Читать онлайн Искусство жизнестойкости. Стратегии выносливости для духа и тела

Глава 1

Зачем я это сделал?

ЛОКАЦИЯ: Маргит

ПРЕОДОЛЕННОЕ РАССТОЯНИЕ: 0 километров

ДНЕЙ В МОРЕ: 0

Сейчас 1 июня 2018 года, 7 часов утра в небольшом прибрежном городке Маргите. Расположенный на юго-восточном побережье Англии, этот морской курорт на протяжении многих лет притягивал лондонцев своими песчаными пляжами, расположенными менее чем в 130 километрах от столицы. Маргит обладает настоящим очарованием Старого Света, его кафе, магазины и залы с аркадными играми, кажется, почти неподвластны времени. Тем не менее история города тесно связана с морем, и отсутствие некогда великолепного викторианского пирса, разрушенного после шторма в 1978 году, постоянно напоминает местным жителям (и всем, кто его посещает) о могуществе океана. Вот почему британское побережье стало идеальным «испытательным полигоном» для изучения искусства жизнестойкости. Известный во всем мире опасными приливами, волнами и погодными условиями, каждый угрожающий водоворот, скалистый мыс и шторм в Северном море стал бы для меня инструментом для оттачивания ума и закаливания тела.

Но почему я стартовал именно в Маргите? Планируя заплыв, мы решили, что нам нужно проплыть вокруг Великобритании по часовой стрелке, потому что преобладающие ветры, идущие на наш остров, дуют с запада или юго-запада. Таким образом, «более трудная» половина путешествия – если бы мы отправились вниз по южному побережью, вокруг Корнуолла и вверх по Ирландскому морю в направлении западной Шотландии – предстояла бы нам в летние месяцы. «Более легкая» половина заплыва теоретически должна была бы проходить над верхней частью Шотландии и вдоль восточного побережья Британии, где мы были бы более защищены от юго-западных ветров рельефом береговой линии. Однако скорость имела решающее значение, чтобы завершить нашу миссию до наступления зимы.

Но этим утром, стоя на пляже и глядя на море, я абсолютно не представлял, что ждет нас впереди. Многие люди сочли это «самоубийственным заплывом», полагая, что это невозможно, глупо даже пытаться его совершить. Но, цитируя писательницу Перл Бак, можно сказать, что «молодые не знают достаточно, чтобы быть благоразумными, поэтому они пытаются совершить невозможное – и достигают этого, поколение за поколением».

Поэтому мой план был прост. Используя себя в качестве морской свинки или подопытного кролика, я попытаюсь совершить первый в истории заплыв протяженностью 2864 километра вокруг Великобритании, одновременно проверяя науку, лежащую в основе силы, стоицизма и стойкости духа. Когда я исследовал тонкости жизнестойкости во время этого заплыва, моей целью было понять, что делает человеческий дух таким несокрушимым.

Правила, регулирующие заплыв, тоже были довольно простыми. Он был классифицирован как «самый длинный в мире поэтапный заплыв по морю» (в таких заплывах дистанция отдельных этапов может меняться каждый день, а точка старта каждого этапа начинается с точки финиша предыдущего) и соответствовал правилам Всемирной ассоциации по плаванию на открытой воде (WOWSA) и Книги рекордов Гиннесса. Я должен был быть оснащен электронным GPS-трекером, а мое местоположение должно записываться с помощью WOWSA в конце каждого дневного заплыва. Я также должен был иметь надувной буй для безопасности (особенно ночью, поскольку на нем есть мигающий огонек, чтобы меня было видно). Я сам настоял на том, что в течение всего заплыва ни ногой не ступлю на сушу, а спать буду на воде на вспомогательном судне.

Конечно, это была не одиночная попытка. Чтобы даже помыслить о заплыве такого масштаба, мне нужен был капитан судна, обладающий железной выдержкой и многолетним опытом плавания в самых неблагоприятных условиях, какие только могла придумать мать-природа. Мне требовалась команда с непоколебимой верой, которая день и ночь плыла бы рядом со мной сквозь ад и бурю, чтобы эта миссия увенчалась успехом.

Но вместо того, чтобы найти команду, я нашел кое-что гораздо лучшее. Я обрел семью.

Семья Найт была преданной своему делу группой моряков и любителей серфинга на больших волнах, которые на протяжении многих лет мечтали совместно совершить плавание вокруг Великобритании. Славящийся любовью к приключениям и склонностью к осуществлению невозможного, отец, муж и капитан Мэтт Найт был рекомендован мне общим другом как идеальный кандидат для руководства моей командой. Когда мы впервые встретились в Торки, чтобы обсудить миссию, он был поражен моим энтузиазмом, так что его не пришлось долго убеждать, чтобы «принять в семью» совершенно наивного и безумно оптимистичного пловца и вдохновителя первого заплыва вокруг этой большой скалы, которую мы называем Великобританией.

