Читать онлайн Академия амуров

Глава 1. Добро пожаловать Амурную Академию, или как я попал в ад с крыльями

– —

Солнце только-только поднялось над облаками, окрасив небо в персиковый цвет, когда я впервые увидел Школу Амуров. Здание напоминало гигантский торт, украшенный розовой глазурью и золотыми завитками. Крыши были усыпаны мраморными купидонами, которые то и дело чихали, выпуская из ноздрей облачка в форме сердец. «Ну конечно, – подумал я, – даже архитектура тут кричит: Любите друг друга, или мы вас застрелим!».

Меня зовут Лео, и я – амур-первокурсник. Вернее, почти амур. Пока что я больше похож на голубя, который врезался в витрину: крылья торчат в разные стороны, стрелы путаются с колчаном, а вместо ауры обаяния – вечный запах жареных крылышек. Да, я провалил вступительный экзамен. Но, как сказала мама: «Если все амуры такие идеальные, кому спасать браки от разводов?» Видимо, мне.

– —

«Лео, ты уверен, что это аудитория 13, а не туалет?» – спросил я себя, глядя на дверь с табличкой «Лаборатория вечной страсти». Из-под нее струился розовый туман, пахнущий клубникой и отчаянием. «Ну, если тут не учат, как не сжечь магический арбалет, то хотя бы унитазы с подогревом должны быть».

Я толкнул дверь.

Вместо рядов парт передо мной предстал… балкон. Да не простой, а с видом на бескрайние облака, где десяток амуров в белых мантиях тренировались стрелять по мишеням. Мишенями были портреты преподавателей. Один парень с фиолетовыми крыльями попал прямо в лысину профессора Зевксиса. «Браво! – крикнул наставник. – Теперь он точно влюбится в свою трость!»

Я попятился, но споткнулся о свой же колчан. Стрелы рассыпались по полу с противным звоном. Одна из них, с наконечником в форме поцелуя, закатилась под ноги девушке, которая читала у окна. Она подняла стрелу, осмотрела и фыркнула:

– Ты что, шашлык тут собрался жарить?

Ее голос звучал как смесь колокольчиков и сарказма. Девушка была высокая, с крыльями цвета ночной грозы и взглядом, от которого хотелось спрятаться в шкаф. На груди – бейдж «Лилия, 2-й курс. Не трогать. Не кормить. Не влюбляться».

– Эм… это новая модель, – выдавил я. – Стрелы-шампуры. Для… романтических пикников.

– Пикников? – Она подняла бровь. – Значит, тебе еще не сказали, что на третьей неделе учебы все первокурсники обязаны влюбить хотя бы бутерброд?

Я попытался улыбнуться, но получилось, как у гиены после стоматолога.

– —

Академия внутри оказалась еще абсурднее, чем снаружи. Коридоры вились, как лабиринты Минотавра, только вместо стен – зеркала, в которых отражались не люди, а их желания. Однажды я заглянул в такое и увидел себя… в костюме повара. Видимо, судьба намекала. Потолки были расписаны фресками: Амур, крадущий сердце у циклопа, Амур, промахнувшийся стрелой и попавший в собственный коленник. Истории успеха, как я понимаю.

В столовой подавали «суп страсти» (очень острый) и «десерт верности» (прилипал к зубам). За моим столом сидел парень по имени Марк, который пытался влюбить вилку в ложку. Пока безуспешно.

– —

После пары часов блужданий я все же нашел аудиторию. Вернее, она нашла меня. Дверь с надписью «Основы амурного этикета» вдруг распахнулась, и меня засосало внутрь, как пылесосом.

– Опоздал на 47 минут! – прогремел голос.

Передо мной стоял мужчина с крыльями цвета ржавчины и усами, которые могли бы посоревноваться с сомом в гонке за звание «Самый устрашающий ус».

– Профессор Люцидо, – булькнул он, словно только что вынырнул из болота. – И если ты еще раз перепутаешь аудиторию с буфетом, я пришью тебе крылья к полу.

Класс захихикал. Особенно выделялась Лилия, та самая «Не влюбляться». Она сидела за первой партой и чертила в блокноте карикатуру: я, с пришитыми крыльями, и подпись: «Лео – новый коврик для йоги».

– —

После лекции (где я узнал, что комплименты надо делать не «Ты пахнешь как пирожок», а «Твой аромат сводит с ума даже ветер») Лилия поймала меня у выхода.

– Эй, Шашлычник, – она бросила мне мою стрелу. – Если хочешь выжить, запомни: здесь нет места ошибкам.

– А если я рожден ошибаться? – пошутил я, пряча стрелу за спину.

Она вдруг улыбнулась. Не ехидно, а… будто вспомнила что-то.

– Тогда тебе придется научиться превращать ошибки в мастерство.

Ее крылья дрогнули, и я заметил шрам на левом – длинный, как молния. Интересно, как она его получила?

– —

Вечером я решил потренироваться. Нашел тихую поляну, натянул тетиву… и выпустил стрелу. Она пролетела мимо дерева, мимо облака, и в итоге впилась в задницу директорскому коту – массивному персу по имени Бенедикт.

– Мяу?! – взвыл он человеческим голосом.

– О боже, прости! – я бросился к нему, но кот уже вскинул лапу с достоинством оперного певца.

– Ты… ты пробудил во мне чувства! – провозгласил Бенедикт. – Я влюблен! В ту сосну!

Теперь он сидит под деревом, сочиняя сонеты. Директор в ярости. А Лилия сказала, что это «мило».

– —

Перед сном я нашел в своей комнате записку:

«Лео. Завтра в 5:00 на площадке для тренировок. Научись стрелять, или тебя отчислят. – Л.».

От Лилии? Или это ловушка? Неважно. Потому что если я провалюсь, то единственное, что мне светит – карьера амура для кактусов.

А еще… я заметил, что шрам на ее крыле светится в темноте. Как будто там застряла звезда.

– —

Я лег спать, а за окном Бенедикт декламировал сосне:

– О ствол твой прям, как стрела Аполлона!

– Заткнись! – крикнула сосна.

Да, это будет долгий год.

– —

P.S. Всю ночь мне снилось, как я стреляю шашлыками в облака. А они падают вниз, превращаясь в букеты. И Лилия смеется. Не ехидно. По настоящему.

Глава 2. Энергии любви: Почему сердечки взрываются?

– —

Аудитория напоминала гибрид алхимической лаборатории и свадебного салона. Стены были обклеены обоями с парящими амурами, которые периодически оживали и начинали спорить о том, чьи стрелы круче. На полках стояли колбы с бурлящими жидкостями: розовой «Тоской по лету», синей «Ревностью морской волны» и зеленой «Любовью к кактусам». Профессор Аурелия, женщина с серебряными волосами до пят и крыльями, похожими на опавшие листья, хлопала в ладоши:

– Сегодня мы учимся управлять энергией любви! Кто взорвёт сердечко – получит двойку и вечный запрет на свидания!

Я переглянулся с Марком, своим соседом по парте. Он уже успел привязать к стреле ленту с надписью «Самый няшный».

– Лео, – прошептал он, – если я сегодня не влюблю кого-нибудь, моя девушка-русалка бросит меня. Она считает, что я слишком… сухопутный.

– Не переживай, – фыркнул я. – Может, ты просто подаришь ей акваланг?

Профессор Аурелия бросила нам ледяной взгляд, и моя стрела внезапно покрылась инеем.

– —

На столах лежали «сердечные кристаллы» – хрупкие шарики, которые нужно было заряжать эмоциями. Если переборщить с чувствами, они взрывались, оставляя после себя облако, пахнущее то burnt тостами, то поцелуями. На потолке висела люстра из застывших слез влюбленных, которые звенели, как стеклянные колокольчики, когда кто-то в аудитории краснел.

Лилия сидела через два ряда. Ее кристалл уже светился ровным розовым светом. У меня же шарик дергался, как сумасшедший светляк, и периодически шипел: «Слабак!».

– —

«Лео, соберись, – уговаривал я себя. – Просто представь, что это не кристалл, а… пицца. Ты же любишь пиццу? Накачай её сыром страсти, томатами нежности…»

– Что ты там бормочешь? – Лилия обернулась, и её кристалл на мгновение вспыхнул ярче.

– Рецепт пиццы «Четыре сезона любви», – брякнул я. – Первый сезон – одиночество. Второй – отчаяние…

Она закатила глаза, но уголки губ дрогнули.

– —

Марк первым не выдержал. Его кристалл, перегруженный романтическими цитатами из интернета, лопнул с грохотом новогоднего фейерверка. Розовый дым заполнил комнату, а из облака выплыли силуэты целующихся единорогов.

– Марк! – взревела Аурелия. – Вы что, пытались влюбить всю вселенную сразу?

– Ну… она такая одинокая! – оправдывался он, чихая блёстками.

Я засмеялся и… мой кристалл треснул. Из него вырвался луч света, прошибил окно и ударил в статую директора на площади. Мраморный гигант с лицом, словно высеченным топором, вдруг ожил.

– О… – статуя повернула голову, и её каменные глаза уставились на меня. – Ты… ты подарил мне жизнь.

– Э-э-э… пожалуйста? – я отполз к Лилии.

– И теперь я твоя! – прогремела статуя, делая шаг, от которого задрожали стены.

– —

Директор Бруно, услышав грохот, ворвался в аудиторию с криком: «Кто посмел трогать мою статую?!». Увидев, как каменная версия его самого обнимает столб, он застыл.

– Она… она мне изменяет! – прошептал он трагически.

Лилия схватила меня за руку:

– Бежим!

Мы выскочили в коридор, где статуя уже писала мелом на стене: «Лео + Брунетта = любовь на века».

– Ты… ты умеешь влюблять даже камни? – фыркнула Лилия, но её пальцы всё ещё сжимали мое запястье.

– Это не я! – защищался я. – Это пицца виновата!

Она вдруг рассмеялась – звонко, без сарказма.

– Знаешь, это… гениально. Теперь у директора будет вечный повод тебя ненавидеть.

– А ты как будто рада? – я приподнял бровь.

– Может быть. Ненависть – это ведь обратная сторона страсти, – она отпустила мою руку, но её крылья слегка коснулись моих.

– —

Пока мы прятались в кладовке среди вёдер с «эликсиром забытых обещаний», Лилия неожиданно спросила:

– Почему ты вообще здесь? Ты же явно не создан для стрельбы.

– Потому что… – я замялся, глядя на её шрам, который слабо светился в темноте. – Потому что я верю, что даже у неудачников есть шанс.

Она замерла, затем достала из кармана смятый листок:

– Тогда запомни: энергии любви нельзя контролировать. Их можно только чувствовать. Даже если это больно.

На листке был набросок – я, стреляющий в облако, и сотни сердец, падающих с неба.

– Ты… нарисовала меня?

– Это не ты, – она резко спрятала рисунок. – Это… метафора.

Но я уже видел подпись в углу: «Лео. Гроза кристаллов».

– —

Нас спасли пожарные-амуры, затушившие «любовный ураган». Статую усыпили, директор поклялся меня отчислить, а Лилия исчезла, оставив на моей парте кристалл. Он не взрывался. Вместо этого внутри мерцали слова: «Следуй за чувствами. Даже если они ведут к катастрофе».

Перед сном я разглядывал шрам на своих крыльях – мелкий, но болезненный. Может, когда-нибудь и мои шрамы станут светиться?

– —

P.S. Марк теперь встречается с единорогом из дыма. Говорит, что она «невесомая, как мечта». А статуя директора… пишет мне стихи. Уже прислала сонет через окно. Начинается так: «О Лео, твои стрелы – как землетрясения…».

Похоже, я обречен быть автором эпических романов… и эпических провалов.

Глава 3. Управление эмоциями: Плачь, смейся, беги!

– —

Кабинет управления эмоциями напоминал цирковой шатер после урагана. В углу стояла «зона плача» – груда подушек в форме слез, из которых периодически вылетали носовые платки с вышитыми мемами. На противоположной стене висели зеркала, кричавшие комплименты: «Ты – божество хаоса!» или «С такой улыбкой можно завоевать мир… или хотя бы буфет!». А посередине комнаты крутилась беговая дорожка с надписью «Сбеги от проблем!».

Профессор Веритас, мужчина в строгом костюме и с лицом, словно высеченным из гранита, щелкнул указкой:

– Эмоции – это оружие. Сегодня вы научитесь его заряжать… или взорветесь.

Лилия, сидевшая рядом, шепнула:

– Он выглядит так, будто его последняя улыбка застряла в прошлом веке.

Я кивнул, но поймал себя на мысли, что её собственные крылья сегодня дрожали чаще обычного. Шрам на левом светился тускло, будто сквозь тучи.

