Читать онлайн С последним лепестком сакуры

Hikari Swan

Которая помогала разбираться

в тонкостях японской культуры

ПРОЛОГ

Япония.

1571

Гора Курама.

Предместье имперской столицы Киото.

Ему показалось, что он умирал. Боль скрутила так, что вопль у ворот храма заставил нервно вспорхнуть стаю черных птиц. Группа монахов с удивленными лицами невольно попятилась. Конь недовольно захрапел с трудом удерживаемый под уздцы. Он сразу почувствовал перемены в своем седоке.

Взгляд лихорадочно вчитывался в расползающиеся и прыгающие строчки письма, подрагивающие в пальцах. Он не верил, что читал эти слова, написанные настолько дорогим ему человеком:

«Ты простишь меня…. Этот закат наверное станет для меня последним…. Я ничего не могу изменить… Уходить несомненно трудно…. Но я надеюсь ты будешь всегда меня помнить…».

После того, как он отдал свое сердце! После всего, что у них было! И что еще могло быть. Горечь жгла глаза непролитыми слезами. За что?

Он смял письмо и сунул его за пазуху, вскочил на коня и саданул его пятками по бокам. Тот недовольно сорвался в галоп. В голове набатом звучали последние слова, и клятвенные обещания! Он вспомнил нежную кожу под пальцами, жадные прикосновения губ. Нутро скрутило нестерпимой болью.

Серьезно? Вот как ты со мной прощаешься??? Ты просто не хочешь жить и бороться?

Он поморщился, вспомнив последние строки письма:

«Из-за меня ты пережил предательство…. Твой свет всегда согревал мою душу, но обратная дорога была невозможной….»

Ему хотелось выть! Заорать, разразиться проклятиями. Ах, если бы это хоть немного помогло, хоть чуточку стало легче. Но увы это не приблизит его к тому критическому моменту, после которого померкнет весь мир. В горле наливался болью ком непролитых слез. В ушах будто стучала каждая секунда, отсчитывая крупицы времени до надвигающейся неизбежности, когда будущее зависит от этих упущенных, утекающих сквозь пальцы минут.

Он чувствовал что ветер, рассекаемый ими с конем вот-вот сдует его к демонам с этих гор настолько он был сильным и неистовым. Лес остался позади и сейчас под копытами коня змеилась каменистая горная дорога, опоясывающая ущелье. Они мчались по ней на пределе скорости. Лошадь каким-то чудом разбирала куда ступать.

Вскинув голову, он наблюдал как поднимающееся над лесом солнце стремиться уже осветить весь горный хребет вдали. У него есть сутки, чтобы узнать как провернуть еще одну спасательную авантюру. Ведь через несколько часов тот, кого он так отчаянно боялся потерять, уйдет навсегда….

Конь уже второй раз споткнулся, но они не могут останавливаться. Остаётся только надеяться, что бешеная скачка не отправит еще и животное в лучший мир.

Лишний раз напомнил себе, что ничего еще не потеряно, усилием воли заткнул рвущиеся наружу мысли, что все может закончится очень плохо. Он приложит все силы.

Редкие деревья хлестали по щекам, причиняя хоть какую-то боль, способную напомнить ему, что он все еще жив. Пока жив… Пока его сердце бьется….

Пока на сакуре дрожит на ветру последний лепесток…

ГЛАВА 1.

Киото.

Годом ранее. 1570

Он возвращался в город. Разговор с другом детства как всегда принес успокоение и уверенности.

Лук и колчан со стрелами болтались за плечом, а полы кимоно, ровно как и штанины хакамы развевал легкий ветер. Надо было скорее добраться до усадьбы и потренироваться на мишени. До соревнований оставались считанные дни. И нельзя было упускать драгоценного времени тренировок.

Пройдя поле, и попав под тенистую сень леса, юноша услышал странные звуки. На опушке разговаривали двое. И беседа эта была далека от дружеской.

– Поздно, глупец, ты сделал свой выбор! – проскрипел невысокий и коренастый с мужчина. Он выхватил у того, кто годился ему в отцы небольшой мешок и когда тот протянул к нему руки, грубо оттолкнул его ногой. – Будем считать это твоя плата!

– Нет, пожалуйста ! Я заплачу вам на днях. Не отбирайте у меня эти вещи! – взмолился одетый в длинный балахон пожилой мужчина.

– А чем они тебе так дороги? Может они обладают какой-то особой ценностью? – злобно ухмыльнулся первый поднимая мешок и высыпая прямо в траву его содержимое. Под ноги упало несколько книг, керамическая чаша, и еще несколько предметов поменьше.

– Эти вещи ценны скорее для меня. – начал оправдываться тот что был постарше. – Прошу вас, я заплачу на днях.

– Ты только обещаешь, – презрительно сплюнул тот что помоложе, отбрасывая пустой мешок. – Я говорил тебе, что если не принесешь обещанную сумму, я сломаю тебе ногу? Говорил. Выбирай, какая нога тебе меньше нужна.

– Но я не смогу работать в поле!

– Это уже не мои заботы! Ты мне задолжал. И я долго проявлял недюжее терпение, давая тебе отсрочку!

Юноша осторожно через кусты подобрался К говорящим, пытаясь вникнуть в суть проблемы.

– Прошу вас ! Еще пару дней!

– Не смей меня умолять! – зарычал заимодавец, занося руку для удара.

Но тут тренькнула тетива, и тонкий пронзительный звук вспорол тишину леса. Стремительное движение в воздухе – и стрела влетела в ствол дерева прямо над ухом нападавшего. Тот стремительно отпрыгнул.

– Отстань от него! – холодным тоном велел юноша, выбираясь из кустов на опушку.

– Не лез бы ты в наши дела, – медленно и предостерегающе проговорил зачинщик. – Иди своей дорогой, и позабудь о том, что видел. А мы здесь сами разберемся.

– Я слышал и видел достаточно, чтобы понять, что без моей помощи вы никак не разберитесь. – он кивнул ободряюще сидящему на траве пожилому мужчине.

– Но он должен мне большую сумму! – упорствовал первый мужчина.

– Сколько? – холодно осведомился лучник, прикидывая в уме, хватит ли ему, чтобы отделаться от этого неприятного во всех отношениях поборника займов.

– Десять мон! – выпятив подбородок нагло заявил он.

– Держи и убирайся, – скривился юноша, доставая из кармана шнурок с нанизанными на него монетами с отверстием в середине. – Здесь двадцать. И чтобы больше я не слышал, что ты кому-то обещаешь сломать конечности! Пошел прочь!

С этими словами лучник бросил связку монет раздражающему его мужчине свирепого вида.

– Конечно, не беспокойтесь, уже ухожу. – поймав плату и расплывшись в гладенькой алчной улыбке, зачинщик скрылся за деревьями.

Юноша перевел взгляд на сидевшего на траве мужчину. Тот во все глаза смотрел на невольного случайного спасителя.

– Спасибо! – пролепетал он пораженный произошедшим, почти не моргая глядя на юношу, случайно пришедшему ему на помощь. – Она меня услышала! Она прислала мне вас!

