Читать онлайн Главный герой. Биография Леонардо ДиКаприо

© Зинаида Пронченко, текст, 2024

© Оформление. ООО «Издательство «Эксмо», 2025

Фото на обложке: © Photos 12 Cinema / DIOMEDIA

Во внутреннем оформлении использованы фотографии:

© Miramax Films / Photos 12 Cinema / DIOMEDIA;

© 20th Century Fox / Photos 12 Cinema / DIOMEDIA;

© Mary Evans / Ronald Grant / DIOMEDIA;

© Paramount Pictures / Photos 12 Cinema / DIOMEDIA;

© New Line Cinema / Photos 12 Cinema / DIOMEDIA;

© DreamWorks / Photos 12 Cinema / DIOMEDIA;

© Columbia Pictures / Photos 12 Cinema / DIOMEDIA;

© Mary Evans / DIOMEDIA;

© Columbia Pictures / Photos 12 Cinema / DIOMEDIA

Camera obscura

История Леонардо ДиКаприо начинается в разгар Второй мировой войны, в Германии, в крохотном городке Эр-Эркеншвикке (Северная Вестфалия), где его бабушка Хелена Инденбиркен, в девичестве Елена Смирнова, уроженка то ли Перми, то ли Одессы, сражалась под бомбежками за жизнь своей двухлетней дочери Ирмелин, у которой после безобидного перелома ноги вдруг развился сепсис. Хелена провела у ее постели в госпитале, заполненном ранеными, беспрерывно поступавшими с фронта, почти год. Если бы не самоотверженность молодой русской эмигрантки Елены Смирновой, кинематограф рубежа XX и XXI веков точно был бы другим, а синефилы по всему миру лишились бы шедевров Тарантино и Скорсезе, сегодня не представимых без сыгравшего в этих фильмах Леонардо ДиКаприо.

В 1955 году семья Инденбиркен перебралась из Германии в США, в Нью-Йорк, а через восемь лет Ирмелин поступила в городской колледж и почти сразу познакомилась на занятиях с Джорджем ДиКаприо, чьи предки прибыли в страну возможностей из Неаполя и Баварии. Джордж был типичным представителем тогдашней богемы, близко дружил с писателями-битниками Алленом Гинсбергом и Уильямом Берроузом, а также с основателем андеграундного комикс-движения Робертом Крамбом, делил студию с гитаристом Velvet Underground Робертом Стерлингом, ухаживал за Лори Андерсон. Их отношения с Ирмелин развивались в духе эпохи – свободная любовь и никаких обязательств – наверное, поэтому поженились они довольно поздно, а решение завести детей приняли уже в начале следующего десятилетия. Легенда гласит, что свое экстравагантное имя Леонардо получил в честь титана Возрождения, его «Благовещением» беременная Ирмелин восхищалась в галерее Уффици во время поездки в Италию, ставшей для пары прощальной. Ирмелин и Джордж развелись еще до того момента, как появившемуся на свет 11 ноября 1974 года Лео исполнился год.

Детство ДиКаприо прошло в Лос-Анджелесе, в неблагополучном районе, расположенном на пересечении Hollywood Boulevard и Western Avenue, имевшем в семидесятые годы репутацию откровенного гетто, населенного наркодилерами и их клиентами – проститутками и любителями крэка. Именно в социально проблемной обстановке, в которой юному Лео пришлось буквально бороться за существование вплоть до восемнадцатилетия, и кроется ключ к пониманию феномена ДиКаприо, самой загадочной и последней настоящей звезды Голливуда, на протяжении тридцати лет сообщающей поклонникам через строго регламентированные промоинтервью минимум приватной информации. Безобидные фотографии из лос-анджелесских закусочных и с амальфитанских пляжей в таблоидах, сдержанные и сугубо деловые выступления на пресс-конференциях после премьер, безличные рассуждения в редких для фигуры такого масштаба глянцевых профайлах. В ответ на большинство запросов ДиКаприо всегда приглашает интересующихся его персоной к прочтению кинокритических рецензий. Киноискусство и есть его биография, актерское ремесло – его жизнь. Он безукоризненно следует совету своего агента Рика Йорна, полученному тем от легенды киноиндустрии Лью Вассермана еще в 2000 году: позволяй им смотреть на него только в темной комнате. А это значит, что единственно возможный способ общения с ДиКаприо – купить билет на сеанс его фильма.

В раннем подростковом возрасте Леонардо чудом получил стипендию на обучение в престижной средней школе University School of Westwood, куда надо было ездить через весь Лос-Анджелес – покидать унылые кварталы, на улицах которых царила эстетика руины и частенько слышалась стрельба, и погружаться в подобие Плезантвиля, беспечный мир представителей upper middle класса, обитавших на виллах с бассейнами, нанимавших прислугу, путешествовавших на Рождество либо в Аспен, либо на Сен-Барт. Достаток располагает к гуманистическим ценностям. В Westwood исповедовали мультикультурализм и толерантность, в принципе, не имея повода применить эти благородные теории на практике – разумеется, этнический и социальный состав учащихся был абсолютно гомогенным. С этого момента Леонардо и догадался, что притворство города берет, решив стать в искусстве обмана первым виртуозом. Как и его герои из «Отступников» или «Банд Нью-Йорка», он выдавал себя за своего среди богатых и знаменитых, а затем проделывал тот же фокус в компании соседских детей, чьи родители часто не имели даже телевизора. По выходным он оказывался в третьей реальности – среди продолжавших хипповать друзей отца, куривших марихуану будто Lucky Strike, обсуждавших новые рассказы Чарльза Буковски или галюциногенную поэзию Тимоти Лири. Собственно, познакомившийся с Леонардо еще в середине девяностых Баз Лурманн дал ему гениальное прозвище Зелиг – в честь одноименного фильма Вуди Аллена про персонажа, обладающего свойствами хамелеона, – ДиКаприо научился перевоплощаться в людей, с которыми общался еще ребенком. Конечно, эта система бесконечных «двойных рокировок» временами давала сбой – так, однажды, позабыв, что эксцентрика совсем не приветствуется на школьной скамье, Лео пришел на урок с нарисованной на лбу свастикой, полагая, что подражание Чарльзу Мэнсону, возникавшему то и дело в рассказах отца, невинная шалость.

Неудивительно, что с годами желание стать актером, сделать из притворства профессию, превратилось в навязчивую идею и Ирмелин принялась возить Лео на кастинги рекламных роликов или мыльных опер. Эти мероприятия славились отнюдь не детской атмосферой жесточайшего соперничества, травмировавшей многих претендентов, в том числе сверстников и конкурентов нашего героя – Тоби Магуайра, Лукаса Хааса или Кевина Конноли, удивительным образом и по сей день являющихся его ближайшими друзьями. Хотя когда-то все они бесплодно задавались вопросом: почему он, а не я? К слову, насколько нормально сохранять вокруг себя тех же людей, что и в тринадцать, – все меняется, но только не банда ДиКаприо, новейшая версия Rat Pack Синатры, наводившая в девяностые шороху в ночных клубах и домогавшаяся любой юбки, а нынче чинно фланирующая на огромной зафрахтованной лодке между Сен-Тропе и Капри.

Вырвавшийся с дебютной «Жизнью этого парня» вперед, ДиКаприо никогда не забывал про друзей, регулярно трудоустраивая их на свои проекты: Магуайр сыграл Ника Каррауэя в «Великом Гэстби», восхищающегося со стороны загадочным другом, – амплуа, доставшееся ему и в реальности. Лукас Хаас получил роль в «Выжившем», а Кевин Конноли – в «Волке с Уолл-стрит». Собственно, «подвиги» Джордана Белфорта и сотоварищей мало чем уступают времяпрепровождению ДиКаприо и его приятелей за пределами кадра. Они готовы сопровождать своего предводителя и благодетеля на край света – в Индию, куда ДиКаприо вдруг решил вылететь накануне церемонии «Оскара» 1998 года, или на уикенд в Париж, чтобы выбрать себе в пассии новую звезду подиума, хотя обычное место знакомства Леонардо с будущими спутницами жизни – дефиле марки нижнего белья Victoria’s secret, там он впервые увидел Жизель Бундхен, Бар Рафаэли или нынешнюю возлюбленную Викторию Черетти.