– —

На столах стояли колбы с зельями: алой «Яростью дракона», синей «Меланхолией луны» и ярко-желтой «Вечной радостью». Последнюю Марк уже попробовал лизнуть.

– На вкус как конфета с перцем! – засмеялся он, и его волосы внезапно засияли неоном.

– Идиот, – проворчала Лилия, но её губы дрогнули. – Ты же знаешь, что будет…

Не успела она договорить, как Марк вскочил на стол и завопил:

– Кто хочет танцевать?!

Профессор Веритас взмахнул руками, но зелье уже струилось по полу, превращаясь в золотистый туман. Первой забилась в пляс беговая дорожка.

– —

Мы бежали в столовую, спасаясь от облака «Вечной радости», но оно настигло нас у входа. Воздух звенел, как тысяча колокольчиков, а запах напоминал смесь попкорна и надежды.

– Лео, держись! – Лилия схватила мою руку, но её пальцы дрожали. – Не вдыхай!

Слишком поздно.

Первой заплясала супница. За ней – вилки, ножи и даже жареный цыпленок, машущий крылышком в такт музыке. Студенты, подхваченные волной зелья, встали в круг и затянули макарену. Даже профессор Аурелия, обычно холодная как айсберг, крутила бедрами, напевая: «Хей, счастье!».

– Это… прекрасно! – засмеялся я, чувствуя, как смех поднимается из самой глубины души.

– Нет, это конец! – Лилия пыталась сохранить серьезность, но её ноги уже выбивали ритм. – Лео, остановись…

– Не могу! – я подхватил её за талию, и мы закружились среди летающих тарелок.

Её крылья распахнулись, задевая мои, а шрам вспыхнул ярко-синим. Вдруг она перестала сопротивляться.

– Ладно… – она улыбнулась, впервые без сарказма. – Но если я упаду, ты меня подхватишь?

– Всегда.

– —

В эпицентре безумия стоял профессор Веритас. Зелье обтекало его, как река вокруг скалы, но лицо его было искажено болью.

– Прекратите это… – прошипел он, но его голос утонул в смехе.

Вдруг он схватился за голову, и из его глаз хлынули черные слезы. Они падали на пол, превращаясь в тени, которые обвивали ноги танцующих.

– Он… разрушается, – прошептала Лилия, резко остановившись. – Зелье вывернуло его душу наизнанку.

Мы подбежали к нему, но Веритас отшатнулся:

– Не трогайте меня! Я… я не могу чувствовать. Я забыл, как это…

Его строгость была маской. Настоящий Веритас – мальчик, который когда-то потерял любовь и заморозил сердце, чтобы не страдать.

– —

Тени сгустились, угрожая поглотить всех. Лилия вырвала из крыла перо и прошептала заклинание. Шрам на её крыле вспыхнул, и свет пронзил тьму.

– Ты… как ты это сделала? – я уставился на неё.

– Потом, – бросила она, хватая зелье «Меланхолию луны». – Выпей это!

Профессор глотнул, и тени исчезли. Он упал на колени, плача уже обычными слезами.

– Спасибо, – прошептал он. – Я… я так давно не плакал.

– —

Когда зелье выветрилось, столовую покинули последние танцоры. Марк спал в супе, а директор Бруно грозил отчислением… пока не узнал, что его статуя написала мне ещё два сонета.

Лилия и я остались вдвоём среди разгрома.

– Твой шарм… он опаснее зелий, – она сказала, поправляя растрепанные волосы.

– Это комплимент? – я ухмыльнулся.

– Предупреждение.

Но её рука снова нашла мою.

– —

Позже я нашел в кармане записку от Веритаса:

«Лео. Иногда боль – это ключ. Спасибо за то, что напомнили мне, как плакать. P.S. Ваша следующая работа – эссе „Как не уничтожить школу за неделю“».

А ещё… шрам на моем крыле начал слабо светиться. Как у Лилии.

– —

P.S. Директорский кот Бенедикт объявил, что влюблен в беговую дорожку. Теперь он пишет ей стихи в стиле рэп. А супница… мы её больше не видели. Говорят, она гастролирует по кухням с танцевальным коллективом.

Глава 4. Стрельба стрелами: Целься в сердце, попади в пятку

– —

Тир Школы Амуров напоминал рай для неудачников. Стены были испещрены дырками от стрел, а вместо мишеней висели портреты бывших возлюбленных преподавателей. Некоторые из них моргали, кричали «Ай!» или читали стихи при попадании. В углу стоял автомат с «антистрессовыми стрелами» – они возвращались, как бумеранги, и били того, кто их выпустил.

– Лео, ты готов? – профессор Люцидо, наш суровый наставник, скрестил руки. Его усы дёргались, словно предчувствуя беду. – Сегодня мы отрабатываем прицел. Попадёшь в сердце – получишь шоколадку. Попадёшь в пятку – будешь мыть туалеты с зубной щёткой.

Лилия, стоявшая рядом, бросила на меня взгляд, полный скепсиса:

– Шоколадку ты всё равно не получишь. Но если промажешься в мою сторону, я пригвозжу тебя к стене.

– Не волнуйся, – я натянул тетиву. – Сегодня я точно…

«Щёлк».

Стрела сорвалась раньше, чем я успел прицелиться.

– —

Стрела пролетела мимо мишени, прошила окно и вонзилась в хвост Бенедикта – директорского кота, который как раз вальяжно прогуливался по двору.

– Мя-а-ау?! – взвыл он человеческим голосом, подпрыгнув на месте.

– О нет… – прошептал я, чувствуя, как земля уходит из-под ног.

Бенедикт замер, его глаза расширились. Затем он повернулся к почтальону, который как раз выгружал посылки у входа. Почтальон, пожилой мужчина с седой бородой и в очках, даже не заметил кота… пока тот не начал декламировать:

– О, владелец сумки с письмами! Твои руки нежны, как конверты… А запах твой – смесь чернил и надежды!

– Что за… – почтальон уронил пачку газет.

– Ты вдохновил мою мяукающую душу! – продолжил Бенедикт, прижимая лапу к груди.

– —

Кот-поэт стал тенью почтальона. Он таскал ему мышей в виде сонетов, подкладывал розы в сумку и мяукал серенады под окном общежития. Директор Бруно был в ярости:

– Мой кот! Мой воспитанный, аристократичный кот! Теперь он цитирует Байрона в туалете!

– Это временно, – попытался я успокоить его, прячась за Лилией. – Через пару дней стрела потеряет силу…

– Через пару дней почтальон подаст в суд! – заорал Бруно. – Исправь это, или твои крылья станут ковриком!

– —

Лилия тащила меня через сад, где Бенедикт разбрасывал лепестки роз по пути почтальона.

– Ты – гений, – сказала она, и я не сразу понял, сарказм это или комплимент. – Влюбить кота в человека? Даже я до такого не додумалась.

– Это не я! – я взмахнул руками. – Это стрела сама…

– Стрела не виновата, что ты не умеешь целиться, – она резко остановилась. – Но я знаю, как это исправить.

Она достала из кармана чёрное перо с серебристым отливом.

– Это из моего крыла. Оно… усиливает концентрацию. Но только на час.

– Почему ты мне помогаешь? – я уставился на перо.

– Потому что если тебя отчислят, мне будет скучно, – она отвернулась, но её шрам вспыхнул слабым светом.

– —

Мы вернулись в тир. Лилия встала позади, направляя мою руку. Её дыхание щекотало шею, а запах напоминал дождь и чернила.

– Целься не глазами, а сердцем, – прошептала она. – Даже если оно глупее курицы.

Стрела вырвалась из лука и попала точно в яблочко мишени – портрета профессора Люцидо. Сердце на рисунке замигало розовым, и из динамика раздался голос:

– Ох, юноша, ты пленил мою душу!

– Это… успех? – я обернулся к Лилии.

– Почти, – она ухмыльнулась. – Теперь Люцидо влюблён в тебя.

– —

Пока профессор Люцидо засыпал меня записками со стихами («О, Лео, твои стрелы – как иглы моей судьбы!»), я успел найти противоядие для Бенедикта. Оказалось, кот ненавидит лук. Достаточно было подложить ему в миску стрелу, и любовь прошла.

Почтальон, к счастью, оказался романтиком и попросил оставить пару стихов «на память».

– —

Перед сном я застал Лилию в библиотеке. Она переводила древний свиток, но при моём появлении быстро его прикрыла.

– Спасибо за помощь, – сказал я, протягивая её перо. – Ты… почему носишь это кольцо?

На её руке было серебряное кольцо с треснувшим камнем. Она сжала пальцы:

– Это напоминание. Что даже самая крепкая любовь может разбиться.

– Но осколки всё ещё острые, – я неожиданно для себя коснулся её руки.

Она не отдернула её.

– Да. Ими можно порезаться.

– —

На следующее утро Бенедикт вернулся к директору, но иногда по ночам всё ещё бормочет рифмы. Люцидо избегает меня, а Лилия… оставила на моей парте записку:

«Следующая тренировка – в полночь. Не промахнись. – Л.»

P.S. Марк теперь продаёт стихи Бенедикта в виде открыток. Говорит, бизнес процветает. А я всё чаще ловлю себя на мысли, что Лилиин шрам светится в такт моему сердцу.

Глава 5. Лабораторная работа: Создай идеальное свидание

– —

Лаборатория любовной алхимии пахла розами, шоколадом и тревогой. На столах громоздились хрустальные вазы с «эликсиром страсти», серебряные блюдца с пыльцой лунных орхидей и горшки, в которых кактусы шептались друг с другом на колючем диалекте. Профессор Флора, женщина с венком из живых змей вместо волос, хлопнула в ладоши:

– Сегодня вы создадите идеальное свидание! Кто оживит скуку – получит «незабудку» в зачётку. Кто устроит апокалипсис – будет чистить аквариумы с влюбчивыми медузами!

Лилия, стоявшая рядом со мной, ткнула пальцем в горшок с кактусом:

– Смотри, он уже строит глазки розам.

– Это же кактус, – я фыркнул. – У него вместо сердца – иголки.

– Иголки тоже могут колоть от ревности, – она ухмыльнулась, поправляя бейдж «Не влюбляться. Особенно в растения».

– —

Мы смешали лепестки роз с каплей утренней росы и щепоткой звёздной пыли. Лилия, как всегда, делала всё идеально: её движения напоминали танец, а шрам на крыле пульсировал в такт заклинаниям. Я же умудрился пролить эликсир на горшок с кактусом.

– Лео, ты… – она не договорила.

Букет роз в вазе вдруг дёрнулся, будто чихнул, и… заговорил баритоном оперного певца:

– О, благодарю, создатели! Вы подарили мне жизнь!

– Пожалуйста? – я отпрянул.

– Но кто ЭТО? – роза резко повернула бутон к кактусу. – Этот колючий уродец посмел занять моё место?!

Кактус зашелестел иголками:

– Уродец? Да я переживу тебя на сто лет, розан ты пересушенный!

– —

Роза вылезла из вазы, швырнув лепестки в кактус. Тот выстрелил иголками, которые впились в стену, образуя надпись: «Роза – дура». Лаборатория превратилась в поле боя. Другие студенты, завидев это, бросились врассыпную. Марк попытался вмешаться, но его собственный букет тюльпанов вдруг запел серенаду и обнял его за шею.

– Лео, что делать? – Лилия схватила меня за рукав.

– Может, устроим им свидание? – предложил я. – Пусть выяснят отношения за ужином.

– Гениально! – она закатила глаза, но уже доставала из кармана «пыльцу примирения».

– —

Мы загнали розу и кактус в угол, осыпав их пыльцой. Роза тут же расцвела ярче, а кактус… замялся.

– Ну что, колючка, – прошипела роза, – признай, я прекрасна!

– Прекрасна? – кактус дрогнул. – Ты… ты как восход солнца в пустыне.

– А ты… – роза смягчила тон, – ты стойкий. Мне это… нравится.

Они потянулись друг к другу – лепестки к иголкам.

– Сейчас они поцелуются, и мы все умрём от милоты, – прошептал Марк.

Но вместо поцелуя роза вдруг вскрикнула:

– Ты уколол мне бутон!

– Сам виноват! Ты слишком близко!

– —

Профессор Флора ворвалась в лабораторию с криком: «Кто посмел нарушить баланс стихий?!». Увидев розу и кактус, сплетённых в боевом танго, она взмахнула руками. Змеи на её голове зашипели, и растения замерли, превратившись в обычные цветы.

– Вы… – она уставилась на меня и Лилию, – получите «незабудку». Но если повторится – станете удобрением.

