Читать онлайн Король воронов

ПРОЛОГ

Всё начиналось довольно невинно. Витька, старый, ещё со студенческих лет, товарищ, как-то раз пришёл и попросил у Андрея в долг миллион. Профессиональное чутьё подсказывало, что финансовых дел с друзьями лучше не иметь: есть шанс остаться и без дружбы, и без денег. Но Андрей, поразмыслив, взвесив все за и против, решил, что уж таким долгим и крепким отношениям всё нипочём, и согласился.

Витька взял свой миллион – и пропал на несколько месяцев. Когда он перестал отвечать на звонки и сообщения, Андрей остро почувствовал, что совершенно напрасно в этот раз не доверился интуиции и опыту, годами позволявшим ему держаться на плаву. Впору было передавать это дело службе безопасности, но он медлил, до последнего не верил в то, что можно было так запросто спустить в унитаз годы дружбы.

Витька вернулся так же внезапно, как и исчез, позвал Андрея на ужин в ресторан и рассказал, что деньги пустил не в дело, а отдал какому-то проверенному человечку из интернета, чтобы тот их с помощью каких-то неведомых манипуляций увеличил то ли вдвое, то ли втрое. Потом, естественно, оказалось, что проверенный человечек не такой уж проверенный. Окучив несколько десятков идиотов, он скрылся в тёплых краях. Витька, конечно же, стал требовать свои деньги обратно, но не только ничего не получил, но и попал у этого проверенного в «чёрный список». И теперь он по-братски просил у Андрея отсрочки – и ещё немного денег на жизнь, тысяч сто или около того. От такой наглости Андрей чуть не подавился виски. Он ещё был готов подождать с возвратом долга, но дальше спонсировать это сомнительное предприятие отказался. Тем более что – этого Андрей не стал произносить вслух – звать в дорогой ресторан, чтобы потом просить на жизнь, – было не лучшей идеей. Витька принял отказ спокойно. Даже сказал, что сам виноват, что доверился мошенникам, и теперь будет за это расплачиваться. Только вот, когда Андрей вернулся из туалета за столик, друг внезапно стал дёрганым, нервным… Поужинали они неплохо, счёт разделили и разъехались по домам.

Плохо ему стало уже дома, да так, как не бывало ещё никогда. И вот тогда Андрей и вспомнил странный вкус салата, который принесли, пока его не было: пепельная горечь, которую он приписал подкопчённой утке, и какие-то незнакомые пряные травы. После первого похода к белому другу он кое-как добрёл до аптечки, выдавил в ладонь целый блистер активированного угля, запил водой и лёг, ожидая, что дальше станет легче. В мыслях он уже набрасывал текст жалобы, который утром отправит хозяевам ресторана.

Легче не стало. Начала болеть голова, суставы заныли, как от лихорадки, крутило живот, а сердце колотилось так, будто хотело выскочить из груди. Андрей поджимал колени к груди и молился, чтобы это скорее прошло. Потом его внезапно ненадолго отпускало, и он начинал прикидывать, куда звонить сначала: в скорую или бывшей жене Ленке. Но у Ленки теперь двое детей, будить их не хотелось, разве что пришёл бы совсем край… Он уже собирался набирать скорую, но тут боль и тошнота отступали, появлялась надежда, что теперь-то всё закончится. А потом его скручивало снова…

Под утро, когда за окнами уже засветилась тонкая золотая полоска, Андрей всё же набрал номер и успел даже заговорить с диспетчером, назвать своё имя, когда руки вдруг перестали слушаться его, телефон упал на пол, а мир перед глазами померк, сжался в булавочную головку и снова распахнулся, играя новыми красками, незнакомыми человеческому зрению. Тело сдавило, сплющило и вытянуло одновременно. Он слышал голос женщины, просившей назвать адрес, но вместо ответа сумел издать только противный каркающий звук. Попытался ещё раз. И ещё. Из горла вырывалось только надсадное «кра-а-а» – и больше ничего.

****

Квартира лишилась привычных очертаний. Кровать, шкаф, комоды и даже любимое компьютерное кресло – всё стало огромным и засияло разными оттенками фиолетового. Он сделал несколько шагов и услышал, как зацокали по полу когти. Шаги получались совсем короткие. Раньше он бы с лёгкостью пересёк спальню, а теперь…

Зато боль исчезла, и прошла тошнота. И в голове стало так свободно и ясно! Он ещё смутно помнил, что был человеком, но почти все прежние мысли куда-то подевались. Остались только любопытство и голод.

Он захотел посмотреть на свои руки. Расправил плечи, потянулся и тут же боковым зрением увидел нечто чёрное и блестящее. Попытался сжать кулаки. Безрезультатно. Взмахнул ими раз, другой – и вдруг почувствовал, как поднимается над полом.

Новые ощущения кружили голову. Пробуя крылья, он вспорхнул к потолку, ещё недавно казавшемуся таким высоким, и едва не врезался в люстру. Шарахнулся в сторону – и тут же налетел на шкаф. Одни и те же расстояния в воздухе и на земле ощущались по-разному.

Немного освоившись с полётом, он попытался сесть на спинку кресла, но не рассчитал, зацепился когтем за обивку, перекувырнулся и завис вниз головой, истошно каркая от страха.

Как выбрался, как не вывихнул лапу, он не помнил. В памяти осталось только ощущение беспомощности и отчаянья, а следом за тем – желание вылететь куда-нибудь на свободу и простор.

Он вылетел в коридор и заметил слева по борту какое-то быстрое движение. Рядом с ним летела ещё одна птица! Он неловко развернулся, пролетел по коридору ещё раз. Птица шла параллельным курсом. Тогда он решил встретить незнакомца нос к носу и направился прямо к тому месту, где засёк незнакомца первый раз. Нос, жёсткий и длинный, ударился во что-то твёрдое и блестящее.

Он отскочил в сторону и приземлился на полочку, которая так удобно оказалась рядом с этой неведомой преградой. Незнакомая чёрная птица смотрела на него в упор и словно бы дразнилась. Поворачивала голову вслед за ним, хлопала крыльями и беззвучно раскрывала клюв. Он наблюдал за незнакомцем, как вдруг…

Крик, который он издал, был нежным и воркующим. В нём звучал восторг перед самым прекрасным на всём свете созданием – большой птицей с роскошными, переливающимися в утреннем свете перьями, крепким клювом и мощными лапами.

****

А вот лететь на кухню было ошибкой, с которой началась череда роковых случайностей, едва не закончившаяся его бесславной гибелью от лап и клювов двух обычных помоечных ворон, но он понял это только вечером, после заката, превратившись в человека. А утром чёрная птица просто хотела жрать, и сводящие с ума ароматы объедков из помойного ведра заставляли её забыть обо всём.

Первым делом он приземлился на спинку стула и напился воды из кружки, так удачно оставшейся с вечера на столе. Потом он перелетел на раковину – именно оттуда и доносились заманчивые запахи. Ведро с мусором скрывалось за дверцей в шкафчике под мойкой, и добраться до него было почти невозможно. Он попробовал просунуть клюв в узкую щель и расширить её, но только зря оцарапался и едва не свернул шею. Надо было действовать тоньше. Например, подцепить дверцу каким-то рычагом…

На столешнице рядом с мойкой он заметил пару вилок и палочки для еды. Человек их не выбросил, и вот они пригодились большой хитрой птице. Он подхватил палочки клювом и после нескольких попыток приоткрыл дверцу. Она, правда, тут же захлопнулась, но начало было положено.

