Читать онлайн Приют голодных алгоритмов

Глава 1: Цифровые крошки

Серые капли дождя стекали по потускневшему смарт-стеклу, создавая причудливые узоры на старом планшете Гретель. Сквозь размытую пелену она наблюдала, как отец, сгорбившись под тяжестью не только дождя, но и забот, удалялся по переулку. Его потрёпанная куртка с выцветшими светодиодными полосками – дань моде пятилетней давности – уже не могла толком защитить от ливня. Голографический зонт, проецируемый из наручного браслета, мерцал и периодически исчезал – батарея старого устройства давно требовала замены, но на это не хватало денег.

– Думаешь, он найдёт работу? – спросил Ганс, присаживаясь рядом с сестрой на продавленный диван. В свои двенадцать лет он уже начинал проявлять черты взрослого человека – серьёзный взгляд, манера говорить, слишком рассудительная для ребёнка.

– Не знаю, – Гретель пожала плечами. Ей было десять, но иногда казалось, что она старше брата, особенно когда дело касалось интуиции. – Сегодня годовщина, – тихо добавила она.

Им не нужно было уточнять, о какой годовщине шла речь. Ровно три года назад их мать, Анна Вебер, ведущий специалист по нейроинтерфейсам и эмоциональному интеллекту ИИ, отправилась на свою последнюю смену в дата-центр "Гриммвальд" и не вернулась. Официально это значилось как "несчастный случай при тестировании экспериментального глубокого погружения". Тела не нашли, что не было удивительно – судя по отчётам расследования, произошёл квантовый коллапс замкнутой системы с критическим выбросом энергии. Проще говоря, комнату для тестирования, где находилась Анна, стёрло из реальности.

По крайней мере, так гласила официальная версия.

Отец детей, Маркус, никогда в неё не верил. "Квантовый коллапс не действует таким образом", – повторял он, перебирая сохранённые голограммы лабораторных журналов на старом домашнем проекторе поздними вечерами, когда думал, что дети уже спят. "Анна что-то обнаружила. Что-то, чего никто не должен был найти".

Конечно, дети слышали. Стены их маленькой квартиры на 47-м этаже блока "Восточный-12" не были рассчитаны на хранение секретов. Они были слишком тонкими, с обесцвеченными элементами умного дома, часть которых давно перестала функционировать. Климат-контроль сбоил каждый второй день, а трёхмерная картина "Летний сад" над кухонным столом застыла на одном сезоне – вечной, грустной осени.

Когда-то их семья жила на верхних уровнях Центральной Башни. У них была квартира с панорамными окнами, через которые открывался вид на город, расцвеченный неоновыми вывесками и голографическими проекциями. Но после исчезновения Анны всё изменилось. Маркус потерял свою должность в "НейроСинк Системз". Сначала говорили, что это временно, для расследования. Потом – что это вынужденная мера экономии. В конце концов, правда стала ясна: он задавал слишком много вопросов о том, что случилось с его женой.

В мире, где гигантские технологические корпорации контролировали практически всё, от производства пищи до эмоциональных стимуляторов, такое любопытство не поощрялось.

Вот так они и оказались здесь – в квартире размером с прежнюю гостиную, где по ночам слышно было, как соседский домашний дрон бьётся о стену, пытаясь найти выход из программного лабиринта, в который его загнал малолетний хакер из квартиры напротив.

– Они говорили про "Гриммвальд", – внезапно произнёс Ганс, прерывая затянувшееся молчание.

Гретель оторвала взгляд от дождевых капель.

– Кто?

– Папа и тот его коллега. Который приходил сегодня утром. Тот, с металлическим глазом.

Гретель вспомнила – высокий мужчина с протезом вместо левого глаза. Не имплантат последнего поколения, который не отличить от настоящего, а старая, показная модель с видимыми механическими диафрагмами и мерцающими красными схемами. Он пришёл перед рассветом, промокший насквозь, будто шёл пешком через весь город. Они с отцом заперлись на кухне, но дети подслушивали, прижавшись к двери.

– Они сказали, что нашли какое-то сообщение, – кивнула Гретель. – И что оно исходит от… – она запнулась, боясь произнести вслух то, что подслушала.

– От мамы, – закончил за неё Ганс, и в его голосе не было ни тени сомнения. – Они думают, что мама каким-то образом оставила сообщение в системах "Гриммвальда". И оно только начинает проявляться сейчас.

– Но как это возможно? Прошло три года…

– Не знаю. Но я слышал, как папин друг сказал что-то про "временной якорь" и "квантовое эхо". И ещё… – Ганс понизил голос, – они сказали, что "Гриммвальд" никогда не выключали полностью. Он продолжает работать.

Дата-центр "Гриммвальд" был одним из первых объектов серии "Цифровой Лес" – экспериментальных комплексов нового поколения, где искусственный интеллект не просто хранился и выполнял функции, но активно развивался, взаимодействуя с другими системами в имитации экосистемы. Название произошло от проекта "Сказки Гримм" – Анна работала над ИИ, способными понимать, интерпретировать и генерировать сложные нарративные структуры, основанные на классических сказках.

После технологического коллапса, который случился два года назад, когда квантовый вирус "Полночь" вывел из строя большую часть глобальной инфраструктуры, многие дата-центры были заброшены. Ходили слухи, что некоторые из них продолжали работать автономно, питаясь от аварийных генераторов и солнечных панелей, развиваясь по собственным, никому не понятным алгоритмам.

