке, забыв свою старенькую джинсовую куртку. Он её недолюбливал, стеснялся носить: ткань на локтях вытерлась до дыр, а цвет после бесчисленных стирок поблек. Но на новую куртку денег не было, поэтому Чан обычно просто убеждал себя и окружающих, что ему совсем не холодно.
После его выходки мать долго не уснет. Чан сам не понимал, зачем вылил её последнюю выпивку. Это ведь ничему не поможет. Наверное, просто из вредности. Ведь ему было плохо, и мама должна это заметить. Но она, как всегда, не заметила.
Конечно, он мог бы и не уходить из дома сейчас, но мерзкий запах перегара, тошнотворной стряпни, которой мать лечила похмелье, запах немытого тела и грязного белья насквозь пропитали этот дом. Чем старше становился Чан, тем меньше ему хотелось там находиться. Он знал, что этот запах исходит и от него, и смущался этого.
Чан поднимался по горной тропе, шаркая подошвами своих поношенных кроссовок. Вокруг высились вековые деревья. Чан подумал, что эти деревья, наверное, еще помнят горных леопардов и тигров, которые уже сотни лет не водятся в Корее. В этот самый момент где-то слева, в темноте, раздался треск сучьев. Словно там кто-то был. Чан остановился в замешательстве. Ему вдруг стало жутко. Если это человек, то почему он там, в чаще, а не идет по освещенной дорожке, как он сейчас? А если зверь, то откуда? Внезапно Чан успокоил себя: «Собака, наверное, просто собака», – улыбнулся он и двинулся вперед. Вдалеке уже виднелись декоративные фонарики зоны отдыха.
Чан не первый раз приходил сюда посидеть на скамейках. Случалось, что его обнаруживал хозяин магазинчика. Добродушный мужчина, увидев подростка, не задавал лишних вопросов, а угощал лимонадом и сладостями.
Чан не был жаден до еды, хотя ни разу в жизни ему не приходилось наесться досыта. Но ему очень хотелось доброго и душевного отношения.
У Чана совсем не было друзей. Да и школу он частенько прогуливал. Не потому, что не хотел учиться, а просто школа была еще одним испытанием в его жизни.
Мать не могла купить Чану новую школьную форму. У нее не было постоянной работы, лишь случайные подработки тут и там. Поэтому в начале учебного года она, неумело наложив дешевый макияж в попытках скрыть следы вечерних возлияний, шла к директору и просила войти в положение. По результату этой беседы Чану выдавали комплект поношенной школьной формы, бескорыстно пожертвованный родителями какого-нибудь богатенького сноба. И весь учебный год Чан слышал вслед насмешки одноклассников.
Его ровесники в школе заигрывали с девчонками, Чан же сторонился прекрасного пола. Как и все подростки, он подолгу рассматривал в зеркале свое отражение. Ему не нравилось все: нос казался слишком крупным, губы слишком пухлыми, а глаза недостаточно большими. Да еще и хорошей одежды у Чана не было. Все это заставляло парня чувствовать себя неуверенно и тревожно.
Погруженный в свои мысли, ежась от холода, Чан добрался до заветной скамейки и присел, оглядевшись. Здесь действительно никого не было. Магазинчик был закрыт, но фонарики на его крыльце ярко освещали площадку. Однако за границей света стояла непроглядная тьма. Чану вдруг стало жутко, ему показалось, что за ним кто-то следит. Он огляделся еще раз, обнял себя руками.
«Сейчас посижу немного и вернусь домой. Все равно слишком прохладно», – пробормотал Чан. И в этот момент позади него снова раздался треск сучьев.
Страх пробрался в самое сердце юноши. Он подскочил и бросился бежать вниз по тропинке, туда, откуда только что пришел. Внезапно, в месте, где тропа делала резкий поворот, Чан споткнулся о зловеще выпирающие корни дерева и кубарем покатился с горы. Освещенный участок остался высоко вверху. Чан никак не мог остановить свое падение. Он катился, цепляясь за ветки кустарников и жесткие стебли травы, пока не приземлился прямо в ручей.