Голод подстёгивал его, заставляя пробовать снова и снова. Сперва он пытался повторить свой успех и подсовывал палочки сверху, да так старательно, что едва не свернул шею, а когда открыть дверцу не получилось, спорхнул на пол и уже снизу, изогнувшись и приложив немалые усилия, подцепил её и распахнул.

Ведро было закрыто крышкой, но тут он уже понимал, что делать… Несколько атак сбоку – и объедки вперемешку с остальным мусором просыпались на пол. Можно было приступать к трапезе.

Насытившись, он довольно каркнул, сделал круг почёта и только теперь заметил, что кухонное окно распахнуто настежь. И оттуда, снаружи, доносятся заманчивые звуки и запахи. Шум деревьев, перебранка ворон, грохот мусоровоза…

Ночью, сидя в подъезде, укрывшись старым ковром, Андрей на чём свет стоит ругал себя за то, что оставил окно раскрытым. В болезненном чаду он надеялся, что свежий воздух поможет прийти в себя – и так просчитался…

ГЛАВА 1

В те несколько минут, пока Аня перед занятием смотрелась в зеркало, она почти ненавидела себя. И оплывшую за годы брака фигуру в дешёвом спортивном костюме, и усталое, бледное от работы за компьютером лицо, и отросшие волосы, ни два ни полтора, которые никак не получалось собрать в хвостик. Но потом в зал входил инструктор по зумбе, чёрный парень, который знал по-русски хорошо если десяток слов, улыбался широко и приветливо и танцевал, будто весь состоял из шарниров. Он включал клубную латину так громко, что дрожали полы и стены. Начиналась тренировка, и дурные мысли ударной волной вышибало из Аниной головы. Она крутилась, прыгала, приседала, покачивала бёдрами, пытаясь успеть за инструктором. После трёх месяцев занятий ей это почти удавалось, и в хорошие дни она могла полностью отдаться стихии танца, и тогда недовольство собой отступало.

Сегодня был именно такой день. Ноги приятно ныли, в ушах всё ещё звучала бодрая латина, и можно было целых полчаса не думать о гигабайтах фото, которые ей предстояло отретушировать.

У входа в любимую кофейню она остановилась на пару минут, сводя дебет с кредитом, и в конце концов решила, что капучино с собой не пробьёт в её бюджете серьёзную дыру. Аня уверенно распахнула стеклянную дверь и замерла на пороге, заметив до боли знакомую малиново-огненную голову, склонившуюся над барной стойкой. Невысокая, коротко стриженная бариста в фирменном коричневом переднике протирала столешницу серой замызганной тряпкой.

«Вот чёрт», – тихо выругалась Аня. Ей ужасно захотелось развернуться и побыстрее сбежать отсюда, пока малиново-огненная голова её не заметила, но хлопать дверьми было глупо и совсем по-детски, а она уже взрослая баба и должна храбро смотреть своим страхам в лицо.

– Анюта! Тыщу лет не виделись! – протянула бариста, отбрасывая в сторону тряпку и протягивая руки для объятий.

Аня широко улыбнулась и пошла навстречу малиново-огненной голове. Если отвертеться от разговора не получится, надо хотя бы держать лицо и не подавать виду, что тебя что-то смущает.

– Давай, рассказывай, как поживаешь! – Бариста жестом показала на ближайший высокий деревянный стул. Аня отмахнулась – мол, мне некогда – и осталась стоять, положив рюкзак с формой и кроссовками на кожаное сиденье.

– Так чего, говорю, дела-то как? – снова спросила малиново-огненная голова, перекрикивая грохот кофемашины.

– Кручусь, как белка в мясорубке. Заказов полно. Лето, свадьбы, фотосессии… А у вас как?

Бариста что-то ответила, но за пыхтением капучинатора слов было не разобрать, да Аня к ним и не прислушивалась. Ей хотелось побыстрее расплатиться и уйти домой. Она порылась в рюкзаке, попыталась вслепую вытащить кошелёк, заодно выдернула на свет божий розовый спортивный лифчик, смутилась и мысленно обругала себя последними словами.

– На, держи! – Малиново-огненная голова протянула ей бумажный стаканчик. – Картой?

– Картой, картой! – быстро закивала Аня.

Бариста набрала на терминале нужную сумму и положила его на барную стойку. Аня приложила к нему кредитку, дождалась сигнала и готова была уже обрадоваться, что всё обошлось, как вдруг услышала:

– Кстати, видела вчера твоего Василия.

Аня постаралась сделать скучающее лицо, чтобы всем своим видом показать, насколько ей плевать на бывшего и всё с ним связанное, но малиново-огненная голова продолжила:

– Он был с этой своей… – Тут последовал жест, изображающий пышную грудь и узкую талию. – Просидели два часа, выбирали, в каком отеле будут отдыхать в Турции…

Аня почувствовала, что вот-вот вспыхнет. Ей захотелось плеснуть капучино в лицо собеседнице, подхватить сумочку и убежать домой, но надо было держать себя в руках. Она только вздохнула и спросила:

– Слушай, я забыла, а сахар и крышечки у вас где?

Малиново-огненная голова воззрилась на неё недоуменным взглядом: мол, у меня тут эксклюзив, а ты и слушать не хочешь, – и кивнула на стойку у входа.

****

«Только зря деньги потратила», – подумала Аня после первого глотка. Капучино ощутимо отдавал жжёной паклей. Она огляделась по сторонам в поисках урны, не нашла ничего подходящего, на секунду задумалась, не поставить ли стаканчик на асфальт, и в конце концов решила идти дальше. Не хотелось выглядеть свиньёй в чужих глазах. Но и давиться противным кофе тоже не хотелось.

Когда-то давно Аня любила представлять, как идёт по городу с кофе в стаканчике, вся такая лёгкая и воздушная, как героини романтических комедий, и прохожие улыбаются ей, и мир сияет техниколоровыми красками, а где-то за поворотом её ждёт загадочный и прекрасный ОН. Лишних денег на кофейни у неё тогда не было, она училась, подрабатывала и даже отправляла деньги сестре. Та родила в семнадцать, с мужем (родители настаивали на свадьбе) развелась через полгода совместной жизни и с тех пор тянула сына одна. Никакого загадочного и прекрасного на горизонте у Ани тогда тоже не наблюдалось.

И вот, целый брак спустя, она пришла в ту же точку. Денег от работы фотографом едва хватало, чтобы платить ипотеку и кое-как поддерживать гомеостаз, как называла это подруга-биолог. Загадочный и прекрасный, ворвавшийся в её жизнь, как беззаконная комета, унёс за собой в безвоздушное пространство несколько лет жизни, остатки самооценки и машину, купленную на деньги от бабушкиной квартиры.

Правда, теперь у Ани в руках был тот самый желанный стаканчик с кофе, только вот какой в том прок, если пить его невозможно?

Она крутила в голове слова малиново-огненной головы про Турцию и сама не замечала, как ускоряет шаг, пока тепловатая, невнятного цвета жидкость не выплеснулась через отверстие в крышечке ей на руку.

«Метафора моей жизни, – мрачно подумала Аня, отряхиваясь, – пятьдесят оттенков коричневого».

Турция задела её сильнее всего. За все годы брака они не выбирались никуда дальше дачи у свекрови! А ей так хотелось в длинном платье и в шляпе с широкими полями пройтись по променаду хотя бы в Анапе. Бывший муж на это вечно говорил, что отдыхать на наших курортах – не уважать себя, а на хорошие они пока не заработали, но когда-нибудь потом… И вот это «потом» наступило, только не для неё.