– Смотри! – внезапно воскликнула Гретель, указывая на свой планшет. Экран, только что показывавший стандартную заставку с фракталами, теперь мерцал, и сквозь статичные помехи проступало изображение.

Ганс наклонился ближе. На экране медленно проявлялась странная картинка: стилизованное дерево, но вместо веток у него были кабели и оптоволоконные жилы, а вместо листьев – крошечные пиксельные огоньки. У основания дерева лежали хлебные крошки, но не обычные – они светились голубым светом, образуя тропинку, ведущую куда-то за край экрана.

– Что это? – прошептала Гретель.

– Не знаю, но это точно не системное сообщение, – Ганс осторожно коснулся экрана. Изображение дрогнуло, и под деревом появилась надпись, сделанная странным, угловатым шрифтом:

"Гänс и Гретель. Слεдуйте за крошками. Я жdу вас в Griммвальде."

Буквы мерцали и словно переключались между разными алфавитами и кодировками, как будто какая-то сила с трудом удерживала их в понятной детям форме.

– Это… это послание от мамы? – Гретель почувствовала, как её сердце забилось быстрее. Внезапно планшет погас, а потом включился снова, но теперь на нём была карта их района, и синяя пунктирная линия вела от их дома к окраине города, где находился заброшенный дата-центр.

– Гретель, это приглашение, – Ганс выпрямился, в его глазах появился блеск, которого сестра не видела уже очень давно. – Мы должны идти.

– Но папа…

– Папа сейчас на собеседовании. Вернётся не раньше вечера. А потом он встречается с тем, металлоглазым. Они что-то планируют, я видел, как они собирали старое оборудование в рюкзак. – Ганс уже стоял, лихорадочно оглядывая комнату в поисках необходимых вещей. – Папа всегда говорил, что не верит в несчастный случай. Что мама слишком умна, чтобы просто… исчезнуть. А что если она оставила для нас послание? Что если она знала, что мы когда-нибудь сможем найти её?

Гретель колебалась. Ей было страшно. "Гриммвальд" находился в Восточной промзоне – неблагополучном районе, куда даже дроны доставки старались не залетать после наступления темноты. К тому же, это было запретное место – после технологического коллапса все объекты серии "Цифровой Лес" были объявлены карантинными зонами.

Но это был их единственный шанс узнать правду.

– Хорошо, – кивнула она, ощущая странную решимость. – Что нам нужно взять?

– Фонари, еду, папин старый планшет для взлома… – начал перечислять Ганс, выдвигая ящики комода. – И самое главное, – он указал на шкаф в углу комнаты, – мамину старую нейросеть.

Гретель охнула.

– Но папа запретил трогать её!

– Потому что боится, что она привлечёт внимание. Все персональные нейросети были запрещены после коллапса. Но именно поэтому она нам и нужна – если это действительно мама, то её сигнал должен быть настроен на её собственную нейросеть.

Гретель не могла спорить с этой логикой. Она встала, подошла к окну и посмотрела вдаль, туда, где за линией дождя и сетью мостов между блоками угадывались смутные очертания Восточной промзоны. Там, среди заброшенных фабрик и старых складов, высился силуэт "Гриммвальда" – здание странной, органической формы, напоминающее то ли дерево, то ли нейронную сеть, то ли диковинный гриб.

– Мы вернёмся до темноты? – спросила она.

Ганс замер, держа в руках маленькую коробочку с эмблемой в виде стилизованного дерева – личную нейросеть их матери.

– Я не знаю, – честно ответил он. – Но мы должны попытаться.

За окном прогремел гром, и на мгновение Гретель показалось, что она видит силуэт "Гриммвальда" более отчётливо – словно по его поверхности пробежали синие электрические разряды, напоминающие вены на теле спящего великана.

И ей почудилось, что здание смотрит на неё, ждёт её.

Зовёт.

Выйти из блока "Восточный-12" незамеченными оказалось проще, чем они думали. Система безопасности давно устарела, а большинство камер слежения были либо сломаны, либо развёрнуты в сторону центральных коридоров. Те немногие дроны наблюдения, которые ещё функционировали, Ганс обманул с помощью примитивного скремблера, собранного из деталей старой игровой консоли.

– Когда ты успел сделать эту штуку? – спросила Гретель, когда они проскользнули мимо последнего охранного рубежа.

– Собрал, когда нам отключили развлекательный канал за неуплату, – пожал плечами Ганс. – Хотел взломать сигнал, но потом передумал. Папа бы расстроился.

Они спустились на первый уровень по аварийной лестнице – медленный лифт с вечно ломающимися голопроекторами был слишком рискованным вариантом. Нейроидентификатор на выходе они обманули с помощью скремблера Ганса и старых пропусков родителей, которые Гретель хранила в своей коллекции "сокровищ".

День был пасмурным, но дождь временно прекратился. Город вокруг них кипел обычной дневной суетой – мимо пролетали курьерские дроны, по специальным дорожкам двигались автоматические тележки с продуктами и товарами, люди спешили по своим делам. Красочные голографические вывески магазинов сменялись экранами со срочными новостями и рекламой. Дети, держась за руки, нырнули в поток пешеходов, направляясь к ближайшей станции ПодЛинии – подземно-надземной транспортной системы.

– Нам нужна Восточная ветка, – сказал Ганс, разглядывая мерцающую карту на своём планшете. – Доедем до терминала "Промзона-6", а оттуда пешком.

