Читать онлайн Грустный щенок хаунда

Глава 1

Брат с сестрой спали. Спали в раздельных комнатах, так, что добраться друг до друга они могли только пройдя коридор каждый на своём этаже и преодолеть четыре этажа, кто вверх, кто вниз, по спиральной каменной лестнице. Брат бы очутился на третьем этаже замка, полном гостевых комнат, с самой просторной кухней в крепости и с окнами в каждой комнате, выходящими на живописный перешеек между двумя берегами, ставший вместилищем для узкой реки Ифрит. А сестра бы попала бы в подземелье, освещаемое пятёркой факелов, да, в местах где стена касается потолка, щелями, и содержащее в себе пять комнат с одной печкой, по обе стороны от которой укладывались в зиму все обитатели этого уровня крепости, не смотря на то, кто где проводил большую часть времени.

А ведь всё могло быть по другому. Они могли жить вместе в подвале, если бы лорд не решил спрятать на время войны свою жену в её родовом замке. Могли бы оставаться вместе там же, если бы леди не нашла в мальчике подходящую кандидатуру для чего-то странного. И он, а не сестра, мог бы спать на третьем этаже крепости в тёплой комнате с окном, если бы не поменялся местами проживания, в тайне ото всех с самым близким человеком на ближайшие две сотни милей. Если конечно, доходящие до него слухи о ходе войны были правдивыми.

Конечно была масса вариантов того, как бы они жили, если бы что-то пошло иначе до пленения, но все они были мрачнее даже жизни убийц подвальных юных убийц крыс. Например, упади любой снаряд балисты, оборонявшей замок в их палатку, налети на них пара рыцарских лошадей или возжелай кто-нибудь из вражеского войска отомстить Минерве ещё и убийцей двух молодых граждан её страны, мальчик и девочка были бы мертвы. Избежать и пленения и смерти, сколько бы о таком не раздумывал брат, возможности не видел.

Сидя в светлой от утреннего солнечного света, льющегося из угла, комнате, Йорв, а именно так звали мальчика, волосы которого были тронуты при рождении небесным светилом и подрезались всегда чтобы вместе выглядеть как шерстяная шапка, задумчиво смотрел в потолок, вращая между пальцами толстую короткую палочку. Благо тонкость и длинна пятерни позволяла делать это с наибольшей амплитудой и изяществом. Когда-нибудь эта палочка превратится в флейту. Подобную той, что, скорее всего, обратилась в кусочки пепла, вместе со всем, что оставили в этом мире мёртвые или не успели забрать пленные.

Завтра его должны разбудить звуки горна, прибывающего в крепость, войска леди. Ему придётся вернуться в, отведённые ему, покои и вернуть в это подземелье сестру, рассказав, куда он спрятал отраву для крыс. Зато наконец-то перестанет жить в неведении и узнает, зачем он здесь. А ведь он почти нашёл норку, из которой эти гадины лезли и был точно уверен, что там проживает их матка. Он бы мог успеть её убить и сестра, как законный властитель койки, на которой он лежит, сыскала бы уважение среди многих слуг.

Койка, к слову, представляла собой просто тонкий слой соломы, положенной в три ряда и шкура козла. На удивление хорошо обработанная.

Мальчик знал, что уже скоро его погонят работать и сейчас ему меньше всего хотелось доставлять толстяку Мунку радость самолично стащить его на пол и якобы случайно пнуть юнца в плечо. Практика была молодой, не старше работы с ножом по превращению палки в музыкальный инструмент.

Йорв соскочил с насиженного места и стал выжидающе смотреть на тонкую дощатую дверь.

Через, примерно, пятнадцать минут, она отворилась и в дверном проёме показалось грузное тело, на плечах которого покоилась почти идеально круглая голова с красноватым отливом на щеках и на носу и жирными чёрными волосами. Подходящий цвет для грязной работы. Чтоб никто не знал, испачканы они или нет.

Видя, что его подчинённый на удивление готов к тому, чтобы выполнять его указания, Мунк подошёл к парню и, силой отобрав заготовку, заговорил:

–С добрым утром, мальчик. Сегодня ты продолжишь травить крыс, поменяешь кожу и тряпки у кожевника и мясника, а потом пойдёшь на работу к нашим кухарочкам.

На таком расстоянии Йорв мог чувствовать запах пота и видеть прямо перед своим прямым носом опущенную от излишнего жира.

–Позволите приступить? Ваше крысиное высочество.

Было видно как Мунк напрягся, но рисковать тем, что жертва отскочит и его удар уйдёт в воздух ему хотелось меньше чем бить зазнайку, которого он уже скоро не увидит.

–Ага. Шагай уже.

А вот от удара ступнёй под крестец Йорву почти никогда не удавалось избежать.

–Не вздумай только хоть сколько-нибудь себя поранить или помереть. – Донеслось до мальчика сзади от его начальника.: Я не собираюсь передавать леди дисциплинированное то, что от тебя останется вместо просто дисциплинированного тебя.

–Спасибо за тёплые слова. – На ходу Йорв развернулся и , подходя вплотную к первому порожку на лестницу, улыбнувшись продолжил: Первая песня, которую я сыграю на своей флейте, когда она появится, будет посвящена тебе.

–Хорошо хоть петь не будешь.

По своему уникальным человеком был Мунк. Он мог уже давно поднятся и по карьерной лестнице и по обычной, став уважаемым слугой какого-нибудь владельца замка, но оставался здесь из-за того, что он здесь не только проявлял свою власть, но и наблюдать в полной мере за реакцией подчинённых на её появление. Изначально девочка, а не её брат должна была прислуживать ему, чему детина естественно по началу удивился и обрадовался, однако, после того как Йорв врезал толстяку в не самое благородное для удара место на глазах у стражников, Мунк согласился на то чтобы ему прислуживал выскочка, а не невинное дитя.

Получая задания на день, мальчик был волен выбирать последовательность их выполнения сам. И естественно, всё ещё борющийся с желание расчесать глаза, Йорв выбрал для начала суток работу с тряпками. Отнести что-то туда, что-то сюда. Кто интересно этим занимался до притока пленённой рабочей силы? Наверное слугам местных лордов или оруженосцам славных рыцарей бывало не совсем приятно заниматься чем-либо столь мелочным, что больше идёт посыльным.

За тряпками надо было идти к местной прачке на первом этаже. Она находилась в ближайшей к выходу из крепости комнате. Это было удобно для проезжающих мимо знатных дам и лордов, которые выглядели достаточно богатыми, чтобы зайти в двери замка и ообратиться к лучшей прачке в ближайших сотнях вёрст. Местную труженницу звали Шелоппа« Не важно сколько у человека денег. Лень или занятость часто берут своё и в отдельный город ради починки одежд или покупки новых высокого качества не поедут. Другое дело- ждать их там, куда их может привести по пути межа.» – говорила она. И этот принцип сделал её чуть ли не единственной владелицей прачки без собственного знака или лозунга.

Увидав юношу, она улыбнулась и принялась рыться в ящичках стола. Из него она достала бесцветные или загрязнённые пятнами, несочетаемыми красками или неправильно проведёнными узорами, тряпки. Как же было жалко юноше видеть некоторые из них и понимать, что такой красотой, чтобы её создатель о ней не думал, будут вытирать пыль с полок или пытаться оттереть ржавчину.

Однако один платочек отправился с руки толстушки не в общую кучку а стала ботатьсся над полом, держась на её пальцах, между ткачихой и мальчиком.

Это был подарок его сестре за уважительное и правильное, по меркам старшей прислуги замка, поведение её брата.

Будешь с нашей госпожой, не забывай про нас самих.– сказала толстушка мальчику, который по привычке поклонился и взял свою работу.

Она не собирается оставаться в этом замке?

Мальчик мой, сейчас идёт война. Тот факт, что ваши войска смогли дойти до наших стен, делает этот замок не самым безопасным местом для слабой молодой…– люди, ищущие слова для названия леди как-либо иначе чем леди часто замолкали на этом моменте: женщины. Совсем другое дело- наш старик Лорг и молодой соловей.

И, если я оправдаю её ожидания…

Ты увидишь, что мир немного больше чем нам всем здесь кажется. И ничего ужасного в этом нет.

