Читать онлайн Железнодорожница 2

Глава 1

А ведь Дима, как всегда, прав. Никуда наш поезд не ушел – вот он стоит, нас дожидается. И если тогда на платформе Второй речки мы нос к носу столкнулись, это было неудивительно. Один небольшой район на окраине города, не так много видов транспорта и людей. То теперь и поезд один, и направление. Неужели и впрямь судьба сводит?

– Давай помогу донести, – Дима протянул руку к моим вместительным сумкам.

– Нет-нет, не стоит, – запротестовала я, – мне бежать надо, своих догонять. Да и тебе искать свой вагон.

– Вы всей семьей едете? Надолго? – забросал меня Дима вопросами. Шли мы с ним совсем близко, постоянно соприкасаясь. И говорить приходилось чуть ли не на ухо – иначе могли не услышать друг друга в шуме и гвалте вокзала. – В каком вагоне? К тете Рите в гости, наверно?

Ну, все ему интересно! И про тетю Риту, родственницу-москвичку, он знает. Хотя почему бы ему не знать? Столько лет с этим семейством знаком.

Однако, надо ли ему говорить, что Вадим с нами не едет?

– У нас второй вагон, – сообщила я, не вдаваясь в подробности, – а у тебя какой?

– Восьмой.

– Понятно. Да я сама донесу, – я опять не отдала ему свой багаж. – Ладно, я побежала, времени совсем мало до отправления. И тебе бы успеть занять свое место.

– Одну секунду, Альбина, – Дима мягко взял меня за руку, и я опять взглянула в его светло-серые глаза, в которых отражалось тепло и мягкий свет погожего летнего дня, – давай договоримся. Каждый вечер в шесть часов я буду ждать тебя в вагоне-ресторане.

– Хорошо, – я улыбнулась и помчалась вперед.

Я бежала к своему вагону, лавируя между пассажирами и провожающими, как на крыльях. Внутри меня все дрожало от счастья. Даже ледяное непонятное прощание с Вадимом – не то, чтобы забылось, а осталось где-то в стороне, на задворках памяти. Да и какой к черту Вадим?

Я теперь точно поняла, что Дима мне нужен, достаточно было один раз взглянуть на него. И в его глазах легко читались те же самые чувства.

А еще было страшно упустить что-то очень важное. Ведь я совсем не уверена, получится ли приходить в вагон-ресторан. Насколько я знаю, за эти семь суток несколько раз поменяются часовые пояса. И в таких условиях понятие «шесть часов» становится весьма растяжимым. Официально на всех железнодорожных путях страны действует московское время, и неважно, который час по местному. Но он сказал "шесть часов вечера" – именно вечера. А ведь где-то получится так, что в восемнадцать ноль-ноль будет раннее утро или поздняя ночь.

Но все мои радужные мысли померкли, когда я увидела возле нашего вагона Ритку и деда с чемоданом. Вагон-ресторан, встречи с Димой? Как, если Ритка с ума сходит по своему папе? И слышать ничего не желает о нашем разводе. Да и цель поездки не в том, чтобы роман крутить, а в том, чтобы дед наконец встретился со своей сестрой, а девчонка увидела столицу нашей Родины.

И все же я знаю, как. Надо, как всегда, мобилизовать все свои умственные способности, призвать на помощь обыкновенную логику. Ведь не бывает нерешаемых задач. На моей стороне железный аргумент: Вадим меня не любит. А любит ли дочь – хотя бы по-своему, хотя бы в душе – тоже большой вопрос.

Но сейчас думать некогда, надо пройти на свои места в вагоне.

Тут же на платформе стояли две проводницы в знакомой серой форме. Я протянула им все наши документы для проверки. И через минуту мы уже пробирались по коридору в поисках своего купе. От волнения ноги подкашивались. Такое все незнакомое в этом поезде. И так тесно. Как мы адаптируемся? Удобно ли будет? Блин, целых семь суток ехать!

Двери почти во всех купе были открыты. Люди деловито устраивались на своих местах. А некоторые стояли в коридоре, глядя в окна. Наверно, из деликатности вышли из купе, чтобы дать соседям спокойно разместиться. Или попрощаться с провожающими. По громкоговорителю объявили:

– Просьба пассажирам занять свои места. Провожающим – выйти из вагонов. Отправление поезда через три минуты.

И опять заиграла мелодия «Прощание Славянки».

– А вот наше купе, – дед сверился с номером на двери.

Тут дверь с шумом открылась, и оттуда выскочила зареванная девушка в цветастом сарафане. Следом выскочил высокий парень и побежал за ней.

– Леночка, я буду писать, все у нас будет хорошо, – кричал он на ходу.

Мы вошли в купе. О том, что этот поезд фирменный, красноречиво свидетельствовали белоснежные накрахмаленные шторки на окне с надписью «Россия», такая же салфетка на столике. На полу коврики. Нигде ни единой пылинки.

Мы с дедом подняли нижнюю полку из красноватого дерматина и сложили туда чемодан и другую поклажу. Только сверток с едой оставили на столе.

– А рыба не пропадет? – предусмотрительно побеспокоился дед.

– Нет, что ты, она же копченая.

О том, что тете Рите надо привезти наши местные гостинцы – морепродукты, понятно было с самого начала. И я загодя приобрела такие рыбные деликатесы, которые не испортятся в жаре и духоте июльского поезда. Копченый балык, красная икра в железных баночках. Кстати, стоило все это недорого. Одна банка с икрой, причем не маленькая, – четыре рубля двенадцать копеек. И то, остается лишь надеяться, что не испортятся. Неизвестно ведь, какая температура будет стоять в купе. Кондиционеров нет.

Разместив наши вещи, мы сели у окна. Я раздвинула занавески. Солнца на этой стороне все равно не было, а видеть происходящее по дороге очень хотелось.

Состав вздрогнул, дернулся, и поезд плавно тронулся. За окном начали проплывать виадуки, платформы, а потом и пейзажи центра города. Из-за двери слышались деловитые крики проводников.

– Сто лет на поезде не ездил, – восхищенно пробормотал дед.

Я тоже улыбнулась:

– Путешествие начинается.

А нашего соседа по купе все еще не было. Наверно, стоял в проходе у окон, прощаясь со своей Леночкой. Вряд ли остался на перроне, вон, в грузовом отсеке над дверью лежит его пузатый чемодан.

Парень вернулся в купе лишь когда мы проехали длинный тоннель. С шумом распахнул дверь, поздоровался и юркнул на свою верхнюю полку.

Через два часа мы уже проехали Уссурийск, потом Спасск. Остановки следовали каждые час-два и длились совсем недолго. Иногда три минуты, иногда десять. За окном стало совсем темно. Проплывали мимо огни фонарей, светофоров и прожекторов, иногда – огни больших и маленьких поселений.

Бедняги-курильщики удовлетворяли свою нездоровую потребность как придется. Кто-то курил в туалете, кто-то в тамбуре. Некоторые выходили на всех остановках и успевали за короткое время выкурить сразу по две сигареты. Однако, тех, кто честно терпел до ближайшей остановки, было ох как немного. В основном курящие не выдерживали и стремились покурить на ходу, выйдя куда-нибудь. Конечно, это никем не возбранялось. В те времена даже в самолетах курили, не вставая с кресел. Но я в который раз подумала – как же хорошо, что я не курю! А то ждала бы сейчас каждую остановку, выбегала на перрон по ночам, выкуривала по две сразу.

Наш дед, хоть и являлся заядлым курильщиком, но в туалете не курил, всегда выходил на остановках. А мы с Риткой выходили на перрон по очереди. Такой уж я завела порядок. В купе кто-то один должен оставаться. Конечно, маловероятно, что что-нибудь украдут, но все же.

Легли спать мы, конечно, поздно. Сказалось и нервное напряжение, и адаптация к новой обстановке. Ритка моментально приноровилась запрыгивать на свою верхнюю полку. Несмотря на некоторую полноту, она белкой взлетала туда. Правую ногу ставила на правую нижнюю полку, левую, соответственно, на левую. Потом хваталась за железное ограждение своей полки, секунда – и уже там.

Ну, а я вряд ли смогла бы повторить такое. Наверно, будь у меня верхняя полка, я бы залезала по стремянке. Хваталась отчаянно за железный крюк для одежды и за крепления ремней безопасности. И с огромным трудом переносила бы свое не самое легкое тело на лежанку.

Хотя мне и удалось значительно похудеть с начала своего попадания, а все же до нормального веса мне было далековато.

Оказывается, я была права, представляя, что буду покачиваться, как на волнах. Действительно, приятное ощущение, особенно когда лежишь на спине.

Кажется, я задремала ненадолго. И вдруг проснулась. Скорее всего, из-за этого негромкого разговора деда с соседом по купе.

– Спасибо, я не пью, – сказал парень. По-видимому, отказался от рюмки, предложенной дедом. – Знаете, я все думаю. А если бы я не послушал маму и привез Леночку к нам? Может, надо было так и сделать?

– Думаю, да, – откликнулся дед, – если у вас такая любовь, как ты говоришь, то так было бы правильно. А что, мама и правда не пустила бы тебя с ней на порог?

– Не знаю, – сказал парень после некоторого молчания, – она с детства нам с сестрой твердила, чтобы мы до тридцати не вздумали жениться. Мама сама рано вышла замуж, и очень жалела об этом. Жизнь у нее с отцом не заладилась.

– Развелись, что ли? И она одна вас тянула?

– Нет, не развелись. Просто отец гулять начал чуть ли не с первого дня. И красавцем его не назовешь, и роста невысокого, а ни одну юбку не пропускал. И что только бабы в нем находили, не пойму. Ну, а мама не могла его прогнать из-за нас. Сама бы она двоих детей не потянула. Мы все детство ее в слезах видели. И отца терпеть не могли. У других отцы дома по вечерам, с детьми занимаются, играют, а наш вечно где-то шлялся. Вечно бабы его звонили, молчали в трубку. А что поделаешь? Деньги зарабатывает, семью обеспечивает, и не выгонишь.

– Короче, между двух огней ты оказался, – резюмировал дед, – и мать обижать не хочется, и с девушкой тоже так не поступают.

– Не поступают, – согласился попутчик, – но, с другой стороны, я ведь как рассудил? Приеду я домой с Леночкой, а дальше что? Допустим, мама нас прогонит. И куда мы пойдем? К друзьям проситься на ночлег? А дальше? Не будут же люди вечно нас у себя держать. Ну раз переночуешь, ну два…

– Да и не дело это, в гостях болтаться, – согласился дед, – девушке нужен свой быт.

– А я о чем говорю? А рассчитывать на авось – вдруг мать не прогонит… Я так не хочу. Пока что будем переписываться, а я тем временем работу искать. Как только жилье получу, так и напишу Леночке, чтобы приезжала. Она ведь из порядочной семьи, отец – большой начальник в вашем порту. Просто Леной называть нельзя, ей ухо режет. Только Леночка! Привыкла к достатку, к хорошим условиям. И я ее должен обеспечить с ног до головы.

– Да уж, – сочувственно проговорил дед.

Я так и не поняла из случайно подслушанного разговора, из какого города этот парень и что он делал в нашем городе. Я вообще делала вид, что сплю. Но мне так стало жалко и эту Леночку, и Альбину, аж слезы навернулись. Обе девушки пострадали из-за вмешательства подлых людей. Но ведь и сами они проявили нерешительность в борьбе за собственное счастье.

Взять, к примеру, Альбину. Могла же она позвонить тогда в военное училище и поговорить с Димой. Просто поговорить. Спросить, что случилось, почему перестал звонить. Но нет же, она боялась, как поведет себя Дима. Он мог вообще не подойти к телефону. Или подойти и наговорить гадостей. Да уж, рассуждать легко.

Или взять этого попутчика с его Леночкой. Сейчас он приедет домой, а там все по-другому. Другой город, другие люди. Другие девушки, которые не хуже Леночки, а проблем с ними меньше. Возможно, он быстро найдет работу, но квартиру сразу не дадут, сначала дадут общежитие. А у мамы жить гораздо приятнее и проще, чем в общежитии. Снимать квартиру в эти времена, как я поняла, очень непросто. Постепенно переписка сойдет на нет, и останется девушка с носом.

Под мерный стук колес и мягкое покачивание вагона я не заметила, как уснула.

Проснулась оттого, что с шумом открылась дверь и в купе заглянула проводница:

– Доброе утро! Чай будете?

– Да, давайте, – ответила я машинально, – и вам доброго утра.

Занавески на окне с вечера не задвинули, и теперь купе заливало щедрое июльское солнце.

– Сколько вам?

– Три кружки. А сколько денег приготовить?

– Четыре копейки за стакан. А вам принести? – она подняла голову к верхней полке.

– Да, мне тоже, – ответил наш попутчик.

Ритка достала из своего пакета книжку в потрепанном зеленом переплете, дед смотрел на проплывающие за окном пейзажи утреннего леса. А я пошла умываться.

Удобств даже в таком, фирменном, поезде было маловато. Я сначала не могла сообразить, как же сделать так, чтобы из маленького краника над крохотной железной раковиной полилась вода. Оказывается, надо зажать пальцем носик краника снизу. И вода льется ровно до тех пор, пока держишь палец. Что ж, дорожные приключения. Зато после санитарных процедур настроение заметно поднялось.

Когда я вернулась в купе, на столике у окна уже стояли четыре граненых стакана в металлических подстаканниках. От их содержимого – ароматного крепкого чая – вился пар. Рядом лежал сахар – по два кусочка в обертке с рисунком поезда. Благодать!

Я привычно подняла взгляд наверх – посмотреть, что там Ритка делает. Девчонка читала свою книжку, а глаза были наполнены ужасом, и брови слегка приподняты.

– Ты что там такое читаешь? – спросила я.

– Мама! – девочка с трудом оторвалась от текста и посмотрела на меня с нескрываемым ужасом. – Оказывается, моряки все время попадают в шторм! А папа ведь в море собрался! Надо ему срочно сообщить, чтобы не вздумал!

Дед повернулся и тоже посмотрел наверх:

– И как ты собираешься ему сообщить? Хотя, – он задумчиво почесал затылок, – можно выйти на ближайшей станции и дать телеграмму. Или заказать звонок на переговорном пункте.

Я не сразу поняла, что дед просто пытается успокоить внучку.

– Да вы что все, с ума посходили? – возмутилась я. – Конечно, штормы бывают, как без них. Но это же не значит, что все судоходство должно встать и даже не соваться в море. А что за книжку ты читаешь?

– «Робинзон Крузо», – девочка показала мне зеленую обложку, – тут один англичанин рассказывает, как он захотел стать моряком. Его отговаривали, но он не послушался. И в первом же рейсе случился шторм. И он после этого долго не хотел в море. Но потом все же опять потянуло. И на этот раз судно попало в такой сильный шторм, что погибло судно и все члены экипажа, кроме него одного. И вот он один остался…

– Я знаю, что было дальше, – перебила я, – он остался один на необитаемом острове. Но ты хотя бы знаешь, как давно эта книга написана? В книжке есть предисловие?

– Нет.

Странно. Почти все советские книжки имели предисловие, в котором рассказывалось о книге и ее авторе. Я это давно заметила. Кстати, очень правильно делали, ведь интернета не было. Поисковик не откроешь, интересующую информацию не найдешь.

– А я вот точно знаю, что эта книга написана очень-очень давно, – точный год я на память, конечно, не помнила, – веке в семнадцатом или восемнадцатом. А в аннотации ничего не сказано?

Ритка перевернула титульный лист.

– «Книга Даниэля Дефо, впервые изданная в 1719 году…», – принялась она читать.

– А я что говорю! Видишь, как давно это было. Тогда суда были деревянные, а люди железные. Деревянные суда могли и сильно пострадать от шторма, и вообще разбиться. А сейчас суда железные, понимаешь? И люди на них всему обученные. Помнишь, папа ходил на курсы по безопасности мореплавания? И спасательные средства у них есть, и шлюпки. А если все-таки с судном что-то случилось, ему на помощь идут спасательные суда и вертолеты.

– Да и нет, наверно, в наше время необитаемых островов, – задумчиво взглянул на меня дед, – или есть?