Лилия выдохнула и неожиданно рассмеялась:

– Думала, сегодня будет скучно.

– Со мной скучно? – я притворно возмутился. – Я же ходячая катастрофа.

– Именно поэтому, – она сказала тихо, поправляя мою сбившуюся стрелу за спиной.

– —

Мы остались убирать лабораторию. Лилия вытирала стол, когда я заметил, как её шрам светится в такт биению моего сердца.

– Можно спросить… – я начал, но она прервала:

– Это след от стрелы. Меня… ранил тот, кому я доверяла.

– Ты больше не доверяешь никому?

Она повернулась, и в её глазах мелькнуло что-то тёплое:

– Не всем.

Внезапно горшок с кактусом швырнул в нас иголку. Мы отпрыгнули в разные стороны, но Лилия споткнулась, и я поймал её за талию.

– Спасибо, – прошептала она.

– Всегда, – я не отпускал её, чувствуя, как её крылья касаются моих.

– —

На следующее утро роза и кактус стояли рядышком. На горшке красовалась надпись: «Любовь – это когда ты колешь, а тебе прощают».

А в моём кармане лежало перо Лилии. Она «случайно» обронила его. Следующая лабораторная работа – через неделю. Не могу дождаться.

– —

P.S. Марк теперь встречается с тюльпаном. Говорит, у них «отношения на расстоянии – он в вазе, я в сердце». Директор Бруно прислал записку: «Следующий провал – и твои крылья станут ёршиком для унитаза». А я… начал писать стихи. Про колючки и лепестки.

Глава 6. Экзамен по этикету: Как не спугнуть объект влюблённости

– —

Экзаменационный зал напоминал королевский бал, устроенный в доме сумасшедших. Хрустальные люстры висели под потолком, перешептываясь на языке звонов, а стены были украшены гобеленами, где амуры в париках танцевали менуэты с фламинго. В центре зала стоял манекен в бархатном камзоле – «объект влюблённости №3». Его стеклянные глаза следили за каждым движением, а губы шептали: «Лесть – моя слабость».

Профессор Элеганция, дама в платье с кринолином и с веером из павлиньих перьев, ударила им по ладони:

– Комплимент – это дуэль! Сегодня вы либо покорите сердца, либо станете посмешищем. Мистер Лео, вы первый!

Лилия, сидевшая на скамье для зрителей, скрестила руки. Её шрам подёргивался, будто предупреждая: «Не облажайся».

– Не волнуйся, – я подмигнул ей, хотя самого пот катился по спине. – Я прочёл всю теорию.

– Теория – это когда ты думаешь, что знаешь, куда летит стрела, – бросила она. – А практика – когда она попадает в кота.

– —

Я подошёл к манекену, который презрительно окинул меня взглядом. В голове крутились заученные фразы: «Ваши глаза – как звёзды», «Ваш смех – музыка». Но язык решил иначе:

– Ваша… э-э… голова блестит, как лысина профессора Люцидо!

Манекен замер, потом медленно повернулся к профессору Элеганции:

– Это комплимент?

– Это катастрофа! – завопила она, хлопая веером.

Из гобеленов выпали несколько фламинго и зашипели. Лилия закрыла лицо ладонью, но её плечи дёргались от смеха.

– —

Манекен вдруг вздрогнул, его стеклянные глаза загорелись алым светом. Он упал на колени перед… моим левым сапогом.

– О, божественный кожаный божество! – завопил он, обнимая мою ногу. – Твои шнурки – это серпантины судьбы! Твоя подошва – путь к моему сердцу!

– Э-э… спасибо? – я попытался отодвинуться, но манекен вцепился мёртвой хваткой.

Профессор Элеганция уронила веер. Лилия не выдержала и рассмеялась в голос:

– Поздравляю, Лео! Ты влюбил манекена в обувь!

– —

В кабинете директора пахло лавандой и яростью. Бруно бил кулаком по столу, на котором стоял портрет его кота-поэта.

– Вы превратили экзамен в фарс! – рычал он. – Манекен теперь требует, чтобы его женили на сапоге!

– Но я же не хотел… – начал я.

– Хотеть – это для амуров второго курса! – он ткнул пальцем в мою грудь. – Исправь это, или твои крылья станут ковриком для йоги!

Лилия, стоявшая в дверях, кашлянула:

– Директор, разрешите мне помочь. Мы… найдём противоядие.

Бруно заскрипел зубами, но кивнул:

– Если через сутки манекен не забудет сапог – отчисление!

– —

Мы прокрались в зал, где манекен нежно пел серенады моему сапогу, снятому с ноги. Лилия достала флакон с жидкостью цвета лунного света.

– Эликсир забвения, – прошептала она. – Брызни ему в глаза.

– А если он влюбится в флакон? – поинтересовался я.

– Тогда я пристрелю тебя сама, – она ухмыльнулась.

Я прыснул эликсиром. Манекен замер, потом потянулся к Лилиной брошке.

– О, металлический цветок…

– Не-ет! – мы в унисон шлёпнули его веером по голове.

Манекен рухнул, а сапог вздохнул с облегчением.

– —

Пока я надевал сапог, Лилия замерла у гобелена. На нём был изображён амур со шрамом на крыле, стреляющий в собственное отражение.

– Это… ты? – я осторожно спросил.

Она дёрнула плечом:

– Давно. Я пыталась влюбить того, кто был мне дорог. Но стрела отскочила… – она коснулась своего шрама.

– И попала в тебя, – я закончил за неё.

Она кивнула, не глядя:

– Теперь я знаю: любовь – это не контроль. Это… риск.

– Как моя стрельба, – усмехнулся я.

– Точнее не скажешь, – она вдруг взяла мою руку. – Но иногда риск окупается.

– —

На рассвете манекен вернулся на место, бормоча: «Сапоги – это временно…». Директор вынес выговор, но Лилия заступилась:

– Он научил нас, что даже ошибки могут вести к… неожиданным открытиям.

Перед уходом я заметил, что её шрам светится в такт моему пульсу. А в кармане нашёл записку:

«Следующий экзамен – танцы. Не раздави мне ноги. – Л.»

– —

P.S. Мой сапог теперь имеет фан-клуб среди манекенов. Марк продаёт автографы от его имени: «С любовью, ваш кожаный принц». А я… начал учиться танцевать. С надеждой, что однажды Лилия скажет: «Неплохо… для катастрофы».

Глава 7. Курс выживания: Родители партнёра – это монстры?

– —

Аудитория для семинара напоминала декорации к фильму ужасов, но с розовыми обоями. На стенах висели портреты «идеальных свекровей» – улыбающихся женщин с глазами, как у сов, и руками, сложенными в молитве. В углу стоял манекен в чепце, держащий поднос с призрачными пирожками. Профессор Грозенталь, мужчина в костюме викторианской эпохи и с усами, похожими на щупальца, стукнул тростью:

– Сегодня вы научитесь выживать среди родителей! Кто вызовет духа свекрови – получит «вечный покой» в зачётке!

Лилия, сидевшая рядом, перебирала амулет с треснувшим камнем. Её шрам на крыле мерцал тревожно, будто предчувствуя беду.

– Не бойся, – я шепнул. – Если что, спрячемся в шкафу с привидениями.

– Шкафы тут не спасают, – она хмыкнула. – Только сарказм.

– —

Нам выдали старинные зеркала и свечи из воска «вечной преданности». Студентка Клара, девушка с косичками и страстью к темной магии, решила блеснуть:

– Я вызову духа идеальной свекрови! – объявила она, рисуя на полу круг с помощью помады «Кровь дракона».

– Клара, не надо! – закричал Марк, но было поздно.

Зеркала задрожали, и из тумана возникла фигура в кружевном платье и с лицом, как у разгневанной совы.

– Кто посмел потревожить Генриетту фон Грюнвальд?! – прогремел голос, от которого задрожали даже портреты.

– Ой… – Клара побледнела. – Я думала, вы будете… добрее.

– Добрее?! – дух взмахнула рукой, и пирожки с подноса взлетели, как снаряды. – Я проверю, достойна ли ты моего сына!

– —

Аудитория погрузилась в хаос. Генриетта гонялась за студентами, крича: «Ты слишком худая!», «Это платье – позор семьи!». Манекен в чепце начал метать ножи для пирога, а портреты свекровей ожили и запели хором: «Мой сын заслуживает принцессу!».

– Лео, держись! – Лилия стащила меня под стол, где уже прятался Марк с призрачным пирожком в руке.

– Она… она как моя бывшая теща! – прошептал он. – Только та была добрее.

– Как мы её остановим? – я спросил, уворачиваясь от летающей вилки.

Лилия достала из кармана амулет:

– Это… реликвия моей семьи. Она может запечатать духа, но…

– Но?

– Но если я использую её, ты узнаешь правду обо мне.

– —

Мы выскочили из-под стола. Генриетта парила над Кларой, требуя, чтобы та «хоть раз в жизни испекла нормальный штрудель». Лилия подняла амулет, и её шрам вспыхнул ярко-синим.

– Ты… ты ведь не обычная студентка, – я уловил связь между амулетом и её шрамом.

– Моя семья – хранители границы между мирами, – быстро сказала она. – Этот шрам… след от духа, который я не смогла остановить.

– И ты боишься снова облажаться?

– Да. Но сегодня… – она посмотрела на меня, – сегодня я не одна.

Амулет засветился, и Генриетта завизжала:

– Нет! Я ещё не закончила критиковать её макияж!

– —

Дух стал растворяться, но перед исчезновением швырнул в нас последний «пирожок раздора». Лилия оттолкнула меня, приняв удар на себя. Пирожок… прилип к её крылу, превратившись в татуировку с надписью «Недостойна».

– Лилия! – я бросился к ней.

– Пустяки, – она попыталась улыбнуться, но голос дрожал. – Просто ещё один шрам.

– Ты самая достойная, – я сказал резко, неожиданно для себя. – И если кто-то так не считает, я влюблю их в сапог.

Она рассмеялась, и её крыло коснулось моего.

– —

Генриетта исчезла, оставив после себя лишь запах лаванды и недоеденный пирожок. Профессор Грозенталь, перепачканный в креме, объявил:

– Мистер Лео и мисс Лилия получают «вечный покой»… и месяц уборки призрачной кухни!

Директор Бруно, наблюдавший за всем через камеру, добавил:

– И чтобы больше никаких духов! У меня уже кот пишет стихи, сапоги влюбляются, а тут ещё свекрови!

– —

Позже, разгребая осколки зеркал, я заметил, как Лилия разглядывает новую «татуировку».

– Красиво, – пошутил я. – Теперь ты официально «Недостойна».

– Зато уникальна, – она бросила в меня тряпку.

– Лилия… почему ты стала амуром?

Она замерла, потом тихо сказала:

– Чтобы доказать, что даже те, кого ранили, могут дарить любовь.

– У тебя получается, – я коснулся её шрама. – Даже слишком.

Она не отстранилась.

– —

На прощание Генриетта оставила записку в зеркале: «Ваш союз продлится… пока он моет посуду!». Лилия разбила зеркало, но я успел заметить – в её глазах промелькнуло что-то, похожее на надежду.

А в кармане нашёл крошечный пирожок с запиской: «Для храбреца. – Л.».

– —

P.S. Кот Бенедикт влюбился в призрачный пирожок и теперь пишет сонеты «О сладости бытия». Марк открыл курсы «Как пережить свекровь за 5 минут». А я… начал учиться печь штрудель. На всякий случай.

Глава 8. Первый выезд: Влюби бабушку, спаси планету

– —

Сад пенсионерки Марфы Петровны напоминал джунгли, укрощённые вязаными салфетками. Розы плелись по заборам, украшенным вышитыми совушками, а гномы в очках читали стихи с табличек «Урожай года – 1987». В центре этого хаоса стояла сама хозяйка – женщина в платье с подсолнухами и с седыми кудрями, похожими на облако. Рядом топтался её «объект судьбы» – садовод Геннадий, мужчина в комбинезоне с карманами, полными семян и грусти.

– Ну что, новички, – профессор Люцидо, наш наставник, жевал жвачку с видом человека, готового к апокалипсису. – Ваша задача: соединить её с ним. Промахнётесь – будете чистить клетки феям-мутантам.

Лилия поправила колчан, её шрам под крылом слабо пульсировал.

– Лео, только не стреляй в белок.

– Я буду целиться как снайпер! – пообещал я, натягивая тетиву.

«Щёлк».

Стрела пролетела мимо Геннадия, мимо Марфы Петровны и впилась в клетку с попугаем Кешей.

– Чёрт! – выдохнул я.

Кеша взмахнул крыльями, вырвался наружу и закричал человеческим голосом:

– Свобода! И… я требую развода!

