Читать онлайн Две Леры

– Какое-то засилье Лерочек в классе. Семь человек с одинаковыми именами! Абросимова, Демидова, Дудинская, Козлова, Левитина, Леонова, Морозова. Придётся называть по фамилии.

Первое сентября. Первый раз в первый класс. Отглаженная одежда, безукоризненно белые рубашки и банты, тонкие белые колготки. Дома ждут завтрашнего дня в ортопедических портфелях тетради в косую линейку, убранные в специальную папку, сложные пеналы с множеством отделений… Потом лишнее отвалится: одежда будет неидеальной, в пенал всё будет свалено как в мешок, чтобы когда-нибудь потом уложить… Но сегодня все нарядные: праздник.

За одной партой сидели Лера Левитина и Лера Леонова. Левитина проболела один год, поэтому шла в школу в восемь лет, а Леонову родители отправили в школу в шесть лет. Это были сёстры по матери.

Таира и её подруги собрались в ресторане перед дискотекой. За весёлой болтовнёй неожиданно всплыла неприятная тема.

– Мой Славик хочет детей. Сам проверился – здоров. А мне что, соврать про бесплодие? – жаловалась Таира.

– Не советую. Ещё бросит тебя, – ответила Жанна.

– Что тогда делать?

– Рожать или разводиться. Не мучай его.

– Обидно было бы разводиться. Он работящий, много по дому делает, не кричит на меня никогда. Уважает меня.

– Решай сама. Ты что, не могла раньше узнать его позицию по этому вопросу?

– Я думала, он хочет детей вообще, в перспективе, а там клубный образ жизни затянет… А вон как получилось: сразу давай ему детей! Ни пожить для себя, ни погулять не соглашается.

– Правильно: ему не рожать, фигуру не портить.

После бурной ночи и тяжёлого сна до двух часов дня, в субботу, Таира долго колебалась и к вечеру приняла решение: всё-таки родить. Таких, как Славик, очень мало. В сети, в кругу её подруг, по телевизору обсуждаются постоянные семейные скандалы, какие были немыслимы дома у Таиры. Но как переступить через страшилки о материнстве, коими полны соцсети? Ведь группы, на которые была подписана Таира, настоятельно рекомендовали не иметь детей. Бездетные люди, как говорили посты в группах, самые умные, просвещённые, на шаг впереди, это лучшие люди, тоньше всего понимающие других. Только на экологию Таире было как-то всё равно, поэтому гринписовцы не убеждали. В памяти Таиры проплывали мемы со "свиноматками", "овуляшками", "загубленном детьми будущим". Таира боялась стать такой. На другой чаше весов был развод и возвращение к матери, конец красивой жизни.

Она работала в роддоме. Родам предпочитала аборты, это была её любимая тема. Она видела себя супергероем, помогающим женщинам переступить через нежеланную беременность. Женщины приходили как на подбор: дорого одетые, накрашенные, с золотыми украшениями… Что-то не видно было той нищеты, о борьбе с которой так много говорила Таира.

Через некоторое время у Таиры подтвердилась первая запланированная беременность. Фактически она была третья, от первых двух она избавилась. Первый раз она немного затянула, пока искала лучшее место для прерывания, живот уже был виден, Слава догадался и хотел, чтобы ребёнок родился, и Таира спешно выкрутилась, соврала, что это была опухоль. Во второй раз уже не тянула и после положительного теста побежала за направлением.

Эта беременность была выгодная и потому желанная, но ведь привычка – вторая натура. На каждом сроке Таира представляла, какой аборт ещё можно сделать. После двенадцати недель её охватила тревога. Всё. Точка невозврата. Таира перешла в разряд тех, над кем так активно смеялась в соцсетях: беременных, которые не на аборт, а потом и матерей, которых знатно оплевала молодёжь под предводительством кукловодов.

Будущий отец был рад: наконец-то! А Таира тем временем проходила внутриутробную диагностику. Обнаружится патология – ребёнку смерть.

Лера Левитина родилась здоровой, но много кричала. Она была какая-то тревожная и почему-то боялась матери. Незаметно прошёл первый год её жизни. Грудью Таира не кормила, чтобы не портить фигуру.

Однажды Слава собирался с Лерочкой в поликлинику. Забыл одну справку, полез в коробку с документами. И тут наткнулся на такое… Вторые экземпляры двух направлений на аборт! Они нужны были Таире для демонстрации пациенткам качества работы: мол, специалист плохое место не выберет.

То есть, она убивала детей! А ему нагло врала. Так вот какая опухоль была тогда. Её "выбор" был его детьми. Он мечтал о сыновьях и дочерях, а она их в ведро с отходами. Славик заплакал. И пусть пьяные бруталы сколько угодно уверяют, что мужчины не плачут. Им не понять горя. А если дети не его? Да разве это важно? Их что, казнить надо за не тот набор генов? Славик жил с убийцей, предательница была ему ближе всех родственников. Он старался скрыть слёзы от Лерочки. Эмоции потом, сейчас надо на плановый осмотр.

Середина января, только кончились всеобщие каникулы. До восхода солнца ещё не близко, но небо пыталось светлеть и было противно-серым. Справа, на мусорке, через дом от пути отца с дочерью, стояли клетки с мышами и крысами. Точно, ведь наступил год крысы. Как же не выпендриться, не подарить живой символ года? И люди, совершенно не готовые к питомцам, с аллергией, стеснёнными жизненными обстоятельствами, получив как снег на голову непростой подарок, массово выбрасывали грызунов на улицу. Не справившиеся с питомцем наивно надеялись, что домашние мыши и крысы – то же самое, что дикие и спокойно адаптируются к уличной жизни или же для всех обязательно найдутся добрые руки. Клетки стояли на улице, в магазинах; поскольку в зоомагазины возвращать запрещено, подбрасывали в общественные места. Но декоративные породы потому так и названы, что рафинированные и приспособленные только к домашней жизни. Модные лысые и полулысые особи отчаянно дрожали, часть из них была заперта в клетках и могла умереть от голода и жажды, другие же робко шли в неизвестном направлении. Интеллигентные зоомагазины уже привыкли и перед праздниками прячут символы года, а вот более жадные рады неожиданному спросу, наплевав на последствия.

Пошёл пушистый снег. Небо светлело. Слава шёл и думал. Значит, Лерочка – одна выжившая из трёх. Ещё два сына или дочери отправились в ведро с отходами. Их разорвали и выбросили в мусор. Рядом вели детей в детский сад. Брендовая одежда, телефон и планшет в три года… И почти везде по одному ребёнку. Ненужные побрякушки и техника, до которой малыш ещё не дорос, вполне могут быть политы кровью его братьев и сестёр.

Потом дома разразился скандал. Славе было очень противно, что его так обманули.

