Читать онлайн Те, кого не услышали

Глава 1 черновик

-Ханна?

–Ханна, ты слышала что я сказал?! – пустой взгляд воспоминаний пеленой окутал мой разум. В мыслях стояла картинка с той мертвой девушкой, как будто это было вчера. Её серая полупрозрачная кожа, длинные огненно рыжие волосы запутавшиеся в ветках деревьев. На голове ярко красные цветы сплетенные в венок, на льду в перемешку с кровью – это выглядело как единое полотно прекраснейшей и в то же время пугающей картины за которую на аукционе отдали бы не менее миллиона долларов.

– Да что это с ней!

– Капитан Рэй, простите…

– Я никогда не видел подобного, тебе уже передали заключение судмедэксперта?– брови Рэймонда Салимана были подобны двум огромным меховым гусеницам, и спускаясь на веки полностью закрывали глаза.

– По заметкам эксперта убитой была девушка 19 лет, пропала более 2х недель назад. Родственники думали, что она уехала к своим друзьям и не подавали заявление о исчезновении. Точное время смерти установить не удалось, так как погодные условия и лёд остановили процессы разложения. Предположительно она умерла 6 дней назад и была перенесена на место где её нашел фермер Стэн Баковски.

– Удалось переговорить с ним? – Стен, не особо разговорчив, сказал что одна из коров пришла домой с следами крови на копытах, проверив животное на предмет повреждений фермер понял, что корова в порядке и решил проследовать за следами до озера, там он нашел девушку и сразу же связался по радио рубке с службами.

****

Зимний сад который я смастерил более 10ти лет назад помогает мне справится с мыслями о прошлом, я был совсем маленький когда моя бабушка держала оранжерею где выращивала целые плантации цветков мака. Эти воспоминания согревают моё сердце.

В центральной части сада под стеклянным куполом находилась незамысловатая конструкция, что то похожее на подставку для манекенов. Остальное пространство заполняли роскошные деревья и кустарники усыпанные по земле цветами с ярко красными лепестками и черной сердцевиной, мохнатой как паучьи лапки.

Падал снег, стелясь на прозрачные гексы крыши из стекла зимнего сада, всё это было похоже на волшебный дворец из сказки о красавице и чудовище. Но внутри было только чудовище.

– Ты ведь всё равно придешь, здесь тише чем там – он сглотнул

****

Ханна не спала всю ночь, перепробовав десятки вариантов и приложений для сна, она встала с кровати накинув футболку с надписью Don’t Worry*, включила любимый плей лист Sher* и на носочках чуть задевая ледяной кафель пола, села на кухне за бар, разложив перед собой фотографии места преступления.

– Нет никаких следов насильственных действий – вчитываясь в каждую строчку вслух пробормотала Ханна – в крови обнаружены следы опиоидов – героин? – но при опросе близких девушки не было выявлено, что жертва принимала наркотики.

– Причина смерти,две проникающие раны со стороны лопаток, проткнуто оба лёгких и задето сердце. – в таком случае у рта должны были быть пенящиеся сгустки крови, но лицо было абсолютно чистым.

– Нет, так дело не пойдёт! – смотря широкими зелёными глазами в стол, Ханна начала утопать пальцами в своих тёмных и чуть кудрявых волосах, уперевшись локтями в столешницу – точно не пойдёт!

Глава 2 черновик

В 8 лет, Ханна очень любила играть со своим псом и другом Нилом у огромного раскидистого клёна, казалось дереву более 200-т лет и осенью листья окрашивались в бордовый цвет. Когда они опадали на землю в импровизированные контейнеры для сбора листвы, Ханна всегда ждала, что будут дождливые дни и листья сопреют в этих бочках, в такие дни половина района наполнялась запахом компота и фруктов при варке в сиропе. Этот запах надолго остался в её памяти как очень близкое и ностальгическое воспоминание возвращающее домой.

Этот день был одним из таких, теплый дождь моросил по томящимся листьям, а Ханна сидела под деревом, ожидая друга в назначенный час. На ней были желтые галоши, а в руках расписанный цветами зонт который ей привезла тётя Хелен из Ниццы. Становилось прохладно, пар выходил из рта Ханны с каждым вздохом предательски отпуская тепло.

– Где же Нил? Он не мог забыть о нашей встрече! – девочка нахмурилась, и глаза наполнились слезами от обиды.

Ханна ещё не знала, что Нил больше не придет к старому клёну… В 15:45 велосипед Нила нашли в двух метрах от моста, тот мост который они проходили в свой обычный день по несколько раз. Поиски мальчика вели день и ночь более трёхсот жителей городка, но к сожалению след Нила простыл, как будто его никогда не существовало.

Проходили недели и месяца, и только одна Ханна пыталась хоть что то сделать, не на день не оставляя попытки разобраться в пропаже своего друга. Вечерами заворачивалась в одеяло, и задыхаясь от слёз, она вспоминала его чёрные как смоль волосы и игривый прищур, так свойственный мальчишкам в 6 лет.

В своей комнате Ханна соорудила целую доску, как в фильмах которые она видела по телевизору, перематывая красной нитью кнопки за которые держались вырезки из газет, фотографии людей и связанные с поиском улики. Ханна чувствовала себя настоящим детективом, и была уверена, что когда вырастет, обязательно поступит на службу в органы и вернёт своего друга.

– Ведь у взрослых гораздо больше ресурсов, для поиска – отчаяние от непонимания почему они не делают всё что в их силах разрывалось криком в голове – Они просто, ничего не делают.

Глава 3 черновик

Будильник прозвенел в 7:05 резко пробудив Ханну задремавшую над фотографиями с места преступления и файлом с отчётом судебной экспертизы. Стерев тыльной стороной тонкой руки слюну с щеки и края фотографии, Ханна поняла, что у неё дико защемило шею от такой неудобной и даже со стороны комичной позы в которой она разлеглась за барной стойкой.

– Твою мать! – нужно обязательно себе напомнить не спать в позе алкаша и не брызгать слюной на документы.

– Семь минут на душ, пять минут на завтрак, переодеться и в целом я даже успеваю заскочить за кофе перед тем как идти в отдел – в голове у Ханны всегда работал супер механизм по определению точного времени на любое действие, это помогало в спец.операциях и бытовых вопросах.

Теплые струйки воды приятно ударяли о голову и тело, на секунду я вернулась в тот день, и звуки душа перенеслись под старый дуб в ту теплую осень.

Завязав на голове полотенце и протерев зеркало ладонью, Ханна посмотрела сама на себя – Ты найдёшь его, слышишь? – маниакальное желание добраться до разгадки привели её в этот момент. Момент когда она стала следователем специального отдела полиции Ирландии по раскрытию особо тяжких преступлений. Прошло уже больше двадцати лет с пропажи Нила, но до сих пор заметки по делу хранились у Ханны в первом ящике стола.

Высушив вниз головой свои каштановые слегка вьющиеся волосы, одним движением руки собрала их в небрежный пучёк на затылке, быстро запрыгнув в джинсы, которые начали застревать в зоне бёдер при соприкосновении с влажным телом и накинув рубашку, Ханна ловко затянула ремень и пританцовывая вшагнула сначала в правый сапог, а затем в левый, чуть помогая себе пальцами.

Попрощавшись с вымышленными жильцами своей маленькой квартирки на Роуд Стрит, вышла на шумную улицу махнув рукой жестом призыва такси.

До отдела каких то 15 минут.

****

Я следил за тобой в instore больше месяца, ты так часто посещаешь вечеринки. Мне нравится то, как ты избегаешь парней, но твои подруги… они пытаются испортить тебя, зачем им это? я бы никогда не позволил случится такому.

Улыбаешься и игриво болтаешь ногами в бассейне, это так мило. Ты надела этот купальник для меня?

Скоро я смогу доказать тебе, что нам лучше быть вместе. И тогда ты по настоящему полюбишь меня и мой сад.

****

Такси едет довольно быстро. Внутри стоит резкий запах индийской кухни, может быть это от меня? – повернув голову и опустив нос Ханна немного оттопырила футболку и втянула запах своего тела. Глазами поймав несколько опустошенных коробок с законченной индийской едой под сидением у водителя. – Хоть бы не пропахнуть.

Объехав по Велди стрит машина припарковалась рядом с закусочной недалеко от участка, Ханна кивнув водителю быстро выскользнула из машины продолжая тщательно обнюхивать свою футболку – конечно! теперь все будут думать что я живу в семье фанатов кари.

Дверь в закусочную раздалась заигрывающими колокольчиками – Доброе утро, вам как обычно?

– Нет, сегодня я хочу побаловать коллег, возьму 4 маффина с черникой, брауни с мятой и флэт уайт.

– 5 минут и все будет готово – Ханна отошла от стойки прильнув к стеклу, так интересно наблюдать за людьми и придумывать им истории которые кто знает, вполне могли бы сойти за их реальную жизнь. Вот к примеру, сидит одинокая девушка в очках, пялится в одну точку попутно ковыряя пальцем какое то несовершенство стола, кем бы она могла быть? серийной убийцей из библиотеки? та что в ночи приходит за мальчиками которые вовремя не возвращают книги – хихикнув про себя Ханна уловила взгляд бариста, проследовав за своим заказом.

Попрощавшись, вышла на улицу, держа в руке пакет с выпечкой и кофе

****

Бумажный пакет с маффинами хрустнул в руке, от холодного порыва ветра.

– Почему никто не учитывает розу ветров когда строит эти небоскрёбы !? – пальцы нащупали тёплый стакан с кофе – единственное, что сейчас как-то напоминало про уют.

Ручка полицейского участка как обычно щёлкнула током – Бл*дь!! – обстановка в участке была привычной: запах дешёвого кофе, скрип обуви по линолеуму, принтера печатающего что-то срочное. Всегда срочное.

– Делани! -дежурный кивнул, не отрывая взгляда от монитора.

– Доброе утро, Том. Надеюсь, ты сегодня ещё не успел проклясть систему отчетности.

– Только дважды…– устало усмехнулся он.

Ханна направилась по коридору, на днях она потеряла набойку у сапога, и он предательски звучал по другому, звонко, пока она шла по кафелю. Она любила это здание, монументальное – в нём было что-то от церкви, люди также приходили сюда в отчаянии, с вопросами, молча, с тревогой в глазах. Надеясь, что кто-то даст им ответы, хотя бы один.

В кабинете IT преступлений Роджер и Бэрни уже орали на монитор, как на футбольного судью.

– Ваш кофе, детективы. Я надеюсь это заглушит ваши страдания.

– Энн! – Бэрни всплеснул руками,-если ты ещё раз принесешь черничные маффины, мы предложим тебе выйти за кого-то из нас.

– Они, из кофейни Бэрни, могу попробовать раздобыть номер телефона их пекаря.

– Не слушай его, у него за неделю сдохло три клавиатуры, потому что он ел над ними крылышки кентукки*

В отличии от Бэрни, Роджер был спортивного телосложения, с острыми чертами лица, темным цветом волос всегда уложенных как в фильмах 70-х, типичная внешность влажных фантазий девчонок.

Ханна улыбнулась этому диалогу, но улыбка быстро сменилась на клокочущее чувство. Сегодня они будут разбирать дело рыжей девушки. Чувство того, что это что-то большее, чем просто убийство.

Свой кабинет она открыла с трудом дверь скрипнула и зацепилась об ковролин. На столе у Ханны стоял полудохлый фикус, которому изредка доставались остатки чая, каждый раз когда у неё кто-то спрашивал о поливе, она отвечала, что это мысленный эксперимент о течение времени и выживаемости при минимальных ресурсах. Умно! Ханна считала себя весьма интеллектуальнее чем среднестатистические люди.

Приоткрыв ящик, слегка прикоснулась к папке со старым дело Нила – потом – быстро – захлопнула его.

– Не сегодня.

На доске с уликами как в захватывающем детективном сериале висели фотографии: тело на льду, венок, следы, протокол экспертизы. Что-то не сходилось и не давало покоя. цветы в волосах- аккуратно разложенные пряди волос по веткам, сомнительно что жертва могла так кинематографично упасть от ударов бившись в предсмертной агонии. Всё выглядело действительно как картина. Не скрыть, а показать. Подчеркнуть.

Маркером, пока мысль не ускользнула, Ханна написала на доске:

“Он гордится своим творением. Значит – покажет снова”

****

Хруст снега, в парке уже смеркается, безмятежно гуляют парочки разговаривая о своём будущем. Руки ощущают холод, как маленькие иголочки вонзающиеся в каждую пору ладоней. Взгляд уткнулся в черное зеркало.