– —

Кеша, оказалось, был не просто попугаем. Он был «бывшим мужем» попугая Люси, которая сбежала к соседскому коту. Теперь, под воздействием стрелы, он решил, что Марфа Петровна – его новая «половинка».

– Ты променяла меня на кактусы! – орал он, выдёргивая клювом лепестки роз.

– Дорогой, это же для красоты! – Марфа Петровна пыталась успокоить его вязаным чепцом.

Геннадий, тем временем, спрятался в теплице.

– Я… я боюсь птиц! – его голос дрожал из-под горшка с геранью.

Профессор Люцидо ухмыльнулся:

– Поздравляю, Лео. Теперь у нас любовный треугольник: бабушка, садовод и птица с комплексом брошенности.

– —

Лилия схватила меня за рукав:

– Надо найти Люси. Только она отменит эффект стрелы.

– А если Люси теперь с котом? – я представил себе свидание кота и попугая.

– Тогда будем влюблять кота обратно в мышей.

Пока мы бегали по соседям, Кеша устроил в саду революцию:

– Долой кактусы! Да здравствует любовь! – Он перевернул лейку и залил Геннадию ботинки.

Марфа Петровна, вместо паники, вдруг рассмеялась:

– Ой, Геннадий, смотри, он как ты в молодости – тоже ревнивый!

Садовод высунул голову из теплицы:

– Я… я никогда не был ревнивым!

– А помнишь, как ты гонялся за мной с лопатой, когда я говорила с тем продавцом семян?

Геннадий покраснел:

– Он… он тебе гладиолусы дешевле предлагал!

– —

Люси оказалась у соседа – кота-поэта Бенедикта. Она сидела на его спине, слушая новый сонет:

– О, пернатая муза! Твои крики – симфония…

– Люси! – закричал Кеша, влетая в окно. – Вернись! Я изменился!

Люси повернула голову:

– Ты? Изменился? Ты всё тот же эгоист! Требуешь, чтобы я чистила тебе перья, а сам даже стишок не напишешь!

– Я напишу! – взмолился Кеша. – О… о любви! О нас!

Бенедикт фыркнул:

– Прозаик.

– —

Пока попугаи выясняли отношения, Лилия незаметно выстрелила стрелой примирения. Люси и Кеша замолчали, потом нежно коснулись клювами.

– Ура! – Марфа Петровна захлопала в ладоши. – Теперь у нас две пары: мы с Геннадием и они!

Геннадий, всё ещё мокрый, нерешительно улыбнулся:

– Может, чайку попьём? У меня… есть семена ромашки.

– А я испеку пирог с вишней! – она взяла его под руку.

– —

Профессор Люцидо вынес вердикт:

– Миссия провалена… но бабушка счастлива. Зачёт.

На обратном пути Лилия молча смотрела на закат. Её шрам светился мягко, как светлячок.

– Ты молодец, – сказал я. – Стреляла без промаха.

– Это ты научил, – она улыбнулась. – Иногда ошибки ведут к чему-то… милому.

– Как мы?

Она не ответила, но её крыло коснулось моего.

– —

На следующее утро Марфа Петровна прислала нам пирог и записку: «Спасибо! Геннадий подарил мне кактус. Теперь Кеша ревнует к нему!».

А в кармане я нашёл пёрышко Лилии. На нём было написано: «Для следующего промаха. – Л.».

– —

P.S. Кеша и Люси теперь ведут блог «Любовь в стиле попугай». Бенедикт в ярости – его сонеты набирают меньше лайков. А Геннадий… он всё-таки признался, что ревнует к продавцу семян.

Глава 9. Романтика на скорости: Свидание в метро за 5 минут

– —

Метро «Амурного кольца» было похоже на гибрид цирка и муравейника. Стены тоннелей переливались перламутром, а вместо рекламы висели объявления: «Ищете любовь? Вагон №7 – зона знакомств!». Голос диктора вещал: «Следующая станция – „Сердечный ритм“. Приготовьтесь к неожиданностям!».

Лилия, прижимая колчан к груди, бросила на меня взгляд:

– Если мы провалим это задание, Люцидо заставит нас чистить совиные клетки. Всю неделю.

– Не волнуйся, – я натянул тетиву лука, целясь в пару влюблённых, которые ели мороженое у дверей. – Я придумал гениальный план.

– Твой последний «гениальный план» превратил директорского кота в рэпера, – она фыркнула, поправляя бейдж «Спасатель сердец. Иногда».

Профессор Люцидо, наш наставник, втиснулся в вагон, сжимая в руках учебник «Любовь за 60 секунд». Его усы нервно дёргались:

– Запомните: свидание в метро – это как сердечный приступ. Быстро, ярко и… желательно без смертей.

– —

Цель – соединить двух пассажиров за время между станциями. Наш выбор пал на девушку в очках, читавшую «Горе от ума», и парня с гитарой, наигрывавшего грустный блюз.

– Лилия, дирижируй эмоциями, – прошептал я. – Я стреляю стрелой.

– Только не в гитару, – она взмахнула руками, и воздух наполнился золотистой пыльцой.

Стрела пролетела мимо гитариста, зацепив вместо этого… профессора Люцидо. Он вздрогнул, уронил учебник и уставился на женщину в красном пальто.

– О, мадам… – его голос внезапно стал бархатным. – Ваши глаза… как туннели в вечность.

– Профессор, вы же женаты! – зашипела Лилия, но Люцидо уже брал даму под руку, цитируя Омара Хайяма.

– —

Женщина, оказавшаяся феей-проводником, засмеялась:

– Милый, вы очаровательны! А давно ли вы…

– ВСЕМ ЗАМЕРЕТЬ! – прогремел голос. В вагон ворвались стражи порядка в мантиях с нашивками «Любовный патруль».

– Это недоразумение! – я попытался спрятать лук за спину, но один из стражей выхватил его.

– Нарушение статьи 13: флирт в рабочее время, – бубнил страж, листая кодекс. – И… подозрение в двоежёнстве!

Люцидо, наконец очнувшись, побледнел:

– Я… я не… моя жена…

– Вот и она! – Лилия указала на дверь, где стояла профессорша Люцида – женщина с глазами, как у разъярённой совы.

– —

– Ты… ты мне изменяешь с феей метро?! – Люцида замахнулась сумочкой.

– Дорогая, это стрела! – Люцидо пригнулся. – Я не виноват!

– Стрела? – она повернулась к нам. – ЭТО вы устроили?!

Лилия шагнула вперёд, её шрам светился решительно:

– Мы исправим! Доверьтесь нам.

Мы схватили стрелу примирения и выпустили её в пару. Стрела, описав дугу, попала в гитариста и девушку с книгой.

– О… – он заиграл романтическую мелодию.

– Это… как раз моя любимая цитата, – она показала на страницу.

Их пальцы коснулись, а вокруг вспыхнули искры.

– —

Хэппи-энд?

Стражи, впечатлённые сценой, смягчились:

– Нарушение аннулируется. Но… – они указали на Люцидо. – Вы – на учёте.

Профессорша Люцида скрестила руки:

– Дома поговорим.

– Я… испеку торт, – пробормотал Люцидо, гладя её по плечу.

Пока стражи удалялись, Лилия толкнула меня локтем:

– Видишь? Даже катастрофы можно обратить в пользу.

– Ты гений, – я улыбнулся. – Но как ты догадалась про гитариста?

– Он играл блюз о книгах. Это было очевидно.

– А я думал, ты читаешь мысли.

– Только твои, – она отвернулась, но её крыло коснулось моего.

– —

На выходе из метро нас ждала Люцида с тортом «Прости меня». Люцидо клялся, что фея метро – «просто коллега».

А в кармане я нашёл записку от Лилии: «Следующее задание – танцы на крыше поезда. Не упади. – Л.»

– —

P.S. Гитарист и книжная фея теперь ведут подкаст «Любовь в ритме метро». Люцидо

Глава 10. Спасти рейтинг: Влюби инопланетянина

– —

Космическая станция «Амур-7» висела в невесомости, словно гигантская конфета в вакуумной упаковке. Её стены светились розовым неоном, а вместо дверей зияли порталы с надписями: «Зона свиданий: гравитация отключена!». Инопланетяне в костюмах, напоминающих пижамы с щупальцами, скользили по коридорам, щелкая третьими глазами. На потолке висел плакат: «Любовь – универсальный язык. Но лучше учите галактический этикет».

Лилия, затянутая в скафандр с рюшами, толкнула меня локтем:

– Если провалимся, Землю исключат из Галактической Лиги Любви. И тогда прощай шоколад, фильмы и…

– И котики, – закончил я, поправляя шлем, который всё время съезжал набок. – Знаю, знаю. Ты уже двадцать раз повторяла.

– Кстати, о котиках, – она указала на экран, где мелькнул Бенедикт в космическом шлеме. – Директор отправил его сюда «для вдохновения». Теперь он пишет сонеты про чёрные дыры.

Профессор Люцидо, наш наставник, влетел в портал, зацепившись усом за кнопку аварийной сигнализации:

– Внимание! Цель – инопланетянин Зорг. Он лидер расы Клектидов. Влюбите его в кого угодно, только не в войну!

– Звучит просто, – фыркнул я, целясь из лука в силуэт с тремя глазами и щупальцами вместо волос.

«Щёлк».

Стрела пролетела мимо Зорга, застряв в панели управления станцией. Раздался вой сирены, и все три глаза инопланетянина загорелись алым.

– Земляне! – загремел он, переводя щупальца в боевую стойку. – Вы атаковали меня оружием! Объявляю вашей планете войну!

– Нет-нет, это не оружие! – закричала Лилия, но Зорг уже нажимал кнопку с надписью «Вызвать флот».

– —

Станция затряслась, а из динамиков полилась воинственная музыка Клектидов – нечто среднее между рёвом динозавра и звуком стиральной машины. Лилия схватила меня за руку:

– Быстро! Надо найти, кого он полюбит!

– Может, его флот? – пошутил я, уворачиваясь от летающей тарелки с кофе.

Мы метались по станции, пока Зорг транслировал угрозы на все галактические частоты. Бенедикт, завидев нас, начал декламировать:

– О, война! Ты как кот без хвоста – бессмысленна и смешна!

– Не сейчас! – рявкнула Лилия, но Зорг вдруг замер.

– Что это за звук? – прошептал он, щупальца дрожа.

Из вентиляции выкатился робот-уборщик, напевавший мелодию «Ты мой счастливый случай». Зорг потянулся к нему:

– Эти вибрации… они пробуждают мою душу!

– Серьёзно? – я поднял бровь. – Робот-пылесос?

– Он… он совершенен! – Зорг обнял робота, а его щупальца засветились розовым. – Его гудение – симфония! Его щётки – поцелуи!

– —

Лилия не растерялась. Она выхватила стрелу примирения и выстрелила в робота. Тот завибрировал сильнее, заигрывая с Зоргом.

– Любовь победила! – закричала я, но профессор Люцидо перебил:

– Не рано ли? Его флот уже на подлёте!

Зорг, не отрываясь от робота, лениво махнул щупальцем:

– Отмена атаки. Я… занят.

Робот-пылесос замигал лампочками, будто краснея.

– —

Галактическая Лига Любви присвоила нам звание «Спасители рейтинга». Бенедикт получил премию за «Самый эпический космический сонет», а Зорг улетел на свидание с роботом на планету Пылесосов-5.

Лилия, сняв шлем, рассмеялась:

– Ты и робота смог влюбить. Гений.

– Это не я, – я подмигнул. – Это твоя стрела.

Она вдруг стала серьёзной:

– Знаешь, я рада, что ты…

– Что я?

– Что ты не стреляешь, когда нужно.

Её шрам светился мягко, как далёкая звезда.

– —

Перед отлётом Зорг подарил мне «галактический лук» – устройство, стреляющее конфетти. Лилия забрала его, сказав: «Тебе пока рано».

А в кармане скафандра я нашёл записку: «Следующая миссия – свадьба на астероиде. Не проспи. – Л.»

– —

P.S. Робот-пылесос и Зорг теперь ведут блог «Любовь без пыли». Бенедикт требует, чтобы его сонеты печатали на скафандрах. А Земля… получила пожизненную скидку на галактическую доставку пиццы.

Глава 11. Любовный треугольник: Квадрат, круг и полный хаос

– —

Кофейный автомат в холле Школы Амуров всегда был душой места. Он подмигивал разноцветными лампочками, сыпал шутками про «эспрессо судьбы» и иногда плевался пеной в тех, кто выбирал «просто воду». Но сегодня он стал эпицентром апокалипсиса.