Мэтта трудно описать, но позвольте мне попробовать. Шестидесятилетний мужчина ростом около метра восьмидесяти, телосложением он напоминал элитного триатлета. Ни грамма лишнего жира, но при этом гигантские, мультяшные предплечья, которыми он мог бы соперничать с руками Моряка Попая, и кожа, затвердевшая за годы борьбы с ветром, волнами и соленой водой. Но эти черты были чисто физическим проявлением его глубокой связи с морем, которая зародилась в 1980-х годах, когда, будучи молодым парнем, он покинул свой родной город в поисках приключений и переплыл Атлантику, нанявшись матросом. Трудолюбивый, обладающий ненасытной любовью к морю, он продвигался по карьерной лестнице; годы спустя Мэтт получил квалификацию яхт-мастера и водил яхты по Атлантическому, Тихому и Индийскому океанам.

Именно тогда он познакомился с Сюзанной, миниатюрной блондинкой из Девона, которая стала его музой, женой и шеф-поваром. Ее материнский инстинкт, казалось, проявлялся только тогда, когда она в открытом море готовила для семьи и команды, невзирая на шестиметровые волны. В тандеме с Мэттом они проплыли вдоль берегов Франции, Корнуолла, Девона, Уэльса, Ирландии, Португалии и Мадейры и исследовали некоторые из самых отдаленных островов южной части Тихого океана и Индонезии.

При всем этом они нашли время, чтобы произвести на свет четверых замечательных детей, которые впоследствии стали членами команды и моими новоприобретенными братом и сестрами. Это Тэз, Харриет, Пиони и Джемайма. При отсутствии иерархии каждый из моих «морских братьев и сестер» делал все возможное, чтобы мы могли продолжать продвигаться по побережью, начиная с того, что провожал меня мимо сетей для омаров, зазубренных скал и опасных морских путей, и заканчивая охраной от акул, косаток и тюленей во время брачного сезона.

Теперь расскажу о своем «доме» на 157 дней. «Геката» – это специально спроектированный катамаран длиной шестнадцать и шириной семь метров, известный также как «Уоррам» (в честь своего дизайнера). Состоящая из двух параллельных корпусов, которые, по сути, удерживаются вместе веревками и такелажем, вся лодка изгибается, перемещается и перекашивается вместе с волнами из-за этой традиционной полинезийской формы судостроения, которая остается неизменной на протяжении тысячелетий.

Идея нашего заплыва состояла в том, чтобы «Геката» как можно чаще шла под парусом, но во время путешествия по бурному морю или со сложными приливами мы могли полагаться на ее двигатель.

Самым примечательным местом в «Гекате» был камбуз. Он служил кухней и библиотекой, и именно здесь была написана большая часть этой книги. Плавая до двенадцати часов в день, оставшееся время я тратил на еду, сон и написание статей о теории и философии жизнестойкости, о которых думал, глядя на морское дно. По нашим подсчетам, в течение всего 157-дневного заплыва я провел более 1500 часов (свыше 60 дней), плавая лицом вниз, глядя в темно-синюю бездну и сочиняя в своей голове главы этой книги, которые затем появлялись на бумаге.

Вот почему содержание данной книги представляет собой смесь:

• событий из реальной жизни во время заплыва;

• историй из моего прошлого, оказавших влияние на заплыв;

• историй из странного мира сенсорной депривации, которые происходили в моей голове.

Единственная общая тема, которая проходит через всё, – это жизнестойкость. На это также вдохновило исследование, опубликованное в «Журнале личностной и социальной психологии» (Journal of Personality and Social Psychology), в котором отмечалось: «Ценность интеллектуального таланта для достижений во всех профессиональных областях хорошо известна, но о важности жизнестойкости известно меньше. Определяемая как настойчивость и стремление к достижению долгосрочных целей, жизнестойкость не была положительно связана с IQ, но продемонстрировала возрастающую прогностическую значимость показателей успеха, выходящих за рамки IQ. Эти результаты свидетельствуют о том, что достижение трудных целей требует не только таланта, но и устойчивого и целенаправленного применения таланта с течением времени» [1].

По сути, высокий интеллект и хорошая генетика являются преимуществом. Но одной из самых недооцененных и в то же время могущественных добродетелей, которыми может обладать человек, является жизнестойкость, и именно поэтому я решил отправиться в это плавание.

Я хотел пойти по стопам моего героя, капитана Мэтью Уэбба, который 25 августа 1875 года совершил то, что многие считали невозможным: впервые пересек Ла-Манш (проплыл 34 километра от Дувра в Англии до Кале во Франции). В то время моряки утверждали, что это был самоубийственный заплыв, потому что приливы были очень сильными, а вода крайне холодной. Но капитан Уэбб в шерстяном гидрокостюме и на диете из бренди и говяжьего бульона плыл брассом (потому что в то время кроль считался «не джентльменским») и боролся с волнами более двадцати часов.

