Читать онлайн Рассказы старого журналиста

ЧАСТЬ 1. НЕОЧЕВИДНОЕ, НО ПОЧТИ ВЕРОЯТНОЕ

С журналистами иногда случаются столь невероятные истории, что теряются даже такие акулы пера, как герои рассказов, вошедших в эту часть сборника.

В одном случае всё началось с исчезновения странной женщины в северном городке, в другом – с неожиданного визита утончённой незнакомки к старому журналисту, одиноко живущему в доме на берегу лимана. Никто из них не искал приключений, но именно они находили их – в самом сердце обыденности.

Граница между фактами и вымыслом стирается, когда расследование становится личным опытом, а за очевидным прячется необъяснимое. Кто на самом деле управляет событиями? Всегда ли журналист пишет правду – или лишь то, что от него хотят услышать?

Эти рассказы – о том, как легко потерять ориентиры, когда реальность становится слишком похожей на мистический сюжет, и как трудно вернуться назад, когда ты уже начал жить не своей жизнью.

Читатель, которому позавидовали журналисты

Последний день уходящего года в редакции городской газеты «Правда коммунизма», в которой мне почти полвека назад довелось постигать азы профессии, всегда напоминал кульминацию затянувшейся пьесы.

Творческий состав редакции был драматично мал: редактор, ответственный секретарь, фотокор да три завотделами, они же корреспонденты. Работать приходилось не щадя живота. Выматывались изрядно, что уж тут. Поэтому, когда 31 декабря сдали праздничный, то бишь завтрашний номер в печать, с удовольствием открыли пару бутылок шампанского. Приготовили мандарины на закуску. Разлили по одноразовым стаканчикам. Осталось произнести тост и чокнуться.

– Ну что, коллеги, за очередной год! – провозгласил наш редактор Анатолий Петрович, взмахнув стаканчиком.

Только все хотели чокнуться, как вдруг входная дверь неожиданно отворилась.

На пороге стоял мужчина. Одет он был так, словно всю прошедшую неделю провел в лесу, занимаясь заготовкой дров: белый засаленный полушубок, общипанная шапка, вязанный шарф, свитер с заплатой. Лицо его выглядело задумчивым.

– Вам чего, товарищ? – не сговариваясь, почти хором разразились мы вопросом.

– Варежки… Где мои варежки? – произнес нежданный посетитель, словно это был вопрос жизни и смерти.

Мы просто оторопели от такой непосредственности.

– Вы о чём? – нарушила тишину Татьяна, заведующая рубрикой «Городские происшествия». – Вы, случайно, не ошиблись адресом?

Мужчина сделал несколько шагов вперед, сбросив на пол снежную кашу с валенок.

– Это редакция? Да? Значит, я правильно… Я забыл тут варежки, толстые такие, меховые. На подоконнике оставил.

Сотрудники редакции переглянулись – вдруг кто-нибудь видел. Отдать побыстрей, да и дело с концом. Но никто тут никаких варежек в обозримом прошлом не замечал.

– Послушай, друг, – проворчал наш бывалый фотокор Костя, отставляя стаканчик с шампанским, – нету у нас никаких варежек. Понял? Когда ты их здесь оставил?

– Ну, как когда? – человек в полушубке нахмурился, как будто вопрос его оскорбил. – В прошлом году. Вот так же прямо перед Новым годом.

Мы как стояли, так и застыли.

– Подождите, подождите… – начал Анатолий Петрович, доставая из внутреннего кармана пиджака очки и всматриваясь в лицо посетителя. – Вы серьёзно? Вы хотите сказать, что оставили варежки здесь… на подоконнике… и пришли за ними ровно через год?

– Так точно, – отчеканил посетитель, словно солдат, отвечавший на вопрос офицера.

Это было уже слишком. Мы тут пахали весь день, изгаляясь на праздничным номером, чтобы сделать его красочнее и интереснее. До Нового года оставалось не более четырех часов, а ведь каждому ещё надо было до своего дома доехать, приготовиться… А тут какой-то дядька, как городской сумасшедший, просит вернуть ему варежки, якобы забытые им в редакции двенадцать месяцев назад.

– А вы это… не пробовали поискать свои варежки раньше? – осторожно спросила наш бухгалтер Людмила Ивановна, женщина мягкая и деликатная.

– Нет! – отрубил мужчина.

– Но почему именно сейчас вы за ними пришли? – спросил я. – В чём причина?

– Потому что сейчас наступает момент, когда прошлое и будущее встречаются, – спокойно произнес мужчина, пожимая плечами. – Варежки нужны, чтобы этот момент пережить.

Время, казалось, остановилось. Сотрудники редакции молчали, переваривая всю эту фантасмагорию.

