Читать онлайн Дом ветвей

1

Ей казалось, что поезд магнитом притягивает к городу. Может быть, сам железный состав и рад бы был сопротивляться – но внутри его металлического нутра находилась Лия. И Старотопольску она была уж слишком необходима. Также как и он был нужен ей.

От матери она вышла совсем никакая. Не разбирая дороги, почти на ощупь прошаркала в больничный двор, села на лавочку и разрыдалась. Даже сейчас, почти сутки спустя, слезы порой всё еще подступали, но Лия старалась не давать им выхода наружу.

В оконное стекло стучались солнечные лучи и больно резали глаза. Идиллическая погода настолько контрастировала с её скорбным внутренним состоянием, что это казалось почти издевательством. И как назло, в «Ласточках» даже шторок на окнах нет.

Чем ближе поезд подъезжал к дому, тем сильнее девушка ощущала, как Сила возвращается к ней. В детстве она вообще полагала, что сможет задействовать её в абсолютно любой точке земного шара. Однако вскоре оказалось, что способности по мере удаления от Старотопольска начинают исчезать, чем дальше, тем сильнее – и в конце концов, вовсе сходят на нет. Ещё утром, в Петербурге, она была совершенно обычной девчонкой.

Но потом были перелет до Екатеринбурга, несколько часов ожидания на вокзале и «Ласточка» до Старотопольска. Первые отблески возвращающейся Силы Лия обнаружила еще в аэропорту – но то были лишь слабые отголоски. Конечно, если бы ей вдруг пришлось применить Силу прямо там, она бы почти наверняка слегла замертво – в самом прямом смысле этого слова. Но всё же то, что сама Лия ощущала как приятную, чудесным образом не причиняющую боли наэлектризованность внутри собственного тела… возвращалось к ней. И она снова становилась плотью от плоти того места, что породило её. Кровью от его крови.

Гнетущие мысли ватой забивали голову. Увидит ли она свою мать еще раз? Врачи пророчили еще полтора месяца.

Если у Лии всё получится… Если то, о чем рассказал ей Марат – правда… тогда у них с мамой будет гораздо больше времени.

Она заметила, как рефлекторно сжались кулаки. Слезы снова закипели, собираясь пролиться. И снова тяжелым усилием воли Лия не позволила им этого сделать.

2

Они таинственно молчали, слушая, как ливень выстукивает частую-частую дробь по крыше беседки. Нарушать тишину не хотелось – казалось, едва уловимая, не объяснимая магия момента тут же исчезнет. Та самая магия, которая возникает из ничего и совершенно неожиданно; та самая магия, которую потом ни за что не воссоздашь искусственно – даже если очень захочешь, даже если заново воссоздашь все переменные, что ей сопутствовали. Даже если ты сам немножко владеешь магией.

Их было трое – Марат, Ваня и Лия; и на дворе стоял конец апреля. Они встретились, чтобы погулять и вместе поприветствовать первые теплые дни этого года – но лукавый апрель подсунул им подлость в виде проливного дождя, которого не было ни в одном прогнозе. Непогода застала ребят в городском парке, и они укрылись в старой деревянной беседке. В стенах и потолке хватало щелей – дождь проникал внутрь и образовывал мутные лужицы на полу.

Лия внимательно разглядывала свои намокшие кроссовки, стараясь не смотреть на Ваню. Казалось, стоит ей бросить на него хотя бы один взгляд – и он отчего-то сразу же всё поймет. А ей очень не хотелось, чтобы он что-то понимал.

«Красивый он, этот Ваня», – думала она, потому что образ его всё равно возникал перед её глазами. Лия видела его золотые кудри, голубые глаза, бледную кожу. Ну просто мальчик с картинки, ничего не скажешь.

«Никогда бы не подумала, что такие существуют на самом деле».

Когда Марат заговорил, она даже вздрогнула от неожиданности – настолько успела погрузиться в свои воздушные мысли.

–Если бы вы могли… загадать одно желание, которое сто процентов исполнится… что бы вы тогда загадали?

Марат старался говорить непринужденно, но по тону его голоса было очевидно, что этот вопрос он вынашивал очень долго, и так же долго искал подходящего момента, чтобы его задать. И судя по всему, рассудил, что момент этот настал именно сейчас. А еще Лия сразу же почувствовала: Марат пытается подвести их к чему-то, но заходит немного издалека. Будто бы стесняется говорить прямо. Недаром она знала его столько, сколько помнила саму себя.

–А что, есть какие-то варианты? – мрачно спросила она, продолжая разглядывать свои «конверсы». Потом всё же подняла взгляд на Марата.

И, вопреки всякой логике, он ответил:

–Вообще то, действительно есть.

Наверное, в этот момент должна была громыхнуть молния, но она не громыхнула.

–Если это какой-то прикол, то не смешно, – сказала, она, уже осознавая, что нет – не прикол. Марат был слишком серьезен. Особенно с поправкой на то, что серьезным его видеть приходилось в принципе не часто.

«Вообще то, ему тоже есть чего пожелать», – напомнила себе Лия.

–Вы слышали про Древо Желаний? – продолжал Марат, – только не надо смеяться, пожалуйста.

Никто, в прочем, и не смеялся.

Лия наморщила лоб, пытаясь припомнить. Что-то такое она действительно слышала. Правда не могла вспомнить, в каком контексте и при каких обстоятельствах.

–Ну, есть такая городская легенда, – подал голос Ваня. Казалось, он заговорил впервые за последние часа полтора, – про дерево, которое может исполнять желания, если съесть один из его плодов. Ты же про это?

–Про это, – кивнул Марат, – хотите сказать, что это всё – сказка?

–Ну вообще, звучит именно так, – отозвалась Лия.

–Я и думал, что вы так скажете. А разве то, что ты, – обратился он к девушке, – можешь видеть сцены прошлого, при которых сама не присутствовала – это не сказка? То, что Ваня способен спасать людей от порчи, взамен отдавая годы своей жизни – не сказка? Так почему бы и Древу Желаний не оказаться реальностью?

Лия внимательно посмотрела на Марата.

–Ты просто очень хочешь в это поверить, – грустно заметила она, всё же отдавая себе отчет, что в словах Марата есть своя определенная логика.

–Каждому из нас здесь есть, что загадать, – как бы невзначай заметил Ваня. Прозвучало, будто ненароком брошенная фраза, но за время их короткого знакомства Лия уже успела усвоить, что этот парень никогда ничего не говорит просто так.

Интересно, а у него то что за проблемы? У Лии – смертельно больная мать, у Марата – сестра-инвалид. Это всё понятно. А зачем Древо Желаний нужно Ване?

Она впервые за долгое время решилась поглядеть на него. Ваня был настолько красив, что Лие было больно на него смотреть. Он сидел, задумчиво сверля взглядом стену перед собой, и его золотистые кудри словно светились в полутьме. А может быть, и в правду светились?

Лия с трудом оторвала взгляд от его профиля, и, к своему неудовольствию заметила, что от Марата ее восхищение точно не укрылось. Тот ехидно улыбнулся и подмигнул, что знаменовало собой возвращение старого доброго Марата – балагура и весельчака.

И дальше все продолжилось своим чередом. Но вот это семя, которое Марат в них заронил – оно упало в благодатную почву и проросло. И чуть позже дало свои плоды.

Минут через десять дождь закончился, словно только и ждал, когда они договорят. На улице пахло мокрым асфальтом, в лужах отражалось розовое закатное небо. Окна в панельных домах Железнодорожного потихоньку начали зажигаться желтым; а в некоторых местах – почему-то фиолетовым или синим. Ребята шли молча и каждый думал о своем, но в конечном итоге – об одном и том же. Только Марат перепрыгивал лужи и постоянно забегал вперед; останавливался, дожидался Ваню с Лией и снова вприпрыжку топал дальше. Лия упорно разглядывала дорогу под ногами. «Кроссы совсем мокрые. Не простудиться бы» – машинально подумала она, хотя разум её был занят совсем другими размышлениями. Так они и шли втроем, и когда настала пора расставаться, уже успели высыпать первые звезды.

3

Еще не открыв глаза, он понял, что у него получилось. Лицо щекотали стебельки травы, а вокруг растекалась тишина такая сильная, что в городе, даже не большом, её быть точно не могло. Он полежал некоторое время, позволяя себе привыкнуть к полному отсутствию запахов и звуков. Потом разлепил веки.

Над ним простиралось небо, широкое, как океан и глубокое, как Марианская Впадина. Его девственную чистоту лишь изредка тревожили небольшие облачка, и каждое из них было на что-то похоже. Марат немного поразглядывал их. Потом поднялся, ощущая при этом такую легкость движений, словно бы его тело весило не больше двадцати килограмм. Подул легкий бесшумный ветер, слегка расшевелил полы его пижамы. Вокруг, насколько хватало глаз, простиралось поле, покрытое высокой зеленой травой. Марат пошел в случайном направлении, зная, что Лимб всё равно рано или поздно выведет его к цели.

Трава приятно щекотала босые ступни. Он сорвал один стебелек и сунул в зубы.

Времени в этом месте не было, было только пространство. Может быть, он шагал несколько минут, а может быть успел за свой путь прожить сразу несколько жизней – каждая из которых ощущалась не длиннее мгновения. В конце концов, вдалеке показалась речная гладь, и Марат ускорил шаг. Спустился с холма в небольшую низину, поскальзываясь на мокрой от росы траве. Еще спускаясь, он услышал звуки. Играли на дудочке, играли какую-то печальную, но очень красивую музыку. И подобно тому, как текла перед ним безымянная река, текла и эта меланхоличная мелодия.

На берегу речки он увидел тринадцать человек во главе со Сказочником. Тот, облаченный в черный плащ, расшитый золотыми нитками, сидел к нему спиной и лицом к воде, и играл. Его паства расположилась вокруг – двенадцать босоногих мальчишек в ночных пижамах. Марат прошел мимо них, и они проводили его сонными, тихими взглядами. Марат подошел к Сказочнику и встал рядом.

–Привет, – сказал он.

–Привет, – ответил Сказочник, оторвавшись от своей игры, – присаживайся.

Он послушался его совета и сел на траву, по-турецки поджав ноги. Сказочник ловко спрятал дудочку где-то в складках плаща. Марат разглядывал его вечно юное лицо пятнадцатилетнего подростка, которому никогда не придется стареть. В Лимбе не стареют и не умирают. Если ты решил стать его частью, то он обязательно позаботится о тебе.

–Помнится, ты тоже хотел научиться играть, – Сказочник улыбнулся.

–Если бы я умел, то точно бы ни за что не стал играть такую нудятину, – ответил Марат, – это ты сам сочинил?

–Да. Сам.

–Очень красиво.

–Спасибо.

–Там, вообще-то, про любовь. Просто слов нет, поэтому может быть не понятно.

Марат удивился.

–Разве ты можешь испытывать любовь? – спросил он, иронично улыбнувшись, – мне казалось, что у тебя тут полный расслабон и транквилизаторный рай. А любовь – это всё-таки чувство, причем иногда довольно мучительное.

Сказочник пожал плечами.

–Смотря, какую любовь. Та, которую испытываю я – не мучительная.

–Повезло тебе.

Повисла небольшая тишина. Сказочник было опять заиграл на дудочке, но Марат долго ему играть не дал.

–А если человек испытывает мучительную любовь… то что ему делать? – спросил он, разглядывая горизонт. На полпути к линии горизонта из зеленой травы вырастала панельная девятиэтажка, а чуть дальше, уже совсем едва различимые, стояли еще несколько таких же. Марат знал, что каждая из них пуста.

–А почему ты у меня спрашиваешь?

–Ты самый мудрый из всех, кого я знаю.

–Я бы посоветовал этому человеку преобразовать свою мучительную любовь в немучительную.

–Это как?

–Видишь ли, дорогой друг. У этой реки, как ты мог наверняка заметить, два берега. Также и у любой ситуации есть две стороны, а иногда даже гораздо больше. Вот, к примеру, общаешься ты с человеком, в которого влюблен, но он этого пока не знает. И ты думаешь: как жаль, что мы, дескать, не вместе. И еще далеко не факт, что этот человек любит тебя в ответ, – Сказочник стряхнул с плаща невидимую пылинку, – но есть же и другой берег реки: вы рядом, ты можешь общаться с ним. Ты, в конце концов, можешь его любить и это право, эту возможность у тебя уж точно никто и никогда не сможет отобрать.

–Звучит как-то неубедительно, если честно.

–Но ты всё равно обязательно передай этому человек мой совет. Можешь даже от своего имени, разрешаю.

–Спасибо. Обязательно передам.

И Сказочник снова заиграл на своей дудочке. Судя по всему, это было продолжение той самой композиции про любовь. Играл он действительно виртуозно – словно бы и не на дудочке вовсе, а на струнах, из которых состоит сама Вселенная. Плавная, легкая мелодия выливалась из его инструмента, растворяясь в бесшумном воздухе, наполняя его собой. Марат закрыл глаза, ощущая, как ласковый ветер гладит его по лицу. Может быть, остаться здесь навсегда? Нет, ему еще есть чем заняться в реальном мире.

Хотя, что значит «реальном»? Разве то, что вокруг него – не реально? И если уж ставить подобный вопрос, то какая из реальностей более реальная – та или эта? Еще один вопрос на засыпку. На этот вопрос, наверное, даже мудрый Сказочник не сможет ответить.

–Не хочешь остаться? – спросил Сказочник, когда композиция закончилась.

Марат улыбнулся, не открывая глаз.

–Этот вопрос пару минут назад я уже задавал сам себе, мой дорогой друг. Ответ – нет, пока что. Пожалуй, у меня еще есть некоторые дела, которые нужно завершить на той стороне.

4

Начиналось все как обычное ОРВИ. Стало крутить живот, и поднялась температура. Ульяна выпила что-то противовирусное, шлифанула сверху парацетамолом и успокоилось. Однако лучше не становилось. Когда давление подскочило до астрономических значений, она решила было вызывать скорую – но, мимолетом взглянув на себя в зеркало, с обреченностью поняла, что врачи здесь не помогут. Над ее головой, словно черная метка, кружило нечто на вроде воронки. И, подобно чёрной дыре, это нечто высасывало из Ульяны жизнь. Она видела, как ее жизненная энергия, подкрашенная болезненным темно-зеленым цветом, вытекает из нее и ныряет прямо в нутро воронки. Если бы Уля не умела двигать предметы силой мысли, она бы точно подумала, что бредит. Однако за те пять лет, что она училась управляться со своим даром, Ульяна четко успела осознать – таким вещам тоже есть место в реальном мире.

Остатками сил цепляясь за ускользающий рассудок, Ульяна дохромала до дивана. Путь этот занял словно бы целую вечность. Пол всё старался уплыть из-под ног, а цветочный узор на линолеуме гипнотизировал, вызывая тошноту. Ульяна упала на диван, пытаясь сообразить, что делать дальше.

Времени оставалось явно не очень много.

Сквозь пульсирующую боль почему-то пришла мысль о кошках, которые всегда уходят умирать из дома – как только начинают чувствовать скорую кончину. Уля печально усмехнулась пересохшими губами. Да уж, действительно. Если она откинет копыта прямо тут, то родителей, которые послезавтра должны были вернуться из командировки, явно ожидает не самая приятная картина.

Движимая этой мыслью, она кое-как поднялась с дивана и направилась в сторону входной двери. Нащупала на тумбочке ключ, и, потратив примерно половину отведенных ей минут жизни на то, чтобы толкнуть тяжелую входную дверь, выбралась в холодный ночной подъезд. Последнее, на что хватило угасающего сознания – закрыть дверь квартиры на ключ.

Всё, что происходило дальше, слилось в единую тошнотворную массу из редких ночных огней, запахов и звуков. Чувство реальности вернулось к ней на пустой детской площадке в паре кварталов от ее дома. Она легла на потрескавшуюся старую лавочку. Твердые доски впились в ребра. Ульяна приготовилась умирать.

Но умереть ей не дали.

5

Он почувствовал это еще сквозь сон. Будто бы сигнал пробился сквозь толщу воды. Сигнал о том, что кто-то поблизости находится в смертельной опасности. И о том, что он, Ваня, может этому человеку помочь.

Открыв глаза, он несколько секунд полежал, осознавая ситуацию. А потом вскочил с кровати и принялся одеваться. Сигнал был слабый и постепенно угасал. Значит, нужно было торопиться.