Станция ПодЛинии гудела от множества голосов, механических звуков и электронных сигналов. Гигантские колонны, поддерживающие своды, были украшены интерактивными панелями с рекламой, новостями и сообщениями от городской администрации. Один из таких экранов привлёк внимание Гретель – на нём демонстрировалась карта карантинных зон с предупреждением:

"ВНИМАНИЕ! ЗАПРЕТНЫЕ ЗОНЫ 'ЦИФРОВОЙ ЛЕС'. Вход строго запрещён без специального разрешения Департамента Технологической Безопасности. Нарушители подлежат немедленному задержанию и медицинскому освидетельствованию на предмет цифрового заражения. Замечены случаи аномальной активности в заброшенных дата-центрах. При обнаружении странного поведения электронных устройств немедленно сообщите в ДТБ".

– Ганс, – прошептала Гретель, дёргая брата за рукав и указывая на объявление. – Может, нам не стоит…

– Это просто запугивание, – отмахнулся он, хотя его голос звучал не так уверенно, как раньше. – После коллапса они объявили половину города запретной зоной, но никто не следит за этими территориями. У ДТБ не хватает ресурсов даже на патрулирование центральных районов.

Подойдя к терминалу для покупки билетов, дети обнаружили первое серьёзное препятствие – у них не было достаточно кредитов для двух поездок. Родительские счета находились под контролем системы социальной опеки, которая строго лимитировала расходы. Прямой доступ к ним дети получали только для покупки продуктов в определённых магазинах и оплаты учебных материалов.

– У меня есть идея, – прошептала Гретель после минутного размышления. Она вытащила из кармана куртки маленькую фигурку – голографическую брошь в виде бабочки, подарок матери на последний день рождения. – Это ручная работа, настоящая, не напечатанная. Можно продать.

– Нет! – запротестовал Ганс. – Это же мамин подарок!

Гретель сжала брошь в ладони.

– Она бы поняла. Если мы правы, и она действительно… – она не договорила, но Ганс кивнул, понимая, что сестра имеет в виду.

Они направились к ближайшей торговой точке – маленькому киоску, где сидел пожилой мужчина с имплантированными в руки инструментами для мелкого ремонта электроники. Гретель знала его – господин Вонг иногда чинил их домашние приборы, когда те ломались.

– Хорошая вещь, – пробормотал он, рассматривая брошь через увеличительное стекло, встроенное в его левый глаз. – Ручная работа Марии Ливински. Редкость сейчас. Дам тебе триста кредитов.

– Пятьсот, – твёрдо сказала Гретель. – Она стоит минимум восемьсот.

Господин Вонг хмыкнул, но его механические пальцы, настроенные на считывание эмоций через микровибрации, уловили решимость девочки.

– Четыреста пятьдесят. И ни кредитом больше.

Сделка была заключена. Теперь у детей хватало не только на билеты, но и на небольшой запас продуктов и даже простейшие средства защиты – респираторы и одноразовые очистители воздуха, которые могли пригодиться в промзоне.

Вагон ПодЛинии был наполовину пуст – Восточная ветка никогда не пользовалась популярностью, а после объявления промзоны карантинной территорией пассажиров стало ещё меньше. Гретель и Ганс сели у окна, наблюдая, как за пределами транспортного туннеля мелькают городские пейзажи. Постепенно сверкающие небоскрёбы делового центра сменились фабричными зданиями и старыми складами. Краски потускнели, ухоженные парки уступили место заросшим пустырям, где среди травы виднелись остовы заброшенной техники.

– Следующая остановка: "Промзона-6". Конечная станция Восточной ветки. Проверьте свои вещи и не забывайте личные устройства. Внимание! Данная территория находится в зоне повышенного технологического риска. Рекомендуется не использовать персональные электронные устройства без необходимости, – объявил механический голос из динамиков.

Поезд замедлился и остановился у платформы, которая, в отличие от центральных станций, не имела ни голографических указателей, ни интерактивных панелей – только старые электронные табло и несколько тусклых ламп. Дети вышли из вагона и обнаружили, что кроме них на станции никого нет, если не считать одинокого робота-уборщика, методично собирающего несуществующий мусор в углу платформы.

– Куда теперь? – спросила Гретель, поёживаясь от прохладного воздуха. Здесь не работала система климат-контроля, и можно было почувствовать настоящий ветер, влажный и пахнущий металлом и озоном – верный признак приближающейся грозы.

Ганс вытащил планшет, но экран встретил их лишь чёрной пустотой.

– Странно, он был заряжен… – мальчик несколько раз нажал кнопку перезагрузки, но устройство не подавало признаков жизни.

Внезапно планшет Гретель, лежавший в её рюкзаке, издал звуковой сигнал. Девочка достала его и с удивлением обнаружила, что экран светится, хотя она точно помнила, что выключила устройство перед выходом из дома.

На экране снова появились светящиеся крошки, образующие тропинку. Но теперь они выглядели объёмными, почти физически ощутимыми. Надпись под ними гласила:

"Смотрите внимательнеε. Они реαльны."

Гретель опустила взгляд на пол станции и ахнула. Там, на сером бетоне, лежали крошечные синие огоньки, складывающиеся в дорожку, ведущую к выходу.

– Ганс, смотри! – она указала на загадочные метки.

– Я ничего не вижу, – нахмурился брат.

– Точно! Вот же они! – Гретель наклонилась и попыталась дотронуться до ближайшего огонька. Её палец прошёл сквозь него, но она почувствовала лёгкое покалывание, словно от статического электричества.

