Читать онлайн Хроника клиники «Асклепиус»

Хроника клиники «Асклепиус».

Глава I. Асклепиус.

Погода разбушевалась. Порывистый осенний ветер терзал кленовую аллею, срывал с деревьев мокрые от дождя листья с семенами – вертолётиками и швырял их в лицо. Семена – вертолётики, наблюдать за падением которых в сухую осеннюю погоду доставляет удовольствие и каждый раз подталкивает к мысли об удивительном разнообразии природы, сейчас – направляемые резкими порывами ветра – превращались в маленькие злобные дротики, больно бьющие по лицу и ушам.

По дороге вдоль кленовой аллеи, обгоняя меня, ехал автобус. Это был мой автобус и я, опустив пониже капюшон куртки и выставив перед собой щитом папку со всеми моими документами, припустил со всех ног к остановке. Водитель автобуса увидел меня, проявил милосердие, и я успел.

А ехал я на собеседование. Сегодня исполнилось ровно четыре недели как я пополнил немногочисленный, как утверждает наша самая правдивая в мире, но слегка лукавая статистика, отряд безработных. И это будет мое пятое собеседование на предмет обретения работы. Ехал я по объявлению, размещенному в газете «Северо-Запад».

Я живу на северо-западе столицы и регулярно получаю эту газету, причем бесплатно, за что можно сказать большое спасибо местной власти, не забывающей о культурно-читательских и бытовых запросах населения.

А объявление было странным. Вот, пожалуйста, судите сами: «Клиника современной медицины «Асклепиус» профессора Петра Ильича Бехтерева (телефон, адрес) рассмотрит кандидатуру мужчины до тридцати пяти лет с высшим химическим или химико-технологическим образованием на должность ассистента. Должностной оклад от ста пятидесяти тысяч» Странное объявление, верно? Совсем непонятно зачем профессору медицины ассистент с таким образованием? Это как-то насторожило! Не совсем понятно – «должностной оклад от ста пятидесяти тысяч». Но это как-то привлекло! И совсем уж мне показалось странным то обстоятельство, что не требовалось высылать никаких резюме, характеристик, отзывов и копий документов.

Мне всё подошло один в один: я и химик-технолог, и я «… до тридцати пяти». Но что-то здесь не то.

Сомнения терзали меня пока не вмешался alter ego – второй «Я», который заявил в мозг: – Чё сомневаешься? Позвони и всё прояснится. – Логика была железной, я решился и позвонил по указанному телефону. Мне ответила женщина, немного попытала меня по пунктам моей биографии и назначила время для прибытия в адрес. Я, естественно, посмотрел адрес на карте. Клиника располагалась на Пятницком шоссе за городом примерно в десяти километрах от МКАД.

Так, вот она – моя остановка! Я вышел из автобуса и сориентировался: ага! Двигаться надо по ходу автобуса. Дождь, слава богу, кончился и я спокойно двинулся вперед, прошел метров двести и вот он – нужный мне номер на коричневом заборе из профильных листов, такая же калитка с домофоном и автоматические ворота. За забором и метрах в двадцати от него виднелись окна второго этажа и металлочерепичная крыша среднего по размерам особняка с неоновой вывеской «Клиника Асклепиус».

Я приехал на двадцать минут раньше назначенного срока, и потому решил из любопытства глянуть на особняк с тыла.

От проходящей на задах особняка и параллельно Пятницкому шоссе улочки территорию клиники отделял такой же металлический забор, с такими же воротами, калиткой и домофоном. Обойти особняк кругом оказалось невозможно, поскольку с другой стороны прохода между клиникой и соседним домовладением не было. Пришлось вернуться назад тем же путем.

Время подошло, я нажал кнопку домофона, назвал свою фамилию и тут же услышал: – Проходите, – и щелчок открывшегося замка. Я человек верующий и потому прежде чем зайти перекрестился и сотворил мною придуманную молитву «О даровании удачи рабу божьему Николаю», после чего зашел, закрыл за собой калитку и, оглядываясь по сторонам, двинулся по плиточной дорожке к дому. На небольшой площадке за воротами расположилась автостоянка с нехилым автомобильным набором: «Инфинити», «Лексус», «Камри». Слева и справа от дорожки и автостоянки все свободное пространство было занято ухоженным газоном с яркими цветочными клумбами. У правого крыла особняка красовалась «Альпийская горка» с беседкой и за ней яблоневый сад с провисшими от плодов ветками.

Поднявшись по мраморной лестнице, я подошел к стеклянной двери, она была открыта, и вошел в просторный холл. Тотчас откуда-то появилась миловидная женщина средних лет и сказала: – Пойдемте, я провожу. Профессор ждет вас.

Кабинет профессора располагался на втором этаже. Женщина подвела меня к двери, постучала, открыла и рукой показала, мол, входите.

– Да, да, входите, – предложил мне голос приятного низкого тембра, раздавшийся из глубины помещения. Шторы на окнах кабинета были задернуты, создавая полумрак, и потому я не сразу разглядел человека, расположившегося за массивным письменным столом.

– Здравствуйте, присаживайтесь. Я Бехтерев Петр Ильич, – блеснув стеклами массивных очков представился хозяин кабинета и рукой указал мне на стул за приставным столом.

– Здравствуйте, я Семенов Николай Иванович, – ответно представился я, занял предложенное мне место и со словами «это мои документы» пододвинул папку в сторону хозяина кабинета. Тот придвинул папку к себе в ярко освещенный от настольной лампы круг, раскрыл ее и достал листы автобиографии: – Так, так! Семенов Николай Иванович, так, так, двадцать восемь лет, хорошо…

Пока профессор читал мою нехитрую автобиографию я, пообвыкнув в кабинетном полумраке, принялся исподволь рассматривать его.

Вы помните Березовского Бориса Абрамовича? Его, по-моему, до сих пор все помнят. Так вот! Если бы я не был уверен в том, что Березовский за тридевять земель отсюда, в некоем царстве – Британском государстве, не подвис в своем замке на собственном шарфике, я подумал бы, что сейчас за столом передо мной сидит именно он! Только постарше – лет шестидесяти. И если тот всегда вызывал у меня неприятие, то этот пробудил интерес таким необычным сходством. Внешнее сходство было поразительное: и лысина, и брови, и разрез глаз, и шнобель, и это сходство просто толкало к мысли: «Да какой же ты Бехтерев?»