– Я точно не знаю. Но даже, если есть, человека быстро найдут, как мне кажется. Хотя некоторым не помешало бы там подольше побыть.

Я в эту минуту, конечно, думала про Вадима.

– Почему? – вспыхнула Ритка. – Там же опасно.

– Конечно, – кивнула я, – слабый там сломается. А сильный выживет и вырастет морально. Ты как думаешь, Рита, твой папа слабый или сильный?

– Сильный, – не задумываясь, ответила девчонка.

– Верно, он очень сильный и мощный. Он сможет за себя постоять, если… – я хотела сказать «если нападут туземцы и дикие звери», но не решилась закончить свою мысль. Что, если Ритка еще больше испугается, услышав про туземцев и диких зверей?

– Конечно, он все сможет, – горячо согласилась со мной Ритка, – он такой!

– Рита, – я внимательно посмотрела ей в глаза, – а тогда почему ты так боишься за папу, постоянно переживаешь? Ведь он не хрустальный, как мы только что выяснили.

– Ну, всякое может случиться, – девчонка опустила глаза.

– Да что всякое? Понятно, что безопасности нет нигде, и с каждым может случиться всякое. Но если постоянно об этом думать…

– Это ж с ума сойти можно, – закончил мою мысль дед.

– Вот-вот, – сказала я. – А ты всегда так за папу переживала?

Глаза у Ритки стали совсем грустные.

– Не всегда, – тихо призналась она, – а только после того случая…

Мы с дедом переглянулись.

– После какого случая? – спросила я. Хорошо, что она помнит этот момент. Осталось теперь выяснить подробности, чтобы справиться с проблемой.

– Ты же сама просила никогда об этом не вспоминать и не говорить, – еще тише сказала Ритка.

– Какая она у нас молодец! – воскликнул дед. – Умеет держать слово и хранить тайны! Знаешь, как об этом в мою молодость говорили? «Болтун – находка для шпиона».

– Ну, я тоже умею держать слово, – неуверенно начала я. – Но есть вещи, которые надо обсуждать со своими близкими, проговаривать… Ладно, не хочешь говорить, не говори.

Возможно, эта история, действительно, не для ушей посторонних. Мы ведь не одни в купе, а с соседом, которому не обязательно знать подробности и тайны нашей семьи.

Глава 2

А тут как раз пришла проводница с пылесосом, и начала убираться. Мы с дедом вышли в проход, чтобы не мешать. Здесь солнца не было, и нам в прохладе оставалось лишь любоваться пейзажами за окном. Из открытой верхней фрамуги в вагон врывался свежий утренний воздух прямо оттуда – где мелькает лес, березы, тополя и кустарники, небольшая речка, поблескивающая под лучами солнца…

– Ты случайно не знаешь, про какой именно случай она говорит? А то я много таких случаев знаю, Вадим ведь мастер всякие коленца выкидывать.

Представить себе не могу, чтобы дед не знал чего-то, что происходит в его доме. Даже сама Альбина могла чего-то не знать, не говоря уж про меня. Но дед? Даже если ему ничего не сказали, он мог услышать. Да попросту подслушать, в конце концов!

Дед замялся. Видно было, что колеблется – говорить, не говорить. Я не торопила, но очень надеялась услышать правду.

– Это долгая история… – нехотя начал он.

Тут проводница с шумом вышла из нашего купе и постучалась в соседнее, чтобы там тоже убраться. Ей открыл молодой парень в тельняшке.

– Уборка! – жизнерадостно возвестила проводница, и парень пропустил ее внутрь.

Кстати, надо постараться с ней познакомиться. Или с ее напарницей. Мало ли для чего пригодится. Например, мне не нравится, что в поезде нет душа для пассажиров. При том, что ехать целых семь суток. А для проводников такие удобства предусмотрены, это я точно знаю. Так, может, за небольшую плату нам разрешат посетить такой душ? Хотя бы ночью, когда не нагрянет ни начальник поезда, ни другое начальство.

Из соседнего купе вышли два парня в тельняшках и встали у другого окна. Видимо, тоже вышли, чтобы не мешать убираться. Одного из них я уже видела, второго еще нет, но в глазах обоих затаилась непонятная грусть, брови расстроенно сведены к переносице. Стояли они, молча глядя в окно.

Хлопнула дверь на входе в вагон, и появилась симпатичная молодая улыбающаяся женщина с белым чепцом, закрепленным на светлых кудрявых волосах и в белом фартуке с оборками. Перед собой она катила многоярусную тележку, уставленную разными товарами.

– Завтраки, обеды, ужины! – закричала она.

Из своих купе стали выходить люди. Рассматривали содержимое тележки, задавали вопросы приветливой буфетчице.

– Готовые блюда из вагона-ресторана, – тележка и впрямь была уставлена коробочками из материала, похожего на фольгу, – все свежее, вкусное.

– А сколько стоит вот эта картошка с курицей? – спросила пассажирка в спортивном костюме.

– Пятьдесят копеек, – ответила сотрудница с тележкой.

– А вот это? – спрашивали другие пассажиры.

Наконец, народ набрал себе, что хотел, и тележка подъехала к нам.

– Будете брать что-нибудь? Выбирайте, – предложила буфетчица.

– А вы каждый день будете приходить? – спросила я, рассматривая упаковки с едой. – Просто нам сегодня не надо, с собой много взяли. А в следующие дни я бы у вас брала.

– Да, я буду приходить каждый день. Ребята, а вы будете что-то брать? – она обратилась к парням в тельняшках.

Они переглянулись.

– А что у вас самое дешевое?

– Бутерброды есть по тридцать пять копеек.

– У нас только тридцать, – сказал один из них, пересчитав мелочь.

– Да давайте добавлю пять копеек, – не удержалась я.

– Вы что, дембеля? – поинтересовался у них дед.

– Да, возвращаемся домой со службы.

– И долго вам ехать?

– Мне до Читы, – сказал один из них, – а Пахе до Красноярска.

Парни поблагодарили меня за добавленные пять копеек, а продавщицу – за бутерброд, и ушли в свое купе.

Как они оказались в дороге без денег? Оставалось лишь догадываться. Должны же по окончании службы выдавать какие-то деньги. Может, потратили на что-то ненужное. А маме слезное сообщение не напишешь – сотовых телефонов нет, быстрых переводов тоже.

– Давай позовем их к себе, когда обедать сядем, – предложила я деду, – сил нет смотреть на голодных людей. Мы не обеднеем.

– Давай, – охотно согласился дед, – я тоже задумался, как их матери переживают и ждут.

– Я тоже про это подумала.

С того дня после обеда я отправляла Ритку на верхнюю полку, чтобы не мешала, а дед звал к нам ребят. В первый раз они, понятное дело, пытались отказаться, однако, не вышло. Мы все равно зазвали их к себе. В следующий раз они уже не отказывались, а пришли сразу. Но оставались такими же молчаливыми и хмурыми. Понятно, что людям неудобно. Они неизменно благодарили и сразу же уходили. А мы радовались, что парни хоть не будут голодными.

На третий день нашего путешествия проводницы всех предупредили, что сегодня по пути будет озеро Байкал. правда, случится сие событие поздним вечером. И правда, между станциями Улан-Удэ и Слюдянка в стремительно сгущающихся сумерках начали мелькать между скал и деревьев синие волны.

Проводники предусмотрительно выключили свет в проходе, чтобы собравшиеся люди смогли хоть что-то разглядеть. И вскоре перед взорами путешественников в серебристом свете луны и фонарей засверкало, заискрилось во всей красе это удивительное озеро, похожее на море. Волны пенились прямо у насыпи, превращаясь в жемчужную пену.

В моей прошлой жизни, где был доступ к гигабайтам информации благодаря интернету, я читала про легенды Байкала. Например, над его водами рыбаки часто видели так называемые хрономиражи: прямо в небе возникали старинные города, всадники, битвы из прошлого.

– Ритка, иди смотреть на Байкал! – я прошла в купе и принялась я тормошить девчонку, валявшуюся на верхней полке.

– Я не пойду, – угрюмо сказала она.

– Почему? Ты что? Когда еще такое увидишь!

– Я уже устала ехать, – в голосе прозвенело недовольство и даже истерические нотки, – третий день трясемся.

Знала бы она, как я устала от некоторых неудобств этой жизни – без интернета, без телефона, без кондиционера! Я тоже много чего хочу, но молчу, и ничего. Нет телефонов и интернета – зато сколь угодно живого общения. Люди ходят друг к другу, беседуют, делятся радостями и проблемами. Нет кондиционера – тоже не беда, зато не простынешь среди лета.

– Ну и лежи тут со своими книжками, – махнула я рукой.

Закрыла дверь купе, и тут из громкоговорителя на весь вагон полилась величественная песня:

«Славное море – священный Байкал,

Славный корабль – омулевая бочка…».

Все люди, стоявшие в проходе, не отрывали глаз от прекрасных ночных берегов, которые плавно изгибались, открывая удивительные, захватывающие дух, виды. Уверена, что все они, как и мы с дедом, гордились нашей великой страной, такой большой, необыкновенной!

И историю этой песни я знала. В омулевых бочках когда-то, в старину, Байкал переплывали беглые каторжники с Нерчинских рудников. Это ж как людям хотелось жить и быть на свободе!

Миражей мы, разумеется, так и не увидели, но вернулись в купе воодушевленные и под впечатлением.

– А эта молчаливая женщина в синей кофте – знаешь, кто она? – спросил дед. – Которая в начале прохода стояла у окна.

– Не знаю, – я полезла в сумку в поисках одежды. Утром будут очередные станции, и мне хотелось выйти в чем-то новом. Вдруг Диму ненароком встречу. – Кто?

– Немка. Самая настоящая.

– Да ты что? А ты откуда знаешь?

– На перекуре люди сказали. Представляю, как она смотрит на наши просторы из окна поезда и думает: «Эх, а если бы победили тогда, все это нашим могло быть!». Только никогда этого не было и не будет! Не отдадим!

– Конечно, пусть и не мечтает! – горячо поддержала я деда. – А все же хорошо, что мы едем на поезде. Столько всего увидели и еще увидим! Не то, что на самолете – одни облака под крылом.

– А мне нравится, что часовые пояса незаметно сменяются, – подал голос с верхней полки наш сосед, – к вам-то я летел на самолете, так чуть не подох. Такая скукотища – восемь часов лететь. И спать не хочется, хоть и ночью вылетали. Все вокруг курят, как паровозы. А как прилетел, неделю, как чумной ходил. Днем спал до четырех часов, по ночам уснуть не мог. Не хочу так больше. Хотя, говорят, это перелеты с запада на восток тяжело переносятся, а с востока на запад проще.

– Я читала про это в журнале, – вступила в разговор Ритка, – даже исследования на эту тему проводились. К примеру, футбольные команды хуже играют, если прилетели с запада на восток. И наоборот.

Дверь купе почти весь день была открыта. Заглянула проводница:

– Следующая стоянка недолгая, а в Красноярске пятнадцать пять минут стоим.

– Хорошо, спасибо, – кивнула я с улыбкой.

Вскоре возле нашего купе остановилась женщина. На лицо я ее знала – видела в нашем вагоне, но лично мы знакомы не были. Определить возраст на вид было затруднительно. Вроде и понятно, что намного старше меня. Но вот конкретно – сорок пять, пятьдесят, пятьдесят пять или все шестьдесят – не представлялось возможным.

Фигура подтянутая, стройная. Светло-серые брючки и пестрая блузка с оборками. Светлые волосы без седины, красивая короткая стрижка. Но главное достоинство – неиссякаемый запас оптимизма на лице, веселый взгляд и непроходящая улыбка. Располагающая, в общем, внешность. Не было на ее лице следов склочности, сожранных коллег, какие бывают у некоторых, кто долгое время просиживал штаны где-нибудь в отделе. В общем, я бы не отказалась так выглядеть в ее годы.

– Приветствую всех! – сказала она звонким голосом. – Леонид Сергеевич, вы на перекур идете?

– Конечно-конечно, – дед похлопал себя по карману пиджака, проверяя, на месте ли папиросы, и надел кепку. – Кстати, познакомьтесь, это Валентина Николаевна. А это мои домочадцы – дочь Альбина и внучка Рита.

Мне показалось, что лицо его неуловимо изменилось – светлее стало, что ли.

– Очень приятно, – сказала я.

– Тили-тили тесто, – негромко, но насмешливо фыркнула Ритка.

– Рита! – укоризненно зашипела я. – Нельзя так о старших!

– А они на каждом перекуре вместе стоят и воркуют, – наябедничала она, когда дед со своей спутницей ушли.

– Ну и что? – раздельно и четко сказала я. – Не твое дело. Ты можешь думать об этом, что угодно, а вслух свои реплики не произноси, понятно?

– Понятно, – вздохнула девчонка.

А я задумалась. Честно говоря, я была бы совсем не против, если нашему деду после стольких лет одиночества улыбнулось счастье. Только сомневаюсь что-то. В поездах обычно романтика, а потом люди приезжают домой, к своим семьям, начинается каждодневная рутина. И о дорожном приключении вспоминают лишь с легкой, игривой улыбкой.

И все же, когда дед вернулся с перекура с тем же просветленным лицом, я предложила:

– Давай пригласим Валентину Николаевну на вечерний чай. Очень приятная женщина. У меня и конфеты еще остались, «Ромашка» и «Одуванчик», очень даже неплохие себе конфеты.

– Давай, – с энтузиазмом откликнулся дед.

А еще я подумала о большой стоянке в Красноярске. Неплохо было бы найти на вокзале переговорный пункт и позвонить домой, узнать, как там дела у Вадима.

А то он у нас человек неблагонадежный, и тревога нет-нет, да и захватывала мои мысли. Иногда вообще страшные картины рисовало воображение. Вдруг мы вернемся домой и обнаружим в углу пыльный мешок, который окажется пьяным Вадимом. И заплетающимся языком он поведает, как запил перед самым отходом судна, как опоздал на рейс. И его вещи в каюте на полке, покачиваясь, уплыли без своего хозяина. А сам он теперь каждый день пьет, но не просто так, а от горя. И нам теперь предлагается его пожалеть, накормить, а Ритке – так и вовсе поскакать вокруг с причитаниями.

Так что позвонить не помешает. Но, с другой стороны, я очень боялась не успеть потом на поезд. Бывают же такие случаи. Был один старый советский фильм, где герой отстал от поезда. Как вспомню кадры, где он бежит, роняя на платформу продукты и вещи! И все равно не успел. Как же назывался тот фильм? А, вспомнила, «Мы с вами где-то встречались»!

Я поежилась. Как-то не очень хочется бежать, роняя тапки, и не успеть.

Соответственно, надо подумать, что я буду делать в таком случае. Во-первых, надо проверить наличие паспорта и денег в сумочке. С документами все же гораздо проще. Можно будет купить билет на следующий поезд и, максимум через пару дней, догнать своих. Но куда идти в Москве?

– Скажи, пожалуйста, адрес тети Риты, – попросила я деда, – запишу в свою записную книжку. И телефон, если есть.

Проводница, заглянувшая забрать стаканы после чая, словно прочитала мои мысли:

– У нас был такой случай, – сказала она, – одна проводница опоздала на отход поезда и поймала машину, чтобы доехать до следующей станции. А он запросил сто рублей, представляете? Она, конечно, заплатила. Шутка ли, на рейс опоздать!

– Успели? – взволнованно спросила я.

– Нет, приехали, когда поезд уже ту-ту! На десять минут опоздали.

– Надо было таксиста искать, – подсказал парень с верхней полки, – таксисты – они все короткие тропы знают, тогда бы точно успели.

Я записала в свою записную книжку адрес тети Риты и спокойно выдохнула. Хотя бы подстраховалась.

Наш поезд остановился на станции Красноярск, и я, не мешкая, вышла на платформу. А оттуда, по виадуку, стремительно прошла в помещение вокзала. Не было времени даже оглядеть окрестности. Я лишь заметила, что дышится здесь легче, чем в нашем городе. У нас из-за близкого дыхания Тихого океана влажность летом держится около ста процентов, от этого париловка и духота. Особенно в августе дышать нечем, бывает, и ночью живительной прохлады не дождешься.

