Читать онлайн Восход Ярила

Глава 1

Боги держали совет. В полной растерянности и потрясении перед ними стоял запределец, только недавно покинувший двадцать первый век.

– Что?! – его высокий голос сорвался на крик, почти девичий, отчаянный и звонкий.

Небесная Мать Лада завершила свою мысль:

– Ты пойдёшь с младыми богами на поле брани. На роду тебе написано.

– Из огня, да в полымя?! Вы в своём уме? При всём моём уважении…, – Пересвет нервно заморгал и провёл дрожащей рукой по волосам. – Без меня меня женили. Замечательно! Какого…ладно, Лешего приплетать не стану. Какого чёрта здесь происходит?! Я пацифист! Мне к бабушке надо.

Старшие боги лишь потупили взоры, хотя вполне могли бы наказать человека за дерзость. Их странное поведение не осталось незамеченным. Молодые боги начали что-то подозревать. Троица переглянулась. Кто-то из старших тихо перешёптывался, кто-то доедал остатки дичи и небесных фруктов, а Квасура с Чуром во хмелю обнимались словно закадычные друзья. И один только Авсень пристально смотрел на запредельца. В том взгляде не было угрозы или вины, в нём читалось сочувствие. Видя, что мать с отцом на вопрос Пересвета отвечать не желают, рядом с ним встала Леля и промолвила во всеуслышанье:

– Где ваша справедливость? Матушка! Батюшка! Сёстры и братья мои! Вы являете собою могучих богов Прави. Ваша мудрость не знает границ! Так отчего же вы посылаете хвилого человека на верную погибель? Доселе не бывало такого. Напротив, вы сберегли бы человека, воротив туда, откуда он пришёл. Вам это по силам.

– Дитя моё, – ласково отозвалась Лада, – тебе ли не знать, что запредельцев приводим в этот мир не мы. Китоврас определяет – достойны ли они пировать с нами. Недостойных отправляет в Навь. Достойные же приходят к нам, толкуют кто об чём, а после исчезают по велению Вышних.

– Исчезают? – Пересвет вздрогнул, обратив испуганный взгляд на Матерь богов.

– Мнится, что они воротились туда, откуда пришли. Я…, – Лада осеклась и провела очами по уверенным лицам богов, – мы считаем – то дурная прихоть Числобога. Брата Рода, отца нашего. Для него забава – носить людей из века в век.

Пересвет набрался храбрости и сказал:

– Хорошо. Если меня, по вашему мнению, перенёс сюда именно этот бог, то свяжитесь с ним. Дайте мне поговорить, в конце концов.

– Не всё так просто, Пересвет. Он по силе равен батюшке Роду. Обиталище обоих – выше Ирия небесного. Толковать разрешено токмо им с нами, никак иначе. Пожелают – весточку пришлют.

– Другими словами всё, что вы можете – сидеть и ждать, пока высшие ниспошлют вам своё драгоценное слово?

Его сарказма не оценили: лица богов выражали скорее смирение, чем раздражение или злость на чужака. Послушные глупцы, а не боги, возмутился он. На ум Пересвету пришла догадка:

– Подождите. Если Числобог отправлял запредельцев домой, когда они достигали финальной точки, тогда и я, по идее, уже мог бы исчезнуть. Но я всё ещё здесь…Почему вы хотите послать меня обратно? Я думаю, вам известно что-то очень важное. Не так ли?

Старшие боги смерили его непроницаемыми, бесстрастными взглядами. Младые боги нахмурились. Насколько смог уяснить для себя Пересвет – боги не умеют врать, ведь они должны нести правду в явный мир. И сейчас все молчали именно поэтому. Правду, если она неприятна, говорить всегда тяжело. И всё-таки Сварог взял слово:

– Неведомы мне помыслы Вышних, душою не кривлю. Воля Рода – отправить запредельца с младыми богами на сечу. Он мне поведал о том, егда вы покинули деревню.

– И вы целый месяц ждали, чтобы открыть нам правду? – Пересвет негодующе вздёрнул брови.

– Такова воля богов. Смирись, человече.

Проще сказать, чем сделать, подумал опустошённый запределец. Его тяготило чувство собственной ничтожности и беспомощности. Компания богов только усугубляла ситуацию. Они живут ради людей. А ради чего живёт он? Себя? Родных? На самом деле, и в большом городе он ощущал то же гнетущее чувство, но благодаря работе его удавалось подавить.

Пересвет стал рабом своих страхов и иллюзий. Ему казалось, что, если начнёт замечать мир вокруг себя, давно забытое чувство ненужности вернётся. Поэтому он бежал по улочкам столицы, почти не глядя на людей. Не замечать жизнь ведь проще, нежели её чувствовать. Оттого и солнце нещадно слепило глаза, которые хотели видеть лишь серую стену неба да беспросветный мрак. А когда попал в глубину веков – все чувства обострились, эмоции катком прошлись по безразличию, а детали сделались чётче. Моменты детства, юношества, первая любовь вспыхнули жарким, опаляющим нервы костром, разогрели закостеневшее сердце, столкнули обожаемый валун страхов с души.

И всё благодаря людям. Века проходят, а люди остаются прежними: некоторые проявляют заботу через грубость, другие говорят обо всём открыто. А безразличие – защитный механизм, чтобы не было больно. Только вот Пересвет на них не похож. Он считает себя ничтожеством, дух которого слаб и бледен. Гордо поднимает голову и выпрямляет спину лишь ради родственников и коллег. Чтобы они считали его сильным и компетентным. Но правда в другом: ему недостаёт отваги сразиться со своим прошлым. Отец прекрасно об этом знает, поэтому на семейных застольях игнорирует сына и ведёт беседы исключительно с достойными его внимания братьями, невестками и прочими равными ему людьми. А сын не признаётся, что именно авторитет папы стал главной причиной его закрытости от общества. Да, на публику он прекрасный ведущий, трудяга и душа компании, но в личных отношениях полный профан. Сейчас, когда он решил, что скитания по Руси закончились – новая беда: авторитет отца сменился безоговорочным авторитетом богов. Их слово – закон, и он, жалкий человечек, не имеет права выбора. Воспоминания и богатство ощущений всколыхнули в нём забытую подростковую дерзость. Но увы, этого оказалось мало, чтобы перейти дорогу Высшим богам. Смирись и подчинись – всё, что осталось такой посредственности, как он.

– Да тут на каждом шагу опасности, – отрешённо заговорил Пересвет. – Вы боги. Не верю, что вас совсем не волнует жизнь простого человека.

– Тревожит, – ответил ему Небесный Отец. – Ано запредельцы – чужаки, ниспосланные нам в наказание.

– Мы тоже люди. Русские люди, на минуточку! – чужак отчаянно пытался доказать свою правоту.

– Словене али нет – а доверие заслужить надобно кологодьями усердных трудов. Ты, по белым дланям вижу, ни трудился в своей жизни ни дня.

– Мой труд другой – он интеллектуальный.

– Чудными словами заговорил. Эво как!

– Мне уже больше месяца приходится слушать ваши слова, и ничего, не жалуюсь. И, кстати, кажется, здешний переводчик стал работать лучше. Я понимаю вас больше, чем в первые дни моего затянувшегося визита к предкам. Так о чём я? Да, интеллект. В новом времени он ценится гораздо больше физического труда или, как вы её величаете, силушки богатырской.

– Пришёл пострел на Русь-Матушку…не уберегли, Роде…, – разочарованно покачал головой бог.

– Ой, да не расстраивайтесь вы так. Это только плюс! Весь мир живёт в эпоху глобализации и технического прогресса. Это лучшее, что пока придумало человечество.

Боги заворчали и стали косо поглядывать на говорливого запредельца.

– Моё слово крепко и незыблемо, якоже земная твердь! – Сварог устремил непоколебимый взор на Пересвета. – Ты воротишься в Любозень вместе с богами. А там ужо, как поступить – на то воля ваша.

– Батюшка, – подала голос Леля. – Коли суждено нам – я согласна пойти. Есть ли какое зелие в подмогу? Поделись мудростью.

За супруга ответила Лада, обратив свой мягкий любящий взор на дочь:

– Ступайте все трое к Алатырю. Вспомни, как припадала ты к Бел-горюч камню да слушала его глас. Давал он тебе ответы?

– Благодар, матушка! Идём же!

Леля улыбнулась тёплым воспоминаниям, подхватила Догоду и Ярилу под руки, и поспешила к молчаливому камню, что стоял неподалёку от пира богов. Она выпустила друзей, как только приблизилась к белой твердыне. Из-под Алатыря тёк извилистый ручей с кристально-чистой водой. А позади высилось и шумело своей могучей кроной Мировое Древо.

***

Вешняя богиня рухнула перед Священными реликвиями на колени и прижалась румяной щекой к белому камню. Раскинув руки, Леля обняла его, и зажмурила глаза, вслушиваясь. Догода и Ярило, между тем, безмолвно наблюдали за молитвой подруги, как делали это сотни лет подряд. Леля мысленно поприветствовала великана, вознесла ему почести и попросила совета.

Алатырь откликнулся на её мольбу. Что он говорил – загадка, ибо только она могла его слышать. Друзья видели, как напряжённое лицо Лели расслабилось и приняло умиротворённое выражение: это случалось всегда, когда она выходила с ним на контакт. Камень дарил душевный покой и тепло. Энергия света, исходящая от него, была неподвластна чёрным думам. Они слились воедино – два луча добра и любви.

***

Едва младые боги покинули пир, Пересвету стало неуютно. Он сидел напротив Дивы-Додолы и Стрибога, которые разговаривали и ели, иногда бросая на него недружелюбные взгляды. Чтобы как-то отвлечься, обернулся к Волку – пёс уже спал, высунув влажный язык после сытного обеда. Пересвету же в горло кусок не лез.

– Э, милок, ты успокойся, не забивай голову, – Чур, что сидел слева, легонько толкнул его плечом и протянул непочатую кружку сурьи. – Квасура старался, старался, а ты не пьёшь. Уважь нас, приложись устами.

Пересвет вдохнул терпко-сладкий дух травяной настойки. К горлу подступила тошнота. Он скривился, отвернулся и поправил очки.

– Нет, спасибо. Извините, мне что-то нехорошо.

– Объелся, поди? – громко хохотнул Квасура, выглядывая из-за спины сердобольного приятеля. – Ты глотни, легше станет!

Он протянул ещё одну кружку, но Пересвет решительно выставил ладонь перед ней в знак протеста. Квасура только пожал плечами и с радостью опрокинул содержимое сам.

В теле Пересвета нарастала тревога: удручающие мысли цеплялись одна за одну, образуя тугую цепь. Каждое звено в ней – варианты, что могло и ещё может с ним случиться. Эта стальная удавка обвилась вокруг тонкой шеи и постепенно затягивалась. Её надо порвать. Сейчас же! Булат цепи твёрд, одними думами тут не поможешь. И тогда он решился встать и высказать всё, что накипело.

– Сдалась мне ваша война! – Боги устремили на него недоуменные взгляды. Он побагровел, разрывая цепь дурных мыслей. – Я что, мало прошёл или сделал для Любозени? Сколько можно тянуть из меня жилы?! Достали! Все вы – боги, волхвы, люди! Достали! Я домой хочу, только и всего. Неужели так сложно отправить меня домой прямо сейчас?

– Тебя снедает пылкая ярость, – ответила ему Лада мягким, снисходительным тоном, будто малому ребёнку. Пересвету такое обращение не понравилось, он раздул ноздри и нахмурился, глядя на Матерь богов. – Укроти её во благо твоих друже. Младые боги возрадуются, ежели с ними пойдёшь.

– Какой в этом толк? Я вернусь в будущее и больше никогда их не увижу! Мы знакомы чуть больше месяца. Не думаю, что за этот срок успел им стать настоящим другом.

– Не временем проверяется дружба, а делом да словом.

– Чушь собачья!!! – выкрикнул он, но тут же снизил тон, увидев замешательство на лице богини, – Извините за грубость, но я на взводе. Не могу и не буду больше терпеть этих ваших игр. Боги бессердечны, если играют с чувствами людей.

Мнения богов разделились. Некоторые виновато потупили взор, другие хищниками уставились на запредельца, а третьи во хмелю не совсем поняли суть сказанного и просто кивнули. Улыбка Лады померкла.

– Мнишь, у нас сердца нет? У всех богов?

– Да, я так думаю. У всех!

Лада посмотрела куда-то за Пересвета, отвела ясные очи, и, смутившись, замолчала. Пересвет обернулся.

Неподалёку, на тропинке, что вела к столу, с широко распахнутыми глазами стояла Леля. Прямо за ней – Ярило и Догода. В глазах богини жемчужинами сверкали слёзы. Она резко развернулась и со всех ног помчалась к лесу, невзирая на окрики близких и друзей. Ярило вспыхнул:

– А ты чем лепше нас, чужак?! Лелю до слёз довёл. И у кого тут сердца нет?

На Пересвета будто лохань ледяной воды опрокинули. Сердце часто забилось, на лбу выступили капельки пота, а пальцы дрогнули. Что я наделал, вертелась в голове одна-единственная мысль. Всё, что копилось в нём долгое время, весь шок, ужас и злость – всё вылилось в эту недопустимо грубую речь. Лицемер. Считал чёрствыми богов, но сам превратился из человека в чудовище. Леля, этот хрупкий цветок весны, доверила ему сердечные тайны, приоткрыла душу, а он…он растоптал её доверие одним нервным срывом. «Несдержанный мальчишка», сказал бы сейчас отец, видя, до чего докатился отпрыск – полоснул ножом по сердцу самого дорогого друга. И богам нанёс обиду. Вряд ли они такое простят. Хотя уже не важно: сейчас из воздуха явится Китоврас, чтобы отправить наглого чужака в Навь. И поделом. Заслужил.

Пока Ярило сжимал охваченные пламенем кулаки, Догода посмотрел на Пересвета так, как москвичи смотрят на бабулю в лохмотьях возле церкви – с жалостью и сочувствием. Его это не задело, напротив, в груди затеплилась надежда, что хоть кто-то остался на стороне чужака. Бог хорошей погоды твёрдо, но без укора, вымолвил:

– Исправлять содеянное тебе, Пересвет. Мы тут бессильны.

Мать богов явила свою милость. Взмахнув рукой, она призвала всех пировать далее. Стол вновь зашумел. Кружки, кубки, ложки – всё шло в ход. Запредельца обсуждали и осуждали, но под суровым взглядом красавицы Лады выносить разглагольствования на общий суд не решились. Меж тем Ярило твёрдой поступью двинулся к столу. Пересвет нервно соображал, что ему сказать, но огонь злости в глазах бога потух. Не глядя на запредельца, он обогнул стол и встал возле Перуна, буквально впившись в громовержца взглядом.

– Ты зачем мне в поле подсобил?

– Не тебе помогал – Земле-Матушке.

– Уж сколько веков минуло, а ты всё за старь цепляешься. В чём повинен я пред тобою? В том ли, что на божий свет явился? В том ли, что плод страсти скотьего бога вырос под приглядом твоих златых очей?

Перун встал и упёр взгляд в стол. Додола, сцепив зубы, переводила широко открытые очи с мужа на сына. Громовержец поднял голову и заглянул в лицо Яриле.

– Сей спор веками идёт.

– И ты никогда не отвечаешь на мои вопросы. Молвишь – хватит, в иной день докончим. А после серчаешь, мол, скотье отродье, сражаться не умеешь. Сам ведь меня ратному делу обучал! Вот ворочусь в Явь, и ты меня здесь боле не увидишь. Доволен, поди? Скотий вымесок уйдёт, дабы рожу свою Великому воину не являть!

Хмурый вид Перуна собрал на себе внимание богов и Пересвета. Они расслышали каждое слово и притихли. Сварог и Лада чинно попивали сурью, не особо заботясь о назревающем скандале. Их взгляды изредка скользили по каменным лицам спорщиков, но выражали лишь смирение, как если бы полюбившийся раненый сокол выздоровел и упорхнул в родную синь.

– Полноте, – затихшим басом ответил Перун. Суровая морщина меж бровей разгладилась, золотистые очи глянули на Ярилу, – Не враждовать с тобою мне надобно. Отступись.

– А чего тогда от меня ждёшь?

Бог грома не ответил. Пересвет, решивший, что для него путь назад всё равно закрыт, уверенно обратился к Яриле, при этом не спуская глаз с Перуна:

– Он о тебе заботится. Преподаёт уроки жизни, играя на твоём своенравном характере. Есть тип людей, которые не умеют выражать чувства без ругани. У богов, видно, также. Вам надо установить перемирие и заключить…

– Не встревай! Не тебе меня вразумлять, чужак, – выплюнул Ярило, не глядя на запредельца. Он смотрел только на Перуна, привычно сжимая кулаки. – Прав он, али нет?

Воин отвёл суровый взгляд в сторону и опустился на своё место. Дива-Додола с жалостью посмотрела на сына. Застольные разговоры возобновились с пущим азартом. Ярило присел на край лавки лицом к Древу. К нему подошёл Догода и, тяжело вздохнув, опустился рядом с другом.

Пересвет, проклиная себя за напрасное намерение разрешить многовековой спор, схватил пустую кружку и со стоном рухнул на лавку. Весёлый Квасура наполнил до краёв его тару и подбодрил кличем «э-ге-гей, пей, пей, живота не жалей». Запределец, отрешённо глядя на колыхание низкой травы позади богов, залпом опрокинул кружку. Ему налили ещё. Опрокинул вторую. Третью. Мыслей в голове не осталось, только жалкая потребность раззадорить сознание хотя бы выпивкой.

– Ух, присосался! – сказал ему Чур. – Ты шибко-то не налегай.

– Почему? Напиток градусов шесть от силы. Так, газировка на травках. К тому же, соображаю хорошо. Странно…

– Встань-ка. Поглядим.

Пересвет неохотно отставил пустую кружку и поднялся. Его повело в сторону, а голова закружилась. Хотел сделать шаг – не может: ноги ватные, не слушаются. Зато сознание ясное, будто и не пил вовсе. Он повернулся к Чуру и едва не упал. Бог вовремя поддержал его под руки и усадил обратно.

– Ну, а я об чём толкую? Убедился?

– Я…я…

– Ты, ты, – передразнил Чур. – Сиди, на харчи налегай. А сурью покамест не трожь, пущай тебе голову не дурит.

– Но как же…Мне к Леле надо, извиниться…

Решительно настроенный Пересвет снова поднялся и качнулся в сторону Догоды. Погодный бог выставил руку вперёд, упреждая падение друга. Тот не упал, ибо сзади за рубаху его ухватил Чур.

– Куды собрался? Ежели она тебя в эдаком виде узрит – об прощении и не помышляй.

Пересвет сел. Внутри пекло не только от напитка, но и от злости на самого себя: теперь, из-за его беспечности, придётся сидеть и ждать, когда снова появится возможность встать на ноги и не плюхнуться тут же наземь. В нетерпении он накинулся на мочёные яблоки, солёные огурцы и капусту: читал где-то, что клетчатка помогает протрезветь.

– Легше-легше, у-у-у, торопыга, – неодобрительно похлопывал его Чур по плечу. – Подависся. Жуй, глотай. Да не торопись так. Успеется. Леленьке тоже время надобно, отойти маленько.

– Угу, – Пересвет начал более тщательно пережёвывать еду.

Чур-то дело говорит, надо дать ей успокоиться. Сейчас она его и слушать не будет. Ярило тоже сидел угрюмый и сычём смотрел на Мировое Древо, будто это оно виновато в их семейных неурядицах. Догода расслабился, и с беззаботным выражением лица закинул в рот пару катышков свежего хлеба.

Некоторое время спустя Пересвет снова предпринял попытку встать. На этот раз на ногах он удержался. Чур с беспокойством за ним присматривал. Запределец перешагнул лавку и направился к Алатырю. Ноги заплелись, он схватился за голову, зажмурился и сосредоточил мысли на том, чтобы дойти. До слуха донеслись назидания Чура:

– Ступай легше, плавней, не торопись. Во-о-от так.

Внимать словам бога оказалось полезно: слабость в ногах отступила, шаг сделался твёрже. Однако желание скорее извиниться свело на нет все его усилия. Пересвет самоуверенно ускорился, и его бросило в сторону снова. Только чудом не свалился в траву.

***

С лавки за ним следили Чур, Догода и Ярило. Белокурый игриво пихнул рыжего друга в бок, спросив:

– Дойдёт?

– А мне почём знать? Да и какое дело бессердечному богу до человека.

– Ярило, не гневись. Он обидел Лелю, нас, богов, ано всё ж он наш друже. Негоже его упрекать – доселе ведь и слова худого не вымолвил. Тяжко ему. Копил, копил всё, себя изматывал. Я бы на его месте тоже ярился – боги, а домой воротить не в силах. Так есчё на войну посылают.

В ответ Ярило пробурчал себе под нос что-то невнятное и ещё сильнее нахмурился. Тревожить друга Догода перестал, как только соседи вовлекли его в не слишком важный разговор. Солнечный бог покосился в сторону запредельца: тот медленно но верно шёл к Бел-Горюч камню.

***

Цель близка – только руку протяни. Леля сидела у Алатыря и водила ладошкой по чистой поверхности ручья, что брал исток под камнем. Её грустный, отсутствующий взгляд сказал о многом: о том, как задели слова друга, о том, что не желает его возвращения домой, и о том, что никогда в этом не признается даже самой себе. Для Пересвета взгляд богини стал зеркалом: её голубые очи хуже трясины затягивали его всякий раз, когда они оставались наедине. Как там говорят: глаза без дна…Бездна. Это о ней.

Только у одной женщины встречал он глаза, подобные этим, и столь же грустные: у своей матери. Временами они с отцом закатывали грандиозные скандалы, с битьём посуды и чуть ли не львиным рыком отца. А после, когда тарелок больше не оставалось, мать садилась на край стола и бесцельно смотрела на подтекающий кран. В руках вафельное полотенце, покрытое пятнами свежей крови, на полу осколки битой керамики и стекла, а у дверного косяка маленький сын, ошарашенно взирающий в бездны родимых глаз. Когда вырос, они стали казаться ещё темнее. Как будто из них выкачали всю жизнь, а вместе с ней слёзы. Ничего больше не приходило ему на ум при взгляде на эту уставшую женщину. Пересвет видел, как мать страдает, но никогда не сказал отцу и слова поперёк, а её так ни разу и не утешил. Мать выгораживала отца, мирилась с его характером. Ну а сыну велела во всём его слушаться, якобы тогда он вырастет твёрдым, как камень, и обязательно успешным человеком. Вместо этого сын вырос хрупким фарфором, который от любого неловкого движения упадёт и разлетится на тысячи осколков. К тому же, изрежет пальчики той, что его уронила.

Пришло время меняться. Решительный шаг, ещё один, третий – ноги не подкосились. Уже победа. Но остаётся главное…Пересвет набрался смелости и, остановившись за спиной Лели, тихо спросил:

– Ты простишь меня?

– За что прощения просишь, Пересвет? – горькая ирония сквозила в журчании девичьего голоса. – Ты верно молвил – мы не ровня доброму люду. У них сердца открытые, аки зелёный луг, а у нас – тёмная пещера. Войдёшь – заблудишься и останешься там.

– Я не со зла, правда!

– Довольно, – оборвала его богиня, отняла руку от воды и поднялась. Она обернулась и растянула губы в улыбке. В голубых глазах всё ещё сквозила печаль. – Идём, я открою запретные врата. Ворочу тебя домой!

– Запретные врата? – переспросил запределец и только через пару секунд понял вторую часть её предложения. – Вернёшь?!

– Ступай за мной, да не отставай!

Беззаботный тон Лели обескуражил Пересвета. Богиня пролетела мимо него и, придерживая подол рубахи, побежала к лесу. Он двинулся следом, изо всех сил сопротивляясь телу, которое напоминало маятник – то в одну сторону качнётся, то в другую. Скоро Леля скрылась в зелени чащи. Пересвет обеспокоенно вгляделся в дубраву. Из-за массивного ствола выглянуло игривое личико богини:

– Шибче, шибче! Али ноги после кружки не ходят?

Она усмехнулась глядя на то, как запределец уставился на свои ноги с серьёзным видом, будто обдумывая: а действительно, ходят ли. Белокурая голова Лели скрылась за дубом. Пересвет бросился вдогонку и слегка развёл руки в стороны для лучшего баланса.

Солнце нещадно слепило, но как только он оказался в дубраве, пышные кроны закрыли его от палящих лучей. В тени деревьев чудилось приятное томление, как будто они на тайном свидании. По дубам скакали белки. Так думал Пересвет вплоть до момента, когда повернулся: никаких зверят, лишь вековые коряги покачиваются на ветру. Это Правь, обычных животных здесь не водится, вразумлял себя он, пока неспешно шёл по утоптанной травяной дорожке. Озираясь по сторонам, ждал, когда юная богиня поманит его изящным пальчиком или прошелестит над ухом «я здесь», как тогда, в березняке. Но ни голоса, ни её самой видно не было. А тропинка, меж тем, оборвалась. Вокруг только волны сочной зелёной травы да россыпь мелких цветков.

– Леля? Леля, где ты прячешься?

Пересвет с грацией кошки заглядывал за каждый дуб, так, чтобы застать её врасплох. Но встречали его лишь тишина и одиночество.

– Эй, Леленька…я потеряюсь, если не покажешься.

– Кто таков, чтоб Леленькой её кликать? – раздался мальчишеский нагловатый голос из глубины дубравы.

– А? – Пересвет покрутился вокруг себя, выискивая взглядом владельца голоса.

– Не трудись, не сыщешь.

Только Пересвет обернулся, как перед ним возник юноша: светловолосый, кудрявый и лицом похожий на девицу. Одежда простенькая: рубаха, портки да лапти, голову венчает полоска ткани с обережными узорами. В руке пастуший рожок.

Юноша угрожающе посмотрел на запредельца.

– Кто таков?

– Я-то? – Пересвет с неловкой улыбочкой почесал в затылке. – Гость. Отсель далече живу. Заплутал малость, вот Лелю и позвал.

Ему до жути надоело выкладывать при знакомстве все карты сразу, мол, он запределец. Решил проверить, а так ли боги прозорливы. Да и бог ли перед ним вообще? Выглядит, как обычный паренёк лет двадцати. Но в Прави из человеческого рода сейчас, судя по всему, только Пересвет. Так откуда же взяться другому человеку? Юноша сердито нахмурил белые брови.

– Нонче многовато у нас гостей. Не здешний ты. Чужак.

– Угадал. Хорошо. Меня зовут Пересвет. И я друг молодых богов.

– Друже? – блондин вскинул брови.

– Да. Мы вместе сюда пришли. Леля позвала меня за собой, а сама убежала. Постой…А ты кто?

Юноша недовольно скривился, хмыкнул, но деловито ответил:

– Лель, её братец. Бог младой любви, коли не ведаешь.

– Ого, понятно. А я всё думал, кого ты мне напоминаешь. Вы и лицом схожи…, – Пересвет изучающе вгляделся в растерянный лик Леля.

– Ступай ужо. Вон, к старому дубу. А там прямо. Не озорничай, Пересвет, уж я пригляжу за сестрицею!

– За кого ты меня принимаешь? Я интеллигент до мозга костей, а не…мусор подзаборный!

Лель указал своей простенькой дудочкой из цельного куска обточенного дерева туда, где стоял иссохший старый дуб. Пересвет повернулся, чтобы отблагодарить его, но бог уже испарился. Удивляться нечему, пожал плечами он, и пошёл в указанном направлении.

Позади дуба не было никого и ничего, но запределец настырно продолжил шагать прямо через бурьян. Походка нормализовалась, идти стало легче. Через некоторое время, обогнув ветвистые преграды, что встретились на пути, он вышел к каменной глыбе тёмного цвета с красными потёками. Монолит оброс мхом и плющом, поэтому казалось, он простоял здесь не одну сотню лет. Возле него, спиной к запредельцу, стояла Леля: то ли любовалась, то ли о чём-то думала. Пересвет окликнул:

– А я тебя искал. Почему не подождала? Я ведь легко заблудиться мог.

Богиня плавно развернулась и, сцепив руки за спиной, одарила его широкой улыбкой.

– Ано не заблудился ведь. Поди ближе, дотронься.

Она кивнула на камень и мягко приложила к нему ладошку. Пересвет приблизился и повторил за ней. Камень на ощупь оказался тёплым. От него исходила какая-то могучая, непонятная энергия. Она вызывала противоречивые чувства: панику и спокойствие одновременно.

– Что это за камень? – горло запредельца пересохло, отчего голос стал шершавым, как поверхность глыбы.

– Запретные врата, – беспечно ответила Леля, сияя белозубой улыбкой. – Мы отправим тебя домой прямо сейчас!

– Нет, подожди, я не понял…как? И почему они запретные? Объясни, пожалуйста. К тому же, я не успел попрощаться с Догодой и Ярилой. Да и Волк должен вернуться со мной, к настоящему хозяину.

Беззаботная улыбка Лели его беспокоила больше, чем возвращение к прежней жизни. Что-то тут не так, думал он, ощущая неприятную пульсацию в месте касания к монолиту.

– Ярило осерчал на тебя, а Догода быстро отойдёт, ежели не попрощаешься. Волка боги следом отправят. Не об чем тревожиться. Пожелал днесь воротиться в своё время – считай, желание исполнено!

Она говорила мягко, но сухо и с долей раздражения. Пересвет от неё такого никак не ожидал.

– Расскажи про врата. Откуда они и почему боги о них не упомянули? Боятся чего-то или же врали специально, чтобы я в прошлом остался?

Леля замялась и потупила прелестную головку. Затем она робко начала говорить:

– На врата Вышними богами наложено табу. Род строго-настрого запретил нам сюда являться. Былины молвят об том, что врата отправляют живых в мир мёртвых и наоборот, а ещё могут перенести человека в любое время и в любое место, какое он только пожелает.

– Тогда не вижу смысла запрещать их использовать, – Пересвет пришёл в замешательство.

– Человек может открыть врата токмо рука об руку с богом. Бог отдаёт силу, всю, до единой капли. Егда человек уходит, бога забирает Навь. Услуга за услугу – так мне сестрица Морена сказывала. Она видала, как однажды бог полюбил девицу из иного времени. Нельзя им было оставаться ни в Прави, ни в Яви. И тогда отправил бог невесту свою обратно, а сам ушёл в Навь. Его позже братья вызволили, токмо он остался печален и по сей день. Ныне тропинка к вратам забыта. Одна я ведаю, где они стоят. Ну, идём, пора нам врата открывать!

Леля бесцеремонно схватила Пересвета за руку и потащила к середине камня, той его части, которая ещё не обросла мхом. Она лучисто ему улыбнулась, широко раскинула руки и закрыла глаза. В ту же секунду из юного тела вырвался столб зелёно-жёлтого света, озаряя тенистый лес сверкающими искрами. Её рубаха и волосы заколыхались, как от сильного ветра, а милое личико исказила гримаса боли. В камне стали проступать очертания высокой, под два метра, арки, золотыми нитями уходящей к его основанию.

Красные потёки сделались ярче, будто чёрный монолит в эту минуту обливался кровью. Мох и плющ мгновенно засохли, а тепло обратилось нестерпимым жаром, словно от печки. Пересветом двигал инстинкт – бежать, бежать отсюда как можно дальше. Он пересилил трепещущий в сердце ужас, сглотнул воздух, ибо рот походил на пустыню Сахару, и сделал шаг к свету.

Золотистые линии сияли всё ярче, в то время как свечение Лели начало мерцать. И когда ритуал подошёл к наивысшей точке, а врата оформились до конца, богиню сбили с ног и обхватили чьи-то сильные тонкие руки. Она повалилась на землю. Нет, не на землю. На кого-то жёсткого, как земля, и горячего, словно пламень. Открыла глаза – под ней кривится от боли Пересвет.

– Ты почто обряд прервал? – Леля чуть не сорвалась на крик, но сдержалась.

Запределец отчётливо слышал, как сильно бьётся её сердце, и с удивлением обнаружил, что оно бьётся в такт с его собственным. Боль от падения отошла на второй план, выдвинув неловкость от близости вешней богини на первый. Леля, поняв наконец, что лежит на Пересвете, округлила глаза и тотчас поднялась на ноги. Выпрямив стан, она повторила вопрос всё ещё лежащему на земле другу:

– Почто прервал обряд? Ты был так близко к дому…шаг за ворота – и твой нелёгкий путь окончен.

Приподнявшись на локтях и поправив очки, Пересвет ответил:

– Я тебя Морене не отдам.

На лице Лели отразилось недоумение. Затем его сменила сердитость. Но не серьёзная, а какая-то наивная, детская.

– Отчего ты так добр с нами? Мы бессмертны. Твоя жизнь стократ дороже моей. Неужель я не вольна сделать то, что пожелаю?

– Ты…, – Пересвет замолчал, поднялся с травы и отряхнулся. – Ты забыла, как страдал тот бог из твоей сказки? Вы стали мне ближе, чем кто-либо из будущего. Там меня заботила лишь работа и семья. Если подумать, у меня и друзей-то настоящих нет. Всем что-то нужно, все так и лезут со своими советами или хотят до получки занять денег. В школе я тоже никогда не был душой компании, несмотря на толпы девчонок и крутых парней, что вились вокруг. Кукла напоказ, закрытый в себе красавчик, отличник, заучка…Как не назови – белая ворона. Попав в прошлое и встретив вас, я изменился: стал более открытым, что ли. Вы показали мне цену дружбы без фальши. Вы сделали для меня больше, чем годы обучения в школе и университете. Понимаешь? И после этого я, как последний дурак, назвал богов бессердечными…иронично. Не знаю, сможешь ли ты меня простить, но я правда раскаиваюсь.

– Я тебя простила ещё у Алатыря, – нежно вымолвила Леля. – Посидела в тиши, покумекала, одумалась. Потому сюда и привела. Желала исполнить волю твою в благодарность за всё, что ты для меня сделал.

Пересвет озадаченно уставился на девушку и высказался прямо:

– Если твоя жизнь тебя не волнует, подумай, что будет с Ярилой и Догодой? Как они будут страдать, если ты уйдёшь?

Его вопросы богиню, казалось, ничуть не расстроили, а напротив, развеселили. Она улыбнулась широко и ярко, прикоснулась рукой к чёрному камню и ответила:

– Ой ли, они-то? Горевать точно не станут. Пойдут, да вызволят, и заживём, якоже прежде. Ярилушка ведь со зла меня замуж-то позвал. Как уйдёшь от нас – позабудет об том, и все девицы ему сызнова любы станут.

– Жаль, что ты настолько слепа…

Пересвет развернулся к тропинке, протоптанной им, и добавил:

– Вернёмся. Нас уже, наверное, все ищут.

Леля замерла, силясь понять смысл его фразы, сказанной грустным тихим голосом, но, когда он позвал, смиренно последовала за ним. Всю дорогу они молчали, однако в этом молчании не было прежнего веселья. Оно тягучей патокой окружило пару, бредущую по тропинке. О внезапной встрече с Лелем запределец решил не упоминать, мало ли, какие у них отношения. Да и парень он, вроде, неплохой. Вешняя богиня осторожно заговорила:

– И всё ж, не пойму никак, зачем увёл. Ты мог бы нас сегодня покинуть. Вышним богам лишь вестно, егда ещё сможешь.

– Мои решения – моя ответственность, – уверенно ответил Пересвет, отодвигая колючие ветки. – Ты не сможешь заставить меня вернуться, если я этого не захочу. Никакой магией. Никакими уговорами.

– Поняла, – кротко промолвила Леля, глядя на его узкую спину. – Оставим Запретные врата в прошлом. Не говори никому об том, что стряслось. Оное – наша тайна.

– Хорошо. Я клянусь никому её не раскрывать. Мы просто гуляли по лесу. За время прогулки ты меня простила. На этом всё.

«У нас общая тайна? И почему я радуюсь, как мальчишка?» – лезли непрошенные мысли в голову запредельца, пока они шли к Мировому Древу. Из глубины леса вдруг полилась весёлая песня пастушьего рожка. Пересвет оглянулся: Леля улыбалась и смотрела в густой бурьян. Она никого не выискивала, скорее любовалась природой. Когда вышли на поляну, их встретил аромат весны и чего-то нового, доселе неизведанного, но рискованно притягательного. В этот момент Пересвет вздохнул полной грудью и твёрдой походкой направился на встречу с Макошью.

Столы гудели, как переполненный улей. В обрывках фраз слышалось: «…управятся», «в Кудесье сядут», «топи окрест, не пойдёт», «а юнца жаль». Боги обдумывали как поступить с Явью. Но только возле стола заметили Лелю и Пересвета, как разговоры словно по волшебству утихли. Ярило и Догода вскочили с мест и выжидающе посмотрели на запредельца. Все взгляды устремились на внезапно пропавшую парочку.

– Ярило, Догода, – Пересвет прочистил горло и как можно более убедительно произнёс: – Простите остолбеня. Я был не в себе. У каждого из богов есть сердце, но не каждый способен его услышать. Вы мои друзья и соратники, те, на кого я полностью могу положиться. Будьте уверены – в трудную минуту и я вас не брошу. Доверьтесь мне. Прошу.

– К чему это ты ведёшь? – спросил Ярило, напряжённо глядя на друга.

Пересвет обратил решительный взор в конец стола, на Сварога и Ладу, и заявил во всеуслышанье:

– Я иду в Любозень!

Боги встрепенулись, их строгие лица вытянулись в крайнем изумлении. Только Лада и Сварог остались непробиваемы, как две скалы. У Пересвета создалось ощущение, что они готовы ко всему в этом мире. Спокойна осталась и Макошь с близнецами Долей и Недолей.

Первым высказался Ярило, при этом обрушив кулак на стол и чуть не разломив его на две части:

– Что-о-о?! Дуботолк! Я тебе не живая вода – воскрешать не стану.