Из курса оперативной психологии я помнил, что, если один человек порождает в другом всплеск эмоций и знает, что именно вызвало этот всплеск, то с большой степенью вероятности он может угадать и мысли своего визави.

Вероятно, нечто подобное случилось и с нами, потому что профессор оторвался от чтения, поправил съехавшие к кончику носа очки, пристально посмотрел на меня, чуть улыбнулся и сказал: – Да, вы правы! Моя настоящая фамилия Бехтергольц, я сменил фамилию еще в советское время. Вы молоды и не жили в те времена, и потому вряд ли поймете меня, но тогда я посчитал это оправданным действием. Сейчас другие времена и можно бы и вернуть настоящую фамилию, но это, понимаете, никому не поручишь, а мыкаться самому по инстанциям…нет, нет!

Надеюсь вы…э… Николай Иванович, не заражены антисемитизмом?

– Н-нет, я сторонник формулы известного писателя Юрия Игнатьевича Мухина: «Не каждый еврей – жид, не каждый жид – еврей», – ответил я и зачем-то добавил, – но я…м… скверно отношусь к олигархам, сбежавшим из страны с большими деньгами.

– Таки только к евреям-олигархам скверно относитесь? – быстро последовал вопрос.

– А… а разве есть другие? – слегка притупил я.

– Есть! – коротко ответил профессор и с интересом воззрился на меня.

– Нет, нет! – поспешил я, – конечно, ко всем, а не только к евреям…э… скверно отношусь.

Профессор усмехнулся: – Ну, так вот что я вам скажу: вы их, олигархов, которых называют не пойми почему беглыми, не судите очень строго! Уверяю вас – никто из них с мешком денег за спиной и пистолетом в руке болотами через финскую границу не прорывался и в утлой лодчонке не загребал через Черное море в Турцию.

Деньги свои нажитые непосильным трудом они переводили на запад легально и уехали туда не по поддельным, а по вполне официальным документам, не скрываясь, и с чувством собственного достоинства. Они воспользовались свободой. Кто им предоставил такую свободу – вопрос другой! Так – то, молодой человек!

«А ведь он прав! – подумал я, – но, если власть дала им возможность обзавестись капиталами и уехать из страны с оху…с огромными бабками, тогда на кой черт их потом в розыск объявлять? Да, умом Россию не понять, твою черта душу мать!»

Профессор задумчиво повторил: – Так говорите: «не каждый еврей – жид, не каждый жид – еврей?» Занятно, занятно!

– Это не я говорю, это Мухин! Помните такого? Он издавал патриотические газеты «Дуэль», «К барьеру», но власть не очень его жаловала!

– Да, да, – задумчиво начал профессор, – быть патриотом в России – это вовсе не значит быть обласканным властью…Отвлеклись мы, однако, – и уткнулся в мои бумаги.

– Так, так! Николай, вы указали тут, что в течение трёх лет служили в Вооруженных Силах России. Поясните, пожалуйста!

– Да! В вузе у нас был ВУЦ – военно-учебный центр. По окончании обучения сразу после присвоения мне офицерского звания минобороны предложило мне заключить трехлетний контракт для прохождения службы за рубежом на очень привлекательных условиях, да еще на побережье Средиземного моря. И я согласился.

Профессорское лицо изобразило вопросительное удивление, и я пояснил:

– Дело в том, что я поздний и единственный ребенок в семье. А когда я перешел на третий курс, мои родители вышли на пенсию. Никаких существенных накоплений у родителей не было, а жить на пенсию, да еще кормить, обувать и одевать взрослого обалдуя, это, знаете ли… В общем, эти последние три года обучения я вертелся и крутился на всяких подработках как мог, и уже тогда решил, что пойду служить по контракту. Я рассчитывал, что смогу и родителям помогать, и для себя немного собрать на первое время будущей гражданской жизни. А уж когда мне сказали, что моя гражданская специальность потребна для службы по контракту в разведотделе бригады, я даже обрадовался и, можно сказать, возгордился. Разведка, контрразведка – эти слова будоражат воображение…

– У вас, Николай, есть специальная оперативная подготовка?

– Да как вам сказать? Я прошел двухмесячные курсы для военнослужащих разведподразделений прямо по месту службы. Вот и вся подготовка.

– Хорошо. Так, так! – Профессор снова уткнулся в мои бумаги, пошуршал ими и спросил: – Вы указали в анкете, что некоторое время работали в ОАО «Газтехнология». Как вы туда попали и почему, собственно, ушли?

Несмотря на неоднозначную внешность профессора, в нем было что-то располагающее и, видимо, поэтому я, всегда считавший себя человеком несколько замкнутым и зажатым, почувствовал внутреннюю раскованность и неожиданно для себя вдруг залепил: – Студентом третьего курса химико-технологического института я обрел мечту! Да, мечту!

На моё эмоциональное вступление профессор отреагировал легкой снисходительной улыбкой, которую я расшифровал так: «мол, знаем мы какие мечты у молодого оболтуса студиоуса: машина «Бентли» или «Брабус», на карточке десять миллионов с гаком, две-три красотки с безотказным трахом и, непременно, одним махом! И чтобы весь этот набор сразу! –И я быстро, словно опровергая его предположение, продолжил: – Да, обрёл мечту! Материальная составляющая, конечно, тоже в ней присутствовала, но не была главной!

– И что же это за мечта такая? – живо и заинтересованно спросил профессор и при этом состроил такое лицо, что я непроизвольно рассмеялся и поспешил сказать: – Нет, нет, не думайте, что я размечтался перевернуть мир во имя всеобщего блага и братства! Упаси бог! Всё гораздо проще и приземлённей. Речь идет о новом методе переработки природного газа!

– Так, так! – Профессор поощрительно постучал подушками пальцев по столешнице.

– Вы знаете, – продолжил я, – что из природного газа можно получить десятка полтора полезных продуктов: сжиженный газ, метанол, полиэтилен, пластмассы, ткани, меха, удобрения, топливо, технические масла, краски и так далее, и даже чистый водород! Технология получения каждого из этих продуктов известна. Новизна нашего метода заключается в том, чтобы объединить эти технологии в одном модульном заводе и запускать в нем производство тех товаров, в которых есть нужда в данный момент времени и в данном месте. И уж совсем конечная цель – это производство модульных заводов разной мощности для разных регионов России с учетом их специфики. Территория у нас огромная, все трубами не перекроешь. А вот поставить модуль около трубы, а потом развозить продукты переработки по долам и весям по их потребностям и проще, и экономичней. Согласитесь, газ как сырьё для переработки, и тот же газ как источник энергии для модульного завода – это смотрится заманчиво! Кто первый решит эту задачу – тот будет на белом коне!

