Читать онлайн Лицедей понарошку: Люди-маски

Вступление

Я устал от белил и румян

И от вечной трагической маски,

Я хочу хоть немножечко ласки,

Чтоб забыть этот дикий обман.

Александр Вертинский

Воистину, ослепление солнцем – пустяк по сравнению с хорошим ударом между глаз!

Его подхватили под мышки и поволокли к черному «Лексусу». Парень попытался сопротивляться – бесполезно! Трое амбалов под два метра ростом в черных костюмах и галстуках, чьи мускулы бугрились под рукавами, как бейсбольные мячи, не церемонились: швырнули в багажник и с лязгом захлопнули крышку.

– Эй, братцы, выпустите меня! – он забарабанил кулаками по металлической поверхности, задыхаясь от страха, боли и унижения. – Что вам нужно? Кто вы такие?

– Ангелы-хранители, – донеслось снаружи, и следующее, что он услышал, – приглушенное ворчание двигателя.

Машина дернулась и плавно тронулась с места, унося испуганного парня в неизвестном направлении.

В багажнике автомобиля – хоть глаз выколи. И жизнь действительно показалась наивысшей ценностью: если бы мертвец мог видеть свое последнее пристанище, наверное, именно таким он увидел бы гроб изнутри.

От быстрой езды парня швыряло из стороны в сторону. Он яростно рычал, стучал ногами и кулаками по крышке багажника и орал так громко, что машина дважды останавливалась. Двухметровый здоровяк со стрижкой наголо и с холодными, как льдинки, глазами открывал багажник и проверенным методом усмирял расшумевшегося пассажира. По лицу не бил, но от ударов в живот тот вконец позавидовал мертвецу. И все это посреди трассы, запруженной автомобилями, на виду у десятков водителей, застрявших в пробке…

Взбучка подействовала лучше успокоительного. От боли парень на мгновение потерял сознание. Затих, скрючившись, как эмбрион. Сам виноват! Убегал от полиции, и тут угораздило нарваться на этих, в костюмах, с квадратными физиономиями. И в ответ на учтивое предложение здоровяка: «Пожалуйста, сядьте в машину», – попытался оттолкнуть его, чтобы бежать дальше. Потому, видимо, и «подфартило» – очутился в багажнике «Лексуса».

Может, позвонить кому? Распухшими и разбитыми в кровь пальцами он нащупал мобильник. С трудом удерживая телефон в дрожащей руке, он включил его – экран моргнул и погас. Батарейка села.

Да и кому звонить-то? Катя не ответит – их отношения в мгновение ока разрушились по трагической случайности: она вовек не простит ему смерть своего отца. Лена вычеркнула его из жизни: теперь у нее новый ухажер, которого он недавно слегка поколотил (всего-то выбил челюсть, несколько зубов и сломал нос!) и теперь обрел в его лице нового врага.

Предков нет (что поделать, круглый сирота!) – сгорели от пьянки много лет назад, оставив глубокий шрам в его душе. А друзья? Подумают, наверное, что сам во всем виноват, ведь последнее время он постоянно влипал в неприятности. Ни за что не поверят в похищение. Кому он нужен, кроме себя?

Разве что амбалы обознались и повязали по ошибке. Эта мысль немного утешала, но в то же время пугала – что, если они действительно приняли его за кого-то другого? Что будет, когда выяснят правду? Почему он вообще попал в эту ситуацию? Может, это наказание за прошлые ошибки или судьба решила проверить его на прочность?

Внезапно автомобиль замедлил ход, и через прорези в багажнике стали видны яркие огни – за время поездки майские сумерки густо посерели. С глухим толчком машина остановилась. Где-то хлопнула дверь, заскрежетало железо – вероятно, открывались ворота.

Багажник с грохотом откинулся, ослепляя парня ярким светом фар. Двое амбалов в костюмах вытащили его наружу. Только теперь, оказавшись на ногах, он смог рассмотреть место, куда его привезли.

Перед ним раскинулась живописная территория закрытого гольф-клуба: идеально подстриженные газоны, песчаные ловушки, аккуратные бункеры и дорожки для игр, уходящие вдаль. Невдалеке возвышалось здание клуба – современное строение из стекла и бетона, украшенное изящной подсветкой. Яркие неоновые буквы на вывеске освещали центральный вход, придавая ему неповторимый шарм. Кованые ворота, через которые они въехали, автоматически закрылись, отрезая путь к бегству.

«Кажется, влип по полной!» – пронеслось в голове.

Пока его волокли к входу в здание, здоровяк, тот самый с ледяным взглядом, шел впереди, а за ними эхом отдавались шаги по мраморным плитам дорожки.

Роскошь этого места только усилила чувство безысходности. Если здесь живет человек, который послал этих амбалов, то дела его плохи. Очень плохи. Сергея затрясло от страха. Что ждет его внутри этого мрачного здания? Кто эти люди, похитившие его? И главное – как из всего этого выбраться?

– Ребята, ей-богу, я не тот, кто вам нужен! Вы обознались, клянусь вам! – прохрипел парень, стараясь говорить уверенно, хотя голос предательски дрожал. – К тому же я нисколько не умею играть в гольф. Отпустите, пожалуйста…

– Ну, ты достал, – атлет с глазами-ледышками (видимо, главный среди амбалов) схватил его за грудки; рукав, соскользнув с запястья, обнажил синюю татуировку – сплетение характерных индийских букв.

– Не парься, с тобой только пообщаются, а потом решат, что делать дальше.

– Не пойду! – огрызнулся смельчак и тут же схлопотал оплеуху, да такую, что в глазах заискрилось.

Ему заломили руки и протащили через просторный вестибюль с высокими потолками. Они миновали стойку ресепшена и служебный коридор, спустились по лестнице в подвал. В воздухе витал запах полированной мебели, кожи и дорогих сигар.

В глубине, за массивным столом из красного дерева, кто-то сидел – мужчина или женщина, в полумраке не разглядеть.

– Это он, – густой баритон здоровяка со стрижкой наголо раздался, как глас из преисподней.

Двое других бесшумно ретировались; только скрипнула дверь.

Парень затаил дыхание. Стало так тихо, что он услышал собственное сердцебиение.

Щелчок выключателя взорвал тишину, и кабинет залился мягким светом зеленой настольной лампы.

Парень на мгновение зажмурился, затем попытался рассмотреть того, кто сидел за столом. Напрасно – лицо разглядеть не удалось, от страха и волнения перед глазами все плыло; зато он отчетливо расслышал слова:

– Моя жена умирает.

– Сочувствую, но…

– Она не должна узнать, что наш сын погиб.

– И что?

– Ты заменишь его!

Глава 1. В объятиях отчаяния

Все приходят в этот мир одинаково, но по-разному покидают его; судьба постучится в дверь ко всем, но каждый по-своему ощутит приближение конца.

Сфинкс при виде Дмитрия Михайловича почтительно замурлыкал. Напоследок кот потерся ухом о белые и холодные, как мрамор, пальцы Ии Филипповны, спрыгнул с кровати и крадучись перебрался на кушетку. Здесь он чувствовал себя гораздо уютнее, чем рядом с угасающей хозяйкой, – любимцы богов безошибочно чуют дыхание смерти! Казалось, оно ощущалось даже в пленительном аромате роз: каждое утро в бывшую спальню четы Поликарповых приносили свежесрезанные цветы.

Ия Филипповна взглянула на настенные часы, а затем с удивлением посмотрела на мужа:

– Хочешь побаловать меня в неурочный час?

– Очень хотел тебя увидеть, императрица, – Дмитрий Михайлович опустился на краешек постели и поцеловал жену в сухие губы.

– Es ist unerwartet, aber es ist angenehm1.

По ее голосу Дмитрий Михайлович понял, что Ия действительно удивлена: прежде, за все тридцать лет их брака, ему никогда не удавалось так рано вернуться с работы. Даже в последние недели, ставшие для них тяжелым испытанием, супруги по-прежнему встречались редко – только рано утром и поздно вечером, почти ночью, когда Ие делали последнюю инъекцию, а Дмитрий Михайлович приходил пожелать ей доброй ночи.

После уколов ей становилось немного хуже, но она никогда не жаловалась: знала, что, по словам семейного врача Миккеля Хансена, это нормальная реакция организма на лекарство, признак его борьбы с болезнью, и не переставала верить в чудо.

Бизнес сделал Поликарпова одним из самых состоятельных людей России. Возглавляя «ADM Групп», крупнейший финансово-консалтинговый холдинг, он жил только работой, от рассвета до заката. Мало что изменилось, когда врачи обнаружили у его жены страшное заболевание – онкологию. Дмитрий Михайлович сознавал, что, работая в прежнем ритме, поступает эгоистично, даже вероломно по отношению к больной супруге. Но Ия Филипповна никогда не упрекала его за недостаток внимания: знала по личному опыту, каких усилий стоит руководство огромным холдингом. Они вместе, еще студентами, начинали этот бизнес, по кирпичику строили компанию, которая впоследствии превратилась в настоящую империю.

Каждое утро, когда Ия просыпалась, Дмитрий Михайлович приносил ей чашку свежезаваренного чая с мятой – ее любимого напитка со студенческих лет. Этот маленький ритуал стал для них символом неизменности их любви, несмотря на все драматические перемены в жизни.

Дмитрий Михайлович взял жену за руку. Ее пальцы отозвались холодом мрамора, и это прикосновение в очередной раз пронзило его нестерпимой внутренней болью. Он вспомнил, как много лет назад они с Ией, студенты-экономисты, сидели в тесной квартирке на окраине города, работая над первым бизнес-планом. Свет настольной лампы отбрасывал причудливые тени на разложенные бумаги. От волнения перед защитой проекта их руки то и дело случайно соприкасались. Сейчас ее рука выглядела безжизненной, и это осознание причиняло боль сильнее, чем любые недосказанные слова.

Последние месяцы им все-таки удалось посвятить друг другу. Только не так, как оба мечтали. На комоде у кровати стояла фотография в серебряной рамке: молодые Ия и Дмитрий на фоне их первого офиса. Ия тогда впервые надела деловой костюм, а Дмитрий гордо поправлял галстук. Теперь этот костюм казался ей до смешного простым, а тот офис – крошечной клетушкой по сравнению с нынешними просторными кабинетами.

Дмитрий Поликарпов сопровождал жену в Мюнстер, где в престижной клинике Вестфальского университета ее обследовали известные профессора – одни из самых авторитетных европейских специалистов в области неврологии, эндокринологии и онкологии. Именно там Дмитрий Михайлович познакомился с Миккелем Хансеном, талантливым гематологом, который поразил его своей внимательностью и искренней заботой о состоянии Ии.

Однако новость, которую принес Хансен, оказалась сокрушительной: у Ии диагностировали критическую стадию развития лейкемии, которая развивалась параллельно с гипертоническим кризом.

По его неутешительному прогнозу, Ие оставалось жить меньше полугода!

Так, несмотря на все достижения современной медицины, любимая женщина, верная жена и преданная соратница Дмитрия Михайловича медленно угасала, и ее уход оказался неизбежным.

Поликарпов обратил внимание на то, с каким вниманием доктор Хансен относится к его супруге и с какой непринужденностью Ия Филипповна общается с ним, как будто знали друг друга всю жизнь. Кроме того, Миккель хорошо говорил по-русски. Оказалось, что его отец был русским эмигрантом, трагически погибшим, когда мать Миккеля еще носила его под сердцем. Именно она, в память о покойном муже и отце, привила ему любовь к русскому языку и к России.

Дмитрий Михайлович по просьбе своей жены предложил Хансену стать их семейным врачом. Австриец с радостью принял предложение. По его словам, он никогда не был женат, а его единственная семья – это очень старая и больная мать, с которой он никогда не расставался. Поликарпов пообещал, что поможет им переехать в Россию и предоставит в их полное распоряжение уютный гостевой домик в своем личном поместье в Сколково.

Ия Филипповна призналась мужу, что бесконечно благодарна ему за это решение и предложение. Всегда очень внимательная к нему, она замечала малейшие изменения его настроения, а в глазах умела прочитать то, что происходило в его душе. Но не паниковала: напротив, старалась выглядеть беззаботной и искренне верила в свое выздоровление.

По возвращении из клиники Вестфальского университета пожилая женщина твердо решила остаться в любимом доме в Сколково, который хранил воспоминания о ее детстве, проведенном в Австрии.

В этом особняке, оформленном в стиле австрийского ампира, Ия Филипповна ощущала себя по-настоящему живой. Ее не прельщала ни уютная вилла в Вене, ни просторная квартира на Кутузовском проспекте, куда позже переехал сын Павел с женой Ольгой. Вдыхая свежий воздух Сколково и наблюдая за птицами над Сетунью, она испытывала спокойствие и умиротворение. Именно здесь ей хотелось продолжить свое лечение, а возможно, и встретить свой конец – эта мысль не пугала ее так сильно, как перспектива оказаться за пределами любимого дома.

Особенно трогательную теплоту вызывала у нее комната сына, которую, по инициативе хозяйки дома, все называли «Маленькой Веной».

Дмитрий Михайлович тоже перебрался в Сколково, чтобы находиться рядом с супругой. Однако, несмотря на ее приподнятое настроение, он постоянно испытывал душевные муки. Каждый день в особняке превращался для него в медленную агонию. Он видел, как жена с удовольствием гуляет по парку, по берегу Сетуни, как она наслаждается каждой минутой, проведенной в стенах особняка. И именно это причиняло ему самую сильную боль – осознание того, что он не может разделить ее радость. Дмитрий Михайлович также понимал, что пока Ия Филипповна счастлива в своем маленьком австрийском раю, его собственное существование постепенно растворяется в пустоте, превращаясь в бесконечную череду серых будней, наполненных тревогой за будущее.

Так он думал по сей день. Внезапный телефонный звонок перевернул его представление о действительности. После короткого приветствия и представления сдержанный мужской голос сообщил:

– Самолет вашего сына Павла Дмитриевича Поликарпова разбился при вылете из Минеральных Вод…

Дмитрий Михайлович пошатнулся, как от удара в солнечное сплетение. В голове помутилось, и на мгновение ему показалось, что его жизнь разлетелась на осколки. В этот момент судьба, постучавшаяся в их дом, принесла двойное горе. И если раньше он думал, что знаком с настоящей болью, то теперь осознал в полной степени: его страдания только начинались.