– Да знаю, не ругайся. Моё решение – моя ответственность, – сказал Пересвет, непоколебимо глядя в глаза другу.

– Уверен? – осторожно вмешался Догода, чуть ли не молящим взглядом одарив запредельца.

– Да.

– Отчего передумал? – поинтересовался Сварог, посматривая за его спину, на дочь, что с поникшим видом наблюдала за действиями друга.

Пересвет был готов к этому вопросу. Он деловито поправил очки и ответил Отцу богов:

– Во-первых, вы всё равно не сможете меня отправить домой. Во-вторых, я как следует не попрощался с добрыми людьми, которых успел повстречать. И в-третьих, не могу я отпустить друзей на серьёзную битву без своего мудрого совета. Воевать, конечно, не пойду, но в тылу сделаю всё, что в моих силах. Из меня воин, как из…кошки лошадь.

Ярило саркастично усмехнулся.

– И отчего ты решил, что советы у тебя мудрые? – в его глазах блеснула благодарность.

Отец небесный свёл кустистые брови и посмотрел на запредельца не надменно, а даже с какой-то жалостью.

– Я тебя понял, дитя иного времени, – громоподобным голосом ответил Сварог. – Так тому и быть! Ступайте сейчас же. Коло Жизни противосолонь пошло, близится навья рать.

– Но как мы туда попадём? – спросил Пересвет, – Ногай-птицы улетели.

– Мы с Ладой отправим.

Запределец округлил глаза и вскинул руки.

– Так, погодите…Вы можете запросто телепортировать людей? И не воспользовались этим, чтобы перенести нас сюда сразу?

– Сие действо требно вершить подле нас. Ладушка, – Сварог ласково посмотрел на супругу, – выйдем к Древу.

Взяв богиню за руку, он встал и двинулся было к середине поля, но голоса богов заставили его остановиться.

– Батюшка, – грянул Даждьбог, вскочив с места первым, – Доколе нам в стороне-то стоять? Мой удел – ворога спяти.

– Обинутися задумал, Отец небесный? – вытянулся в полный рост великан Стрибог. Послушный порыв ветра растрепал его седые волосы.

Вставил своё слово и Перун:

– Капьно деяти требно богам.

– Вестно, вестно, свет очей моих, – подхватила Дива-Додола.

Пока не поднялись остальные участники совета, в разговор вступила Макошь, пройдясь упреждающим взглядом по тем, кто уже высказался:

– Буесть ваша делу не подмога! Сварогу внимайте. Он вящий, лепше ведает.

– Убо запределец накой? – возмутился Семаргл.

– Въсуе замятня. Бо гласно то богам. Он есть…

Пересвет схватил чью-то пустую кружку и с размаху стукнул ею о стол. Грохот привлёк к нему внимание собравшихся. Тогда он, побагровев, вылил на богов вторую порцию своего негодования:

– Тотальный игнор! А меня в расчёт не берёте? Это переводчик сломался или вы намеренно говорите так, чтобы я ничего не понял?

Боги притихли. Макошь ответила ему слегка высокомерным и твёрдым тоном:

– Наши свары тебя не касаются. Леля, – богиня судьбы повелительно махнула рукой и обратила взгляд на вешнюю деву, – ступай со мной. Потолковать надобно.

Старшая богиня величавой поступью двинулась в поле, пока его не заняли для ритуала. Леля, словно послушный ребёнок, пошла следом под удивлённые взгляды друзей и богов. Как только они отошли, споры возобновились. Воины кулаками стучали по столу и требовали от Сварога решительных действий. Лада усмиряла их, как могла. Шум бранящихся богов разбудил Волка. Пёс раскрыл розовую пасть в широком зевке и, завидев хозяина, принялся громко лаять. Шума стало только больше.

– И снова игнор, – разочарованно опустил плечи Пересвет. – Я ничего не понимаю. Это какая-то мышеловка для глупой мышки вроде меня. Только вместо бесплатного сыра здесь крохи надежды сомнительного качества.

Тяжёлая рука легла ему на плечо. Тёплый, как флисовый плед, и слишком знакомый мужской голос промолвил:

– Смирись. Мы давно свыклись с нашей долей.

– Какой? – понуро спросил Пересвет.

– Жить заветами предков.

– Даже если вы этого не хотите?

– Случается мне наблюдать, как молодец на девку глядит со стороны, любит жгуче, а она ужо с другим милуется. Ему завидно, тяжко, да порушить её счастие не смеет. Мы с ним чем-то похожи. Идём на поводу у старших, дабы не нарушать Миролад. И берёт нас злость, да правое дело в чувства приводит.

Пересвету вспомнились крепкие объятия Ярилы с Лелей, и внутри что-то болезненно сжалось. Это не любовь, не единожды повторял он себе, пока сердце бешено колотилось, а все мысли вертелись вокруг юной красавицы. Ярило обошёл его, посмотрел прямо в глаза и лучисто улыбнулся. Эта ободряющая улыбка кольнула Пересвета острой иглой. Отчего-то ужасно захотелось хорошенько ему вдарить.

***

Пока боги в сотый раз доказывали воинам, почему Сварог прав, Леля и Макошь отошли достаточно далеко. Богиня судьбы молвила, сосредоточенно глядя в глаза богине весны:

– Вы человече пуще ока берегите. Важен он для Миролада. А сама…не прикипай к нему, горько будет. И младым передай.

– Да как же, матушка Макошь? Мы ведь уже…, – девушка замялась и перевела тему, – Почему меня кликнула, а не Ярилушку али Догоду?

– Сердце своё ретивое спроси. Авось, ответит.

Леля невольно бросила взгляд на Пересвета и Ярилу, которые, кажется, поладили и сейчас вели спокойный разговор. Макошь бесшумной поступью двинулась обратно. Юная богиня, отринув сомнения, не спеша последовала за мудрой наставницей.

***

Сварогу и Ладе удалось утихомирить богов. Гомон прекратился. Небесный Отец быстро дал понять, кто здесь главный своим зычным, подобным грозовой туче, голосом:

– Род ведает дальше нашего. Мой долг – передать вам его волю.

Он подошёл к Пересвету и смерил запредельца суровым и страшным взглядом. Тот весь сжался, даже спину ссутулил, хотя почти всю жизнь старался ходить прямо. Но голос бога оказался куда мягче, чем он того ожидал.

– Дом обретёшь, коли в деревню воротишься. Некрепкой дланью суждено тебе указывать дорогу сбившимся с пути. Воюй словом, оно есть высшее орудие.

Сварог развернулся и тяжёлым размашистым шагом отправился к сердцу поляны, где его уже ждала лучистая супруга.

Пересвет посмотрел на друзей. Леля неловко улыбнулась, Догода выразительно кивнул, а Ярило глянул на мать. Они поняли слова Отца небесного, в отличие от друга из будущего. Затем Дива-Додола решительно промолвила:

– Ярило, встань подле меня.

– Нет, матушка, – без колебаний ответил он. – Я покамест не достоин стоять рядом с вами.

В немом укоре Додолы скрывалось разочарование. Она хотела остаться рядом с сыном, но этого не хотел он. Тогда Перун мягко положил свою большую ладонь на плечо супруги и сказал пасынку:

– Воля – жи есть истинная сила. Крепок дух – крепка и длань. Твоё место среди нас. Как одолеешь недруга – воротись домой, в Правь. Мы простим тебе прошлые прегрешения.

– А меня прощать не надобно, я неправдою рождён. И прозябать в Прави не обязан. Дом там, где люди. А из людей тут я вижу токмо Пересвета.

Он замолчал и направился к месту ритуала. Немного погодя, его нагнали друзья, которые с задумчивым видом прошли мимо богато обставленных столов. Старшие засуетились. Кто-то ворчал, кто-то молчал. Но супротив воли Сварога идти не осмелились, да и лучезарную улыбку Лады омрачать постыдились. Её лукавая доброта склонила чашу весов в сторону доверия. И Пересвет поверил небесной Матери, хотя знаком с ней всего ничего.

Она напомнила ему родную мать, что всегда была безропотной опорой для отца. Что бы он не натворил – её верность спасала их семью от развода. Но без скандалов не обходилось, ибо у матери всё-таки есть какой-никакой внутренний стержень. Иногда их споры заходили в тупик, и тогда мать подобно лисице искала решение в лести и хитроумных уловках. Благо, отец с его прямолинейностью нечасто раскрывал обман, и в выигрыше оставались обе стороны. Кроме сына. Так, разгадывая семейные головоломки, он вычленил для себя одну простую истину: семья без ссор – не семья, особенно если под одной крышей два упрямых человека. Была бы мать настолько же честной в своих высказываниях – давно бы подала на развод, задумался Пересвет, глядя на слаженную работу Лады и Сварога.

Они будто дополняли друг друга. Чета богов встала плечом к плечу и воздела руки к небу. Кристально чистая синева подёрнулась дымкой, воздух заискрился. Дымка обрела форму и в несколько минут обратилась сизой тучей. Суровые очи бога воссияли подобно золоту в старинном сундуке. Туча разверзлась проливным дождём. Сварог поднял с земли тяжёлый молот и выставил вперёд. Капли разбились о булат, и тот, вопреки ожиданиям Пересвета, докрасна раскалился. Лада встала позади мужа и ласково положила руки на его могучие плечи. Словно луч весеннего солнца, упавший на зелёную поляну, обоих вмиг охватил тёплый свет.

– Матушка дарует батюшке покой и придаёт сил. Оттого они творцы сущего.

Пересвет удивлённо вскинул бровь, а Леля растянула губы в мягкой улыбке. Юная богиня сцепила пальцы перед собой, как в молитвенном жесте, прикрыла очи и явила свою силу. Её яркий, ни с чем не сравнимый свет затмил материнский, молодая трава колыхнулась. До того лишь наблюдавшие Ярило и Догода встали по обе стороны от подруги и подобно Ладе положили руки на её хрупкие плечики.

Трое стали одним целым. Светом, что несёт надежду в людские сердца. Этот искрящийся свет выходил из молодых тел и вливался в старших богов, добавляя тем мощи. Запределец не отрывал потрясённого взгляда от картины их единения, чистого и прекрасного, как сама жизнь. Чудо рождения и таинство смерти – всё в сияющих дланях богов. Они способны искажать время, пространство, переписывать историю и судьбы. Но боги не люди. Вместо действия они выберут присмотр, чтобы канва бытия вдруг не оборвалась. Тогда почему высылают молодых богов на битву? Наверное, им совсем не жаль своих детей.

Но ведь и мы, люди, их дети. Они так отчаянно жаждут равновесия, что готовы поставить на кон всё? Вопросов становилось больше. Пересвет рассуждал об этом до тех пор, пока в пространстве перед Ладой не образовался золотистый овал. Точно зеркало, его поверхность отражала богиню и её супруга, но размыто, будто матовая плёнка на экране смартфона. Обрамлённый искрами, как от бенгальских огней, овал висел над травой, плотный и недвижимый.

Лада раскрыла очи и развернулась:

– Проходите шибче, время пришло. Моих и ваших сил надолго не хватит.

Младые боги разошлись в стороны. Первой к порталу ступила Леля. Она кивнула матушке и отцу, нежно улыбнулась напоследок богам и шагнула в матовую гладь. Та пошла рябью, и, как только Леля скрылась, приняла прежний, неподвижный облик.

Следом к порталу ступил Догода. Ему не хватило храбрости взглянуть на отца, и он с напряжённой улыбкой исчез в золотистых глубинах. Настала очередь Ярилы. Оглянувшись, молодой бог бросил:

– Ворочусь, коль сиротлив не буду.

Перун с Дивой-Додолой обменялись непонимающими взглядами. Ярило быстро скрылся в портале. Остался один Пересвет. Боги, которых он считал друзьями, ушли, и это прибавило ему решимости идти вслед за ними. И всё-таки, уйти не попрощавшись, он не смог. Хотя и не знал, как это принято делать в чертогах Прави.

– Спасибо за хлеб-соль. Наверное, больше мы не встретимся. Но я вас искренне прошу: если ситуация выйдет из-под контроля, а жизни людей и молодых богов будут в опасности, спасите их. Прикройте спины. Они ведь не чужаки.

Макошь удивлённо повела бровью и ответила:

– Не об них тебе тревожиться надобно.

– Я воевать не пойду, – Пересвет ухмыльнулся своим мыслям: ага, сейчас, бегу и падаю, офигеть как хочу сыграть в ящик за тысячу лет до рождения. – Пересижу где-нибудь, займусь полезным делом. Например, буду помогать Благине с ранеными.

– Воля твоя. Ступай.

Пересвет встал напротив портала. И тут к нему приблизилась и наклонилась Лада. Шепнула так, чтобы никто не услышал:

– Леленьку сбереги. Ведаю, что толкнуло тебя на сей шаг.

Спрашивать «и что же?» было уже поздно: мягкая и тёплая рука богини подтолкнула его в объятия лучистого света. Поляна Прави, Мировое Древо и Алатырь – всё растворилось в нём. На смену вышним красотам пришли красоты земные: Пересвет застыл посреди базарной площади. Вокруг сновали люди, пробиваясь к торгашам с заморскими товарами. Мелькали яркие ткани, в нос ударил запах острых специй. С гиканьем бегали сквозь толпу детишки, за обе щеки уплетающие смокву. Над головой чирикали птицы, а на безоблачном небе ярко сияло солнце.

Пришла весна.

Цветущая зелень и лёгкие рубахи людей вместо тёплых многослойных одеяний говорили сами за себя. А там и до лета рукой подать. На запредельца обернулся русоволосый мальчишка из толпы. Синие глаза его тут же округлились, а брови поползли вверх:

– Тщедушный дядька, ты, что ли?!

Оклик мальчика вывел Пересвета из череды мыслей. Он встряхнул головой и сердито ответил:

– Я, тщедушный? Давай без оскорблений, малец, – тут он вспомнил, как отбивался от домашней скотины, намереваясь отобрать у кур яйца. – Лешек, правильно?

– А кто ж ещё? Ведомо, будущий воин пред тобою! – мальчик гордо стукнул себя кулачком в грудь. – Ты откудова здеся? Слыхал, с богами младыми на Буян ушёл.

– Ушёл, только Старшие уговорили к вам вернуться. Войн…беда тут у вас намечается.

Пересвет и не думал рассказывать Лешеку о страшной битве, пока она не случится. Детям такое знать не обязательно, пускай себе радуются, пока могут, а судьбы мира оставят взрослым. Но мальчик небрежно отмахнулся:

– Рудые идут, батюшка матушке сказывал. А я готов им поддать! У-у-х, получат у меня, навье отродье! С батюшкой и воеводой пойду, пущай токмо пискнут, мы их мигом расшибём.

– Смотри, лоб себе не расшиби, – усмехнулся Пересвет. – Да и кто тебя отпустит? Родители скажут, мал ещё для войны, подрасти надо.

– Тебе-то откудова знать? Иди, вон, Ярилу догоняй! Потеряли тебя, не иначе.

– Где они? – начал озираться по сторонам запределец.

К сердитому Лешеку подбежала его светленькая подружка и упитанный друг. Девочка потянула маленького воина за рукав и позвала:

– Лешек, а, Лешек! Пойдём, матушка нам калачей напекла. Идём, идём, а то все разберут. Ой, – её испуганный взгляд упал на лицо Пересвета. – Дядечка, с возвращением! Доброго здравия! Всевышние-то, в той сторонке, – девочка указала тонким пальчиком на скопление народа почти у сердца площади, – обступили их, расспрашивают.

– Здравствуй, э-э-э…, – а имя девчушки Пересвет и не припомнил.

– Раска. А он, – девочка указала на плотного мальчугана, – Давило.

Мальчик толкнул её локтем в плечо, отвернулся и пробурчал:

– Неча с чужаками дружбу водить.

На его негодование Лешек только пожал плечами. Раска недоумённо замерла, пугливо хлопая глазками.

– Ладно, ребятки. Я понял, вы меня боитесь. Пойду, не буду вас смущать.

Лешек взбеленился:

– Кто боится?! Мы?! Да я тебя одной десницей наземь свалю! И даже матушку тревожить не стану.

Мальчик показал чужаку кулак и угрожающе им потряс, подтверждая серьёзность своих намерений. Но чужак и бровью не повёл.

– Так уж и быть. Уходи. Днесь я добрый, – Лешек хитро прищурился, ухмыльнулся и, взяв затихших друзей за руки, пошёл к группке ребятишек на окраине площади, откуда поднимался ароматный дух свежей выпечки.

Пересвет поторопился к галдящему столпотворению. Везде у них армия поклонников, думал он, продираясь сквозь деревенский люд. Глаза скользили поверх голов, благо, рост позволял. Пересвет как можно аккуратнее расталкивал людей, чтобы продвинуться вперёд. Неожиданно кто-то влетел ему в грудь. Пересвет чуть не повалился на спину от такого удара, но надёжно упёр стопы в землю, и это его спасло. Он посмотрел вниз: худющий, ещё тоньше него, молодой человек злобно сверкал косыми глазами снизу вверх. На голове «птичье гнездо», обруч съехал на ухо, ворот мешковатой рубахи разорван почти до живота, на шее болтается берестяной жетон, исписанный мелкими рунами. Пересвет почему-то вспомнил бомжа из своего подъезда, которому выносил хлеб и воду. Его было откровенно жаль.

Парень выглядел безобидно, но что-то во взгляде его косых голубых глаз, подёрнутых белёсой пеленой, откровенно пугало. Вряд ли он слепой, тогда почему они такие? Незнакомец улыбнулся – хищно, плотоядно, словно дикое животное.

– Век тебе в земле куковать! Хе-хе-хе! Пламень чистый Русь дотла сжигает! Чернобог ратью возьмёт – никого не останется. Никого!

Безумец, догадался Пересвет, когда мужчина стал размахивать руками, безудержно смеяться и тыкать в него пальцем. Люд вокруг бросал на земляка сочувственные взгляды, будто они знали и точно также жалели его, но подходить не спешили. Видимо, сумасшедший и правда считался безобидным. А вот на Пересвета посматривали с подозрением и интересом: кто-то узнал его сразу, а кому-то потребовалось приглядеться получше. Сумасшедший, меж тем, оскалился почерневшими зубами. Безумный смех огласил многолюдную площадь. Люди перестали оборачиваться, а Пересвет начал нервно выискивать глазами друзей.

– Простите, что не увидел вас сразу, но позвольте пройти, – твёрдо произнёс он и сделал шаг к незнакомцу. – Мне не нужны проблемы.

– Лети, сокол, лети, ясный! – вращая мутными глазами, молвил сумасшедший. Он будто говорил не с Пересветом, а сам с собой. – Не останется! Никого! Никого! Никого!!!

Надрывно выкрикивая единственное слово, безумец толкнул Пересвета в грудь и, размахивая руками, скрылся в толпе. Удар оказался слабым, поэтому запределец удержался на ногах, но эти слова почему-то его беспокоили. Он посмотрел в толпу, где парень только что исчез, и задумался: а есть ли в тех словах хоть толика правды? Откуда-то со стороны кузни донеслись безумные крики, будто бы в ответ на его вопрос.

Ярмарка продолжала гудеть. Возле последней лавки с калачами в два ряда выстроились музыканты и румяные бабы. Под гусли и рожки певуньи затянули унылую песню, которая враз перекрыла отдалённые крики безумца:

Не кормлёны дитятки, да червлёна стрелушка,

Буде отче живенький, буде радость племени.

Ворог твой хоронится во Кудесье, чащею

Не ходи, кровинушка, мать свою желеючи.

Минуло с прощания две седмицы, вороны

Угостили криками, привели к нам ворога.

Супостаты грянули, да накрыли пологом,

Полны злата длани их, сажей души скованы.

«Готовятся к сражению? Или уже готовы? Да, Ведомир от своих такое скрывать не станет», – думал Пересвет, обводя глазами толпу. Наконец в гуще деревенской молодёжи мелькнула знакомая копна рыжевато-алых волос. А около неё две белокурые макушки, и все трое в цветущих венках.

Прорваться к ним оказалось трудно: локти и колени оживлённой толпы больно били по костям запредельца. Ему вспомнилось, как мультяшные герои проходили подобные препятствия: вставали на четвереньки и с лёгкостью проползали между ног. Правда, он не учёл свой рост. Метр девяносто – это вам не шутки. Так что вместо четверенек пришлось ползти по земле буквально лёжа, на локтях, как опытный сапёр. Да это ещё полбеды: толпа не стояла на месте, и ему часто прилетало ногой то по голове, то по бокам, то по рёбрам. Кто-то даже наступил на его чересчур длинные волосы и пригвоздил к земле. Последней каплей стало то, что сбили с носа и чуть не раздавили очки. Благо, он успел их подобрать и нацепить обратно.

Пересвет не выдержал. Кое-как, постоянно извиняясь, он встал, выпрямил спину, протиснулся меж двух грудастых девушек и почувствовал себя килькой в бочке. Примерно так он обычно ездил с утра в метро, отчего ситуация показалась вполне обыденной. Нет, даже не в метро. Сейчас он скорее снова оказался в эпицентре семейного застолья. Справа и слева фигуристые девушки громко обсуждали красоту Ярилы, и, не замечая худого молодца, жали его почём зря. Вскоре он мог бы стать листом бумаги, таким же белым и тонким, если бы его не окликнула Леля. Богиня без труда прошла сквозь толпу и выдернула Пересвета из живых тисков.

– Пересвет! Вот ты где! А мы ужо тебя обыскались, – она с весёлой улыбкой провела друга к остальным.

Ярило и Догода непринуждённо похлопали его по спине.

– Долго ты, – сказал бог солнца, с ног до головы осматривая друга. – Цел?

– Да, вроде бы…, – Пересвет бегло ощупал тело. Болели только бока, руки и рёбра, по которым лупили больше всего. – А что?

– Ты первый, на моей памяти, запределец, кого Старшие боги отправили через Явные врата. Точно ль цел?

– Вот-вот, – важно поддакнул Догода. – Хочешь, я тебя проверю? Так сподручней будет.

Погодный бог протянул руки к ноющим рёбрам Пересвета. Но тот мигом отшатнулся, бережно приобняв себя за живот.

– Не надо, я сам. Всё…в полном порядке. Лишних рук-ног нет, голова на месте, желудок пока не выплюнул, сердце стучит. Не стоит волноваться.

Говорить друзьям о том, как полз, пинаемый всеми, а после с позором втиснулся между болтливых девиц и дёрнуться не мог, было слишком уж стыдно. Сошлись на том, что боги попросят волхва осмотреть друга.

Волнение в толпе стихло, жители деревни с любопытством устремили взгляды на Пересвета. Узнали его не сразу. Многие сомневались и перешёптывались, слушая разговор человека с молодыми богами. Из народной гущи доносились возгласы удивления, ликования и недовольства: чтобы чужак вернулся с Буяна живым – да быть того не может! Но люди потихоньку узнавали в пришельце того самого Пересвета, который ещё недавно ходил в кузню, ткацкий дом и к знахарю, и за которым бегали многие окрестные красавицы. Кто-то должен был спросить напрямую, он это или не он. Этим кем-то стал нечёсаный рослый мужик в дырявых лапотках. Вышагнув вперёд, он направил на Пересвета грязный указательный палец и громко заявил:

– Брехун! Запредельцы с того свету не ворощаются. А, народ?

Раздалось с дюжину неуверенных голосов людей, которые были с ним согласны, остальные же смотрели на чужака в полном замешательстве. И, вроде бы он, а с другой стороны, и правда, не видали ещё, чтобы запредельцы второй раз в деревне появлялись. Если уходили – то насовсем. Видя, что ему кто-то доверяет, мужик продолжил, лукаво прищурив орлиные глаза:

– Нечем ответить, ась? Не наш он, а ежели и наш, то в нежить обращённый. Кожа бледная, уста синюшные…того и гляди вцепится, не оттащишь. Гнать его надобно! Слышали? Гнать!!!

Уверенный тон мужика заразил тех, кто сомневался, и они дружно стали прогонять Пересвета, хотя ещё недавно здоровались и разговаривали, как со своим. Кулаки взметнулись вверх, люди решительно настроились обезопасить свои дома от нечисти. Кое-кто успел схватить с земли камень и кинуть в чужака. Попали в грудь, но не сильно. Пересвет погладил место ушиба и стал пятиться назад. Он не понимал, как быть, что ещё сказать и как заставить их поверить. То, что человек бледный, как полотно и синий ещё не значит, что он мертвец. Ну…почти. Боги встали на его защиту, но люди их будто не видели. Они желали лишь одного – вышвырнуть нечисть за ворота. Любыми способами. И тогда из толпы к богам и Пересвету вырвалась рыжая девица, сплошь усыпанная конопушками. Она сердито глянула на мужика-подстрекателя, а затем обратилась к людям:

– Он это! Он! Наш запределец, Пересвет! Кому вы верить вздумали? Этому колоброду? Я вам истину глаголю, родные. Приглядитесь, он ведь. Нежить баять не станет, так сожрёт. Младые боги, окажите милость, поведайте, кто из нас прав!

Пересвет вспомнил девчушку, которой однажды посоветовал не сводить веснушки, и благодарно ей улыбнулся. Боги переглянулись. Ярило вышел вперёд и сказал:

– Мы с Пересветом прошли долгий путь. Дошли до самого Буяна, повстречали Старших богов. Они велели нам воротиться в Любозень. Всем вместе. Сварог и Лада отправили нас чрез Явные врата. Посему утверждаю – пред вами тот самый запределец, Пересвет.

Кулаки тут же опустились. На лицах жителей деревни отразилось немое удивление. Люди испокон веков безоговорочно верили словам своих божеств. Они не умеют врать. Или говорят, что не умеют. А если уж сказали, что запределец свой, значит он действительно тот самый. И встретить его нужно, как подобает. Однако были и те, кто просто развернулся и ушёл, не желая мириться с возвращением чужака. Не хотят, не надо, подумал Пересвет, глядя на поредевшую толпу народа. Его тотчас окружили девушки, и стали наперебой расспрашивать о том, как ему удалось добраться сюда живым, и о чудесах, которые встретил по дороге. Мужик, заваривший всю эту кашу, гневно сплюнул, зыркнул на чужака, и исчез в толпе. Пересвет рвался поблагодарить веснушчатую девушку, но в плотном кольце любопытных селян её не нашёл. Отблагодарю позже, подумал, выслушивая ряд вопросов.

Запахи сочной травы и весенней свежести пленяли разум. Как же давно он их не ощущал, пока жил в мегаполисе…кажется, целую вечность. Где-то неподалёку Ярило интересовался у девиц и молодцев:

– Ну как? Хороводы водить идёте?

– Идём, идём! – дружно отвечала деревенская молодёжь, предвкушая озорное веселье.

– А советы мои подсобили?

– Подсобили! – снова хором ответили молодые люди.

Наперебой они стали рассказывать богу, как нашли свою любовь. С разных сторон только и слышалось:

– Он меня в березняк позвал!

– Добро дала на встречу, посвататься токмо осталось.

Пересвет остолбенел, когда до него дошёл смысл происходящего, и круглыми глазами уставился на Ярилу. Так он всё это время не только флиртовал, но и раздавал любовные советы? Сразу догадаться было трудно, ведь со стороны казалось, будто бог солнца лишь забавляется и разбивает девушкам сердца.

– Издали всякое почудится может, – внезапно возник около запредельца Догода. Он расплылся в довольной улыбке, глядя на то, как друг самозабвенно раздаёт новые рекомендации по свиданиям. – Что, небось мнил Ярилу губителем девичьей любви? Не таков он. Обидеть никого не желает, оттого и мается. Думал, почему жениться не торопится? Янтарь женских сердец хрупок, того и гляди словом расколешь. Стал советы любовные раздавать, девиц от себя отвадил. Всех люблю, мол, да всех лелею, ано ищите-ка лепше молодцев иных. Кто-то поверил, любовь сыскал, а кто-то и доныне жаждет любови одного Ярилы.

– М-да, – Пересвет подытожил: – Жертвует собой ради блага молодых. Похвально. Я и подумать не мог, что он на такое способен. Балагуры вроде вас, не в обиду, в моём времени считаются кем-то вроде вечных любовников. Они не ищут настоящего чувства, им важен лишь охотничий азарт и быстрая добыча в виде скромной девушки за барной стойкой. На большее такие люди не способны. Но, возможно, я ошибался. Он ведь не использует женщин, так?

Он вопросительно посмотрел на Догоду, ища подтверждения своим догадкам. Белокурый бог мотнул кудрявой шевелюрой и растянул губы в улыбке:

– Так! Кулачные бои – лепший способ унять ярый нрав.

Пока Ярило раздавал советы, Леля от него не отставала. Немного поодаль богиня нашёптывала что-то юным девицам, похоже, довольно близким подругам. А те всё поглядывали на бравых молодцев, что били себя в грудь, отдельной группкой стоя у оружейной лавки.

– Они воины? – спросил Пересвет, кивая на парней.

– Молодняк. И в бою-то ещё не бывали, – махнул на них рукой Догода.

– А вы, можно подумать, частые гости на поле брани.

– Что правда, то правда, – он вздохнул и потёр коренастую шею. – Бывали, да проку от нас, что от козла молока. В людских сечах нам нельзя сражаться. Поразить ворога особого труда не составит, да победа будет нечестной. Вот и стоим в рощице, глядим, опыту набираемся. Стало быть, потому-то нас Старшие и отправили. В этой битве сокрыта нечистая сила, а с ней ужо нам потягаться давно кулаки чешутся.

– Извини.

Догода повернул голову к запредельцу. На весёлом румяном лице отразилось непонимание.

– Я сказал глупость. Наверное…да что там…наверняка вам пришлось нелегко, когда смотрели, как гибнут люди. И с одной, и с другой стороны. Мне не стоило поднимать эту тему. Конечно, на войне я никогда не бывал, но слышал о ней от дедушек, бабушек и дяди. Дядя так вообще спился и стал творить подсудные вещи. Не выдержала психика. Я не понимал, почему он так много пьёт. Взрослые отмахивались, а мне хотелось знать. Похоже, сейчас до меня наконец дошло, почему он внезапно изменился.

– Ты на дядьку не серчай, – Догода печально улыбнулся, – У нас, вон, тоже полно оных вояк. Насмотрятся, как побратимы гибнут, а после к жизни всё воротиться не могут. Пьют, буянят…Из века в век подобное видим. Люди не меняются, а боги – подавно.

– Вы оплакиваете друзей или врагов?

– Всех, – голос Догоды помрачнел, как и весёлые глаза. – Для нас все равны. Люди – создания богов. И нет среди них тех, кто люб нам меньше. Горько видеть, как они рубятся, да встревать нельзя.

– Мир без драк идеален, но не реален?

– Истинно так. У каждой твари земной свой нрав, будь то человек, будь то бог, будто то зверь. И склоки – дело обыденное. Без них Миролада нет. Навь строит козни Яви и Прави не забавы ради. Уразумел?

– Да, – твёрдо ответил Пересвет и сфокусировал взгляд на Яриле, который бодро попрощался с деревенским людом, подхватил Лелю под руку и с задорной улыбкой двинулся к ним.

Когда компания подошла к избе старейшины, Пересвет ахнул: у двери радостным лаем его встречал Волк. Хозяин совсем о нём забыл, а пёс каким-то чудом оказался у крыльца, целый и невредимый. Пересвет обратил недоумённый взгляд на молодых богов. Ярило объяснил:

– Для зверья у нас иной проход. Сварог немедля отправил его следом за нами.

– Ну, дружок, рад снова тебя видеть! – Пересвет присел на корточки и потрепал четвероногого приятеля по рыжей голове.

Из светлицы раздались грубые низкие голоса. Они о чём-то спорили. Громкий стук посоха о пол прервал эту перепалку. Затем донёсся приглушённый старческий голос. Он не бранил, не отчитывал, а скорее что-то растолковывал. Его разъяснения сопровождались уханьем совы. Ярило приложил указательный палец к губам и заговорщически сказал друзьям:

– Ш-ш-ш, вызнать надобно, прежде чем входить, об чём толки ведут.

– Слухом прослыть желаешь, Ярилушка? – спросила Леля. Её строгий голос застал бога врасплох.

– Не желаю. Да ежели помешаем…ух, страх берёт…

– Там Колояр с воинами? – тихонько поинтересовался запределец, поправляя очки.

– А кто ж ещё! – громче остальных ответил Догода, за что мгновенно был награждён двумя укоризненными взглядами.

– Неча стоять, заходим, – предложила Леля и стала протискиваться между богами.

Под натиском её непоколебимой решимости оборона Ярилы и Догоды пала. Пересвет только сочувственно моргнул, ведь он с самого начала следовал воле юной богини. Леля легонько отворила дверь и вошла. Следом Пересвет, Ярило и Догода.

За столом собралась вся честная компания: Ведомир с Дарко на плече, Колояр и его приближённые воины. Ситуация показалась Пересвету знакомой, он испытал чувство дежавю. Только вот на этот раз его сопровождали боги, поэтому было не так страшно заходить.

Лица собравшихся вытянулись, едва они повернули головы в сторону незваных гостей. Ведомир радостно и в тоже время изумлённо воскликнул:

– Пересвет!

Колояр поднялся из-за стола. Вжав кулачищи в деревянную поверхность и нахмурив кустистые брови, он пристально посмотрел в глаза чужаку.

– Ты всё ещё жив?

– Вашими молитвами, – последовал саркастичный ответ.

– Глумишься…хоробрый больно стал? – вскинулся военачальник, но его мягко осадил Ярополк, водрузив на мощное плечо соратника свою огромную ручищу.

Колояр обратил к нему убийственный взор, но рыжий воин с укором покачал головой, мол, нечего на гостей бросаться. Дарко немедленно покинул хозяина и сел на плечо Пересвета. Недоумение воинов резко возросло. Голубые очи Колояра как будто потемнели, сделались синими, как морская вода. Он обратился к волхву, не меняя серьёзности тона:

– С каких пор Дарко к чужакам льстится?

Пересвета его вопрос задел. С богами он почувствовал себя более уверенным, и страх оказаться под ударом тяжёлого кулака отступил. Он храбро посмотрел прямо на воина и ответил:

– Я – человек, отдельный вид искусства, или, как его ещё называют, акт божественного ремесла! Не думаю, что меня следует причислять к чужакам. Я такой же, как и вы – две руки, две ноги, голова на плечах. И волшбой не обладаю. Почему ты относишься ко мне так, как будто я какая-то нечисть или сумасшедший с ярмарки?

Лица воинов помрачнели. Колояр отвёл взгляд и стал упорно буравить им деревяшки под своими ногами. Сказать ему было нечего. Выждав неловкую паузу, он гордо поднял голову и, проигнорировав присутствие запредельца, пошёл к двери. Путь преградил старейшина, вытянув перед ним длинный посох. Воин остановился, недовольно поморщился.

– Сядь и остуди свой пыл, Колояр.

Твёрдость волхва походила на скалу, что внезапно встала между могучим мужем и закрытой дверью. Военачальник перестал вести себя как капризный мальчишка и вернулся к соратникам. Наступила гнетущая тишина. Младые боги и Пересвет неслышно присели за стол, куда их любезным жестом пригласил волхв. Ведомир дал всем время, чтобы обмозговать ситуацию и немного остыть. Первым нарушил тишину Мураш. Чернявые очи сверкнули хитрым блеском.

– Коли дозволите, подмечу…Навьи из лесу не кажутся, дожидаются чего-то. Чего бы им выжидать? Я покумекал тут малость…

– И? – Ярополк в нетерпении скрестил на груди руки.

– Думается мне, нападать будут честно, вместе с Рудыми. А потому до дня битвы тревожиться нам не надобно.

– И я так думаю! – выпалил Радим в поддержку друга.

– Ретивые…, – буркнул Ярополк. – Ано мыслят верно.

Ведомир обратил взор на запредельца и с лисьей улыбкой спросил:

– А ты что скажешь?

– Я? – Пересвет окинул собравшихся опасливым взглядом. Под пристальными взорами воинов и богов ему стало жарковато. Поэтому оттянул пальцем ворот рубахи и нервно сглотнул. – Ну…я не стратег, и ничего не смыслю в военном деле. Но согласно тому, что я услышал от всех вас, полагаю, лучшая тактика – ждать. Если враг не нападает первым, то и нам лучше не провоцировать. Дождёмся, пока они будут готовы, а за это время подготовимся как следует сами. В назначенный день вы атакуете.

– Мы? – угрюмо приподнял брови Колояр.

– Да, конечно. Бравые воины, богатыри, витязи, если угодно.

– А ты, выходит, в деревне отсидишься? – не скрывая сарказма, поинтересовался военачальник. – Молиться за нас Роду будешь, аль чужим божкам, якоже Велий князь наш?!

– Поймите вы уже, я работник культуры, а не историк! – повысил тон Пересвет. О том, что он крещёный по православным обычаям промолчал, а то б Колояр его первым бы на костре и сжёг, вместо чучела. Так сказать, для устрашения врагов.

– Э, вон оно как! Отлынивать вздумал…То-то мужики наши так тебя невзлюбили. Больно на бабу похож. Русак малодушный!

Военачальник обрушил громадный кулак на стол, и тот чуть не треснул. Все, кроме Ведомира, разом вздрогнули, устремив напуганные взгляды на разъярённого воина. Пересвет вцепился в лавку, чтобы немного унять дрожь в руках. Старейшина плеснул в кружку сурьи и протянул запредельцу. Тот опустошил её не глядя.

Дабы немного утихомирить военачальника, заговорил Ярополк. Рыжий воин заглянул в испуганные глаза Пересвета и промолвил с неким подобием ироничной усмешки:

– Оберегом будешь. Науз из тебя не сплести, так хоть стяг подержишь.