«Почему одним всё и сразу, а мне ничего и постепенно? Что я делаю не так? – в сердцах вопрошала себя Аня. – Может, мне юбку в пол надеть и маточкой дышать?»

От невесёлых раздумий её отвлекли две дерущиеся вороны. Они истошно каркали, хлопали крыльями, а в перерывах клевали то ли чёрный мусорный пакет, то ли какую-то тряпку, брошенную посреди дороги. Ничего необычного, просто голодные птицы разворошили ближайшую урну…

Неожиданно тряпка извернулась, махнула крылом, хрипло каркнула в ответ и тут же получила мощный удар в голову. Сердце у Ани сжалось. Она топнула ногой и прикрикнула на птиц. В этот момент ей было плевать, как она выглядит со стороны и что скажут окружающие люди. Вороны бросили свою жертву и даже не отлетели, а отскочили в сторону и уставились, будто хотели знать, что она будет делать дальше.

Чёрная птица продолжала лежать на тротуаре. «Неужели всё, неужели убили? – пронеслось в Аниной голове. – Только этого для полного счастья не хватало!»

Она опустилась на корточки рядом с птицей, ожидая увидеть истерзанный трупик с пробитой головой, и поймала на себе взгляд умных блестящих глазок. Аня вдруг почувствовала себя совсем слабой и беспомощной. Она не представляла, что можно сделать для раненой птицы, куда отвезти, сколько денег заплатить. Надо было решать, до какого предела распространяется её желание быть хорошей девочкой. Можно было встать, уйти, унести с собой этот болезненный тоскливый взгляд, потом ещё много лет думать, что хоть тут можно было что-то изменить, или забрать птицу с собой и, может быть, спасти, а может, к вечеру закопать окостеневшее тельце на пустыре рядом с домом.

Аня отставила в сторону опостылевший стаканчик и осторожно взяла птицу на руки.

****

Не успела она сделать и нескольких шагов, как вороны кинулись на неё с громкими криками. Одна из них даже умудрилась тюкнуть её клювом в плечо. Аня отбивалась от нападающих свободной рукой, второй осторожно прижимая к груди чёрную птицу, и понемногу отступала под защиту маленького продуктового. У входа стоял луноликий мужчина в красной футболке с каким-то логотипом и, посасывая сигарету, наблюдал за схваткой.

– Это ты зря, конечно, – сказал он, распахивая дверь перед Аней, когда она наконец добралась до входа. – Они тебе спуску теперь не дадут.

– Кто? Вороны?

– Они самые. Умные, сволочи. И злопамятные. – Мужчина подмигнул. – Так что теперь ходи, оглядывайся.

Аня тяжело вздохнула: мол, только этого не хватало.

– Как тебя угораздило? Слётка, что ли, обидела? Вороны за своих детей убить готовы.

– Кого-кого? – переспросила Аня.

– Да птенца, подростка. Их тут каждое лето полно, сидят, орут, с виду взрослые уже, а дураки дураками… – В голосе мужчины прорезалось умиление.

– Это не он? Не слёток? – Аня поудобнее перехватила раненую птицу, та зашевелилась, заёрзала, пару раз дёрнула крылом и опять затихла. Мужчина, близоруко щурясь, наклонился, чтобы рассмотреть её поближе.

– Ого, – сказал он, закончив осмотр. – А я сослепу решил, что это у тебя мешок какой-то. А это целый ворон! Улетел, наверно, из дому… Щас народ кого только в квартирах не держит. Совы, лисы, рыси… – Тут мужчина бросился в пространный пересказ роликов из Ютьюба. Ане казалось невежливым перебивать его, но у неё в руках было страдающее существо, и с этим надо было что-то делать. Набравшись храбрости, она дождалась удобной паузы в потоке словоизлияний и спросила, не найдётся ли в магазине лишней коробки.

Коробка нашлась, и даже совершенно бесплатно, хотя Аня была вполне готова заплатить за неё. Мужчина проделал в ней с боков по три отверстия, чтобы поступал воздух, постелил вниз кусок крафтовой бумаги, помог устроить там ворона поудобнее и, хотя об этом Аня уже не просила, вывел её на улицу через дверь в подсобке. Напоследок он вручил ей бумажку с номером телефона и попросил написать, как птица.

«Он чокнутый, или это такая оригинальная форма подката?» – подумала Аня и, прибавив ходу, зашагала домой.

***

Во время мучительного и кровавого развода Ане удалось выбить из цепких рук бывшего мужа половину стоимости их двухкомнатной квартиры. И всё для того, чтобы влезть в ипотечную кабалу, выплачивая деньги за малогабаритную однушку.

Это была одна из тех квартир, про которые шутили, что советским хозяйкам они узки в бёдрах. На кухне большую часть пространства сжирал кислотно-зелёный гарнитур, громоздкий и бестолковый. Само его существование день за днём подрывало Анину веру в человечество и оскорбляло её чувство прекрасного. На оставшемся пятачке теснился небольшой обеденный стол с единственным стулом.

Не лучше дела обстояли и в комнате. Там безраздельно царствовал угловой компьютерный стол, из тех, что были в моде в начале двухтысячных – фигурно вырезанный, с бесполезными теперь полочками для компакт-дисков и подставкой для системного блока. Об неё Аня всё время билась ногой. К стене прижимался полированный платяной шкаф, крепкий старик с чуть перекосившимися дверцами, а вплотную к нему стоял диван – единственная вещь, не считая компьютера и одежды, которую Аня смогла привезти сюда из старой жизни. Всё было бы ничего – тесно, бедненько, но чистенько, если бы не видавшее виды кресло-кровать. Обитое странной синтетической тканью, которая искрила, стоило провести по ней пальцем, оно раскорячилось в центре комнаты и перегородило проход на балкон. Каждый раз, отправляясь туда вешать бельё, Аня двигала кресло к шкафу, а потом возвращала его на место. Она давно распрощалась бы с ним, даже охотнее, чем с кухонным гарнитуром, но всякий раз, как в гости наведывались родители или сестра с сыном, Аня уступала им свой диван, и приходилось раскладывать кресло.

Куда поставить коробку с больной птицей, она не представляла. Разве что немного сдвинуть стол к стене, а кресло придвинуть к балконной двери – всё равно, пока ворон в квартире, открывать её нельзя? Аня вздохнула и принялась играть с мебелью в пятнашки.

***

Из коробки на Аню смотрели два чёрных глаза. Взгляд у них был умный, ироничный, почти даже человеческий.

– Ну как ты, приятель? – спросила она. Птица склонила голову, издала приятный воркующий звук и захлопала крыльями. – Засиделся в тесноте?

Снова воркующий звук, теперь в другой тональности. Она что, отвечает? Понимает человеческую речь? Может, это и правда чей-то питомец?

В два присеста птица выбралась из коробки, ляпнула как бы между прочим на ковёр и принялась чистить перья. Аня тихо выругалась. Спасение птицы грозило обернуться большими хлопотами, чем она ожидала.

Убедившись, что ворон занят своими делами и не собирается падать лапами кверху, Аня села за компьютер и быстро вбила в поисковик: «Нашла на улице раненую птицу что делать». Через несколько секунд перед ней развернулся гигантский список заголовков разной степени информативности и сенсационности. Она погрузилась в чтение, но сосредоточиться не получалось. Она то и дело отвлекалась на ворона. Он как раз кончил чистить перья и перепорхнул на подлокотник кресла.