В переговорном пункте, конечно, была очередь, кто бы сомневался. Я решила, что ждать буду ровно десять минут, не больше. А потом скажу себе, что не судьба позвонить сегодня, и побегу к поезду.

– С каким номером соединять? Какой город? Точный адрес? – деловито и равнодушно спросили меня у стойки. – Оплачиваете сразу две минуты разговора, остальное по окончании.

– Хорошо, – и я протянула тридцать копеек за первые две минуты.

– Девушки, так плохо слышно, – пожаловался один гражданин, выйдя из своей кабинки, – треск в трубке! Еле как услышал, что мне говорят. Зато прекрасно слышно, как разговаривают в соседней кабинке.

И, не дожидаясь ответа, ушел. Да и что ему в те времена могли ответить? Девушки за стойкой лишь переглянулись и пожали плечами.

Вопреки всем ожиданиям, долго ждать не пришлось, и меня отправили в третью кабинку уже через пять минут.

Дрожащей рукой я взяла трубку, представляя, как сейчас услышу пьяный вдрызг голос Вадима. Почему-то всплыли в голове строчки одного стихотворения, автора которого, к своему стыду, не помню: «В черной трубке услышав отбой, надо было с дрожащей губой…». И я вдруг ужаснулась самой себе. Я что, как Ритка, становлюсь истеричкой? Этого еще не хватало! Надо успокоиться и взять себя в руки. Оказывается, правы психологи, когда говорят, что неблагополучный мужчина легко может сделать из женщины психическую развалину. Чистая правда!

В трубке неспешно лились гудки. Наконец, что-то щелкнуло, и я услышала приветливое:

– А-лё! – это был женский голос!

Испепеляющий жар прокатился по всему телу. Во рту пересохло. И я, замерев, не могла вымолвить ни слова.

– Алё, говорите! – и женщина, судя по голосу, совсем молодая, даже подула в трубку. – Алё-о!

Оцепенение к этому моменту начало спадать, и ко мне начала возвращаться способность соображать. Да я не туда попала, наверно. Соединили не с тем номером. Сейчас извинюсь и положу трубку на место.

И тут на заднем фоне послышался голос Вадима, трезвого, как стеклышко:

– Чо там? Кто звонит?

– Не знаю, – сказал беспечно женский голос, – молчат.

Дрожа от негодования, я положила трубку на рычаг.

– С вас еще пятнадцать копеек! – крикнули мне у стойки.

Я машинально заплатила и взяла квитанцию. Казалось, сотрудники переговорной станции смотрят на меня с затаенной насмешкой. Вдруг они тут прослушивают все разговоры?

Ошарашенная, я побрела к поезду. Вадим сошел с ума? Мы ведь всего несколько дней как уехали, а он уже бабу в дом приволок? И как только посмел – в квартиру тестя? Тащил бы уже ее на Шошина, в свою хотя бы квартиру. Ах да, там же еще всех удобств нет. Диван с креслами и столиком мы купили, а вот всего остального жуть как не хватает. Нет кухонного гарнитура, «стенки», телевизора. Да и спальня стоит пустая. Черт, – я скрипнула зубами, – а ведь диван с креслами на меня оформлен, и я буду за них выплачивать, из своей зарплаты.

На поезд я вовсе не опаздывала, можно было не мчаться. Вон, все курильщики спокойно себе курят, и проводники стоят у вагонов, никуда не торопятся. И я тоже шла к своему вагону, не спеша. А в ушах продолжал отзываться этот юный голос: «Алё, алё-о!», и казалось, это «алё» током проходит через все мое тело.

Однако, вот тебе и Вадим! Значит, пока был алкашом позорным, никто на него не зарился. Никто и не смотрел в его сторону. А как только я из него человека сделала, – в пароходство отправила, квартиру помогла получить, – так сразу нашлась желающая. Еще и молодая.

И вроде плевать мне на этого Вадима, мы ведь даже в одной кровати с ним ни разу не спали. Даже намека на чувства с обеих сторон не проскальзывало. Лишь деловые, партнерские отношения. Поначалу я удивлялась – ему все равно, с кем его жена разговаривает по телефону, с кем встречается, куда ходит. Потом даже обрадовалась – мне-то он точно так же «нужен», как и я ему.

А все же – неприятная ситуация. Впрочем, чему удивляться? Вадим – молодой, сильный, красивый мужчина. Владеет чисто мужскими профессиями, и квартира у него есть. Так что же удивительного в том, что он стал кому-то интересен?

Так вот почему Альбина его в моря не отпускала, – вдруг поняла я. И вот почему не хотела новую квартиру получать! Оказывается, не только потому, что боялась подселения на Енисейской. Она знала, что Вадим уйдет от нее при первой возможности, а тем более заимев новую квартиру! Мудрая женщина, ничего не скажешь. Как же я-то до этого не додумалась?

И что теперь? Ведь если дойдет до развода, то не видать нам с Риткой ни новой квартиры, ни чеков, ни валютного магазина? Так, что ли?

Хотя пропуск у меня уже есть. А чеки можно и купить у кого-нибудь из знакомых жен моряков. А та баба, если задумает женить его на себе, пусть не плачет потом, что алименты платить придется.

И все бы ничего, будь речь только обо мне. Но Ритка! Вот как она себя поведет, если дойдет до развода? Будет просить оставить ее с папой, нанеся мне чувствительный удар и обиду? Или, наоборот, поймет, что ее папа на самом деле из себя представляет?

Меня прямо-таки распирало от желания с кем-то поделиться случившимся, посоветоваться! Может, человек, выслушав, скажет, что рано паниковать? Или, наоборот, этот человек скажет что-нибудь типа «Баба с возу – кобыле легче», «Мусор сам себя вынес». Но кому я буду это рассказывать? Ритке, чтобы она закатила истерику на весь вагон? Или деду, чтобы он всю дорогу переживал за свою квартиру? Испортить людям всю поездку? Нет уж. Буду пока держать в себе, а там посмотрим.

Глава 3

– Ты дозвонилась до папы? Как он там? С ним все в порядке? – забросала Ритка вопросами, стоило мне войти в купе.

– Трезвый? – прищурился дед.

Поезд уже набирал скорость, унося нас к следующим станциям.

– Трезвый, – оптимистично и бодро ответила я, – все у него хорошо.

В компании с близкими мне сразу стало легче на душе. Под стук колес и уютную атмосферу купе подобрался вечер. Дед ушел и вернулся вместе с Валентиной Николаевной.

– Проходите, присаживайтесь! – обрадовалась я. – Сейчас будем чай пить.

– А я тоже с конфетами, – и гостья положила на столик красивую коробку с нарисованными крупными цветами.

Валентина Николаевна оказалась таким человеком, с которым совершенно не чувствуешь неловкости. Мы болтали обо всем на свете. И дед на удивление стал веселым, все время шутил. И даже сосед по купе вышел из своего состояния мрачности. Да и Ритка быстро освоилась, спустившись с верхней полки и отложив в сторону книжку.

– А мы вот в кои-то веки собрались к тете Рите в Москву, – сообщила я, желая выведать, куда же направляется Валентина Николаевна. – Вы, наверное, тоже к кому-то в гости?

Тут она тяжело вздохнула:

– А я пока не знаю, в гости или навсегда, – поведала она с грустью в голосе. И я в первый раз увидела эту женщину грустной. И аж сама взгрустнула.

– Как это – не знаете?

– Ситуация у меня, скажем так, нестабильная. В общем, расскажу все по порядку. Стесняться мне нечего, стыдиться тоже. Хотя, кое в чем и я, наверное, виновата. Когда-то давно у меня был очень хороший муж, капитан Сергиевский. Может, слышали про такого?

– Н-нет, – порывшись в памяти, я такую фамилию не вспомнила. Но по всей видимости, муж нашей новой знакомой был не последним человеком в своей отрасли.

– Когда мы поженились, сразу после училища, он был вахтенным помощником. А я работала медсестрой в детской поликлинике. Получили квартиру в Петропавловске-Камчатском, муж работал на рыболовных судах, годами его не было дома. Понятно, что он быстро дорос до капитана. Очень благополучная семья у нас была. И отношения хорошие, и дом – полная чаша. Одна незадача – не было детей, так уж получилось.

– Ну, бывают же счастливые семьи и без детей, – вставила я.

– Бывают, – охотно согласилась Валентина Николаевна, – у нас так и было. И жить бы нам спокойно, и переживать незачем. Но нет же, стали задумываться. А что это за семья без детей? А как так можно? И родственники все, и знакомые нам сочувствовали. Все говорили, что семья без детей – не семья. Ну, и стала я по врачам бегать.

– А они что? – поинтересовалась я. Медицина в те времена, понятно, очень отставала от нынешней. Наверняка лечили только женщину. А то, что в таком деликатном вопросе может скрываться проблема по мужской части, скорей всего и не догадывались.

– А они все говорили по-разному. Кто говорил, мол, не переживайте, все у вас получится, просто надо, чтобы муж почаще бывал дома. А кто и вовсе грубил: «Иди отсюда, нет у тебя детей, и никогда не будет».

Я ахнула.

– Да-да, – подтвердила женщина, – и такие попадались. Конкретного диагноза ни один из них не поставил. Но потом я попала к хорошему врачу, и та стала отправлять меня в санатории. И вот я каждое лето стала по санаториям мотаться. Однажды приехала в Шмаковку, это недалеко от вашего города.

– Знаю такой! – воскликнул дед. – Я сам туда несколько раз ездил, когда с легкими проблемы были. Помнишь, Альбина?

– Конечно, помню, – подтвердила я.

Хотя понятно, что ничего такого я помнить не могла. Однако, взяла себе на заметку этот факт. Надо будет потом поговорить с дедом. Почему он продолжает курить, если были проблемы с легкими?

– И вот, в Шмаковке, привязался ко мне этот Василь Васильич. Он тогда был заместителем начальника отдела в пароходстве. Позже стал начальником. В общем, большой человек, на «Волге» ездит. Встретил меня на танцах, да и влюбился до потери пульса. Да и я влюбилась, что греха таить? Муж-то из морей не вылезает, а тут такая романтическая обстановка в санатории, такой мужчина видный. Роман закрутился так, что я и не заметила. Только ведь он женатый был, и двое детей в семье. И я замужем. Стал Василь Васильич меня уговаривать – разведись, мол, с супругом, и я со своей разведусь, и поженимся. Жену свою ругал нещадно – и пьет она, не просыхая, и гуляет, и хозяйство не ведет. Только не поддалась я на уговоры. Как только моя путевка закончилась, собралась и улетела в Петропавловск-Камчатский. Я очень любила свою квартиру, вечно наводила уют, доставала мебель, всякие красивые мелочи.

С шумом отодвинулась дверь купе, и вошла проводница.

– Я смотрю, у вас тут чаепитие, – заметила она приветливо, – может, еще чаю принести?

– Да, пожалуйста, – я отдала пустые стаканы и опять повернулась к Валентине Николаевне, приготовившись слушать продолжение истории.

– Я так понимаю, на этом ваши отношения с Василь Васильичем не закончились? – заинтересовался и сосед по купе.

– Ой, – тяжело вздохнула Валентина Николаевна, – ваша правда. Василь Васильич откуда-то узнал мой адрес, наверно, по своим связям. И начал забрасывать меня письмами и телеграммами, а еще звонил по межгороду. Конечно, муж вскоре обо всем узнал. И решил во что бы то ни стало меня удержать. А как лучше всего удержать? Детьми, конечно. Но у нас их по-прежнему не было. Тогда по совету знакомых решено было взять малютку из детдома. И мы поехали с мужем в ближайший детдом и удочерили пятилетнюю девочку.

– Так у вас дочка есть? – решила я уточнить.

– Да, есть, – опять почему-то вздохнула женщина, – с того самого дня и есть. Ну, теперь уже мой Сергиевский не только материл и посылал Василь Васильича, когда тот звонил. Он еще говорил, что у нас семья и на минуточку ребенок.

– И что, ухажер перестал звонить и писать?

– Да, перестал. Я спокойно занималась ребенком и хозяйством, муж спокойно ходил в рейсы, все было хорошо. Однако, прошло пару лет, и Василь Васильич прилетел к нам в Петропавловск собственной персоной. Сказал, что жена его погибла.

– Как погибла? – ахнула я.

– Тогда я не стала особо выяснять. Муж был в очередном рейсе, а тут любимый человек на пороге… Это уж потом, когда я с Василь Васильичем в ваш город переехала, узнала, как все было. Оказалось, что однажды Василь Васильич с детьми поехал проведать своего отца. А когда вернулся, жена лежала на полу мертвая. Многие тогда заметили, что очень уж вовремя он уехал из дома с детьми – именно в тот момент, как все случилось. Но виновным его никто не признал, алиби железное. Дело закрыли с формулировкой «погибла при невыясненных обстоятельствах».

– А причина смерти? – не поняла я.

– Не выяснено, – развела руками Валентина Николаевна. – У нее была репутация пьяницы, ее даже регулярно закрывали в квартире, чтобы не напилась. Но тогдасобутыльники по веревке через окно передавали спиртное. И в общем, никто особо не удивился такому финалу.

– От пьянки, конечно, можно умереть, – пробормотала я, – но не так же быстро. А вскрытие было?

– Не знаю, об этом речь как-то не заходила. Мы с Сергиевским развелись заочно, и я вышла замуж за Василь Васильича. Его дети, хоть и были маленькими тогда, а с характером – ни меня, ни мою дочь принимать не хотели. Много с этим было трудностей. Но тем не менее, много лет мы прожили в одной квартире., а когда моей дочери исполнилось пятнадцать, она вдруг резко изменилась – стала пить и гулять.

– Да вы что? – изумилась я. Это в советское время и в приличной семье!

– Да, и никто ничего с ней не мог поделать. В восемнадцать лет она уже выскочила замуж, и самое интересное, за приличного парня, курсанта морского училища. Может, он по расчету на ней женился, не знаю. Но только издевается она над ним, как может. Изменяет, пропадает в каких-то компаниях. Иногда на его глазах садится в такси с другим и уезжает.

– А где они живут?

– У его родителей. Они ее прописали на радостях. Как же, такое родство с самим Василь Васильичем. Мечтают о внуках. А вскоре после этой свадьбы – как гром среди ясного неба – Василь Васильич нашел себе другую женщину, моложе его на двадцать лет. И она уже ждет ребенка.

– Да вы что? – я в который раз ахнула. – А с вами-то что?

– А со мной он развелся.

– И где вы теперь живете?

– А нигде, – на лице женщины отобразилась грусть. – Своего жилья у меня нет, дочь сама живет у родителей мужа. Разменивать квартиру Василь Васильича я даже пытаться не стану. Сами понимаете. Во-первых, тягаться с такой величиной бесполезно. А, во-вторых, он теперь в трехкомнатной с двумя взрослыми детьми и молодой женой. Да и третий ребенок скоро появится. К Сергиевскому возвращаться – вообще не вариант. Он тоже давно женат на другой женщине. А у меня из родственников – только сестра в Москве да мать в Тульской области. Вот, еду в Москву. Не знаю, как сестра примет и поможет ли чем-то, но надеюсь устроиться там. Не получится – поеду к матери. Но больше всего я хочу начать новую жизнь с хорошим человеком.

Она украдкой взглянула на нашего деда, и тот ответил ей теплым взглядом.

Ритка, не удержавшись, фыркнула. Я моментально наградила ее укоризненным взглядом.

Тогда девчонка, зажимая рот ладошкой, выскочила из купе.

А дед и Валентина Николаевна ничего не заметили и продолжали смотреть друг на друга.

Что ж, я буду очень рада, если у них получится завязать крепкие отношения. В случае чего, ему есть куда привести свою избранницу. Главное, ни в коем случае не торопиться ее у нас прописывать. А то сколько таких случаев, когда нового родственника прописали, а потом пожалели, да поздно.

Смотрела я на этих немолодых людей, и начали меня вдруг терзать мысли о том, что их ждет в недалеком будущем. Пройдет каких-нибудь девять лет, и Советский Союз распадется. Что будет с дедом и Валентиной Николаевной, которые сейчас так счастливы и не могут наглядеться друг на друга?