Издав тихий стон, Чан попытался встать, но не смог. Щиколотку словно пронзило током. Резкая боль заставила парня вскрикнуть и осесть на землю. Футболка и джинсы промокли насквозь. Вокруг царила непроглядная тьма. Сунув руку в карман, Чан вытащил свой старенький смартфон. Потрескавшийся экран показывал 23:45.
«Кому позвонить? Маме? Вдруг ответит», – подумал Чан.
Он набрал номер. Долгие гудки раздались в ночной тишине, но мама не отвечала.
Внезапно Чана захлестнула безысходная черная тоска и злость. «Как мама может не волноваться обо мне! Я ушел ночью, один, неизвестно куда!». Из глаз Чана хлынули слезы боли и обиды. Чан горько плакал, понимая, что он никому не нужен в этом мире.
– Эй! Ты чего плачешь? – за спиной Чана вдруг раздался звонкий голос.
Вскрикнув от неожиданности, Чан обернулся. В кромешной тьме он услышал знакомый треск сучьев и различил неясный силуэт. Дрожащими пальцами Чан поспешил включить фонарик на телефоне и направил луч света в сторону силуэта. Уверенно облокотившись о дерево, неподалеку стояла девчонка, на вид одного с Чаном возраста.
– Сильно ушибся? Вставай, давай! – девушка подошла и опустилась перед Чаном на корточки.
– Я не могу, ногу, наверное, подвернул, – голос Чана дрожал, да и самого его трясло от холода.
Незнакомка вела себя настолько непринужденно, словно они сидели не посреди ночного леса, а где-нибудь в центре шумного Сеула.
– Ты же не призрак? – неуверенно спросил Чан.
– А ты дотронься, – усмехнулась таинственная собеседница. – Держись за меня, давай, помогу тебе встать, а то окоченеешь тут за ночь.
Ухватившись за руку девушки, Чан приподнялся и попытался наступить на больную ногу. Лодыжка горела огнем, и даже в темноте Чан чувствовал, как она опухла.
Фонарик все еще был включен, и Чан попытался рассмотреть незнакомку. Озорной дерзкий взгляд карих глаз был направлен на него. Длинные черные волосы обрамляли четкий овал лица. Немного пухлые щеки и очень светлая кожа. «А она красотка!» – смущенно подумал Чан.
– Как тебя зовут? – наконец решился спросить Чан.
– Ханни. А тебя? – весело ответила таинственная незнакомка.
– Чан. А что ты ночью по лесу шляешься, Ханни? – снова спросил парень.
– А ты? – парировала Ханни.
– Гуляю, – буркнул Чан.
– Ну вот и я гуляю!
Ханни помогла Чану облокотиться на ствол дерева, а сама принялась осматриваться.
– Надо найти тебе какую-нибудь палку покрепче, что-нибудь вроде костыля, я помогу тебе выбраться к шоссе, – сказала Ханни, подбирая с земли толстую раздвоенную ветку. – Попробуй, эта подойдет?
Чан взял и попытался сделать шаг, затем другой. Боль в лодыжке обжигала, но ему стыдно было признаваться девушке в своей слабости, и к тому же надо было выбираться, поэтому, стиснув зубы, он утвердительно кивнул.
Ханни подхватила Чана под талию, и молодые люди неспешно поковыляли вдоль ручья.
– Ты хоть знаешь, куда идти? Темно же! – спустя четверть часа, не выдержав, спросил Чан. – И вообще, мне до сих пор не верится, что я встретил тебя вот так, ночью. Ты какая-нибудь сумасшедшая? Ты следила за мной на тропинке? Я слышал треск сучьев.