– Варежки – это не просто варежки, – продолжал гость. – Это то, что мы теряем. Теряем и забываем. А потом вдруг вспоминаем и понимаем, что это было важно.

– Но… они лежали тут год! – взвился наш молоденький водитель Славик, который давно уже сидел, как на иголках, посматривая на часы.

– И что с того? – Мужчина посмотрел на него с лёгкой улыбкой. – Время для варежек не течет, как для нас.

– Удивительно, – прошептала Татьяна, не отрывая взгляда от мужчины.

Тот, будто почувствовав, что спектакль достиг кульминации, пошел к подоконнику. Сначала поднял взгляд на нас, а затем склонился, что-то рассматривая.

На подоконнике лежали… варежки. Потрепанные, грязно-серые, с торчавшим изнутри скатанным мехом.

Все сотрудники редакции, что называется, просто выпали в осадок. Это было из разряда «Нарочно не придумаешь».

– Они ждали меня, – произнес мужчина, поднимая варежки. – Всё, как и должно быть.

Он развернулся и, не сказав больше ни слова, вышел.

– Этого не может быть, – прошептала наш ответственный секретарь Валентина Николаевна, женщина предпенсионного возраста с большими и чистыми глазами.

– А может, и может, – задумчиво произнес Анатолий Петрович, наливая себе ещё шампанского. – Иногда прошлое возвращается за нами не сразу. Нужно время.

Помнится, сотрудники редакции замолчали, и лица у всех были такие, будто они что-то вспоминали. А возможно, так и было. Кто-то мог вспомнить потерянный билет на поезд, за который пришлось оправдываться перед бухгалтером, кто-то – про острую тему для публикации, которой не успел заняться в уходящем году, а кто-то – про слова поддержки от коллег в трудной ситуации.

Я подошел к окну. Почти весь тот день валил снег, и улица выглядела, как новенькая. По нерасчищенному тротуару размеренным шагом шёл тот самый мужчина, унося свои варежки и своё философское понимание времени и жизни. Ему можно было позавидовать.

Чужая жизнь под своим именем

Верьте тем, кто ищет истину;

не доверяйте тем, кто нашел ее.

(А. Жид.)

Мне бы очень не хотелось вспоминать то полное драматизма происшествие, после которого одна нога у меня стала на двенадцать миллиметров короче другой, а голова один-два раза в год гудит так, что хоть волком вой.

Но не всё в жизни человека зависит от него самого, особенно что касается памяти. Знаете, всё-таки иногда мозг невольно начинает перебирать былое, хотя тебе стукнуло всего семьдесят: что да как… где да с кем… Недавно в моей памяти, как на старой целлулоидной фотопленке, которую когда-то потеряли вместе с фотоаппаратом «ФЭД», а потом нашли и решили проявить, проступило нечто такое, что случилось со мной почти сорок лет назад. То, о чём я очень хотел бы забыть, но что полностью изменило мою жизнь.

В ту пору я жил в миллионном уральском городе и работал специальным корреспондентом в областной газете для молодёжи. За плечами было уже более пяти лет журналистского опыта, и я считал себя матёрым газетным волком. Поэтому, когда редактор дал мне задание – написать о загадочном исчезновении жительницы небольшого города с репутацией местной сумасшедшей, – я посчитал это не самым интересным занятием занятием для журналиста, мечтавшего о мировых сенсациях.

Прибыв в окруженный пахучими заводами и фабриками город на севере области, я отправился в библиотеку. Снаружи разразился ливень. Капли хлестали по оконному стеклу так, будто сама природа хотела меня о чем-то предупредить. Библиотекарем работала пенсионерка с острым взглядом, напоминавшая старуху Шапокляк. Она тихо возилась за своим столом, словно забыв о посетителе.

Я просматривал подшивки местных официальных газет и многотиражек, пытаясь найти сообщения о пропавшей женщине. Всё выглядело довольно банально: её странное поведение на людях, рассказы о видениях и, наконец, внезапное исчезновение. Я уже хотел было свернуть это бесплодное занятие, когда взгляд упал на старый шкаф в углу.

Это был обычный бытовой шифоньер, изготовленный еще, наверное, при царе Горохе. Дверца плотно не закрывалась, и сквозь большую щель виднелись беспорядочные стопки книг. От всего этого тянуло какой-то таинственностью.

– Что это? – спросил я библиотекаря.

– Да это так… старые архивы, – ответила старушка, даже не поднимая головы. – Там ничего интересного. Можете не тратить время.

Но что-то мне подсказывало, что этим развалам стоит уделить хотя бы несколько минут.