Дмитрий Михайлович, вернувшись из Москвы, не сразу решился подняться к жене – не знал, как сообщить ей эту страшную новость, которая могла стать для нее тяжелым ударом.

За массивной дубовой дверью кабинета он опустился в кожаное кресло и уронил голову на руки.

– Как же так? Павел, наш мальчик! – шептал он, не веря случившемуся.

Его сын, банкир и владелец солидного пакета акций «ADM Групп», Павел Поликарпов, неделю назад вылетел в командировку на собственном поршневом самолете. Ничто не предвещало беды.

Сообщение о его гибели ударило Дмитрия Михайловича как обухом по голове. На какое-то время у него отключились все органы чувств – он ничего не слышал, не видел, не чувствовал запахов. Его тело застыло в неподвижности, а разум отказывался принимать реальность. Глаза, привыкшие видеть успех и процветание, теперь различали лишь пустоту, а руки, которые прежде уверенно держали бразды правления огромным бизнесом, дрожали, как листья на ветру.

Созданная им империя по-прежнему стояла несокрушимой цитаделью, но семейная жизнь, подорванная болезнью жены, сначала пошатнулась, как подпиленное дерево, а после гибели сына обрушилась всей тяжелой кроной на рыхлую почву его одиночества.

Время спустя в кабинет вбежали Антонина Корф, его сестра, и Ольга, жена Павла. Их отчаяние выдавали импульсивные движения и обрывистые фразы. Казалось, они верили, что смогут найти здесь, в этом кабинете, какое-то доказательство того, что новость о гибели их близкого человека – всего лишь чудовищное недоразумение. Их взволнованные голоса, доносившиеся будто издалека, из другой реальности, пытались пробиться сквозь пелену шока, в которой застыл Поликарпов-старший.

Останки Павла привезут в Москву послезавтра. Предстоит мучительное опознание тела, а на следующий день – погребение сына в семейном склепе на Троекуровском кладбище.

Дмитрий Михайлович с трудом сдерживал слезы: простится ли он в день похорон только с одним сыном, если о гибели Павла каким-то образом узнает его несчастная мать? Как сообщить об этом Ие? О каких положительных эмоциях, рекомендованных семейным врачом Миккелем Хансеном, может теперь идти речь? Ведь это известие наверняка убьет ее!

Ия Филипповна судорожно вздохнула и сжала руку мужа, привлекая к себе его внимание. Она видела, что он переживает сейчас сильные душевные муки, и понимала, что причиной тому служит не только ее болезнь.

– Милый, что с тобой? – прошептала она, глядя на него в упор. – Почему ты вернулся так рано?

Дмитрий Михайлович тут же взял себя в руки. Он не мог показать ей свою боль – это выглядело бы равносильно признанию.

– Прости, моя дорогая, – произнес он, стараясь, чтобы голос звучал ровно, даже немного весело. – Просто устал сегодня. Много работы, важные переговоры.

Ия Филипповна внимательно всматривалась в лицо мужа, но тщетно пыталась прочесть его скрытые мысли.

– Ты что-то скрываешь от меня? – тихо спросила она, и глаза ее невольно увлажнились.

Дмитрий Михайлович взял ее руки в свои и нежно сжал.

– Ничего такого, что не могло бы подождать, – ответил он, заставляя себя улыбнуться. – Просто мне нужно немного времени, чтобы собраться с мыслями.

Ия Филипповна покачала головой, но отступила:

– Хорошо, я подожду.

Глава 2. В лабиринте лжи

В гостиной на первом этаже особняка царила напряженная тишина, которую изредка нарушало тиканье старинных часов. В углу комнаты возвышался внушительный камин, а над ним висела картина, изображающая молодых Поликарповых. Их лица светились надеждой и мечтами, но теперь эта картина казалась насмешкой над их сегодняшним положением.

Дмитрию Михайловичу предстояла непростая задача. Он – единственный, кто смог взять себя в руки и вновь обрести привычное спокойствие.

Обе женщины – Антонина Корф и Ольга – заведомо обрекали миссию на провал: если бы Ия Филипповна увидела их заплаканные лица, то не потребовалось бы никаких объяснений.

– Соберитесь! – резко бросил он, обрывая всхлипывания сестры. – Ия не должна увидеть вас в таком виде.

– Ах, Димочка! – госпожа Корф прижала к глазам кружевной платочек, от избытка чувств и сильного волнения ее грудь, пережившая на своем веку не одну маммопластику, бурно вздымалась. – Как же все это невыносимо! Мое сердце просто разрывается – какой ужас!

Бледный, с горящими глазами, но спокойный и сосредоточенный, Поликарпов молча выслушал рекомендации врача Хансена о том, как подготовиться к предстоящему разговору с женой.

– Правду всегда лучше говорить сразу, – сказал в заключение доктор. Его широкоскулое желтоватое лицо хранило эскулапскую невозмутимость, а глаза, маленькие и хищные, смотрели прямо и дерзновенно. – Затягивать только хуже. Рано или поздно госпожа Ия узнает правду, и тогда…

– Я знаю, – перебил его Дмитрий Михайлович и с решимостью сжал кулаки. – Но как сказать такое, как найти нужные слова? – Он внезапно умолк, стараясь справиться с эмоциями, подступившими к горлу колючим комком.

– Вы их найдете, – сказала Ольга, коснувшись рукой руки свекра. – Только вы и сможете подобрать нужные слова – никто из нас.

– Оленька права, Димочка, – поддержала невестку Антонина Корф. – И ты должен найти в себе силы сделать этот шаг, – она тоже коснулась другой руки брата, чтобы не уступать молодой женщине пальму первенства в проявлении заботы. – Иди же, мой дорогой, иди, а мы будем здесь, чтобы в любую минуту – какой бы трудной она ни оказалась – поддержать тебя и нашу любимую Иечку.

Дмитрий Михайлович глубоко вздохнул, будто совершал последнюю сделку в своей жизни, стиснул зубы и бесшумно поднялся по лестнице в спальню Ии Филипповны.

В гостиной снова воцарилась тишина.

Казалось, даже время остановилось. Ни Ольга, ни Антонина не решались посмотреть на часы, чтобы не дать повод другой застать себя врасплох и обвинить в неуважении к происходящему. Эти женщины никогда не испытывали друг к другу теплых чувств, втайне испытывая глубокую неприязнь, хотя изначально для этого не существовало никаких объективных причин. Однако в присутствии посторонних они старались вести себя почтительно, насколько позволяли им силы и терпение, но при первом удобном случае не упускали возможности обменяться колкостями или оскорбительными шутками.

Госпожа Корф искренне и глубоко уважала Ию Филипповну. Их связывали долгие годы дружбы, начавшиеся еще тогда, когда Дмитрий Михайлович только познакомился с дочерью известного оркестрового дирижера. Эти теплые отношения во многом объяснялись тем, что Антонина искренне переживала за своего брата, помня его еще ребенком, сокрушенно плакавшим над каждой мертвой мушкой. После неудачного замужества госпожа Корф наложила табу на брачные отношения и всецело посвятила себя работе в качестве директора в одной из дочерних компаний брата-олигарха – «ADM Консалтинг».

Антонина сидела на краю дивана, нервно массируя подушечки пальцев, украшенных роскошным маникюром. Ее глаза покраснели от слез, но тем не менее она старалась сохранять спокойствие. Глядя в никуда отсутствующим взглядом, женщина как будто пыталась уйти от реальности и найти убежище в собственных воспоминаниях. Воспоминания о детстве, о том времени, когда они с братом были близки настолько, что, казалось, ничто не могло их разлучить, наполняли ее душу теплом. Сейчас же она чувствовала себя беспомощной, неспособной облегчить его страдания, и от этого ей становилось еще хуже.

– Какое это мучение – ждать! – вырвалось у нее внезапно вместе со вздохом.

Антонина, намеренно игнорируя Ольгу, обратилась к доктору Хансену, глядя на него своими выразительными глазами, которые делали ее взгляд особенно ярким благодаря накладным ресницам и линзам цвета индиго:

– Почему так тихо? Может, Димочке или Иечке нужна помощь? Может, вам стоит тоже подняться наверх и проверить, все ли у них там в порядке?

– Вы же слышали, о чем мы договорились, – сказал врач, хотя и немного холодно, но вежливо.

– Да, слышала: Димочка немедленно позовет вас, если у Иечки случится удар. Но, может, не дожидаться, когда это произойдет, а пойти и убедиться, что оба они в порядке?

Ольга с досадой закатила глаза, раздраженная излишней настойчивостью тети своего супруга. Дрожащей рукой она поправила у лица прямую прядь своих огненно-рыжих волос, уложенных в каре.

– Не стоит беспокоиться, – с прежней учтивостью ответил Хансен. – Иногда тишина – это добрый знак.

– Как знать! – произнесла госпожа Корф с философским спокойствием, которому позавидовал бы сам Сократ.

Ольга, в отличие от Антонины, старалась держаться собранно, хотя ее выдавали бледность и дрожащие руки. Она сидела прямо, сохраняя внешнее спокойствие, но периодически поднимала взгляд к потолку, будто пытаясь найти там ответы на мучившие ее вопросы. Внутри нее бушевали эмоции, которые она тщательно скрывала, не желая демонстрировать слабость. Молодая женщина ловила каждый звук, доносившийся сверху, боясь услышать то, что подтвердит ее самые страшные опасения.

В компании Ольга занимала аналогичную должность и руководила «ADM Финансовой экспертизой», подаренной ей свекровью. Известие о гибели мужа, вылетевшего в Ставрополье для урегулирования конфликта в региональном филиале «ADM Банка», застало ее врасплох, точнее, в постели с любовником, Егором Климовым – главой службы безопасности холдинга.

Ни к Павлу, ни к Егору Ольга – это воплощенное хладнокровие! – не испытывала нежных чувств, и на то у нее имелись веские причины, о которых никто, кроме Павла, не знал. Однако, как бы ни складывались отношения супругов, трагедия по-настоящему потрясла ее. В ней как будто что-то сломалось: ее гипсовое хладнокровие треснуло, и из трещин хлынули непритворные слезы. Впервые Ольга усомнилась в безупречности схемы, по которой жила.

Миккель Хансен стоял у камина, как всегда одетый в черный, как смоль, кардиган. Его лицо оставалось серьезным, а взгляд – сосредоточенным. Врач осознавал важность своих советов, но понимал, что никакие медицинские знания не способны залечить душевные раны, которые переживали эти люди. Хансен всячески выражал готовность поддержать их, но чувствовал себя чужим в этом замкнутом мире горя. Его руки были сложены за спиной, и время от времени он сжимал их в кулаки, стараясь скрыть свое внутреннее напряжение.

Антонина Корф и Ольга Поликарпова за все время не обмолвились друг с другом ни словом, не обменялись ни единым взглядом. Ни одна из них не хотела усугублять и без того тяжелую ситуацию.

Внезапно женщины и Миккель Хансен затаили дыхание – на лестнице появился Дмитрий Михайлович.

Он спускался не спеша, осторожно ступая на каждую ступень, будто опасаясь оступиться. Несмотря на бледность и пустое выражение глаз, в его походке угадывалась природная грация уверенного в себе мужчины. Каждый его жест, хоть и наполненный усталостью, выдавал врожденную элегантность.

Дмитрий Михайлович спустился в гостиную, молча прошел мимо всех и остановился у стола, положив руки на его поверхность. Даже в этот напряженный момент его осанка оставалась безупречной, а черты лица, хоть и искаженные напряжением, сохраняли свою привлекательность. По лицу Дмитрия Михайловича струился пот, подбородок предательски дрожал, но это лишь добавляло драматизма его и без того выразительной внешности.

– Димочка, – выдохнула Антонина, прижав руку к губам, – что с Ией? – На мгновение она с ужасом представила, что ее брат овдовел.

Дмитрий Михайлович, не поднимая глаз, подошел к ней и сел на диван рядом.

Ольга тоже подошла к ним и с искренним сочувствием посмотрела на своего свекра. Она не знала, как задать вопрос, который ее мучил, и замерла в ожидании услышать что-то ужасное.

Поликарпов взял Антонину за руку, покачал головой.

– Я не смог, – признался он.

– Вы ничего не сказали? – спросила Ольга.

– Нет. Не смог. Она борется и хочет чувствовать себя счастливой. Рассказала, что видела во сне Павлика и с нетерпением ждет его возвращения. Просила, чтобы вы с Павлом на время переехали сюда и провели здесь, с ней, эти дни, – Дмитрий Михайлович посмотрел на сноху и подчеркнуто повторил:

– Эти дни.

Ольга растерянно развела руками, промолчала.

Антонина снова расплакалась и обняла брата за плечи.

– Милый мой, – прошептала она, – но тебе придется ей сказать.

– Да, но не сейчас, когда я сам отказываюсь верить…

– Это не выход из положения! – Ольга выпрямилась с решительным видом. – Нам всем тяжело. Сколько времени вы намерены лгать Ие Филипповне? Разве она заслуживает этого?

– Нет, не заслуживает, – ответил Поликарпов. – Мы солжем ей всего один раз, чтобы не потерять ее навеки.

– Димочка, – Антонина отстранилась от него и внимательно посмотрела ему в глаза, – что ты задумал?

Ольга не помнила себя от негодования, ошеломленная сообщением свекра.

– Как вы себе представляете это «на время переехали сюда»? – прошипела она, всплеснув руками. – Павла не воскресить – мне не с кем проводить здесь «эти дни»!

– Тише, – Антонина впервые вступила в контакт с невесткой и показала глазами наверх, в сторону спальни.

Молодая женщина осеклась, потом прошептала:

– Мы не сможем обмануть Ию Филипповну. Даже если я буду постоянно притворяться и врать ей, что Павел на работе или занят неотложными делами, то потом всю жизнь буду корить себя за это! Нет, я не согласна.

– Я выполню обещание, – прошептал Дмитрий Михайлович. – Любой ценой.

– Каким же образом?

– Найду человека, похожего на Павла, и хорошо заплачу, если он сыграет роль моего сына и…

Ольга остолбенела.

– …твоего мужа!

Глава 3. Сердечные механизмы

– Сере-е-еж! Сережа-а! – звонкий голос кассирши Кати разнесся по гаражу.

Бойкая девушка с яркой внешностью уверенно вошла в бокс; ее каштановые волосы, украшенные разноцветными прядями, создавали впечатление радуги после летнего дождя. Изящная фигурка словно плыла между станками и машинами, а синие глаза искрились озорством, в то время как на губах играла легкая улыбка, выдавая ее приподнятое настроение.

