Читать онлайн КОЛЮЧКА

Заур (он же Сосруко) – танцор.

Рита (она же Автор)– хореограф.

Отец Хату – глава семейства, князь.

Мать Сату – жена Хату.

Тату – сын Хату и Сату.

Мату – дочь Хату и Сату.

Даду – сосед, друг Тату, князь.

Малу – соседка и подруга Мату.

Ябга – демон.

Сосруко, Бадыноко, витязи, девушки, старики, дети.

Служанка.

Автор.

Время действия: наши дни, время нартов (30 тыс. лет назад по мнению абхазского философа, мистика Мурата Яган).

Места действия: г. Нальчик, страна нартов.

ПРОЛОГ

Репетиционный зал. Идет репетиция. Заур танцует.

Стоп-стоп. Так не пойдет. Давай ещё раз, и помни – ты солист, на тебе держится весь танец…

Заур снова танцует.

Минуту. Прекрасная техника – мне нравится. Теперь заставь технику работать на тебя, выйти за её пределы и достань зрителя. Чтобы он запомнил тебя на всю жизнь. Восхитился твоим темпераментом, твоим искусством и вдохновился на жизнь, такую же яркую как твой танец.

Понимаешь, этот танец – маленький спектакль. В нем ты не просто танцор – хотя «просто танцоров» нет – ты актер, артист.

Представь: ты вернулся из дальнего похода домой. Поход оказался трудным, но ты вернулся. А товарищи твои – твои братья – остались там… И ты не в клетке живешь многоэтажной, а в доме без замков, и ворота нараспашку, и кругом соседи, народ приходит, справляется о делах, что там было и как, когда и как погиб этот, тот, другой, не осрамились ли, где похоронены, и похоронены ли?

И вы – ТЫ должен… рассказать, как всё было; кого утешить, кого подбодрить, вдохновить малышню, что прячется за косяком двери… а там еще девушки, и одна среди них, особенная…

И ты рад, что вернулся, и жить хочется, но и душа болит… и нет таких слов, чтобы описать твои чувства. Но может без слов показать, как там всё было?

Но как показать? Как у них, у нартов, было принято показывать свою доблесть? Правильно! в состязаниях, скачках, метании стрел, битве на мечах, на копьях.

А еще с помощью особого, особенного танца – босиком на горе колючек.

И раньше, когда ты был мальчишкой, ты не понимал, как это «они» могут голыми ступнями утаптывать такие острые шипы.

Но теперь ты знаешь, что эта боль не самая страшная и ты сам хочешь танцевать на колючках.

Это для других этот танец – танец доблести, удали богатырской, а для тебя это ещё возможность заглушить пылающий в твоем сердце огонь…

Ты не колючку топчешь, но просишь Великого Бога-Тха дать тебе силу, мудрость, наделить тебя Его Любовью, Его Благодатью, как говорят некоторые, Его Милостью!

И потом, конечно, ты отдохнешь немного, соберешь еще отряд, вернешься и добьешь гадов, но это все потом, а пока тебе нужно поговорить с богом – танцуя вот, на этих колючках.

Вот это все покажи мне сейчас своим танцем…

Заур снова танцует.

Хорошо. И помни, ты даже не актер – ты просто перенесся оттуда сюда, а там, в том, своем времени, тридцать тысяч лет назад, ты был могучим богатырем, и ты уже сто раз танцевал на колючках и с богом ты на «ты», и злобный демон Ябга тебе нипочем. Ты НАСТОЯЩИЙ, понимаешь? Реальный. Мечта всех красавиц планеты…

Завтра так и станцуй.

Уходят.

ДЕЙСТВИЕ ПЕРВОЕ

Стена замка, цветущие вишни, между ними скамья, большой глиняный горшок с цветущими маками 1 . Слева гора Харама.

(на скамье лежит книга, чаша с кормом для кур, рядом также лежит кирка)

Светает. Появляется Мату с кувшином.

(крики за сценой)

– Держи его, лови его, он сейчас всех кур перетопчет, всех коз передавит, весь огород вспашет и сад выкорчует, и башню, и башню снесёт! Тату – сынок, лови, хватай. Мату – доченька, где ты там? прячься! Прячься скорее!