Подойдя к шкафу, я осторожно потянул за дверцу, скрип раздался, словно протест, но она поддалась. Среди затертых книг я почти сразу же заметил довольно потрепанную тетрадь. На ее плотной обложке не было никаких надписей, кроме аккуратной цифры 1, выведенной темно-красными чернилами. Как будто писали кровью.

Почерк, каким были выполнены записи внутри, приятно удивил – он отличался редким изяществом, словно кто-то писал для вечности. Речь в тексте шла о жизни женщины по имени Анна.

С первых же строк сердце мое замерло.

«Я всегда знала, что умру одна, в дождливую ночь. Мне было пять, когда я впервые это поняла. Но дождь никогда меня не пугал, наоборот, он был как друг. И когда он настал, я почувствовала себя дома».

Признаюсь, я даже вздрогнул от неожиданности. Перечитал строчки ещё раз. Это был не просто дневник. Это было что-то большее, как будто автор описывал не только свои мысли, но и будущее.

Продолжив читать, я дошёл до слов:

«Когда я исчезну, найдётся человек, который меня вспомнит. Ему нужно будет что-то понять, чтобы изменить свою жизнь».

Оторваться от тетради было уже просто невозможно. Я чувствовал себя довольно странно: словно автор писал не просто для себя, а специально для меня. Каждая строка цепляла за что-то, глубоко спрятанное в моей душе.

Анна описывала свою жизнь с удивительной дотошностью. Она подробно рассказывала о своём детстве в маленьком домике на окраине, о холодных уральских зимах, когда она смотрела на падающий снег через треснувшее окно, о своей первой любви, которая закончилась таким предательством, что она уже никогда не решалась открывать своё сердце кому-нибудь.

Но главное, каждое событие сопровождалось чем-то, что не вписывалось в рамки реальности: видениями, странными встречами, предчувствиями. Например, она рассказывала о человеке, который однажды остановил её на улице:

«Он выглядел как обычный прохожий, но его глаза светились, как две фары в ночи. «Ты должна помнить это место, – сказал он, указывая на перекрёсток. – Когда наступит твой час, здесь будет ответ». Я тогда не поняла, что он имел в виду, но этот момент преследует меня до сих пор».

Дальше в тетради шло описание дня, когда Анна исчезла.

«Я знала, что этот день придёт. Всё вокруг было слишком затишным, точно мир затаил дыхание. Когда однажды утром пошел дождь, я поняла, что это знак. Пошла к перекрёстку, где когда-то стоял тот человек. Там, среди капель дождя, я почувствовала что-то непривычное. Это был не страх и не радость – нечто иное. И тогда я поняла, что мне дали знак, что пора уходить. Всё, что будет дальше, не имеет значения для меня. Ведь я оставлю часть себя, чтобы кто-то другой смог понять смысл своей жизни».

Сказать, что я был в трансе, значит, ничего не сказать. С легкой дрожью я перевернул страницу, но записи вдруг закончились. Остальные листы оказались пустыми.

– Что это такое? – спросил я библиотекаря, но она посмотрела на меня так, будто не поняла вопроса.

– Просто старые книги… А что вас смущает?

Я не стал ничего объяснять и начал лихорадочно перебирать книги в шкафу, словно чувствовал, что это еще не конец. Мои старания оказались не напрасными – в одну из больших детских книг была вложена еще одна тетрадь. На обложке стояла цифра 2.

Тот же филигранный почерк… Казалось, строки сами двигались у меня перед глазами, так быстро они бежали по ним.

«Александр Карагие всегда был человеком, который больше искал, чем находил. Его жизнь, полная событий и встреч, казалась насыщенной только на первый взгляд. На самом деле он бежал от себя. Вопросы, которые он никогда не решался задать, преследовали его, как тени, но однажды они его настигнут».

Я был в шоке. Александр Карагие… Да ведь это же мое имя и мой газетный псевдоним! Псевдоним, который я взял после поездки на Мангышлак, где есть стопятидесятиметровая впадина с таким названием. Совпадение?.. Это не могло быть совпадением, подсказывало мне мое журналистское чутье.

Дальнейший текст только подтвердил эти догадки.

«Когда тебе будет тридцать, Александр, ты окажешься в библиотеке, где откроешь эту тетрадь. Ты не поверишь своим глазам, но не бросишь её, потому что внутри найдёшь ответ на то, чего боялся всю свою жизнь».

Помню, я чуть было не задохнулся от всего этого. Ничего себе совпадение! Библиотека, мой возраст, моя жизнь, которую я действительно воспринимал тогда как бесконечную гонку за смыслом, который все никак не мог ухватить за хвост.

– Как такое возможно? – невольно пробормотал я себе под нос.

Но библиотекарь услышала. Она бросила на меня странный взгляд и снова уткнулась в свои бумаги.