У нас на факультете даже образовалась группа энтузиастов из состава третье – и четверокурсников во главе с Кузнецовым Александром. Я о нем сейчас говорю, потому что по окончании службы в армии я его нашел, и он взял меня на работу и даже создал фирму ОАО «Газтехнология». Учредителями этой фирмы стала компания «Редмет», принадлежащая Кузнецову, и фирма его компаньона – Зельмана – ООО «Прогресс».

– Позвольте, Николай, – прервал меня профессор, – так идея ваша?

– Моя!

– А скажите, Николай, в «Газпром», «Роснефтегаз» или какую другую профильную организацию вы со своей идеей обращались?

– Нет!

– Почему же?

– Профессор, представьте, что я заявился в «Газпром» и, давайте поверим, что сотрудник низшего звена этой организации не только выслушал меня, но и проникся этой идеей. Проникся и пошел к своему начальнику, то есть двинулся вверх по вертикали. В «Газпроме» четыре тысячи человек и вертикаль там космическая. И я туда не пошел, потому что посчитал свои шансы добраться до космических высот нулевыми. И тогда я решил, было, направиться прямо в аппарат президента, дело-то серьёзного масштаба, если выгорит. Но узнал, что там аж три с лишним тысячи человек и, стало быть, тоже вертикаль ого-го! И не пошел.

Мысль изложить всё в письменной форме и отправить почтой я тоже отверг.

– Хм! Почему же? – спросил профессор.

Я начал издалека: – Вы же знаете, профессор, как нагло грабят население телефонные мошенники? Миллиарды уходят к хохлонацистам! А когда на триста миллионов нахлобучили нашу известную певицу…

Профессор рассмеялся: – Вы озаботились ее горем?

– Я, гм, озаботился…э… безобразием! Как будто мошенники сами по себе, а МВД само по себе, господи прости! В общем я написал письмо в МВД и предложил, чтобы к тому баснословно дорогому оборудованию, которое по «закону Яровой» «пишет» нас, подключили ИИ (искусственный интеллект), чтобы ловить звонки мошенников через випиэн, анализировать и выделять те, где бабушки и дедушки клюют на приманку мошенников. А иначе нахрен он нужен – этот ИИ? Преступники ИИ используют вовсю, а мы только фейсэблом щёлкаем. А про оборудование Яровой ваще молчу? А так бабулька, к примеру, клюнула и пошла на поводу у сволочей. Но ведь ей надо снять деньги со счета и или перевести на счет мошенника в России, или встретиться с ним и отдать деньги, а это требует какого-то времени. А тут, бац, сработал ИИ, а потом, бац, и вот он – оперативник! И хана мошеннику! А еще я предложил, мол, пока будет настраиваться оборудование Яровой, да пока к нему присовокупят ИИ, действовать старым и проверенным методом.

– Это каким же? – удивился профессор.

– Ловлей на живца! Бросить все возможности МВД, «Наших», Народный фронт, волонтеров и партию «Единая Россия» вместе с оппозицией на подготовку спецбабушек и спецдедушек в своём окружении. И это должно сработать!

Между нами говоря, особые надежды я связывал с партией «Единая Россия» и, отдельно, с ее Генсоветом! У них богатых бабушек и дедушек вдосталь!

– Грандиозно! – профессор даже похлопал в ладоши, – и что же вам ответили?

Я вздохнул: – Поблагодарили за активную гражданскую позицию.

Профессор рассмеялся: – А вы чего ожидали, батенька? Что вас пригласят в Кремль, вручат генеральские погоны и скажут: – Действуй, Николай Иванович, надежда наша, спаситель и светоч наш! Вы этого ожидали?

– Н-нет,– промямлил я, встрепенулся и залепил, – но за державу обидно! За тупость нашу и беспомощность!

– И мне обидно, – согласился профессор, – и вы поэтому, получив такой ответ, не стали обращаться в инстанции письменно?

Я кивнул головой, а профессор вдруг спросил: – А кстати! Вы уверены, Николай Иванович, что эту…э… певицу, которую, по вашему выражению, нахлобучили на триста миллионов, действительно нахлобучили?

Я так растерялся, что даже не нашёлся что ответить, а профессор покачал головой: – То-то! Тёмное это дело, тёмное!

Однако вернёмся к газовой теме! Продолжайте!

– Да! Так вот! Для начала мы решили попробовать создать автономный опытно-промышленный модуль для производства сжиженного газа, топлива, технических масел и удобрений…

– Понятно! А потом на белом коне в «Газпром»? Так? – улыбнулся профессор.

– Не исключено. Там видно будет!

– Автономный – то есть без внешнего энергообеспечения? Я правильно понял? – спросил профессор.

– Да! Электроэнергию будет вырабатывать газогенератор! Никаких внешних подводов не требуется.

– Гм. Занятно, занятно! Ладно! И что же пошло не так? – спросил профессор.

– Поначалу всё шло хорошо! Мы нашли и арендовали помещение и даже закупили часть оборудования. Оборудование для модуля закупалось на кредитные средства. Оборудование довольно дорогое, но мы рассчитывали выкрутиться за счет перекредитования. Но Центробанк резко взвинтил процентную ставку из-за чего учредители: «Редмет» и «Прогресс» зашатались, и какое уж тут перекредитование по таким драконовским ставкам, и потому Кузнецов и Зельман вынужденно объявили о банкротстве дочерней «Газтехнологии». Я же стал безработным. Вот такие дела.

– Да, вот такие дела, – медленно и с отсутствующим видом повторил профессор. Его взгляд уплыл куда-то за окно и тут вдруг я с изумлением услышал, как профессор, отбивая по столешнице пальцами такт, тихо, но с душой спел: – Мечты сбываются и не сбываются и что за жизнь без мечты! – Затем глянул на меня, пробормотал: – Гм, да, – и стал молча складывать мои бумаги в папку. Я это понял как отказ, встал и протянул руку, чтобы забрать документы, но вдруг услышал: – Арнольд, зайди! – Тотчас в дверь постучали и в кабинете возник выше среднего роста и спортивного телосложения мужчина лет так под сорок, светловолосый, сероглазый и приятнолицый.