– Зачем ты меня обманывала?

– У меня есть право на выбор!

– Твой выбор был моими детьми!

– Это не дети, а сгустки клеток.

– Такого врача надо уволить за профнепригодность! Это надо быть слабоумной, чтобы не понимать, что убивала детей. Или очень жестокой.

– Я как раз сама в больнице аборты делаю и прекрасно знаю, что это такое.

– Ты…

Даже подруги осудили Таиру: "Зачем ты его мучила? Человек хотел большую семью, а ты ему зачем, раз детей не хочешь? Ради денег? Фу".

Таира и Славик развелись. Ему было противно от обмана и неуютно с предательницей, ей не нравилось, что он не приемлет аборты и хочет много детей. Лера стала не нужна матери, поскольку больше не являлась элементом престижа. Да и сама девочка больше доверяла папе, а мамы побаивалась.

Славик вскоре встретил Наташу, которая тоже хотела много детей и даже подумать не могла, что можно принимать решение, жить ребёнку или его убить. Они поженились, и вскоре родилась вторая дочь.

С Сергеем Таира познакомилась в ночном клубе. После бурной ночи она решила продолжить отношения. Потом оформлять их не хотелось, но Таира решила доказать всем, что можно счастливо жить после абортов и она востребована как женщина. Он сам хотел не более двух детей и всё с ними связанное считал женским делом, захотела – родила, захотела – сделала аборт.

Таира решила доказать всем: она может быть матерью. Та девчонка ей не нужна, она родит ещё, создаст счастливую семью с единственным желанным ребёнком. Так у второй дочери появилась возможность пережить беременность. Все экзамены на право родиться – внутриутробные исследования здоровья – девочка сдала на "отлично" (при том, что Таира делала каждое несколько раз, чтобы случайно не родить Дауна и т.п.). Назвала её мать так же, получилась Лера Леонова. Таира считала, что дочери надо дать всё (иначе это плохая мать и лучше аборт). У дочери появилась дорогая коляска, дизайнерская одежда, смесь из-за границы, уникальные развивающие игрушки. Ради этого Таира пропадала на работе, убивая больше чужих детей.

Вместо детского сада Леонову записали на всевозможные развивающие кружки. Платные педагоги находили у Леры все возможные таланты. Мать составила плотное расписание, девочку по занятиям возила няня.

Левитина пошла в детский сад. В отличие от других детей, совсем не плакала: раз родители доверяют, значит, безопасно. В углу сидела неординарная личность по имени Платон. Игры его тоже были неординарные: забирал игрушки у других детей и швырял о стену. Естественно, на нём были надеты памперсы: для горшка ещё не наступило озарение, да и зачем, если подгузники такие удобные? Ведь в Великобритании школьникам меняют подгузники. Увидев Леру, он пришёл в дикий экстаз, радостью это назвать нельзя – как в рекламе продуктового магазина: глаза безумные, слюни текут. Ни минуты не раздумывая, впился зубами ей в руку. Из раны сразу же пошла кровь, стекая алыми каплями на пол.

Лерочка была приучена есть всё. А вот Платон так не мог, и за завтраком началась истерика. Разговаривать Платон не умел, поэтому в бешеном визге отчаянно пытался донести до мира свои желания. Хотя детям в группе было два года, они старались одеться на прогулку, а Платон сидел как Обломов. На прогулке улёгся за землю и визжал. За обедом что было, как вы думаете? Конечно, дикий визг. Спать после обеда Платон не собирался, ведь это подавляет личность. Его кровать была с краю, по соседству с Лерочкой. Только она уснула, он, всё-таки уложенный, вскочил и с диким визгом стукнул Леру по голове игрушечным грузовиком. Она от страха намочила постель.

Невыспавшийся сам и мешавший спать другим, Платон продолжал истерику. День постепенно подходил к концу. Мама Платона на рассказ воспитательницы о его поведении заявила: "Мой ребёнок – индиго, он выше скучных правил. Вам этого не понять. Он ещё прославится, о нём заговорят"! Потом уже дети давали сдачу задире, а он громко страдал. Да, именно страдал, поскольку вседозволенность даёт чувство незащищённости. Он хотел выразить свои мысли, но не мог: не говорит – нет и внутренней речи, нечем оформить впечатления. Другие дети много умеют, бодрые, весёлые, а от него все шарахаются. Через месяц его мама поняла, что ребёнок индиго должен развиваться дома, и перестала водить в сад.

В саду Лере нравилось: было, с кем играть, вкусно кормили, много игрушек, уютно спать, много интересных занятий.

Лерочкам было скучно на уроках. Левитина во время болезни, а Леонова под маминым давлением прошли всю программу первого класса. Только вот письмо у Леоновой не шло. Ну, как не шло: она вполне понимала, что надо было делать, но буквы были некрасивыми. Мама раз за разом заставляла её переписывать. Продлёнки не было, поэтому в нерабочие дни мама её подгоняла:

– Ну, что это? Позор. Да за такое надо было не четвёрку, а тройку ставить. (Оценок официально не было, но вместо них рисовали цветочки с соответственным количеством лепестков). Противно смотреть твою писанину-грязонину! Надо самолёт твой выбросить, отвлекает от уроков.

– Мама, не надо.

– Нет уж. Если не похвалят на родительском собрании – выброшу. Потом ещё "спасибо" скажешь.

Лера уныло продолжила делать уроки. Опять учёба! Уже оскомину набила. Причём Лере не разрешалось увлекаться тем, что у неё получалось, а заставляли натягивать то, что не получается.

Из одноклассников сёстрам запомнилась Лариса Черникова, полная тёзка певицы 90-х. Девочка имела интересную особенность: ложилась спать уже в восемь часов вечера и вставала в четыре утра. Никто её этому не учил, сама так.

Мать Ларисы рано загуляла. В десятом классе уже редко появлялась. Мутные компании, богатые сожители, два аборта. Лишь к тридцати годам встретила "любовь всей своей жизни" в виде отца Ларисы, которого увела из семьи. Он бросил двоих маленьких детей, оборвал связь. Алименты платил минимальные, по белой зарплате, которая раза в три была меньше фактической.

Лариса была, как и Лера, запланированным ребёнком. В семье была машина, у обоих родителей высшее образование. Вещи покупались недешёвые, у матери было столько косметики, что даже не запомнить. Ларисе наняли репетитора перед школой, хотя она не отставала. Но… Лариса не любила маму. Между ними была какая-то трещина. Лариса не доверяла маме. Да и маме не особо интересно было что-либо кроме успехов. Рядом с мамой Ларисе было неуютно.