А будет ужасное. Первым делом заморозят их счета на сберкнижках. Я помню рассказы Пал Саныча о том, что творилось в девяносто первом, сразу после развала Советского Союза. Деньги начали стремительно обесцениваться. То, что вчера было целой тысячей рублей (примерно полугодовой средний заработок), на другой день станет стоимостью булки хлеба и нескольких стаканчиков мороженого.

Если люди приходили в сберкассу и хотели снять хотя бы эти деньги, им отказывали, говорили, что денег нет. Потом вроде бы стали понемногу выдавать, но очереди растягивались на многие километры. И получали люди совсем не те деньги, которые когда-то вкладывали.

– Знаешь Катерину Геннадьевну из отдела кадров? – рассказывал Пал Саныч. – Так вот она с мужем приехала к нам из Полтавы.

– Откуда? – изумлялась я. Не знала таких подробностей о нашей кадровичке.

– Из области на Украине. У них была цель – заработать в морях денег на дом в Полтаве и уехать туда, на свою родину. Катерина Геннадьевна получила расчетку за первый месяц путины и глазам своим не поверила. Бегала, у всех спрашивала: «Это за год зарплата или за месяц?». Оказалось, за месяц. Да, тяжело обрабатывать рыбу на конвейере, стоять в резиновых сапогах по колено в воде. Даже в туалет отойти некогда. Но и платили за это достойно.

– Так они вместе с мужем так работали?

– Ну, конечно, вместе на одной плавбазе. Через год пришли с рейса, положили весь заработок на книжку, и опять в рейс. Спустя несколько лет денег скопилось достаточно, чтобы и дом в Полтаве купить, и зажить там безбедно. Пришли они в сберкассу – забрать свои деньги, а им говорят: «Мы деньги временно не выдаем».

– Как? – изумилась я и в который раз подумала, что в жизни может быть всякое.

– Так это уже девяносто первый год был. Катерина Геннадьевна с мужем видели, что цены каждый день растут, и их деньги в сберкассе превращаются в пыль, а снять не могли.

– Как они вообще пережили такое?

– Молодые были. Да и здоровья крепкого, – пожал плечами Пал Саныч. – Потом пронесся слух, что вроде стали потихоньку выдавать деньги. И все люди ринулись в сберкассу. Очереди, давка. Катерина Геннадьевна с мужем несколько дней стояли в такой очереди. Чего только не насмотрелись! За многие часы ожидания люди сознание теряли. Им пытались вызвать скорую. Однако, по номеру «ноль три» отвечали, что не приедут, потому что им не платят зарплату, и у них забастовка. Полный бардак и хаос. А однажды кто-то из стариков в очереди упал и больше не поднялся.

– Умер, что ли? – подавленно произнесла я.

– Да, от обширного инфаркта.

– Какой ужас! Ну, а Катерине Геннадьевне удалось хоть что-то получить?

– Выдали какие-то копейки. Они продукты на них купили, и все. Какой уж там дом в Полтаве? Живут по сей день в общежитии. Катерина Геннадьевна вспоминает часто, как в Полтаве тепло, хорошо, какие там фрукты растут. Прямо на улице можно с деревьев собирать и есть. Только нет туда дороги…

И, глядя сейчас на счастливого деда и Валентину Николаевну, меня стали обуревать мысли. А могу ли я, со своим опытом будущего, что-нибудь сделать, как-то предотвратить такой ужасный конец великой страны? Конечно, нет. Кто я такая? Простая билетная кассирша из провинциального городка. Хоть десять раз опытная. Однако, предупредить как-то стариков я должна. Только вот как? Не поверят ведь.

В теплой дружеской обстановке мы просидели до самой ночи. И никому не хотелось прекращать интересную беседу. А что поделаешь? Не было в те времена ни интернета, ни гаджетов, вот люди и коротали время за общением.

Ритка вернулась с горящими глазами и взахлеб начала рассказывать:

– Мама, ты представляешь, я подружилась с девочкой из соседнего купе!

– Ну и замечательно, – обрадовалась я. Наконец-то Ритка оторвалась от своих книжек и окунулась в живое общение. Да и еще и с незнакомой девочкой подружилась.

– Ее Светой зовут, – продолжала восторгаться Ритка. – И с ней едет такой милый хомяк, ты бы видела! Гошенька! Он в трехлитровой банке сидит. Но он не просто сидит, а постоянно карабкается по стеклу, как будто вылезти хочет! Он такой маленький, хорошенький, рыженький! У него такие глазки-бусинки! Вот бы у нас такой жил!

Этого еще не хватало!

– Рита, но ты же понимаешь, что за животным надо ухаживать, – начала я осторожно, – и банка ему подойдет только в дороге. А дома ему нужна просторная клетка. Его и кормить надо, и подстилку менять.

– Да, Света раз в день убирается, насыпает ему новые обрывки газеты. Кормит его морковкой и яблоками. Ой, я тоже так хочу! А какая у него шерстка мягкая! И в руках подержать так приятно!

– А еще следить надо, чтоб не убежал…

Тут дед, с интересом прислушивающийся к разговору, выдал:

– В Москве есть такой замечательный рынок, где животных продают. Птичий рынок называется. Мы туда сходим и выберем хомяка.

– Деда! – аж взвизгнула от счастья Ритка.

И я не стала спорить. В самом деле, животное в доме – большая радость. Так почему бы и нет?

Поздно вечером, когда почти все уже спали, я привычно отругала себя за то, что до сих пор не удосужилась сходить в вагон-ресторан на ужин с Димой. И опять задалась вопросом: какие шесть часов вечера он имел в виду? По нашему времени или по Московскому? А может, вообще по текущему. Впрочем, Дима человек военный, а значит, любит порядок во всем. Скорее всего, имелось в виду то время, в котором мы в данный момент находимся. Вот завтра узнаю у проводницы местное время, да и схожу наконец. Хватит резину тянуть. Ведь кому еще я могу рассказать о звонке домой? С кем еще посоветоваться?

Кстати, надо бы заглянуть к проводнице насчет возможности сходить в душ. Она уже знает, что мы коллеги. В свободное время и на станциях я ей рассказывала, как поступить в железнодорожный колледж. Ведь не кататься же ей до самой пенсии по стране в качестве простой проводницы. И теперь, когда между нами установились доверительные отношения, можно и с просьбой обратиться.

Поэтому я подхватила коробку конфет, оставшуюся от чаепития, и вышла в коридор.

Возле купе проводницы, сиротливо приткнувшись к стене, стояла пустая тележка, в которой возили еду. Из-за полуоткрытой двери доносились приглушенные отрывки беседы.

– А ты уверена, что он неженатый? – спрашивал голос проводницы.

– Ну конечно, обручального кольца на пальце-то нет, – а это уже был голос той симпатичной официантки из вагона-ресторана, которая развозила в тележке блюда. – Так что точно неженатый! Ох, ты бы видела, какой парень! Красавец! И одет всегда с иголочки, и воспитан, всегда и «спасибо» тебе, и «пожалуйста».

– Хватать такого надо, не раздумывая, – вторила проводница. – Только вдруг у него невеста есть?

– Да есть какая-то, – с досадой подтвердила официантка, – из-за нее он и приходит каждый вечер, в шесть по местному. Я же подкатываю к нему, разговариваю. Так вот, оказывается, он из-за нее и приходит к нам в вагон-ресторан. А она все не идет и не идет. Ну не дура ли?

Каждый вечер в шесть часов? Ой, да мало ли мужчин, которые на такое время кому-то свидания назначают?

– Да и пусть не идет, тебе это только на руку, – наставляла проводница свою собеседницу. – Пока она спохватится, парень уже твой будет.

– На это я и надеюсь, я же не дура. Завтра вечером опять к нему подъеду. На жареной козе, как говорится. Я просто уверена, что он уже заметил меня. Слушай, одолжи мне свои духи «Дзинтарс» ради такого случая!

– Конечно-конечно, о чем разговор! Ох, подойдешь такая к нему поближе, а от тебя запах обалденный!

– Спасибочки, – по-видимому, духи перекочевали в руки официантки, – такого парня упускать нельзя ни в коем случае. Он военный, а они знаешь, сколько зарабатывают?

Ну, это уж слишком! Они что, в самом деле про Диму разговаривают?

Я вежливо постучала и распахнула дверь.

– Добрый вечер, девушки!

– Добрый вечер, коллега, – приветливо улыбнулась проводница, – заходи-заходи.

– Ну ладно, я побежала, – шепнула официантка, сжимая в руке флакончик духов.

Она ушла, а я робко спросила про душ.

– Хотя бы ночью, когда никто не видит, – и я протянула конфеты в нарядной коробке.

– Да что ты, зачем, – смутилась проводница, но конфеты все же взяла, – я все устрою, не переживай. Ты сейчас иди к себе, а я попозже зайду и отведу тебя в вагон с душем.

Следующий день шел своим чередом. Только теперь Ритка не лежала безвылазно на верхней полке, уткнувшись в свою книжку. Полдня она пропадала в соседнем купе у своей новой подружки. К обеду вернулась с такими же горящими глазами, как и вчера. Без умолку рассказывала о Свете, о ее питомце Гоше.

– Знаешь, откуда едет Света?

– Откуда? Тоже из нашего города?

– А вот и не угадала! Она из Новосибирска! И мы будем переписываться, уже и адреса записали в свои записные книжки. А знаешь, куда они едут?

– Откуда ж мне знать? – сделала я заинтересованный и удивленный вид. – И куда?

– Света с мамой на один день всего в Москве останутся. А потом поедут к бабушке в Киев. И будут там до конца каникул.

– Ух ты! А в Москве им есть где остановиться?

– Да, Светина мама говорит, на вокзале всегда стоят бабушки с табличками, сдают комнату приезжим. Правда, бывает, что в одной комнате несколько разных семей ночуют. Но это же всего на одну ночь.

– Понятно. А сколько лет Свете? Она твоя ровесница?

– Постарше, ей уже десять. С ней так интересно!

– Ну, конечно, со старшими всегда интересно. Ты зови ее к нам, пусть заходит.

– Да что ее звать? – пожала плечами Ритка. – Она сама спокойно придет.

Сосед по купе, как обычно, лежал, отвернувшись лицом к стене. Безучастный ко всему.

Местное время приближалось к четырем часам. Пора собираться к ужину. А тут, как нарочно, дед куда-то запропастился. Интересно, где он?

– А он пошел в купе к Валентине Николаевне, – ответила на мой вопрос Ритка, – я же говорю, тили-тили тесто…

– Хватит, – сказала я беззлобно. – Ты побудешь здесь одна? Мне надо сходить в одно место, с человеком увидеться.

– Да иди, – спокойно ответила девочка.

И я принялась собираться. Рано утром мне удалось принять душ в вагоне для сотрудников, сунув проводнице конфеты. Поэтому сейчас моя задача была накраситься, причесаться и одеться поприличнее. Ресторан все-таки. В эти годы принято одеваться в такие места как на праздник.

Я уточнила у проводницы, в какую сторону идти, чтобы попасть в вагон-ресторан. И начались очередные дорожные приключения. Пришлось проходить и через двери между вагонами, где железный пол разъезжался и качался под ногами. И через вагоны с узкими проходами. Где-то приходилось протискиваться, чтобы разойтись с встречным человеком. Где-то идти через тамбур, в котором курили целой компанией.

Впрочем, это длилось недолго. И вскоре передо мной во всей красе предстал вагон-ресторан. Если бы я умела свистеть, то в этот момент невольно присвистнула. Я была ошеломлена. Конечно, фирменный поезд отличался чистотой и удобством. Но обстановка в вагоне-ресторане оказалась просто впечатляющей. И народу было не просто много, а очень много. С первого беглого взгляда казалось, что все места заняты. И, скорее всего, нам с Димой некуда будет даже приткнуться.

Глава 4

Впрочем, в следующую минуту я увидела Диму. Он встал из-за своего столика и помахал мне рукой. Вот же молодец какой, уже и столик занял. С таким парнем не пропадешь! Про таких говорят – будешь падать, а он тебя поймает.

Я пошла по проходу, а Дима взял со столика букет цветов и протянул мне.

– Ой, какие милые желтые ромашки! – я с наслаждением вдохнула запах летнего луга. – Спасибо! Ты где их достал?

– Да у бабушек на станции купил. Каждый день новым букетом запасаюсь, а потом каждый вечер здесь тебя жду. Я рад, что ты пришла.

И он поцеловал меня прямо в губы.

На нем была черная блестящая рубашка и белые брюки.

– Я тоже рада тебя видеть, – от его поцелуя по всему телу пошла дрожь, и я поспешила сесть за столик.

– Ты не против шампанского? – спросил Дима, усаживаясь напротив меня.

– Почему бы и нет? Мы же ограничимся парой бокалов, верно?

– Да-да, – поспешил заверить меня Дима, – ты же знаешь, я непьющий. А то, что позвонил тебе тогда в таком состоянии, так это большая редкость для меня.

– Понимаю.

– На тот момент я думал, что так и останусь на всю жизнь одиноким и несчастным. Но, – Дима оптимистично развел руками, – буквально через несколько дней я узнал, что все еще возможно.

«Это после того, как Олечка призналась в своем обмане», – поняла я. Но вслух не стала упоминать имя негодяйки.

Мы заказали к шампанскому бутерброды с икрой, салаты «Сельдь под шубой» и «Мимоза», пирожные «Корзиночка» и «Картошка». Тут как раз поставили музыку, и на весь вагон заиграла веселая песня в исполнении ансамбля «Сябры». Не все слова я могла разобрать. К тому же, мы продолжали разговаривать.

«…Васильки во ржи, теплые, степные,

Пристально чисты, как глаза России!

Эти синие цветы у студеной речки

Собирали я и ты, собирали я и ты.

Василечки-васильки…

Только снова верим в радость я и ты!».

Мелодия и правда заряжала радостью и хорошим настроением. В компании Димы я чувствовала себя так легко и свободно, что даже, не удержавшись, задвигалась в такт приятной музыке.

– Хочешь потанцевать? – с готовностью взглянул на меня Дима.

– А здесь можно? – я с сомнением оглядела размеры прохода между столиками вагона-ресторана.

– При желании все можно.

– Ну тогда попозже обязательно потанцуем. Давай сначала выпьем шампанского и попробуем пирожные. И еще мне надо тебе кое-что рассказать.

– Что-то случилось?

– Да, – я пригубила шампанское. Необыкновенный вкус, не то, что всякая химия из той моей прошлой жизни. – Я звонила домой из переговорного пункта в Иркутске.

– А дома кто-то остался?

– Да, Вадим с нами не поехал. Он недавно устроился в пароходство, к тому же, ему скоро в рейс. Поэтому мы решили ехать без него. Только я, дед и Ритка. Короче, я позвонила, а трубку взяла женщина. Молодая, судя по голосу.

– Может, ты не туда попала?

– Я тоже так подумала, но… – я вздохнула и рассказала, как услышала голос Вадима на заднем плане. – Поверить не могу, честно говоря. Как он мог дойти до такой наглости? Чтобы к нам в дом…

Дима со стуком опустил свой бокал на стол.

– Альбиночка, – в его глазах заплескалась целая гамма чувств, – ты понимаешь, что это означает?

– Что?

– А то, что после этого со спокойной душой можно подавать на развод! Ты же теперь станешь свободной, и мы наконец-то сможем пожениться!

Я сама не заметила, как оказалась в его крепких объятиях, как мы выскочили из-за стола и закружились в танце.

– Дима, ну что ты делаешь? – хохотала я. – Что люди подумают?

Наверно, на наших лицах были написаны чувства искренней радости и восторга. Потому что все люди, которые сидели за столиками, смотрели на нас с добрыми улыбками и как будто поддерживали понимающими взглядами. И казалось, все они счастливы за нас. Одна пожилая пара – мужчина со своей спутницей, сидящие у прохода, любовались нами и одновременно переговаривались между собой. Должно быть, вспоминали свою молодость.

– Ой, мы мешаем, – воскликнула я, увидев официантку, идущую по проходу с подносом.