А мой взгляд скользнул дальше по тетрадному листу.

«Тебе всегда казалось, что всё в жизни случайно, но ты ошибался. С того самого дня, как ты выбрал путь журналиста, судьба начала готовить тебя к этому моменту. Каждая история, которую ты писал, каждое интервью, которое ты брал, приближали тебя к этому дню. Теперь ты должен сделать выбор. Ответ лежит в следующей тетради».

В следующей?.. В голове моей роились самые разные мысли. А вдруг это розыгрыш? Поведусь на него и стану посмешищем… Но кто мог столько знать обо мне? Я снова начал перебирать книги, и вот уже в руках у меня оказалась еще одна тетрадь – с красной цифрой 3 на обложке.

Первое же предложение в этой тетради заставило волосы на моей голове приподняться.

«Александр, ты открыл эту тетрадь, потому что не смог устоять. А теперь слушай внимательно. Через день ты будешь стоять перед выбором, от которого зависит твоя жизнь. Это произойдёт ночью, на месте, которое кажется тебе безобидным. Но ты почувствуешь, как все кусочки пазла сложатся воедино. Будь осторожен: правильное решение потребует от тебя смелости, которой тебе зачастую не хватало».

Все это мне очень не понравилось, особенно обращение ко мне по имени и указание на отсутствие у меня смелости. Но какая-то сила заставила меня продолжить чтение.

«Ты найдёшь перекрёсток, о котором когда-то писала Анна. Именно там откроется правда. Но запомни: то, что ты узнаешь, навсегда изменит тебя. Если ты боишься, положи эту тетрадь обратно. Но если готов узнать правду, иди до конца».

Я вернулся от шкафа к столу и откинулся на спинку стула, переводя дух. Поразмышлять было о чем. За плечами у меня был университет, я работал в солидной газете, а тут мне предлагают поверить в какую-то… чертовщину.

– Ну, что за чушь! Кто этим занимается? – спросил я громко, почти выкрикнул.

Библиотекарша подняла голову и посмотрела на меня так, будто видела первый раз.

– Нашли что-то интересное? – спокойно спросила она.

– Что это за тетради? Кто их написал?

Старушка поднялась со своего места и подошла ко мне. Её шаги были на удивление легкими, как у молодой девушки.

– Эти тетради – часть архива. Они появляются сами. Никто не знает, как и почему. Люди приходят, читают, а потом оставляют их здесь.

– Появляются сами? Разве такое может быть? – переспросил я, чувствуя, как начинаю раздражаться. Мне казалось, что меня вовлекают в какую-то глупую игру.

– Большинству они не интересны, – продолжила старушка, не отвечая на мой вопрос. – Но тем, кому суждено их найти, они помогают.

Наверное, старая женщина хорошо разбиралась в психологии. Сказав «большинству они не интересны», она меня зацепила. Мне никогда не хотелось быть с большинством.

– Можно мне взять вот эту тетрадь? – спросил я. – Я завтра верну.

– Да оставьте её себе. Если хотите, конечно.

Когда я вышел из библиотеки, начало уже смеркаться. Воздух был пропитан запахом дождя и влажной листвы. Безликие городские улочки показались мне до боли знакомыми. Казалось, я вернулся в родные края из долго-предолгого путешествия.

В гостиничном номере я первым делом снова открыл тетрадь. Мне казалось, что смысл меняется с каждым прочтением, словно текст реагировал на мои мысли. Это рождало в душе ощущение тревожности и тягостного ожидания.

«Ты найдёшь перекрёсток. Это будет момент истины. Ты увидишь, что всё, что ты считал случайным, на самом деле было частью единого пути».

Единственный перекрёсток, который я знал в этом городе, был в пяти минутах ходьбы от гостиницы. Там, на первом этаже углового дома, размещалось небольшое кафе, в котором мне советовали побывать.

Следующий день был потерян для выполнения редакционного задания. Интервью с соседями пропавшей Анны ничего не дали. Голова моя отказывалась думать о чем-либо, кроме загадочных тетрадей.

Ближе к вечеру, перекусив в кафе, я вернулся в гостиницу и снова открыл тетрадь с цифрой 3 цвета запекшейся крови.

«Будь внимателен к знакам. Всё, что ты ищешь, уже рядом».

Меня снова накрыла волна необъяснимого беспокойства. Не смейтесь. Поймите, я был как под гипнозом. Даже не знаю, что на меня нашло – захотелось немедленно пойти на этот чертов перекрёсток. Возможно, это был ловкий розыгрыш… Возможно, это было удивительное совпадение… А что если нет?

Верите или нет, но в полночь, выпросив у дежурной фонарик, я-таки отправился на поиски. Полусонная пожилая женщина наградила меня подозрительным взглядом.