Торопиться заложить еще пару лет своей жизни в обмен на кого-то другого.

Одевшись, он выскользнул в коридор и бесшумно пробрался к входной двери. Дальше предстояло самое сложное – выбраться в подъезд, не разбудив родителей. Лишних вопросов от них Ваня слышать точно не хотел. Тем более, сейчас.

В ночной тишине дверной замок щелкнул предательски громко. Ваня постоял немного, затаив дыхание, но никто не проснулся. Только тикали часы в зале – раз-два, раз-два, раз-два. Время стремительно бежало вперед.

Он плюнул на все меры предосторожности и пулей вылетел в подъезд, напоследок громко хлопнув входной дверью. Стремительно сбежал вниз по ступенькам. В полной темноте, на ощупь, пару раз едва не свернув себе шею.

Спустя полминуты он уже стоял на улице рядом с подъездом и вертел головой в поисках источника сигнала. Что-то неосязаемое пульсировало внутри него и вело его, словно детектор. Он побежал на этот зов. Сигнал вел к детской площадке.

Там, на лавочке, запрокинув глаза к звездному небу, лежала девушка. В темноте ее бледное лицо само светилось, как звезда. Ваня подскочил к ней, упал на колени и принялся прощупывать энергетический фон. Прощупывать особой необходимости не было – в ауре зияла черная брешь размером с галактику.

–Ты… кто? – прохрипела девчонка.

Ваня предпочел не отвечать. За полгода, прошедшие с последнего подобного случая, навыки его потеряли свой наработанный автоматизм, поэтому приходилось делать всё медленно и сосредоточенно. Он, как мог, сконцентрировался на пульсирующем, как второе сердце, островке Силы внутри себя.

–Не видишь, я умираю? Не мешай.

Ваня сжал зубы. И выпустил из себя мощный поток энергии.

–Не мешай спасать тебя, пожалуйста, – проскрипел он сквозь зубы, осознавая, что больше от него ничего не зависит. Его жизненная сила перетекала ей, и он почувствовал, что это спасение будет очень дорого ему стоить. Сколько? Пять лет? Может, шесть? Во всяком случае, он бы ни за что не простил себя, если бы поступил иначе.

Перед его мысленным взором поврежденная аура незнакомки затягивалась, зарубцовывалась, словно ножевая рана. Конечно, некоторое время еще поболит – а потом пройдет. Когда всё подошло к концу, уже он, обессиленный рухнул на спину, ощущая, что навеки распрощался с частичкой… нет, с частью самого себя.

Полежать ему спокойно не дали – тут же потянули за руку, заставив подняться, и он оказался лицом к лицу с той, которую только что спас от смерти. Девушка оказалась довольно высокой – с Ваниным ростом ему редко приходилось смотреть девчонкам прямо в глаза. Лицо было уже не таким болезненно-бледным, и в свете ночного фонаря Ваня смог разглядеть на нем россыпь веснушек. А еще… да, у нее тоже была своя Сила. То, что он увидел только теперь, когда жизненная энергия потихоньку возвращалась к ней. Ваня воспринял ее, как мягкое белое свечение, что окутывало собой всё тело незнакомки. Интересно, в чем именно ее Сила заключается? От порчи она ее, во всяком случае, не спасла.

–Меня… Ульяна зовут.

–А меня Ваня.

–Очень приятно.

Наступило идиотское молчание. Отчего-то Ване стало очень неловко, и он почувствовал, что Ульяне неловко тоже.       Он вдруг понял, что они всё еще держат друг друга за руку.

Выцепив свою ладонь из ее ладони, он сказал:

–Нуу… я пойду.

–Постой, – голос у нее был высокий и упругий, как пружина, хотя говорила она довольно тихо. Ему сразу понравился этот голос, – я… спасибо тебе. Я не знаю, что еще сказать. Я думала, прямо тут и откинусь.

–Я, если честно, тоже в какой-то момент подумал, что ты прямо тут и откинешься, – усмехнулся он, – ты ведь знаешь, что это было?

–Да. Я видела воронку. В зеркале. Кто-то напустил на меня проклятье.

–И кто это тебя так?

Она мотнула головой.

–Понятия не имею. Как то не было времени подумать над этим, – она едва заметно улыбнулась.

Ваня тяжело вздохнул и покачал головой.

–Порча очень сильная. У тебя явно появился серьезный враг, и он тебя так просто не оставит. Не получилось сейчас – сведет в могилу со второй попытки. А не со второй, так с третьей.

Ульяна откинула с лица прядь волос.

–Послушай… Ваня, да? Я тебе очень благодарна, правда. Спасибо тебе. Но это уже мои проблемы, если это действительно так, – она немного помолчала, – я пойду, хорошо?

–Я могу тебя проводить. Ночью опасно.

–Не надо. Спасибо еще раз.

И, слегка коснувшись в знак прощания его плеча, она ушла. Ваня поднял взгляд, нашел глазами окна своей квартиры. Свет в них не горел. Отлично, значит, родители ничего не заметили. Значит не придется ничего придумывать, или, того хуже – говорить правду. Значит, для них он по-прежнему останется самым обычным подростком.

Однако что-то всё же изменилось. Только вот что?

6

На следующий день после разговора с Маратом и Ваней Лия весь день провитала в собственных мыслях. Сконцентрироваться на учебе никак не получалось. Она даже отхватила четверку по алгебре, что, в общем-то, в другие дни было бы для нее сродни катастрофе. Но сейчас Лия не придала этому событию ни малейшего значения. Если это всё правда… если действительно можно спасти маму… то как она может хотя бы не попытаться? В конце то концов, разве Марат не прав? Разве Сила, которая дана каждому из них – не есть доказательство того, что всё возможно?

А если не всё, то гораздо больше, нежели можно себе представить.

После школы она, сама не отдавая себе в том отчета, пошла в обратную сторону от дома и опомнилась только через несколько кварталов. Это был уже не её Заводской район, а соседний Железнодорожный. Интересно, и почему её принесло сюда?

Всё это Лия отметила как-то поверхностно и отстраненно и пошла дальше. Ноги сами несли ее куда-то.

Червячок сомнений всё же сидел в ней и ненавязчиво, но упорно подгрызал изнутри. А что, если всё это окажется вымыслом? Вернее, это даже и есть наиболее вероятный сценарий – если подумать головой, а не сердцем. За последнее время она как-то успела смириться с тем, что мамы скоро не станет. Конечно, Лие по-прежнему было больно, но боль это была тупая, потерявшая прежнюю остроту. Боль смирения или отчаяния, за которым в итоге должно прийти успокоение. Сейчас же ей снова давали надежду, а надежда – дело очень опасное.

Вскоре Лия поняла куда идет. Еще пару минут, и она стояла во дворе Ваниного подъезда. Странно, этим маршрутом она ходила всего один раз – вчера; сейчас же добралась сюда буквально на автомате.

«И что я здесь забыла?».

Оказалось, что не «что», а всё же «кого». Этот кто-то сидел на качелях и медленно раскачивался, уставившись перед собой невидящим взглядом человека, глубоко погруженного в свои мысли. Проржавевшие качели натужно скрипели от каждого движения.

–Эй, – крикнула Лия, подходя к нему.

Ваня поднял взгляд и посмотрел на нее совершенно без удивления, словно бы только и ждал, когда она появится.

–Привет.

–Привет, Вань. Можно я подсяду? – у Лии даже дыхание перехватило от собственной смелости.

–Садись, конечно.

Лия села рядом, ощущая, каким наэлектризованным в мгновение ока стал воздух, которым она дышала. Жаль, что только для нее одной.

–Ты ведь думаешь о том же, о чем и я? – сказала она, надеясь, что голос ее не выдает. Тут же спохватилась, что фраза могла прозвучать двусмысленно и прикусила губу от досады.

Но Ваня только кивнул, тряхнув золотыми кудрями.

–Да. Знаешь, мне ведь тоже есть, чего пожелать.

–Любому есть, – кивнула она, и, немного подумав, все-таки решила спросить: – ты не хочешь рассказать… ну, я имею в виду… я, конечно же, не лезу в твои дела. Просто, может быть, тебе станет легче и всё такое…

Скрип-скрип. Скрип-скрип.

–Нет, спасибо. Ты всё равно не поймешь.

–Ну ладно. Я не настаиваю.

Они немного помолчали. Лия прокашлялась.

–Послушай… я не прощу себе, если не попытаюсь. У меня… короче ты знаешь, что у меня. Если я продолжу рассказывать, то заплачу. Не знаю, как ты, а я хочу попробовать. И мне бы… короче, мне бы хотелось, чтобы ты тоже был с нами, – последние слова она выпалила на одном дыхании, ощущая, как покраснели щеки.

Но Ваню, кажется, нельзя было прошибить ничем. Нисколько не изменившись в лице, он кивнул и ответил:

–Да, я тоже хочу попробовать. Можете считать, что я в деле, как в фильмах говорят, – он слегка усмехнулся, и это выглядело так, будто каменная статуя пустилась в пляс, – в конце концов, за спрос денег не берут.

–Попытка не пытка, – зачем-то добавила Лия, будто хотела похвастаться тем, что знает больше поговорок.

Скрип-скрип. Скрип-скрип.

7

После ночных приключений в школу Ульяна пришла с совершенно чугунной головой. В отсутствии родителей был огромный соблазн вообще никуда не пойти, но она всё же смогла этот соблазн перебороть. Всё равно Людоедовна, заметив ее отсутствие, примется названивать родителям. А те, в свою очередь, вынут всю душу уже самой Ульяне.

В школьных коридорах царило предканикулярное настроение, хотя до самих летних каникул оставалось еще полтора месяца. Рассветные лучи проскальзывали внутрь и ласкали старый истоптанный паркет и белые потрескавшиеся стены, которые на своем веку повидали ни одно поколение учеников. Ульяна шла, пробираясь между собравшимися по интересам компашками; перекинутый через плечо рюкзак от усталости казался очень тяжелым, хотя на деле был полупустым – тасканием большого количества учебников Ульяна себя обычно не утруждала.

И без того не самое радостное утро омрачилось, когда она увидела Лизу. В среде недоброжелателей, к которым гордо относила себя и сама Ульяна, Лиза была известна под именем Крысонька – откуда именно оно пошло, и кто конкретно его придумал, сейчас уже было и не вспомнить. Во всяком случае, своему псевдониму Лиза Фарафонова соответствовала в полной мере. У Крысоньки была ангельская внешность и характер мелкого, но очень вредного и злобного бесенка.

Сейчас она гордо стояла в кругу своих почитательниц–приживалок. Среди подростков МБОУ СОШ №2 хватало закомплексованных и неуверенных в себе девчонок, которые готовы были отдать многое, чтобы погреться в лучах Лизиных красоты и славы. Состав фан–клуба периодически менялся, однако суть его оставалась неизменной – максимальное раболепие перед своей предводительницей. Другого отношения к себе Крысонька не терпела.

Жестокая вражда между Улей и Лизой началась где-то класса с пятого, то есть с того момента, когда вторая в полной мере начала осознавать все преимущества, что давала ей ее внешность – и на этом фоне принялась резко наглеть. Ульяна за всё это время так и не поняла, чем именно она так не приглянулась Лизе. Однако, факт был на лицо – Крысонька просто терпеть не могла Улю. Уля отвечала ей тем же.

Собственно, и без нее у Лизы недоброжелателей хватало. Правда, их недоброжелательство, в подавляющем большинстве случаев, ограничивалось колкими фразочками, тихо брошенными в спину – чтобы адресат их не дай бог не услышал. Иначе существовал немалый риск, что Лиза изощренно отомстит. А если ты еще и парень, тогда один из Лизиных баранов–воздыхателей обязательно придет и прощупает тебе печень.

И вот, когда Ульяна проходила мимо собрания секты свидетелей Крысоньки, все, включая и саму Лизу, синхронно прыснули со смеху и начали о чем-то перешептываться. Уля напрягла уши, но разобрать ничего так и не смогла. Сделана вся эта сцена была настолько картинно и демонстративно, что сомнений быть не могло – Крысонька задумала в ее, Ульянин, адрес, что-то очень нехорошее. Без всяких сомнений, стоило ждать какой-то подлянки. И быть готовой к любой гадости.

Она вошла в кабинет физики и плюхнулась за парту рядом с Матвеем Кострецовым. Друзей за школьные годы Ульяна себе так и не нажила и поэтому на уроках сидела с теми, рядом с кем находилось свободное место. Матвей же большую часть жизни проводил в наушниках, и ему было абсолютно все равно, кто находится рядом с ним. Вот и сейчас, заткнув уши «затычками», он даже не заметил ее появления. Ульяне вдруг захотелось кого-то подоставать, и она с шутливой обидой стукнула Матвея кулаком в плечо. Он увидел ее, вытащил наушники и сказал:

–Привет. Выглядишь неважно, если честно.

–Большое спасибо. Ты знаешь, как сделать девушке комплимент.

–Что-то случилось? – спросил он скорее из вежливости, нежели из истинного беспокойства. Невооруженным глазом было заметно, как он хочет поскорее вернуться к своим наушникам.

Ульяна тяжело вздохнула.

–Ничего не случилось. Можешь считать, что просто не выспалась.

Матвей пожал плечами и снова заткнул уши «затычками».

Раздалась звонкая трель школьного звонка. Как по часам, в класс заперлась Людоедовна – физичка, и по совместительству классная руководительница их десятого «б». Класс послушно встал, словно бы Людоедовна принимала парад. Она медленно прошаркала за учительский стол, подняла на учеников тяжелый испепеляющий взгляд из-под приспущенных на нос очков и кивнула, давая команду садиться.

Наступила гнетущая тишина. Людоедовну боялись абсолютно все, включая самых заядлых хулиганов – рецидивистов. Только Крысонька порой ехидно зыркала в сторону Ульяны и тут же с легкой улыбкой отводила взгляд.

Порой Ульяне очень хотелось наплевать на собственную конспирацию и запульнуть в Лизу чем-нибудь потяжелее. Благо, ничего кроме силы мысли ей для этого не требовалось. Увидеть Крысонькину реакцию на этот акт карательного телекинеза было бы действительно бесценно. Чего уж греха таить, порой Уля воссоздавала в своей голове эту сцену, чем каждый раз несказанно наслаждалась.

8

–Нам нужен Картограф! – уверенно заявил Марат, для пущей убедительности стукнув кулаком по воображаемой столешнице.

–Сказал, как отрезал, – протянула Лия, – знать бы еще, кто это.

Марат немного смутился.

–Если честно, я и сам особо не знаю. Ну, говорят, что он в курсе, как добраться до Древа Желаний. Потому что сам однажды там побывал.

–Если побывал, то чего же вернулся? Сидел бы сейчас где-нибудь на Сейшелах и на волны любовался, – сказала Лия.

–Никто точно не знает, что именно он попросил у Дерева. Во всяком случае, желание его точно сбылось. И там явно не было ничего ни про какие Сишелы.

–Сейшелы, – машинально поправила Лия.

–И про них тоже.

Начинало смеркаться, и в городском парке становилось прохладно. Лия демонстративно ежилась и обхватывала плечи руками, надеясь, что Ваня это заметит и отдаст ей свою ветровку. Но тот как будто назло вообще на нее не смотрел.

–Прости, но пока всё это вилами на воде писано. Там говорят, там ходят слухи… а конкретика какая-то есть? – поинтересовалась она.

Марат громко выдохнул и торжественно улыбнулся, словно бы готовился представить публике какой-то особо выдающийся фокус.

–Ну, вообще то, есть.

Он достал из кармана куртки свернутый в несколько раз огрызок какой-то газеты. Развернул и продемонстрировал ребятам. В сумерках, правда, разглядеть что-либо было тяжело.

–Ничего не видно, – сказал Вань.

–Это «Старотопольская новь» за 1952 год. Выходила такая газета в советские времена, в девяностые быстро закрылась. У нас много такого хлама в кладовке валяется. Так вот, Василия Иваныча знаете? – он улыбнулся и тут же сам ответил на свой вопрос: – да кто ж его не знает?

–Это тот, который на Проспекте всяким хламом торгует? – припомнила Лия.

–Ну, во-первых, не хламом, а действительно ценными и нужными вещами. Я у него радиодетали периодически покупаю.