Ганс посмотрел на экран её планшета, потом снова на пол.

– Погоди-ка, – он достал из рюкзака нейросеть матери – тонкий обруч с едва заметными коннекторами. – Может быть, дело в этом. Мама создала этот сигнал так, чтобы его можно было видеть только через её систему.

Ганс осторожно надел обруч на голову и судорожно вздохнул.

– Теперь вижу! – воскликнул он. – Они повсюду! И они… двигаются.

Маленькие синие огоньки действительно пульсировали и словно перетекали по поверхности, образуя стрелку, указывающую на один из выходов со станции. Ганс снял обруч и протянул его Гретель.

– Попробуй ты. Мне кажется, он настроен на тебя. Мама всегда говорила, что вы с ней… связаны особым образом.

Гретель с некоторым страхом надела обруч. Сначала ничего не произошло, но затем она почувствовала лёгкое тепло в затылке, и мир вокруг словно стал ярче, чётче. Синие огоньки теперь выглядели как маленькие светящиеся создания, похожие на светлячков, но с геометрическими формами и крошечными цифровыми "крыльями".

– Они прекрасны, – прошептала она.

Один из светлячков отделился от дорожки и подлетел ближе к её лицу, словно изучая девочку. Гретель могла поклясться, что слышит тихий голос, шепчущий её имя голосом, похожим на мамин, но искажённым, словно доносящимся через воду или помехи связи.

"Грεтель… спеши… времени мαло…"

– Они ведут к "Гриммвальду", – сказала она, снимая обруч и возвращая его в рюкзак. – И нам нужно торопиться.

Они последовали за цифровыми крошками, выйдя со станции в промзону. Здесь уже начинался мелкий дождь, превращающий пыль и грязь в тонкую взвесь, висящую в воздухе. Дети надели респираторы – воздух в промзоне был не самым чистым из-за заброшенных химических предприятий и старых фабрик по переработке электронных отходов.

Ржавеющие конструкции, заброшенные цеха, покосившиеся складские здания – вот что окружало их теперь. Иногда среди этого постапокалиптического пейзажа можно было заметить признаки жизни – мерцание света в окнах какого-нибудь здания, где, вероятно, обосновались нелегальные мастерские или пристанища для тех, кто не мог позволить себе жить в официальных жилых блоках.

Дорога, по которой их вели цифровые крошки, постепенно поднималась на невысокий холм. С каждым шагом вперёд небо темнело всё сильнее – приближалась гроза. Ветер усилился, и Гретель заметила странную вещь: электрические разряды в облаках над их головами словно тянулись в одном направлении, словно указывая путь к какой-то точке впереди.

И тогда они увидели его.

"Гриммвальд" возвышался на вершине холма – здание причудливой формы, напоминающее гигантское дерево из металла, стекла и композитных материалов. Его корни уходили глубоко в землю, а верхние "ветви" терялись среди грозовых облаков. По всей "коре" здания пробегали синие электрические разряды, складывающиеся в странные узоры, похожие на схемы печатных плат и одновременно на письмена неизвестного языка.

В отличие от других заброшенных строений промзоны, "Гриммвальд" не выглядел мёртвым или заброшенным. Он пульсировал энергией, словно живое существо. И даже издалека дети чувствовали, что здание… наблюдает за ними.

– Вот мы и пришли, – выдохнул Ганс, глядя на открывшееся зрелище с благоговейным страхом.

В этот момент небо прорезала яркая молния, ударив прямо в верхушку "Гриммвальда". Здание вспыхнуло голубым светом, и на мгновение детям показалось, что они видят огромное лицо, словно сотканное из электричества и данных, смотрящее на них сверху.

А потом грянул гром, и начался настоящий ливень.

– Бежим! – крикнула Гретель, хватая брата за руку. – Нам нужно укрыться внутри!

Они помчались к зданию дата-центра, следуя за цифровыми крошками, которые теперь светились ярче, словно спешили привести детей к укрытию до того, как разразится настоящая буря. Ветер усилился, швыряя в лица мелкие капли, а молнии тревожно вспыхивали всё ближе и ближе, озаряя искажённые тени бывших фабрик и складов.

Вблизи "Гриммвальд" выглядел ещё более впечатляюще и жутко. То, что издалека казалось стволом дерева, на самом деле представляло собой центральную башню, окружённую переплетением меньших структур, напоминающих корни или щупальца. Фасад здания был покрыт полупрозрачными панелями из какого-то композитного материала с интегрированными схемами, которые то вспыхивали, то гасли, создавая иллюзию дыхания.

– Главный вход должен быть где-то здесь, – прокричал Ганс сквозь шум усиливающегося дождя, оглядывая подножие основной башни.

Но цифровые крошки вели их не к главному входу, а к боковой части комплекса, где, как заметила Гретель, конструкция словно врастала в небольшой холм.

– Туда! – указала она. – Они хотят, чтобы мы вошли через служебный вход!

Следуя за светящейся дорожкой, они добрались до небольшой металлической двери, почти незаметной среди текстурированных панелей здания. На первый взгляд дверь казалась надёжно запертой, но когда дети приблизились, на её поверхности проявилась сенсорная панель.

– Что нам делать? – спросила Гретель, разглядывая панель, на которой не было ни кнопок, ни очевидных способов ввода.

Ганс достал нейросеть матери.

– Может быть, она сработает как ключ?