Ведущая к перекрёстку улица выглядела пугающе пустой. По-провинциальному выщербленный асфальт в тусклом свете редких фонарей казался дорогой, ведущей… в преисподнюю. Я не шёл, а крался, стараясь не упустить ни одного звука, чтобы ничто не застало меня врасплох. Но вокруг стояла кладбищенская тишина, прерываемая лишь редким шорохом листвы на ветру.

Когда я добрался до перекрёстка, сердце гулко застучало. Место выглядело вполне обычно: несколько жилых домов, кафе с темными окнами, один из домов был с аркой, через которую днем можно было увидеть яркую детскую площадку… Типичный городской квартал. Но было что-то ещё. Что-то заставляло меня чувствовать, будто за мной наблюдают.

Я остановился в центре перекрёстка и огляделся. Так, что дальше? И зачем ты сюда приперся?.. Вдруг из-за угла донёсся едва уловимый звук – как будто кто-то крался точно так же, как я сам пару минут назад. Моя рука с фонариком непроизвольно протянулась в ту сторону. Поначалу я ничего не увидел, но затем заметил фигуру. Это был человек в темном плаще с капюшоном, он стоял всего в метрах десяти от меня, позади фонарного столба.

– Кто здесь? – вскрикнул я.

Человек не ответил. Вместо этого он сделал шаг вперёд, под свет фонаря. Это был довольно высокий мужчина исключительно худого телосложения. Черты его лица казались расплывчатыми в тени капюшона, но голос прозвучал очень отчетливо:

– Ты пришёл.

– Кто вы? Что это за место?

– Ты уже знаешь, кто я, – ответил незнакомец. – И знаешь, что ты должен сделать.

– Я ничего не знаю! – закричал я. – Что это всё значит? Эти тетради, этот перекрёсток… Это розыгрыш?

Мужчина откинул капюшон назад. Его изможденное лицо показалось мне до боли знакомым, но я не мог вспомнить, где его встречал.

– Это не розыгрыш, – спокойно сказал мужчина. – Ты оказался здесь, потому что твой путь привёл тебя. Ты искал ответы. Ты готов их получить?

– Ответы на что?

Мужчина указал рукой на синий почтовый ящик, прикрепленный к стене дома напротив кафе. Я почему-то раньше его не замечал.

– Открой его, – сказал незнакомец.

Мне ничего не оставалось, как следовать этим инструкциям. Вблизи ящик выглядел вполне обычным: пузатые бока, немного облупленный, такие в наших краях висели почти на каждом углу. И вдруг я увидел на крышке чёткую надпись: Карагие.

Руки мои предательски дрогнули, когда я потянул за ручку. Крышка ящика заскрипела почти так же, как дверца шкафа в библиотеке. Внутри оказался один-единственный конверт. Он выглядел пожелтевшим, словно долго лежал на солнце, надпись на нем была выполнена знакомым почерком.

На конверте было выведено крупными буквами: «Александру Карагие. Только ему».

Стараясь не выпускать из поля зрения незнакомца, я разорвал конверт и вынул сложенный лист бумаги. С первого взгляда стало ясно, что это была не просто записка. Это было письмо, написанное давно, но адресованное именно мне.

«Александр, если ты читаешь это, значит, ты уже знаешь, что истина не всегда укладывается в рамки реальности. Твоё появление здесь – это не совпадение. Это часть цепочки событий, которую ты не можешь контролировать. Но ты можешь её понять».

Я чувствовал, как мое сердце сжимается от напряжения. Ничего подобного раньше я не испытывал.

«Ты всегда искал смысл в чужих историях. Тебя манили судьбы других людей, их трагедии и победы. Ты думал, что делаешь это ради работы, но на самом деле ты искал что-то своё. Ты хотел понять, почему твоя собственная жизнь кажется такой пустой, почему ты всегда чувствуешь, что чего-то не хватает».

Всё это было правдой. Каждый мой материал, каждая история, за которую я цеплялся, была не только моей профессией, но и побегом. Пусть запоздало, пусть вынужденно, но я признаюсь в этом.

«Ответ на твои вопросы всегда был ближе, чем ты думал. Ты не просто рассказываешь истории – ты связан с ними. Каждый раз, когда ты находил чей-то секрет или раскрывал тайну, ты становился частью чего-то большего».

Незнакомец сделал шаг назад. Мне показалось, что он хотел уйти.

– Кто же вы? Почему я? – крикнул я, держа письмо перед собой.

Мужчина не ответил. Он только указал на письмо, заставляя меня продолжать чтение.