Благодарственный шепот показался лучнику совсем уж странным и бессвязным. Он ни слова не понял, но присел на корточки и протянул мужчине его темный мешок, машинально складывая туда две выпавшие книги, керамическую чашу. Его пальцы коснулись чего-то небольшого и белого. Словно две перекладины разной длинны из какого-то белого гладкого и матового материала пересекались под прямым углом. Он задумчиво повертел находку в пальцах, но спасенный мягко забрал предмет и улыбнулся.

– Что это? – нахмурился юноша. Лучник никогда еще не видел таких предметов. Может эту вещицу привезли с запада? В портовый город всегда попадает что-то странное, принадлежащее далеким странам.

– Это – крест, важный для христианства символ веры. Но всему свое время, юный воитель, – тихие слова прозвучали каким-то обещанием. – Придет час, и вы спасете еще не одну душу… С последним лепестком сакуры…

Юноша нахмурился, но пожал плечами и убедившись, что пожилой мужчина может идти, распрощался синим и вернулся в усадьбу.

***

Свист прорезал послеобеденную тишину. Он тренировался на заднем дворе, задумчиво изучая мишень, повешенную на ограду. Все обитатели усадьбы разбрелись по своим делам. Стрела вонзилась в центр мишени и застряла там.

За ней отправилась вторая, и третья. И так пока круглая и плоская деревяха на ножке не стала представлять из себя некое подобие морского ежа, готового к обороне.

Он злился. Глупо было надеяться, что тренировка отвлечет его от насущных проблем. В столице кажется зрел заговор. Снова. В какое же непоправимое и непростое время он родился. Повсюду предатели, подлизы, ничтожества. А самое паршивое, что совсем непонятно, кому можно доверять, а кому нет. Надо бы еще на мечах потренироваться. Да вот только кто бы составил компанию. Не эти же недоумки.

Восхищенные перешептывания за спиной только раздражали. Какие же они недалекие эти сельские ребята. Отлынивают от работы, и вместо того, чтобы нести караул как положено отвлекают его от тренировки.

– Нэ ! Ты погляди какой он меткий!

– И чего?Я еще вчера видел как он с коня стрелял. Там даже Морихиро- сама был поражен. А ведь наш дайме- один из лучших в стрельбе из лука.

– Да ты что ! Вот нам повезло, раз такой умелый лучник в нашем отряде!

– Но-но. Он, говорят, в стрельбищах участвовать собирается.

– Понятно. А где он так метко стрелять научился-то?

– Да кто его знает. Может в императорской армии?

– Тогда что он тут делает?

– Не знаю. Смотри, что у него с головой.

– Да…. Наверное случилось что-то. Хорошо, что хоть волосы отросли. Не такие как могли бы быть, но хотя бы такие.

«Вот простофили, как можно обсуждать подобные домыслы так открыто?!» – смерив недобрым взглядом двух простоватого вида однополчан, явно ребят из далекой и сельской провинции, он стал вынимать стрелы из мишени.

– Акено-сан!

– Уважаемый Акено-сан !

Они же восприняли его краткосрочное внимание как одобрительный знак и все-таки решились подойти к своему кумиру, чей суровый взгляд и абсолютно отпугивающее выражение лица их совсем не остановили.

– Ну? – раздраженно кивнул Акено.

– Акено сан! – решился один из них. – Вы такой выдающийся стрелок…

– Спасибо. Вы очень добры. И? – нетерпеливо перебил его мужчина, даже не удосужившись взглянуть на собеседников. Он стоял, выдирая из протестующего дерева стрелы. Несчастная мишень жалобно скрипела и рыдала осыпающейся стружкой.

Апрельское солнце стояло в зените, освещая голубое прозрачное небо. В воздухе витал аромат весенних трав. Легкий ветерок нежно касался кожи. Было возмутительно спокойно. Так непривычно тихо для всей этой катавасии с кланами. Акено усвоил одно: спасать жизнь своего дайме и свою нужно быть готовым в любую минуту. Особенно в нынешние времена.

А один из сельских пареньков все еще мялся.

– А где вы научились так метко стрелять?

– Нигде, – почти все стрелы довольно быстро перекочевали в колчан. Акено не терпелось отделаться от этих ребят.

– Можно? Какие они у вас красивые. С цветком сакуры, – неподдельно восхитился один из воинов, передав только что выдернутую стрелу. Он с каким-то непосредственным умилением глядел на наконечник стрелы с выгравеным цветком сакуры на нем. Стрелок неопределенно пожал плечами, начиная уже раздражаться.

– А вы наверное будете участвовать в соревновании лучников в храме тысячеликого Будды Сандзюнсангендо?

– Буду, – отрезал Акено. – Хорошего дня, до скорого.

– Хорошего дня! Удачи на соревнованиях! – подобострастно закивали восторженные парни, провожая взглядом.

Но стоило ему ступить за ворота усадьбы, как его появление тут же заметили.

Акено тихо скрипнул зубами, рассматривая простоватого паренька с нижнего двора, размашистый походкой подходящего к нему.

– Акено сан! – поклонился тот. – Вас срочно зовет к себе Морихиро-сама!

Дайме. Придется отложить все планы. Если ты понадобился главному князю усадьбы – идти нужно быстро. Кивнул, показывая, что сообщение принято и, сняв соломенные сандалии у террасы, отправился по прохладным деревянным настилам в сторону покоев главного человека этих земель.

Покои Дайме Морихиро-сама находились в самом сердце большой и длинной деревянной конструкции с переходами, верандами, домиками с белыми стенами и деревянными крышами. Поэтому пришлось пройти не мало тенистых коридоров, прежде чем добраться до большой приемной, застеленной татами. В комнате никого не было. Акено осторожно сел на пятки, уперся в колени животом и вытянул перед собой руки. Когда его лицо уткнулось в мягкие тростниковые волокна настила, послышался звук отъезжающей двери.

До ушей донеслись звуки неторопливых шагов. Дайме занял свое место, в нескольких шагах от пришедшего, и после этого разрешил ему подняться.

Акено почтительно поклонился и поприветствовал уже далеко не молодого хозяина усадьбы с серьезными карими глазами. Весь облик Морихиро-сама внушал уважение. На испещренном морщинами лице особенно выделялись темные, серьезные глаза. Они видели все в этой жизни: войны, предательство, заговоры. Ярко-желтое домашнее кимоно было вышито золотой и черной нитями. Во всей его позе чувствовалась стать и спокойствие.

– Ты молод и силен, Акено Катсутароу. А мои враги не дремлют. Они спят и видят как бы сокрушить мою власть. Ты храбр и хитер, и я рассчитываю на твою помощь.

– Чем я могу быть полезен вам, Морихиро-сама? – Акено был рад и готов служить своему сюзерену, именно в этом молодой воин видел свой путь. Служить верой и правдой и однажды погибнуть на поле брани под знаменами великого дайме Морихиро.

– Сегодня вечером тебе предстоит как можно скорее передать одно письмо моему знакомому. Такано-сан будет ждать это последние. Найди его в большой усадьбе рядом с храмом великого Будды. Это письмо тайное и никто не должен о нем знать. Передай его точно в руки. – наставлял хозяин усадьбы, затем выудил из своих одежд небольшой конверт из плотной белой бумаги.