«А я-то, как дура, за него боялась», – подумала Аня. Птица как раз принялась пробовать на прочность обивку.

Наконец в десятой по счёту статье Ане попалась ссылка на центр помощи птицам. Несколько кликов – и она нашла номер сотового. Ворон перебрался с подлокотника на спинку кресла.

Дозвониться удалось не сразу. Сначала механический голос сообщил ей, что абонент находится вне зоны действия сети. Потом трубку просто не брали. На третьей попытке, когда Аня уже решила, что надо бы отдать птицу кому-то более подходящему, например, тому продавцу, который спас её от ворон, она наконец услышала усталый женский голос. Голос участливо спросил, что произошло, не перебивал, пока Аня рассказывала о своих злоключениях по дороге с зумбы, а потом сообщил, что с радостью поможет. Завтра. И не бесплатно. Ворон в этот момент подлетел к компьютерному столу и устроился на стойке для дисков, с интересом поглядывая на клавиатуру.

Аня ощутила острое желание распахнуть балкон и выставить его наружу. Вместо этого она уточнила, во сколько обойдётся визит к ветеринару. Услышала ответ, вздохнула и попросила записать её на утро.

Голос в трубке участливо спросил, есть ли у неё возможность заботиться о спасённой птице дома, или надо поискать передержку, и даже посоветовал, куда можно обратиться за помощью. Подсказал, чем обработать ранки. И вообще всячески старался внушить ответственность за жизнь спасённого существа.

Ворон наклонился и начал отковыривать пластиковые направляющие для дисков.

Голос в трубке вежливо попрощался и растаял. Аня посмотрела на птицу, снова громко вздохнула, проклиная себя мягкотелость, и сказала:

– Пока оставайся. Но учти, отрабатывать будешь натурой. Я тебя на фотосессии сдам.

Птица коротко вскрикнула и посмотрела на неё иронически.

***

Аня перетряхнула аптечку, но обеззараживающей мази, которую посоветовал ей усталый голос из трубки, там не было. Как не было в холодильнике свежего нежирного мяса, перепелиных яиц и прочих деликатесов, которыми полагалось кормить воронов. Список необходимых трат рос в геометрической прогрессии, а вслед за ним росло и желание выдворить птицу вон. Но Аня уже потратила столько сил на её спасение, пока отбивалась от ворон и тащила коробку на свой этаж, что просто так разом перечеркнуть их все было невозможно.

С горем пополам она загнала ворона в ванную комнату. Всё равно отмыть её было проще, чем всю остальную квартиру, а громить там было считай что и нечего. Шампунь, гель для душа и зубные щётки Аня спрятала в тумбочку под раковиной, налила воды в пластиковый лоток и ушла.

Остаток дня она провела, разрываясь между работой и заботой о новом питомце. Личка кипела и клокотала гневными вопросами: «Где фото?» – будто все клиенты, которых Аня снимала в этом году, разом решили вспомнить о ней. Иногда, впрочем, попадались и вопросы, можно ли заказать фотосессию.

Ворон в ванной шуршал и с громким карканьем терзал плюшевое чудовище, которое попалось Ане по дороге домой у мусорных баков. Вообще для дикой птицы, да тем более взрослой, он проявлял чудеса покладистости. Его не пришлось долго подманивать едой, чтобы, укутав полотенцем, обработать ранки на крыле и спине. В ванную комнату он залетел не с первой попытки, тут пришлось попотеть, но потом, когда она приходила проведать нового питомца, не пытался вырваться на свободу. «Больной, наверное, – подумала Аня. – Или на голову ушибленный».

Вечером, ближе к закату, она решила выпустить ворона из заключения и дать немного прогуляться по квартире. Дверь на кухню она предусмотрительно закрыла, спрятала клавиатуру и всякие мелочи в ящик, чтобы не привлекали внимания, попрятала еду. Пустую коробку, чтобы, если что, загнать птицу туда, держала наготове. Аня не очень понимала, что ей делать, как не навредить. В конце концов, у неё никогда не было даже попугайчиков, что уж говорить о воронах!

Поначалу всё шло неплохо. Птица посидела на спинке компьютерного стула, вновь поклевала стойки для дисков, в полёте ляпнула на диван, но в остальном проявляла чудеса благовоспитанности. За окном темнело, Ане казалось, что теперь-то её новый питомец должен начать успокаиваться, готовиться ко сну, и она может пойти привести в порядок ванную. Но не успела она домыть испачканные полы, как из комнаты донёсся истошный птичий вскрик. Аня бросилась на помощь и увидела, что ворон спустился на пол и сидел там, нахохлившись. Он больше не каркал, не бил крыльями, но казался больным и вялым. Надежда, что можно будет обойтись без ветеринара или потратить на него поменьше, рассеялась как дым.

Всё так же внезапно ворон распахнул крылья, наклонил голову и начал трястись и дёргаться, сопровождая эти странные движения новыми воплями. Аня оцепенела.

– Вот только припадков мне не хватало, – пробормотала она себе под нос, и птица вновь, словно поняв её слова, успокоилась, затихла.

Аня стащила с кресла клетчатый флисовый плед, растянула, чтобы было поудобнее, и, приговаривая ласковым голосом, подхватила ворона с двух сторон и усадила в коробку. Она боялась, что в комнате птица ударится обо что-нибудь головой или крыльями.

Птица вновь забилась в загадочном приступе. На этот раз он длился дольше предыдущего, но кончился так же резко и внезапно.

За окном разгорался удивительной красоты закат. Если Аня за что-то и любила свою новую квартиру, так вот за такую возможность наблюдать за разворачивающейся перед ней панорамой: окнами соседних домов, сверкающими на солнце, переливами алого и золотого, синими и фиолетовыми подбрюшьями облаков, лесопарком, чернеющим на горизонте.

Сейчас ей было не до того. Она бросила на небо короткий взгляд и вернулась к компьютеру. С клавиатурой пришлось повозиться, система грузилась слишком долго, а птицу ещё раз скрутил и резко отпустил приступ. Аня в сердцах пнула системник. Он ответил ей злобным гулом.

Аня замерла в ожидании следующей серии вскриков и подёргиваний, но ворон в коробке вдруг успокоился, как будто повеселел и принялся чистить перья. Компьютер всё ещё продолжал загружаться. Аня подумала, что, если она сейчас отойдёт на минуту и сделает себе чаю, чтобы не беспокоиться, ничего страшного не произойдёт.

Она успела залить кипятком чайный пакетик, когда из комнаты донёсся громкий и отчаянный, почти предсмертный вопль. Машинально схватив кружку, она кинулась к дверям.

Птица билась и скреблась в коробке, будто неведомая сила выворачивала ей все суставы, в коротких промежутках вскаркивая, уже не так громко, но всё так же болезненно.

Коробка треснула внезапно и с таким оглушительным звуком, что Аня окаменела, обратилась в соляной столп. Ворон исчез. На полу посреди комнаты стоял на четвереньках худой голый мужчина, белый и абсолютно беззащитный.

Покрепче зажмурившись, Аня быстро и широко распахнула глаза. Незнакомец остался на месте.