Мне понравилась эта история. Это была история о мужестве, стойкости и преодолении трудностей, поскольку упорная настойчивость и вера в себя, присущие этому человеку, передавали дух времени и закрепили за Уэббом репутацию героя викторианской эпохи.

Поэтому для меня путешествие вокруг Великобритании послужило бы способом воссоединения с этими мощными и первобытными человеческими чертами. Рассматривая нашу человеческую антропологию (и историю Земли, насчитывающую 4,5 миллиарда лет), можно сказать, что именно по этой причине мы все сегодня прочно сидим на вершине пищевой цепочки: поскольку соревнуемся в игре, которую Чарльз Дарвин и Герберт Спенсер называли выживанием наиболее приспособленных.

Как нам это удалось? Что ж, наша стратегия была проста. Около 100 тысяч лет назад наши предки развили у себя огромный мозг и удивительную способность к выносливости и физическому труду и с тех пор смогли перехитрить более крупных, сильных и быстрых представителей животного царства.

В те времена храбрость и упорство не считались редкими и уважаемыми добродетелями. Это были повседневные привычки, необходимые людям исключительно для того, чтобы выжить, когда все, что находилось за пределами их уютной пещеры, хотело их съесть.

Перенесемся в эпоху современного, цивилизованного человека. Те же качества, такие как выдержка, решительность и стойкость духа, которые помогли нам выжить, теперь помогут нам процветать. Идея упорства, доблести и внутренней стойкости – от первого восхождения на Эверест сэра Эдмунда Хиллари и Тенцинга Норгея в 1953 году до первого пересечения капитаном Мэтью Уэббом Ла-Манша – является тем, что связывает великие подвиги человечества на протяжении всей истории его эволюции.

Но сегодня мы в опасности, поскольку игнорируем эти ключевые качества, которые сделали нас великими как вид, и теряем наши древние, извечные способности к умственной и физической устойчивости. Живя между рабочим столом в офисе и диваном в гостиной дома, мы стали почти неузнаваемы для наших бесстрашных предков, у которых 70 тысяч лет назад были мечты за пределами их возможностей, когда они покидали Восточную Африку, чтобы исследовать мир. Именно поэтому я решил проплыть вокруг Великобритании и написать эту книгу.

Чтобы показать, что мы, современные люди, способны на такую же сверхчеловеческую стойкость, как и наши бесстрашные предки.

Глава 2

Почему тело не ломается?

ЛОКАЦИЯ: Маргит

ПРЕОДОЛЕННОЕ РАССТОЯНИЕ: 0 километров

ДНЕЙ В МОРЕ: 0

Часы на пляже Маргита показывают 14:00 и сигнализируют о моих последних трех часах на суше.

Я провел эти драгоценные минуты, метаясь между местными кондитерскими и пиццериями вдоль набережной, поскольку щедрая порция булочек, пончиков и 45-сантиметровой пиццы помогла мне успокоить нервы. Не зная, когда мне снова удастся насладиться свежеприготовленной пиццей, я съел все, что смог, а остальное забрал с собой и направился на пляж, чтобы встретиться с мэром Маргита, которая любезно согласилась сказать несколько слов мне и местной прессой перед отплытием.

Ее звали Джули, и она была очаровательна. Безупречно одетая, с огромным традиционным золотым медальоном – должностным знаком – и она, и ее муж Рэй уже познакомились с моими родителями, которые приехали в тот день раньше. Опустив формальности, мы поговорили о булочках и плавании, и я доедал остатки пиццы, пока они с гордостью рассказывали мне об истории и наследии своего любимого города.

– Как вы думаете, сколько времени это у вас займет? – спросила Джули.

Я задумался на мгновение, так как на самом деле понятия не имел, что ответить. Мне было известно лишь, что волны, ветер и погода решат, закончу ли я и когда. Так что я решился озвучить весьма приблизительное предположение:

– Может быть, сто дней, но думаю, что больше.

– О боже, он пропустит наш кулинарный фестиваль в августе, если не поторопится, – разочарованно сказала она и с беспокойством посмотрела на Рэя.

Именно в этот момент я полюбил Маргит.

Чудесный Маргит. Традиционный и гостеприимный, но совершенно непритязательный и приземленный. В то время как все остальные были озабочены началом заплыва, Джули уже амбициозно планировала, что финиш будет приурочен к булочкам с джемом на местном кулинарном фестивале. Вот почему я всегда буду благодарен городу, который помахал мне рукой на прощание, провожая меня в путешествие.

Но стоит отметить, что не все разделяли оптимизм Джули, кроме того, в тот день присутствовало не так много людей – лишь те, которые жили поблизости. Спонсоры сделали все возможное, чтобы национальные СМИ сообщили о старте, но мало кто воспринял это всерьез. Всего за несколько месяцев до этого другой пловец предпринял попытку заплыва, но отказался от этой идеи через неделю из-за плохих погодных условий. В результате большинство журналистов сочли, что у меня будет столь же неудачная попытка невозможного приключения.