Лучник протянул руку и взял конверт. Скользнув по имени Такано-сана, он убрал его во внутренний карман и поклонился.

– Будет исполнено…

Однако юный стрелок и подумать не мог, беря на себя эти обычные обязательства, на сколько в этот раз они окажутся невыполнимыми.

Катсутароу с трудом дождался вечера. Ему удалось потренироваться и с копьем и с мечом. День пролетел как одно мгновение, а солнце вскоре коснулось причудливо изогнутых городских крыш. Оттачивание мастерства обращения с длинным мечом – катаной – заняло почти все время. Облачившись в широкие коричневые штаны – хакаму и прямой синий жакет хаори, проведя рукой по своим уже отросшим волосам и забрав их в хвост, он вышел из усадьбы.

Тьма опустилась на город и разлилась по его улицам манящим дурманом. Ночь дышала сыростью и легким сизым туманом. В воздухе чувствовался аромат надвигающегося дождя. Мрачные силуэты домов перемежающихся с заборами и сосновыми деревьями угрюмо смотрели в спину одинокому путнику. Город готовился ко сну, подмигивая редкими каменными фонарями, которые еще называют торо.

Такано-сан жил в двух кварталах, но каково было удивление и негодование юного Акено, когда слуги, вышедшие к воротам, сказали, что вся семья вышеозначенного господина спит, а сам он отсутствует дома по важным и личным причинам. Где он, они якобы не могут сказать, но сообщение готовы передать. Однако на это уже не мог пойти сам Катсутароу. Двое юных слуг очень хотели спровадить неизвестного самурая, но юноша был на редкость упрям и заявил, что важное послание может передать исключительно в руки адресата. Те заметно расстроились и предложили подождать хозяина у дома. Стрелок ясно видел, как они не хотят выдавать месторасположения своего господина. Однако Марихиро-сама велел передать письмо как можно скорее.

Акено стоял у крыльца, ждал, и прямо кожей чувствовал, как утекают драгоценные мгновения. Может пойти поискать Такано-сана по городу? Ах если бы знать как он выглядит. Стрелок никогда не видел этого уважаемого господина недавно переехавшего в Киото. И письмо ему доставлял первый раз.

Катсутароу стоял и напряженно думал что делать, когда внезапно услышал как из дома вышли слуги, видимо чтобы зажечь вечерний фонарь. Их обеспокоенное перешептывание заставило лучника прислушаться.

Юноша и девушка, только что выпроводившие его, тихонько обсуждали что будут делать, когда хозяин вернется от самого прекрасного цветка Гиона.

Акено возликовал. Он получил нужную ему информацию, позволяющую как можно быстрее выполнить поручение своего господина. Все состоятельные господа ходят в увеселительный квартал, как он сразу не догадался. Там-то он наверняка его найдет.

Катсутароу пересек несколько одиноких улиц и подошел к Большим деревянным Тори, они вели в старинный синтоистский храм на вершине небольшого холма. Чуть дальше располагалось нужное ему место: увеселительный квартал, где жизнь пробуждалась с наступлением темноты.

Небольшие входы в так называемые чайные домики были занавешены алыми отрезами ткани с белеющими надписями. Интригующий красный свет бумажных фонарей на входе в каждое помещение прорезал стремительно сгущающийся туман. Одиночные вишневые деревья с только что распускающимися цветами трогательно трепетали на свежем весеннем ветерке.

У первого дома стоял уже не молодой мужчина, зыркая недовольно исподлобья на прибывающих путников. Странно и откуда они все появились. Стрелок помнил, что к воротам он подходил один. А теперь то тут то там темнели в ночи фигуры, и тусклый свет красных фонарей очерчивал их силуэты.

Где найти Такано-сана привратник увы не знал, зато подробно описал как найти самый прекрасный цветок квартала Гион. И лучник отправился в обозначенном направлении. Маленькие чайные домики являли собой пристанища женщин, разбирающихся в искусстве и способных скрасить унылый вечер своим занятным разговором. Это были удивительные красавицы, искусно облаченные в кимоно и, умеющие играть на музыкальных инструментах и танцевать, а главной их способностью было умение «есть воздух», или образно говоря заполнять паузы в разговоре и развлекать мужчин.

Катсутароу никогда ранее не бывал тут и не видел этих прелестниц. Он много о них слышал и подобное ему претило. Лучник предпочитал десятой дорогой обходить это квартал, который казался ему насквозь лживым. Ведь любая красавица запросто уверит тебя в твоей исключительности за определенную сумму. Он был наслышан, что эти девушки знали себе цену и работали исключительно с состоятельными клиентами, коим увы стрелок не был.

Самый прекрасный цветок этого квартала находился в большом доме, которым заканчивалась улица. Это было огромное двухэтажное строение, не имеющее ничего общего с соседними постройками. Удивительное воплощение мощи в дереве, скорее напоминающее дворец.

Юноша презрительно скривился, и вздохнув от безысходности неспешно поднялся по деревянным скрипучим ступеням.

Интересно, как во всем этом большом здании ему найти одну-единственную женщину?! Еще и самую прекраснейшую. Смешно. Их там наверное десятки довольно неплохих. Да и к тому же неудобно как-то беспокоить отдыхающий народ.

Но как только он переступил порог, до его слуха донеслись приглушенные звуки струнного инструмента. Юный стрелок пошел в их направлении, стараясь ступать носками таби как можно тише. Его сандали остались у входа вместе с десятками другой обуви: от простых соломенных сандалей-дзори до дорогой обуви принадлежащей кому-то из высшего сословия. Странно. Судя по количеству пар у входа в каждой комнате, на каждом этаже должно быть как минимум по два человека. И это не говоря уже о многочисленных девушках. Но первый этаж был пуст. Только со второго доносились приглушенные звуки степенной музыки, поражающей воображение своей ненавязчивостью. Кроме музыкального инструмента, сямисена, чьи немногочисленные струны издавали сдержанную вибрацию, Катсутароу казалось что он слышит сдержанное дыхание трех десятков человек.

Так и было. Когда стрелок поравнялся с приоткрытой дверью на втором этаже, он замер на вдохе. Брови изумленно поползли вверх, ноги сами подошли вплотную к дверному проему, а глаза буквально впились в то что прятала приоткрытая дверь. Теперь лучник видел всю комнату.

Внутри действительно было около тридцати мужчин, сидящих почти друг на друге, настолько плотно они располагались. Кто постарше кто помоложе. Их казалось совсем не беспокоила идея находиться в душном помещении, освещенном одним только красным фонарем. Где-то в углу девушка в кимоно щипала струны сямисена, но на нее никто не смотрел. Стрелок никогда не видел столько восторженно-похотливых взглядов в одном месте. Все эти мужчины не скрывая своего желания пожирали глазами центр комнаты, и хрупкую маленькую изящную фигуру девушки, стоящую на небольшой шахматной доске для шоги. Юноша с удивлением отметил прекрасную маленькую, узенькую почти детскую ступню в белом носочке. Катсутароу провел взглядом выше, туда где за удивительно изящной узкой щиколоткой светлела нежная персиковая кожа. В пустом коридоре резко исчез весь воздух. Розовое кимоно с лепестками сакуры мерцало шелковыми нитями в тщедушном свете. Она умудрялась изящно двигаться и танцевать не сходя с крошечной доски. Нарочито медленные и плавные движения. Сердце юноши забилось часто и рвано. Не отдавая себе отчета, он прильнул к дверному проему. И в этот момент по воздуху свистнули лопасти открытого веера. Следом узкое запястье показалось из рукава, а за ним взгляд, что столкнулся с глазами Катсудароу и будто ударил его под дых, поставил на колени и выжег на нем клеймо.