– Знакомьтесь, – хозяин кабинета, глядя мне в глаза, указал рукой на вошедшего мужчину, – мой заместитель и по совместительству кадровик Арнольд Моисеевич. А этот молодой человек, – кивок профессорской головы в мою сторону, – соискатель – Николай Иванович. Я думаю он подойдет нам. Ты, Арнольд, введи Николая Ивановича в курс дела и, если он согласится – подготовь приказ. Идите! – С этими словами профессор отдал мою папку Арнольду и махнул рукой.

Мы покинули кабинет профессора, в коридоре мужчина протянул мне руку и сказал: – Ну, что ж! Давайте знакомиться: Катетерман Арнольд Моисеевич. – Вероятно в кабинете профессора я получил какую-то прививку против демонстрации удивления, потому что я и бровью не повел, хотя про себя подумал: «Как прав Антон Палыч Чехов, который говорил, что нет такого слова, которое евреи не могли бы использовать как фамилию. А тут еще и по теме!» – А еще у меня в голове проскочило: «Надо же! А случай-то обратный: с такой славянской внешностью и нате вам – Катетерман!»

– Нам сюда, в моё логово, – Арнольд показал рукой на соседний кабинет. Этот был и раза в два поменьше и обставлен как кабинет врача в районной поликлинике: стол, комп, тахта, ширма, раковина, холодильник и вдоль стены стеллаж с какими-то медицинскими принадлежностями.

– Садитесь, Николай Иванович, вот сюда на тахту, – предложил хозяин кабинета, устраиваясь за столом, – у вас, конечно, есть вопросы, но вы их зададите чуть позже. Ваш разговор с профессором я слышал по селекторной связи, да – у нас есть эта старенькая, но простая и надежная техника, да, так вот он ничего не сказал вам о ваших, так сказать, служебных обязанностях, передоверив это мне.

А знаете, Николай Иванович, я очень смеялся, когда вы рассуждали про «Газпром» и аппарат!

– Что же тут смешного?

Ну, как же! Вы туда не пошли, сюда не пошли, а пришли на Поле Чудес!

– Какое еще Поле Чудес? – возбух я.

– Такое! Ну, значит, так – Поле Чудес!

Глава II. Поле Чудес.

– Ну, значит, так, – повторил Арнольд и усмехнулся, – прошу пожаловать на Поле Чудес! Наш «Асклепиус» и есть это самое Поле Чудес. И вот первая заповедь Поля Чудес –ничему не удивляться и никуда не лезть. Вторая – держать язык за зубами относительно всего, что вам станет известно о наших пациентах. Поясняю, чтобы у вас не было черных мыслей, это требование этического порядка, поскольку «Асклепиус» – это медучреждение.

«Асклепиус, «Асклепиус», – с загадочной улыбкой произнес Арнольд и продолжил, – какие типажи! Здесь вы встретите и Карабаса Барабаса, и Дуремара, и папу Карло, и Мальвину, и других сказочных персонажей и не только из этой сказки, но и из многих других. И, возможно, узнаете владельца пресловутого «Золотого ключика» и где находится дверь …э… которую все ищут. И не только в сказке! А еще…

– А профессор кто в этом театре? – не очень вежливо прервал я Арнольда и мрачно закончил, – и кто буду я?

Арнольд рассмеялся: – Профессор – он многолик: он и Карабас Барабас, и доктор Айболит, он и Гобсек, он и Бертольд Шварц, его можно отнести и к волхвам – кудесникам, и он же чуть-чуть мать Тереза. А вы – вы Николай Иванович, будете ответственным за то, чтобы наш «Асклепиус» – он же театр Карабаса Барабаса – функционировал без сбоев.

– Что-то вроде зама по тылу, если говорить военным языком? Я правильно уловил? –спросил я.

– Очень, очень правильно уловил! – обрадовался Арнольд, – только с поправкой: иногда надо будет выполнять, скажем так, несколько специфические поручения профессора. Сразу вас успокою: закон преступать вам не придется и принуждать к этому вас никто не будет. – Арнольд немного помялся и сказал: – Касательно закона. Надеюсь вы понимаете, Николай Иванович, что есть рамки закона и есть грани закона, и это далеко не одно и то же?

– Значит, зам по тылу и ординарец по особым поручениям? Так что ли?

– Вот! Очень, очень верно сказано! – обрадовался Арнольд.

«Темнит что-то блудослов Арнольд, темнит, – подумал я, – но с другой стороны выбор-то у меня невелик, надо решаться» – Мой alter ego – второй «Я» – решительно зарядил прямо в мозг: – Чё тут думать? Соглашайся!

– Зам по тылу, так зам по тылу! Ординарец – так ординарец! Я согласен! Так с чего мне завтра начать?

– Вот и хорошо, что согласен, и что сразу готов взять быка за рога тоже хорошо! Но для начала давайте я познакомлю вас с нашим небольшим хозяйством – тылом, так сказать! Пойдемте! И, кстати, раз уж мы с этого момента коллеги, то предлагаю перейти на «ты».

– Принято, – согласился я.

Арнольд усмехнулся и слегка хлопнул себя по лбу будто что –то вспомнил: – Кстати, хочу поздравить тебя, Николай!

– Хм! С чем же?

– Теперь, когда ты влился в наш небольшой коллектив, профессор будет одаривать тебя эпитетами «голубчик, батенька» или называть Коленькой. У него эти слова звучат как-то особенно.

Мы вышли в коридор и подошли к следующей двери.

– А вот здесь, Николай, твоя штаб-квартира, – Арнольд толкнул незапертую дверь, и мы вошли внутрь, – видишь, кабинет точно такой же, как и мой. А вон там, – мы опять вышли в коридор и Арнольд показал рукой, – вон там за кабинетом профессора расположены две гостевые комнаты. Мы туда заходить не будем, ничего там интересного нет, а пойдем вниз.

По красивой деревянной лестнице мы спустились на первый этаж и Арнольд начал показывать: – Та–ак! За этими дверями две стандартные одноместные больничные палаты. Идем дальше. Здесь операционная, а это ординаторская, а вот здесь царство операционной сестры. Там дальше и в торце кухня и столовая. Теперь сюда, ага, сюда. Вот лестница в цокольное помещение. Рядом с лестницей вот оно – помещение аппаратной с компьютером и зонами наблюдения внешних и внутренних камер. Это, кстати, тоже зона твоей ответственности. Ну, пошли.