Оглядев опустевшую мастерскую, она понимающе усмехнулась – механики, как обычно, устроили перекур в подсобке.

– Соросов, мать твою! – произнесла девушка с характерным нажимом, подбоченившись и строго глядя в приоткрытую дверь подсобки, откуда на нее глазело несколько любопытных глаз.

В ее голосе, хоть и не таком громком, как в первый раз, прозвучали требовательные нотки:

– Сергей Соросов, на выход!

Девушка нетерпеливо вздохнула. Она знала, что простым зовом механика из подсобки не выманить – там сейчас идет оживленная дискуссия о футболе, машинах и, возможно, даже политике, поэтому решила использовать свой главный козырь.

– К тебе клиент! – произнесла она с особой интонацией, растягивая слово «клиент».

Этот трюк всегда срабатывал: стоило только упомянуть о возможности заработать, как даже самые заядлые курильщики мгновенно превращались в прилежных работников.

Конечно, Катя могла просто вызвать парня по громкой связи, но намеренно решила сходить за ним сама. Ее сердце учащенно билось при мысли о встрече с Сергеем.

С первого дня его работы в автосервисе этот механик-симпатяга с непослушными светло-русыми волосами и большими серыми глазами пленил ее воображение. Его подтянутое телосложение, квадратный подбородок и по-мальчишески узкие бедра напоминали ей греческого бога, случайно забредшего в мир автомобильного сервиса.

В автосервисе все знали об амурных отношениях автомеханика Сергея и начальницы отдела кадров Лены – говорили, что именно она помогла ему устроиться на работу.

Катя прекрасно об этом знала, но ее сердце не желало мириться с реальностью. Каждый раз, когда Сергей оказывался поблизости, она старалась сохранять невозмутимый вид, хотя внутри у нее все трепетало от переполнявших эмоций, а сердце начинало биться так, что, казалось, вот-вот выпрыгнет из груди.

Будучи девушкой настойчивой, Катя решила не упускать шанс, который однажды преподнесла ей судьба.

Сергей случайно оставил в кассе ключи от своего красно-серого скутера, и под благовидным предлогом их возврата она смогла обменяться с ним номерами телефонов. «На всякий случай», – сказала она тогда, хотя оба понимали, что это нечто большее, чем простая предосторожность.

Катя с тревогой наблюдала за тем, как дни неумолимо пролетали, а Сергей по-прежнему не звонил. Каждый раз, проходя мимо своего мобильника, девушка невольно бросала взгляд на экран в надежде увидеть заветное имя среди входящих. Ее надежды таяли с каждым днем, хотя в глубине души она понимала, что шансов у нее немного: сердце Сергея уже принадлежало Лене.

Их «служебный роман» начался семь месяцев назад, и Лена по-настоящему вскружила Сергею голову. Ради нее он решился на серьезный шаг – накопить деньги и оплатить учебу в университете, чтобы выучиться на логиста и стать ей достойной парой. Две недели назад Лена заболела, и они не виделись. Сергей не решался навестить ее – помнил о негласном правиле всегда согласовывать подобные визиты. Звонки оставались без ответа.

И вот сегодня, случайно увидев ее в окне офиса, он почувствовал, как его сердце взорвалось фейерверком счастья. Парень радостно помахал Лене рукой, но она не ответила на приветствие – видимо, постеснялась коллег, наблюдавших за этой сценой.

Сергей, озадаченный ее поведением, весь день провел в раздумьях. С одной стороны, он был рад увидеть Лену здоровой и на рабочем месте, с другой – ее холодность и нежелание ответить на приветствие задели его самолюбие.

В голове парня роились противоречивые мысли: «Неужели я что-то сделал не так? Или она все-таки заболела не две недели назад, а гораздо раньше? А что, если у нее появился кто-то другой?» Эти вопросы не давали ему покоя, заставляя снова и снова прокручивать в памяти их последнюю встречу.

К вечеру Сергей чувствовал себя на пределе: он не мог ни есть, ни работать, ни просто сидеть спокойно. Его переполняло желание позвонить Лене, но он боялся, что это будет выглядеть навязчиво. В итоге решил подождать до завтрашнего дня, надеясь, что она сама свяжется с ним или хотя бы объяснит при следующей встрече свое странное поведение.

Появление в боксе кассирши Кати немного подняло ему настроение и отвлекло от мрачных, навязчивых мыслей. Судя по настойчивости и изобретательности, девушка явно не намеревалась отступать.

– Иду, иду! – послышался наконец знакомый голос, и из подсобки появился сам виновник ее беспокойства.

Сергей неторопливо поправлял рабочую одежду, стряхивал с рукавов следы машинного масла и по привычке пропускал пальцы сквозь растрепанные пряди. Его серые глаза, казалось, искрились от внутреннего веселья, а на губах играла легкая улыбка – видно, в подсобке механики обсуждали что-то забавное.

– О-ой, – кокетливо протянула Катя, состроив глазки. – Ну, привет, что ли!

– Какой клиент, Катюха? Скоро по домам!

Сергей приблизился к девушке и ослепил ее своей очаровательной улыбкой, от которой у нее перехватило дыхание. Его серые глаза заискрились веселым блеском, а в уголках губ притаились едва заметные морщинки, которые придавали его лицу особую привлекательность.

– Иди давай, работай! Тоже мне – «по домам», – передразнила она, чувствуя, как предательски краснеют щеки под его взглядом.

Катя опустила глаза, но тут же вскинула их снова, стараясь сохранить независимый вид.

– Клиент тебя хочет. Говорит, кто-то рекомендовал. «Тойота», что-то с тормозами. Словом, как два пальца об асфальт.

Сергей вразвалочку направился к выходу, наградив девушку взглядом, каким смотрит на сардельку зажравшийся котяра. Он прекрасно понимал, что нравится ей, но его сердце уже принадлежало Лене – той единственной, кто по-настоящему владела его чувствами. А флирт с Катей – всего лишь забавное развлечение, не более.

Катя, не упустив момента, озорно шлепнула парня по заднице и хмыкнула:

– Ух, какие булки! Прямо как у того чувака из рекламы протеина!

– Свои прикрой, пока не сдулись, – со смехом ответил Сергей, бросив многозначительный взгляд на ее грудь.

– А ты зенки-то не пяль! Не в твою честь! – Девушка скрестила руки на груди, чтобы прикрыть соски, предательски выпирающие под тонкой тканью футболки. В ее голосе прозвучала обида, но она старалась скрыть ее за бравадой.

– Да что ты так взъелась? Или ревнуешь к Лене? – поддразнил Сергей, поигрывая бровями.

– Размечтался! Просто не люблю, когда на мою территорию забредают чужие коты! – огрызнулась Катя, раздраженно встряхнув радугой волос.

– Ну-ну, кошечка, не рычи. Твоя территория – это касса, а здесь ты на моей территории, – подмигнул Сергей, направляясь к выходу.

– Дурак! – прошипела девушка ему вслед, но щеки ее предательски пылали.

Катя ничего не могла с собой поделать – настолько сильно ей нравился этот сорвиголова, но она продолжала надеяться, что однажды наступит день, когда он увидит в ней не просто коллегу, а девушку своей мечты.

У серебристой «Тойоты» Сергея встретил клиент – молодой мужчина в дорогой синей сорочке. Его холеное, слегка одутловатое лицо и самодовольная улыбка сразу вызвали неприязнь у парня. Клиент явно привык к тому, что мир вертится вокруг него, а его деньги открывают любые двери.

– Беда, братишка: тормоза шалят! – затараторил он, едва поздоровавшись. – Посоветовали тебя. Говорят, быстро и качественно.

Сергей нахмурился, разглядывая собеседника. В его глазах этот тип воплощал тех, кого он презирал с детства – самоуверенных, избалованных деньгами мажоров.

– Кто посоветовал? – буркнул Соросов, намеренно грубо.

Ему с первого взгляда не понравился этот блондинистый хлыщ: подростком он таких безжалостно лупил – норовил разбить рыльце в кровь, чтобы подольше потом на глаза не попадались. Уроды! Они паразитами всасываются в пах общества и мнят себя середнячками. И все размножаются, размножаются…

– Да какая тебе разница? – раздраженно ответил клиент, явно не привыкший к такому обращению.

– Один ест, другой дразнится – вот в чем разница.

Клиент поморщился, но быстро взял себя в руки:

– Слушай, мне некогда тут пререкаться. Или чинишь, или я найду другого мастера.

– Давайте посмотрим, что там с тормозами, – процедил Соросов, мысленно пообещав себе не поддаваться на провокации. В конце концов, деньги не пахнут, а этот тип пусть катится куда подальше после ремонта.

Пока они обходили автомобиль, Сергей заметил, как клиент нервно поглядывает на часы. Его взгляд выдавал человека, привыкшего, что время работает на него, а не наоборот.

«Ну-ну, посмотрим, кто кого», – подумал Сергей, открывая капот с едва заметной ухмылкой.

Машинально взглянув в салон, он увидел, что часы на приборной панели показывают без двадцати пяти шесть. Его сердце невольно забилось быстрее – до конца рабочего дня оставалось совсем немного, а потом он снова увидит Лену. Мысли о ней всегда вызывали у него теплую улыбку.

Сергей знал, что ровно в шесть она выйдет из офиса, и они встретятся у ворот автосервиса. Их короткая встреча – особенный ритуал. Лена всегда возвращалась домой на маршрутке, несмотря на все его уговоры, а он мчался на своем скутере, чувствуя, как ветер играет в его волосах, и задыхаясь от счастья при мысли о ней.

Быстрое обследование «Тойоты» подтвердило его первоначальные предположения: проблема действительно оказалась пустяковой, всего на десять минут работы.

«Все стали такими умными, – с легким раздражением подумал он, – покупают машины в кредит, а как что-то случится – сразу в сервис. Думают, что не люди, а деньги решают все».

Презрительно поджав губы, Сергей через капот бросил быстрый взгляд в окно кабинета, где работала Лена. Его взгляд наполнился нежностью и тоской по скорой встрече.

Из-за капота он не мог видеть, что холеный владелец «Тойоты» тоже смотрит в это окно, но не с нежностью, а с хищным блеском в глазах.

Глава 4. Разрушенные мечты

Сергей Соросов закончил свой рабочий день по расписанию. Без десяти шесть он направился в душевую, где быстро привел себя в порядок. После этого переоделся в чистую одежду и, как всегда, ровно в шесть выехал из автосервиса на своем верном скутере.

К его удивлению, во дворе все еще стояла «Тойота», а рядом с ней – ее владелец, которого Соросов окрестил про себя «брюшковатым». Этот человек, представившийся Аркадием Берновым, оказался весьма разговорчивым. Он, с явным желанием произвести впечатление, рассказал о своей адвокатской практике и с гордостью заявил, что знает Гражданский кодекс наизусть, как «Отче наш».

В порыве самодовольства он даже упомянул своего отца, который занимал высокий пост в Министерстве внутренних дел и руководил кинологической службой. Бернов с энтузиазмом описывал загородный дом в Дроздово, где его отец содержал собственную псарню со «злющими стаффордширскими терьерами». Эти слова Бернов произносил с искренним восхищением, как будто речь шла о предмете особой семейной гордости.

– И что, все они служат в полиции? – поинтересовался Соросов, явно не проявляя особого интереса.

– Служили когда-то, – Бернов важно кивнул. – Все стаффорды – лучшие в своем деле. Только глазом моргни, и порвут любого.

В конце встречи Бернов решил выразить свою благодарность, протянув руку не для рукопожатия, а чтобы вручить автомеханику купюру достоинством в тысячу рублей. Его внешний вид и манеры выдавали человека посредственного, который пытался казаться более значимым, чем есть на самом деле. Словом, этакий мелкий франт, старающийся показать свою важность там, где это совершенно неуместно.

Лена уже стояла на площадке перед автосервисом. Хрупкая, как камышинка, небольшого роста, она всегда носила туфли на высоких каблуках, чтобы казаться выше. Ее прямые белокурые волосы слегка развевались на ветру. Когда она увидела приближающегося Сергея, то на мгновение растерялась и тряхнула головой, отбрасывая волосы назад.

Сергей подъехал на скутере и, не успев затормозить, по-мальчишески ловко спрыгнул с него. Сразу направился к Лене, чтобы поздороваться и поцеловать ее в щеку, но девушка внезапно отстранилась. Она даже не ответила на его приветствие, а только бросила быстрый и тревожный взгляд в сторону ворот автосервиса, как будто кого-то высматривала.

– У тебя все время был выключен телефон, и я никак не мог дозвониться, чтобы спросить о твоем самочувствии, – произнес Сергей, немного удивленный таким холодным приемом.

Его слова повисли в воздухе, а Лена продолжала смотреть в сторону ворот. Ее поведение показалось Сергею странным и вызвало у него недоумение.

– А кто сказал, что я болела? – неожиданно спросила она, отводя взгляд. – Я просто взяла двухнедельный отпуск и съездила отдохнуть на море.

– Без меня? – Сергей искренне удивился, и внутри него всколыхнулось жгучее подозрение. – А я думал…

– Я тоже долго думала, Сергей! – ее голос дрогнул. – Понимаешь, мне почти двадцать пять лет, и я не могу больше ждать, пока ты найдешь свою судьбу. Короче говоря, мы должны расстаться.

– Ты серьезно? – парень напрягся, и на его скулах выступили багровые пятна. Он все еще пытался улыбнуться, но улыбка вышла вымученной.

– Что ты несешь, Ленка? Ты что, за лоха меня держишь, что ли? Вот так просто взять и расстаться? Я же собираю деньги, чтобы поступить в универ, чтобы ты не стыдилась меня, чтобы мы поженились…

– И еще пять лет ты будешь учиться, потом устраиваться на работу – и все это время я должна ждать тебя? Время не стоит на месте, годы проходят, мне пора замуж!

– Выходи за меня! – сорвалось с его губ отчаянной мольбой.

– Ты знаешь мое мнение… – тихо произнесла Лена.

– Ах, ну да, конечно! Не пристало леди с высшим образованием мараться о такого неуча, как я! – его голос дрожал от обиды и гнева.

– Ты неисправим! – Лена тоже занервничала, ее руки дрожали. – И никогда не изменишься! Я хотела поговорить с тобой спокойно, объяснить, но знала, что ты сразу все примешь в штыки.