Вы… Позаботитесь о моей сестре?

Я её почти не видела. Будет работать так как ты, позабочусь.

Будет. Спасибо вам.

Слудующей комнатушкой, в которую зашёл наш герой была внутренняя часть кузницы, которая пронизывала собой две стены замка и имела выход во внутренний двор. Фактически в здании была комната, в которой отсыпался и иногда ел кузнец, в то время как вся работа кипела привычно почти под открытым небом.

Пожалуй во внутренней части парню нравилось больше чем в наружней. Здесь он словно отрправлялся в мир сказок и видел знакомые истории в пустых глазницах реальных шлемов, верха которых напоминали птичьи клювы. Он всё ещё помнил тот момент когда их носители разбили войска его соплеменников и ворвались в лагерь осаждающих. И то, что подарило девочке образ для ночных кошмаров девочки, дало мальчишечьей фантазии и импульсивности образ для восхищения.

Внутренний двор, как и в большинство других утренних пор в замке был усеян осоловевшими глазами стражей, помощников кузнеца и его самого. На порядок бодрее выглядели местные собаки. Крупные, с чёрной шерсть, тонкими длинными лапами, безвольно болтающимися хвостами, на которых было чуть больше кожи и мяса чем шерсти. И не мудрено. Солдаты и слуги не хотели соседствовать с голодающими псинами и по этому делились с ними по утрам мясом, которое некоторые, справедливости ради сказав, не всегда заслуживали.

На мальчика собаки обращали внимание лишь раз. Когда, во второй день пребывания в замке, его вывели сюда для профилактического разговора. Тогда каждая из них обнюхала его с головы до ног, окончательно уничтожив его наряд оруженосца своими лапами и модами.

Они знали его. Знали каждого и знали запах каждого. И наверняка знали, кто и когда должен объявляться в этой части крепости.

Разговора с работником горна молота и кузни не вышло. Розовое, словно свинное, личико кузнеца едва улыбнулось в сторону мальчика в такт голове кивнуло и вернулось к изучению своих рук, сжимающих, с одной стороны- щипцы, с другой- рукоять молотка. Здесь арсенал был менее разнообразным. Тренировочные мечи ютились под деревянным столиком, на котором лежали кинжалы, наконечники стрел и пара железных слитков.

Помошников у кузнеца было трое. Оба мальчики, родившиеся на год или два раньше нашего героя. Один из них смеренно стоял возле плавильни ожидающий указаний от наставника, второй нёс древки стрел к столку. А третий стоял прямо перед кухнецом, стараясь больше смотреть на него и внезапно появившегося посыльного нежели в сторону самого двора. Он держал в руках ведро с водой, упираясь в него дальними фалангами пальцев и, медленно напрягая и расслабляя их, опускал и поднимал ношу. Его юноша редко замечал и, не то чтобы не помнил его имени, эта беда случалась со всеми именами в последнее время. Но не помнил чтобы его кто-то называл.

Оставалось только рискнуть и добить поганых крыс и можно было начать наслождаться компанией милых кухарочек. Молодой соловей любил наиболее нежное мясо так что разделка дичи для него не заняла бы слишком много времени.

С внутреннего двора мальчик пытался увидеть хоть что-нибудь в комнате сестры. И увидел её саму. Маленькую улыбающуюся мордашку на круглой голове, окружённая лесочкам ровных тёмных волос и, машущая брату, ручонка. Подарок прачки я спрятал в карман чтоб при вручении у неё точно не было возможности сказать : «А я так и знала». Эти слова пурпурной нитью проходили через всю его жизнь. Особенно ему вспоминались мгновения, когда он по настоящему начинал бояться за неё и, опьянённый страхом за её жизнь произносил роковое: « Я люблю тебя».

Чтобы помахать в ответ, мальчику пришлось повернуться спиной к направлению своей хотьбы, что упростило задачу судьбы натолкнуть его ногу на подножку одного из самых заурядных солдат, каких только носила эта земля. Заурядная вытянутая голова с выдвинутой вперёд челюстью и длинным носом, с выбритой не то болезнью не то руками головой и средней комплекцией тела. Достаточно чтобы, по крайней мере, снять с пояса и держать в руках булаву. Однако, помнящий уроки детских «игр», наш герой расчитывал на то, что их общение не пойдёт дальше языка ног и рук.

Ой. Извини. Не заметил.

Подозрительное желание поверить этим словам. Что же будет дальше?

А дальше протянутая рука и дружелюбная улыбка, так и зовущая согласиться на помощь и простить за мгновение падения. Если бы он не дёрнул уголком рта, наш герой может и не подумал бы вспомнить где находится и кто он здесь. «Ты- пленник. Это не твой дом, не твоя служба, не твой долг. Только берлога медведей, которые хотят чтобы ты чинил из кровати, варил им каши и хранил их кресла. Не больше. Не меньше. Как ты успокаивал сестру, объясняя почему вы ещё живы, но не дома.» Мальчик ударил помощничка по тыльной стороне ладони и спокойно поднялся на ноги сам.

–Ничего. Извинения приняты.

–Чудные у тебя тряпочки, бледняк. Не поделишься?

–Может быть. Если ты станешь кем-нибудь большим чем рядовым солдатом под крепостными стенами.

Собеседник нашего героя приблизился на два шага к парню, но, увидев, что эта жертва по росту почти не уступает ему, сделал шаг назад.

–Каин!– Раздался звучный, грубый голос командира стражи: Вернись к тренировкам.

Высокий, широкоплечий мужчина в стёганном дуплете, из под которого на уровнее шеи выглядывала тонкая полоска воротника белой рубашки подошёл к Йорву и протянул руку.

–Нам для пота. Ещё нужно будет наверное дать одну нашему медику, хотя черти его знают, пользуется ли он чем-то, созданным не его руками.

Йорв дал командиру стражи один из «неправильных» платков.

–Слышал, ты зачем-то нашей стрекозе понадобился. – сказал мужчина, вытирая со лба капли пота, после короткого спаринга с одним из подчинённых.: Просто чтобы ты знал, если ничего не изменится, за её безопасность здесь буду нести ответственность я. Так что, если проснётся в твоём сердце полоумный патриот, желающий смерти каждой нашей знатной особе, подожди пока не переедите на сторону старой таверны, которую хорошо видно из твоего окна. И вообще, мальчик… – сильная рука взяла мальчика за предплечье: надеюсь, живя здесь, ты понял, что война- просто период в жизни отдельных людей такой же просто труд как разнос тряпок или стояние у наковальни. Смерти- шаги и удары. Ты не винишь молоток, которым забивали в дверь, на которую ты налетел ногой и лесорубов срубивших дерево для этой двери винить не стоит.

Люди. Слишком серьёзно относятся к чужим история и особенно к потерям в них. Думают, что понимают и имеют свет в потёмках души ребёнка. А на самом деле только вызывают либо лёгкую ухмылку либо раздражение. Только смиришься с утратой, тебе начнут про неё напоминать и уговаривать чтобы ты с ней смирился. Хлебнёшь горя в жизни, столкнёшься в будущем с горем поменьше, тебе начнут говорить, что горя ты никогда по настоящему не горевал.

–Я понимаю, сир. Спасибо вам. Значит… В комнаты медика вы его часть сами отнесёте.

–Конечно. И что за работу тебе только придумывают? Если не стали делать пленником, отдали бы мне или молодому соловью. Слышал, когда одного принца отдали одним дикарям, туговат я на память об именах, парень, он на столько прикипел к ним, что бился плечом к плечу с их дикарским принцем.

–Но я- не принц.

–А старшего соловья моя дочь видела в страшном сне, в горячке. Правда там он был реальной птицей. Ну ладно, пойду с своими лоботрясами работать. Не исключено, что грозная леди несёт письма о ещё каких-то атаках, о которых мы не знаем. О вражеских- Мужчина вздохнул, поглядев на, развивающиеся над замком знамёна: или о наших.

По человечески прощаться с нашим героем было не принято среди воинов и тех, кто им лучше и ближе всего помогает.