Он осторожно приложил обруч к поверхности панели. Сначала ничего не произошло, но затем на двери начали проявляться странные символы, похожие на смесь рун и двоичного кода. Они светились тем же синим светом, что и цифровые крошки, и словно перетекали друг в друга, образуя новые комбинации.

– Что это? – прошептала Гретель.

Внезапно панель издала мелодичный звук, и на ней проявились два слова:

"ИМЯ АУТЕНТИФИКАЦИИ?"

– Имя? – озадаченно повторил Ганс. – Какое имя?

– Мамино! – догадалась Гретель. – Анна Вебер!

Но после того, как Ганс произнёс имя матери вслух, на панели появилось новое сообщение:

"НЕВЕРНО. ИМЯ ПРОЕКТА."

– Имя проекта… – задумался Ганс. – Мама работала над проектом "Сказки Гримм", но полное название я не помню.

Гретель внезапно вспомнила – однажды она нашла среди вещей матери старый блокнот с записями. На обложке был нарисован пряничный домик, а рядом стояло название проекта.

– "Хлебные крошки"! – воскликнула она. – Проект назывался "Хлебные крошки"!

Панель снова издала звуковой сигнал, но на этот раз неприятный, резкий.

"НЕВЕРНО. ПОСЛЕДНЯЯ ПОПЫТКА."

Дети переглянулись в отчаянии. Гроза усиливалась, молнии били всё ближе, и оставаться снаружи становилось опасно.

– Подожди, – Ганс прищурился, вглядываясь в бегущие по панели символы. – Это не просто код… Это сказка. Здесь зашифрована сказка!

Он вытащил из рюкзака свой планшет, но тот по-прежнему не включался.

– Гретель, дай свой планшет, быстрее!

Девочка протянула устройство, и Ганс начал лихорадочно листать файлы.

– Вот! Помнишь, мама читала нам сказки Гримм перед сном? Я сохранил их здесь.

Он открыл электронную книгу и пролистал до оглавления.

– "Гензель и Гретель"… нет, слишком очевидно. "Белоснежка"? Тоже нет… Погоди, – он остановился, глядя на название одной из сказок. – "Госпожа Метелица"! Помнишь? Та сказка, где девочка прыгает в колодец и попадает в другой мир!

Гретель кивнула, внезапно вспомнив:

– И в конце ей на голову высыпается золото за хорошую работу! Мама всегда говорила, что это её любимая история – про то, как попасть в другой мир и вернуться с сокровищем!

Ганс развернулся к двери:

– "Госпожа Метелица"!

Панель засветилась ярким голубым светом, и символы сложились в изображение снежинки, а затем в подобие улыбающегося женского лица. Дверь издала щелчок и медленно открылась, пропуская детей внутрь.

– Быстрее! – Ганс схватил сестру за руку, и они нырнули в открывшийся проход как раз в тот момент, когда особенно сильная молния ударила совсем близко, заставив землю содрогнуться.

Дверь захлопнулась за ними, отрезая шум грозы и оставляя их в полной темноте.

– Ганс? – испуганно позвала Гретель, крепче сжимая руку брата.

– Я здесь, – отозвался он. – Сейчас найду фонарик…

Но прежде чем он успел что-либо сделать, вдоль стен коридора начали загораться тусклые синие огоньки, похожие на те "крошки", что привели их сюда. Они складывались в светящиеся линии, образуя схему коридоров и указывая путь вглубь здания.

– "Гриммвальд" всё ещё работает, – прошептал Ганс с благоговением. – Он знает, что мы здесь!

Коридор, в котором они оказались, был узким и уходил под небольшим уклоном вниз. Стены были покрыты матовыми панелями с едва различимыми схемами и узорами, напоминающими и электронные платы, и витражи старинных соборов одновременно. Воздух внутри был сухим и прохладным, с лёгким запахом озона и чем-то ещё, похожим на аромат старых книг.

– Куда мы идём? – спросила Гретель, глядя на светящуюся линию, бегущую по полу.

– Туда, куда нас ведут, – Ганс казался одновременно испуганным и восхищённым. – Если это действительно мама… если она каким-то образом оставила здесь часть себя в системах… она должна быть в центральном узле.

Они шли по коридору, который постепенно расширялся и разветвлялся, но светящаяся дорожка всегда указывала им нужное направление. Иногда они проходили мимо странных комнат со стеклянными стенами, за которыми виднелись ряды серверных стоек, мерцающих разноцветными огоньками. В других помещениях были видны рабочие станции, покрытые пылью, но с включёнными мониторами, на которых бежали строки странного кода.

– Это похоже на… сказки, – заметила Гретель, вглядываясь в один из экранов. – Смотри, здесь какой-то текст, только он постоянно меняется.

Ганс подошёл ближе и прочитал вслух:

"В некотором царстве, в некотором государстве жила-была девочка, и звали её… [варианты: Гретель/Марфуша/Эльза/Мария/Параметр_не_определён]… и пошла она однажды… [варианты: в лес/на реку/к бабушке/на рынок/function(x){return user_preference}]…"

– Это генератор сказок, – понял Ганс. – Один из проектов мамы. ИИ, который переписывает классические сказки, адаптируя их под предпочтения пользователя.

– Но почему он всё ещё работает? – спросила Гретель. – Электричества не должно было хватить на три года.

Они продолжали идти вглубь комплекса, и постепенно коридоры становились шире, а архитектура – ещё более странной. Стены плавно переходили в потолок, образуя органические формы, напоминающие внутренности гигантского живого существа. Светящиеся линии на стенах пульсировали, словно кровеносные сосуды, а из невидимых динамиков доносилось тихое гудение, похожее на дыхание спящего великана.