Увлечение Марата всяческим ретро-мусором стало в их компании притчей во языцах. Он с радостью тащил домой со всяких барахолок старые радиоприемники, потрепанную «антикварную» макулатуру и прочий подобный скарб. Причем, на классический «синдром Плюшкина» это похоже не было – Марат действительно горел своим увлечением и мог с пеной у рта часами рассказывать о том, в чем заключаются преимущества бас-гитары «Урал» без двух верхних струн перед современными ее аналогами.

На бас-гитаре он, кстати, играть не умел, как и на любом другом инструменте.

Он протянул Лие газету. Ваня тут же прильнул, чтобы тоже посмотреть, и это ей очень понравилось.

Потребовалось несколько секунд, чтобы понять, в чем же дело. На развороте был напечатан сюжет об открытии памятника революционеру Кирову – памятник этот, кстати, каким-то чудом до сих пор стоял напротив городской библиотеки, не тронутый перипетиями времени. На главном фото был изображен Василий Иванович Пыжов собственной персоной. В том, что это именно он, не было никаких сомнений. Пускай бумага со временем и пожелтела, пускай краска чуть подвыцвела, но сходство было слишком уж очевидным. Не сказать, что у Василия Иваныча была через чур рядовая внешность – шрам в пол лица и полностью отсутствующее левое ухо. Увечья эти он, по собственным словам, получил во время войны в Афганистане. А главное, как бы устраняя собой все возможные сомнения, надпись под фото гласила: «С торжественной речью на мероприятии выступил председатель районного обкома партии В.И. Пыжов».

–Это что же получается… – Лия на секунду замолчала, прикидывая, – пятьдесят второй год… семьдесят лет назад… – до нее, наконец, начало доходить, что именно Марат имел в виду, – ты хочешь сказать, что он добрался до Дерева и загадал что-то такое…

Марат кивнул.

–Бессмертие. Вечную жизнь. Если честно, с этого для меня всё и началось. Я впервые задумался о том, что может быть, эта легенда – и не легенда вовсе. Тогда я продолжил рыться в газетах и нашел больше.

На свет показались еще несколько газетных обрывков и ксерокопий. Марат пояснил:

–Пришлось даже сходить в библиотеку и перерыть их архивы. Вы бы знали, как они там на меня все смотрели, особенно когда я попросил отксерокопировать в нескольких местах. Между прочим, там полно очень интересных раритетов, даже дореволюционных. Я думал, это всё повыкидывали давно, а нет же – хранят.

В парке зажглись вечерние фонари, что пришлось очень кстати. Бенефис Василия Ивановича Пыжова продолжался.

Вот он в газете «Старотопольский Вестникъ» за 1913 год (ксерокопия с и без того древней бумаги получилась совсем уж трудноразличимой). «Обувной мастеръ Пыжовъ обул весь город». Сделав над собой усилие, дабы разобрать напечатанное, Лия прочла:

–«Неслыханное событие поставило на уши весь город и вызвало глубокое возмущение среди местных жителей. Сапожник Василий Пыжов, что трудится по адресу Староконюшенная улица 13, на протяжении нескольких недель успешно обманывал горожан, продавая им кирзовые сапоги под видом юфтевых. Когда мошенничество вскрылось, мастерскую Пыжова окружили разъяренные обманутые покупатели. Некоторые из пострадавших даже винят сапожника в том, что для обмана наивных граждан он использовал колдовское искусство магнетизма. Сам мастер заперся внутри и наружу выходить отказывался; однако силами доблестной полиции его всё же удалось извлечь из убежища и доставить в полицейской участок, тем самым защитив от самосуда».

Однако, «сапожникъ Пыжовъ» всё-таки смог выкрутиться из столь неловкой ситуации. Иначе объяснить его появление в «Старотопольской правде» за октябрь 1933 года было тяжело. С другой стороны, к тому моменту он уже вполне мог вернуться с каторги и в новообразованной стране заделаться председателем колхоза. На этот раз заметка была хвалебной. Лия пробежалась по ней глазами и снова зачитала вслух:

–«Путь Революции» уже не первый год находится в авангарде советского коллективного хозяйства. Ударными темпами трудятся его жители, не жалея сил на благо своей родины! Только в прошлом 1932 году колхоз произвел 700 тонн молока, 150 тонн мяса и 2 300 тонн зерна! Редакция «Старотопольской правды» пообщалась с председателем колхоза В.И. Пыжовым, который при помощи светлого ума, достойной подражания твердости характера и безукоризненной верности ленинским идеалам смог добиться столь внушительных результатов».

Дальше шло пространное и скучное интервью о лучших методах разведения телят, и о том, как правильно удобрять пшеницу. Но самое важное – на заглавном фото снова был Василий Иванович собственной персоной, со шрамом и без левого уха. В статье говорилось, что свои увечья он получил, «доблестно сражаясь на стороне красных сил во время Гражданской войны». На фотокарточке Пыжов, улыбаясь во все восемь зубов, пожимал руку какому-то партийному деятелю.

Дочитывать пришлось, подсвечивая себе фонариком на телефоне – окончательно стемнело и света от уличных фонарей уже не хватало.

–Мда, насыщенная жизнь у этого Пыжова, – протянул Ваня.

Лия проморгалась. От долгого вчитывания в трудноразличимые буквы заболели глаза.

–Это всё конечно классно и здорово, но то, что Пыжов имеет какое-то отношение к нашей цели – это только предположение.

Она вдруг поймала себя на этом словосочетании – «нашей цели».

Марат пожал плечами.

–Само собой. Но это хоть какая-то зацепка.

–Завтра у нас какой день, суббота? Ну, вот давайте утром встретимся и наведаемся к нему, – предложил Ваня.

Только сейчас Лия обратила внимание на то, насколько она замерзла. Оставив всякую надежду на Ванины джентльменские качества, она решительно поднялась со скамейки и сказала:

–Согласна. А сейчас – давайте по домам. Холодно уже и спать хочется.

Увидев, как Марат погрустнел после этих слов, она добавила:

–Марат, если хочешь, можешь переночевать у меня. Думаю, дед с бабой не будут против. Раскладушку тебе найдем.

–Или, если хочешь, можно ко мне, – предложил Ваня.

Парень отмахнулся.

–Не надо, спасибо. Я итак уже у вас почти поселился.

Но по его лицу было видно, насколько сильно он не хочет идти домой.

Было тихо, как может быть тихо только ночью в маленьком городе. От ветра едва слышно шелестела только-только нарождающаяся листва. Иногда где-то в отдалении, шаркая шинами, проезжали автомобили. Неподалеку, в частном секторе переругивались собаки. Всеобщее молчание нарушали только веселые ночные компашки, для которых в середине апреля уже началось лето.

9

Последним уроком стояла физкультура. После нее Ульяна, распаренная и выжатая как лимон, сходила на школьную кухню за водой и только потом зашла в уже опустевшую раздевалку. Открыла свой рюкзак и обнаружила, что он вероломно залит чернилами. Помимо самого рюкзака пострадали единственная тетрадка, в которой она изредка что-то записывала, и совершенно несправедливо попавший под раздачу учебник «Родная речь». Так что ущерб был не столько материальным, сколько моральным.

И черт бы с ним, с рюкзаком. Черт бы с тетрадкой и учебником. Черт бы даже с обидой и подступающими к глазам слезами. Всё это было бы не так страшно.

Дрожащими то ли от обиды, то ли от злости руками Ульяна вытащила из рюкзака тряпичную куклу. Та тоже оказалась вся измазана в чернилах. У куклы были зеленые глаза, сделанные из маленьких пуговиц; нарисованные маркером веснушки; а самое главное – огромные, исполинских размеров уши. Грудь была насквозь проткнута длинной иглой.

Ее собственные уши, старательно скрытые за волосами, вспыхнули. Ульяна ощутила, как они наливаются кровью.

В следующую секунду она резко перекинула рюкзак через плечо, сжала куклу в руке и стремительно кинулась к выходу.

Еще можно ее догнать.

Теперь она уже ни капли не сомневалась в том, что собиралась сделать.

Крысонька действительно никуда не ушла. Стояла в коридоре и о чем-то весело и невинно щебетала с парочкой подружаек. Завидев красную, едва не плачущую Ульяну, она мерзенько заулыбалась:

–Ну что, нашла мой подарочек?

Подружайки захихикали.

Ульяна с размаху швырнула куклу ей в лицо, но промазала. Та пролетела на почтительном расстоянии от Лизиной головы и стукнулась о табличку «Выход» над дверным косяком.

–Это тебе за то, что пыталась увести моего парня, дорогуша, – Лизонька состроила жалобную гримасу на своем ангельском личике.

Ульяна на секунду даже дар речи потеряла. Потом открыла рот и выдавила со смесью крайнего удивления с не менее крайним отвращением:

–Ты про Баранова? Совсем рехнулась что – ли?

С Барановым она за десять лет учебу общалась от силы два раза. Последний – кажется, вообще классе в седьмом. Кто запустил этот нелепый слух, было решительно непонятно. В любом случае, Крысонька в него явно поверила.

Лиза картинно вздохнула.

–Если кто здесь и рехнулся, дорогуша, то точно не я.

И глядя в её самодовольное, лоснящееся лицо, Ульяна вдруг поняла, что уже ничего не контролирует. Вернее, даже не собирается контролировать.

Приютившаяся в углу небольшая табуретка стояла там как – будто специально для этого случая. Словно в замедленной съемке Ульяна наблюдала, как табуретка сначала поднялась в воздух, а потом со всего размаха врезалась в Крысоньку, сбив её с ног. Та постыдно взвизгнула в падении и плюхнулась на пол, а ее впавшие в ступор подружки стояли с открытыми ртами, даже не подумав о том, чтобы броситься поднимать свою королеву.

Полюбовавшись на эту картину несколько секунд, Уля сжала ладонями лямки рюкзака и быстрым шагом пошла к выходу, по пути сильно толкнув одну из Лизиных спутниц плечом. Выскочила на улицу и почти бегом понеслась домой. В ней буквально клокотали, словно перемешиваясь в ведьмином котле, самые разные и противоречивые эмоции: стыд, торжество, страх, обида, радость, удовлетворение. Она всё-таки заплакала: слезы буйными ручьями катились из ее глаз. Встречные пешеходы провожали ее взглядом, пара человек вроде даже осведомилась, все ли с ней в порядке и не нужна ли ей помощь, но Ульяна лишь отрицательно мотала головой и неслась дальше.

Вернувшись домой, Ваня прокрался мимо родительской спальни, наспех поужинал разогретыми макаронами и заперся в своей комнате. Электронные часы на прикроватной тумбочке показывали почти час ночи, но сна не было ни в одном глазу. Он думал о том, какого это – жить вечно. Мимо тебя с шумом проносятся эпохи. Один за другим сменяют друг друга года, потом – десятилетия, потом – века. А ты всё живешь, живешь и живешь. Стоит ли оно вообще того? Захотел бы он такой жизни? Потратил бы свое единственное желание на нечто подобное?

С подобных размышлений мысли его как то сами собой переключились на Ульяну. За прошедшие сутки они вообще переключались на нее как то подозрительно часто. С другой стороны, еще бы. Он ведь спас ее от смерти, в конце то концов. Наверное, и она тоже его вспоминает. От этой мысли ему неожиданно стало очень приятно.

спас отдав за это время своей жизни а оно ведь утекает утекает утекает сколько еще ты будешь им разбрасываться сколько еще

Он зажмурился и резко замотал головой, отгоняя от себя подальше эти мысли, стараясь запрятать их в самый дальний ящичек своего сознания – тот ящичек, что был специально предназначен для чего-то подобного.

Лучше уж думать о веснушках и зеленых глазах. Пусть будут веснушки и зеленые глаза.

Найти Улю в соцсетях оказалось не сильно сложно – под тегом «Старотопольск» в ВК было зарегистрировано всего три Ульяны. «Была в сети в 23:31». Ваня остро чувствовал, что должен что-то ей написать – но не знал, почему и что именно. Открыл диалоговое окно и быстро напечатал первое, что пришло на ум: «Привет. С тобой всё хорошо?». Зажмурился и нажал «отправить».

10

Оказавшись в квартире, Ульяна в первую очередь подумала о том, как хорошо, что родителей нет дома, и что приедут они только завтра вечером. Она заперла дверь на все обороты, разулась и прошла к себе в комнату. Не раздеваясь, плюхнулась прямо на заправленную кровать.

Перед глазами плясали чертики, а взор застилала туманная пелена. Несколько минут она лежала так, уткнувшись взглядом в потолок, и шмыгая заложенным носом. Эмоции медленно отступали и, дождавшись, когда они окончательно утихнут, оставив за собой только гладкую послестрессовую опустошенность, Ульяна поднялась с кровати. Умылась. Переоделась в домашнее. И вернулась к себе в комнату.

Здесь было ее личное королевство. На стенах, с влюбленной аккуратностью развешанные, красовались плакаты с постерами любимых фильмов. «Крестный отец», «Черный лебедь», «Машинист», «Твин Пикс», «Королевство полной луны»… Среди них, артефактами из раннего отрочества – Бред Питт в роли Тайлера Дердена и Джонни Депп в образе Капитана Джека Воробья.

Тут же стояли несколько коробок с дисками – еще один «привет» из детства, из времен, когда кино смотрели через магнитофон и ничего не слышали ни про какие бесовские стриминговые сервисы. Выкинуть их не поднималась рука – слишком хорошо Ульяна помнила, с какой увлеченностью собирала свою коллекцию. Пока другие девочки требовали у родителей кукол, Ульяна выпрашивала очередной диск с подборкой навроде «Все фильмы с Томом Крузом» или «Человек-паук (все сезоны)». Потом она повзрослела и на смену им пришли Уэс Андерсон и Вуди Аллен, а потом – и Дэвид Линч с Андреем Тарковским и Сергеем Параджановым.

А это зеркало! Сколько часов в пору своего тинейджерства она провела перед ним, представляя, как и в каком платье выходит на оскаровскую красную дорожку. Или как благосклонно подставляет лицо под вспышки камер папарацци на премьере своего нового фильма.

Она включила телевизор и пощелкала по вкладкам со стримингами. Так, что у нас тут сегодня? Чего-то легкого и непринужденного, вопреки ожиданиям, совсем не хотелось. Точно. Пускай будет «Шоссе в никуда». Последнее из непросмотренного у Линча.

11

Едва проснувшись, Ваня тут же кинулся проверять входящие сообщения. Но Ульяна со вчерашнего вечера в сеть не заходила, и его смска по-прежнему висела непрочитанной. Он вдруг, сам не зная от чего, ощутил себя очень глупо, и даже захотел ее удалить, но потом всё таки передумал.

Ваня быстро собрался, и пошел к месту, где они с ребятами вчера условились встретиться. До назначенного времени оставалось еще два часа, и он планировал провести их, праздно шатаясь по городу в компании собственных мыслей. Таких дураков, как он, ранним утром в субботу почти не нашлось. Улицы были пустынны, и только лениво выползавшее с востока солнце составляло ему компанию; да порой лениво щурились в след бродячие кошки.

Ваня насквозь прошел Железнодорожный и вышел на проспект Энергетиков – главную и, пожалуй, единственную артерию города. Здесь было уже чуть более многолюдно, но, в основном, многолюдность эту обеспечивали страдающие пьяницы, которые пытались спастись от утреннего похмелья при помощи целебного свежего воздуха.

То и дело Ваня проверял сообщения. Это получалось у него как то на автомате: достал телефона, глянул в мессенджер, «была в сети в 23:31». Он сам не знал, почему так сильно ждет ее ответа. Просто тянущее чувство ожидания овладело им и не давало покоя. И ничего, похоже, с этим было не сделать.

«А вдруг с ней и в правду что-то случилось?» – мелькнула тревожная мысль. Сама по себе была довольно иррациональной, а тревога – беспричинной. Ну подумаешь, человек поздно лег спать, и, в отличие от него дурака, не взодрался свет не заря. Но смутное беспокойство всё равно поселилось в Ванином сознании.

В десять часов утра он подошел к пыжовской барахолке. Марат с Лией, на удивление, уже стояли у входа. Видимо, им не терпелось вывести Василия Иваныча на чистую воду.

–Привет, – сказал Ваня, вытаскивая наушники.

Марат цыкнул языком и неодобрительно покачал головой:

–Ай-ай-яй, товарищ, стыдно так сильно опаздывать.

–Ну, во-первых, не сильно, а на две минуты, – парировал Ваня, бросив взгляд на часы, – а во-вторых, я еще раньше вас из дома вышел. Пойдемте.