Редкие счастливцы – журналисты, допущенные на съемочную площадку, писали в репортажах, что ДиКаприо поражает отсутствием индивидуальности, он не имеет мнений ни о политике, ни об искусстве, не интересуется ничем, кроме женщин или предметов роскоши, с ним невозможно поддержать содержательный разговор на темы, не касающиеся этих двух увлечений. И действительно, главной особенностью ДиКаприо является постоянная смена сексуальных партнеров – как только та или иная модель достигает двадцатипятилетия, словно Питер Пэн или Дориан Грэй, не желающий видеть признаки старения в других, а значит в себе самом, он расстается с девушками, ни с одной, несмотря на многочисленные слухи, не переведя отношения в более серьезную фазу – женитьбы или прокреации.

Является ли очевидная пустота нашего героя разновидностью притворства или истинной натурой – никто, кроме его ближайших друзей, не узнает никогда. Но есть подозрение, что Леонардо, как только прозвучало слово «снято», и сам не способен точно сказать, кто он такой. Кажется, именно по этой причине чаще всего актер выбирает роли реально существовавших людей, чтобы пусть на какой-то период времени стать кем-то настоящим. Или напротив, лабильность его психики позволяет впускать в себя «чужого» без остатка, и чем объемнее и выразительнее персонаж, тем ярче становится экранная версия портретируемого ДиКаприо человека. В любом случае избранная Леонардо манера существования, как будто совершенно бессодержательного, гениально работает в стратегическом плане. Практически ничего не зная о реальном ДиКаприо, мы с легкостью верим в его экранные перевоплощения. Зелиг и тридцать лет спустя покоряет нас каждый раз, когда примеряет маску отступника или оглашенного.

Интересно, что при вроде бы вопиющей примитивности его вкусов актер тщательно выстраивает свою карьеру, в которой не найдется и трех проходных фильмов. Сознательно избегает супергеройских франшиз, в которых отметились почти все его коллеги – от Мэтта Дэймона до Хоакина Феникса. Избежал ДиКаприо и искусов всемирной популярности – он не замечен ни в употреблении наркотиков, ни в публичных скандалах, разрушивших не одно реноме прославившихся еще детьми голливудских звезд. И в этом смысле его путь на вершину логично было бы сравнить со случившимся задолго до рождения ДиКаприо триумфальным восхождением Элизабет Тэйлор, чья судьба – чуть ли не единственный пример безболезненного перехода от амплуа юной старлетки к гламурной диве, самостоятельно выбиравшей роли и режиссеров к своим фильмам.

Как отмечает автор единственного серьезного исследования творчества ДиКаприо Флоранс Коломбани, если бы Лео появился на свет раньше, то в подростковом возрасте мог бы заключить, как Микки Руни, контракт с MGM. Если бы позже, как Райан Гослинг или Джастин Тимберлейк, – стать звездой Mickey Mouse’s Club. Но в 1994-м ему исполнилось двадцать, и ролевой моделью для него оказался в том числе Квентин Тарантино, убедивший новое поколение «Криминальным чтивом», что необязательно идти проторенной дорогой. Не исключено, что именно благодаря Квентину ДиКаприо решил сниматься у Агнешки Холланд в «Полном затмении», а не в диснеевском «Фокусе-покусе» с Бетт Мидлер, и даже главный коммерческий фильм в его биографии – «Титаник» – по сути, кино авторское, ибо придумано от начала до конца одним человеком, Джеймсом Кэмероном. Опять же, сделавшая из Элизабет Тейлор икону картина «Клеопатра» была реализована под строгим контролем Джозефа Л. Манкевича.

Последние годы ДиКаприо снимается редко, не желая размениваться на роли, умалившие бы предыдущие достижения. Нулевые и значительную часть десятых он провел в положении монарха большого экрана, изобразив в «Ромео+ Джульетта» принца, а затем целую вереницу персонажей, которых легко вообразить на троне – таков его Джей Гэтсби, или Кэлвин Кэнди, или Волк с Уолл-стрит, а в «Титанике» он и вовсе король мира. Его продюсерская компания Appian Way отнимает достаточно сил, равно как и DiCaprio Fondation, созданный с целью отсрочить неминуемую, по мнению актера, гибель планеты. В 2023-м он в шестой раз снялся у величайшего из ныне живущих режиссеров Мартина Скорсезе в «Убийцах цветочной луны», снова поразив и зрителей и критиков масштабом своего таланта. На публичных мероприятиях он продолжает появляться под руку со стареющей Ирмелин, вежливо улыбаясь на камеры, как и полагается настоящей голливудской звезде. Он сопровождает нас из года в год, он – неотъемлемая часть медиапейзажа, он дарит нам волшебные мгновения в той самой темной комнате, он – практически часть семьи, но вместе с тем недостижим и загадочен, словно Мона Лиза, написанная гением, в честь которого пятьдесят лет назад он и был назван.

В книге, что вы держите в руках, речь пойдет исключительно о киноискусстве, автор решил отнестись с уважением к жизненному кредо своего героя – оставить его там, где ему комфортнее всего, внутри camera obscura, настоящего ДиКаприо можно разглядеть только в сумраке кинозала.

Дебютант

«Жизнь этого парня»

«Что гложет Гилберта Грейпа»

«Дневник баскетболиста»

«Полное затмение»

Первый раз Леонардо ДиКаприо увидел Роберта Де Ниро в «Успеть до полуночи», гангстерской комедии о частном детективе, охотящемся по заданию мафии за укравшим несколько миллионов долларов бухгалтером. На этот фильм Лео в 1989 году привел отец и, по воспоминаниям нашего героя, сообщил, что проклинающий свою работу на экране человек – величайший из ныне живущих актеров. Спустя всего три года, в 1992-м, Леонардо оказался с величайшим актером нос к носу на кинопробах. Шотландский режиссер Майкл Кэтон-Джонс, прославившийся в Голливуде дебютной картиной «Скандал» – о так называемом деле Профюмо, стоившем консервативному премьер-министру Великобритании Гарольду МакМиллану в 1961-м своего поста (Джон Профюмо, секретарь правительства по военным делам, был замечен в адюльтере с моделью Кристин Килер, которая, в свою очередь, поддерживала любовную связь с советским морским атташе Евгением Ивановым, что дало повод подозревать Профюмо в государственной измене), – заинтересовался адаптацией автобиографического романа Тобиаса Вулфа «Жизнь этого парня». Изданный в 1989-м роман описывал детство Вулфа, прошедшее в пятидесятые в североамериканских штатах, главной сюжетной линией стала эволюция отношений между подростком Тобиасом и новым мужем его матери, агрессивным абьюзером Робертом Томпсоном, буквально взявшим семью в заложники. «Жизнь этого парня» отличалась исповедальной манерой, вместе с тем сравнимой с лаконичным драматизмом Рэймонда Карвера, критиков и публику подкупили воспоминания Вулфа о пуританской атмосфере американских пятидесятых, символом которой отчасти и являлся персонаж Томпсона, служащего отделения Seattle City Light в крохотном городке с говорящим названием Concrete. Книга Вулфа даже вошла в список обязательного школьного чтения. Сценарий написал Роберт Гетчелл, известный в том числе и тем, что работал с Мартином Скорсезе над «Алиса здесь больше не живет». Судьба еще на заре карьеры подмигивала будущей звезде, намекая, что впереди сотрудничество с кумиром детства, автором «Таксиста», фильма, который ДиКаприо и по сей день называет для себя важнейшим, если не главным шедевром кинематографа.