Ханни лишь усмехнулась, снова бросив на Чана дерзкий взгляд. Ей-богу, на секунду Чану показалось, что он видел яркий зеленый свет в глазах своей неожиданной спутницы. Именно так сияют кошачьи глаза в полумраке.
Ребята продолжили свой путь в тишине, изредка прерываемой тихими стонами Чана. Ему оставалось лишь надеяться, что Ханни все же не сумасшедшая и не уводит его прямо сейчас в свое логово. А когда за деревьями наконец сверкнул свет уличных фонарей, Чан вздохнул с облегчением.
Когда они вышли к тротуару, Ханни помогла Чану опуститься на скамейку. Теперь, в свете фонарей, он смог разглядеть свою неожиданную спасительницу. Невысокая, хрупкого сложения, с волосами цвета воронова крыла, рассыпавшимися по плечам, она казалась сотканной из ночной тени. Черная футболка без рукавов, широкие черные джинсы с накладными карманами и ослепительно белые кеды – простой наряд, который, однако, подчеркивал ее необычную привлекательность. В ушах поблескивали крупные серебряные серьги в виде готических символов, придавая облику дерзкий вызов.
– Тебе далеко до дома? Дальше я не пойду, мне пора возвращаться, – проговорила Ханни. – Дойдешь сам?
– Как-нибудь дойду, – неуверенно ответил Чан. – А ты что, обратно в лес?
– Ага, – с усмешкой бросила Ханни. И, сверкнув прощальным дерзким взглядом, в мгновение ока исчезла за деревьями.
– Да кто она такая? – изумленно прошептал Чан. – Это вообще было наяву?
Редкие прохожие и проезжающие машины немного вернули его в реальность. Отдохнув несколько минут, он поднялся и, опираясь на палку, поковылял к дому.
Их старенький, обветшалый домишко встретил его темными окнами. Мать, погруженная в пьяный сон, похрапывала на продавленном диване в гостиной. Чан проковылял в свою тесную комнатку и рухнул на кровать. Нога горела от боли, но мысли его были далеко. Он снова и снова возвращался к удивительной встрече в лесу.
***
Утром его разбудил грохот – мать, стуча дверцами шкафа, собиралась в местную управу.
Госпожа Пак Ми Джа, еще достаточно молодая женщина лет сорока, уже носила на лице печать своего пагубного пристрастия. Ей достался от родителей собственный дом, у нее был прекрасный сын, и она все еще сохраняла проблески былой привлекательности. Ми Джа могла бы жить счастливо и в достатке, но предпочитала топить свою жизнь в бутылке.
Несмотря на случайных сожителей, таких же опустившихся пьяниц, официально она считалась вдовой и матерью-одиночкой. Ее муж скончался пятнадцать лет назад от злоупотребления более тяжелыми веществами. На основании своего статуса одинокой матери она получала от города ежемесячное пособие: деньги, продуктовый набор и сертификаты на одежду для себя и сына.
Сегодня был день выдачи продуктового набора.
– Чан, вставай, поможешь донести коробку, – торопливо сказала мать.
Попытавшись подняться, Чан вспомнил вчерашнее происшествие.
– Мам, я вчера ногу подвернул, – виновато произнес он. Коробка с продуктами была тяжелой, и матери было бы трудно донести ее одной.
– Опять подрался? – прошипела она, сверкнув глазами. – Ты смотри у меня, натворишь делов, а мне расхлебывай… Ладно, пойду у соседки тележку возьму.
Мать ушла, а Чан снова упал на кровать, погружаясь в воспоминания о странном вчерашнем вечере.
Кто такая эта Ханни? Несомненно, она следила за ним, но зачем? В памяти вновь всплывал ее образ: стройный силуэт, красивая, по всей видимости, дорогая одежда, растрепанные иссиня-черные волосы и озорной огонек в глазах. Он же не знаменитость, чтобы у него появилась сумасшедшая фанатка. И потом, она ведь помогла ему. Может, это просто совпадение?
Пока он предавался размышлениям, мать вернулась.