Весь мир юного стрелка сжался до этой хрупкой фигурки, мучительно медленно танцующей на доске. Девушка повернулась и ее замысловатая причёска хищно блеснула на него бусинами шпилек, черный шелк волос, поднятых вверх открывал то место, где шея переходила в спину, оттенок и вид этой части женского тела заставил его задохнуться. Рот резко наполнился вязкой слюной а внизу живота болезненно заныло.

Персиковая кожа, по которой внезапно захотелось провести языком все еще манила, когда он заметил будто бы голодных хищников, заполнивших комнату. Они не задумываясь сожрали бы эту девушку полностью. Но что-то их сдерживало. Будто из последних сил. Они не смели даже дышать в ее присутствии. И от осознания этого Катсутароу захотелось искромсать их всех. Он машинально коснулся пальцами своих двух мечей у пояса: холодные ножны «дайсе» придали ему стойкости и будто бы отрезвили. Что это за наваждение?

Стрелок снова посмотрел на девушку, и опять ему захотелось к ней прикоснуться, обнять, прижать к своему телу, почувствовать ее вкус…

Недюжим усилием воли, Катсутароу заставил себя отвести взгляд от свежей как весеннее персиковое дерево прелестницы и неспешно пошел к выходу. Все его существо какой-то неведомой силой тянуло его обратно, но он сопротивлялся на грани своей воли. Придется подождать Такано-сана на выходе. Посреди выступления все равно нет шансов его отвлечь. Пусть даже и важным письмом.

Стрелок присел на деревянный пол у выхода, спустив ноги на землю, по соседству с многочисленными сандалиями и туфлями.

Не удивительно, что этот самый прекрасный цветок Киото собрал вокруг себя всех более менее влиятельных людей. Вон их там сколько. Вечер неспешно перерастал в ночь, небо становилось все темнее. На его фоне мечтательно блестели звезды, темнели сосны и сияли в алом свете фонарей лепестки на близлежащих деревьях сакуры. Растревоженные легким ветерком они медленно осыпались к ногам Катсутароу. А юноша все еще боролся с желанием вернуться и досидеть до конца. Пускай и с другой стороны, пускай и довольствуясь лишь небольшим обзором, оставленным дверью.

Он уже почти убедил себя в том, что не будет ничего дурного, если он вернётся к двери и насладиться прекрасным танцем дитя искусства вместе с остальными, но тут его внимание и слух привлек резкий звук хрустящего под ногами щебня. Юноша вскинул голову и увидел их. Группа из двадцати девушек неспешно а главное почти незаметно подходила к порогу где сидел стрелок.

Катсутароу, вскинув брови, оглядел их высокие туфли на черных лаковых платформах. Яркие похожие на палатки кимоно, накрашенные лица, вычурные прически. В выглядящих похожими одна на другую не было ничего свежего и привлекательного. Они смотрели на него абсолютно пустыми глазами, неспешно подходя к крыльцу. Большие банты кимоно красовались прямо на животе, а не сзади как у всех приличных девушек. Перед ним была группа Ойран – так называемых служительниц порока, и юноша знал куда и зачем они идут.

Он даже порадовался. Вот она, еда для голодных волков наверху. Они не посмеют прикоснуться к цветку. Да им никто и не позволит. Ценность красоты в ее недоступности. Как иначе?!

Встав и сдержанно поклонившись, стрелок пропустил девушек внутрь, мысленно ругнувшись. Теперь ожидание неизвестного Такано-сана затягивалось еще на неизвестный период.

Он снова сел на крыльце.

Что они здесь делают? Это не просто вечер в Гион. Такое было совершенно немыслимо. Кто-то очень влиятельный заказал и оплатил это увеселение. Кто-то очень могущественный. Звать стайку ойран просто так в подобное место? Сразу после выступления знаменитого цветка Гиона? Юноша потряс головой, пытаясь понять как такое вообще возможно. Видимо один из тех мужчин внутри очень и очень могущественный.

Через какое-то время до его слуха донеслись мелодичные стоны. Катсутароу поморщился. Как ему хотелось уйти отсюда. Быть невольным свидетелем чьего-то удовольствия несказанно претило юноше. Но что ему было делать? Письмо нужно было передать руки. И как можно скорее. Можно было бы подкараулить респондента у его дома, он же вернется туда когда-нибудь, но долгое ожидание у усадьбы могло обернуться бессонной ночью. Он же не знал на какие приключения после увеселительного квартала отважится респондент.

Голоса девушек почти сливались в хор, мучая воображение невольного слушателя. Внизу живота снова болезненно заныло. Тоскливо подумал о том, что его последний раз был месяц назад в деревне, когда он ездил навещать родителей. Девочка из соседнего дома, которая очень нравилась ему в детстве превратилась в прекрасную и ладную девушку, не желая ничего слушать, она вцепилась в его плечи и увлекла на солому за сараем.

Он воспоминаний стало только хуже. Да когда это уже прекратиться?!

Юноша резко вскочил с порога, намереваясь отойти в сторонку и подождать, когда посетители станут расходиться, но тут услышал пронзительный визг, заглушивший протяжные ритмичные стоны. Те сразу смолкли.

Он моргнул, пытаясь понять действительно ли он это слышал, но тут крик повторился. Это не было воплем желания – скорее ужаса.

Тоненький и полный отчаяния голос пустил по коже юноши импульс. Он молниеносно запрыгнул в дом и понесся туда, откуда как ему казалось и исходил крик о помощи. Он оказался в том самом коридоре на втором этаже, когда двери соседних комнат начали озадаченно отодвигаться.

Жалобные всхлипы обозначили его дорогу. И он едва не выругался, когда понял, за какой из дверей так отчаянно просят помощи.

Это была та самая дверь.

Одним прыжком Катсудароу оказался рядом и отодвинул закрывающую панель.

На полу сидела девушка. Ее плечи в розовом кимоно подрагивали, ладони скрывали лицо. Сердце Катсутароу пропустило удар. В такт рыданиям подрагивала и открытая шея. Юноша снова на нее так некстати залип. Зажмурившись несколько раз, чтобы прояснить сознание, он перевел взгляд на распластанное на полу тело. Мужчина, уже не молодой, облаченный в темно-бурые одежды лежал лицом вниз. Вокруг в лужице крепкого алкоголя блестели черепки разбитой посуды.

