Читать онлайн Ключ к вечности. На солнце!

Иди за солнцем следом, хоть этот путь неведом…

Иди, иди, всегда иди дорогою добра!

Глава 1. На солнце

Пробуждение выдалось нынче странным. Никак не мог поверить, что сон уже закончился, свернулся в ветхий театральный занавес, и, вспыхнув, осыпался прахом. А вот декорации после себя оставил.

– Какого черта?

Пришел в себя я на берегу канала. Канал явно искусственного происхождения, прямой, как стрела. Склоны прикрыты бетонными плитами, посеревшими от дождей и зноя. В стыках кое-где растет мох. Над головой березка, так что лежу я получается в теньке, голову не напекло. Солнечный удар, пожалуй, можно и исключить. Как оказался здесь, на лоне природы, непонятно. Помню свет фар на мерзлом асфальте, звук хлопнувшей дверцы…

Последнее сохраненное памятью событие всплывает перед глазами.

Но вот незадача, стоял декабрь, оставалось две недели до Нового Года. Мы с Инной возвращаемся из супермаркета. Точно. Она две предыдущие недели провела в гостях у своей мамы. Холодильник одинокого мужчины ожидаемо вышел в безлимитный ноль и требовал пополнения. Идем по автостоянке. У меня в руках пакеты, Инна, чуть поотстав, толкает тележку. Затарились по полной. После… Укол над шарфом, под ухом. Я заваливаюсь на бок, теряя равновесие. Неужели инсульт??? Что дальше? Что дальше? Что дальше? Морщу лоб, как будто усилие мышц может помочь. Значит, стоял в меру морозный декабрь. А сейчас лето. Допустим, я провалялся полгода на больничной койке в состоянии овоща. Логично. Хотя и не объясняет окружающую обстановку.

Память в ретро стиле проявляет еще одну фотопленку. Сапоги. Женские стильные сапожки. Красные, с латунной пряжкой. Инна! У Инны были такие сапоги. Изящные, красивые. Не особенно дорогие, на один сезон, как всегда. Но вижу я их снизу. Значит, лежу на том самом асфальте. И не могу повернуть голову. Видимо, не слабо мне досталось. Носки сапог замирают рядом с лицом. Изящные пальцы, обтянутые бордовой, в гармонии с сапогами, перчаткой, ныряют туда, к источнику боли, за ухо. Как будто вытаскивают что-то.

– Клац! – острая короткая вспышка боли пронзает мочку. Носки обуви разворачиваются. Цоканье каблуков. Отрывисто, поверх шуршания шин. Рядом появляются добротные мужские ботинки. Бежевый нубук с фирменным шильдиком. Кажется, я их уже где-то видел. Не могу пока вспомнить где. Чуть выше голени на втором плане разбитая фара авто. Открывающаяся синяя дверца. Пара фраз, я не могу расслышать слова. Инна садится в салон. Продукты так и остаются в сиротливо откатившейся к бордюру тележке, содержимое пакетов рассыпано по асфальту рядом. Инна, куда ты? Я жив! Я тут! Мне нужна твоя помощь!

Дальше фантасмагория. Обман чувств ускользающего сознания. Я тону в асфальте, как ложка в черничном желе…

Авто фыркает, сизый вонючий дым стелется по земле. Дым застилает пеленой глаза, еще остающиеся выше поверхности. Все.

И вдруг я здесь. Голова идет кругом. И немудрено. Похоже, что Инна бросила меня. Причем не в том смысле, что просто ушла к другому мужчине. Нет, она бросила меня умирать! Более того, дождалась, когда я отброшу коньки, чтобы удостовериться наверняка. Нереально! Немыслимо! Она же никак иначе, как «родной» меня не называла. Искренне, от души. Как же так? В воспоминаниях все так же абсурдно, как и в моем нынешнем положении. Не могу отделаться от ощущения, что это один взаимосвязанный нелепый розыгрыш! Все кругом неестественно! Нет, трава подо мной самая обыкновенная, зеленая. Запахи леса, редкое щебетание птиц, ласковый ветерок шевелит вкрадчиво волосы. Но что-то не так. Что-то с этим местом сильно не так!

Рывком поднимаю тело в сидячее положение. Кровь, отлив от головы, вызывает краткое головокружение. И вдох. Выдох. Вдох. Выдох. Прикрыв веки, удлиняю дыхание, как на уроке пранаямы. Увлекался после института йогой. Дюжина лет минула, а навык остался, надо же. А воздух тут, похоже, целителен! Мне не просто лучше. Я буквально чувствую, как поток живительной силы наполняет тело, проясняет сознание. Великое чудо природы легко дарит эффект, которого я никогда не мог добиться в пыльном спортивном зале. Открываю глаза, и взгляд тут же тут же цепляется за выбивающуюся из общей гармоничной картины деталь. Край коры на березовом стволе нарочито задран, и пальцы сами собой отрывают берестяной свиток. Удивительно, но на обратной стороне бересты аккуратным машинописным шрифтом нанесено вполне осознанное послание. Очень лаконичное послание. «На солнце». Поднявшись на ноги, осматриваюсь. Светило жизнерадостно сияет в небе. Смешанный лес несмело, но последовательно подступает к бетонным плитам то осинкой, то елочкой, то молодой сосенкой, то скромной березкой или веселой рябинкой. По краю опушки стелется, строго параллельно каналу, едва набитая тропа.

Бреду недолго по опушке, следуя указаниям на бересте. «На солнце». Истолковать по-другому невозможно, кажется. А какого черта я слушаюсь неизвестного добродетеля? С чего я взял, что он обо мне заботится? Издевается, может просто? Или развлекается. На скрытую камеру снимает. Или хуже того, в ловушку заманивает. Хотя… Нет, в ловушку все же вряд ли. Я же уже был в беспомощном, сонном состоянии. Злоумышленник, окажись рядом, сразу же воспользовался бы, не стал огород городить с записочками под древесной корой. Еще гипотезы? Я поднес кусочек бересты к глазам. Текст на обратной стороне исчез! Повертел в руках и так и эдак, принюхался даже… Нет аккуратных, строго параллельных букв! Испарились! Зато добавились сразу два допущения. Первое. Возможно, послания и не существовало вовсе. Нигде, кроме моего не совсем здорового сознания. Второе. Шпионские игры. Я в детективах читал про исчезающие чернила. И ни капли не сомневался в том, что реально они существуют. При современном развитии химии, синтезировать подобный пустяк просто детская шалость! Сознание ухватилось за гипотезу, как за соломинку. Разум охотно сотворяет химер буквально из ничего. Похитили. Из больницы. Вывезли тайно. Снабдили инструкцией. Для встречи с связным. На ладони выступил пот и нейтрализовал состав, которым нанесли на бересту буквы. Я для верности потер ладони. Абсолютно сухие! Да ну, полная чушь! Развернулся и зашагал в противоположном направлении. Вот то место, где я очнулся. Примятая трава. След от задранной коры на березке. Осмотреться. Нужно осмотреться внимательнее. Не с неба же я свалился сюда. Должны быть следы волочения. Может быть, протекторы шин. Окурки, запах или отметины гуталина на бетоне, оторванная пуговица, клочок целлофана… Озадаченно припадаю на колени, не боясь запачкать одежду. А она, оказывается, на мне вполне обычная для грибника или охотника. Совсем не городская. Штаны, удобные ботинки, футболка под штормовкой. В карманах пусто, ни денег, ни перочинного складничка, ни документов. На брюках невзрачный, но прочный ремешок. Куда же я собрался-то в таком виде? Господи, ну откуда в голову столько чепухи лезет? Ни-че-го. Конечно же, я не нашел ничего. Теоретически, меня могли доставить на место по воде. А что? Лодка колеи не оставляет. Бетон тоже не перепаханная контрольно-следовая полоса на границе. Почему-то представились два бородатых молчаливых амбала в кожанках, раскачивающих мое тело за руки и за ноги и… Плюх! Отправляющих, как мешок картошки, под березу. Сомнительно. Но пока самый правдоподобный вариант. Закладываю круги, расширяя спираль. Нет, признаков чужого присутствия обнаружить так и не удается. Ни поломанных веточек, ни ниточек от одежды.

А что, если сделать все наоборот? Не идти на солнце. А углубиться в лес? Страшновато немного. Но отчего не попробовать. Метров через двадцать меня ждет сюрприз. Довольно широкая канава, заполненная застоявшейся болотной водой. Неограниченно протяженная в обе стороны. Не то, чтобы непреодолимая преграда. Отыскать участок поровнее, с твердой площадкой для отталкивания, да и прыгнуть! Вот только результат прыжка видится неоднозначным. Трудно предугадать, что там, на противоположном крае канавы. Хорошо, если твердая почва. А если обманчиво манящая безопасностью болотина? Ухнешь, пожалуй, по колено. Или по пояс. А то и по грудь. Трясина штука коварная. И что мне там, на том берегу? Медом намазано? Нет, оставим-ка показательные выступления по легкой атлетике на крайний случай. Когда медведь разъяренный будет гнаться за мной по пятам… И другого выхода не найдется. Вот тогда. Выбираясь на уже знакомую тропинку, с грустью думаю, что с медведем-то как раз такой трюк вряд ли прокатит. Приятель у отца охотник, на посиделках рассказывал, как за раненным косолапым они шли. Впереди промоина, метров пять в ширину. Мишка на одном дыхании перемахнул. Так-то подраненный…

Ладно, поперек не вышло, пойдем повдоль. Не перпендикулярно, так параллельно, говоря математическим языком. Но изменив направление на противоположное. Десять шагов. Поход нормальный. Двадцать шагов. Поход нормальный Тридцать. Сто… Да что за ерунда?