– Ты слишком громко смеёшься, Эйми. Слишком счастлива. Это раздражает. И ты – неосторожна. Ты выкладываешь свое утро, свою кашу, пробежки, дочь.

Телефон в руках, снежинки попадают на экран и создают непроглядную рябь.

История Эйми: “Дочка ушла в сад. Теперь – я и бег!”

Глава 4 черновик

Комната была наполнена запахом перегретого радиатора и кофе. Серо-белые стены с облупившейся краской, пластиковые стулья. Всё как всегда.

Ханна вошла, держа в руках тонкий планшет. За длинным столом уже сидели капитан Салиман, Роджер, Бэрни и двое новеньких, фамилии которых она всё никак не могла запомнить. В углу включили старенький проектор, он всегда издавал гул, как старый бабушкин холодильник.

– Начнём. Детектив Делани, вы видели тело – ваши наблюдения?– не поднимая глаз спросил капитан. Ханна встала,и на экране появилось фото рыжеволосой девушки на льду, цветы, растёкшаяся художественными мазками кровь. Кто-то из младших тихо выдохнул.

– Позу тела сложно назвать случайной. Волосы аккуратно разложены, венок не сбился. Цветы свежие, несмотря на мороз. Это не просто очередное убийство, это перфоманс.

Мы отправили лепестки на экспертизу, для того чтобы точно определить что это за растение и где его могут выращивать, через пару часов данные будут у меня.

– Ты хочешь сказать, у нас тут серийный художник? – Бэрни очень понравилась его шутка, но произнёс он вопрос с долей ворчливости и усталости.Роджер наклонился вперёд.

– Мы проверили её соц.сети. Обычная студентка, но за месяц до смерти, она получила десятки странных сообщений от неизвестного аккаунта.

– Чем они были странны? – Ханна сделала небольшой покачивающийся шаг вправо.

– Тем, что казалось они адресованы другому человеку, не ей. Стихи, одобрительные эмоджи или наоборот гневные, некоторые сообщения были супер криповыми, и фраза, которая повторялась “Жду тебя”– Она думала, что кто-то на вечеринке дал неправильный номер парню, и теперь он пишет ей вместо той с кем познакомился.

– Психологический портрет? – Салиман сложил руки на груди.

– Мужчина, 30-40 лет, с компульсивными ритуалами. Одержимость чистотой, эстетикой. Возможен опыт работы с растениями, ландшафтным дизайном или флористикой. Он выбирает девушек через соц.сети, принцип выбора пока не ясен. У нас очень мало информации.

– Это его первая? -робко спросил один из новеньких.

– Нет. Просто первая, которую мы нашли.

– Соберите все данные и образцы, проверьте данные по похожим случаям за последние три года. Всё, где фигурировали цветы, вода, парки, соц.сети. Роджер, подключи к мониторингу ключевые слова – капитан встал и вышел из переговорной.

****

Ханна вернулась в свой кабинет, упала на кресло, несколько раз повиснув на его спинке расшатывая и без того полудохлый механизм. Она очень хотела чтобы ей просто отправили письмо на е-мейл по убийце : Место, имя, деятельность, забирайте. Немного улыбнувшись своим фантазиям, продолжила слушать тишину своего пыльного кабинета. Помещение было абсолютно не примечательным, старые однотонные обои серого цвета, выжженные солнцем в правом углу. Пара железных стеллажей угрюмо и твердо стоявших у двери, Ханна постоянно била об них дверью, что не могло не сказаться на характерной полое сбитой древесины.

На столе папки, половина из которых уже умоляли отнести их в архив к Дженис. Ханна вновь открыла ящик стола и начала перебирать дело Нила, выглядело это так, как будто она его видит впервые, внутренняя концентрация была прервана тихим стуком в дверь, Ханна даже не сразу поняла, что кто-то стучит, брямкающих и стучащих звуков в участке предостаточно. Дверь робко приоткрылась.

Оуэн просунул голову внутрь.

Оуэн – молодой и нервный офицер из управления, он выглядел так, словно впервые держал в руках важную новость.

– Из Линстера. Сказали вас срочно ждёт Салиман.

Глаза офицера не поднимались выше стола, на него он и положил тонкую папку. Ханна откинулась на спинку кресла и выдохнула, слово “срочно” в устах Макграта всегда значило, что где-то началась грязь – Похоже не сегодня Нил. Придвинув к себе новую в этом помещении папку,открыла обложку. Внутри только одна фотография.

14:01 Кабинет Рэя Салимана

Он стоял у окна наблюдая за тем как город окутала снежная буря, завораживающе смотреть на погоду не находясь в эпицентре.

– Линстер. Убийство. Местный охранник лет сорока. Нашли в собственной квартире. При первом осмотре ничего примечательного – чисто, его задушили. Но есть нюанс.

Он достал то самое фото и положил перед Ханной.

– Патологоанатом сначала подумал, что у него была предсмертная судорога из за удушья – он умер с открытым ртом – потом заглянул внутрь.

Ханна склонилась к другому снимку. Карманные часы?

– Да, прямо во рту.

Хана подняла бровь, но ее взгляд оставался холодным.

– Ты шутишь?

– Хотел бы, ведь это так весело находить бонусы в трупах в виде часов и других предметов, как распаковка – Ханну позабавил юмор Рэя, в целом в силу профессии у них всех были довольно специфические шутки.

– Механизм в часах рабочий. Они тикали. Механическая крышка порвала слизистую, всё сделано аккуратно будто часы положили пинцетом и пытались плотно закрыть челюсть.

– Инсценировка?

– Возможно, или символ. Скорее всего убийца знал, что их найдут, ДНК не нашли, думаю он готовился к этому основательно.

Ханна молчаливо слушала, её губы были поджаты и походили на тонкую линию. Такие дела – всегда личное, кто-то кого-то убивает только ради того, чтобы быть услышанным.

– Это билет. Вылет сегодня. тебя встретят в аэропорту Саймон Брэйди, местный детектив старой закалки, он сам ведёт это дело, и возможно будет сопротивляться.

– Все сопротивляются, пока не начинают бояться – холодно подметила Ханна.

Глава 5 черновик

Рейс Дублин – Линстер

Ханна смотрела в окно иллюминатора, где облака тянулись вязкой массой, абсолютно всегда она размышляла на тему насколько же они выглядят твёрдыми. Серое над серым. Неудобные сидения в самолёте, как в сжатой коробке – неужеле нельзя сделать отступы от переднего кресла чуть больше. Поясница затекла, мозг тихо перебирал возможные сценарии.

Часы. Во рту

Метафора молчания? Контроль? Возможно убийца себя воспринимает как режиссёра.. или шляпника из Алисы в стране чудес.

******

Ханна прилетела в Линстер рано утром, когда над заливом висел сгущающийся туман. Маленький город с одним пабом, двумя магазинами и ощущением, будто всё здесь замерло лет двадцать назад. Но не это её зацепило. А звук. Точнее его отсутствие.

Старое облупившееся здание полицейского участка. Краска на стене выглядела как пыльные крылья бабочки, словно можно было сдуть всю штукатурку. Как и во многих участках пахло дешёвым кофе, мокрым деревом и старыми архивами. В приёмной ее уже ждали.

Саймон оказался хмурым , сухим и немного раздражённым. Светлые волосы, залысина которую он неумело прикрывал отросшей частью ещё не покинувших корабль волос. Винтажная рубашка в клетку, и брюки на подтяжках – кто то ещё носит подтяжки? Позади стоял его младший помощник Джо.

– Я не просил подмоги.

– Но вам её прислали – парировала Ханна и прошла мимо, будто не замечая секретаря на входе – Где мы можем изучить дело?

Саймон нерасторопно проследовал в кабинет.

Он разложил фотографии. Очередное тело в классической позе – лёжа на спине, глаза открыты. Рот-зажат. Видны металлические зубцы крышки часов, застрявшие между зубов.

– Это псих,– пробурчал Саймон. – Только псих будет засовывать людям в рот деда-часики.

Ханна ничего не ответила, присмотревшись к фотографии заметила, что стрелки часов были четко на 12:47 – интересно, это время смерти… или время чего-то, что он считает важнее?

Саймон усмехнулся:

– Или просто сдох и упал лицом в карман. – Ханна наклонилась ближе.

– Сомневаюсь. Слишком аккуратно и чисто, не думаю что дело в кармане. Убийца делает вам прямое заявление, чтобы его поняли. Только не сразу

Она подняла взгляд на Саймона, впервые за 20 минут Ханна смотрела ему прямо в лицо – Он не псих. Он-рассказчик. Просто мы ещё не знаем, о чём его история.

– Не псих говорите? У нас второй найденный труп.

***

Комната была стерильна. Ни одного пятнышка крови, ни одного перевернутого предмета. Только тело. Мужчина чем-то напоминающий её дедушку Эрни, сидел в кресле, как будто уснул перед телевизором в сотый раз пересматривая «Мышьяк и старые кружева» Фрэнка Капры. В углу стоял винтажный столик с чашкой чая. И тиканье. Она сразу заметила его, приглушенное почти не заметное, в звуках копошащихся экспертов.

Медик, молодой парень по имени Айрон, обернулся, когда Ханна вошла.

– Странное дело, инспектор – Покойник, Илай Келли, вдовец. Работал обычным бухгалтером на местной рыболовной фирме, лет пятнадцать не меньше. Был тихий как мышь, у него и врагов то не было.

– А это ? -Ханна указала на звук.

– У него… во рту… карманные часы, и они заведены.

Она надела перчатки, и наклонилась над трупом. Часы были старинные – латунный корпус, слегка поцарапанное стекло. На циферблате – одна тёмная царапина, как будто чем то острым провели по стрелкам. Время 2:14

– Что за время?

– Не знаю, но это точно не время смерти.

Внутри не было ни отпечатков, ни следов ДНК, всё неестественно вычищено. Но Ханну уже захватила мысль, насколько же ухищрённый мозг у каждого человека, убийцы создают отдельную картину мира, хотят быть услышанными, при этом скрываются от людей, разыгрывая целые спектакли, чтобы мы работали на их сцене как цирковые лошадки.

****

Ханна поселилась в злачном мотеле недалеко от участка, неприятное место с обшарпанным ковролином как будто по нему каждый день передвигали комод. Маленький серый телевизор, громоздкий с вздутым экраном и антенной, последний раз она видела подобные – когда была очень маленькая. На кровати выбиты пружины, двухместный матрас, и постельное бельё – Господи, как я ненавижу разноцветное бельё в мотелях. То ли дело в гостиницах, эталонный показатель качества и чистоты, потрясающие наволочки из сатина.

Прошло не больше недели – новый труп.

Мужчина, в сорока милях от первого, задушен почти тем же способом, опять эти часы, но другое время 21:37

*****

Ханна сидела в маленьком кабинете отдела – неформальной аналитической “берлоги” с доской, кипами папок и распечатками. Тишину нарушал только тик старых, настоящих часов на стене. Слишком иронично – в деле, где каждая стрелка значит слишком много.

На доске три фото:

12:47 – Рой Бёрнс

02:04 – Илай Келли

21:37 – Теренс Куин

у каждого был снимок с места преступления, короткая справка, и … вырезанный фрагмент карманных часов. Часы все антикварные, с аккуратными гравировками, видна была рука мастера реставратора, но главное здесь, время на циферблате. Без повторений и прямого порядка. Обычные числа, но зачем тогда убийце выставлять их вручную? Ханна откинулась на кресле – Если он не подгоняет их под время смерти – а он не подгоняет, эксперты это подтвердили – значит, он отмечает не саму смерть, а момент.

Она вновь взглянула на распечатки пролистывая истории жертв, итак:

Бёрнс – местный охранник частной клиники. Женат, двое детей. В 2019 году давал показания в деле пациента, обвиненного в нападении на врача. Обвинения сняты.

Келли – работал бухгалтером, вдовец, детей нет. Проходил только по одному делу о краже на складе. Дело закрыто

Куин – частный электрик. Несколько лет назад участвовал в конфликте с клиенткой, которая подавала на него жалобу, до суда не дошло, но в системе зарегистрировано.

И о чём нам это говорит? Да вообще ни о чём. Три совершенно разные сферы, да, конечно где то засветились, но кроме пола и возраста – мужчин ничего не связывало. В уме не представлялось как в таком богом забытом маленьком городишке может появиться серийник. Нужно копать глубже.