Стрелок аккуратно обошел лежащего и наклонился к его голове. Лицо несчастного было повернуто на бок. Остекленелый взгляд, будто бы удивленный случившимся уже смотрел в вечность, вокруг рта темнел налет. Он не дышал. Яд. Его попросту отравили.

– Ничего не трогайте! – Гаркнул Катсутароу, обращаясь к девушке, несдержанность выдала испуг, девушка вздрогнула. – Что произошло?

Она отняла ладони от лица, и оно было все таким же прекрасным, а макияж ничуть не размазался. Юноша посмотрел в ее полные слез глаза и уловил легкий, ни чем не сравнимый аромат свежей скошенной травы. Он был таким легким и манящим, что на мгновение стрелок забыл о том, что здесь делает и как сюда попал. Все великие синтоистские боги, да что с ним такое? Запах этой девушки дурманил, кружил голову.

– Господин сидел со мной и рассказывал о своей семье, – всхлипнув прошелестела она тихим и очень милым голосом. – он налил принесенный слугой напиток, выпил его а потом упал замертво. Господин, он же жив? С ним же все будет хорошо?

Сердце юноши болезненно сжалось, так ему тяжело было видеть это лицо, опечаленное случившимся. Девушка легко коснулась его руки, ища защиты, поддержки, доброго слова.

Стрелок молчал.

– Я не знаю. – тихо признался он, опустив голову.

В этот момент в проеме появилась другая девушка, та что играла на струнном инструменте. Ее крик был пронзительным.

– Айна- сан, этот юноша первым пришел мне на помощь! – обратилась к ней девушка в розовом кимоно.

– Докуми-тян, ты не пострадала ? – беспокойство Айны было сравнимо с беспокойством матери.

– Нет, – помотала головой та, кого называли самым красивым цветком Киото. – я нет, а вот Такано-Сан…– она снова разразилась рыданиями, и у юноши зашлось сердце. Она плакала так горько будто бы погибший был ее ближайшим родственником.

Акено Катсутароу будто прошиб озноб. Он нашел того, кому следовало передать письмо. Но было уже поздно….

Глава 2

Брови Морихиро-самы грозно сошлись на переносице. Дайме был недоволен. Очень зол. Он не повышал голоса, но в это раннее утро Акено просто кожей чувствовал исходящие от господина волны гнева.

Письмо Такано вернулось к тому, кто его отправил. Респондент загадочно скончался от яда в увеселительном доме.

После того, как он осторожно собрал осколки с жидкостью и завернул их в платок, Акено как можно аккуратнее расспросил двух девушек, Айну и Докуми, как такое произошло. Айна была видимо постарше. Девушка, игравшая ранее на сямисене, серьезно и четко отвечала на вопросы. Из чего юный стрелок узнал, что этот праздник заказал и оплатил один очень влиятельный господин, имя которого девушки не знали. Заказ был настолько странным, что включал и жриц порока, тайно посетивших дом после. Докуми заканчивала разговор с Такано-саном. Когда все вышли, он внезапно задержался на несколько мгновений заверить прекрасную танцовщицу в своем восхищении и поведал, что его дочка мечтает взглянуть на танец знаменитого цветка Гиона. Внезапный стук заставил их замолчать. Звякнула посуда. Слуга, принесший алкоголь, так и не показался, оставив поднос за дверью, где его и нашла та, кого именуют самой прекрасной девой Гиона.

Докуми предложила ее посетителю, но тот, сделав глоток, захрипел, схватился за шею и упал. Рассказ Докуми было больно слушать. Слова перемежались с частыми всхлипами, она заламывала руки. Аккуратный и милый нос раскраснелся и даже макияж его не спасал.

Докуми…. Мысленно произнёс Катсутароу, не отрывая взгляда от красивых темных глубоких глаз. Стоило посмотреть на ее аккуратный нежно-розовый рот, как у него снова сбивалось дыхание, разливая по телу почти болезненное желание.

Мысленно ударил себя по лицу, призывая собраться и дослушать показания девушки.

– Такано-сан часто приходил, – всхлипывала девушка. – Он был очень добрым и заботливым. Приносил подарки. Кто мог это сделать? – отчаяние и страх заставили ее плечи снова сотрясаться в рыданиях.

– Да и он-ли был целью? – задумчиво произнёс Акено. – Вы слишком хороши, чтобы у вас не было врагов и завистников. Не исключаю того, что Такано-сан случайно попал под яд, направленный на вас.

Он в ужасе посмотрела на него полными слез глазами. От этой мысли стало невыносимо. Кто-то хотел погубить этот прекрасный цветок. Все внутри Акено забурлило. Захотелось забрать девушку из этого опасного, кишащего недоброжелателями места и … а что дальше? Что он мог предложить самой красивой девушке во всем Киото? Он, самурай на службе Морихиро-сана. Не такой уж и богатый. Цветок Гиона зарабатывает явно больше него. Но ему отчаянно не хотелось чтобы на нее смотрели. Воспоминания о тех пожирающих взглядах заставили его снова невольно сжать кулаки. Похотливые взгляды мужчин, завистливые – женщин. Как уберечь эту трогательную и наивную красавицу от всего этого мира? Он должен выследить покушавшегося на нее.

– Знаете ли вы кто вторая и третья по красоте и популярности девушки в этом квартале ? – задал новый вопрос Акено.

– Да, – серьезно кивнула Айна. – Сакурасо и Цубаки являются соответственно номером два и три в квартале. Примула и Камелия Гиона. Их домики расположены справа и слева от деревянного дворца, где мы с вами находимся.

Катсутароу задумался: он действительно видел справа и слева чайные домики чуть побольше. Надо заглянуть к этим девушкам. Вдруг они что-нибудь знают.

Распрощавшись с Айной и Докуми, Акено зашел в два других указанных дома.

Сакурасо в темно синем кимоно как раз разливала чай. Юноша сообщил, что в соседнем доме произошло убийство: отравили одного из посетителей по соседству.

Лицо красавицы подвернулось гневом от услышанного. Из рук выпал ковшик по счастью уже пустой. Видно было как негодование искажает черты ее прекрасного лица, однако ответила стрелку не она.

– Что вы хотите этим сказать?! – пошла в атаку компаньонка девушки. – Или вы пришли сюда чтобы обвинять мою госпожу в причастности?

– Нет, что вы! – почтительно поклонился Акено. – я просто хотел донести до вас эту новость, чтобы предостеречь. Посетители деревянного дворца разбежались, поняв что произошло. И я подумал, вы будете переживать, не зная что вызвало такой переполох.

– Простите, господин. Я была не права, – поклонилась девушка, сразу сменив гнев на милость.

– Как такое случилось? – полным негодования голосом воскликнула Примула квартала. – Хотите ли вы сказать, что нам тоже надо опасаться за свою жизнь?

После долгого и детального объяснения, а также заверения что охрана примет меры, юноша отправился к третьей красавице.

Светло-желтое кимоно Цубаки мягко окутывало ее стройный стан. Девушка танцевала под мелодию играющей рядом компаньонки. Акено даже засмотрелся. Но не было в движениях этой девушки той удивительной грации и плавности, что демонстрировала Докуми. А во взгляде не было никакой тайны. Совершенно пустые глаза смотрели четко перед собой. Лицо оставалось абсолютно спокойным.