На роль Тоби пробовалось огромное количество молодых актеров, и ДиКаприо не слишком рассчитывал на успех. На финальной стадии кастинга его соперником даже оказался близкий друг Тоби Магуайр, после того, как Лео утвердили, он попросил, чтобы проигравший получил в проекте хотя бы камео. С «Жизни этого парня» началась добрая традиция, согласно которой друзья ДиКаприо всегда были трудоустроены на его картинах – непотизм или кодекс чести, а может, просто желание создать вокруг себя комфортную и доброжелательную среду.

Решающим аргументом для Майкла Кэтон-Джонса при выборе именно ДиКаприо стала сцена, что Лео разыгрывал на пробах вместе с Де Ниро. Не оробев перед его авторитетом, он в самый неожиданный момент сымпровизировал и закричал в лицо легенде слово «Нет», а затем забился в истерических конвульсиях на полу, красный, словно спелый томат. Де Ниро, разумеется, громко рассмеялся, равно как и большая часть съемочной группы. Но, вообще-то, все они были впечатлены, и Леонардо наконец-то после долгих мытарств в рекламной и сериальной индустрии получил большую роль в настоящем авторском кино.

«Жизнь этого парня» – классический образец романа взросления, довольно дотошно экранизированный Кэтоном-Джонсом. Фильм стартует с ретроимпрессий – Тобиас еще не трудный подросток, а маменькин сынок. Эллен Баркин играет Кэролин Вулф примерно в той же манере, что и в покорившем мир «Море любви», – воинствующий сексапил первых эмансипе, органично сочетающийся с наивной беспомощностью типичной для эпохи пятидесятых домохозяйки. Путешествие через всю страну за переменой участи – она только что развелась с отцом Тоби, забравшим в Калифорнию старшего сына, – одновременно воодушевляет ее и пугает. Впереди бескрайний американский фронтир, обещающий новые возможности. Однако в описываемое время новые возможности для одиноких женщин рифмовались лишь с новыми замужествами. Спасаясь от очередного сильно пьющего ухажера, Кэролин переезжает с места на место, к началу событий вроде бы осев в Сиэтле, где повзрослевший Тоби, бессознательно протестуя против образа жизни матери, связывается с плохой компанией. На дворе 1957-й, и все мальчишки мечтают походить на Элвиса – Тоби прогуливает школу, курит, выпивает, угоняет с приятелями тачки. А в это время Кэролин, занятая личной жизнью, знакомится с Дуайтом Хэнсеном, обходительным джентльменом, сразу готовым предложить ей руку и сердце, а еще, что гораздо важнее, стабильный быт.

Тоби, пойманный за очередным хулиганством, отправляется по решению без пяти минут молодоженов на перевоспитание к Дуайту, в страшную глухомань, где даже нет школы – каждое утро он будет путешествовать ради образования за тридевять земель. Кэролайн должна присоединиться к семье позже, она догадывается, что отдает и себя, и сына на заклание – ведь Дуайт уже успел проявить свою истинную сущность на ежегодном конкурсе стрельбы в Конкрит, – но кочевая жизнь и финансовые трудности заставляют ее принять это непростое решение. Оставшись с Дуайтом наедине, Тоби тоже моментально понимает, что впереди их с матерью ждут страшные испытания. Психологическое насилие оборачивается физическим, и вот ничего, кроме ненависти, не связывает эту ячейку общества, запертую среди гор и еще более суровых нравов провинциального общества, исповедующего ультрапатриархальные ценности.

Тоби, сперва ошеломленный степенью агрессивности Дуайта, испытывает животный страх и надеется, что, если он будет следовать всем навязанным правилам – запишется в скауты, возьмется за работу почтальона, воспитает в себе раба, – ему удастся выйти невредимым из этой переделки. Однако со временем в нем просыпается бунтовщик. Как утверждал автор романа, за годы в Конкрит он детально изучил анатомию протеста, ставшего его кредо на всю жизнь. Неофициальным сиквелом «Жизни этого парня» является тоже автобиографический роман «В армии фараона» – о службе Вулфа в армии и вьетнамской войне, о тотальном неподчинении как образе существования.

В финале Тоби отвергает все возможные для локального контекста пути развития – ему претят и друзья, бездумно копирующие Брандо из «Бунтаря», коротающие юность на заброшенном песочном карьере, напиваясь до животного состояния. Он не готов пожертвовать собой и остаться на месте ради спокойствия Кэролин, казалось бы, полностью подчинившейся тирану Дуайту, как ему советует единственный вменяемый в его окружении человек – сокашник Артур Гейл, гомосексуал, гордо несущий крест своей инаковости в консервативном болоте. Не вдохновляет Тоби и пролетарская стезя, выдаваемая Дуайтом за американскую мечту, – начни на побегушках и к сорока годам выслужишься до собственника автозаправки или бакалеи. Лишь побег может стать спасением для Тоби, в связи с чем он задается целью получить стипендию на обучение в частной школе в другом городе. Что, собственно, и случается, правда накануне отъезда Тоби вступает в жестокий конфликт с Дуайтом, из схватки Давида и Голиафа слабый выходит победителем и окончательно вырывается на свободу.

Дуэт ДиКаприо и Де Ниро – идеальный портрет созависимых отношений, в которых жертва и обидчик изредка меняются местами, но никогда не задумываются о том, что нуждаются друг в друге ради оправдания собственных недостатков – в первую очередь страха неизвестного, мешающего прекратить затянувшуюся пытку. Дуайту, как бы он ни критиковал жену и пасынка, Кэролин и Тоби нужны для валидации своего мироощущения, только в их присутствии он чувствует себя состоявшимся членом общества, полноценным мужчиной. Тоби нужен Дуайт, чтобы не пытаться что-то изменить, чтобы не очутиться перед зеркалом, отражающим человека, неспособного на поступок. Обоим парадоксальным образом проще продолжать мучиться и страдать, ну а Кэролин выступает робким рефери их поединка, со временем и вовсе превращаясь в обездвиженного болью и онемевшего свидетеля. Перед ее глазами проходят не сцены издевательств, а прежде всего просто жизнь, превратившаяся в дурной сон, от которого любому индивидууму, съеденному тяжелой депрессией, нет никакой возможности очнуться.

ДиКаприо безупречен в роли условного Холдена Колфилда, разве что в этом романе Холдену есть о чем беспокоиться кроме участи уток из Центрального парка. Актеру еще не исполнилось и восемнадцати, за плечами, кроме мыльных опер вроде «Санта-Барбары», глупых ужастиков и маркетинговых экзерсисов, нет никакого опыта, но он мастерски реализует медленную и неумолимую эволюцию своего персонажа, акцентируя каждый этап – изгнание из Рая, превращение буквально кафкианского толка из человека в мышонка, наконец, осмысленный и беспощадный бунт героя, взбившего, словно в притче, свою ненависть в кипящее масло, достаточно поднести огонь. Де Ниро делился в интервью, что Леонардо заслужил его уважение и даже восхищение с первых съемочных дней, ибо самые сложные сцены – конфликта их персонажей – снимались вначале. «Я решил следить за парнишкой и посоветовал то же самое Марти», – скажет он корреспонденту Los Angeles Times. В следующий раз актеры встретятся в кадре на «Комнате Марвина», потом через много лет – в юмористической короткометражке «Прослушивание», высмеивавшей соперничество Де Ниро и ДиКаприо за внимание Марти, не оставившего давний совет Бобби без внимания, наконец, в 2023-м они объединят свои усилия на площадке «Убийц цветочной луны», картины, прозванной тотчас журналистами «Воссоединением столетия».