– Ты разлюбила меня? – Сергей кипел от возмущения, готовый порвать небо в клочья, его глаза метали молнии. – Когда ты успела? Или море промыло тебе мозги?

– Замолчи, – девушка снова бросила тревожный взгляд в сторону автосервиса.

Сергей тоже обернулся.

Из ворот выехала серебристая «Тойота» и притормозила рядом с ними. В окне автомобиля расцвела самодовольная физиономия Аркадия Бернова.

– Мы едем? – обратился он к Лене.

– Сейчас, – девушка попыталась улыбнуться, но от волнения губы ее скривились, и в глазах отразился ужас, когда увидела бледное лицо Сергея.

– Это он? – парень затрясся от бешенства, будто внутри у него пробудился вулкан. – Твой капитан Немо?

– Сережа, успокойся! Пожалуйста, не позорь меня.

– Эй, братишка, проблемы? – донеслось из «Тойоты».

– Перед кем мне тебя не позорить? Вот перед этим белобрысым слизняком?

– Любезнейший, фильтруй базар!

– Нет, Сережа, остановись! – Лена попыталась схватить Соросова за руку, но парень резким движением оттолкнул ее и в следующий миг оказался возле машины.

В тот момент Сергей потерял связь с реальностью. Внутри него что-то взорвалось, и мир с его лазурным небом и ярким солнцем обрушился на голову оглушительным шквалом, сметая последние остатки самообладания. Его глаза горели неистовым огнем, а дыхание стало тяжелым и прерывистым.

Выхухоль даже не успел понять, что происходит, когда Сергей рванул дверцу «Тойоты» и выволок его наружу.

Первый удар в челюсть пришелся с такой силой, что Аркадий закружился, будто в балетном танце. Он попытался сфокусировать взгляд на разъяренном обидчике, но второй удар – кулаком в переносицу – буквально оглушил его. Аркадий рухнул на колени и замахал руками, как будто отгоняя рой разъяренных пчел.

Сергей продолжал наносить удар за ударом, не разбирая куда – кулаками, ногами, не слыша ни испуганных криков Лены, ни голосов выбежавших на шум сотрудников автосервиса. Его пытались удержать, но парень, задыхаясь от бешенства и ненависти, вырывался и снова бросался на вопящего от боли и страха выхухоля.

Его полностью захлестнула волна обиды и унижения. Казалось, что рассудок окончательно помутился, но внезапно, как по щелчку, крыша, съехавшая минуту назад, встала на место, и Сергей наконец позволил себя увести подальше от избитого клиента, который теперь корчился на земле, держась за разбитое лицо.

– Все! – в ярости воскликнул Соросов, его голос эхом разнесся по двору. – Все, к черту его, гада! Отпустите меня! – Его глаза горели недобрым огнем, а кулаки по-прежнему крепко сжаты.

– Ты больной! – Лена метнула в его сторону полный ненависти взгляд, ее голос дрожал от возмущения.

Она стремительно подбежала к полубесчувственному Аркадию, валявшемуся на земле. У него был жестоко разбит нос, из ноздрей текла кровь, глаза болезненно сощурились, словно он пытался разглядеть что-то сквозь мутную пелену, а на лице уже проступали багровые следы кровоподтеков.

– Отпустите! – угрожающе прошипел Соросов, обращаясь к двум здоровенным мужикам, которые крепко держали его за руки. Его бил мелкий озноб от переполнявшей ярости.

С этими словами он вынул из кармана джинсов мятую купюру, дарованную Берновым, с силой скомкал ее дрожащими пальцами и с презрением швырнул в Аркадия:

– На, вот сдача – купишь себе ватные тампоны! – его голос сочился сарказмом и злобой.

– Ублюдок, – процедил сквозь сломанный зуб владелец «Тойоты», его глаза метали молнии, а взгляд буквально прожигал спину уходящего Соросова. Кровь из разбитой губы стекала по подбородку, но он, казалось, не замечал боли, настолько поглотило его возмущение.

Сергей запрыгнул на скутер и через минуту скрылся из виду.

Он мчался на скутере по Симферопольскому шоссе уже больше двух часов, стараясь убежать от своих внутренних демонов. Ветер свистел в ушах, развевал волосы и уносил с собой его боль, злость и чувство предательства. В зеркале заднего вида он видел свое искаженное яростью лицо, а в голове пульсировала только одна мысль: «Как она могла?»

Лена, та самая Лена, которую он любил всем сердцем, выставила его на посмешище перед всем миром. Или, может, он просто обманывал себя, принимая желаемое за действительное? Всю жизнь ему не хватало любви: сначала родители спились, оставив его сиротой при живых отце и матери, потом детский дом, где он, совсем еще ребенок, учился выживать среди таких же брошенных детей.

После окончания школы жизнь казалась ему чередой бесконечных попыток доказать самому себе, что он чего-то стоит: учился на слесаря, служил в армии, работал в автосервисе. А потом в его жизни появилась Лена – его личное воплощение счастья. Он вложил в эти отношения всю душу, веря, что наконец-то нашел свое место в жизни. Но судьба снова посмеялась над ним, как будто показывая, что такие люди, как он, не заслуживают даже простого человеческого счастья.

Сергей так крепко сжимал руль скутера, что его пальцы онемели, а когда замечал впереди большегрузные автомобили, то невольно увеличивал скорость – так сильно ему хотелось остановить эту боль. Но что-то удерживало его от этого рокового шага.

Месть новому ухажеру Лены не принесла облегчения – только добавила проблем. Теперь придется отвечать за свой вспыльчивый характер, ведь этот хлыщ наверняка побежит жаловаться своим дружкам в полицию.

Сергей провел еще полчаса в окрестностях бывшей усадьбы Ясенево, пытаясь привести в порядок свои мысли. Неожиданно для себя он достал телефон и, не задумываясь, набрал номер Кати. Возможно, она сможет помочь ему собрать воедино осколки его разрушенного мира.

– Привет, – сказал он, стараясь говорить ровным голосом, когда девушка ответила. – Узнаешь?

– Да уж, наслышана. Все просто в шоке. Геннадий Игоревич тоже, – голос девушки понизился при упоминании директора автосервиса.

– А ты?

– Мне пофиг. Чего звонишь? Я только домой вернулась.

– Ты одна?

– Батя до утра дежурит в кочегарке. А что?

– Хочу встретиться. Приглашение на чай-кофе еще в силе?

– Оп-па! – звонко рассмеялась девушка. – Что, избыток адреналина некуда девать?

– Короче: да или пошел нафиг?

– Валяй, адрес отправлю эсэмэской. Только по дороге в аптеку заскочи – за конфетами к чаю-кофе!

Глава 5. Империя Дмитрия Поликарпова

Дмитрий Поликарпов ощутил в себе предпринимательскую жилку в начале 1990-х годов, когда страна переживала период больших перемен.

В то время, когда старая система рушилась, а новая только начинала формироваться, многие, как и он, искали свой путь в меняющемся мире. Первые признаки зарождающегося капитализма витали в воздухе, и после десятилетий плановой экономики новая общественно-экономическая формация развивалась стремительно, как пружина, долго находившаяся в сжатом состоянии.

В этой суматохе перемен, когда старые правила уже не работали, а новые еще не были написаны, Дмитрий Поликарпов увидел возможность реализовать свои предпринимательские таланты.

Страна, охваченная духом перемен, жадно вдыхала пьянящий аромат демократии, горстями глотала пилюли, подслащенные советниками из Западной Европы, и радостно подставляла «мягкое место» под инъекции новых идей и возможностей. В сознании россиян уже формировались контуры долгожданного светлого будущего, хотя это будущее и выглядело несколько недоразвитым из-за «кайфовых» снадобий, которые предлагались на каждом шагу.

Тем временем Атлантика с недоумением наблюдала за тем, как заплесневелая советская система обрастает новой оберткой. Янтарные звезды, символизировавшие старую эпоху, погасли, и на их месте начали вырисовываться очертания долларов – беспрецедентное явление для страны чудес! Монолитный строй, окропленный революциями, отполированный репрессиями и вдохновленный поцелуями вождей, разрушился без видимых причин – без войны, забастовок и голода.

Непримиримый строй, при котором в праздничные дни опечатывались двери кабинетов и употребление алкоголя считалось аморальным, без сопротивления отрекся от господства над плановой экономикой, прежней конституцией и суровой цензурой.

Все изменилось: жизнь, принципы, отношения.

Россия, когда-то гордая и могущественная, превратилась в беременную нищенку, которая, даже пережив унижения и насилие от полчищ «рейхстага», не чувствовала себя столь униженной и отчаявшейся, как в этот переходный период.

Эпоха грандиозных перемен распахнула свои двери перед Дмитрием Поликарповым и такими же целеустремленными людьми. Все они оказались на пороге новой реальности, где традиционные устои уступали место стихийным преобразованиям, а привычные рамки рассыпались, как карточный домик.

В этой стремительно меняющейся российской действительности смелые идеи и готовность к риску стали ключом к успеху, в то время как консервативный подход к жизни неумолимо терял свою актуальность. Время требовало решительных действий, и каждый человек, независимо от своего положения, стоял перед выбором нового пути в этом турбулентном потоке истории.

Дмитрий Поликарпов, как и многие его современники, чувствовал, что находится на пороге новой главы своей жизни. Вокруг него бурлила энергия перемен, создавая уникальные возможности для тех, кто был готов к экспериментам и не боялся идти против течения. В это время каждый день мог стать переломным, а будущее представлялось одновременно пугающим и манящим своей неизвестностью.

В тени путча и гремящих танков, когда страх сжимал сердца россиян, на арену вышел либерал-реформатор, которого предшествующая элита страны не выносила. Его приход не был случайным. Он пришел с обещанием: в обмен на политическую поддержку вывести страну из глубокой депрессии, в которой она погрязла. Клан этого реформатора вместе с его друзьями-бизнесменами захватил власть над беспомощной Россией, чьи надежды на спасение впоследствии оказались жестоко обманутыми.

Россия мечтала о том, что новые реформаторы утешат ее, придадут сил и помогут избавиться от тяжкого бремени. Но на деле они лишь использовали ее, возглавив строй, размах коррупции в котором поразил даже родину Лукреции Борджиа.

Между обещаниями реформаторов и их реальными действиями возникла пропасть, столь глубокая, что обескураженная Россия не могла в это поверить. Деяния новых властей превзошли все самые смелые представления о капитализме. Приоритетом нового руководства стало не служение доверчивому народу, а удовлетворение жадных интересов свежеиспеченных капиталистов, которые, вырвавшись из недр многострадальной России, немедленно принялись перекачивать деньги в свои «кубышки» – как можно больше, быстрее и из любых источников.

Страна онемела от шока: все обещания оказались лишь пустыми словами, а действия реформаторов – тщательно спланированной акцией, направленной исключительно на обогащение собственных карманов. В этом мрачном спектакле надежда и вера в лучшее уступили место разочарованию и горечи, оставив россиян наедине с их судьбой.

Россия замерла в тревожном предчувствии, но момент был упущен: почва для капиталистических махинаций уже созрела, и реформаторы выкатили на передний план тяжелую артиллерию – приватизацию.

Страна, кипя негодованием к окружившим ее финансовым акулам, неожиданно раскрыла объятия новой «подруге». Охваченная жаждой перемен и желанием стать хозяйкой собственной судьбы, она слепо доверилась чарам своей новой фаворитки. Та уверяла, что неуклюжая государственная индустрия расцветет, попав в частные руки.

Россия, поддавшись на уговоры «подруги», бездумно раздала свои богатства. Приватизация в благодарность за щедрость презентовала ей красивый веер из ваучеров и, торжественно удалившись, оставила свою доверчивую избранницу ни с чем – разоренной и обнаженной.

В такой вот России – сверху кудрявой, посередине прикрытой ваучерами, а снизу босоногой – Дмитрий Поликарпов и начал создавать свою империю.

Свой путь к успеху Дмитрий Поликарпов начал с торговли компьютерами. Постепенно расширяя бизнес, он переключился на импорт кнопочных телефонов, которые тогда только начали появляться на рынке.

Поворотным моментом в его карьере стала встреча с Ией – талантливой выпускницей физико-математического факультета МГУ, обладательницей красного диплома и единственной дочерью известного в отечественной и мировой оркестровой музыке дирижера Венского симфонического оркестра Филиппа Дробинского.

В Ие удивительным образом сочетались математический склад ума и музыкальные способности. С ранних лет она проявляла незаурядный талант к музыке: виртуозно играла на фортепиано и глубоко понимала симфонические произведения. После окончания музыкальной школы с отличием перед ней открывались перспективы продолжить дело отца. Однако судьба распорядилась иначе – свое призвание она нашла в финансовой аналитике. Ее отец, полностью погруженный в мир музыки, сначала даже не понял, о каком факультете МГУ и о какой профессиональной перспективе шла речь. Впрочем, особо и не вдаваясь в подробности, он без возражений принял выбор дочери, целиком поглощенный собственной музой.

Дмитрий Поликарпов, под влиянием искреннего чувства к будущей жене, уверенно шагнул в банковскую сферу. Проявив незаурядный талант, он виртуозно подчинил кредитную систему банка своим коммерческим интересам. Набравшись опыта, он основал собственную финансово-консалтинговую компанию «ADM Групп» и стал одним из главных ее акционеров.

Его бизнес-интуиция проявлялась в умении видеть потенциал там, где другие видели лишь проблемы: за сотни тысяч долларов он приобретал обанкротившиеся предприятия и угасающие шахты, а продавал их уже за миллионы.

Постепенно «ADM Групп» превратилась в мощный холдинг, охвативший множество сфер бизнеса: от добычи угля и газа до розничной торговли, от инвестиционной и банковской деятельности до Аудита и консалтинга.

К вершине успеха предприимчивая чета Поликарповых шла долгим, изнурительным путем, и результатом стал головокружительный взлет. Состояние Дмитрия Поликарпова оценивалось в полтора десятка миллиардов долларов, а вместе с сестрой Антониной он владел контрольным пакетом акций всех основных компаний «ADM Групп».

Между тем, по каждому судьбоносному для холдинга решению Дмитрий Михайлович всегда советовался с женой – самым преданным соратником и любимой женщиной.

Ия Филипповна предпочла не погружаться в дела семейного холдинга. Несмотря на владение определенным процентом акций, она сознательно отошла от оперативного управления бизнесом. Ее главным детищем стало акционерное общество «ADM Финансовая экспертиза», которое она передала Ольге, дочери одного из московских префектов, в качестве свадебного подарка.