Отец бывало, после праздничных застолий рассказывал, что, если лорд боится, что ему не хватит денег во время войны для наград своим воинам за подвиги или для мотивации, он может им заплатить их же чувством собственной важности. Важнейшие люди страны, некоторые из которых важнее других, некоторые из которых в принципе бесполезны, но все имеют право быть выше менее важных людей.

Тавтология и повторение одних и тех же слов было тем, что мальчику приходилось терпеть чтоб попробовать узнать для себя нечто новое и не оскорбить отца. Просто такая речь не соответствовала тому, что он привык читать на страницах книжонок и писем. А разделять для себя мир чернил от мира звуков было не всегда одинаково элементарно.

Пользуясь моментом, парень побежал обратно к себе в «нору», намереваясь за оставшийся день максимально эффективно воспользоваться ядом от крыс, чтоб их вымирание аккуратно выпало на день заступления на свой пост сестры главного героя.

Строгий пухлый надзиратель, по всей видимости, куда-то удалился и дорогу мальчика преграждала только низенькая служанка, лет примерно на семь старше сестры, с подносом с едой для «детей подземелья». На тот день их рацион включал в себя хлеб, две цеплячьи ножки и зелень. Почему-то Йорву долго казалось, что они едят только по одной ножке.

О. Привет, Грелот. – Поздоровался с девушкой мальчик.

–Привет, Йорв. Не хочешь сразу взять твою порцию? А то я, кажется, заболела и от этого чувствую небольшую слабость. – она мило улыбнулась: Буду рада любому облегчению моей ноши.

Естественно он согласился.

Обратишься к местному лекарю?

Как только наши доблестные солдаты полностью отправятся от ран после успешно проведённой обороны. Не хочу отвлекать лекаря и его помошниц своей… собой.

Персоной. Ты хотела сказать, персона. И, Грелот, ты можешь доставить гораздо больше хлопот, если начнёшь умирать.

Неловкий смешок в тот день заменил для девушки слова прощания и она, быстро переставляя ноги отошла к двери в личную каморку Мунка, тяжело вздыхая, поняв, после нескольких стуков, что её хозяина внутри- нет.

Йорв забежал в свой угол, поставил еду на постель и запустил руку в импровизированный матрац. Там, между слоями сена лежал крошечный сосуд с ядом из текла с крышечкой, вырезанной из крышки бутыли с мёдом. В нём была чёрная жидкость, слегка более вязкая чем видимые парнем жидкости до этого. Он выкрал этот яд, надеясь, что такого количества никто не заметит и приправил его веществом, усиливающим запах, считая что так эффекта будет больше.

Когда он спрятал её в карман, в его голове проскочила короткая, но правильная мысль. Он не знает нравов его скорой госпожи, но знает нрав своего надзерателя, который не захочет чему-то учить свою подчинённую, но может быть не против её накзать за незнание.

Нужно показать ей работу с крысами и работу на кухне.

С такими мыслями он проверил сохранность пузырька в кармане и пошёл к лестнице наверх, по пути на несколько шагов поравнявшись с разносчицей еды, которая зачем-то прикрыла одну щёку платком.

« За что такую красоту по щеке бить?»– подумал Йорв, моментально отпрыгнув назад к мыслям о сестре.

И к этим мыслям добавлялись рваные воспоминания.

Несколькими днями ранее. Округ замка. Раннее утро.

–Йорв. Подсаби-ка мне. Телега застряла одним колесом в яме. Ты же хотел проверить на сколько ты сильным стал.

Да, дядя Хварен, конечно.

Вот молодец. Действительно силушки с последней нашей встречи прибавилось. Как тебе идти вместе с таким войском?

Немного страшно осознавать, что оно идёт убивать и умирать.

Будь я на месте тех, кто там сидит… Я бы сдал крепость только-только услышав от местных людей о нашем приближении.

Но ты не на их месте. И…

Договаривай. У меня двое дочерей, которые женились на тех, кто много выше меня. Я много уже слышал.

Ты не принц и даже не лорд.Ты ранил меня в самое сердце.

–Правда?

–Да. Может заслать тебя к ним чтобы ты лорда и принца также ранил, сказав им, что они не умеют менять колёса у телеги, удабривать почву или выходя из кузнецов удабривать своих господ?Это бы заслужило песню.

Не люблю песни. Я бы рассказывал о таком у костерка на охоте. Знаешь, когда можно будет уйти с мужчинами в здешний лес, насадить зайчишку на вертел и, пока он крутится травить эту байку, представляя всё, что рассказываю в дыму.

У тебя ум барда, дядя.

А голос лесоруба, который больше срубил эльных крышек чем елей.

Мимо племянника и дяди проходило за минуту по пять или шесть воинов, облачённых в кольчугу, стараясь не попадать под копыта идущих рядом лошадей, на спинах которых ехали, облачённые в чешуйчатые доспехи конники. Внизу, частично прямо перед глазами, проглядовались очертания стен замка. Однако, были ли на них уже люди увидеть было невозможно.

Кроме воинов в походе шли сквайры, оруженосцы и просто прислуга лидера воинства. Пятьсот шестьдесят мечей и два десятка мелких орудий продвигались вместе с шестьюдесятью

В конце строёв ехали болисты и низкие катапульты.

Их предводитель решил не трогать деревни, которые иногда встречались на пути, чтобы не сбавлять темпа. Тем более, что одна из них, скорее всего из-за страха, передала часть своих припасов военной процессии. Лошади страны Йорва хоть и не славились особой быстротой, но были выносливее многих своих собратьев, благодаря чему, не смотря на расстояние и размеры войска, до прибытия сделали только одну остановку.

К ночи они разбивали лагерь, не встретив никакого сопротивления. Однако, на протяжении всего обустройства, практически каждый солдат и помошник мог поклясться, что за ними следит по несколько пар глаз.

Йорв помогал дяде поставить палатки для них и для одного более знатного человека , что давалось мальчику на удивление легко.

Внезапно парень, засмотревшись на приготовление катапульты к стрельбе ударил себя молотом по пальцам, промахнувшись мимо колышка, который должен был придерживать один из краёв шатра.

Как он потом вспоминал, причиной этого был неожиданно поднявшийся ветер, загнавший ему в глаза юноши пыль или кусочки земли.

Тот же ветер начал играться с свободной частью навеса, поднимая его высоко над, упавшим на землю и держащимся за больную руку, человеком. Ему не нужно было оглядываться по сторонам, чтобы понимать, что обладатели ног, которые он замечал перефирическим зрением, поглядывали на него и его неудачный труд, посмеиваясь, готовясь превратить это в шутку.

Внезапно перед его взором проскочила дважды маленькая тоненькая ручка, приближающаяся к болтающемуся кончику тканевого полотна, пока наконец не ухватилась за него. Быстро моргая, Йорв приподнялся и увидел перед собой маленькую девочку, в забавном светло коричневом балахоне с лицом, скрытом внизу наполовину за шарфом, как иногда делают послушницы в храмах. Глаза одного цвета с глазами нашего героя, короткий приплюснутый нос и ни одной волосинки, пробивающейся из под капюшона на лоб, чтобы увидеть её цвет. А вот про ладошки забыла. На тыльной стороне одной из них красовался как всегда заметное пятно формы луны или солнца цвета следа от красного камня на дороге.

Улыбаясь, Йорв оттянул правый рукав, обнажая пятно схожее по цвету, в районе локтя, справа от его выступающей части. Когда оно было впервые обнаружено на его теле, знакомые и родичи обыскали всё что могли в поисках ассоциаций и схожих символов в книгах и на картинах, коих, без религиозных изображений они смогли найти не много. Оказалось, его пятно похоже на сказочное существо огромных размеров в вытянутым носом, раздутым у основания и сужающимся к кончику. Говорят, с помощью этих созданий, много лет назад, предки его народа почти спаслись от участи рабов какой-то столь же древней империи, пройдя с ними через горы и подойдя к стенам её столицы.

Заметив это и поняв намёк мальчика, девочка свела вместе брови и, как был уверен наш герой, надула губки.

Как ты узнал?– на удивление низенький голосок раздался из под капюшона, заставляя уголки шарфа двигаться в такт словам.

–Чем больше ты на себя надеваешь, тем больше привлаешь внимание к открытым частям тела.

Но без всего этого ты меня по лицу и по волосам легко узнаешь.