По каменной лестнице мы спустились вниз.

– Та-ак! Здесь можно сказать котельная – газовое отопительное хозяйство с двухконтурным котлом, установка для очистки воды и разводка отопительной системы и горячей и холодной воды. У нас есть колодец, но года два назад мы подключились к поселковому водопроводу. Водопровод – это вещь! Идем дальше. – Мы сделали по коридору несколько шагов и попали в бетонный бункер в полтора человеческих роста и размером примерно десять на десять метров.

– Что это за полуфабрикат? – спросил я.

– Не знаю. Профессор купил этот особняк семь лет тому назад и с тех пор здесь ничего не меняли. Слушай, Коля, а ты в пинг-понг играешь? Да? Хорошо! А в русский биллиард? Тоже? Совсем хорошо! Профессор тоже любит иногда шары погонять. Вот, – Арнольд усмехнулся, – если будем себя хорошо вести, можно будет уломать профессора на спортотсек. Такие «площадя» простаивают. Нонсенс! Ну, всё, свистать всех наверх! Лицевую площадку, ту, которая со стороны Пятницкого шоссе, ты видел, поэтому мы выйдем на тыльную сторону.

Мы поднялись и вышли на другую сторону дома, как принято говорить, во двор. Здесь все было так же, как и на лицевой стороне, только не было цветочных клумб, всё пространство было занято хорошо ухоженным газоном.

Мы прошли мимо колодца, стилизованного под резной теремок, дошли до угла особняка и повернули к торцевой стороне с выходящей из стены и устремляющейся вверх оцинкованной трубой.

– Это труба газового котла, – пояснил Арнольд и добавил, – а нам сюда. Мы подошли к закрытой на щеколду калитке в заборе, Арнольд отодвинул щеколду, и мы вышли на сопредельную территорию. Метрах в десяти от забора я увидел бетонный бункер внушительных размеров, перекрытый сверху плитами перекрытия. Швы между плитами перекрытия были аккуратно заделаны, бетонный пол был залит качественно. Оконные и гаражный проёмы печально смотрели пустыми глазницами в сторону Пятницкого шоссе.

– Что это за саркофаг? – поинтересовался я.

– Не знаю, – покачал головой Арнольд, – я тебе показываю это потому что и особняк, и этот участок принадлежали одному хозяину, соответственно теперь всем этим хозяйством владеет профессор. Больше смотреть здесь нечего – пошли назад.

Мы вернулись в Арнольдово логово.

– Ну, вот! – усевшись в своё кресло, начал Арнольд, – хозяйство ты увидел, а теперь я расскажу тебе о нашем небольшом коллективе. Начнем с профессора. Я тебе говорил, что он многолик и это действительно так. Петр Ильич не только гениальный нейро-, андро- гинеко – и пластический хирург, но и выдающийся диагност, психотерапевт и психолог. Он тонко понимает людей и в общении может быть настолько разным будто в нем совмещены два, а то и более, людей. Он может быть жестким настолько, что буквально подавляет волю оппонента, а может быть и на удивление мягким, прямо-таки душечкой. Когда ему это надо.

До перехода к частной практике он работал в государственной клинике, где я с ним и познакомился, там он защитил кандидатскую, а потом и докторскую диссертации. Ему прочили блестящее научное будущее, но он избрал другой путь. Однажды я его спросил об этом, так он посмотрел на меня странным взглядом и сказал: – Член-корреспондент, академик, кафедра, заседания, президиумы, симпозиумы, официоз, статусные статейки в БМЖ (Британский медицинский журнал) или «Ланцете»! Нет, это скучно! Это не моё!

Арнольд чуть помолчал: – А еще, мне кажется, сидит в нем дух и «азартного Парамоши», если помните такого, и холодного, расчетливого, и яркого авантюриста вроде Остапа Бендера. Законными способами отъема денежных средств у отдельных категорий пациентов профессор владеет, могу это утверждать, в совершенстве.

Так. Идем дальше. Курамшина Маргарита Николаевна – наша операционная сестра. Профессор называет ее Богиней. Увидишь, ахнешь! Ей под пятьдесят, но она очень красивая женщина и классный спец. Она продолжает работать в той же клинике. «Асклепиус» для нее это просто подработка. Профессора она боготворит.

Далее. Крупенина Надежда Васильевна – экономка, домработница, сестра, кастелянша и по совместительству повар. Женщина, простая, приветливая, приятная и очень хорошо готовит. Профессор называет ее Лапонькой. Это она встретила тебя и провела к профессору.

Каждый день, кроме субботы и воскресенья, Надежда Васильевна готовит к 13.00 обед. На первое борщ, куриный или рыбный суп, или рассольник. На второе котлеты из индейки с каким-нибудь гарниром. И овощной салат. В нашей столовой самообслуживание.

Вернемся к личному составу. Завершаю список я. А вообще-то я – не я! – Арнольд, произнеся это, замолчал, выжидающе глядя на меня.

– Если ты не ты, то кто ты? – ухмыльнулся я.

– Хрунов я Александр Палыч, анестезиолог, терапевт и массажист. Катетерман Арнольд Моисеевич – это ном де плюм – мой рабочий псевдоним.

В голове у меня пронеслось глубокомысленное: «Оп-паньки, бл! Становится всё загадочнее и интереснее!» – А с языка непроизвольно сорвалось вульгарное: – А на кой чёрт такой выверт?

– На кой! Профессор предложил по каким-то своим психологическим раскладам. А я согласился, потому как мне всё равно, ведь Арнольдом я зовусь только в этих стенах, да и паспорт здесь предъявлять никому не надо.

– Так он и мне псевдоним присобачит? – вскинулся я.

– Тебе псевдоним? Тебе вряд ли! Нонсенс! Незачем! Ты не будешь контачить с пациентами по медицинской части. А уж прозвище тебе какое никакое для внутреннего употребления профессор спроворит точно!

– Ладно! У меня от твоих россказней полный туман в голове! Так всё же чем вы здесь занимаетесь?

– Не гоношись! Сейчас объясню. У нашей клиники как бы две ипостаси: медицина обычная, назовем ее белая, и медицина не совсем обычная, назовем ее серая. Белые пациенты – это люди, действительно нуждающиеся в квалифицированной медицинской помощи. Разной помощи.