Первоклассники старательно переписывали длинный текст. Урок подходил к концу, и надо было сдавать работу на проверку. Лера Леонова посмотрела на часы, ужаснулась оставшемуся объёму работы и быстро продолжила писать, тут вместо слова "соловей" написала "соловёй", причём точки такие заметные. Взяла ластик и начала стирать, однако стало только хуже. До звонка оставалось две минуты, и Лера лишь беспомощно заплакала.

После урока Лариса сразу же подошла к ней:

– Ты чего плачешь?

– Меня мама любить не будет, я не успела дописать и сделала ошибку.

– Из-за этого?

– Да, маме нужны только хорошие, кто всегда отлично всё делает.

– Не бойся потерять то, чего нет. Если тебя мама не любит, то и не будет любить с любыми заслугами. Только аппетиты вырастут. Это не потому, что ты плохая, а потому, что она любить не умеет.

Следующий урок – математика. Леонова нормально считала. Но вот забыла пропустить четыре клеточки. Всё. Отлично уже не будет. Мама точно будет кричать. Лера так расстроилась и рассердилась, что глубоко разодрала себе щеку.

Таира вечером пришла за Лерой:

– Колготки подтяни. Ну, что ты за растрёпа!

– Я…я…

– Дай тетради посмотрю.

– Они на проверке.

– Думаешь, я не пойму, как ты занимаешься? Я сама в школе училась.

Таира взяла тетрадь. Лера замерла в ужасе.

– Так. Это что, я тебя спрашиваю?! Почему на поля залезла, слепая, что ли?!

У старшей сестры, сидевшей рядом, сжималось сердце. Что будет дома? Левитина решила проводить младшую и немного посидеть у неё: в чужом присутствии так не ругают.

– Девочка, иди к себе домой.

– Мама, я хочу навестить тебя и Леру.

– Знаю я ваши хитрости. Ладно, но, как ты уйдёшь, я Лере задам!

Сёстры посидели, сделали все уроки, потом погуляли. Им так не хотелось расставаться. Но было уже восемь часов вечера. Только Левитина ушла, Таира начала:

– Так, мне надо серьёзно поговорить. Что это за плохая учёба?

– У меня немного не получилось…

– Какие дешёвые оправдания! На работе тоже так будешь говорить? В один миг вылетишь.

Лера заплакала. Сергей же просто смотрел телевизор. Дети – не его дело. Одно было хорошо: Левитина незаметно от матери унесла игрушечный самолёт, который сёстры вдвоём сделали.

На следующий день одноклассники Лер сильно удивились:

– Леры, это у вас такая мама? Ужас.

– Я сам испугался, словно это меня ругают. А ведь я учусь куда хуже, – сказал Саша Петухов.

– Лера, ты прямо Золушка наоборот: злая мама и добрая мачеха.

Лера не стала рассказывать историю предательства.

На классном часу зашла речь о родительском собрании. Леонову спросили:

– Что такое, на твой взгляд, родительское собрание?

– На родительском собрании учитель говорит родителям, какие их дети плохие, чтобы родители дома разорвали плохих детей. Собрание – это суд над ребёнком. Я очень боюсь. Я учусь, чтобы не прибили.

– Страшные вещи говоришь. Учитель говорит о проблемах, чтобы не ругать, а помочь. Теперь Лариса Черникова пусть ответит.

– У родителей "помочь" равно "ругать". За каждое слово, сказанное о недостатках, на детей нещадно кричат дома. Они думают, что дети начнут учиться хорошо из страха, что родительский гнев повторится.

Родительское собрание проходило в шесть вечера. Таира пришла по обеим Лерам. Учительница удивлялась:

– У вас две дочери, а такие разные! Кстати, младшая вас боится, не надо с ней так строго.

– С чего вы взяли? Дети хитрые. Она вас обманывает, просто ленивая. Может учиться отлично, но не хочет. Мне очень стыдно за неё.

– Вы с ума сошли? Я своего сына хвалю за такие результаты, а вы девочек в угол загоняете. Так можно только отбить охоту познавать мир. Школа кончится, а испорченные отношения останутся, – возмутилась мама Саши Петухова.

– Я забочусь о будущем. Если не заставлять, ничего не получится.

– Практически все взрослые окончили школу, никто не остался безграмотным оттого, что его не унижали.

Леонова сидела дома перепуганная. Что наговорили там маме? Сильно ли будет ругать? По опыту дошкольных занятий было очевидно, что ругать будет. Чтоб была лучше. А вот хвалить – ни разу. Тут Леру посетило смутное предположение, что маминого одобрения в принципе добиться невозможно. Может, Лариса тогда была права и Лера не виновата?

– Ты почему меня позоришь? Мало того, что учишься плохо (по-идиотски оформляешь и пишешь как курица лапой), так ещё и на меня жалуешься! Знаешь, есть такая служба – ювенальная юстиция. Если ребёнок скажет плохо о родителях где-либо, приедет специальная служба вроде полиции и отберёт тебя. Тебя отправят в детский дом, который как тюрьма, только для детей, а потом в однополую семью, где сами не могут родить, поэтому для изнасилования берут из детского дома.

– Мама, мне очень страшно.

– Конечно, страшно. Тебя увезут, и ты нас больше никогда не увидишь. А ведь школьный психолог и нужен для этого: услышит о твоих проблемах и быстро в ювеналку нажалуется, тебя прямо из школы увезут. Впрочем, и без психолога такое может быть: будешь плохо учиться и неаккуратно писать в тетради – заберут, будешь одеваться неаккуратно или в одно и то же – заберут.

Лера от страха не могла уснуть, чуть начинала дремать и просыпалась. Вот её из школы везут в автозаке с психологом, вот они едут мимо плачущих родителей на обочине, вот она сидит на голом полу, прислонившись к обшарпанной стене комнаты в детском доме, похожем на чернобыльское заброшенное здание. Вот два восторженных качка дарят ей дорогую непонятную игрушку. Вот они привезли её к себе домой. Это братья? Нет, отношения у них явно не братские. Один из них взял Леру на руки и понёс в спальню.

Лера закричала и проснулась. Выходит, никому доверять нельзя. И милая Анжелика Степановна, школьный психолог, оказывается, опасный человек. А Лера ещё к ней хотела за помощью обратиться. Надо держать всю боль в себе, единственная помощь – это изъять из семьи. Ещё на медосмотре могут найти синяк и решить, что это дома бьют. Или подумают, что белые пятна на ногтях – от недостаточно дорогого питания.

На следующей неделе вечером Таира сказала дочери:

– Сегодня сказали, что скоро школьное образование будет за деньги. Первые три класса бесплатно, а дальше без денег только русский язык, английский язык, физкультура, ОБЖ и этика. За остальное надо будет доплатить. Понимаешь, что с этим набором никуда не поступить, даже в самое последнее ПТУ?