Его шутку не оценили даже боги. На скулах Ярилы заиграли желваки, Догода тоже заметно напрягся. Леля поджала розовые губки и вымолвила:

– Нельзя ему на поле сечи!

– Отчего ж нельзя, вешняя богиня? Ох, и непривычно слышать подобны речи от тебя, – с подозрением покосился на неё Ярополк.

Его скептический взгляд поддержали Колояр и Радим с Мурашом. Военачальник неприятно ухмыльнулся:

– С роду не видывал, чтобы младые боги запредельца защищали. Да как рьяно! По ликам вижу, преблагие, все трое не хотите пускать парня на битву. Вы были для меня примером всегда, с самого детства. Примером отчуждённости от дел, кои вас не касаются. И на запредельцев глядели издали, близ не подпускали. А этот чем заслужил вашу благость? Накой вам чужак? Другие сгинули, и он долго не протянет.

– А чем я заслужил вашу ненависть? – хмуро спросил Пересвет, осмелившись, наконец, заглянуть Колояру прямо в горящие очи.

– Ты! Да ты…! – военачальник побагровел, сверля его взглядом.

– Полно! – стукнул посохом оземь Ведомир. – Оставьте склоки, покамест дела не поправим.

Его властный, сухой голос отрезвил буйную голову Колояра. Пересвет же затрясся, то ли от страха, то ли от обиды, неуклюже поправил очки и положил руки на стол. «И что я ему сделал? Или сила есть, ума не надо? Завидует моему интеллекту?» – думал, исподтишка поглядывая на красное лицо воина.

Волхв почесал пушистое брюшко совы и молвил:

– Гонца они пошлют, назначить дату. В день битвы мы отправим Дарко к полю сечи, пущай разведает, что там, да как.

– Дельный совет, – потёр светлую бороду Колояр. – Выступим, как вести принесёт.

Радим неоднозначно кивнул в сторону Пересвета:

– А с этим что делать? На сечу без должной подготовки брать?

– Наловчим, кабы не сгинул, – ответил Колояр, метнув неприветливый взгляд на запредельца. – Оружие ему в дланки давать опасно. Перевесит.

– Всё ж порешил его с собой взять? – с укоризной спросил Ведомир.

Младые боги упёрли на Колояра взгляды, полные осуждения. Пересвет напрягся. Ему казалось, что слово богов для воинов закон.

– Меня? На поле брани? – голос его дрожал, как и худосочное тело.

– Тебя-тебя, соколик. Сражаться не умеешь, значится, пойдёшь впереди, понесёшь стяг. А обороняться тебя наши воины обучат. Так, Колояр?

В ответ военачальник только вытянул губы в тонкую линию и коротко кивнул, подтверждая слова старика.

– А это не опасно? – судорожно сглотнул Пересвет.

– Не опасней, чем в пасть голодному медведю руку совать.

– Не зачинай, старче! – Колояр закатил глаза. – Обучим, авось, выживет.

– Авось?! – возмущённо выпалил Ярило. – На авось надейся, а сам-то плошать не смей! Не простим, ежели Пересвет падёт в бою из-за твоего упрямства.

– Ха, да он скорее с поля метнётся, нежели с ворогом встретится, – язвительно усмехнулся военачальник, скрестив руки на груди. – Ну, молви, запределец, ужо напрудил в штаны со страху-то?

Пересвет возмутился:

– Нет, я решительно не понимаю! Определись уже. То ты гонишь меня на битву стяг держать, то проверяешь на храбрость, пользуясь, откровенно говоря, детскими насмешками. Я такое от сверстников много лет слушал, так что запугать не выйдет. Хорошо. Если считаешь меня трусом – я пойду и докажу, что ты глубоко заблуждаешься! В первую очередь, докажу себе. Не смотри на худое тело, дух мой силён.

Озадаченные лица Колояра и остальных только подогрели решительность Пересвета. Его пламенная речь вызвала противоречивые чувства: воины притихли, не сводя с него суровых взглядов, старик расплылся в довольной улыбке, а младые боги встревоженно переглянулись.

– Чего время попусту терять? – прервал молчание Ведомир. – Завтре передам его в твои могучие длани, Колояр. Пущай глядит, как требно отвечать обидчикам.

– Добро, – буркнул военачальник. – Перейдём к сути. Возьмём построение клином. Якоже стая птиц. Мураш, карту!

Черноокий парнишка проворно достал из кожаной сумки, что висела у него на поясе, берестяной свёрток. Аккуратно развернул и разложил на столе так, чтобы все видели. На карте неумелой рукой были вычерчены кривые линии, отдалённо напоминавшие деревья и дома. Колояр ткнул мясистым пальцем в круг посреди схематичного Кудесья. По левую сторону круга, в глубине леса, была изображена большая деревня с несколькими дворами, а по правую – маленькая.

– Поляна, на коей биться условились, – военачальник обвёл присутствующих уверенным взглядом. – Пойдём клином, сломим Рудых вместе с навьями. Коли на то будет воля богов.

– Клин – это тактика ведения боя? – заинтересованность Пересвета удивила бывалого воина. Он нехотя кивнул. – Я, конечно, не владею основами военной жизни, но из рассказов родителей и экскурсий по музеям кое-что усвоил. Помню, что бой вёлся в густых лесах. Это подло, но обычно славяне скрывались и нападали исподтишка, при этом используя весь арсенал доступного, то есть самого простого, оружия, вроде лука, секиры или короткого копья. И, конечно, маскировка. Для неё брали природные материалы и делали подобие камуфляжа. Другими словами, воины атаковали нечестно, особенно те, кто жил в дремучих лесах.

Он победно замолчал. Несколько пар глаз устремились на Пересвета. Радим и Мураш недоумевали больше прочих. Откуда бы запредельцу знать такие подробности? Колояр нахмурился:

– Всё верно, чужак. Мы вынуждены биться с тенями леса, кои в дружбе с детьми Нави. Полынь бы на них на всех…

– Ну-ну, будет, – встрял в разговор Ведомир. Навершие его посоха засветилось бледно-зелёным. Старик ткнул им в малую деревню. – Гляди, Пересвет. Это дом Рудых. Маловат, да? Вот потому-то они к нам и лезут. Отхватить кусок поболе, да землицу поплодороднее. Любозень на открытом месте стоит. Окрест полноводная река, ручьи да лес. Не схорониться нам, углядят.

– А если их отвлечь? Например, Велеса попросить? Или русалок? – предложил Пересвет, внимательно рассматривая карту.

– Разумом помутился? – Ярило слегка постучал кулаком себе по лбу и посмотрел на запредельца с явным раздражением.

Мураш назидательно вскинул указательный палец вверх и промолвил:

– Не мели языком, коль не желаешь прослыть дуботолком. Русалки – навьи твари, им законы Яви неведомы. Предадут нас. А скотий бог тебя и слушать не станет.

– Но лес…лес-то живой! Если во время битвы его потревожат, соответственно, потревожат и Велеса. Уверен, он не из терпеливых. А, ещё вы упоминали Лешего.

– Что правда, то правда, – кряхтя, согласился Ведомир. – Даю добро. Ярило, ежели не желаешь толковать с батюшкой, это сделаю я. Позже. И с Лешим потолкую. Русалок оставляю на тебя, Пересвет. У вас с Варной особая связь. Она уж не откажет хозяину в просьбе.

Пока они говорили, Колояр стал время от времени поднимать на чужака глаза – признал, наконец, полноправным участником беседы. Его соратники также были не прочь поспорить с умником из будущего. Только Догода и Леля притихли, изредка ловя на себе мимолётные взгляды собравшихся.

Вопрос с союзниками был решён. Старейшина разлил по кружкам остатки медовой сурьи и подал к столу засоленные на зиму овощи с подсушенным серым хлебом. Обед вышел скромным, но вкусным и сытным. Пересвет и молодые боги не забыли об этом упомянуть. Воины промолчали, с гордым видом пережёвывая горбушки хлеба. Нахваливать хозяев за еду – такого нет в своде богатырских правил, решил запределец, допивая крепкий напиток. И он, на зло молчунам, громыхнул кружкой по столу, а после стал петь дифирамбы солёным огурчикам, квашеной капусте и репе.

Ведомир рассмеялся. За ним подтянулись боги. Радим, как человек не самого острого ума, поддержал всеобщее веселье, пока его не смерил пригвождающим взглядом суровый военачальник. Только он, Мураш и Ярополк оставались невозмутимы и равнодушны к издёвкам Пересвета.

Завершив дневную трапезу, все вернулись к делам насущным. Колояр указал на край поляны, удобной для битвы, и промолвил:

– Встанем здесь, ближе к нашей стороне леса. Ты, знаменосец, – он бросил хмурый взгляд на Пересвета, – пойдёшь в челе, с хвилыми воями и младыми богами. Мы с Ярополком и Радимом идём в крыльях, с дюжими мужами.

– А я куда? – неуверенно спросил Мураш.

– Знамо дело – в чело.

– Я ж не хвилый, сам говорил…, – брюнет несколько сник.

– Умом не хвилый, а силушкой обделён.

Для Мураша это был удар ниже пояса. Равнодушный тон старшего поверг юного воина в отчаяние. Смешанные эмоции на его бледном лице в какой-то миг обратились одной, которая читалась предельно ясно – глубокая обида. Всегда собранный, усердный и со стороны идеально выполняющий приказы воин сейчас выглядел незрелым подростком, которого жестоко обманул наставник. Доверие было подорвано. Но Колояр будто и вовсе не заметил разительной перемены в лице верного помощника. Ведомир нахмурился, как и Пересвет. Чтобы не вызывать новых споров, запределец обратился к военачальнику:

– Откуда тебе известны такие техники боя?

Ему начал беззаботно отвечать Радим:

– Так он ведь…

Но Колояр грубо его прервал:

– Уста сомкни, да попусту не бай! А ты, запределец, на рассвете приходи на ристалище. Мы ждать не будем. В сторонке стой, да соколом гляди, как мы бьёмся. Понял?

– Понял, не дурак.

– Осмелел?! – прорычал военачальник. Что его вывело из себя, Пересвет так и не понял.

– Позабыл, как трясся пред нами от страха?! Или что, может, Страшко кликнуть? Он тебе мигом напомнит!

С места уже стал подниматься Ведомир, с твёрдым, судя по сердитому выражению лица, намерении отчитать воина, но Колояр встал быстрее него. Он смерил всех тяжёлым взглядом и, не дожидаясь, пока ему вдогонку полетят проклятия, стремительно покинул избу.

– Вот ведь…ерохвост, – вздохнув, Ведомир опустился на место.

– Старче, не гневайся, – вступился за друга Ярополк, – Уж кому, как не тебе ведомо, каков у Колояра нрав.

– Пред богами б хоть постыдился…, – волхв обратил взгляд на гостей, – Вы уж его простите, и особливо ты, Пересвет. Не лихой он человек.

Ярило отмахнулся:

– Да будет тебе, старче. С битвой порешили и ладно! Все воины терпимостью не отличаются. Взять хоть Перуна.

Догода криво улыбнулся и незаметно пихнул друга в бок, а то, мало ли, громовержец услышит. Тогда одними угрозами уже не отделаешься. С места поднялся Ярополк. Одним глотком осушив кружку и поставив её на стол, он промолвил:

– Ну, пора нам. Карту оставляем у тебя. Неча рассиживаться, за оружие браться надобно.

– А ты с нашей последней встречи изменился, – Пересвет бросил на воина восхищённый взгляд, – Разговорчивым стал.

Радим усмехнулся и ответил вместо него:

– Ещё б не изменился! Владилена едва помолвку не отменила, молвила, замуж не пойдёт, коли Ярополк и дальше молчальником будет. Ха-ха, да так заявила, что вся деревня слыхала. Теперича не отвертится. Умолкнет – люди ей быстро донесут.

Рыжий воин пронзил Радима испепеляющим взглядом. Тот сразу притих, но всё же в кулак усмехнулся снова.

– Ты завтре первым со мною в паре биться идёшь. А после посолонь деревни дюжину кругов пробежишь.

– Ой, за что так? Я ж токмо правду молвил, – юноша понурил плечи.

– Глядишь, меньше баять станешь.

На их перепалку Пересвет смотрел снисходительно, как и остальные. Забавные диалоги у воинов большая редкость. Как успел отметить для себя запределец, пустые разговоры и юмор тут не в чести. К тому же он и не надеялся услышать, как Ярополк по-отечески ругает молодёжь. Впрочем, это могут быть лишь последствия употребления сурьи. Но ему хотелось верить, что молчаливый богатырь и правда с этого дня начнёт разговаривать больше. Оставалась главная проблема – как расположить к себе Колояра? Он далеко не дурак, но почему-то при каждом удобном случае пытается задеть. Пересвет насчитал с десяток для этого причин, и все они связаны с тем, что воин терпеть не может слабаков. Почему тогда настаивает на его участии в битве – непонятно. Как и многое другое.

Попрощавшись со всеми, компания воинов ушла вслед за предводителем. Младые боги тоже засобирались домой.

– Куда вы уходите ночью? – поинтересовался Пересвет. – До Буяна месяц пути, а там, как я понял, ваш настоящий дом. Так где вы обычно ночуете?

Леля мягко ему ответила:

– При первой нашей встрече я истаяла, припоминаешь? Мы можем обращаться зверями, деревцами, али птицами. Догода – ветерком, но не на долго. Как обратимся, ступаем по родной земле, слушаем, как твердь дышит, везде ли пришла весна. Докончим, и засыпаем там же, где нас сон сморит. В нечеловечьем образе, дабы люд не узнал.

– Запутано, но, вроде бы, понял. Мы встретимся завтра?

– А то! – весело ответил ему Догода.

Ярило добавил:

– Без нашего присмотра тебя с воями оставлять никак нельзя. Зашибут.

Он рассмеялся и накрыл ладонью тощее плечо запредельца. Демонстративно потрепал. Леля недовольно хмыкнула:

– Будет вам, глумиться-то. В нём сила теплится, токмо не сыскал ещё.

– Вот и поглядим! Я сам с ним биться выйду, коли и правда выкажет своё могущество.

Солнечный бог легонько толкнул Пересвета в плечо, и тот зашатался, едва не потеряв равновесие. Боги прыснули, а Леля гордо задрала острый подбородок, приосанилась и вышла из светлицы.

– Ты её специально довёл? – строго спросил Пересвет.

На это Ярило только пожал плечами и нагло ухмыльнулся, поглядывая на растерянного Догоду, что стоял рядом с ним.

– А что, страшишься потерять её доверие? – по румяному лицу скользнула неприятная улыбка, такая, на которую способны лишь волки в овечьей шкуре. Бог посерьёзнел: – Поблажек от меня не жди. Выйдешь биться – бейся до конца.

– Что значит до конца?! Я в принципе оружия в руках не держал! И, как уже говорил Старшим богам – пацифист, выступаю за мир во всём мире. Поэтому биться с тобой не буду.

Запределец перевёл полный надежды взгляд на Ведомира, может, хотя бы он за него заступится. Но старик лишь молча поглаживал перья Дарко, отстранённо глядя куда-то в пол. Да, равнодушия ему не занимать, подумал Пересвет, поджимая сухие губы. Ярило смотрел на него в упор, голубые глаза потемнели.

– И чем ты ей приглянулся? В моих силах она не так уверена, как в твоих. Докажи, что правда на её стороне. Низвергни меня в пекло.

– Что? Победить? Тебя?! – голос Пересвета зазвенел, словно девичий. – Навьи в лесу тебя не забрали, и ты правда считаешь, что у меня есть хоть малейший шанс на победу?!

Ярило был непреклонен:

– Леля в тебя верит, так поверь и ты в себя. Стали б мы с Догодой об тебе печься, ежели б ты походил на иных запредельцев? Хвилый ты, ано войны не силой выигрывают.

– А чем?

Вместо ответа Ярило слабо постучал кулаком себе по голове. Развернувшись, он махнул Догоде, и оба вышли из избы. В доме остались только старый волхв, запределец и сова, сверкающая глазами-монетами то на хозяина, то на его ученика. В печи потрескивали остатки дров. Копчёная стена позади стола озарялась алыми языками пламени, которые одиноко плясали, не захватывая больше в свой хоровод широкоплечие силуэты желанных гостей.

Пустота тёплого дома угнетала. До этого Пересвет особо не задумывался над темой одиночества: рядом всегда были успевшие стать близкими боги и люди. Но сейчас, когда их весёлые голоса смолкли и они покинули избу, грудь сдавило досадой. Показалось, что во рту пересохло. Пересвет безразлично взглянул на полупустой жбан, вяло налил сурьи в кружку и звучно отхлебнул, заглушая треск поленьев.

Сова ухнула, чем сразу вывела Ведомира из тяжёлых дум. Старик глянул на ученика, пока тот стоял к нему спиной, нахмурился и снисходительно улыбнулся.

– Одному сподручнее?

Причмокивая, запределец нехотя обернулся к старику.

– Всё-то тебе известно. Сказал бы лучше, как переубедить Ярилу со мной биться. Я слабак и трус, одни на один с ним и минуты не выдержу.

– Ступай за мной.

Ведомир встал, призывно махнул рукой и пошаркал к двери. Ничего не понимая, Пересвет оставил кружку на столе и отправился следом. На улице слепило глаза жаркое весеннее солнце. По ощущениям уже почти лето, а в безоконных избах прохладно, будто в погребе, не хватает только склянок с бабушкиными соленьями.

Воздух полнился ароматами сочной травы и шумящего молодой листвой леса. Пересвет угадал в этих запахах божественный след: луговые травы, свежесть, как после дождя, медовую сырость и теплоту земли. Почувствовал ласковое прикосновение тёплого ветерка к щеке. Они где-то рядом. Неподалёку, вторя движению ветра, плавно качнула зеленеющими плетьми статная берёзка. Лучи дневного светила нещадно били по глазам, провоцируя жжение и слёзы. Об ногу потёрся Волк. Пересвет опустился на одно колено и потрепал пса по загривку. Лохматый приятель довольно фыркнул, щурясь на солнце, и рванулся куда-то к бане, видимо, заметив там грызуна.

Отставать от учителя было чревато. Пересвет заспешил, когда увидел, что волхв успел дойти аж до частокола. Выйдя за пределы деревни, они двинулись сквозь Кудесье. Заговаривать никто из них не спешил. Вскоре Дарко резко слетел с плеча хозяина и упорхнул в кроны деревьев.

– Куда это он? – поинтересовался Пересвет, хотя его больше беспокоило упрямое молчание старика.

– Кто ж его разберёт, – безразличным тоном ответил Ведомир. – Он предо мною отчёт не держит. Птица вольная.

– А мы куда идём?

– Увидишь, торопун.

Лес окружил путников бодрящим запахом хвои и весенней листвы, смешанной с подсохшей землёй. В этой части Кудесья Пересвет ещё не бывал. Здесь оказалось много ёлок, сосен и низких кустарников. От обилия кислорода у него закружилась голова. Запределец на минуту замер, прикрыл глаза и провёл рукой по лицу, чтобы немного взбодриться. Старейшина заметил, что ученик остановился, и развернулся к нему.

– Отвык я от чистого воздуха, – горько усмехнулся Пересвет. Медленно открыв глаза, сделал пару шагов к учителю, опустил руку и пошатнулся. – Сто лет в сосновом бору не гулял.

Ведомир издал тяжёлый вздох:

– Жаль мне вас, потомки…Чаще надобно по лесам хаживать, здоровее будешь.

– Хорошо тебе говорить, когда лес под боком. А мы живём среди заводов и фабрик, в густом смоге и дыме выхлопных газов. Урбанизация…

– Не слова боле, – старик повернулся к лесной чаще и торопливо двинулся вглубь. – Не моя в том вина, что Мать-Земля вас отвергла. Суёте любопытный нос в дела богов, а опосля жалуетесь? Экие криводушники.

– Ты чего разошёлся? Прости, если обидел. Я только высказал свою точку зрения на вопрос. Мне и самому хочется жить на лоне природы, где-нибудь в дачном посёлке возле речки. Но уехать я никак не могу. В столице вырос, учился, работаю. Работа моя, к слову, мне нравится. А если уехать за город, добираться до неё будет задачей, я бы сказал, сверхтрудной. Ночью вставать, когда к утру я только засыпаю – идея так себе.

Волхв ему не ответил, а лишь уверенно шагал вперёд, хрустя ветошью. Его молчание несколько оскорбило Пересвета: он, понимаете ли, буквально излил старику душу, а тот никак не среагировал. Но Ведомир понизил голос и молвил, продолжая идти:

– Стыдоба берёт. Говорил я тебе про своё время не глаголить, а ты вон…ослушался.

– А почему ты меня про будущее никогда не спрашиваешь? Леля с парнями заинтересовались, я им с удовольствием рассказал.

– Не велено нам грядущее знать. Боги млады ещё. Они бессмертны. А мы, простой люд, с грядущим не встретимся в нынешнем обличии. Нам знать не надобно, – волхв усмехнулся, – а то возжелаем ещё с дюжину веков пожить.

– И в этом вся причина? – Пересвет вперил скептический взгляд в спину волхва.

Сквозь стволы деревьев резко пробились яркие лучи. Похоже, это выход из соснового бора. Не прошло и пяти минут, как спутники оказались на зелёном лугу посреди Кудесья.

Луг служил пастбищем, так как на нём паслись овцы и могучие быки с мощными длинными рогами. Пересвет собрался было подойти ближе, как Ведомир вытянул перед ним посох, а сам остановился, пристально глядя на животных.

– Не суйся к ним, они чужаков на дух не переносят.

– Ла-адно, – протянул Пересвет и остался там, где стоял, – не очень-то и хотелось.

Он непонимающе вскинул брови, глядя на быков.

– Мы ради них сюда пришли?

– Послушай, Пересвет, – старик мягко опустил посох на землю и с бесконечной добротой посмотрел на самого крупного из них, – Почему слова ранят не хуже меча аль клинка? Не думал над этим?

– Не думал.

– То-то же. Ярило справный воин, щедрый и совестливый бог. В нём нет и доли коварства батюшки Велеса. Хитростью обделён, ано сила да удаль молодецкая кипит, якоже младая кровь. Скажет, не подумав, жаром обдаст с ног до чела, а успокоится – будет себя корить.

Взгляд колдовских очей помягчал. Бык как будто поймал его на себе, застыл и, перестав жевать молодую траву, поднял бурую голову. Чёрные глаза прошлись по лугу и остановились на двух чужаках. Бык громко замычал и принялся бить копытом землю. Ведомир, не отрывая глаз от животного, промолвил:

– Остановил я тебя неспроста. Тур – с виду спокойный, могучий хозяин пастбищ. Да дик он, нашим с ним тягаться не по силам. Как завидит человека – рвётся в бой. А тур, он какой ведь? Мощный, неудержимый, плодовитый, якоже Мать наша Сыра-Земля.

– К чему клонишь? – напрямую спросил Пересвет, уже догадываясь о мотивах Ведомира.

Повисло неловкое молчание. Переспрашивать запределец не решился, но грешным делом подумал, что волхв не расслышал его в силу преклонного возраста. Однако тишина длилась недолго. Учитель соизволил ответить, пряча взгляд за седыми прядями, которые ветер разметал по морщинистому лицу:

– Ярушка испокон веков такой был. Сколько себя помню: сойдёт к нам в деревню под руку с Леленькой, разулыбается так, что девки голову теряют, а молодцы наперебой у него совета в любовных делах выспрашивают. Ано коли раззадорят его, так жди беды. Неуёмный, ярый. Весь в матушку. Додола упрямая богиня, ей перечить – прямая тропинка в Навь. Не суди их строго, Пересвет, дай Яриле время. Он тебя полюбил, как и Догода с Леленькой. Друже бранятся – только тешатся. О, гляди, – Ведомир указал скрюченным пальцем на туров, что начали собираться в круг. Сильнейший из них встал напротив другого, не менее могучего, но более мелкого собрата, и с вызовом стал рыть копытом землю. – Самку не поделили. Сейчас будут выяснять, кому достанется.

– Эх, – Пересвет тоскливо вздохнул. – Как у животных всё просто…Решают все вопросы силой.

– А у людей, поди, не так?

Хитрый прищур Ведомира заставил Пересвета задуматься. А ведь, действительно, если переговоры заходят в тупик, люди начинают махать кулаками. Вот он – инстинкт выживания. Старик предложил остаться и посмотреть, чем дело кончится, на что запределец неопределённо пожал плечами, но уходить не спешил.

Крупный тур налетел первым. Оба зверя резко столкнулись рогами. Окрест разнёсся гулкий стук кости. Мелкий позиций не сдавал: он упёрся копытами в землю и упрямо стоял на месте, не давая собрату взять верх. Вожак отошёл. Переведя дух и бурно выдохнув, он рванулся вперёд, но снова налетел на рога соперника. В этот раз тот пошатнулся. Отразить удар врага такой силы – дело непростое. Они мычали, ревели и сверлили друг друга чёрными глазами. Собратья тоже мычали, наверное, стараясь оказать поддержку обеим сторонам. Их жестокий бой потревожил мирно пасущихся неподалёку овец. Грязно-белая скотинка жалобно заблеяла и разбрелась кто куда, поближе к лесу, да подальше от опасных быков.

Туры провели немало времени, бодаясь. Не поддавался ни один. Из глубоких ран на бурых телах сочилась кровь. В конце концов, изрядно выбившись из сил, они разошлись для решающей битвы. Собрав остатки былой мощи, два тура одновременно понеслись вперёд. Пересвет напрягся, судорожно поправил очки и устремил взгляд на соперников: кто же победит? Его учитель же, напротив, смотрел на бой со спокойным, даже умиротворённым лицом, как будто это часть великого плана, и какой бы ни был исход, боги его одобрят.

Соперники ударились рогами, и, казалось, на пару миллиметров сдвинули земную твердь. Изнурённые долгим боем, они тяжело дышали и пыхтели, норовя оттолкнуть оппонента. Пересвет затаил дыхание, предвкушая долгожданную развязку, а волхв лишь свёл седые брови у переносицы, не отрывая взгляда от слабого тура.

Конец близок. Оба величественных животных в последний раз рванулись в бой. Им вторили голоса сородичей и испуганное блеяние овец с краёв луга. Слабый тур не успел среагировать, когда сильный отвёл голову вбок. Он ушёл от атаки и, резко двинув рогами, вспорол сопернику массивную шею. Поверженный тур пал наземь, глухо мыча. Казалось, он безоговорочно принял свой проигрыш. Тогда к чему был весь этот долгий бой, если он изначально готовился к худшему, подумал Пересвет, сочувственно глядя на истекавшего кровью тура. Бык как будто услышал его немой вопрос и обратил туманный взгляд на человека. Он протяжно мычал, как будто предупреждал о чём-то. Оцепеневший Пересвет смотрел, как ликующий победитель уводит за собой сородичей и самку, из-за которой, собственно, и произошёл бой.

– Идём! – взмахнул посохом Ведомир.

Бойкой походкой он пересёк луг и присел возле раненого тура. Пересвет не отставал, но всю дорогу удивлённо таращился на учителя. Волхв сосредоточенно осмотрел животное, вытащил из сумки пучок сухих душистых трав и растёр его в труху, присыпая рану. Он поводил над сочащейся кровью посохом строго по часовой стрелке, при этом нашёптывая какое-то заклинание. Знакомых для запредельца слов в нём не нашлось, но это напомнило ему один случай из детства.

В деревне, где жили родители отца, на отшибе поселилась старушка. К ней зачастили люди с просьбами о здоровье и благополучии в семье. Она рвала травы в лесу, делала настойки, собирала мёд диких пчёл и вывешивала летом на улице вонючие веники. Бабушка и дедушка Пересвета были в числе тех, кто её недолюбливал и называл колдуньей, в то время как остальные боготворили старушку, ласково именуя её знахарушкой. Она была добра к людям, исполняла просьбы, а денег за помощь никогда не брала. Одним жарким летом Пересвет с местными парнями катался на велосипеде. Многие взрослые говорили им не выезжать за пределы деревни, но почему, никогда не объясняли. Любопытство Пересвета захватило и его друзей. Они поехали через небольшой островок леса. Прямо за ним оказался недавно разрытый карьер с отвесным склоном. Пересвет оказался первым, кто неожиданно для себя его обнаружил, но не успел затормозить и полетел вниз.

Подросток удачно рухнул в мягкую земляную насыпь, и всё-таки покалечился. Саднящие руки и живот ещё полбеды – ему не удавалось встать. Друзья не мешкая спустились к нему и закидали вопросами, а он не мог вымолвить ни слова. Настолько сильным был шок. Сидел и тупо хлопал глазами, потирая кровоточащие ранки. Друзья попытались его поднять, но он взвыл от боли, да так громко, что с окрестных деревьев разом слетели птицы. И тогда появилась знахарка. Она возникла словно из ниоткуда, как будто знала, что паренёк упал. Старушка отогнала напуганных друзей и присела около раненого Пересвета. Затем она поводила руками над опухшими конечностями и прошептала странные слова, которые очень походили на древнерусскую речь. Не разобрав и половины из них, Пересвет только недоумённо наблюдал, как знахарка втирает в его колени и лодыжки бурый порошок, и опухоль потихоньку спадает. Прямо на глазах потрясённых подростков. Завершив процедуру, старушка дала наказ друзьям отвести раненого домой, а сама быстро скрылась в лесных зарослях.

Позже Пересвет вспомнил, что забыл её отблагодарить. Взял половину бабушкиного фирменного пирога с лесными ягодами и пошёл к дому спасительницы. Соседи сообщили, что знахарка на днях скончалась. Как и почему – неизвестно, но ещё долго поговаривали, что её душераздирающие крики эхом разлетались по селу на протяжении трёх суток перед смертью. Семья Пересвета тогда выдохнула с облегчением. А он был подавлен и так и не решился им рассказать о том чуде, что бескорыстно совершила старушка для мальчика, которого едва знала. В благодарность подросток сходил на место, где она упокоилась, и оставил там половину пирога. Ни крестов, ни ленточек – одна лишь сиротливая табличка с именем и датами, да искусственные цветы от родственников. Пересвету стоило немалых усилий туда прийти, не говоря уже о том, чтобы произнести над могилой речь. Но он превозмог себя и сделал это. А после благополучно забыл о том случае и о знахарке.

Но в минуту, когда Ведомир начал шептать над бедным животным и посыпать рану трухой, Пересвет вспомнил добрую старушку. Он с изумлением смотрел, как волхв умело делает то, что ему довелось видеть в будущем. Получается, знания прошлого не канули в Лету, а бережно передавались из поколения в поколение семьями травников. Эта мысль вызвала в нём чувство сродни тихой радости. Сухие руки старика бережно проходились по шее тура с такой заботой, что можно было принять дикого зверя за домашнего питомца. Он не жаловался, не пытался пырнуть спасителя рогами, а лишь приглушённо мычал, давая этим знать, где болит.

Спустя некоторое время операция по спасению тура завершилась. Животное выглядело лучше и смотрело на старика как будто бы с благодарностью. Ведомир нежно провёл рукой между могучих рогов и поднялся, распрямляя сгорбленную спину.

– Жить будет, – констатировал волхв.

Напоследок он ему улыбнулся, окинул суровым взглядом толпу туров, окруживших победителя, развернулся и двинулся к лесу. Махнул Пересвету, чтобы не отставал. Запределец всё никак не мог выкинуть из головы образ всеведущего волхва, склонившегося над раной дикого тура. Если бы к быку подошёл кто-то совсем незнакомый, он бы его не подпустил. Но, как и в случае со знахаркой, тур, видимо, давно заприметил старика, часто бродившего неподалёку. И сдался на его милость, ведь другого выхода у него уже не было.

Лес привычно полнился звуками. Трели птиц, шелест листвы, хруст веток под мягкими шагами диких зверей: ничто не могло ускользнуть от острого слуха Пересвета. И в этой гармонии не было ничего странного. Обычный русский лес, в который однажды неведомым образом попал парень из будущего. Может, только гораздо гуще и чище современных.

Удивительно. Ещё недавно запределец стал свидетелем стольких волшебных событий, что сейчас лес казался ему другим, мирным и скучным. Будто магии и вовсе не существовало. До некоторых пор Пересвет был в этом абсолютно уверен. И вот сейчас тоже колебался – а не приснилось ли ему всё это? Может, от долгого хождения голышом по лесу он заболел и слёг, воображая во сне, что путешествует с богами и видит всякие чудеса, о которых читал в книгах и журналах? Да, факт того, что он в прошлом, отрицать просто бессмысленно. Но вот боги…В детстве бабушка иногда водила внука в церковь, но он посещал храм только из уважения к ней, нежели от большого желания или глубокой веры. Из раздумий его нагло вырвал хрипловатый голос старика:

– Крепко ты отстал. Стряслось что?

– Нет-нет, старче. Просто немного непривычно видеть лес, в котором всё так…обыкновенно.

– Неужель?

– Да. Мы с богами долго путешествовали и почти всегда натыкались в лесах на какую-то «дичь». То навьи нападут, то другие боги повстречаются. А здесь…тихо как-то, тоскливо.

– Так это пока. Обожди. Днём леса не такие буйные, как под сенью ночи. Только Дивия взойдёт – жди беды. Потому-то вечерами я тебя на реку и не пущал.

– Ты про русалок?

– А то! Но и окромя этих шельм окрест много навьих бродит, особливо теперича. Держи ухо востро, ежели гулять соберёшься. Богов клич, коль нападёт кто, – Ведомир предупредительно взмахнул посохом. – Я ритуалами займусь, до ночи не тревожь.

– И не стану. Пойду, вон, навещу Благиню и Марфу с девушками. А увижу Колояра с его дружками – удеру, так и знай. Не хватало мне ещё расквашенной физиономии.

Старик усмехнулся.

– Да не бойся его, не обидит. Это они на словах такие смелые. Отпустят что лихое – я им устрою! Токмо скажи, без наказания не останутся.

Пересвет вопросительно вздёрнул брови. Старик этого не увидел, продолжая размеренно топать вглубь Кудесья. Оставшийся путь Пересвет рассказывал ему обо всём, что случилось по дороге к Буяну. Помимо этого, он успевал любоваться окружающей природой, стерильной и девственной без коптящих заводов и рассеивающих ядовитый дым машин. Задрал голову к небу: чистая синева, окаймлённая верхушками берёз, а где-то за ними лучится солнечный диск, пробиваясь сквозь густую зелень. И ни одной белой полосы, которые обычно оставляют за собой в будущем громадные железные птицы.

Здесь тишь да гладь. Рёв медведя заменяет рёв мотора, а вместо будильника звонкий петушиный глас на ранней заре. Как будто Пересвет слился с родными местами, напрочь позабыв тот мир, откуда прибыл. Задворки памяти невольно вылавливали из омута воспоминаний обрывки лет, прожитых в городе. Однако чаще ему приходили образы спокойной жизни в деревне, время детства и юности, когда всё на свете казалось возможным и легко осуществимым, а в саду цвела сирень. Этот старый новый мир дарил невиданные прежде краски, не всегда приятные вкусы, людей, упрямо преданных общине, былинных богов и нечисть, не всегда остервенело лютую.

С каждым прожитым днём Пересвет ощущал, как проникается старым миром всё больше, жадно впитывает слова учителя и обретает некогда утерянные связи со славянскими корнями. Как-то он даже задумался: а что, если попробовать найти своих предков и пообщаться с ними, не выдавая того, что он их далёкий потомок? Но позже отмёл эту глупую затею, ведь никаких зацепок у него не было и быть не могло. Прошла тысяча лет, а его семья знает свои корни лишь до седьмого колена. И самые лучшие исследователи не смогли бы капнуть настолько глубоко. А всё-таки ему было интересно какие они, основатели рода Дивеевых.

Загадок становилось больше. Клубок, что должен был вывести Пересвета к дому, окончательно запутался, петляя среди богов и людей. Отягощённый непростыми думами, он шёл за Ведомиром.

С деревенской площади слышался гомон толпы. У кузнечных лавок толкались дюжие молодцы, присматривая обмундирование покрепче. Девицы и женщины щупали плотную материю, видно, для пошива плащей. Неспроста дорожная одежда так ценилась – она защищала не только от дождя, но и от атак неприятеля. Об этом Пересвет догадался во время длительного путешествия: плащи ограждали богов от колючих веток и при этом не рвались. Удобно, но ему никто об этом так и не сказал. Пришлось обходиться не самой плотной рубашкой.

Небрежно махнув на прощанье, Ведомир растворился в толпе. Пересвет обогнул шумный рынок и отправился прямиком к покосившейся избе Благини. Селяне бросали на него заинтересованные или неприветливые взгляды.

У загона для скота играли дети. За ними приглядывала тощая женщина с полными вёдрами пахучего месива. Тепло улыбнувшись ребятам, она легким движением рук выплеснула содержимое в корыто. На еду тут же набросилась голодная животинка, веселя детишек своей нелепой толкотнёй. Не удержался от лёгкой улыбки и Пересвет, но отошёл подальше, чтобы не тревожить замечательную картину тихой деревенской жизни.

Когда он без стука зашёл в избу, травник чем-то смазывал щёку смутно знакомой рыжеволосой девушки. Пациентка, не шевелясь, обратила взор на гостя и просияла.

– Пересвет! Вот уж на счастье зашла!

Благиня, заслышав её радостные возгласы, быстро повернул голову к двери. На щетинистом лице расцвела добродушная улыбка. Но, убедившись в том, что девица не ошиблась, он отвернулся и принялся бережно втирать мазь в розовую щёку пациентки.

– Не думал, что ещё доведётся нам свидеться, парень. Уж не ведаю, радоваться али тужить. Накой воротился-то?

– И я рад встрече, Благиня, – иронично ответил Пересвет. – Не по своей воле у вас застрял. Боги вернули. Сказали, пока ваши распри с Рудыми не кончатся – о доме не стоит и мечтать. А что ты делаешь?