Жизнь такая, что в последнее время возросло число людей, нуждающихся в помощи психолога или психотерапевта.

Белые пациенты попадают на территорию клиники с фронтальной стороны.

Серые пациенты предпочитают попадать к нам с тыльной стороны, они условно делятся на две категории: Нарциссы и рептилоиды. Нарциссы – те, кто желает улучшить себя методами пластической хирургии, не афишируя это. Рептилоиды – хотят того, что частенько вообще находится за гранью понимания нормального человека.

От такой классификации я даже как-то растерялся, и Арнольд, увидев это, поспешил сказать: – Сейчас на примерах всё поймешь! …Э…да, вот! По весне профессор прооперировал плечевой сустав одного возрастного «белого» пациента. В молодости тот активно занимался хоккеем и как-то получил травму плечевого сустава. Из спорта пришлось уйти. Кардинально помочь ему никто не мог, и потому долгие годы, по его словам, «на государевой службе» он мучился так называемым привычным вывихом. Это когда даже при небольшой нагрузке сустав «выскакивает», а это, скажу тебе, всегда боль, дискомфорт и стресс. Так вот профессор, по-простому говоря, буквально «разобрал, починил, обработал и снова собрал» сустав. И я скажу: это был высший пилотаж! Пациент сейчас наблюдается у нас, был уже трижды и за это время, мне кажется, он даже помолодел, во всяком случае взгляд его точно стал другим. Я тебе как-нибудь покажу этого хоккеиста.

А вот еще один пример, – Арнольд посмотрел на меня многозначительным взглядом и продолжил, – тогда на Поле Чудес, можно сказать, была предотвращена трагедия! Да, да! Это было три года тому назад. К нам доставили мужчину в совершенно страшном состоянии. Он шёл как обделавшийся, переваливаясь как утка из стороны в сторону, ноги он передвигал как в замедленной съёмке, руки тряслись и не слушались его, волосы сбились в колтуны, синюшное лицо было покрыто серой грязной щетиной многодневного запоя. А запах! От него исходил такой дух, что мы с профессором начали икать от рвотных рефлексов.

Через несколько дней, когда мы привели его в человеческий вид, он рассказал нам о себе и что с ним случилось. Он инженер металлург и прошёл путь от мастера до руководителя высокого уровня. Работал и в Балхаше, что в Казахстане, и на Урале, и в Норильске, и на Кольском полуострове в Мончегорске. В пятьдесят с небольшим начались проблемы со здоровьем – давление стало скакать и сердце пошаливать и так, по его выражению, «попал он к эскулапам и чуть не откинул лапы».

В общем, вышел он на пенсию и перебрался с семьёй в свой особняк в Подмосковье, а еще для отдыха прикупил дачку в Геленджике. Единственная дочь вышла замуж и уехала в Чехию. Остались они с женой вдвоем. Так-то он с утра до вечера на работе пропадал, а тут столько свободного времени образовалось. И как-то познакомился он с молодой и красивой женщиной, и обрушилась на них любовь ураганная, сверкающая, всепоглощающая и безумная! Жене он всё как есть рассказал, мол, встретил другую, полюбил, извини, и объявил о разводе, а пока суд да дело предложил жене переехать в московскую квартиру и таким образом освободить место новой хозяйке. Жена пыталась вразумить его, но скоро поняла, что это невозможно, потому как бес крепко вцепился в ребро, и попросила на месяц-полтора отсрочить её переезд с тем, чтобы отремонтировать давно пустующую московскую квартиру. Он согласился, мол, не изверг же, но через некоторое время почувствовал ухудшение самочувствия, появилась слабость, головная боль и, что хуже всего, снижение либидо. Новая пассия молода и горяча, а тут такое дело! Неизвестно до чего бы дошло дело, если бы домработница не сказала ему, что случайно увидела, как жена добавляет в приготовленный для него смузи какой-то порошок. Он насторожился и стал присматриваться, камеры тайно везде понатыкал, всё понял и разоблачение состоялось! Выяснилось, что мстительная супруга всюду куда только могла добавляла в его снедь лошадиные дозы истолчённых в порошок статинов, которые когда-то ему прописал кардиолог. И ведь не боялась, зараза, что он почувствует посторонний привкус, потому что знала, что перенесенный ковид поразил его вкусовые рецепторы.

Шума он поднимать не стал, а просто выставил жену за порог. Освободившееся место очень быстро заняла новая, красивая, молодая жена! Но недолго счастье длилось! Ни с того, ни с сего у него стала опухать мошонка. Сам себе диагноз он поставил сразу – рак! Врачей он боялся и не доверял им, но куда деваться, приперло и пришлось обращаться. После осмотра конкретно ему ничего не сказали, но на биопсию материал направили. Надо было подождать несколько дней. Но он не дождался. Случилось непредвиденное. Он запил. И хотя и раньше он никогда не чуждался спиртного и, бывало, выпивал часто и иногда помногу, но никогда не впадал в запой. А тут запил запоями. И, как он сказал, точно бы спился вусмерть, если бы не дочь.

Дочь нам потом рассказала, что она прилетела в Россию после того как десять с лишним дней не могла до отца дозвониться. Пришлось ехать. Увидев во что он превратился, она сразу вызвала скорую помощь и отвезла его в наркодиспансер, а там доктор посмотрел и сказал, что без квалифицированного гипноза здесь не обойтись, и порекомендовал нашего профессора.

Да, для нас главной проблемой в его лечении оказался алкоголизм. Никакого рака у него не было, это была простая лимфангиома. С ней мы быстро справились.

А когда наш пациент окончательно оклемался и пришел в себя, то узнал, что в какой-то просвет между запоями он подписал новое завещание, разумеется, в пользу молодой жены, и оформил на неё все свои активы.

– Последовало новое разоблачение? – быстро спросил я.

– Да! Разоблачение и исход! Эту дамочку после долгих судебных тяжб он тоже с треском выгнал, а нам выдал фразу: «Бойся красавиц вино подносящих»

– И чем для него всё кончилось?

– Уехал к брату в Саратовскую область и сейчас вполне успешно занимается сельским хозяйством. Нам каждый год шлет благодарственные письма и приглашает на Волгу. Вот такая история! Ах, женщины, женщины!

Слушай, Николай, я тебя не утомил?

– Нет, нет, продолжай!