И, как нарочно, это была та самая девушка, которая заглядывалась на Диму, а потом призналась об этом нашей проводнице!

Она умудрилась проскользнуть мимо нас. При этом с неудовольствием зыркнула на меня и досадливо бросила Диме:

– Дождался все-таки?

– Да, – ответил ей Дима, – я женюсь на любимой женщине!

– Ну, счастья вам! – вымученно улыбнулась она и побежала дальше по проходу.

– Мы наконец-то будем вместе, – повторял Дима, кружа меня под музыку.

А я перестала смущенно озираться на окружающих. Ведь прямо передо мной был самый прекрасный мужчина на свете. Именно это было главное. Он держал меня в своих объятиях, и мне казалось, что круговерть танца уносит нас куда-то за пределы этого поезда. И что кружимся мы уже где-то там, среди березок, мелькающих вдоль полотна железной дороги.

И песня, звучавшая в вагоне, разливалась в ушах, трепетала по всему телу безумным вихрем. Хотя это была не такая уж танцевальная мелодия. Те же «Сябры», только следующая песня на пластинке, которую поставили на проигрыватель:

«Олеся, Олеся, Олеся,

Как птицы кричат, как птицы кричат,

Как птицы кричат в поднебесье,

Олеся, Олеся, Олеся,

Останься со мною, Олеся!».

Как вдруг я наткнулась на взгляд… деда, который сидел за одним из дальних столиков с Валентиной Николаевной. Меня бросило в жар. Час от часу не легче – то одно, то другое! Но вопреки моим страхам, дед и его спутница улыбались вполне одобрительно и даже приветственно мне помахали.

– Что такое? – спросил Дима, заметив мое очередное смущение.

– Ничего-ничего, – заверила я, пытаясь успокоиться, – все хорошо.

«Как счастье, как чудо, как песня», – отзвучали последние аккорды песни, и мы вернулись за свой столик.

– И как мне все это понимать? – решила я уточнить. – Ты делаешь мне предложение?

– Я тебе давным-давно его сделал, – рассмеялся Дима, – неужели не помнишь? Осталось только кольцо тебе вернуть, которое украла та женщина.

«Та женщина»! Он даже не сказал «твоя сестра», не назвал ее по имени. Просто «та женщина». А может, уже и забыл, как ее зовут. Что, в общем-то правильно.

– Ой! – я прижала руку к груди, там, где сердце. – Какая красота!

На столике передо мной материализовалось колечко невиданной красоты. Массивный ободок, как у всех советских колец. Золотые лепестки в форме цветка, а посередине – сверкающий бриллиантик. С двух сторон от цветка располагались бриллиантики поменьше. Боже мой, неужели и в этой, моей новой жизни, появилось первое шикарное украшение?

– Я его всегда носил с собой, – объяснил Дима в ответ на мой ошарашенный взгляд, – с того самого дня, как та женщина мне его отдала.

Я взяла это произведение искусства и надела себе на безымянный палец левой руки. Оно оказалось как раз впору. Что неудивительно, ведь покупалось оно именно для Альбины. Интересно, как Дима смог приобрести такую дорогую вещь? Он ведь тогда был всего лишь курсантом. Хотя, может, родители помогли. Или мама отдала свое для будущей любимой невестки.

Но спросить об этом я не решилась. А то опять буду выглядеть нелепо и вызывать недоуменные взгляды. Ведь настоящая Альбина не могла не знать таких нюансов.

– И я теперь могу его носить? – представляю, какой восторг отразился на моей физиономии.

– Конечно, – кивнул он, – оно ведь твое.

От этого изумительного кольца невозможно было оторвать взгляд. Я всю жизнь готова была любоваться переливами моих любимых бриллиантов.

Но… надо было решать насущные вопросы, и я продолжила разговор.

– Дима, ты знаешь, и всегда знал, что я отвечаю тебе взаимностью, – начала я, – но теперь ситуация несколько другая. Прошло столько лет, многое изменилось. И самое главное, есть Ритка. Она до безумия любит своего отца. И просила меня с ним не разводиться.

– Да, это проблема, – согласился Дима, – но раз это проблема, то ее надо решать. И наверняка есть способы. Ты знаешь, мне почему-то кажется, что решение лежит на поверхности. Смотри, Вадим нашел другую женщину, правильно? А раз она ему настолько по душе, что он привел ее в дом тестя, значит, у них там все серьезно. И, пока вы путешествуете, их связь еще больше укрепится. Скорее всего, они захотят пожениться. Тогда Ритке и объяснять ничего не надо. Папа сам захотел уйти, у него другая семья. По-моему, эта задача решается просто.

– Не знаю, – засомневалась я, – конечно, я бы не сказала, что Вадим очень уж любит Ритку. И он точно не любит меня. Но у него было тяжелое детство. Отчим попрекал даже едой. Не давал спокойно жить в собственном доме. Не дал остаться в городе и получить нормальное образование. Мы с Вадимом не говорили на эти темы, но у меня сложилось мнение, что он живет с нами только ради того, чтобы его дочь не жила с отчимом.

– Какая ерунда, – возразил Дима, – я вот тоже провел детство с отчимом. Но он относился ко мне гораздо лучше, чем родной отец. И столько всего для нас с мамой сделал! Поэтому именно он для меня настоящий отец. Да ты же знаешь!

– Да-да.

– Родной папа пил и бил маму, – продолжал Дима, – разумеется, она не стала терпеть такого отношения. Прогнала его, когда мне было два годика. И правильно сделала. Да, сначала было трудно. Но вскоре она встретила хорошего человека, и все у нас стало хорошо. Отчим меня и научил всему, и все показал. И обеспечивал нас так, что мы ни в чем нужды не знали. Я ему так благодарен за все! И я уверен, что стану для Ритки таким же прекрасным отчимом.

– Я тоже так думаю, – сказала я, стараясь не выдать охватившего меня волнения.

– Хочешь, я сам поговорю с Вадимом? Он поймет, что его дочери ничего не угрожает.

– Было бы неплохо, – согласилась я, испытывая облегчение, – давай ты поговоришь с Вадимом, а я объясню все Ритке. Только ты смотри, моим не рассказывай об этом звонке, ладно? Не хочу, чтобы дед переживал. Представь, каково ему будет узнать, что в нашей квартире обосновалась какая-то потаскушка!

– Альбиночка, ну я же знаю, кому что можно говорить.

Представить только, как прекрасно будет нам жить с Димой! Но как отнесется ко всему этому Ритка – тот еще вопрос. Примет ли она Диму? Не станет ли еще больше закатывать истерики? Вдруг замкнется в себе? А если возненавидит меня? Как же мне все расставить фигуры в этой партии максимально правильно?

– А если их связь не укрепится? – тревога никак не отпускала меня. – Если это всего лишь мимолетная интрижка? И Вадим скажет, что хочет сохранить семью? Я же буду в глазах Ритки предательницей.

Дима тоже помрачнел. Отодвинул тарелку с недоеденным пирожным.

– Тогда придется выбрать, что для тебя важнее, – он положил руки на стол и посмотрел на меня очень серьезно. – Знаешь, у нас в части был однажды случай. Жена одного офицера поехала за покупками и не вернулась домой.

– Как это?

– А так. Встретила на остановке человека, разговорилась с ним. И поняла, что это – ее человек. И к мужу не вернулась. А тот человек не вернулся к своей семье. Хотя у него тоже была семья и дети. Он решил, что не стоит тратить свою жизнь на отношения, в которых некомфортно. Захотел прожить остаток своей жизни счастливым человеком, понимаешь?

– Вот так, – задумчиво проговорила я, – значит, люди в один момент обрубили все концы.

– Конечно. Они подумали о себе. Не о супругах нелюбимых, не о детях, а о себе. Мы больше никогда ничего не слышали о жене этого офицера, и я не знаю, пожалела она о своем поступке или нет. Но почему-то мне кажется, что не пожалела ни капельки.

Дима взял бутылку шампанского и налил нам еще. Мы чокнулись бокалами и по чуть-чуть выпили.

– А помнишь фильм «Впервые замужем»? – спросил Дима, продолжая уверять меня в своей правоте. – Как там героиню звали, Тоня вроде? Она не вышла замуж потому, что маленькая дочка была против. А дочка потом выросла, выскочила замуж и выгнала мать из дома. Помнишь?

– Да, я видела этот фильм.

Дима, конечно, прав. Думать в первую очередь надо о себе. И если уж это всегда было моим кредо, то почему сейчас я позволяю себе колебаться? Почему обижаю Диму, да и себя, своими сомнениями? И не так уж Ритка пострадает, если я разведусь с ее отцом. На данный момент она с ним прописана в одной квартире, на Шошина, видеться они вполне себе смогут. Миллионы людей каждый день разводятся. Что в этом такого страшного?

– Скоро приедем в Москву, – говорил между тем Дима, – вы, конечно, сразу поедете к тете Рите. Понятно же, столько лет не виделись, надо и увидеться, и поговорить, и все в этом духе. Я тем временем уберусь в квартире, что-нибудь приготовлю к столу. И на следующий день приезжайте все ко мне в гости.

Вот это мужчина! Ну подарок просто, находка! Ценная находка. И уберется он сам, и приготовит. Впрочем, это легко объяснимо. Военное воспитание сказывается.

– А давай я приеду одна на следующий день, и помогу тебе убраться и приготовить, – высказала я мысль получше, – а потом мы их позовем.

– Давай, – обрадовался Дима, – так действительно лучше. Сейчас я запишу тебе адрес и телефоны – домашний и на всякий случай служебный. Станция метро «Юго-Западная», проспект Вернадского…

– А тетя Рита живет на «Ждановской», – я взяла листочек с адресом и спрятала в свою сумочку, – как же удобно жить в городе с метро!

– Да, – согласился Дима, – время рассчитал и в любой конец города спокойно добрался.

Мне не терпелось обсудить еще один вопрос – чисто технический. К примеру, где мы будем жить, когда поженимся с Димой? У нас на Енисейской, два? Или, может быть, ему дадут квартиру? Квартиру на Шошина, конечно, придется полностью уступить Вадиму и его новой жене. Пусть только кредит за мебель на себя перепишет…

Но тут к нам приблизились дед с Валентиной Николаевной.

– Здравствуйте! – Дима встал, и они с дедом обменялись рукопожатием.

– Познакомься, это наш родственник, мой бывший зять, – сказал дед.

«И, возможно, будущий», – хотела добавить я, но постеснялась при Валентине Николаевне. Впрочем, по ее взгляду было видно, что ей и так все ясно.

– Такой замечательный вечер, – поддержала разговор Валентина Николаевна, – как хорошо, что выбрались в ресторан.

– Да, мне тоже здесь очень понравилось, – согласилась я, – все-таки тяжело семь суток ехать на поезде, а тут такая возможность развеяться.

– Совсем скоро Москва, а завтра мы увидим Волгу.

– Кстати, хорошо, что не пропустили обелиск «Европа-Азия» в Свердловске, – вспомнил дед, – как только его проехали – все, мы в Европе.

И опять я подумала, сколько же всего интересного можно увидеть по пути в поезде.

Спать я легла опять очень поздно. Да еще и долго не могла уснуть, взбудораженная встречей с Димой. Вот же – понастроили планов. Все за всех решили. А вдруг ничего не получится? Вот приду я помочь убраться и приготовить, может, останусь на ночь. Скорее всего, что останусь. Тут-то Дима и поймет, что я не Альбина. Хотя как он это поймет? Изменилась? Так ничего удивительного, сколько лет прошло!

Ой! Я чуть не подскочила на полке. А кто сказал, что обладательница молодого голоса – обязательно любовница Вадима? Это может быть кто угодно. Может, просто кто-то зашел в гости. К примеру, друг Вадима пришел в гости с женой, и она взяла трубку. Или соседка зашла позвонить. У нас в подъезде по одному телефону на лестничную площадку. Сколько раз к нам приходили соседи: «Ой, можно от вас позвонить?» или «Можно дать ваш номер, чтобы мне могли дозвониться?».

Может, эту девушку, ответившую на звонок, прекрасно знает Альбина? Просто не знаю я?

Тогда что? Попробовать позвонить еще раз? Думаю, да. Найти в Москве переговорный пункт или даже от тети Риты позвонить по межгороду. Да, надо прояснить ситуацию.

А что, если мне развернуть пиар-компанию против Вадима? И потихоньку капать Ритке, что папа такой-сякой? Фу, – скривилась я от собственных мыслей, – но это же так подло и низко, и вообще не в моем стиле. Не буду я так делать.

Хотя пиар-компания – вещь сильная, ничего не скажешь. Взять хотя бы Британскую королевскую семью. Как они принцессе Диане имидж создавали? Поначалу, когда Диана была членом их семьи, люди были уверены, что она красивая, добрая, приятная во всех отношениях девушка. И что же стало потом, когда принц Чарльз с ней развелся и возникла необходимость жениться на Камилле?

О, какой ушат грязи тогда вылили на Диану! И теперь все, кто хоть немного ею интересуются, прекрасно знают – она была недалекой и даже глупой. Дескать, в школе училась на «двойки», не понимала ничего ни в философии, ни в искусстве. Даже то, что раньше в ней нравилось, теперь записали в недостатки. Оказывается, и прическа у нее не та, и любовными романами она чересчур увлекалась, и любовников имела, а принца Чарльза и вовсе не утешала, не любила, не поддерживала.

А Камилла – ну такая умница, слов нет!

Вот так лысых стригут!

На седьмые сутки в поезде с самого утра крутили песни о Москве.

«Берегите Москву – каждый камень живой,

Каждый выступ лица дорогого…».

– Мама, а что значит «выступ лица дорогого»? – спросила Ритка. Мы уже проехали Ярославль, и надо было готовиться к выходу. Следующая станция – конечная.

– Ну, в Москве много памятников людям, которые дороги каждому советскому человеку. Это те люди, которые защищали нашу землю от врагов. Которые двигали страну к великим достижениям, понимаешь? Мы много таких памятников там увидим своими глазами.

Девчонка кивнула:

– Я понимаю. Но давай все же первым делом отправимся на Птичий рынок.

Ну опять двадцать пять! А я так надеялась, что она забыла про хомяка! Ага, надейся! Девчонка если вобьет себе что-то в голову, пиши пропало.

– Хорошо, только имей в виду – за хомяком надо ухаживать. Убираться в клетке регулярно, кормить его.

– Так это же одно удовольствие! – расцвела улыбкой девочка.

– Ты, кстати, книжку успела прочитать?

– Нет, что ты? Мы же столько со Светой общались! И с Гошей играли. И я уже книжку сложила со своими вещами. Ты же сказала, мы скоро приедем, и пора собираться. Мама, а что за кольцо у тебя на пальце? Такое красивое? Я его раньше не видела.

– Мама носила его давным-давно, – взглянул на мою руку дед, – когда тебя еще в проекте не было.

Глава 5

– Товарищи пассажиры! Наш поезд прибывает на Ярославский вокзал в город-герой Москву! Просьба не забывать свои личные вещи в вагонах!

После этого объявления по громкоговорителю заиграл воодушевляющий марш, названия которого я не знаю. Никогда не была сильна в музыке.

Проводница бегала по всем купе, собирая использованное белье в мешок. Хмурый сосед давно уже слез с верхней полки и поставил свой чемодан на пол. Дед с Риткой, одетые и собранные, завороженно смотрели в окно на пригороды Москвы. Даже не верилось, что мы наконец добрались до конечного пункта.

– Скоро выходить, – подмигнула мне проводница, – вещи собрали?

– Да, конечно, давно уже, – улыбнулась я в ответ. А на душе было так волнительно. Что нас ждет в столице? Как пройдет встреча с тетей Ритой? Знать бы еще, какие отношения были у нее с Альбиной и как часто они виделись до этого. А то опять попаду впросак.

– А нам еще убираться и убираться, – посетовала проводница и побежала дальше по своим делам.

Валентина Николаевна в это утро к нам не заходила, по-видимому, сама собиралась на выход. Интересно, они с дедом хоть обменялись адресами и телефонами? Или все же так и останутся банальными попутчиками?