И решительно поднялся по лестнице. Вывески у заведения не было – видимо, все свои итак всё знали, а не свои тут и за даром не были нужны.

Он толкнул старую деревянную дверь. Та поддалась с душераздирающим скрипом, впуская их в душное маленькое помещение, примерно половину которого занимал прилавок. За прилавком располагался проход куда-то в подсобку, а вдоль стен тянулись стеллажи со всем хламом, который только мог существовать на белом свете. Ваня заметил, как блеснули и загорелись глаза Марат при виде подобного зрелища – и это при том, что он был завсегдатаем барахолки.

Тут было всё, что только может быть не нужно человеку: подшивки каких-то древних пожелтевших журналов, ржавый металлолом, сломанные детские игрушки, трехколесный велосипед без трех колес и еще многое, и многое другое. Самого хозяина видно не было, но судя по грохоту и лязгу, доносившимся из подсобки, Василий Иванович Пыжов орудовал там. На прилавке даже стоял звоночек, как на настоящем ресепшене – Ваня позвонил, но сработал он только с четвертого раза.

–Сейчас иду! – хрипло крикнули из подсобки, и через полминуты к прилавку вышел один из самых колоритных людей, что Ване доводилось видеть в своей жизни. Невысокий, но чрезвычайно жилистый, с широченным шрамом, который пересекал лицо от подбородка и до того места, где должно было находиться левое ухо. Уха там не было. На глазах у персонажа висели очки в толстой роговой оправе, с перемотанной дужкой. Однако интеллигентности они внешнему виду Василия Ивановича нисколько не придавали. Каким именно образом очки держались на одном ухе, было известно только самому провидению. Лысая макушка была испещрена порезами, словно бы Пыжов брил череп ножом или кинжалом.

–Здрасте, – протянул он, вытирая руки об фартук и внимательно изучая ребят сквозь толстые стекла очков, – чего пришли? – голос у него был грубый и рассыпчатый.

Ваня почувствовал себя ужасно глупо. Действительно, чего пришли? Дяденька, просто хотели узнать: «а Вы правда бессмертный?».

–Древо Желаний. Дом Ветвей. Вы ведь были там, да? И вы можете нам помочь, – без лишних экивиков выдал Марат. Всё это он выпалил на одном дыхании; заметно было, что, не смотря на всю свою внешнюю браваду, Марат тоже чувствовал себя неловко.

Ваня внутренне напрягся и затаил дыхание, ожидая, что их прямо сейчас выгонят отсюда пинком под одно место. Ну, или хозяин лавки окажется чуть более вежлив и благосклонен и всего-навсего вызовет психушку. Но Василий Иваныч как-то разом посерьезнел и, отворив прилавок, сказал:

–Пойдемте, – и снова скрылся в глубине подсобных помещений.

Ребята немного помялись.

–Может, не пойдем? – робко предложила Лия, – как то не внушает он мне доверия, если честно…

–Ты чего, человек колхоз на ноги поднял в свое время, – бодро возразил Марат и первым пошел вслед за Пыжовым. «А еще наверняка сидел в каком-нибудь остроге при царе Николае», – мысленно добавил Ваня, но вслух ничего не сказал.

В подсобке было еще более душно, да к тому же еще и накурено. Всякий хлам валялся уже не только по полкам, но и прямо на полу. В центре всего этого барахолочного королевства на маленькой табуретке сидел Василий Иваныч и мял в руках незажженную сигарету.

–Откуда вы узнали? – поинтересовался он. Вопреки Ваниным опасениям, в его голосе не было ни тени угрозы или недовольства. Наоборот, как будто бы Пыжов… боялся, что они ошиблись.

Марат с готовностью развернул перед ним газетные вырезки, которые за ночь умудрился подшить в одну общую папку. Пыжов взял подшивку, полистал, удовлетворенно хмыкнул и сунул сигарету в зубы. Поджег, затянулся и произнес:

–Наконец то. С начала нулевых никто не приходил, – он оглянулся, неопределенно махнул рукой, – я бы предложил присаживаться, но сами видите…

Марат, впрочем, уже пристроился на какой-то ящик. Ваня перевернул пустую плетеную корзинку, для успокоения души смахнул с нее самый верхний слой пыли и тоже сел. Лия разместилась на какой-то не внушающей доверия табуретке. Заметив это, хозяин барахолки посоветовал:

–Аккуратно, там постоянно одна ножка подламывается, – и тут же добавил, – меня можно просто дядей Васей звать.

Он протянул Ване загорелую мазолистую руку.

–Знакомьтесь, дядь Вась. Это Ваня и Лия, – тут же подхватился Марат, – ну, меня вы итак хорошо знаете.

–Конечно, знаю. Я бы без тебя обанкротился, наверное, – ответил Пыжов то ли в шутку, то ли всерьез.

–Первое, что я всегда говорю, тем кто ко мне приходит, – медленно, внимательно подбирая каждое слово, произнес дядя Вася, – если вы думаете, что Дерево не возьмет у вас ничего взамен… лучше прямо сейчас развернуться и прекратить все поиски… Думаете, я тут по собственному желанию торчу и таким как вы советы раздаю?

Он внимательно оглядел ребят. Ваня с удивлением заметил, что в глазах у Пыжова плескалась печальная ирония.

–Каждому из вас придется что-то отдать. И вы должны быть готовы к тому, что жертва может показаться непосильной. Только вам решать, стоит ли оно того. Я лично считаю, что стоит, но это только мое мнение. До тех пор, пока вы не сорвали яблоко и не сунули его себе в рот – у вас еще есть шанс повернуть обратно.

Ваня напрягся. Сигаретный дым резал глаза.

–О какой именно «жертве» вы говорите? – спросил он.

Дядя Вася грустно усмехнулся и пожал плечами.

–Если бы я знал, если бы я знал… я не могу дать вам конкретных советов, потому что понятия не имею, какие испытания город предложит именно вам. Хотите слышать мою историю? Ну так вот. Весной семьдесят восьмого… тысяча восемьсот семьдесят восьмого я вернулся домой с русско-турецкой войны – инвалидом. Тогда Старотопольска еще не было, на его месте был острог и поселок при нем. Но легенда уже ходила, и мне эта легенда очень приглянулась. Двадцать с лишним лет я служил в армии, прошел несколько войн, и за это время успел познакомиться со смертью, уж поверьте. Посмотреть ей в глаза, как бы пафосно это не прозвучало. Но свыкнуться с ней я так и не смог. Я думал: почему человек не может быть бессмертным? – он замолчал и, прищурившись, обвел ребят взглядом, – но оказалось, что если человек в целом и не может, то могу хотя – бы я один. В конце пути мне… как бы выставили условие. Мое желание исполнится, но я навсегда останусь прикованным к этому месту. Я не могу уехать из города, даже если захочу. Раньше я пробовал, ради интереса. Цирк выходил тот еще каждый раз, – Пыжов коротко хохотнул, – все время случается что-нибудь, что не дает мне этого сделать. Что-то максимально бредовое, сечете? Автобус возвращается обратно на вокзал. Пешая тропа замыкается на саму себя, и я возвращаюсь туда же, откуда начал. И так каждый раз.

Воцарилось недолгое молчание. Пыжов снова внимательно смотрел на них сквозь пелену сигаретного дыма. Сигарета дотлела, и он тут же закурил следующую.

–Вы пожалели… ну, о том, что попросили? – тихо поинтересовалась Лия. Так тихо, что муха, кружащая вокруг лампочки, едва своим жужжаньем не заглушила ее голоса.

Дядя Вася усмехнулся и помотал головой:

–Ни разу в жизни. Хотите верьте, хотите нет. Я обрел то, что хотел. Я просто хочу сказать, что и вы должны быть готовы к тому, что город предложит вам что-то вроде бартера. Соглашаться или нет – выбор каждого из вас. Но пути назад уже не будет. Дерево исполняет только одно желание и только один раз.

Ребята молчали. Пыжов обвел их взглядом и улыбнулся:

–Ну что, загрузил я вас, признавайтесь? Извиняйте, ребят. Можете считать, что это был мой моральный долг или вроде того. А теперь спрашивайте, чего хотели.

–Вы говорите о городе так, будто он – это живой организм. Почему? – вновь раздался откуда-то слева голос Лии. Ваня смотрел в одну точку, туда, где реальность слабо освещенной кладовки медленно перетекала в темноту. Темнота копилась по углам и ждала.

–Потому что он – и есть живой организм, – с готовностью ответил дядя Вася, – всё очень просто. Он – мыслит и чувствует и любит каждого из своих детей. Но и от них требует того же. Вы еще поймете это. Для начала я бы посоветовал сходить в библиотеку… как бы это странно не звучало. И найти там свой путеводитель – какую-то книгу, в которой бы рассказывалось как можно больше о Старотопольске, – он отмахнулся рукой от назойливой мухи, – на самом деле, порой мне кажется, что суть всех испытаний на пути к Дому Ветвей – это узнать о городе всё, что скрыто от чужих глаз. Но чем он очень хочет с кем-нибудь поделиться.

–И мы должны… помочь ему в этом, – задумчиво протянула Лия.

Дядя Вася кивнул:

–Вроде того. Но тут есть и еще кое-что. Подумайте, почему Дерево не является каждому за просто так, а? Почему его нужно искать, преодолевать какие-то препятствия? Мне кажется, что… у города есть еще и довольно развитые представления о морали.

–Другими словами, нам нужно доказать, что мы достойны своих желаний, – закончил за него Марат.

–Да. Именно так. Подлец и слабак не дойдут до своей цели. Поэтому, опять же, если вы сомневаетесь… – он развел руками и немного помолчал, затем продолжил: – я думаю, что их будет семь. По крайней мере, так было в моем случае. Семь испытаний, которые вам нужно будет пройти. Семь Законов, которые вам нужно будет постигнуть. Закон сомнений, закон любви, закон страха, закон дружбы, закон боли, закон нежности и закон времени, – перечислил он, загибая костяшки пальцев сначала на одной руке, потом на другой, – во как! До сих пор помню! На самом деле, забыть их всё одно не возможно. Ваше преимущество в том, что вас трое – держитесь друг за друга. Я на своем пути был один. Вот, что я вам скажу – вместе любое испытание преодолевать легче. Самыми сложными будут три последних – те, что ждут вас уже в самом Доме Ветвей. Путь в Дом вам укажет город, точно так же как он сам решит, каким Дом будет для вас, – он развел руками, – тут я ничего предугадать не могу. Ах да, и раз уж вы пришли… не уходить же вам с пустыми руками.

Пыжов поднялся со стула и сквозь сваленный на полу хлам пробрался к какому-то большому деревянному ящику, что стоял у стенки. Откуда-то из многочисленных карманов его клетчатой рубашки возникла связка ключей. Он долго пыхтел, подбирая правильный, и, наконец, открыл ящик. Покопался в нем и извлек на свет самый обычный моток ниток. Гордо поднял его над головой и сказал:

–Вот. Это вам от меня. Если заблудитесь – моток укажет путь.

–Вау, – Лия хлопнула в ладоши, – прямо как в сказках.

Василий Иваныч хмыкнул и подмигнул им:

–А вы думали, что сказки на ровном месте пишутся, да?

12

Они с Пушкиным сидели друг напротив друга, Уля – на лавочке, Пушкин – на постаменте. «Ну и зачем я сюда пришла?», – размышляла Ульяна. Пушкин на это ничего не говорил, и даже нисколько не менялся в лице – но как будто своей тонкой поэтической душой понимал про Ульяну больше, чем она сама понимала про себя.

У ее ног в ожидании чуда столпились голуби. Она покопалась в сумочке и выудила на свет недоеденный пирожок с капустой, принялась крошить и тут же пожалела о свое доброте. К аттракциону невиданной щедрости на полуденный моцион тут же подтянулись, кажется, все голуби Старотопольска. Теперь она сидела в окружении голубей, как диснеевская принцесса, которую уважают только птицы.

Докрошив пирог, Ульяна печально развела руками:

–Больше ничего нет.

Но голуби отказывались верить в эту жестокую правду и не уходили.

Она так увлеклась наблюдением за птицами, что не заметила, как пришел Ваня. Поэтому, когда он заговорил, она даже не сразу поняла, кто и зачем к ней обращается.

–Привет. Спасибо, что пришла.

–Не за что, – ответила Уля, внимательно наблюдая, как Ваня пробивает себе дорогу среди голубей. Те, на удивление, не разлетались в стороны, а лишь нехотя уступали дорогу, после чего (по крайней мере, так ей показалось) еще более плотным кольцом сжимались вокруг Ульяны.

–Пойдем, пройдемся, – предложил Ваня, вежливо протягивая ей руку. Ульяна немного подумала и решила его жест проигнорировать.

–Спасибо, но я пока еще сама могу подняться, – как бы извиняясь, сказала она и неловко улыбнулась.

Они шли по залитой солнцем центральной аллее парка. Мир был погружен в абсолютный штиль: казалось, ни один зеленеющий листик не смел шелохнуться, дабы не нарушить это спокойствие. Вот только у людей такого чувства такта не наблюдалось: дети визжали, взрослые смеялись и матерились. Где-то вдалеке безудержными безжалостными басами громыхала колонка.

–Так зачем ты меня позвал? – поинтересовалась Ульяна, – что-то важное?

–Если честно, я и сам не знаю зачем. Просто захотелось.

–Понятно.

–Слушай, а эти ребята за тобой всегда толпой ходят? Или сегодня особый случай?

–Ты о чем?

Но она тут же поняла, о чем он. Орава голубей всё это время терпеливо семенила прямо за ними. Сейчас они тоже остановились, задрав кверху клювики и внимательно глядя на Улю с Ваней.

–Это мои друзья, – совершенно серьезно ответила Ульяна, стараясь при этом, чтобы ни один мускул на лице не дрогнул. А в голове пронеслось: «это что еще за новости?».

Мда, сначала от сглаза чуть в могилу не слегла, теперь вот голуби преследуют. Не жизнь, а песня.

Ваня только пожал плечами, словно видел нечто подобное по сто раз на дню. Лучик света заиграл в его волосах, делая их еще более золотистыми. Ульяна даже залюбовалась на секунду, но потом Ваня сдвинулся с места, солнечный луч не удержался у него в локонах и выскользнул наружу, и магия момента тем самым оказалась исчерпана.

–Как ты думаешь, каждый ли достоин того, чтобы его мечта сбылась? – внезапно спросил он после недолгого молчания.

–Нуу… – протянула Ульяна0, – если ты позвал меня ради философского совета, то вряд ли я хороший советчик. А почему ты спрашиваешь, если не секрет?

–Ну, вообще то, секрет. Но суть не в этом. Вот была злая старуха в сказке у Пушкина. Но ведь золотая рыбка всё равно исполнила три ее желания.

Уля пожала плечами.

–Ну, ни к чему хорошему ведь это не привело, так? Можно представить, что она таким изощренным образом ее наказала. Или, вернее, проучила. Так что, отвечая на твой вопрос, Ваня, я думаю, что право на чудо нужно сперва заслужить. Иначе, как я уже сказала, ни к чему хорошему это не приведет.

–Типа, «бойтесь своих желаний»?

–Типа того.

–Хм. А вот один персонаж говорил: «счастье для всех даром и пусть никто не уйдет обиженным».

–Да, я знаю. Это из «Сталкера» Тарковского.

–Это из «Пикника на обочине» Стругацких.

Уля решила не спорить.

–Хочешь, я твою сумку понесу? – предложил Ваня.

–Не надо, спасибо. Вань, скажи, ты ведь в меня влюбился?

–Что? С чего ты взяла?

Они оба резко остановились и поглядели друг на друга. Остановились и голуби, и теперь внимательно, с интересом прислушивались к их диалогу. Слова эти вырвались из ее уст как то импульсивно, совершенно неожиданно для нее самой. Ульяна понимала, что, по всем законам логики, ей сейчас должно бы быть стыдно. Однако, никакой неловкости она не чувствовала, скорее даже наоборот. Будто бы, зажмурившись, резко сиганула со скалы в океан, и уже в полете поняла, что ей не страшно, а скорее весело.

Ваня выглядел очень забавно, словно кот, которого застигли прямо во время кражи колбасы со стола, и который теперь всеми силами пытался сделать вид, что он здесь не причем. Ульяне даже захотелось засмеяться, но она сдержала этот порыв, спрятав его за непроницаемой каменной маской.