Катсутароу откашлялся и с поклоном вошел в комнату.

– Что ? Как это ужасно! – холодно сказала компаньонка этой девушки, отложив сямисен, услышав о произошедшем убийстве. Та, что именовалась Камелией села рядом с ними. – Как такое возможно? В Гионе никогда не было ничего подобного!

– Я пока и сам не понимаю, что случилось. – отвел взгляд стрелок, – но лучше лишний раз проверить еду и питье.

– Конечно! – всплеснула руками помощница Камелии. Та в свою очередь так и сидела, застыв статуей, будто бы происходящее вокруг не имело к ней никакого отношения.

Странная она, заключил Акено, возвращаясь в усадьбу дайме с плохими новостями. Кому могло понадобиться убивать кого-то в чайном доме? Чувство, что яд предназначался для Докуми крепла с каждым шагом. Лучшие из лучших всегда вызывали зависть и желание избавиться от них.

Морихиро-сама был встревожен. Его лицо выдавало беспокойство а между бровей залегла морщинка. Он велел Акено вечером зайти к нему, чтобы передать еще одно письмо.

Стрелок посмотрел через дверной проем на восходящее за холмом солнце. Оно медленно поднималось, заставляя лучи нового дня сверкать алым и озарять все вокруг. Пурпурные пятна медленно наползали на небесную синь, изгоняя мрак ночи.

Он низко поклонился своему господину и попросил отпустить его на весь день. У Катсутароу была одна задумка. Он догадывался кто бы мог ему помочь.

И через некоторое время он уже вышел из города и шел по небольшому полю на север.. Роса на высокой траве задевала низ широких штанов хакамы и уже разделалась со ступнями. Они были мокрыми насквозь и холодными. Но такие мелочи его не беспокоили: стрелок упорно шел вперед. Простой деревянный посох, отмерял его шаги, а соломенная шляпа держалась завязках на шее.

Рассвет постепенно превращался в приятное апрельское утро. Катсутароу слышал как поют птицы, восхваляя новый день, как стрекочет в траве насекомые, сплетая в один хор все звуки, как ветер колышет травы в поле, шелестя травой. Он двигался к своей цели, упрямо шагая мокрыми насквозь сандалиями. Туда, где на вершине горы расположились храмы и святилища. Монахи жили в этом месте с давних веков. И Акено очень надеялся разыскать там старого друга, моля всех богов подряд, чтобы тот не ушел в поход в какую нибудь далекую провинцию.

И вот перед ним суровые старые каменные ворота и убегающая в заоблачную даль лестница – воистину воспитатели духа. Акено усмехнулся и поднял ногу на первую каменную ступень.

Еще модно было подняться на вершину на лошади, но собственного коня у Акено не водилось. К тому же эта горная тропа верхом совсем не вызвала доверия.

До вершины было еще далеко. Вскоре лестница утонула в вековых кедрах. Деревья сомкнулись над головой, образуя непроницаемый купол, звуки смолкли, а уши заполнила давящая тишина. Воздух стал ощутимо холоднее. Некое подобие пара вырывалось изо рта при выдохе. Он поежился. Мокрые от росы одежды холодили кожу.

Катсутароу вскинул взгляд наверх, туда, где уже просматривался робкий луч солнечного света.

Еще немного, успокаивал он себя. Дыхательная техника, которую ему показал его старый друг в последний раз, ощутимо помогала. Сосредотачиваясь на вдохах и выдохах он меньше чувствовал усталость и холод мокрой ткани, прилипшей к коже. Акено даже показалось что это восхождение лучше, чем многие до него. Надо будет поблагодарить Котаро. Воистину великолепное упражнение на концентрацию.

Кроны кедров сплелись в казалось совсем беспросветную массу, будто бы забрав весь свет из пространства. Этот участок пути стрелок не любил, мрачный туман и темные стволы деревьев казались ему жуткими. Кое-где встречались каменные фонари торо, правда они Добавляли мистического впечатления в и без того туманный лес.

Свист крыльев отвлек внимание. Акено развернулся, выхватил лук и прицелился. Что это за птица? Сокол? Да и птица ли? Издавна гора курама считалась обителью крылатых воинов тенгу, полуворонов полулюдей. Они были совсем не прочь напасть на любое живое существо, судя по преданиям. Стрелок правда никогда их не видел, сколько раз был в гостях у друга детства. Однако Котаро каждый раз его предостерегал на полном серьезе. Снова в пробившихся через кроны лучах блеснули черные крылья. Это должно быть они. Катсутароу остановился, привалился спиной к дереву и натянул тетиву. Его глаза быстро метались от ствола к стволу, силясь разглядеть того, кто прячется.

«Ну же, давай!» – мысленно упрашивал юноша, надеясь и в то же время опасаясь что вот сейчас непременно увидит легендарный дух горы Курама.

Но на его молчаливый призыв ответа так и не было. Внезапно все стихло и Катсутароу слышал только свое сбивчивое дыхание. Поморщившись, он опустил лук и зашагал дальше. Сердце юноши еще не сразу успокоилось.

В бою на мечах он не чувствовал в себе страха. Наоборот, бросался на противника, стараясь уничтожить волнение где-то в глубине и проявить себя. В стрельбе из лука ему не было равных, и он это знал. Уже несколько лет он побеждал на ежегодных соревнованиях в храме тысячеликого Будды.

Он без труда мог справится с видимым противником, но легендарные вороны… Если атакующий делал это из тени, незаметно, это сбивало с толку и очень злило Акено.

Все также не спуская глаз с близлежащих ветвей и изо всех сил прислушиваясь, юноша продолжал восхождение.

В конце пути его ждали большие ворота тори из темного дерева. Он вступил в священную твердыню и направился к храмовому комплексу.

Здесь в главном храме он и нашел своего друга. Котаро сидел с закрытыми глазами, наклонив голову к соединенным в молитве ладоням. Безмятежное обычно лицо было чем-то озабочено и выглядело нахмуренным. На его гладко выбритой голове белела повязка, кремового цвета кимоно и шаровары а также желтая накидка дополняли образ. Он сидел босиком, поджав под себя ноги.

Акено остановился у входа. Придется ждать, когда этот парень закончит молитву. Они были друзьями с детства, но выбрали совершенно разные дороги. Присев на ступеньки, стрелок любовался голубым безоблачным небом небом, парящими над вершинами кедров соколами и ненавязчивым шелестом ветра.

От каждого храма горы Курама веяло вековым спокойствием. Жизнь здесь протекала неторопливо, размеренно, будто выпав из суеты имперской столицы.

Он любил приходить сюда. Из Котаро получился замечательный собеседник. Не смотря на то, что он был немного младше Акено, монах был значительно прозорливее и начитаннее. Сведения об окружающем мире, почерпнутые в книгах явно давали ему фору. Каждый раз Катсутароу спускался с горы невероятно обогащений общением и удивительными сведениями.

Монахи и сами нередко спускались в мир: пополнить запасы провизии, помочь кому-нибудь из крестьян. Жизнь за пределами горы их не манила, но они о ней знали. И знали, надо сказать не мало.