«Жизнь этого парня» вышла в ограниченный прокат в 1993-м и собрала около пяти миллионов долларов, а также букет положительных рецензий. Некоторые критики прочили ДиКаприо номинацию на «Оскар», в тот год Киноакадемия была особенно благосклонна к дебютантам, за самую престижную награду соревновались сверстники ДиКаприо Анна Пакин, сыгравшая в «Пианино» Джейн Кэмпион, и Кристина Риччи, снявшаяся в «Семейке Адамс». Леонардо, увы, обошли вниманием. Зато он удостоился премии Ассоциации кинокритиков Лос-Анджелеса, а свой первый значимый гонорар потратил на приобретение джипа «Черокки», непременного атрибута успеха, по словам актера, заметно облегчившего ему процесс знакомства с представительницами противоположного пола. Кстати, именно после «Жизни этого парня» в таблоидах прозвучали первые слухи о гомосексуальности актера. Поводом стала сцена поцелуя между Тоби и Артуром, на протяжении всей карьеры ДиКаприо будет опровергать эти сплетни, как будто бы с удвоенной силой меняя спутниц-топ-моделей, чьи имена не в силах запомнить и самый преданный его поклонник.

В 1992 году шведский режиссер Лассе Халльстрем, сделавший карьеру на родине благодаря группе ABBA, для которой он снял почти все видеоклипы, взялся за экранизацию романа Питера Хеджеса «Что гложет Гилберта Грейпа». Для Халльстрема это был второй американский проект после проходной романтической комедии «Еще кружок». «Что гложет Гилберта Грейпа» стал в 1991 году сенсацией – литературный дебют о воспитании чувств никому не известного писателя из Айовы в прессе сравнивали с «Над пропастью во ржи» Сэлинджера. Действие книги разворачивалось на Среднем Западе, в крохотном городке Эндора, главный герой Гилберт Грейп, парень двадцати пяти лет, вынужден после самоубийства отца заботиться о семье, состоящей из впавшей в депрессию матери, ни разу не покинувшей после смерти супруга диван и объедающейся сладостями, младшего брата Арни, ребенка с особенностями в развитии, и двух сестер, также изнывающих в душной глубинке. Гилберт делает все возможное – работает в постылом магазине, возится с Арни, терпит мать, – но втайне мечтает сбежать из Эндоры, подальше от проблем. Единственным его отдохновением является роман с замужней соседкой, превратившийся, впрочем, со временем в еще одну обузу.

На роль Гилберта Халльстрем почти сразу выбрал Джонни Деппа, уже большую звезду, искавшего способ избавиться от статуса сердцееда и кумира подростков, в котором он закрепился после участия в сериалах вроде «21 Джамп-стрит». Остальные актерские партии Халльстрем в силу специфики материала планировал распределить между непрофессионалами, по крайней мере насчет характера Арни, шестнадцатилетнего паренька с сознанием совсем маленького ребенка, у него точно не было никаких сомнений. Вряд ли кто-то из молодых голливудских дарований смог бы сыграть ментальную инвалидность и все сопутствующие синдромы с нужной долей убедительности. Например, на Арни безуспешно пробовались Кристиан Бейл и Лукас Хаас. Среди любителей поиски, увы, не дали результатов, и в конце концов, уже отчаявшись, Халльстрем составил для кастинг-директоров инструкцию с точным до малейших деталей описанием диагноза. Ответ не заставил себя ждать. ДиКаприо, чья кандидатура даже не рассматривалась, прислал целое видеоэссе – результат его наблюдений за пациентами одной из психиатрических клиник Лос-Анджелеса. При встрече Лео задал сотни вопросов, предлагая воссоздать в кадре те или иные симптомы – от тика до тремора, от заикания до эпилепсии. Халльстрем был сражен.

«Что гложет Гилберта Грейпа» снимался в Техасе осенью 1992 года, и основной проблемой очень быстро стали взаимоотношения режиссера с Деппом, отказывавшимся наотрез следовать указаниям Халльстрема. Деппу, только что завершившему работу над «Эдвардом Руки-ножницы» Тима Бартона, казалось, будто его персонаж должен быть чуть эксцентричнее или хотя бы богемнее. Он не хотел играть обывателя, пусть и с добрым сердцем. В то же время Депп наблюдал за тем, как Халльстрем работает с ДиКаприо, позволяя младшему коллеге полную свободу интерпретации. Уже на площадке у Сэма Рэйми в «Быстром и Мертвом» ДиКаприо говорил журналистам: «Никогда прежде я не играл настолько инстинктивно, без всякой задней мысли, просто творя в кадре все, что взбредет в голову».

Арни в картине и вправду воплощает самые естественные чувства и реакции на происходящее, в то же время являющиеся абсолютно закономерным ответом этому миру, далекому от совершенства. Там, где остальные герои прячут эмоции за так называемыми приличиями, воспитывая в себе лицемерие – основу общественного договора, Арни, как и положено младенцу или шуту, глаголет истину, не беспокоясь о последствиях. Ведь он часть природы, а она никогда не лукавит и не ошибается. Его поступки или слова сравнимы с дождем или ветром. Он единственный, кто не дает семье, словно впавшей в моральный анабиоз, забыть о случившейся трагедии – за каждым совместным обедом Арни произносит имя отца и показывает на погреб, параллельно имитируя удушение. Бесконечно повторяющиеся побеги брата на водонапорную башню, с которой его снимают пожарные, – тоже предельно прозрачная метафора чувств и мыслей, обуревающих остальных. Они же так давно мечтают последовать его примеру и вырваться из плена обстоятельств. На похоронах Тодда Карвера, мужа любовницы Гилберта, присутствующие старательно имитируют скорбь, Арни не скрывает своей радости, завидев приближение грузовика с гамбургерами, остальные тоже заинтересованы в любимом фастфуде побольше погребения, но никому не хватает смелости вести себя как младший Грейп.

Вместе с тем Арни, конечно же, страшно наивен и доверяет людям, не видя принципиальной разницы между человеком, животным или растением. Больше всего он полагается на брата, пообещавшего ему однажды, что никто его не обидит и не тронет пальцем, а иначе им придется иметь дело с Гилбертом. Потому-то кульминацией картины и становится сцена, в которой Гилберт, не сдержавшись, дает Арни пощечину. Это непростительное предательство. Неважно, что Арни в финале бросится к брату с объятиями, символизирующими полное примирение. Гилберт понимает, что совершил недопустимое, а значит, прежняя жизнь кончена. Смерть матери – долгожданное освобождение, но первый шаг на волю Гилберт совершил, когда поднял руку на Арни. Счастье одного неминуемо означает страдания кого-то другого. А самое ужасное и невыносимое заключается в том, что можно вынести все, даже боль, причиненную тобой близким.

Сколько бы камера Свена Нюквиста, легендарного оператора, практически соавтора Ингмара Бергмана (также сотрудничавшего с Андреем Тарковским и Вуди Алленом), ни фиксировала украденные поцелуи и страстный шепот Гилберта с Бекки, настоящая любовь связывает в фильме двух братьев, воссоединяющихся на дне рождении.

В заключительном эпизоде ДиКаприо демонстрирует немыслимое для его возраста и профессионального опыта мастерство. Играя и дурачась в комнате Бонни, покоящейся на кровати, Арни думает, что мама спит. Пытаясь ее разбудить, медленно осознает, что Бонни мертва, но все равно кричит ей: «Мама, прекрати это, хватит!» Семнадцатилетнему актеру удается передать страх осиротевшего ребенка перед лицом вечности, что утащила родную душу, оставив в одиночестве, наедине с жизнью, моментально уподобившейся пустыне. Неудивительно, что за роль Арни ДиКаприо удостоился своей первой номинации на «Золотой Глобус», а затем и на «Оскар» наравне с Томми Ли Джонсом, Джоном Малковичем и Ральфом Файнсом.