Кроме того, социальные сети изобиловали сообщениями людей, которые считали, что ничего не получится.

Одни думали, что разум откажет.

Другие предполагали, что тело сломается.

Из всех скептиков самыми громогласными оказались спортивные ученые в плавательном сообществе, которые поспешили указать, что мое коренастое телосложение, рост метр семьдесят шесть и вес 88 килограммов являются неподходящими для такой затеи; что с такими короткими руками и ногами законы гидродинамики не в мою пользу.

Я тоже хорошо осознавал это. Поэтому за несколько месяцев до приезда в Маргит посетил спортивную лабораторию с целью полного медицинского обследования, чтобы понять, сможет ли мой организм пережить заплыв такого масштаба. После нескольких часов тычков и зондирования мне недвусмысленно сказали, что у меня «нет физических данных, чтобы быть элитным пловцом». А также добавили, что я, скорее всего, «утону как камень», если отправлюсь в этот злополучный заплыв.

Звучало все хуже и хуже…

Войдя в тот день в кабинет, главный специалист по спорту взял планшет с результатами моего сканирования. Оглядев меня с ног до головы, он сказал:

– Вы очень тяжелый, к тому же невысокий.

Сурово, но верно, как мне показалось.

– Это нехорошо, – продолжил он, нахмурившись, как будто скудная статистика моего тела оскорбляла его и его лабораторию. – Но я хочу быть честен с вами: больше всего меня беспокоит состав вашего тела. Жир плавучий и теплоизолирующий, а его у вас очень мало. Мышцы тонут, а их у вас много. В принципе, находиться в воде и сохранять тепло уже будет для вас проблемой, не говоря уж о том, чтобы плыть.

Я кивнул и подумал, что это, должно быть, самая жестокая оценка моего тела за всю историю плавания. Но это было еще не все. Суровая критика моего организма продолжалась, и теперь всплыли проблемы с конкретными частями тела.

– Кроме того, эта ваша голова… – продолжил он.

– А с ней что не так? – спросил я, чувствуя себя немного неловко.

– Она слишком большая и тяжелая, – прямо заявил он.

– Я знаю, что у меня большая голова, но…

– У вас плотные кости, однако меня беспокоит то, что во время плавания из-за положения и размера головы вы, по сути, превращаетесь в человека – подводную лодку, поскольку вес вашего массивного черепа тянет вас на дно, – сказал мой собеседник, подкрепляя свои слова жестами.

Затем он продолжил листать страницы заметок, изучая показатели и продолжая говорить мне, что у меня один из самых тяжелых черепов, которые он когда-либо видел. Несколько мгновений спустя (и через пять страниц) мы обнаружили положительную сторону.

– Подождите-ка! Возможно, есть и хорошие новости, – воскликнул он.

Я вздохнул с облегчением.

– У вас великолепные… толстые… коренастые… детородные бедра.

– ЧТО? – я понятия не имел, насколько хороша эта новость, но решил, что это лучше, чем массивный череп подводной лодки, поэтому решил послушать.

– У вас жир на бедрах, как у женщин. Несмотря на то что ваша большая тяжелая голова тянет вниз, толстые бедра будут на поверхности – почти как утиная задница, – заявил он, снова жестикулируя.

Он сделал паузу, чтобы обдумать свой окончательный диагноз.

– Если хотите мой совет, я бы прекратил силовые тренировки. Сбросьте мышечную массу. Создайте тело, которое больше напоминает тело пловца. И попробуйте осуществить заплыв вокруг Великобритании через несколько лет, потому что прямо сейчас я не уверен, что вы сможете обойти ее пешком, не говоря уже о том, чтобы проплыть.

Сидя там, я соглашался со всем, что он говорил, кроме лестной оценки, данной моим бедрам.

У меня действительно тяжелая голова и детородные бедра, но – что полностью противоречит общепринятым положениям спортивной науки – я бы поспорил, что, хотя я почти пловец-сумоист, это даст мне уникальную возможность проплыть вокруг Великобритании.

Почему я был так уверен? Потому что «диагноз» был поставлен элитному пловцу, участвующему в заплыве на 100 метров или 10 километров, а не тому, кто пытается проплыть 2864 километра вокруг нескольких стран. Это было фундаментальное отличие, поскольку я осознавал, что стройность и легкость обеспечат мне быстроту, но также понимал, что, будучи тяжелее и сильнее, окажусь более выносливым.

Оценка мышечной силы также подтвердила это. Исследование Национальной ассоциации физической подготовки (NSCA) гласит: «При рассмотрении стратегий профилактики спортивных травм роль тренера по силовой подготовке может выходить за рамки наблюдения за техникой выполнения упражнений и назначения тренировок для развития крепкого и выносливого спортсмена» [2].