Ханна запросила мистера С. передать ей все копии и номера дел на жертв, которые хранились во внутреннем доступе их участка. Через пол часа перед ней уже лежали короткие и скудные карточки – что, где, когда и итог. Карточки очень напоминали те, что библиотекари перебирают в шкафчиках в перерывах между шиканьем на гостей и чашечкой чая. Жёлтая бумага с характерным запахом книжкой полки, как будто её специально окунают в кофе перед тем как отправить в архив.

Она взглянула на Бёрнса:

№7143/02. Закрыто. Вынесено в 12:47

Келли:

№1182/04. Закрыто. Вынесено в 02:04

А потом – Куин:

№3937/01. Закрыто. Вынесено в 21:37

Ханна застыла.

Она медленно подняла взгляд на снимки не отпуская из рук последнюю карточку – Он не выбирает время случайно, он отмечает точку – когда система, по его мнению, подвела. Не важно, был ли человек оправдан или не обвинён вовсе, для него это моменты ошибки, и каждый час на этих часах – напоминание, об отсутствии справедливости.

Немного придя в себя Ханна встала с старого компьютерного стула и медленно прошлась вдоль доски с уликами.

– Он архивирует несправедливость, – произнесла вслух.

Но откуда он может знать точное время? Это не информация из открытого доступа, наврятли ведущие по CBS зачитывают карточки с номерами и временем всех происшествий связанных с мелкими неурядицами в их городе. Ох уж этот старый добрый, бумажный архив.

– Только если он… – Ханна замолчала

Она взяла телефон, быстрый набор #2

– Джо, это Ханна. Мне нужен доступ в архив судебных решений. Не цифровой – в бумажный. Где у них хранятся старые дела.

– Ты хочешь туда поехать прямо сейчас? Сама?

– Я хочу узнать кого он выберет дальше.

Тишина на линии

– Ты серьёзно думаешь, он ищет их по архивам?

– Нет, Я знаю.

Она повесила трубку. Впервые за неделю – пазл начал складываться.

Глава 6 черновик

Солнце едва-едва пыталось пробиться сквозь мутное стекло мотельного номера, Ханна натянула серый свитер и джинсы, подкрасила ресницы коричневой тушью которая очень ярко подчёркивала её зелёные глаза, наскоро заправила волосы под кепку с надписью CHICAGO BULLS и вышла в вязкую тишину спящего городка.

Линстер пах мокрым бетоном и пылью, машинным маслом и слегка подгоревшими булочками из единственной работающей пекарни.

Озябшие пальцы скользили по кнопкам телефона в поиске адреса архива. Старинное здание на пересечении двух улиц, будто вынырнувшее из другого века: кирпич, облупленная вывеска, тяжелая деревянная дверь, поскрипывающая при малейшем дуновении ветра.

Архив пах как сто лет немытая библиотека, с лёгким намёком на плесень, где-то между шкафами. Пожилая женщина за стойкой, исподлобья посмотрела на Ханну – миссис Грей – напоминала сову, потерявшую свои очки где-то в недрах архива и забывшую, зачем их искала.

– Доброе утро, – Ханна постаралась выдавить вежливую улыбку. – мне нужен доступ к решениям закрытых дел за последние пять лет.

– Пять лет? Девушка, у нас только за прошлый год три шкафа! – миссис Грей укоризненно посмотрела поверх очков, которые всё таки сидели у неё на носу.

– Я очень быстро… – Ханна уже перекидывала через плечо холщовую сумку.

Массивные шкафы с выцветшими этикетками выстроились в длинные ряды. Они казались молчаливыми свидетелями чужих жизней и ошибок. Ханна шла вдоль них, пальцем касаясь потрескавшихся реестров, чувствуя, как запах сырой бумаги въедается в кожу.

14:01

02:04

21:37

Шел пятый час, Ханна искала не просто дела – она искала моменты несправедливости, те самые минуты, которые убийца зафиксировал на своих антикварных часах. Шея начала отниматься.

Стоп.

Номер: 5012/03

Дата: два года назад

Закрытие: 16:59

Решение: дело о нападении в парке, обвинение снято за недостаточностью доказательств.

Ханна вытащила карточку, словно извлекая кость из омертвевшей плоти прошлого.

16:59

Она поставила карандашом галочку в блокноте, если она права, следующая жертва погибнет, и часы остановятся в это время.

****

На улице сгустился туман, прижимая город к земле, словно пытаясь спрятать его от чьих-то тяжелых глаз. Ханна быстро шла к машине, чувствуя, как сапоги предательски скользят по мокрому тратуару. Голова уже гудела от напряжения.

Ханну окутала ностальгия.

Она вспомнила клён. Осенний, бордовый, пахнущий дымом и сиропом. И Нила.

Его велосипед и весёлую улыбку, которая просто исчезла.

“Если бы тогда у меня были такие доступы, как сейчас… если бы тогда я была сильнее…” – пальцы непроизвольно сжали руль.

****

В участке стоял шум: телефоны , скрип стульев, клацанье клавиш. Ханна ворвалась в переговорную, где за столом уже сидели Саймон и Джо с чашками кофе в руках и потухшими взглядами.

На доске висели распечатки с делами, она добавила маркером: 16:59

– Что это ? – нахмурился Саймон, потирая переносицу. – Следующее время, – коротко ответила Ханна.– я нашла карточку в архиве. Дело о нападении в парке где обвиняемого оправдали.

– Ты считаешь, что убийца действует по решениям суда?

– Нет, – Ханна мотнула головой так, что прядь выпала из под кепки. – Он действует по ошибкам, моментам, которые по его мнению, остались безнаказанными.

– Давайте значит поднимать это дело, и смотреть кто наша следующая приманка – уставше пробормотал Джо. – нужно узнать кто был с ним связан. Пострадавшие, обвиняемый, свидетели. И найти их раньше чем он.

****

Ночь медленно сползала на город, обволакивая его синим мраком, в котором слабые фонари казались тусклыми стражниками, дежурящими на пустых улицах Линстера.

В кабинете Ханны горела только одна настольная лампа, она сидела перед доской, обводя по кругу пальцем фото жертв. И где-то там, среди забытых судеб и архивных теней, шеш обратный отсчет:

16:59

Тик.

Так.

Ханна знала – у неё не так много времени.

Глава 7

Ночь в Линстере была вязкой, словно её сварили из дыма, сырости и старых страхов.

Город затих, вцепившись в свои покосившиеся крыши и разбитые тротуары.

Но в участке свет горел. И не собирался гаснуть.

Ханна сидела за столом, скрестив руки на груди, морща лоб и слегка покачиваясь как пружина на едва дышавшем офисном кресле. Перед ней лежали распечатки: дело о нападении в парке.

"Нападение.

Оправдание.

Ошибка."

Но кто станет следующей жертвой? Пострадавшая? Свидетель? Или сам обвиняемый?

Она начала перечитывать всё снова. Медленно, скрупулёзно, как монах перебирающий старые манускрипты.

Имя обвиняемого: Томас Гриффин.

Имя пострадавшей: Мари О’Ши.

Свидетели: кассирша из киоска и подросток.

Подросток.

Ханна прищурилась.

Он дал путаные показания. Сначала сказал, что видел драку, потом – что нет. В результате его показания сыграли на руку защите.

Если убийца считает "ошибкой" не факт нападения, а факт неправильного свидетельства, это полностью меняло расклад.

– Джо! – позвала она через открытую дверь. – Пробей мне Брайана Кросса. Свидетель по делу Гриффина. Тогда ему было 16. Где он сейчас?

Джо нахмурился, но полез в базу данных. Пальцы застучали по клавиатуре.

– Брайан Кросс. Адрес регистрации: Вест Вэлли, квартира 4В.

– Сколько ему сейчас?

– 18. Студент. Подрабатывает в местной кофейне "Рэйвен".

– Где эта кофейня?

– В четырёх кварталах отсюда.

Ханна поднялась. В ушах звенело.

Так быстро? Так близко?

Нет. Это казалось слишком простым.

Она смотрела на адрес и вдруг поняла: улица, на которой находится кофейня, пересекалась с парком – тем самым где произошла потасовка. Убийца бы это увидел.

Он бы посчитал это чем то вроде кармической завершённостью.

– Мы ошибаемся не в жертве, – тихо сказала она, больше себе, чем Джо – Мы ошибаемся в месте.

Глава 8

Парк выглядел безжизненным, как забытый задворок мира.

Фонари отдавали глухое оранжевое свечение, разбрызгивая его лужами на мокрый тротуар. Снег падал редко и тяжело, словно не хотел касаться земли. Место, которое казалось бы безликим, если бы не одно "но" – здесь кто-то должен был умереть.

Ханна стояла в темноте за углом закусочной, сливаясь с кирпичной стеной.

На ней была тёмная куртка с вшитыми вставками для амортизации ударов.

В кобуре под мышкой – "Глок", холодный и тяжёлый.

Её расчёт был прост.

Она не собиралась ловить убийцу на горячем. Она собиралась загнать его в угол.

– Подтверждение позиции, – шепнула Ханна в радио гарнитуру.

– Роджер на перекрёстке. Джо на въезде. Саймон – мобильная группа.

– Принято.

Брайан Кросс – их "жертва" – сидел на лавочке у парка, нервно постукивая ботинком по плитке, в руках у него был уже подостывший кофе, между пальцами зажата сигарета марки marlboro. Он не знал, что за ним следят. Это было важно.

Только реальный страх за свою добычу мог заставить убийцу показать свои настоящие карты.

Ханна проверила время.

16:53.

Семь минут до той отметки, которую она выцарапала на своей доске.

Она знала: убийца не нападёт сразу. Он будет изучать. Проверять. Двигаться медленно, но целеустремлённо, как хирург к телу пациента.

Так делают те, кто не просто убивает, а ставит знак – подпись, заявляя: "Смотрите, я здесь".

Она заранее просчитала маршруты отхода. Перекрыла тупики. Оставила свет в оконных витринах пустых магазинов, чтобы отразить силуэты. Организовала "шумные" машины на периметре, чтобы любой побег стал невозможным без риска быть замеченным. Ханна даже смогла уболтать старого бармена закусочной закрыть жалюзи и выключить подсветку.

Погасить улицу. Погасить иллюзию безопасности.

16:56.

Краем глаза Ханна увидела движение. Пустая тень, прямая и собранная, без дрожи в шагах.Человек, который пришёл с задачей.

–Саймон, вижу объект, – Рост около 180, темное пальто, телосложение крепкое, но не тяжёлое. – Не спеша, почти с ленивой размеренностью, убийца вышел из переулка. Ханна напряглась, чувствуя, как мокрый снег впивается в ткань джинсов.

Убийца шёл к Брайану.

Она подала сигнал Роджеру через короткий код на рации.

Вскоре от перекрёстка раздался глухой звук сирены – не громкий, но тревожный, словно предупреждение.

Тень замедлила шаг.

Убийца почувствовал: что-то не так.

Но Брайан продолжал сидеть не обращая внимание на прохожего залипая в ленте своего телефона, в целом он даже не знал, что был приманкой.

Это было важно: натянутые нервы, реальная паника, запах живого страха. Именно на этом держалась охота.

Убийца остановился в десяти метрах.

Ханна видела, как его рука скользнула к внутреннему карману пальто.

Что-то маленькое, тяжёлое. Часы? Нож?

Ещё шаг – и он бы протянул руку.

Ещё один – и Брайан исчез бы в холодной синеве вечера.

– Вторая фаза.

– Принято.

Сразу же, как по команде, фонарь у края парка замигал – заранее подготовленная ловушка: перебор мощности в лампе дал кратковременное мигание. Но для хищника, который ориентируется на стабильность среды, любое изменение – это угроза.

Убийца дёрнулся.

Буквально на сантиметр.

Брайан обернулся чуть не опрокинув кофе – инстинктивное движение человека, ощутившего, что что-то идёт не так. Новая ошибка в его голове: цель больше не сидела без движения.

Паттерн разрушен.

Сценарий сломан.

Убийца начал отходить назад.

– У вас не будет прикурить?

– Да, конечно! Угощайтесь – убийца медленно протянул руку чтобы забрать сигарету.

Ханна вывернула из за угла, неспешно, с ровным, неторопливым шагом она проследовала в сторону парка. В такой ситуации если действовать резко – убийца исчезнет в темноте. Нужно двигаться спокойно – тогда он будет продолжать считать, что держит ситуацию под контролем.