Стараясь не изумляться, шагаю дальше по едва угадываемой тропинке в невысокой траве. Но изменения, происходящие с окружающей действительностью, начинают не просто давить на нервы. Они откровенно пугают. Щебет птиц остался за спиной. Звук как-то незаметно сошел на нет, словно верньер с настройкой громкости радиоприемника невидимой мягкой рукой выкрутили плавно на минималку. И зелень … Вся зелень: трава, листья деревьев, тонкая полоска ряски у уреза воды, на глазах пожухла. Счетчик Гейгера бы сюда. Вдруг повышенная радиация? Еще одна конспирологическая теория.

На пути вырастает небрежно воткнутая в землю палка. В расщеп палки еще более кособоко, наспех втиснута фанерка с черными, будто углем нацарапанными крупными буквами. Буквы имеют разный наклон, словно выведены рукой дошкольника, уже ознакомленного с написанием элементов азбуки, но еще не отработавшего навык письма.

Но расстроила меня не примитивная каллиграфия, а смысл написанного.

«Опасность!»

А чуть дальше по ходу, метрах в семи, из нетипично бледной осоки торчит пятка точно такого же ботинка, что и на мне. Причем едва приметно торчит, я бы и не заметил, если б не стал осматриваться внимательнее. Это что же, засада что ли? Да нет… Глупость. Кто ж сначала табличку вывешивает, а после в кустах хоронится с дубиной наготове? Да и положение ноги в ботинке предполагает, что человек лежит на животе, лицом по ходу моего движения. Или ничком? Стараясь не шуметь, перемещаюсь, рассчитывая не пересекать сугубо воображаемую линию, за которой начинается то, что на обшарпанной фанерке скрывается под словом «опасно». Нет, отсюда не разглядеть. Кроме пятки ботинка все скрывает бледная зелень осоки. И, как назло, ни одного камушка. Приходится импровизировать, собирая, слепляя комочки глины в один увесистый желто-грязный шар.

– Шлеп! – снаряд исчезает в осоке. Ботинок не шелохнется. Да и не может он шелохнуться. Никак. Поскольку представляет собой одну отдельно взятую единицу обуви. Без ноги, помещенной в оную. Это я разглядел, когда занавес травы на миг раздался, пропуская глину.

Через минуту я уже склонился над местом пристанища ботинка. Рассмотрев, что его пара покоится неподалеку. Как и комплект одежды из штормовки и брезентовых штанов. Заметил даже, что глиняная сфера рассыпалась по куртке, оставив неряшливый след. И совершенно упустил из виду то, что смерть тоже склонилась рядом. Обвивая ветку ивы на высоте груди и изогнув гибкое мерзкое тело, на меня пялилась немигающим взглядом змея! Натуральная, отливающая темной медью тусклой чешуи, сто пудов ядовитая, как цианистый калий, гадина!

Отпрыгнул назад я на удивление ловко, будто полжизни только тем и занимался. Колыхнулась ветка, отреагировав на запоздалый бросок ползучей твари. Нет уж, хренушки! На всплеске адреналина я рванул за палкой с предупреждающей самопальной табличкой. Фанерку под ноги, палку из соснового сучка в руки. Дубина что надо! Понимание, что дубина натуральная стоеросовая как раз сжимает сейчас в пропотевших ладонях сосновую палку, пришло запоздало, у комплекта одежды. Ну куда я ломанулся, идиот? В героя играть? Так змея не оценит! А спасать и вовсе некого! Комплект одежды? Успел заметить, что медная лента скользнула вглубь чащи, между корнями подгнившей коряги. Где болотина, там и гады ползучие, – пришло из примитивных глубин немудреное умозаключение. Хорошо еще, что там не повстречался, у канавы! Ведь четко же сказано было в записке. «На солнце». Но нет, у русского человека, завсегда свой, особый, ни на кого не похожий, путь!

Я разозлился на себя не на шутку, так, что, не заметив, впопыхах запнулся о ботинок, едва удержав равновесие. «Эх, парень, соотечественник, – с горечью пронеслось в голове. Пошевелив траву на всякий случай палкой, не притаился ли тут еще какой рептилоподобный охотник, нагнулся над одеждой. И тут меня настиг целый ворох логических парадоксов и нестыковок. Во-первых, с чего я взял, что комплект грибника принадлежит парню? Во-вторых, а где, собственно, то, на что полагается надевать одежду? Вспомнил мимолетом Иннино менторское «одеть Надежду, надеть одежду». Ошибался часто, а ей резало ухо. Неприятно кольнуло воспоминание удаляющихся красных сапожек. Ладно, переживать потом буду! Так где тело? Ну не сожрала же его чешуйчатая? Даже если она мать-героиня… С семьей в дюжину голов… Ну нет! И сама она невелика, чуть более полуметра. Да и кости опять же остались бы внутри штанов и штормовки. Вот с тем, что соотечественник, как раз все логически безупречно. Сказано, налево, взял и пошел направо! Истинный Фома неверующий, вот кому духовным пастырем бы быть у народа Ивана Сусанина! Аккуратно и быстро проверил карманы, с удивлением открыв в себе склонность к мародерству. Впрочем, успокоил совесть, не зацикливаясь на самокопании. Нет тела, нет дела! В кармане куртки нашелся близнец моего кусочка бересты. Что характерно, тоже без надписи с подсказкой. И обрывок бумаги.

И все же, куда же бедолага делся? То, что куртка, штаны и ботинки сами пришли сюда, проигнорировав табличку, я сильно сомневался. Уже собирался уходить, когда взгляд наткнулся на блеснувший под кустом предмет. Черт побери, это же пистолет! Ржавый, старомодного дизайна, но автоматический. Длинноствольный, явно не «Макаров». Хотя ни бельмеса я в легком стрелковом оружии не смыслю. А в тяжелом и тем паче! Ладно, куда его? За пояс? Ну а куда еще? Долго думал, брать ли с собой одежду. Все же решил, что не стоит. Лишний груз, а толк с него? Да и размер не мой. Явно скромнее, что куртка, что обувь. Но, подумав, все же забрал ремень и шнурки от ботинок. Веса нет, а перспектива использования, – напротив, имеется. Табличку восстановил, и даже попробовал пририсовать снизу грозную змею кусочком глины. Лучше бы и не пытался! Учитывая цвет и то, что творческая натура потребовала изобразить гадину свернувшейся в клубок, на выходе получилось нечто совсем непотребное. Пришлось замазать первую свое художественное произведение безжалостно.

Ну что ж, на солнце, так на солнце! Я, конечно, упрям, но против столь наглядной агитации не попрешь! Краски и звуки вернулись, я поприветствовал их улыбкой, вот и стартовая березка. Десять шагов, двадцать, тридцать, сорок. Никаких аномалий! Шагается легко, бодро, дышится полной грудью. Подсказка. Удачное слово я подобрал, пожалуй. Не инструкция, не предупреждение, не приказ. Подсказка. Куда-то она меня приведет?

Глава 2. Ночлег и утро

Через пару часов захотелось пить. Еще приблизительно через час захотелось уже отчаянно. Сдался еще шагов через двести. Собственно, я вольно привязал шаги к минутам. Этой пространственно-временной единицей и отсчитывал время. Пара шагов, – секунда. Точность, понятно, хромает на обе ноги, но все же лучше, чем ничего. Наплевав на правила гигиены спустился к воде и, зачерпывая ладонями, напился. Вода оказалась прозрачной и свежей, хотя немного отдавала… то ли рекой, то ли глиной. Если бы я проводил дни свои на лоне природы, возможно, сказал бы точнее. Но что с горожанина возьмешь…

Присев на бережок, достал пистолет. Шагать с ним за поясом оказалось крайне неудобно. Что спереди, что сзади. К тому же часто посещали мысли, как бы не выпалила эта штуковина. Хотя, отыскать предохранитель и убедиться, что оружие защищено от самопроизвольного выстрела, ума у меня хватило уже там, у змеиного логова. Теперь же я извлек обойму и выщелкнул на ладонь патрон. Один-единственный патрон, Карл!? Ладно, все же лучше, чем ничего. Гипотетического свирепого медведя не завалить, конечно. Думаю, и полная обойма ничего бы не поменяла в раскладе подобной дуэли. Принюхался к стволу. Пороховыми газами не пахнет, так что из пистолета в обозримом прошлом никто не стрелял. Снял с предохранителя, оттянул затвор. Нет, еще одного патрона в стволе нет. Кажется. В кино во всяком случае так проверяют оружие. Вроде бы. Не вставляя обоймы прицелился в лист кувшинки. Щелк! Повторил еще пару раз. Щелк! Щелк! Ну что, осечки быть не должно. Патрон в обойму, обойму в рукоятку, предохранитель на место. Дополнительной парой шнурков подвязываю к поясу оружие к поясу за ствол и скобу. Быстро им воспользоваться не смогу и это огромный минус. Но, с другой стороны, я себя знаю. Не смогу я выстрелить первым в человека. А в зверя? Да откуда мне знать!

До того, как солнце стало клониться к закату, пил еще два раза. Тропа продолжала вести меня строго на солнце. Я ни разу не астроном, но в данном феномене явно было что-то прямо противоположное фундаментальному научному подходу к природе вещей. Или же канал только казался идеальным лучом, а на деле имел незаметный радиус кривизны. Мы же не замечаем шарообразности планеты? Так ведь? Желудок недвусмысленно принялся намекать на потребность в более калорийном наполнении. Ноги устали, а поясница принялась ныть. И неплохо бы подумать о ночлеге. Есть ли тут дикие звери, вот в чем вопрос. Как ночуют выживальщики и прочие аборигены? Пещера сразу отпадает, не найду я ее тут. Для пещеры скалы нужны. Шалаш? Голыми руками? Из дерьма и отломанных тонких веточек? Нет, увольте. Остается дерево. Выбрать покрепче, чтоб можно было не опасаться обрушения ствольно-сучковой конструкции. О, у меня и ремень дополнительный имеется. Обмотаю им себя, привяжу к стволу. Глядишь, как курочка на насесте и прокукую. Я представил всю прелесть подобной ночевки. Седалище затечет, наверняка, не более чем через час. И холодно. И комары, небось, налетят. Кстати, до сегодняшней минуты ни одного кровопийцы не случилось… Не сезон? На обочине тропы красовалась новая табличка. На сей раз, скорее, с радостным извещением. «Ночлег». Фанерка грубо обломана, имитируя стрелку. А стрелка указывает вглубь леса. Дела… Ага, опять-таки, тропинка угадывается. Едва-едва. Если б не предупреждение, точно бы прошел мимо. Сворачиваю. Через несколько десятков шагов путь упирается в знакомую уже канаву. Тропа стелется еще шагов тридцать вдоль нее, и приводит к узкому бревенчатому мостику. Над каналом еще наверняка вовсю сияет солнышко. А под сенью хвойных великанов уже сумрак. И мне, судя по всему, нужно торопиться успеть до темноты. Вполне вероятно, что штурман, проложивший маршрут, не учитывал то, что участник ралли на старте от березки рванет в другую сторону, теряя минуты.