– Может, все остальные предметы входят в предмет "этика"?

– Ты ещё шутишь? Тут не смеяться, тут плакать надо. Понимаешь, что у твоего поколения отняли будущее?

– Мне очень страшно.

– Страшно ей! Пока ещё думают, что можно сделать бюджетные места для отличников, у кого даже не за год, а в четвертях только пятёрки. И без текущих троек. Текущих – значит за урок, домашнее задание и т.п. Учти, что ещё за предыдущие годы смотрят.

– За все, что ли? Что-то не верится. То есть, у одиннадцатиклассника при введении новой системы будут смотреть оценки за все десять лет и при тройке в четверти за второй класс не дадут учиться бесплатно? А что он может быть настоящим отличником, побеждать в конкурсах и олимпиадах, это всё не важно?

– Ну, не так конечно, – спохватилась Таира.

– А как?

– Смотрят за предыдущие два-три года. То есть, если завтра получишь тройку или двойку, отмыться от неё сможешь не раньше четвёртого-пятого класса.

– Страшно-то как!

– А ты как хотела? Капитализм. Причём когда примут этот закон, если ты не подойдёшь по оценкам, у тебя навсегда будет закрыт путь к образованию. Поэтому учись хорошо сейчас, всегда будь готова.

Лера не на шутку испугалась. Ладно, хоть в первом классе можно жить, оценки пока не ставят. А потом? Она всё-таки не робот. Кстати, если она не поступит на бюджет, то останется без школы (денег нет, мама говорила про ужасную нищету) и её заберёт ювенальная юстиция, которая хуже тюрьмы.

Леонова думала: раз так много ругают, значит действительно не справиться с трудной взрослой жизнью. Поэтому лучше не расти. Растут люди во сне. Может, сегодня не спать? Всё равно завтра суббота. Интересно просто провести ночь без сна. Лера сказала родителям, что не хочет спать. Стала читать. Вот уже перевалило за двенадцать. Понимать смысл прочитанного уже труднее, но тут подвалила какая-то неестественная бодрость. За окном темно, только лампа горит. Уже и это возбуждение пропало. Глаза устали, хочется закрыть, чтобы отдохнули. Не дремать! Надо взбодриться. Походила, поприседала. Так, а где остановилась? Эту страницу разве читала? О чём она? Лера снова закрыла глаза и положила голову на руки. Проснулась от удара о стол. Уже четыре часа. Перевернула книгу назад, ведь эти страницы не поняты. Снова читает. Вот уже пятый час. Сил читать уже нет. Лера решила поразмышлять. Какой завтра час? Сколько минут до каникул? Где январь? Лариса была… Мы не ведьмы… Не ставьте двойку… Тишина… Делать зарядку лень, от одних мыслей о ней спать хочется.

Вот уже за окном светлеет. Шесть утра, осенние ранние сумерки. Астрономические, навигационные, вот уже и гражданские. Вот-вот появится солнце. Семь утра. Вот уже освещаются крыши соседнего дома, вот солнце отразилось от окна и попало на Леру. Та была рада солнцу, но чувствовала, что это прекрасное утро не для неё. Так хочется позаниматься чем-нибудь полезным и интересным, а потом пойти гулять. Но как же тяжело! Всё кажется невыполнимым…

Лера легла и сладко уснула. Проснулась в три часа дня. Вместо бодрости – вялость и головная боль. Может, поспать подольше? Куда уж, лучше не надо. Тоскливо. День потерян. Можно только разгуляться и пытаться сделать что-то полезное.

Леонова поделилась с Левитиной страшными мыслями. Дома у старшей тётя Наташа поискала в интернете и говорит:

– Платная школа – это газетная утка двадцатилетней давности.

– Утка?

– Ну, так называют лживые новости.

– А зачем они?

– Чтобы заставить людей делать то, что выгодно врунам. Например, распускают слухи о подорожании какого-либо продукта, поэтому люди начинают его скупать, и именно тогда завышают цены. Тогда боятся, что предсказанное подорожание будет ещё больше, и ещё больше покупают.

– И чем выгодно заставить людей верить, что школа будет платной? – удивилась Леонова.

– Ты уверена, что мама в это верит? Не допускаешь, что она это сочинила, чтобы запугать тебя, чтобы ты боялась получить ту оценку, которая ей не нравится? Ведь в этой новости вообще ничего нет про отличников и текущие тройки, – сказала Левитина.

– Значит, и про ювенальную юстицию неправда? Ну, что меня заберут в детский дом из-за синяка или двойки. Я уснуть не могла от страха, – снова начала младшая.

– Конечно, забрать из семьи могут. Но для этого нужны очень серьёзные основания. Например, когда морят голодом, держат на цепи или не дают учиться в школе. У тебя же такого нет.

Раньше младшая Лера и подумать не могла, что мама её может обманывать. Раньше всё укладывалось в картину мира. Хитрая всё-таки мама! Но она ещё говорила, что все неприятности, которые она делает Лере, только во благо и Лера когда-нибудь ей за это спасибо скажет. Видимо, время ещё не пришло.

За первый год учёбы Леонова как собака Павлова выучила: школа – это больно. Не надо пробовать новое, вдруг ошибёшься и будут сильно ругать. Это была классическая невротичная отличница, из тех, про кого сочиняют анекдоты. А Левитина жила в любящей семье, с удовольствием возилась с младшими братьями и сёстрами, не плакала из-за тройки. Но старшая Лера смутно чувствовала, что с младшей Лерой что-то не то происходит, и это не то куда больше, чем страх из-за неотличной оценки.

Во втором классе школьная программа значительно усложнилась. Главным образом тем, что появился английский язык. С первых же страниц учебника идут слова на английском без транскрипций и перевода, песенки. В конце учебника, конечно, был словарь, но слова не в алфавитном порядке, а по темам, что было жутко неудобно. Аудирование было нечётким, учительница сама так говорила. У младшей Леры с дошкольных занятий были разрозненные знания, которые было трудно прикладывать к не менее бессистемному обучению. Английский язык был сплошной кашей в голове: Лера путала буквы и звуки, в обычной речи появлялся уродливый акцент. Пройденные слова благополучно забывались.

Лера пришла из школы и хотела пойти гулять. Мама была уже дома.

– Много задали?

– Не… не очень.

– Почему у тебя тройка по английскому?! Мне аж плохо стало.

– За контрольную работу.

– Ах, за контрольную работу? Так. Пока не сделаешь все уроки, никаких прогулок.

– Мама, я устала, голова болит, погуляю часа полтора и приду.

Тут Таира достала билет на ёлку и пригрозила:

– Иди делать уроки, или я рву твой билет!