Бормоча что-то себе под нос о тяжелой жизни и вредных соседях, она бросила коробку с продуктами на пол и принялась разбирать ее. Трехкилограммовый пакет риса, большая вакуумная упаковка кимчи, месячный запас консервированного тунца, несколько пачек печенья – все это она быстро распихала по кухонным шкафчикам.
– Пойду тележку отнесу, сейчас вернусь. Лежи, раз нога болит, – сказала мать, выходя из дома.
Через пару минут в дверь постучали. Чан насторожился. Мать никогда не стучит. Опираясь на спинку кровати, он медленно поднялся и, прихрамывая, поплелся к двери. Распахнув ее, он замер. Накручивая на палец локон волос и выдувая пузырь из жвачки, на пороге стояла Ханни.
– Эй, ты как? Все в порядке после вчерашнего? – не дожидаясь приглашения, она вошла в дом и огляделась. – Я тут принесла тебе эластичный бинт, говорят, его надо потуже затянуть на лодыжке. Поможет при растяжении.
Чан молча смотрел на нее, все еще держа дверь открытой. С совершенно невозмутимым видом девушка взяла его за руку и потащила к дивану.
– Садись, я тебе забинтую.
Чан неловко опустился на диван. В голове его метались мысли. Откуда она здесь? Как она его нашла? Следила за ним? А вдруг вернется мать? В комнате не убрано! И носки несвежие!
Вспомнив про носки, он стыдливо подобрал ноги, надеясь, что Ханни не заметит.
– Что ты здесь делаешь? – наконец выдохнул он.
– Чан, ты какой-то… странный! Говорю же, бинт принесла. Давай ногу, сейчас затяну. Без бинта нельзя, – ответила Ханни и опустилась на корточки перед ним, рывком сняла носок с больной ноги и аккуратно, медленно принялась бинтовать лодыжку своими тонкими пальчиками.
– Готово! – радостно воскликнула она, закончив проявлять заботу.
Чан все еще ошарашенно смотрел на нее.
– Ханни, скажи честно, ты следишь за мной? Зачем? Это какой-то розыгрыш от парней из школы? Вы меня снимаете скрытой камерой?
Все еще сидя на корточках, она вдруг стала очень серьезной. Видя, как в глазах Чана собираются слезы обиды, она ласково провела рукой по его щеке.
– Это не розыгрыш, Чан, не бойся! – почти нежно проговорила она. – Я просто забочусь о тебе.
В комнате повисла неловкая тишина. За окном скрипнула калитка. Вернулась мать.
– Ну, мне пора, – вскочила Ханни и в мгновение ока выскользнула в открытое окно гостиной, напоследок одарив Чана своей фирменной озорной улыбкой.
В дом вошла довольная мать в компании господина Кима, пьяницы с соседней улицы. По случаю получения продуктовой коробки у них намечалось богатое застолье. В руках у Кима позвякивал пакет с бутылками.
Чан досадливо выругался и, прихрамывая, ушел в свою комнату.
Вторая встреча с Ханни оставила больше вопросов, чем ответов. Он все еще ощущал прикосновение ее руки на своей щеке. Внутри него что-то судорожно сжалось, когда она коснулась его. От этого чувства ему стало очень не по себе.
В какой-то момент его охватил ужас. Что если в понедельник, когда он придет в школу, на доске объявлений будет висеть его фото с Ханни и какая-нибудь мерзкая, похабная надпись.
2.
Хлопнув дверью так, что содрогнулись стекла, Ханни вырвалась из дома в объятия ночи. Ссора с отцом полыхала в груди, как тлеющий уголь. Господин Хван, словно заевшая пластинка, вновь завел свою нудную песню о ее поздних возвращениях в город.
– Ты – кровь древнейшего рода ругару. Мы не какие-нибудь выскочки-полукровки, и свято храним тайну своего существования, – вещал Хван Бок Ён, усадив дочь в глубокое кожаное кресло, словно на трон для провинившейся принцессы.