Если сменишь причёску, не побоишься немного подержать на лице мокрую землю, я увижу девочку с чуть испачканным лицом, которой всё равно, обращает на неё кто-то внимание или нет.

Ты просто хочешь увидеть как я себя извазюкаю грязью!

Как я узнаю, что ты себя извазюкала, если не узнаю тебя?– Йорв взял из руки сестры уголок шатра.: Спасибо.

Постой! – крикнула девочка, выхватила уголок из рук брата, прижала его к земле и придавила колышком.: Стучи!

Что?

Ты обещал мне, что не позволишь чтобы мне причинили вред. Себе ты такого обещания не давал, вот и стукнулся.

Не стукнулся, а стукнул. Так правильнее. А что если я и тебе….?

Ты не сможешь. Не знаю почему, но когда ты что-то обещаешь, у тебя это почти само получается и не может пойти никак иначе. Помню ты был голодным, когда папа сказал, что нельзя есть медовые орехи. Помню ты пообещал той девочке…

А ты обещала не вспоминать тот случай.

Молчу.

Йорв забил тот колышек и его сестрёнка абсолютно невидимыми руками ему похлопала.

А теперь, маленькая монашка, рассказывай, как ты сюда попала и зачем?

Братик, ответ на последний вопросы ты. А ещё мне дома было бы скучно.

– А на первый?

Девочка развела руками в разные стороны и чуть-чуть повертелась вокруг своей оси.:

– Я решила притвориться монашечкой. И, как видишь, сработало.

– Но это было опасно.

– Но это сработало.

Ладно. Только теперь ты будешь жить ближе ко мне, пока замок не захватят. Дяде всё объясню.

Ты. Ты не будешь кричать, что я поступила как плохая сестра, что меня бы домой на порку отправить?

– Вот видишь, ты благодаря жизни со мной о себе уже сама всё это знаешь. – сказал Йорв, снимая с сестринской головы капюшон и растрёпывая её волосы, которые в полной мере могли доходить ей до нижних краёв лопаток и в котором одеяния монашенки оставила есколько ниточек как те, которые легко вырываются из старых мешков с картошкой.: Но ты е плохая сестра. Пришла за мной, помогла мне.

– На. В фляге есть вода, промой глаза. Слишком смешно моргаешь.

Спасибо. – Йорв промыл глаза и сделал несколько глотков. : Не боишься здесь находиться?

– Нет. Тут интересно.

– А будет ещё интереснее. Когда начнётся наступление, мы будем видеть почти каждую стрелу которая летит во врагов, каждого воина, взбирающегося на лестницы и каждый капушек от катапульты, ударяющийся о стену.

– А что потом?

– Потом? Потом мы с тобой станем, сестрёнка, немного свободнее. Может быть дадут принять участие и сделать выстрел из балисты. Может быть собью кого-нибудь важного и я перестану быть прислугой и стану солдатом.– Йорв сначала мечтательно посмотрел на небо, увидав в нём ели заметные облочка, складывающиеся в щит и копьё. Однако, когда маленькая птичка, пролетев словно сквозь эти облака, сбила с мальчика мечтательность и тот повернулся к сестре: Возьму тебя с собой. Уверен среди моих сослуживцев у кого-нибудь будет и замок и красивый младший брат, который его унаследует.

– Я и сама могу себе замок добыть.

– Что-то дома всё время я тебе башни и дворцы из земли строил.

– Одно дело земля и другое- камень. – гордо заключила девочка, приняв ошеломляющий поцелуй от брата в нос, заставивший её покраснеть.

Нет, дорогая, ты всё же оставалась леди. Его маленькой леди.

– Тебе куда-то ещё надо идти?– спросила она.

Увы. Нужно отнести всё ненужное ближе к линии. А то будут воины спешить на штурм, споткнутся.

Йорв лукавил в своих фантазиях. Он не удосужился запомнить, зачем на самом деле отошёл от сестрёнки, которую отправил поискать дядю. Просто собственные внутренние голоса, говорившие, при попытке что-то вспомнить: Зачем оно тебе? Какая уже разница? Важно то, что было потом и что теперь с вами.

И он с этим соглашался.

А потом был крик. Крик конюха, который был вдвое выше нашего героя и который, как казалось при их первой встрече, в случае любой опасности звучал бы как простой командир отряда, отдающий подчинённым приказы громким, но уверенным голосом. Кричащий не из-за эмоций, а чтобы его услышали. Ничего кроме страха Йорв на самом деле тогда не услышал:

Тревога! Левый фланг атакован! Вражеская Кавалерия движется к нам!

С другой стороны Йорв услышал командирский крик именно такой какой и ожидал юноша услышать.:

– Всем к оружию! Атакуем стены и переводим их атаку на их же территорию. Линия! Залп!

Послышался железно-деревянный скрежет, перешедший в громкий шлепок, а затем в свист, превратившийся в идеальный каменный шар, врезавшийся в кирпичную стену и выбивший несколько.

Шум. Возникший от этого стал последним. Что Йорв в тот день слышал отчётливо. Пока он бежал, не разбирая дороги, пытаясь найти сестру и дядю, для него весь мир превращался в, теряющее краски марево, которое медленно разгонялось и становилось громче.

Добежав до того места, где он нашёл сестру, мальчик остановился всего-лишь на пол минуты, сооброжая что мог делать дядя до атаки и пытаясь высмотрить его и маленькую монашку в толпе. Как вдруг его окликнул сзади грубый мужской голос:

– С дороги, мальчишка!

Ощущения руки в кожанном наруче на плече, ощущение резко толчка и пощёчины тыльной стороной этой же рукой, падение и весь мир, вместе с половиной лица мальчика, нырнул в грязь.

Маленький камень медленно вышел из стены и положился под ноги брата и сестры.

– Так. Всего тюбика должно хватить на всю семейку. Но сейчас я вылью половину чтобы, если появятся новые у тебя было чем с ними справиться. Понимаешь?

Девочка кивнула.

– Молодец.

Рука с флаконом пошла к открывшемуся чёрному отверстию в стене, которое уходило на несколько пальцев вперёд и на несколько локтей- вниз, как вдруг её перехватила худенькая ручонка девочки.

– Погоди.– сказала она: А откуда ты вообще узнал про этот камень?

– Всё просто.– сказал Йорв: Сначала, я услышал писк, исходящий из этого места, но писк мог быть обманом слуха и либо не существовал либо исходил из более дальних уголков. Затем, я постучал по каждому кирпичику рядом с местом, откуда что-то слышал.

– Как я стучала по шкатулочке, чтобы узнать, что внутри?

Именно. И заметил, что звук от этого камня и камней над ним и под ним звук отличается от большинства камней рядом. Но этого было недостаточно. Да и нечем мне тогда было их травить. Поэтому я дождался появления рядом с собойдругой крысы, это было гдето на кухне кажется и дождался, когда она кого-то испугается и побежит. Я её загнал в эту комнату и наблюдал за ней. Она начала скрестись о стену именно в этом месте.

Как ты умный, братик.

Когда будешь моего возврата, будешь умнее чем я сейчас.

– Почему это?

Потому что ты многое узнаёшь сама, я рассказываю тебе то, что знаю сам и….– Йорв запнулся. Это были не его слова. Это были слова дяди и отца. Произносимые много раз с страстным желанием чтобы ребёнок стал лучше чем они: Интересно, девочка видит в нём только брата сейчас?

Я поняла! – Сестрёнка заулыбалась своей милой детской наивной улыбкой, что из тех, в которых читается, что дети умнее, чем взрослые о них думают.: Надеюсь. Но и ты уже выростишь и…. Ты же вырастишь не рядом со мной?

Можно было уйти от вопроса. Можно было уйти в непонимание смысла слов девочки или перевести тему на что-то, что всегда было интересно малышке и из-за чего она бы забыла, о чём спрашивала.

Возможно.

– Она тебя заберёт?

– Возможно.

– А меня?

– Не знаю. Я даже не знаю, зачем я ей нужен.