(Мату оставляет кувшин и, напротив, забегает за стену замка)

– Хату-отец, Сату-матушка, ловим, хватаем…

(шум стихает. Выходят Тату и Мату)

(утирает пот, чистит одежду…)

Еле поймал. Ну и здоров же этот саблезубый боров. Его нельзя долго держать, надо забить немедля и раздать вместе с остальной добычей.

Вот Даду приедет и зарежем.

Это он поймал борова. Я бы саблезубого на месте уложил, а Даду оседлал и пригнал сюда живьём. Ты бы видела, как этот боров рыл землю, прыгал, вставал на дыбы, метался, но не смог сбросить седока. Даду только сильнее сжимал его бока.

Великий нарт этот Даду. Если он и отдаст свою жизнь, то за что-то большее, чем он сам.

(услышав имя Даду)

И куры разбежались. Где тут корм?

(берет со скамьи чашу с кормом, начинает зазывать разбежавшихся кур)

цып-цып-цып…

(проходя мимо)

Мату, доченька, покорми кур и сходи за водой к роднику, да поживее, пожалуйста – дел много. К твоему возвращению надою молока, мне нужно масло сбить, а тебе айран заквасить, служанкам помочь дом вымести, вытряхнуть постели, отцу бешмет зашить, мне платье дошить, брату колчан расшить…

Ещё сказки ТУТТУ нам почитать.

Так что поторапливайся, дорогая…

(откуда-то из-за стены)

Где ты там, Сату?

Иду-иду, Хату!..

(в сторону) С тех пор, как перестал ходить в походы и набеги одной минуты не может без меня жить. Словно подменили. А было время – лишнего дня в крепости не задерживался! Говорил: «Нет такого обычая, чтобы воин прохлаждался, лежа дома на боку». Я ему говорю:

– Ты же только вернулся из похода, побудь с нами хотя бы семь дней.

– Семь дней, если витязь ранен в предыдущем походе, а если здоров – не больше трех, – отвечал. – Кто вас всех кормить будет, если я, как простой великан, в замке буду сидеть? Добычу родным и сородичам раздам, поделюсь со вдовами и сиротами, стариками немощными, и снова в поход!..

Женщина, ты где!

Иду!..

Уходит. Остаются брат и сестра, Тату и Мату. Тату, пока мать говорила, проверял лезвие кирки. Теперь взял ее и собирается бить по горе Харама.

Ты вернулся с охоты только вчера. До охоты, семь полных лун, вы с другом были в походе, а еще раньше целых шесть лун провели в набеге, еще раньше – сражались с великанами… Отдохни! В замке есть кому работать кроме тебя, единственного сына знатнейшего, богатейшего князя.

Подходит к горе Харама (слева сцены); в течение разговора бьёт по Хараме киркой, откалывает каменные глыбы.

Я и отдыхаю. После сражений и вечной погони, какая же это радость – поработать киркой, или лопатой, сделать что-нибудь своими руками. Эх, сестрёнка…

Ты какой-то грустный вернулся из похода на этот раз. Не приключилось ли с вами что-нибудь особенное в дальних землях?

Не знаю, можно ли рассказать тебе, но да, случай один не даёт покоя ни мне, ни Даду. Словно чёрная тень нависла над нами, радость не в радость, и день не в день.

Расскажи, расскажи!

Ты знаешь, сестренка, почему наш с тобой дед построил крепость у подножья Харамы?

Нет, расскажи.

Много веков назад на этой горе поселился злой демон Ябга, всесильный, коварный. Он губил нартские жизни, рушил замки, похищал нартесс… таких вот… как ты…

и не было на него управы, потому что помогали ему извечные наши враги – великаны и всякая нечисть, какой и названия нет.

В те времена над Харамой черной тучей кружила стая стервятников. Ябга не переносил солнечного света, и стервятники закрывали солнце.

Увидел стервятников – осмотрись, нет ли поблизости Ябги!

В один год Ябга так достал нартов, что, отложив другие дела, они собрали гигантское войско и атаковали поселившуюся на Хараме грязь.