На перекрёстке вынырнула машина Саймона, фары врубились ярко и резко, вырывая убийцу из темноты. Бэрни – в переулке. Оставалась только одна дорога – туда, где Ханна стояла перед ним.

Они встретились взглядами.

На его лице не было страха, только неприкрытое раздражение. Как у мастера, чью работу прервали в самый неподходящий момент. Он попытался было сделать шаг в сторону, но Бэрни уже зажал его в тупике.

Без борьбы.

Без истерик.

Убийца войлоком проследовал в сторону Ханны, не переставая смотреть ей прямо в глаза. С лёгкой ухмылкой и разведёнными в сторону руками он медленно шёл к своей судьбе, не как убийца, а как человек, который осознал: партию он проиграл не силой, а вниманием.

Глава 9

В участке, когда его завели в допросную, Ханна смотрела на него сквозь стекло.

Обычный мужчина, без примет, без следов великих драм на лице. У него были очень яркие рыжие волосы и глубокие карие глаза, причёска чуть взъерошенная, но видно что хорошо оформлена.

Она уже знала:

Монстры не выглядят, как монстры. Они выглядят как ваши самые доброжелательные соседи, что заносят пироги на день благодарения.

****

Допросная пахла старой кожей, металлом и глухой тяжестью стен. Убийца сидел за столом, сложив руки перед собой, абсолютно спокойно и тихо, как будто она пришла к нему на собеседование в огромную корпорацию, и нервничать нужно было явно не ему. Всё казалось так, будто он пришёл сюда сам.

Ханна вошла в комнату.

Села напротив, секунду они смотрели друг на друга без слов.

Только потом она спросила:

– Назовите своё имя.

– А зачем? – голос его был ровным, как капающая в раковину вода.

– Чтобы записать на протокол.

– Запишите любое. Всё равно вам это ничего не скажет.

Ханна слегка наклонилась вперёд.

– Тогда расскажите мне: зачем вы это делали?

Убийца улыбнулся, но с какой то тоской в глазах

– Потому что я верил.

– Верили во что?

– В справедливость. В то, что, если система не наказывает, это должен сделать кто-то другой- Он замолчал, разглядывая трещинку на столе чуть подковыривая её мизинцем, словно та была важнее всего происходящего.

– Вы убивали людей, потому что они были виновны?

– Нет, – он поднял взгляд. – Потому что их простили. Понимаете разницу?

– Объясните.

– Простить – значит признать вину, но отпустить без последствий. Я не мог это допустить, не мог позволить им жить, как ни в чём не бывало. Они стали пятнами в системе. Ошибками, которые никто не захотел исправить.

У Ханны щёлкнуло внутри. Как старый ржавый замок, наконец сдавшийся под давлением.

Она вспомнила:

– Идеально чистые места убийств.

– Знание времени вынесения решений.

– Точное понимание судебных архивов.

– Подбор жертв не по внешности, а по "ошибке" системы.

Она глубоко втянула воздух.

– Вы работали в суде….

Он слегка улыбнулся

– Наблюдателем.

– Архивариусом.

– Малым, на побегушках.

– Невидимым. – он кивнул. – Я был там, когда выносились тысячи решений.

Я видел, как преступники уходят свободными, как замалчиваются ошибки. Я держал в руках их дела. Я знал о них больше, чем они сами.

Ханна не могла отвести взгляда.

– Вы запоминали… время вынесения решений?

– Я считал, что это момент истины. Когда справедливость отказывается от самой себя. Каждый тик стрелки – это не просто время. Это точка предательства.

Он посмотрел в потолок, словно там было что-то написано.

– Сколько таких дел прошло через мои руки, мисс Делани? Сколько раз я хотел закричать? А потом понял: слова не работают. Работают только действия.

Я стал… архивировать справедливость. Исправлять ошибки, заставляя их иметь вес.

Ханна чувствовала, как всё складывается.

Каждая деталь, каждый срез показаний.

И самое страшное – он действительно верил, что сделал правильное.

Она неуверенно прошептала:

– Вы думали, что восстанавливаете порядок?

Он склонил голову, как священник перед молитвой.

– Я знал, что восстанавливаю. Пока вы, детективы, строите теории – я исправлял ошибки. Там, где ваши отчёты давали сбой. Там, где система трусливо прятала глаза!

Вы не поймали меня раньше, потому что не смотрели туда, куда я смотрел! – убийца в гневе словно приподнялся над столом.

Ханна на секунду закрыла глаза.

Он был одним из них. Человеком в здании, которое должно было стоять за истиной, тенью в архивах, плесенью на карточках которые она так тщательно перебирала в поиске разгадки, он был, голосом, которого никто не слушал.

Убийца медленно присел, конечно, он был скован наручниками, и не нёс особой угрозы,

но это движение было почти церемониальным.

– Это не моя вина, – сказал он. – Это ваша вина. Вашего безразличия. Я просто был вашим отражением.

Ханна встала напротив него, всмотревшись в пустые глаза.

И вдруг поняла:

Монстры не приходят извне. Они растут внутри, в пыльных углах. Там, куда никто не хочет смотреть.

Когда его увели, Ханна осталась одна в комнате, и только тогда позволила себе впервые за всю эту историю немного выдохнуть.Мир снова напомнил ей, что справедливость – это не светлый зал с белыми стенами. Это место, полное трещин, и иногда, чтобы сохранить его, нужно видеть тьму очень чётко.

Глава 10

Ночь в Линстере снова была чёрной, как мокрый асфальт.

Снег рассыпался редкими, уставшими хлопьями, будто небесный механизм начал буксовать и сдавать.

Ханна поднялась по лестнице к номеру своего мотеля на Роуд-Стрит. Лестничные пролёты скрипели под ботинками, как старый корабль в бурю. Рядом висела еле живая лампа, заливая пространство тусклым медовым светом.

На секунду, она замерла перед дверью, ключ в руке чуть дрогнул.

Вдох. Выдох.

Только привычка профайлера не позволила сразу вставить его в замочную скважину.

Ханна прищурилась и увидела мелкое изменение, то, что обычно не замечаешь, на коврике у двери что-то лежало. Она присела, натягивая перчатку, чтобы не оставить отпечатков. Взяла предмет двумя пальцами.

Карманные часы. Старые. Антикварные, те же самые, что были у жертв.

Те самые, которые она думала, что уже собрала, на циферблате замерли стрелки.

03:17.

Ханна застыла. По телу пробежал опоясывающий холод, как будто на неё вылили огромное ведро ледяной воды. Сердце билось тяжело и глубоко, где-то в груди. В пустой, темнеющей лестничной клетке что-то тихо скрипнуло наверху.

Шаг.

Шаг.

Шаг.

Ханна подняла глаза, а за её спиной прошипел чей-то голос

– тик – так

***

Ханна медленно выпрямилась.

Часы в её руках казались живыми: будто их слабое тикание било прямо в уши. Шаги.Они не спешили, размеренные, уверенные, как тиканье.

Ханна сунула часы в карман и прижалась спиной к стене. Сердце било глухо, в животе вязалась ледяная тяжесть. Тень появилась на верхней ступеньке, высокий силуэт.

На секунду он замер, склонив голову набок, будто прислушиваясь. В руке что-то блеснуло. Кричать – бессмысленно. Дверь за спиной. Открытая лестница впереди.Только одна опция: ударить первой.

Когда тень сделала первый шаг вниз, Ханна бросила часы в сторону – на отвлечение – и рванула вперёд. Удар в пах – короткий, резкий. Второй – ребром ладони по шее.

Тень отшатнулась, издав глухой истошный хрип. Падая, он зацепил Ханну за куртку, пытаясь втащить её вниз вместе с собой. Они оба рухнули на лестницу, сбивая дыхание ударами ступеней о спины и бока. Нож звякнул о железные перила.

Ханна ударила коленом ему в живот, выкрутилась и попыталась подняться, но тень снова схватила её за лодыжку.

В коридоре глухо заорал двигатель машины.

Фары высекли лестницу, как лезвия.

Дверь распахнулась.

– ХАННА! – рявкнул голос Саймона.

В следующее мгновение Саймон уже был рядом.

Он налетел на нападавшего с массой всей своей огромной фигуры, сбивая того на пол.

Раздался хруст.

Нечто мокрое и мерзкое захлюпало под подошвами. Саймон стоял над поверженным мужчиной, тяжело дыша и плотно прижимал его лицом к асфальту. Ханна медленно приподнялась, прижимая ушибленное плечо.

– Ты в порядке?– спросил он, не оборачиваясь.

– Жива, – хрипло сказала Ханна. – Спасибо, что поехал за мной.– А зачем ты поехал за мной?

– Ты забыла в участке билеты на свой утренний рейс.

Саймон бросил короткий взгляд через плечо:

– А это кто у нас ?

Они оба смотрели на пленника, он был младше первого убийцы. Волосы короткие, черная кожаная куртка как у байкеров из 80-х, лицо серое и уставшее.

Второй "архивариус"?

На полу валялась ещё одна пара старинных часов.

Маленькая надпись на крышке:

"Справедливость должна быть завершённой."

Глава 11

Участок. Раннее утро.

Они допрашивали его почти всю ночь, но всё уже было понятно.

Мальчик-стажёр.Работал в архиве вместе с первым убийцей.Обученный. Сформированный. Вторая тень, которая всегда стоит за первой. Он никогда бы не напал сам, но когда поймали первого – у него включился импульс.

"Завершить работу."

"Доказать преданность."– И всё-таки он ошибся.

Потому что Ханна не дала ему шанса.

***

Аэропорт. Тот же день.

Утро было холодным и светлым, как края разбитого стекла. Линстер просыпался медленно, вялым дыханием мокрых улиц и сонных машин, тянущихся по серым дорогам.

Ханна стояла на крыльце аэропорта, держа в руке маленький чемодан, а её дыхание белыми облаками ложилось на воротник пальто.

Рядом стоял Саймон, закуривая сигарету, хмурый как никогда, кивнул ей в знак прощания.

– Вы сделали больше, чем ожидали, инспектор, – сказал Саймон.

– Нет, – ответила Ханна. – Я сделала столько, сколько было нужно. Не больше. Не меньше.

Они пожали друг другу руки.

Без слов.

Как делают люди, которые знают цену тишине после бури.

Аэропорт был маленьким.

В зале ожидания пахло разогретыми круассанами и кофе из автоматов.

Ханна сидела в углу, пальцами теребя рядом лежавшие карманные часы. Те самые, с порванной цепочкой, она не сдала их в вещдоки. Не потому, что хотела оставить, а потому что знала: есть вещи, которые ты несёшь с собой. Иначе они потащат тебя за собой.

Объявили посадку, чемодан катился за ней по плитке, оставляя за собой короткий звук, похожий на дыхание шестерёнок.

В небе облака стелились вязкой ватой. Самолёт вибрировал в такт турбуленции, поднимаясь в воздух сквозь рваные облака, но Ханна не обращала внимания. Линстер быстро исчезал.

Как сон, который забывается через пять минут после пробуждения.

Ирландия ждала впереди.

Сырая. Холодная. Настоящая.

Ханна смотрела в окно, пока снежные тени улиц уносились прочь. Думала:

"Никто не становится монстром один.

Но иногда, чтобы их остановить, достаточно одного человека." -зажмурив глаза, она улыбнулась.

Ирландия встретила её дождём… холодным, привычным и родным, как прикосновение старого шрама. На выходе из аэропорта Ханна натянула капюшон, прошла через очередь такси, и наконец остановилась на краю тротуара, просто вдыхая этот сырой, полуживой воздух.

Ханна кивнула сама себе. Шагнула в дождь, исчезнув в нём, словно растворяясь в собственном, всегда незавершённом поиске.

Глава 12

Он приходил в этот парк каждую неделю. Утро – лучшее время. Люди ещё не проснулись до конца, охрана парка дремлет у входа, и воздух пропитан чем-то старым: прелой листвой, испарениями мокрой земли, остатками чужих сигарет. Никакой свежести, о которой пишут в блогах – только честный запах жизни.

Выбрав лавку под вязом. Он сидел с чашкой кофе из автомата, прикрывшись капюшоном. Утро было туманным, мелкая морось цеплялась за лицо и одежду. Людей почти не было. Кроме бегунов, неужеле им не лень вставать каждое утро и бессмысленно бежать в никуда.

Он ждал Эйми. Уже две недели следил за ней – по лайкам, сторис, геолокациям.В её жизни не было страха. А значит – она не знала, как уязвима – его это всегда раздражало.