К сожалению, «Что гложет Гилберта Грейпа» провалился в прокате, собрав 10 миллионов при бюджете в 11. Дата релиза практически совпала с выходом «Списка Шиндлера» Стивена Спилберга и «Филадельфии» Джонатана Демме. Тем не менее фильм получил престижную награду National Board Review, а ДиКаприо добился цели – ему больше не нужно было попрошайничать роли, соревнуясь с тысячами других претендентов. После решения Киноакадемии о номинации он проснулся звездой, о чем среди прочего свидетельствовало незамедлительно последовавшее предложение поучаствовать в продолжении знаменитой франшизы «Бэтмен навсегда» вместе с Вэлом Килмером.

Однако 31 октября 1993-го – за пять месяцев до церемонии вручения «Оскар» и за полтора до премьеры «Что гложет Гилберта Грейпа» – произошло событие, во многом повлиявшее на жизненные выборы и дальнейшую карьерную стратегию ДиКаприо. В тот день он отправился праздновать Хэллоуин на одну из типичных для Голливуда вечеринок, где столкнулся с Ривером Фениксом, главной надеждой американского кинематографа в те годы. «Он был так бледен, что мне на секунду показалось, будто на нем карнавальная маска», – вспоминал ДиКаприо. В тот же вечер Ривер Феникс умер от передозировки наркотиков на входе в модный клуб Viper Room, принадлежавший тогда Джонни Деппу. По признаниям близких Феникса, и прежде всего семьи, актер не вынес чрезмерного влияния прессы, его рабочий график был страшно перегружен – фабрика грез с момента своего основания производила регулярно еще и кошмары. Гибель юной звезды потрясла мир и, разумеется, не могла оставить равнодушным ДиКаприо, которого с Фениксом уже начали сравнивать.

Именно по этой причине Леонардо, при полной, надо сказать, поддержке родителей и друзей, решил сниматься не чаще раза в год, сделав исключение лишь однажды, в 2013-м. А также выбирать роли в картинах, необязательно его фигуру популяризирующих. Как он сам скажет сильно позже дебютанту Тимоте Шаламе: «Мой совет очень простой: никаких супергеройских историй и никаких тяжелых наркотиков».

Через год после смерти Феникса ДиКаприо примет участие в фильме «Полное затмение» Агнешки Холланд и сыграет проклятого поэта Артюра Рембо в период его безумных отношений с Полем Верленом. Первоначально партию Рембо должен был исполнить как раз Феникс, а его возлюбленного Верлена – отказавшийся от проекта после гибели напарника Джон Малкович. Ему на замену вышел британец Дэвид Тьюлис.

Но до путешествия в Париж Леонардо на время поселился в Нью-Йорке, чтобы перевоплотиться в еще одного романтика – Джима Кэролла, автора «Дневника баскетболиста», скандального произведения, повествующего о том, как наркотики могут уничтожить талант любого масштаба. Не исключено, что и это решение актер принял под влиянием трагедии, разыгравшейся 31 октября практически на его глазах.

В 1988-м в эфире MTV, приуроченном к объявлению Оскаровских номинаций, Ривера Феникса (отмеченного Киноакадемией за «Бег на месте») спросили о его творческих планах. В ответ актер достал из кармана джинсовой куртки потрепанный экземпляр «Дневника баскетболиста» и практически прокричал: хочу сыграть Джима Кэролла!

Дебютный роман Кэролла, вышедший в 1978 году и описывавший трехлетний период жизни автора (с 13 до 16) в шестидесятых, занимал кинематографическую общественность и до появления Феникса в Голливуде. «Дневник баскетболиста» мечтал перенести на экран Мэтт Диллон, а также Итан Хоук, Стивен Дорфф и Эрик Штольц. Однако каждый раз, когда кто-то из продюсеров собирался уже приобрести права на книгу Кэролла, его останавливали «доброжелатели», полагавшие, что «Дневник баскетболиста» несет пропаганду наркотиков, а ведь вплоть до середины девяностых героин, от которого Кэролл чуть не погиб, считался рекреационным веществом и даже был моден – вспомнить хоть «героиновый шик» в модной индустрии.

В конце концов известный клипмейкер Скотт Калверт, много работавший с Уиллом Смитом, Марки Марком и Синди Лаупер, при помощи Лиз Хеллер, дочери агента Либераче Сэмюэля Хеллера, нашел деньги на приобретение прав и экранизацию. Со скромным бюджетом в 4 миллиона Калверт начал поиски актера на главную роль и довольно быстро остановил свой выбор на ДиКаприо. Леонардо долго сомневался, принимать ли предложение – его смущала и пугала тема. Наркотики всегда были для Лео no go зоной, и он не чувствовал в себе потенциала предаться этому пороку в кадре, также подозревая, что героин станет в фильме символом протеста, а это популяризирует его использование. Впрочем, решающее слово оказалось за отцом Леонардо, убедившим сына, что Кэролл – выдающийся автор и фильм по его главному произведению может стать одой интереснейшему периоду в американской культуре. Кроме ДиКаприо Калверт ангажировал Марка Уолберга, как раз задумывавшегося о смене профессии – с поп-исполнителя в серьезные актеры, ему досталась партия близкого друга Джима. Любопытно, что в «Дневнике баскетболиста» на второстепенных ролях заняты многие из будущих фигурантов «Клана Сопрано», например Лоррейн Бракко и Майкл Империоли.

Джордж ДиКаприо не соврал сыну: Джим Кэролл действительно был видной фигурой нью-йоркского андеграунда в семидесятые, его стихи печатались в Paris Review, его имя гремело в Гринвич-Виллидже, с ним водили дружбу Аллен Гинсберг и Грегори Корсо, хотя он и предпочитал им компанию Рендалла Джарелла. В конце декады Кэролл подался в музыканты, основал панк-группу своего имени, запомнившуюся хитом People Who Died, впоследствии не раз перепевавшимся самыми разными исполнителями, в том числе Лу Ридом и Джонни Деппом, а Стивен Спилберг использовал эту композицию в «Инопланетянине». Его «Дневник баскетболиста» – роман взросления в стилистике гонзо, подробно рассказывающий, как автор из подающего большие надежды воспитанника католической школы и звезды юношеского баскетбола превращается в уличного бродягу, готового на что угодно ради дозы. Читателя шокировали не столько описания наркотических приходов, сколько сцены, в которых герои грабили магазины, избивали стариков, пытаясь отнять у них несколько долларов, и особенно эпизоды, посвященные проституции – в какой-то момент Кэролл стал торговать своим телом в мужских туалетах Нью-Йорка.

Калверт предпочел отнестись к «Дневнику баскетболиста» как к сиквелу «Над пропастью во ржи», заметно сгладив детали падения протагониста. Режиссеру все же не хотелось, чтобы будущий фильм получил рейтинг 18+. Кроме того, ввиду финансовых ограничений было принято решение перенести действие из семидесятых в современность. Сценарий поручили еще одному дебютанту Брайану Голубоффу, тоже ярому поклоннику Кэролла, признававшемуся в интервью, что он преследовал автора «Дневника баскетболиста» по всему Манхэттену в возрасте четырнадцати лет. В отличие от исполнителя главной роли и Калверт и Голубофф не чурались наркотических средств – не исключено, что загадочная гибель Калверта в 2014 году связана именно с этой пагубной привычкой. Что касается Марка Уолберга, то и он не скрывал, что героин для него не новость, а обыденность. Тем не менее Кэролл принимал активное участие в съемках, консультируя актеров: он поведал ДиКаприо, что в шестидесятые у героиноманов было распространено принимать дьявольское зелье, закапывая его в глаза, в связи с чем временами подопытный мог несколько часов провести, чихая и кашляя. Что касается баскетбола, то тут Лео был осведомлен чуть лучше, ибо с детства практиковал этот спорт и являлся страстным поклонником команды Los Angeles Lakers.