Пересвет прошёл к лавке, где сидела девушка, и с интересом взглянул на работу травника. На нежной коже виднелся длинный тонкий порез, протянувшийся от скулы до подбородка. Кровь на нём уже запеклась, а поверх тонким слоем лежала зелёная кашица из трав. Девушка многозначительно посмотрела на запредельца, как будто чего-то от него ждала.

– Постой, кажется, я тебя где-то видел…, – сказал Пересвет, напрягая память.

– Брусника я! Запамятовал? – девушка хихикнула, и тут же получила нагоняй от лекаря, мол, сиди смирно, не крутись.

– А-а-а, так это ты веснушки сводить хотела? И на площади…за меня вступилась?

Смущённая девица только моргнула в знак согласия, иначе Благиня бы снова её отчитал.

– Большое тебе спасибо! – Пересвет благодарно улыбнулся, оголив ровный ряд зубов. – Я думал, меня там с потрохами сожрут, ну или кол осиновый в грудь всадят.

Брусника небрежно отмахнулась.

– Скажешь тоже…Доброму человеку и подсобить не жалко.

Травник смерил её лукавым взглядом и, накладывая второй слой мази поверх уже подсохшего, спросил с едва заметной насмешкой:

– За всех ли добрых людей так пылко радеешь, девонька?

Брусника отвела застенчивый взгляд в пол и со свистом втянула воздух, когда знахарь тронул самый широкий участок раны.

– Не тревожься, до свадьбы заживёт.

– Куда уж мне…с таким-то ликом…, – Брусника досадливо вздохнула.

В избе пахло сухими травами и забродившими настойками. Пересвет огляделся. Всё, как прежде: на стенах и потолке развешены лечебные веники, низкий стол заставлен плошками с корешками и тёмными жидкостями, на лавках вместительные льняные мешки и лукошки из лыка. И всё-таки, запредельцу не давал покоя один вопрос. Он повернул голову к Благине:

– Где она так поранилась?

Вопрос заставил девицу вздрогнуть. Знахарь шикнул на неё и бросил хмурый взгляд в сторону гостя, а затем как ни в чём не бывало вернулся к целительству. Умоляющие очи Брусники, обращённые к нему, красноречиво просили молчать. Благиня сосредоточился на своей работе, якобы позабыв вопрос, адресованный ему.

– Обо мне не думай, пустое, – почти жалобно, вполголоса ответила Брусника.

– Как не думать? Ты меня спасла, а я и спросить не могу, откуда порез?

Возмущение Пересвета отрезвило девицу. Она отшатнулась, посмотрела на него. Благиня недовольно крякнул и положил руки на колени, дожидаясь, когда вертлявая пациентка повернётся к нему снова.

– Горестно, что узрел меня в эдаком виде…Благинюшка, когда ранка сойдёт?

Она повернулась, и лекарь продолжил лечить. Внимательно осмотрев рану, сказал:

– Седмицу обожди. А то и две. Задел неглубоко, скоро подживёт.

– Кто? – Пересвет заметно всполошился.

– Что кто? – не понял травник.

– Кто задел? Это ведь не её вина, так? Кто ранил Бруснику?

Повысив тон, запределец дал понять, что отступать не намерен. Брусника с негодованием посмотрела на Благиню. Тот одарил её извиняющимся взглядом и повернулся к Пересвету.

– А ты, парень, покумекай сам. Авось, смекнёшь.

Перебирая в памяти сегодняшний день, запредельцу пришла на ум картина: Брусника бросает вызов бородатому мужику, который подначивал остальных признать чужака нежитью. А он в ответ ей угрожает. Осенившая его мысль отразилась смесью негодования и грусти на худом лице.

– Мужик с площади виноват. Да, Брусника? Это он тебя ударил?

Девица перевела испуганный взгляд со знахаря на Пересвета. Полноватые руки, что лежали на коленях, стали истово мять тонкую ткань рубахи. Не в силах вымолвить ни слова, девушка сомкнула очи и едва не заплакала. За неё ответил Благиня:

– Смекнул верно. Опосля вашей стычки, он поджидал Бруснику с краю деревни, а егда она по воду пошла, преградил путь и обругал на чём свет стоит. Девчонка напугалась, обомлела, так он её ножичком и полоснул по ланите. И убёг. А она, как малость отошла, сразу ко мне.

– Ублюдок…, – вырвался свирепый шёпот из уст Пересвета. – И как таких земля носит? – подавив праведный гнев, он обратился к Благине: – Где он живёт?

Травник с ответом не спешил, только недоумённо уставился на решительно настроенного гостя.

– Ну?

– А тебе накой? Биться вздумал? – Благиня рассержено стукнул кулаком по лавке так, что пациентка аж подскочила. – Ты это, парень, брось! Не по силам тебе с ним тягаться. Не остолбень, поди, понимать должон.

– И что, прикажешь оставить его безнаказанным? Тебе Бруснику не жалко?

При упоминании своего имени девица зарделась и вжала голову в шею, стыдливо уводя глаза к миске с мазью.

– Наши дюжие разберутся. Я как от неё узнал, что стряслось, сразу Ярополку поведал. Он ужо обидчика сыщет и отдаст под суд, как положено.

Новости травника немного успокоили Пересвета. В нём боролись два чувства: гнев и страх. Одно перевешивало другое. Никогда прежде ему не доводилось с кем-то драться по собственной воле, а если и прилетало от сверстников, то он безропотно сдавался, обвисая в руках тех, кто мощнее. Бывали ситуации, когда требовалось встать на защиту друга. Он порывался вступиться, заслонить его широкой спиной и высказать всё прямо в лицо сопернику. Но спина узкая, а колени и тонкие пальцы дрожат. Может, друг сам справится? Может, отделается синяками да ссадинами, как всегда происходило с ним? И варево мыслей равнодушно выплёвывало праведный гнев из кипящего котла сомнений. Жалкий трус. В те годы Пересвет знал, что ничего, кроме побоев знакомым не грозит, но сейчас…

– Ты уверен, что возмездие свершится? – он недоверчиво приподнял бровь.

– Ещё бы! Владилена его Бруснике милая подруженька. Коли Бруснику обидят – сероокая никому не простит. Ярополку в первую очередь.

– Ну теперь понятно, – у Пересвета будто мешок с плеч упал, даже дышать стало легче. – Я рад, что есть кому за тебя вступиться, Брусника. Но если бы мне дали волю, я бы…

– Будет тебе, парень, – со смехом оборвал его Благиня. – Не гони коней. Аль покрасоваться пред девкой решил?

Травник лукаво улыбнулся, а Брусника поднесла руку к губам и, краснея, закусила палец.

– Нет, в корни не верно. Благиня, перестань улыбаться!

Не дослушав оправдания Пересвета, знахарь отставил в сторону миску с пахучей мазью и отпустил Бруснику домой. Девица торопливо поблагодарила обоих и юркнула в косую дверь, так и не встретившись больше взглядом с запредельцем. Его это слегка озадачило.

– Сядь, – приказным тоном сказал Благиня. – Народу днесь не больно-то много придёт. Останешься?

Опустившись на лавку, где недавно сидела девушка, Пересвет ответил:

– Да. Я хотел бы тебе объяснить, почему вернулся.

– А чего тут объяснять? Божья милость, и добавить неча, – Благиня издал смешок и расплылся в доброжелательной улыбке, именно той, которую привык видеть запределец. Необычным он казался лишь тогда, когда взирал на гостя без тени радости от новой встречи.

– Логично.

– Я как от Брусники услыхал, что ты в Любозени, отрадно на душе стало. Знаю, так нельзя, да токмо тоскливо мне без твоих разговоров, пусто как-то…, – травник понурил голову, в добрых глазах мелькнула печаль. – Сказывают, успел ты к Ведомиру заглянуть…Уважил старика?

– На самом деле, там были и молодые боги, и воины. Колояр предложил мне стать знаменосцем во время битвы. Ну, как предложил…скорее поставил перед фактом.

Благиня помрачнел. Он перевёл задумчивый взгляд на кружки с настойками. Взяв одну из них, поболтал содержимое и протянул гостю.

– Что там? – Пересвет недоверчиво покосился на мутно-чёрную жидкость с едким запахом хвои.

– Не бойся, отраву не дам. Укрепим тебя маленько перед битвой. Сухонький ты, стяг не удержишь.

Невзирая на поджатые в немом протесте губы Пересвета, знахарь вручил ему кружку и осклабился. Памятуя пользу лечения, которое тот использовал на деревенских, запределец рискнул и, после недолгих колебаний, залпом осушил кружку. Лицо исказила гримаса отвращения.

– Ну и пойло! Таким только мышей травить.

– Зато проку много, – весело улыбаясь, отозвался Благиня. – Пей-пей, окрепнешь шустрей.

Он забрал кружку и, негромко стукнув ею об стол, произнёс уже серьёзно, с долей грусти:

– Тебе б не ходить…на сечу-то, парень…А хошь, я с Ведомиром потолкую? Испрошу дозволения взять тебя на время битвы себе в помощники? Раненых перевязывать будешь, настойками отпаивать.

– Нет, не нужно, – строго отрезал Пересвет. – Колояр меня за человека не считает, как и половина деревни. Чужак, треска – вот и все прозвища. А мне надоело быть слабаком.

– Славы алчешь?

– Признания.

– Верно, парень. Не признают – убьют. Наши с чужаками в ладу жить не будут. Хорошо. Ступай к воям, докажи, что горазд не токмо языком чесать! И ко мне захаживай, я тебя настойками поить буду, – Пересвет с сомнением посмотрел на знахаря. Тот поспешил дополнить: – Не все хвойные. Луговые цветы на вкус лепше, тебе по нраву будут. Поднаберёшься силёнок, окрепнешь, ещё спасибо мне скажешь.

– Верю на слово. А теперь давай-ка займёмся делом.

Коротко и с улыбкой кивнув, Благиня потянулся к неаккуратно нарезанным льняным полоскам, которые кучкой лежали на лавке. За весь этот день избу травника посещали люди с совершенно разными болезнями. Целительство помогло Пересвету ненадолго отвлечься от тяжёлых раздумий над своей переломанной надвое судьбой. Разве должен он был из привычного и понятного мира перенестись в полное смертельных опасностей прошлое? На этот вопрос ответа у него было, да и думать об этом больше не хотелось. Помощник из него вышел справный, как уверял знахарь. К тому же, удалось немного расслабиться и убрать бардак в голове. С начала их невероятного путешествия это удавалось ему только в минуты, когда он с восхищением глядел на небо, усыпанное самоцветами звёзд, или слушал мелодичный голос Лели. Живопись природы всегда творила с ним чудеса.

На деревню легли сиреневые сумерки, когда Пересвет вышел от знахаря. Пообещав забежать к нему завтра, он устало брёл по улице. Люди ещё не разошлись, а лавки уже закрылись. Дети бегали вокруг шумного скота. Откуда-то с дальнего края деревни слышалась одинокая песня гуслей и чей-то низкий голос. В воздухе витал запах росистой травы.

Пересвет поёжился от дуновения прохладного ветра, окинул взглядом дворы и нашёл дома Чернавы и Тешки. Заглянул к одной, ко второй – те с порога бросались к нему с широкими улыбками и расспросами. Не разделяли энтузиазма женщин только суровые мужья. Детям же гость понравился, особенно обрадовались его приходу дочери Чернавы. Хоть сестрицы и покраснели, отводя робкие взгляды в пол, да нет-нет, а спрашивали что-нибудь эдакое. Например, не привёл ли кого из дальних краёв. Парень видный, девицы того гляди заарканят. От смущающих вопросов Пересвета спасла мать девочек: отправила их накрывать стол, а сама занялась пирогами и рагу из редьки. Отец семейства достал из погреба ягодную настойку. Нехотя налил гостю и угостился сам. Хорошенько поднабравшись, Нечай признался, что ненависти к нему не питает и предупредил, чтобы к дочкам лезть не смел. Во дворе стоит топор, и он, случись что, обязательно им воспользуется.

Вечер провели славно. Разговоры с дружной семьёй немного подняли Пересвету настроение. Он поблагодарил их за ужин и решил прогуляться по деревне, так сказать, проветрить мозги. Едва вышел за порог, как снова стали обуревать тревоги. Живот скрутило, но не от угощений: он ясно представил, как его голова летит с тощих плеч от меча Рудых. А прямо за ним гора изувеченных тел бывших соратников, и где-то посреди них лежит бездыханная богиня весны, истекая густой алой кровью. К горлу подкатила тошнота, а вместе с ней и содержимое желудка. Сделав над собой большое усилие, Пересвет резко припал спиной к первой попавшейся избе и часто задышал, хватая ртом влажный воздух. Зажмурился, сжал пальцами переносицу и помассировал. Не особо помогло.

Сердце звучно ухало под рёбрами.

– Э-э-э, милок, лихо тебе? – раздался скрежещущий старческий голос из туманной дымки.

Пересвет вздрогнул, распахнул глаза и вжался в стену, выискивая источник звука. Из вечернего тумана к нему выплыла низенькая старушка: за спиной торчит горб, на лице две крупные бородавки, а глаза молодые, цвета изумруда. Одета в длинную рубаху, только узоров витиеватых побольше, чем у других, на ногах лапотки, седая голова покрыта длинным белым платком, который венчает железный обруч, в руке простенькая клюка. «Где-то я уже её видел…», – подумал Пересвет, оцепенев от внезапного явления.

– Лихо, спрашиваю? – повысила голос старушка.

– Секунду…, – он недоумённо заглянул в молодые глаза на сморщенном лице. – Это вас я в лесу видел?

– Меня, Пересветушка.

– Откуда вы…кто вы?! – сердце застучало быстрее.

– Ягиня. Пособница Мары, веду души умерших из Яви в Навь.

Имя показалось Пересвету тёплым, словно плед из детства, под которым он вечерами читал сказки. «Сказки! Вот почему оно такое уютное и знакомое. Это не просто старушка, это та самая Баба Яга!», – осенила единственно верная мысль. Уж её-то он вспомнил, несмотря на состояние нестояния. Пересвет робко произнёс:

– Добрый в-вечер, бабушка.

– Какая я тебе бабушка? Мне всего-то двадцать годков от роду, ежели по человечьим меркам считать.

⁃ Но…я читал, вы старушка дряхлая.

⁃ Кто тебе эку кривду наплёл? – Ягиня обиженно свела брови. – Околесица! Не ведись, бычок, на сказки. Зерно правды в них есть, а остальное всё ложь.

– В таком случае, сколько же вам лет не по человечьим меркам? Семьдесят?

– Негоже женщину о возрасте спрашивать, милок! Что, отлегло уже?

– Кажется, да, – Пересвет приложил ладонь к животу – не крутит. – Вы что, можете пересекать время и пространство? И разговаривать на современном языке? Ну, относительно…

– Могу. И давай без «вы», не так уж бабка и стара.

– Хорошо, Ягиня. А меня отправить домой прямо сейчас можешь?

Видя даже сквозь сгустившуюся тьму и туман горящие надеждой глаза Пересвета, Ягиня сочувственно покачала головой.

– Нет, не в моих то силах. По времени скачу одна, попутчиков брать Род не дозволяет. Да и нельзя мне тут сейчас быть, – еле слышно добавила она, но Пересвет не предал этому значения. Его волновало другое.

– Эх…, – разочарованно вздохнул он. – А я понадеялся, что встретил спасительницу. И откуда ты моё имя знаешь?

– Ах, в том секрета нет. В Любозени тебя уже каждая собака знает.

– Когда мы впервые встретились, ты тоже знала, кто я? – Пересвет с подозрением посмотрел на старушку.

– Нет. Костянкой своей клянусь!

Ягиня демонстративно приподняла подол рубахи и выставила вперёд левую ногу. Но это сложно было назвать ногой: перевязанная онучами кость без мяса. Пересвету снова стало дурно. Ягиня спрятала костяную ногу и сказала:

– Слыхала я про сечу. Военачальник здешний тебя с собой взять удумал. А справишься? Спросил он тебя, желаешь идти али нет?

– Никто меня не спрашивал. Отдал приказ и всё. Иди, мол, знаменосцем будешь. Даже молодые боги ему не указ. Как решил, так и будет.

– Бедовый он, Колоярушка наш. Ладно-ть, пора мне. Мёртвые у Калиного моста заждались, – Ягиня усмехнулась полубеззубым ртом. – Бывай, касатик. Леленьке и Яриле с Догодой мой поклон передай, давненько их не видала.

Старуха растворилась в тумане. Благодаря белой дымке, окутавшей деревню, дышать стало легче. Приступ безотчётного страха пропал, и запределец решительной походкой отправился к своему временному пристанищу.

К избе он вернулся за полночь, когда колобок луны, подёрнутый рваными облаками, высоко сиял в звёздном небе. Перед тем, как зайти, он присел, чтобы погладить уже спящего Волка. До слуха долетел утробный, замогильный рёв. Он шёл из глубин Кудесья, из самых тёмных его недр. Днём светлый, приветливый и безопасный – ночью он превращался в логово недобрых созданий всех родов и мастей и звуков, от которых кровь стынет в жилах. Однако жители деревни утверждали, что Кудесье никогда не было скопищем зла, и лишь сейчас обратилось таковым. Ужасающий рёв заставил Пересвета вскочить и без стука ворваться в избу.

Стол занимали десятки небольших берестяных табличек с руническими записями. Ведомир склонился над ними с крайне угрюмым видом, будто это они являют собой средоточие бесовщины. Внезапное появление на пороге напуганного чем-то ученика его отвлекло. Повернув седую голову, волхв спросил:

– Чего очи пялишь? Полуночницу встретил?

– Там кто-то в лесу ревёт. Страшно.

Ведомир кивнул на лавку у стола. Пересвет сел напротив него и пробежался взглядом по табличкам. Старик взялся за палочку и уверенно выцарапал на бересте руну, похожую на грабли, смотрящие вверх.

– А ты думал навьи тихо сидеть будут?

– Нет-нет, ничего подобного. Мне интересно, кто это или что?

– Ступай да спроси.

– Не смешно, – Пересвета слегка задел безразличный тон учителя.

– Почём мне знать, кто там воет аль ревёт? Ты в избе? В избе. Иное мне не важно.

Чтобы не затевать спор, Пересвет уговорил себя забыть о неизвестном чудище и перевести тему в насущное русло:

– Табличек, я смотрю, всё больше. Скоро весь стол завалишь.

– Деревню сберечь – это тебе не ритуал на капище провести. Тут вся моя мощь требна. И как можно больше обережных знаков.

– И куда ты их?

– Посолонь Любозени в день битвы обойду, спрячу в укромных местах.

– Нужна какая-нибудь помощь?

– Сдюжу. Поди спать, завтре тебе несладко придётся. Колояр все соки вытянет.

– Не напоминай, – Пересвет скорчил недовольную мину и поднялся из-за стола. – Доброй ночи. Утром никуда не уйдёшь?

– Накормлю на рассвете плотнее, дабы на весь день хватило. Сон тебя убереги.

– Это у вас дух какой-то? Сон?

– Бог. Ложись ужо, глазопялка, – тепло поддел его Ведомир.

Не задавая больше вопросов, чтобы не мешать, Пересвет улёгся на привычное место. Сон без сновидений длился недолго. На смену ему пришли жуткие картины из прошлого: сбитый отцом лось, выпавший из окна котёнок, гроб с бледным лицом дедушки и красноватое пламя, что взметнулось ввысь, разбрасывая жёлтые искры. И вот он, Пересвет, стоит напротив костра и пристально смотрит на чёрный силуэт, охваченный огнём. Силуэту не больно, он не кричит, не стонет. Только стоит и будто заглядывает в самую душу смолью пустых глазниц. Он далеко, и в тоже время близко. Пересвет кричит ему «эй!», «кто ты?», но фигура неподвижна, словно каменное изваяние.

И вдруг перед ним является Фетинья, тучная и румяная, прямо как при жизни. Но он ясно помнит – она сгорела. Сгорела вместе с покойным мужем на его глазах.

– Ну, соколик, – весело, но с бесконечной тоской в глазах молвит ткачиха, – пора и тебе в Навий мир наведаться.

– Что? – Пересвет потрясённо заморгал. – Я ещё не пожил толком! Рано мне, рано!

– Вестимо, да не нам решать, егда жить, а егда помирать, – не проговорила, а пропела она загробным, глухим голосом.

Последние слова смазались, как и помрачневшее лицо ткачихи. Пока она чёрным дымом растворялась в воздухе, Пересвету почудился горький запах гари. Тяжёлый смрад сдавил и обжёг лёгкие, в носу засвербело. Глаза налились слезами, как если бы в них брызнули долькой лимона, а ноги отказывались сделать хотя бы шаг. Он протянул руки к Фетинье, но они лишь прошли через тёмный дым. Ладони больно жгло. Охваченная огнём фигура подняла правую руку вверх, как для приветствия, и языки костра взметнулись ещё выше. Жар обдал лицо Пересвета. Он закричал во всё горло то ли Фетинье, от которой остался лишь чёрный пепел, парящий по воздуху, то ли внушающей трепет фигуре:

– Рано, рано мне! Рано!!!

– Куды ж рано? Пора ужо! Подымайся, – сквозь сон услышал Пересвет.

Он резко проснулся и понял, что из уголков глаз текут слёзы. Мокрые ресницы заслоняли обзор, но повернув голову влево, ему удалось различить знакомую фигуру в белой рубахе, что хлопотала у стола.

– Ведомир? Ты?

– Уж не Домовой, – бодро отозвался старик. – Кошмары чудились? Зарёванный весь.

– Есть такое…, – Пересвет вытер слёзы, поднял очки и натянул на переносицу, а затем встал с лавки.

Пока садился за стол, повисла непривычная тишина, прерываемая треском поленьев в очаге и стуком деревянной посуды. К его удивлению, Ведомир не стал спрашивать, что снилось, а только поставил перед ним большую плошку с кашей и кружку горячего травяного настоя. Вдобавок дал целых три больших куска серого хлеба.

– Ты сегодня чересчур добрый. Многовато для меня одного.

– Ешь, покамест живот свеж. Говорил же, силы пригодятся. Знания усваивай, яко пищу божью, не то вои быстрёхонько верх возьмут.

– А я уже и забыл про тренировки. Спасибо, что напомнил, – безрадостно ответил запределец.

Испробовав жирной каши с обилием масла и мёда, ему как будто стало лучше. Настроение чуть-чуть поднялось. Зачерпнув очередную ложку, Пересвет вдруг вспомнил детали ночного кошмара. Деревянный черпачок полетел обратно в тарель. Брызги каши попали на стол, рубаху, лицо и светлые волосы запредельца.

– Прости. Спросонья не удержал.

– Ничего, ничего. Возьми, оботрись, – Ведомир протянул ему шитое красной нитью льняное полотенце.

Убрав остатки своего промаха, Пересвет вернул тряпицу и снова взялся за ложку. Над тарелкой вился белёсый пар, вырисовывая причудливые узоры. Пересвет смотрел на него отрешённым взглядом, не думая пока продолжать трапезу. Мысли тянулись медленно, подобно языкам пара над кашей. В одном из них он вдруг увидел змею: длинную белую гадюку с коротким языком, которая ползла к потолку. Отчего-то его передёрнуло. Вверх по позвоночнику пробежался неприятный холодок. Пересвет отодвинул тарелку в сторону и бросил ложку рядом.

Есть совсем расхотелось.

Дабы уважить старика, он начал пить настойку, закусывая вчерашним хлебом. Но кусок застрял в горле. Пересвет закашлялся и нервно припал к кружке, глотая уже подостывший напиток. Струйки настоя стекали по подбородку. От пара запотели очки, но ему хотелось только запить мякиш и унять кашель. Когда ему это удалось, кружка со стуком опустилась на стол.

– Я наелся, – сдавленно произнёс Пересвет, растерянно глядя на волхва.

– Да ты и половины тарели не съел!

– Спасибо, – резко отрезал ученик и прохрипел: – Я наелся.

Подавив очередной приступ кашля, он встал и направился к двери. Ведомир встревоженно окликнул:

– Пересвет! Что тебя снедает? Поделись со стариком.

И всё-так это грубо, уйти, ничего не объяснив. Запределец развернулся и, прочистив горло, ответил:

– Дурной сон.

– Об чём?

– Ну…э…, – Пересвет замялся, подбирая слова. – Я видел тёмный силуэт в огне. А потом…потом появилась Фетинья и сказала, что мне пора отправляться в Навь. Это всё, что помню. Затем я начал кричать, и ты меня разбудил.

Лицо старика почернело. Он угрюмо кивнул. И больше ничего. Ни единого слова. Тишину прервал далёкий крик петуха.

– Рассвело. Воины тебя ждут. Ступай.

– А как же мой сон? Ты знаешь, что он предвещает?

– Не ведаю, – мрачно ответил волхв. – Говорят, мертвецов видеть – к дождю.

– Для меня это не новость. Ах, вот ещё что, чуть не забыл: вечером я столкнулся с Ягиней. Просил отправить меня домой, но, как она мне сказала, это не в её силах.

Пересвет испытующе посмотрел на Ведомира. Старик взгляда не отводил. Скрывать ему было нечего. Наверное.

– Давеча и я с ней толковал. Ягиня тебя есчё в том лесу заприметила. Показался ты ей…чудным, что ли. Упомянула, что долю свою ты сам выбрал, не внявши её совету.

– А ведь точно! – лицо Пересвета на секунду прояснело и тут же вновь сделалось печальным. – Она мне говорила – не ходи, а я пошёл. Дурак. Злоключения меня не ищут – это я их нахожу. Пришёл к вам – развязалась война, ушёл с богами на Буян – молодые со старшими рассорились, вернулся – Колояр зуб на меня точит. Что ни день, то сплошное разочарование! – он помолчал, упёр взгляд в стену и негромко добавил: – Может, права была Фетинья?

Громкий стук посоха по полу немного отрезвил запредельца. Ведомир, меж тем, сердито промолвил:

– Не ты ль всё утро голосил «рано»? Не ты ль рвался домой? Ведёшь себя хуже дитя неразумного, в слёзы, аки девка, бросаешься. Малодушен – скажи прямо, не храбрись!

Слова мудрого учителя эхом отозвались в душе Пересвета. Оцепенев от такого, казалось бы, очевидного факта, он не проронил ни слова в ответ, лишь тупо пялился на человека, который сейчас раскрыл ему глаза. «Трус, – раздражённо подумал он. – Я всю свою жизнь провёл в бегах, как какой-то преступник. Сторонился людей, родителей, друзей, девушек. И сейчас был не против сбежать туда, где меня уж точно не достанут. Всё. Баста. Хватит бегать от себя и окружающих!»

Прежде ему не доводилось слышать, как его отчитывают и в тоже время пытаются подбодрить. Он долго размышлял на тему своей слабости, жалел себя, мучался от того, что был одинок. Но, по сути, он сам виноват в своём одиночестве. Чтобы стать по-настоящему смелым, надо побороть в себе чувство неуверенности и страха. Но как? Мать и отец годами взращивали в нём эти недостатки. Чередой рваных кадров проносилось в голове прошлое: насмешки, не ведущие ни к чему «серьёзные» разговоры, стыд. Беспомощное дитя во власти могучих предков. Но всё имеет свойство заканчиваться. И пора бы дать отпор своим беспочвенным страхам.

– Я, я рвался! – повысив голос, решительно заявил Пересвет. – Я освобожусь от этой ноши. Обязательно освобожусь, учитель. Только верьте в меня.

– Ой-ли, как заговорил, – волхв мягко усмехнулся. – Ступай ужо. Колояр предречение Фетиньи исполнит, коли запоздаешь.

Сухо и натянуто улыбнувшись, Ведомир указал посохом на выход из светлицы. Полный слепого доверия ученик бросился к двери. Только она открылась, как в избу стрелой влетел Дарко. Пересвет настолько ушёл в свои мысли, что почти не обратил внимания на резвого питомца старика.

Выскочив на улицу, он прикрылся рукой от палящих лучей. Слишком уж они слепили глаза, привыкшие к полутьме деревянного сруба. На крыльце лежал, высунув влажный язык, верный пёс. Завидев хозяина, он подскочил к нему. Поиграй, мол, со мной, давненько не играл. Но Пересвету было не до игр. На ходу он пообещал четвероногому другу, что обязательно с ним поиграет, но позже, и поспешил к ристалищу.

Пока шёл, каждый второй тормозил его, чтобы расспросить о долгом походе. Он как мог отбивался: сбивчиво отвечал, путался в событиях, просил отложить рассказ до лучших времён. Всё без толку. Дремучая бестактность селян поражала. Окружённый народом, он беспомощно сник, с досадой полагая, что никак не успеет вовремя. Но тут его запястье обхватила чья-то тонкая холодная рука, протянувшаяся сквозь толпу. Она рывком вытащила запредельца из эпицентра балагана и потащила за собой. Куда, он не догадывался.

Когда вышли на окраину Любозени, его запястье отпустили. Перед ним стояла, тяжело дыша и отирая с бледного чела мелкие капли пота, Марфа. В льняном платочке, вместо понёвы длинная рубаха, из-под которой торчат мысы изношенных лаптей. Так она выглядела ещё болезненнее, чем прежде. Её пустой, едва ли тёплый взгляд скользнул по фигуре запредельца.

– Чего ж ты, касатик? Прибыл, а не наведался?

– Простите, ради…Рода, – осёкся Пересвет. – Вчера собирался, да что-то допоздна засиделся у Чернавы, не успел в ткацкую избу заглянуть.

– Девки-то тебя как ждали…Чуть услыхали, что воротился, так гурьбою на площадь ринулись. Токмо я им спуску не дала. Купцы того гляди товар стребуют, а у нас есчё конь не валялся!

С выражением глубокого почтения на лице Пересвет глубоко поклонился и прижал правую ладонь к сердцу. Когда выпрямился, Марфа смотрела на него озадаченно.

– Этим жестом я хочу вас поблагодарить за всё, что вы сделали для деревни и для меня. Марфа, вам удалось стать прекрасной заменой Фетиньи. Да благословит Род её душу.

– Ну, будет тебе, сокол ясный, – зарделась ткачиха. – Фетиньюшку никто не заменит. Я в подмогу ей была. Без неё наша изба опустела, будто обветшала. Мой-то голосок слабый, девки иной раз не слышат. А она, бывало, так гаркнет, что соседи сбегаются поглядеть, какая беда приключилась.

На глазах Марфы выступили слёзы. Женщина поджала губы и быстро их смахнула. Выдавив подобие улыбки, она промолвила:

– Забегай к нам, коли время сыщешь. Мы завсегда тебе рады.

– Обязательно, – твёрдо ответил Пересвет и сочувственно улыбнулся. Марфа уже хотела идти, как он её остановил: – А, ещё кое-что. Не подскажите, далеко ли до ристалища? С похорон забыл, думал, не вернусь сюда.

– Отсель версты две, – Марфа жестом указала на перелесок. – Ягоду обойди, тропку увидишь – топай прямо. Недалече. А накой тебе ристалище?

В тусклых глазах ткачихи сверкнул интерес. Но время поджимало, и потому Пересвет решил до поры оставить долгие разъяснения.

– Зайду к вам –выложу всё, как на духу. А сейчас пора бежать. Увидимся, Марфа! Спасибо!

Женщина непонимающе вскинула брови, но ничего не ответила. Не теряя больше ни минуты, Пересвет устремился к поросшей молодой травой тропе. Мысленно он благодарил всех древних богов, что ему не придётся идти через Ягоду, ведь там наверняка окажется Варна или кто-то из её сестёр. А встретиться с ней он планировал чуточку позже.

В еловых зарослях лучи солнца едва проглядывали сквозь игольчатые ветки. Деревья отбрасывали густую тень, а коренья и упавшие на тропу стволы преграждали путь. Но несмотря на препятствия, Пересвет с детским восторгом пробирался через лес. Он не мог вспомнить, когда в последний раз гулял по лесу в блаженном одиночестве. Наверное, в тот самый день, когда его угораздило найти портал в Древнюю Русь. Но сегодня вряд ли это можно назвать прогулкой. Скорее марафоном, где вместо медали ему накостыляют суровые воины. А если вовремя не успеет, от красивого личика останется опухшая сиреневая репа. Подобные перспективы удручали. Скрашивало его мрачные думы лишь простирающееся окрест Кудесье с его величавой, живописной красотой. Оказавшись здесь, посреди истоков родного края, он каждой клеточкой тела ощутил, насколько прекрасна нетронутая смрадом городов природа.

Запределец уверенно шёл по тропинке, полной грудью вдыхая свежесть весеннего леса, ароматы сочной листвы и влажной земли. В какой-то момент он сорвался на бег, не зная наверняка, сколько времени у него осталось в запасе. Сердце колотилось в груди, мысли путались, а он шаг за шагом приближался к своей неминуемой участи.

Глава 2

Яркий свет застил глаза, едва он миновал последний ряд высоких елей. Когда попривык, смог различить широкую поляну, залитую лучами солнца. Тёплый ветерок играл с молодой травой, волнами проходился с одного конца поляны к другому. Посреди поляны была вытоптана огороженная низким заборчиком площадка. Оттуда доносились грубые выкрики мужчин и тяжёлый лязг металла.

Тренировка началась.

От бега горло, да и весь рот обратился пустыней, но Пересвет твёрдой поступью отправился к ристалищу. Воины бились рьяно, почти насмерть: в щепки разлетались щиты и копья-сулицы, а чеканы с длинными топорищами рубили их не хуже обычных топоров. Только у двоих в руках лежали мечи, и те двое рубились ими так свирепо, что высекали искры – то были Колояр и Ярополк. Оба в простом доспехе с наборными поясами, голову покрывает шлем в виде конуса с заклёпками и наносником, за спинами потрёпанные временем чёрные плащи, в народе именуемые мятлями, а ноги по-прежнему в лаптях. Несуразный вид для великих воинов, как показалось запредельцу.

Подойдя ближе, он хорошо рассмотрел удары, которые наносили дюжие. Быстрый замах, резкое движение руки. Противник выставляет щит, который тут же разлетается в щепки, словно его картечью пробило. Это конец боя. И противник отбрасывает свою единственную защиту в сторону, рискуя своей головой. Но Пересвета больше потрясло другое: когда сильнейший из пары обрушивает новый удар, казалось бы, беззащитный соперник ловко наматывает плащ на руку и отражает его. Такой трюк смогут выполнить не все – далеко не каждый воин носит плащ.

С трепетом и воинственным настроем Пересвет наблюдал, как богатыри рубятся друг против друга. Лучше бы деревянные мечи взяли, что ли. Хотя…какие тут мечи, если у них одни топоры да копья. Для него всё было всерьёз: любое промедление карается смертью, а подлые уловки – суровым наказанием от военачальника. Меж тем, Колояр и Ярополк продвинулись в сердце поляны. Их движения мало походили на бои-реконструкции, которые видел Пересвет. Они бились люто, осатанело, безжалостно. Колояр с воинственным рыком бросался на Ярополка, мечи с оглушительным звоном скрещивались и расходились снова и снова. Ристалище будто стало ареной для разъярённых туров. Со стороны бы показалось, что они вовсе не соратники, а враги, и бьются до последней капли крови. Желая увидеть больше, запределец неосознанно подошёл ближе. Туда, где разгоралась изнурительная тренировка воли, отваги и чести древнерусского воина.

Не знавала ещё Земля-Матушка более сокрушительной сечи, не вспарывали так неистово её лоно лапти дюжих молодцев, не вонзались в мягкую плоть снопы острых щеп.

Воины настолько сосредоточились на тренировке, что не заметили новобранца, который стоял к ним слишком уж близко. Один молодец изловчился случайно метнуть чекан мимо соперника. Острый топорик летел прямо в лицо Пересвета. Каким-то невероятным образом ему удалось увернуться всего за пару секунд до смертоносной встречи. Чекан приземлился где-то на поляне, а запределец шокировано заморгал. Минуту назад он мог погибнуть ещё до настоящего сражения! Жизнь перед глазами не пронеслась, но испарина выступила, а сухое горло раздирал нервный кашель.

Он провёл рукой по лицу в попытке успокоиться, когда к нему подбежали юные воины.

– Ты как, живой? – взбудоражено спросил тот, что кинул топор.

– Живой, вроде, – просипел Пересвет глядя на неумелого парня.

– Виноват, друже, виноват! – молодец потрепал его по плечу с выражением крайнего сожаления на рыхлом узком лице. – Прости разиню, маленько отвлёкся, а вон оно как вышло …

Видя смятение друга, его давешний соперник промолвил:

– У него такое впервой, я уж с ним давнёхонько рублюсь. Серчать ты вправе, да помягче с ним, мы все днесь в тревоге.

– Отчего же? – равнодушно спросил Пересвет, пока не собираясь прощать своего неудавшегося убийцу.

– Недалече Рудые ходют, нечисть всяка-разна. Ко всему надобно быть готовыми. Смутные времена настали, неясно, откудова беды ждать.

– Истину глаголит! – подтвердил его слова враз повеселевший друже.

Подумав недолго над неуверенными оправданиями молодцев, Пересвет поправил очки и с серьёзным видом кивнул:

– Так уж и быть, прощаю. Мне и самому немного страшно, – и тут же поправил себя, с напускной храбростью сдвинув брови: – Совсем немного.

– Промахи на ворога вешаете? – суровый низкий голос раздался прямо за спинами молодцев. К ним вышли Колояр и Ярополк. Голос явно принадлежал военачальнику, который недовольным взглядом окинул молодых воинов. – А ты, – сверкнул он глазами на Пересвета, – спуску им не давай! Испустил бы дух, а мне пред Ведомиром отчёт держать?