– Как ты верно заметил, папа, я – из древнего рода демонов-ругару, и прекрасно знаю, как контролировать свою трансформацию, – парировала Ханни, исподлобья бросая на отца испепеляющий взгляд. – Мы с мамой постоянно бываем в городе, когда ходим по магазинам или в спа. Я знаю все правила!
– Ты еще слишком юна и доверчива. Я не хочу, чтобы ты гуляла в городе одна. Люди – мерзкие паразиты, бросаются даже на себе подобных, а увидев тех, кто не похож, – давят и пожирают, упиваясь своей жестокостью. Ты бы видела, что они творили всего двести лет назад! Варвары!
– Сын твоего партнера, Мин Сын Хо, вообще учился в городской школе, а сейчас в университете, – не сдавалась девушка. – А ведь они тоже ругару в шестом поколении. Я тоже хочу в обычную школу. И хочу смартфон.
– Запрещаю даже думать о смартфоне! Эта дьявольская вещица соберет все твои тайны в один файл и в самый неподходящий момент выплюнет их на обозрение всему миру, чтобы уничтожить тебя раз и навсегда! – прогремел отец, впиваясь пальцами в плечи дочери.
В ярости Ханни вырвалась из стальной хватки отца и пулей вылетела на улицу. На границе их огромной усадьбы, утопающей в мраморных фонтанах и благоухающих розах, высился древний лес, полный теней и шепота. Именно туда и направилась юная демоница по хорошо знакомой тропе.
Это была далеко не первая их ссора. Подростки-ругару мало чем отличались от обычных подростков. Тот же гормональный шторм бушевал в крови Ханни. Оказавшись в одиночестве, она со всей силы ударила ногой по шершавому стволу столетнего кедра.
Злость исказила ее лицо: белоснежные зубы превратились в острые клыки, глаза вспыхнули изумрудным огнем, а на лбу проступили короткие черные рожки. Закончив свой односторонний поединок с безмолвным великаном, девушка рухнула прямо на усыпанную хвоей землю.
Ругару – древние существа, демоны с душой ненасытного зверя. Из старых сказок, что рассказывала Ханни мама, она знала, что когда-то, в далекие времена, ругару, ведомые багряным светом полной луны, разрывали целые деревни, не щадя ни стариков, ни детей. На них устраивали облавы, за их головы назначали щедрое вознаграждение. Тех, кого удавалось поймать, сжигали на кострах.
Сейчас Ханни было трудно поверить в эти жуткие истории. Сама она никогда не испытывала жажды крови, не зависела от лунных циклов и прекрасно контролировала свою трансформацию. Родители с рождения внушали ей, что люди слабы и трусливы, а потому готовы убить любого, кто на них не похож. Свою силу необходимо скрывать.
– Ханни! – нарушил тишину приглушенный голос.
– Черт, Мин Сын Хо, только тебя мне сейчас не хватало! – огрызнулась девушка, поднимая взгляд.
На небольшой полянке, залитой лунным светом, стоял, засунув руки в карманы узких джинсов, высокий худощавый молодой человек. Темные волосы, короткая спортивная стрижка и хищный профиль делали его похожим на добермана. Молодой демон был на четыре года старше Ханни. В детстве они были неразлучны, но взрослея, Сын Хо стал проявлять к Ханни нечто большее, чем дружеские чувства. В какой-то момент он попытался перейти грань, и Ханни, испугавшись его напора, отдалилась. Однако Сын Хо, казалось, не терял надежды, и порой его присутствие становилось навязчивым.
– Опять с отцом поругалась?
– Не твое дело, Сын Хо! Иди своей дорогой.
– Я шел к тебе, – не обращая внимания на грубость, ответил Сын Хо. В его глазах вспыхнул недобрый огонек.