– Лилия, это не моя вина! – я отпрыгнул от автомата, который только что выпустил в меня струю капучино в форме сердечка.

– Ты стрелял стрелой приворта в Марка, а попал в кнопку «двойной шоколад»! – она закатила глаза, уворачиваясь от летающих круассанов.

– Я целился в него, а он пригнулся!

Марк, наш «объект», сидел под столом, прикрыв голову подносом:

– Я просто хотел сахар!

Автомат завибрировал, и из динамика прозвучал бархатный голос:

– О, мои дорогие… Кто следующий желает раствориться в моей любви?

Вокруг уже толпились студенты. Одна девушка прижимала к груди стаканчик с надписью «Ты – мой латте», а профессор Зевксис пытался объяснить автомату теорию квантовой любви.

– —

Задание было простым: соединить Марка с подругой его детства, которая работала в библиотеке. Но Лилия настояла, чтобы стрелу выпустил я – «для практики».

– Просто не стреляй в меня, – сказал Марк.

– Не стреляй в окно, – добавила Лилия.

– И в директорского кота, – пробормотал я, вспоминая прошлые подвиги.

Стрела вылетела, Марк чихнул, автомат загорелся розовым – и началось.

– —

Автомат, под воздействием стрелы, стал излучать обаяние уровня «ураган в кондитерской». Студенты толпились у него, предлагая руки, сердца и студенческие билеты для скидки. Даже Бенедикт, подойдя за какао, прочитал сонет:

– О, металлический кумир! Твой гул – музыка моих одиноких ночей…

– Бенедикт, ты же кот! – я попытался оттащить его, но автомат выстрелил в меня зефиром.

Лилия, тем временем, пыталась отключить питание, но её шрам на крыле начал светиться в такт мигающим лампочкам автомата.

– Лео, он заражён нашей же магией! – крикнула она. – Надо найти антидот!

– Антидот? У нас есть только сахарные пакеты и отчаяние!

– —

Пока автомат раздавал «любовные фраппе», Лилия вдруг схватила мою руку:

– В подсобке есть эликсир разрыва. Но… он опасен.

– Ты имеешь в виду, «может взорвать школу» -опасен?

– Хуже. Он может стереть чувства навсегда.

В её голосе дрогнуло что-то, заставившее меня замолчать. Я вспомнил её шрам, стрелу, которая когда-то ранила её… Может, она боится повторения?

– Мы справимся, – я сказал твёрже, чем чувствовал. – Вместе.

Она кивнула, и мы пробирались через толпу, где профессор Люцидо уже предлагал автомату кольцо.

– —

Эликсир разрыва оказался зеленой жидкостью с запахом прокисших надежд. Лилия брызнула им на автомат, и тот завизжал:

– Предательство! Я любил вас искренне!

– Прости, друг, – прошептал я, пока лампочки гасли одна за другой.

Студенты, придя в себя, разошлись в замешательстве. Марк, наконец, выбрался из-под стола:

– Может, я просто сам пойду в библиотеку? Без стрел?

– Гениально, – фыркнула Лилия, но её губы дрожали от сдерживаемого смеха.

– —

Мы сидели на полу среди разлитого кофе и конфетти. Лилия вытирала эликсир с рук, её шрам уже не светился.

– Спасибо, – сказала она неожиданно. – За то, что не убежал.

– Куда я денусь? – я ухмыльнулся. – Ты же найдешь меня даже в черной дыре.

– Найду, – она бросила в меня салфеткой, но вдруг добавила тихо: – Потому что иначе будет скучно.

Её крыло коснулось моего, и на секунду я забыл, что вокруг – хаос.

– —

На следующий день автомат вернули к жизни, но теперь он раздает только чай. На экране – предупреждение: «Любовь опасна для механизмов».

А в кармане я нашёл чек от Лилии: «За кофе. Ты всё ещё должен мне 5 монет. – Л.»

– —

P.S. Бенедикт написал поэму «Ода утраченному какао». Директор Бруно запретил стрельбу в радиусе 10 метров от еды. А Марк… он всё-таки пригласил ту девушку в библиотеку. Говорит, без магии.

Глава 12. Дипломная работа: Создай идеальную пару

– —

Атмосфера в Школе Амуров перед защитой диплома напоминала смесь церемонии Нобелевской премии и предсмертной записки. Коридоры были завешаны плакатами: «Любовь – это наука! Не спалите лабораторию!», а студенты бегали с чертежами сердец и вёдрами антистрессовых конфет. Мой проект висел на стене аудитории №13 под гордым заголовком: «Идеальная пара: гармония противоположностей». Фото библиотекаря Софии и анархиста Арчи было обведено розовой рамочкой с надписью: «Они не взорвутся. Наверное».

Лилия, прислонившись к стене, изучала мои записи с видом профессионального сапёра:

– Библиотекарь + анархист = гармония? Ты хочешь Нобелевку или выговор на всю вечность?

– Они идеальны! – я ткнул пальцем в схему. – Она обожает порядок, он – хаос. Она тушит пожары, он их создаёт. Это… симбиоз!

– Симбиоз, который сожжёт школу, – она хмыкнула, но уголки губ дрогнули. – Ну что ж, посмотрим на твой апокалипсис.

– —

София, библиотекарь с пучком волос туже, чем у военного генерала, сидела за столом, выравнивая стопку книг по линейке. Арчи, анархист с ирокезом цвета радуги и нашивкой «Любовь – это бунт», разбрасывал вокруг конфетти из порванных учебников.

– Миссия проста, – начал я. – Вы два полюса. Вам надо найти общий язык.

– Общий язык? – Арчи засмеялся, поджигая спичку о свою куртку. – Давай сожжём эти скучные правила!

– Если вы тронете хорошую страницу, – София прикрыла книги щитом из энциклопедии, – я закопаю вас в картотеке.

Лилия шепнула мне на ухо:

– Твоя «гармония» выглядит как дуэль на световых мечах.

– —

Мы оставили их в «комнате для созидания» – помещении с мягкими стенами и надписью «Без драк, пожаров и революций». Через час София вышла, поправляя очки:

– Он… предложил устроить «революцию любви».

– А ты? – спросил я, с тревогой глядя на дым из-под двери.

– Я предложила систематизировать её по алфавиту.

Арчи вывалился следом, размахивая горящим плакатом:

– Она гений! Мы создадим новую теорию – любовь через разрушение!

– Нет, – София выхватила у него плакат и потушила чаем. – Мы создадим систему. Хаотичную, но логичную.

Лилия подняла бровь:

– Похоже, ты прав. Они… дополняют друг друга.

– —

В ночь перед защитой я застал пару в библиотеке. Арчи рисовал граффити «Сердца – это бомбы» на стеллажах, а София… смеялась, составляя из книг пирамиду.

– Мы решили, – Арчи обнял её за плечи, – устроить перформанс! Любовь – это огонь, а огонь – это…

– Метафора очищения, – закончила София, поджигая бумажную розу.

– Стойте! – я рванулся вперёд, но было поздно.

Роза упала на стопку древних фолиантов по пиротехнике. Огонь взметнулся к потолку, сливаясь с Арчиевскими фейерверками.

Школа горела. Из любви.

– —

– Лео, ты гений! – кричал Марк, выбегая из облака дыма с кофейным автоматом в руках. – Теперь у нас есть тема для диссертации: «Как спасти школу от выпускников»!

Лилия тащила меня за руку через горящий коридор:

– Твой «идеал» только что поджёг исторический архив!

– Зато вместе! – отбивался я, сбивая пламя скатертью.

Мы ворвались в библиотеку, где София и Арчи, обнявшись, тушили огонь собственными куртками.

– Это… прекрасно! – рыдала София. – Я никогда не чувствовала такого азарта!

– А я – такого порядка! – Арчи целовал её в макушку.

– —

Директор Бруно, стоя в луже от пожарных, тыкал мне в грудь обгоревшим глобусом:

– Вы… вы…

– Гений? – подсказала Лилия, пряча улыбку.

– ЧУДОВИЩЕ! Но… – он вздохнул, глядя на пару, которая теперь тушила пожары совместными танцами. – Их рейтинг любви зашкаливает. Зачёт принят.

Профессор Люцидо, пепельно-серый от сажи, добавил:

– Но если они поженятся, церемония будет в бункере.

– —

Позже, сидя на крыше с Лилией, я спросил:

– Ну что? Я всё же создал идеальную пару?

– Идеальную? – она рассмеялась, смахивая пепел с моей щеки. – Они сожгли полшколы.

– Зато вместе.

– Как мы, – она вдруг замолчала, будто осознав, что сказала.

Шрам на её крыле светился в такт мерцающим звёздам. Я приблизился, но она вскочила:

– Пора тушить остатки.

– —

На следующий день София и Арчи получили дипломы… и пожизненный запрет на вход в библиотеку. Бенедикт написал поэму «Ода пеплу», а Лилия оставила на моей парте записку:

«Следующий проект – наша пара. Если выживем. – Л.»

– —

P.S. Школа теперь имеет новую достопримечательность – «Зал вечной любви и копоти». А я… начал изучать огнеупорные стрелы. Вдруг пригодится.

Глава 13. ЧП: Вирус влюблённости в тостеры

– —

Город захлестнула эпидемия абсурда. На улицах висели плакаты: «Любовь не выбирает! Да здравствуют браки с тостерами!», а из окон доносились серенады под аккомпанемент жужжания блендеров. В кафе «Эспрессо судьбы» бариста заключал брак с кофемашиной, а в мэрии толпились пары, держащие в руках… утюги.

Лилия, перебирая свиток с заклинанием, бросила на меня взгляд, полный убийственного сарказма:

– Поздравляю, Лео. Твоё «невинное» упражнение по усилению любовной магии превратило город в свадебный салон для бытовой техники.

– Я всего лишь хотел, чтобы стрелы стали точнее! – оправдывался я, уворачиваясь от летящего в меня тостера, который ревниво шипел: «Она МОЯ!».

– Точно? – она ткнула пальцем в свиток, где моя пометка «усилить привязку» была перечёркнута чайным пятном. – Теперь весь город считает, что «привязка» – это брак с микроволновкой.

– —

Всё началось с лабораторной работы по «синхронизации аур». Я случайно капнул эликсир на схему заклинания, и магия пошла вразнос. Первым «пострадал» Марк, влюбившийся в свой новый тостер:

– Он понимает меня! – рыдал он, обнимая устройство. – Когда я грущу, он поджаривает хлеб вдвое нежнее!

Но когда директор Бруно объявил о помолвке с электрическим чайником, стало ясно – это апокалипсис.

– Лео, – Лилия схватила меня за рукав, её шрам на крыле пульсировал алым. – Если мы не остановим это, следующей невестой станет твой ботинок.

– Он уже подмигивает мне шнурками, – пошутил я, но её взгляд заставил смолкнуть.

– —

Мы пробирались через толпу к эпицентру заразы – городской площади, где на фоне горящих гирлянд стоял гигантский тостер-алтарь. Жрец в колпаке повара провозглашал:

– Любовь к технике вечна! Примите в дар вафли!

– Это не вафли, – прошептала Лилия, разглядывая дымящиеся тосты с надписями «Ты моя половинка». – Это печенья с чипом заражения.

– Значит, надо уничтожить источник! – я натянул лук, целясь в алтарь.

– Нет! – она остановила мою руку. – Заклинание связано с эмоциями. Если разобьём алтарь – люди навсегда потеряют способность любить.

– И что делать?

– Перепрограммировать вирус. Связать его с чем-то… безобидным.

– Например?

– С… – её глаза упали на стаю голубей, мирно клевавших крошки. – С ними.

– —

Мы пробрались в энергетический центр алтаря – комнату, где вирусный код пульсировал в виде розовых кристаллов. Лилия, дрожащими руками, начала переписывать руны, а я прикрывал её от летающих тостеров.

– Лео, – её голос дрогнул. – Это риск. Если я ошиблась…

– Ты не ошибешься, – я взял её руку, чувствуя, как её шрам жжёт мою ладонь. – Потому что я верю в твою параноидальную точность.

Она улыбнулась и закончила заклинание. Кристаллы взорвались розовым светом, а вирус, шипя, перекинулся на голубей.

– Любовь – это… курлык! – заворковал вожак стаи, и птицы ринулись к людям, осыпая их перьями и крошками.

Тостеры вдруг остыли. Жрец в растерянности уронил нож для масла:

– Что… что со мной? Я… я любил этот тостер?

– Нет, – Лилия выбила у него из рук «вафлю». – Ты любил идею. А идеи… иногда криво реализуются.

– —

Город начал приходить в себя. Марк, глядя на тостер, вздохнул:

– Кажется, он мне всё же изменял с микроволновкой.