Основное внимание Ия уделяла благотворительной деятельности. Под ее патронатом находились детские дома, приюты и социально-реабилитационные центры для детей-сирот и детей, родители которых лишены родительских прав.

Хотя она оставалась в тени своего влиятельного мужа, ее роль в становлении бизнес-империи была значительной. Российские и иностранные партнеры высоко ценили ее вклад в реформирование компании. Вместе они представляли собой поистине впечатляющую пару – император и императрица бизнеса, и поддержка Ии сыграла ключевую роль в достижениях Дмитрия Поликарпова и процветании холдинга.

К фарфоровой свадьбе Дмитрий Михайлович преподнес супруге исключительный подарок – золотой перстень с 35-каратным голубым индийским бриллиантом, когда-то украшавшим палец австрийской императрицы Марии Терезии. Однако Ия никогда не носила это драгоценное украшение, считая его слишком массивным. О его местонахождении не знал никто, кроме самой владелицы. Однажды она обмолвилась, что бриллиант надежно спрятан и откроет его местонахождение только тогда, когда Павел и Ольга подарят ей внука или внучку.

Стоимость этого антикварного украшения превышала семьдесят миллионов долларов, что делало его не просто роскошным подарком, но и значительной частью семейного состояния.

Дмитрий Михайлович, обладая цельной и сильной натурой, денно и нощно управлял своей бизнес-империей, раскинувшейся по всей России, благодаря несметной рати доверенных лиц. Его опыт и интуиция позволяли точно оценивать глобальные рыночные тенденции, предугадывать развитие и стагнацию различных сфер бизнеса.

Как главный инвестор семьи, он умело управлял огромными денежными потоками, вкладывая их в различные инвестиционные фонды. Когда его с Ией сын Павел вырос и стал профессиональным экономистом, Дмитрий Михайлович доверил ему руководство «ADM Банком», филиалы которого работали в центральных городах федеральных округов России.

До того как на него обрушились несчастья, Поликарпов-старший считал себя неуязвимой крепостью, способной противостоять любым испытаниям – политическим бурям, экономическим потрясениям, природным катаклизмам. Его ахиллесовой пятой была безграничная, всепоглощающая любовь к семье – та слабость, что делала его одновременно и самым счастливым, и самым уязвимым человеком.

И вот, когда судьба нанесла свой жестокий удар, когда время, казалось, застыло в мучительном оцепенении, а мир вокруг погрузился во тьму, Дмитрий Михайлович решился на отчаянный шаг. В своей безумной попытке переиграть прошлое он решился пойти на сделку с совестью – найти и подкупить человека, поразительно похожего на их сына Павла, чтобы подарить умирающей жене хотя бы иллюзию надежды, пусть даже ценой собственного морального падения.

В этой последней схватке с судьбой Дмитрий Михайлович положил на чашу весов все свое состояние, всю построенную им империю, собственную честь – лишь бы вернуть любимой Ие не просто веру в будущее, но и желание жить.

Глава 6. Иллюзии семейного счастья

Сама по себе эта идея вызвала у Ольги настоящий внутренний протест. Несмотря на сложные отношения с мужем, она с особым чувством достоинства носила фамилию Павла, будучи признанной представительницей «императорского дома» Поликарповых. В их кругу молодая женщина привыкла чувствовать себя настоящей принцессой, и такое предложение казалось ей недопустимым оскорблением ее гордости и достоинства.

Несколько мгновений Ольга пребывала в замешательстве, пытаясь подобрать подходящие слова для ответа свекру. В глубине души она осознавала, что ее брак с Павлом – результат тщательно продуманных планов ее отца-префекта, который стремился обеспечить дочери блестящее будущее.

Хотя этот союз дал ей статус в обществе, Ольга так и не смогла полюбить своего мужа. Мысль о детях от него вызывала у нее лишь отторжение, несмотря на постоянные напоминания родителей Павла о важности продолжения рода и ожиданиях внуков. Каждый семейный ужин превращался в мучительную пытку, когда пожилая чета Поликарповых заводила разговор о наследниках, а Ольга притворялась, что не замечает их красноречивых взглядов и многозначительных намеков.

Судьбоносный поворот навсегда освободил ее от бремени попыток забеременеть от мужа.

– Я лучше вымажусь дерьмом, чем позволю тебе прикоснуться ко мне! – заявила она однажды Павлу.

Ольга так и не смогла простить Павлу его постыдную слабость, которая привела ее в объятия Егора Климова.

Этот человек, прозванный в кулуарах империи «инквизитором» за свой расчетливый ум и безжалостность, обладал взглядом, холодным как лед. Ольга не хотела признаваться даже себе, что ее притягивает его властная натура, которая порой проявлялась в пугающей грубости. Именно эта первобытная сила заставляла ее чувствовать себя настоящей женщиной, растворяя в себе все противоречия.

Единственным по-настоящему неприятным аспектом личности Егора было его странное увлечение индийской культурой, которое проявилось после поездки в Калькутту, где «ADM Групп» открывала новое представительство. Впечатления от этой страны навсегда изменили его: он покрыл всю спину красочным изображением многорукой богини смерти Кали, создав на своем теле своеобразный живой пантеон индуистской мифологии, а на запястье левой руки, почти у самой ладони, нанес ее имя на санскрите.

Даже Дмитрий Михайлович, казалось, не придал особого значения странному увлечению своего начальника службы безопасности. Когда речь зашла о поклонении индийским божествам, президент холдинга проявил неожиданную терпимость. Его, видимо, успокоило объяснение, что Кали – одно из самых загадочных божеств в индуистском пантеоне – символизирует не что иное, как борьбу со злом и невежеством и поддержание мирового порядка.

Эта философская концепция удивительным образом сочеталась с должностными обязанностями начальника службы безопасности. Егор Климов, возглавлявший СБ холдинга, имел практически неограниченный доступ ко всем подразделениям компании. Такое положение было бы немыслимо, если бы президент «ADM Групп» не доверял ему безоговорочно. Все особо важные поручения и все деликатные вопросы Дмитрий Михайлович обсуждал исключительно с Егором, что говорило о высочайшем уровне доверия между ними.

Постоянное присутствие Климова в семейном окружении Поликарповых создавало идеальные условия для тайных встреч Ольги. Она могла встречаться с любовником, не опасаясь разоблачения: казалось, никто не подозревал об их связи. Но так ли это на самом деле?

Ольга терзалась сомнениями. Действительно ли ей удавалось сохранять их отношения в тайне, или проницательные члены семьи уже что-то подозревали? Возможно, ее интуиция впервые подвела ее, и весь этот невероятный план с подменой сына и мужа придуман не просто так?

Дмитрий Михайлович, безусловно, проявлял невероятную заботу о своей умирающей жене, пытаясь всеми способами продлить ей жизнь. Но насколько оправданно столь радикальное решение? Может быть, его врожденная интеллигентность и благородство не позволяли ему прибегнуть к прямому разоблачению? Возможно, еще до трагических событий с сыном, он придумал этот хитроумный план, чтобы деликатно вывести сноху на чистую воду.

Ольга замерла, чувствуя, как внутри закипает протест. Мысль о том, чтобы притворяться женой совершенно незнакомого человека, вызывала у нее почти физическую боль. Возразить? Но каждый нерв в ее теле кричал о последствиях: один неверный жест, одно неосторожное слово – и все, чего она достигла, могло рухнуть, как карточный домик.

В силах Дмитрия Михайловича в одно мгновение разрушить ее положение. Как совладелица крупного пакета акций, Ольга привыкла чувствовать себя уверенно, но сейчас ее власть казалась хрупкой, как стекло. Нежелание притворяться женой незнакомца могло стоить ей не только денег и репутации, но и уважения в деловом мире.

Сдавленный вздох вырвался из ее груди, когда молодая женщина, чувствуя, как подкашиваются ноги, рухнула в ближайшее кресло. Ее пальцы судорожно вцепились в подлокотники, а в голове проносились мысли о том, во что ей пришлось ввязаться. Но отступать уже поздно: под угрозой ее положение в компании, которую она считала почти родной. Поэтому лучшее решение сейчас – промолчать, ведь молчание – это целая стратегия выживания в мире больших денег и жестких решений. И пусть внутри все протестует против такого притворства, ей придется подчиниться и отыграть свою роль до конца.

Антонина пребывала в таком напряжении, что от неожиданности вздрогнула, когда Дмитрий Михайлович обратился к ней с вопросом:

– Что ты думаешь по этому поводу?

– Даже не знаю, Димочка, – она покачала головой. – Я в полном шоке. Ты всегда отличался здравым смыслом и рассудительностью, принимал взвешенные решения. Если ты считаешь, что это поможет Иечке…

– Это поможет моей жене? – Дмитрий Михайлович посмотрел на Миккеля Хансена.

Австриец отреагировал на все происходящее с присущим ему профессиональным хладнокровием:

– Нам всем известно, каково состояние здоровья госпожи Ии, – он говорил с сильным акцентом, но правильно, будто смакуя каждое слово. – После химиотерапии ее самочувствие еще очень и очень нестабильно. Это обусловлено не только возрастом, но и тяжестью заболевания. Она, естественно, испытывает сильное переживание, и это сказывается на ее здоровье. Хотя госпожа старается не подавать виду. Ее эмоциональный фон должен оставаться спокойным, без всплесков и бурных переживаний. Разумеется, положительные эмоции помогут ей справиться со слабостью, а нервно-психическое истощение, напротив, усугубит ее состояние. Поэтому я убежден, что оптимистичный взгляд на жизнь и позитивные эмоции, безусловно, имеют для нее жизненно важное значение. И это просто замечательно, что есть возможность оградить ее от потрясения. Иногда я позволяю госпоже Ие сыграть на рояле ее любимую симфонию Бетховена. Это придает ей сил и наполняет позитивными эмоциями.

– Ия очень любит Пятую симфонию, – проговорил Дмитрий Михайлович. – Эта мелодия духовно связывает мою жену с Павлом: еще в детстве он обучился игре на фортепиано, чтобы однажды порадовать мать и подарить ей эту симфонию Бетховена в собственном исполнении. Играл немного грубо и неизящно, часто фальшивил, но это было превосходно!

– Мой мальчик! – всхлипнула Антонина. – Я хорошо помню этот день!

– Мне очень жаль вашего сына, господин Поликарпов, – продолжал врач, – и я выражаю вам искренние соболезнования. Но простите меня за откровенность: живые думают о живых. Мне удалось убедить госпожу Ию в том, что после химиотерапии она сможет прожить еще много-много лет. Такие случаи редки, но не являются исключением. По крайней мере, госпожа Ия искренне поверила в это. И, вероятно, нам не следует заставлять ее думать по-другому. Мне она как сестра, – при этих словах австриец потупил взгляд. – Родная, – добавил почти шепотом, потом справился с волнением и произнес уверенным голосом:

– Но я не гарантирую, что после известия о гибели вашего сына она справится с психоэмоциональным стрессом, который может…

– Вы правы, Миккель, – перебил его Дмитрий Михайлович, – и я еще раз убедился, что принял верное решение.

– Полностью поддерживаю тебя, – Антонина тщетно старалась справиться со слезами. – Я согласна и помогу тебе, чем смогу.

– А я нет! – вдруг произнесла Ольга, чьи слезы, напротив, высохли. – Кто-нибудь вообще понимает, о чем говорит? Нас всех обвинят в обмане!

Антонина Корф укоризненно взглянула на нее, и Ольга опомнилась, взяла себя в руки:

– Я тоже хочу, чтобы Ия Филипповна выздоровела, но ведь это невозможно! Кто-нибудь из вас представил хотя бы на мгновение, какие чувства должна буду испытывать я, изображая супружескую идиллию с человеком, которого в глаза никогда не видела? Мой муж погиб, и кто бы ни пришел вместо него, – он не будет Павлом! Какие бы деньги мы ни предложили этому лицедею, он будет обманывать больную женщину, потерявшую сына! Зачем это делать? Сможем ли мы простить себя после этого? Конечно, нам удастся скрыть от нее правду, но только на какое-то время, потому что Ия Филипповна прежде всего мать, и она почувствует подвох. В любом случае, я категорически против этого эксперимента, даже если получится найти человека, похожего на Павла.

– В жизни мне много раз приходилось рисковать и экспериментировать, – сказал Дмитрий Михайлович. – И всегда мне помогала в этом Ия. Впервые я готов принять решение без нее. Ради нее.

– Мы не хотим обманывать Иечку, – прошептала госпожа Корф, – мы лишь хотим отсрочить тот миг, когда она покинет нас. Это разные вещи, Олечка.

– Я не хочу этого!

– Человека, похожего на твоего мужа и моего племянника, можно попытаться найти, – неуверенным голосом сказала Антонина.

– Боже мой, как и где?

– Для этого и существуют специальные службы, которые могут отыскать иголку в стоге сена и сделают это со скоростью света.

Ольга замерла, бросив на Антонину испуганный взгляд. Неужели эта жертва пластической хирургии с лицом манекена после бесчисленных подтяжек намекает на Егора и на ее отношения с ним? Ольга напряглась, приготовилась к атаке.

Однако Антонина Корф и мысли не допускала об интрижке своей невестки и, многозначительно улыбнувшись, продолжала:

– Много лет мой бывший муж, небезызвестный вам генерал-полковник юстиции Юрий Петрович, добивается моего прощения. Ради Иечки я готова встретиться с ним, если он наконец вспомнит, для чего протирает штаны в кресле замдиректора ФСБ.

Ольга вздохнула с облегчением, а Дмитрий Михайлович благодарно обнял сестру.

– Это замечательная идея, – прошептал он. – Спасибо, Тоня. Я знаю, как тебе будет тяжело вернуться к общению с Юрием.

– Ничего, – ответила госпожа Корф, вздохнув с обреченным видом, – я справлюсь.

– Безумие! – проговорила Ольга, уже не страшась ни последствий своих слов, ни реакции на них свекра. – Ия Филипповна – больная, но здравомыслящая женщина…

Доктор Хансен громко и продолжительно закашлял, стараясь заглушить ее слова.

– …и она не заслуживает, чтобы последние дни, отпущенные ей Богом, превратились в какой-то сумасшедший театр абсурда!

– Здесь, кажется, говорят обо мне? – донесся сверху мягкий женский голос.