– О ней много говорят на моём этаже… Прости, на твоём. Там говорят, что она бывает очень суровой. Например, в свой последний визит она ужинала с плетью в руках, чтобы наказывать того, кто принесёт ей еду, в которой будет что-то что ей не нравится. При этом от, кто несёт еду и тот, кто её готовит обязательно должны быть разными людьми.

– Всем хочется чтобы их приказы исполнялись.

– А ещё она застрелила оленя из арбалета, но он не умер сразу и она просто стояла и смотрела пока он мучился до смерти. Ты бы сделал так, Йорв?! Это же ужасно!

Йорв услышал как его сестра всхлипнула, повышая голос на последних двух предложениях.

Он молчал, закрывая глаза и пряча в карман пустую склянку. Интересно, она бы подумала о том как сейчас внизу, может и не слишком сильно, но мучается семейка крыс, если бы знала, как Йорв узнал, что яд действует?

Внезапно парень опомнился и вложил в ладонь сестре склянку.

– Храни его. Если крыс больше не будет, покажешь его толстому мальчику, которого ты видела, когда я сюда ушёл. Если появятся, найди их и вылей это в их логово. Ты меня хорошо поняла?– он взял её ручку снизу в свои руки, поглаживая пальцами тонкий рукав и чувствуя мелкую дрож, которая из под него била: Хей! Мы оба со всем справимся. Не знаю ещё как, но я стану тем солдатом о котором говорил и поселю свою сестрёнку в комнате на много лучшей чем та, в которой ты была.

– Обещаешь?

–Конечно.

–Всё ты уже знаешь. Только, может быть не до конца понимаешь.

– Тогда мне нужно стать смышлённее. Только и всего.– Он попробовал посмеяться, родив неловкий смешок и отвёл взгляд, почёсывая затылок. : Мне пора… Дела. Но я очень люблю тебя, малышка.

– Я тебя тоже.– прошептала она, на приблизившееся во время прощальных объятий в ухо. : так они и расстались.

Мейт пошла к лестнице впереди брата, который смотрел ей в спину и думал о том, сколько ещё раз сможет её увидеть.

« А что если это не конец?– проносилось у него в голове: Что если действительно есть шанс сбежать к своему желанному будущему нам обоим? А несколько дней адаптации к новой жизни пытались и пытаются до сих пор вырвать с корнем мысли о чём-то новом. Надо быть внимательнее. Искать следы как на охоте. Или самому быть как дичь»

Когда он в голове всё это прокручивал, его ноги уже привели его к кухне. Дрознящие ароматы и знакомые улыбающиеся лица заставили его войти.

Кухарочками были молодые длинноволосые девушки с миловидными, чарующими взгляд молодого человека, формами. Местные правители во все времена старались держать молодых красавиц там, где это в принципе возможно. Говорили, что это связано не только с простым утешением мужских и воинских глаз видом девичьих достоинств, но и желанием высокородных мужей иметь запасной план по продолжению своего рода или моральной мести своим неверным жёнам. Как когда старший соловей ответил на отказ жены пытаться родить наследника проведением пары ночей с одной из кухарок в своей крепости. С тех пор красота и аппетитность служанок в этих стенах сохранять готовность верных жён исполнять свой долг перед мужьями.

– Хэй, Йорв!– подозвала его к себе старшая из местных работяг: Ты же не думал, что до своего ухода от нас мы дадим тебе балду пинать?

И вот, уже через минуту он стоял частично покрытый мукой, летящей из под рук девушек и помогал с обработкой пищи. Добывал мякоть из ягод и фруктов, которая далее должна была отправиться в глубины готовящихся пирогов. Пальцы быстро покрылись тонкими слоями светлой почти прозрачной субстанции. Ему взгляд на собственные руки напоминал о всех моментах, когда на месте содержимого ягод была кровь. Ссадины на маленьких худеньких ручках от камней на дороге после догонялок с сверстниками в раннем детстве. Кровоточащие от ударов по ним пальцы ученика, решившего испытать на грозность нового учителя и начавшего петь на родном языке при изучении языка прошлого. И конечно день осады.

Он пришёл в себя когда бой ещё продолжался. Заплывшие грязью глаза молили о том чтобы мальчик перевернулся на спину и посмотрел на хоть немного светлое небо. Но слабость и подступающая тошнота отговаривали его. Ляжешь на спину, вырвешь и захлебнёшься собственной рвотой не в силах и голову повернуть. Он перевернулся на правый бок. Рот рефлекторно выплюнул из себя оторвавшийся зуб вместе с несколькими каплями крови. Цепляя своё сознание желанием найти сестру, Йорв медленно провёл рукой по губам. Разбитым, кровоточащим. Кровь была вязкой и почему-то слегка сладковатой. Бой вокруг постепенно двигался к своему логичному, но печальному для парня финалу. Шатры горели и рушились под весом тонких полотен. Или это было от, падающих рядом с ними, снарядов катапульт обороняющихся в замке?

Мальчик быстро встал на ноги. Ослабший и только пробудившийся организм ответил на это небывалым головокружением. Он медленно зашагал в сторону, куда, как он надеялся, убежала его сестра. В лагере мечники, которые недавно радостно готовились к подъёму на стены во время осады, бросали клинки пытались найти копья чтобы скидывать вражеских всадников с коней. На глазах у Йорва юный копейщик вонзил копьё в основание шеи лошади и с смесью радости и ярости подбежал к сброшенному на землю врагу. Он четыре раза вонзил копьё в пространство между латами, полностью поглощённый процессом. Словно весь мир исчез и у него было полно времени чтобы делать это. Но, когда он занёс над бездыханным телом оружие в пятый раз, за его спинной пролетел другой всадник на облачённом в броню коне. Йорв не видел удара или влетающих вперёд морды животного капель крови. Но когда рыцарь скрылся за очередным шатром, парень увидел как солдат уже без копья в руках падал на землю. Вся левая часть затылка и лица была вдавлена в череп словно на гнилое яблоко надавили пальцем. Будь это обычный день, от подобного зрелища тошнота и головокружение только усилились бы. Но посреди сражения вид своего убитого воина стал чем-то отрезвляющим. Словно только сейчас Йорв осознал опасность, которая угрожала ему, а главное, его сестре.

Он бежал. Ветер гнал дым, пепел и крохотные капли крови к его лицу. Так что только чудо, слух и интуиция не дали Йорву наткнуться на меч или копыта одной из воюющих сторон. В памяти эти моменты всплывали как отдельные строчки из какой-нибудь саги.

Один раз мальчик заставил себя открыть глаза от чудовищного человеческого крика за секунду до того как его голова оказалась бы разрублена чьим-то двуручным мечом. Чуть не упав, Йорв пригнулся и лезвие пролетело у него над головой, срезая кончики молодых волос. Судя по звуку распоротой кольчуги и лопающейся кожи, оппоненту мечника повезло не так сильно.

Йорв чувствовал как у самого его лица плясали языки пламени, словно радуюсь творившемуся хаусу. Он так и не понял, было ли это из-за подожжённого шатра, через который он пробежал или из-за факела в руках у всадника, скакавшего совсем рядом с мальчиком.

– Внизу ! Осторожнее! – услышал Йорв, выбежав из шатра.

Ядро от дружественной катапульты ударилось в воздухе о снаряд вражеского орудия и на парня катился обычный каменный шар в паре с горящим. Продолжая бег, Йорв перепрыгнул через заваленную траншею и наконец оказался на самом защищённом месте лагеря. Один за другим рыцари и простые солдаты вскакивали на лошадей и исчезали вдали. Пока самоотверженные арбалетчики стояли полукругом, не давая ни одному вражескому всаднику пробиться.

Йор наконец увидел сестру, которая вся в слезах стояла перед рядом стрелков, переминаясь с ноги на ногу желая и боясь попросить их её пропустить. А коней оставалось всё меньше.

– Мейт! – Йорв подебажал к сестре, опустился на колено и обнял её.

Так он хотел её одновременно успокоить и незаметно для неё одними руками проверить, не поранилась ли она.

– Пропустите нас !– выпрямившись потребовал Йорв.

Полукруг арбалетчиков расступился и один из стрелков даже отвлёкся от оружия и повернулся к девочке лицом, улыбнувшись и пытаясь ещё сильнее её приободрить.