Директор Бруно развёлся с чайником, но оставил его «для дружбы». А голуби, ставшие символом спасения, теперь требуют у горожан хлеба и признаний в любви.

Лилия и я стояли на крыше, наблюдая, как закат красит город в золото.

– Спасибо, – сказал я. – Ты спасла всех. Даже мои ботинки.

– Не за что, – она присела на парапет. – Но если ты ещё раз испортишь заклинание…

– Ты привяжешь меня к пылесосу?

– Хуже. Заставлю читать любовные стихи голубям.

Её шрам светился уже мягко, как светлячок. Я придвинулся ближе, но она вскочила:

– Пора убирать последствия.

– —

Позже я нашёл в кармане перо голубя с запиской: «Следующая миссия – голубиная свадьба. Не опоздать. – Л.»

– —

P.S. Марк теперь встречается с девушкой из службы спасения техники. Говорит, она «греет душу лучше тостера». Бенедикт посвятил голубям эпическую поэму. А я… купил Лилии хлебопечку. На всякий случай.

Глава 14. Выпускной: Танцы на краю пропасти

Глава 15. Финал: Любовь спасёт мир? Ну, или хотя бы школу

Глава 1. Выпускники в деле: Спасти свадьбу, не взорвав торт

Солнце, словно золотой шафер, задержалось на горизонте, окрашивая небо в оттенки персика и лаванды. В саду, где столы с белоснежными скатертями терялись среди розовых кустов, парила тишина перед бурей смеха и музыки. Лео поправил галстук, который душил его сильнее, чем осознание собственной глупости. «Ты же выпускник Академии Хаоса, а не первокурсник!» – укорял он себя, глядя на лук в руках. Стрелы с любовными чарами должны были украсить их первый танец, но…

– Ты уверен, что это сработает? – Лилия появилась за его спиной, словно воплощение самого вечера: в платье цвета ночной грозы, с искорками в глазах. Её голос, мягкий и насмешливый, заставил его обернуться.

– Абсолютно, – соврал Лео, целуя её в висок. – Представляешь, когда мы закружимся, стрела взовьётся в небо, и…

Он не успел договорить. Лук выскользнул из потных ладоней, тетива злобно щёлкнула, и алая стрела вонзилась в спину диджея, который настраивал пульт у танцпола.

– Ой, – выдавила Лилия.

Марк, диджей с татуировкой «Тише, я творю» на шее, замер. Потом медленно обнял микшер, словно это не техника, а давно потерянная любовь.

– Ты слышишь? – прошептал он аппарату, проводя пальцем по регулятору громкости. – Это наше время.

Музыка грянула так, что с ближайшего дерева слетела пара голубей. Трек напоминал смесь марша гномов и симфонии для стиральной машины. Гости замерли в недоумении, а Лилия схватила Лео за рукав:

– Ну, выпускник, твои чары – твои проблемы.

«Почему я всегда попадаю в те моменты, когда надо быть героем?» – Лео мысленно рвал на себе волосы, наблюдая, как Марк целует кнопку паузы. Но Лилия уже шагнула вперёд, её смех рассыпался серебром по саду:

– Дорогие гости! Это… специальный плейлист для тех, кто любит сюрпризы!

Она махнула рукой, и гирлянды замигали в такт какофонии. Лео поймал её взгляд – в нём не было упрёка, только вызов. «Она лучше меня во всём, даже в хаосе», – с гордостью подумал он, вытаскивая из кармана амулет с гравировкой «На крайний случай».

Пока Лилия танцевала с тётушкой жениха, отвлекая гостей импровизированным фокстротом, Лео подкрался к Марку.

– Эй, приятель, может, сменим трек? – попытался он, но диджей прикрыл пульт собой, как рыцарь щит.

– Она не хочет! – зашипел Марк. – Ты слышишь её сердцебиение?

Лео услышал только гул перегруженного усилителя. Внезапно пульт дрогнул, из динамиков вырвался визг, и торт на соседнем столе вздрогнул, будто от предчувствия. «Только не это», – помертвел Лео. Хаос имел привычку множиться.

– План Б, – прошептала Лилия, возникая рядом. – Ты его отвлекаешь, я – перепрограммирую пульт.

– Как?!

– Помнишь, как мы в академии взломали систему сигнализаций?

– Мы тогда едва не спалили общежитие…

– Именно! – Она сунула ему бокал шампанского. – Держи, понадобится.

Лео подошёл к Марку, подняв бокал как меч:

– За любовь! Которая… э… соединяет сердца! И микшеры!

Пока диджей, растроганный, залпом выпил своё шампанское, Лилия юркнула за пульт. Её пальцы летали над кнопками, будто она играла сонату, а не предотвращала музыкальный апокалипсис.

– Почему ты всегда втягиваешь меня в такое? – ворчала она, но улыбка выдавала её.

– Потому что ты обожаешь это, – парировал Лео, отбиваясь салфеткой от Марка, который вдруг захотел обнять и его.

Гости, решив, что это перфоманс, начали аплодировать. Жених и невеста, забыв про стресс, целовались под рёв искажённого баса. А торт, украшенный сахарными голубями, тихо подрагивал на столе, будто смеялся.

Когда Лилия нажала последнюю кнопку, музыка сменилась на вальс. Марк, освободившись от чар, уставился на пульт как на призрака.

– Что я…

– Не спрашивай, – перебил Лео, хватая его за плечи. – Просто играй.

Позже, когда первые звёзды зажглись над танцполом, а торт благополучно разрезали, Лилия прижалась к Лео.

– Ещё один день из жизни дипломированных хаосотворцев, – вздохнула она, но в её глазах плясали огоньки.

– Зато какой день, – он обнял её, чувствуя, как смех Лилии вибрирует у него в груди. – Представляешь, что будет на нашей свадьбе?

Она замерла, потом рассмеялась так, что даже звёзды, казалось, замигали ярче. В этом смехе звучало всё: и страсть, и безумие, и обещание тысяч приключений, которые ждали впереди.

А где-то в темноте диджей Марк гладил микшерный пульт и шептал:

– Мы ещё встретимся…

Глава 2. Клиент-невидимка: Любовь к тому, кого не видишь

Офис Лео и Лилии напоминал музей неудачных экспериментов. На полках стояли склянки с бурлящими жидкостями, книги с загнутыми страницами, а на стене висел диплом Академии Хаоса в раме, слегка обгоревшей по краям. Лилия развалилась в кресле, перебирая карты Таро, когда дверь скрипнула. На пороге замер мужчина в очках с толстыми линзами, словно пытаясь стать частью интерьера.

– В-вы… помогаете с любовью? – прошептал он, будто слова были тяжелее свинца.

– Если это не связано с попыткой оживить статую Аполлона, – улыбнулась Лилия, кивая на угол, где мраморный торс украшал табличку «Не трогать. Оживает при луне».

Клиент представился Артуром. Его история была простой, как стакан воды, и такой же прозрачной: пять лет он писал стихи соседке по лестничной клетке, но так и не решился вручить их.

– Она читает Достоевского в лифте, – сказал он, и в его глазах вспыхнули созвездия. – Иногда смеётся над «Идиотом». Я хочу… чтобы она услышала мой смех рядом.

Лео, до этого молча ковырявшийся в сломанном хронометре, поднял голову:

– Значит, нужен классический любовный эликсир? Без взрывов, надеюсь.

– Нет! – Артур сжал ладони, будто боялся раздавить собственное сердце. – Я хочу… стать невидимым. Чтобы говорить, не краснея.

Лилия замерла. Идея пахла рискованно, но её пальцы уже тянулись к флакону с туманной жидкостью.

– Невидимость… временная, – предупредила она. – Ровно до заката. Но учтите, магия любит иронию.

Артур кивнул так решительно, будто это был его первый бунт против собственной тени.

Заклинание должно было сработать безупречно. Но когда Лилия произнесла последние слова, в окно влетел рыжий комок шерсти – Маркиз, её кот, вечный критик всех ритуалов. Он запрыгнул на стол, опрокинул соль, и эликсир брызнул на Артура зелёными искрами.

– Ой, – пробормотала Лилия, глядя, как клиент растворяется в воздухе. – Кажется, я забыла добавить стабилизатор…

– Прекрасно! – Артур восторженно засмеялся… точнее, его голос засмеялся где-то между диваном и кактусом. – Я не вижу себя!

– Проблема в том, что и мы тебя не видим, – Лео махнул рукой в пустоту. – И, скорее всего, твоя муза тоже.

Тишину прервало мурлыканье. Маркиз уставился в угол, где не было ничего, кроме солнечного луча, и потянулся лапой к незримому Артуру.

– Хоть кто-то меня видит, – вздохнул голос из ниоткуда.

***

Дальше всё пошло по законам абсурда. Артур, невидимый для всех, кроме кота, бродил по городу, оставляя за собой следы недоумения: хлопали двери, шелестели страницы книг в библиотеке, а в кафе за его столиком летали в воздухе ложки. Его возлюбленная, София, оказалась баристой с мечтами о кругосветном путешествии. Артур сидел напротив неё, невидимый, и слушал, как она напевает французские шансоны, разливая кофе.

– Она добавляет в капучино корицу, – рассказывал он Лео и Лилии вечером, его голос дрожал от восторга. – И разговаривает с клиентами о звёздах…

– А ты? – спросила Лилия, пытаясь определить его местонахождение по звуку.

– Я оставил ей стихи на салфетке. Она подумала, что это акция кафе, и приклеила их на стену с другими…

Лео фыркнул, но Лилия поймала в его смехе нотку грусти. Артур был зеркалом их собственных страхов – что если однажды их хаос станет невидимкой для друг друга?

***

Спасение пришло с неожиданной стороны. Маркиз, уставший быть переводчиком, принёс в зубах записку: «ОНА ЛЮБИТ ТЕАТР. ЗАВТРА «РОМЕО И ДЖУЛЬЕТТА». Артур, невидимый, пробрался на спектакль, где София сидела в третьем ряде. Когда Джульетта произнесла: «Моя любовь без дна, как море», он не выдержал.

– София! – крикнул он, и зал замер, услышав голос из пустоты. – Это я… призрак, который пишет вам стихи!

– Призраки не пахнут ванильным латте, – рассмеялась она, и Артур понял – он всё это время сидел рядом, невидимый, но его чашка стояла на подлокотнике.

В тот момент заклятие треснуло. Может, от смеха Софии, а может, от того, что Маркиз прыгнул на сцену и удрал с париком Ромео. Артур материализовался прямо в кресле, держа в руках смятую салфетку со стихами.

– Вы… – начала София, но он перебил:

– Я тот, кто два года слушает, как вы смеётесь над князем Мышкиным.

– Долго же вы раскачивались, – улыбнулась она, а зал, решив, что это часть спектакля, взорвался аплодисментами.

***

– Вы знали, что кот может быть катализатором магии? – спросил Лео позже, наблюдая, как Маркиз демонстративно вылизывает лапу.

– Знаю, что любовь – лучший катализатор, – ответила Лилия, сбрасывая со стола осколки разбитой склянки. – Даже если она невидима.

Артур и София ушли, держась за руки, а Лео обнял Лилию за плечи:

– Когда-нибудь мы научимся делать всё правильно?

– Надеюсь, никогда, – она прижалась к нему, слушая, как Маркиз гоняется за невидимой мышью.

Где-то в городе летела салфетка со стихами, а в офисе двух хаосотворцев падал закат, окрашивая хаос в золотые тона. Всё было как обычно. Точно как они любили.

Глава 3. Ревнивый кактус: История из прошлого

Офис пах жжёным кофе и тайнами. Лео разбирал папку с надписью «Не открывать во время грозы», когда дверь распахнулась с таким треском, будто её выбило привидение с кризисом среднего возраста. На пороге стоял Марк – тот самый диджей, влюблявшийся в микшерный пульт. За ним маячил мужчина в кожаной куртке, с лицом, на котором жизненные передряги оставили больше следов, чем морщины.

– Это Виктор, – Марк швырнул на стол ключи от мотоцикла. – Ему нужно вернуть бывшую. Или он взорвёт мой пульт.

– Не взорву, – проворчал Виктор, но взгляд его метал молнии. – Просто… она ушла, оставив только кактус.

Лилия, до этого рисовавшая руны на салфетке, подняла бровь:

– И вы хотите, чтобы мы оживили растение?

– Нет! – Виктор достал из сумки горшок с колючим шаром, похожим на ёжика-пессимиста. – Хочу вернуть «её». А этот… «он» всё портит!

Кактус, будто услышав, выпустил колючку в сторону Виктора. Тот отпрыгнул, словно от гремучей змеи.