–Да или нет, Иван? Отвечайте предельно серьезно.

Ваня молчал всего пару секунд, но этой парой секунд выдал себя с головой. А потом прокашлялся и твердо ответил:

–Нет.

–Отлично.

И, они пошли дальше. Ульяна, Ваня и толпа голубей, что по-прежнему не оставляла их не на шаг; и на их причудливую компанию удивленно озирались встречные прохожие.

13

Лия шла домой, пиная встречные камни так, словно они были в чем-то перед ней виноваты. В низу живота поселилось тяжелое холодное чувство; удобно устроилось там, свернулось в клубок, словно змея. Теперь Лия до смерти корила себя за то, что сразу же не пошла по своим делам, а вместо этого согласилась прогуляться с Ваней и Маратом до парка. Ваня сказал, что там его «ждет один человек», но Лия почему-то пропустила его слова мимо ушей. Хотя стоило сразу догадаться, что у Вани назначено свидание с этой девчонкой. Девчонка Лие была не знакома, да и увидела она ее издалека и лишь на секунду – прежде чем взгляд заволокла тяжелая пелена ревности.

«Ну да, – сказала она себе, – вообще-то с самого начала стоило понять, что такие парни, как этот Ваня, бобылями не ходят». И всё же, отчего-то ощущение было такое, словно её бросили.

Хорошо, что они с Маратом живут не в одной стороне. Идти под его шутки-прибаутки и старательно делать вид, что всё хорошо; и смеяться над его приколами (которые, на самом деле, редко когда казались ей смешными, хотя она ни за что в жизни бы ему этого, разумеется, не сказала)… всё это было бы решительно не выносимо.

«Держись, девчонка, – словно бы услышала она мамин голос, прилетевший к ней издалека вместе с легким порывом ветра, – горе горюй, а руками воюй».

Горе горюй, а руками воюй. Мама всегда так повторяла. И сейчас повторяет, даже не смотря на то, что исход войны ее оказался предугадан бесстрастным и суровым, как сама жизнь, медицинским заключением.

–Ничего, мамочка. Еще повоюем, – тихо произнесла Лия, сжимая кулаки, и надеясь, что ветер точно так же домчит ее слова обратно. Пронесется сотни и сотни километров, от Урала до Петербурга. Ловко просочится сквозь приоткрытую форточку маминой палаты.

Камешек от очередного удара улетел под мусорные контейнеры и оставил ее одну.

14

Домой Марат пришел только под вечер – как обычно, пошел слоняться по всему городу, уже и без того исхоженному вдоль и поперек. Квартира буквально дышала перегаром и сигаретным дымом: двумя самыми знакомыми ароматами его детства. Из-за закрытой кухонной двери доносились крики, брань и звуки ударов стеклом о стекло. Значит, к отцу опять пришли собутыльники. Что ж.

Он разулся и медленно прокрался мимо кухни в общую с сестрой спальню. Меньше всего ему хотелось сейчас встретится лицом к лицу с отцом или с кем-нибудь из его компашки.

Алина сидела на кровати, держа в руках книгу в какой-то яркой разноцветной обложке. Похоже, опять читает свое фэнтези. Хотя… какой бы литературный мусор она там не мусолила, Марат всё равно ей гордился. Мало какой ребенок к одиннадцати годам имел за своими маленькими плечиками такой серьезный багаж прочитанного. «Вот взять меня, – размышлял он, – сколько я книжек в жизни прочитал? Две? Три?».

Ее коляска стояла рядом. Сколько сил Алине в свое время потребовалось, чтобы научиться перелезать из нее на кровать и обратно, вспомнить страшно. Зато когда у нее получилось, Марат сходил в магазин за тортом, и они вместе отпраздновали этот успех.

–Эй, сестренка! Чего читаешь? – он плюхнулся рядом и уставился взглядом в потолок, на котором ему была знакома каждая трещина. В детстве он любил лежать вот так и выводить из этих трещин фигуры животных. Всё равно как с облаками.

Алина тут же прильнула к нему и чмокнула в щеку, наверняка оставив на ней пару блесток от своей любимой детской помады.

–«Вгастеин коец».

Марат уважительно хмыкнул. Но тут же забеспокоился:

–Не рано тебе еще?

Если честно, про «Властелина колец» он мало, что слышал. Хотя в детстве, когда он сам еще под стол ходил, не говоря уж об Алине, они вроде как смотрели фильм. Знал только, что там очень много страниц, и что книга вроде как не совсем детская.

–Ты же мне сам ее принес.

Марат пожал плечами, насколько это вообще можно было сделать лежа.

–Да я просто каких то книжек в разделе со сказками насобирал, вот и всё, – сказал он, – я же не особо в этих властелинах твоих чего понимаю.

Его взгляд сам собой упал на ее искалеченные ноги. За все эти годы Марат так и не привык. Настолько несправедливым ему казалось все это. Отец ходит, а Алина нет.

На кухне заорали громче обычного. Марат тяжело вздохнул:

–Давно они там?

Он почувствовал, как Алина отстранилась от него.

–С утра. Как ты ушёй, почти сразу они пришьи.

Он поджал губы, вдруг почувствовав острый укол вины.

–Извини, что пришлось уйти. Хочешь, погуляем? Если да, то полезай в коляску.

–Не хочу.

–Ладно.

–Ты видей что трещины двигаются? Они мне показываи сказки.

Он ожидал рано или поздно услышать об этом, от того даже не удивился. Значит тогда, в детстве, не привиделось. Да и не могло такое привидится. Трещины оживали и, изгибаясь и перетекая одна в другую, образовывали фигуры; а эти фигуры, в свою очередь, разыгрывали действо – немое, но почему-то всегда понятное без слов. Он начал видеть эти представления лет с восьми, а в двенадцать перестал – и со временем решил, что подобные спектакли были лишь плодом его детского воображения. Хотя на самом деле всегда знал, что это не так.

–Да, – ответил Марат, – видел. Наслаждайся, пока можешь: такие сказки только для маленьких крутят. Большим их не показывают.

15

В городской библиотеке было тихо и прохладно, несмотря на то, что за ее дверьми стояла теплая солнечная погода. Мягкий ковер поглощал звуки их шагов. Лия не была здесь уже лет пять: маленькой бегала за книжками с цветными картинками, а потом на смену библиотеке пришли современные маркетплейсы, и походы сюда остались в прошлом. За эти пять лет ничего здесь не изменилось, только словно бы еще чуть-чуть состарилось, хотя и без того было уже очень старое. И, проходя мимо большого, во весь рост, зеркала в коридоре, Лия почему-то ожидала увидеть в отражении десятилетнюю девчонку с дурацкими косичками и в массивных очках с толстыми стеклами. Но вместо этого в зеркале была нынешняя Лия. А еще Марат с Ваней.

Рабочий коллектив тоже, судя по всему, остался прежним. На абонементе, склонив голову над какой то потрепанной книженцией, сидела Галина Семеновна. Заслышав шаги посетителей, она подняла на них бледное лицо с острым орлиным носом. Лие стало интересно, узнает ли ее «тетя Галя», но та, судя по всему, не узнавала. Похоже, слишком уж сильно Лия изменилась за эти пять лет.

–Здравствуйте, – бодро поздоровался Марат, как обычно, беря на себя роль вожака, – мы – юные краеведы. Меня вы, наверное, помните, я заходил несколько дней назад. Мы бы хотели посмотреть книги по истории родного края.

–Конечно, помню, помню, – прокряхтела умиленная Галина Семеновна, тяжело поднимаясь со стула, – очень похвально, ребята, что у вас есть такое увлечение! Сейчас ведь мало кто из молодежи интересуется чем-то подобным. Пойдемте за мной.

Далее следовала довольно пространная лекция про то, что «молодежь живет в своих этих компьютерах» и иже с ним. Лия особо не слушала, а просто шагала вслед за всеми по темным коридорам вдоль книжных стеллажей, что пахли старой бумагой, пылью и немного сыростью, и вспоминала старую присказку о мальчике, который однажды заблудился среди этих стеллажей, что внезапно для него превратились в подобие лабиринта, и пропал без вести. Для того чтобы повторить его незавидную судьбу, согласно легенде, нужно было попасть под определенное положение луны и звезд – в общем, оказаться не в том месте и не в то время. Но по спине Лии все равно пробежал легкий холодок.

–Сегодня же воскресенье, я одна здесь сижу. Хорошо хоть вы вот пришли, а то совсем тоска зеленая, – подытожила свою речь Галина Семеновна, подводя их ряду книжных полок, обрамленных старой пожелтевшей карточкой с надписью «К – Краеведение», – вот, смотрите на здоровье. Свет в дальнем углу включается.

И, дав подобное напутствие, Галина Семеновна ушла обратно читать свою книгу и меланхолично смотреть в окно. Ваня щелкнул выключателем, но включилось только несколько лампочек вокруг них – остальные, видимо, зажигались отдельно. Темнота за тем островком света, на котором они оказались, теперь словно бы сгущалась еще сильнее. Лие вдруг показалось, что за пределами этого участочка желтого света больше ничего и не существует – только холодный безбрежный океан Космоса.

–Ну что, приступим, – предложила она, но никто не приступил. Все трое стояли в задумчивости и глядели в темноту, и думали, наверное, об одном и том же. Потом Марат всё же подошел к первой полке и принялся просматривать корешки, извлекая особо приглянувшиеся тома на свет. Его примеру последовали и остальные.

Когда то, в советские еще годы, Старотопольская районная библиотека была гордостью всего города и его окрестностей – это была одна из самых больших библиотек на всём Урале, а количество ежемесячных читателей составляло, наверное, треть всего нынешнего населения. Со временем, статус самой читающей страны в мире канул в лету, а потом еще и развивающиеся сети книжных магазинов (в том числе и электронных), окончательно лишили местную библиотеку прежнего гордого статуса. Теперь она походила, скорее, на труп мертвого гигантского динозавра, по внешнему виду которого можно было определить все его было величие, но который, при этом, все же оставался мертвым, причем окончательно и бесповоротно. Этим библиотека отчасти напоминала страну, из которой вышла, и после развала которой оказалась никому, по большей части, не нужна. Тысячи забытых томов теперь гнили в темноте на своих книжных полках, и может быть, лишь изредка какой-нибудь ностальгирующий дед приходил, чтобы выписать себе какую-нибудь «Повесть о настоящем человеке» и вдоволь поностальгировать.

Лия настолько увлеклась медитативным процессом поиска, что, когда над ухом раздался незнакомый голос, она чуть не отдала богу душу прямо за этим занятием.

–Эй, – тихо позвал кто-то, – может, вам помочь? Я здесь все знаю.

Все еще млея от пережитого ужаса, Лия обернулась на голос. Перед ней стоял невысокий мальчик лет четырнадцати, в клетчатой рубашке и твидовых брюках. На конопатом носу висели тонкие очечки. Поверх рубашки была накинута шерстяная жилетка. Паренек, судя по всему, просто фанател от разных геометрических фигур, потому что узор на жилетке был ромбовидный, а из ее кармашка торчал носовой платок, покрытый странным узором из множества больших и маленьких окружностей.

–Нет, спасибо, друг. Мы сами. Если что, позовем Галину Семеновну, – отозвался Марат и вернулся к какой-то книженции с названием «Быт и культура коренных народов Урала в XVI – XVIII вв.».

–Но спасибо, что предложил, – добавил Ваня, тоже не удостоив мальчика особым вниманием.

А вот Лия всё сразу про него поняла. Поэтому почти не удивилась, когда он сказал:

–Галина Семеновна хорошая, но она уже старая и многое забывает. А я тут уже сорок лет живу и за это время каждый уголок выучил. И все книжки – от корки до корки.

Марат с Ваней так и замерли, подняли на мальчика удивленные взгляды.

–Сколько – сколько? – тихо переспросил Ваня.

–Сорок лет, – как ни в чем ни бывало, повторил паренек, – меня Николай зовут.

И, обстоятельно вытерев руку о штанину, он протянул ладонь ребятам в знак знакомства. Те пожали ее так, словно она была наэлектризована.

–Так чего вы ищите?

–А ты типа это… дух, да? – наконец, спросил Марат, всё так же глядя на Колю огромными, по пять копеек, глазами.

–Типа того. Но я бы не хотел об этом, для меня это больная тема. Хорошо?

–Ну… ну ладно. Слушай, Коль, раз уж на то пошло…

И Марат, по своему обыкновению, выдал ему всё как на духу. И про Древо Желаний, и про встречу с Картографом, и про том, зачем они теперь рылись тут в этих богом забытых книгах. На «богом забытых» Коля резонно возразил:

–Ну, может, богом и забытые, но мною точно нет. Я думаю, что вам наверняка подойдет вот этот экземпляр. Посторонись.

Он протиснулся мимо Вани, который продолжал стоять как вкопанный. Немного пошерудил на нижней полки и вытащил оттуда толстый манунскрипт в черном переплете. Передал его Лие – ее он, судя по всему, определил за главную в их компании – уж неизвестно отчего. На обложке белыми буквами значилось: «Край милый нас зовет к себе». Судя по всему, это и было название. Автором являлся некий В.В. Трифонов, «председатель союза писателей-краеведов Урала». Лия немного полистала книгу и вскоре убедилась, что ничего лучше они точно уже не найдут. Автор явно проделал грандиозную работу: увесистый том содержал в себе буквально всю возможную информацию, которую можно было накопить о таком небольшом городе. Единственным недостатком был год издания – аж 1993 год. С тех пор многое могло измениться.

–Это самое новое, что есть, – словно прочитав ее мысли, сказал Коля и с тяжелым вздохом добавил, – сейчас уже никто такого не пишет и не издает.

Коля по очереди обвел каждого из них внимательным изучающим взглядом, после чего сказал:

–Ну, позвольте на этом отсалютовать. И я бы посоветовал вам здесь не задерживаться. Тьма сгущается.

Эти последние слова прозвучали совсем по взрослому, и от того, насколько они контрастировали со звонким мальчишеским голосом и внешностью десятилетнего ребенка, Лие стало не по себе. А потом до нее дошел и смысл его слов.

Интересно, как они умудрились не заметить, что в какой-то момент несколько из зажженных лампочек просто напросто погасли, и холодная бездна откусила от их маленькой освещенной планеты довольно внушительный кусок? Тьма действительно сгущалась.

Коля растаял в ней – именно что растаял, в самом прямом смысле этого слова. Лия могла бы поклясться, что мальчик не просто ушел туда, где его было не разглядеть из-за отсутствия света; нет, он буквально растворился во мраке. Слился с ним.

А в следующую секунду погасли все остальные лампы.

–Быстрее, пойдемте отсюда, – сказала она дрожащим голосом, – мне здесь очень не нравится.

И, сунув томик под мышку, Лия зажмурилась и нырнула в темноту, ожидая, что в любой момент может распасться на атомы и рассыпаться пылью по ковру. Но ничего не происходило. С гулко бьющимся сердцем, для ориентации в пространстве ведя рукой по шершавым корешкам книжных рядов, Лия ступала по предательски мягкому ковру, не слыша звука собственных шагов. Сейчас она готова была многое отдать за то, чтобы услышать их. И лишь по едва заметным звукам чужого дыхания за своей спиной она понимала, что всё еще не одна.

В какой-то момент, наткнувшись на перегородивший дорогу стеллаж, она ощутила, как сердце ухнуло в пятки. Но сразу же вспомнила, что так и должно быть – в этом месте, еще следуя за Галиной Степановной, они заворачивали за угол. Продолжая вести рукой вдоль стеллажа, она на ощупь пошла влево, и вскоре нащупала проход.

Ощущение, что они идут куда-то не туда, не покидало. Темнота продолжала становиться темнее – если пару минут назад еще можно было разглядеть перед собой хоть что-нибудь, то теперь и это стало решительно невозможным – не было видно буквально ни зги.

Они все шли и шли, а коридоры всё не кончались и не кончались, и впереди не брезжило ни лучика света. Лия уже готова была запаниковать. Наткнувшись на еще один перегородивший путь книжный стеллаж, она почувствовала, что глаза у нее намокли.

–Мы заблудились? – спросил Ваня где-то у нее за спиной. Хотя звучало скорее как утверждение. Голос был тихий и далекий, словно бы между ними было не несколько шагов, а несколько десятков метров.

–Ты здесь? – зачем-то спросила Лия.

Ответа не последовало.

–Ваня! – закричала она, – Марат! Вы меня слышите?