Брат с сестрой подбежали к одному из двух оставшихся коней. Как раз в тот момент, когда на него начал взбираться испуганный солдат, года на три старше Йорва. Из отверстий на месте двух его пальцев шла кровь. Не смотря на возраст и мольбы детей, он, быстро отвернувшись от глаз маленькой девочки, отпихнул ногой мальчика так сильно, что Йорв упал на спину, посыпая уезжающего воина и само небо словами, которые Мейт ещё никогда не слышала.

– Пойдём! – позвала она, потягивая брата за кончики пальцев помогая встать: У нас есть ещё две лошади! Ты же умеешь ездить! Ты уме…

Шесть стрел просвистели в воздухе. И лишь две утонули наконечниками в земле. С пронзёнными спинами и шеями несчастные скакуны упали.

– Бегите!– крикнул улыбавшийся до этого арбалетчик: Это гвардия!

Последний раз щёлкнули крючки дружественных Йорву оружий. Но плотную чешуйчатую броню элиты старого Соловья не пробил ни один болт. Лишь одна лошадь заржала и рухнула на землю. Её всадник едва успел спрыгнуть на землю, немного замедлив союзника. Не помня о чём думал и как управлял своим телом, Йорв схватил Мейт за плечо и , упав на землю, стянул с одной из убитых лошадей красную ткань. Темнота, в которой проглатывался алый цвет, была для брата и сестры символом умершей надежды и неведомого будущего. А треск ломающихся под копытами щитов, крики, взявшихся за мечи арбалетчиков и гвардейская поступь- их гимном.

– Мы поедем за сбежавшими? – слышался грубый голос командира стражи замка.

– Оставим. – презрительный и удивительно хорошо поставленный голос молодого Соловья заставлял Йорва думать, что у наследника крепости изо рта исходит ледяной буран: Мы показали цену их планов и войска. Обыскать всё! Хочу чтобы повозки со всех их оружием и припасами стояли до движения солнца под стенами. И не убивайте выживших! Мой отец хочет с ними поговорить.

Поднимающийся и опускающийся на примятую траву носок сапога Соловья был перед самым лицом Йорва. А его владелец смотрел в сторону, в которую в страхе сбежали его враги.

Наконец работа Йорва была закончена. Пироги готовились к окончанию приготовления в печи. Парочка гнилых яблок отправилась в отведённую для них бочку. А сам парень сел на табурет в углу и вырезал из моркови . Постепенно всё больше кухарок освобождалось от работы или пыталось от неё отлынивать и держались поближе к мальчику. Кто-то ожидал музыки, кто-то наблюдал за самим процессом создания. Он делал это за свою жизнь раз шесть. Из которыми полностью удачными он мог назвать лишь два. Он помнил, как первый раз занялся этим на кухне и из-за неудачи погрузился в омут женского смеха. Тогда это были удивительные чувства. Он был расстроен, разбит и расстроен своим пленением и неудачей. Однако при этом он был рад, что они смеялись. Они были так добры к нему, так рады его видеть и просто быть рядом. Самые взрослые из них уже забыли о том, какого это наблюдать за ребёнком, а самые молодые- давно мечтали о материнстве или о банальной короткой заботе за маленьким человеком.

Сейчас же он был непревзойдённым даже для себя на свободе. Он проводил ножом по овощу . В одну секунду он погружал его кончик в оранжевую броню сказочного червя. Затем этот же кончик отправлялся в сторону лица Йорва и там сбрасывал на угол приоткрытого рта мельчайшие кусочки моркови. Кухарки замечали только то как их подопечный проглатывал «стружку» своей будущей флейты и слегка умилялись. Но они вмиг посерьёзнили вместе с своими улыбками, когда инструмент был доделан. Йорв положил по три пальца каждой руки на отведённые для них отверстия сверху и зажал почти незаметный круг снизу. И пустил по пахучей, дразнящей весь рот трубке. Звук получался необычным для слуха практически музыканта. Более жёсткий и менее объёмный нежели обычно. Словно морской ёж, если бы он был похож на свою среду обитания. Но девушкам нравилось. Для них было интересно и непривычно смотреть на тонкие но уже познавшие тяжесть труда пальцы. А само зрелище, хоть и было умилительным для глаз как котёнок играющий с нитью. Но за счёт звука преображалось в нечто трагичное, глубокое, но в десятки раз более спокойное чем последние несколько дней, проведённых в этом замке.

Песня предполагала голосовое сопровождение и Йорв даже пару раз приподнял глаза чтобы посмотреть на слушательниц, ожидая знакомого высокого певучего голоса. Но быстро их опустил, продолжая играть. Удивительно. Ещё пару секунд назад он видел в ломающихся сердцевинах овощей дробящиеся кости солдат. Кипящие жидкости были аллегорией крови. А огонь в печах, жар которого ощущался на несколько метров и за миллиметры заслонки был своим собратом, охватившим лагерь и снаряды катапульт. Но в этот момент, на глазах у девушек и женщин, играя на флейте и закрывая глаза когда захочет, Йорв чувствовал всё иначе. Еда вновь становилась едой. Бульоны манили своим запахом и вызывали детское желание улыбнуться, когда особо полные пузырьки на их поверхности лопались. И даже бушующее под тестом пламя было не предвестником страданий и чей-то боли. А просто приятным извещением о том, что уж скоро можно будет отведать свежей выпечки.

Он играл ещё какое-то время, после того как вся женская часть работы на этом этапе готовки была закончена. Он выступал для всех находившихся на кухне. И в шутку даже пытался строить некоторым дамам глазки как барды в тавернах, которые посещал вместе с дядей. Одна от этого чуть покраснела и отвела взгляд. Возможно с иронией. Другая- издала в меру протяжный рык и сделала жест рукой, делая вид, что её узенькая ладошка белая от муки как кошачьи подушечки- когтистая лапка.

Вдруг, хотя и вполне предсказуемо, на кухню вошли мужчина. Троица поварят, по совместительству разносчиков готовых блюд. То были детишки разных высокопоставленных вельмож, державших несколько близлежащих деревень или вторые и третьи солдатские сыновья из многодетных семей. А за ними вышагивала тройка поваров. Двое из которых играли роль мясников. А последний- самый полный и высокий мужчина лысину которому прикрывала старая белая шапочка выступал как заправский надзиратель за преступниками представляющими опасность на совершенно разных уровнях. Он одинаково сурово смотрел на еду и на всех работников. Особенно на юношей. Особенно- на Йорва. Казалось что троица мужчин ревновали своих красавиц к заморскому юнцу или же просто презирали из-за причины его пребывания в замке. Он знал, что не успевает доиграть до того момента, который всегда наступает. Он точно знал, что произойдёт если он не прекратит играть. Но всё же продолжил. И от всех дам и добрых женщин перевёл взгляд на вошедших. Уж этому взгляду его учить не нужно было. Опущенная голова. Чтобы человек перед тобой не видел глаз, но видел лоб и заметные брови. А Йорв ловил глазами всё, на что ему нужно было бы в любой момент отреагировать.

И вот он медленно дошёл до кульминации мелодии. Её самой быстрой и важной для общего впечатления слушателей части. Пальцы зашевелились быстро словно лапки какого-то насекомого или ящерицы на болоте. Мужики выстроились вдоль стола словно арбалетчики, готовящиеся к залпу. Половина отрезка была преодолена. Мальчик приготовился вставать, бережно следя за своим дыханием. И тут началось. В его сторону полетел качан капусты. Колени сработали как пружины упругого дорогого ложа. В флейту устремилось максимальное количество воздуха, на которое только были способны молодые лёгкие. В сторону откуда был произведён бросок устремился ответ от линии, обороняющих Йорва, девушек. В виде нецензурного обзывательства. Но в мальчика уже летела тонкая чугунная сковордка. Не в голову, а в тело. Однако и этого попадания Йорв постарался избежать. Он, отклонился в сторону, чуть присаживаясь и пропуская утварь над собой. Она с глухим стуком упала на пол. Парень, не решаясь выпрямлять спину, делая длинные шаги и уходя за широкую спину главной кухарки. И там, вставая в полный рост, он доиграл свою песню до конца. При этом продлив последнюю порцию воздуха до трети минуты. Девушки и женщины зааплодировали. Йорв не слишком низко поклонился, улыбаясь и осторожно показался на глазах у разгневанных мужчин.