– И снова этот высокомерный тон! – вскинулся запределец. – Что Ярила, что ты – вам лишь бы свою репутацию не подпортить! А на мою жизнь вы все тут плевать хотели. И плюнули бы, если б не Ведомир.

Неожиданно встрял Ярополк:

– Полно, Пересвет, ты не в себе от испуга.

Рыжеволосый воин опасливо покосился на Колояра. Военачальник снял шлем и выпалил:

– А что, если и так?! Не было забот, покамест Ведомир нам тебя не навязал! Малодушная треска, вроде тебя, обуза для могучего войска. Долго не протянешь, поверь бывалому воину.

– Какого лешего тогда ты заставил меня идти?! Боги были против, Ведомир бы с ними согласился. Но ты..!

– Я…, – Колояр замялся, потупив строгий взор. – Сплоховал. Доверился волхву, да ещё озлобился на твои слова.

– То есть, это была идея Ведомира?!

Диалог запредельца и военачальника для молодых воинов был всё непонятнее, а потому они быстро ретировались на свои места, чтобы продолжить тренировку. Ярополк проводил их угрюмым взглядом.

– Он сподобил. Вчерась ко мне заходил, говаривал, мол, Старшим богам угодное дело вершу.

– И он туда же? – лицо Пересвета стало бледнее полотна. Голос дрогнул и затих. – Смерти моей хочет?

– Не похоже, – Колояр свёл густые белые брови над переносицей. – Видать, боги и правда огласили свою волю. Он-то сперва с младыми согласился, пускать тебя не желал.

– Учителя выгораживаешь? Понимаю. Я бы сделал также.

– Не мели кривду, чужак! – выпалил военачальник, сверкнув лазурными очами. – То моёсуждение. А ты, вон, следи зорко, да под неумелую руку не попадайся. Опоздал – не мешай, – он надел шлем и широким жестом хлопнул Ярополка по могучему плечу. – В бой, сеча окрест нас ходит. Готовыми надобно быть.

Кротко кивнув, рыжеволосый воин двинулся следом, в середину ристалища. Запредельцу стало неуютно – тут всем, кроме двух человек, по большому счёту не важно, жив он или мёртв. Дома ситуация была не лучше: мать и бабушки беспокоились о нём, жалели, в отличие от строгого отца и родственников себе на уме, от которых никогда не знаешь, чего ожидать. Друзья разбежались после универа, девушки надолго не задерживались. Одиночество – самый надёжный в последние годы соратник. «Интересно, а кто-нибудь забил тревогу, когда я пропал?» – пришла в голову мысль, которую он тут же отмёл. Никто ведь не знает, куда и зачем он отправился, так что логичнее будет, если искать начнут только когда не придёт на работу. А по меркам этого времени в будущем прошло не более пары дней. Рано себя жалеть.

Не отрывая внимательного взгляда от арены, Пересвет считывал каждое движение Колояра и Ярополка. По силе они не уступали друг другу, только военачальник за счёт своего телосложения был проворнее оппонента. Хотя рыжебородый выносливей. Проворство давало весомое преимущество в ближнем бою. Легко уворачиваясь от тяжёлых ударов меча, Колояру удавалось почти не использовать щит, чтобы тот не раскололся в первые минуты сражения. У Ярополка с этим было хуже: быстрые движения соперника настигали его, и приходилось выносить щит вперёд, но чаще то с одного, то с другого бока. Задеть руку или ногу соперника – верный путь к победе, поэтому надо рубить именно с боков. Серией мощных ударов военачальнику удалось разделаться с защитой друга. Ярополк отбросил в сторону бесполезную деревяшку с огромной дырой посередине. С минуту они сверлили друг друга взглядом, как в первом бою, невольным свидетелем которого стал Пересвет. А затем бросились в атаку снова. Сегодня заступиться за Ярополка некому. И поэтому он сражается в полную силу, как и его командир.

На фоне этих двух остальные воины кажутся не такими собранными. Будто их тяготит плотоядный взгляд тысяч невидимых глаз из полосы леса. Чтобы развеять эти страхи, запределец обернулся.

Никого. Только зелень шумит на ветру, да поют птицы. Время нечисти ночь, не стоит сейчас об этом переживать. Сосредоточившись на тренировке, Пересвет снова обратил взгляд к свирепой паре. Поляну огласил лязг мечей. Мерные глухие удары копий и топоров сопровождались звоном булата. Отточенные движения, поза – всё влияло на исход боя. В руке Колояра оставался щит, а значит, у него все шансы на победу. Но Ярополк стал отражать и наносить удары жёстче, чтобы у него было хоть какое-то преимущество. Он крепко сжимал рукоять, ревел медведем и обрушивал блестящее лезвие меча на соперника. Колояр оборонялся. Ему пришлось использовать щит, и, спустя дюжину точных ударов, тот раскололся. Бросив обломки на землю, военачальник рывком сорвался с места. Ярополк растерялся и едва устоял на ногах, когда на него обрушился новый сокрушительный удар.

Словно быки, они рвались в бой, позабыв о дружбе и чести. Шквал разящих ударов, свирепый рёв, осторожное кружение по пятачку земли. Движимые древним инстинктом, они парировали и наносили удар за ударом, стремясь лишь к победе. Молодые оттачивали технику боя, в них не чувствовался подобный раж. Следуя совету Колояра, Пересвет стоял поодаль, чтобы никому не мешать. Но как можно стоять в стороне, когда эти двое того и гляди убьются? В нём боролись страх и совесть. Первый, как обычно, выигрывал.

Отразив мощный удар Ярополка, военачальник чуть отдышался и кинулся на него вновь. Рыжебородый заметно устал, но внезапно резким движением клинка вышиб меч из рук соперника. Оружие упало в десятке метров от Колояра. Ярополк приставил меч к его горлу. Но вместо того, чтобы сдаться, бывалый воин ударил оппонента по руке и сбил с ног. Пока тот приходил в себя, он бросился к своему мечу. Ярополк вовремя схватил его за ногу и повалил на землю. Не собираясь мириться с поражением, Колояр, тяжело и рвано дыша, пополз к мечу. Добыв оружие, он перевернулся на спину и стряхнул руки Ярополка. Оба вскочили на ноги и ударили. Реакция Колояра не подвела: он поставил соперника на колени и занёс над ним меч.

Пора завершать опасную игру.

Пересвет дёрнулся с места, но у края поляны ноги будто пристыли к земле. Оцепенение не дало и рта раскрыть, когда полный решимости военачальник стал опускать меч. Вместо того, чтобы закричать, запределец крепко зажмурился и сжал кулаки. Но крика или характерного звука не последовало. Что такое?

Открыв глаза, он с недоумением обнаружил, что меч Колояра торчит из земли прямо перед стоящим на коленях Ярополком. Воины смотрят друг на друга прямо и гордо. Бой закончился.

Колояр помог Ярополку подняться и вытащил свой меч. Всё повторилось, но уже без надзора беспокойной невесты. Воины подошли к бледному Пересвету и сняли шлемы. По красным лицам ручьями бежал пот.

– Суть ухватил? – спросил запредельца Колояр. – Сила не главное. Будь ты хоть трижды силён, без проворства верх не одержишь.

– Потому он и военачальник, – Ярополк усмехнулся. – То-то я его всё одолеть не могу!

Не в состоянии вымолвить ни слова, Пересвет лишь согласно промычал и расслабился. Не время для вопросов. Колояр подошёл к длинной палке, что одиноко стояла у заборчика, взял её и вручил новобранцу. Тот округлил глаза. Палка едва не выпала, но ему удалось её удержать ослабевшими от потрясения руками.

– Зачем она мне?

– Обучать тебя будем. Ты ж для этого сюда пришёл.

– Не понимаю…

– Растолкуем! – Колояр улыбнулся рыжебородому воину.

Они снова надели шлемы и встали ближе к краю ристалища. Другие воины распределились по полю так, чтобы их не тревожить. Колояр жестом подозвал Пересвета к себе. Повинуясь, он неуверенно подошёл ближе. В следующий миг военачальник замахнулся на него мечом, собираясь рубануть с мощью, коей нет равных.

Пересвет стиснул зубы, в испуге широко распахнул глаза и машинально выставил палку вперёд параллельно земле. Поставил одну ногу чуть дальше другой. Калёный булат вонзился в дерево, но не разбил его. Тело Пересвета содрогнулось от такой силищи, и, если бы не правильный упор ногами, он бы в тот же миг повалился на спину. Вытащив меч, Колояр одобрительно хмыкнул:

– Не ожидал, что на ногах устоишь.

Скупая похвала прозвучала далёким эхом в звенящей голове Пересвета. Второй раз за день оказался на пороге навьего царства. А воины потешаются! Краем глаза Пересвет заметил, как молодцы поглядывают в их сторону и кривят рты в усмешке. Это не могло не злить, ведь его существование ничего для них не значило, либо было схоже с вонючим месивом, которое несла сухонькая баба с базара. Его терпеть не могли, но прекрасно видели.

В Москве дышать было легче. Пересвета особо не замечали. Миллионы людей спешили по своим делам, так что им не было дела до какого-то высокого парня в дорогом костюме. Тут всё гораздо хуже – он постоянно в центре внимания, но дела до него по-прежнему никому нет. Кристальный воздух Руси наполнился пылью безразличия. Запредельцу день ото дня становилось труднее сделать вдох. Грудь сдавило бессилие что-либо изменить. Как тогда, на Масленице. Особенно мысли людей. Картины прошлой жизни сливались в череду несвязных образов, запахов, звуков. Они возвращали к семейному уюту, который иногда дарила разношёрстная родня. И всё-таки что-то хорошее в этом есть. Пролистав страницы минувших дней, он вернулся под строгие взгляды воинов уже более спокойным.

– Напрудил в портки-то? – с издёвкой спросил Колояр.

– Мечтайте, – Пересвет с вызовом оглянулся на следящих исподтишка молодцев и упёр взгляд в Колояра. – За сегодня как-то привык дышать Морене в лицо. Меня уже ничем не проймёшь! И, кстати, почему я с палкой? Дали бы хоть копьё или кинжал какой. Где настоящее оружие?

– В твоих руках.

Выйдя из оцепенения, Пересвет наконец обратил внимание на палку, которую бесконтрольно сжимал в руке. Он поставил её вертикально напротив себя и недоверчиво осмотрел зарубы, что оставил меч военачальника. Слабовато.

– Это не орудие для битвы.

– Твоя правда, – согласно кивнул воин. – Не меч это, не сулица, не чекан. Это древко знамени, кое ты гордо понесёшь впереди нас.

– Древко знамени? Оно на ладан дышит. Куда я его понесу?!

Колояр отмахнулся:

– Я волю свою истолковал. А эта деревяшка тебе подготовки ради.

– А, то есть на поле боя я буду обороняться лишь древком от знамени?

– Отразишь удар ворога – выживешь. Токмо сомнения меня берут…останешься ль на поле. Ставлю бочку сбитня – сбежишь есчё до начала.

Он надменно усмехнулся, но его широкую ладонь тут же обхватил своей Ярополк. Рыжебородый кивнул на запредельца и скривил губы в ухмылке:

– Принимаю вызов. Поглядим, чья правда будет.

Под удивлёнными взглядами воинов Пересвет разбил их спор. А сам в душе негодовал: сделали из него цирковую зверушку, лишь бы самим позабавиться, посмотреть, как он со свистом отправится в пекло.

– Обороняться я тебя научу, – обратился к нему Колояр. – В этом мой долг пред Ведомиром и всесильным Родом. Собираться будем денно и, ежели будет надобность, нощно. Готовься, треска. Начнём сейчас же.

– Боюсь, такими темпами я до войны не доживу.

– Изловчись уж! – презрительно кинул военачальник.

Он мотнул головой, мол, иди, не стой столбом. Видя замешательство Пересвета, взгляд рыжебородого воина потеплел. Он опустил свою грубую, мозолистую ручищу на его хрупкое плечо.

– Я подсоблю.

– Неча ему потакать! Запамятовал былое? – Колояр неодобрительно сверкнул на друга очами и отёр с бритой почти налысо головы крупные капли пота. Когда Ярополк стыдливо ему кивнул, глянул на запредельца: – Шевелись!

Приказной тон Колояра пошатнул уверенность Пересвета в том, что он пришёл на учёбу, а не на каторгу. Впрочем, одно другому не мешало. Ну, можно по крайне мере рассчитывать на помощь Ярополка. Он, вроде бы, стал иначе относиться к хилому запредельцу. Раньше ему до него и вовсе дела не было, а сейчас переживает, заботится. Колояр же, видя сердобольность друга, с особым рвением норовил задеть гостя из будущего за живое. Дабы не распалять его пыл, Пересвет держался тише Ягоды, ниже полевых трав. Даже сгорбился от волнения. Он шёл, как под конвоем: Колояр впереди, Ярополк позади. Молодцы прекратили сражаться и расступились, пропуская их к сердцу площадки. Кто-то бросал на Пересвета насмешливые взгляды, а кто-то сочувственные. Поляна вновь наполнилась звуками скрещенных орудий и грозным рыком, только когда троица достигла точки сражения.

– Смелей, – Колояр с вызовом посмотрел на Пересвета. – Я первым с тобой управлюсь. Скажи, коль совсем худо будет.

– Ты это…, – опешил рыжебородый, – его не шибко дави. Сила твоя велика, покалечить парня можешь.

– А то ж я не знаю! – резко бросил Колояр. – Оттого и остерёг. Он сгинет – мне зазор на всю деревню будет, а то и дальше.

Слушая их напряжённый диалог, Пересвет закипал от гнева. О себе беспокоятся. Оба. Только один привык говорить прямо в лицо, а другой скрывает это под маской участия. Сговорились на том, что, если Ярополк увидит, что запредельцу совсем невмоготу – сразу же прервёт друга.

Под пристальным взглядом рыжебородого здоровяка бой начался. Могучие удары сыпались на Пересвета, как летний град под сень кучевых облаков. К этому сражению он мысленно подготовился, а посему принимал правильную позу, чтобы дать сопернику достойный отпор. Не каждый удар удавалось выдержать. Он падал спиной наземь, под ноги молодцев, и в ту же секунду вскакивал, выставляя перед собой нехитрое оружие. После череды ударов древко разлетелось в щепки, но это не остановило бой. Колояр, пользуясь замешательством новобранца, занёс над ним меч. Тут бы и самый ловкий отскочить не успел. В памяти Пересвета осколками прошлого всплыл просторный пустой класс, большие окна и синие маты, разбросанные по полу. Когда-то в школьные годы он, по настоянию родителей, ходил на айкидо. Старый японец преподал ему несколько уроков самообороны, но прежде они не пригождались.

Под встревоженный выкрик Ярополка, Пересвет неосознанно сцепил два куска древка вместе и остановил смертоносный удар. Кинув их на землю, он спешно увернулся от нового удара. Благо, худоба позволила вовремя отшатнуться. Равновесие же подвело: Пересвет ударился костистыми коленями о землю. Резкая боль стрелой пронзила всё тело, и он, запрокинув голову назад, взвыл.

На протяжный стон обернулись несколько пар воинов. Живой, ну и ладно. И сразу же вернулись к прерванному сражению. А Ярополк возмутился, тут же подскочил к Колояру. И видом и позой военачальник излучал полное безразличие. Словно он завершил очередной лёгкий поединок с одним из равных ему по силе воином. Поставил перед собой меч, опёрся на него двумя руками и смотрел, как корчится от боли ненавистный чужак.

– Едва не пришиб! – свирепо выкрикнул Ярополк, пристально глядя в непроницаемые глаза соратника. – Тебе его вовсе не жаль? Ни пяди, ни доли добра в тебе не осталось, друже! А когда-то иным слыл…

– Те времена давно канули в Навь, вместе с тем отроком, что по скудости ума доверял людям, – мрачно ответил Колояр, бросив отстранённый взгляд куда-то в зелёные дебри.

Разочарованно вздохнув, Ярополк махнул на друга рукой и присел на корточки рядом с Пересветом. Запределец сжал челюсть и оголил ровные ряды зубов, тихонько постанывая. В стёклах очков отражалось лучистое полуденное солнце. Вокруг гремели копья и топоры, издавали боевой клич дюжие. В голубой выси пролетела стайка кричащих воронов. Ярополк взглянул на птиц и, горестно покачав головой, подал чужаку грубую ручищу:

– Ну как? Отлегло?

– Кажется…, – выдавил из себя Пересвет и с усилием опустился на землю. Разогнуть колени – худшее, что он мог сейчас сделать.

Слегка растерев больные конечности, он досадливо поджал губы.

– Синяки останутся. У меня всегда так – чуть где ударюсь, всё, синий хожу ещё недели две, а то и месяц.

– Разгузынился тут, божедурье! – Колояр подошёл к запредельцу и навис над ним, словно коршун над жертвой. – Вставай, до вечера ещё надобно с дюжину боёв провести. А там, глядишь, чему научишься.

– Что?! – Пересвет яростно замотал головой. – Нет, нет, и ещё раз нет! Какая дюжина!? Я и в этом-то бою чисто машинально, по старой памяти отпрыгнул. Если бы не мои тренировки, – дай Бог здоровья старику-учителю, – я бы не сидел, а лежал с мечом вдоль лица!

Его аргументы, казалось, лишь рассердили Колояра окончательно. Он резко схватил Пересвета за тонкое запястье и потянул вверх. Грубое, будто вырубленное чеканом лицо почернело, некогда тёмно-голубые глаза налились кровью и стали цвета штормовых вод. Запределец испуганно вскрикнул, но вместо полноценного крика вышел девичий хрипловатый писк.

– Оставь его, пущай малость отойдёт, – твёрдым голосом сказал Ярополк. – И сам…поостынь. В эдаком виде зарубишь не токмо его, да и меня, пожалуй.

Вместо того, чтобы одуматься и послушать друга, военачальник только сильнее потянул запредельца, буркнув себе под нос какое-то ругательство на древнерусском языке. Колени Пересвета дрожали, но, повинуясь воле жёсткого учителя, он как мог выпрямился, силясь не потерять равновесие и снова не упасть. С мольбой в глазах посмотрел на Ярополка. Тот лишь повержено опустил голову. Ноги одеревенели, и шага не ступить. А Колояр всё тянул. Пелена слёз от нестерпимой боли застила глаза, запястье сковала мозолистая ладонь, а в голову лезли ужасные сцены того, как блестящий меч в свете заходящих лучей солнца разрубает надвое эту самую белокурую головушку.

И в минуту отчаяния, когда он, стиснув зубы, решился терпеть, за их спинами раздался весёлый бабий голос:

– Гой еси, ребятушки! Вот, крыночку принесла, скушайте.

Воины и Пересвет разом обернулись. У края арены стояла грузная румяная женщина с пухлым улыбчивым лицом и пышными грудями. Ещё далеко не старушка, она производила впечатление чуткой бабушки, которая очень уж заботится о своих внуках. Женщина держала в руках полную крынку парного молока.

Пришла она не одна, с компанией. Рядом высился русобородый воин со взглядом тяжелее груды камней. Пересвет узнал его сразу, по спине табунами побежали мурашки.

– Страшко, – Колояр вдруг обратил свою злость на пугающего воина. – Ответ держать будешь? За полдень ужо, богов не гневи.

Воин и бровью не повёл. Уставился на военачальника и промолвил:

– Кого я гневлю, так это токмо тебя, Колояр. У меня младшенькие захворали, ходил спозаранку за Благиней, а после ждал, егда травы возымеют действо. Жена всё причитала, вон, успокаивал.

– Чтоб к вечеру наверстал, – непреклонный тон военачальника удивил Ярополка и добрую женщину. Они непонимающе переглянулись: видно, не привыкли слышать, как Колояр понапрасну ругается. – С Ярополком в паре будешь. А я покамест этим займусь.

Небрежно кивнув на Пересвета, Колояр вновь собрался вести его за собой. Ярополк не выдержал и предпринял ещё одну попытку его остановить:

– Обожди. Дай хоть молока откушать. Успеется мечами-то махать.

– Дело молвит! – сердобольная баба кинулась к запредельцу, который ошалело переводил взгляд с одного здоровяка на другого. – Ой, какой худенький…Аки щепочка! Уж я тебя накормлю, станешь не хуже этих. Скудны они на жалость, вои на то и вои, чтоб жалости не ведать. Куда ж тебя на сечу? Порубят прежде воев. Обожди, касатик, да хорошенько наешься!

Пересвет упёрся, не желая подчиняться военачальнику. Ему и правда хотелось другого. Намочить иссохшие губы парным молоком, что маняще плескалось в глиняной крынке, бессовестно плюхнуться на мягкую траву и дать мышцам малость отдохнуть перед градом тяжёлых ударов. Недовольный рык стоящего спиной к нему Колояра его испугал, но отступить не заставил. Воин обернулся, хмуро глянул на Ярополка, бабу с крынкой и Пересвета. Страшко нагловато усмехнулся:

– Побороли тебя. Да не кулаками. Давай-ка покамест я соперником тебе буду. Как отдохнут, уступлю место чужаку.

– Добро, – ворчливо отозвался Колояр и развернулся, выпуская тонкое запястье Пересвета.

Они со Страшко зашагали прочь, но румяная баба преградила путь. Всучила военачальнику крынку, едва не расплескав содержимое, и сказала:

– Ешь! Успокой мою душу, сокол ясный, наберись сил.

Не отвечая, Колояр принял сосуд и сделал несколько изрядных глотков. Отдал крынку, вытер одним движением густую бороду и двинулся дальше. За ним Страшко. Румяная женщина довольно заулыбалась, посмотрела им вслед и побежала обратно.

У забора остались лишь Ярополк и Пересвет. Запределец уселся на вытоптанную воинами бурую землю и непонимающе глянул на рыжего здоровяка. Тот равнодушно промолвил:

– Ты это Бога зря помянул, парень.

– Почему?

– Колояр не терпит запредельцев…и Бога.

– Вы мне всегда что-то недоговариваете. И ты, ты ведь тоже меня терпеть не мог. Почему вдруг стал защищать? Говори прямо, я не настроен отгадывать ваши загадки, – Пересвет свёл брови и поправил очки. – Ведомир, например, считается со мной и ничего не скрывает. А ваша компания с самого начала косо на меня смотрит. Может, объяснитесь, наконец?

– Ведомир последний, кому стоит доверять, соколёнок. Ты слаб, чтоб с Колояром тягаться. Негоже гибнуть до битвы, не по воле богов это, – бросив угрюмый взгляд в удаляющуюся спину военачальника, Ярополк добавил: – Колояр один из лепших воинов в наших краях. Не в праве я выносить сор из его избы.

Пересвет понимающе кивнул, также устремив взор в могучую спину. Для него было ясно, что ненависть к запредельцу питает только он и, возможно, Страшко. Ярополк уже не казался молчуном и отшельником, научился-таки выражать свои мысли по просьбе красавицы-невесты. Если бы Леля попросила Пересвета изменить что-нибудь в себе – он бы тоже с радостью согласился и предстал перед богиней совсем другим человеком. «Так, почему я сразу подумал о ней?» – задался он вопросом, ответ на который давно ясен. Его разрывали противоречия. Маленький бес на одном плече злобно хихикал и призывал увести богиню у Ярилы, а белокрылый ангел на другом требовал оставить любую попытку выразить свои чувства и смириться во имя всеобщего лада. Ругая себя за подобные размышления, он намеренно зацепился за фразу Ярополка и подумал: «какой ещё соколёнок? Он что, меня за пацана несмышлёного держит? Конечно, держит…как и силачи-парни, многие из которых, на секундочку, моложе меня! Клички они дают. Убожества». Пока он пытался переварить всё, что услышал и увидел, а ещё успокоиться, добрая женщина подала крынку Ярополку. Тот сделал пару больших глотков, так, что струйки жирного молока потекли по рыжей бороде, и передал её Пересвету.

– Спасибо, – кротко поблагодарил он обоих, глядя на полупустой сосуд.

Тонкие надтреснутые губы коснулись прохладной глины. По горлу разлилась приятная молочная сладость. От сухости не осталось следа: жирная плёнка хорошо его смазала. Пересвет жадно опустошил крынку. Парное, только из-под коровы, как в родной деревне. Вкусно.

Именно этого ему не доставало: тёплого молока и добрых людей, которые последним поделятся, лишь бы окутать заботой ближнего. Он даже духом воспрял. Привкус сливок на языке поднял в нём решимость снова идти в бой. Словно до этого им двигал пустой желудок, а как только он наполнился чем-то до боли знакомым, в груди затеплилась надежда. Уж в этот раз он руки не опустит.

– Война войной, а обед по расписанию, как у нас говорят! – выпалил на радостях, вскочив с земли.

Передав пустой сосуд женщине, Пересвет махнул Ярополку.

– Идём?

– Колени не ноют? – с сомнением спросил воин.

Для наглядности, и чтобы самому в этом убедиться, запределец упёр руки в бока и стал приседать, как в русских народных танцах, пружинясь. Тупые иглы ещё втыкались в колени, и слышался хруст, но он храбрился, чтобы не упасть в глазах Ярополка. Звуки боя прекрасно заглушили отголоски боли новобранца.

– Вперёд, – холодно молвил Ярополк, уверовав в то, что ученик в состоянии продолжить обучение.

– Ребятушки, вы там его поберегите, – бросила им вдогонку добрая женщина. – Хрупок цветок, колыхнёшь – сломится стебелёк!

– Да поняли мы, мать, поняли! – ответил Ярополк не оборачиваясь.

Пересвет округлил глаза и посмотрел на воина, а потом взглянул через плечо на женщину, что с ласковой улыбкой махала им вслед. Круглое лицо, голубые очи, низенькая, на носу кучка мелких веснушек, на которые он обратил внимание только сейчас.

– Это твоя мать? – изумился запределец.

– Она, родимая.

– И почему мне об этом никто не сказал?! – Пересвету стало обидно, что один он не знал об этом обстоятельстве.

– А тебе накой? Всё одно сгинешь: не на сече, так в пучине времён.

– Обнадёживающе, – парировал Пересвет, однако воин его сарказма не понял. – Я, видишь ли, добрых людей забывать не хочу. На моей памяти их было крайне мало. Накормить незнакомца не каждый согласится, а запредельца тем более, – он мягко улыбнулся, – Хорошая она у тебя, береги её. И невесту свою береги. Повезло же тебе, молчуну, такую семью иметь!

– Угу, – буркнул себе под нос Ярополк, но Пересвет заметил, как уголки его губ под рыжей щёткой усов слегка приподнялись. – Анисья. Кличут её так.

Изумлённо глянув на воина, запределец едва не столкнулся с могучей фигурой Страшко. Они с Колояром завершили поединок и теперь стояли поодаль, отирая с красных лиц градины пота.

– Простите, – торопливо промямлил Пересвет, делая два шага назад.

Страшко повернул к нему смоляную голову и грозно сверкнул очами.

– У богов прощения испросишь.

Воин хмыкнул, отошёл к Ярополку. Рядом эти две громадины смотрелись, словно родные братья, только цвет волос и рост разный. Страшко заслуженно считают одним из лучших воинов деревни – с такими-то мускулами! Потомок великанов, не иначе. Об этом Пересвет узнал от местных, когда ненароком подслушал их громкие разговоры на базарной площади.

И вот, эта не слишком болтливая парочка угрюмо уставилась на запредельца. Оба скрестили руки на груди, нахмурились. Пересвет в глубине души надеялся, что хоть Ярополк его как-то подбодрит или отговорит Колояра сражаться, но рыжебородый молчал. Наверняка сыграла роль излишняя решимость чужака, которая и убедила воина смиренно следить за так называемым обучением. И не вмешиваться больше.

Пересвет сглотнул, развернулся и посмотрел на соперника. Колояр не колебался – это было видно по пристальному взгляду и гордой осанке. Он медленно надел шлем, одной рукой вытащил из земли меч, а другой поднял свежее древко.

– Пробуй не вертеться, а бить, – сказал он и бросил Пересвету оружие.

Тот поймал палку на лету. Кажется, эта попрочнее будет. Набрался смелости, внушил себе, что не такой уж он и слабый, и выпятил грудь, аки петух. Но не для того, чтобы покрасоваться, а для того, чтобы показать противнику, что не червяк. Он выше насмешек, выше беспочвенной злобы, выше нытья о своём бессилии. Вольная птица, прямо как тот парень на реке, что обратился журавлём. Вот бы и ему так уметь…Но мечтать, как говорится, не вредно.

Выставив палку перед собой, Пересвет кинулся на Колояра. Дюжий умело увернулся и ударил его рукоятью меча по хребту. Новобранец, шипя, согнулся пополам, но быстро выпрямился и вновь бросился в бой. Ловко орудуя палкой, он отражал серьёзные удары противника. Над их головами закаркали вороны. Целая стая чернокрылых вещунов кругами летала вокруг поляны. Пересвета сковала призрачная тревога. Он уворачивался, нападал, и снова уворачивался.

Спустя некоторое время оба противника выбились из сил. Пользуясь слабостью военачальника, запределец улучил момент и саданул древком по лезвию возле крестовины. Он выбил меч из его руки. А после приставил конец палки к жилистому горлу под густой бородой.

– Сдаёшься?

– Ха, глянь, Ярополк, тебя треска обскакал, – усмехнулся военачальник, посмотрев на друга.

Рыжебородый недовольно скривился.

– Ты без отдыха, да и он шибко ловкий, ясно дело, за кем победа будет.

– Смекалист чужак, – равнодушно добавил Страшко.

Колояр раздражённо отвёл палку от горла и кивнул. В его глазах не было и капли признания. Всё та же тупая ненависть, всё тот же укор. Когда запределец опустил древко, он сказал ему:

– Победа не твоя, моей усталости.

Сдержанно кивнув, внутри Пересвет негодовал: военачальник намеренно не признаёт его победу из-за личной к нему неприязни. Это же несправедливо. Нельзя судить людей по тому, откуда они прибыли. Да хоть с Марса! Если угрозы нет, то почему воин так себя ведёт? Пересвет решил вывести Колояра на чистую воду. Когда-нибудь, но не сейчас.

Миновало несколько долгих часов, прежде чем первая тренировка закончилась. У Колояра вдруг открылось второе дыхание, и он одерживал победу за победой. А запредельцу ничего не оставалось, как с угрюмой миной на лице покинуть ристалище. Он сдался. В очередной раз.

Три воина смотрели ему вслед. Горделиво, высокомерно, словно он и вправду дождевой червяк, вылезший на мокрую дорогу. Некоторые молодцы провожали его подобными взглядами, другие решили на это не отвлекаться, сосредоточившись на битве.

После череды сокрушительных поражений немудрено чувствовать себя разбитым корытом. Так ещё и под надменные смешки, что летят в спину. Раздавлен, как навозный жук, без права реабилитации в глазах воинов.

Когда шёл по лесу, его качало. Редкие лучи заходящего солнца надоедливо били в глаза. В точности как колкие взгляды соратников. Он цеплялся за корни, оступался и падал на колени, вставал, отряхивался и снова шёл. Ноги пульсировали, мышцы дёргались, а руки плетьми висели вдоль поджарого тела. Просьбе Колояра подвязать волосы он не внял, поэтому белые шелковистые пряди превратились в грязные космы, а смазливое лицо покрывал слой пыли и ошмётки земли. Боевая раскраска, по-другому и не назовёшь. С каждым шагом идти становилось труднее: в голову лезли мрачные лица и враждебные реплики тех, с кого следовало брать пример и неукоснительно во всём слушаться.

Чтобы выкинуть их из головы, Пересвет задрал голову, опёрся плечом о массивный ствол дуба и прищурился. В лицо били далёкие лучи солнца, мягко шелестела листва. По кронам деревьев прыгали пёстрые птички. Их заливистые голоса дарили благостное ощущение покоя. Будто и не нужно скоро хвататься за древко и бежать в бой.

Простояв так, Леший знает сколько времени, он слегка расслабился, отпустил безрадостные мысли и двинулся вглубь Кудесья. Стало неприятно. Рубаха липла к телу, да и грязь засохла, больно стянув кожу. Нельзя молодому красивому парню выглядеть как попрошайка. Пересилив огромное желание повалиться под куст и задремать, Пересвет ускорил шаг. Впереди показался высокий частокол. Любозень.

Обогнув забор, он поспешил к реке. По пути прятал лицо под слипшимися прядями, чтобы прохожие не узнали. Терять последнюю гордость совсем не в его стиле.

Пересвет быстро нашёл тропинку к Ягоде. Не любуясь больше красотами леса, пробежал вдоль неё. Вышел запределец не к мосткам, а к месту для купания. Благо, берег оказался пуст. Хрустальная гладь реки шла мелкой рябью от лёгкого ветерка. Где-то послышался громкий всплеск.

Стоя у кромки воды, он замер: из прозрачной Ягоды на него смотрел грязный человек, за которым раскинулось бескрайнее голубое небо с подушками кудрявых облаков. Приглядевшись, он увидел близкое песчаное дно, мелкую рыбёшку, разноцветные камушки и обтёсанные природой ракушки. У берега зашевелилась осока, но не от ветра. Пересвет опасливо покосился на молодую поросль. Из неё выбежала усатая выдра. Зверёк бесстрашно посмотрел на изумлённого человека и неторопливо нырнул в реку. Подивившись местной флоре и фауне, Пересвет осмотрелся. Вроде бы никого не видно. Разделся. Одежду он прополоскал и разложил на траве, под лучами тёплого солнца.

День клонился к закату. Пока светило совсем не зашло, Пересвет, уподобившись выдре, нырнул в прохладную реку. Водная толща приятно обволокла тело, очищая от грязи как кожу, так и мысли. Кроме глухого журчания и стука камушков, звуков здесь больше не было. Лишь полный покой, сравнимый разве что с утробой матери. Он свернулся калачиком и вбирал в себя мерное течение природы, жизнь, которая далека от людских забот. К ней не надо обращаться на «вы», угождать, выпрашивать, ругаться – она понесёт тебя на прохладных руках по доброй воле, укачает в зелёной люльке леса и ласково споёт колыбельную песнь из тысяч окрестных голосов. Сливаясь в одно, звуки в итоге поглотят, вовлекая в уютный, беззаботный сон. Вот бы он никогда не кончался…

Но закончился воздух в лёгких. Грудь изнутри обожгло калёным железом. Пересвет резко распахнул глаза и вынырнул на поверхность, жадно глотая необходимый кислород. Свежесть воды пропитала воздух, и он проник в каждую клеточку тела, остужая и успокаивая горящие лёгкие. С каждой секундой становилось проще дышать.

Ласковое солнце укатилось за верхушки деревьев. Начало смеркаться. Пересвет сделал пару кругов по реке и вышел на берег. Вода ручьями стекала с нагого тела, крупные капли срывались с кончиков мокрых волос и падали на землю и стопы. Он быстро прошёл к одежде, пощупал ткань. Немного подсохла. Оставаться нагим стыдно, в том числе перед собой, поэтому ему пришлось натянуть мокрую рубаху и штаны. Они неприятно липли к телу, да и ветер усилился. Поёжившись, запределец обхватил себя руками.

Вода пошла зыбью, как только стих ветер. В кустах квакали лягушки, в лесу пели птицы. Где-то ухнула сова. Пересвет мелко дрожал, озираясь по сторонам. Берег чист. Пока вертел головой, краем глаза уловил тёмное пятно посреди реки. Быстро повернул голову в том направлении.

Над поверхностью Ягоды возвышалась тёмно-зелёная голова с горящим малахитом глаз. Нижняя половина лица скрывалась под водой. Русалка, – понял Пересвет. – Но та ли? Тёмное создание бесшумно приближалось к берегу, не сводя горящих очей с запредельца. Будучи на мелководье, русалка медленно вышла на берег. Шаг за шагом она поднималась из воды, покидая дом, и у самого края остановилась.

Напротив запредельца стояла та самая русалка. Варна. Облик её изменился: болотистые тёмные пряди уложены в аккуратную толстую косу, что покоится на левом плече, в осанке царская стать, глаза сверкают подобно ожерелью из малахитовых камней, но не дико, покорно. Взгляд обращён к потрясённому хозяину. Пересвет уже видел её без одежды, но тогда весь её вид кричал о жестокости и одичалости, присущей всем навьям. Сейчас же перед ним стояла совершенно иная Варна, полная достоинства и гордости. Другой бы решил, что она и вовсе живая, пришла искупаться на реку – настолько разительной была перемена.

– Здравствуй, Варна. Я вернулся, – с приветливой улыбкой произнёс запределец. – Рад тебя снова увидеть.

Русалка же радости не выказывала. Её бледное личико осталось каменным, а глаза сияли, точно два самоцвета.

– Отчего не пришёл раньше? – сердитым тоном спросила она.

– У меня были срочные дела. Никак не мог вырваться. Извини.

– Врёшь, Пересвет, – змеёй прошипела русалка.

Запределец приподнял брови.

– Пересвет? А как же «хозяин»?

– Договору конец, егда человек уходит в иной мир. Ты мне боле не хозяин.

Её непроницаемое лицо и непреклонный тон сильно удивили Пересвета. Случилась перемена не только в облике, но и в душе русалки, если, конечно, она у неё ещё осталась.

– Что случилось с твоими волосами?

– Тебя токмо это заботит?

Русалка грозно свела чёрные бровки и замолчала.

– Нет, я правда не могу понять…Ты злишься? За то, что раньше не пришёл? Видишь ли, меня дёргали по разным делам Ведомир, боги, Благиня, воины, люди…Не мог я уйти, никак не мог, как бы не хотел.

– Но искал ли встречи? – с напором спросила она, не сводя чарующих очей с запредельца.