ГЛАВА 2

За эти дни Андрей так и не понял, когда ему бывает хуже – ранним утром, где-то за полчаса до рассвета, когда все суставы ломит, а внутренности словно бы прокручивают через раскалённую мясорубку, а потом человеческое тело резко сжимается, заламывается и превращается в птичье, или вечером, на закате. Тогда он не ощущает боли или, точнее, не осознаёт её по-настоящему, зато потом, когда к нему возвращается человеческий разум, голова опухает и разламывается от мощной сенсорной перегрузки. Мир теряет яркость, кругозор схлопывается, тяжесть тела наваливается и пригибает к земле, запахи и звуки мешаются, а сознание заполняет поток слов и мыслей.

Сейчас Андрей на четвереньках стоял посреди маленькой, заставленной мебелью комнатки. Ещё минуту назад она казалась ему огромной. Спинка кресла вздымалась высоко над головой – не дотянуться, разве что долететь, а теперь он легко схватился за неё рукой, поднимаясь с пола. Коробка, в которую его запихнула сердобольная тётушка, и до того казавшаяся ему тесной, теперь выглядела пугающе крохотной. Как он только в неё поместился?

Сердобольная тётушка застыла в дверях с кружкой. Она держала её так неловко, что чай тонкой струйкой лился на пол и брызгал во все стороны. Тётушка этого не замечала, она во все глаза смотрела на Андрея. Отчего бы ей не смотреть? Не каждый день подбитый ворон оборачивается человеком вот так, в прямом эфире, без регистрации и эсэмэс. Андрей и сам бы не отказался поглядеть на это со стороны, а не изнутри, так сказать, ситуации.

Человеческий разум вернулся, а следом за ним вернулся и стыд. Неловко прикрывая рукой пах, Андрей шагнул в сторону, за кресло, чтобы незнакомая женщина видела его только по пояс. Надо было сказать ей что-то успокаивающее, ободряющее, чтобы она не испугалась, не набросилась на него, не погнала из дому.

Прошлую ночь, первую с того момента, как Андрей стал вороном, он провёл в подъезде, завернувшись в старый истоптанный ковёр, брошенный у входа. И это ему ещё повезло, что домофон не успели починить и он не остался на улице – абсолютно голый и страшно голодный.

Может быть, удастся выпросить у этой женщины какую-то одежду? Футболку, старые спортивные штаны? А может, получится напроситься на ужин? Или даже… Так далеко надежды Андрея не распространялись. Понятно, что сердобольные тётушки, которые жалеют больных птиц и котиков, не обязаны так же трепетно относиться к незнакомым голым мужикам. А значит, надо действовать осторожно, обходительно, начать с комплимента, очаровать…

– У тебя есть пожрать чо-нибудь? – эти слова вырвались у Андрея как будто помимо воли. Словно крик души (а скорее завывающего, как синий кит, желудка). Вот и очаровал даму…

Женщина, оцепеневшая на пороге комнаты, громко и облегчённо расхохоталась. «А могла бы и кружкой кинуть», – пронеслось в голове у Андрея.

****

– Там плед, – сквозь смех проговорила женщина, показывая куда-то за спину Андрею. – На диване. Можно прикрыться.

Он обернулся. Краем глаза заметил на полу серую ляпку птичьего помёта. И ещё одну – на подлокотнике дивана. В лицо ударила горячая волна крови. Это было невыносимо. Он, взрослый серьёзный человек с высшим образованием, воспитанный, чистоплотный, и вот…

Женщина истолковала его смущение по-своему:

– Ой, да не парься! Чего я там не видела?

Стараясь больше не приглядываться, Андрей схватил плед и накинул себе на плечи. Стыд всё ещё разъедал его изнутри, но, по крайней мере, телу стало уютно и тепло. Простенький флисовый плед был мягким и приятным на ощупь. Точно лучше вчерашнего ковра из подъезда.

– Пойдём на кухню. Я чаю сделаю, а ты мне всё объяснишь, – позвала женщина.

Рассказывать всё Андрею совсем не хотелось. Одна половина его истории полнилась отвратительными физиологическими подробностями, другая неподготовленному слушателю показалась бы жуткой нелепицей. Впрочем, эта женщина застала его в момент превращения и не накинулась с кулаками, не закричала, не завизжала и не погнала прочь. А значит, у неё либо стальные нервы, либо она просто чокнутая и принимает такие вещи как должное. Оба варианта вполне устраивали Андрея.

Он выбрался из-за кресла и прошёл вслед за хозяйкой на крохотную кухню, занятую монструозным гарнитуром такого яркого зелёного цвета, что было больно даже человеческим глазам. Андрей представил, каково будет птичьему взору, и зажмурился от отвращения.

– Да, меня тоже он бесит, – сказала женщина. – Но сменить пока не могу. Кстати, я Аня.

Она нажала кнопку на электрическом чайнике и достала из шкафчика пачку с чайными пакетиками.

Андрей устроился на единственном стуле, зажатом в углу между столом и стеной, и поплотнее завернулся в плед. Спрашивать у Ани про одежду он пока не решался.

– А я Андрей. – Голос звучал хрипло и непривычно. Впрочем, чего он хотел, если все эти дни либо каркал, либо молчал?

– Ты давай, рассказывай, как дошёл до жизни такой! – Аня поставила перед ним кружку со смешным котёнком и бросила туда чайный пакетик. Традиционное «тебе чёрный или зелёный?» – она не спрашивала. Похоже, что лишних вещей и продуктов в её доме не было.

– Да как-то… Я и сам не знаю, – начал он, запинаясь и путаясь. – Жил себе, жил, и вдруг – раз…

Вслед за кружкой на столе появилась банка самого дешёвого йогурта, на который он в лучшие дни и не посмотрел бы, половинка батона в пакетике, масло, сыр… Скромно, но от запахов свежей человеческой еды у него чуть не закружилась голова. Хотелось наброситься на неё, забыв о приличиях, разорвать плёнку и по очереди откусывать то хлеб, то сыр прямо от куска…

Первая же ложка йогурта показалась Андрею пищей богов. Он старался держать себя в руках, но всё равно ел быстро, жадно, испытывая разом наслаждение и острую неловкость.

Чай, тоже дешёвый, пах химической отдушкой, но и это сейчас казалось мелочью, напоминанием о голодных студенческих годах. В конце концов, это было далеко не самым главным! Ведь он пил его в доме, под крышей, сытый впервые за несколько дней. И впервые ему не надо было скрываться, убегать, драться и искать возможности защититься – от холода, от людей, от страшных кошек и ворон.

Пока Андрей рассказывал ей свою историю, Аня слушала его, не перебивая, и только чувствовала, как с каждым новым поворотом сюжета глаза у неё открываются всё шире и шире, а слова застревают в горле. В любой другой ситуации она бы уже прикидывала, как незаметно и быстро вызвать дурку, причём не только для этого опасного психа, но и для себя. Но она видела весь процесс превращения своими глазами, от начала до конца, и его последствия тоже были весомо, грубо и зримо явлены ей в ощущениях: ворон исчез, в запертой квартире на девятом этаже из ниоткуда возник голый мужчина. Разорванная коробка лежала на полу. Если всё это и было галлюцинацией, то весьма достоверной. И очень прожорливой.

Андрей прервался, достал из пакета ещё один кусок батона и принялся намазывать его маслом. Аня наблюдала за ним, как зачарованная. Рассчитанные на несколько дней запасы еды таяли с космической скоростью.

На хлеб лёг кусочек сыра, потом второй. Аня, с трудом стряхнув оцепенение, молча схватила Андрея за руку. Он замер, отодвинул бутерброд в сторону и виновато склонил голову. Аня тут же ощутила острый укол совести.