Шагов через сто выхожу на крохотную полянку. Пятачок, ограниченный со всех сторон поваленными стволами деревьев. Одни с корнем вывернуты, другие поломаны чуть ли не посередине, третьи вообще не понятно, как здесь оказались. И снова, вроде бы никаких следов участия человека, но… Но не падают так деревья в природе, ограждая поляну будто крепостной стеной!

О-па! С исключением следов цивилизации я поторопился! Вот же! Примитивный столик из потемневшей от времени неструганой доски, лавочка при нем. И то и другое миниатюрное, на одного человека, пожалуй, не более. А рядом, в пяти шагах радость эколога. Кормушка для лосей. Однажды в лесу наткнулся на похожую. Грубо сколоченный из досок ящик, закрепленный почти на уровне груди между двумя солидными соснами. В него засыпают корм. Ну или сено укладывают, как сейчас. Только нынешний ящик длиннее, чем тот, что я уже видел. Да и шире. И вырезано на нем все тем же корявым стилем одно слово. Нет, не из трех букв. Из шести. «Ночлег». Когда я избавился от нервно-истерического хохота, внезапно поразившего организм, то рассудил здраво. «Дареному коню в зубы не смотрят». Надо укладываться, еще немного, и в сгустившихся сумерках я даже рук своих не рассмотрю! Решено! Подбивая под себя сено, я жалею, что не захватил дополнительного обмундирования. И подушку бы из штанов свернул, и куртка бы вместо одеяла сгодилась. Пистолет пристраиваю под бедро, предварительно освободив от завязок. Оружие под рукой все же успокаивает. Но уже через пару минут все заботы отходят на второй план, растворяются в зыбком тумане дремы. Звуки ночного леса, обычно чужеродные и пугающие, чудесным образом превращаются в напевную колыбельную. Ночного неба совсем не видно за душистыми еловыми лапами. Сон накатывает неодолимо, как океанская волна. Ощущение такое, что не будь этой странной лосиной колыбельки, уснул бы и на траве. И даже стоя.

Удивительно, но утро я встречаю на редкость отдохнувшим и бодрым. Словно не в сбитой наспех кормушке ночь провел, а знатно отдохнул в номере роскошного отеля. Природа!

Потягиваясь, замечаю, что ничего не давит на бедро. Пистолет! Запястье лихорадочно шарит в сене. Оружия нет! Оно находится почти сразу, стоит поднять голову. Находится не одно. С новым владельцем.

Досада на себя за сонную беспечность борется со страхом. Меня только что обобрали. И не факт, что не пристрелят следом. Из кормушки выбираюсь неловко, под пристальным взглядом пронзительно-карих глаз. Парень, сидящий на лавочке, очень юн. При встрече я не дал бы ему и восемнадцати. Смуглый, пропеченный основательно солнцем, тонко костный, невысокий, с короткими прямыми волосами. Правильные черты лица, с мягкими линиями, не оформившиеся еще в грубоватые мужские формы. Одет в тот же комплект одежды, что и на мне. По виду пакистанец. Или афганец. Или даже индус. Будет ли у меня шанс выяснить? Пистолет с одним-единственным патроном лежит на столе. Лежит под рукой у парня. А еще на столе глиняная крынка и краюха хлеба. Мозг хаотично перебирает варианты. «Не убежал и не спрятался, хотя мог…» «Мог и прибить во сне, но не стал. И не ушел». «Пистолет не прячет, но и не держит в руках. Это какой-то сигнал, месседж?» «С чего начать разговор?»

– Доброе утро!

Приветствие точно не помешает.

Пакистанец неотрывно следит за движением губ. Его смуглые пальцы прикасаются к уху. И юноша медленно отрицательно качает головой. Затем так же плавно он касается губ. И вновь то же движение головы.

«Черт! Черт, черт, черт!!! Парень, похоже, глухонемой! И что прикажете мне делать?»

Новый знакомый тем временем поднимает пистолет, и я замираю. Неужели выстрелит!? Да что я ему сделал!!!

Но нет. Приподнимает оружие он левой рукой и не в боевое положение, а как абстрактный предмет, взявшись за середину. Оторвав от доски сантиметров на десять. Указательный палец правой тычет в восьмерку, выгравированную на рукоятке. И плавно указывает на собственную грудь.

Посыл ясен. «Это мое!». Вот что хочет донести пантомимой до меня Али. Почему Али? Не знаю. «Али» и все! Подсознание решило за меня, что буду к нему так обращаться. Ну вот с хрена ли оружие «его»? С какого перепуга? Пистолет я вообще-то нашел! Но как поспоришь, когда под рукой у оппонента столь весомый аргумент? Пусть и под левой рукой. А может он левша? Нестандартный такой глухонемой азиат-левша Али?

Пантомима продолжается. На столе лежит еще одна вещь, которую впопыхах я и не заметил. Али указывает на нее, а после на меня.

– Это … мое? – с удивлением осознаю я, не удержавшись от вопроса вслух. Пакистанец ведь не поймет все равно. Но, кажется, по мимике он понял. Во всяком случае утвердительно кивнул, слегка подтолкнув по столешнице по направлению ко мне наручные часы.

Я немного расслабился. Ну, если Али что-то предлагает и мне, значит, убивать точно не собирается. Понять бы еще, что он хочет за подарок. Или это не подарок? Обмен? Компенсация? Еще что-то? Поди, знай!

Пока осторожно подхожу к столику гость неуловимым движением убирает пистолет. Убирает в подплечную кобуру, мать его так! Что ж выходит, пистолет и на самом деле его??? Али уступает мне место на лавочке, сопроводив пригласительным жестом обеих рук.

В крынку до половины налито молоко. Вернее, еще недавно, посудина была полной. Молоко настоящее, деревенское, белесый сливочный след у горлышка выдает факт недавнего отпития. И краюха разломана на двое. Выходит, Али успел позавтракать, пока ждал моего пробуждения. И любезно оставил половину еды для меня. Пожалуй, все не так плохо, как показалось сразу после пробуждения. Я невольно поставил себя на место юнца. Вот спящий незнакомый мужик с пистолетом под боком. Кругом почитай тайга, где прокурор – медведь. И неизвестно, что у этого спящего мужика на уме. Может он расист? Психопат? Серийный убийца? Или просто нервный. Завладение огнестрелом чужака в такой ситуации выглядело логичным шагом. Сам же Али пока не проявил никакой агрессии. Скорее наоборот. Оружие, правда, тоже не вернул. С другой стороны, с чего бы возвращать? Я же по-прежнему остаюсь для него незнакомцем. Будь он даже слышащим и говорящим по-русски, это вряд ли бы изменило расклад. Злодей ведь не представляется обычно: «Здрасссьте, я маньяк!» Напротив, судя по фильмам, старается произвести мирное и благоприятное впечатления. Так что я у Али, думаю, остаюсь на подозрении.

Молоко оказывается обалденно вкусным. Вообще-то у меня непереносимость лактозы. Но вспоминаю я об этом, только заканчивая трапезу и умяв весь хлеб. Вот ведь за ногу козу! Живот, как пить дать, через час скрутит, и запасайся, Андрейка, лопухами, ввиду полного отсутствия туалетной бумаги!

А все проклятый стресс! Башка абсолютно пустая стала, как напряжение отпустило. Ладно, что уж теперь! Беру в руки дареный хронометр.

Ах ты! Да и не часы вовсе! Нечто вроде компаса. Обозначений нет, делений нет, о инструкции можно только мечтать. Есть чуть заметно подрагивающая белая стрелка на черном фоне. И все. Повертелся на месте, стрелка, как и положено указателю компаса, упрямо возвращается к одному положению. Ладно, будем считать, что там север. Что ж, намек понятен. На север, так на север!

Али удовлетворенно кивнул, видя, как я застегиваю ремешок компаса на запястье.

– Ну и какие наши дальнейшие планы?

Предполагаемый индус все так же неспешно ткнул меня пальцем в грудь, указал на компас. Изобразил пальцами шагающего человечка. Приложил узкую ладонь к своей груди, снова указал на меня. И, видимо оценив мое вытянувшееся в недоумении лицо, вновь изобразил шагающего путника.

– Ага. Я иду по компасу, а ты идешь за мной. Верно?

Али следит за губами внимательно. Но вот я совершенно не уверен, что он понимает русские слова. Однако, кивок согласия следует незамедлительно. Надеюсь, мы оба все верно поняли. Хотя мне сразу же приходит на ум вопрос: «А на кой ему сдался я? За компанию? Уж с чем, с чем, а с следованием указателю стрелки он бы и сам управился!».

В том, что на руке не компас, я убедился почти сразу. Стоило пересечь мостик, и целеуказатель тут же изменил положение. Я специально вернулся назад, миновав переправу. Стрелка указывала на мост. Перешел. Указатель тут же изменил направление. В принципе, такое могло случиться и с компасом. В случае с магнитной аномалией. Но не так, чтоб стрелка железно, с аптекарской точностью, повернулась бы на тот же угол. Прибор на руке, притворяющийся банальным компасом, явно вел меня за собой к неясной пока точке назначения. Вернее, вел нас. Али не отставал ни на шаг, перетекая за спиной бесшумной тенью.