– Ну, слушай! Вот тебе другой пример – серый рептилоидный. Вчера у нас была одна девушка-красавица, я её называю Мальвиной. Она у нас и раньше бывала. Ей двадцать один год. Она из очень богатой семьи, её мама была не последним человеком в ЮКОСе, но успела до его разгрома соскочить, сохранив таким образом и свободу, и статус, и немалые денежки. Доченька её обучалась в Швейцарии и Франции, нахваталась там не пойми чего, но сверх того втемяшилось ей в голову выйти замуж и таким образом породниться нимало немного с кем-то из Императорского дома Романовых или приближенных к нему из числа высшей знати. Типа не хочу быть простою армянкой, отец у неё был араджан, а хочу быть столбовою дворянкой. Нонсенс! Понимаешь?

– Понимаю, – ухмыльнулся я, – чудны дела твои, Господи!

– Погоди, чудеса впереди! Так вот! То ли нашей красавице кто-то лапши на уши навешал, то ли сама где-то доискалась, что сочетаться законным браком с представителем Российского Императорского дома или высшей аристократии, согласно вековым традициям, может только непорочная дева, то бишь девственница! И, понимаешь, вот всё при ней, а вот этим-то богатством наша красавица похвастаться ну никак не могла. И потому каждый раз, нацеливаясь на новый объект, она непременно прежде объявляется у нас.

Арнольд усмехнулся: – Я говорю тебе это, а сам слышу, как Гиппократ попрекает меня врачебной тайной. Но сказал А, говори Б!

Помню, когда эта разбитная девица появилась у нас первый раз и с детской непосредственностью и откровением, докторов, дескать, нечего стесняться, рассказала о своём матримониальном плане и сопутствующей проблеме, профессор был изумлен. А потом во время осмотра спросил, мол, зачем же бегать по заграницам за женихами, когда и в России есть потомки Бельских, Трубецких, Шереметевых, Салтыковых и Нарышкиных, когда-то роднившихся с царями? Надо было видеть ее красивое личико! Она бесподобно скривилась и заявила: «Фи! Настоящих аристократов большевики своим Красным террором извели, а эти или шелупонь худородная, или самозванцы, причем из выкрестов!» И рассказала по ходу, что в Сорбонне прослушала несколько факультативных лекций по российской геральдике. Лекции читал потомок белоэмигрантов двадцатых годов прошлого столетия, а после лекций вокруг него всегда собирался кружок, и он отвечал на разные вопросы. И она задала свой вопрос, мол, а как настоящего дворянина отличить от липового, коих в лихие девяностые годы развелось на Руси как собак нерезаных и все с дворянскими грамотами: кто от Петра Великого, а кто от Екатерины! И получила ответ: – Господь отличит! А тебе, милочка, если надо – иди в РГАДА! (РГАДА – Российский госархив древних актов. Прим. авт.)

А нам с профессором Мальвина посетовала: – Господь-то отличит, а мне-то как? Идти в архив пыль глотать?

Слушая это, меня чёрт знает почему вдруг разобрал смех, да так, что я задохнулся и впал в икоту и ступор. Арнольд уставился на меня: – Что с тобой?

– Да, …ик…п-понимаешь… пред…представил… себе…как ты… и профессор…ик… головами стукаясь…ск…склонились над …э…требующим ремонта лоном любви, а она – Мальвина – расшепеленная на смотровом кресле вещает про… про аристократов, геральдику, большевиков, Красный террор и…и шелупонь из выкрестов.

Вот бывает же так и, наверное, с каждым было, когда дурацкая смешинка от одного влетает в другого, и оба начинают сотрясаться от смеха на грани истерики. Это с нами и случилось: мы тряслись от смеха как сектанты-трясуны.

– Уф-ф! – подавляя последний приступ, Арнольд просипел, – почти так и было! Уф!

Я окончательно совладал с собой и спросил: – Так это что получается? На какой круг пошла Мальвина?

– Ну, получается на третий!

– Слушай, а вас с профессором не смущает моральный аспект? С вашим статусом и профессионализмом фальшивый гимен красотке мастрячить, а?

Арнольд искренне удивился: – Какой моральный аспект? Нонсенс! Здесь нет морального аспекта, здесь материальный интерес, это бизнес! Понимаешь? Скажу тебе: судя по тем премиям, которые мне перепадают от наших дел с «нарциссами» и рептилоидами, профессор финансово дербанит их беспощадно. По убеждению! Потому как по выражению профессора «богатый, двуногий и прямоходящий – это не всегда человек» Так что нет никакого морального аспекта. Мы в этих делах, считай, «айболиты», а доктор Айболит, если ты помнишь, был ветеринаром!

И еще тебе скажу: за профессорской интеллигентностью, поверь мне, скрывается прожжённый циник и жёсткий прагматик. Что поделаешь – жизнь такая! Однажды, давно это было, проводив одну «рептилоидную», профессор при мне в сердцах бросил: – С-сука! Бедной овечкой прикидывается! Торговаться вздумала! Она думает, что я не знаю! Не знаю сколько ей платят толстосумы за вихляние голой жопой! А я знаю! И заставлю заплатить за сохранение формы этой самой жопы столько сколько я скажу!

А потом заявилась ее подружка, у неё губы накачанные перекосило, надо было их подправить. Эта сразу не согласилась с ценой, но не торговалась, а когда уже собралась уйти, профессор заявил ей: – Ну, коли так, милочка, коли вас не устраивает, то идите, идите! Вы надеетесь на Жайдарова, Максименко или Бздиловича? Напрасно! Не надейтесь! Они вам не помогут!

Жайдаров и Максименко как раз в то время в скандалы вляпались: один пациентку во время операции зарезал, то есть лицо ей изуродовал, второй на суррогатном имплантате попался, и у обоих лавочки на время проверок прикрыли. А проверки дело нудное, нервное, долгое и … и дорогостоящее!

А умный Бздилович, не дожидаясь проверки, сам соскочил. Прикрыл лавочку. Пока шум не уляжется.

В общем, дней через несколько рептильная вернулась к нам, и профессор тут же залудил ей двойную цену от ранее предложенной…

– И…и…?

– Согласилась! Как же? Как же ей без рабочего инструмента? – похабно и двусмысленно ухмыльнулся Арнольд.

– Тьфу ты! – скривился я, – от твоих рассказов… э… тленом потягивает.