– Я не это имела в виду, – извиняющимся тоном начала она. – Просто… ты говоришь, не ел давно… Сейчас много не надо…

Андрей кивнул: мол, да без проблем, и налил себе ещё чаю.

Нет, определённо, для галлюцинации он был слишком материальным и конкретным, и это заставляло Аню усомниться в прочности ткани, из которой была сделана окружающая реальность. Мир буквально треснул у неё на глазах и показал второе, до того скрывавшееся от простых людей, дно.

– А я тебя уже к ветеринару записала… – сказала она первое, что пришло в голову, в надежде сгладить неловкость, и только потом поняла, какую глупость ляпнула.

– А можно… не надо? – Андрей плотнее закутался в плед. – Зачем меня к ветеринару? Со мной всё в порядке.

– Тебя вороны подрали, – напомнила Аня. – Когда ты был… птицей. Ты не помнишь? Тебя не беспокоит? – Она жестом показала на плечо своего гостя, сейчас скрытое под складками клетчатого флиса.

Андрей удивлённо вскинул брови, но высвободил плечо из-под пледа и, сильно наклонив голову, стал осматривать ряд красных ранок, оставленных вороньими клювами.

– Если бы ты не сказала, я б и не заметил.

– Ну и хорошо! – Ане оставалось только порадоваться, что не надо будет тратить последние деньги на врача и передержку. – Я их обработала, мазью помазала, как мне сказали. Не должно ничего случиться. – Она помедлила – перед внутренним взором мелькнула папка с гигабайтами нетронутых фото – и спросила: – Слушай, раз ты человек, ты же… – Тут она заметила, какое отчаяние отразилось на лице её собеседника, и закончила робко и тихо: – Ты же справишься без меня?

Андрей замер, как в ожидании удара. Задумался.

– Не справлюсь. Пока не вернусь домой, точно не справлюсь.

– А ты далеко живёшь вообще?

– Не очень. – Он назвал адрес в паре автобусных остановок от её дома, там, где располагался пафосный и дорогой жилой комплекс. Аня чуть не присвистнула. Она не думала, что этот вот робкий мужчина настолько богат.

– Ну так давай, я тебе одежду найду, мы быстренько к тебе доедем, и дело с концом.

****

Андрей стоял под струями душа и думал, что горячая вода в кране – это лучшее изобретение человечества. Хозяйка дома не сказала ему ни слова, но сам он, едва чувства и мысли вернулись к привычному человеческому состоянию, ощутил, что от него пахнет старым потом, помойкой и птичьим пером.

Аня выдала ему видавшее виды полотенце, оставила тюбик с мазью на раковине и ушла, пообещав, что повесит одежду на ручку двери. Он кое-как настроил нужную температуру воды – смеситель в ванной явно пора было менять – и на несколько минут погрузился в блаженную негу. Прикосновение горячих струй к коже, арбузный запах геля для душа, даже лёгкое раздражение на подбородке от двухдневной щетины – всё давало ощущение спокойствия и безопасности.

По крайней мере, пока он не вернулся домой.

Наутро весь этот кошмар с превращением в птицу должен был повториться. Конечно, на этот раз он не повторит своей ошибки, не будет оставлять открытым окно, заранее позаботится о воде и пище, чтобы не рыться в мусорном ведре. Но долго он в одиночку не протянет.

А ещё офис… Он и так не показывался там уже два дня. Сейчас, когда всё отлажено и важных встреч (тут Андрей попытался вспомнить, о чём договаривался с партнёрами) вроде бы не намечается, он сможет переложить всё на замов. Но потом придётся что-то решать! И надо хотя бы предупредить Ольгу, что его не будет… Сколько? Неделю? Две? Месяц?

Ему была нужна помощь. Ещё тогда, в первую ночь, когда он сидел на лестнице, вздрагивая от каждого шума за запертыми дверьми, и боялся, что его в лучшем случае заберут в полицию, а в худшем – побьют и вышвырнут на улицу, он прикидывал, что всё-таки придётся поговорить с бывшей женой. Показаться ей во всей красе. Ленка бы ему, конечно, не отказала, она свой человек, прошла с ним огонь, воду и сломалась только на медных трубах.

Но жизнь распорядилась по-другому. Конечно, и сейчас никто не помешал бы ему поехать к бывшей. Но рядом уже была другая женщина, которая видела всё своими глазами и не погнала его прочь. Так что пока Ленка оставалась запасным вариантом, если не удастся уговорить эту Аню.

Только вот как это сделать? Соблазнить? У него никогда не было трудностей с тем, чтобы нравиться дамам. Решительность, остроумие, неплохая внешность… Ну и, конечно, деньги. На подарки и развлечения он их не жалел. А подруги, хоть на пару ночей, хоть на несколько месяцев, как будто и не замечали, что он давно забросил тренажёрный зал. Кое-что, конечно, ещё осталось от танцевальной молодости. Он критическим взглядом осмотрел себя, похлопал по утратившему прежнюю упругость животу. Тот ещё герой-любовник! А когда ты сразу предстаёшь перед женщиной в чём мать родила, да ещё и перед этим портишь ей диван и ковёр…

Оно, конечно, и сама Аня не супермодель и не светская львица, просто замотанная жизнью и бедностью тётка в спортивном костюме. Должна бы радоваться, что до неё снизошли! В своей мужской силе он при этом не сомневался. С чем-чем, а с этим у него никогда не было проблем. Хотя, может быть, если она не согласится…

Или, может, дать денег? Здесь они точно не помешали бы. Квартира убитая, хозяйка экономит на еде… Андрей прикинул, сколько может заплатить за такую деликатную услугу. Выходила кругленькая сумма. А если ещё докинуть на текущие расходы…

За дверью послышался тихий шорох. Аня вешала на ручку одежду. Андрей вытерся полотенцем, старым, но очень мягким, и принялся обрабатывать мелкие ранки на плече мазью. Он боялся, что будет щипать или жечь, и очень удивился, что неприятных ощущений не было.

– Вот ещё, к ветеринару меня… – пробормотал он себе под нос, пытаясь дотянуться до последней ранки, оказавшейся на спине. Чтобы увидеть её, пришлось сильно развернуться – так, что у него что-то щёлкнуло в позвоночнике, и неудобно повернуть руку. Он с тоской вспомнил, как легко мог заглянуть себе за спину, когда был птицей. Даже голову поворачивать было не надо! Правда, тогда бы он не смог ничего сделать, и пришлось бы довериться другому человеку…

Закончив с мазью, он ещё раз посмотрел на себя, провёл по подбородку, жалея, что прямо сейчас не может избавиться от щетины, и открыл замок на двери ванной. Быстро втащил внутрь одежду, чтобы снова не смущать хозяйку дома. В конце концов, если он хотел сделать ей деловое предложение, выглядеть надо было соответственно.

Он развернул предложенные вещи и ахнул. Старые чёрные треники были больше него в два раза. Правда, они затягивались шнурком на талии. Да и чёрная футболка с надписью «Пивозавр» была ему велика…

****

Подходящей одежды у Ани дома не было. Откуда бы? С мужем они окончательно разъехались год назад, и с тех пор в её жизни не появилось того, кто оставил бы у неё хотя бы свою зубную щётку. Так что предложить Андрею было считай что и нечего. Конечно, он был жилистым и худым, несмотря на наметившееся брюшко, да и красотой и размахом крылатых плеч (тут Аня усмехнулась своей мысли) не отличался, но вот в её футболки он бы точно не влез. То есть одна, розовая, зашитая в трёх местах и порядком растянутая, ещё сгодилась бы… Аня повертела любимицу в руках и, не расправляя, закинула на полку, стараясь не представлять, как будет в ней смотреться незваный гость.