Все разом посмотрели наверх.

С лестничной площадки на них, улыбаясь, смотрела Ия Филипповна.

Глава 7. Возвращение императрицы

Появление Ии Филипповны произвело на всех ошеломляющий эффект, как в знаменитой гоголевской пьесе.

Никто не ожидал увидеть ее сейчас. После возвращения из Мюнстера она практически не вставала с постели. Однако, несмотря на недуг, всегда выглядела изысканно и сохранила свой неповторимый стиль: шелковые или атласные халаты заменили ей модные наряды, а изящные тюрбаны с выбившейся на плечо пшеничной прядью шиньона маскировали печальные последствия химиотерапии.

За спиной хозяйки смущенно мялась горничная Тильда – темноволосая девушка австрийского происхождения с русскими корнями. Она уже несколько лет верно служила Ие Филипповне, проявляя к ней поистине дочернюю заботу. Тильда получила образование медицинской сестры, и ее профессиональная жизнь удивительным образом пересеклась с Миккелем Хансеном. Они познакомились еще до того, как врач приехал в Россию. Под его руководством девушка проходила практику в клинике Вестфальского университета, где приобрела бесценный опыт и глубокие знания в области медицины.

Тильда энергично жестикулировала и, судя по всему, пыталась оправдаться за что-то.

А рядом с Ией Филипповной крутился сфинкс. Кот преданно терся о ее ноги, будто тоже испытывал вину за то, что не уследил за хозяйкой и позволил ей покинуть спальню.

– Ия, дорогая! – воскликнул Дмитрий Михайлович. – Тебе нужно беречь силы!

– Я услышала знакомые голоса и не удержалась от соблазна увидеть вас. Мне так не хватает общения со всеми вами.

«Дьявольщина! – промелькнуло в голове Поликарпова. – Если Ия услышала хоть слово из нашего разговора, ее сердце может остановиться прежде, чем мы успеем ей помочь. Старый осел! Нужно было всем перейти в кабинет, там бы она нас не услышала».

– О-о, – простонала Антонина, мучительно соображая, как поддержать брата и достойно выпутаться из ситуации. – Мы тоже очень рады видеть тебя, Иечка, просто… не отважились без позволения твоего лечащего врача беспокоить тебя. А он категорически настаивал на том, чтобы мы повременили со своим визитом! – и госпожа Корф выразительно посмотрела на Миккеля Хансена.

На лице австрийца не дрогнул ни один мускул, будто речь шла не о нем и его вообще не существовало в этой гостиной.

– Я помогу тебе вернуться в постель, – Дмитрий Михайлович решительным шагом направился к жене, но Ия Филипповна жестом остановила его.

– Нет-нет, я чувствую себя хорошо и хочу присоединиться к вам, – сказала она. – Tilda, Schatz, gib mir deine Hand und hilf mir, runterzukommen2.

– Хансен! – напустилась на врача Антонина, возмущенная его отступничеством. – Скажите же что-нибудь! Ведь вы сами прописали Иечке постельный режим.

Австриец взглянул на Ию Филипповну и ответил с убийственной невозмутимостью:

– Госпоже Ие позволительно иногда покидать постель, но не более чем на час. Слишком продолжительные прогулки могут ослабить ее.

– Danke, Mikkel3, – поблагодарила его императрица и оперлась на руку горничной.

Дмитрий Михайлович в одно мгновение оказался рядом с женой и помог ей спуститься в гостиную. Вместе с ней в гостиную ворвался аромат дорогих духов.

– Какое счастье видеть вас, – Ия Филипповна опустилась на диван и с улыбкой обратилась к снохе:

– Оленька, а Паша еще в командировке?

Ольга побледнела. Ей было невыносимо лгать женщине, которая приложила столько усилий, чтобы она стала настоящей бизнес-леди, женщине, единственной из всех родственников Павла, отнесшейся к ней с пониманием и желанием поддерживать теплые отношения, несмотря на присущую Ольге холодность.

Молодая женщина взглянула сначала на свекра, а затем на тетю мужа. Они оба насторожились, как заговорщики перед разоблачением. Внутри нее все сжалось от чувства брезгливости к самой себе, но она попыталась сохранить спокойствие и даже выдавила улыбку.

– Да, – проговорила Ольга негромко и отвела взгляд от свекрови.

В разговор подключилась Антонина, обеспокоенная поведением молодой женщины:

– Мы все такие занятые, что ни у кого не хватает времени встретиться вот так, по-семейному. А здесь, в Сколково, так замечательно! Я сама на днях планировала навестить тебя, Иечка. А тут Димочка позвонил, предложил встретиться. Ну, я и говорю: давай, мол, у тебя дома. А почему именно здесь? – Антонина запуталась и на ходу придумывала версию визита. – Да потому, что это любимое гнездышко моей любимой Иечки. Ведь – о господи! – скоро твой день рождения, и мы хотели тайком от тебя обсудить, как его отпраздновать…

Вздох Миккеля Хансена привлек ее внимание, но не сбил с мысли, которую с ходу удалось так ловко развить:

– Вот и Хансена попросили задержаться, чтобы решить с ним, каким блюдом тебя можно побаловать! – Антонина весело рассмеялась, чрезвычайно довольная своей находчивостью. – Ведь я люблю все остренькое, поэтому из меня никудышный составитель праздничного меню – все, как драконы, только и будут полыхать огнем от моих пряностей! Но свои фирменные трюфели – любимые Иечкины – приготовлю непременно!

– Да, – с удовольствием поддержал Дмитрий Михайлович, гладя руки жены, которая внимательно слушала свою золовку. – Мы не хотели тебя беспокоить. Хотя все мечтали повидаться с тобой еще до дня твоего рождения.

– Но доктор Хансен позволяет навестить тебя только Димочке, – вставила Антонина и снова многозначительно посмотрела на австрийца. – Он твой настоящий ангел-хранитель, Иечка!

– Мой день рождения? – улыбнулась Ия Филипповна, с благодарностью взглянув на мужа. – Но он у меня еще не скоро.

Антонина замолчала, исчерпав весь арсенал фантазии.

Дмитрий Михайлович поцеловал жену в щеку:

– Тоня права: мы собрались здесь именно за этим. И действительно хотели все провернуть без твоего ведома. А ты, как всегда, все держишь под контролем. Даже умудрилась подслушать нас. Наверное, теперь ты в курсе всех наших планов, и наш сюрприз не удастся. Ты же слышала, о чем мы здесь разговаривали? Ведь слышала, правда?

Все внимательно посмотрели на пожилую женщину. Каждый мысленно молил Всевышнего, чтобы она действительно ничего не слышала, и Ия Филипповна не разочаровала их.

– К сожалению, нет, – ответила она. – Я только услышала знакомые голоса и очень обрадовалась. Подумала, что и Паша тоже здесь – раньше вернулся из Пятигорска.

– Павла с нами нет! – воскликнула Ольга, взволнованно поднимаясь со своего места.

Эта реплика обрушилась на всех, словно удар грома. Все затаили дыхание, раздавленные предательством молодой женщины. Кроме Ии Филипповны, которая смотрела на нее с надеждой:

– Мой сын еще в командировке, он задерживается?

– Ольга! – окликнул сноху Поликарпов, чтобы та одумалась.

– Нет, – Ольга в упор посмотрела на свекровь, которая тоже не спускала с нее пристального взгляда. – Ваш сын… мой муж…

Она осеклась, подавленная видом пожилой женщины. Ия по-прежнему улыбалась, но взгляд ее увлажнившихся глаз обжег Ольгу изнутри. Имеет ли она моральное право сообщать матери о смерти сына? Не слишком ли велика ответственность, которую она намеревалась взвалить на себя?

– …еще в командировке, – неожиданно для всех закончила Ольга свою мысль и, переглянувшись со свекром, добавила:

– Когда Павел вернется, мы обязательно приедем погостить в вашем доме.

– Спасибо, Оленька, – Ия Филипповна с чувством признательности протянула снохе руку.

Ольга приблизилась и осторожно пожала ее пальцы – холодные и сухие, с тонкой белой кожей, на которой виднелась сеточка прожилок. Сердце молодой женщины сжалось от боли, и она с трудом произнесла:

– Я первая сообщу вам, когда Павел вернется, и мы приедем вместе.

– Милая моя, я с нетерпением буду ждать звонка. Правда, Миккель запретил мне пользоваться телефоном. С сегодняшнего дня! – Ия Филипповна укоризненно взглянула на австрийца. – Считает, что излучение сотовой связи мне вредно, а стационарный отвлекает без толку.

– Сейчас ваши телефоны почти молчат, госпожа Ия, – оправдывающимся тоном сказал Миккель Хансен.

Ия Филипповна тяжело вздохнула и задумчиво покачала головой. Когда-то ее социальный круг по-настоящему впечатлял: влиятельные деловые партнеры, многочисленные знакомые и те, кого она считала друзьями. Особенно ярко это проявилось в первые дни после того, как стало известно о ее болезни – телефон не умолкал ни на минуту от звонков и сообщений в мессенджерах.

Однако вскоре поток общения стал настолько интенсивным, что ей пришлось временно отключить телефон, чтобы сосредоточиться на лечении. Со временем звонки начали сходить на нет, а после переезда в Сколково практически прекратились: одни, возможно, руководствовались тактичностью и не хотели беспокоить больного человека, другие, вероятно, сочли, что общение с тяжелобольной женщиной больше не вписывается в их социальный график.

Но Ия Филипповна не испытывала ни обиды, ни разочарования. Она нашла утешение в обществе тех, кто действительно был ей дорог – родных и близких людей. Их искренняя забота и внимание с лихвой компенсировали отсутствие многочисленных друзей, которые в трудную минуту оказались лишь поверхностными знакомыми, а не настоящими друзьями. В окружении любящих людей она чувствовала себя защищенной и по-настоящему понятой, что оказалось гораздо важнее пустых слов и показного сочувствия.

Все, кроме нее, знали, что телефонную связь удалили из комнаты по распоряжению Дмитрия Михайловича. Он опасался злопыхателей. Контролировать ситуацию, естественно, поручил лечащему врачу. Миккель Хансен с момента возвращения Поликарповых из клиники Вестфальского университета практически не покидал особняк. Только изредка он ненадолго отлучался, чтобы навестить свою больную мать, проживавшую поблизости, в гостевом домике на берегу Сетуни.

– Не переживайте, – ободрила ее Ольга, – я найду способ дозвониться.

Ия Филипповна хотела что-то ответить, но запнулась, прислушиваясь к своим ощущениям. Потом оперлась на руку мужа и взглядом взмолилась о помощи.

– Миккель! – закричал Дмитрий Михайлович.

Врач уже стоял рядом, внимательно изучая состояние своей пациентки.

– Ничего-ничего, госпожа Ия просто устала, ей необходимо вернуться в постель. Менее чем через час нужно готовиться к приему лекарств и уколу.

Ия Филипповна еще раз с благодарностью посмотрела на невестку и в сопровождении мужа, врача и горничной удалилась к себе.

Оставшись с Ольгой наедине, Антонина восхищенно произнесла:

– Прости меня, милая, я, кажется, недооценивала тебя.

– Пропустим по стаканчику? – молодая женщина подошла к бару и достала бутылку мартини.

– Ой, не знаю – я за рулем.

– Я тоже.

И выпили.

– Ужасный день, – сказала госпожа Корф, – но ты действительно произвела на меня впечатление, Олечка.

Похожим комплиментом наградил сноху и Дмитрий Михайлович, когда спустя четверть часа вернулся в гостиную.

Ольга как будто пропустила мимо ушей слова свекра, налила себе еще мартини и, прежде чем выпить, сказала ему:

– На опознание я хочу поехать с вами.

А потом спросила:

– Как скоро вам удастся разыскать человека, похожего на моего мужа?

– Надеюсь, что очень скоро. В ФСБ работают толковые ребята, – он недвусмысленно взглянул на сестру.

– Разумеется, – ответила Антонина. – Утром я постараюсь встретиться с Юрием Петровичем и уговорить его начать действовать без промедления. Насколько я помню, у него связи со службой нелегальной разведки президента – сообща они уложатся в сутки. А может, и раньше. Мне нужна будет фотография Павлика, а то в моих альбомах он в основном еще ребенок или юноша.

– Альбом с фотографиями в моем кабинете, я попросил Тильду незаметно вынести его из комнаты Ии. Всеми вопросами организации похорон я займусь сам.

– Из командировки Павел должен был вернуться через три дня, – сказала Ольга. – Так что к этому сроку Ия Филипповна будет ждать моего звонка, а мы должны будем подготовить лицедея к представлению.

– Боже мой! – прошептала Антонина. Ей сделалось страшно при мысли, что эксперимент может провалиться и все они будут с позором разоблачены императрицей. – Что будет с Иечкой, если…

– Поздно думать об этом! – решительным тоном оборвала ее молодая женщина.

– Верно, – поддержал сноху Дмитрий Михайлович. – Теперь нельзя идти на попятную.

Ольга внимательно посмотрела на Поликарпова:

– У меня два условия, при которых я всецело поддержу вашу авантюру.

– Согласен безоговорочно, – Дмитрий Михайлович сосредоточенно сощурился, ощутив ни с чем не сравнимый запах алчности. Он уже не раз убеждался, какие крепкие зубы у этой хищницы: смертельной хваткой она вгрызается в добычу и ни за что не отпустит, даже ценой собственной жизни.

– Первое: ко мне автоматически переходит право владения акциями Павла.

– А второе?

– Я получаю единоличную власть над нашим лицедеем.

Глава 8. Страсть и ее последствия

– Сереж, а Сереж!

– Ну чего?

– Теперь я тебе нравлюсь, и ты меня любишь, да?

– Хм, сдурела, что ли?

– А что? – хихикнула Катя, ее забавляла в нем эта мальчишеская ершистость. – Любовь – это ведь как костер: палку не бросишь, костер и погаснет.

– Да чего ты заладила!

– Ну, знаешь ли: переспал – теперь жениться обязан!

– Уймись, Катюха!

– А-а, поняла: считаешь меня похотливой сучкой, поэтому в благоверные брать не хочешь?

– Ну, ты совсем спятила! Раз перепихнулись – и уже под венец? Придумала тоже!

– Почему один раз? Два! Забыл, что ли? И второй раз без резинки – сам захотел. Ребеночек теперь у нас будет, ма-аленький такой…

– Катька! – он резко приподнялся на локтях и уставился на нее сердитыми глазами. – Чего ты мелешь, дура?