Много великанов и чинтов тогда полегло. Те, кто уцелел бежали и скрылись. Туча стервятников разлетелась и это был знак, что Ябга пропал.

Наш дед тоже воевал?

А как же, конечно, он был предводителем нартского войска.

Но почему он построил крепость у подножья Харамы?

Погоди, скажу и об этом.

Ну наши же победили?

Все так думали. Стервятники разлетелись. Нечисть разбежалась. Гора опустела. Стало тихо.

А крепость, крепость…

Наш дел построил крепость, чтобы гора вновь не стала пристанищем нечисти. Он же Князь, Отец своего народа. Значит собственной жизнью, своим насыпом-счастьем, своей праведностью должен защищать своих подданных.

Сначала крепость была сторожевой, в ней жили князь с сыновьями и другие наши люди.

Ага, теперь понятно.

Спустя время, видя, что Ябга не возвращается, дед расширил крепость, перевез семью и счастливо дожил у подножья Харамы, и мы, слава Великому Тха, до сих пор живем здесь по завету наших отцов, и процветаем, но теперь…

Теперь я бы подумал, что предчувствую возвращение Ябги…

(смотрит на небо)

Но стервятники, не видно ни одного…

Это да, но Ябгу ведь так и не нашли тогда, после той Великой Битвы… но ты права, рядом нет ни одного стервятника… (со всей силы ударил по Хараме)

и потом Даду. Он живет далеко от нас, даже не помнит про Ябгу или Хараму, но тоже мрачен, как я, и так же, как я, думает, что быть беде.

Наверно, не в Ябге дело. Похоже, мы оба, Даду и я, не можем забыть того, что приключилось в последнем нашем походе.

Что же такого случилось в вашем последнем походе? Расскажи. Прошу. Я уже взрослая.

Садится на большой камень, отколотый от горы. Мату сидит на скамье.

Была ночь. Густой туман лег на землю. Усталые, после долгой схватки, израненные, Даду и я выбирались из вражеского окружения.

Вдруг мы услышали стук копыт: двое всадников скакали в нашу сторону. Когда первый всадник поравнялся с нами, мы увидели на нём плащ и шлем врага – чинта.

Даду мгновенно выхватил меч и чинтский витязь рухнул замертво.

Развернув коня, я тоже занес меч и приготовился атаковать второго чинта, который галопом мчался к месту схватки.

Вдруг, выскочивший из тумана чинт, увидев мертвого товарища, закричал как… (хотел сказать «ты») девчонка. И разразился рыданиями.

На счастье, я успел опустить свой меч и позволил ревущему чинту беспрепятственно соскочить с коня.

Только когда всадник скинул чинтский плащ и шлем, мы увидели, что перед нами совсем соплячка, тоненькая такая нартесса. Она бросилась к своему возлюбленному, который тоже оказался нартом.

– Мы бежали от чинтов, он спас меня, это мой… но… Что вы наделали? Не одно вы сердце пронзили, а сразу два…

Сказала, а потом снова принялась рыдать. Потом вдруг замолчала и взяла в руки меч, но не успела ничего сделать – упала наземь без чувств.

Когда пришла в себя, вновь принялась плакать и стенать, да так жалобно, что сердца наши преисполнилось боли и раскаяния.

Даду шагнул к нартессе, чтобы отнять меч от греха подальше. Но она так крепко в него вцепилось и так отчаянно боролась, что Даду испугался поранить девушку и оставил свои попытки. И тут вдруг она перевернула меч и, уперев рукоять в землю, бросилась на лезвие. Не успели мы и охнуть, как на земле лежали уже два трупа.

Ах!

Да, Мату… Так горько и стыдно стало нам, что и описать нет никаких слов. Забрали мы их тела, отвезли родичам и решили всю добычу от двенадцати следующих набегов раздавать нартам в память о погибших…

Но Даду считает, что боги не примут жертвы – потребуют от него большей платы.

– Я бы с радостью отдал жизнь, – сказал он мне той ночью. – Но есть одна причина, по которой я не могу пока умереть.

Даду открыл мне свое сердце и теперь я хочу вот что спросить у тебя, моя сестра.