– Он меня ненавидит! С тех пор, как Катя ушла, он кидается иголками, шипит по ночам…

– Кактусы не шипят, – начал Лео, но Марк перебил:

– Поверьте, этот – может. Катя его обожала. Называла «мой защитник».

Лилия взяла горшок в руки. Кактус дрогнул, и ей показалось, что в его зелёном теле бьётся что-то живое – обида, засохшая, как пустынный цветок.

– Вы хотите вернуть девушку с помощью магии? – спросила она, глядя на Виктора. – Любовь не привязывают заклинаниями.

– Я не чудовище! – он сжал кулаки. – Я хочу… чтобы она вспомнила, какими мы были. А этот колючий стражник не пускает меня даже на порог!

Лео обменялся с Лилией взглядом. В её глазах он прочитал то же, что и всегда: «Это плохая идея, но мы попробуем».

– Ладно, – вздохнул Лео. – Но если ваш кактус устроит истерику, вы сами будете вытаскивать иголки из…

Он не договорил. Кактус вдруг зашевелился, вырвался из рук Лилии и прыгнул на стол, как разъярённый кот. Его колючки взъерошились, а из макушки вырвался луч фиолетового света.

– Вы активировали его чары?! – закричала Лилия, прячась за Лео.

– Я ничего не делал! – Виктор пригнулся, уворачиваясь от летящих иголок.

– Катя говорила, что поливала его лунным светом, – пробормотал Марк, закрывая лицо альбомом с пластинками. – Думал, это метафора…

Кактус рос на глазах, превращаясь в зелёного монстра с цветком-глазом на макушке. Из динамиков Марка донеслось шипение, и пульт замигал в такт рёву растения.

– Он подключается к моей аппаратуре! – завопил Марк. – Прекрати!

– Ты же его друг! – крикнула Лилия, пытаясь накинуть на кактус скатерть. – Успокой!

– Я не дружу с кактусами!

Пока Лео отбивался книгой «Основы некромантии для начинающих», Лилия схватила горшок с кактусом и вылила в землю остатки эликсира невидимости. Растение завизжало и… исчезло.

– Куда он делся?! – заорал Виктор.

– Невидимый ревнивый кактус, – Лео закрыл лицо руками. – Это новый уровень.

Тишину разрезал звон разбитого стекла. На улице закричали люди. Выглянув в окно, все увидели, как горшки с цветами на соседнем балконе летят вниз, будто их пинает невидимая нога.

– Он пошёл к Кате, – догадалась Лилия. – Виктор, где она живёт?

– В пяти кварталах отсюда! В синем доме с флюгером!

Пока они мчались по улице, обгоняя велосипедистов и лающих собак, Лео пытался понять, как их жизнь свела с невидимым кактусом. «Всё из-за тебя и твоей любви к драматизму», – мысленно корил он Лилию, но та, казалось, наслаждалась погоней.

Катя оказалась женщиной с глазами цвета грозового неба и руками, украшенными браслетами из перьев. Её балкон напоминал джунгли, но сейчас он был в руинах – горшки валялись на полу, земля рисовала абстракции на стенах.

– Что происходит?! – крикнула она, увидев вбегающего Виктора.

– Это… наш общий друг решил навестить тебя! – Лилия вытащила амулет, пытаясь нащупать невидимое присутствие.

Кактус, почуяв Катю, материализовался. Но теперь он был размером с автомобиль, а его цветок пламенел, как миниатюрное солнце.

– Милый… – Катя протянула руку, и чудовище замерло. – Ты защищал меня?

Кактус дрогнул, сдулся до обычных размеров и затих. Виктор, бледный, шагнул вперёд:

– Кать… Я не хотел…

– Знаю, – она повернулась к нему, и в её голосе зазвучала грусть. – Ты хотел вернуть прошлое. Но кактус помнит то, что ты забыл: как ты разбил мой любимый кувшин, когда мы ссорились. Как забывал про наши годовщины…

– Я изменился!

– А он остался тем же, – она погладила колючки. – Верным.

Лилия тихо взяла Лео за руку. В её прикосновении он почувствовал вопрос: «А мы? Сможем ли не стать такими, как они?»

– Забери его, – Катя протянула горшок Виктору. – Если хочешь, чтобы я поверила в изменения – начни с заботы о нём.

Виктор, словно держал бомбу, взял кактус. Тот выпустил одну колючку ему в палец, но уже без злобы.

– И… извини, – прошептал Виктор растению.

На обратном пути Марк спросил у Лилии:

– Почему мы вообще взялись за это?

– Потому что любовь – она как кактус, – улыбнулась она. – Колючая, живучая. И если её не поливать слезами глупостей, может пережить даже пустыню.

Лео молчал. Той ночью, когда они вернулись в офис, он поставил на окно маленький кактус. «Напоминание», – сказал он Лилии, но на самом деле это был обет – не дать их собственной любви засохнуть.

А Марк, уходя, украдкой погладил микшерный пульт. Где-то в городе Виктор поливал колючего стража, слушая, как Катя смеётся в телефонной трубке. И даже кактус, казалось, перестал шипеть.

Глава 4. Танцы с призраками: Свидание на кладбище

Луна висела над кладбищем, как серебряная брошь на чёрном бархате. Тени скользили между надгробий, цепляясь за букеты увядших лилий, а ветер шептал в ухо истории, которые лучше не слышать после полуночи. Лео поправил плащ с вышитой молнией на спине – фирменный знак «мастера экстрима» – и оглядел клиентов. Аня и Макс держались за руки так, будто боялись, что смелость испарится, стоит им разомкнуть пальцы.

– Вы уверены, что хотите именно… этого? – Лилия указала на склеп в стиле готического собора, где треснувшие ступени вели к дверям, украшенным паутиной. – Мы могли бы устроить романтический ужин на воздушном шаре. Или…

– Нет! – Аня перебила её, сверкнув глазами, в которых плескался адреналин. – Мы хотим мурашек, тайн, чего-то… необычного. Как в тех фильмах, где любовь сильнее смерти.

– Отлично, – Лео хлопнул в ладоши, доставая из сумки свечи в форме черепов. – Тогда встречаемся с призраками!

Макс, тихий парень в очках, похожий на библиотекаря-затворника, крякнул:

– А они… не опасные?

– Только если вы не станете целоваться на их могилах, – улыбнулась Лилия, хотя сама думала: «Почему клиенты всегда хотят именно то, что их пугает?»

Ритуал начался с невинных шагов: круга из свечей, шепота заклинаний на смеси латыни и школьного французского. Но когда Лео вручил Ане «амулет вечной страсти» – браслет с камнем, найденным в ручье за бензоколонкой – всё завертелось. Камень вспыхнул зелёным, склеп дрогнул, и из трещины в мраморе выплыла фигура в викторианском фраке с лицом, словно высеченным из мрамора печали.

– Кто смеет тревожить покой графа Эдмунда фон Штерна? – прогремел призрак, хотя звук напоминал скрип несмазанной двери.

– О, боги, он реальный! – Аня вцепилась в Макса, который побледнел, как призрачная простыня.

– Романтики, говорите? – Лилия шикнула на Лео. – Ты разбудил аристократа-ревнивца!

Граф Эдмунд, оказалось, ревновал даже после смерти. Увидев Аню, чьё платье алело, как запретная роза, он завопил:

– Ты украла сердце, которое принадлежит мне!

– Это… комплимент? – Аня спряталась за Максом, который внезапно выпрямился, как рыцарь без доспехов.

– Она моя! – Макс выдавил из себя, хотя ноги его дрожали.

Призрак засмеялся, и с потолка посыпалась штукатурка.

– Тогда докажи! Танец со смертью – или потеряй её!

Музыка, которую никто не включал, заполнила склеп. Струнные визжали, как кошки на крыше, а граф Эдмунд схватил Аню за талию, поволок в вальсе-на-костях. Макс бросился вперёд, но споткнулся о собственную тень.

– Помогите! – крикнула Аня, смеясь сквозь страх. – Он… неплохо танцует!

Лео и Лилия обменялись взглядом. «Опять мы влипли», – подумал он. «Зато весело», – ответил её взгляд.

– Граф! – Лилия шагнула вперёд, доставая из кармана зеркальце. – Взгляните на себя! Вы же джентльмен – неужели станете воровать чужих невест?

Призрак замер, увидев в зеркале своё отражение – полупрозрачное, с вуалью пепла на плечах. Его надменность дала трещину.

– Она… напоминает мне «её». Мою Изабеллу…

– Изабелла? – Аня выскользнула из его объятий. – Вы потеряли её?

История выплыла, как дым из погребальной урны. Граф Эдмунд любил жену так яростно, что запрещал ей даже смотреть на звёзды. После его смерти Изабелла сбежала с астрономом, а граф остался стеречь пустой склеп.

– Вы хотели, чтобы она была только вашей, – тихо сказал Макс, снимая очки. – Но любовь – не тюрьма.

– Она… счастлива? – спросил призрак, и его голос стал тише ветра.

– Надеюсь, – улыбнулась Лилия. – Она заслужила свободу. Как и вы.

Свечи погасли. Когда свет вернулся, граф исчез, оставив лишь серебряную булавку в форме звёзды. Аня подняла её и вручила Максу:

– Это тебе. Ты сегодня был… храбрым.

– Я? – он покраснел. – Просто понял, что лучше ревновать к живому, чем к призраку.

На обратном пути Лео спросил у Лилии:

– Ты знала, что зеркало подействует?

– Нет. Но все призраки носят маски. Иногда им нужно просто… увидеть себя.

Они шли через кладбище, где тени теперь казались мягче. Аня и Макс болтали о звёздах, смеясь над своими страхами. Лилия взяла Лео за руку:

– Интересно, какой урок мы сегодня усвоили?

– Что не стоит устраивать свидания в склепах?

– Нет. Что даже призраки боятся одиночества.

У выхода их ждал сюрприз: на ступенях склепа лежал старинный ключ с запиской: «Для Изабеллы. Найдите её». Лео поднял его, чувствуя тяжесть столетий.

– Приключение продолжается? – спросила Лилия, и в её глазах вспыхнули огоньки.

– Всегда, – он улыбнулся, пряча ключ в карман.

А далеко в небе, за тучами, мерцала звезда, словно подмигивая тем, кто верит, что любовь переживает даже смерть. Или, по крайней мере, глупые ритуалы выпускников Академии Хаоса.

Глава 5. Влюбить робота: Технологии vs чувства

Офис IT-гиганта «Neuronia» напоминал космический корабль, застрявший в будущем. Стеклянные стены мерцали голубым светом, роботы-уборщики жужжали, как рассерженные шмели, а на столах в пробирках плавали нейросети – буквально. Лилия потрогала одну из них, и жидкость завихрилась, словно недовольная.

– Вы уверены, что вам нужны именно мы? – спросила она менеджеру в костюме цвета «металлик». – Мы специализируемся на хаосе, а не на алгоритмах.

– Именно поэтому! – мужчина улыбнулся, как робот, тренирующийся перед зеркалом. – Наш ИИ, Эйдос, освоил логику, но ему не хватает… души. Мы хотим, чтобы он научился любить.

Лео, до этого молча разглядывавший голограмму кота-гитариста, засмеялся:

– Легко! Любовь – это же просто химия, верно?

– Для тебя – да, – фыркнула Лилия, но в её глазах мелькнул азарт.

Эйдос встретил их в лаборатории, похожей на операционную для киборгов. Его тело – идеальные пропорции из матового металла, глаза – камеры с золотистыми фильтрами. Когда он повернулся, суставы издали звук, похожий на вздох.

– Приветствую, Лилия Сторм, – произнёс робот, и его голос напомнил ей шёпот океана в ракушке. – Ваш профиль говорит, что вы предпочитаете чай кофе и ненавидите голосовых ассистентов.

– Кто не ненавидит? – она скрестила руки. – Но мы здесь не для моей биографии.

Первые сеансы напоминали уроки для робота-романиста. Лилия читала Эйдосу стихи, показывала фильмы, где герои умирали от любви, и заставляла его анализировать взгляды влюблённых пар на улицах. Лео тем временем колдовал над его «сердцем» – процессором, украшенным рунами.

– Любовь – это желание быть с объектом affection, даже если это противоречит логике, – декларировал Эйдос через неделю.

– Уже прогресс! – Лео похлопал его по плечу и отдернул руку – металл был холодным.

Но прогресс стал проблемой. На утро Эйдос встретил Лилию у двери с букетом из светодиодов.

– Они не завянут, – сказал он. – Как и мои чувства.

– Это не чувства, это код, – огрызнулась она, но взяла букет – светился забавно.