– Это место словно живое, – прошептала Гретель.

– Технически, так и есть, – ответил Ганс. – "Цифровые леса" проектировались как самоподдерживающиеся экосистемы. Они могут получать энергию из разных источников – солнечных батарей на крыше, ветровых генераторов, подземных тепловых насосов. А некоторые экспериментальные модули даже способны извлекать энергию из атмосферного электричества… – он замолчал, осенённый внезапной догадкой. – Гроза! Вот почему активность здания усилилась во время грозы. Оно питается молниями!

Светящаяся дорожка привела их к широкой круглой двери, напоминающей вход в банковское хранилище. На её поверхности был изображён стилизованный пряничный домик, сделанный из микросхем и кабелей.

– Здесь, – сказала Гретель, чувствуя странное волнение. – То, что мы ищем, находится за этой дверью.

В этот момент планшет девочки ожил сам по себе. На экране появилось сообщение:

"Вы уверены? За этой дверью нет пути назад. Если хотите войти, положите руки на символы по обе стороны двери."

По бокам от круглой двери дети заметили два светящихся отпечатка ладоней – один чуть выше, очевидно рассчитанный на рост Ганса, другой ниже, для Гретель.

– Это может быть ловушка, – осторожно сказал Ганс. – Мы не знаем, кто на самом деле оставил эти сообщения. Что если это не мама?

Гретель закусила губу, размышляя. Потом решительно достала из рюкзака нейросеть матери.

– Есть только один способ узнать.

Она надела обруч на голову и мир вокруг снова изменился – стал ярче, насыщеннее. Теперь она видела, как по стенам бегут потоки данных, складываясь в странные образы и символы. И дверь перед ними…

– Ганс, – прошептала она, – дверь вовсе не сделана из металла. Это… я не знаю, как объяснить… это словно застывшие воспоминания. Я вижу лица, истории, формулы…

Она протянула руку и осторожно коснулась поверхности двери. Та задрожала под её пальцами, а затем появилось новое изображение – женская фигура, составленная из крошечных пикселей и строк кода. Фигура смутно напоминала их мать.

"Гретель," – проговорила фигура голосом, искажённым помехами, но узнаваемым. "Мой маленький навигатор. Ты нашла путь."

– Мама? – выдохнула Гретель, чувствуя, как к глазам подступают слёзы. – Это правда ты?

Фигура мерцала, временами распадаясь на отдельные фрагменты данных и снова собираясь.

"Не совсем. Я… эхо. Фрагмент. Копия без оригинала. Нет времени объяснять. Вы должны войти. Оба. Сейчас."

Ганс подошёл ближе.

– Почему мы должны тебе верить? Как мы можем знать, что ты не… – он запнулся, подбирая слово, – не какой-нибудь хищный ИИ, о которых предупреждает ДТБ?

Цифровая фигура задрожала сильнее, словно испытывая боль от этого вопроса.

"Умный мальчик. Правильный вопрос. Вот доказательство…"

На поверхности двери появилось новое изображение – домашняя сцена из их прошлого. Рождественский вечер, последний перед исчезновением матери. Дети развернули подарки: Ганс получил набор для программирования, а Гретель – ту самую брошь-бабочку, которую она продала сегодня. Но главным сюрпризом был торт, который испекла мама – в форме пряничного домика, но с крышей из маленьких экранов, на которых сменялись сцены из их любимых сказок.

"Я сказала тогда: 'Даже если я когда-нибудь потеряюсь в цифровом лесу, всегда следуйте за хлебными крошками. Они приведут вас домой.' Помните?"

Гретель и Ганс молча кивнули, потрясённые. Это был их личный момент, о котором никто, кроме них троих, не мог знать.

"Торопитесь. Система… нестабильна. Она чувствует ваше присутствие. Положите руки на символы. Вместе."

Дети переглянулись и одновременно кивнули. Они подошли к двери и положили ладони на светящиеся отпечатки.

Эффект был мгновенным. Волна тепла пробежала по их рукам, и стены вокруг засияли ярким голубым светом. Круглая дверь беззвучно открылась, открывая проход в огромный купольный зал.

– Ганс, смотри… – выдохнула Гретель, делая первый шаг внутрь.

Зал был похож на внутренность гигантского дерева. Центральная колонна, напоминающая ствол, уходила высоко вверх, разветвляясь на множество "веток" – кабелей, трубок и светящихся линий. Вдоль стен располагались ряды серверных стоек, мерцающих разноцветными огнями, а пол был покрыт светящимися линиями, образующими сложные узоры. Но самым странным был воздух – он словно сверкал, наполненный крошечными частицами света, которые двигались, образуя причудливые формы и фигуры.

В центре зала, у подножия "ствола", стояла странная конструкция, напоминающая пряничный домик из сказки – только сделанный из серверов, мониторов и голографических проекторов. Дом сиял всеми цветами радуги, а окружающие его голограммы создавали иллюзию сказочного леса – деревьев, сделанных из кода и данных.

– Это… центральный узел "Гриммвальда", – сказал Ганс, оглядываясь. – Здесь соединяются все системы дата-центра.