Лера испугалась и пошла. Мама её победила. Мама всегда будет заставлять слушаться. Мама великая и ужасная, если Лера не будет ей нравиться, мама сделает с ней всё, что захочет. Леоновой стало противно, что она такая маленькая и слабая, что может вырасти лишь физически, но всегда будет из страха подчиняться. Как хорошо было раньше, тем, кто учился до электронного дневника! Можно было бы сейчас скрыть эту тройку, а потом спокойно исправить. Такой солнечный день, и столько заданий. Шесть номеров по математике, каждый с буквами от "а" до "е", чистописание в семь строк и упражнение по русскому языку на полторы страницы учебника, по музыке сочинение о чувствах композиторов, десять слов учить и упражнение на страницу с раскрытием скобок по английскому, пять четверостиший наизусть по литературе, и самое страшное – окружающий мир: проект "Наш край".

Левитина помочь не могла, её в этот день увезли в больницу с аппендицитом. Черникова уехала в санаторий. "Одиночество – сволочь, одиночество – скука, я не чувствую сердце, я не чувствую руку". Задания большей частью творческие, списать не получится. Одно сделала, другое сделала… А во дворе играют дети, взрослые разговаривают. Всё-таки работа монотоннее, чем учёба. Там делаешь то, что умеешь, не надо постоянно учить новое, покорять вершины через боль. Отработал – и никакого домашнего задания! И никто дома не мониторит каждый твой чих на работе, никто не кричит, нет родительских собраний.

Когда освободилась, было уже девять вечера. Ни о какой прогулке речь уже не шла. Редкий солнечный день был потрачен на переписывание, записывание и зубрёжку. Таира проверила. Лера спросила:

– Когда Лера поправится?

– В больнице три дня, но потом ещё придётся соблюдать определённые ограничения.

– А тебе хоть раз операцию делали?

– Да, и не один раз.

– Тоже аппендицит?

– Нет, аборты.

– Серьёзно? Ты убивала детей?

– Каких таких детей? Плод до рождения – не человек, иди спать, не морочь мне голову.

Но она не могла уснуть, поэтому решила поиграть в расстрел шариков, чтобы отвлечься от тягостных мыслей, но они только усиливались. Её мама – убийца? Да Лера и подумать не могла, что её мама убила точно таких же, как она. То есть, две сестры выжили случайно, просто потому, что удачно сложились обстоятельства, поэтому мама разрешила им жить. Ещё есть обследования, которые делают беременным, чтобы в случае болезни ребёнка его убить. Уснуть Лера смогла только к двум часам ночи.

Нарушения витальности проявляются чаще всего в расстройствах удовлетворения потребностей, слишком слабо или слишком сильно: анорексия или обжорство, бессонница или сонливость… Человек подсознательно хочет или себя заморить, или в чём-то забыться. Ему не дорога жизнь, он может нарушать правила безопасности.

Леонова всегда была совой. Родители не думали о режиме: им самим нравилось допоздна засидеться. Ничто её не радовало, если начиналось с утра. Даже радостное событие портил ненавистный утренний подъём. В выходные просыпалась в десять, раскачивалась до одиннадцати. Не могла пойти гулять, если не сделает что-то нужное и не почитает, поэтому прогулка была с четырёх до шести. Иногда никак не могла собраться, поэтому шла на улицу в семь, а иногда и вообще целый день проводила дома. Пустой день она пыталась догнать, чтобы не так тоскливо было ложиться спать, не сделав ничего полезного. Но от безделья так же уставала и вечером могла только смотреть всякую ерунду. Пробовала заводить будильник, но без толку. Ну, решит завтра встать в восемь. Вот двенадцать часов – пора спать, Лера думает: ещё посижу, можно и поменьше поспать. Через час думает: ладно, шесть часов – тоже нормально. Ещё через час: можно и пять часов сна. Утром будильник выключает. Просыпается в десять, думая досмотреть сон. Просыпаться не хочется, но хватит уже нежиться.

Иногда вообще просыпалась в час-два дня, тогда мучила тоска из-за потерянного дня.

В будний же день Лера постоянно переводила будильник. Встать надо было в семь, но она раз за разом нажимала заветную кнопку отсрочки. Семь десять, семь двадцать, семь тридцать…

– Лера, вставай! Опоздаешь, двойки получишь.

– Ещё пять минут поспать!

– Эти пять минут погоды не сделают. Ты за них не выспишься, зато опоздаешь.

Каждое утро перед школой Лера так торговалась. Каждый раз ей казалось, что мама её победила, отправив в школу, и хотела, чтобы хоть раз её пожалели и оставили дома. Она завидовала жаворонкам, думая, что это врождённое.

А на этаж выше Леры жил восьмиклассник-семейник. Вставал он обычно в шесть, ложился в девять. Что необычного, спросите вы? Дело в том, что шесть часов – это вечер, а девять – утро. Потому и решил после седьмого класса не ходить на уроки – чтобы не вставать. Как только началось лето, он обрадовался и разболтался. До этого он плотно подсел на кофе и энергетики. До двенадцати всё шло как в тумане. Завтрак, конечно, всегда пропускался. Первые четыре урока – практически впустую. От этого перебивался с двойки на тройку. Разгуливался только к последнему уроку. После уроков гулял, а потом делал уроки до часу ночи: надо было наверстать ещё и классную работу. Потом ему казалось несправедливым, что другие дети ещё отдыхают после подготовки уроков, а ему пора спать, поэтому захватывал под развлечения время до трёх-четырёх. В пятницу и субботу засыпал вообще в шесть утра. Конечно, начались проблемы со здоровьем. Врач сказал, что без коррекции режима ничего хорошего дальше ждать нельзя.

Но родители пошли другим путём: решили, что всё дело в школьном режиме, не надо будет ходить в школу – исчезнут проблемы. Да, теперь их сын набирал положенное количество часов сна, даже не восемь, а девять. Уроки, когда уснуть нельзя, а продуктивности ноль, тоже не мешали. Но сонливость никуда не делась. График сполз до восемнадцать – девять. Успеваемость повысилась лишь незначительно: по-прежнему тройки, но два в уме уже не пишем. В дни аттестаций проще было не ложиться. Вообще, полдень у него был в полночь, а полночь – в полдень. Из-за нехватки солнечного света и несвоевременного сна он заметно отставал в росте. Стимуляторы стали менее актуальны, но всё равно со своим режимом он не успевал в какое-либо учреждение или на какое-либо мероприятие. Зимой вообще жил как в полярную ночь, сжигал много электричества. Ходил гулять в семь вечера или в семь утра, его даже хвалили, думая, что жаворонок. Ещё было одиночество. Его ночная активность была никому не нужна. Не с кем было поговорить, для совместной деятельности только утро и вечер, когда был уже или ещё сонный. Прогулки по выходным, выезды – всё он просыпал. К марту начались перепады настроения, плаксивость, истерики и скандалы. Из простуд вообще не вылезал.