Глава 3. Али

Через несколько минут из сумрака леса выбрались к ярко освещенной солнцем просеке канала. Стрелка вновь повернулась, указывая теперь на солнце. Я с облегчением вздохнул. Противоречия в инструкциях нет. Азимут прибора совпадал с подсказкой на берестяной грамоте. Не надо мучаться сомнениями насчет выбора направления пути. Ура!

Шагается легко, дышится свободно.

Присутствие Али за спиной, вопреки доводам рассудка, напрягает чрезвычайно. Каждые пять шагов тянет обернуться и убедиться, что смуглый юноша не целится мне в затылок. Надо отвлечься. Занять мысли чем-то другим. Например? Например, хлебом и молоком. Откуда взялись? Али с собой принес? Деревня, выходит рядом? Так тогда нам к людям надо, а не брести за стрелкой дурацкого лжекомпаса! Нам? Это МНЕ надо. Или я думаю, что надо. Парень, вполне может быть, не горит желанием общаться с местными. Как он добыл продукты? Выпросил? Обменял? Отобрал? Украл? И не спросить ведь!

– Шлеп!

Маленький камешек ударяет в лопатку. Я морщусь, но сдерживаю вскрик. Обернувшись, не сразу отыскиваю взглядом попутчика. С тропы того, как ветром сдуло. Ага, вот он, пригнувшись, затаился в кустах. Блеск вороненой стали наводит на определенные размышления. Али прикладывает палец к губам, призывая к тишине. Плавный взмах узкой темной ладошки в сторону. Сгибаю ноги в коленях, опасливо озираясь, припадаю к земле с противоположной от Али стороны тропы. Тот кивает одобрительно. И замирает. Невольно ставлю себя на его место. Полагаться можно только на зрение. И, вероятно, на тактильные ощущения. Подозрения возвращаются с новой силой. Я ему нужен в качестве приманки. Или громоотвода. Мишени для внезапного злодея или хищника. В лучшем случае, дополнительной опцией, как акустический индикатор. Типа, услышал подозрительный шум, остановился. А то, что едой поделился, ну так что… Как полопаешь, так и потопаешь. Кого же все-таки увидел Али? Что его насторожило? Слежу за направлением его взгляда, параллельно обдумывая новый расклад. Ну, хоть предупредил броском камешка… И то хорошо. Опять же, огневая поддержка в случае чего. Боеспособностью в один выстрел правда. Наконец и я замечаю подозрительное колыхание ветки у воды. И металлический блеск между листьев. Очень характерный зеленоватый отлив. Перекатываюсь вбок, меняя угол обзора. И, отряхиваясь, поднимаюсь на ноги, игнорируя страшные рожицы, которые корчит спутник. Несколько шагов вперед.

– Хлоп! Хлоп-хлоп-хлоп!

Ух! Знал ведь, а все одно отшатнулся от резкого хлопанья крыльев застигнутого врасплох селезня. Мы испугались обычной утки! Отважные герои, идущие в обход, называется!

Али, уже убравший оружие в кобуру, впрочем, обескураженным не выглядел. Разумно вообще-то. Всегда лучше перебдеть, чем недобдеть. Ум так и норовит вставить «з» между согласными, разрядив обстановку казарменным юмором, но вчерашний образ немигающих змеиных глаз и комплекта одежды на траве мигом отрезвляют. Опасность вполне реальна. Жестами пытаюсь выяснить у Али, насколько, но… Все мои ужимки не приносят результата. Индопакистанец не улавливает смысла ни в моей пантомиме, ни в тщательно замедленной артикуляции. Мы одолеваем еще не одну сотню метров, прежде чем я хлопаю себя по лбу. Письменная речь! Мы же не дикари отсталые, так? Вот только где чертить символы? И чем? Обломком веточки на песке. Веточка есть. Песка нет. Тропинка травянистая, приятная для ходьбы. Но абсолютно непригодная для упражнений в правописании. Бетон? Пробую провести линию найденным камушком. Без успеха. Али с интересом следит за моими манипуляциями. А если так? Разламываю ветку на короткие отрезки. Выкладываю англоязычное «RU». И вопрошающе взираю на попутчика. Тот лишь равнодушно пожимает плечами. Ясно. Или не знает международного языка общения, или вовсе неграмотный. Делааааа…

Время от времени я сверяюсь с целеуказателем. Он продолжает вести нас вдоль канала. Прошло уже явно больше трех часов, но я не чувствую дискомфорта в животе. Голода тоже. Гастрономическое волшебство, не иначе! Лактоза усвоилась, углеводы рассосались. Да и пить не хочется, что странно. Справа от тропы обнаруживается миниатюрная полянка. Не простая прогалина. В центре деревянный, слегка покосившийся столб. Подхожу ближе, озираясь. Потому что врытое бревно очень уж напоминает идола. Сходство с человеческой фигурой не то, чтобы бросается в глаза. Скорее, дает пищу воображению. Так и кажется, что вот-вот, и ринутся на поляну притаившиеся за деревьями язычники. Али, напротив, подходит к столбу совершенно спокойно. Указывает на мое запястье. После под ноги идола. О-па! А в основании идола-то сундучок. Точнее, нечто среднее между дощатым ящиком и удлиненным сундуком. Сверху привернутая тускло-желтая пластинка с выгравированной горизонтальной восьмеркой. Снова тот же символ, знакомый по школьным урокам алгебры? Пробую откинуть крышку. Нет, заперто. Хотя никакого намека на замок не вижу. Али вновь тычет меня в запястье. Ах вот как! Выходит, псевдокомпас тут хранился! Али уже бывал здесь. Забрал прибор. «Передарил» у лосиной кормушки мне.

– Али, а ты сколько дней здесь?

Тьфу, пропасть! Он же не слышит.

Я упрямо указываю на солнце. Несколько раз изображаю наглядно траекторию светила от восхода до заката и касаюсь груди парня.

Огонек понимания, мелькнувший в его карих глазах, знаменует мой лингвистический триумф. Али выкидывает перед собой уверенно две растопыренные пятерни. И еще раз. И еще… Но уже одну. С двумя загнутыми пальцами. И уже не так уверенно. Крутит головой. Загнутых пальцев становится три. А после четыре. Тааак… Если я правильно понимаю, азиат здесь три недели. Плюс-минус пару суток. Еще один факт в копилку знаний.

Я отхожу на несколько шагов назад от идола. Обхожу кругом, внимательнее всматриваясь в обводы. Ну да… При желании можно принять за фигуру человека. При очень большом желании. Сомкнутые ноги, бедра, талия, торс со скрещенными на груди руками. Руки, пожалуй, выделяются рельефнее остальных деталей. Похоже, кто-то поработал резцом, только очень давно. Линии почти стерло время. Но в одной ладони все еще угадывается большой ключ, другая пуста. Намек на шею и вытянутая голова с удлиненным подобием носа. Истукан острова Пасхи на минималках и из дерева. Собственно, я кружу возле столба не столь для эстетического наслаждения, сколь в сугубо практических целях. Стрелка прибора продолжает указывать на идола. Выходит, цель не достигнута. Может, мне снять с руки «компас», положить его на крышку сундука, отойти… А после с радостным гиканьем карапуза, обнаружившего подарок под искусственной елкой, вновь забрать девайс? Тогда, типа, задание зачтется? Вопросительно взираю на Али в надежде на подсказку. И спутник без слов понимает. Всем своим видом показывая «делай как я», он подходит к примитивному языческому божку и прижимает ладонь к центру груди истукана. Это что же, ритуал такой? Ладно, ритуал так ритуал. От меня не убудет. Не жертву же кровавую приносить.

– Тумммм! – разносится по поляне, стоит мне коснуться идола. Я дергаюсь от внезапности обрушившегося неизвестно откуда звука в запоздалой попытке отпрыгнуть, разорвать дистанцию, скрыться. Тщетно! Ладонь приклеилась к выпуклой поверхности бревна! Намертво! Будто поры дерева выдели порцию суперклея в ответ на мое прикосновение. Я оглядываюсь на Али. Но спутник по-восточному невозмутим. Повременив, изображает нечто вроде успокаивающего жеста ладонью. Посыл «потерпи, само пройдет»?

Кончики пальцев начинает пощипывать. Миг – и по запястью проходит судорога. Параллельно с ощущением, что нечто невидимое покинуло столб и переместилось, влилось через ладонь в меня! Я отдергиваю руку, разрывая странный магнетический контакт. Пальцы жжет огнем, но видимых повреждений нет. Так, легкое покраснение. Али кивает удовлетворенно. Ага, понятно, что хочет сказать. «До свадьбы заживет». Судя по всему, он уже прошел через подобный опыт. Мог бы и предупредить. Хотя, как? Пантомимой?

Теперь все, задание завершено?

Но Али не двигается с места. Берет мою ладонь, плавно разворачивая тыльной стороной вверх. Ух-ты! На запястье татуировка! Даже две! Под подушкой большого пальца миниатюрный черный ключик. Под мизинцем его близнец, но в зеленом цвете.

Одними глазами спутник указывает на сундук. И что я должен сделать? И вновь на выручку приходит личный пример. Али прижимает запястье к латунной пластине. Повторяю.

– Щелк!

Крышка моментально приотворяется. Магнитный замок?

Аккуратно заглядываю в сундук. Тааак. Два блистера с голубенькими капсулами, по восемь единиц. Пластиковая, ноль тридцать три бутылка с этикеткой «Вода питьевая». Нечто вроде металлического наперстка с выступом, имитирующим птичий коготь. В исторических фильмах подобные штуки у китайских вельмож, кажется были. Если я ничего не путаю. Пороскошнее, конечно, из злата-серебра да с каменьями самоцветными. Тот, что достался мне обычный, стальной, с примитивным вытравленным узором. Ага, а узор-то из все тех же восьмерок. Странный ассортимент. Что за набор начинающего наркомана, а? Еще кусок бересты. Послание лаконично и не особенно внятно. «Квартет».