А он свои очи отвёл. Поджал губы, неловко поправил очки, и с понурым видом промолчал. В этом молчании таилась вина. Быстро же русалка его раскусила: боялся идти к ней, потому что до конца не доверял. Вдруг за старое возьмётся? Вдруг предаст? Или хуже того – насильно на себе женит? Она походила на его двоюродных сестёр: покладистая, хитрая и прозорливая, но, если вспыхнет – быть беде. Немилость родных всегда отражалась в первую очередь на нём: все шишки собирал, пока родители стояли в сторонке и смотрели, не желая высказаться в защиту сына. Если русалка так взъестся, то, почитай, никто ему больше не помощник: ни боги, ни люди, ни навьи.

– Очи прячешь, окаянный, – внезапно промолвила Варна. Пересвет поднял на неё глаза: она улыбалась. Горько, но улыбалась. – Боишься меня?

Он неопределённо качнул головой. Русалка дрогнула, а затем порывисто обняла запредельца и сжала до хруста в позвоночнике. И откуда в ней столько силы? Ледяные соломинки рук держали крепко. Видно, она боялась отпустить его снова. Из воды показались несколько русалок, и не отрывая хищных глаз, стали наблюдать. Пересвет не отстранился, лишь принял объятия, в напряжении застыв на месте.

– Тебе нечего бояться. Я стану твоим щитом, покамест всё не уляжется.

Старшая и самая прекрасная из русалок почти бесшумно выплыла к берегу и оставила на земле свёрток мокрой белой ткани. Зелёный хрусталь её глаз остановился на Пересвете: она смотрела пристально, с нечитаемой эмоцией на бледном лице. Затем русалка гордо развернулась и изящно уплыла к сёстрам.

Речные девы чего-то ждали. Их жёсткие, холодные, точно речная вода взгляды так и не отрывались от пары на берегу. Никто не посмел прервать их встречу, пока сама Варна не выпустила запредельца из морозных, но вместе с тем жарких объятий. В её притягательных очах таились печаль и радость, далёкие для других и неразделимые для неё. Пересвета затягивала бездонная мёртвая пропасть, и, если бы он вовремя не встряхнул головой, русалий морок снова бы завладел им.

Он с опаской посмотрел на старшую русалку и двинулся к свёртку. Варна не тронулась с места, а только проводила его спокойным взглядом. Запределец присел на корточки. Бросив ещё один короткий взгляд на сестёр, что пристально наблюдали из воды, поднял белоснежную ткань и встал. Развернул быстро, без сомнений. В его руках оказалась рубашка, именно та, которую он нашёл здесь перед знакомством с Варной. Он с печалью посмотрел на белую ткань: кажется, столько с тех пор воды утекло…

Варна ждала его с лёгкой полуулыбкой на лице. В сумерках её кожа будто бы светилась изнутри. Смущённый её наготой, он подошёл и, быстро отвернувшись, протянул рубаху. Русалка приняла одежду, с трепетом, словно божий дар. Надев её, Варна вытащила на плечо толстую косу и пригладила, в точности как это делают окрестные девицы.

Запределец повернулся к ней: вроде бы всё та же фарфоровая куколка с шелковистыми волосами и глазами-самоцветами, и всё же не та. Грация лесной кошки, стать лани и уверенность в каждом движении были в новинку. Он никак не ожидал увидеть перед собой такие явные изменения за столь короткий срок. Впервые с момента их встречи ему привиделась не тихая русалка или исчадие пекла, как говорили местные жители, а потрясающей красоты девушка, живая и хрупкая, словно цветок. Впечатление было обманчивым, учитывая силу, с которой она его сжимала. Несмотря на это, трогать изящный цветок казалось опасным, он грозился вот-вот сбросить лепестки и зачахнуть при первом же касании чужих пальцев. Тогда-то Пересвет и подумал, какая могущественная, страшная сила способна вырваться из, казалось бы, мёртвого растения.

Ему сделалось страшно. Не за неё, за себя. Она давно мертва, а он пышет жизнью, к чему-то стремится и абсолютно не желает уходить на тот свет. Ему сразу вспомнилась Фетинья и её слова, от которых кровь стыла в жилах. И страшная фигура в огне.

Варна прервала картину, вставшую на миг перед глазами запредельца, своим нежным тягучим голоском:

– Гой еси, хозяин, здрав будь от веку до веку.

Пересвет опешил:

– Какой я тебе хозяин? Я перестал им быть, как только ступил за порог Прави. Сама говорила.

– Как облачилась я в одежды, тобою дарованные, тотчас вернула хозяина себе. Никуда теперича не денешься, сокол мой ясный.

Так старшая русалка нарочно подсунула рубаху! Хотела, чтобы Пересвет отдал её сестре. А он-то поначалу решил, что это она о Варне беспокоится, чтобы нагой вдоль берега не ходила.

– Лисы, и добавить нечего, – обескураженно сказал он, глядя в хитрые глаза русалки. – Из этого следует, что я…твой жених?

– Да. Куда ты, туда и я отныне.

– Здорово, – невесело вздохнул Пересвет и подтянул очки к переносице. – Обманывать нехорошо. Глупо, конечно, говорить такое нечисти, но вы же когда-то были людьми, должны понимать.

– Понимать что, хозяин? – с надеждой спросила Варна. Её очи сверкали изумрудами кристальной чистоты.

– Что я из другого мира. Всё равно когда-нибудь уйду. Так зачем было снова привязывать меня к ней?

Он недовольно покосился на сияющие в сгустившейся темноте глаза русалок. Старшая выплыла к берегу. С ней по бокам ещё две, помладше. В зелёных очах троицы сквозила неприязнь.

– Мы бы и рады тебя оставить в покое, да она не пожелала. Говорит, мол, пропадёт он без меня.

– И где обман, хозяин? – грозно спросила Варна. – Ты мой наречённый, а значится, должен был перво-наперво прийти ко мне, сказать, что жив, что остался в нашем времени.

– Ты была права, – признал он наконец, – я боюсь. Потому и не приходил. Боюсь тебя, Варна, боюсь твоих сестёр и всех обитателей Нави. Да и людей некоторых, честно сказать, побаиваюсь. Мне нужно было время.

– Могла б ведь и присушить…, – будто бы раздумывая вслух, вполголоса прошипела русалка. – По пролитому молоку слёзы не льют. Помогло тебе время? Вижу, не шибко помогло. Ровно как и мне…

Сказав это, Варна поникла и увела зелёные очи к лесу. Поёжилась. Пересвет невозмутимо выпрямился и ответил:

– Нет. Время даёт нам остудить голову, сделать выбор, от которого может зависеть вся наша жизнь. Оно скоротечно для счастливых и тянется мучительно долго для несчастных. Твоя…, – он замялся, но продолжил: – жизнь не закончилась смертью, и ты вынуждена существовать в мире, где время тянется, как мёд с ложки, медленно. Поэтому тебе казалось, что я пришёл слишком поздно, хотя для меня это время пролетело стрелой. Не успел соскучиться, как снова вижу всех вас. Только теперь я понял, чего хочу. И оправдываться за опоздание не буду.

– И чего ж тебе надобно? – Варна подняла полный скепсиса взгляд на запредельца, прищурилась.

– Утопить свой страх в доверии, – твёрдо ответил он. – Я долго сомневался, стоит ли приходить, гнал от себя мысль навестить тебя. Но больше не буду. Когда мы вместе шли к Буяну, ты не сделала никому ничего плохого. В благодарность я постараюсь тебе доверять.

Русалки в воде встревоженно переглянулись. Варна недоумённо уставилась на Пересвета своими большими малахитами глаз. Они всегда меняли оттенок, когда менялось её настроение – это запределец подметил ещё во время совместного путешествия. Но ответить наверняка, радуется она или злится, он не мог, а напрямую спрашивать себе дороже.

Пригладив толстую косу, Варна искоса взглянула на сестёр, а затем посмотрела на хозяина. Она казалась растерянной, как будто не ожидала такого ответа. Пересвет обезоруживающе улыбнулся, чтобы показать, насколько чисты его намерения. Русалка помедлила, теребя уложенную косу, но вскоре низко поклонилась своему наречённому. Он не нашёлся, что на это сказать и выпалил, краснея:

– Ну, в деревню пойдём?

– Не пойду! – резко ответила русалка.

Её очи заполонил болотный омут, грязный, словно мутные воды весной. Категорично качнув головой, она поджала иссиня-зелёные губы так, что они побелели. Пересвет с досадой спросил:

– Причину назовёшь или придётся гадать?

Варна посмотрела на сестёр в поисках поддержки, но они лишь неподвижно наблюдали из реки, разгоняя мелкую зыбь. Она сорвалась с места и лёгкой поступью прошла к высокому уступу над берегом Ягоды, что находился чуть левее. Села на него, свесила бледные ноги и окинула печальным взглядом поверхность реки. Пересвет подошёл и опустился рядом. Посмотрев на зыбь, сказал:

– Знаешь, память – она как круги на воде, чем дальше от прошлого, тем меньше колеблется волна. Мне кажется, русалки не должны иметь воспоминания о жизни до обращения. Но ты другая, ты цепляешься за нить, которую сама и оборвала. Я тебе не судья, порицать не стану. Видно, как сыр в масле при жизни не каталась.

– Уступ пополз, – вдруг еле слышно промолвила Варна, не отрывая глаз от сверкающей в свете луны водной ряби. – Зыбкая твердь ушла у меня из-под ног…Всё стряслось тут, на этом самом месте. Упала в реку, обратилась русалкой и напрочь позабыла прежнюю жизнь. А как тебя встретила, лики прошлого воротились. И уступ, и родители, от хвори сгинувшие, и он…

Варна замолчала. Тёмные губы дрожали. Она едва не расплакалась, пытаясь продолжить свой рассказ. Пересвет осторожно спросил:

– Кто «он»? Твердош?

– Нет, – на выдохе ответила русалка. Она быстро вытерла ладонью выступившие слёзы и нашла в себе смелость закончить, – Митенька мой. Запределец.

Варна глубоко дышала, силясь окончательно не разреветься на глазах у хозяина. Дунул прохладный ветерок. Вода снова пошла зыбью. Пересвет порывался расспросить о запредельце, но что-то подсказывало заткнуться и дать ей выплакаться. В голове не укладывалось: Варна когда-то любила человека из другой эпохи! И такое, оказывается, возможно. Только сейчас до Пересвета дошло – она прицепилась к нему не из праздного любопытства. Человеческая часть девушки помнила прежнюю жизнь, в то время как навья очнулась младенцем с ясной, не затуманенной прошлым головой.

Будто в ответ на его размышления, к ним подплыла старшая из сестёр. Встала, прикрыла груди и бёдра прядями мокрых волос, и промолвила, прожигая гостя малахитовым взглядом:

– Русалки чисты, яко летние воды. Доныне ни одна из нас не помнила света жизни, ласки, любви…Ты же своим явлением всколыхнул в Варне былые думы. Оттого мы и пустили её с тобой. Не удержим ту, что стремится родником иссякнуть в любви, не спасём, коли сама не пожелает. Как воротилась с Буяна, так помогли ей тебя забыть, косы плели, толковали денно и нощно, да всё напрасно. Стоишь пред нами аспидом, жилы ей тянешь.

Она говорила спокойно и скорбно, так, как читают молитвы в церквях. И смысл этих слов пугал много сильнее глаз русалки. Ничто не будоражит сердце пуще обвинений, какими бы беспочвенными они ни были. От её настроя Пересвет сгорбился, плечи поникли, а голова бессильно склонилась. Его вина была в том, что позволил русалке себя полюбить. Если бы не это, она бы за ним никогда не пошла. Плотно сжатые губы запредельца хорошо скрыли за собой длинные пряди волос. Он знал, что здесь, в зыбучих песках времени, никто не протянет руку. Всё против него, все против.

– Уходи, – строго отрезала старшая. – Я, Альдона, велю тебе уйти прочь. Довёл сестрицу. Век бы лживые людские сердца без тебя не вспомнила. Ещё и по твоей милости первую русалью седмицу пропустила! Ко второй воротилась, и то ладно.

Она устремила ледяной взгляд на Пересвета, выжидая, пока тот поднимет голову. Он молчал. Подсохшие светлые пряди качались в такт ветру. Варна беззвучно плакала. Дрожа, она смотрела в глубь лесной чащи за рекой. Гордая осанка придавала ей мужества, чтобы сдержать порыв разрыдаться в голос. Если бы не эти слёзы, она бы походила на Лелю: та же невозмутимость и внутренняя сила, несмотря на дикую душевную боль. Но прозрачные ручейки по щекам выдавали её слабость и причастность к миру людей. Не единожды Пересвет видел слёзы русалки, а вот слёз богини видеть ему не приходилось. Утешать бескровную Варну ведь не тоже самое, что прижать к груди тёплое, сияющее тело Лели, напеть ей одну из баллад будущего, невзначай провести ладонью по пышным золотым кудрям…Нет. Это не тоже самое, даже рядом не стояло.

К Варне он испытывал нечто сродни ответственности за младшую сестру, которая всё льнёт и льнёт, несмотря на уговоры старших. Да, сегодня он увидел её с новой стороны, но это было подражание. Живым или богам – неясно, она лишь стремилась вернуть прежнюю себя. Пересвету это было слишком знакомо, ведь он, как и русалка, рвался домой, в беззаботные московские будни с кипой бумаг и круголётом дом-работа-дом. Их единила идея возвращения прошлого. Может быть, поэтому она выбрала его себе в женихи?

Раздумья Пересвета вновь прервал властный голос Альдоны:

– Прочь от Ягоды! Кому велено!

Он догадывался, что русалка говорит всерьёз. В любую секунду она может наброситься вместе с сёстрами, чтобы навсегда избавить его от мук пребывания в десятом веке. Холодок – на сей раз не от сырой рубахи, – прошёлся по спине. Голубые глаза под стеклянной гладью, в которой отражались блики луны на воде, поднялись и взирали теперь на Альдону.

Остальные русалки начали взволнованно перешёптываться. Их голоса, точно родник, журчали в ночной тиши. Где-то плескались рыбы, шелестела молодая осока, а позади в Кудесье ухала сова. Или филин. И тут в веренице звуков весенней, почти летней природы раздался ледяной голос Варны:

– Не трожь его!

Русалка перевела пустой взгляд на старшую сестру, и её очи вспыхнули жёлто-зелёным огнём. Альдону было уже не остановить. С пылом она обратилась к запредельцу:

– Чужакам не…

– Довольно! – прикрикнула Варна на сестру. Слёзы уже успели высохнуть на иссиня-белых щеках. – Не его в том вина. – Она решительно посмотрела в глаза Пересвету. – Я начала вспоминать былую жизнь задолго до твоего прихода. А как тебя увидала – всё, точно пелену скинули. Митя…Мой Митенька…

Сёстры хотели её остановить, но Альдона дала им знак оставаться в воде. Сама она пребывала в растерянности, как и Пересвет. Все они немного успокоились и приготовились слушать. Глубоко вздохнув, Варна приступила к рассказу:

– Как-то по весне я гуляла по лесу. Вышла к реке, ступила на бережок и оскользнулась. Ждала нестерпимой боли, а тут явился Митя. Ухватил под локоток, на ноги поставил, да спросил, цела ли. И улыбнулся так ласково, по-доброму. Ты в нашу первую встречу тоже мне доброту свою выказал, – обратилась она к Пересвету и продолжила: – Мы с Митенькой задружились. Вместе по лесу, вместе во поле, вместе к Ягоде. Да я всё дивилась – волосы-то у него нездешние, совсем не славенских краёв. Гладкие, чёрные, яко вороново крыло, до рамен спадают, а концы багряные. Сперва я пугалась – не в кровушке ль чьей извозил. Много позже притронулась, принюхалась, покамест он на лужку дремал – нет, не похоже. И пахнет ядрёно так, ни в жизнь не слыхала такой вони. Как проснулся, спросила, дак он про цветочки да ягодки лепетать стал. Мол, не ведаю, об чём ты.

Варна с грустью взглянула на покатый берег.

– Он мне часто говаривал, что уйдёт, а я, божедурье, надеждой себя тешила. Пришёл ко мне одним днём в дождь, прощаться. Я ему – «куда ты», а он – «домой, так что не свидимся боле». Думала молвить, как сильно его полюбила, да наплела в гневе всякого! Пыталась удержать. Да не удержишь, коли не пожелает…Ушёл. Навеки. В тот день я обратилась русалкой и позабыла его. Ано всё ж до поры хранила в стылом сердце.

Когда она закончила, Альдона и русалки сочувственно посмотрели на сестру. Её история настолько зацепила Пересвета, что он едва не прослезился от переполнявших душу эмоций. Но один вопрос для него оставался открытым.

– И почему тогда ты не хочешь пойти со мной в Любозень? Много неприятных воспоминаний с ней связано? Мы ведь там уже жили. Помнишь?

– Помню, – голос русалки оставался бесстрастным. – У Ведомира. А ведь он повинен в уходе Митеньки. Митя у него жил. В ту пору я не знала, что он запределец, потому худого и не думала. А как от русалок услыхала, так сразу прояснилось: Ведомир его на верную гибель отправил. Никто, окромя тебя, с Буяна не возвращался. Горевала я долго, да слезами Митю не вернёшь. Обида у меня на старче, глубокая обида, пуще речных омутов. Долго терпеть его близ себя не смогу.

Пересвет ласково накрыл своей дланью холодную руку русалки, что опиралась на уступ. Та дёрнулась, но высвобождаться не спешила. Она лишь вопросительно на него взглянула.

– А ради меня потерпишь?

На такую просьбу у неё отказа не нашлось. Помедлив, Варна уверенно ответила, чувствуя бесконечное тепло и доброту, исходящие от Пересвета:

– За тобой, хозяин, и в пекло спущусь.

Давить на жалость он не любил, но по-другому уговорить её отправиться с ним бы просто не смог. Для верности добавил:

– К тому же, не думаю, что привязанные вправе надолго разлучаться. А жить у реки я желанием не горю.

– А в реке? – робко поинтересовалась русалка. – У нас под водою ладно, мирно, рыбки да ракушки. Сестрицам покойней за меня будет…

– Так, – Пересвет вздёрнул брови, – я Ихтиандром не записывался! Не для того пришёл, чтобы утонуть.

– Не гневайся, хозяин, я всё понимаю. Идём.

Тоскливая улыбка появилась на миг на лице Варны, и она быстро спрыгнула с уступа. За ней поднялся на ноги и Пересвет. Когда они пошли в сторону тропинки меж деревьев, Альдона напоследок дала сестре напутствие:

– Как он уйдёт, возвращайся к нам. Али ежели беда приключится. Мы нипочём тебя не оставим, Варна. И помни имя своё. Человечью душу брось, без надобности она тебе.

Но Варна будто бы не услышала её слов и широкими шагами вошла в недра Кудесья. Следом шёл Пересвет, единственный её хозяин после смерти. Только лишь его просьбы были для неё значимы. Его, и никого другого. Даже сестёр. Других русалок она, конечно, уважала и любила, но, насколько он понял, считаться с их мнением не собиралась.

– Своевольная, – ухмыльнулся Пересвет, следуя за русалкой по тёмной тропе.

– Ась? – обернулась она и озарила лес широкой улыбкой.

– Нет-нет, ничего.

Перечить старшим – её главный талант, подытожил для себя запределец. Он шёл по следам Варны, ведь в темноте даже очки не помогали видеть дальше собственного носа, а изумрудные глаза русалки прекрасно справлялись с этой задачей. Её радостная улыбка словно перекрыла то отчаяние и боль, с которыми она не расставалась уже долгие годы. Но Пересвет знал, что в этом виноват один лишь он. Не в отчаянии, в улыбке. А когда придёт время уйти, Варна снова погрузиться во мрак и вряд уже из него вынырнет. Это тяготило душу. Каждый шаг за ней бил ножом по сердцу. Видя её страдания от пережитого, ему хотелось сделать так, чтобы больше никто и никогда не причинил ей боль. Но в тоже время он прекрасно понимал, что сам станет тем, кто однажды разобьёт мечты и надежды юной русалки. Да уж. Никчёмный из него спаситель.

Кудесье скрыло две фигуры от лика Дивии под широкими еловыми лапами. Всюду мелькали чёрные тени, от которых Пересвету становилось не по себе, ведь ещё недавно их чуть не отправили к праотцам хитрые навьи. Он упёр взгляд в изящную спину русалки и сосредоточился на ней. На лбу выступила испарина, несмотря на прохладу ночи. В этот раз отвлечься не вышло. Страху нагоняли и звуки: чей-то рокот, сверчки, отдалённый вой, шелест листвы и далёкая тоскливая песня русалок. Ветка с дерева упадёт или куст зашевелится – так Пересвет уже тянет руку, чтобы схватить Варну за рубашку. Благо, ничего серьёзного не случалось, и он одёргивал себя, оправдываясь тем, что не по-мужски это мол, за девичью юбку прятаться. А самого ужас так и берёт.

Пройдя добрую половину пути, они услышали совсем близко нечто из ряда вон: словно кто-то играет на глиняной дудке, сначала протяжно, затем с переливами. Варна остановилась. Пересвет едва успел притормозить, чтобы не влететь подруге в спину.

Русалка прислушалась и повернулась на звук, который раздавался слева от тропинки. Она мягко улыбнулась мраку ночного леса. Пересвет застыл в замешательстве. Его эта игра на дудке вгоняла в оцепенение, на ум сразу приходили фильмы ужасов с похожим сюжетом. Казалось, вот-вот из недр Кудесья выпрыгнет и наброситься на него какое-нибудь загробное нечто. Уж навий он успел повидать немало. Но что заставило русалку улыбаться? Руки похолодели. В пульсирующую голову пришла подлая мысль – сорваться с места и бежать, оставив Варну одну. Свою они не тронут. В памяти ещё свежо воспоминание о том, как девушку обогнули чёрные скрюченные лапы. Она их не остановила. А Пересвет страдал, корчился от мерзких, пронзительных голосов теней, которые заполнили всю черепную коробку и крошили мозг в труху. Сердце глухо ударилось о рёбра, как только он вспомнил те страшные минуты. Его тогда тянуло размозжить себе камнем голову, лишь бы не испытывать ежесекундную боль. Если бы не сила духа, всё ещё цепляющегося за жизнь, он бы остался там навсегда.

Крона ближнего дуба зашевелилась. Пересвет напряг мышцы и приготовился бежать, в испуге глядя на густую зелень. Из неё выпорхнула небольшая птица. Она стремительно и бесшумно летела прямо на Пересвета, видно, решила вцепиться ему в лицо. Бежать было бесполезно – ей хватило всего нескольких секунд, чтобы приблизиться к жертве. Птица выпустила когти, а запределец лишь смотрел, как неотвратимо блестят её большие жёлтые глаза с мелкими чёрными зрачками. Похоже, филин. Или сова. И когда она уже была в опасной близости, перед её целью возникла русалка. Варна развела руки в стороны и бесстрашно застыла. Растерянная птица влетела ей в грудь. Тонкие бледные руки обхватили клубочек перьев с клювом и прижали к себе, словно родное дитя.

– Тише, тише…Он тебя не обидит. Дай нам пройти, миленький, дай уйдём, и боле тебя не потревожим.

Мягкий голос Варны подействовал на птицу, как успокоительное. К изумлению Пересвета, та замолкла и быстро расслабилась в нежных объятиях русалки. Запределец было хотел что-то сказать, но Варна цыкнула на него и тихо, почти шёпотом, запела птице убаюкивающую мелодию без слов. От её чарующего голоса Пересвета стало клонить в сон, но он сдержался и дважды похлопал себя по щекам, чтобы немного взбодриться. Русалочья колыбельная, казалось, достигла слуха обитателей леса: все звуки вокруг стихли, кроме шелеста листвы. Под эту пленительную мелодию птица успокоилась окончательно. Только тогда Варна выпустила её из рук. Она захлопала крыльями и скрылась во мраке Кудесья.

Спутники двинулись дальше. Встреча с хищной птицей развеселила русалку и поставила в тупик запредельца. Поравнявшись с Варной, он поинтересовался:

– Кто это был?

– Неясыть.

– А похожа на Дарко.

– Родичи.

– Как ты с ней ловко! Я уж думал всё, прощай, девчачье личико, – с иронией усмехнулся Пересвет.

Русалка тускло улыбнулась:

– Я при жизни бегала в Кудесье, кормила диких зверей, да толковала с ними о том о сём. Они мне, яко семья, коей у меня не было. Матушка с батюшкой от хвори как сгинули, так одна я и осталась. Добрый люд за мной пригляд вёл, уму-разуму учил, а дети кликали ведьмой за то, что со зверями якшалась и по хозяйству сызмальства сама хлопотала. Эх…, – вздохнула она, -, Неясыть встретила, так сразу на хладной душеньке тепло сделалось. Я ж ещё её род выхаживала после лова. Давно то было…Ано наследки песню мою помнят.

– Да-а-а, – выдохнул Пересвет с облегчением, – А я уже бежать думал. Мало ли…опять боги какое испытание устроили.

– Бежать? – русалка помрачнела. Изумруд глаз обратился болотной тиной, – А-а, так ты смерти боишься?

– Странный вопрос. А кто её не боится?

– Я не боялась. Желала али нет – ужо не важно. Токмо не боялась никогда. Как предки Явь покинули, так я за ними идти собралась. Отговорили меня, мол, девка красна, млада, поживи есчё. А как Митеньку встретила – зародилась любовь, да думы мои о Нави усыпила. В тот день, егда ушёл он, и со мною беда стряслась. Я твёрдо ведала, что живой в деревню не ворочусь. Страха не было. Не было ничего, окромя горя. Мыслила – коли помру, так непременно встречу и Митеньку, и матушку с батюшкой. Не померла. Русалкою обратилась.

Она замедлила шаг, словно груз того рокового дня приковывал её к земле, не давая шанса выбраться из проклятого леса. На этих тропинках меж берёз и сосен она нашла друзей, любовь, но потеряла себя. Обретя воспоминания, Варна вновь обрела и часть той девушки, которую ровесники звали ведьмой, которая пела диким зверям колыбельные и, наверное, была той, что первая завела дружбу с чужаком. Доброта вышла ей боком, ибо люди оказались хуже зверей. Предательство, ложь, насилие, угнетение тех, кто слабее – и это ещё не полный перечень того, что ей пришлось пережить. Жалость толкала Пересвета подойти к ней, крепко обнять и дать возможность выплакаться. Жилетки у него нет, но зато есть плечо. Благодаря медлительности Варны, ему удалось быстро с ней поравняться. Она выглядела удручённой, выжатой и совершенно не пугающей.

– Варна…, – мягко начал Пересвет, – можешь на меня положиться. Поплачь, станет легче.

Русалка резко остановилась и бросила на него угрожающий взгляд.

– Доверять чужакам? Накой мне это?! Чтобы и ты ушёл в непроглядную тьму и оставил меня? Я много лет лила слёзы. Всё, вышла соль, осталась токмо вода!

Устремив пронзительный взгляд вперёд, Варна двинулась прочь. Пересвет шёл следом, понимая, что лучше с ней сейчас подобные разговоры не заводить. Пусть остынет. Вскоре они вышли к деревне. Похоже, уже за полночь, хотя Пересвету казалось, что прошло не больше пары часов. А ведь он ещё думал успеть забежать к Благине и увидеться с младыми богами. Умеют же русалки пудрить мозги!

Любозень встретила их благостной тишиной. Только мяукала где-то неподалёку кошка, да стрекотали в мокрой траве сверчки. Ужин наверняка давно съели, поэтому запределец досадливо погладил урчащий живот и недовольно посмотрел на русалку, которую такие проблемы давно не волновали. Она питалась исключительно речной пищей и пыром, и то время от времени. Чёрные избы высились над молчаливой улицей. Проходя вдоль неё, Пересвету стало как-то одиноко и тоскливо. Обычно ночами здесь можно встретить одного-двух селян, бредущих домой, а сегодня полное затишье. Для Варны же это, напротив, настоящая удача – так в ней никто не признает навью.

Миновав несколько дворов, они оказались у избы старейшины. Тёмная громада ясно давала понять, кто в деревне главный даже ночью. У крыльца растянулся Волк, мирно посапывая и дёргая во сне лапами. Пересвет подошёл к верному другу, присел на корточки, и, едва касаясь, провёл ладонью по гладкой шёрстке. Пёс и ухом не повёл, настолько крепко спал.

Запределец поднялся и обернулся – русалка в нерешительности замерла перед крыльцом. Он уверенно улыбнулся ей и протянул руку. Варна мягким жестом отказала, подобрала полы рубахи и самостоятельно поднялась на крыльцо.

– Давай я пойду первый? – шёпотом предложил Пересвет.

– Нет, хозяин. Дозволь мне.

Русалка приоткрыла дверь и медленно зашла. За ней, стараясь не издавать лишних звуков, в избу вошёл и запределец. В печи трещат головешки, на столе догорает лучина – всё привычно, всё знакомо. А за столом жуёт чёрствый хлеб Ведомир.

Обратив взор к двери, он взял кружку и отхлебнул содержимое. Поставив на стол, промолвил:

– Ночь на дворе. А нукося, сознавайтесь, где схоронились.

– Нигде мы не хоронились! – оправдывался Пересвет. Он вышел вперёд и заслонил собой русалку. – Меня Колояр до вечера обучал, если это вообще можно назвать учёбой. Скорее нещадно рубил мечом, совсем не заботясь о моей безопасности. Хорошо, что там был Ярополк, иначе я бы сюда не вернулся. А Варна…С ней мы встретились, когда я на реку ходил мыться. Ну и…она снова меня привязала. Поэтому мы вернулись вместе.

Когда он закончил объясняться, волхв встал, взял посох и твёрдым шагом направился к ним. Серые глаза с чёрными мушками смотрели сквозь ученика, на русалку. Варна вышла из-за ненадёжной спины и уверенно ответила на тяжёлый взгляд старика угрожающе-острым малахитом очей.

– Присушить взялась?

– Не присушка то, привязка. Я б хозяина подневолить не стала!

– Неужель? – Ведомир скептически приподнял мохнатые брови. Гневно сказал: – Выгнать бы тебя отседова, да Пересвету теперича некуда деваться. Оставайся.

Его слова распалили и без того злопамятную русалку. Она сверкнула очами и слишком уж громко высказалась, несмотря на договор с Пересветом:

– Да я б и сама сюда не воротилась! Хозяин пожелал. И его на смерть сподобите? Мало вам Митеньки было? Где он теперь?

Ведомир глаз не отвёл. Рука дрогнула, посох глухо стукнул о половицы, и Варна замолчала. Лицо старика вдруг смягчилось. Брови сошлись на узкой переносице, где уже давно залегла глубокая морщина. Пересвет, наблюдая со стороны, не вмешивался: пусть лучше разберутся сейчас, чем будут постоянно ругаться, всем сердцем ненавидя друг друга. Он вдруг захотел, чтобы родители тоже наконец разобрались, поговорили начистоту, ничего не скрывая и не бросаясь пустыми обвинениями.

Старик опустил глаза и промолвил:

– Не ведаю, где Митька. И боги не ведают, я узнавал. Карта у него до Буяна была, дошёл, бают, да исчез. В Навь ли, домой – неясно. Я ж запредельцев учу, яко чад своих. Мне ль их губить понапрасну?

Видя, с какой теплотой и печалью он говорил, русалка отчего-то сжалилась. Она помедлила, тяжело вздохнула и дала свой ответ:

– Благодар тебе, Ведомир. Поверю я в твой сказ, боле гневаться не стану. И говорить без воли хозяина тоже. Немою сделаюся. А Митеньку…Митьку позабуду, яко жизнь свою человечью.

– Добро. Пересвета мне не загуби. Оберегай пуще Ягоды. Поняла?

Русалка уверенно кивнула. Мерное потрескивание головешек, что тлели в печи, заглушило громкое урчание живота Пересвета. Ведомир перевёл взгляд с русалки на ученика и ласково ему улыбнулся:

– Садись за стол, потчевать тебя буду.

– А как же она? – Пересвет обеспокоенно кивнул на русалку.

– Воды нахлебалась, чай не помрёт. А ты, – Ведомир бегло осмотрел Пересвета, – рубище своё смени, уж до дыр поизносилось. Ступай завтре к девкам, проси у Марфы обновки.

– Не пойду! Снова им долг отрабатывать? У меня теперь основная задача – научиться самозащите. И она, видишь ли, отнимает всё моё время и силы, которых, к слову, не так уж и много.

– Да нет их, так бы и сказал.

– И всё равно – не пойду. Просить не в моём характере.

– А ходить по деревне в обносках, значится, в твоём? – Ведомир насмешливо сощурил серые глаза.

Пересвет не нашёлся, что на это ответить, поэтому лишь недовольно вздохнул и сказал:

– Ладно, старче. Уговорил, схожу. Но работать на них больше не буду, так и знай!

Усмехнувшись, старик пошаркал к котелку, что стоял у очага. Варна недовольно на него зыркнула и грациозно вильнула бёдрами в сторону стола. Пошёл дух распаренной пшеничной каши на жирном коровьем молоке. Пересвет облизнулся и, чуть ли не пуская слюну, в нетерпении уселся рядом с русалкой. В это время волхв мешал кашу, постукивая иногда деревянной ложкой о бортик котла. Когда над посудой тонкой струйкой взвился белёсый дымок, Ведомир быстро снял поздний ужин с огня и поставил на стол. К аппетитному кушанью русалка не выказала никакого внимания. Видно, она и вправду питалась чем-то из глубин илистого дна рек, как все обитатели водоёмов. Но зато Пересвет с охотой наблюдал, как старик накладывает ему большую порцию ароматной тягучей каши отчего-то бледно-коричневого цвета. Дома ему обычно готовили белую или, на худой конец, жёлтую пшённую, а тут она совсем другая.

– Чем порадуешь мой пустой желудок, Ведомир? – в предвкушении спросил Пересвет, опуская ложку в тарель.

– Полбенной кашицей. Обожди, – старик вытащил из закромов две баночки: из одной положил ученику и себе щедрую ложку масла, а из другой – янтарного мёда. – Ну, лепота! Ешь, соколик ясный, набивай живот, дабы стратиг наш тебя не одолел.

От такой большой порции и роскоши Пересвет чуть не всплакнул – когда б ещё предложили ароматную кашу с маслом и мёдом. В родном времени он так не питался со школьной скамьи – родители вечно уезжали на научные конференции, поэтому готовить было некому, да и не очень-то они любили разваренные злаки. А вот бабули, напротив, частенько баловали внука разными видами каш: то манку сварят, то пшёнку, то гречку, а то и пшеничку с лесными ягодами. Жаль, здесь ещё ягоды не поспели, а то бы это стало отличным дополнением к великолепному ужину. Нет, это уже наглость, просить большего, подумал Пересвет, объединяя талое масло и мёд в красивую золотистую спираль. Жёлто-коричневое солнце так и тянуло зачерпнуть его ложкой и отправить прямиком в рот. Не мешкая, Пересвет так и сделал.

– Ай, горячо! – вскрикнул он, бросая ложку обратно в тарель.

– Подуй, торопун, – с укором вымолвил Ведомир, а затем остудил свою порцию.

От голода Пересвет напрочь забыл это базовое правило. Когда же ему о нём напомнили, он, соблюдая застольные приличия, начал остужать, прежде чем безрассудно касаться еды языком. Осторожность – залог успеха не только в трапезе, но и в мире, куда ему довелось чудесным образом попасть. Но если за столом Пересвет всегда прислушивался к советам старче, то вне дома делал всё по-своему. На кону стояла его жизнь. Не внять голосу разума было всё равно что подписать себе смертный приговор, который навьи тут же приведут в исполнение.

Пересвету до сего момента везло. Если бы не боги в попутчиках, до Буяна он бы живым точно не добрался. И в тоже самое время это дружба была для него тяжёлой ношей. А особенно – горящие жарким пламенем чувства, которые он сдерживал железными кольцами совести и порядочности. Разве сравнится он с яровласым богом?

Сразу вспомнилась Леля – нежная, словно цветок, румяная, как наливное яблочко и недоступная, точно звезда на синем куполе неба. Боги…Все они недосягаемые звёзды, что ярко светят нам, маленьким людям под бескрайними небесами, мысленно сравнил Пересвет, бросив короткий взгляд на догорающую лучину. Кто-то светит ярче, кто-то мерцает, а кому-то суждено упасть, оставив тем, кто увидел это скоростное падение, желание, одно-единственное, но самое сокровенное. Исполнится ли оно – неизвестно, но маленькие люди будут свято верить в звезду, искать знаки, а если не сбудется – искать другую падучую надежду, лелея блестящие останки той, что давно ушла за горизонт времён.

– Хозяин, – настойчиво окликнула Варна.

Русалка лежала щекой на столе и косилась из-под болотных, всё ещё мокрых прядей, на Пересвета. Тот нехотя вынырнул из своих мыслей и взглянул на неё. Внезапно Ведомир с грохотом бросил ложку в пустую тарель и выругался:

– Срам какой! А-ну, подымайся, девка, подымайся!

– Полегче с ней, старче. И не называй её девкой, пожалуйста, – попытался исправить ситуацию Пересвет.

– А как? Нежитью? Аль навьим отродьем?

– Варна. Её зовут Варна. Запомни, она под моей опекой.

– И под моим приглядом! – погрозил русалке скрюченным пальцем Ведомир. Перевёл сощуренные очи на ученика. – Да тебя самого опекать надобно. Больно, видишь ли, не дюж.

Пересвет ничего не ответил, лишь обиженно поджал губы, но затем понимающе кивнул. Ему было прекрасно известно, насколько жалким он кажется всем в этой деревне, да и не только в этой. Старик смилостивился и протянул ученику ещё краюху хлеба.

– Ешь-ешь, да побольше. Эй, русалка, – волхв прочистил горло и поправил себя, – Варна…Следи, чтоб он добротно трапезничал. Иначе защищать тебя будет некому.

Она кивнула и уставилась в полупустую тарелку хозяина. Пересвет неодобрительно покосился на старика, но краюху взял.