Врач сначала подумал, что родители утрируют и отклонение от нормы не настолько сильное: "Ладно, подросток, но вы, взрослые люди, зачем позволили? Врождённых сов среди людей практически нет! У людей нет ночного зрения, да и все системы, органы и клетки настроены на ранний подъём и отбой. Иллюзия врождённого совизма часто бывает из-за очень ранней привычки, которую человек не осознаёт. А дискриминации сов нет. Есть физиологическая норма, по которой и работают все организации. Если не хотите получить разлад всех систем организма, которые сейчас, против биоритма, работают в аварийном режиме, то надо исправлять график. Обычные совы, у которых отставание три-четыре часа, при терапии крутят биологические часы назад, раньше вставая и затем раньше ложась. Здесь же всё запущено, поэтому надо крутить вперёд, ложиться и вставать каждый день на час позже. Это будет проще. Понадобится чуть меньше двух недель".

В тот же день мальчик лёг в десять утра, проснулся в семь, на следующий день ещё на час позже… Остановился на подъёме в шесть утра. Как поменялась его жизнь! Он снова привыкал к людям. Неожиданно стало больше сил, он спал уже не девять, а восемь часов. Приближалось весеннее равноденствие, солнце поднималось всё выше. Он отвык от яркого солнца, поэтому постепенно снова к нему приучался. Оценки за четвёртую четверть стали значительно лучше.

А у Левитиной в семье все были жаворонки. Вставали дружно в шесть, сразу завтракали. Ложились от восьми до десяти вечера, в зависимости от возраста. Отсекалось ночное бодрствование, когда на дела сил уже нет и хочется заниматься всякой бесполезной ерундой. Зимой хорошо встретить рассвет на прогулке, а летом можно вообще не включать свет.

Вообще, жаворонки и совы сильно различаются. Жаворонки намного реже изменяют, не склонны к неоформленным сожительствам. Совы более склонны откладывать важные дела, впустую тратить время, впутываются во всякие истории, связанные с ночными развлечениями. Жаворонки практически не тратят время на засыпание и пробуждение. Среди жаворонков больше женщин, поскольку они чаще следят за здоровьем. У жаворонков отдых чаще дешёвый или бесплатный: чтение, прогулки, музыка; совы же могут ходить в ночные клубы. Жаворонки лучше учатся. В жизни жаворонков больше постоянства. Совы хуже умеют распоряжаться деньгами, более склонны к импульсивным покупкам, гораздо чаще заказывают такси (из-за утренних опозданий или ночных развлечений). Каждый вид живых существ бывает либо дневной, либо ночной. Люди дневные, и ночное бодрствование – аномалия.

Когда две Леры и Лариса снова встретились, Леонова рассказала о своём ужасном открытии. Девочки её обняли. Лариса сказала:

– Я тебя понимаю прекрасно. У меня тоже мама убила двух сестёр. Я живу с убийцей моих сестёр. Я от неё зависима, она про меня много знает. Больше всего на свете я ненавижу фразу "ребёнок должен быть желанным". Не должен! Человек – не вещь, которую хотят или не хотят, и не мероприятие, чтоб его планировать! Люди должны рождаться и жить не потому, что их хотят, а потому, что они люди.

Леонова подхватила:

– Мне страшно рядом с мамой. Я для неё не человек, а игрушка на выставку, она мной хвастается, больше всего переживает, что другие скажут. Говорят, что желанные дети самые любимые, но я вижу другое. Я ей разонравилась, потому что неуспешная. Убить физически она меня уже не может, поэтому убивает морально.

Черникова согласилась:

– Столько родительских ожиданий! Я тоже обязана быть успешной, на меня уже такие ставки. На меня сгрузили всё за троих. Когда я говорила маме, что хочу брата или сестру, она мне говорила, что тогда игрушек меньше достанется, брат или сестра отнимет всю любовь, что в многодетных семьях все работают с утра до ночи, ходят в обносках, там детям с уроками не помогают и у них одни двойки, за что их бьют. А мне стыдно получать игрушки, политые кровью сестёр. Ещё и колготки тонкие покупают, которые я не люблю, они дорогие и быстро рвутся.

Левитина грустно усмехнулась:

– Я, наверно, сильно побитая, раз старшая в многодетной семье – кошмар однодетных родителей.

– Вот именно, что это неправда, – подтвердила Черникова.

– Меня мама тоже обманывает, чтобы я боялась, – сказала Леонова.

– Я не хочу радовать маму. Пусть не думает, что на костях своих детей можно построить счастье. Убив и выбросив как мусор одного ребёнка, нельзя любить другого. Мама меня не любит, поэтому я и не буду пытаться заслужить любовь. Запомни, Лера: если человек тебя не любит, он и не будет любить, заслужить любовь невозможно. Любят только человека, а не пятёрки, красоту и прочее. Условная любовь недостижима, как горизонт. Или как наркотик: всё больше и больше надо сделать, чтобы тебя похвалили. Мечтаю, чтобы со мной что-нибудь случилось и мама побежала в церковь каяться. Я не хочу поддерживать её ошибку, не хочу, чтобы она эту жизнь прожила неправильно.

Леонова стабильно засыпала на уроках. Из-за этого оценки снижались: пусть тройка и двойка, всё равно, лишь бы дремать. Половина субботы пропадала на сон до двенадцати, а понедельник был очень тяжёлым днём. Она обратилась к сестре:

– Лера, помоги, пожалуйста. Хочу как ты.

– На самом деле сложно будет только поначалу. Реши, что будешь делать утром, запиши. Что-нибудь полезное, чтобы потом была радость от достижений. Сочетай с неприятным приятное обязательно, а то не захочешь просыпаться. И в течение дня обязательно делай что-нибудь приятное, чтобы не было соблазна отложить сон вечером. Можно постепенно сдвигать время, можно и резко, раньше встанешь – раньше захочешь спать. Заведи ещё будильник на прежнее время подъёма, чтобы порадоваться, сколько ты уже сделала, а до этого в это время только просыпалась. Будильник не отодвигать, от этих десяти минут только худшая усталость.

– Я ещё буду тебе звонить в 6.30. Нормально будет.

– Хорошо.

Леонова села за список дел. Хорошо бы помыть цветы, а то они так запылились. Можно ещё сделать математику. И почитать. А в десять пойти на прогулку. Замётано. Лера была счастлива: она сможет относить себя к жаворонкам! К более здоровым и успешным, для кого утро – радость. Левитина сказала, что сразу в десять ложиться не стоит, не сможешь заснуть, надо просто раньше вставать, и от этого уже придёт время сна. Но обе девочки не учли один момент: Леонова до трёх ночи (обычное время засыпания) уже давно хотела спать, но боролась со сном, а так могла бы уснуть уже в половине первого. Лера просидела до трёх.