Вот что значит этот «квартет»? Басню Крылова продекламировать идолу? Собрать ансамбль трещоточников и балалаечников?

Али на немой вопрос пожимает плечами. Ладно. Зато «компас» больше не указывает на культовое бревно. Идем, значит, дальше. Бутылку в карман штанов, блистеры в нагрудный, наперсток, украдкой примерив на указательный палец, отправляю туда же. А бересту просто отбрасываю. Али укоризненно качает головой. И поднимает клочок коры. На кой она нам Костер разводить? Так спичек все равно нет. Или он умеет без них?

Стрелка ведет уверенно в сторону от канала. Теперь приходится сверяться с ней часто.

Начинаю напевать под нос «куда ты, тропинка меня привела, без милой принцессы мне жизнь не мила», и тут же налетает рой непрошеных ассоциаций. Странный укол, удаляющаяся, ставшая в одно мгновенье чужой, Инна. И последний день, когда она себе буквально места не находила. На вопросы о

проведенных днях у мамы отмалчивалась или реагировала крайне нервно. Я еще счел за благо отложить все непонятки на завтра. Отложил, блин! Что же с тобой произошло, Инна? Рука машинально поднимается, все еще горячие пальцы проходят за ухом, словно отыскивая след от укола. Конечно же, ничего не обнаруживая. Понятно же, что не вкатывал никто мне лошадиную дозу снотворного, только для того, чтобы…

– Ай!

Что за хрень? Пальцы нащупали в мочке уха инородный предмет. По тактильным параметрам нечто вроде декоративного гвоздика с крохотным ограненным камушком. Популярное украшение. В узких кругах народонаселения. Никогда, никогда я не носил подобной фигни! Воровато как-то оглядываюсь на попутчика. Заметил он или нет. Забавно, будто мальчишка сейчас, которого вот-вот уличат в чем-то постыдном. Ну в конце концов, гвоздик в ухе еще не конец света, верно? «Отставить разговорчики, – одернул тут же внутренний сержант, – так ты, рядовой, и до «один раз не Гондурас» договоришься у меня!». Ох ты, тульский пряник! А у Али похожая ерунда.

Бреду еще какое-то время по инерции, следуя азимуту, заданному лжекомпасом. Спросить или нет? А если он разозлится? Или ответ мне не понравится? Ответ… Пойму ли я вообще, что немой азиат ответит? Наконец, не выдерживаю.

–Али!

Касаюсь своего непрошенного украшения, теребя мочку. Указываю на его ухо. Мимикой, как могу изображаю вопрошающее удивление. Пусть простит единственный зритель начинающего актера, театральных академий мы не кончали!

Индопакистанец пожимает плечами. На лице у него скука. Или равнодушие. Смуглые пальцы имитируют идущего человека. Лежащего человека. По дуге переносящегося в другое место человека. И касаются уха. Вопреки всему, я понял! Я понял то, что хотел рассказать Али! У него, как и у меня, не было этой дурацкой сережки. Не было до… переноса. Вот эта высокая дуга. Перенос. Ничем другим такой жест быть не может. То есть азиат тоже не местный. То есть, в принципе, мы товарищи по несчастью. И вполне можем общаться. С перспективой найти общий язык. И, возможно, подружиться. Друг… Друг – это гораздо лучше, чем конвоир! Стоп. Стоп, стоп, стоп… Это меня понесло. Дал волю воображению. Сделал далеко идущие выводы, основываясь на сомнительных предпосылках.

Иду дальше. Али по-прежнему сзади. Мысленно продолжаю увязывать факты. А они, зараза, никак не хотят срастаться. Вот тот же «компас». Зачем он? Так, если бы продолжал я идти на солнце один, не встретив с утра азиата, мимо поляны не прошел бы точно. С высокой долей вероятности обрел бы странный комплект и без сомнительного сотрудничества с Али. И двинул бы дальше. По стрелке. Или без нее. Допустим, «компас» ведет к определенной цели. Но пока привел только к идолу. Очевидно, что Али уже бывал на поляне. Но все равно следует за мной по пятам. Зачем? Чтобы я открыл для него сундук? Так он же и не взял из вещей ничего. Откуда взялись хлеб и молоко? А пистолет? Ведь кобура же уже была у Али. Значит, по логике, и оружие вполне могло принадлежать ему. Но нашлось оно в тех змеиных кущах. Рядом с исчезнувшим телом неизвестного упрямого бедолаги, который… Догадка забрезжила где-то на границе сознания, но оформится окончательно не успела. Мы вышли, похоже, к той же дренажной канаве. Компас чуть скорректировал направление и вот он, мостик. Очень похожий на тот, что переходил вчера вечером. Но все же другой. После того, как мы пересекли водную преграду, Али заметно расслабился. Будто ступил на безопасную территорию, где с нами уж точно ничего плохого случиться не может. Зато, когда мы достигли поляны, все так же окруженной засекой, напрягся уже я. На поляне мы оказались не одни.

Глава 4. Вопросы и ответы

Парень, стоящий в центре поляны, взмахнул рукой. Али повторил жест. И, кажется, дополнил его. Условный сигнал? Внутренний параноик снова поднял голову. Их теперь двое. Я один. Вот что обозначает их язык жестов? Может «все в порядке», а может «готовь вилки, я ужин веду»? Холодок невольно побежал по спине, когда азиат горделиво распахнул отворот куртки, демонстрируя другу рукоять пистолета.

– Обменял? Ай, молодца! – экспрессивно, с ликованием даже выкрикнул тот.

Ну, хотя бы по-русски выкрикнул… Уже легче.

– Доброго вечерочка.

– Салют! – радушно поприветствовал меня приятель индуса. Ростом повыше Али, но такой же худощавый, с пышной копной соломенных волос, парень отличался вызывающе непропорциональными чертами. Слишком вытянутый овал лица, выпирающие вперед крупные резцы, через чур близко посаженные, по-совиному округлые, голубые глаза, – Меня Пашей зовут. А ты…

– Андрей, – я пожал протянутую руку.

В дальнем конце поляны приютилась убогого вида конструкция, которую я сходу окрестил «балаган». Нечто среднее между бытовкой строителей и списанным автофургоном. Однако, лучше такая крыша над головой, чем вообще никакой.

– Ты не представляешь, как я рад тебя видеть!

– Меня? Рад?

– Ну конечно. Усман отличный парень. Но, как ты уже понял, с ним не разговоришься!

Усман? Откуда Павел знает имя индуса? Они давно знакомы? А может и не знает вовсе, а также как я… фантазирует. Парень приглашающе повел рукой в сторону примитивно сколоченного стола и пары лавок по обе его стороны.

– Пойдем, присядем. В ногах, как говорится, правды нет.

Стоило нам с Али расположиться друг напротив друга, Павел двинул мне навстречу керамическую плошку и кусок лаваша.

– С утра оставил для дорогих гостей!

– Ты знал, что мы придем? – в плошке янтарно переливался мед.

– Надеялся! Не стесняйся, макай! Первые дни, бывает, не наедаешься обычным завтраком.

– Обычным?

– Ну да, заведено тут так. Завтрак предоставляется, – тут Паша закатил глаза, обвел картинно руками окружность, – администрацией отеля!

– Этоф как же-ф? – я уже обмакнул ломтик лаваша в мед и отправив его в рот, наслаждаясь сочетанием сладости и мягкости. Потому реплика и вышла немного невнятной

– Да все просто. Ты просыпаешься в отведенном для ночлега месте. А тут тебе на блюдечке, как барину старосветскому. Сперва в диковинку была скатерть эдакая самобранка. Но за пару недель привык. С Усманом я почти сразу после переноса встретился, он меня сюда и привел. А до того фишку совсем не просекал, пил из лужи, ночевал где ночь застанет.

Индус, казалось, прислушивается к речи приятеля.

– Почему из лужи? Канал же рядом?

– Это нынче он рядом. А поначалу мы с другой стороны пришли, – Павел показал рукой направление противоположное тропинке на мостик. Без подсказок, квестов и такой штуки, как у тебя на руке, можно долго по буеракам горе мыкать!

– Подожди… Так от Али же я этот компас и получил!

– Это ты так его для себя прозвал? – улыбнулся понимающе Павел. – А мне вот Усман на ум легло.

– Ну пусть будет Али Усман. Или Усман Али. Так даже посолиднее, – усмехнулся я, – так что с компасом?

– Ну да. Заполучили мы прибор. Только вот не работал он у нас. Как взяли из сундука Деревянного Ключника, так и таскали, как сувенир. То есть понятно было, что по идее он вести куда-то должен. Но стрелка металась, как заполошная. А у тебя работает? Рассказывай!

И я пересказал все, что произошло со мной за неполные двое суток.

– А что на бересте написано было? Где она кстати?

Я обернулся к предполагаемому пакистанцу, изобразив пальцами разворачиваемый берестяной свиток.

Али тут же выложил его на стол.

– А ты никак выкинуть его собирался? – осведомился Павел.

– Ну… так-то да, – неохотно сознался я.

– На будущее. Не так много здесь вещей, чтобы ими разбрасываться направо ми налево. В следующий раз трижды подумай, прежде чем избавляться от чего-либо. А еще лучше посоветуйся.

Паша разочарованно крутанул свиток в пальцах.

– Стерлось уже… И как теперь узнать…

– Квартет.

– Что?

– Написано там было «квартет».

– Ах ты, башка моя садовая! – Паша треснул себя по лбу что было мочи. – Привык я с Усманом здесь. Он же не читает по-русски. Да и вообще, по ходу, грамоте не обучен! Конечно, ты же прочел! Отличная новость!

– То, что я читать умею? – иронично осведомился я.