Со штанами дело обстояло не лучше. Брюки-карго, такие удобные, с кучей карманов, в которых Аня провела немало съёмок на природе, сошлись бы у Андрея на талии, но были бы ему безбожно коротки. О нижнем белье и речи не было.

Аня рылась в шкафу и швыряла свою одежду на пол. Гора вещей, знавших лучшие времена, быстро росла у её ног. Где-то на границе сознания зубастым червячком точила душу мысль: опять, опять другим – этой новой девушке бывшего, этому вот Андрею – всё, а ей – ничего. Пахота с утра до ночи да обноски.

Она добралась до парадно-выходных джинсов. Они выглядели почти новыми и сидели на ней шикарно даже теперь, когда Аня ненавидела своё изменившееся за годы брака тело. Она старалась носить их пореже, только на встречи с клиентами. Вслед за джинсами на свет божий показалась и туника из жатой ткани, по вороту и рукавам украшенная вышивкой в народном вкусе. Ничего особенного, но Аню она украшала и показывала, что перед клиентом – творец, а не какой-то там ремесленник. По крайней мере, так считала сама Аня.

Любимые вещи она отбросила на диван.

«А может… Чем чёрт не шутит? – подумала она. – У него квартира в хорошем месте. Наверняка и деньги. Что, если… Если попробовать его соблазнить?» Мысль была настолько шальная и отчаянная, что Аня удивилась сама себе. Остановилась, тряхнула головой. Сказала себе: «Эк, мать, тебя растащило без мужика! На первого встречного готова кинуться».

Наконец ей попались детские шортики – племянник забыл в последний приезд, мамин халат и… Они самые, отцовские спортивные штаны! А следом и новая футболка с пивозавром. Папа, когда увидел её в сувенирном магазине, долго смеялся и даже купил, а мать потом тайно засунула её поглубже в шкаф. Несчастная рептилия пролежала во мраке забвения больше года, и вот теперь пригодилась.

Аня подхватила вещи, аккуратно повесила на ручку и вернулась в комнату наводить порядок. Точнее, просто так же запихивать одежду обратно на полки, второй раз за день обещая себе устроить генеральную уборку. А ещё заглянуть в ближайший секонд и поискать там себе обновки.

Щёлкнул замок, дверь в ванную тихо скрипнула, зашуршала ткань. Андрей забрал спортивки и футболку и снова закрылся. Аня бросила уборку и быстро, словно торопились на пожар, принялась за переодевание. Когда на пороге комнаты показался Андрей, она как раз успела накинуть тунику на плечи, но ещё не одёрнула и не расправила на животе, так и стояла, не одетая и не раздетая, как героиня детской сказки. Андрей отвернулся и скрылся в коридоре.

«Вот и всё соблазнение», – вздохнула Аня.

***

Андрей сидел на кухне и делал вид, что ничего такого не видел. Или и в самом деле не видел? Ну чем таким можно удивить мужчину за сорок, да ещё и при хороших деньгах? Аня чувствовала, что в груди у неё загорается огонёк классовой ненависти.

– Готов? – резко спросила она. – Тогда пошли, а то, – она бросила взгляд на часы, – на последний автобус опоздаем.

– Может, лучше на такси? – не очень уверенно спросил Андрей. Понимал, значит, что не может тут требовать. Только договариваться. – Приедем, я всё возмещу.

– Хорошо, давай на такси, – уже мягче ответила Аня. Не то чтобы ей резко стало стыдно за свою резкость. Скорее, в этом «всё возмещу» ей почудился лёгкий упрёк в том, что она нищебродка и даже на такой мелочи вынуждена экономить. Но и отказаться от этого предложения, если уж она решила помочь этому странному человеку, было невозможно. Такси точно пробило бы в её бюджете немалую брешь. Обычно такую роскошь она позволяла себе только когда ездила на заказ к важным клиентам.

– Если проблему можно решить деньгами, то это уже не проблема, а расходы, – добавил Андрей.

Аню немного отпустило. И правда, чего она так на него взъелась? Нормальный ведь мужик, без звезды, хоть и говорит банальности. Клиенты у неё на фотосессиях и похуже бывали. Один заказал для своей жены портреты в стиле ню и то лез контролировать каждый кадр, то предлагал такое, что и вспоминать не то что стыдно – мерзко… И хоть заплатил хорошо, Аня с тех пор за такие заказы решила больше не браться.

Неужели её так задело, что Андрей увидел все её складочки и растяжки, не отработанные в спортзале и не зашлифованные у косметолога? Она что, и в самом деле рассчитывала соблазнить его? К таким очередь из нимфеток по первому зову выстраивается, а они ещё и жалом водят: эта годная, эта негодная…

Андрей в это время тыкал пальцами в экран её смартфона, заказывая такси.

– Ну всё, через девять минут за нами приедут. Белый… – Аня не разобрала марку машины, но это было явно что-то китайское. – Только слушай, у тебя есть какая-нибудь обувь? А то в таком виде даже в машине неудобно как-то… – В доказательство своих слов он пошевелил босыми пальцами ног.

– Сейчас гляну, кажется, было что-то… – вздохнула Аня. Вот только перерыть гору обуви в коридоре за пять минут ей не хватало…

Папины резиновые шлёпанцы, посеревшие от песка, нашлись почти сразу. Они кокетливо выглядывали из-под обувницы, будто намекали: не зря ты нас не выбросила!

– Нашла, – громко объявила она. – Пожалуйте на примерку.

Когда нежданный ночной гость вошёл в прихожую, там стало невыносимо тесно, так что Аня подумала, не выйти ли ей на лестничную площадку, чтобы обуться.

– Смотрится оригинально, – с лёгкой усмешкой заметил Андрей, указывая на торчащие наружу пальцы ног и свисающую пятку. – Надо будет взять как идею для костюма на Хэллоуин. Принцесса, – тут он кивнул на Аню, – и Пивозавр.

«Льстит ведь, – подумала она. – Но так приятно…»

Вслух же сказала сухо:

– Пошли, там машина, наверно, ждёт.

ГЛАВА 3

Да, так он не ездил уже давно… Со времён полуголодного студенчества, когда за счастье было купить «фордфокусвкредит», вот так, в одно слово, и большая часть ровесников, кто успел получить права, ездила на «зубилах». Иногда чуть подрихтованных. После немецкого внедорожника с кожаным салоном в чуде китайского автопрома было тесно, шумно и душно. Водитель, смуглый и давно небритый, впрочем, был очень вежлив и не лихачил. И на том спасибо.

По дороге домой Андрей заметно нервничал. После того, как он отогрелся, поел и немного пришёл в себя в чужой квартире, казалось, что всё будет очень просто. Приехать в родной ЖК, договориться с охранником, чтобы пропустил к консьержу, а там можно взять запасные ключи, которыми обычно пользовалась домработница, почтенная восточная дама Зуля… Всё это могло прокатить, если бы он приехал к главному входу на своей машине, в своём привычном костюме, да ещё чтобы охранники были старые, помнившие его в лицо.