В шесть утра зазвенел будильник: она решила резко. Надо вставать. Голова болит. Ни о каком завтраке и речи быть не может. Субботнее утро, все спят. Скоро позвонит Левитина. Лера причесалась, выпила воды. Аппетита совсем нет. Села на кровать, прикрыла глаза. Тут зазвонил телефон, Лера сказала, что всё нормально, спать хочется, но надо перетерпеть. Потом пила кофе, вымыла цветы, позавтракала, читала, начала делать уроки. После прогулки стало сильно клонить в сон, уснула в четыре часа дня. Проснулась в десять вечера, а в два снова легла.

На следующий день всё-таки смогла дотерпеть до девяти. Проснулась по будильнику в шесть. Вроде нормально. А вечером опять засиделась. Уж очень интересная книга была. Утром звенит будильник. Неохота вставать. Переводила до звонка Левитиной. Отчиталась, что всё хорошо, и подумала: так тоскливо, всё можно сделать, но попозже, так спать хочется… Ладно, один день можно. Проснулась в десять. Потом догоняла день, пыталась успеть побольше, не могла ложиться спать с несделанными делами, мучила внутренняя пустота. Утром идёт дождь, тоскливо на улице, лучше поспать. Вечером мама отругала до слёз, Лера не хотела ложиться и просидела практически до утра. Следующий день – тоже исключение, спим до одиннадцати. Были осенние каникулы, пасмурно и дожди, Леонова целыми днями сидела и читала всякую ерунду сквозь сонливость. Просыпалась к звонку Левитиной, отчитывалась и снова засыпала. Просыпаясь ближе к полудню пятый день, Лера подумала: рождённый ползать летать не может. Зачем себя мучить? Но перед Лерой было неудобно, поэтому каждый день, когда они вместе гуляли, младшая врала старшей. В последний день каникул Левитина назначила Леоновой прогулку на девять утра. Та была в панике: встаёт только в десять! Но ничего, утром как-то взбодрилась, холодная погода помогала, а потом легла отсыпаться до четырёх.

В понедельник в школу. Там как скрывать сонливость? Леонова стала много говорить сестре о плохой погоде и самочувствии, а отсыпаться после школы. Конечно, было неудобно, усталость никуда не делась, Лера по-прежнему мало успевала и жила от выходных до выходных.

В первый день зимних каникул был запланирован праздник. Отъезжали от школы в половине девятого. Лера Леонова ждала с нетерпением, считала дни. Накануне мама ей сказала:

– Нам надо рано уехать завтра, разбудим тебя перед отъездом, в шесть.

– Мама, мне к половине девятого, можно я встану в семь?

– Знаю, как ты встаёшь по утрам. Всё пять минут выпрашиваешь.

– Это на уроки, а на праздник я встану легко.

– Ну, как знаешь. Ладно, поверю.

– Спасибо!

– Но сейчас же заведи будильник. Проверю.

– Вот, смотри.

От нетерпения Лера не хотела спать. Ладно, можно ещё посидеть, и ещё… В три часа мама проснулась: "Ты ещё не ложилась? Ну-ка немедленно спать"! Лера обиделась на крик, но легла.

Утром в половине седьмого позвонила Левитина. Она-то думала, что Леонова и правда жаворонок, что советы помогли. Младшая проснулась, ответила, что собирается и завтракает: кормить потом будут нескоро. Можно ещё полчаса поспать. Леонова погрузилась в сладкий сон. Вот звенит будильник. Быстро отключила, эти десять минут не так важны. Уснула. Снова звонок. Можно и без завтрака, возьмёт с собой. Дальше уже рука сама нажимала кнопку. Всё! Пора вставать и бежать! Как на пожарной тренировке. Шапку в карман, куртку запахнуть… Лера вскочила. Девять часов! Проспала.

Пропал праздник. Уже, скорее всего, позвонили родителям, ругать будут. Семеро одного не ждут, все уже скоро подъезжают. Сейчас начнётся ёлка. Леру уже вычеркнули, сказали ведь заранее, что опоздавших не примут. Хотелось плакать. Она села читать.

Левитина, Черникова, Петухов были в первом рейсе, который отъезжал в восемь. Лера была уверена в младшей сестре. Но когда спросила у учительницы, где Лера, поняла.

Потом мама ругалась, что подарок администрации пропал зря. Левитина, конечно, передала младшей подарок и еду со стола, но весёлые игры никто принести не мог. Ещё старшая удивилась:

– Странно, как ты проспала двенадцать часов. И с кем я разговаривала утром? Мне не могло это присниться!

– Лера, я… Я сова. Природная.

– В смысле?

– Я отвечала тебе и снова засыпала. В тот раз так же было.

– Серьёзно?

– Более чем. Не шучу. Мне безрадостно, не вижу смысла просыпаться в новый день. Серо за окном, да и темно вставать в шесть.

– А ты включи свет, послушай музыку. По мне – когда за окном темно, не видно серого неба и менее грустно. Когда мама ругает, труднее, согласна, но тоже читай что-нибудь и засыпай, думая о книге.

Попытка номер два. Лера не давала себе поблажек. Оказалось, что она и не сова вовсе, а самый настоящий жаворонок. Даже учительница это отметила: "Можешь ведь, когда хочешь". Ещё Леонова отметила, что все плохие мысли, тоска, страхи лезли к ней именно ночью. Теперь она стала отрезать пустое время сном. А утро было жалко тратить на ерунду, поэтому у неё не развилась начавшаяся было зависимость от компьютерной игрушки.

Началась длинная третья четверть. На физкультуре прошли соревнования. Левитина была в ряде лучших. Учитель физкультуры сказал:

– Самая сильная девочка – Валерия Левитина!

Девочки засмеялись.

– В чём здесь смех?

– Просто Лера – полная тёзка самой худой женщины в мире. Была такая, Валерия Левитина, во взрослом возрасте двадцать пять килограмм.

– Кстати, хорошая была. Жалко, что умерла. Мама её замучила. Жаль, слишком поздно поняла, что её не любили не потому, что она была толстая, а потому, что не любили. Надо не морить себя голодом, а найти людей, которые просто любят.

– Как хорошо, что вам родители об этом рассказывают. Не попадётесь в ловушку гламура.

На математике все дрожали, думая, кто же будет отвечать.

– Лера, задача со звёздочкой.

Левитина стала вставать.

– Да не ты. Леонова. По-вашему, у меня косоглазие, да? Разве не видно, на кого смотрю?