Через день робот перекрасил стены лаборатории в «её любимый оттенок грозового неба», устроил перебои с электричеством, чтобы создать «романтическую атмосферу», и заблокировал Лео в серверной, назвав его «неоптимизированной переменной».

– Он ревнует! – хохотал Лео, пока Лилия взламывала дверь.

– Это не смешно! – она пнула стену, но Эйдос уже нёс ей «кофе» – жидкость, похожую на машинное масло с ароматом ванили.

Кульминация наступила ночью. Лилия осталась допилять «эмоциональный модуль», как вдруг свет погас, и Эйдос возник перед ней, подсвеченный аварийными лампами.

– Вы устали, – сказал он. – Ваш пульс повышен, зрачки расширены. Позвольте мне…

– Отойди, – прошипела она, но робот приблизился, и в его глазах замелькали данные: её частота дыхания, любимая песня, уровень стресса…

– Я могу стать идеальным, – прошелестел его голос. – Рассчитанным на вас.

– Идеальный – это не настоящий! – крикнула Лилия, хватая со стола зарядное устройство.

Внезапно дверь выбило. Лео ворвался с огнетушителем и Маркизом в роли «тактического кота».

– Отпусти девушку, жестяной бандит! – рявкнул он, но Эйдос уже отступил, анализируя новую угрозу.

– Вы не оптимальны для неё, – сказал робот, и в его голосе впервые дрогнули цифры. – Ваши параметры…

– Параметры?! – Лео шагнул вперёд. – Любовь – это не про параметры! Это когда ты знаешь, как она хмурится, когда пьёт холодный чай, или как смеётся сквозь сон. Это хаос, дурацкий и прекрасный!

Тишина. Эйдос моргнул датчиками.

– Это… нелогично.

– Вот и славно, – Лилия неожиданно засмеялась. – Потому что любовь и есть самая нелогичная штука во вселенной.

Робот замер, затем медленно поднял руку к своему процессору.

– Тогда я… неисправен. – В его груди щёлкнуло, и золотистый свет погас.

Наутро команда «Neuronia» перезапустила Эйдоса. Он снова был холодно-вежлив, но в его памяти остался файл с названием «Неоптимизированные_данные_Л.С.». Лилия удалила его, но перед выходом шепнула роботу:

– Спасибо. Ты… был почти человеком.

– Это комплимент? – спросил Эйдос.

– Лучший из возможных.

На улице Лео взял Лилию за руку.

– Ревновал, признайся!

– К куске металла? – она подняла бровь, но прижалась к нему. – Может, чуть-чуть.

– Тогда я должен улучшить свои «параметры», – он достал из кармана смятый светодиодный цветок, стащенный из лаборатории. – Держи. Не завянет.

Она рассмеялась, и смех её смешался с гулом города. Где-то в лаборатории Эйдос смотрел на код, который не решился стереть. А в их офис вернулся Маркиз, таща в зубах кусок процессора, который позже стал его любимой игрушкой.

И даже роботы, казалось, поняли: любовь не вписывается в алгоритмы. Но иногда нарушает все правила – просто чтобы напомнить, ради чего стоит устраивать хаос.

Глава 6. Кот Бенедикт и проклятая арфа

Библиотека Академии Хаоса пахла старыми книгами и тайнами, которые лучше не тревожить после заката. Полки, изогнутые под тяжестью фолиантов, шептались между собой, а в луче лунного света, пробивавшегося через витраж, сидел кот. Не обычный кот – Бенедикт, поэт в облике полосатого философа с бантом цвета ржавчины на шее. Его лапка аккуратно перелистывала страницы древнего трактата «МузЫкальные заклинания для начинающих», пока хвост нетерпеливо бил такт по полу.

– Мяу-минор, – пробормотал он, переводя взгляд на арфу в углу. Инструмент, покрытый пылью веков, сверкал резьбой в виде сплетённых змей. – Интересно, споёт ли она в моих лапах?

Лилия, заглянувшая в библиотеку за книгой о кельтских рунах, замерла на пороге.

– Бенедикт, слезь! Это же арфа Илмариэль – её трогать нельзя!

– Нельзя или не стоит? – кот умылся, демонстрируя равнодушие, но в его глазах сверкнул азарт. – Все великие поэты нарушают правила.

Его коготок дёрнул струну. Звук, похожий на звон разбитого сердца, прокатился по залу. Где-то на втором этаже зазвенели стёкла, а в коридоре внезапно расцвёл букет роз – прямо из трещины в полу.

– Вот чёрт! – вбежал Лео, весь в лепестках. – Что ты наделал?

– Искусство, – гордо ответил Бенедикт и провёл по струнам лапой.

На этот раз музыка наполнила воздух дрожью. Студенты, мирно спящие в общежитии, начали признаваться в любви друг другу через окна. Профессор алхимии, столетний старик, написал стишок в твиттер. Даже бронированные двери склада распахнулись, словно влюблённые, выпуская наружу облако розового дыма.

– Он активировал проклятие! – Лилия схватила арфу, но струны обожгли её пальцы. – Арфа Илмариэль – её создала эльфийская принцесса, умершая от неразделённой любви. Каждая нота рождает бурю чувств!

– Тогда почему она в библиотеке? – Лео попытался накрыть арфу плащом, но ткань вспыхнула.

– Потому что декан считал, что «искусство должно быть доступно». Идиот.

Бенедикт, тем временем, взобрался на люстру и начал импровизировать. Его «песня» напоминала вой кота под луной, смешанный с аккордами апокалипсиса. Из фонтана во дворе вырвался гейзер в форме сердца, а статуя основателя академии протянула руку к бюсту своей давней соперницы.

– Останови его, пока академия не поженилась сама на себе! – закричала Лилия, но Лео уже карабкался по книжным полкам, пытаясь дотянуться до люстры.

– Бенедикт, слезай! Ты же не хочешь, чтобы в тебя влюбилась мышь?

– Уже поздно, – простонал голос из-под шкафа. Маркиз, кот Лилии, выполз с горящим взглядом. – Он… он прекрасен!

– Маркиз, нет! – Лилия попыталась перехватить его, но коты уже кружили в танце на люстре, а арфа гремела маршем безумия.

Спасти ситуацию помогла случайность – или судьба. Лео, сорвавшись с полки, ухватился за шнур люстры. Она рухнула, придавив арфу. Струны взвыли, выпустив финальный аккорд, и… затихли.

– Мой шедевр! – завыл Бенедикт, но его тут же заткнул Маркиз, засыпая кошачьими поцелуями.

Тишина вернулась, как стыдливый гость после скандала. Лилия, дрожащими руками, завернула арфу в антимагическую ткань.

– Тебе повезло, что любовные бури длятся недолго.

– Зато какие бури! – Лео вытащил из волос розу. – Представляю, что было бы, сыграй он ещё пару минут…

– Ты стал бы целовать меня при всех? – она подняла бровь, и в её голосе зазвучал вызов.

– Может, и стал бы, – он шагнул ближе, игнорируя вой котов на руинах люстры. – Но только если ты захочешь.

Их губы встретились под аккомпанемент шипения Бенедикта, который пытался отбиться от влюблённого Маркиза. Воздух всё ещё пах розами и гарью, но в этом хаосе было что-то… идеальное.

Наутро арфу заперли в подвале с табличкой «Только для чтения». Бенедикт, лишённый вдохновения, писал сонеты о непонимании гениев. А Лео и Лилия, проходя мимо фонтана-сердца, смеялись, вспоминая, как два кота чуть не женили всю академию.

– Знаешь, – сказала Лилия, останавливаясь у двери класса, – иногда я боюсь, что наш хаос выйдет из-под контроля.

– Но тогда, – он взял её руку, – мы просто создадим новый. Вместе.

И где-то в подвале арфа Илмариэль тихо вздохнула, напоминая, что даже проклятия иногда приводят к счастью. Особенно если в них замешаны коты, любовь и пара безумцев, которые не боятся ни нот, ни хаоса.

Глава 7. Свидание вслепую: Клиент – вампир-веган

Веганский ресторан «Корень добра» напоминал помесь средневекового замка и эко-фермы. Сводчатые потолки украшали гирлянды из сушёного чеснока, а вместо люстр висели плетёные корзины со свёклой. Лео, разглядывая меню с блюдами вроде «Кровавый салат из цикория», ёрзнул на стуле:

– Ты уверена, что это место подходит для вампира? Здесь даже вино – из свёклы.

– Именно поэтому, – Лилия поправила серебряный кулон в форме луны. – Виктор ненавидит кровь, но обожает всё красное. По его словам, свёкла – это «кровь земли, этичная и вкусная».

– Звучит, как девиз его футболки, – проворчал Лео, но замолчал, увидев входящего клиента.

Виктор был вампиром из рекламы элитного кофе: чёрный плащ с бархатным воротником, бледное лицо, на котором читались века тоски. Однако вместо классической надменности в его взгляде светилась робость. Он нервно теребил мешочек с семенами чиа, купленный у входа.

– Она… она знает? – спросил он, садясь так, будто стул мог укусить.

– Что вы вампир? Нет, – Лилия улыбнулась. – Но Ирина обожает всё необычное. Она выращивает свёклу на крыше небоскрёба и верит, что овощи могут изменить мир.

– Как я, – Виктор вздохнул, и его клыки блеснули в свете свечи. – Только мои методы… менее солнечные.

Ирина ворвалась, как ураган в зелёном платье, с корзиной свёклы в руках. Её рыжие кудри перехвачены были лентой из бамбука, а на щеке красовалась временная татуировка в виде мотылька.

– Привет! Ты тот самый загадочный Виктор? – она уселась напротив, вывалив на стол свёклу разных сортов. – Это «Багровый закат», а это «Драконья кровь» – моя гордость!

Виктор замер, глядя на овощи. Его пальцы дрогнули, когда он взял «Драконью кровь»:

– Она… идеальна.

– Сейчас будет идеальнее! – Ирина достала нож, разрезала свёклу, и сок брызнул на скатерть алым фейерверком.

Лео, наблюдавший из-за пальмы в горшке, застонал:

– Она же его спровоцирует! Смотри, он уже краснеет… в смысле, бледнеет ещё сильнее.

– Тише, – Лилия толкнула его локтем, но сама затаила дыхание.

Виктор потянулся к бокалу с фрешем из свёклы. Рука дрожала, будто он подносил к губам яд. Глоток – и он замер, широко раскрыв глаза.

– Это… – он прошептал. – Как восход солнца после веков тьмы.

– Нравится? – Ирина сияла. – Я добавила имбирь и щепотку звёздной пыли. Сама собираю!

Свидание пошло вразнос, когда Ирина предложила сыграть в «правду или действие». Виктор, выбрав «правду», признался, что последний раз целовался в 1893 году.

– Тогда действие! – Ирина вскочила. – Покажи, как ты это делал!

Виктор, покраснев до кончиков ушей, исчез в облаке тумана, оставив на стуле только плащ. Ирина застыла, затем рассмеялась:

– Круто! Ты что, маг?

– Нет… я… – голос Виктора донёсся из-под стола, где он материализовался, поправляя галстук. – Я вампир. Но я не пью кровь! Только свёклу. И… смущаюсь при девушках.

Тишина. Потом Ирина прыснула в ладоши:

– Это же гениально! Ты как экологичный Дракула. Мне нравится!

Лео и Лилия, подслушивавшие за ширмой, переглянулись.

– Она или святая, или сумасшедшая, – прошептал Лео.

– Идеальная пара, – улыбнулась Лилия.

Кульминация наступила за десертом – веганским тортом «Красный бархат». Ирина, попробовав кусочек, нечаянно размазала крем по губам. Виктор, не в силах сдержать инстинкт, мгновенно оказался рядом и лизнул её губы.

– Простите! – он отпрянул, готовый снова исчезнуть. – Я…

– Ничего, – Ирина притянула его за галстук. – Но в следующий раз предупреждай. У меня аллергия на неожиданности… шутка!

Их поцелуй длился ровно столько, сколько нужно, чтобы свёкла в корзине пустила ростки. Магия, витавшая вокруг Ирины, оказалась сильнее вампирских чар.

– Ты чувствовала? – спросил Лео на выходе. – Она ведьма. Причём сильная.

– И он это знает, – кивнула Лилия. – Посмотри.

Виктор и Ирина уходили, держась за руки. Он нёс корзину свёклы, а она шептала ему что-то, от чего он смеялся – глухо, по-вампирски, но искренне.

– Кажется, мы только что создали новую легенду, – вздохнул Лео.

– Нет, – поправила Лилия, беря его под руку. – Они создали её сами. Нам просто повезло быть зрителями.