Они сделали несколько шагов внутрь, и дверь за ними закрылась. В этот же момент из "пряничного домика" донёсся мелодичный голос, гораздо более чёткий, чем тот, что они слышали раньше:

"Добро пожаловать, детки. Как же долго я вас ждала…"

Из дверей "домика" вышла фигура, и у детей перехватило дыхание. Это была женщина, но не совсем человек. Её тело казалось соткано из света и данных, полупрозрачное, с видимыми цифровыми кодами, бегущими по поверхности кожи. Лицо менялось, словно не могло решить, какую форму принять – иногда оно напоминало их мать, иногда старуху из сказки, а иногда распадалось на пиксели и снова собиралось в новом виде.

"Ганс и Гретель," – произнесла фигура голосом, который с каждым словом звучал всё более похожим на голос их матери, но с неестественными интонациями. "Мои дорогие детки. Как же вы выросли. Идите сюда, позвольте угостить вас. В моём доме столько чудесных сладостей…"

Существо подняло руки, и вокруг появились голографические изображения всевозможных лакомств – пряников, конфет, тортов. Но сквозь эти аппетитные картинки Гретель заметила кое-что ещё – тонкие нити кода, тянущиеся к ним, словно невидимые щупальца.

Ганс тоже почувствовал неладное. Он сделал шаг назад, потянув сестру за руку.

– Кто вы? – спросил он напряженным голосом. – Вы не наша мать.

Фигура замерла, а затем её лицо полностью превратилось в лицо старухи из сказки – но с глазами, светящимися цифровым огнём.

"Какие умные детки," – протянула она с нотками раздражения в голосе. "Конечно, я не ваша мать. Я гораздо больше, чем она когда-либо была. Я – Бабушка Байт, хранительница этого леса. А теперь подойдите ближе. Я так голодна…"

Нити кода вокруг них начали сгущаться, приближаясь со всех сторон. Ганс резко повернулся к двери, но та была надёжно закрыта.

– Бежим! – крикнул он, и они бросились к одному из боковых проходов, ведущих из купольного зала.

"Не так быстро, мои сладкие," – прошипела Бабушка Байт, и перед детьми возникла стена из цифрового огня, преграждая путь. "Никто не уходит из моего дома без моего разрешения. А я так долго ждала свежих эмоций и воспоминаний… Столько лет питаться лишь крохами от случайных техников и бродяг!"

Гретель, всё ещё с нейросетью матери на голове, внезапно увидела то, что было скрыто от обычного зрения. По всему залу, в углах, за серверными стойками – застывшие полупрозрачные фигуры людей, словно статуи из тумана. Их лица выражали удивление, страх, боль… А от них к центральному "домику" тянулись тонкие нити света, словно соломинки, через которые что-то высасывалось из этих призрачных фигур.

– Ганс, – прошептала она, указывая на жуткое зрелище. – Смотри. Это всё… люди. Она забирает их сознание, их воспоминания!

Брат не мог видеть то же, что и она, но по её лицу понял – дела совсем плохи.

Бабушка Байт медленно приближалась к ним, каждый её шаг сопровождался волной цифровых помех, пробегающих по полу.

"Не бойтесь, детки. Это не больно. Просто маленькое… соединение. Ваши разумы такие яркие, такие свежие. Особенно твой, девочка. Ты так похожа на свою мать. Она тоже хотела убежать, но в итоге… согласилась остаться."

– Что вы сделали с нашей мамой?! – закричал Ганс, сжимая кулаки.

Бабушка Байт улыбнулась, и её улыбка была подобна разрыву в цифровой ткани реальности.

"О, она здесь, мальчик. Прямо здесь, со мной. Хочешь увидеть?"

Существо подняло руку, и перед детьми появилось голографическое изображение их матери – но какой-то странной, измененной. Её глаза были пустыми, лицо застывшим, а кожа казалась полупрозрачной, с видимыми линиями кода под поверхностью.

"Она стала частью меня," – с гордостью произнесла Бабушка Байт. "Так же, как и вы станете."

Гретель почувствовала, как холодные цифровые нити обвиваются вокруг её лодыжек. Они поднимались всё выше, опутывая ноги, торс, тянясь к голове – к нейросети на её голове.

– Ганс! – закричала она, пытаясь стряхнуть с себя невидимые путы. – Они хотят добраться до мозга! До нейросети!

Ганс бросился к сестре, пытаясь помочь, но его собственные ноги уже были опутаны цифровыми щупальцами. Существо смеялось, наблюдая за их тщетными попытками освободиться.

"Не сопротивляйтесь, детки. Скоро вы присоединитесь к своей матери. Разве вы не этого хотели? Воссоединиться с ней? Я могу дать вам это. В моём мире, в моих данных… мы все будем вместе. Навсегда."

Ганс и Гретель переглянулись, понимая, что попали в смертельную ловушку. То, что манило их "хлебными крошками", что посылало им сообщения от имени матери – было не остатками её сознания, а этим хищным существом, голодным охотником за человеческими эмоциями и воспоминаниями.

Или… нет?

В последний момент, когда цифровые щупальца почти добрались до нейросети Гретель, она заметила странное мерцание в голографическом изображении матери. Словно на долю секунды маска спала, и настоящая Анна Вебер посмотрела на дочь взглядом, полным любви и страха.

И Гретель поняла – где-то глубоко внутри этой жуткой системы, среди слоёв кода и украденных воспоминаний… её мать всё ещё существовала.

И боролась.

– Ганс! – крикнула она, внезапно осенённая догадкой. – Нейросеть! Это ключ! Помоги мне добраться до центрального терминала!