Но сегодня он ее не дождался. Время тянулось как паутина, руки начали мёрзнуть, кофе совсем остыл. Он уже собирался уходить, когда услышал глухие, чёткие шаги за спиной.

Он обернулся автоматически. Высокая женщина в чёрном тренче и ботинках на толстой подошве, глаза, как лёд. Идёт без спешки. Не бегунья. Взгляд направлен в пол, в одной руке – телефон, но она не смотрела в него.

Они почти поравнялись, когда он встал. Не из-за неё, просто время уходить.

Он шагнул на дорожку – и столкнулся с ней плечом, не сильно, но довольно ощутимо. На миг она подняла голову. Я столкнулся с ней прямым взглядом. Зелёные глаза, усталые и резкие.

– Извините, – сказала она.

Он кивнул.

– Всё в порядке – и прошёл дальше.

Но внутри – что-то щёлкнуло.

Не от столкновения. От этого холодного взгляда.

Он не мог сразу объяснить, что именно. Что-то в её лице было… не то чтобы знакомо, скорее – тревожно. Как будто где-то он уже чувствовал это напряжение: ровная спина, молчание, как броня. Её походка была слишком целенаправленной, как у человека, который знает, куда идёт. Не «гуляет» и не «дышит воздухом».

Работает.

Он дошёл до выхода, сел в машину. Руки дрожали – он ещё раз проверил проверил instor – Эйми выложила сторис пятнадцать минут назад. Из другого конца города. Не придёт сегодня. Хорошо.

Он отложил телефон.

Но в голове – не Эйми.

Женщина из парка.

– Кто ты?

– Почему у тебя был взгляд… как будто ты как я…

Он не знал, как её зовут.

Пока.

Глава 13

Тепло салона машины, сырой воздух и шины скользят по мокрой дороге. Ханна просит таксиста выключить радио, ей нужен только звук капель по лобовому стеклу, примечательно, пока она сама водила машину, в салоне никогда не звучала музыка, либо тишина, либо подкасты. Ханна посмотрела в окно – долгожданное возвращение в город, стены, где пахнет архивами, кофе и гниющей правдой.

Рядом на сиденье – папка с делом «Часовщика». Закрыта, но словно дышит. Каждое убийство – всё равно как пятно, даже если ты поймала -особенно если поймала.

Перешагнув порог такой знакомой квартиры Ханна бросила сумку на пол. Часы на стене механические и старые, неустанно – тикают. Подарок от деда, звук режет – поэтому Ханна снимает с них батарейку.

Зайдя в душевую чтобы ополоснуться, случайно попадает взглядом в зеркало.

Синяки под глазами.

Пульс.

Глаза – её, но глубже и темнее.

Вода в душе была прохладной – бойлер снова сбоил. Ханна вытерлась, натянула толстые носки и чёрный свитер, который успел подсесть в стирке. На кухне пахло черствым хлебом и кофе из термоса. Она взяла чашку, сделала один глоток – горько, но крепко. В холодильнике – пусто, кроме одного яблока, соевого соуса и банки каперсов, которые кто-то подарил на Рождество. Она закрыла дверцу, как будто это могло изменить содержимое.Открыв дверцу холодильника снова, Ханна взяла красное и ровное как в сказке про Белоснежку яблоко и ловко вонзилась зубами в его плоть, Хрусть… брызги сока попадают ей на лицо и отлетают в разные концы кухни.

На открытом ноутбуке, папка: «НЕИЗВЕСТНЫЙ» отдел подгрузил дополнительную папку с фотографиями новой жертвы из парка. Девушка лежала под деревом с накрученными на ветки волосами, стеклянные глаза, руки переломаны и сложены со спины в молитвенной позе. В позвоночнике проделаны отверстия, в каждый из которых аккуратно вставлен цветок.

Старое дело.

То, куда надо вернуться.

Настоящая охота начинается с него.

Собрав волосы в низкий пучок, Ханна накинула чёрное пальто, застегнула его на одну пуговицу – так привычнее. В сумку положила всё: документы, зарядку, флешку, термос с горячим кофе, который всё-таки сварила. Папка с материалами прежнего дела была подмышкой, она к сожалению всего на сантиметр не входила в её сумку.

На улице было сыро, дождя уже не было, но воздух – плотный и влажный. Холод забирался под ворот пальто. Деревья в парке были в каплях, как будто только что вынырнули из воды, земля мягкая, почти рыхлая. Конец зимы и начало весны здесь всегда казалась Ханне затяжными и нерешительными, как человек, который не может уйти и не хочет остаться.

Она свернула на привычную тропу – через парк, напрямик к зданию управления. Дорожка вела мимо старых скамеек и бетонной урны, которую давно не чистили. Бегуны уже пробежали своё. Остались только одиночки: кто-то шёл, глядя в телефон, кто-то – сидел досыпая на лавках. Ничего необычного, она шла на автомате.

Когда мужчина поднялся и шагнул ей навстречу, она не сразу его заметила. Они слегка задели друг друга плечами.

– Извините, – сказала она, почти не глядя, легко проведя по нему взглядом.

– Всё в порядке, – ответил он.

Она шла дальше, даже не обернулась.

В отдел она пришла за семь минут до начала смены. Поднялась по лестнице, включила свет в своём кабинете, сняла пальто и повесила его на спинку стула. Волосы прилипли к вискам – воздух был тяжёлый. Открыла ноутбук, открыла первую папку, где лежали фото новой жертвы. Она смотрела в сторону, глаза полуприкрыты, цветы в позвоночнике – будто кто-то засеевал ее тело как грядку. Ханна сделала глоток кофе.

Пальцы сами начали двигаться по клавиатуре.

Её день начался.

Глава 14 черновик

Утренний свет выцарапывал линии сквозь облака, словно ногти по стеклу, убийства казались слишком театральными, Ханна перевела взгляд на свои заметки и зависла, тот момент когда вы смотрите в одну точку, ваш взгляд мутнеет и вы будто встаёте на спящий режим прокручивая в голове мысли о своём.

– Что я упускаю… – любая нить за какую не дёрни обрывалась и рассыпалась как после щелчка Таноса, но с событиями.

Шейные позвонки надломлены, но не сломаны – это был не гнев, а конструкция – убийца строил из неё скульптуру из плоти. В кабинете за время ее отсутствия появилась нова белоснежная доска, видно кому-то было лень её распаковывать до конца, так как на углах и у бортов были надорванные кусочки полителеновой защитной плёнки. Ханна не спала почти сутки, на столе стояли две чашки из под кофе, обе пустые.

Теперь доска не выглядела пустой, ведь на ней висели два дела в связке. Красиво – ледяняще трупы уставились в лицо Ханне, смерть никогда не бывает красивой, только в книжках с интерпритации авторов. Даже в фильмах всё показано с долей драматизма и женщинами красиво умирающими на руках возлюбленных и друзей, с тонкой струйкой крови у рта и потрясающим макижем.

Взгляд цеплялся за алые цветы, они казались свежими даже на фотографии – яркие, словно кто-то заново покрасил их в цвет крови перед тем, как нажать на спуск затвора. В лаборатории уже провели первичную экспертизу, вид растения Papaver somniferum. Мак. Но не тот что растёт на поле, и не тот, что вплетают в школьные гербарии – это был садовый культивированный вид, очень редкий и капризный, требующий особых условий и стабильного микроклимата. В природе такие не встречаются, особенно в Ирландии, многие из подвидов в целом запрещены в стране, поэтому все места разведения должны быть зарегистрированы. Это означало: убийца не мог сорвать его где-то случайно, он бережно растил и ждал, пока цветок распустится идеально ради этой сцены. Флорист? Съехавший ботаник который устрол из тел своих жертв клумбу? – тем не менее это зацепка.

Ханна не постучав вбежала в кабинет к Роджеру, от удивления он приподнял одну бровь. Сегодня Роджер выглядел менее уставшим чем обычно, если бы кому нибудь пришлось его описывать для фоторобота, то единственное что его выдало, были брови, сам начальник казался абсолютно не примечательным мужчиной средних лет, морщинистый лоб и аккуратно подстриженные волосы, карие глаза с мешками которые уже не убрать, густые как щетка усы и тонкие поджатые губы. Он сидел за столом, ковыряясь в пробелах отчётов.

– Мне нужен список всех зарегистрированных оранжерей, где выращивают садовые сорта маков, особенно те кто выписывает семена из Голландии, не частники, и в радиусе пятидесяти миль – Роджер сдвинул брови – Это сотни объектов, ты понимаешь?

– Тогда мне нужна сортировка от Бэрни, по редкости видов и отклонению в поставках, всё что может не укладываться в норму.

– Ты всерьёз думаешь, что он оставил следы в налоговой? – Ханна усмехнулась, но без особог веселья – Нет. Но цветы не растут в вакууме, кто-то продаёт семена, кто-то оборудование, а кто-то выращивает и нашпиговывает жертв ради удовлетворения своей внутренней пустоты, я хочу найти того, кто однажды сказал: "Таких лепестков я раньше не видел"

Роджер вздохнул и пошел варить кофе.

Ханна облокатилась на край стола, на обороте одной из записок эксперт написал:

"Сердцевина-плотная, насыщенно-черная, похожи на гибрид маков Швейцарской селекции, возможно не продаются официально в Ирландии"

– Возьми образец из нашей лаборатории и доедь до университета к професору Кейрану, путь он со своей ботанической колокольник посмотрит что это за гибрид -Роджер медленно прошел мимо Ханны и присев в кресло отхлебнул кофе.

Глава 15 черновик

Через два часа Ханна уже сидела в святая святых при университете, в помещении было жарко, пахло влажной почвой, перегноем и полузасохшими червями. Профессор Кейран – был в вельветовом пиджаке и выглядел как человек, который выращивает орхидеи в ванной, а монстерре организовывает полный опыт прожвания в лесах джунглей.

– Вот это… интересно, – сказал он, изучая образец под микроскопом. – очень интересное сплетение генетики. Смотрите… – он повернул камеру, и Ханна увидела на экране сложный узор в лепестке – как венозная сеть, почти симметричный – который ей ни о чём не говорил.

– Это не обычный мак, не полевой и даже не декоративный, это искуственный гибрид, редкий штамм. Я бы даже сказал – экспериментальный. Наврятли кто-то мог вырастить такое самостоятельно, тут немнго вариантов. Либо кто-то получил доступ к коллекционным семенам, либо сам создаёт гибриды. Но у кого есть такие условия… – Ханна нахмурилась.

– Частные коллекционеры, коллекционные клубы, закрытые частные теплици и оранжереи? Возможно селекционная лабратория. У нас таких – пять, может семь по всей стране. Могу дать вам список.

– И адреса – Ханна кивнула и встала.

– Спасибо профессор, вы только что дали мне карту.

Поздним вечером в участке Ханна сидела с распечатками семи объектов, семь оранжерей, первая из которых в часе езды. Вторую проверит Роджер, остальные на команду. В центре доски лепесток, он уже казался ей просто частью декора.

Глава 16 черновик

Он знал, что она будет там.

Эйми.

Имя простое, короткое, без заносчивости. Он произносил его про себя, беззвучно, с нажимом на мягкую гласную – Эйиимиии, будто пробуя её на вкус, как винтажное вино, которое пока нельзя открыть. Пока – нельзя.

Он следил за ней две недели. Этого было достаточно. Профили, сторис, заброшенный канал с беглыми обзорами на косметику. Она говорила в камеру как будто с лучшей подругой, делилась рецептами смузи и медитативными практиками. Ни одного слова о боли. Ни одного признака страха.

– Они думают, что страх – слабость, – прошептал он, стоя в темноте. – А ведь страх – это то, что делает их настоящими.

Он стоял у дерева, ночной парк был пуст. Только фонари, сочащиеся тусклым светом сквозь листву. Трава влажная, ботинки скрипят – ему нравится этот звук, он как предзнаменование, дыхание замедлилось, где-то глубоко, как перед прыжком с высоты.

Эйми подошла через пять минут после того, как он занял позицию. В наушниках, с рюкзаком за спиной, она шла легко, без оглядки, как будто в этом мире не было ни одного человека, способного причинить ей боль. Это и бесило. Это и возбуждало.

– Она идеальна, – прошептал он, – пока не сломана.

Он вышел из тени, медленно, не спеша. Она заметила его, только когда расстояние сократилось до пяти метров.

– Ой, извините, – вежливо, автоматически, как человек, не привыкший бояться.