«Баскетбольные дневники» из дня сегодняшнего кажутся типичным продуктом девяностых, в первую очередь их музыкальной культуры, в которой доминировал канал MTV. Эстетика фильма предсказуемо клиповая, и большая часть сцен напоминает видеоряд к хитам эпохи вроде Crazy или Don’t cry tonight групп Aerosmith и Guns’n roses. Хотя, вообще-то, Калверт должен был бы вдохновляться творчеством Курта Кобейна, страдавшего от героиновой зависимости. Картина устроена как набор ярких зарисовок, действительно соответствующих дневниковому письму Кэролла, но не углубляющихся в его поэтику, слишком трансгрессивную и авангардную для традиционных вкусов Калверта, тяготевшего к коммерческому кинематографу.

Кэролл между тем остался доволен результатом и на премьере появился под руку с Лу Ридом, тоже одобрившим киноверсию собственной юности. ДиКаприо в «Дневнике баскетболиста» играет сдержанно, как будто не до конца понимая, куда он попал – на MTV Awards или на редколлегию Уорхоловского Interview. Во многом это объясняется самоцензурой Калверта, испугавшегося, что его дебют воспримут как гимн насилию или осуждаемым маргинальным практикам. Так, собственно, и вышло. После релиза картина получила сдержанные критические отзывы, но через два года «Дневник баскетболиста» связали со стрельбой в школе Heath, а затем с массовым убийством в Колумбайне. Вплоть до того, что адвокат семей жертв подал иск против продюсеров – якобы Эрик Харрис и Дилан Клеболд вдохновлялись сценой из фильма, в которой ДиКаприо, надев черное кожаное пальто, расстреливает из автоматического оружия одноклассников.

Самым сильным эпизодом «Дневника баскетболиста», безусловно, является встреча Джима с матерью, сидя под дверью, он выпрашивает деньги, проклиная ее на чем свет стоит. Его монолог смотрится отчасти продолжением того самого момента из «Что гложет Гилберта Грейпа», когда Арни играет рядом с еще не остывшим трупом Бонни. Но все же в «Дневнике баскетболиста» Лео больше позирует, чем живет, а камера сознательно актера в этом поддерживает, бесконечно любуясь его белокурой челкой, тонкими чертами лица и ангельским взглядом. К сожалению, в «Дневнике баскетболиста», как это часто случается с полубиографическими лентами о гениальных художниках или поэтах, главное, а именно суть и особенности их произведений, остается вне внимания авторов, или попросту за кадром. Чем так хорош Кэролл как писатель, нам даже не пытаются пояснить.

В прессе «Дневник баскетболиста» охотно сравнивали с «Бунтарем без причины» Николаса Рэя, а ДиКаприо, соответственно, с Джеймсом Дином. Предсказуемая аллегория – каждую новую голливудскую звезду на протяжении многих лет старались назначить наследником легендарного актера. Но в данном случае пикантности ситуации придавал тот факт, что в байопике Дина должен был сниматься опять же Ривер Феникс. ДиКаприо смущали и раздражали эти навязчивые параллели, тем более что он и так дал согласие занять место погибшего Феникса в готовящемся к запуску «Полном затмении».

Об Артюре Рембо Леонардо, естественно, узнал от Джорджа. Если бы не отец, он, как и большинство сверстников, считал бы Рембо героем одноименного боевика Сильвестра Сталлоне. Объясняя сыну, о ком именно идет речь в проекте польского режиссера, чью фамилию Лео тоже никогда не слышал, Джордж сказал, что Рембо – это кто-то вроде Луи Армстронга, человек, полностью изменивший представления современников о поэзии. В то же время Джим Кэролл, с которым Лео порядком сблизился на съемках «Дневника баскетболиста», тоже внес свою лепту, поведав, что не только академические профессора ценят гений Рембо, но и Джим Моррисон, воображавший себя реинкарнацией французского романтика. Из воодушевленных комментариев Кэролла ДиКаприо также узнал, что «Сезон в аду» повлиял на Боба Дилана и Джека Керуака, а Ван Моррисон сочинил Tore Down a la Rimbaud, Патти Смит – Rimbaud Dead, наконец, гитарист группы Television Том Верлен взял себе псевдоним в честь возлюбленного Рембо. Другим подтверждением важности французского гения стала история, возможно чуть более близкая ДиКаприо: Эрик Кантона, футболист Manchester United, обожал цитировать на пресс-конференциях образную поэзию Рембо (много лет позже выходку Кантона повторит Шайя Лабеф на Берлинале).

В основу фильма легла пьеса, написанная в 1967 году британским драматургом Кристофером Хэмптоном, прославившимся впоследствии сценариями к «Искуплению» и «Опасным связям». Мечтавший с 16 лет воспеть любовь двух поэтов Хэмптон в 21 год, еще студентом Оксфорда, отважился поставить свою пьесу в театре Royal Court. Однако для шестидесятых «Полное затмение», фокусировавшееся на гомосексуальной связи Рембо и Верлена, оказалось слишком скандальным – полиция пришла прямо на премьеру. Тридцать лет спустя тема однополой любви по-прежнему была табуирована на большом экране, но Агнешка Холланд, начинавшая ассистенткой у Кшиштофа Занусси и Анджея Вайды, известная прежде всего своими правозащитными и крайне политизированными фильмами вроде «Европа. Европа», не побоялась взяться за сложный и противоречивый сюжет. Тем более что в 1991 году исполнилось сто лет со дня смерти Рембо и мир заново начал открывать для себя его поэзию.

До инициативы Холланд за биографию Рембо уже несколько раз брались самые разные кинематографисты. Во-первых, Жан-Люк Годар сделал из «Безумного Пьеро» своеобразный оммаж великому соотечественнику. В 1971 году младший брат Дино Ризи Нело Ризи, поэт и документалист, выпустил картину «Сезон в аду», в которой Рембо сыграл Терренс Стэмп, а Верлена – звезда Нувель Ваг Жан-Клод Бриали. Параллельно с Холланд над историей Рембо работал и французский писатель и автор комиксов Жан Толе, его картина «Радуга для Рембо» стала экранизацией собственного одноименного романа – герои фильма отправлялись в Африку по следам абиссинских путешествий Рембо, чтобы лучше понять поэтическую вселенную проклятого гения.

Холланд обратила внимание на ДиКаприо после «Жизни этого парня», посчитав, что Леонардо не только внешне похож на Рембо, но и обладает такой же перверсивной энергетикой. Дэвида Тьюлиса режиссер выбрала, увидев его впечатляющую работу у Майка Ли в социальной драме «Обнаженные». Романа Борринже, дочь знаменитого французского актера, получившая роль жены Верлена, только что сыграла у Клода Миллера в «Аккомпаниаторше», адаптации романа Нины Берберовой, и в «Диких ночах», нашумевшей автобиографической драме Сирила Коллара о любви втроем в разгар эпидемии СПИДа.

Съемки проходили в Париже, Антверпене и Бланкенберге в Бельгии, где был воссоздан родной город Рембо Шарлевиль-Мезье. Первая командировка ДиКаприо в Европу совпала с трагическим событием – в Германии умер после долгой болезни его дедушка по материнской линии. Работу над картиной пришлось несколько раз останавливать, чтобы Лео смог поддержать Ирмелин, заботившуюся денно и нощно об отце.