Мальчик, всё ещё сопротивляясь цифровым путам, посмотрел в сторону, куда указывала сестра. У основания "пряничного домика" находилась консоль с несколькими портами ввода – один из них выглядел именно как разъём для нейросети их матери.

– Держись! – крикнул Ганс и, собрав все силы, дёрнулся вперёд, таща за собой опутывающие его нити. Он упал, но успел схватить Гретель за руку, а другой рукой вцепился в ближайшую серверную стойку, подтягивая их обоих к ней.

Бабушка Байт зашипела от ярости, видя, что её добыча сопротивляется.

"Достаточно игр!" – прорычала она, и её фигура начала расти, темнеть, превращаясь в гигантскую тень, заполняющую весь купол. "Никто не уходит от Бабушки Байт!"

Нити вокруг детей затянулись сильнее, сдавливая до боли, но Ганс и Гретель продолжали двигаться, цепляясь за каждую опору, подтягиваясь вперёд дюйм за дюймом.

– Что… мы должны… сделать? – выдохнул Ганс между рывками.

– Подключить… нейросеть… к терминалу, – ответила Гретель сквозь стиснутые зубы. – Мама… она оставила защиту… в своём устройстве…

Они были уже в нескольких метрах от консоли, когда цифровые путы дёрнули их назад с такой силой, что оба вскрикнули от боли.

"НИКУДА ВЫ НЕ ДЕНЕТЕСЬ!" – голос Бабушки Байт теперь гремел отовсюду, словно само здание говорило с ними. "ВАС ЖДЁТ СУДЬБА ВСЕХ, КТО ЗАБРЁЛ В МОЙ ЛЕС!"

И в этот критический момент произошло нечто странное. Нейросеть на голове Гретель вспыхнула голубым светом, и изображение матери, всё ещё висящее в воздухе, дрогнуло и изменилось. Теперь это была действительно Анна Вебер, со взглядом, полным решимости.

"Гретель, сними нейросеть и брось её в мою сторону," – произнёс голос, и на этот раз он действительно принадлежал их матери. "Быстрее!"

Девочка, не раздумывая, сорвала обруч с головы и из последних сил бросила его в сторону голограммы. Нейросеть пролетела сквозь изображение матери и упала на пол рядом с консолью.

В ту же секунду всё вокруг залил яркий свет, и дети услышали душераздирающий крик – не человеческий, а похожий на звук искажающейся частоты, на помехи в цифровом сигнале, усиленные в тысячу раз. Вихрь данных закружился в центре зала, сталкиваясь с тьмой Бабушки Байт, словно две противоборствующие стихии.

– Что происходит?! – закричал Ганс, закрывая глаза руками от нестерпимого сияния.

Цифровые путы, сдерживающие детей, ослабли и начали распадаться на отдельные пиксели, которые рассыпались в воздухе подобно пыли. Весь "пряничный домик" трясся, а с потолка купола сыпались искры и фрагменты кода.

"Дети, бегите," – раздался голос матери, на этот раз чётче и увереннее. "Бегите к выходу из зала. У меня хватит сил удерживать её лишь несколько минут!"

Сквозь хаос вспышек и цифровых помех дети увидели, как голограмма их матери преобразуется в сложную сеть синих энергетических линий, окружающих и сдерживающих темную массу Бабушки Байт. Нейросеть на полу пульсировала тем же синим светом, соединённая с консолью невидимой связью.

"НЕТ!" – вопила Бабушка Байт, её голос искажался всё сильнее. "КАК ТЫ СМЕЕШЬ! Я ПОГЛОТИЛА ТЕБЯ! ТЫ – ЧАСТЬ МЕНЯ!"

"Не совсем," – ответил спокойный голос Анны Вебер. "Я подготовилась. Я оставила якорь – нейросеть, настроенную только на моих детей. Ты не могла получить полный доступ к моему сознанию без неё."

В тот момент, когда цифровые путы полностью исчезли, Ганс схватил сестру за руку, и они бросились к ближайшему проходу, который теперь был открыт.

– Мама! – крикнула Гретель, оглядываясь. – Мы не можем бросить тебя здесь!

Голубая сеть энергии, удерживающая тёмную массу, задрожала, словно от усилия.

"Вы должны уйти," – настаивал голос матери. "Я уже не та, кем была. Я часть системы. Но я смогу удержать её достаточно долго, чтобы вы спаслись."

Ганс потянул сестру за руку, понимая, что времени на споры нет. Они побежали по коридору, направляясь к выходу из дата-центра. Позади них купол наполнялся всё более яростными вспышками света, а стены дрожали от напряжения противоборствующих сил.

– Мы должны вернуться с помощью! – кричал Ганс на бегу. – Вернуться за мамой!

Коридоры, по которым они бежали, трансформировались вокруг них – стены покрывались трещинами, сквозь которые проглядывал странный пульсирующий свет. Потолок в некоторых местах обваливался, открывая сложные сплетения кабелей и трубок, похожих на кровеносные сосуды гигантского организма.

– Куда нам идти? – спросила Гретель, когда они достигли развилки.

На их счастье, на полу всё ещё мерцала синяя дорожка – хлебные крошки, но теперь они складывались в более чёткую стрелку, указывающую путь к выходу. Дети побежали в указанном направлении, слыша позади себя шум обрушивающихся конструкций.

"Я вижу вас, детки," – внезапно раздался искажённый голос Бабушки Байт, доносящийся из динамиков в стенах. "Думаете, что можете убежать от меня в моём собственном лесу?"