– Давайте я первый выйду, – прервал мои мысли соседский парень, – я один и налегке. А вы потом, после меня.

– Без проблем, – согласилась я.

К тому моменту, как поезд остановился, в проходе было уже полно народу с чемоданами и тюками. Всем не терпелось поскорее выйти на воздух после утомительного семидневного путешествия. Через открытую дверь купе мы молча наблюдали, как люди не спеша тянутся к выходу. Тоже предвкушали, как мы сейчас выйдем на твердую землю, как пройдем по улице. И вдруг Ритка, вытянув шею, увидела на перроне что-то необычное.

– Там та девушка, которая плакала! – закричала Ритка с детской непосредственностью. – Это же Леночка!

– Рита! – попыталась я ее одернуть. – Рита, сядь, пожалуйста, и помолчи!

– Да как же я сяду? – удивилась она. – Мне еще со Светочкой надо попрощаться! И с Гошей.

Эх, встретились в поезде девчонки из разных концов страны. Будут потом годами переписываться. И невдомек им, что, возможно, никогда в жизни потом воочию не увидятся.

Соседский парень (я так и не сподобилась узнать его имя), услышав Риткины крики, резко встал и выскочил в проход. Он мешал выходящим, путался в чужих хозяйственных сумках, его толкали со всех сторон. Но по всей видимости, парня заботило вовсе не это. Одним движением он опустил фрамугу окна и крикнул:

– Леночка! Леночка, ты как здесь?

– Вы что? – шикнула на него взявшаяся из ниоткуда проводница. – Я только все закрыла, а вы…

– А я на самолете прилетела! – крикнула в ответ девушка. – Бросила все и прилетела! Мы же теперь вместе будем?

Я на мгновение представила картину, как парень от неожиданности дает стрекоча, а Леночка остается на перроне несолоно хлебавши. Но этого не произошло. Молниеносным движением он схватил свой чемодан, быстро кивнул нам на прощанье и заторопился к выходу. Мы все с любопытством наблюдали за происходящим из окна. И, хоть проводница успела с ворчанием задраить фрамугу, сцена была понятной без слов.

Парень, уронив чемодан на платформу, обнялся со своей Леночкой, а та плакала – на этот раз от счастья. Неподалеку застыла, как немой укор, женщина средних лет в трикатиновом платье с огромными бежевыми цветами на темном фоне. Расширенными глазами, полными негодования и изумления, она смотрела на влюбленных, а рот ее невольно приоткрылся. Будто слова застряли в горле.

– Должно быть, та самая мама, – высказал свою догадку дед.

– Ага, сейчас будет рвать и метать.

Но нет, парень подобрал свой чемодан, девушка подхватила его под руку, и они, не оглядываясь, пошли вперед. Маме оставалось лишь устремиться за ними, да побыстрее, чтоб не отстать.

Все-таки молодец девчонка, урвала свое счастье! Не то, что Альбина в свое время.

Мы спустились по железной лестнице на перрон чуть ли не самые последние. Почти сразу же к нам подошли две женщины. Одна была лет сорока, невысокая и очень полная. Спокойные карие глаза, флегматичные движения, короткая стрижка. Вторая – высокая худая женщина в возрасте, с пышными то ли рыжими, то ли оранжевыми волосами до плеч, в черных брюках и белой блузке. И сразу видно, что активна и энергична, несмотря на возраст.

– Лёнечка! – кинулась она обнимать деда.

Дед поставил чемодан на платформу и крепко прижал к себе сестру.

– А помнишь анекдот, который ты мне в детстве рассказывала? – счастливо засмеялся он. – Про Шаляпина? Как он чемоданы поставил и говорит: «Не узнаю тебя, Русь!». А потом оборачивается, а чемоданов нет – украли! «Вот теперь узнаю тебя, Русь!».

Мы все расхохотались.

– И он еще кулаком помахал, – добавила тетя Рита со смехом.

Женщина помоложе (черт, даже не знаю, как ее зовут! Знаю только, что это дочь тети Риты) обратилась к нам с виноватым видом:

– Мне пора на работу, отпросилась ненадолго, чтобы вас встретить. Вы же сами доберетесь с мамой? А я побежала. Как смогу, приду к вам в гости.

Мы понимающе закивали, и она убежала.

– Алла у подруги обосновалась на время вашего приезда, – объяснила тетя Рита, – будет иногда приходить. И Лёнька со своей супругой на днях придут.

Ну хоть теперь знаю, как их всех зовут! И то хорошо.

Мы поспешили на стоянку такси. Вышли на площадь трех вокзалов.

Боже мой, Москва! Сколько людей, машин, разных звуков! А какой простор! Куда ни посмотри, везде огромные здания, широкие дороги. И кажется, будто конца и края этому нет! Я ощутила такой прилив сил! Как в сказке – вот воткну сейчас палку в землю и весь мир переверну! Бешеная энергетика огромного мегаполиса – вот чего мне так не хватало в родном городке.

На такси стояла очередь. Огромная очередь. То и дело мелькали знакомые по поезду лица – утомленные поездкой и недовольные долгим ожиданием машин. Вот и наш сосед с Леночкой и мамой.

– Хорошо, мама, давай мы с Леночкой домой не поедем! – уже грызутся. – А поедем куда глаза глядят! На вокзале останемся ночевать, в самом деле!

На мамином лице отчетливо вырисовывалось одно-единственное желание – чтобы именно Леночка и шла куда-нибудь, – хоть на вокзал, хоть куда глаза глядят. А она бы с сыном села в такси и поехала домой.

Да, уметь отпускать надо не только заблудших мужей, но и взрослых детей.

– Сынок! – гремела в ответ мама. – Она тебе даже не жена! Ты мне предлагаешь постороннего человека в дом пустить? А вдруг она украдет что-нибудь?

Но мы шли дальше, в конец очереди, и грохот семейных разборок терялся в шуме и гаме толпы людей.

Интересно, а как бы я поступила на месте этой мамы? Наверно, все же пустила бы, спрятав на всякий случай все драгоценности и реликвии. И дала им срок – неделя на поиски работы с жильем.

Однако, проблемы у каждого свои и на своем месте.

Мы добрались до хвоста очереди, и дед аж присвистнул.

– Да, – согласилась я, – надо было первыми выходить из вагона и бегом бежать занимать очередь. Сколько сейчас стоять, неизвестно.

– Я хотела предложить на метро, – сказала тетя Рита, – гораздо быстрее получилось бы. Но вы уставшие с дороги, да еще чемоданы, сумки.

Вдруг откуда ни возьмись, перед нами возник Дима.

– Давайте чемоданы, и бегом, – быстро сказал он, – бегом! Я второй в очереди, скоро такси подъедет!

– Так тебе же в другую сторону, – крикнула я уже на ходу, – и мы все не поместимся.

– Да я вас посажу, а сам на метро доберусь, у меня всего один небольшой чемодан, – ответил он на бегу.

Когда мы, запыхавшись, подбежали, такси уже стояло в ожидании пассажиров. Я боялась, что займут другие – те, кто стоял за Димой. Но нет, все было по-честному.

– Молодой человек, ваша машина уже подошла! – обеспокоенно махали руками люди в очереди.

– Ой, спасибо, Дима, – наперебой благодарили мы.

– Ерунда, – отмахнулся он и закрыл за нами дверцу машины.

– Какой дядя Дима хороший, обожаю его! – восторженно воскликнула Ритка, устроившись посередине между мной и дедом на заднем сиденье. Тетя Рита села впереди рядом с водителем.

Девчонка совершенно не задавалась вопросом, почему Дима вдруг оказался в том же городе, что и мы. Зато настроена к нему крайне положительно, и это не может не радовать.

– Вам на какую улицу? – спросил таксист, выруливая со стоянки.

– Нам в Вешняки, улица Молдагуловой, – ответила тетя Рита.

А мы любовались через стекло видами московских улиц и широких проспектов.

– Ритка, смотри, это тот самый театр, про который я тебе говорил! – показывал дед. – А это – та самая площадь!

– Ой, а давайте прямо сегодня поедем на Красную площадь! – воодушевилась я.

– Мама, но ты же обещала – в первую очередь на Птичий рынок!

– А мы успеем? Рынок же не работает круглосуточно. И сначала надо спросить разрешения у тети Риты. Согласна ли она, что у нее поселится хомяк, пусть и временно?

– Да согласна, согласна! – тряхнула рыжей копной родственница. – Я люблю животных.

«Вот и славно», – подумала я.

Вскоре мы уже стояли перед домом тети Риты. Высокий панельный дом. Сколько же тут этажей?

– Какой большой дом! – воскликнула Ритка. – Как же здорово!

– Ага, – скептически отозвался дед. – А если лифт сломается, а ты на десятом этаже – а ну-ка пешком!

– Да ладно, у нас лифт никогда не ломается, – сказала тетя Рита, – дом-то новый.

Пришлось добираться на шестой этаж двумя заходами. Сначала тетя Рита с дедом, потом мы с Риткой. Просто все сразу не поместились: кроме нас, лифт ждали еще несколько жильцов.

– Как тут много людей! – пробормотала Ритка, выходя из лифта.

– А как ты думала? – жизнерадостно отозвалась тетя Рита, ждавшая нас на площадке. – В Москве проживает восемь миллионов жителей. Это в шестнадцать раз больше, чем у вас в городе. Тут и школы с четырехзначными номерами. Вот ты в какую школу ходишь?

– В седьмую.

– А наши соседские ребятишки ходят в тысяча пятьсот двенадцатую! Кстати, хорошая такая школа, совсем новая.

В квартире оказалось очень уютно. Окна, по всей видимости, выходили на южную сторону. И сейчас, в послеобеденное время, несмотря на задернутые шторы, настойчиво пробивался яркий солнечный свет.

– Квартира почти как у нас, – Ритка уже пробежалась по всем комнатам. – Только мебель немножко другая. «Стенка» не такая, как у нас. И обои на стенах. Ой, так красиво с обоями! Почему у нас такого нет?

Обои у нас в городе я ни разу в продаже не видела.

Я тоже обратила внимание, что планировка походила на нашу. Только если у нас из зала были выходы в две комнаты, то здесь в одну. А по площади, думаю, почти то же самое.

– Мы всего год назад сюда переехали, – рассказывала тетя Рита, – у меня была однокомнатная. А тут Алла разошлась со своим мужем, и мы решили съехаться в одну большую квартиру. Обменяли две квартиры на одну. Ой, что ж мы все болтаем? Вы как с дороги? Сначала помыться пойдете, а потом за стол сядем? Или наоборот?

– Да мы в поезде завтракали, – ответила я, – так что помыться хочется больше.

Когда я вышла из ванной, дед с тетей Ритой уже перенесли в центр зала большой полированный стол и поставили стулья с деревянными спинками и матерчатыми сиденьями. Оставалось лишь постелить скатерть, расставить посуду. Я тоже подключилась к веселым хлопотам, и совсем скоро мы сели обедать.

– У нас тут рынок неподалеку, – сказала тетя Рита, – я всегда там покупаю и зелень, и фрукты, и ягоду. Кстати, самый дешевый рынок в Москве. Как пойдете гулять, зайдите туда обязательно. Вам понравится.

– Ой, а там есть семечки в стаканчиках? – пискнула Ритка.

– Есть, всего три копейки за стакан. Я тоже их часто беру. В газетный кулек тебе их пересыплют, домой придешь, и на весь вечер занятие – щелкать. Я, кстати, сегодня на весь день с работы отпросилась. Могу с вами съездить на Птичий рынок. А уж потом – сами по всем достопримечательностям будете ездить.

– Так ты работаешь? – спросил дед.

– Конечно, дома сидеть скучно. Устроилась в библиотеку недалеко от дома, в детский отдел.

– Ой, вы в библиотеке работаете? – обрадовалась Ритка. – А у вас есть «Урфин Джюс и его деревянные солдаты»?

Ну, я так и знала!

– Рита, мы в Москву приехали не книжки читать, – напомнила я.

– Ну вечерами же можно.

– Не знаю. Мне кажется, мы такие уставшие будем приходить! Мы же целыми днями будем по Москве гулять!

– Я все же принесу ей «Урфина Джюса», – мягко сказала тетя Рита. – Будет время, почитает. А еще я достала через знакомую билеты в театр юного зрителя. Так что пойдете втроем на спектакль.

– А я не работаю, – рассказывал дед, – да мне и дома дел хватает. Ритку из школы встретить надо, приготовить поесть надо, погулять с ней надо. Альбина работает, Вадим тоже все время на работе пропадает. А теперь и вовсе – в моря собрался. А там рейсы длительные. В общем, скучать не приходится.

– Да я бы тоже не работала, будь у меня внуки, – согласилась тетя Рита, – но пока их нет, лучше работать. Я вот зарплату трачу на все необходимое, а пенсию отношу на книжку в Сберкассу. Там уже прилично так накопилось.

И опять я почувствовала укол от чувства несправедливости. Опять вспомнила рассказы Пал Саныча из прошлой жизни, как в девяностые у таких вот стариков, как дед и тетя Рита, на книжках все сгорело.

– Ой, а я ничего не откладываю, – признался дед, – тем более на сберкнижку. Как вспомню реформу шестьдесят первого года и нашего соседа покойного… Да ты тоже его знала, сосед наш по частному дому на Каховского. Яков Семенович.

– Помню! – воскликнула тетя Рита. – Наш папа с ним еще дружил. Интеллигентный такой мужчина был, преподавал в институте.

– Он самый, – кивнул дед, – так вот, он же умер аккурат в шестьдесят первом, как раз когда реформа прошла. Ну, дети его приехали, похоронили. А когда вещи разбирать начали, нашли целый чемодан с деньгами. Копил, видать, себе на похороны. Только выбросить все пришлось. Потому что вышли новые деньги, и никому старые бумажки уже не нужны были. И нигде их не принимали. С тех пор я не коплю, не имею такой привычки.

– Так надо было раньше обменять, о реформе за год объявили, – возразила тетя Рита.

– А ты знаешь, сколько лет было Якову Семеновичу? Он же маразмом страдал сколько лет.

– Тогда понятно. А я-то в своем уме, и не в чемодан складываю. В сберкассе надежно.

– Знаете, там тоже не очень-то надежно, – я не удержалась и тоже вступила в разговор, – вот у нас на работе аналитик говорит…

– Кто? – удивленно приподняла брови тетя Рита. – Аналитик?

Ой, а в те времена, должно быть, не было такой профессии!

– Бухгалтер, – выкрутилась я, – наш бухгалтер, конечно же. Только она любит все анализировать, по полочкам раскладывать. Вот и прозвали ее аналитиком. Так вот, она говорит, что максимум через десять лет вклады на книжках тоже обесценятся. Да-да, и она советует сильно много туда не складывать, а лучше все тратить.

– Да тратить-то особо некуда, – удивленно развела руками тетя Рита, – машину так просто не купишь, да и прав у меня нет. А что еще?

– Ну, на поездки можно, на путешествия.

– Нам и так путевки дают от профсоюза, – опять развела руками родственница.

– Ну, я тогда не знаю, – растерялась я, – может, золото, бриллианты. Они-то никогда не обесценятся.

– Можно в жилищный кооператив вступить, – подсказал дед, – или в гаражный. На мой взгляд, это гораздо лучше, чем любоваться на циферки в сберкнижке.

Правильно дед мыслит, молодец!

Ритка тем временем принялась канючить, далеко ли отсюда до Птичьего рынка.

– На метро – быстро доберемся. А вообще у нас тут и рядом полно всяких магазинов. И книжный есть, и мебельный, только зоомагазина почему-то нет, – продолжала расхваливать свой микрорайон тетя Рита, – есть кинотеатр «Энтузиаст», там все премьеры показывают. Я сама редко в центр выбираюсь, все и здесь есть.

– А в какие магазины лучше всего съездить, чтобы был большой выбор одежды? – поинтересовалась я.

– В ГУМ, конечно, – сказала тетя Рита, – там есть практически все. И запах обалденный по всему магазину. Из-за того, что на первом этаже продают молотый кофе. А еще есть магазины с импортом: «Лейпциг», «Ванда».