Это верно как для плавания, так и для других видов спорта. Еще в 1986 году в исследовании, опубликованном в «Журнале спортивной медицины» (Journal of Sports Medicine), было указано, что «частота различных видов травм, вызванных усталостью, таких как „плечо пловца“ и „локоть теннисиста“, может быть снижена за счет выполнения упражнений с отягощениями» [3]. Каким образом? Ученые отвечают: «Силовой тренинг способствует росту и/или увеличению прочности связок, сухожилий, прочности соединения сухожилия с костью и связки с костью, суставного хряща и оболочек соединительной ткани внутри мышц. Исследования также показывают, что силовые тренировки могут привести к увеличению содержания минеральных веществ в костях и, следовательно, могут помочь в предотвращении травм скелета» [4].

Каждый спортсмен, конечно, индивидуален. Точно так же существуют тысячи невероятных (и специфических) процедур, проводимых ведущими мировыми физиотерапевтами, остеопатами и специалистами по профилактике травматизма, которые используются для лечения тысяч специфических серьезных травм, и я никоим образом не пытаюсь их замалчивать. Но фактические данные свидетельствуют (как вы увидите в следующей главе), что в широком масштабе, в разных видах спорта, странах, возрастных и половых группах силовые тренировки могут стать ключом к развитию в людях твердости и жизнестойкости.

Я верил, что это станет решающим фактором заплыва, потому что, пропустив всего несколько дней отличных условий для плавания из-за травмы, я также могу пропустить до 160 километров прогресса. Таким образом, скорость была преимуществом, но физическая выносливость являлась необходимостью.

Конечно, многие не согласились с этой теорией. Но знаете, кто согласился? Барри. Да, Барри всегда верил в меня. Местный рыбак из Маргита. Ему было 65 лет, и он прожил здесь всю свою жизнь. Когда до его местного паба дошла новость о том, что кто-то собирается попытаться проплыть вокруг Великобритании, он и его друг Джордж спустились в гавань, чтобы понаблюдать за началом разворачивающегося зрелища.

Оглядев меня с ног до головы, как низкорослую скаковую лошадь, Барри и Джордж решили, что на моем маленьком приключении можно заработать. Потягивая пинту местного эля, они обдумывали условия пари, и каждый вынес свой вердикт относительно того, каким, по их мнению, будет исход заплыва.

Джордж подошел ко мне первым. Он был вежлив, но весьма скептичен. Он согласился со спортивными учеными из плавательного сообщества и предположил, что я проплыву 160 километров, но потом либо мое тело сломается, либо разум откажет.

«Молодой человек, не обижайтесь, пожалуйста, – сказал он, оглядывая меня с ног до головы, оценивая мой рост, – но если принять во внимание, насколько бурным бывает море на южном побережье, то, думаю, вы только что выиграли мне сто фунтов».

Барри покачал головой, обнял меня и произнес: «Давай, парень. Я проставлю пиво, когда ты вернешься». Я рассмеялся и крепко обнял Барри.

Опять же, именно за это я люблю Маргит. Я поблагодарил их обоих за то, что они пришли, поскольку, независимо от ставки, они оба словно помахали мне на прощание. Я ответил Барри: «Предпочитаю сидр пиву, увидимся через несколько месяцев».

День клонился к вечеру, и начинался отлив. С отливом я выплывал из гавани и направлялся на восток, к знаменитым белым утесам Дувра на южном побережье Англии, и планировал вернуться в Маргит только после того, как проплыву вокруг Великобритании.

Чтобы добиться успеха, я должен был быть уверен, что мое тело не сломается, а разум не откажет. И я знал, что не могу бросить вызов законам спортивной науки. Многие правила, которые управляют нашей психологией и физиологией, незыблемы, и как специалист по спорту я понимал, что не могу их игнорировать.

Вместо этого в течение следующих 157 дней мне пришлось учиться их нарушать.

Глава 3

Почему разум не сдается?

ЛОКАЦИЯ: Маргит

ПРЕОДОЛЕННОЕ РАССТОЯНИЕ: 0 километров

ДНЕЙ В МОРЕ: 0

Время 17:00, я стою на пляже босиком и смотрю на море.

Я знал, что мои ступни и пальцы ног забудут ощущение песка и твердой земли. Как только в тот день я покинул гавань Маргита через южный вход, то поклялся себе, что больше не коснусь суши, пока не проплыву 2864 километра вокруг Великобритании и не вернусь в ту же гавань через северный вход. Изо всех сил стараясь как можно больше насладиться ощущением твердой земли, я уперся пальцами ног в землю и пошевелил ими.

Несколько мгновений спустя ко мне присоединились мама, папа и моя подруга.

Обычно мне нравится побыть одному перед любым спортивным событием, потому что я очень нервничаю, но эти трое были исключением. Папа всегда вспоминал какие-нибудь мудрые слова, чтобы успокоить мои нервы. Мама, как обычно, пришла с домашним лимонно-черничным чизкейком, который на время отвлек меня от забот. А моя подруга Эстер привнесла ощущение нормальности в это событие, сказав что-то вроде: «Странный способ провести лето, не так ли?»