– Это тоже, – хохотнул Паша, – но главное…

Он неожиданно сорвался с места, метнулся к двери балагана.

– Уважаемые джентльмены и… джентльмены, – театральный жест в сторону постройки,– разрешите вам представить несравненную…

Но презентацию прервал девичий голос изнутри:

– Паш, а совка нет?

На пороге хибары появилась миловидная девушка.

– Алису, – закончил фразу уже не так бодро юноша. И совсем уже бытовым тоном ответил: – Совка нет, только веник. Лопух нам здесь за совок.

Я окинул взглядом девушку. Юная брюнетка спортивного телосложения, с заплетенной косой, доходящей почти до пояса, даже в костюме рыболова-охотника смотрелась потрясающе. Изящная походка, уверенность в движениях, чувственный рисунок пухлых губ дополнял здоровый румянец во всю щеку.

– Вот тебе и квартет! – присвистнул невольно я.

Между тем Алиса, остановив уборку, присоединилась к нам, заняв место на лавке рядом с Али. О, господи, как же хороша! Паша между делом представил и нас, уточнив немоту азиата. И ни словом не обмолвился о глухоте. Я ошибся? Павел сразу же продолжил развивать мысль:

– Именно, квартет! Видишь, нас четверо!

– Да. И что из того?

– А знаешь, что в наших «новгородских грамотках» было?

– Откуда?

– У Али Усмана «обмен». У меня «союз». У Алисы «встреча». Похоже, все мы были хорошими, прилежными мальчиками, – тут Паша запнулся, но вовремя уточнил, – и девочками. И нас поутру ждут плюшки!

– Что за плюшки? Булочки с маком что ли?

Паша схватился за живот. И заржал. До слез.

– Ну, старик, ты выдал… С маком!

– Что смешного?

–То, что плюшки здесь другие!

– Как это?

– Ты что, не понял? Мы в игре!

Он в себе? Я с сомнением взглянул на Али. Неадекватность партнера за две недели трудно не заметить. С другой стороны, Паша при всем желании не смог бы довести до сознания компаньона столь сложную концепцию.

– Не веришь?

– Нет!

– Почему?

Совиные глаза смотрели на меня с усмешкой.

– По той же причине, по которой сильно сомневаюсь в существовании Деда Мороза и Винни Пуха.

И тут из глубины леса раздался звериный рев. Да такой, что и я и Алиса вздрогнули.

– Это что, медведь?

– Не знаю, – беспечно отмахнулся Павел, – скорее всего. Мы его не видели ни разу. Пока мы здесь, на заимке, бояться нечего.

– Почему это? Безопасная зона?

– Именно. Хочешь, Али тебе в руку пальнет? И никакого вреда не будет.

Собеседник мой и правда, видать, с головой не в ладах. Надо с ним аккуратнее.

– С чего бы мне хотеть?

– И правда, – немного смущенно откликнулся Паша. – Так на чем я остановился? А, про новый год… Ничего не знаю про дедушку. Но тому, что происходит здесь и сейчас есть единственно логически обоснованное объяснение.

– Знаешь, религиозно настроенные люди тоже все события жизни сводят к единой причине. На все воля божья.

– Сюда нас привела отнюдь не воля его, – тут же возразил оппонент.

– Мы избранные? – выпалил я, тут же пожалев о несдержанности.

– Я.… я не знаю, – вполне серьезно ответил Паша. И добавил тихо, задумчиво: – У меня слишком мало исходного материала для обобщений.

– Паш, – я тоже сбавил тон, поняв, что совершенно напрасно разозлился на нового знакомого. Я же ничего не знаю о нем. Сколько ему лет? Девятнадцать? Двадцать? Вполне вероятно, фанат виртуальных миров и книжек о попаданцах. А тут такая оказия… Как ни крути, нервное потрясение, стресс. – Сколько человек, кроме нас, ты еще встретил здесь?

– Троих, – поколебавшись, ответил он.

– А почему неуверенно так? Сомневаешься?

– Потому что вообще их было четверо. Только один из них был… не совсем человек.

Час от часу не легче.

– Это как?

– Пока не увидишь, не поймешь.

– Ладно, а почему прежде вы этот самый квартет не организовали? Народ-то получается, был.

– Был, – разом посмурнел лицом Паша. – Но раньше и задания такого не выпадало.

– Только в отсутствии закорючек на бересте дело?

– Не только.

Паша рванул ворот куртки. Сбоку, на шее белел давний, почти затянувшийся рваный шрам.

– У Али Усмана такой же, – скупо прокомментировал парень.

– И кто вас так?

– Один из гостей здешних мест.

– Слушай, а как же ты выжил после такого? Без медицины, без бинтов даже? И шраму на вид не меньше полугода.

– Я и не выжил, – грустно подытожил энтузиаст виртуальных миров. – А шрам так, отметина на память.

–А Усман-Али?

– Он прибил нас обоих. И забрал пистолет.

– И вы спустили ему грабеж с рук? – Глаза Алисы сверкнули гневом.

Ее, видимо, ничуть не смутил рассказ о смерти и предполагаемом воскрешении странного дуэта. Собственно, чужие заморочки глубоко личное дело. В крайнем случае дело их психиатров. Вот только мы теперь все, получается не сами по себе. И их заморочки это и наши заморочки. Наши… с Алисой? Воображение тут же нарисовало радужные панно совместного гармоничного бытия. Мужчина и женщина. Инь и ян. На лоне природы, среди девственных лесов и… Я залюбовался Алисой. Даже воспоминания о Инне меня не остановили. Вернее, остановили, но не сразу. Эко меня разобрало!

– Не спустили. – Паша помрачнел еще больше. – Он слишком понадеялся на украденный пистолет.

– И…?

– И промахнулся.

– Но ведь оружие я нашел…

– В Серой Зоне.

– В Серой?

– Да. То уже другая история. Мы с Усманом решили слинять отсюда. Ну сразу после того, как… Как мы разобрались с Кожей. – Паша зябко передернул плечами.

– С чем?

– Не с чем, а с кем. С Кожей. Погоняло такое у бандюги этого. Кликуха, прозвище.

– А имя у Кожи есть?

– Таким имя ни к чему, – скривился Паша. – Короче, погано на душе у меня стало, когда мы его…того… И Марь Иванна тогда от нас ушла.

– Кто?

– Женщина с нами была еще. Лет под шестьдесят, а может старше. Не успели как следует познакомиться. Вообще она Марианной представилась. А переиначил на школьный манер я сам. Больно уж на учительницу похожа. С принципами опять же. Посчитала, что мы черту перешли… с Кожей.

– Неправильные у бабули принципы, – безапелляционно отрезала Алиса, – Так что же, ждать надо было, когда он вас окончательно на тот свет отправит?

Ага, судя по всему в ерунду о воскрешении она тоже не верит. Я отметил про себя, что Паша всячески избегает точной формулировки. Никаких «грохнули», «убили», «замочили». Видимо, так и не смог смириться с фактом. Хотя, по его представлениям, грабитель должен же тоже возродиться, так? Раздвоение восприятия у него на лицо.

– А что дальше случилось?

– Рванули мы с моим неразговорчивым другом куда подальше. Хотя знали, что места там гиблые. Марианна еще кусок фанеры от балагана оторвала, знак предупреждающий смастерила. Заботливая она была…– Пашка тяжко вздохнул, – а мы решили или пан, или пропал. Получилось – пропал. Пропали. Оба. Вернулись назад без атрибутов. А вот то, что Серая Зона сохраняет предметы, я не знал. Обычно от павшего с закатом не остается ничего. А в себя он приходит на Ка-Тэ. Приходит вместе с атрибутом. Так что нам с Али даже в голову не пришло искать пушку. Подумали, расплата за нарушение правил.

Бред… Какой-то тотальный бред.

– Значит, мой атрибут… компас? – я расстегнул ремешок, выложил предмет на стол.

– Да. У Алисы, судя по всему, вот эта штука… чем бы она ни была, – указательный палец говорящего уперся в экзотический наперсток.

– А у тебя?

Паша молча выложил на столешницу пластиковые детские очки.

– И зачем они?

– Пока не знаю. Но первые покруче были. Сундук каждого Ключника игроку только один раз открыть можно.

– А идолов сколько?

– Мы видели двоих. Второй далековато отсюда. Механизм открытия одинаков. Касаешься столба, на запястье возникает тату ключа. После того, как сундук открыт, символ исчезает.

Я повернул запястье. Черный ключ под большим пальцем исчез. Зеленый, в основании мизинца, остался на месте.

– Убедился?

Уточнять про вторую татуировку я не стал, потянулся за очками:

– В них хоть стекла-то есть?

– Обычные. Без диоптрий.

Ну да, без диоптрий. То есть даже для добывания огня бесполезны. Кто же все-таки разыгрывает весь этот странный сценарий с нами в роли актеров?

– Ну допустим? А Ка-Тэ?

– Контрольная точка. Место ночлега обычно. Одна неподалеку от дальнего Ключника, одна здесь и третья– лосиная кормушка. Других пока не знаю.

– И как происходит воскрешение? Человек погибает… И незамедлительно оживает на КТ?

– Не так. Местный мир перезагружается с рассветом. В обойме обновляется боезапас. Сундуки под ногами идолов вновь наполняются содержимым.

Я живо представил сундук на поляне.

– Его же не открыть по второму разу, ты сказал.

– Тебе– да. Но Алиса еще не посетила поляну.

– А это что? – я бросил на столь блистеры с пилюлями.

– Я не справочная, – раздраженно огрызнулся Паша, повертев в руках упаковку. – Маркировки нет. Откуда мне знать? К ночлегу пора готовиться!

Только сейчас я заметил, что за беседой не заметил, как стемнело.

– Хорошо. Можно последний вопрос.

– Валяй.

– А про особенности сережки ты что-то знаешь?

– Какой сережки? – удивленно вскинулся знаток местной жизни.

– Вот этой, – я коснулся мочки уха, нащупывая гвоздик.