Старший повар нервно ударил ножом по столу, так что тот вошёл остриём в дерево. И грубо окрикнул мальчика:

– Молодец! Наигрался!? Теперь бочку в руки и пшёл вот, чтобы я тебя сегодня не видел!

Йорв лёгким шагом добрался до бочки с отходами готовки и объедками оставшимися со вчерашнего дня и попытавшись издавать максимально естественные звуки, сохраняя на лице улыбку, поднял её. Он покинул кухню и, переступив небольшой порожек, тяжело выдохнул. Ему приходилось спускаться по ступеням и проходить мимо патрулирующих стражников. Они морщились и кривили лицо, лишь только вдохнув воздух рядом с бочонком. Йорву придавало сил понимание собственной небольшой власти над ними. Ведь стоило ему оступиться или ослабить хватку и половина этажа доверенного каждому из стражников окажется погребена в помоях. А там уже кто знает, до кого доберутся раньше. Разгневанные солдаты до Йорва. Или капитан стражи до них.

Выйдя во двор, Йорв наткнулся на нечто неожиданное, но очень приятное его сердцу.

За поворотом из крепости шла сестрёнка Йорва. Он прошёл до рва, в котором обычно сжигали весь мусор. И с удовольствием отметил, что девочка шагаем в такт с ним в том же направлении, но пока сохраняя с братом некоторое расстояние.

Пока мусор потихоньку отправлялся в соответствующее ему место, Йорв медленно обводил глазами всё пространство вокруг.

Благо никто не изъявлял желание встретить закат и начало ночи в столь чудном с точки зрения вида на небо и на отдалённый мост. Наконец бочка опустела. Мейт встала к краю ямы, поглядела вниз, а потом , закрыв ручкой носик, отстранилось. Йорв хмыкнул и улыбнулся, отходя в сторону и поднимая с одного из ящиков пару камней. Он встал на то же место, с которого поспешила отбежать сестрёнка и начал усиленно бить камнем о камень. Один из них был светло серым, а второй- чёрным словно смола. Их соприкосновение вызывало моментальное возникновение искр, устремляющихся вниз к горе мусора. Дно ямы, которое всегда было немного приоткрыто и покрыто толстым слоем тёмной жидкости, выходящей словно из самой земли. И когда лишь пара искр достигла этого слоя, возгорелось пламя. Оно быстро перекидывалось на объедки и сломанные вещи и вскоре языки огня стали вытягиваться и доходили до верхушки ямы. Йорв вернул камни на место и улёгся рядом с ящиком под углом на пригорке, чтобы опускающееся и уже немного потускневшее солнце была прямо перед его лицом. Мальчик, улыбнувшись, повернул голову в сторону Мейт и кивнул. Она, всё поняв, обрадовалась и, добравшись до брата вприпрыжку, присела рядом с ним. Какое-то время оба родственника были погружены в молчание. Но неловкости в нём было столько же, сколько свежести в запахах, поднимающихся со дна мусорной ямы. И столько добра и теплоты, сколько было тепла и кисловатой вони в них же.

– Тебе понравилось в твоей комнате?– спросил Йорв сестру, поправляя прядь её волос прикрывающую её глаз с его стороны.

– Да. Очень. – щёки девочки покраснели, но она продолжала выглядеть по настоящему счастливой: И тебе понравится. Я уверена. Пожалуйста, каждый раз, вставая, подходи к окну. Из него такой потрясающий вид на восходящее солнце открывается. Кажется, что ты давно знаешь, что находится там где оно встаёт. И что вместе с этим солнцам встаёт всё хорошее.

– Даже не смотря на то, что ты смотришь в сторону страны врагов?

Девочка смутилась и отвернулась.

– Прости… – сказал Йорв, сделав тоже самое.

– Может быть это и не правильно – начала было Мейт: Но я не считаю всех кто там живёт. Как и тех, кто живёт здесь врагами.

– Мейт…

– Я знаю, что возможно каждый день вижу убийцу дяди. Знаю, что нам здесь не дом. И никто не пытается сделать его здесь для нас. Но даже не смотря на то что мы их обманули, они не причиняют нам зла. Девушки, меняющие мне бельё и добавляющие бутылки вина – очень милые и мы с ними о многом говорим.

– Тебе меняют бельё!?– Йорв как будто только сейчас понял, что почти ничего не знает о жизни, которая у него якобы всё это время была.

– Да. Только один раз в день. Под его конец. Девушек зовут Мейва и Гриха. Хотя мы именами уже не пользуемся. – Мейт чуточку захихикала: Просто «привет», «пока». Без имён. Мейва работает с бельём, пока Гриха ставит вино в шкафчик рядом с кроватью. Но места там вроде уже не осталось.

Йорв вместе с сестрой отвернулись друг от друга и снова смотрели на солнце, которое уже било прямыми лучами им в грудь. У мальчика в голове было много мыслей. Девочка говорила совсем по взрослому. Она точно знала, что должна дать своему брату инструкции и делала это в привычной для них обоих форме. И конечно же у него возник закономерный вопрос к девочке.

– Мейт. – Йорв привлёк к себе внимание сестры, которая чуть округлила свои яркие от толики счастья глаза: Ты пила?

– Пробовала. – девочка пожала плечами : Мне не понравилась. И чего только взрослые находят в этой кислятине? Открыла одну бутылку, сделала глоток, да и на место поставила. Нет, ну честно, Йорв, зачем пить что-то такое противное от чего во рту немного щипет?

Девочка продолжала быть крайне серьёзной, так что её брад приложил все усилия чтобы не посмеяться от наивности и милого незнания в этих словах. А новая информация была очень полезна для того чтобы сохранить их рокировку в секрете для его новой хоязяйки. Скажет, что не стал пить напитка убийц его родственником и что он показался ему мерзким. Только более эмоциональным и красивым языком. Вдруг это введёт дворянку в ярость и она откажется от своих планов на него. Тогда точно можно было бы остаться здесь с Мейт. И может быть планировать побег или дожидаться повторного похода их настоящего короля.

– Что ж, Мейт. – Йорв продолжал держать на себе внимание сестры, которой было очень приятно слышать как уста брата произносят её имя: Тогда через пару лет, когда станешь взрослой, принесу тебе пару бочек с сидром. Он вкусный. И сладкий. Горчит немного, но только потом и делает это аккуратнее.

– Ловлю тебя на слове, братик. – Мейт придвинулась поближе к мальчику и чуть приобняла его, положив голову ему на грудь.

Последние лучи уходящего солнца аккуратно ложились на стопы брата и сестры.

Йорв знал что уже пора вставать и занимать свои места в своих комнатах в последний раз. Но ему очень хотелось сказать ещё раз сестре что-то светлое и доброе на прощание чтобы она как и он после её слов поверил в то, что они ещё долго смогут быть вместе и что лучшие времена ещё настанут. Но тут краем глаза он увидел на дороге, ведущей от моста к воротам замка, огромную процессию из кареты, дюжины всадников и примерно полутора десятка пеших воинов. Над их головами развивалось два флага с одинаковым рисунком. Светлая зелёная змея, поднимающая голову над грядой тёмных камышей к падающей звезде.

Это был её герб. Йорв ощутил как весь его мир начал дрожать как при сходе камней с вершины горы. Только вместо грохота крупных и уже распавшихся валунов он услыхал звучную музыка длинных покрытых позолотой труб, высунувшихся из окон замка. Весьма эффектный способ поприветствовать приближающихся гостей и созвать всех слуг до единого в главном зале крепости как можно быстрее. Но ведь брату и сестре нужно было немного больше времени.

Ничего не объясняя, а лишь выкрикивая настоятельные просьбы вставать и бежать, Йорв поднял сестру на ноги и побежал вместе с ней к ней в комнату. Это оказалось ещё волнительнее и страшнее чем бежать через пылающий атакованный лагерь. Десятки людей на каждом этаже шли спокойным размеренным шагом, но на их лицах почти нельзя было разглядеть спокойствия. Все задавались вопросами и пытались шепнуть их на ухо каждому кто проходил мимо.

« Почему сейчас?»