Я откусил огромный кусок чизкейка и не смог удержаться от смеха.

«А мы не могли просто поехать в отпуск, как обычная пара?» – спросила Эстер.

Мы были вместе пять лет, так что она знала, что я не очень хорош в «обычных» способах проведения отпуска. Однажды я пообещал ей романтический отдых на Карибах только для того, чтобы принять там участие в первом в мире благотворительном триатлоне. Но шутки в сторону. Эстер была невероятно терпелива и знала, что мои спортивные приключения, когда я так часто слепо и с энтузиазмом отвечал на вызовы, выходящие далеко за рамки моих возможностей, предполагали поддержку моей семьи, где все были фанатами спорта.

В детстве я занимался всеми возможными видами спорта. Мой брат Скотт, который на два года старше меня, брал меня с собой повсюду, от футбола и кросс-кантри до легкой атлетики и тенниса. В результате я всегда оказывался моложе и меньше ростом, чем все остальные, и компенсировал недостаток роста и отсутствие навыков упрямством и скоростью.

Мой папа тоже всегда стремился поощрять это. По воскресеньям после футбольной тренировки я просил его остановить машину недалеко от нашего дома, чтобы я мог выйти и помчаться с автомобилем наперегонки. Конечно, он ехал со скоростью всего 8 километров в час и всегда позволял мне выигрывать. Притормаживая ровно настолько, чтобы мои крошечные ножки довели меня до финиша (нашего дома) первым, он праздновал мою победу за семейным воскресным ужином с жареным мясом, пока я гордо (и наивно) говорил маме, что я быстрее машины. В честь этого события она подавала мне добавку йоркширского пудинга, за которым следовало несколько порций ее домашнего рисового пудинга (это было наше с братом любимое блюдо).

Год спустя мне захотелось улучшить свои навыки, поэтому я пристрастился к рестлингу. Помню, как по воскресеньям мы с дедушкой смотрели по телевизору старые турниры по борьбе сумо, а когда папа приходил домой с работы, он переставлял мебель в гостиной, и мы устраивали свой собственный турнир. Мама обычно вязала, но иногда подбадривала и убирала ноги, чтобы сделать манеж больше.

Тогда я, Скотт и Крейг, мой младший брат, по очереди пытались победить отца, который был действующим чемпионом дома по сумо. Но у нас так и не получилось. По сей день я думаю, что он остается самым титулованным сумоистом в семье Эджли.

С раннего возраста мама и папа прилагали усилия, чтобы в нашей семье укреплялась любовь к спорту. Настолько, что к десяти годам я был одержим тренировками. Я стремился стать больше, сильнее и выносливее, чтобы иметь возможность соревноваться со Скоттом и его друзьями. Я клал в рюкзак гантели, когда шел в школу, и приставал к отцу, чтобы он научил меня упражнениям, которые сделали бы меня «сильнее руками» или «быстрее ногами».

Несмотря на мое невежество, я был чрезвычайно увлечен. Помню, как нашел в старой книге очень простую программу круговой военной подготовки, которая состояла из отжиманий, выпадов, приседаний и челночных пробежек. Говорилось, что эти упражнения «тренируют характер». Итак, я взял эту книгу и спросил папу, что такое характер, поскольку я не смог найти эту «мышцу» ни в одном анатомическом атласе.

Перенесемся на три года вперед – туда, где я, уже 13-летний школьник, играю в водное поло со взрослыми. Меня бьют, топят, мы боремся под водой семь раз в неделю на тренировках – это стало нормой, затем я подрос, так что мне удавалось побеждать чаще, чем проигрывать. Это продолжалось более двадцати лет, поскольку унаследованная от родителей трудовая этика легла в основу моей системы убеждений, и на каждой тренировке, которую я когда-либо проводил в течение двух десятилетий, мне придавал силы девиз:

Часто ответ – это просто упорный труд. Неважно, на какой вопрос.

РОСС ЭДЖЛИ

Трудовая этика также оказала глубокое влияние на весь предстоящий заплыв. Связано это с тем, что во многих отношениях устройство моего мозга и тела было результатом безоговорочной поддержки моей семьи и постоянного стремления к тому, что многие считали либо невозможным, либо невероятным.

Итак, в 17:15 я приступил к самому сложному испытанию на сегодняшний день. Надев защитные очки и гидрокостюм, я обнял маму, папу и Эстер. Это не было эмоциональное прощание, так как они уже наметили и спланировали, куда можно приехать повидаться со мной на побережье, – словом, мы могли увидеться достаточно скоро.

Моей главной задачей теперь было безопасно войти в воду и успешно выйти из гавани, поскольку небольшая группа людей (и представители местной прессы) собралась на старом пирсе, чтобы помахать мне на прощание. Всего их было, вероятно, около пятидесяти (включая владельцев пиццерии), но радостные возгласы разносились над водой, будто присутствовала огромная группа поддержки.