Поэтому Акено в тайне надеялся, что друг-монах сможет поделиться какими-нибудь размышлениями о том, кому могла понадобиться смерть Такано-сана.

Стрелок перевел взгляд на горные хребты, покрытые лесным массивом. То тут то там мелькало розовые воздушные облака сакуры, пышно цветущей в этот период. Он повернул голову. Большое розовое дерево также украшало и главный двор монастыря. Его зеленые листья еще не появились. Сакура была в самом цвету. Акено вгляделся в прекрасное видение. Ветер шевелил ветви, отягощенные цветами поистине неземной красоты и подхватывал нежные лепестки, кружа их в небольшом вихре. Казалось, будто дерево танцует.

Перед мысленным взором юноши возникла темная комната и доска для шоги. Розовое пламя балансирующее на узкой поверхности. Томный пробирающий до мурашек взгляд и отточные, четкие, но в тоже время маняще плавные движения. Имя Докуми отдавалось сладостью на языке. Воспоминания о ее тонких девичьих запястьях, о ее изящных щиколотках не давали покоя. Прекраснейший цветок Гиона. Он не смел даже мечтать о ней. Слишком она недосягаемая и прекрасная в своей хрупкой и трогательной красоте.

Возможно ей угрожает опасность. Возможно целью неизвестного отравителя была именно она. Ему хотелось ее защитить, забрать из этого ужасного квартала, где каждый мог смотреть на нее, мог проходиться глазами по ее лицу, шее, рукам…. Тупая злость нарастала внутри. Катсутароу одернул себя. Странно раньше в этом месте он чувствовал только покой и умиротворение. Что изменилось?

– Приветствую тебя, друг мой, – хитро прищурился появившийся рядом буддийский монах. – Рад, что ты посетил этот тихий приют. Что привело тебя?

– Котаро! – Акено как будто проснулся, выдернутый из своих грез. Вздрогнув, онтоглчнклся по сторонам, замечая проходящих мимо них людей в таких же одеждах как у его друга.

– Что ж, – кивнул монах, понимая, что разговор их не предназначен для чужих ушей. Он оглянулся в сторону заднего двора. – Думаю там нас не побеспокоят.

Полуденное солнце, зависшее высоко в синеве небосклона начинало припекать. Друзья уселись на деревянную лавочку в тени крон деревьев, подальше от любопытных глаз. Акено достал из кармана лакированную коробочку от пудры. В глазах Котаро читалось изумление, но как только стрелок ее открыл, осторожно демонстрируя содержимое, монах нахмурился. На дне среди прекрасных красных лакированных панелей лежало несколько осколков небольшого сосуда для алкоголя с каплями того, что было внутри, когда оно было разбито.

– Предположительно это снадобье унесло жизнь того, кому мой хозяин велел передать письмо. Такано-сана не стало прошлой ночью в квартале Гион. – Катсутароу серьезно взглянул на друга. – Но мне кажется, что основной целью был не он, а девушка у которой я его нашел. Она считается красивейшим…– почему-то в горле резко запершило, – гхм, да красивейшим цветком Гиона.

Стрелок заметно смутился, но что монах вопросительно поднял бровь. А потом его тонкие губы растянулись в понимающей улыбке.

– Стало быть, тебя очаровал этот прекрасный цветок? – лукаво спросил обитатель горы Курама, не сводя с друга пронзительного взгляда. У его глаз образовались лучики морщинок, что добавило ему обаяния.

– Она многих очаровала, – нахмурился стрелок, очередной раз подумав, что ему ничего не светит.

– Слышал я о ней, слышал. – задумчиво покивал Котаро, глядя куда-то вдаль. – Слухами в столице все лавки полнятся. Женщины завидуют, мужчины желают. Старо как мир. Не удивительно, что с такой красотой ее никто раньше не попытался устранить. Она ведь два года как дебютировала.

– Да что ты такое говоришь?! – вскочил Катсутароу, задев нижние ветви деревьев и из-за своего высокого роста.

– Просто размышляю, – пожал плечами монах и тихо добавил: – Садись. Разговор предстоит долгий. То, что твоему хозяину соратника незаметно отравили – вот это настораживает.

Монах достал из за пазухи кожаный сверток длинной с ладонь, в котором Акено разглядел четыре Зеленые трубки тонкого бамбука, используемые на подобие сосудов. Котаро невозмутимо откупорил один бамбук, приглядеться, принюхался, кивнул своим мыслям и, наклонив трубку над пудреницей с осколками и осторожно ударил по ней длинными изящными пальцами, перепачканными пятнами от чернил. Несколько крупиц, выглядящих как перемолотый чай угодило в прозрачную жидкость на белых черепках. Смесь зашипела и окрасилась в темно синий.

Стрелок смотрел все глаза, потом перевел озадаченный взгляд на друга.

– Примерно это я и подозревал. – устало произнёс он. – Не знаю, обрадует это тебя или нет, но тут вмешались высшие силы. Не знаю уж кому, перешел дорогу Такано-сан, раз за ним отправили шиноби.

– Что? – ужас явственно проявился на лице Катсутароу. – Ты думаешь это дело рук шиноби? Профессиональных убийц?

Услышанное не укладывалось у него в голове. Он неоднократно слышал про сильных и неуловимых наемников, шиноби но моно, тех кто считался неоспоримо самыми искусными в устранении нежелательных свидетелей. Под покровом ночи они пробирались в дома, могли долго висеть на потолке, метали сюрикены и виртуозно быстро лишали жизни тех, на кого им укажет заказчик. Неужели это они?

– Но в чем виноват Такано-сан ? И кто его решил уничтожить?

– На эти вопросы я тебе не отвечу, друг. – нахмурился Котаро – Однако, если им пришел заказ, на него, то что мешает им поразить более значимую цель? – он размышлял вслух, внимательно глядя на гостя горы Курама, надеясь, что тот догадается без слов. И потому, как округлились глаза лучника и побледнела кожа на лице, монах понял, что он догадался. – в таком случае ты понимаешь, кому они угрожают. Будь на чеку, Катсу. Судя по почерку, это наверняка клан Кога.

– Но убивать ядом!? – в глазах бесстрашного лучника на мгновение полыхнуло отчаяние, однако он справился с собой и проговорил с досадой. – Да они же нас всех потравят как нечего делать! Было бы еще понятно за что!

– Знаешь…. Есть у меня одно снадобье. По крупице добавляй в еду себе и предложи своему дайме. Оно зашипит и поменяет цвет на синий, если еда отравлена. – Медленно проговорил монах, как будто еще раздумывая дать это средство или нет. Но он достал из того же кожаного свертка вторую бамбуковую трубку, открыл, вгляделся, снова закупорил и передал Акено двумя руками с поклоном.

Точно также склонившись, стрелок протянул руки и с благодарностью принял это средство. Он знал, что в знании относительно ядов с шиноби могут потягаться разве что буддийские монахи. Он доверял Котаро.

Они дружили всю жизнь. Рыбацкая деревенька Инэ, располагающаяся недалеко от Киото, встречала первые апрельские дни. Солнце только-только начало припекать, однако прохладный ветер дул с гор, заставляя ежиться.