Он улыбнулся. Настоящей, открытой улыбкой.

– Конечно. Это я виноват, не хотел мешать вам, Эйми.

Она вздрогнула. В глазах появилось не поддельное – удивление, тревога, попытка вспомнить.

– Простите, мы знакомы? вы… вы кто?

Он сделал шаг вперёд.

– Тот, кто следил за тобой, когда ты танцевала на вечеринке. Когда ты запутывала волосы в ленту. Когда ты писала, как любишь утро и траву под ногами. Всё это – для меня, Эйми.

Он видел, как она начала пятиться, в глазах – вспышка. Первый страх. Первый настоящий. Как у птицы, осознавшей, что клетка открыта, но за дверью – кошка.

– Я не знаю кто вы, но я вызываю полицию – Голос дрожал. – Сейчас же.

– Нет. Сейчас ты только приходишь. К себе настоящей. Ты не представляешь, как прекрасно ты будешь выглядеть в саду.

Он вытащил шприц, коротким движением, как дирижёр палочкой, попытался ввесть острую иглу ей в шею. Эйми увернулась, вскрикнула и ударила его рюкзаком. Тот факт что она побежала, ещё больше разжигало в нём пожар зверя.

–Мне некуда торопиться… ты уже моя.

Медленными шагами, словно она была заперта в клетке с ним он шел в её сторону, словно охотник уже подстреливший свою добычу.

Переулок. Почему они все выбирают эти узкие тупики домов. Он склонил голову на бок, тёмная длинная чёлка закрыла пол лица – Поймал, слышу ты говоришь о семье и молишь о жизни с ними, но кто поможет сейчас тебе.

Как птица разрушающая пространство когда её прижали к земле… царапаешься, бьёшься в огонии, но я тебя уже не отпущу. Рука – лезвие, игла вошла в шею как теплый нож в масло. Впрыск.

Тело выгнулось, пальцы дрожали в воздухе, как у куклы на последней сцене.

– Тихо, – шепнул он ей на ухо. – Это просто начало. Настоящее начинается позже.

Он уложил её на землю, бережно, будто младенца, затем поднял, держа крепко, но нежно. Запах её волос был реальным, человеческим и слишком живым.

Он почти застонал от желания.

– Ещё не время. Ты должна быть идеальна, я не ошибусь, как с предыдущими. Ты – останешься, в центре, на крюке. Как звезда.

Пока он нёс её через ночной парк, никого не было, ни камер, ни голосов. Только фонари. Только шорох листьев.

– Завтра ты проснёшься.

И всё начнётся.

Глава 17 черновик

Оранжерея находилась на востоке округа, у дороги которая исчезала в холмах, как сон, не успевший стать реальностью. За окном машины – дождь. Он не лился, а как будто сыпался сверху – не капли, а стеклянная пыль. Такой дождь впитывался в одежду, в кожу, глаза и мысли.

Ханна смотрела вперёд, сжимая руль чуть крепче, чем нужно, за последние сутки она не спала и трёх часов. В голове пульсировали фразы из отчётов, снимки, списки, схемы… и цветы.

Эти, чёртовы, цветы.

Адрес был найден в базе поставок редких семян. Имя владельца – Морган Блисс, бывший биолог, частный предприниматель, трижды подавал заявки на ввоз семян из Нидерландов и Японии. Последняя заявка касалась вида, похожего на тот, что вплетён в венок у убитой.

Оранжерея появилась внезапно: как корабль из тумана. Металлический ангар, приютившийся в ложбине между двумя холмами. Купол – мутное стекло, местами треснувшее, за такой состаренный вид стекла люди отдают по несколько тысяч долларов на amazon. Внутри, сквозь мозаичные отражения, виднелись силуэты пальм и кустов, как внутренности механизма, закрытого стеклом.

Она вышла из машины, воздух пах мокрой землёй, старым железом и тёплой плесенью. Было что-то неправильное в этой тишине – слишком густая, словно кто-то выключил мир на паузу.

Морган оказался старше, чем на фото. Серые волосы, вязаный кардиган, жесты – плавные, как у хирурга. Его лицо было открытым, но глаза… глаза всё видели.

– Чем могу помочь? – спросил он, когда Ханна показала удостоверение. – Я не выращиваю ничего запрещённого, если вы об этом.

– Нет. Но вы выращиваете редкие растения. Очень редкие.

Морган открытым жестом и заведённой за спину левой рукой пригласил Ханну пройти внутрь. Воздух – тёплый, влажный, будто заходишь в тело живого существа, стены запотевшие, капли стекающие по стеклу. Цветы в горшках – десятки, сотни. Яркие, вычурные, изогнутые, словно природа устала от симметрии и решила поиграть.

– Этот сорт, – Ханна показала снимок лепестка. – Вы выращивали такое?

Он прищурился.

– Похож, но нет – это гибрид. Очень похож на то, что однажды присылали в каталог, но я его не заказывал. Слишком капризен и гниёт без идеального режима. Выглядит красиво – но не живёт долго. Символично, правда?

Она кивнула, но не улыбнулась. Он продолжал:

– Я знаю пару мест, где могли бы выращивать такой. Но они в частной зоне, не для массового посещения. Люди, которые не афишируют свои коллекции иногда даже не зовут их «оранжереями». Скорее – садами.

– Можете отпраавить мне список? Имена? Координаты?

– Я могу. Но предупреждаю, – он наклонился, и на секунду его голос стал тише, как будто их подслушивали цветы. – Эти люди… не любят незваных гостей, так как вырщивают не всегда резрешённые растения.

Ханна посмотрела на венерин башмачок в стеклянной колбе, в его изогнутой чаше отражалась её тень.

– Мне не обязательно быть гостем, – ответила она. – Иногда я прихожу как дождь.

***

В машине она листала распечатку. Один адрес – вычеркнут. Второй – под подозрением. Третий – на побережье. Она чувствовала, как в ней что-то стягивается в комок, это место должно быть не для публики – это не бизнес.

Это убежище.

Если убийца где-то прячет цветы, выращенные для сцены – он делает это там, где его никто не тревожит.

Только не сегодня.

Глава 18 черновик

Сначала был холод.

Как будто кто-то положил ей руку на затылок – не руку даже, тень, холодную, бесшумную.. В такие моменты каждый начинает видеть в бездушных предметах силуэты и монстров. Эйми обернулась – никого. Только деревья, дорожка, фонарь с тусклой аурой, её пальцы судорожно сжали ремешок рюкзака. Она выдернула из одного уха наушник, второй остался, музыка играла фоном, нереально.

Она прибавила шагу. Бежать – значит признать, что боишься. А значит – не надо, росто иди. Просто…

Шаги. Позади.

Нет. Шорох. Нет.

Дыхание?

– мне это кажется…

Она разворачивается – слишком резко – и сердце, как нож, в горло. Стоит чужой силуэт.

Слишком близко.

– Ой.. звините. Вы меня напугали…

Он не отвечает. Только смотрит, секунды длились часами.

– Конечно. Это я виноват, не хотел мешать вам, Эйми – он назвал моё имя? в ушах зашумело и сердце молотками гулко долбило в висках.

– Простите… Мы знакомы? вы… вы кто? – Эйми попятилась назад, всё происходило в замедленном действии – Я вызову полицию. – голос сухой, натянутый, как леска. Она достаёт телефон. Руки дрожат, экран – мокрый, не реагирует, даже пальцы перестали слушаться. Чёрт, чёрт, чёрт.

– Ты не должна быть здесь одна, Эйми, – говорит он. Тихо. Так, будто они давно знакомы. Так, будто он прав.

Она делает шаг назад. Слишком медленно, в его руке появляется какой то предмет, тогда в ней что-то щелкает – бей и беги. Эйми ловко уворачивается от руки стремящейся в область шеи.

Удар.

Не рукой – рюкзаком. Изо всех сил. По плечу, по шее – куда получится. Секунда в её руках.

Она разворачивается и бежит, так, как никогда в жизни – это абсолютно не похоже на её эко пробежки в ленте. Колени вгрызаются в воздух, сапоги скользят по мокрой плитке, а сердце стучит как молот.

– ДЕРЬМО. ДЕРЬМО. НЕ ОГЛЯДЫВАЙСЯ.

Но она оглядывается.

Он идёт. Не бежит. Идёт.

Так идут те, кто знает – они всё равно догонят.

Разве можно пешком догнать убегающего человека, ощущение не парка, а на беговой дорожки. Эйми сворачивает в переулок, узкий и слепой.

– Нет-нет-нет.

Стена.

Она разворачивается. Хрип. В горле будто пыль.

Он стоит у входа. Молчит, чуть наклонив голову на бок.

– Пожалуйста, – шепчет она. – У меня семья. У меня есть мать, у меня есть брат. Я не сделала ничего…

– Я знаю, – он улыбается. – В этом и дело.

Он приближается. В его руке – что-то. Шприц?

Она бьёт ногой в мусорный бак, кидает в него бутылку. Промах. Он хватает её за запястье. Сила нечеловеческая, она царапается, кричит, пинается – почти не слышит своего голоса. Лишь своё сердце и шипение:

– Не бойся. Всё уже началось.

Укол. В шею.

Мир резко теряет резкость.

Тело – ватное, а в горле – железо.

Колени подгибаются. Он подхватывает её, почти нежно.

– Тише…

Последнее, что она слышит – это хруст своих собственных волос в его перчатках.

А потом – пустота.

Глава 19 черновик

Квартира была аккуратно убрана, чересчур, словно в ней никто больше не дышал. Ханна прошла внутрь не снимая куртку. В коридоре пахло моющим средством и кофе который давно остыл. Муж женщины, убитой три месяца назад – жертвы, чьё тело нашли у реки с красными цетами в волосах, сидел за столом и крутил в пальцах обручальное кольцо. Блестит, будто он его полирует каждый час.

– Мистер Фрейзер, – начала Ханна мягко, но без фальши. – Я знаю, что прошло уже три месяца, но мне нужно задать вам несколько дополнительных вопросов, у нас есть новые обстоятельства дела.

Он кивнул. У него были тонкие черты лица, уставшие глаза и то напряжение, которое возникает у людей слишком долго игравших роль «собравшегося».

– Она… Марта, не была той кого можно испугать, – сказал он. – Всегда смеялась над фильмами ужасов, даже про маньяков, часто повторяла «Если кто-то попытается меня похитить – я сожру ему ухо».

Уголки его губ чуть дрогнули. Ханна наблюдала, ни истерики, ни злобы, только медленное выгорание – как свеча, которой не дали догореть.

– Расскажите, всё. Даже то, что кажется неважным – Он кивнул, cделал глоток воды и поставил стакан обратно – точно в центр подставки.

– За неделю до того… она стала странной, тише и бесцветнее. Смотрела в окно, просыпалась ночью и была очень обеспокоенной. Иногда даже забывала в моменте мелкие вещи, так как не могла сосредаточиться. Я постоянно спрашивал, что случилось? – она сказала: «Он идёт». только и всего, я даже подумал не вызвать ли мне медицинских работников или просто записать ее к мозгоправу. Она ничего не хотела объяснять, потом – будто отрезало, опять стала прежней.

– А в день исчезновения?

– Ушла на пробежку, у неё был маршрут через лесной парк. Всегда один и тот же, телефон дома, как назло. Она говорила, что так голова отдыхает.

– Вы знали, что ей писали?

Он посмотрел на неё. Впервые – по-настоящему. Взгляд острый, почти колючий.

– Писали?

Ханна наклонилась вперёд.

– Анонимный аккаунт. За две недели – десятки сообщений, одни как дневник, другие – как… будто она с кем-то встречалась. Восхищения, нравоучения и угрозы. Мы думаем, что это может быть тот же человек, что фигурирует в новых делах.

– Почему вы не рассказали об этом раньше? – голос его был не резкий, скорее растерянный. – Я… я не знал.

Ханна кивнула.

– Вы не замечали странностей в доме? Кто-то мог проникать? Слежка?

Он сжал губы.

– Иногда я просыпался, а дверь на веранду была не закрыта до щелчка. Я думал – она, а может… не она.

Он развернулся к окну, посмотрел на мокрую улицу пустым взглядом.

– Я никогда не мог её защитить… и сейчас …

– Это не ваша вина, – сказала Ханна, но сама в это не верила. Вина в таких делах – как плесень, не видно сразу, но со временем она находит все щели. Когда она поднялась с кресла, он всё ещё держал кольцо. Как якорь горького напоминания.