Плотно отужинав, все разошлись по своим лавкам. Но прежде волхв заставил русалку вымыть посуду: если уж она собирается тут жить, надо отплатить старейшине за доброту. Хлопоты по хозяйству она из прошлой жизни помнит, поэтому работу по дому взяла на себя. А дрова колоть, воду таскать и прочее оставила на своего хозяина. Они решили это без разговоров, просто кивнув друг другу в знак согласия с правилами избы. Ведомир был доволен. Наконец-то ему не придётся часто готовить и убирать, останется больше времени на заклинания и защиту деревни от навьей дряни.

Едва коснувшись головой лавки, Пересвет сразу заснул. Усталость была настолько осязаема, что мышцы пульсировали и дёргались даже во сне. Он чувствовал, как тело двигается, но слипшиеся веки выбора не оставляли. Упадёт, значит упадёт – пол не жёстче лавки. Лишь бы как следует отдохнуть и выспаться перед новым днём, который вполне мог оказаться для него последним.

Глава 3

Утро пришло внезапно. Не успел запределец и глаз сомкнуть, а уже надо вставать. Его разбудило ласковое потрёпывание плеча тонкой женской ладошкой. Спросонья он не понял, где находится и кто его будит, а потому мечтательно протянул:

– Ле-е-ля…

Кое-как разлепив плотно сомкнутые веки, он с удивлением обнаружил над собой озадаченно-недовольное личико. Но не богини. Варны. Она склонилась над хозяином. Её прямые и уже не мокрые волосы щекотали руку, которая лежала на лавке. Пересвет быстро сообразил, чьё имя неосознанно произнёс, и открыл было рот, чтобы извиниться.

– Энто я ей велел тебя разбудить, – раздался знакомый старческий голос, тонущий в стуке деревянной посуды возле стола. – Проспишь – Колояр с тебя шкуру спустит, одни кости останутся. Ай, ты и без того сплошная кость.

Старик рассмеялся и пригласил всех к столу. Лениво поднявшись с лавки, Пересвет нащупал на полу очки и натянул на нос. Меж тем русалка молча села за стол и бесцельно уставилась в противоположную стену, на которой играли отблески костра и ходила взад-вперёд тень хозяина избы.

Пожав плечами, Пересвет отправился на привычные утренние процедуры: расчесал гребнем волосы, сбрил ножичком едва проступившую щетину, умылся ромашковой водой, почистил зубы с угольным порошком, который ему готовил волхв, и начисто протёр очки. Он был счастлив вновь приводить себя в порядок, как это делал в далёкой Москве, ведь когда они путешествовали, следить за собой было очень и очень сложно. Да, в пути Ярило одалживал ему свой нож, Догода – гребешок, а Леля – подобие зубного порошка, но это скорее напоминало ему о неудобствах вылазки на природу. И вроде бы всё в походах нравилось, а комфорта никакого: то речная вода слишком мутная, то расчёска измажется в смоле или упадёт в грязь, то на очки налипнут мелкие мошки.

Город его выхолащивал, а природа наполняла смыслом. Когда он попал в Любозень, духовные начала пробудились, дорогие воспоминания ожили, а сердце сковала боль за прежние ошибки. Несказанные слова молотили по совести похлеще Сварога. В колесе серых будней он притупил свои чувства, вечно давил их ответственностью перед коллегами и долгом перед семьёй. Ложь правила балом в его не очень-то долгой жизни. И прежде всего, ложь перед самим собой.

Стряхнув капли с рук, Пересвет обтёр чистое, гладковыбритое лицо рушником. В избе пахло распаренными травами и вчерашней кашей с жирным ароматом сливочного масла. Пересвет аккуратно сложил полотенце и направился к столу, где уже сидели Варна и Ведомир. Волхв неспешно поедал свой завтрак и закусывал куском хлеба, с которого капал в миску тягучий дикий мёд.

– Учитель, у нас снова каша?

– Разносолы ему подавай, – буркнул старик, вновь окуная мякиш в плошку с мёдом. – Ешь, что дают. Напировался вдоволь у богов, так теперича упрямиться вздумал?

– Нет-нет, что ты! – всплеснул руками запределец. – Я не в упрёк! Хотел спросить, какая, только и всего. Правда, я не привереда. Мне что положат, то и хорошо. Так и в моём веке всегда было. Старче, поверь мне, пожалуйста.

– Да верю я тебе, верю. Сядь и ешь. Больше проку будет.

Пересвет, всё ещё сконфуженный своими неаккуратными словами, присел рядом с русалкой. Варна внимательно смотрела на хозяина, но сегодня на стол не ложилась. Перед ней снова не было ни тарелки, ни кружки.

– Не завтракала? – робко спросил Пересвет.

– Мне не надобно покамест.

– И как долго ты сможешь прожить без еды?

– Так я и не жива, хозяин. Седмицу, дюжину…Сороковник уж не потяну. Как оголодаю, схожу к реке, там у сестёр угощусь. Не тревожься за меня. Отведай кашицы лепше, трав испей.

Пересвет беспокойно посмотрел в полную миску и заметил, что это другой вид каши, гораздо темнее вчерашнего. А старик-то хитрец, усмехнулся он, помешивая ароматное варево.

Вдруг в дверь негромко, но настойчиво постучали. Пересвет встрепенулся: неужели я настолько опоздал, чтобы самому за мной приходить? Часов в Древней Руси не найдёшь, поэтому точного времени никто не знал.

– Никак по твою душеньку явились? – прочитал его мысли старик и ехидно улыбнулся. – Пойду, отворю.

Ведомир пошаркал к двери. Как только стал открывать, Пересвет вскочил с места и вытянулся по стойке смирно, дабы не злить гостя ещё больше. Напуганная поведением хозяина русалка юркнула ему за спину и лишь слегка выглянула, чтобы посмотреть, кто же всё-таки пришёл. Старик распахнул гостю дверь. В комнату влетел ворох птичьих перьев белёсо-бурого окраса. Запределец рухнул обратно на лавку, глубоко дыша, чтобы успокоить бешено колотящееся сердце. Его названная невеста присела рядышком, раздражённо вздохнув.

– Добре, Дарко, – спокойно промолвил старик, поглаживая сову, успевшую примоститься на его дряхлом плече.

– Как всегда вовремя. Больше так не пугай, – прижав руку к груди, сказал Пересвет.

Прерванный завтрак был продолжен. Трапезничали недолго, и всё время русалка с ласковой полуулыбкой смотрела на своего хозяина. Он краем глаза подмечал это и смущённо отворачивался, чуть ли не макая пряди своих длинных волос в кашу.

– Любо мне глядеть, как ты ешь, – не скрывая улыбки, призналась Варна в конце завтрака.

Это смутило Пересвета ещё больше. Ему захотелось поскорее отвязаться от навязчивой нечисти. Понимая, как ученику неуютно от таких разговоров, Ведомир обратился к Варне:

– Посуда на тебе. Аль запамятовала?

Русалка коротко кивнула, мигом собрала тарелки с ложками и ушла к лохани с чистой водой, в дальнюю часть избы.

– Ты вот что, Пересвет, – полушёпотом молвил старик на ухо ученику, – Оставь русалку дома, а сам ступай на ристалище. Проку от неё там всё одно нет…

– Возьми меня с собой, хозяин! – немедленно вмешалась Варна, бросая тарелки в мыльную воду и с мольбой глядя на Пересвета. – Тебя там никто и перстом не тронет, коли я рядом буду.

– Мне защита не нужна, – строго выпалил запределец. Русалка тут же умолкла. – Я иду на ристалище для того, чтобы научиться самому себя защищать. Ты мне в битве не помощница!

– В битве?

И тут Пересвет понял, что ляпнул лишнего. Видно, русалки ещё не в курсе военных планов Любозени. Лицо Варны вытянулось и сделалось белым, как первый снег. Не осталось и намёка на прежнюю синеву мёртвой кожи. Её забила крупная дрожь, глаза сделались влажными и вспыхнули зыбкой трясинной зеленью.

– Сказанного не воротишь, – мрачно промолвил Ведомир, с беспокойством глядя на дрожащую русалку. – Варна, останься со мною в избе, я тебе всё как на духу поведаю, а заодно обучу готовке.

Пока русалка разрывалась между отчаянием и бешенством, прожигая взглядом растерянного Пересвета, тот искал помощи у волхва. Ведомир кивнул на дверь и одними губами попросил его поскорее уйти. Иного выхода не было. Пересвет неуклюже поклонился Варне и поспешил во двор, на ходу бросив:

– Извини, я тебе всё потом объясню. Вечером.

После этих слов русалка обуздала свои чувства и сорвалась с места, догоняя хозяина:

– Постой! Остановись, заклинаю! Растолкуй мне всё сейчас же!

Со слезами на глазах она протянула руки к удаляющейся тощей спине. Дверь с грохотом закрылась. Варна осталась наедине со старым волхвом и собственной тревогой.

***

Русалка навалилась на дверь, несколько раз стукнула кулаками по скрипучей древесине и, в отчаянии сцепив зубы, сползла вниз, мягко упав на колени. Синие губы дрожали, очи потемнели, слипшиеся пряди закрыли искажённое горькой обидой лицо.

– Ты зла на него не держи, – сказал Ведомир гораздо мягче, чем того ожидала русалка. – Он не ведал, что вы не слыхивали об нашем замысле.

Удручённая русалка подняла голову и обернулась: зелёные очи впились в старика. Она ждала объяснений. Вместо этого волхв промолвил:

– Без Пересвета, поди, не сгинешь. И волком не гляди, ведомо мне, что связанным русалкам дозволено разлучаться с хозяином. Недалече оно можно. Вечор воротится, прощения испросит. Таков его нрав. А покамест, я тебе поведаю, что мы порешили, да ремеслу готовки сызнова обучу. Услыхала?

Варна быстро кивнула, не желая нарушать данную хозяину клятву. И пусть старик уже говорил с ней, отвечать она явно больше не собиралась. Тогда он рассказал ей всё, без утайки. Большие зелёные глаза становились от фразы к фразе ещё больше, а Ведомир под редкие крики пернатого друже открывал подробности смелого решения Пересвета. Стратегические вопросы он скрыл. Дружба его ученика с русалкой не меняет истины: она нежить, навье отродье, которому доверия нет.

В конце своего рассказа старик разочарованно прокряхтел и добавил:

– Его жизнь, ему и жить. Оставь льстивые слёзы, отпусти Пересвета.

За дверью жалобно заскулил Волк. Русалка содрогнулась и опустила голову, а когда подняла снова, посмотрела на Ведомира с тоской и покорным согласием, не кивая.

На столе потухла лучина.

***

День выдался парким и солнечным. Безветренная погода поддавала жару, так что Пересвет, едва выйдя за порог, ужаснулся и подумал: будь на месте грязной дороги асфальт, он бы плавился, извергая вонючее марево. Но и над размытой дождями улицей виднелись переливы тёплого, прозрачного воздуха. Селяне торопились по своим делам, то и дело вытирая потные лбы немытыми от тяжёлой работы руками. Деревня дышала смрадом от скотины, что толклась в тесном загоне на краю лобного места. По всем признакам весна сходила на нет и передавала бразды правления сухому лету. Красавица Жива теперь должна обо всём позаботиться. Настала пора урожая.

В этаком пекле Пересвет нехотя двинулся вдоль изб, к воротам. Мимо запредельца пробегали и хихикали уже знакомые ему красные девицы. Заговаривать с ним жители деревни не спешили, ибо в такой солнцепёк думать о чём-то, кроме кружки освежающей родниковой воды совсем не хотелось. Погода подложила Пересвету свинью: он и в Москве-то жару терпеть не мог, – краснел от палящих лучей, словно варёный рак, – а уж здесь, без надёжного убежища в виде торгового центра или прохладного метро, вовсе чувствовал себя курагой без капли влаги. Голову припекало. И как тут только в поле работают без соломенных шляп?

Пересвет задрал голову, приставил руку козырьком ко лбу – на небе ни облачка. Сюда бы гидрометцентр, прогноз на день узнать. Обычно такая жара стоит перед бурей, но здесь всё по-другому, так что сказать наверняка сложно.

Только он хотел выйти за пределы деревни, как заметил, что к нему через площадь бежит чья-то тонкая фигурка. Присмотрелся – Леля, а за ней, чуть дальше, и Ярило с Догодой. Когда троица остановилась возле него, он растерянно сказал:

– Доброе утро, конечно. Я рад вас видеть и всё такое. Но зачем так спешить?

Переведя дух, заговорила Леля:

– Добре, Пересвет. Ты на ристалище собрался?

– Куда ж ещё? А, ну выбор, в общем-то, есть: могу к Благине зайти, могу…ой, к Марфе забыл! – он пробежался взглядом по грязной рубахе. – Не всё так плохо. После учёбы зайду, когда совсем запачкаюсь. Так…почему вы здесь?

Леля замялась, не находя слов, и за неё ответил Ярило, бодро выступив вперёд:

– Слыхали мы, что вечор стряслось. Стратиг наш малость тебя потрепал.

– Малость? – усмехнулся Догода. – Да он бы его насмерть зарубил, ежели б Ярополк не вступился.

Легкомысленный тон молодых богов не на шутку рассердил Лелю. Вечно смешливая, живая богиня вдруг посмотрела на них с таким осуждением, что впору было подивиться, сколь похожи они с батюшкой Сварогом.

– А вам всё забава? Потешаетесь над хвилыми?

– Леленька, не веди себя, яко Всеотец, – снисходительно ответил Ярило. – Нрав у тебя мягкий, вот и заступаешься. Оплошал с Колояром, так со мной и подавно в лужу сядет. Помяни моё слово!

– Помяну, ежели его одолеешь.

Пересвет смотрел на троицу и не мог понять, как себя вести: то ли заступиться за богиню, то ли жёстко приструнить богов. В этом времени шутки о смерти могли обойтись слишком дорого, к тому же у него из головы напрочь вылетела битва с Ярилой. И забыл он о ней по одной простой причине, которую решил сейчас же озвучить:

– Насчёт битвы со мной…Я думал, ты это не серьёзно.

– После слов Леленьки – серьёзно. Надобно воротить нам её благодушие. А тут без сечи никак нельзя, уж прости, Пересвет.

– Перстом его коснёшься – век заговаривать с тобой не буду! – холодно высказалась Леля, сердито глядя на солнечного бога. Немного погодя, перевела очи на Догоду: – И с тобой.

– Со мной-то за что? – пожал плечами тот.

Другу богиня отвечать не стала. Она почти вплотную подошла к Пересвету и бережно провела ладонями по грязной, слегка изодранной ткани на тощей груди. Её нежные руки касались его, пусть и не напрямую, но в эти секунды он был буквально на седьмом небе от счастья. Лишь бы только она не заметила, как быстро бьётся сердце.

Большие голубые глаза Лели посмотрели на него снизу вверх. В них он увидел себя: измождённого, жалкого, боязливого, но всё ещё живого, не опустившего руки.

– Ты цел? – тревожно спросила она.

– Жив и здоров! – ответил уверенно, так, чтобы убедить Лелю в том, что хоронить его рано. – Синяки, ссадины – ерунда, до свадьбы заживёт, как у нас говорят. Обучение ратному делу без них не обходится.

– Хорошо, хорошо. Мне бежать пора, – богиня резко отняла руки от груди Пересвета, отошла на пару шагов и приветливо улыбнулась. – Вечор свидимся, отужинать к вам придём. А с ними, – голубые очи сверкнули в сторону младых богов, – я потолкую. Ежели что, кликни, недалече буду – подсоблю.

Пересвет поблагодарил богиню, и она растворилась в раскалённом воздухе, ничего больше не сказав молодцам, что стояли за её спиной.

– Эм, мне тоже пора. Колояр ждать не любит, вам-то об этом хорошо известно, – сказал Пересвет с неуверенной улыбкой, собираясь уйти.

Оба бога кивнули и натянуто ему улыбнулись в ответ. Запределец поспешил за ворота, подальше от всяких недоразумений. Но как только вышел, вспомнил, что надо бы предупредить их о русалке. Нехорошо получится, если придут, а тут нежданно-негаданно она.

***

Проводив друга до ворот напряжёнными взглядами, Ярило и Догода остались, чтобы переговорить с глазу на глаз. Они развернулись к деревенской площади и начали одаривать прохожих благожелательными улыбками, попутно принимая от них просьбы о добром урожае.

Догода на минуту задумался и вполголоса сказал:

– Сгинет ведь на поле сечи.

Лик Ярилы слегка поубавил весёлости. Солнечный бог ответил тепло, будто сожалел о словах, что обронил в гневе:

– Жаль мальца, прикипел я к нему…

– Это кто тут малец?! – к ним подбежал Пересвет, закипев от обиды.

– Ты, кто ж ещё, – усмехнулся Ярило. – Не тебе ведь бессмертие даровано.

– Сурово, – виновато произнёс Догода, сбитый с толку внезапным появлением запредельца.

– Али я не прав? Ему всего двадцать…

– Почти тридцать! – важно поправил Пересвет.

– Почти тридцать годков. А нам-то ужо столетия.

– Ладно-ладно, я понял, – остановил бахвальство бога Пересвет. – И почему это вам меня жаль? Я на войне умирать не собираюсь. Или вы знаете больше моего? – он с подозрением прищурил глаза.

– Не место тебе на поле сечи, – ответил Ярило, устало вздохнув. – Себя погубишь, а мне потом страдай, да отчёт пред всеми держи.

Запределец с недоумением уставился на бога:

– Значит то, что меня могут убить, тебя, в общем-то, волнует мало? Как и всех вас, всесильные боги? – он перевёл взгляд на Догоду. Белокурый юноша стыдливо опустил глаза. – Я считал вас друзьями…а вы вот как…раньше у меня не было тех, кто готов выслушать и прийти на помощь даже при смертельной опасности. Похоже, и в очках я остался слепым. Дурак! Самый настоящий. Нет, остолбень, как вы говорите. Поверил в дружбу…сам виноват. Никому веры нет, даже богам!

– Не говори, коли не ведаешь! – перебил его Ярило.

– О чём? Что ещё я должен выслушать от вашей милости?! – полыхал яростью Пересвет.

– Не веди себя, яко девка красная! Ответ держать придётся перво-наперво пред Леленькой. И случись что – она не простит. Ни себя, ни нас. И почему ты стал ей дороже меня?! – вдруг со злостью выпалил Ярило.

Пересвет опешил.

– Что?

– Не время, Ярилушка, не время, – Догода успокаивающе погладил друга по плечу. – Твоя она невеста, успокойся.

– Знаю, – еле слышно, но твёрдо ответил Ярило и отвёл взгляд. Вернувшись к Пересвету, добавил: – Ты меня не слушай. Я не в духе, вот и несу всяку околесицу.

– Так вот почему захотел со мной сразиться? Приревновал её ко мне? – осенило Пересвета. Он показательно постучал кулаком по лбу: – Вроде не Иван, а круглый дурак. Я – обычный человек, ты – великий бог солнца. К кому тут ревновать?

– Не скажи…, – многозначительно ухмыльнулся Догода. Затем широко улыбнулся, примиряюще добавив: – Кончайте свару. Пересвет, тебе от наших витязей достанется, ежели не поторопишься. Да и у нас, Ярило, забот полон рот.

Некоторое время все хранили молчание. Вокруг собралась толпа, но близко никто не подходил. Не решались, а то попадут богам под горячую руку, и урожая не видать. Прежде, чем до вечера разойтись, солнечный бог успокоился и сказал запредельцу:

– Я смерти твоей, друже, никак не желаю. Нипочём не оставлю на поле сечи. И об битве нашей…поддамся, так и быть. Ано бейся всерьёз, шибко уступать не стану. Покамест пущай тебя Колояр обучит, а там уж и поглядим.

Разительная перемена в буйном молодом боге потрясла Пересвета. Он и правда думал, что все против него. Что боги лишь забавляются, наблюдая за неприятностями и ловушками, которые сами для него и подстроили, и что исходом всей этой каши из волшебных потех станет гибель запредельца. Так было и так будет. После рассказа Варны, он задумался о судьбе Мити и тех, кто всё-таки дошёл до заветного острова.

Вероятно, они все давно мертвы.

С некоторых пор Пересвет впал в уныние. Ему не удалось встретить ни одного подобного себе, и никто, в том числе Ягиня, не знает, добрались ли они в свой мир. А значит, красная нить их жизней истончилась и оборвалась где-то там, в недрах магического портала эпох. Но сегодня Ярило заставил его поверить, что есть боги, которым небезразличны судьбы жителей Яви, которым равно важны и крестьяне и князья, и которым можно доверить собственную жизнь.

Не успел он опомниться, как друзья исчезли в мареве, словно всё это был мираж. Пересвет отёр лоб, задумчиво посмотрел на беспощадное солнце и быстро зашагал к частоколу.

Дорога почему-то заняла меньше времени, чем обычно. Или Пересвет просто слишком много думал. Ристалище полнилось треском щитов, звоном оружия и боевыми криками. Молодцы бились истово, без поддавков. Они не могли проиграть врагу. Полчища созданий тьмы и ненасытные люди скоро встанут в один ряд. Без крепкой руки воинов их не одолеть. Это знал Колояр, это знал Ярополк, и это видел Пересвет.

Адская жара без дуновения свежего ветра не останавливала воинов, напротив, раззадоривала. Они обязаны закалить дух словно верный топор, чтобы в день битвы не пасть ниц перед вселяющим ужас ликом смерти. Отточенные движения, громоподобные удары и несокрушимая воля – это облик былинных богатырей. Им не страшен любой супостат, будь то дружинник князя или сам рогатый чёрт.

Уже издали Пересвет заметил среди воинов полную женщину в платке. Она кого-то высматривала, держа в руках крынку. Наверняка это Анисья, мать Ярополка. Пересвет поспешил к ней, ведь если она там, значит и сын где-то неподалёку.

– Я что, настолько опоздал? – спросил он, встав за плечом Анисьи.

Тучная женщина от неожиданности дёрнулась и тут же обернулась. На веснушчатом лице засияла радушная улыбка.

– А-а-а, ученик явился. Запоздал?

Пересвет многозначительно кивнул на отпитую крынку у неё в руках. Анисья простодушно рассмеялась:

– Ярушка с самого утра ни крошки в рот не взял. Боязно мне за него стало, вот и принесла хлебушка с молочком. Откушал, пущай бьётся.

– Простите, если лезу не в своё дело, но почему он не завтракал? – поправляя очки, спросил Пересвет.

Улыбка Анисьи из радостной стала какой-то принуждённой, будто она теперь улыбалась из вежливости. А минуту спустя голубые очи её нашли сына, который рьяно бился с военачальником, и женщина вовсе поникла. Пересвет тоже посмотрел на дюжих мужей, что со звоном и лязгом скрещивали тяжёлые мечи.

– Совестно ему, небось, – помолчав, ответила Анисья. – Пред Владиленой, пред тобой. Она ж ему вечор наказала: чтоб запределец целёхоньким к волхву воротился. Нелюб ей Колояр со своим звериным нравом. Чуть что – вспыхнет огнём, а Ярушке туши. А коли так – то и тебя она в обиду не даст, чтоб Колояру неповадно было. Вся деревня ужо слыхала о твоём провале. Едва жив остался!

– Не преувеличивайте. Я бы и без Ярополка остался жив. Не думаю, что Колояр настолько жестокий.

– Как знать, – пожала плечами Анисья, глядя на пару «быков» посреди ристалища. Выпады Колояра наносили Ярополку весомый ущерб, каждым ударом прижимая его к земле. – Ох, силушки б хватило, ох, ох, ох…

Слушая причитания встревоженной матери, Пересвет вместе с ней наблюдал за боем и всё больше пугался. На первый, да и на второй взгляд у Колояра прибавилось свирепости, и в лице, и в битве. Несчастному Ярополку не оставалось ничего, кроме как обороняться под его натиском.

Несколько позже бой закончился. Военачальник опять победил. Анисья и Пересвет разочарованно переглянулись: всё-таки Ярополк не дотягивает в умении владеть мечом, и сила здесь роли не играет.

Воины по-братски обнялись и, завидев Анисью и Пересвета, подошли к ним. Колояр кинул на Пересвета взгляд, полный неприязни.

– Запоздал – проучу. Мне вон, Ярополка одолеть пришлось, покамест тебя дожидались.

– Извини, Ярополк, мне очень, очень стыдно, – положа руку на сердце, сказал Пересвет рыжебородому воину. – Оправдываться не стану, приму любое наказание. Дерзайте!

Ярополк шагну вперёд. Смерил его испытующим взглядом, подошёл вплотную и…круто повернулся к матери. Анисья торопливо всучила ему недопитую крынку и ласково улыбнулась. Рыжий воин молчал, равно как и в первую встречу с запредельцем. Он жадно отпил немного молока и отдал крынку военачальнику.

– Чего же ты, Ярушка, нем, якоже идол? – неуверенно подалась к сыну Анисья. – Владилена осерчает.

Колояр допил молоко и сунул крынку хозяйке, насильно отодвинув её от Ярополка.

– Мужику, да бабу слушать?! – налетел он на Анисью. – Опостылела ему бабья дурь, вот и умолк.

– Лепше б ты замолчал! – прикрикнула она в ответ. – У самого и бабы-то нетути, а к Ярушке цепляешься.

Тут и до скандала недолго, подумалось Пересвету. Но внезапно Колояр отвёл сердитые очи в сторону молодцев, что бились вокруг них, и даже не стал ей возражать. Запредельца взяла оторопь. Неужто этакого пылкого мужа с лёгкостью осадила простоватая женщина с забавными веснушками на лице? Получается, так. Колояр с минуту пристально следил за молодыми воинами (или делал вид, что следит), а затем повернулся обратно.

– Будет тебе, Анисья. Видать, светило меня припекло. Благодарствую за угощение. Ты ступай, неси ещё крынку, студёную, да пожирнее.

– Ой, ладно уж, упросил, – Анисья сразу переменилась в лице и весело хохотнула. – Ярушка, а ты очей с Пересвета не спускай! Пущай хоть до войны дотянет.

– Я что ж это, по-твоему, медведь аль волк? Живой он нам требен, живой, – твёрдо сказал военачальник.

На этом Анисья немного успокоилась и, пожелав всем доброй битвы, убежала с ристалища. Как только её тучная фигура скрылась в зелени леса, военачальник выхватил незнамо откуда взявшийся меч и приставил к горлу Пересвета.

– Готовься, до седьмого поту загоняю.

Пересвет тревожно сглотнул, и ясно ощутил, как по спине и лбу стекают солёные капли, а от жары плавятся мозги. Выпить бы сейчас холодного лимонада с кубиками льда и сесть куда-нибудь под кондиционер. Но вместо благ цивилизации приходится стоять посреди раскалённой поляны с дюжиной потных мужиков и холодным оружием у кадыка. Расклад не в его пользу, но надо быть послушным. Возразить Колояру значит оставить всякую надежду выжить. А мысль о возвращении домой его прельщала гораздо больше, чем сиюминутная прихоть. Эх, зря Анисья так быстро сбежала.

Собрав волю в кулак, Пересвет уверенно ответил:

– Я готов. Дайте оружие.

Лицо Колояра вытянулось, но он лишь молча убрал от горла ученика меч и кивнул Ярополку. Рыжебородый ненадолго отошёл и вернулся с древком от знамени. Протянул запредельцу.

Военачальник повёл ученика к сердцу ристалища. Ярополк, как и вчера, остался наблюдать за обучением со стороны. Впрочем, учёбой это назвать было сложно – учитель, похоже, бился всерьёз, вкладывая в удары всю свою недюжинную силу. Сегодня будет рубить помягче, надеялся Пересвет. Колояр ведь недавно упоминал о том, что ему нездоровится из-за жары. Но едва начался первый бой, он понял – солнечный удар был всего лишь отмазкой для доверчивой Анисьи.

Меч кромсал сухую древесину, которая разлеталась вокруг и грозила попасть кому-нибудь в глаз. Пересвету повезло – на нём очки. Окуляры надёжно защищали от пыли, щепок и мелкого мусора. Хорошо ещё, что в начале лета здесь, как в столице, не летает тополиный пух, а то бы Пересвет расчихался. И от этого, казалось бы, бесполезного воспоминания, дышать стало немного легче. Будто солнце очистило знойный воздух, позволяя не думать ни о чём, кроме острого меча соперника.

Грубые движения Колояра застали Пересвета врасплох. Он уворачивался кошкой, змеем скользил по земле, и прикладывал все силы, чтобы отбить каждый тяжёлый удар. Иногда ему удавалось заскочить Колояру за спину и стукнуть его древком, но это всё равно, что мёртвому припарка – никогда не сбивало воина с толку.

– Крепче бей, ну! – подзадоривал его военачальник, когда ощущал слабый удар по спине.

С каждым замахом скудные остатки сил покидали Пересвета, но распускать нюни он не собирался. Какой ты мужчина, если за себя постоять не умеешь? Так бы сказал ему отец. И был бы абсолютно прав.

Отец…смелый, волевой профессор. И спорщика заткнёт обилием понятных лишь ему терминов, и в драке выйдет победителем, удачно подставив подножку или же опробовав на обидчике очередной приём из восточных единоборств. И тут Пересвета осенило: а чем он хуже распрекрасного папочки? Почему бы не пойти по его стопам, а не трусливо жаться к стенке?

Запределец подгадал, когда соперник меньше всего будет ожидать подвоха и сделал то, что первое пришло на ум. Он приблизился, держа впереди себя треснувшее древко, и выкрикнул прямо в красное разгорячённое лицо:

– Что, худого мальчишку уложить не можешь?! Такой себе воин!

Говорить подобное бывалому витязю – всё равно что махать красной тряпкой у носа быка, а самому встать прямо за ней. Пересвет прекрасно знал, на что идёт, поэтому не колебался. Его мысли, как и помыслы, были кристально чисты. От дерзости ученика Колояр задрожал и взревел голодным медведем. Молодцы с любопытством обернулись. Словно разъярённый тур, учитель бросился на ученика, высоко подняв меч.

– Да что ты знаешь, малодушный!!!

Предвидя его рывок, Пересвет молниеносно увернулся, древком выбил из рук Колояра меч и сильно ударил по левой голени. Противник издал короткий вопль, и не успел опомниться, как был обхвачен рукой за горло. Но силы не равны – воин всё также стоял на ногах, вырываясь из слабого захвата. Тогда Пересвет быстрыми, но точными движениями ударил его под колени. Сработало. Колояр медленно осел на землю, а там уж смекалистый ученик положил его на лопатки окончательно. Запределец быстро поднял меч и приставил к горлу противника. Тяжело дыша, он сказал:

– Правда не в силе, правда в уме.

Молодцы таращились на них, не желая признавать поражение опытного стратига от рук хилого чужака. Ярополк выглядел не сильно удивлённым, скорее он о чём-то размышлял, строго глядя на лежащего соратника. Военачальник принял свой проигрыш с холодным спокойствием. Подумать только – ещё пару минут назад он яростно размахивал мечом и с пеной у рта доказывал, что ученику следует бить сильнее, а теперь безропотно принимает свой проигрыш. Наверное, если бы не стадо учеников, он бы всё же размозжил Пересвету голову.

– Одолел ты меня, ано боле не дозволю одолеть. Солнце днесь шибко палит, – промолвил Колояр, пытаясь оправдать своё поражение. – Что стоишь? Подсоби!

Он протянул ученику руку. Пересвет передал меч Ярополку. Схватился за мозолистую ладонь и потянул на себя, но этого оказалось мало. Решил взяться обеими руками, и лишь тогда Колояр смог оттолкнуться и подняться с земли. Вокруг слышались перешёптывания воинов, мол, быть не может, чтобы наш непобедимый стратиг вдруг так оплошал.

Грозный военачальник сейчас же рявкнул на них:

– Чего вылупились?! А-ну, бейтесь! Воины…

Его сжирала досада, но прошлого не вернуть. Надо показать, кто здесь главный, и что сильнейшего обязаны уважать все: от простого люда до запредельцев. Уловив перемену в настроении учителя, Пересвет неосознанно отошёл к Ярополку. Колояр бросил на него свирепый взгляд и стальным голосом молвил:

– Покуда не выжму тебя до последней капли, с ристалища не уйдём.

Пересвет сглотнул, но горло пересохло и отозвалось болью. Стоила ли одна победа целого дня мучений, размышлял он, беспокойно подёргивая ворот рубахи.

Из леса вынырнула и с криками полетела над поляной стайка стрижей. Пернатые вились около воинов, чуть ли не врезаясь в сильные мужские груди и спины. Создавалось впечатление, что они не разбирают дороги и летят вслепую, точно нетопырь без своих знаменитых ушей.

Немного поплутав, стрижи всё-таки пролетели поляну и скрылись в густой части леса. Ярополк вдруг сказал, хмуро посмотрев им вслед:

– Птицы низко летают. К дождю.

На его слова обратили внимание и Пересвет, и Колояр. Оба вгляделись в синее полотно неба. Ни облаков, ни туч. Колояр буркнул:

– Какой там дождь…Хоть бы малость капнул…

Он махнул рукой и позвал встревоженного ученика на вторую битву. Пересвету показалось странным, что птицы вели себя, как слепые котята: чуть ли не тыкались клювиками в людей, да и летели слишком уж низко. Народные приметы народными приметами, но настолько необычное поведение пернатых списывать на погоду нельзя. Череду пугающих мыслей прервал оклик Колояра:

– Рот не разевай, стриж залетит.

Неохотно Пересвет развернулся и двинулся к военачальнику, по дороге подобрав с земли своё ненадёжное оружие. Древко с первой битвы еле дышало, а требовалось продержаться аж до вечера. Опасаясь худшего, Пересвет цепким взглядом обвёл ристалище – нет ли чего попрочнее. Ярополк остановил его поиски: в грубых ручищах он сжимал две крепкие палки, метра по два каждая. Пойдёт, подумал запределец и кивнул воину.

Битва началась.

Колояр щедро сыпал ударами, пока неопытный соперник намеревался одержать с помощью хитрости новую победу. Но в этом поединке он проиграл. Военачальник оказался не так глуп и смекнул, на какие уловки пойдёт ученик, чтобы завалить его снова. Поэтому он предугадывал, под какую руку нырнёт Пересвет, и останавливал его хлипкие попытки. Ученику не хватало решимости. Несколько мгновений он колебался, прежде чем сделать рывок. «Колояр видит меня насквозь, надо придумать что-то другое», – мелькали мысли в его раскалённой солнцем голове.

– Ловчей, парень! Зашибу! – выкрикнул военачальник с каплей тревоги в грубом голосе.

– Да как тут…, – Пересвет не успел ответить, как мощный удар расколол палку надвое. Хорошо не голову.

Острые щепки порезали ему руки, меч рассёк грудь и живот. Вроде бы не сильно. Тонкая льняная рубашка была распорота, вокруг дыры расплывалось тёмно-алое пятно. Длинные пальцы покрылись мелкими ранками, из которых сочилась кровь. Пересвет стиснул зубы, чтобы не показаться малодушным, и бросил обломки на землю.

Колояр опустил меч.

– Сказал же, ловчей! – немного мягче, чем обычно, прикрикнул он. – Не до смерти зашиб и ладно. Ярополк, подай древко.

Молчаливый и мрачный воин подошёл к запредельцу, смерил его недовольным взглядом и сунул в руку одну из длинных палок, что держал наготове. Выполнив приказ, отступил подальше. Пересвет как можно сильнее сдавил древко, чтобы не вскрикнуть от боли. Кисти рук и торс невыносимо щипали и саднили, будто он вновь оказался на дне карьера с ободранными коленями. Но сегодня добрая травница не залечит раны, а друзья не доведут до маленькой избушки на краю деревни, где бабушка с дедушкой приложат подорожник и обмажут вонючей мазью. Нет, сегодня он будет терпеть, пока не упадёт в обморок от усталости. Так бы поступил отец, так наверняка поступит и военачальник. Это долг настоящего мужчины, бремя, которое он обязан нести.

– Сдюжишь? – внезапно спросил Ярополк, посматривая на красное пятно на рубахе запредельца.

Тот натянуто улыбнулся:

– Почему нет? Я крепче, чем кажусь.

– Крепче он…, – проворчал Колояр и добавил с насмешкой: – Становись, воин!

Приняв боевую стойку, Пересвет плотно сомкнул губы, на высоких скулах заходили желваки. Он пристально посмотрел на учителя. Военачальник поморщился и поднял меч к груди. С азартом дикого тура он кинулся на ученика. Древко выдержало. Сухой воздух наполнился железистым запахом крови. Пересвет негромко застонал, упираясь ногами в землю и быстро опустил глаза на грудь – рубаха от сильного напряжения пропитывалась кровью. Открытую рану обжигала резкая боль, когда она касалась мокрой ткани. «Терпи, терпи, – уговаривал себя Пересвет, переходя на тихий рык. – Надо показать ему, чего я стою на самом деле».

С каждым движением боль усиливалась, и раны пульсировали. Кровь сочилась, не думая останавливаться. Аптечку бы, бинтов, перекиси водорода…Или, на худой конец, Благиню позвать.

К следующей битве терпение кончилось. Резкая, пронзающая боль охватила всё тело, предупреждая об опасности свалиться в обморок. Разум плавился под солнечными лучами, а в ушах набатом билось сердце.

– Хватит…на сегодня. Я устал. Давайте пойдём домой? – задыхаясь, попросил Пересвет. Он старался говорить настойчиво, чтобы не показаться плаксой.

– Домой? – Колояр усмехнулся, отирая потный лоб свободной рукой. – Домой ты пойдёшь, егда Любозень из беды вызволишь. А сейчас – бейся. До вечера ещё далече.