«Ты стоишь здесь, потому что твоя жизнь связана с жизнью других людей. Анна… люди, читавшие тетради… это не просто случайные судьбы, а точки на линии, которая пересекается с твоей собственной судьбой. Ты должен понять, что твоя жизнь – это часть общей картины. И если ты сейчас отступишь, эта картина останется незаконченной».

Я старался как можно быстрее дочитать письмо, чтобы успеть расспросить обо всем незнакомца.

«Теперь у тебя есть выбор: остаться в стороне или принять свою роль. Если ты готов идти дальше, вернись в библиотеку и открой тетрадь номер 4. В ней содержится то, что перевернёт твою жизнь».

Я повернулся к незнакомцу с твердым намерением добиться от него ответов на все вопросы, роившиеся в моей голове. Но того и след простыл.

Хорошо, что гостиница была недалеко. Мне было, знаете ли, очень не по себе, когда я шел обратно. У страха же глаза велики.

Утром я первым делом отправился в библиотеку.

– Хотите снова посмотреть архив? – ничуть не удивившись, спросила библиотекарь.

– Да, – коротко ответил я. – Мне нужна четвёртая тетрадь.

Лицо старушки резко изменилось. Мне почудилось, она хотела что-то сказать, но промолчала, лишь кивком указав на шкаф.

Тетрадь номер 4, казалось, сама прыгнула мне в руки, так быстро я её нашел. На первой странице была только одна фраза: «Теперь ты готов узнать правду».

Я сел за стол, положил тетрадь перед собой и задумался. А оно мне надо – знать «правду», которая неизвестно о чём? Может быть, стоит выйти из этой игры без правил?

«В твоей жизни всегда были знаки. Встречи, совпадения, события, которые нельзя объяснить. Ты сам чувствовал, что всё это не случайно, но боялся признаться себе. Теперь это не имеет значения. Потому что эта тетрадь не просто объяснит тебе, кто ты. Она покажет, зачем ты здесь».

Далее начиналась история. Но она была странной – в ней не было имени. Только описание:

«Мальчик рос в тени других людей. Его жизнь всегда была чужой: он проживал её так, как хотели другие. Он стал слушателем, собирающим чужие истории, чтобы заполнить пустоту внутри. Он не понимал, почему эта пустота его не отпускает, пока однажды не узнал правду».

Я почувствовал, как по коже пробежал холодок. Эта история будто была про меня.

«Правда в том, что этот мальчик никогда не был один. Его жизнь, его решения были вплетены в сеть других судеб. Он – связующее звено. Тот, кто должен услышать, понять и передать дальше. Его роль – не быть главным героем, а собирать жизни тех, кто вокруг».

Я судорожно перевернул страницу, желая добраться до сути.

– Какой еще сети?! Что за бред?! – снова почувствовав раздражение, почти крикнул я.

Библиотекарь, хотя и услышала меня, никак не отреагировала.

Я вдруг охладел к этому чтению и уже хотел положить тетрадь на место, но на следующей странице текст вдруг изменился. Он стал очень личным:

«Саша, поверь, ты не зря нашёл эту тетрадь. Ты всегда знал, что твоя работа – это не просто поиск сенсаций. Ты искал людей, потому что интуитивно чувствовал, что они – часть тебя. Каждый, кого ты встретил, кто поделился с тобой своей историей, оставил в тебе след. Но ты ещё не знаешь, зачем».

За годы работы в газете мне довелось общаться с десятками людей. Я всегда считал, что делаю это ради гонорара. А вот же, оказывается, не только ради него. Даже интересно стало.

«Но чтобы понять, как всё это связано, ты должен вернуться туда, где всё началось. На перекрёстке ты найдёшь последнее звено. Ты знаешь, куда идти».

– Ну, уж нет… – замахал я руками, вспомнив прошлую ночь, и подошел к хозяйке библиотеки: – Что это значит? Кто всё это написал? Почему тут моё имя?

Старушка, не моргнув глазом, ответила:

– Это написано не для меня. Я даже не знаю, как вас зовут и какое имя там написано. Только вы можете понять, зачем вы это читаете. Вас никто не заставляет это делать.

Её спокойствие окончательно вывело меня из себя. Я выбежал из библиотеки и только потом заметил, что держу в руке тетрадь.

Хотите верьте, хотите – нет, но к полуночи я вновь оказался на перекрёстке. Теперь я уже не знал, чего ожидать. На этот раз место казалось другим: тёмным, почти зловещим.

На середине дороги стояла фигура. Но теперь это был не незнакомец. Это был я сам.

Это невозможно передать словами, когда смотришь на собственное отражение, словно оно из другого мира.

– Кто ты? – только и смог я прошептать.

Фигура усмехнулась.

– Я – это ты, Саша. Только тот, кем ты можешь стать. Или не стать. Всё зависит от твоего решения.