Деревянные домики будто лепились друг к другу огибая небольшой утес с лесом.

Малыш Котаро в свои пять лет умудрился так рассориться со старшими братьями из-за последнего рисового шарика, что, схватив его с тарелки, торопливо выбежал из дома. Триумф. Последняя порция риса досталась ему. Братья не были с этим согласны. Двое старших, желая его наказать выскочили из-за стола и пустились по его следам. Их мать только качала головой, видя буйный и непокорный нрав младшего сына и свирепый темперамент старших, а отец справедливо считал, что в этой жизни каждый должен уметь за себя постоять. Поэтому отношения между детьми оставлял им на откуп. Братья были не на много старше. Один на два а другой на три года: младшему было тяжело с ними тягаться. Те брали силой, ему же пришлось стать хитрым и вертким. Худо бедно это даже удавалось.

Бегал он быстро. Поэтому на всей скорости выбежал на главную песчаную дорогу, где справа и слева ютились деревянные домики. Те, что шли по левому ряду были построены над водой. Их нижние этажи был своеобразными доками, где держали лодки. В один из них и юркнул Котаро. Как только он оказался под полом этого дома, ледяная вода тут же обожгла ступни холодом и пропитала его соломенные сандалии. Но он упрямо пробирался к небольшому деревянному шкафу для снастей. За ним он и затаился, тихо откусывая от смятого в руке из-за бега рисового шарика. Сердце бешено стучало, что затрудняло процесс предания. Но добытый трофей нужно было оприходовать как можно быстрее.

Он уже доедал рис, когда услышал, что кто-то подходит к воротам дока со стороны дороги. Видимо хозяева дома решили проверить свою лодку. С ужасом глядя на дверь и какое-то движение за ней, мальчик попятился в сторону моря. Мокрая соломенная сандалия за что-то зацепилась, и он полетел в воду взмахнув руками в отчаянной попытке удержаться. Падать на спину было больно и обидно. Лопатки коснулись дна а тысячи иголочек холода больно вонзились в кожу. Вода перед его глазами сомкнулась. Котаро так испугался, что тут же вскочил на ноги, отфыркиваясь и отплевываясь. В это время в док зашел другой мальчик того же возраста, что и он.

– Ты что здесь делаешь? – спросил он спокойно.

– Я? – Котаро немного струхнул. – Я прячусь от моих братьев. Они хотели у меня рис отобрать.

– Отобрали? – внезапно заинтересовался малыш, склонив голову на бок. Котаро отметил про себя что у него очень проницательный и серьезный взгляд.

– Нет, я его успел съесть. – гордо заявил он.

– Понятно. Тебе не холодно? Мама говорит, что когда одежда мокрая, ее нужно срочно поменять, – правильность этого холеного мальца начала раздражать.

– Но я не могу сейчас идти домой! Братья меня побьют! – горячо возразил Котаро, чувствуя как мокрая ткань противно липнет к телу, а зубы уже начинают стучать.

– Тогда пойдем к нам, – подумав, кивнул серьезный мальчик. – Давай дружить. Я – Катсутароу….

И сейчас глядя в серьезные глаза друга, монах улыбнулся, вспомнив, как мама Катсутароу выдала ему сухую одежду и напоила ребят теплым чаем с чем-то вкусным.

Много позже один избрал путь воина а другой – служение Будде.

Они просидели почти до вечера. Когда солнце коснулось верхушек кедров, Акено предстоял обратный путь. Распрощавшись а другом детства, и унося с собой важный порошок, он отправился в домой. В лесу быстро темнело. Вниз по ступенькам стрелок не шел – бежал подгоняемый каким-то странным предчувствием. Что-то казалось случилось в усадьбе, кому-то там нужна была помощь пока он был тут. Пару раз мимо стремительно пролетели соколы, но юноше было не до них.

Он ворвался в усадьбу прямо перед ужином. Вроде все как обычно. Но внутренний голос просто орал что что-то было не так.

Акено пробежал в кухню, небольшое деревянное помещение с другой стороны от входа. Там уже Юкино-сан, управляющая кухней, брала со стола поднос с тремя пиалами, закрытыми крышечками.

Катсутароу затормозил прямо перед ней, едва не врезавшись в ее мягкий и круглый бок. Она бы конечно спустила ему если бы он и не удержал равновесия: он знаете ее с детства, она для него была точно добрая тетушка.

– Аааа Акено-Кун! – улыбнулась Юкино-сан. – А вот и ты! Хорошо, что пришел. А то Морихиро-сама уже волноваться начал.

– Скажи пожалуйста ты когда готовила, отлучалась? Выходила из кухни? – выпалил юноша, представляя как он глупо и подозрительно сейчас выглядит.

– Конечно ! Я же не могу неотвязно у плиты стоять! – пожала плечами управляющая кухней. – Мне и в погреб надо было зайти.

– Пожалуйста, Юкино-сан, – взмолился Катсутароу, почтительно согнувшись разве что не пополам. – Умоляю, позволь мне проверить еду хозяина! Я был у Котаро-сана. Это мой друг, буддийский монах. Такано-сан, которому хозяин написал письмо, был убит ядом шиноби.

– Чтоооо??? – полная женщина вцепилась в поднос и попятилась, не сводя с юноши шального взгляда. – Да что ты такое говоришь?!

– Прошу! – подняв руки и развернув их ладонями к женщине, Акено будто бы был готов принять поднос, но женщина упорствовала. На ее лице блуждало сомнение. Которое превратилось в ужас, как только от двери она услышала властное:

– Что здесь происходит? – хозяин усадьбы, Морихиро-сама стоял в дверном проеме, недовольно сдвинув брови.

– Морихиро-сама, – лучник молниеносно рухнул на колени. – Яд, которым отравили Такано-сана был сделан шиноби. У меня тут порошок, который может проверить еду на яд. Я могу вам показать, проверив на моей порции?

Катсутароу с мольбой смотрел на своего дайме, тот напряженно раздумывал, позволить ли лучнику такую вольность. Однако услышанное им на корню меняло дело. Если Такано-сана отравил клан шиноби, этих наемных убийц, если его неприятели пошли настолько далеко чтобы заплатить за это убийство, что им мешает скинуться и на его, Морихиро-сама, уничтожение? На кон поставлено слишком много. Все дайме так или иначе хотят выслужиться перед сегуном, а Набунага-доно очень жестоко карает предателей. Этот парнишка честен верен, он вряд ли станет травить человека под чьей крышей живет. Почему бы не попробовать? Он же ничего не теряет.

Дородная хозяйка кухни, Юкино-сан, стояла держа поднос в руках и спокойно ожидала решение хозяина дома. Наконец Морихиро-сан коротко кивнул. Женщина поставила поднос на стол для приготовления еды и отступила на шаг. Акено подошел, достал бамбуковую трубку, откупорил ее, аккуратным движением он высыпал 5 крупиц на маленькое блюдечко рядом с тремя глубокими пиалами. Взяв три, он по одной закинул их поочередно в рыбный суп, рис и кусочки жареной рыбы.