Возражать ему не было ни сил, ни желания. Против своей воли запределец бился. Впрочем, бился – сильно сказано, скорее защищался, отражал град ударов, не имея возможности ударить в ответ. Меч ему бы тоже не помог – держать тяжёлую железку куда хуже, чем сравнительно лёгкое древко.

Солнце стояло в зените и жарило со всей мочи, словно насмехаясь над вымотанным запредельцем. Мышцы крутило, раны саднили, голова потяжелела, а мысли путались. Сосредоточиться на бое он уже не мог. Пересвет порывался сказать упрямому сопернику, что надо немного отдохнуть, но язык иссох, а вместо слов выходило невнятное мычание. Колояр его просто-напросто не слышал за гулом молодых воинов.

Мир перед глазами Пересвета вдруг потемнел. Жара и усталость били, а грозный учитель добивал. Ещё немного, и он готов был рухнуть на землю, ибо под таким натиском постепенно мутнел разум. Руки не слушались, а меч упорно клонил к траве. И сдаться бы, упасть на мягкий зелёный ковёр…да гордость не позволяет. Эта спесивая девица утащила за собой весь здравый смысл, который побуждал Пересвета отступить. Возможность доказать военачальнику, что он не половая тряпка, об которую можно вытирать ноги, придала сил. Если Колояр не слышит и не хочет видеть страданий ученика, то придётся идти до полного поражения. Лишь бы только не до могильного камня…

Худое тело била дрожь, по лицу струями стекал солёный пот. Не бросать палку, не бросать, защищаться, говорил себе Пересвет, исподлобья глядя в жёсткие глаза Колояра. Мокрые волосы липли к лицу, очки сползали по скользкому от пота носу, но запределец не шёл на попятную. Колояр вытащил и снова занёс над ним клинок. И тут он достаточно ясно понял – этот удар будет последним. Пересвет смиренно прикрыл глаза в ожидании развязки.

И…удар не случился.

Он удивлённо распахнул глаза и услышал за спиной знакомый женский голос:

– Будет вам махаться-то, касатики! Пойдите, молочка отведайте. Я свежую крынку, вон, принесла. И пирожков наделала, с репкой, с горохом, со смоквой – бери какой хошь, покамест не остыли.

Колояр с недовольным лицом опустил меч и посмотрел на Анисью.

– Ну, ежели принесла, отведаем, – он перевёл усталый, но по-прежнему суровый взгляд на ученика: – Твоё счастье, Пересвет. Малость передохнём и сызнова за оружье. Уразумел?

Не в состоянии ответить, Пересвет лишь коротко кивнул. Древко само выпало из дрожащих рук, а обмякшее тело рухнуло спиной в молодую траву. Воины, что бились вокруг, недоумённо на него уставились, но под пристальным взглядом Колояра быстро вернулись к тренировкам.

К разбитому новобранцу подбежали Ярополк и Анисья. Военачальник же безразлично глотал молоко. Не помня себя от усталости, запределец, широко раскинув руки, смотрел в безоблачную синь. Над ним склонились два озабоченных лица.

– Э-эво, как он тебя, – сочувственно сказала Анисья, разглядывая израненное тело Пересвета. – Ладно хоть живой. Вставай, откушай, полегчает.

– Не хочу, – едва слышно прохрипел он, не отрывая глаз от бескрайнего неба.

Анисья красноречиво посмотрела на Ярополка. Тот без колебаний подхватил запредельца под мышки и поднял на ноги. Точно безвольная кукла, Пересвет зашатался и снова начал падать. Но рыжебородый снова его подхватил и теперь усадил, да так, чтобы ему было удобно. Каким-то чудом понимая, что в покое его не оставят, Пересвет опёрся руками о землю, упрочив тем самым своё положение. Очки сползли и упали в траву, но ему было настолько плохо, что он не обратил на это ни малейшего внимания.

– Ох-ти, да что же ты…

Добрая Анисья сердобольно подняла очки, тщательно протёрла их подолом рубахи и нацепила обратно на нос владельца. После этого она сняла с лукошка расшитое полотенце и обтёрла его красное влажное лицо. Он лишь невидящим взглядом смотрел куда-то в тёмную утробу Кудесья. Из леса доносились тревожные крики птиц.

Сильно припекало.

– Может его в тень, под деревья? – спросил у матери Ярополк, мотнув головой в сторону чащобы.

Анисья было согласилась, но тут к ним подошёл Колояр. Суровый воин отдал ей початую крынку и скосил очи на Ярополка.

– Никуда он не пойдёт.

– Да ему и стоять-то невмоготу, коль не видишь, – упрекнула его женщина, махнув рукой на едва живого Пересвета.

– Вот и поглядим, хватит ли духу до вечера дотянуть. Хватит – признаю в нём хороброго мужа, не хватит – справлю к девкам, ребятне сопли подтирать. Не требны нам в битве малодушные!

– А он сызнова за своё, – разочарованно вздохнула Анисья. – Тьфу!

Военачальник дал молодцам приказ немного отдохнуть. Сам же, бросив строгий взгляд на ученика, нетвёрдой походкой направился к оставленным у ограды ножнам. По пути захватил древко, лежащее у ног Пересвета. Тот уставился в одну точку и пренебрежительно фыркнул. Ярополк последовал за Колояром, досадливо покачав головой.

Оставшись наедине с Пересветом, Анисья присела напротив него, и, мягко улыбаясь, протянула крынку. Запределец глубоко дышал и раздувал ноздри, стараясь вобрать как можно больше воздуха.

– Ешь, – сказала Анисья и взболтала остатки молока. – Я тебе помереть не дам! Ни днесь, ни завтре!

Её полный решимости выкрик отрезвил Пересвета. Он тряхнул патлатой головой и перевёл уже осознанный взгляд на женщину. Крынка сразу оказалась в его руках. Между ними стояло лукошко с ароматными пирожками. Анисья молчала. Под её выжидающим взглядом Пересвет сделал глоток. Желудок отозвался недовольным бурчанием. Тогда он вошёл во вкус и допил молоко до последней капли. Особенно сладкими были густые сливки, которые не доел Колояр. От них над верхней губой Пересвета осталась тонкая белая полоса.

– Вершки, гляжу, по нраву пришлись? – хитро ухмыльнулась Анисья.

– А? – к новобранцу вернулся голос.

Он заметил, куда смотрит женщина, и быстро вытер «усики» рукавом.

– Ну куды? Замараешь одёжу.

– Ха-х, сказать бы вам это перед битвой…, – невесело усмехнулся Пересвет и опустил глаза на изрезанную рубаху, всю в кроваво-грязных пятнах.

Анисья бегло осмотрела рубище и охнула, прикрыв ладонью рот:

– Тугодумка старая! Совсем уж растерялась.

– Да ничего, ничего. Эх, придётся вечером девушек навестить, – вздохнул Пересвет.

Язык ещё ворочался слабо, но из вежливости он не молчал: всё-таки Анисья буквально спасла ему жизнь своим внезапным появлением и вкусным обедом. Она понимающе кивнула и указала на румяные пирожки.

– Бери, для тебя несла.

– Горячие? Мне б чего прохладного. Окрошку там…на квасе, свекольничку со сметанкой…

– Остыли уж, покамест до вас доковыляла. Ты отведай. С репкой хороши, да и смоквяные удались на славу.

Изнывающее от жары тело еле слушалось, и всё равно Пересвет знал, что надо утолить голод. Как бы худо не было – без еды намного тяжелее. Он взял первый попавшийся пирожок. Тот был не белый, какие обычно продают в хлебных или пекут у него дома, а тёмный, словно лепили его из остатков буханки вперемешку с отрубями. Надкусил, подступила тошнота. Но Пересвет быстро сообразил, что тошнота от голода, и ему следует любыми способами впихнуть в себя этот пирожок.

– Не по нраву пришлись? – беспокойно поинтересовалась Анисья.

– Всё хорошо. Дайте мне минуту.

Непреклонный тон запредельца успокоил женщину, и она слегка отодвинулась, стараясь ему не мешать. Пересвет выдавил из себя благодарную улыбку. «Надо поесть, терпи», – сказал себе он, делая большой укус. Пирожок оказался овощным и довольно вкусным, несмотря на убеждения Пересвета, что тысячу лет назад готовили скудно и пресно. А ещё он успел остыть, как и говорила Анисья. Это его порадовало. Но радовался Пересвет не долго – кусок пирога застрял в горле. Он закашлялся, и Анисья, заподозрив неладное, быстро всучила ему крынку с молоком. Сделав пару глотков, запределец вздохнул свободно – пища проскочила куда следует.

– С-спасибо, – процедил он и глотнул ещё.

Дожевав один пирожок, Пересвет принялся за второй. Попался с ягодным повидлом, которое здесь называли смоквой. Такую сладость и в двадцать первом веке продают, а значит, некоторые рецепты предков всё-таки дошли в своём неизменном виде. Что ж, вкус недурён. Пересвет медленно проглотил мягкое тесто со сладкой начинкой и сразу запил молоком, чтобы больше не давиться. Ему вдруг захотелось ещё – аппетит пришёл во время еды. Напротив сидела Анисья, с довольным видом наблюдая, как молодой недовоин жадно поглощает пирожок за пирожком. Иногда он ронял их на землю, но дрожащими руками поднимал вновь. Голод не тетка, а родная мать. Нет ничего постыдного в том, чтобы уйти от скучных правил, которым учили с младых ногтей.

Плотный обед пошёл запредельцу на пользу. Он ощутил прилив сил, а вместе с тем и жуткую сонливость. Глаза слипались, зрение поплыло. Чтобы взбодриться, он начал вертеться, разминая спину и ноющие мышцы. Но свежие раны давали о себе знать. Чтобы уж наверняка не уснуть – посмотрел на Колояра и Ярополка, которые угрюмо наблюдали, как молодые воины беспечно набивают животы, и заговорил с Анисьей:

– Они что, обедать не собираются?

– Кто ж их разберёт? Я на всех принесла. Лишь бы недовольство своё выказать! Ух, тур, как есть тур! Что первак, что вторак. Коли что не по ним, так упрямятся, хоть силком тащи.

Благодетельница строго посмотрела на воинов. Пересвет понял: когда близким ей людям грозит голодная смерть, она из лучистой хохотуньи превращается в ревностную кухарку, и не дай бог отказаться от еды. К тому же, еда добротная, приготовлена с материнской любовью.

– Это я…, – Пересвет с трудом сглотнул и посмотрел на двух мрачных мужей, – виноват в том, что они есть не идут?

– Да Род с тобой, касатик, – рассмеялась вдруг Анисья. – Колояр сыночка моего не послушал, вот и серчают друг на друга. Сиди. А они, как лад наступит, сами придут.

Ей лучше знать. Пересвет отвернулся, дабы не попасть под испепеляющий взгляд военачальника. Молодцы вокруг успели чем-то перекусить и оживлённо разговаривали на темы насущные. Только и было слышно: «а ну как я его!», «видел, а, видел?!», «наподдадим Рудому племени, век не забудут». Удивительно, и откуда у них только силы берутся? Жара, духота, бои с самого восхода солнца, а им начихать.

Только Пересвет об этом задумался, как золотистый диск над головой напомнил о себе не самым приятным образом: в носу засвербело, и раздался громкий чих, похожий на писк котёнка. Некоторые молодцы, что стояли поближе, посмотрели на него и дружно рассмеялись. Им было плевать не только на жару, но и на возраст запредельца. Быть воином – значит брать на себя ответственность за жизни тех, кто остаётся в деревне. Разве способен дохляк с кошачьим писком вместо мужского гласа взять такую ответственность? Судя по ехидным взглядам в его сторону – нет.

К насмешкам он привык ещё с малолетства, поэтому оставил их без внимания и стал тереть указательным пальцем под носом. Однако воинам всё же удалось всколыхнуть в нём неприятный, давно забытый осадок, замутив чистые воды разума. Анисья приготовилась отчитать молодцев, но Пересвет махнул ей рукой, мол, не стоит ворошить пчелиное гнездо. Тогда она принялась раскладывать пирожки по корзине.

– Эгей, ладушка! – окликнул его язвительный молодецкий голос.

Пересвет неохотно обернулся. Ему нахально улыбался детина под два метра ростом в окружении могучих дружков. Скрестив руки на массивной груди, воин добавил:

– Девке в полку не место.

– Я не девка! – Пересвет неуверенно поднялся на ноги и, пошатываясь, пристально посмотрел в насмешливые глаза парня.

– А кто ж ты? Красно солнышко? Един у нас бог – Ярило. Он до нас ходит с Догодой и Лелей, егда иным богам и дела нет. И накой они все тебе зад подтирают? Некогда чужаков за версту обходили, а теперича…Стратиг тоже вон, обучать тебя вздумал. Нас бы лепше обучил.

– Умелым воинам ученье не требно, – рассёк воздух стальной голос Колояра. Пересвет вздрогнул, когда он внезапно подошёл и встал рядом с ним. – А-ну, сороки, в бой! Раскричались тут!

По команде военачальника молодцы разошлись. Тот, что возмущался больше всех, бросил на запредельца испепеляющий взгляд, смачно сплюнул и ушёл, не обронив ни слова.

– И…мы? – робко спросил Пересвет, глядя на воинов.

– Обожди, мы ещё Анисьиных пирогов не отведали, – сталь в голосе военачальника затупилась, едва он увидел заветное лукошко у ног благодетельницы.

За Колояром молча стоял Ярополк. Он тоже обратил тяжёлый взор из-под кустистых бровей на пирожки. Анисья радостно улыбнулась и протянула им лукошко.

– Лад сыскали? – спросила она.

– А мы и не бранились, – ответил военачальник, искоса посмотрев на друга.

По их переглядыванию невозможно было понять, ложь это или правда. Анисья добродушно усмехнулась и сказала:

– Вы касатика-то малость пожалейте. Слаб он, а в сечу рвётся. Ценить надобно. Ну, ешьте. Как лукошко опустошите, я домой побегу. Ох, с энтой свадьбой одни хлопоты. Владиленка небось уж заждалась.

При упоминании статной красавицы Ярополк, словно сопливый юнец покраснел и опустил взгляд на траву под ногами. Колояр не преминул поддеть его и локтем, и прямым замечанием:

– Чего стыдишься? Да была б у меня такая краса, я бы хвалился без умолку. Гляди, умыкну ведь.

Насмешливый тон Колояра насторожил всех: Пересвету это было в новинку, а Анисья будто чего-то ждала. Ярополк сорвался с места и затерялся в толпе молодцев. Вернулся он уже через минуту: в руке меч, широкое лицо искажено гримасой злобы. Пересвет дёрнулся в сторону – лишь бы не задело, Анисья за ним. Рыжебородый воин сверкнул сталью и без промедления замахнулся на Колояра. Военачальник опешил, но успел от него отпрыгнуть. Меч обрушился на землю. Ничуть не сожалея о сказанном, Колояр ответил на внезапный выпад словами:

– Взъелся-то как! Уж и позабавиться нельзя.

– Лихие у тебя забавы, друже, – недобро посмотрел на него Ярополк.

– О, неужто заговорил, – Колояр усмехнулся. – Оставь меч, после поборемся. И голову остуди, на поле брани враги тебя так быстро одолеют.

«И это говорит тот, кто меня на дух не переносит», – мысленно возмутился Пересвет. Несмотря на пылкий нрав, оба воина казались ему довольно мудрыми. С Ведомиром, конечно, не сравнятся, но ума им не занимать. Меж тем молодые воины вновь не сводили глаз со своих наставников. Пересвет расслышал, как тот, что его недавно оскорблял, сказал недалёким приятелям:

– Глядите, энтот вымесок их до свары довёл. Ух, я б ему!

Слегка замутнённые воды разума вмиг стали бушующим океаном. Пересвет долго терпел, но в эту секунду ясно понял, что наглые парни не пошатнут его положения в деревне. Он под защитой богов – а значит волен делать и говорить всё, что заблагорассудится. Лишь для людей, которые дают ему здесь кров и хлеб, он должен быть паинькой. Остальные трогать его побоятся – гнев богов страшнее людского. Уверенный в своих выводах, Пересвет тихо подошёл к обидчику и подчёркнуто вежливо произнёс, пока тот самоуверенно выпячивал грудь, красуясь перед друзьями:

– Этот вымесок, между прочим, свары не начинает, он их заканчивает. А кое-кому не хватает извилин, чтобы это понять, как понять и то, что Колояр не знает жалости к грязным крысам.

Молодец резко обернулся. В его глазах плескалась ярость.

– Ты что это, крысами нас нарёк?!

Приятно осознавать своё превосходство над теми, кто привык пользоваться одной лишь силой. Пересвет иногда отвечал школьным обидчикам, но, когда они заводили его после уроков за угол, всю его смелость снимал чей-то тяжёлый кулак. И вот, когда он в очередной раз плёлся домой с размазанным по лицу превосходством, навсегда зарёкся принижать тех, кто сильнее. Он мог бы ответить и по-другому – не зря ведь на курсы самообороны ходил, но колени подгибались сами собой, как только со всех сторон его обступала группа здоровенных школьников.

Обещал себе больше не отвечать на обидные слова – и снова, пусть не в своём времени, но ответил. Румяный здоровяк навис над ним и приготовился бить, но вдруг отскочил и вытянулся по струнке, глядя за спину Пересвета.

– Вы мне тут воду не баламутьте! А-ну, чеканы взяли и по местам. И чтоб бились до самого заката. Уразумели?

Молодцы дружно мотнули косматыми головами и тотчас вернулись к битве. Пересвет прекрасно знал, кто стоит у него за спиной, но повернуться боялся. Громоподобный голос Колояра сотряс его худощавое тело и пустил по спине табун мурашек:

– Любо тебе в полымя соваться? Ступай. Анисью домой отпустим и сызнова на поле сойдёмся.

Пересвет неуверенно согласился и последовал за дюжим воином. Анисья любовно смотрела, как сынок, сидя на земле, с удовольствием поглощает пирожки. К нему тут же подсел Колояр и выхватил цельный пирожок у него изо рта. Пересвет испугался, что назревает вторая стычка, но, к его удивлению и облегчению, Ярополк лишь недовольно скривился и взял другой.

– Ты…будешь? – с набитым ртом спросил военачальник у запредельца.

– Нет, спасибо. Я уже наелся, – кротко ответил тот.

Не встревая больше в разборки, он присел рядом с Анисьей и терпеливо дожидался, когда обед закончится. Спустя некоторое время воины, наконец, доели последний пирожок и запили остатками молока, а Пересвет окончательно взял себя в руки.

– Пойду я. И помните мой наказ, – пригрозила им пальцем Анисья. Она обвела сочувственным взором Пересвета, покачала головой. – А ты наведайся к Благине, аль у Ведомира испроси, пущай тебя подлатает. Боязно, касатик, вон ты какой израненный.

Добросердечная женщина собрала посуду и неспешно двинулась к лесной тропинке. Её проводили три выжидающих взгляда, один из которых совсем не хотел, чтобы она уходила, но тем не менее понимал, что дальше ему необходимо идти в гордом одиночестве.

Как только Анисья скрылась в шелестящей зелени берёз, воины повернулись к запредельцу. Колояр скрестил руки и ухмыльнулся:

– Ну что, парень, позабавимся?

Пересвет сглотнул и невольно потянулся к вороту рубахи. Пальцы нащупали запёкшуюся кровь, от чего страх стал почти осязаемым. Сейчас перед ним возвышался не воин, перед ним возвышалась неприступная скала, по сравнению с которой он – дырявый челнок, упёрто плывущий на погибель по волнам собственного тщеславия. В глубине души он стремился к тому, чтобы деревенские, да и молодцы с ристалища, признали его не пылью под лаптями или диковинкой из будущего, а равным себе. Ради этого он готов терпеть всё: боль и унижения, порезы на бледной коже и сальный запах потных мужских тел. Ничто не достаётся даром – этот урок он усвоил ещё будучи студентом, когда на его милое личико больше не клевали серьёзные преподаватели. За всё надо платить. Кровью, потом, знаниями – не важно, но звонкая монета кроет все жертвы. Испокон веков подобное правило ходило по Руси. Кто не работает – тот не ест, на свои руки всегда найдёшь муки, работай боле – тебя и помнить будут доле, и всё в таком духе.

Нутро вопило – беги к Ведомиру, проси не калечить, а разум чётко диктовал остаться и биться, как положено хороброму мужу. И вдруг он вернулся к мысли, что кто-то его постоянно направляет и говорит в его голове не всегда понятным языком. Однако кто он, так и оставалось неясным. Но Пересвет намеревался разгадать этот ребус сам.

– Кому забава, а кому пытка, – нерешительно ответил он.

– Перечишь? – Колояр вздёрнул бровь. – Я тебе спесь-то поубавлю.

Военачальник говорил то ли в шутку, то ли всерьёз – Пересвету понять его было сложно. Когда резкие слова обращались к Ярополку, смысл прояснялся тотчас, а когда он сверкал глазами на запредельца, мотивы расплывались, словно круги по воде.

Ученик и учитель вернулись на середину ристалища под десятки любопытных взглядов. Молодые воины исподтишка смотрели и ждали, кто кого уложит на сей раз. Колояр принял у Ярополка свой меч и приготовился.

Пересвет взял древко.

Тело охватила неведомо откуда взявшаяся дрожь. Клацали зубы, пробил озноб, волной накатила слабость и тошнота. Чудом подавив приступ рвоты, Пересвет встал в стойку. Колояр, заметив, как неуверенно ученик держится на ногах, сказал:

– Крепче становись, напряги спину.

Запределец сосредоточился на руках и постарался не думать о самочувствии. Сделав так, как приказал учитель, он выставил древко перед собой. Первый удар подкосил ноги, второй – прибил коленями к земле, на третьем всё было кончено. Новобранец упал плашмя, у кадыка сверкнуло стальное острие.

– Чего разлёгся? А ну-ка, за дело, – ворчал опытный учитель, стоя над поверженным.

Вокруг посмеивались молодые воины, продолжая бороться. Но Пересвету не было стыдно, он даже не сердился – его тянуло в сон. Закрыть бы сейчас глаза и провалиться в уютный мрак…там хорошо, прохладно и тихо. Веки слипались сами собой, накрыла дикая усталость. Но тут его буквально выдернули из вожделенного уголка покоя. Огромная мозолистая ладонь схватила нежную тощую руку и резко потянула вверх. Пересвет широко распахнул глаза и постарался встать, как следует, твёрдо. Это был Колояр. Он недобро сверлил запредельца очами.

– Недолго осталось. После отоспишься.

– Ага, на том свете, – вяло ответил Пересвет, изобразив на лице горькую усмешку. – Недолго осталось.

На ристалище все упорно сражались. Голоса булата слились в один непрерывный звон, щиты разлетались в щепу, раня тех, кто невовремя открылся. И какой бы сильной не была усталость, ни один из воинов не сбежал, поджавши хвост. За ручьями пота порой не видно было, куда бить, поэтому разили наугад, но не сдавались.

Угрюмые и непоколебимые лица этих смельчаков помогли Пересвету воспрянуть духом. Тело измоталось вконец, но всё ещё держалось за счёт силы воли. Иногда Колояр, вроде как случайно, бросал короткую похвалу, и это вновь рождало в ученике решимость идти до конца.

И он шёл.

Солнце клонилось к горизонту. Дневное светило сжалилось над воинами, его лучи немного остыли. Подул лёгкий ветерок, с речки потянуло свежестью и болотной тиной. Ожили лесные обитатели – стали заливаться на разные голоса, щебетать, каркать, квакать и жужжать. Поляна же, наоборот, притихла. Стук и звон оружия поредел, испарился в вечерних сумерках боевой клич дюжих. Этот день подкосил многих.

До заката оставалось всего ничего. Внезапно слабый ветер стал набирать силу. Из-за леса вмиг набежали чёрные грозовые тучи и закрыли собой жаркое солнце. Они клубились над поляной, освещаясь яркими всполохами молний. По ристалищу с треском прокатился первый громовой раскат.

Взглянув на небо, Колояр только поморщился и приказал воинам не отвлекаться – гроза битве не помеха. Пошёл тёплый дождь. Сперва мелкий, он укрупнялся и разрастался, словно кровавое пятно на белой рубахе. Сверкали молнии, гром оглашал поляну частыми раскатами.

– Никак Перун разгневался! – выкрикнул кто-то из молодцев.

Колояр, не отвлекаясь от боя, ответил:

– Правое дело вершим, ему ль нам мешать!

Это был первый летний ливень, тёплый и мягкий. Он не лупил, а разбивался о толстую кожу. Для воинов, что целый день сражались под палящим солнцем, дождь стал настоящим спасением. Как холодный душ после тяжелого рабочего дня. Освежающий и приятный.

В какой-то момент Пересвет посмотрел на чёрные острова туч и подставил лицо под капли. Тело по-прежнему била крупная дрожь. Казалось, что он горит изнутри. И даже ливень не смог его охладить. Пересвет пропустил удар и тотчас оказался спиной на мокрой земле. Учитель прикрикнул, чтобы больше ворон не считал. Уяснив это, Пересвет снова вступил в бой. Свежесть дождя будто дала ему второе дыхание, напитав разгорячённое тело живительной влагой.

«Перун, ты нас видишь? Надеюсь, что да. Смотри, твои сыны храбро сражаются и в зной, и в дождь. Можешь гордиться этими вояками!», – мысленно обратился Пересвет к богу-громовержцу. Он подозревал, а, быть может, просто хотел верить в то, что сам Перун собрал эти тучи над поляной.

По листве молотили капли, мешаясь с лязгом оружия. Мокрые до нитки, воины по-прежнему рубились. Колояр и Пересвет стояли посреди звенящей булатом арены. Они смотрели друг другу в глаза не отрываясь, выискивая у противника слабости. У запредельца этих слабостей было хоть отбавляй. Тут и искать нечего. А вот у военачальника их не было вовсе. Под проливным дождём битва казалась потрясающей театральной постановкой: два во всём неравных воина в блеске молний идут на смерть. Или против смерти. Тут уж как получится.

По насквозь промокшему телу Пересвета стекали струи воды, очки забрызгались. Он защищался почти наугад. В ослабевших руках древко держалось неуверенно, так и норовя выпасть. Но несмотря на это, он без колебаний давал отпор. «Пришёл учиться – учись», как-то во время боя сказал ему Колояр, и эти слова прочно укоренились в его совсем не пустой голове.

Подумать только – неопытного желторотика щемит великий, по слухам, богатырь. Для Пересвета смерть сейчас таилась во всём: в стальном блеске тёплых капель, в едком запахе железа и болотины, в мутных лужицах под драными лаптями. Её тягучий, заманчивый голос окружал и молодых воинов, уговаривал скорее сойти в объятия спасительного мрака. Забвение обещало конец всему: страданиям, войнам, утомительной учёбе…

И конец радостям.

Любовь, семья, дружба –оставь всё, иди за серой дымкой вечного покоя, говорила жрица Нави. Она тянула к ним чёрные острые когти и напевала скорбную песнь. Но никто из парней с ристалища её не слушал. Их напряжённые лица, испещрённые свежими морщинами, будто говорили – я не сдамся, ни сейчас, ни потом. Ты не разорвёшь мою красную нить.

Они не боялись страшную гостью. Боялся её лишь запределец. Ему колыбельная смерти чудилась в каждом шорохе травы, в дроби капель по листьям, в холодном блеске меча, что завис над головой и вот уже готов опуститься. Липкий страх овладел худощавым телом и сковал движения.

Грянул гром.

***

Под мерный шёпот дождя из Кудесья на просторную поляну вышли три воина: Радим, Мураш и Страшко. Русобородый великан обвёл внимательным взглядом ристалище.

– Посерёдке бьются. Гляньте.

Молодцы присмотрелись и тоже различили среди могучих воинов диво дивное: громадный Колояр напротив худосочного Пересвета, и оба настроены вполне решительно. Чужак еле стоит, а палку держит. Но верную стойку отчего-то не принимает.

Военачальник замахнулся тяжёлым мечом и безжалостно обрушил его на соперника.

– Загубит душу! – перепугался Радим и схватился за кудрявую голову.

Но меч упал на мокрую землю подле Пересвета. Серая стена дождя почти скрыла их из виду. Трём воинам пришлось всматриваться, чтобы что-нибудь разглядеть. Пересвет стоял к ним спиной, а потому они видели лишь мокрую спину и сосульки светлых волос. Зато им открывался прекрасный вид на угрюмое лицо Колояра. Он не говорил, лишь сжимал губы. За него говорило недовольство своим учеником, который сплоховал перед лицом смерти.

– Побранит? – беспечно спросил Радим у соратников.

– Измотает, – Страшко нахмурился.

– Вконец, – добавил Мураш, досадливо покачав головой.

– Идём, подсобим, что ль! – махнул воинам Радим и направился к ристалищу. – Неужто так и будем стоять?

Страшко и Мураш пожали плечами, но отправились следом. Под звон секир и треск молний они подошли к Ярополку. Рыжий воин обернулся и кивнул им в знак приветствия, а затем снова обратил взгляд на неравное противостояние учителя и ученика.

***

Колояр пронзал Пересвета. Не мечом, но глазами. Он воткнул верное оружие в землю и прошёл мимо него. Запределец опешил и обернулся. Возле Ярополка стояли знакомые ему воины: устрашающий бородатый великан, худой брюнет и кудрявый улыбчивый парень.

– Парубок ты есчё, с Колояром тягаться, – самодовольно скрестил руки на груди Страшко.

– Давно я вас не видел, – невпопад ответил Пересвет. – С нами не бьётесь, так пришли надо мной поиздеваться?

В его тоне сквозило презрение. От усталости и слабости он не сдерживался в выражениях и напрочь забыл о приличиях. К нему повернулся Колояр. Голубые очи смотрели сердито, по ресницам и бороде стекали капли дождя, что его никак не тревожило.

– За рекой, подле капища есть заветная поляна. Там мы порешили ставить второе ристалище. Разделились: мы с Ярополком учим молодняк, а Страшко и энти двое следят за бывалыми, – Колояр перевёл взгляд на троицу, – Рано вы днесь. Чего так?

Отвечать вознамерился Страшко.

– Стратиг, тучи набежали, Перун-батюшка велел домой ступать. Мы воинов-то отпустили, а сами к тебе, поведать, как день прошёл.

Военачальник устало потёр широкую переносицу и прикрыл глаза. Страшко тревожно переглянулся с молодцами. Выражение лица старшего не предвещало ничего хорошего.

– Перун вам дозволил на поляне в жару остаться, а вы домой! Малодушное племя. Но ты-то, ты-то что, Мураш? Самый мудрый из них, а всё туда же…

Колояр нахмурился и с досадой махнул на воинов рукой.

– Ладно, оставайтесь, смотрите. Я нашего запредельца есчё погоняю, благо, свежо стало, ветрено.

Возразить ему никто не успел: военачальник уже занял своё место и вытащил меч из влажной земли. Радим толкнул плечом Мураша, но тот шёпотом велел ему не влезать куда не следует. Пересвет затрясся: сколько ещё этот изверг готов его мучать? Но за короткий перерыв руки пришли в норму, тело задвигалось, как полагается, и он приготовился к очередной порции тумаков и ссадин.

Час прошёл или три – тут наверняка и не скажешь. Победам Колояра не было счёта, а Пересвет уже чуть дышал. Дождь ослабил силу. После очередной недо-битвы военачальник по своему обыкновению воткнул меч в землю и промолвил:

– Ступай домой. Ярополк, проводи его.

Рыжебородый послушно сорвался с места и чуть ли не бегом бросился к Пересвету, который держался только благодаря поставленной на землю палке. Он понимал, что выглядит сейчас, как утопленник – бледный, под глазами тёмно-синие мешки, а волосы свисают мокрыми грязными сосульками. Мысленно ругая всех и каждого на чём свет стоит, он выпрямил скрюченную спину. Позвонки громко хрустнули, челюсть сжалась от резкой боли. Ярополк уже собрался обхватить его сбоку, чтобы он на него опирался, занёс руку…

– Не надо меня провожать! – осипшим голосом выкрикнул Пересвет. – Сам дойду.

Воины недоумённо переглянулись. Ярополк повёл плечом и отошёл, мол, не хочешь, как хочешь. Колояр же настаивал:

– Тебя Купало хватил?! Заартачился, степной жеребец! Ярополк, бери его под белы рученьки и веди, а хошь, посади на спину, дабы не перечил.

Несогласный с приказом стратига, Пересвет показательно отшвырнул древко и сделал несколько более-менее твёрдых шагов к лесу. Молодцы с ристалища шеи вывернули, только бы посмотреть на эту словесную битву.

– Я вам не девка! Не девка я! Слышите?! – не оборачиваясь, выкрикнул он тем, кто стоял за спиной.

Колояр свирепо дёрнулся за ним и протянул руку, чтобы удержать дурного ученика, но его остановил Ярополк. Рыжий воин крепко обхватил запястье друга и бросил на него выразительный взгляд. Одного этого взгляда хватило, чтобы Колояр бросил свою затею. Военачальник вырвал руку из цепкой хватки и промолвил в спину Пересвету:

– Так и быть. Вперёд! Ступай, коль решил! Держать не стану. Все видели – я его отговаривал. Ежели помрёт – не я тому виной. Так Ведомиру и растолкуем.

Молодцы дружно и даже с охотой кивнули, а Ярополк разочарованно покачал головой. Военачальник развернулся и, вне себя от гнева, пошёл куда-то к изгороди, где стояли запасные щиты. За ним увязался Радим.

– Давай я его провожу, а? Стратиг?

Колояр остановился.

– Проводи. Да издали следи, за деревья прячься, дабы не увидел. Заартачиться ведь. Как до старейшины дойдёт – доложи мне.

– Понял! – Радим с широкой улыбкой торопливо направился к лесу.

Пересвет, уходя, не обернулся. Как только он зашёл под сень высоких берёз, по телу пробежала неприятная волна и выплеснулась на сырую землю остатками пирожков. «Хоть волосы не задело», – подумал он, вытирая кровавым рукавом мокрый рот. Очки сползли и плюхнулись в смрадную лужу. Пересвет выругался. Шатаясь, он присел на корточки и осторожно, двумя пальцами вытащил важную для себя вещь. Голова чесалась, мокрая рубаха облепила израненную кожу, мышцы рвались, как будто их натянули на дыбу. Пульсировала каждая венка. Ему грезилась мягкая бирюза кровати и любимая пуховая подушка, которых здесь не было и в помине.

Дождь прекратил. В лесу веяло вечерней прохладой, но Пересвет почему-то горел изнутри. Не помня себя от усталости, он волочил ноги по тропинке, крепко сжимая в руке грязные очки. Близорукие глаза щурились, пытаясь различить дорогу. Под ногами хрустели ветки. Иногда попадались корни деревьев, и Пересвет спотыкался, не в силах перешагнуть внезапное препятствие. Трижды упал, запачкал рукава, но свежих ран всё-таки не получил. И при каждом падении высоко поднимал руку с очками. Нельзя, чтобы сломались. Походив по лесу Род знает сколько, он вдруг осознал, что давно сошёл с верной тропы. А куда вела та, по которой идёт – неизвестно.

Куда-нибудь, да выведет, решил запределец и поплёлся дальше.

Он вышел к роднику. В густой зелени скрывался бьющий источник с кристально-чистой водой. На дне неподвижно сидела огромная коричневая жаба, изредка пуская к поверхности пузыри воздуха. Радуясь тому, что нашёл источник, Пересвет упал на колени, опустил в ледяную воду очки и поводил ими, смывая остатки рвоты. Затем он сполоснул руки и лицо. Набрав полные ладони освежающей ключевой водицы, жадно выпил её всю до последней капли. Повторил этот ритуал ещё и ещё. А после надел очки и поднялся.

Теперь, немного взбодрившись, он был готов возобновить поиски верного пути. Оказалось, нужная ему тропинка всего в нескольких шагах от той, на которую он случайно попал. Видимо, селяне просто забыли рассказать ему о роднике.

К Любозени он вышел, когда на деревню опустился тяжёлый сумрак, а вместе с ним и плотный туман. После дождя всегда так – свежо и тихо. Гнетущая, вязкая тишина сковала деревню. Здесь томилось одиночество, как будто Любозень давно пустовала, и ни один путник годами сюда не совался. Огонёк жизни выдавали лишь глубокие следы в грязном месиве дороги. Вся эта тишь мало волновала сейчас Пересвета. Ему и навьи из куста выпрыгни – он бы мимо прошёл и не заметил.

Туман не позволял видеть дальше собственного носа. Запределец шёл наощупь, с трудом перебирая ногами. Дорогу размыло дождём, она стала скользкой. Пересвет сразу же ощутил это на себе: упал на бок, да так, что искры из глаз посыпались. Поднялся, стряхнул с рукава бурую жижу – хотя это не сильно помогло, – и прихрамывая на левую ногу двинулся к избе Ведомира. Во всяком случае он так думал.

Вдобавок закружилась голова. Пересвет остановился, зажмурился и приложил ладонь ко лбу. Внезапно кто-то с силой толкнул его мускулистым плечом. Этого хватило, чтобы он развернулся вполоборота. Распахнув глаза, осмотрелся – живых душ поблизости видно не было. Так, может, здесь мёртвые? Нет, плечо явно из плоти и крови. Ну, по крайней мере неизвестный его не ранил и не убил.

Если на пути встретится ещё какое-нибудь недоразумение – подняться точно больше не получится. Малость поразмышляв над этим, Пересвет побрёл дальше. Вскоре вышел к широкому двору. В приглушённом мраке крыльца едва различалась рыжая шерсть Волка. Пёс мирно спал. Внезапное столкновение немного привело запредельца в чувства. В сон больше не клонило, ведь болело всё, что только может болеть – от макушки до стоп. И как на зло подступала новая волна тошноты. Осталось совсем чуть-чуть. Нельзя сейчас сдаваться.