– Вы не оставляли ее дома на ночь? – спросила Ханна у двери. Голос был чуть тише.

– Нет. Только однажды, я ездил к матери. Марта тогда простыла, осталась дома. Почему вы спрашивате, ей же не пять лет?

Ханна ничего не ответила. Она уже знала.

Убийца не ломал замки, не вламывался. Он ждал, приходил тогда, когда дом дышал тишиной, когда страх ещё не родился, но уже стоял за порогом.

На улице был дождь. Ханна шла, не надев капюшон и капли били по волосам, холодные и честные. Её ботинки шлёпали по лужам, как в детстве – когда ещё веришь, что если наступишь в самую глубокую, мир станет хоть немного интереснее. Она знала: он следил за Мартой заранее. Он следил и за Эйми.

Вопрос был не в том, кто следующий.

Вопрос в том, где он сейчас.

И не слишком ли поздно, чтобы успеть?

Глава 20 черновик

Он называл это теплицей, хотя это был скорее храм.

Место, где влажность не падала ниже 75% и каждый луч солнца регулировался вручную, как дыхание. Где цветы – настоящие, живые – соседствовали с телами. Почти живыми.

Он шёл по стеклянной дорожке между рядами. Вдох – сладкий, тягучий аромат нарциссов, фрезий, ренункулюсов. Выдох – чуть кисловатый запах антисептика и кожи. Внутри было тепло, но не уютно.

Он остановился у одного из крюков. Женское тело – обнажённое, обвитое лентами, подвешено аккуратно, под особым углом. Руки сложены на груди, волосы расчёсаны, зафиксированы, на спине – тонкие надрезы. Чистые, хирургические, из каждой раны – по цветку, осторожно вставленных, как в мягкую землю.

Но это не Эйми.

Эта – была ошибкой, как и та до неё. И та, что он сжёг. Он обернулся. В дальнем углу теплицы тёмный мешок, внутри которого остатки плоти, в которую он не смог вдохнуть замысел.

– Ты не раскрылась, – сказал он вслух. – Я дал тебе время. Я дал тебе свет. Но ты осталась… обыкновенной.

Он ненавидел обыкновенность.

Первые разы он думал, что виноваты обстоятельства. Потом – материал. Теперь он знал: подходящая должна сама нести в себе правильную структуру. Линии, которые можно подчёркивать. Тишину, из которой можно вырастить симфонию.

Эйми была другой.

Он чувствовал это с первого момента, когда увидел, как она смотрит в камеру, будто туда – вглубь. Не для лайков. Для чего-то настоящего.

Он подошёл к тяжелой железной двери, она выглядела как бункер, как то, что подняли с самого дна океана. За ней комната в бетонной ванне тени. Эйми лежала на матрасе, руки скованы, глаза – открыты. Она смотрела в потолок, словно ждала голос Бога.

Он увидел её и сразу понял: из неё получится.

Подойдя к специальному столу – чертежи. Каркас из алюминия, подвесы, углы фиксации. Всё рассчитано. Не как в фильмах, не как у дилетантов, он не мучитель – он – архитектор финала. В записях:

«Угол плеча – 48 градусов. Волосы – вверх, венчиком. Лопатки – видны. Спина – ровная. Грудная клетка – не прижата».

Он искал баланс между естественным и внушённым.

Иногда он разговаривал с ними, с теми, что не подошли.

– Ты знала, что не сможешь, но притворялась и дёргалась. Ты кричала. Ты дышала неправильно.

Он мог часами сидеть рядом с телом, прислушиваясь, если грудь поднималась слишком резко – он ограничевал дыхание. В нём было что-то от часового мастера – он слышал сбои, чувствовал биение паники – и оно мешало. Он открывал альбом, перелистывая эскизы, карандашом выведены позы, стрелками – направление света. Подписи:

«Шея – вытянута. Молчание».

«Пальцы -раскрыты. Готовность».

«Глаза – открыты. Не от страха. От удивления».

Он не повторит ошибку.

Эйми уже внутри сада и она чувствует его ритм. Он видел, как она замедляется, как отступает назад – вглубь себя, не сопротивляясь.

Она растёт.

Он подошёл к стеклянной панели и пальцем нацарапал на испарине:

"Центр. Скоро."

И ушёл в тень.

Где готовился крюк.

Глава 21 черновик

Сначала был запах.

Не кровь, не пот, а сырость. Как в погребе, где кто-то хранил жизнь и забыл закрыть крышку. Потом – звук, капля за каплей.

Глаза открылись. С потолка свисала лампа – тусклая, жёлтая, бетон и микротрещины, как в подвалах, как в фильмах, но это был не фильм – это было сейчас.

Руки не чувствовались, но были. Тугие браслеты на запястьях, ткань, что-то мягкое, но впившееся. Сквозь сон она дёрнулась – и всё тело тут же залило болью.

– О, Боже. Это не сон. Это не сон. Это не…

Она задыхалась, пыталась поймать чистый воздух ртом, гортань ссохлась, язык – как наждачка, пальцы ног – холодные, а пол – бетонный, и сырой. Под ней что-то вроде матраса, слишком тонкого чтобы защитить от земли, буквально всё анемело и кровь приливала к конечностям покалывая как ежи, пытаясь спасти руки от полного отказа. Дыши. Просто дыши. Не теряй это. Это – твоё.

Слёзы подступили прежде чем она их осознала, всего один раз моргув они начали градом литься из глаз. Горло – задушенный всхлип. Она не могла плакать – это было слишком громко и слишком живо.

Она медленно провела взглядом -камера в углу. Маленький чёрный зрачок, он следил и был где-то рядом, может быть за дверью? в стенах.

Он знает, что я проснулась.

Где-то внутри – в животе, под рёбрами началось судорожное дрожание, до тошноты, хотелось опустошить весь организм, страх как у животного, которое слышит шаги. Рефлекторно. Как будто всё тело уже знает: тебя убьют и будет больно. Как же сильно Эйми боялась боли…

– Пожалуйста… – шепчет она, не осознанно. Просто звук. Просто выдох.

Губы треснуты. Она проводит языком по зубам, и пытается как у стоматолога хоть чуть чуть достать до губ чтобы убрать это ощущение, но слюны почти нет. Горечь и привкус пластика.

Вспомни. Что было последним?

Дорожка. Шаги. Голос. Шприц.

Он тебя унёс.

Как мешок.

Она тянется мысленно к ногам, попробуй, почувствуй, что они есть. Пальцы на месте. Сердце – бешеное, но живое. Так хочется пить…

Он тебя не убил.

Значит – ты нужна ему живой. Зачем? Ради чего? Что он с тобой сделает?

Мысли, как удар в солнечное сплетение, тошнота уже подошла к самому горлу. Впервые за всё время внутри родилась не только паника. Она медленно, мучительно приподнялась на локтях. Тело не слушалось, но уже не было парализовано, облизнула губы, с трудом подняла подбородок. Прямо в камеру. Выровняла спину, насколько позволяли стянутые запястья.

Снова тошнота.

Не от запаха, не от боли – от самого пробуждения. Как будто мозг не хочет возвращаться, словно он знает, что просыпаться нельзя. Никогда.

В горле – кислота. Губы – обветренные, но теперь хотябы мокрые, не от воды – это слюна, рвотная и горячая. Она захлёбывается собственной слюной, дёргается – и на секунду кажется, что умирает прямо сейчас.

Где я? Где… я?

Темно… нет – мутно. Свет где-то наверху, но от него хуже, он не яркий – он как допрос, мерцающий и издевающийся.

Её глаза слезятся, рот открыт, а плечи сводит судорогой. В ушах – шипение, то ли её кровь, то ли камеры.

И только потом – ощущение собственного тела. Руки. Что-то на запястьях. Жёсткое. Дёргает – и тут же рвёт кожу. Не громко вскрикивает, потому что нет воздуха.

Сердце колотится как в беге, но она не бежит, она снова лежит на чём-то мокром. Пахнет… землёй.

Нет. Пахнет страхом.

Её.

Пропитал всё.

Тот запах пота, что появляется у человека в момент животного страха или стресса, она вся в страхе, как в слизи. Слёзы, горькие и липкие. Эйми не может их остановить, и не пытается, в голове только одна мысль, без слов:

“Меня убьют. Меня убьют. Меня убьют.”

Живот свело, хочется скрутиться, но как? Ноги связаны и не слушаются. Эйми дрожит слишком сильно, как животное, раненое в пастке. Как щенок, которого поставили в угол и включили пилу.

Где он?

Он был здесь или ещё здесь.

Сердце рвётся наружу, её рвёт – прямо на пол. Блевота – горячая, кислая, жёлтая. Тело трясёт от изнеможения…

– Пожалуйста, – сипло, – пожалуйста…

Она не знает, будет ли больно, Эйми боится даже думать об этом. Она хочет только одного:

Если можно – пусть быстро. Пусть не смотреть. Пусть не чувствовать.

Но что-то в ней знает:

Он не делает быстро.

Он любит смотреть.

Он слышит сейчас всё.

Слёзы вытекают сами, она вся – мокрая, от страха и позора.

Мама…

Это слово приходит последним и остаётся единственным перед тем, как лампа замигает и выключится.

Глава 22 черновик

«Самое страшное – не когда ты находишь монстра. А когда он оказывается не тем.»

– из дневника Ханны Ли

На улице стоял тупан, как копоть: густой, вязкий, выжигал воздух. Ветер клочьями сдувал клочьями его по дороге, будто оживший пар из чужих лёгких. Ханна вела машину одной рукой, в другой держала диктофон, пальцы дрожали, но голос звучал чётко:

– «Третья локация, южный сектор. Адрес получен через университетский ботанический архив. Человек – Колтон Артур, бывший профессор лабораторной селекции. Уволен. Причина – нарушение протоколов, подозреваю, что он может быть либо источником, либо связующим звеном. Проверка – очная, без ордера. Визит как дежурный осмотр по подозрению в нелицензированной селекции.»

Она выключила запись и бросила диктофон на пассажирское сиденье, на резком повороте он куборем слител под сидение. В такие ночи всё напоминало молодость – рейды, когда они ловили наркоторговцев под видом химиков, химия и кровь всегда шли рука об руку.

Дом стоял на обрыве, как последний зуб в десне умирающего старика. Чёрный фасад, облупившаяся краска, дымоход в котором давно никто не жёг. Во дворе – вкопанный в землю парник, частично закрытый брезентом.

Ханна мельком она подумала, что это сарай.

Оранжерея была встроена в склон холма, укрытая, нет, укрывающая. Свет изнутри был мутным, как от хирургической лампы, включённой в полутемной операционной.

Колтон открыл почти сразу. Он был бледен, седой, с глазами, в которых не было ни страха, ни удивления.

– Агент Ханна, – произнёс он, будто реплику в пьесе. – Я думал, вы приедете раньше.

Она ничего не сказала, только шагнула внутрь. Его дом пах чем-то странным – смесь формалина, кофе и прелой бумаги. Книги были повсюду: на подоконниках, на полу, даже на батарее. Страницы – закрученные от влажности, как листья, будто их сушили, чтобы использовать потом.

– Зачем вы выращиваете цветы, мистер Колтон? – спросила Ханна, оглядывая стены.

– Зачем вы ловите убийц?

– Потому что они не останавливаются.

Колтон угукнул себе под нос, не одарив Ханну ответом и повернулся к стеклянной двери.

– Я не боюсь природу, пойдёмте. Это то, ради чего вы пришли.

Теплица была больше, чем казалась. Изнутри – почти как анатомический театр, и снова эти влажные стёкла, похожие на те, что образуются в машине когда идёт холодный дождь. В детстве Ханна любила рисовать на них улыбки и сердечки. От прикосновения пальца, незамысловатые рисунки толстыми струйками стекали вниз по окну. Подогреваемый пол, полки с пластиковыми ящиками, в которых росли цветы, похожие на живые раны: лососевые, фиолетовые, чёрные.

– Это не выставка, – сказал Колтон. – Это убежище. Я создаю то, чего нет в природе, то, что природа боится. Не просто цветы, а ошибки.

– Такие, как в этих венках?

Он обернулся.

– Я не знаю, кто сделал это, но поверьте: тот, кто использует мои детища как элемент убийства – не учёный. Но он явно не дилетант.

Проклятый ботаник из Шекспировской пьессы.