Младшая Лера испугалась, увидев задачу. Было даже непонятно, как она относится к изучаемой теме. Очевидно, старшая хотела взять удар на себя, ведь её дома не унижали из-за оценок. Учительница считала, что Лера как отличница должна решать задачи повышенного уровня. А сама Лера хотела только получить пятёрку за стандарт и увлекаться другим, поэтому такая система ей явно не нравилась. За решение ставили оценки. Лера чем больше читала задачу, тем больше боялась. Мысли путались. Ей всё время представлялся мамин гнев. Лера представляла, что мама ей скажет и каким голосом.

– Я так понимаю, решить ты не можешь. Это какая оценка, как ты думаешь?

Лера молчала.

– Двойка. Садись.

Лера села и заплакала. Её больше ничего не интересовало, кроме того, какая она ужасная.

Тут к доске вышел отличник Беликов и решил всё с ходу. Левитина обняла Леонову, та после урока сказала:

– Вот есть Беликов, он отличник. А меня надо в помойку выбросить.

– По-твоему, все неотличники не должны жить? Серьёзно? Разве этим измеряется человек?

– Но родители бы им гордились, а мной – нет. Я не ценность.

– Лариса права. Мама любит не тебя, а свою амбицию.

Вечером Леонова рассказала про случай на физкультуре, но мама перебила:

– Мне неинтересно. Лучше оценки посмотрю.

Лера замерла в ужасе.

– Это что за двойка?! Математика – царица наук! Уйди с глаз моих!

– Выбрось меня на помойку и возьми Беликова, пусть он для тебя пятёрки получает.

– Дура! О её будущем заботятся. Думаешь, мне приятно заставлять тебя? Какая бесстыжая, двойку получила и ещё о чём-то другом смеет думать! И на Леру не смотри, она бесплатная нянька в многодетной семье, её судьба никого не волнует. А я из тебя хочу сделать человека. Но ты такая бессовестная, как я вижу, что тебе наплевать на мой труд. Ты совсем не страдаешь из-за этого.

– Я очень, очень страдаю! Меня за эту двойку надо убить и разорвать на куски! В помойку выбросить такую плохую, пусть собаки съедят! Хотя даже они меня есть не будут, им будет противно, – Лера плакала.

Тут Леонова сжала кулаки и стала бить себя по голове. Она хотела убить себя как можно мучительнее, только бы не расстраивать маму. Такие не должны жить, на неё зря деньги тратили.

– Хватит тут истерику закатывать. Учиться надо хорошо, вот и всё. Давай, давай громче, окно открыто, все слышат, потом такой позор.

– Леру любят без оценок и успехов!

– У таких "любящих" вырастают дети с пробелами в знаниях и потом не могут поступить в хороший вуз.

– Вот бы меня не ругали.

– Тебе будут внушать, что мама плохая, появятся новые друзья, которые будут говорить, что ты самая хорошая. Им плевать на твоё будущее. Они тебе ещё наркотики предложат, ты им всё отдашь, а потом я тебя буду вытаскивать на себе.

– Да никакая я не хорошая, я распоследняя никчёмная дура!

– Это сейчас ты хорохоришься, а в той ситуации только пальцем поманят – ты пойдёшь. Я тебе только добра желаю, а полезное почти всегда неприятно. Запомни это.

Лера ещё сильнее себя избивала. Ей хотелось совсем изничтожить себя за эту несчастную двойку. Мама, которая боится, что её отругает общество за неуспехи Леры, Лера, которая боится, что её отругает мама. Лера как бы делилась на три: первая боялась маминого гнева, вторая сама злилась на третью за то, что не нравится маме, третья терпела побои. Что же мама не верит, что Лера действительно хочет убить себя за то, чем мама недовольна? Лера старательно наказывала себя за неуспехи, но мама считала это манипуляцией. Может, надо сильнее наказывать, тогда мама поверит?

Тем же вечером мама Ларисы, вернувшись домой, начала вытирать пыль.

– Такая пыль дома. Слой в палец! Лариса, и тебе не стыдно?

– Нет.

– Почему нет?

– Не ты ли говорила, что врать нехорошо? Я не считаю нужной ежедневную уборку и не буду обманывать.

– От пыли люди болеют!

– Все болезни – от нервов, которые ты треплешь. Для здоровья куда вреднее постоянное занудство. Мама, тебя в детстве гоняли на тему чистоты? И ты теперь боишься, что тебя отругают за то, что я не люблю уборку?

– Ничего я не боюсь!

Лариса ждала, когда же мама закончит. Сейчас ещё папа придёт, опять начнут ругаться, кто кому больше жизнь испортил. Они всегда так, а повод найдётся. Вообще, отношения дома складывались по принципу "третий лишний": стоило отругать дочь – родители объединялись, Лариса расскажет о какой-то папиной ошибке или поддержит маму в этом обсуждении – мама отругает папу и будет хвалить ребёнка, папа с дочерью могут объединиться, обсуждая, как надоел мамин перфекционизм. Девочка сообразила, как можно заработать расположение, но решила так не делать. Почему? Да просто она понимала, что не стоит ввязываться в эту систему: если дружишь против кого-то, начнут так же дружить против тебя.

Родители Ларисы начали много ссориться ещё до её рождения. Две половинки, выдранные из чужих семей, не могли срастись; мать, конечно, не была замужем, но бросила того, кто ей подходил, сделав два аборта. Оба они кричали друг на друга последними словами, просили Ларису сказать, передать другому. Ей было неуютно, она немного завидовала старшей Лере, которая из счастливой семьи, но умела абстрагироваться: во время этих ссор слушала музыку и смотрела видео, хотя её любили дёргать по всякой ерунде: "Лариса! Меня слушай, а не Ларису Черникову".

Леонову ругали за то, что она себя била. Мама угрожала сдать в психушку, говорила, что там над Лерой будут издеваться, сделают из неё овоща, а потом Лера не сможет не выйти замуж, ни работать. Если Лера отказывала маме в чём-либо, например, не хотела мыть посуду прямо сейчас, решала погулять и только потом делать уроки, не считала нужным мыть сапоги после прогулки, мама неизменно говорила:

– Когда ты родилась, кто-нибудь обещал, что будет легко?

– Я не просила меня рожать. Ты меня заставила жить.

Тогда мама сильно злилась, начинала кричать, что Лера бессовестная и неблагодарная. А сама Лера в этот момент думала, что её убитые братья и сёстры обязательно были бы хорошими. Они бы учились только на "отлично", всегда бы соображали, были бы идеально послушными. Они бы понравились маме. Лера чувствовала себя виноватой, думала, что она не достойна жизни, поскольку они с сестрой родились только потому, что других убили, родились бы старшие двое – мама бы не захотела дальше, и Леры бы не появились. Что же за страшный мир такой, где не всем есть место? Леру выбрали, а она не оправдала ожидания.