– Сам дурак! – рассмеялась девушка. – Потому что мозги у тебя в другом месте – в том, что отрастил по колено, а теперь носишься с ним, как с хоботом!

Сергей выпрыгнул с постели и, голый, направился в ванную.

Катя тоже встала, наспех завернулась в плед и догнала парня в коридоре, освещенном румянцем заката. Светило гранатовым глазищем, подглядывая за ними сквозь стекла лоджии.

– Да успокойся ты! – девушка взяла его за руку и развернула к себе. – Я пошутила. Мне, как и тебе, не нужны проблемы. Понимаю, ты просто хотел снять напряжение, и я – расслабиться. Почему бы и нет? Я ведь не лезу тебе в душу и не стараюсь привязать к себе. Нам было хорошо, и я рада, что это произошло. Сколько можно шлепать тебя по заднице? Может, я и люблю тебя. Хочешь уйти – уходи, захочешь вернуться – не прогоню. Как говорится, ничего личного, только секс.

– А я чего? Ничего! – он ослепительно улыбнулся и лукаво прищурился. – Если что – женюсь!

– Размечтался! Перепихнуться – пожалуйста, – она взяла в руку то, что уже настойчиво упиралось ей в живот, – а в мужья даже не мечтай, – солгала Катя, наслаждаясь собственной независимостью. – Да и моему папаше вряд ли приглянешься.

– Жениться-то на тебе я буду только сегодня, а папаша твой всю ночь сторожует. Сама сказала: он на напарника пашет без выходных. Так что и знакомиться не придется.

– Он убьет нас, если застукает в таком виде. Меня он считает безбашенной, но не шлюхой…

– Какая ты красивая. Оказывается!

Сергей забыл о своей обиде, как о вспышке молнии. И правда, почему он раньше не замечал, какая Катя красивая девушка? С синими глазами, в которых все время резвятся бесенята, смугловатой, как у мулатки, кожей и настоящим каскадом волнистых волос (от природы, видимо, темно-русых, но утративших свой первозданный цвет в оттенках желтого, фиолетового и зеленоватых тонах), она по праву заслуживала его внимания.

А он, лопух, строил из себя Ромео и мечтал о несбыточном счастье с Леной! Как он до сих пор не замечал, что Лена просто-напросто вьет из него веревки? А он собачонкой бегал за ней по пятам, подлизываясь и все прощая, как будто других девушек, кроме нее, на свете не существовало! Скольких он приласкал до встречи с ней? Не сказать, что очень много, но и пальцев не хватит сосчитать. И что из того? Хоть одна из них говорила ему заветное слово «люблю»? Фигушки! Даже Лена ни разу не обмолвилась. А вот Катя сказала. Прямо в глаза и, кажется, совсем не шутила.

Пусть даже девушка просто дразнила его. Но когда хочется услышать сокровенное слово, то, оброненное кем-то даже по случайности, оно оглушает, заставляет сердце биться сильнее, и жизнь уже кажется классной, и ты всем доволен, и ничего другого не хочется. Кроме одного: услышать снова «люблю», чтобы позволить себе еще раз обмануться и поверить, что ты кому-то нужен.

Катя лукаво состроила глазки:

– А раньше не замечал, какая я красивая?

– Да отстань же! – испугался Сергей последствий своего неосторожного признания.

– Дурак!

Она замахнулась и сделала вид, что хочет ударить парня по лицу – эффектно, как в кино. Но очень обрадовалась, когда тот перехватил ее запястье и подыграл, сделав вид, что испугался. А потом они оба изобразили, что рассержены, и тут же рассмеялись.

Плед развернулся на Кате и плавно сполз на пол. Сергей прижался губами к шее девушки, и она подалась к нему. Страсть по-новому взорвалась в них мириадами искр, и оба закружились в вихре вожделения.

Сергей проявлял настоящее искусство любовной ласки и не скупился на поцелуи: сначала трепетные, как вздохи, вдоль линии подбородка; потом настойчивые и жаркие – по шее, плечам; наконец, страстные, даже грубоватые – на груди. Девушку обжигали прикосновения его пальцев – она ощущала их повсюду: чувственная зыбь проносилась по животу, ласкала снизу, проникала внутрь.

Катя стонала, Сергей штурмовал все настойчивее. Теряя ощущение реальности, задыхаясь от недостатка воздуха, они наконец слились воедино – в цельной струе, выбросившей их в неистовый океан блаженства.

Никто из них не услышал, как в замочной скважине повернулся ключ; никто не обратил внимания, как отворилась дверь в коридор, и свет ярким потоком пролился на пол, осветив обнаженные тела. И только когда в проеме возник силуэт человека, оба враз смекнули, что их уединению пришел конец.

– Ядрена вошь! – взревел Катин отец. – Что за б…ство вы тут устроили, а?

В жизни Федора Игнатьевича работа сторожем в Теплом Стане занимала особое место. Каждый день, заступая на свой пост в гаражном кооперативе «Родник», он ощущал себя важным и нужным человеком. История его жизни началась в советское время, когда они с любимой женой наконец-то получили долгожданную квартиру в панельном доме в Бирюлеве. Для молодой семьи, которая годами стояла в очереди на жилье, это событие стало настоящим достижением.

Супружеское счастье омрачала только одна проблема – долгие годы жена не могла забеременеть. Она испробовала все возможные методы: обращалась к врачам, использовала народные средства и даже прибегала к помощи знахарей. Но когда до пенсии оставалось совсем немного, произошло чудо – жена забеременела.

Роды стали трагическим событием в жизни Федора Игнатьевича. Дочь Катя появилась на свет, но ее мать не пережила родов. Молодой вдовец остался один с новорожденной дочерью на руках.

Социальная служба помогла ему в трудную минуту, приставив к семье добрую женщину приятной наружности. Она стала для Кати второй матерью, окружив девочку теплом и заботой, а для Федора Игнатьевича – женщиной, которая помогла ему пережить утрату. Идиллия продолжалась до тех пор, пока Катя не окончила училище. К тому времени отношения между девушкой и ее мачехой стали натянутыми. Несмотря на всю свою любовь к дочери, Федор Игнатьевич не всегда мог разобраться в ее непростом характере. Он старался быть строгим, но справедливым отцом, хотя порой его методы воспитания оставляли желать лучшего.

В их доме царила своеобразная гармония: каждый жил своей жизнью, при этом уважая личное пространство друг друга. Между отцом и дочерью не существовало секретов, по крайней мере, так думал Федор Игнатьевич. Катя действительно делилась с ним многими событиями из своей жизни, за исключением одного – своей ранней сексуальной жизни.

В тринадцать лет она впервые влюбилась в юношу из ПТУ, и с тех пор ее личная жизнь стала невероятно насыщенной. Она меняла парней с поразительной частотой, в то время как ее отец периодически уходил в запои, пытаясь справиться с собственными демонами. Эта тайна сохранялась между ними, создавая невидимую стену, о существовании которой Федор Игнатьевич даже не подозревал.

Так продолжалось долго. Потом Катины гулянки враз прекратились, она все чаще оставалась дома. Сердце Федора Игнатьевича болезненно сжималось при виде такой печали. Тогда-то впервые он и услышал о некоем Сереже-механике из автосервиса. Даже утешал дочь, уверяя, что не существует на свете мужика, из-за которого бабе стоит лить слезы. Но Катя, естественно, думала иначе и всякий раз раздражительно отмахивалась, когда отец просил познакомить его с Сергеем.

Знакомство с ее избранником произошло неожиданно и весьма эффектно: едва Федор Игнатьевич отворил дверь в квартиру.

Весь месяц, без выходных, он работал за напарника, а тут сменщик вернулся с больничного и вышел на работу по своему графику. Федор Игнатьевич развел руками, пожелал коллеге хорошей ночной смены и отправился домой. По дороге он решил немного отдохнуть и выпить пива в Битцевском парке. Там он встретил друзей по интересам и провел время в приятной компании.

Изрядно подуставший от незапланированного променада, но чрезвычайно довольный, он доковылял до дома, с трудом вставил ключ в замочную скважину, стараясь не шуметь, чтобы не разбудить дочь.

А тут – на тебе! – огульный секс прямо в коридоре, на полу!

Дальше – еще интереснее: Катя тщетно старалась удержать и успокоить отца, взбесившегося под градусом пуще мамонта. А Сергей голышом носился по квартире, даже не пытаясь прикрыть то, что разъяренный папаша во всеуслышание грозился ему оторвать, если поймает.

– Все, хватит, уймитесь оба! – закричала Катя и бросилась между ними. – Ты оденься! – прошипела она Сергею. – А ты успокойся! – девушка повернулась к отцу и объявила:

– Вот, Сергей Соросов. Хотел познакомиться – знакомься!

– Как ты могла, Катька! – всхлипнул вдруг Федор Игнатьевич, осознав наконец, что дочь его давно уже не малое дитя.

– Что могла? Лучше, если бы якшалась в подворотне с кем попало, да?

Федор Игнатьевич затих и исподлобья глянул на парня.

Сергей пялился на него затравленным зверьком, прикрываясь уголком пледа, в который до сих пор была закутана Катя.

– Ладно, – проговорил старик. – Иди, Катька, накрывай на стол: буду с зятем водку пьянствовать да ближе знакомиться.

Уже с первой рюмки, выпитой за знакомство, Сергеем овладело удивительное чувство дежавю. Казалось, будто он знал этого человека всю жизнь. Отец Кати оказался невероятно харизматичным собеседником: его заразительный смех разносился по всей кухне, а остроумие заставляло Сергея то и дело расплываться в улыбке.

Их разговор тек легко и непринужденно, перескакивая с одной темы на другую. Они обсуждали все на свете: от последних новостей до детских воспоминаний, от работы до любимых хобби. Каждая шутка находила отклик у собеседника, а общие интересы открывались один за другим, как подарки в рождественский вечер.

По мере того как уровень жидкости в бутылке снижался, росла теплота их общения. Совсем скоро оба чувствовали себя не просто знакомыми, а настоящими родственниками. Сергей поймал себя на мысли, что с нетерпением ждет следующей встречи с будущим тестем, а отец Кати уже мысленно представлял его членом своей семьи.

– Жениться успеете! Поживите чуток в женихах и невестах, присмотритесь получше друг к дружке, – наставлял Федор Игнатьевич. – Мужик ты, я смотрю, работящий, перед трудностями пасовать не будешь. Верно, сынок?

В тот момент, когда седой пенсионер тепло обратился к нему, произнеся тихое «сынок», все внутри Сергея словно перевернулось. Его лицо мгновенно покрылось густым румянцем, а глаза невольно увлажнились от умиления. Это простое, казалось бы, слово вдруг зазвучало для него совершенно по-новому, наполнившись особым смыслом и теплотой.

За свои двадцать шесть лет никто никогда не называл его так, и теперь, неожиданно для себя самого, Сергей понял, насколько ему не хватало этого простого, домашнего обращения. В нем слышалась не просто забота старшего о младшем, а что-то большее – признание, принятие, почти отцовская нежность.

Это случайное слово заставило его сердце забиться чаще. Сергей вдруг остро осознал, как важно иногда услышать простые, но искренние слова, способные изменить восприятие мира всего за одно мгновение.

– А жену молодую есть куда привести? – вдруг спросил будущий тесть.

– Однушка в старой пятиэтажке на Краснодонской улице, недалеко от Люблинского парка, – с неохотой ответил парень, потупив взгляд от смущения.

– Это в сторону Кузьминок, что ли?

– Ага, в Люблино. От родителей осталась. Их давно нет. Опека в собственность оформила, когда я вышел из детдома.

– Ну, ничего! – Федор Игнатьевич ободряюще похлопал его по плечу. – Все же не без своего угла. А захочешь, живи с нами, у невесты, места всем с лихвой хватит.

Сергей усмехнулся и промолчал, пряча влажные глаза.

А «невеста» молча сидела рядом, не пила водку, а только внимательно смотрела на молодого человека и ловила каждый его взгляд.

Сейчас Катя уже точно знала, что не отпустит Сергея ни сегодня, ни завтра.

Никогда!

Глава 9. В ловушке желаний

Лена вышла на станции метро «Бульвар Дмитрия Донского» и, ускорив шаг из-за моросящего дождя, направилась пешком к больнице. Она с трудом переступала огромные лужи и мысленно проклинала городские коммунальные службы за их «отличное» планирование ливневой канализации.

В больнице ее проводили к Аркадию Бернову, которого благодаря связям разместили в одноместной палате.

Увидев его, девушка невольно вздрогнула: сейчас он напоминал экспонат из хоррор-музея. Его лицо превратилось в причудливую мозаику из синяков, ссадин и гипса – настоящий шедевр современного боди-арта, если бы не одно «но»: все это – результат встречи с кулаками Сергея Соросова. Сломанный нос, выбитые зубы, челюсть в состоянии «привет, сколиоз!» – казалось, что Бернова избили не руками, а кувалдой.

Увидев вместо лица Аркадия маску вуду, Лена с трудом сдержала улыбку. На ее вопрос о самочувствии он ответил:

– Как видишь.

– Мне очень жаль, – произнесла она с таким искренним сочувствием, что даже ее мама не смогла бы заметить фальши.

– Да неужели? – усмехнулся Аркадий, явно не впечатленный ее актерскими способностями.

Лена, несмотря на свою хрупкую фигуру и ангельскую внешность, не обладала тонкой душевной организацией. Она не знала, что такое боль, если не считать царапин и синяков, полученных в детстве во время обучения езде на роликах, и поэтому не умела сопереживать чужим страданиям. Ее эмоциональный интеллект в вопросах сочувствия всегда оставался на уровне кухонного комбайна – механическим и неспособным к эмпатии.

Сейчас, глядя на изуродованное лицо Аркадия, она испытывала скорее профессиональный интерес, чем сострадание, – примерно как энтомолог изучает новый вид жука под микроскопом.

Для Лены, провинциалки, приехавшей покорять Москву, Аркадий Бернов мог стать выгодной партией. Его социальный статус, профессиональные связи в правоохранительных структурах, перспективная работа и большая квартира в престижном районе столицы обещали ей завидное будущее.