« Она разве не должна была прибыть раньше?»

« Как думаете, за грязные волосы она с слугами ничего не делает?»

« Кто-нибудь хоть раз видел её?»

« Кто приехал-то?»

« Старший Соловей же сможет поставить её на место?»

В моменты, когда приходилось бежать по ступеням, сердце Йорв словно бы останавливалось. Он с трудом сдерживался чтобы не провожать Мейт взглядом постоянно. Чтобы та не подвернулся ногу, не споткнулась или не была пожрана очередной группой людей, спускающихся вниз или наоборот поднимающихся. Все пытались оказаться на месте как можно скорее и поэтому старались исхитриться обогнать других. Стражники немного улюлюкали, видя бегущего пленника с своей сестрой и наверняка хотели бы перегородить путь. Но не делали этого из-за экономии времени и из-за «слишком большой чести».

Наконец Йорв и Мейт были в комнате девочки. Там последняя спрятала в своё время одежду предназначенную для её брата изначально. Надев непривычный облегающий чёрный бархат с белыми заклёпками и жёлтыми полосами от плеч до концов рукавов, парень ощутил как заноза, которую он не замечал и которой его судя по всему наградила старая бочка.

– Не обращай внимания! – крикнул Йорв на свою сестру, откидывая крошечную деревянную стрелу на пол.

Через минуту на его ногах уже были длинные светлые красные туфли с прямыми носками и чёрные штаны похожие на верх по внешнему виду. А его сестрёнка была одета в более бедную версию своей одежды. Их прежние одеяния отправились под кровать, откуда их потом хотел достать Йорв чтобы избавиться.

Сдерживая эмоции, брат с сестрой кивнули друг другу и пошли в сторону главного зала. Каждый шаг был словно попыткой спастись от затопления в болотистой трясине. И не известно, было ли это из-за неудобного непривычного одеяния или из-за груза на душе. Похожего на огромный сосуд с водой оставленный на улице под проливным дождём.

Брат с сестрой приблизились к входу в главный зал замка. Их везению позавидовали бы одни и посочувствовали бы другие.

Слишком уж поспешивший добраться до места, Йорв чуть было не уткнулся лбом и носом в богато украшенный наряд старшего соловья. Позолоченные пуговицы с тёмным коричневым обрамлением соединяли две половины плотного, но весьма тонкого кафтана. По своему цвету одежда была очень похожа на перья птицы, имя которой дало мужской половине его рода прозвище, не отпускающее десятилетиями. Светлые коричневые полосы, постепенно переходящие в цвет тёмной стали. Одна линия переходила в другую и все они устремлялись от от пышного воротника вниз к ровному низу пальто, который всё же обретал по одному острому, смотрящему в пол, углу. И уже эти углы на одной прямой с мощным, выдвинутым слегка вперёд, подбородком выглядели словно кончики перьев. Только куда более жёсткими.

– Смотри куда идёшь! Щенок! – Голос гвардейца прорезал все остальные звуки витающие в воздухе.

Молодой Соловей встал между стражником и Йорвом. Мальчик знал наизусть от чьих шагов в замке какой звук возникает, если речь шла о важных для замка личностях. И также он знал, что не смеет поднять взгляда на лицо и даже на его торс. Только красные сапоги из кожи столь плотной, что к пальцам на ногах вряд-ли попадал воздух. Зато мускулистые линии под плотью, созданные часами танцев с мечом, танцев с служанками и прогулками, на ногах были всегда видны отчётливо. Если конечно Соловей не был облачён в свои доспехи. Как те, что мог увидеть Йорв в конце сражения.

– Мальчик знает манеры, солдат. Просто поспешил.– сказал старший Соловей, не наградив тему разговора даже мимолётным взглядом: Не трать на него время.

Солдат послушно зашёл в зал вслед за своим господином. Младший соловей хмыкнул и пошёл за своим отцом. Тот же, сделав пару шагов, остановился.

– Мальчик. – старший соловей обратился к Йорву, лишь слегка повернув голову в его сторону: Встань в первом ряду по отношению к нашей гостье.

– Да, господин. – ответил мальчик, не скрывая своего удивления.

Вместе с утвердительным ответом удивление производит впечатление искреннего уважения к собеседнику. Йорв знал это с детства, из-за чего не смотря на редкие выходки оставался просто милым и воспитанным лучше многих его сверстников ребёнком.

Парень с сестрой скользнули в зал. Он попросил её встать в третьем ряду как можно дальше от мест , куда обычно садятся хозяева замка. Девочка дёрнулась в сторону чтобы выполнить просьбу брата, остановилась, провела ладонью по костяшкам и пальцам Йорва и, медленно отстраняясь, пошла на, выбранное ей, свободное место.

Мальчик встал в первом ряду между прялкой и главным поваром, который успел только накинуть чистенькую накидку чтобы не красоваться, наверняка уже испачканной, одеждой, в которой его видел Йорв. Начальник стражи стоял ближе всех к креслу старшего Соловья. Оно же в свою очередь находилось на высоте трёх небольших ступеней. А внизу, на одном уровне с собравшимися слугами, стоял длинный дубовый тёмный стол с такими же приставленными к нему стульями. На столе всегда стояла бутылка вина. Причём её содержимое было столь же неизменным как факт нахождения сосуда на столе. Также здесь же находилось место для жаркого, в роли которой не редко выступала дичь, редкая для этих мест зелень и блюдо с мелкими лесными ягодами и холмом из яблок.

За этим столом сидел молодой Соловей. Здесь Йорв мог спокойно смотреть на него и на его отца. И, как он понимал, гости в этом зале, вплоть до самого короля, также не подвергались наделению привелегий касательно чужих взглядов.

И вот звуки труб вернулись. В зал быстрой, но уверенной и грациозной походкой вошла женщина. Звук её шага разносился по всему помещению. Одновременно из-за высокого каблука её чёрных туфель, из-за скорости с которой она подходила к столу и из-за странной силы, чувствующейся в её поступи. Последнего Йорв как и многие другие мужчины в зале не понимал. Выше обуви был низ строгого тёмно фиолетового платья с бордовыми полосами и зубцами, слегка закруглёнными и удерживаемые слоями более плотной ткани. Любой, кто помнил флаг, который реял над её каретой, сразу бы узнал в подобной детали передние клыки ядовитых змей. Тело было подобно песочным часам. Гордая, сильная и чуть приоткрытая грудь переходила в стесняемый корсетом живот. Который в свою очередь изливался в слегка выдвинутые бёдра. Её плечи были шире чем у многих знакомых Йорву женщин и девушек. Однако они оставались столь же изящными как и всё тело. Они тактично приподнимались от походки и тихих, но сильных вдохов. Длинная шея держала на себе голову с вытянутым, строгим и в выражении и в своей форме, лицом, бриллиантовыми прозрачными серьгами, немного свисающими с ушей. Казалось, будто бы в драгоценных камнях переливалось нечто тягучее и текущее. Губы женщины ещё до того как их коснулась хна были весьма плотными и крупными, а сейчас Йорв видел красные поля, касающиеся друг друга. Словно закатное солнце пряталось за кроваво красным морем. Зелёные глаза были сверху защищены длинными закруглёнными ресницами. А тёмные волосы, доходившие кончиками до концов лопаток обращались в волны, когда, приблизившись к столу, леди ускорилась. Противоречия, которые рождали внешность, походка, телосложение и выражение лица приковывали к её персоне внимание всех находившихся в зале. Низшие слои обслуги пугались, не понимая, как им придётся прислуживть столь необычной персоне. Те же, кто имели большее влияние в замке резко выпрямились, не убирая взглядов с женщины. При этом их лица не имели на себе практически никаких эмоций. Единственным по кому действительно можно было определить не малую степень взволнованности и раздосадованности был старший повар. Выпрямившись, он в очередной раз ощутил неудобства вызванные его большим, вываливающимся как мешок с сгнившими яблоками, животом, который ничуть не уменьшался даже от усиленного втягивания.

Йорв лишь краем глаза обратил на это внимание и не отреагировал даже ухмылкой. Не смотря на отношение к нему в этих стенах, мальчик знал, что чувствует то же самое, что и беднейшие обитатели замка.