Далекая Кхали. Тут светит то же Солнце днем, и восходит на небо ночью та же Луна, что и на далеком острове Пэй. Те же звезды рассыпаются гроздьями по черному небу. Но опытный моряк, путешественник, или книгочей-монах, взглянув на них мельком, скажет: «Э! Нет! Не так! Не то же! Иначе!» По-другому мерцают созвездья. И дороги здесь – не скользкая от дождя глина, а серая, пыльная, потрескавшаяся под испепеляющим солнцем земля. И трава, не сочная зеленая, с крепкими побегами, а худая желтая колючка. Горячий песок бесконечных пустынь, гонимый ветром, обжигает лицо. И человек тут другой. Дышит он другим воздухом, с другими ароматами. Воду пьет он другую, горьковатую, часто мутную. И небо над его головой выше и дальше от него, и Бог у него другой. О Говере здесь слышали и книгу его читали, но для них он всего лишь божий человек. А их Бог – Аман! Древний, великий Аман. Он везде. В реке и в море, в хлебе и в рыбе, в дереве и в камне. Аман пронзает все, ибо он и есть мир и жизнь. Строг Аман к людям, потому что он и в них. Аман требует одного – уважения. Не станет кхал рубить дерево, чтобы освободить поле под посев. Обойдёт его стороной. Не пнет камень на дороге, а перенесёт и положит так, чтобы не мешал он другим путникам и лежал вместе подходящем для камня. Не станет кхал и скотину дома держать. Разве можно Амана на верёвке водить и считать своей собственностью? Нет! Это неуважение. И дикого зверя в силки ловить не станет. Хитрость – дело шуарвали, извечного врага Амана.
Шуарвали – смерть. Шуарвали – нечистый. Шуарвали – хитрость и коварство. Шуарвали – дьявол.
В центре Алхабры, на холме, названном перстом Амана, стоит крепость Сурсурум. Высокие стройные башни её высятся над городом. Крепость эту заложил пятьсот лет назад далёкий предок нынешнего правителя Кхали – Самайлиока. И от неё начал расти огромный ныне город – Алхабра. А у подножия холма, давшего начало городу, раскинулась ярмарочная площадь.