Зайдя в воду по пояс, я повернулся и поблагодарил Барри, Джорджа, Джули и Рэя, прежде чем нырнуть и поплыть к «Гекате», которая прокладывала курс в нескольких сотнях метров впереди. Когда мое лицо коснулось воды, я почувствовал огромное облегчение. Планирование и подготовка были завершены. Я остался наедине с морем, в битве ветра и волн с законами плавания и спортивной науки.

Изо всех сил стараясь сдержать свои эмоции, я остановился, чтобы поблагодарить жителей Маргита за то, что они пришли на старт, и сказал им, что надеюсь вернуться до Рождества. Они все рассмеялись (поскольку до этого оставалось полгода), но я сохранял серьезность.

Первые несколько километров запомнились мне пиццей, чизкейком и чистым адреналином. Капитан Мэтт держал ровный курс, а я использовал «Гекату» для наблюдения, пока мы направлялись к порту Дувра. Плывя до позднего вечера, а затем утром, мы преодолели 34 километра менее чем за девять часов. Это эквивалент Ла-Манша, так что по большинству стандартов плавания можно утверждать, что прогресс был хорошим.

Но это был совершенно другой заплыв в абсолютно ином масштабе. Плавание вокруг Британии было для нас довольно удручающей математикой. Нам придется повторить это… ЕЩЕ ГДЕ-ТО СТО РАЗ.

У меня уже болели глаза, руки устали от постоянной борьбы с волнами, а язык онемел от соленой воды и большого количества калорий, необходимых для подпитки предстоящего заплыва.

Даже на том этапе, самом раннем, я понимал, что это уже не плавание. Положение моей головы и рук, частота гребков не будут определять, проплыву ли я вокруг этой большой скалы под названием Великобритания. Вместо этого мне предстоит 157-дневная борьба с совсем другим врагом – усталостью во всех ее проявлениях.

В камбузе-библиотеке «Гекаты» был экземпляр книги «Факты об усталости» (The Facts of Fatigue), которую я изучал с тех пор, как у меня появилась идея заплыва.

УСТАЛОСТЬ: ФАКТЫ

Спортивная наука не всегда глубоко понимала природу усталости. Мы знали, что это результат сбоя чего-то внутри нас [5], но психологи и физиологи раньше спорили о том, проявляется ли усталость в мозге или в теле. Вот почему в «Журнале о нервно-мышечной усталости в контактных видах спорта» (Journal of Neuromuscular Fatigue in Contact Sports) говорится, что «усталость была определена в соответствии с различными дисциплинами, связанными со спортивной наукой, а именно с разделами физиологии (тело) и психологии (разум). С одной стороны, физиологи могут рассматривать усталость как сбой или дисфункцию определенной физиологической системы, происходящие в организме. С другой стороны, психологи порой трактуют усталость как неприятное восприятие или ощущение, возникающие в уме» [6].

Море причиняло мне и физические, и моральные страдания.

Усталость одолевала как мой разум, так и тело, и мне нужно было проштудировать исследования психологов и физиологов, чтобы они помогали мне по всему периметру Великобритании. Я изучил сотни страниц научных работ, и стало ясно, что совсем недавно спортивная наука пришла к пониманию усталости на стыке представлений двух научных школ (психологии и физиологии).

По словам исследователей из Института движения и неврологии Кёльнского университета в Германии, «множественные симптомы усталости могут проявляться одновременно. Лежащие в их основе механизмы (как биологические, так и психологические) накладываются друг на друга и взаимодействуют» [7].

Отсюда следует причина, по которой современные ученые разработали психобиологическую модель усталости и признали, что переутомление – это сочетание многих сложных факторов, как физических, так и психических.

УСТАЛОСТЬ: СОВРЕМЕННАЯ ИСТОРИЯ

Мы не всегда так думали об усталости. В начале XX века верили, что переутомление – это разрушение организма. Чтобы проверить эту теорию, еще в 1907 году нобелевский лауреат Фредерик Хопкинс и его команда отрезали задние лапы лягушек и снова и снова стимулировали мышцы электрическим током, пока они не переставали сокращаться. Было обнаружено, что истощенные мышцы лягушек, наполненные молочной кислотой, не могли продолжать двигаться.

В итоге ученые пришли к выводу, что истощение возникает из-за того, что организм не в состоянии перекачивать кислород к работающим мышцам, а кислотность крови зашкаливает наряду со многими другими физиологическими нарушениями, в результате вы упираетесь в стену, выдыхаетесь и сдаетесь.

Отчасти поэтому в 1954 году многие люди считали, что пробежать милю (1,609 километра) за четыре минуты невозможно. Бегуны в Австралии, Европе и Америке были мучительно близки к этому. В США Уэс Санти пробежал милю за 4 минуты 2,4 секунды в широко разрекламированном забеге. В Австралии Джон Лэнди пробежал четыре отдельных забега на милю за 4 минуты 2 секунды. Но никто не мог побить существующий мировой рекорд в 4 минуты 1,4 секунды, установленный еще в 1945 году шведом Гандером Хаггом, поэтому спортивные ученые той эпохи верили (и это подтверждалось исследованиями лягушек), что ноги и легкие человека не могут пробежать милю за 4 минуты.