Словно бы из-под толщи воды она услышала голос Марата:

–Я здесь, но…

Договорить он не успел, потому что в темноте вдруг забрезжил фонарик. Обычный, судя по всему, карманный фонарик.

–Идите на свет, – послышался уже знакомый мальчишеский голос, – я вас выведу.

И фонарик, слегка дернувшись, поплыл вперед. Самого его обладателя было не разглядеть. Лия пошла вслед за источником света, закусив губу, чтобы не заплакать.

–Ваня! Марат! – снова позвала она.

–Я здесь, – послышался совсем рядом Ванин голос. Совсем рядом. В паре шагов за ее спиной.

–И я тоже здесь, – отозвался Марат. Он тоже вновь был поблизости.

Она не помнила, сколько они шли. Время и пространство в этом месте попросту отказывались функционировать. Лия все боялась, что фонарик впереди погаснет, и они снова окажутся в одиночестве в непроглядной темноте, теперь уже точно без каких-либо шансов на то, чтобы выбраться. Но холодный белый огонек все скользил впереди, прокладывая перед собой тонкий бледный луч, и вёл их за собой.

Наконец, впереди забрезжил свет – уже настоящий свет вполне себе понятных и привычных плафонов. Старых, пыльных, но таких родных. Тьма вокруг стала потихоньку расползаться в стороны, разбавляясь этим светом. Фонарик исчез – его обладатель вряд ли мог идти с ними дальше. И, когда Лия окончательно выбралась из этого нескончаемого лабиринта, она ощутила себя так, словно после долгих блужданий в непроходимой чаще вышла на опушку заколдованного леса.

Уже через несколько минут они стояли на крыльце и жадно вдыхали свежий уличный воздух. Никто не говорил ни слова. Памятник революционеру Кирову смотрел на них бесстрастным каменным взглядом.

–Ну и ну, – наконец, выдохнул Марат, скорее пытаясь разбавить тишину, нежели стремясь сказать что-то осмысленное. Диалог никто не поддержал. Первым с места сдвинулся Ваня, за ним пошли остальные. Перебежали дорогу и нырнули в небольшую липовую аллею. Лия шла последней и не могла отделаться от ощущения, будто кто-то смотрит ей в затылок. И, словно Лотова жена, она не удержалась от того, чтобы обернуться.

«Мда, крыша едет окончательно» – как-то пугающе бесстрастно подумала она, глядя на то, как революционер Киров, по-прежнему стоя на своем высоком постаменте, вытягивает вперед руку с поднятым вверх указательным пальцем и разводит мраморные губы в одобрительной улыбке.

16

Проснувшись, и увидев в окне, выходившем на балкон, целый птичий консилиум, Уля даже почти не удивилась. К голубям, по-прежнему составлявшим основную массу ее фан-клуба, примешались галки и даже несколько ворон. Слава о ней явно продолжала разноситься по пернатому миру, причем довольно стремительным образом.

Она поднялась с кровати и сделала то, что, собственно, собиралась сделать еще вчера, когда на нее, сидящую на качелях во дворе, слетелись абсолютно все присутствовавшие в округе птицы. Тогда она поднялась в квартиру, достала телефон, нашла Ванин контакт, немного подумала, и отчего-то не стала ему писать, а вместо этого просто спрятала телефон обратно. Однако, ситуация очевидно требовала принятия решительных мер.

Пока Ваня не торопился заходить в сеть, она задумчиво стояла под окном и переглядывалась со своими новыми крылатыми друзьями. Те смотрели на нее одинаковыми глазами-бусинками, напоминавшими оливки или маленькие черные пуговицы. Ульяна даже не заметила, как дверь позади нее отворилась, и в комнату вошла мама.

–Господи, что у тебя тут происходит? – спросила она почему-то шепотом, словно боясь нарушить какое-то таинство.

–Я не знаю, мам, – спокойно ответила Ульяна, скрестив руки на груди, – наверное, они считают, что я их королева. А может, наоборот хотят меня съесть.

Мама подошла к окну и громко крикнула «кыш». Эффект был такой, словно кто-то плюнул в океан, надеясь тем самым создать волну. То есть, отсутствовал вовсе.

–Надо будет в соннике посмотреть, к чему птицы на балкон слетаются, – резонно отметила мама. Ульяна всё понимала и без всяких сонников, но так ведь маме же не расскажешь. Тогда и про телекинез придется.

Вообще, у мамы была гиперфиксация на теме магии и прочей мистической ерунды. Именно что ерунды, потому что искала она постоянно ни в том направлении – абсолютно все астрологи, ведьмы, тарологи и прочие экстрасенсы, с которыми она связывалась, были либо обыкновенными шарлатанами либо совершенно искренне уверенными в своих сверхъестественных способностях пустышками, которые этими самыми способностями как раз не обладали. Недавно очередная мамина гадалка из Москвы с истинно ведьмовским именем Линда, которая гадала исключительно по скайпу, предсказала ей скорое богатство, и теперь мама ждала его с хлебом–солью у порога своей жизни, а богатство всё не торопилось приходить.

Страшно представить, что произойдет, если она узнает, что ее дочь умеет швыряться предметами при помощи силы мысли.

Мама постояла еще немного и ушла, что-то задумчиво бубня себе под нос про «обсудить это с Линдой». Улин телефон пиликнул, оповещая, что от Вани пришел ответ.

Уже через полчаса они были у него в квартире в присутствии двух доселе незнакомых Ульяне ребят. Первым был смуглый низкорослый то ли татарин, то ли башкир, бодро отрекомендовавшийся Маратом. Второй – симпатичная большеглазая девочка с длинными каштановыми волосами. Ульяне она сразу понравилась, несмотря на то, что та посмотрела на нее исподлобья и угрюмо буркнула: «Лия».

Пока они знакомились, Ульяна ненавязчиво прощупывала их энергетические поля на предмет Силы – и сразу же нащупала то, что искала. Сила здесь вообще била ключом сразу из четырех источников, но самое внушительное свечение исходило от Лии. Она была буквально наэлектризована энергией.

–Садись на кресло и не двигайся, – сказал Ульяне Марат, – сейчас со всем разберемся, не боись.

Уля послушно уселась в мягкое продавленное кресло и замерла, положив руки на колени. Марат расположился напротив нее – на незаправленной кровати, скрестив ноги по-турецки и закрыв глаза. Первые секунд тридцать ничего не происходило, и Ульяна даже начала подумывать, что ее разыгрывают. Однако вскоре ее начало неумолимо клонить в сон, и, поддавшись этому искушению, она закрыла глаза – а когда открыла, обнаружила себя уже в совершенно другом месте.

Она стояла посреди дремучего зеленого леса, плотно укрытая от небосвода широкими кронами деревьев. Деревья все были какие-то странные: Уля могла поклясться, что на земле такие не растут, и что ни в одном из учебников биологии, да что там, ни в одной Красной Книге их не найти. Причудливо изогнутые стволами, с листьями сложной и непонятной геометрической формы, на которых все никак не хотел концентрироваться взгляд, словно бы она смотрела на причудливую стереокартинку. Травяной ковер под ее ногами двигался, как будто от воздействия ветра, вот только никакого ветра не было.

«Спасибо, что хотя бы птиц здесь нет» – подумала Ульяна, и тут же услышала, как кукует кукушка.

Повинуясь какому-то бессознательному, но непреодолимому влечению, она пошла на звуки ее голоса. Шла, аккуратно раздвигая тянущиеся к земле ветви. Шла с каким-то необъяснимым трепетом, словно через храм.

Кукушка сидела на ветке одного из особенно толстых и высоких деревьев и тянула свою однообразную отрывистую песню. Уля не сразу узнала своего голоса, когда произнесла:

–Сколько мне жить осталось, кукушенька?

Спросила не серьезно, скорее даже в шутку. Но тут же ей стало вовсе не до шуток.

Птица замолчала и посмотрела прямо на нее. Во взгляде небольших глаз вдруг появилась пугающая осмысленность. Сожаление, смешанное с недоумением. Недоумением от того, какой глупый вопрос Ульяна ей задала.

Резкая вспышка света и следующее видение. Она сразу же поняла, что в этом видении у нее нет тела, или, по крайней мере, она не может двигаться. Ульяна увидела интерьер избушки на манер русских народных сказок про бабу Ягу. В центре комнаты, повернувшись спиной, стояла невысокая девушка в длинной белой сорочке и с черным платком на голове, и что-то неторопливо перемешивала в котле, параллельно читая заклинание – смысл слов всё ускользал от Ульяны, но она догадалась, а скорее даже, почувствовала, что это было очень не хорошее заклинание. «Зелье варит» – догадалась Ульяна. Этот длинный статичный кадр на манер Тарковского длился минуты две, после чего девушка повернулась – и Ульяна, почему-то даже и не удивившись почти, узнала пухленькие красные губки, большие голубые глаза и общую благородную бледность лица.

Вспышка. Третья сцена. Здесь к Ульяне вернулась способность двигаться – это она обнаружила, первым делом попытавшись пошевелить рукой. Она нашла себя в каком-то огромном зале с высоченными, едва различимыми, тонущими во тьме потолками. Пол здесь был земляной, а в центре композиции, простирая ствол вплоть до потолка, росло дерево. Нет, даже не так – Дерево. Ульяна отчего-то сразу поняла, что все вместе взятые деревья из того леса, который она видела в первом видении, несмотря на всю свою немую величественность, были лишь бледной копией, жалкой несовершенной имитацией того, что сейчас высилось прямо перед ней. На ветках Дерева росли кроваво-красные плоды, напоминающие очень спелые крупные яблоки. А вокруг него расходились концентрические круги, выложенные из небольших камней. И вновь уже знакомая особенность – листья Дерева слегка колышутся, хотя никакого ветра и в помине нет.

Вспышка.

Ульяна лежала в кресле, и у нее адски кружилась голова. Комната вращалась, словно она находилась внутри центрифуги. На то, чтобы осознать, что это не очередное видение, а вполне себе объективная реальность, потребовалось секунд тридцать. Потом наваждение окончательно прошло, а комната встала на свое место и больше, слава богу, не двигалась.

–Что… что это было? – пересохшими губами выдавила она из себя.

–Да, мать, потрепало тебя знатно, – всё так же бодро произнес Марат, хотя в его голосе сквозила плохо скрываемая тревога, – не знаю, что уж ты там увидела… но явно что-то не очень хорошее.

–Вы выяснили, кто наводил порчу? – раздался откуда-то слева Ванин голос. Уля медленно повернула голову в его сторону. Он стоял на том же самом месте и в той же самой позе. Вряд ли здесь прошло очень много времени. А вот она сама чувствовала себя так, словно прожила в другом измерении как минимум несколько недель.

–Да, – коротко ответила она, не желая вдаваться в подробности, – Марат, нам нужно поговорить. Обсудить то, что я там увидела. Давай выйдем на улицу, здесь слишком душно.

На улице было прохладно. Небо постепенно заволакивали тучи и ливень, очевидно, был лишь вопросом времени. Ульяне впервые за последние два года захотелось закурить, хотя эту дурную привычку она оставила в своем хулиганском дворовом детстве. Но сигарет при себе все равно не было.

–Что ты хотела спросить? – Марат был неожиданно серьезен.

–Ну, для начала – что это вообще такое было?

Он хмыкнул.

–Так сразу и не объяснишь. Я и сам, признаться, до конца не понимаю – просто умею погружать людей в такое состояние… вот и все, – Марат развел руками, – этот дар у меня с детства, сколько себя помню.

–А если подумать? – подтолкнула его Ульяна.

–Если подумать… ну лично для себя я понимаю это так. Мне кажется, то, что ты увидела – это как бы картина твоей реальности, воплощенная в знакомых тебе образах. Твоя персональная реальность состоит из двух пластов. Во-первых, это тот самый пресловутый «внутренний мир», то есть то, кем ты являешься. Причем, всё самое основное происходит на бессознательном уровне. Речь идет о том, что ты сама не видишь, хотя оно существует и влияет на твою жизнь самым непосредственным образом. Второе – это внешние влияния. То, что воздействует на тебя. Зачастую, опять же, незаметно для тебя самой, – Марат немного помолчал, давая ей переварить информацию, после чего поинтересовался, – так ты увидела там, кто пытался тебя со свету сжить?

Ульяна кивнула:

–Увидела. Но знаешь, там было много всего другого из-за чего эта тема теперь… отошла на второй план.

По правде, ей очень хотелось с кем-то поделиться увиденным. Обсудить. Проанализировать. Разложить по полочкам.

–Там было дерево… – медленно проговорила она, – такое большое и… величественное. И я такая маленькая на его фоне, что коленки трясутся. И что, по-твоему, это может значить?

Она сразу же заметила, что Марат теперь смотрит на нее как-то по-другому. Не моргая и слегка приоткрыв рот будто бы от удивления.

–Дерево? – тихо переспросил он спустя небольшую паузу.

–Ну да, а что?

–А ты можешь, – продолжал Марат, – сейчас подняться обратно и рассказать об этом нам всем и как можно подробнее?

Интерлюдия 1. Некоторые выдержки из книги «Край милый нас зовет к себе»

…«Воскресающий и умирающий бог» есть традиционный сюжет, встречаемый исследователями в мифологиях совершенно никак не связанных между собой народов. Представляется, что данный мотив выступает художественным воплощением какого-то глубинного архетипа, единого для человеческой психики вне зависимости от эпохи и происхождения. Осирис, Адонис, Митра, Бальдр – лишь некоторые примеры данного архетипа, в последствие нашедшего свое логическое развитие даже в монотеистических религиях (фигура Иисуса Христа в христианстве).

Свое божество, укладывающееся в рамки вышеупомянутой тематики, встречалось и у уралды – одного из коренных уральских народов, который еще до прихода русских населял земли, где впоследствии будет построен Старотопольск. Нье Таг, что на русском наиболее приближенно можно передать как «Женщина Ветвей». В сознании представителей народа она выступала персонификацией процесса смены времен года – ее смерть связывалась с отмиранием листвы и наступлением осени, а чудесное воскрешение – напротив, с приходом весны…

17

Во сне она вновь оказалась в палате больницы, рядом с маминой кроватью. Оглянулась – и увидела, что никого кроме них здесь нет, а в окне, вместо уже известного ей пейзажа, лишь непроницаемая бездонная чернота. Словно космос, только без звезд.

Лия снова поглядела на маму. Все движения давались тяжело и медленно, словно бы под водой. Во всём окружающем царила какая-то поразительная плавность пополам с умиротворенностью. Плавно двигались даже стрелки часов над кроватью.

Мама улыбнулась ей тихой улыбкой и открыла рот, чтобы что-то сказать. Но звуковые волны здесь тоже никуда не спешили, поэтому Лия не сразу услышала ее голос:

–Получается, доченька?

Ощущая себя персонажем в замедленной съемке, Лия ответила:

–Получается.

Хотела сказать еще много чего. Очень много чего. Но в здешних условиях на это бы ушла целая вечность.

Тогда она взяла маму за руку. Рука была теплая. Лия смотрела на синюю шапочку на ее голове и представляла, как на месте этой шапочки заново вьются мамины каштановые волосы. Такие же как у нее, у Лии.

–Горе горюй, а руками воюй, доча. Помнишь?

–Помню, мамочка. Помню.

Лия заметила, что стрелки на часах будто бы стали идти чуточку быстрее.

18

Лиза вышла из подъезда, как и всегда, довольная собой. Вечернее воскресное небо было таким же томным, как и она. Чудесное платье и особенно удачно получившийся макияж добавляли ей уверенности даже сверх привычно установленной нормы. Баранов ждал ее и наверняка трепетал в предвкушении встречи. Правда, ушибленный бок еще побаливал, а мысли касательно произошедшего в пятницу после уроков никак не хотели отступать, хотя Лиза приложила все возможные усилия, чтобы дать событиям рациональное объяснение.

Лиза замерла на последней ступеньке, подняла глаза к розовому, как румяна на ее щеках, небосводу и вдохнула прохладный аромат апрельского вечера. В следующую секунду в лоб ей прилетел небольшой камешек. Было не больно, а скорее, неожиданно и немного обидно.

Недоуменно кашлянув, она опустила взгляд с небес на землю и увидела перед собой черноволосую облезлую ворону, известную под именем Ульяна. Та стояла прямо перед ней, с каким-то нездоровым лукавством зыркая на Лизу зелеными глазами.