Мы отправились на станцию метро «Ждановская», в надежде успеть до закрытия Птичьего рынка. Несколько раз пересаживались, и очень быстро научились, как пользоваться метрополитеном.

– Вы купите в киоске схему метро, тогда вообще просто будет ориентироваться, – посоветовала тетя Рита.

Так мы и сделали. Правда, возле киоска «Союзпечати» пришлось постоять в очереди. Люди покупали газеты и начинали тут же их читать. А что, интернета тогда не было. Как еще узнавать новости? А еще в этих киосках было полно полезных мелочей, от сигарет до зубных порошков. Я спрятала схему себе в сумочку – теперь точно не заблудимся, где бы мы не оказались.

В вагонах занять сидячее место было редкостью. Но Ритка быстро научилась вставать на самое удобное место – в закутке между входом и ограждением сидений. В подземном царстве царил непередаваемый запах свежести и прохлады. После жарких наземных улиц самое то.

Наконец, мы вышли на станции метро Таганская, проехали несколько остановок на троллейбусе. И оказались на Птичьем рынке. Народу там было – не протолкнуться. Шумно, весело, даже тесно. Повсюду деревянные домики и ряды.

– Мама, смотри, какой щенок огромный! – воскликнула Ритка, показывая куда-то сзади меня.

Я оглянулась. Какой-то мужчина держал на руках действительно огромного щенка, размером чуть ли не с него самого.

– Московская сторожевая, – с гордостью отвечал он на чьи-то расспросы.

– Да тут кого только не продают, – заметила тетя Рита, – и собак, и кошек, и птиц, и рыбок.

И да, пока мы искали хомяков, много кого из животных увидели. Щенки, голуби, попугаи, рыбки – в глазах рябило от разнообразия видов.

– Ой, вот же они, хомячки! – вдруг взвизгнула Ритка и подбежала к прилавку, на котором стояла большая клетка с маленькими хомячатами. – Только они не такие, как Гоша.

– Это ангорская порода, – объяснил продавец, немолодой мужчина в кепке. Зверьки и правда были длинношерстные. – Но если хотите сирийцев, то пройдите чуть дальше.

– Нет-нет, мне уже ангорские нравятся, – заявила с восторгом Ритка, – они такие пушистенькие!

– А цвета у них какие изумительные! – всплеснула руками тетя Рита.

Да, эти, – в отличие от золотистого Гоши, – были серенькие и пестрые, палевые.

– Какого хочешь? – спросила я у Ритки. – Серенькие на белочек похожи. А палевых меньше. Я думаю, лучше девочку брать, чтобы характер был покладистый.

– Тут не угадаешь, – заметил продавец. – Характеры у всех разные. Главное, их по одному держать. Если двоих в одну клетку посадите – драться насмерть будут. Вам клетка, кстати, нужна?

– Нет, – подумав, ответила я, – нам ехать домой через всю страну. Пока в банке трехлитровой подержим, а уж дома сообразим клетку.

В итоге Ритка выбрала палевую хомячку.

– Как ты ее назовешь? – спросила тетя Рита.

– Она у меня будет Хомочка, – счастливо улыбнулась девчонка.

Глава 6

Домой мы вернулись поздно вечером, уставшие, но счастливые, полные впечатлений от поездки по Москве. Я с Риткой устроилась в комнате, куда вела дверь из зала. Там же на полу поставили банку с Хомочкой. Дед расположился в отдельной комнате, вход в которую был из прихожей. А тетя Рита осталась ночевать в зале на диване.

– Мама, а мы когда папе будем звонить? – прошептала Ритка перед тем, как уснуть.

– Найдем переговорный пункт, и позвоним, – ответила я. – Может, завтра.

– А отсюда нельзя позвонить? У тети Риты же есть телефон.

– Не надо, – твердо заявила я, – не хочу, чтобы тете Рите потом лишние счета приходили за межгород. Кроме того, у нас с папой разница во времени большая. Если сейчас позвоним, то разбудим его.

Честно говоря, не было никакого желания опять услышать тот молодой голос с этим «а-лё». Да и с Вадимом разговаривать не хотелось совершенно. Хотя, конечно, придется это сделать. Черт, а я же Диме до сих пор не позвонила. Ладно, позвоню завтра. И я провалилась в сон.

Среди ночи я проснулась с гулко колотящимся сердцем. Громко тикал будильник на тумбочке. Приглядевшись к фосфорным зеленым стрелкам, я разобрала, что сейчас около двух часов ночи.

Что за чушь приснилась? Будто захожу я в нашу квартиру на Енисейской и слышу из зала голоса Вадима и той девки. «Сейчас все заберем и уйдем… Не забудь в мешок сложить весь хрусталь, куда ж без него?». А дома вроде никого больше нет, чтобы остановить мерзавцев.

Я выскакиваю на площадку и думаю, что теперь делать. Вызывать милицию? Но там скажут – семейные дрязги, сами разбирайтесь, и никто пока ничего не украл. Вот как будет факт кражи, так обращайтесь…

А тут вроде как Вадим с мешком выходит на площадку. У него новая прическа, видать, та баба по-своему постригла. И выглядит как-то совсем по-другому. Я хватаю его за грудки и требую отдать мешок… и просыпаюсь.

Я перевела дух. И чего так испугалась-то? Что они там могли такого украсть? Правильно Ритка заметила – у нас же даже обоев нет, и мебель вся старая. Хрусталь унесут, вот беда-то! Его полно в магазинах, спокойно купим новый. Не дефицит. В общем, я успокоилась и очень быстро уснула.

Ранним утром я проснулась от настойчивого стука в дверь.

– Вставайте, нам же сегодня в Мавзолей ехать! – голос деда за дверью.

– Господи, в отпуске и то не поспишь вволю, – пробормотала я, просыпаясь.

Хомочка в банке уже вовсю царапала передними лапками по банке, встав на задние.

– Хомочка, проснулась! – радостно завизжала Ритка спросонья. – Сейчас будем завтракать.

– Вы что спите? – возмущенно выговаривал дед, когда я вышла в зал в халате. – Знаешь, какие очереди в Мавзолей? Чем раньше туда приедем, тем лучше!

На часах было восемь утра, и тетя Рита спокойно наводила красоту перед трюмо: причесывалась, наносила неброский макияж. Ей можно не торопиться, библиотеки ведь в такую рань не открываются, и идти не так уж далеко от дома. Хотя, по их понятиям, «недалеко» – это могло быть и несколько остановок на автобусе или троллейбусе. Вон, вчера только обсуждали, что Алла по полтора часа на работу добирается. В Москве расстояния другие, чем у нас.

– Ура, я сегодня увижу дедушку Ленина! – ликовала Ритка, взбираясь на стул. На столе уже стояли приборы для завтрака.

– Да, только первым делом – завтрак, – сказал непреклонно дед, – там очереди от Александровского сада по шесть рядов бывают. Мы двадцать раз устанем и проголодаемся.

– Зато я всем буду рассказывать, что побывала в Мавзолее на Красной площади. Все подружки будут завидовать.

Тут Ритка была определенно права. Из нашего города редко кто ездил в культурные столицы. Я даже лично знала людей, которые за всю жизнь ни разу не побывали в Москве – слишком затратно и далеко. У кого были дачи – отпуска проводили традиционно с тяпкой в руках в незамысловатой позе. У кого не было – ходили к морю, благо пляжи почти везде чистые. Кто-то уезжал в деревни к родителям. На Запад ездили лишь самые обеспеченные и продвинутые.

Наскоро позавтракав, мы пошли на метро, доехали до станции «Театральная» и совсем скоро были уже на Красной площади.

– Ой, – Ритка с восторгом смотрела на Спасскую башню, – это же та самая, которую по телевизору показывают!

Понимаю ее ощущения. Их можно сравнить только с концертом, когда звезду, которую ты до этого видел лишь на экране, вдруг видишь воочию.

Несмотря на будний день и раннее время, от Александровского сада уже вилась огромная очередь к Мавзолею. Понятно, сейчас время отпусков, и сюда идут многочисленные туристы со всего Союза и из других стран. Мы увидели в этой очереди и узбечек с множеством косичек, и женщин в национальных платьях из необычных тканей, и даже нескольких индусок с пятнышками на лбу.

– Давайте я встану в очередь, а вы с Риткой прогуляетесь по Красной площади, чтобы время не терять, – предложила я.

– Хорошо, – согласно кивнул дед, – я ее свожу к Могиле неизвестного солдата, а потом в Успенский собор и к собору Василия Блаженного.

– Не торопитесь, – сказал кто-то из очереди, – пока еще даже не открыли.

– А когда откроют, очередь быстрее пойдет? – спросила я.

– Да кто ж знает? Мы все тут впервые.

Ждать пришлось долго. Но все когда-нибудь кончается, и наконец мы с трепетом вошли в тот самый торжественный зал, где находилось тело великого Ильича. На входе стояли вышколенные солдаты с оружием. Внутри тоже следили за порядком. А один так и вовсе – взял нашу Ритку за руку и подвел поближе к ограждению, чтобы девочка получше смогла разглядеть вождя революции.

Люди в полной тишине медленно шли мимо саркофага. Я тоже взглянула на спящего Ленина. Мне показалось, что лицо его очень уж желтое, возможно, из-за подсветки.

Мы вышли на Красную площадь молчаливые, и заговорили, лишь приблизившись к Кремлю. Потом прошли к колокольне Ивана Великого, прогулялись к памятнику Минину и Пожарскому. В общем, обошли все интересные места на Красной площади.

– А давайте каждые каникулы сюда ездить, – предложила Ритка, – а еще лучше – давайте сюда жить переедем.

Мы с дедом расхохотались.

– Рита, – сказал дед уже серьезно, – в Москву очень трудно попасть. Мы свою квартиру на московскую поменять никогда не сможем. Даже за деньги никто не согласится. Москва же не резиновая. Будь так все просто – весь Союз бы сюда переехал.

– Ну, и пусть бы все переехали, – не унималась Ритка, – здесь так хорошо! Люди же всегда ищут, где лучше.

– Тогда это не Москва будет, – возразил дед, – представь, что тут станет в три раза больше людей и машин! И как тогда?

А я добавила:

– Вот, если ты будешь хорошо учиться, то сможешь поступить здесь в ВУЗ или техникум. Или в консерваторию, если в музыке преуспеешь. Но для этого надо быть самой лучшей.

– А потом распределят куда-нибудь в Воркуту, – не удержался от скепсиса дед, – вон, Мишкина дочка из четвертого подъезда в МГУ поступила, и пять лет здесь училась. А потом в Анадырь распределили. Еле как срок отработала, и к родителям вернулась.

– А если бы она замуж вышла за москвича?

– Да она же страшная, – возразил дед.

– Ну, страшных тоже ведь замуж берут.

– Тогда бы, наверно, осталась в Москве, но не факт. Распределение – это серьезно. Государство деньги тратило на ее учебу, и сотрудник нужен был именно в Анадыре.

– Ой, а Брежнев ведь тоже Ильич, как и Ленин! – вдруг заметила Ритка. – Получается, он тоже гений?

– Нет, Рита, – с неудовольствием глянул на внучку дед, – как можно сравнивать? Ленин был гений, какие один раз за всю историю рождаются.

– Но ты же говорил, что Брежнев хороший! Почему тогда он не гений?

– Брежнев хороший, – кивнул дед, – он умный, он очень умный. Но не гений. Потому что гений – это исключительный человек. Поменять ход истории, освободить из рабства целые страны, ликвидировать эксплуататоров – нахлебников на шее народа – не каждый сможет. Эх, если бы Ленин до войны дожил, то и войны бы не было. Уж он обязательно бы что-нибудь придумал.

Мы шли уже по набережной Москвы-реки. Неожиданно услышали оптимистичный женский голос через мегафон:

– Москва с борта теплохода! Уважаемые москвичи и гости столицы! Приглашаем вас на экскурсию по Москве-реке! Москва с борта теплохода!

Мы с дедом и Риткой переглянулись.

И отправились кататься на теплоходе по Москве-реке, рассматривая достопримечательности, про которые взахлеб рассказывал экскурсовод.

А потом нашли симпатичную пельменную и зашли пообедать.

– Сегодня вечером мы приглашены на ужин к сестре Валентины Николаевны, – сообщил дед, наслаждаясь пельменями.

Не перестаю удивляться пельменям в этом времени. Даже обычные, магазинные, в картонной упаковке и машинного изготовления, они великолепны. Один запах чего стоит. А в той моей, прошлой, жизни – вроде бы и «ручной лепки», и «с добавлением масла», и «с бульоном», а по сравнению с этими, – ни вкуса, ни запаха нормального.

– Ой, а ты когда успел ей позвонить? – удивилась я.

– Успел.

– Ну ладно, сходим.

А может, отправить деда с Риткой на ужин, а самой воспользоваться свободным временем, чтобы отправиться наконец к Диме? Нет, надо познакомиться с Валентиной Николаевной получше. Господи, все приходится контролировать! А как по-другому? Должна же я максимально узнать об этой женщине. Вдруг она не сегодня-завтра станет членом нашей семьи?

Мы шли по одной из центральных улиц и вдруг увидели целый ряд кабинок с телефонами-автоматами.

– Ой, а нельзя отсюда папе позвонить? – Ритка, не раздумывая, забежала в одну из кабинок.

– Из такого не позвонишь, – засомневался дед, – надо телеграф искать.

– Рита, выйди из кабинки, – я широко раскрыла дверцу из стекла и железа. – Давай я лучше Пашиным позвоню, они же в Москве сейчас. А вы пока пойдите попейте газировки.

– Ой, так Анечка к нам в гости придет? – обрадовалась девчонка, готовая подпрыгнуть.

– Может быть, и придет, не знаю пока.

Дед взял Ритку за руку, и они пошли к автоматам с газировкой. Там, кстати, очередь была, так что быстро они не вернутся.

Конечно, в записной книжке московского телефона Пашиных не было. То ли не раздавали они телефоны всем подряд, то ли попросту родители Валюши домашнего телефона не имели. Сейчас ведь такая роскошь далеко не у всех есть.

Я вставила в прорезь две копейки и набрала служебный номер Димы.

– Ты во сколько освобождаешься? – спросила я. – Во сколько мне приехать?

– Ну, к шести часам я точно буду дома, – ответил он, – но ты можешь выходить за час где-то. Пока доберешься…

– Да я уже поняла, какие тут расстояния.

Выйдя из кабинки, я пошла к автоматам с водой. Дед с Риткой еще стояли в очереди, а двигалась она не ахти как быстро. Каждый человек перед тобой вставлял монетку, затем выпивал полный стакан. Потом ставил его в мойку. Лишь немногие счастливчики, у которых были складные пластмассовые стаканчики, могли пройти без очереди.

– Ну что, дозвонилась до Пашиных? – пристала ко мне Ритка. – Они придут к нам в гости? Мы увидимся с Анечкой?

Эх, нехорошо врать детям, да и вообще врать нехорошо. Забудешь, что именно соврал, и попадешься. Но что мне остается?

– Дозвонилась, – я машинально погладила Ритку по головке, – только Анечку отправили в пионерский лагерь.

– Как? – огонек в девчоночьих глазах погас. – Она ведь еще не пионерка!

– Но ты же пионерка, – придется как-то выкручиваться.

– Так меня за хорошую учебу в конце второго класса приняли. А тех, кто на «тройки» идет, их только осенью.

– Ах, да! – я хлопнула себя ладонью по лбу. Играть так играть. – Я перепутала! Ее к другой бабушке в деревню отправили, а там есть пионерский лагерь, в той деревне.

Дед не удержался от того, чтобы бросить на меня едкий смеющийся взгляд. Наверняка понял, что я говорю неправду.

– Так что вы сегодня к Валентине Николаевне без меня сходите, хорошо, – продолжала я вранье, как ни в чем не бывало, – а мне надо с тетей Валей встретиться.

– Неужели Анечка одну в деревню отправили? – усомнилась Ритка.

– Да в том-то и дело, что Анечка уехала вместе с дедушкой и бабушкой, – продолжала я вдохновенно врать. – Они специально все уехали, чтобы Валюша успела ремонт в квартире сделать. А она не успевает, вот и попросила меня помочь обои поклеить.