Ханна осмотрела центральную часть теплицы, один из каркасов – явно не для растений. Металлическая арка, согнутая под форму человеческой спины. Следы креплений. Глубокие борозды на металле – будто от цепей, но новых следов не было. Всё покрыто тонким слоем пыли и пыльцы. Убийца мог быть здесь.

– Сюда кто-то ещё приходил? – спросила она.

– Не вхожи сюда больше никто. Даже я – не всегда.

Она запомнила это.

У выхода её взгляд зацепился за табличку:

P. Somniferum 'Nocturne'.

Мак. Не продаётся. Не классифицирован.

– Этот мак… – начала она.

– Да, – кивнул он. – из той же группы, что и у вас на фото. Но не мой, мой сорт – нестабилен. Их лепестки – тонкие. Убери обогрев на два градуса – и они гниют.

А тот, что у вас – идеален. Я бы отдал за его формулу обе руки, но меня не позвали в эту игру.

Они шли вдоль влажных стеклянных стен. Ханна чувствовала, как тяжёлый воздух облепляет лицо, пот -как пелена. Колтон молчал, он шёл чуть впереди, руки за спиной, будто экскурсовод, ведущий группу студентов в ад.

– Мистер Колтон, – сказала Ханна наконец, – вы сказали, что не боитесь природы. А людей?

Он усмехнулся.

– Людей я боюсь каждый день.

– Почему?

Он остановился, обернулся, его глаза были усталые. Не от жизни. От того, что внутри не было света.

– Потому что у людей нет предсказуемости. Цветок умирает всегда одинаково, он говорит тебе, что ему нужно. Вода. Свет. Температура. Всё честно!

А человек говорит: «Я в порядке», – и идёт убивать, или умирать. И ты ничего не знаешь до конца.

Ханна смотрела на него. Его рука дрожала, старая, повреждённая. Он обжёгся – видно по кожному рубцу. Шрам был глубоко врезан в тыльную сторону ладони, как метка за попытку сделать что-то невозможное.

– У вас были ученики? – спросила она.

Он кивнул.

– Давно. Некоторые… восхищались больше, чем следовало.

Один даже сказал, что хотел бы превзойти меня. Но я ему сказал:

«Цветок, который растёт на тщеславии, не будет пахнуть».

Ханна знала: это не он.

Виден порядок в его безумии. Слишком много вины, у убийцы её нет. Нам нужен тот в ком чувствуется скорее гордость, ирония и азарт. А в Колтоне – только вино и пепел.

Она поняла:

Колтон – не уже не может быть творцом. Он – как архив, который носит в себе культуру извращённой ботаники, но не реализует её, создав условия и по всей видимости кого-то слишком сильно вдохновил.

Перед уходом Ханна остановилась у двери.

– Если кто-то возьмёт вашу работу и сделает из неё смерть, – сказала она, не оборачиваясь, – вы будете чувствовать вину?

Колтон ответил не сразу.

– Я чувствую её уже двадцать лет.

На выходе она записала в блокнот:

«Колтон – не убийца, но он был окном, через которое кто-то смотрел,

решив, что можно создать сад… из боли.»

Ханна вышла на улицу, воздух был мокрый и тяжёлый. Она не верила ему – но и не считала лжецом.

Позже, в машине, она еле подняла из под сидения диктофон отодвинув кресло. Как только улов был совершен, Ханна проговорила в него:

– «Колтон не убийца. Он… свидетель. Или соавтор, по неволе. Его цветы – родственники. След – старый, но близкий. Здесь был не он, Но был тот, кто брал черенки.

Возможно, убийца искал вдохновение и шёл сюда, чтобы сравнить. Убедиться, что его – лучше.»

Пауза.

–«Он делает это не ради смерти. Он делает это, чтобы что-то сказать. Чтобы мы увидели. Увидели – и не поняли. И это бесит его.»

Ханна смотрела на свои ладони.

Они дрожали.

Он был близко. Почти в одном дыхании.

И теперь он знал,

что она идёт по следу.

Пепел

Он не помнил, как его звали.

Не в три. Не в пять. Даже в восемь – уже нет.

Всё, что осталось от жизни до «дома» – это приятная дрожь, когда кто-то дышал ему в шею и шорох пакета – когда чужие руки вынимали из него старую мягкую игрушку, такая серая, без лица. Кто-то сказал, что это медведь.

Но теперь он знал: это была замена, бездушная подделка вместо настоящего – как и всё вокруг.

Теперь, первое, что он помнил – не имя, а запах влажного дерева. Угловатый дом с облупившимися ставнями внутри которого всё было тихо, неправильно. Утро начиналось со звука ведра: оно стучало по колодцу. Потом – шаги по доскам без ковров, холодным и скользким.

Они называли себя «папа» и «мама», но он видел, как они смотрели на него. Это был не взгляд любящей матери и отца на сына, пустой будто вечно уничежительный.

Он пытался вспомнить «до». Было ли море? Был ли парк?

Каждый раз, когда он засыпал и почти касался сна, они его будили.

– Не думай о прошлом. Его нет. Ты нашёлся. Остальное – не твоё.

Иногда он плакал. Только ночью, но и это они слышали.

– Мальчики, которые плачут, не заслуживают имени, – говорила женщина.

– Мальчики, которые помнят, не остаются в живых, – добавлял мужчина.

Когда ему было девять, он осмелился спросить о том, как оказался здесь.

– Ты был подарком, – сказала женщина. – Ты упал из неба.

– Я не подарок, – прошептал он – мама подняла руку, и ударила. Щека начала гореть наливаясь румянцем.

Он научился не спрашивать.

Научился есть медленно.

Держать спину ровно.

Смотреть в пустоту.

Однажды они закрыли его в подвале:

– Подумай, кто ты. И вернись тем, кем надо.

В подвале было темно, только шорох крыс и треск балок на потолке, от каждого шага родителей пыль летела и попадала в глаза.

Кажется здесь кто-то был до него. Остались царапины на стене. Он проводил по выскребанным линиям пальцем, повторяя их путь, тихо повторяя:

– Я не знал. Я не знаю. Я не буду.

После, был сад.

Они разрешили ему ухаживать за цветами.

– У растений нет прошлого, – говорила женщина. – У них есть только рост.

Он понял, что цветы, в отличии от него – правильные. Они молчат, у них нет воспоминаний.

И тогда он стал как сад.

В нём не было родителей.

Не было имени.

Только рост.

И где-то там – глубоко – имя всё ещё было.

Оно горело, как уголь, под пеплом.

Но он больше его не искал.

Глава 24

Когда Эйми было двенадцать, она пряталась в ванной, чтобы слышать, как её родители спорят.

Они шептались в ночи, как будто не хотели разбудить злость, но злость не спала, злость жила в стенах, в щелчке выключателя, в том, как отец молчал, когда мать плакала. Однажды он толкнул ее так, что она рассекла бровь. Струйки крови ломаными линиями скатывались по лицу, Эйми увидев маму залилась слезами, крича, что у мамы, голова раскололась на части.

Эйми пряталась между корзиной с бельём и батареей, вдыхая запах порошка и закрывая уши ладонями, но слышала всё. Особенно слова:

«Тебе надо было сделать аборт»

«Она мешает нам жить»

Позже, когда отец ушёл, мать начала выжигать каждый след его присутствия. Сначала выбросила его пиджак, потом – книги, однажды даже разбила телефон, когда Эйми спросила, может ли он написать.

– Он умер, для нас – сказала мать.

И ты научись хоронить.

Эйми научилась.

В подростковом возрасте она не искала спасения – она искала тишину. Записывала сны в блокнот, коллекционировала фотографии чужих окон ночью. Её всегда тянуло туда, где горит свет, но никого не видно, разглядывать квартиры в окнах, такие разные и завораживающие – как кукольный домик со своими историями.

Она училась слушать, разбирать интонации и на этом строила карьеру, сначала как помощница у психолога, потом – как инструктор по голосу и дыханию. Она не говорила громко, но когда говорила – люди замирали. В ней была мягкая власть, без нажима и угроз. Просто – ты слышишь и больше не можешь не слушать.

У неё был один мужчина, настоящий и тёплый. Звали его Том. Он держал галерею и пах древесной пылью и цитрусом. Он говорил, что любит- как она молчит, что хочет, чтобы она была миром, где всё замедляется.

Он ушёл через два года. Сказал:

– Ты всегда смотришь куда-то в сторону.

Он был прав. Потому что Эйми знала: в этой жизни нельзя облокачиваться. Всё, на что ты опираешься, однажды сыпется. Лучше быть лёгкой. Готовой к падению.

И всё же она не была готова.

Тьма… голова раскалыветсяб, в нос ударили запахи – плесень, металл, цветы. Потом, боль в шее и запястьях. Как будто кто-то ввинчивал в нее прутья.

Эйми молчала. Она знала: крик – это сигнал, красный флаг о том, что «я проснулась». А проснувшихся ломают быстрее.

– Где он? Далеко ли?

Попыталась ощутить себя: руки в бинтах, металлический замок, стеклянная, пыльная крыша вся усыпанная листьями. Камера в углу.

Покачиваясь из стороны в стороны, Эйми вглядывалась в свои оковы. Один болт – ржавый. Прямо под трубой, к которой крепился браслет.

Эйми стала давить на него пальцами, аккуратно подковыривая. Сначала как будто невзначай, потом – когда камера гасла – со всей силой. Пальцы опухли, боль была как пульс.

Тянулись дни…

На пятый день вошёл он…

Шаги ровные, не тяжёлые. Он не боится, что его услышат, он знает: некому. У Эйми внутри всё оборвалось, ощущение, словно летишь на полной скорости вниз на американских горках.

Медленно подойдя, он встал у её ног, не слишком близко, но давление ощущалось.

Молчание. Три… четыре… пять секунд.

Голос ровный, глубокий, без хрипоты и наигранной теплоты.

Она мышенально шевельнулась, он заметил… чуть наклонив голову набок, обведя взглядом с головы до ног, наклонился

– Ты не парализована. Это хорошо.

Она не отвечает.

– Голова кружится? – Это из-за снотворного. Ничего страшного, я рассчитал дозу почти точно.

Почти…

Он присаживается на корточки, Эйми чувствует его взгляд.

– Я должен узнать, как ты держишь форму – Он достаёт блокнот, длает пометку.

– Твоя спина. Очень правильная линия, но плечи – немного опущены. Ты печальная – это нехорошо. Грусть – ужасно пахнет и ложится в композицию.

Эйми пытается заговорить. Горло хрипит.

– П-пожалуйста…

Он резко поднимает взгляд. Хладнокровный и жёсткий.

– Не говори это …

– Ты думаешь, это на что-то влияет? Не влияет. Эти слова – мусор. Всё, что я делаю с тобой – уже решено. Тобой. Раньше.

Оглядывает комнату вокруг заостряя внимание на камере. Встаёт.

– Мы ещё даже не начали. Тебе нужно быть очень тихой, чтобы ничего не испортить.– Сегодня, я просто пришел попроведовать тебя.

Он разворачивается и уходит, закрыв за собою дверь, мягко и почти бесшумно.

Каждый день длился вечностью… и каждый раз Эйми замечала больше чем ему нужно.

На восьмой день – он забыл закрыть один из ящиков. Она доползла до него, и на дне смогла добыть себе кусочек проволоки, обрезанный, но крепкий.

На девятый, ночью – она поддела болт, металл стонал, но поддался. Руки освободились, кровь прилила так резко, что она потеряла зрение на секунду. Браслеты сняты, Встала. Колени не держали. Двигалась, как раненая птица – боком, тихо, вслепую.

Дошла до двери. Поворот. Замок.

Закрыто.

Но рядом чувствуется приток воздуха через щель.. Оттуда пахло улицей, значит есть вентиляция.

Камера – живая. Она видела это – красная точка отсчитывала секунды. Эйми двигалась уверенно, cложила ящики, полезла вверх, руки дрожали. Ступня встала на край трубы.

Разбивать стекло крыши было не вариант, но там виднелся узкий проход и шум вентилятора. Металл царапал грудь, но она продолжала ползти. Сердце било в горло. Пот стекал в глаза и щипал.

Через семь метров – бетон. Конец.

Там была решётка.

Эйми остановилась, и тогда впервые заплакала, обхватив колени руками – как младенец. Обратно полз, больше не человек – пустая плоть, обреченное животное. Он уже ждал у входа.

Молча смотрел

– Теперь я знаю, – сказал он. Кто ты, на самом деле.

И ушёл.

Она упала на пол и поняла: сегодня – она не умерла.

Но теперь он будет делать всё, чтобы действовать быстрее..