Ее симпатия усилилась, когда она узнала, что по адвокатской линии ее ухажер защищает права детей, попавших в трудную жизненную ситуацию. А желание сблизиться появилось, когда Аркадий как-то вскользь упомянул о параллельном ведении небольшого бизнеса – фантикового. Правда, вдаваться в подробности он не захотел. Вероятно, подумала девушка, речь шла о производстве оберток для конфетных фабрик.

Разумеется, ни на какое море она не ездила. Нарочно придумала, чтобы ранить Сергея. В последнее время Лене доставляло особое удовольствие дразнить его и наблюдать, как он заводится от каждой ее выдумки, безоговорочно веря в правдивость ее рассказов.

Лена встречалась с ним от нечего делать, хотя тщательно скрывала связь с автомехаником, которого считала недостойным себя. Поначалу ее забавляло то, с каким обожанием Сергей относился к ней, будто других женщин в мире не существовало, а когда однажды признался в любви, то в ответ только рассмеялась – таким глупым и наивным он ей тогда показался.

Веселость враз улетучилась, когда Лена увидела, что Сергей смеется вместе с ней. Это возмутило девушку до глубины души. Она не могла понять, над чем смеялся человек, которому повезло только в том, что природа наградила его модельной внешностью. Над самим собой? Вряд ли. Он по натуре настолько простой и неглубокий, что не в состоянии отличить настоящие чувства от притворства, а искреннюю любовь от обычного флирта. Правда, в искусстве любви она и сама не очень-то преуспела.

Словом, это нелепое признание и беспричинный смех стали для Лены последней каплей.

Правда, решение порвать с Сергеем девушка приняла еще раньше, после того как в первый раз вступила с ним в интимные отношения. Поначалу, пока Сергей целовал и ласкал ее, девушке все нравилось. Но потом, когда дело дошло до важного момента, Лена ужаснулась: до сих пор она даже представить себе не могла, что существуют мужчины, обремененные таким чудовищным потенциалом! Редкая женщина согласилась бы повторно пережить такую пытку. Метко замечено: если мужчине не хватило ума, то все достается другой части тела. В Средневековье его бы четвертовали, обвинив в связи с ведьмой.

Лена кричала от боли, извивалась под ним и пыталась вырваться. А Сергей, не обращая внимания на ее страдания, полностью погрузился в свои ощущения и старался изо всех сил, убежденный, что доставляет ей неземное наслаждение.

После этой близости девушка окончательно разочаровалась в Сергее, но расстаться с ним оказалось гораздо сложнее, чем она предполагала. Как бы Лена ни старалась дать ему понять, что больше не хочет проводить с ним время, парень не обращал на это внимания и вел себя как обычно.

Наконец, ей удалось поставить точку в их отношениях. Это произошло, когда Лена нарочно свела его с Берновым на автозаправке. Никакой другой реакции от Сергея она и не ожидала, кроме вспышки ярости и, возможно, рукоприкладства.

Но Лена добилась чего хотела!

Ее знакомство с Аркадием произошло совершенно случайно, в самый обычный рабочий день. В тот момент, когда секретарша директора автосервиса отлучилась по своим делам, Геннадий Игоревич обратился к Лене с просьбой приготовить кофе для важного гостя – адвоката Бернова, приехавшего обсудить с ним важные деловые вопросы.

После завершения встречи с директором Аркадий заглянул в кабинет к Лене. Их короткий разговор взволновал девушку, и она поняла, что в следующий раз принесет ему кофе в постель.

Конечно, внешне Аркадий не мог даже близко сравниться с красавцем Сергеем. Однако его внешние недостатки с лихвой компенсировались материальными благами и социальным статусом. Кроме просторной квартиры в доме на Тихвинской улице, у него была загородная дача в Дроздово (правда, ее населяли устрашающие черные стаффордширские терьеры, при виде которых Лену пробирала дрожь), а еще впечатляющие амбиции и обширные связи в высших кругах столичного общества. Именно этого – стабильности и положения в обществе – ей так не хватало для полного счастья.

Решив не упускать свой шанс на лучшую жизнь, Лена взяла двухнедельный отпуск на работе. Не посвящая в свои планы Сергея, она отправилась с Аркадием в захватывающее путешествие. Десять дней они провели на роскошном лыжном курорте в Альпах, где наслаждались красотой заснеженных гор, изысканной кухней и страстным общением друг с другом.

Однако настоящим испытанием для Лены стали последующие два дня, которые они провели на загородной даче в Дроздово.

Девушка даже не предполагала, насколько тягостными и пугающими окажутся эти дни в окружении грозных собак. Каждая минута пребывания там превращалась в мучение, и Лена истово молилась о том, чтобы Аркадий поскорее предложил вернуться в Москву, подальше от этих устрашающих питомцев и угнетающей атмосферы загородной усадьбы.

А все начиналось как чудесный романтический уик-энд! Девушка с воодушевлением приняла предложение провести пару дней за городом, вдали от городской суеты.

Когда они подъехали ближе, ее взгляд привлекла необычная деревянная постройка. Избушка, укрепленная массивными сваями, словно парила над водной гладью притока реки Юшунки. Другая ее часть опиралась на участок земли, окруженный высоким частоколом с автоматическими воротами. Двойной сигнал «Тойоты» – и ворота бесшумно разъехались в стороны, открывая вид на пустой двор.

Аркадий, загадочно улыбаясь, припарковал машину у подножия лестницы, ведущей к открытой веранде.

Из небольшой пристройки внезапно появился гигантского роста мужчина. Его лицо скрывалось под низко надвинутой кепкой, а правую руку он прятал под нагрудником рабочего комбинезона. От этого человека исходило какое-то пугающее напряжение. По кивку Аркадия он остановился, а затем скрылся в своей каморке под угловым торцом домика.

Внезапно тишину разорвал громкий лай.

Огромные черные псы с невероятной скоростью бросились к машине.

Лена от неожиданности взвизгнула, когда одна из собак просунула морду в приоткрытое окно и угрожающе клацнула челюстями прямо перед ее лицом.

– Лежать! – скомандовал Аркадий, и собаки мгновенно подчинились.

– Правда, хорошие собачки у моего папы? – поинтересовался он потом у Лены с иронической улыбкой. – Это стаффордширские терьеры; их списали за профнепригодность, и папа приютил у себя на даче. Но они по-прежнему остаются бойцами с хорошо развитым охотничьим инстинктом, всегда злые и всегда голодные, так уж заложено в их генах. Сначала терьеров было четверо, но у одного совсем съехала крыша. Так Белорус, наш садовник-гастарбайтер, прикончил его. Ну и поделом: если стаффорд перестает слушаться хозяев, то ему прямая дорога в собачий рай!

Лена не решалась покинуть машину, даже когда вернувшийся садовник-гастарбайтер с помощью автоматического управления растащил прикованных цепями собак по разным углам частокола.

Все время, проведенное на даче, девушка старалась не выходить из домика. Весь двор оказался огромным вольером, где обитали озлобленные чудовища с купированными ушами и хвостами, а возвышающееся над ним деревянное строение – единственным безопасным местом!

В просторном дворе, как часовые, стояли четыре внушительные конуры – по одной в каждом углу. Эти надежные убежища возвышались над землей на крепких бетонных столбиках, защищая четвероногих обитателей от промозглой сырости и зимних холодов. Терьеры жили в них, как в собственных крепостях, изредка покидая свои укрытия, чтобы прочесать вверенную им территорию.

Каждая собака сидела на прочной цепи с автоматическим приводом. Управлял системой мощный пульт, который Белорус носил на поясе. Устройство надежно контролировало животных, не позволяя им сойтись вместе.

Инженеры потрудились на славу, выверяя длину цепей до последнего сантиметра. Каждый пес мог свободно передвигаться по своему участку, но стоило ему приблизиться к границе чужого владения, цепь с металлическим щелчком останавливала его, как перед невидимым барьером.

Псы ненавидели друг друга. Они лаяли при каждом удобном случае, скалились на соседей и обнажали острые, как бритва, клыки. Конфликт между ними обострился до предела. Они постоянно норовили проникнуть на территорию друг друга, но хитроумная система всегда их останавливала.

В теплые дни терьеры наслаждались свободой. Они дремали в своих уютных конурах или нежились на солнышке на прогретой плите, устилающей двор. Даже во сне эти монстры оставались под наблюдением автоматики, которая не позволяла им расслабиться.

Кормежка превращалась в особый ритуал. Белорус контролировал процесс с помощью пульта. Сначала он собирал всех в конуры. Затем появлялся во дворе с большими железными мисками, полными свежей еды. После кормления он возвращался домой и снова отпускал псов патрулировать территорию, нажимая нужные кнопки.

Аркадий открыто смеялся над страхами Лены и убеждал, что она «быстро привыкнет к собачкам, а собачки – к ней». Девушка поклялась себе, что сразу после свадьбы попросит Бернова никогда больше не привозить ее сюда.

В то время она еще не подозревала, что сама себе роет яму, когда, очарованная перспективами замужества, уговорит будущего супруга помочь ей расстаться с Сергеем Соросовым.

– Я не хотела, чтобы ты пострадал, – Лена с участливым видом смотрела в щелки глаз Аркадия, делая вид, что ее ничего не смущает.

– То есть ты знала, что он псих?

– Он всегда неадекватно реагировал на мои слова.

– И ты только сейчас мне об этом говоришь?

– Послушай…

– Ты побоялась объясниться с ним наедине, поэтому подставила меня?

– Не говори ерунды! Ты мне не безразличен.

– Я себе тоже.

– И что? – Лена вспыхнула: ее насторожил тон Аркадия.

– Ничего. За мордобой он ответит по полной. Считай, что ты избавилась от него.

– Я хотела, чтобы он просто отстал от меня, – слукавила девушка.

– Неважно. А ты пока поживи у себя.

– Не хочешь, чтобы я оставалась в твоей квартире? Считаешь меня во всем виноватой?

Аркадий промолчал и сделал вид, что хочет спать.

– Я навещу тебя завтра, – Лена наклонилась, чтобы поцеловать его.

– Хорошо, – он прервал ее намерение, – но теперь ты сделаешь для меня то, что я сделал для тебя.

Глава 10. В тени манипуляций

Лена после работы приехала в квартиру Аркадия, чтобы переодеться и собрать фрукты в больницу.

Еще днем она позвонила ему из офиса и сообщила, что Сергей не хочет с ним встречаться.

– Он наотрез отказывается, – прошептала девушка, нервно оглядываясь по сторонам, хотя находилась одна в своем кабинете. – Даже слышать о тебе не хочет.

Аркадий нахмурился, его пальцы нервно барабанили по больничной койке.

– А ты хорошенько постаралась убедить его?

– Я сделала все, что в моих силах! – в голосе Лены звучала искренняя тревога. – Мы говорили с ним битый час, но он как будто совсем не слышит – уперся, как баран. Говорит, что ему безразлично, что́ ты можешь сделать.

– Ты же ему все толком объяснила?

– Конечно!

– И то, что я снял побои…

– Сказала.

– …и то, что написал заявление в полицию…

– Да.

– …и то, что твой директор уволит его за хулиганство на рабочем месте…

– Геннадий Игоревич уже поручил внести выговор в его трудовую книжку, провести служебное расследование и составить акт о нарушении трудовой дисциплины, – при этих словах Лена сосредоточенно посмотрела на экран монитора, где в этот момент отображалась открытая страница с личным делом Сергея Соросова.

В правом верхнем углу светилась красная пометка «Нарушение трудовой дисциплины», а ниже последовательно отображались все документы: акт о происшествии, служебное расследование, форма для внесения записи в трудовую книжку. Лена быстро прокрутила вниз, где система автоматически загрузила фотографии с камер видеонаблюдения. Кадры запечатлели момент инцидента: Соросов набросился на Бернова и вытащил его из машины. Рядом с фотографиями отображались временные метки и протокол вызова охраны. Ее пальцы лихорадочно забегали по клавиатуре, открывая следующий раздел – заявление об увольнении по собственному желанию. Документ оставался пустым.

– А он по-прежнему корчит из себя обиженного? – спросил Аркадий.

– У него реально чуть крышу не снесло, когда я только завела речь о тебе. Еле-еле уговорила выслушать меня. И знаешь, что он сказал? – Лена запнулась и порадовалась, что говорит с Аркадием не лично, а по телефону.

– Выкладывай уже, не томи.

– «Если ты мужик, то сам придешь разобраться», – процитировала девушка и затаила дыхание, ожидая реакции.

Бернов усмехнулся, но улыбка вышла горькой и вымученной.

– Сказано про дурака – видно, и впрямь дурак, – ответил он, и в его голосе прозвучала ирония, смешанная с легкой горечью.

Лена завершила звонок и с облегчением вздохнула. В этот момент она подумала, что, возможно, слишком остро восприняла его недавние слова. Вероятно, в порыве злости он сказал много лишнего о ее предполагаемом сговоре с Соросовым.

Теперь, когда она добросовестно выполнила его поручение, он, вероятно, больше так не думает.

Тревога в ее сердце постепенно улеглась. Внезапно она осознала, насколько сильно преувеличивала опасность ситуации. Когда эмоции берут верх, разум отступает на второй план, и страхи разрастаются до невероятных размеров.

«У страха глаза велики», – подумала Лена, с радостью ощущая, как ее сердце возвращается к нормальному ритму, и даже улыбнулась: возможно, все не так плохо, как ей показалось сначала.

В прихожей она машинально сняла туфли, не заметив небрежно брошенные мужские ботинки. Легкий весенний ветерок с приоткрытого балкона нежно коснулся ее разгоряченного лица, но она лишь мельком уловила это ощущение и поспешила в спальню.

Там, напевая какой-то незатейливый мотивчик, она начала раздеваться. Ее голос слегка фальшивил, выдавая внутреннее напряжение, которое старалась скрыть за показной беззаботностью. Платье скользнуло на пол, за ним последовали остальные вещи, и девушка решительно направилась в ванную, чтобы смыть с себя усталость дня.

Теплая вода приятно массировала кожу, расслабляя напряженные мышцы. Лена намылила волосы шампунем и, жмурясь от пены, на мгновение закрыла глаза.

В этот момент кто-то бесшумно вошел в ванную, осторожно раздвинул прозрачные шторы душевой кабины и несколько минут внимательно разглядывал девушку.

Когда Лена наконец смыла пену с лица и открыла глаза, реальность ударила ее как обухом по голове.

Прямо перед ней стоял Аркадий!

Его лицо все еще хранило следы недавних побоев, но глаза светились неестественным блеском, в них читалось откровенное желание.