Я хотел подойти к «себе» поближе, но ноги мои будто прилипли к земле.

– Ты шутишь, да? Это какая-то больная игра?

– Нет, Саша, – ответил второй «я». Голос «мой» звучал мягко, но в нём чувствовалась угроза. – Это выбор.

– Какой выбор? Я ничего не понимаю! Эти тетради, ты, то есть «я», весь этот бред! Чего вы от меня хотите?!

Двойник сочувственно наклонил голову.

– Всё ты понимаешь, просто боишься признать. Всю свою жизнь ты искал смысл, полагая, что он где-то снаружи. В чужих историях, в других людях. Но смысл всегда был внутри тебя.

– Прекрати говорить загадками! – закричал я на всю улицу, чувствуя, как внутри всё кипит. – Что ты хочешь, чтобы я сделал?

Мое второе «я» подняло руку и указало на два направления.

– У тебя есть два пути. Один ведёт к правде. К истине, которую ты искал. Ты узнаешь, что такое быть частью чего-то большего. Но знай: это потребует от тебя жертвы…

– А второй? – нетерпеливо перебил я «себя».

– Второй? Ты можешь вернуться к своей прежней жизни. Забудь про тетради, про этот перекрёсток, про всё. Ты сможешь вернуться к своим статьям, своей рутине. Жить как прежде.

Мысли метались в моей голове, как загнанные звери. Мне не хотелось возвращаться в старую жизнь, но я никак не мог понять, что ждет меня в «новой». Неопределенность пугала.

– Но скажи же мне, зачем мне это всё? И почему я?

Двойник опустил руку и сделал шаг ближе. Теперь его лицо было почти вплотную ко мне.

– Потому что ты избран, Саша. Ты всегда был проводником. Но только сейчас у тебя есть шанс принять эту роль осознанно.

Господи! Как же тяжело мне было в тот момент! Я просто не знал, что выбрать… чтобы не прогадать. Ведь вдруг все это не было розыгрышем? Вдруг это, действительно, был единственный шанс, чтобы изменить свою никчемную жизнь?

Сердце мое сжалось, как перед первым прыжком с парашютом. Кто не испытывал, тому не объяснишь.

– А если я выберу правду? Что за жертва меня ждёт?

Двойник ответил не сразу. Лишь спустя несколько секунд он медленно проговорил:

– Твоя свобода. Ты больше не будешь принадлежать себе.

– А если я откажусь?

– Тогда ты останешься самим собой. Но по-настоящему правдивых ответов на вопросы, которые будут вставать перед тобой, ты можешь больше не получить.

Я был в полном замешательстве, потому что не мог вот так сразу выбрать. Мне всегда хотелось чего-то нового, но… не просто нового, а правды. Правды полной и беспощадной. Только ради поиска правды может жить и работать журналист. Но чтобы ради правды потерять самого себя? Мысль об этом откровенно меня пугала.

– И что мне делать? – прошептал я, на мгновение зажмурив глаза.

– Ты знаешь, что делать, – услышал я ответ, открыл глаза, но того, кто сказал это, на перекрёстке уже не было.

Сколько я стоял еще там, уже даже приблизительно сказать не могу. Помню только, что в висках стучало: «Налево пойдёшь – до истины дойдёшь, направо – в гостиницу, где сможешь выпить кофе, собрать сумку и пойти на вокзал».

Тут, словно очнувшись от забытья, я увидел тетрадь в своей руке. Машинально открыл. Ветер услужливо перевернул страницы. На последней появилась новая запись:

«Путь к правде всегда сложнее. Но только он дает полное моральное удовлетворение журналисту».

Не выпуская тетради из рук, я сделал шаг влево. На последней странице появилась запись: «Александр Карагие принял своё предназначение. Теперь начинается его настоящая жизнь».

Я очнулся от резкого света, пронзавшего веки. Глаза мои открывались с трудом, как будто я не пользовался ими многие века. Всё вокруг казалось размытым, но постепенно стало вырисовываться больничное помещение: белые стены, приборы с монотонным звуком пульса, капельница, присоединённая к моей исхудавшей руке.

– Очнулся! – раздался женский голос.

Перед мной возникло лицо молодой медсестры. Она улыбалась, но в её взгляде читалась усталость, смешанная с облегчением.

– Как… где я? – только и смог я вымолвить.

– Не волнуйтесь, вы в больнице, – мягко сказала девушка. – Александр Николаевич, вы были в коме почти три недели.

Слова медсестры прозвучали, как удары молота. Я не мог поверить. Я просто… не хотел верить. Ведь что же получается? Библиотека, тетради, перекрёсток – всё это было… сном?

Дверь открылась, и в палату вошёл доктор. Степенного возраста, с внимательным взглядом, он тоже выглядел обрадованным.