– Ха! Я думал у Усмана только она! А у тебя и не приметил!

– И у меня тоже, – подала голос Алиса, теребя ухо.

– У тебя понятно почему, за прядью волос не видно, – задумчиво протянул Паша, проверяя свои мочки. Инородные предметы в них отсутствовали. – Вот теперь сомневаюсь, у Марианны был гвоздик или нет. У Кожи точно не было!

– Хм-ммм.

– Я знаю особенность!

Мы все обернулись на звонкий голос девушки.

– Мне сережки идут!

Умница! Хоть шутка и не фонтан, но к месту. Вовремя разрядила обстановку.

В балагане разместились на паре двухъярусных казарменных кроватей, с скрипучими панцирными сетками и полосатыми матрасами. Вещи, по настоянию Павла, сложили в единственную колченогую тумбочку. Включая и пистолет Али. Последний факт напряг меня гораздо сильнее, чем возможная утрата компаса. А ну как косматый хозяин тайги к нам впотьмах наведается? Однако, в чужой монастырь со своим уставом не хо… Я не успел додумать мысль, сон упал, как лезвие гильотины, беспощадно отсекая прожитый день.

Глава 5. Обновление. Схватка.

Проснулся, как по щелчку выключателя. Вот меня не было в реальности. И вот, – тыньц, – и я есть! Полежал пару минут с закрытыми глазами, ожидая прихода сладкой дремы. Тая надежду окончательно проснуться в своей маленькой уютной квартирке, с Инной под боком. Но нет. Вчерашний лесной балаган не испарился с первыми лучами солнца. Испарились лишь Паша и Али. И все вещи из тумбочки.

Ну как так? Вот и верь после этого людям! Хотя… Алиса все еще спала на верхней койке… И что, собственно, я потерял? Пластиковый компас? Капсулы неясного назначения? Зато рядом осталось вон какое сокровище!

– Доброе утро, Андрей! – поприветствовало меня сокровище с верхней полки. – А где мальчики?

Верно говорят, собственное имя звучит для человека, как музыка. Особенно, когда его произносит красивая девушка.

– Доброе. Сейчас и посмотрим, – не стал спешить с обвинениями я. И, на сей раз, не поскупился на похвалу своей житейской мудрости. Али и Паша ждали нас на лавке, перебирая знакомые предметы. Или, точнее, не совсем знакомые.

– С зарей нового дня! – несколько вычурно воздел руку в приветствие Павел. – Не стали вас будить. Первые дни организм не сразу включается в ритм. Идите завтракать!

Стол украшали все те же плошки. На сей раз наполненные непонятным, на первый взгляд, содержимым. И снабженные деревянными ложками.

– Окрошка! – пояснил Павел, не обращаясь ни к кому конкретно, – Забеленная сметаной. Хлеба почему-то не положено к ней. Усман Али не сразу решился попробовать. Пришлось уговаривать в первый раз.

Хлебать окрошку без хлеба, и правда, было непривычно. Кислинка редиски, дух крепкого кваса, легкое пожигание лука приятно дразнили язык. В той, обыденной жизни, подобное блюдо надолго вывело бы меня из строя. Но здесь пищеварение вдруг отбросило роль капризной принцессы и заработало, как швейцарский хронометр. Безупречно.

– У нас инвентаризация? – кивнул я на горку «атрибутов». Замечание о том, что неэтично брать чужое без спроса, оставил при себе. Будем считать, что все мы за столом друзья, а какие церемонии могут быть между близкими людьми?

– Точно! – хохотнул Павел, – смотрите!

– Ну… пистолет. Я его и вчера видела, – равнодушно откликнулась Алиса, не заметив различий. – Он у вас на предохранителе, кстати?

А я вот апгрейд отметил сразу, хотя он и не бросался в глаза. Вчера на оружии не было прицела с подсвеченными фосфоресцирующими точками!

– А если повнимательнее всмотреться? Сыграем в «найди десять отличий»?

– Вижу! – подтвердил наблюдение я.

– Не всё, – торжественно продекламировал Паша. – С нынешнего дня в обойме три патрона!

– Класс! – я уже вертел в пальцах наперсток, – гравировки прибавилось. Узор усложнился.

– Надо же, – брюнетка примерила непонятный девайс на палец, совсем как кольцо. – Смотрится прикольно. Хотя и примитивно. Ой!

– Что такое?

– Укололась о шип!

Алиса отправила указательный пальчик левой руки в рот, зализывая ранку. Движение у нее получилось милым и по-детски непосредственным.

Блистеры с капсулами не поменялись вовсе. Компас украсили насечки, разбившие окружность на двенадцать секторов. Первый из них подсвечивался зеленым. И чтобы сие значило? Наиболее впечатляющей трансформации подверглись очки Павла. Он просто сиял, водружая на нос подобие пресловутых солнцезащитных «авиаторов».

– Изящно и стильно! – одобрила аксессуар Алиса.

– Не в том дело! – Пашу просто распирало, – а ну-ка примерь!

Девушка приняла очки, едва не ткнув острием так и не снятого когтя-наперстка в ухо, надела.

– И как тебе?

– Почти ничего не весят. Глазам комфортнее.

Кажется, Алиса подбирала слова похвалы, чтобы не задеть восторженные чувства товарища.

– И все? – непонимающе протянул Паша. – А ну-ка, передай очки Андрею!

Повторив манипуляции соседки, я тоже выдавил из себя пару комплиментов вещице. Чем, кажется, на минуту озадачил предводителя нашего маленького экспертного собрания. Но ненадолго.

– Я понял! – в очках Паша, и правда, выглядел неплохо. Непропорциональные черты лица словно нивелировались, приспосабливаясь к изящным обводам оправы. – Кожа поэтому в меня с трех шагов промазал!

– Почему?

– Атрибут раскрывает свойства только в руках владельца!

– Поясни.

– Али стреляет довольно метко. Навскидку. А теперь сможет поражать цель и на приличной дистанции. Твоя фишка в определении направления. У Алисы… С ней я еще не разобрался пока.

– А твой… скилл? Я правильно произношу?

– Ты напрасно иронизируешь! Знаешь, что вижу я?

– Не томи. Я не жюльен в горшочке!

– Во-первых, ваши…

– Ну?

– Ваши классы!

– Как в РПГ?

– Да!

– Оглашай список.

– Алиса – начертатель, ты – проводник. Усман – стрелок.

– Бог ты мой! Какая вопиющая неожиданность! Кто бы мог подумать, что человек с компасом проводник, а вооруженный пистолетом– стрелок!

Лицо Павла стремительно заливала краска. Ох, владимирская коврижка! Сколько раз я себе твердил, слово, Андрейка, серебро, молчание – золото! Не доверят мне короче, Форт Нокс в управление! Вот зачем я обидел неплохого, в целом, человека? Выдумщика, конечно, но в остальном-то… Тем более я старше. Старше их всех лет на десять. Поумнее, значит должен бы быть. Повыдержанее. А я его, как котенка, мордой в пол. При девушке, между прочим.

– Извини, – я, как мог, слепил виноватую физиономию. – Прости меня, правда. Занесло. Еще информация есть?

– Железный Коготь. Атрибут начертателя. Не спрашивай, что и зачем. Не знаю. Таблетки на столе. На обратной стороне, по фольге надпись, только через очки видно.

– Стоп! Дай еще разок глянуть. Не говори мне что за надпись, для чистоты эксперимента!

Паша с сомнением протянул очки мне. На его лице все еще читалась смесь обиды и негодования.

– О два, – протянул я вслух. Обозначение химического элемента таблицы Менделеева многократно повторялось на фольге.

Я снял очки. Символы исчезли. Надел. Появились.

– Ну да. Кислород. Если по-научному, то О два.

– А ты как надпись видишь?

– Так и вижу. Кислород. В скобках О два.

– А я вот только последнее. Надо же…

Возвращал атрибут Паше я в глубокой задумчивости. Значит, по крайней мере часть правды в его словах есть! Да и в целом, сам по себе факт трансформации оставленных на ночь в тумбочке вещей, не лез ни в какие рамки! Допустим, на наперсток еще можно было нанести гравировку. На пистолет прикрепить прицел. Но не гоняли же наши спутники в ближайший супермаркет за очками-авиаторами? Да и компас поменялся. Хотя… Как знать, возможно вчера нам не все показали новые друзья? И очки и еще один целеуказатель, вполне могли оставаться в закромах дуэта. И не было во тьме печальной никакого обновления. А состоялась банальная подмена…

– Какие планы на сегодня? – Алиса уже деловито облизывала ложку.

– Идем к Деревянному Ключнику. После на Полигон, – Паша потряс клочком бересты над головой. Как я и ожидал, никакой надписи на ней не было. Но, возможно, это для моих глаз не было. Ведь прочитали же мы оба маркировку на блистере. Стоп, вафельный стаканчик мне в крем-брюле… А что, если хитроумный Паша просто подыграл мне? Взгляд, преисполненный подозрительности, наш гейм-эксперт просто не заметил. Или сделал вид, что не заметил.

Али промычал что-то вопросительное в ответ на реплику компаньона.

– Зачем? Есть у меня мысль, по какому поводу пилюли нам подогнали, – отозвался наш предводитель.

Через пару минут мы уже бодро шагали вперед. К слову, совсем не туда, куда указывал компас.

На сей раз первым шел Павел. Сразу за ним, прикрывая, вооруженный азиат. Замыкали процессию мы с Алисой. Добрались до языческой поляны без приключений, хотя мне и мерещилась теперь за каждым кустом то кровожадная морда отмороженного уголовника, то бурая шкура косолапого ревуна. Пашу, похоже, опасность волновала мало. Во всяком случае вышагивал он бодро, не тратя время на зырканье по сторонам.

– Пришли? – Алиса застыла перед истуканом, всматриваясь в линии. Паша достал очки.

– Хранитель артефактов.