–Чего тебе надо, ведьма? – поинтересовалась Лиза, постаравшись придать своему голосу как можно более скучающий тон. Честно признаться, она все же немного занервничала, но выдавать подобных эмоций не имела никакого права.

–Это кто еще из нас ведьма? – сладеньким голосом пропела Уля.

Лизе захотелось очень многое ей сказать, но времени не было. Баранов ждал и изнывал от ожидания.

–У меня нет на тебя времени, – произнесла она, огибая Ульяну по широкой дуге, – меня ждут.

«По всем вопросам обращайтесь к моему менеджеру» – захотелось добавить, но Лиза всё-таки удержалась.

Сделала шаг, второй… и поняла, что больше двигаться не может. Так и замерла, задрав одну ногу над землей. Попыталась дернуться – ни с места.

–Ты чё, ведьма, – медленно произнесла Лиза, благо речевой аппарат ее все еще слушался, – совсем берега попутала?

–Получилось! – раздался где-то справа радостный мальчишеский голос. Лиза попыталась повернуть голову в его сторону, но, разумеется, не смогла.

–Спасибо, Марат, – это уже Ульяна, – я ни секунды не сомневалась, что ты справишься.

–Зачем ты это сделала? – услышала Лиза еще один голос, на этот раз уже слева. Этот тоже явно принадлежал парню лет шестнадцати.

–Чего… сделала? – не поняла Лиза, – слушайте, я уже убедилась в том, что вы колдуны. Еще и очень крутые, признаю. Этого вы хотели, да? Теперь отпустите меня, и мы разойдемся мирно и забудем об этом инциденте. Андерстенд?

–У нее нет Силы, ребят, – четвертый голос, немного удивленный. Девушка, тоже очень молодая.

–Получается, она – обычный человек? Как тогда она умудрилась наслать проклятие? – снова голос слева.

Лизе стало обидно от того, что они обсуждают ее в третьем лице, словно она и вовсе здесь не присутствовала.

–Эй, я вообще-то не вещь и всё слышу, – заявила она, – а можно как-то посвятить меня в курс дела?

–В курс дела, говоришь? – с этими словами в поле ее зрения появился обладатель одного из голосов. Это действительно был мальчик лет пятнадцати – шестнадцати на вид. Стоит признать, очень и очень симпатичный. Однако Лизе сейчас было не до флирта. К тому же, тело начинало предательски затекать. Особенно застывшая в воздухе нога, – курс дела в том, что ты пыталась убить Ульяну, а теперь делаешь вид, что ни при делах и ничего не знаешь. Убить, можешь ты это понять? Это не шутки.

–Убить? – прошипела Лиза со смесью удивления и злости, – нет, ну такие обвинения… а…

И тут до нее дошло, что они имели в виду.

–То есть, сработало?… – брякнула она, прежде чем успела осознать: говорить нечто подобное ей явно не следовало.

Но было уже поздно. Тут-то Лиза наконец поняла, что дела ее действительно плохи. Толпа колдунов прибежала мстить ей за обиженную подругу, и бог весть знает, какими там навыками в области черной магии они владеют и какой вред могут ей причинить.

–Если я вам все расскажу, – осторожно сказала она, – вы ведь меня отпустите?

–Это мы еще подумаем, – совершенно серьезным тоном ответил парень.

–Марат, отключай свою вундервафлю. Она не убежит, – внезапно вступилась за нее Ульяна, – ведь не убежишь? – эти слова были обращены уже к самой Лизе.

–Не убегу, – совершенно честно и без тени сомнений ответила она.

В следующую секунду невидимые стальные оковы, сжимавшие ее тело, спали, и от неожиданности она не удержалась на ногах и плюхнулась на асфальт. А когда поднялась, обнаружила себя в окружении четырех человек, которые ненавязчиво, но совершенно неумолимо, перекрывали ей все пути к отходу.

С недовольным шипением потирая ушибленный локоть, Лиза огляделась. Помимо уже знакомых ей Ульяны и кудрявого обнаружились еще двое. Тот, что по всей видимости, был тем самым Маратом, держал в руках какое-то шизофреническое устройство на манер массивной радиомачты, обклеенное всем известным науке мусором: пустыми банками из-под колы, стеклянными бусами, разноцветными заклепками и бог весть знает, чем еще. Всё, что могло звенеть, звенело с каждым легким порывом ветерка. На ручке крепился самый обычный комнатный выключатель, сейчас видимо, переведенный в режим «выкл». Лиза была не дурой и тут же догадалась, что именно при помощи этой колдовской штуковины ее и обездвижили.

Четвертой в компании была невысокая девчонка с большими, как блюдца, глазами. Но она в основном помалкивала, поэтому долго на ней задерживать внимание Лиза не стала.

Картину довершали птицы. Сначала она даже подумала, что ей показалось, но нет. Птиц было как-то подозрительно много, и все они словно бы опоясывали сцену, на которой находились эти четверо сумасшедших вместе с самой Лизой. Она вдруг живо представила, как срывается с места, проскальзывает мимо своих обидчиков и принимается убегать – но птицы срываются с места, стремительно догоняют ее, обрушиваются на нее сверху и заклевывают насмерть. Сцена отрисовалась перед ее мысленным взором настолько яркая и реалистичная, что она даже нервно сглотнула.

–Может, хватит в молчанку то играть? – мрачно намекнул кудрявый, – давай рассказывай.

Лиза поежилась и затараторила:

–Ну, поколдовать я решила. Ведьмой захотела себя почувствовать. Что так смотрите? Смешно вам? Думаете, у меня жизнь больно интересная? Нашла в интернете какие-то заклинания и обрядики простенькие. Даже особо не разбирала, в чем суть. Всё равно же не верила ни секунды во весь этот бред. А оно вон как оказалось, сечете? Не бред. Только я зла по-настоящему не хотела. Просто… развлекалась короче. Вот.

Ребята молчали. То ли переваривали сказанное, то ли ожидали продолжения.

–Там и с птицами, кстати, что-то было, – добавила Лиза, опасливо покосившись на стройные пернатые ряды, которые, как будто бы, за последнюю минуту подобрались чуточку ближе. Некоторые вычесывали перышки или непринужденно изображали какую-то иную отвлеченную деятельность; большинство же таращилось своими маслянистыми черными глазками прямо на нее.

–Я же говорю, у нее нет Силы, – встряла глазастая, – не колдунья она. Просто что-то нашептала под нос, а оно возьми и шандарахни по-настоящему.

–Я ей, если честно, не очень верю, – произнес кудрявый, задумчиво сморщив нос.

–Гладко стелет. Подозрительно гладко, – картинно вздохнул Марат, помахав для убедительности своей звенящей конструкцией, – ведьма она. Сжечь ее надо.

Он явно прикалывался, но Лизе всё равно стало не по себе. А что, если не прикалывался?

–Короче так, Крысонька, – медленно произнесла Ульяна. Лиза даже не сразу поняла, что обращаются к ней. А когда поняла, хотела сначала оскорбиться, но тут же осознала – сейчас явно не время и не место, – ты убираешься вон и больше не приближаешься ко мне ближе, чем на пять шагов. Вздумаешь еще хоть как то мне напакостить – не важно, колдовством или еще как-нибудь… в следующий раз так просто уже не отделаешься. Андерстенд? – она немного подумала, после чего добавила, – ах да, и после майских жду публичных извинений за куклу с ушами.

Последнее было уже слишком. Лиза даже открыла рот, чтобы начать торговаться – но также быстро его и захлопнула.

–Андерстенд, – давясь от отвращения, она всё же постаралась впрыснуть в голос как можно больше подобострастного елея.

–Тогда дуй отсюда.

Косясь на птиц, Лиза медленно пошла прочь, с каждым шагом ожидая, что они вот-вот накинутся на нее. Потом не выдержала и побежала прочь. Только секунд через пятнадцать нашла в себе силы оглянуться – и, увидев, что никто за ней не гонится, подуспокоилась. Но бежать не перестала.

19

–Марат, а как эта твоя штуковина работает, если не секрет? – поинтересовалась Ульяна.

Они шли мимо рядов гаражей в направлении ближайшей автобусной остановки. По одну сторону тянулись железне ракушки, по другую раскинулся овраг, примерно на четверть заполнившийся водой. Вечер догорал розовыми красками.

Птицы разлетелись – Ульяна распустила их по своим птичьим делам. Там, стоя на площадке перед Крысонькиным домом, Уля вдруг ясно ощутила, что действительно может… управлять ими. Что они не собираются нападать на нее, а напротив – ждут ее приказа. Когда Лиза, роняя тапки, предпринимала свое позорное бегство, птицы буквально сверлили Ульяну взглядом в ожидании команды «фас». Но вместо этого она дождалась, когда Лизин силуэт исчезнет вдалеке и вслух сказала: «Не надо. Летите, куда летели. Если будет нужно – я позову вас». И, до конца не веря собственным глазам, наблюдала, как пернатые послушно поднимаются в воздух и разлетаются в разные стороны, оставляя за собой лишь пятачок внезапно опустевшей земли.

–А это и не моя штуковина, – отозвался Марат, – это я у Леща купил. Он – гений по части всяких магических приблуд. Он мне пытался объяснить, на каком принципе эта мутотень работает, но я не очень понял, если честно. Да и не важно. Главное, что работает.

–И сколько твой этот Лещ с тебя взял?

–Нисколько, – он гордо улыбнулся, – по старой дружбе бесплатно напрокат отдал. Завтра вот обратно понесу.

–Ну, передай ему спасибо.

Дальше шли молча, но говорить особо и не хотелось. Ульяна наслаждалась моментом: давняя соперница оказалась повержена, погода была прекрасная, а вокруг нее были люди, которые, как она сама уже почти не боялась себе признаться, ей очень нравились. Она всегда считала, что не нужна никому кроме собственных родителей и самой себя. Но внезапно нашлись те, кто предложил ей свою помощь – хотя каждый из присутствующих знал ее без году неделя. А Ваня, если так подумать, спас ее уже дважды.

Промзона закончилась, и они вышли на Проспект Энергетиков, сравнительно оживленный даже поздним вечером воскресенья. Тут и там встречались небольшие компании с беззастенчиво орущими на всю округу колонками, да выползшие на свежий воздух влюбленные парочки, непременно ведущие на поводках каких-то дурацких собачонок. В небе зажегся фонарь полнотелой Луны, ее глубокому ледяному свечению поддакивали городские желтые фонари.

–Всё. Мне направо, – сказала Ульяна, когда они добрались до очередного перекрестка, и, чуть помолчав, добавила: – спасибо вам.

Она махнула ребятам рукой и, не дожидаясь ответа, развернулась спиной. Тут же в эту самую спину прилетел вопрос от Марата:

–Ты ведь с нами?

Ульяна оглянулась через плечо и слегка улыбнулась.

–Да. С вами.

И, звонкой пружинящей походкой, словно бы стараясь оттолкнуть от себя землю, или, напротив, придать ей еще немного скорости, пошла в направлении дома.

20

Утреннее солнце ложилось на крыши гаражей и деревянных бараков. Они шагали втроем, вызывая подозрительные взгляды бродячих кошек. Пыльная дорога, петляя, тянулась вниз. Наступающий день обещал быть жарким. Тишину нарушали только лениво побрехивающие собаки. Марат ускакал метров на десять вперед, а Ваня поравнялся с Лией, рассудив, что стоит как-то наладить с ней контакт – раз уж теперь они плывут в одной лодке.

–Какая у тебя способность? – он почему то не придумал ничего лучше, чтобы спросить. Тут же почувствовал себя неловко. Да уж, непринужденностью в общении он никогда не отличался.

Лия сверкнула на него темными глазами.

–Я умею видеть прошлое, – ответила она, – к примеру то, что произошло вот здесь, – Лия описала рукой полукруг, – день назад, неделю. Может быть, даже год.

Ваня присвистнул.

–Круто. С такой способностью по жизни не пропадешь.

Лия печально посмотрела на него.

–Ведь наши сверхспособности – не навсегда, – сказала она спустя небольшую паузу, – они привязаны к городу. Мы привязаны к городу.

Повисла неловкая тишина. Видимо, чтобы как-то ее разбавить, Лия спросила:

–А ты давно знаешь Марата?

–Два года, – ответил Ваня, – мы на футболе познакомились. Он за гимназию играл, я – за четвертую школу.

От него не укрылось, как вспыхнули на мгновение глаза девушки.

–Так ты еще и футболист… – она тут же важно надула губы и для чего-то добавила: -недурно.

Между тем, ряды бараков внезапно оборвались, и вместе с тем прекратился спуск. Ребята оказались в небольшом овраге, со всех сторон окруженном панельными многоэтажками Заводского. Судя по всему, они пришли. Это и был Рынок.

В этом месте города Ване прежде бывать не приходилось. Если честно, он вообще сомневался, можно ли попасть сюда, будучи обычным человеком. Которого, к тому же, не ведет за собой такой талантливый ходок между мирами, как Марат. Весь овраг был заполнен какими-то разномастными палатками, шатрами и прилавками. Выглядело это довольно сюрреалистично – словно бы в город приехал торговый караван и разбил лагерь в самом неподходящем для этого месте.

Марат среди всего этого безобразия ориентировался до смешного легко. Уже через пару минут они стояли перед прилавком, за которым виднелся прикрытый шторкою вход в шатер. Марат свистнул, шторка поползла в сторону, и наружу показался хозяин прилавка. Он сморщил вытянутую конопатую физиономию и вежливо поинтересовался:

–Чего тебе?

Марат очаровательно улыбнулся.

–И я рад тебя видеть, Лещ.

Он гордо передал ему в руки одолженный инструмент.

–Вот, возвращаю. В целости и сохранности.

Лещ прищурился. А его лысине играли солнечные блики. Ваня все пытался понять, сколько этому Лещу лет – выходило что-то между пятнадцатью и сорока.

–Платить собираешься? – поинтересовался он у Марата.

Тот сделал удивленное лицо.

–Платить? Ты же мне вроде как бесплатно ее одолжил, нет? – он особо выделил слово «одолжил».

–Это ты так решил, – Лещ принялся тереть руки о футболку, хотя они у него были совершенно чистые.

Марат тяжело вздохнул. Положил вундервафлю на прилавок и полез в карман.

–Сколько? – с укоризной спросил он. Лещ снова осклабился:

–Пятьсот.

–Ты худший из людей, Лещ.

–Ну, предположим, есть и похуже, – парировал тот, принимая от Марата пять совершенно обычных сторублевых купюр. Когда акт передачи был окончен, Лещ разом как-то просветлел и подобрел.

–Вам, наверное, интересно, как это штуковина работает? – сказал он, хотя никто не спрашивал и тут же принялся объяснять: – я назвал ее «стоп-машиной». Все эти штучки, которые на ней висят, – он потряс своим изобретением, отчего многочисленные консервные банки и прочие цацки принялись оглушительно звенеть, – нужны лишь для того, чтобы аккумулировать в себе магическую энергию. Я опытным путем выяснил, что лучше всего для этого подходит что-нибудь металлическое. Потом попросил знакомых шаманов потрясти над ней руками, ну, то бишь, зарядить…

–Лещ, нам не интересно. – честно сказал Марат, для убедительности выставив перед собой руки.

–Да ты послушай, – Лещ обвел свое творение восхищенным взглядом, – так вот…

Дальше Ваня уже не слушал. Марат махнул рукой и без приглашения полез за прилавок. Через несколько секунд он уже исчез в глубине шатра. Лия с Ваней немного помялись, переглянулись и пошли следом.

Изнутри шатер выглядел как мастерская какого-нибудь ремесленника, только с поправкой на нечто слегка безумное. Компанию небольшому токарному станку и набору хозяйственных инструментов составляли самые разные вещи явно магического характера. Первым делом в глаза бросалось обилие зеркал – не меньше десяти штук. Кроме того, здесь были склянки, явно применявшиеся для чего-то вроде алхимических опытов; несколько больших толстых гримуаров явно чернокнижного содержания; в углу, небрежно прислоненный к стене, стоял серебристы йпосох, напоминавший реквизит для школьного спектакля. Освещено все это было несколькими крупными фонарями, будто стащенными со средневековой мостовой.

–Ты, Лещ, скажи, – произнес Марат, задумчиво оглядываясь, – может, у тебя чего интересного есть? Что могло бы, допустим, уберечь наши шкуры в случае опасности.