– Доброе утро, Александр, – начал он. – Меня зовут Роберт Иванович. Я ваш лечащий врач. Рад видеть вас среди нас! Как вы себя чувствуете?

Я хотел ответить, но внезапно почувствовал сильную слабость в теле. Фраза «среди нас» поразила меня своей простотой: я понял, что вернулся с того света.

– Слабость… голова… всё как в тумане, – прошептал я. – Док, почему я здесь?

– Слабость скоро пройдет, – успокоил Роберт Иванович. – Маршрутка, на которой вы ехали, попала в тяжёлую аварию. У вас были серьезные травмы, очень сильно пострадала одна нога, но, к счастью, «Скорая» успела вовремя. Вы молодец! Ваше состояние было критическим, но вы справились.

Помню, как ни странно, но в те минуты меня почти совсем не интересовали подробности ДТП и моих физических повреждений. Гораздо больше меня заботило, чтобы не забыть ту часть своей жизни, которую я прожил, будучи в коме. Жизнь во сне была не совсем моей, даже чужой, но… такой интересной и многообещающей. Перекрёсток… второй я… выбор… выбор!

– Это… был сон? – бормотал я в смятении, глядя в потолок.

– Какой сон? – участливо спросила медсестра, проверяя капельницу.

– Я был в каком-то странном месте… Библиотека… загадочные тетради… история исчезнувшей Анны… человек в плаще… – стал рассказывать я и остановился, почувствовав, что все это звучит как бред сумасшедшего.

Доктор многозначительно переглянулся с медсестрой.

– Не волнуйтесь. Такое бывает, – мягко сказал он. – Когда человек в коме, мозг иногда создаёт целые миры, чтобы защитить сознание от шока. Удивительно, насколько это всё может быть реальным.

– Но это… казалось правдой, – с горечью попытался защитить я свои видения. – Все эти люди, все истории…

Доктор улыбнулся.

– Наш мозг – величайший рассказчик, Александр. Возможно, то, что вы видели, было вашим способом справиться с тем, что вы чувствовали в реальной жизни. Кстати, ваши коллеги звонят по нескольку раз в день. Пойду, позвоню в редакцию, чтобы не волновались.

Тихо дав какие-то указания медсестре, доктор вышел из палаты.

– Я слышала, что такие сны могут быть связаны с подсознанием. Вы, наверное, пытались что-то понять о себе. А может быть, это был знак, который ещё предстоит осознать… Всё будет хорошо, – сказала медсестра, поправляя подушку под моей головой, и тоже направилась к двери.

Я повернул голову к окну и понял, что жизнь, что текла за ним, для меня уже никогда не будет прежней.

Сказка для умирающей девочки

Все персонажи и события являются

вымышленными, любые совпадения

с реальностью случайны.

Если бы лет тридцать-сорок назад кто-нибудь сказал мне, что я буду пытаться писать рассказы и повести, я бы расхохотался и напомнил собеседнику, что я журналист. Мой удел – криминальные репортажи, заметки и «жареные» статьи.

Однако судьба, этот великий мистификатор, решила сыграть со мной в шахматы, где моя пешка дошла до конца доски и превратилась в королеву литературы.

Шучу. Моя пешка как была, так пока и осталась пешкой. А я, хотя и набросал несколько якобы художественных произведений, все еще никакой ни писатель и, скорее всего, никогда им не буду. Откуда такая уверенность? Да все очень просто: я ведь ничего не сочиняю, как писатель, и даже не перекладываю на бумагу то, что рождает воображение. Я просто описываю то, что когда-то на самом деле происходило лично со мной или при мне. Типичная репортерская работа.

Смотрите. Недавно на досуге я начиркал (пишу карандашом, затем набиваю на ПК) небольшую повесть в жанре иронической прозы. «Репортер с четырьмя женами» называется. И что? Это можно назвать плодом писательского труда? Нет, конечно. Я просто точно… ну, как… ну, почти точно изложил один случай, произошедший со мной много-много лет назад.

Я тогда ещё не был таким старым и потертым, как сейчас, а был молодым и похожим – чистая правда! – на Алена Делона в юности. В одной из редакций, куда меня занесла судьба, у меня сложились тёплые, слегка запутанные отношения с четырьмя обаятельными сотрудницами. Работе это, кстати, почти не мешало. Но однажды все четверо, почти одновременно, сообщили, что у них появились подозрения… на возможное прибавление в семье. Представляете? Я был в таком замешательстве, что через несколько дней оказался уже на другом конце страны, за тысячи километров. И чем всё это закончилось – до сих пор не знаю. Может, и не было там ничего серьёзного. Никто так и не уточнил.