Андрей напряг память. Он вообще был не из тех, кто свысока смотрит на весь обслуживающий персонал, и мог в свободную минуту перекинуться с консьержкой парой ничего не значащих фраз или обсудить футбол с Толяном из Воронежа, сторожившим парковку. Так что и сотрудников ЧОПа, с которыми сталкивался каждый день, старался запомнить в лицо. Мало ли для чего пригодится. Человеческий капитал – самый ценный.

Кажется, в том месяце был разговор, что кого-то из охранников сманили в другое место, а значит, сейчас есть шанс нарваться на новичка, который просто развернёт Андрея на входе.

Значит, нужен план Б. Он начал вспоминать номер бывшей жены – один из немногих, которые знал наизусть. И даже периодически использовал как пароль там, где не нужно было придумывать что-то суперсложное. Конечно, после встречи с Аней впутывать ещё одного человека в эту историю не хотелось, но, если попасть домой не удастся, придётся просить ключи и магнитную проходку у неё. И, наверно, можно будет даже не обсуждать подробности, просто сказать, что так и так, вляпался по самую макушку, нужна твоя помощь… В этом Ленка никогда не откажет.

Только как заканчивается её номер? На шестёрку или на девятку? Раньше такие вопросы не возникали, а теперь память будто пеленой заволокло. Думать становилось тяжелее.

– Приехали, – сказала Аня и потянула его за локоть. Прикосновение вывело Андрея из задумчивости.

Он открыл дверь, помог своей спутнице выбраться наружу и напоследок попросил водителя подождать их неподалёку:

– Если всё хорошо, я вам махну, и можете быть свободны. А если нет, поедем на другой адрес.

Водитель кивнул. Андрей, чуть заметно шаркая ногами, чтобы не слетели резиновые шлёпанцы, направился к воротам.

Нажал серебристую, затёртую многими пальцами кнопку, нервно оглядываясь на одноэтажное зданьице с зеркальными окнами, похожее то ли на старинную кордегардию, то ли на склеп. Снаружи не было заметно никакого движения. На звонок никто не отозвался.

– Спят они там, что ли? – в сердцах воскликнул Андрей. – Время ещё детское.

– Может, острый приступ поноса? – отозвалась из-за спины Аня. Он даже вздрогнул от неожиданности. Мысли о том, как поскорее попасть домой, занимали всю оперативную память.

– Может, и он. – Андрей снова позвонил.

В динамике что-то захрипело, забулькало и затихло. Зато открылась зеркальная дверь, и к роскошной кованой калитке спустился высокий крепкий мужчина, постриженный под ноль пять. Замер на мгновение, рассматривая ночных гостей, и широко ухмыльнулся:

– Андрей Сергеевич, это вы?

– Я, я. – Он почувствовал, что сердце, до того стучавшее где-то в горле, постепенно возвращается на своё законное место. Этой ночью на входе дежурил тот самый Толян. Видимо, его перекинули сюда с подземной парковки, пока не нашли замену ушедшим охранникам. – Впустишь нас?

– Впущу, впущу, – засуетился Толян, прикладывая к магнитному замку карточку. – Только вы мне вот что объясните… Сегодня Виктор Николаевич к вам приходил, сказал, вы заболели, дома лежите, а он проведать вас собрался…

Охранник не успел договорить, а Андрей уже почувствовал мерзкую слабость в коленях, и к горлу подкатила тошнота. Он замер перед распахнутой калиткой, не в силах сдвинуться с места. И снова кто-то деликатно подтолкнул его в спину. Андрей обернулся и с благодарностью посмотрел на Аню, которая третий раз за эти пятнадцать минут вернула его к реальности.

– Вот я и понять не могу, как получилось, что вы здесь и в таком виде, да ещё и не один, если должны дома лежать, болеть.

– Я и сам не понимаю, Толян, я и сам не понимаю, – отозвался Андрей. – А Виктора Николаевича сюда больше не пускай. Так и скажи, если объявится, что не положено. Проходку я заблокирую. Там сегодня кто дежурит?

– Клавдия Пална, – расплылся в улыбке охранник.

***

Аня не могла не глазеть по сторонам. Про этот элитный ЖК она только читала в городских пабликах, да видела издалека, когда проезжала мимо на автобусе. И уж точно не думала, что когда-нибудь окажется внутри. И чем больше она видела вокруг себя, тем острее становилась классовая ненависть.

А как иначе было назвать это жгучее чувство, которое возникало, когда перед тобой за воротами, словно сошедшими с картин художников-романтиков, высился четырёхэтажный дом с портиком, что твой Парфенон, увенчанным позолоченной колесницей, в которую было впряжено четыре коня? Архитекторы явно вдохновлялись аркой Главного штаба в Питере, когда рисовали этот проект.

С трёх сторон дом с квадригой, сияющей в лучах прожекторов, окружали три десятиэтажки с зеркальными фасадами.

«Это ж сколько тут квартира стоит? Даже однушка», – подумала Аня, глядя вслед Андрею, старавшемуся не запутаться в длинных и широких спортивках и не потерять шлёпанцы.

Её спутник шёл по присыпанной гравием дорожке, которая вела прямо к стеклянным дверям пафосного дома.

– Может, я тут побуду? – спросила Аня, останавливаясь на пороге. Ей казалось, что сейчас консьержка увидит её не слишком новые джинсы и тунику и развернёт прямо у входа. Впрочем, Андрей с пивозавром на футболке, похоже, боялся того же самого. Было видно, что он нервничает.

– Клавдия Пална нормальная, заслуженный учитель России, между прочим. Очень деликатная. Так что не бойся. – Аня почувствовала, что её взяли за руку. Это было приятно. – И, это, если я начну тупить, ты же мне поможешь?

А вот эта просьба показалась ей уже странной.

– Помогу, – пожала плечами она.

Ещё пара шагов, и Аня оказалась в царстве полированного гранита, мрамора и бронзы. Внутри дом с квадригой оказался ещё пафоснее, чем снаружи.

Клавдия Пална интеллигентно дремала в огромном офисном кресле. Рядом журчал телевизор, включённый на… – Аня присмотрелась и разглядела логотип канала про культуру. Ну да, конечно, что ещё может смотреть заслуженный учитель на пенсии.

Андрей костяшками пальцев постучал в стеклянную дверь. Консьержка встрепенулась, тряхнула головой и потянулась за очками.

– Андрюшенька, это ты? – спросила она спустя полминуты, отпирая замок.

– Я, я, – нежнейшим голосом отозвался бывший ворон. Если бы Аня не знала, кто перед ней, решила бы, что это непутёвый внук пришёл на работу к бабушке. Андрей между тем продолжил: – Мне бы ключики от квартиры. Ну, запасные, которые для Зули.

Клавдия Пална пристально посмотрела на него.

– Андрюш, скажи честно, тебя ограбили, да?

– Почти.

– Может, участковому позвонить? Он сюда быстро приедет.

– Не надо, – покачал головой Андрей, и консьержка, бормоча что-то неодобрительное, удалилась обратно в свою комнатку.

– Я вижу, тебя все любят, – заметила Аня. – И охранник, и Клавдия Пална…

– Просто я ко всем как к людям отношусь. И, как видишь, оно приносит свои плоды. Точнее, приносило.

Андрей скривился, будто у него внезапно прихватило живот. Аня вздрогнула и, не слишком понимая, что делает, погладила по плечу. Он в ответ накрыл её ладонь своей, замер, обернулся и отдёрнул руку.