–А какая опасность предвидится? – поинтересовался Лещ, недовольный тем, что его рассказ грубо прервали.

Марат поглядел на него и прищурился.

–А тебе так все и выложи, как на духу, да?

Лещ развел руками.

–Чем больше конспирации, тем тяжелее мне будет тебе помочь, сам же понимаешь, – произнес он, но все же сказал: – ну, к примеру, посмотри вот на это.

Он взял со стола какой-то небольшой предмет, напоминающий точилку для карандашей. Ваня присмотрелся, но, как ни силился, не смог разглядеть в ней ничего волшебного. Точно также не удалось и представить, как именно она может спасти им жизнь в случае необходимости.

–Это еще что за изобретение? – Марат тоже был настроен скептично.

–КСР-1. Компактный стабилизатор реальности, первая версия, – гордо продекламировал Лещ, выделив голосом слово «первая». Мол, разработка экспериментальная, если что – пеняйте на себя.

Марат удивленно выгнул бровь.

–Чего-чего? Вот тут уже не помешали бы твои разъяснения.

Леща дважды просить было не нужно.

–Мое изобретение поможет в том случае, если реальность вокруг начнет, как я это называю, «уплывать». Ты, Марат, ходишь между мирами и сам прекрасно понимаешь, о чем я. КСР-1 пригодится, если мироздание начнет сбоить. Отсюда и название такое – «стабилизатор реальности».

–И как она работает? – спросил Марат. В его голосе по-прежнему ощущалось сомнение.

Лещ щелкнул какой-то кнопкой на корпусе стабилизатора, тем самым приподнимая крышку устройства. Внутри оказался небольшой, но чрезвычайно яркий голубой камешек.

–Вот. Эту штуку я смог синтезировать благодаря своим ээээ… алхимическим изысканиям, – произнес Лещ, отчего-то слегка смутившись, – на этом камешке все и держится. А так… нажимаешь вот на эту кнопку – и механизм запускается.

–Не дурно, – Марат уважительно покачал головой, – ручаешься, что не шняга какая-нибудь?

Ваню этот вопрос позабавил. Лещ не выглядел как человек, чьему слову можно было верить всерьез.

–Ручаться то ручаюсь… – Лещ замялся, – но тут вот какое дело… видишь ли, разработка экспериментальная. Поэтому…

–Поэтому что?

–Скорее всего, она одноразовая. Ну, в нынешней комплектации.

–То есть ты сам не знаешь? – Марат прищурился.

–Не знаю. Я же говорю – «экспериментальная разработка». Ну все, хорош мне мозги делать. Берешь?

Марат поднял на него глаза и одарил внимательным изучающим взглядом.

–Беру. Сколько стоит?

21

Они сидели в парке, в беседке напротив памятника Пушкину. От жары буквально плавился асфальт – Лия ради интереса коснулась его рукой и едва не обожгла ладонь. Первомай встретил всех трудящихся тридцатиградусной жарой, раскалив мироздание до почти что экстремальных температур. Телевизор говорил, что настолько жаркой погоды в начале мая на Урале не было чуть ли не за всю историю наблюдений.

Марат, то и дело вытирая потные пальцы и футболку, листал страницу за страницей и вслух зачитывал помеченные им карандашом места из книги В.В. Трифонова. Всё это было, конечно, очень интересно, но совершенно не двигало дело вперед. Лия сидела и, без конца накручивая несчастный локон на указательный палец, думала о том, что вот, на самом деле, они так бездарно тратят время… а оно ни то чтобы бесконечно. Она вспомнила, как чуть быстрее стали двигаться стрелки часов под конец ее сегодняшнего сна. Сон этот всё не шел из головы: засел там и периодически давал о себе знать.

«Мама может умереть в любой момент. К примеру, пока мы сидим тут вчетвером и не знаем, куда двигаться дальше».

Именно, что вчетвером. Ванина пассия тоже присоединилась к ним, и, судя по всему, её участие в кампании предполагалось до самого конца. От этого и без того мрачное настроение Лии становилось еще мрачнее.

–…своего пика население города достигло в 60-ые годы 20-го века, – продолжал Марат уже слегка осипшим голосом, – так, в 1963 году оно насчитывало 87 353 человека, а во время переписи 1968 года – рекордны 92 265…

Лия откашлялась и хлопнула в ладоши, привлекая всеобщее внимание.

–Вам не кажется, что так мы далеко не уйдем? Это всё не то. Не то, – последнюю фразу она произнесла, выразительно растягивая гласные.

Марат поднял глаза над книгой.

–А что ты предлагаешь?

Лия тяжело вздохнула.

–Если честно, – призналась она, – я не знаю. Но вам разве не кажется, что мы стоим на месте?

–Пойдемте пройдемся, – предложила Уля, первой поднимаясь со своего места, и, не оглядываясь, вышла из беседки и потопала в направлении центральной площади. Ребята переглянулись и пошли следом.

Лие захотелось съязвить что-то по типу «спроси совета у своих птичек» или «поболтай со своими голубями», но воспитание ей все-таки не позволило. Опять же: раз уж Ульяна теперь тоже в их команде, значит нужно с этим смириться и работать сообща, а не сеять раздор.

–Может быть, – тем временем, Уля рассуждала вслух, – нам и не нужно ничего искать? Может то, что нужно, само нас найдет?

Марат в ответ на это принялся разгонять какую-то философскую шизофазию, но Лия не вслушивалась. Кажется, там фигурировали Алиса и белый кролик. Они прошли сквозь проржавевшие парковые ворота, выкрашенные облупившейся зеленой краской, и оказались на центральной городской площади. Площадь была буквально залита солнечным светом. В центре ее, вытянув в указующем жесте правую руку, стоял гипсовый дедушка Ленин. Памятуя о том, что памятники с недавних пор могут двигаться и показывать ей одобрительные жесты, Лия покосилась на него с легкой опаской. Но Владимир Ильич стоял, совершенно невозмутимый в своей монументальной неподвижности.

И ни души. Только теперь Лия поняла, что именно в последние полчаса казалось ей странным в окружающей обстановке. Не было людей. Вообще. Ни одного. Ну, предположим, первомайская демонстрация прошла ранним утром, ладно. Но день то в любом случае выходной. Тем не менее, ни в парке, ни на площади, они не встретили ни одного человека. Больше того, машины тоже не ездили – дорога, огибающая площадь, была точно также пуста.

Ветра нет. Даже ветра нет.

Она замерла. Несмотря на жаркую погоду, по спине пробежал холодок, и Лия поежилась. Всё было как-то пугающе, почти неуловимо «не так».

–Вы тоже это чувствуете? – спросила она, надеясь, что она не одинока.

–Что? – тупо переспросил Ваня.

–Ульяна, помнишь, ты говорила, что оно само нас найдет? – кажется, за все время знакомства, Лия впервые обратилась к Ульяне лично, – ну так вот…

–Смотрите! – крикнул Марат, перебив ее, – это что за чудище?!

Он, задрав голову, смотрел куда-то в небо и туда же показывал пальцем. Остальные проследили его взгляд и тоже увидели. На небольшой высоте над их головами, мерно размахивая огромными крыльями, парила гигантских размеров иссиня-черная птица.

–Ульян, это ведь твоя подруга? – с надеждой спросил Марат, – ты ведь знаешь, что это за чертовщина, ведь так?

Уля попятилась и медленно покачала головой из стороны в сторону:

–Ребята, я… я понятия не имею, что это всё может значить, – и зачем-то добавила, хотя это было и так очевидно: – это не я. Честно – честно.

А в следующую секунду мир вдруг стал мееееедленным – меееедленным, как в недавнем сне. В какой-то миг Лия осознала, что обычный механический процесс выдоха–вдоха как то слишком уж подзатянулся. Попыталась пошевелить рукой, и та поддалась с огромной задержкой. Каждое движение давалось так, словно бы конечности проходили не сквозь воздух, а сквозь очень плотный кисель. Она сделала шаг – и ей показалось, что шаг этот длится вечность. А над всем этим парила птица – парила так же величественно и размеренно, но было очевидно, что метаморфозы окружающего мира ее не коснулись. И, что самое главное – она снижалась, снижалась, снижалась, сни…

–Бегите! – закричала Лия что было сил. В вязком мареве почти застывшего времени ее крик растянулся в длинный, почти нечленораздельный гул. И, когда птица врезалась в нее, сбивая с ног, он всё еще продолжал звучать.

Лия упала на асфальт, больно стукнувшись плечом и ободрав локоть. Она поняла, что время вернулось на круги своя – падала она быстро и обнаружила себя на земле еще до того, как осознала, что вообще произошло. На несколько секунд потеряла птицу из вида. Ощутила порыв ветра, словно бы от взмаха огромных крыльев, резко мотнула головой, оглядываясь, и увидела, что птица сидит на асфальте прямо перед ней и смотрит на нее внимательным, совершенно не по-птичьи осознанным взглядом. Словно бы пытается загипнотизировать её.

Медленно и аккуратно, стараясь не делать ни одного лишнего движения, Лия поднялась на ноги и стала пятиться прочь, боковым зрением заметив, что остальные делают тоже самое. Раааз шаг, двааааа шаг, триииииии….

Птица вдруг стремительно, что совершенно не вязалось с ее гигантскими размерами, сорвалась с места и кинулась прямо на Лию. Девушка развернулась и, что было сил, побежала.

–В парк! Быстрее! – услышала она Ванин крик. Оглянулась, чтобы посмотреть, не нужна ли кому то помощь – но, к счастью, остальные ребята тоже летели со всех ног под спасительную сень деревьев.

Да, правильно. В парк. Там деревья, под их кронами можно спрятаться. Там эта тварь не должна их достать. А дальше, если пробежать парк насквозь – жилые дома. Заскочить в какой-то подъезд и укрыться там. И может быть, там будут люди. Там должны быть люди.

Она бежала, раздирая легкие. Ожидая, что в любой момент ее могут коснуться огромные, острые, безжалостные когти.

«Неужели она и в правду не может нас достать?» – пронеслось в голове. Нет, этого не может быть. Если бы птица действительно хотела их сцапать, она бы сделала это в мгновение ока…

Под эту мысль она пролетела парковые ворота и в этот момент ее предали собственные ноги, что просто не успели за остальным телом. Лия полетела вниз, едва успев выставить вперед руки, но всё же больно ударилась грудью и животом, заодно проехав по асфальту парочку десятков сантиметров.

«Нет… она не хотела нас поймать… она пыталась загнать нас сюда…»

Лия перевалилась на спину, не в силах подняться. Циклопических размеров пернатая тварь исчезла – только вдалеке Лия разглядела стремительно удаляющуюся черную точку. Зато мир вокруг неумолимо менялся. До боли знакомый и привычный городской парк превращался в вековой дремучий лес. Больше не было асфальта, фонарей и памятника Пушкину. Вместо них из земли прямо у нее на глазах поднималась высокая трава. Тополя и березки сменились широкими, уносящимися в небо стволами с толстыми, могучими ветвями. Никаких ворот больше не было – лес продолжался за тем местом, где раньше стоял забор, полностью покрывал собой бывшую центральную площадь и очевидно тянулся еще на много-много километров. Если не сотен километров.

Лия огляделась, пытаясь придти в себя. Легкие по прежнему разрывало от усталости, во рту собрался отвратительный металлический привкус. «Главное, что остальные ребята тоже здесь», – подумала она. Пока они втроем старались отдышаться, Ульяна быстро вскочила на ноги, и, не выказывая ни тени усталости, принялась изучать местность, в которой они оказались. Ваня тоже вскоре стоял на ногах. Он присоединился к ней, и они отошли метров на десять, что-то живо обсуждая. Лия прикусила губу.

–Нам сейчас явно лучше не расходиться, – крикнула она, – лучше идите обратно, – и добавила, немного подумав: – мало ли что может нас здесь поджидать.

Ребята не стали спорить, явно сочтя подобное замечание резонным, и вернулись туда, где по-прежнему сидели на земле Лия с Маратом.

–Есть какие-то идеи по поводу того, что вообще происходит? – поинтересовался Ваня.

Марат достал из-под задницы книгу, которую всё это время таскал с собой. Лия подумала, что он явно заслуживает уважения за то, что не выронил ее по пути и не выкинул, дабы избавиться от лишнего груза. Она рефлекторно нащупала в кармане шорт подаренный Пыжовым клубок ниток, который тоже старалась никогда не оставлять без присмотра.

Тем временем, парень полистал страницы, нашел нужное место и, подняв вверх указательный палец, зачитал:

–«Птица Гамаюн, согласно традиционным славянским верованиям, представляет собой бескрылую и безногую птицу, предвещающую своим появлением какие-либо несчастья или тяжелые жизненные испытания. Является весьма вероятным, что данный традиционный образ в представлении русских переселенцев Урала слился с фигурой птицы Сорум – гигантской черной птицы из мифологии коренных уральских народов, которая, в отличие от славянского Гамаюна, обладала и крыльями и передними лапами. Поразительно, что такая непопулярная в целом легендарная фигура, как Сорум–Гамаюн в фольклоре жителей территорий, на которых впоследствии будет построен Старотопольск, занимала одно из центральных мест. Можно отметить обнаруженные исследователями лубочные рисунки, датированные восемнадцатым веком. Рисунки эти изображали различные сюжеты с участием упомянутой мифологической птицы. Устный фольклор также содержит весомое количество сказок, быличек и баек, в которых фигурирует Сорум–Гамаюн»…

–Все, все, хватит, – Лия поморщилась. От монотонного бубнежа Марата у нее тут же заболела голова.

Марат поднял взгляд от страниц и многозначительно оглядел друзей. Никто ничего не сказал.

–И куда нам идти? – задала Ульяна тот вопрос, который совершенно очевидно волновал всех присутствующих.

Лия поняла, что настал ее звездный час. Сунула руку в карман и, словно Данко, вырывающий сердце из груди, достала оттуда моток ниток и торжественно подняла его над головой.

–Я думаю, эта штука нам поможет, – заявила она и швырнула клубок на землю перед собой. Успела даже подумать, как глупо будет, если ничего не произойдет. Однако же, произошло.

Не обманув ее ожиданий, клубок тут же принялся распутываться, указывая им путь. Лия бросила взгляд на товарищей, поднялась на ноги и первой пошла по тропинке, которую обозначал их хлопковый помощник. Идти было не просто: трава в некоторых местах доходила до колена, ветки так и норовили угодить в глаз, словно были живыми и всеми силами хотели им помешать. Лия, впрочем, раздвигала их с благоговейной аккуратностью. Что-то подсказывало, что стоит уважать это место, не важно, будь оно чем-то реальным или лишь искусно созданной городом иллюзией.

–Это он. Лес. Тот самый, – вдруг раздался за спиной голос Ульяны, – это его я видела тогда.

22

Ульяна узнала это место с первых же секунд. Не сказать, что это ее сильно обрадовало: она слишком хорошо помнила про кукушку, которая не захотела отвечать на вопрос про «сколько мне жить осталось». В голове пульсировала пренеприятнейшая мысль: «а что, если мне и в правду не суждено отсюда выйти?». Уля гнала эту мысль от себя, как назойливую муху. Но та жужжала, наматывая вокруг нее круги, и ждала, когда Ульяна потеряет бдительность и не успеет ее прихлопнуть.

«Собственно говоря, не ради этого ли я здесь? – подумала она, – не ради того, чтобы выяснить? Разобраться в том, что всё это значило?».

Древо Желаний и все соблазнительные возможности, что оно могло предоставить, интересовали ее только во вторую очередь – она даже, как не силилась, все не могла придумать для себя своего собственного желания. Просто… ведь что-то те видения и в правду означали? Со вторым все понятно, но первое и третье – их суть по-прежнему оставалась для нее непонятной.

Все произошедшие события слились в яркий, но трудноразличимый комок – за последние несколько дней с ней произошло едва ли не больше, чем за всю предыдущую жизнь. Ульяне казалось, что она спит и видит сон: настолько неожиданными и нереальными казались метаморфозы окружающего мира. Но острые ветви по-настоящему лезли в глаза; где-то в глубине леса заливались вполне настоящие птицы. По всему выходило, что если это и сон, то вполне реалистичный.

Один раз мимо них пробежал заяц, изрядно напугав ребят своим внезапным появлением.

–Интересно, от кого это он так убегает? – задумчиво произнесла Ульяна.

–Надеюсь, он просто развлекается, – мрачно ответил Ваня.