– Тленом? Нонсенс! Ты не прав! Деньгами! Да! Но, как известно, деньги не пахнут! Так сказал римский император Веспасиан, а ему можно верить!

– А «Асклепиус» не проверяли? – ехидно осведомился я.

– Проверяли! Пришли как – то какие-то двумя, – усмехнулся Арнольд, – а у нас в это время как раз на послеоперационном осмотре был бывший хоккеист, я тебе о нем говорил. Так вот он подозвал проверяющих и сказал, что всё у нас уже проверил сам и показал им какую-то ксиву, отчего их тут же ветром сдуло. Вот как бывает!

Арнольд после небольшой паузы продолжил: – А еще, коль мы чуть коснулись финансовых дел, я тебе расскажу какую систему финансовой отчетности ввел у нас профессор. Ежемесячно составляется баланс доходов и расходов. По доходам отчитывается профессор, по расходам – все: Лапонька по кухне, простыням, марле и т.д., профессор и я по оборудованию, инструментам медикаментам и прочему. Баланс по расходам свожу я. Зарплаты у всех у нас фиксированные. А то, что остается сверх всех расходов и налогов, зачисляется на депозит, который профессор назвал условно фондом поддержки. С этого счета нам выплачиваются премии. Кому и сколько – решает профессор. Все прозрачно. Вот такая система!

Арнольд чуть помолчал и спросил: – Ну, что, Николай, вопросы еще есть?

– Есть! Два! А не может ли так случиться, что профессор возьмёт, да и слиняет в Израиль? Или в Америку? Или в Европу?

Арнольд усмехнулся: – Я ждал этого вопроса. Дело в том, что перед увольнением из государственной клиники и переходом сюда, я задал точно этот вопрос профессору. Его ответ я запомнил и могу привести почти дословно. Он мне ответил тогда, мол, Израиль – это государство – самоубийца, а его блестящие победоносные войны с арабами за куски арабской земли лишь разжигают фанатизм и жажду мести и оттягивают тот момент, когда арабы, персы и другие мусульмане объединятся и своей массой задушат маленький, наглый и набивший всем морду и оскомину Израиль. И никакая Америка не поможет. Вопрос лишь времени. Так зачем туда ехать?

О Европе он выразился так: «Не вариант. Там утренним приветствием в обозримом будущем станет – «ассалам алейкум»

А сейчас там Трамп устраивает «трамптарарам» и подталкивает старушку Европу в «трамптарары! Нонсенс!»

А насчет Америки сказал, что туда можно ехать, если у тебя много, очень много денег, или если ты молодой, пробивной и крутой ковбой. Особенно, если чёрный или голубой, или одновременно и тот, и тот! Там таких любят. А я, типа, этим условиям не отвечаю. Вот так! А еще порекомендовал мне для понимания вопроса прочитать небольшую книжку – «Закон Голема». И я тебе, если ты не читал, рекомендую!

– Хм. Прочитаю!

– Прочитай! Давай второй вопрос.

– Второй? Ага! Скажи, зачем профессору понадобился именно химик или химик-технолог?

– Я не знаю. Сам у него спроси. Сейчас я распечатаю приказ, и мы заглянем к профессору, – Арнольд нажал кнопку, вытащил из принтера распечатку и махнул рукой, мол, пошли.

Профессор, увидев нас, оторвался от монитора, протянул руку, взял лист с приказом, размашисто подписал его, встал из-за стола и со словами «вот и прекрасно, голубчик» пожал мне руку и кивком головы отпустил Арнольда.

Когда профессор встал, я увидел, что он на голову выше того типа, на которого очень похож лицом, и это обстоятельство, я отметил внутренне, даже как-то улучшило восприятие реального образа.

Профессор же, глядя мне в глаза, протянул: – Тэ-э-кс! Садитесь, садитесь, голубчик, формальная сторона дела разрешена, но, полагаю, у вас есть ко мне вопросы?

– Так точно! Есть! – по-военному ответил я и продолжил, – первый: Петр Ильич, касательно профиля образования – химик или химик – технолог… э…

– Понятно! – профессор воспользовался моей заминкой, – не буду темнить и сразу хочу сказать вам, что объявление в газете о поиске кандидата на работу было опубликовано под вас и для вас. Да, да! А то, о чем вам говорил Арнольд, это вторично! А главное, главное – ваша мечта! Вот почему химик!

– Позвольте, профессор, позвольте! – опешил я, – но как вы узнали …э…о моей мечте?

– Знать о мечте я не мог, а догадываться мог! Сейчас я всё разъясню! ООО «Прогресс» – один из учредителей этой вашей многострадальной «Газтехнологии» – принадлежит моему другу Зельману. От него я узнал о вас и всей этой истории с банкротством.

В голове у меня проскочило: «Зельман! Этот шакал – твой друг?»

Профессор пристально глянул на меня, рассмеялся и сказал: – Я вижу вы не очень лестного мнения о Зельмане. Догадываюсь, вам известно о том, что он – Зельман – скажем так, в благополучные времена, еще до драконовских ставок ЦБ, перепродавал за малую толику свои кредиты своему же партнёру и вашему другу Кузнецову, который итак увешан кредитами как новогодняя ёлка и которому банки отказывали! Да еще под залог его квартиры! Но извините, голубчик, это бизнес!

«Он словно читает мысли, психолог чёртов!» – подумал я и вслух: – Бог ему судья, Зельману! А скажите, профессор, зачем такая сложная схема с объявлением в газете? Вы могли просто позвонить мне!

– Мог! Но, знаете ли, мне нужно было пообщаться с вами, так сказать, предварительно и до вашего согласия или отказа от трудоустройства.

– «Опять чёртова психология?» – подумал я и вслух произнес: – Я не очень понял, ну, да ладно! Главный вопрос: зачем вам, Петр Ильич, моя мечта? И вообще – что происходит?

Профессор чуть задумался: – Гм, что происходит? Начинаем движение к мечте! Дело в том, что мне ваша идея понравилась! И я верю в возможность ее реализации! Я помогу вам сотворить модуль, оформить и получить патент в России и еще в некоторых странах, и я уверен они будут востребованы и будут продаваться как ходовой товар! Нет, нет, голубчик, никакой филантропии! Только бизнес! В случае успеха и вы, и я станем очень богатыми людьми. А в случае неудачи: ну, что ж? Вы потеряете время, а я понесу убытки!