Но 25-летний студент-медик по имени Роджер Баннистер думал иначе.

УСТАЛОСТЬ: 4-МИНУТНАЯ МИЛЯ РОДЖЕРА БАННИСТЕРА

Баннистер, который использовал познания в медицине, чтобы отточить механику бега и разработать собственный режим тренировок, начал свое рекордное приключение с набора самой элитной команды, когда-либо создававшей темп.

Это были Кристофер Чатауэй (который тем летом установил мировой рекорд на дистанции пять километров) и Крис Брэшер (чемпион летних Олимпийских игр 1956 года в беге с препятствиями), двое мужчин, обладавших уникальной способностью пробежать величайшую милю в истории. Именно это они и сделали 6 мая 1954 года на трассе Иффли-роуд в Оксфорде.

Брэшер лидировал безупречно рассчитанные по времени два круга, прежде чем уступить место Чату. Баннистер, следовавший вплотную за ними, пробежал последнюю четверть мили за 59 секунд. Падая на финишной прямой, он услышал, как статистик Норрис Макуиртер объявил по громкой связи: «Рекорд трассы, рекорд Англии, рекорд британцев в стране и в мире, рекорд Европы, Британской империи и мировой рекорд; время: три… [остальное заглушили аплодисменты]… минуты 59,4 секунды».

Но прорывы в спортивной науке и психологии на этом не закончились. Всего через 46 дней после того памятного дня на трассе Иффли-роуд Джон Лэнди снова преодолел барьер со временем 3 минуты 58 секунд. Затем, год спустя, три бегуна преодолели четырехминутный барьер в одном забеге. За последние полвека более тысячи бегунов преодолели барьер, который когда-то считался безнадежно недостижимым.

Итак, что произошло? Внезапный скачок в эволюции человека? Резкий прогресс в технологии обуви или науке о питании? Нет. Пресловутая планка была поднята, и коллективное мышление бегунов изменилось. Как только люди увидели, что пробежать милю за четыре минуты возможно, и этот предполагаемый предел человеческих возможностей был преодолен, ее пробежали куда больше людей.

Баннистер, по сути, помог переписать все теории усталости и показал, что ее нельзя полностью объяснить электрической стимуляцией отрубленных лягушачьих лапок. Вместо этого мы должны учитывать ключевую роль, которую играет разум, что и сделал профессор Тим Ноукс в 1996 году.

Основываясь на работе Арчибальда Хилла 1924 года, Ноукс развил идею о том, что мозг подавляет физическую способность бегать, плавать, ездить на велосипеде или вообще продолжать любую деятельность и «отключает тело» до того, как вы сможете нанести (по мнению мозга) серьезный вред самому себе.

Идея развилась в теорию центрального регулятора, и именно поэтому Ноукс считает, что момент, когда вы думаете, что не можете продолжать, на самом деле является реакцией мозга на замедление для сохранения здоровья, а не физиологической реальностью.

По сути, мозг сдается раньше тела.

Но почему это происходит? Что ж, на то есть веская причина. Если бы мозг не регулировал физическую нагрузку таким образом, мы могли бы в буквальном смысле довести себя до смерти – либо разрушив скелетные мышцы или сердечную мышцу, либо лишив нервную ткань сахара и кислорода.

Вот почему Ноукс считает, что мозг по своей сути эгоистичен и на самом деле заботится только о себе. Он сделает все необходимое для поддержания внутри организма баланса, состояния равновесия, которое мы называем гомеостазом.

КРАТКАЯ ИСТОРИЯ ГОМЕОСТАЗА

О гомеостазе первым стал рассуждать знаменитый древнегреческий врач Гиппократ (считающийся основателем западной медицины), утверждавший, что здоровье требует надлежащего баланса элементов, составляющих человеческое тело, а дисбаланс приводит к болезням. Поэтому Гиппократа и последовавшую за ним медицинскую школу в некотором смысле можно считать создателями понятия «гомеостаз» [8]. Но лишь многие годы спустя теория и идея гармонического равновесия были преобразованы в более поддающуюся измерению медицинскую науку.

В 1915 году американский физиолог по имени Уолтер Кеннон и французский ученый Шарль Рише обнаружили, что живой организм стабилен. Это состояние позволяет ему не быть разрушенным, растворенным или дезинтегрированным окружающими его колоссальными силами, часто враждебными. В силу очевидного противоречия он сохраняет свою стабильность только в том случае, если возбудим и способен модифицировать себя в соответствии с внешними раздражителями и корректировать свою реакцию на стимуляцию. В некотором смысле он стабилен, потому что поддается модификации: небольшая нестабильность является необходимым условием для истинной стабильности организма.