– Ты умеешь клеить обои?

– Так как раз и научусь, – жизнерадостно ответила я, – пригодится.

– Ой, а мы тогда дома тоже поклеим? – обрадовалась Ритка. – Я тут видела в одном магазине столько обоев! И в цветочек, и в полосочку. А еще есть детские, с мультиками.

Гм, так себе идея, еще и обои с собой тащить.

– Рита, ну как мы их отсюда потащим? У нас и Хомочка с собой, и чемодан, и я еще хотела что-нибудь из одежды купить.

– Можно по почте отправить, – подсказал дед, – я потом схожу и получу.

– А что, идея, – согласилась я.

Неплохо-неплохо, обои очень даже пригодятся. И для квартиры на Енисейской, и на Шошина. Хотя с Шошина пока неизвестно, как получится. Сначала надо разобраться, кто эта молодуха у Вадима.

Мы давно уже шли по жарким московским улицам, рассматривая вывески. Вдруг где-то и попадется телеграф или переговорный пункт. Дед с Риткой таки напились газировки с сиропом из автомата, а я рисковать не стала. Конечно, они тут все пьют из одного стакана, и ничего им не делается. Но, может, у них давно иммунитет выработался ко всем бактериям. А мне…

И тут на наши головы стеной обрушился дождь. И, конечно, ни зонтика с собой, ни пакета. Многие люди продолжали бежать по своим делам, прикрывая головы чем придется. Некоторые нырнули под спасительный козырек ближайшего здания, и мы тоже.

– Расскажете вечером, как сходили к Валентине Николаевне, хорошо? – сказала я.

Косые струи хлестали по лужам, а в небе уже сквозь облака просвечивали золотистые лучи веселого дневного солнца.

– И дождь здесь по-другому идет, – заметил дед, отряхивая свою кепку от капель, – у нас как зарядит, так на целый день. А здесь стеной стоит, но быстро проходит.

– А вы откуда? – поинтересовалась женщина, из тех, кто тоже пережидал непогоду под козырьком.

– С Дальнего Востока.

– Ой, серьезно? Ни разу не слышала, чтобы кто-нибудь к нам оттуда приезжал.

– Да, мы на краю света живем, – подтвердила Ритка и дружелюбно улыбнулась.

Честно говоря, и мне сейчас казалось, что наш дом, моя работа на станции, та жизнь – где-то очень и очень далеко, даже вообразить невозможно.

Мы шли по мокрой мостовой, стараясь обходить лужи, как вдруг очередная вывеска привлекла внимание Ритки:

– Ой, давайте в кино сходим! Там и мороженое поедим.

Я и дед были совсем не против. Интересно же посмотреть, какие здесь кинотеатры внутри, как все устроено.

Мороженое поесть мы не успели – сеанс начинался через десять минут.

На входе в зал нам неожиданно выдали очки.

– А это зачем? – Ритка покрутила в руках необычного вида очки.

– Это стерео очки, – с улыбкой объяснили нам контролерши. – Для трехмерной картинки. Сами увидите.

Мы заняли свои места в прохладном темном зале среди множества людей. Сначала показывали киножурнал «Фитиль», минут десять примерно. То еще увлекательное зрелище. А потом пошли первые кадры фильма. Все вокруг сидели уже в этих специальных очках, и я тоже решила не отставать.

Я надела очки, взглянула на экран и обомлела. Прямо передо мной качалось на ветке яблоко. Казалось, протяни руку, и сорвешь. Идиллическая картинка с яблоком длилась недолго. И вскоре началась сцена какого-то боя, должно быть, времен гражданской войны. Затарахтел пулемет, и казалось, что звуки гремят где-то поблизости, где-то совсем рядом. Полетели осколки и комья земли – и будто они в тебя летят.

В эти минуты многие зрители приглушенно вскрикивали. Ритка испуганно прижалась ко мне. Но я и сама порядком струхнула. Как будто ты на самом деле сейчас там находишься, в пекле боя!

Господи, – мысленно перекрестилась я, – так это же «Три дэ эффект»! Только в моей прошлой жизни нам говорили, что такие эффекты – это якобы инновация из стран Запада! То ли из Америки, то ли из Европы. И мы всерьез думали, что эту новинку к нам завезли, а раньше ничего такого не было!

Меня аж пот прошиб. Оказывается, все самое популярное и «инновационное» давным-давно было придумано, и не где-нибудь, а в Советском Союзе! Загуглить бы сейчас, кто на самом деле изобрел так называемый «эффект три дэ». Наверняка какой-нибудь советский инженер. Но! Но… но… интернета сейчас нет.

Люди в зале были полностью во власти происходящего на экране. А я еще и загрузилась своими мыслями.

– Ты что-то такая серьезная стала, – тревожно взглянул на меня дед, когда мы вышли на улицу.

Лужи давно уже просохли под щедрым послеобеденным солнцем. Широкий проспект, по которому мы шли, шумел и пенился, как море. Нарядная толпа людей и множество машин. Дороги в несколько полос соседствовали с уютным миром советской Москвы.

– Да думаю, какие же мы молодцы, что так рано встали, – рассеянно отозвалась я, – столько всего успели.

На самом деле меня охватили воспоминания о той моей прошлой жизни. Была у нас студентка-заочница, раз в год приезжала на сессию из Англии. Ну, так получилось, вышла за жителя туманного Альбиона, а закончить обучение надо. И как-то я уловила обрывки разговоров между этой девицей и ее однокурсниками.

– Мой муж спросил, есть ли у нас в России телевидение…

– Так ты ему ответь, что вообще-то мы его изобрели! – заржали ребята.

Я тогда особенно в такие проблемы не вдумывалась. На кафедре каждый день полно работы. И моя голова была заполнена лишь рабочими учебными программами да деловыми играми.

А сейчас интересно было бы узнать. А вдруг и правда даже телевидение изобрели в Советском Союзе? После увиденного в кинотеатре я уже ничему не удивлюсь.

– Девушки, вы не подскажете, где здесь ближайший телеграф? – услышала я голос деда. Он обращался к каким-то прохожим.

– Мы не москвички, – улыбнулись ему в ответ дамочки ненамного младше его самого.

– А я знаю, – вмешалась в разговор какая-то дама из толпы. – Вам надо сейчас сесть на маршрутное такси и доехать до остановки «Телеграф». Там немного пройдете, и вы там.

– А что за маршрутное такси? – в нашем городе таких не было.

– Да вот, вроде этого электромобиля, – женщина указала на проезжающий РАФик.

Я невольно вздрогнула и остановилась, как вкопанная. РАФики я видела и у нас в городе, это такие микроавтобусы тех времен. Но почему она их называет электромобилями? Ведь машины на электрическом ходу появятся гораздо позже, и явно не в России.

– Они что, на электричестве работают? – я провожала глазами белую с красной полосой маршрутку.

– Ну да, – подтвердила женщина, – только их уберут скоро. Они как эксперимент были.

– Что, не понравилось на электричестве ездить?

– Не-а, не тянут они, особенно зимой.

– Понятно, – судорожно сглотнула я.

День сюрпризов какой-то, в самом деле! То, что я считала изобретением того времени, в котором жила в своей прошлой жизни, оказалось вполне известным в восьмидесятых годах прошлого века. Хотя, почему бы и нет? Наука и техника никогда не стояла на месте. Тогда это оказалось неудачным экспериментом, сейчас – вполне даже презентабельным новшеством.

– Давайте уже поедем домой, – предложила я деду с Риткой. Мы как раз поравнялись со входом в метро. – Надо еще к вечеру подготовиться. Вам в гости идти, и мне тоже.

– Но как же, – начала канючить Ритка, – а папе позвонить?

– Потом позвоним, – не стала я проникаться жалостью к ней, – и он мог уже в море уйти. Столько времени прошло с нашего отъезда. Представь, мы сейчас до телеграфа будем добираться, там в очереди стоять, а он на звонок не ответит. Потому что дома нет.

Глава 7

Честно говоря, к Диме уже не хотелось и ехать. Этот день просто фонтанировал сюрпризами и открытиями. А если у Димы меня тоже ждет какой-нибудь сюрприз? И хорошо, если приятный…

К тому же дед с Риткой с таким энтузиазмом носились, собираясь на прием к сестре Валентины Николаевны, что меня аж зависть охватила. Хотя по натуре я человек совершенно не завистливый.

– Рита, поедешь с нами? – спросил дед у сестры.

– С удовольствием поеду, а как же? – согласилась та незамедлительно. И побежала выбирать подходящее платье для вечера.

– Ну вот, – совсем уж расстроилась я. – Вы на праздник, а я обои клеить.

Справедливости ради, надо отметить, что к Диме в гости мне ой как хотелось. Но все же лучше, если бы и там, и там побывать.

И зачем я соврала, что еду к Пашиным клеить обои? Все равно ведь потом все вместе поедем на ужин к Диме. Взяла бы и сказала, как есть. Мол, помогу дяде Диме все приготовить. Что тут такого, в конце концов?

– Ты телефон Пашиной мне оставь, – потребовал дед, – мало ли, вдруг вы там до ночи клеить будете. Чтобы мы тут не переживали.

Я взяла дедову записную книжку и, открыв ее на букве П, написала номер Димы.

К станции метро мы отправились все вместе. Только моим домочадцам надо было на Павелецкую, а мне на Юго-Западную. Через час я была уже на проспекте Вернадского. И вскоре позвонила в обитую дерматином дверь на восьмом этаже. Лязгнул замок, и на площадку проник электрический свет из квартиры.

Я встретилась глазами с Димой и поняла: как же я правильно сделала, что решила-таки приехать!

– Как же я рад тебе! – Дима заключил меня в объятия, когда я очутилась в прихожей. – Я так скучал! А ты?

– Я тоже! – прошептала я, уткнувшись в такое родное плечо и вдыхая умопомрачительный запах мужского одеколона…

…Вскочить с дивана нас заставила резкая трель телефонного звонка.

– Боже! – всплеснула я руками, взглянув на часы. – Двенадцать ночи! Дима, можно я возьму трубку? Это, скорее всего, мои звонят. Оставила им твой номер на всякий случай.

– Конечно, возьми, – Дима поцеловал меня и пошлепал босыми ногами в сторону ванной.

Я схватила трубку.

– Слушаю!

– Вы что там, до сих пор обои клеите? – услышала я голос деда. – А мы приехали от Валентины Николаевны, а тебя еще нет.

– Так у меня же нет ключа от квартиры тети Риты, – напомнила я, – он у тебя. Так зачем я поеду? Чтобы под дверью стоять? А мы тут да, увлеклись, уже полкомнаты оклеили. Так красиво становится!

– Ну, молодцы, что тут скажешь, – ответил дед.

– Спроси, когда приедет, – услышала я на заднем фоне Риткин голос.

– Ты когда приедешь? – повторил дед. – У нас столько новостей! Только как ты сейчас добираться будешь? Метро скоро закроется. А у Пашиных нельзя заночевать?

– Да лучше мне здесь переночевать, – не могла я не согласиться, – пока я приеду, вы уже спать ляжете. Опять же, тете Рите на работу вставать, а я приду среди ночи. Короче, мы сейчас посоветуемся, и я перезвоню.

Я положила трубку и с любопытством оглядела комнату. Рядом с диваном стоял полированный трехстворчатый шкаф. Напротив – сервант с наборами посуды внутри. Два кресла с журнальным столиком посередине. Под окном, на тумбочке, стоял телевизор, овеваемый белым тюлем, трепетавшим от ночного ветерка из открытого окошка.

В другом углу – какая-то неизвестная мне бандура на ножках. Я подошла поближе – проигрыватель для пластинок. А на передней панели – большие круглые ручки для регулирования громкости. И для поиска радиоволн, наверно.

Из ванной пришел Дима. Я встала ему навстречу, и мы опять крепко обнялись.

– Твои звонили?

– Да, спрашивают, приеду я или с ночевкой останусь.

– Конечно, останешься, – засмеялся он. – А если все же поедешь, я тебя провожу до самого дома. Хотя метро скоро закроется, придется такси вызывать.

– А сам потом до утра будешь возвращаться? Тебе же утром на службу?

– А, сегодня все равно не уснуть, – махнул он рукой, – мы с тобой столько всего еще не успели! Притащил продукты, хотел тебя угостить…

– А я, вообще-то, уже голодная, – закончила я мысль с шутливым упреком. – Ладно, сделаем так. Ты сейчас иди на кухню и накрывай стол, а я пока своим перезвоню и тоже в душ схожу.

Когда я вышла из ванны на кухню, одетая в Димину рубашку, то ахнула.

Во-первых, меня изумили размеры кухни. Она была гораздо больше нашей на Енисейской, и даже с выходом на балкон. Вдоль одной стены располагался кухонный гарнитур с мойкой. У стены напротив стоял холодильник и нормальный такой обеденный стол, за которым с легкостью могли поместиться три человека.

Во-вторых, стол был что надо. На белой узорчатой клеенке стояла бутылка шампанского, ваза с фруктами и блюда с жареным мясом и картошкой.

– Ну, ты даешь! – не удержалась я от восхищения. – А я еще хотела тебе помочь по хозяйству! Да ты один лучше нас двоих справился! Везде чисто, все наготовлено.

Мы замечательно поужинали, а потом Дима сказал:

– Ой, Альбиночка, я тебе сейчас такое покажу, ты упадешь!

Интересно, и чем же он собрался меня удивить?

Мы подошли к той самой бандуре на ножках. Ну, радиоприемник, ну, проигрыватель. Неужели он думает, что я такого никогда в жизни не видела? Конечно, мы на Енисейской проживаем небогато, но все же.

Я опустилась в кресло, а Дима включил агрегат и принялся крутить колесико. Красная полосочка тем временем перемещалась с канала на канал.

– Представляешь, поймал вчера «Голос Америки»! – с восторгом поделился парень. Его собственный голос при этом дрожал от возбуждения.

«Что? Какой еще „Голос Америки“? И что в этом такого особенного?» – чуть не спросила я, однако, вовремя прикусила язык. Потому что мой собеседник точно был уверен, что мне хорошо известно это название.

И я восторженно захлопала глазами:

– Да ты что? Здорово!

Хотя совершенно не понимала, о чем он говорит, и какой еще «Голос Америки», если в это время наши государства находились в состоянии холодной войны.

– Подожди-подожди, я же точно помню, что вчера поймал его на этой частоте! А, на этой, наверно! Точно! Слушай!

Дима уселся на пушистый ковер рядом с приемником.

Неожиданно четкий и ясный голос диктора произнес:

– Вы слушаете «Голос Америки» из Вашингтона! – следом полились позывные и опять: – Вы слушаете «Голос Америки» из Вашингтона! Передаем последние новости.

И вдруг из приемника на нас обрушился целый ураган какой-то немыслимой какофонии – скрежет, лязг, грохот, обрывки чьей-то речи, – и как еще можно назвать смесь этих адских звуков.

Я поморщилась и невольно закрыла уши руками. Дима сделал звук потише.

– Может, сейчас пройдет, – разочарованно приговаривал он, легонько поворачивая ручку, – черт, опять глушилки свои включили.

До меня постепенно стал доходить смысл происходящего. Скорее всего, эта радиостанция запрещена в нашей стране. Ну или руководство очень не хочет, чтобы граждане ее слушали. Поэтому всеми силами старается заглушить передаваемый сигнал.

Но Дима – советский офицер! – он-то как может такое слушать? Он что, антисоветчик? Страшно даже мысленно такое слово выговорить. Интересно, о чем говорят на этих радиопередачах? Не о том ли, что Советский Союз представляет угрозу для всего прогрессивного мира и прочую лабуду?

Меня бросило в жар, даже испарина на лбу выступила. Я промокнула лицо рукавом рубашки как можно незаметнее.

Блин, блин, только бы он не почувствовал мой страх и недоумение! Тогда точно спалюсь! Ведь, если помыслить логически, парень уверен, что я полностью его понимаю и поддерживаю. Иначе как он мог продемонстрировать мне такое? Так, значит, они с Альбиной не только любовью связаны? Выходит, они по всем вопросам друг друга понимают и поддерживают?