– Паш, а почему ты ничего не сказал о своем классе, – запоздало спохватился я.

– Я же себя не вижу, – отмахнулся он.

– А если в зеркале? Или в воде?

Паша озадаченно потер переносицу.

– А что? Надо попробовать. Вот доберемся до полигона и…

– Ай! Жжется!

Нежные кончики пальцев Алисы заалели. Ухоженные ровные ноготки, удлиненные и гладкие, заставили сердце пропустить удар. Ох, а не влюбляюсь ли я в это чудесное создание? Все признаки подступающей лихорадки налицо.

– Разреши…, – я развернул ее запястье. Так и есть. Черный ключ. Поискал взглядом второй. Но не обнаружил. Так бы и держал это тонкое запястье, ощущая ток крови, пульсирующий под пальцами.

– Не тормозите! – грубовато поторопил Паша. – Открывайте сундук!

– Щелк!

– Что это? – у Алисы милые ямочки на щеках, когда улыбается или хмурится. Или озадаченно морщит лобик, как сейчас. В пальцах у нее гибкие прозрачные пластинки, напоминающие форматом игральные карты. Роднит их изображение круга с тройкой закорючек по краям. Закорючки напоминают гравировку на «наперстке», наталкивая на мысль о взаимосвязи. Нагибаюсь ниже над сундуком, любопытствуя, как вдруг:

– Ах!

– Трынннньц!

Скулу обожгло, кровь брызнула клюквенными кляксами на идола. Цельнометаллический метательный нож плотоядно вибрировал, глубоко вонзившись в древесину.

– Бах! Бах! – два выстрела один за другим ударили по барабанным перепонкам.

– Суууууука, – успел протянуть злобно приземистый, одутловатый мужик, оседая возле малинника.

Второй нож выпал в траву.

– А-а-а-а! – завыла Алиса. И тут я понял, что не верно сосчитал клинки. Первый нож торчал из шеи рухнувшего навзничь Паши, уйдя по в плоть по самую рукоять. С противоположного края поляны показался настороженный Али, все еще сжимающий в вытянутой руке пистолет.

– Ха! – жуткий сухой треск сломанного предплечья лишь на миг заглушил более тягучий стон ломающихся тонких рябиновых сучьев. Оружие полетело азиату под ноги, и Али скрючился от внезапной боли. Налетевший вихрем из засады верзила, не сбиваясь с шага, нанес сокрушительный удар дубиной сверху, вложив в него всю массу тела. Али свалился, как сноп, не проронив ни звука. Страшный незнакомец, долговязый, зловещий, бледный, с кривой хищной улыбкой, тут же сменил направление, устремляясь к нам. Я рефлекторно левой рукой попытался отодвинуть окаменевшую от ужаса девушку себе за спину. Без особого успеха. Орудие варвара просвистело, рассекая воздух, метя в хрупкий человеческий висок. Мой висок!

Выставленная рука меня не спасла. Парировать огромную инерцию размашистой атаки ничем не усиленной костью плохая идея. Головы удар не достиг, но рука моментально отсохла, повиснув бесполезной ботвой.

Все так же усмехаясь, душегуб провернул свою биту пропеллером, упиваясь силой. Отступая на шаг, я успел заметить две вещи. Отползающую некрасиво, на карачках, Алису, и странную форму убийственной дубины.

Очень странную. То ли куцее весло, то ли ребристая колотушка для стирки и глажки белья из крестьянского быта позапрошлого века.

Бил агрессор умело и быстро. Забирая по дуге у столба, я пропускал удар за ударом, едва успевая кое-как закрываться и пятиться. Плечо, ребра, голова вскользь, бедро, снова ребра.

– Трум, – нехорошо хрустнув, подломилось под секущим ударом изнутри, колено. Заваливаясь набок, попытался перекатиться на спину, убирая голову из-под рокового фаталити. Но изящно и бойко акробатические этюды выходят лишь у каскадеров на съемочной площадке. Коварная травяная кочка остановила мои потуги грубо, но надежно. Торжествующий вопль дикаря, воздетое страшное орудие над головой. Все, хана. Сейчас череп треснет под тупым колуном, как яичная скорлупа!

– Бабах! – верзилу бросило вперед так, что шнуровка его ботинка отпечаталась на моей относительно целой щеке.

Алиса! Девушка стояла по-ковбойски широко расставив ноги. И продолжала истерически, раз за разом давить на спусковой крючок.

– Щелк, щелк, щелк, – слава Богу, патроны закончились. Иначе ходящий хаотично в трясущихся запястьях ствол рассылал бы пули щедрым веером по всей округе. Долговязый был еще жив. И я предпочел завладеть его отлетевшим прочь оружием.

Добить? Размахнуться и жахнуть со всей дури? Он бы меня не пожалел… Нет, не могу!

Забираю у Алисы оружие. Проверяю последовательно парней. Убиты наповал, оба. Очередь одутловатого метателя. У последнего бросается в глаза давний ожог на лице, переходящий через подбородок с шеи на челюсть. Видимо, ножевик и есть Кожа. Штормовка пробита двумя выстрелами в области сердца. Да, стреляет Али и впрямь, метко. Стрелял. Горечь во рту соперничает по интенсивности с рвущей душу тоской. Ну вот и остались мы одни, я и Алиса. Мужчина и женщина, ян и инь. Как и мечталось. Да нет, не этого же я хотел!

– Что нам теперь делать? – Алиса сумела взять себя в руки, уняв нервную дрожь.

А действительно, что? Я на миг впал в ступор. С Инной я никогда не решал, что мы, как мы, куда мы. Она рулила стальной рукой в бархатной перчатке. Незаметно, изящно и неумолимо. Эх, жаль, что у меня конечности не железные. Да и ребра тоже. Колено не держит, плечи разваливаются, при каждом вдохе ребра саднят.

– На базу вернемся. Отлежаться мне надо.

– А что … с мальчиками? – глаза Алисы наполнились слезами, голос предательски задрожал.

– Да… прибрать надо бы… Но я сейчас не смогу. Да голыми руками нам и ямы не выкопать. Давай отложим. Завтра решим.

Я подхватил нож, которым Коже так и не суждено было воспользоваться. Ковыляя, выкорчевал второй из идола. Еще один, в шее Паши, трогать не стал. И вообще старался больше не смотреть на тела. Верзила то ли скончался, то ли потерял сознание от обильной кровопотери.

Дубина сгодилась заменой посоху. Или костылю. Добираться до балагана пришлось долго, поминутно пережидая чередующиеся приступы боли и тошноты.

Глава 6. Воскресение

Ободранный балаган встретил нас как родной дом. Окружил тишиной, уютом и почти мистической отрешенностью от жестокой действительности. Действительности, гремевшей еще пару-тройку часов назад выстрелами, наполненной треском сокрушаемых костей, запахом сгоревшего пороха и крови.

Дать отдых измученному походом, покалеченному телу, растянувшись на скрипнувшей тугими пружинами койке. Расслабиться наконец, тут же впадая в забытье. Ощущая легкое касание рук, тянущих из-за пояса пистолет. Кобуру я с Алика так и не снял, не вняв совету не разбрасываться вещами. Не мародер я. И не боец. И не опора для женщины. Она же меня выходит, спасла. Не я ее. Слабак… Думаю, и Инна давным-давно раскусила, кто я есть, потому и не торопилась с окончательным оформлением отношений. Все это проносится в голове, пока Алиса заботливо освобождает меня от давящей штормовки, от угловатого пистолета, от дурацкого опасного барахла, добытого в битве при идоле. Через минуту она уже рядом, приспосабливается, прижимаясь лопатками к груди, невероятным образом умещаясь на узкой койке. Сама перекидывая мою руку. Как же приятно обнимать ее, впитывая мягкую теплоту тела, ощущать рядом эфемерную нежность одуванчика на ветру. Окунаясь в ее благодатную энергию как в приготовленную купель. Как в священную реку, несущую бесконечно ласковые воды к безмерному величию океана. Проваливаюсь в сон, оставляя за спиной груз пережитого. Испытывая лишь единение, чудо без намека на плотские желания, принимаю восторженно, как дар, эту неожиданную близость.

Просыпаюсь один, растерянно шаря рукой рядом. Все койки пусты. Тумбочка тоже. С тревогой вслушиваюсь в приглушенные голоса за дверью, шаря взглядом в поисках дубинки. Но ее и след простыл. Наконец, слух различает голос Алисы. Спокойный, даже, пожалуй, приподнятый тон. С кем же она говорит? Осторожничаю, лишь чуть приоткрывая дверь. Но шпион из меня ничуть не лучше солдата.

– Андрюш, проснулся? Давай к нам, мальчики… вернулись.

Перед последним словом крошечная заминка. Будто Алиса и сама не уверена в правильности произносимого. Вернулись? Как вернулись?

Делаю решительный шаг вперед, набрасывая по пути на плечи штормовку. Мимоходом отмечая, что плечо и ребра прошли, да и колено, как новое. Пальцы проверяют рассечение на скуле. Его нет и в помине.

С опаской приближаюсь к троице за столом. Дежавю просто. Калька вчерашнего. Невозможная, абсолютно сюрреалистичная копия. Подвижный Пашка, молчаливый Али, жизнерадостная красавица Алиса за сельским завтраком. На краю стола предметы, ожидающие разбора.

– Доброе утро!

Павел энергично трясет мою вялую с утра руку. И ладонь у него теплая, живая. Пальцы левой руки держат целехонькие авиаторы. И все выглядит так, будто вчерашний день пригрезился. Будто не валялись в траве оба моих спутника безжизненными сломанными куклами, будто слетевшие с носа Паши очки не разлетелись вдребезги, угодив при падении на столь редкий в здешней природе валун.

– Сегодня в меню кутья. Оно всегда так, когда…

Я с ходу понимаю, когда. Разваренный несоленый рис, смешанный с изюмом, подают обычно на поминках.

– Местное чувство юмора?

– Нет, скорее наше… наследие.