«Полное затмение» открывается сценой на вокзальном перроне, где Рембо ждет состав в Париж. Этот эпизод практически идентичен знаменитому «Прибытию поезда» братьев Люмьер, снимавшемуся на вокзале Ля Сьота. Тем самым Холланд хотела подчеркнуть, что с путешествия юного дарования в столицу началась новая историческая эпоха, хотя никто из попутчиков Рембо об этом даже не подозревал. Оказавшись в Париже, главный герой сознательно игнорирует Верлена, бегущего ему навстречу, предпочтя совершить первую прогулку по центру искусств и наук в одиночестве. Эта прогулка чем-то созвучна вступительным кадрам «Мечтателей» Бертолуччи – Рембо, так же как и трио одержимых Синематекой Ланглуа синефилов, будто хочет поместить себя в первый ряд кинотеатра, чтобы окружающий мир достался ему нетронутым, не опошленным чужим взглядом или комментарием. По дороге он натыкается на группу бездомных, один из которых – инвалид без ноги, греющийся на костылях у жаровни. Рембо подает ему милостыню, расставшись с единственными имевшимися деньгами. Разумеется, эта зарисовка неслучайна – уже совсем скоро он объявит Верлену, что поэт должен обязательно обладать провидческим даром. Глядя на несчастного, Рембо чувствует, что однажды окажется на его месте. Другим важным для версификатора талантом является способность к всечеству. Настоящий поэт един в миллионах душ, никакое страдание не может ему быть чуждо или незнакомо. Универсальность, возведенная в абсолют, вот секрет истинного искусства. Что-то подобное в «Дневнике баскетболиста» произносил и Джим Кэролл, обманчиво полагая, что героин – это лишь еще одна личина бытия, а значит, художник обязан этот наркотик испробовать.

Рембо начал писать стихи в 15 лет, в 16 он познакомился с Верленом, отправив ему несколько своих поэм письмом. В 20 Рембо навсегда прекратил сочинять, издав лишь один сборник «Сезон в аду». Вплоть до своей ранней смерти от опухоли в колене – в возрасте 37 лет – он практически не брался за перо, увлекшись познанием других культур и путешествиями на другие континенты. «Полное затмение» посвящено краткому, но крайне яркому периоду сотворчества двух поэтов, терзавших друг друга и близких, скитавшихся между Парижем, Лондоном и Брюсселем, пока Верлена не арестовали за мужеложство в бельгийской столице и не приговорили к двум годам заключения.

Рембо в исполнении ДиКаприо кажется внеземным существом, реинкарнацией Спасителя, с той лишь разницей, что в Гефсиманском саду поэт окончательно разуверился в своей миссии – изобрести любовь заново – и предпочел кресту бегство от чаши. Хотя мы понимаем, что свою чашу он испил до дна в номере отеля, когда Верлен, угрожая самоубийством, нечаянно прострелил ему руку. Мотив стигматов важен для драматургического устройства фильма. В начале истории герои фланируют по саду Пале Рояль, и Верлен объясняет Рембо, что у любви бывают разные изводы, оправдываясь на самом деле за брак с богатой наследницей. Рембо парирует, что никакой любви не существует, а то, о чем толкует его товарищ, – всего лишь разновидность самообмана. Чуть позже, напившись абсента в одном из парижских кабаков, Рембо в ответ на просьбы Верлена сказать ему наконец, что и он испытывает любовь, берет руку друга, поворачивает ладонью вверх и пронзает ее тут же кинжалом. После выстрелов в Брюсселе и тюремного заключения пути поэтов расходятся, чтобы под занавес снова соединиться: у обоих один и тот же диагноз – опухоль в ноге. И тот и другой все-таки взошли на крест, принесли себя в жертву равнодушному миру, воскреснув столетие спустя, когда мир опомнился и принялся взахлеб читать их божественную поэзию.

С точки зрения современной морали отношения Рембо и Верлена, разумеется, следовало бы классифицировать как созависимые. То, что сегодняшняя культура называет абъюзом и психологическим насилием, в случае Рембо было антибуржуазным протестом, недаром его наследие больше всего ценилось сюрреалистами, считавшими, что искусство есть разновидность шоковой терапии, а потому даже выстрел в толпу суть не теракт, а артистический перформанс. Участвуя в диспуте поэтов, Рембо мается от скуки и сознательно ввязывается в драку с кем-то из коллег. Он ненавидит парижские поэтические круги, ибо они состоят из людей, рассуждающих о революции, а в реальности обуржуазившихся больше, чем объект их перманентной критики. По этой же причине Рембо презирает и Верлена, согласившегося с поражением революции 1871-го, той самой Парижской коммуны, а затем перебравшегося без лишней рефлексии с баррикад в многокомнатные апартаменты состоятельного тестя.

Отчасти актерская стратегия ДиКаприо при работе над ролью напоминает его опыт в «Что гложет Гилберта Грейпа». Только теперь он больше трикстер, нежели юродивый. Но прежде всего в «Полном затмении» мы наблюдаем за трансформацией ДиКаприо – из мальчика в секс-символы, пусть его харизма максимально далека от стандартов мужественности, почти андрогинна. Считается, что романтическим героем, сердцеедом вне конкуренции, Леонардо стал после «Ромео и Джульетты», однако уже в «Полном затмении» Холланд не стесняется объективировать актера, смакуя его тревожную красоту и анфас и в профиль. К внешней привлекательности тут добавляется самая важная составляющая сексапила – опасность, чело этого отрока, его глаза с поволокой несут всему живому боль, страх и отчаяние. Не исключено, что по этой причине Рембо и забросил поэзию – красота не спасла мир, а разрушила до основания. Но бывает ли иначе? Чтобы взошли новые цветы зла, старые должны непременно погибнуть.

Премьера «Полного затмения» состоялась на фестивале в Теллурайде, и публика со свистом и криками возмущения покидала зал – большую часть зрителей скандализировали сцены домашнего насилия в семье Верлена, особенно момент, когда поэт пинает глубоко беременную жену ногой в живот. В итоге Агнешке Холланд пришлось под давлением общественности вырезать этот эпизод, в интервью она говорила, что люди хотят получить пощечину своим обывательским вкусам, но всегда жалуются, что потом саднит лицо.

В свою очередь, Кристофер Хэмптон заявил прессе, что ничего не изменилось за тридцать лет, минувшие с лондонской премьеры его пьесы в 1968-м, лицемерие продолжает цвести, а истинное искусство – чахнуть в тени, отбрасываемой тысячами невежд и лжецов.

В прокате картина собрала смехотворные триста пятьдесят тысяч, став навсегда главным коммерческим провалом ДиКаприо. Актера ранила реакция зрителей, да и критики не то чтобы отозвались о «Полном затмении» восторженно. Вкупе со смертью деда, с которым он был близок, провал нового фильма серьезно его травмировал. Через несколько недель после релиза Леонардо отправился вместе с группой друзей в пустыню, словно повторяя путь за своим героем, сбежавшим от косности и жестокости толпы в Абиссинию, где яркое солнце светит так сильно, что нет возможности глазу задержаться на окружающем несовершенстве и несправедливости.

Принц

«Ромео + Джульетта»

Уже дав согласие участвовать в новой экранизации самой знаменитой трагедии Шекспира, подготовка к съемкам которой затягивалась, ДиКаприо успел закончить еще один фильм. О «Комнате Марвина» он услышал от Роберта Де Ниро пару лет назад. Премьера этой пьесы состоялась в Чикаго в 1990 году, ее автор Скотт МакФерсон перенес на сцену драматические события собственной жизни. МакФерсон долго и мучительно умирал от СПИДа, но болезнь воссоединила заново членов его семьи, из-за глупых обид десятилетиями не разговаривавших друг с другом. По сюжету две сестры объединяют усилия у постели готовящегося отойти в мир иной отца. На вторую по значимости роль продюсер Харви Вайнштейн выбрал Мерил Стрип, именно ее сына, юношу с ментальными проблемами, пациента психиатрической клиники, должен был сыграть ДиКаприо. Главная партия – старшей сестры – досталась Дайан Китон, несмотря на протесты главы Miramax, полагавшего музу Вуди Аллена оголтелой феминисткой. Де Ниро, пролоббировавший кандидатуру Леонардо, исполнил роль семейного врача. К моменту работы над картиной скончался и драматург МакФерсон, и его компаньон и соавтор Даниэль Сотомайор, из первоначальной команды на проекте остался только театральный режиссер Джерри Закс, в итоге дебютировавший «Комнатой Марвина» в кино. Звездой картины, разумеется, являлась Стрип, лично воспринявшая эту историю – в конце семидесятых она пережила смерть возлюбленного, актера Джона Казале, с которым они вместе снимались в «Охотнике на оленей», от онкологии. Казале скончался за полгода до премьеры шедевра Майкла Чимино. Камерная драма о болезни и скорби как почве для взаимопонимания получила несколько номинаций на «Оскар», в том числе для Дайан Китон, а также участвовала в международных фестивалях, доехав одновременно и до Киева, и до Москвы, где выиграла основной приз – Святого Георгия.