– Ох, Сын Хо, ты неисправим! Оставь меня в покое! – отрезала Ханни. Резко поднялась и, словно тень, растворилась в ночном лесу.
***
Убедившись, что Мин Сын Хо не идет за ней, Ханни бесцельно блуждала по лесу, углубляясь все дальше от дома. Непроглядная тьма окутывала все вокруг, но ее демоническое зрение позволяло ей видеть в темноте так же ясно, как днем.
Внезапно воздух вокруг нее сгустился, став ощутимым, почти осязаемым. Ханни замерла, пораженная странным, неведомым чувством. Ее окутал дурманящий аромат, заставляющий кровь пульсировать быстрее, а когти – невольно впиваться в ладони. Это был не просто запах леса или крови, а причудливая смесь сладкой ванили и обжигающего перца чили. И еще что-то неуловимое, похожее на дым костра, щекочущий ноздри и пробуждающий древние инстинкты.
Прислушавшись, Ханни уловила слабое присутствие человека. Она шагнула вперед, следуя за запахом, словно за невидимой нитью. Ноги сами несли ее, будто тело знало дорогу.
Вдали мерцали огоньки ночных фонарей. Ханни знала, что на опушке леса находится площадка, вымощенная досками, – место отдыха для путников, поднимающихся в гору. Похоже, именно туда направлялся источник этого опьяняющего аромата. Подкравшись ближе, Ханни увидела его. Молодой человек в вытянутой футболке и широких джинсах, небрежно висевших на худеньких бедрах. Крупный нос, пухлые губы и острые скулы создавали гордый, благородный профиль. Каштановые кудри, слегка отросшие, трепетали в такт его шагам. Он зябко кутался в свою бесформенную футболку, словно пытаясь согреться.
Ханни жадно вдохнула пьянящий аромат. Перед ней был человек! И вокруг него мерцало слабое, голубоватое свечение, словно специально для Ханни, выделяя его из пейзажа.
Ведомая неукротимым любопытством, Ханни решила проследить за ним. Юноша опустился на скамейку в зоне отдыха и поежился от холода. Сердце Ханни сжалось от внезапной жалости, ей отчаянно захотелось коснуться его, обнять и согреть. Обычно бесшумная, как пантера, она оступилась от волнения, и под ее ногой предательски хрустнула сухая ветка.
Человек резко обернулся, и на его лице отразился испуг. Мгновение спустя он сорвался с места и бросился бежать вниз по склону. Ханни выругалась про себя, коря себя за неосторожность. Внезапно ее острый слух уловил звук падающего тела, плеск воды и слабый стон.
С молниеносной скоростью Ханни оказалась на месте происшествия и замерла за спиной юноши, не зная, что делать. Он тихо плакал, уткнувшись лицом в колени. Боль, исходившая от него, внезапно отозвалась в сердце Ханни. Она знала, что ей запрещено вступать в контакт с людьми, но не могла противиться внезапному порыву.
– Эй, ты чего ревешь? – нарочито весело воскликнула она, собравшись с мыслями.
***
Вернувшись в спящий особняк, Ханни первым делом направилась в отцовскую библиотеку. С любым вопросом она всегда обращалась к древнему фолианту, написанному старейшиной рода шестнадцать веков назад. Именно там сейчас она хотела найти ответ и сейчас.
Изучая историю своего вида и древние легенды, Ханни знала, что в венах ругару течет искра волчьей крови, и подобно волкам, по зову инстинктов и родству душ, демон может встретить свою истинную пару, предназначенную ему самой природой. Она никогда не была свидетельницей подобного союза, но сейчас, сердцем чуяла, что этот человек и есть её судьба.
До сих пор Ханни никогда не сближалась с людьми. Родители, их друзья, прислуга, водители и гувернантка – все были демонами разных поколений. Некоторые из них живут среди людей, дружат с людьми, и работают с ними. Но никогда она не слышала о том, чтобы демон-ругару открылся человеку и вступил с ним в брак.