Для Леонардо «Комната Марвина» стала разминкой перед проектом, вызывавшим сомнения вплоть до выхода в прокат почти у всех его участников, а в результате изменившим представления о том, как следует экранизировать бессмертную классику – если, конечно, хочешь донести Шекспира до молодежи, а не похоронить его навсегда на библиотечной полке, задернув источник знаний траурной тафтой.

Больше всего сомнения одолевали именно Леонардо, на удивление знакомого с версией 1968 года Франко Дзефирелли и скептически относившегося к амбициям Лурмана, верившего, что каждое новое поколение обязано иметь своих «Ромео и Джульетту». Лурман был известен лишь, как автор фильма «Строго по правилам», экранизации одноименного спектакля о буднях школы бальных танцев. В родном Сиднее он также ставил в эксцентричной манере оперные шедевры вроде «Богемы» Пуччини, пытаясь осовременить патетику давно минувших дней. Режиссеру, однако, удалось убедить Леонардо, что он не намеревается снимать еще одну «Вестсайдскую историю», справедливо считавшуюся вариацией на тему «Ромео и Джульетты». Лурман настаивал на том, что его картина будет непохожа на все когда-либо существовавшие киноверсии, а значит, ДиКаприо избежит сравнений с Лесли Ховардом у Джорджа Кьюкора в 1936-м, или с Сержем Реджжани, изображавшим Ромео у Андре Каята в 1949-м, или с Лоуренсом Харви, сыгравшим у Ренато Кастеллани в 1954-м.

Однако главной задачей Лурмана все же было не завоевать доверие ДиКаприо, а найти ему достойную партнершу. Длившийся неделями кастинг довел режиссера практически до отчаяния. Пробовавшиеся на Джульетту актрисы пасовали перед харизмой Леонардо. По этой причине Лурману пришлось отвергнуть кандидатуру Натали Портман, только что прославившуюся благодаря «Леону» Люка Бессона. Среди претенденток, кстати, значилась и никому еще не известная Кейт Уинслет – ее, впрочем, сочли неподходящей по возрасту. В конце концов Джейн Кэмпион порекомендовала Лурману обратить внимание на сериал «Моя так называемая жизнь», и особенно на его звезду Клэр Дейнс. По воспоминаниям ДиКаприо, Дейнс была единственной, кто не побоялся во время проб смотреть ему прямо в глаза. Лурман нуждался в актрисе, чья ангельская внешность не являлась бы кукольной, как, например, у Оливии Хасси, а вместе с девической невинностью излучала бы стойкость духа и интеллектуальную независимость. Дейнс, выпускница престижной студии Ли Страсберга, оказалась идеальным воплощением требуемых качеств.

Единственным ориентиром для Лурмана при работе над фильмом был «Бунтарь без причины» его любимого автора Николаса Рэя, соответственно и ДиКаприо он хотел превратить в реинкарнацию Джеймса Дина, меланхоличного затворника, уставшего мечтать о переменах, что заслуживает мир, но воспрявшего духом при встрече с долгожданной, всепоглощающей, одной на миллион любовью. В интервью Лурман заявлял, что Ромео и был самым первым в истории бунтарем без причины.

Ничего удивительного, что съемки, организованные в Мехико, превратились в круглосуточную вечеринку бунтарей, выбравших в качестве идеологии лишь свою молодость, рифмовавшуюся со вседозволенностью. Сумасшедшая атмосфера, в которой группа вчерашних подростков пыталась разыграть перипетии, разворачивавшиеся в средневековой Вероне, хоть и принесла продюсерам немало головной боли – несколько гостиничных номеров было напрочь уничтожено, несколько актеров арестовано за вождение в нетрезвом виде, а художник по гриму, легендарный Альдо Синьоретти, работавший еще с Феллини, и вовсе похищен наркокартелем, – в реальности сильно способствовала достижению поставленной Лурманом цели. Как говорил главный «шекспировед» Джон Гилгуд, «взявшийся за Гамлета или Ромео с Джульеттой человек должен действовать так, как если бы ему в руки попал современный текст, ни разу не ставившийся прежде». И в этом смысле команда недорослей под предводительством словно застрявшего в пубертате режиссера обладала необходимой долей свободы, безусловно связанной с типичным для воспитанных исключительно на MTV молодых людей невежеством – ДиКаприо, Гаррольду Перрино (Меркуцио) или Джону Легузиамо (Тибальт) пятистопный ямб Шекспира представлялся разновидностью рэп-лирики, что можно вложить в уста и Тупаку, и Пафф Дидди, они даже не старались бороться с американским акцентом, прекрасно гармонировавшим с иными атрибутами «варварства» вроде гавайских рубах или жевательной резинки. Выбранная для съемок локация, преобразованная по режиссерскому замыслу в Verona Beach, лишь укрепляла исполнителей во мнении, что их герои обязаны своим появлением на свет не только Шекспиру, но и авторам «Лица со шрамом» Оливеру Стоуну и Брайану де Пальме. В кульминационной сцене убийства Тибальта ДиКаприо откровенно копирует Аль Пачино, в аналогичной ситуации отстреливающегося на пороге своего дома от людей Сосы перед тем, как погибнуть, упав под ироничной надписью «Мир у твоих ног». Собственно, и запатентованный в «Лице со шрамом» прямолинейный прием – включение рекламных слоганов в драматургическую ткань фильма (позже за де Пальмой будут повторять и Гаспар Ноэ, и Гай Ричи) – также заимствован Лурманом. Вселенная «Ромео и Джульетты» буквально напичкана достижениями маркетинга, каждое из которых служит интертекстуальным комментарием к происходящему в кадре, превращая трагедию в рекламную паузу, ибо в современном мире даже несчастье является предметом торга. Гипотеза, характерная для исповедуемого Лурманом постмодернизма, однако не мешающего режиссеру добиваться настоящего накала страстей – приметы текущего времени, в изобилии содержащиеся в фильме, не заслоняют природы чувств, от смены эпох не зависящих. О, XX век с его мнимым прогрессом и ярмарочной разноголосицей, о, Ромео и Джульетта, жертвы неизменно низменных нравов!

Дискотечный ритм повествования замедляется, когда в объектив камеры попадают влюбленные. Их первая встреча – на балу у Капулетти, чем-то смахивающем на печально известную «голую вечеринку» – происходит у аквариума с экзотическими рыбками, отделяющего женскую уборную от мужской. Под волшебное пение Des’ree, исполняющей хит Kissing you, Ромео видит отражение Джульетты, преломляющееся в воде. Эта декорация нужна Лурману, чтобы подчеркнуть важность момента – как только между героями вспыхивает искра, остальной мир с его шумом и яростью затихает под толщей воды. Неслучайно и знаменитый пассаж на балконе, обычно звучащий так фальшиво в большей части экранизаций, здесь изобретательно перенесен в бассейн. Знаменитые строки – «Мой друг, клянусь сияющей луной, посеребрившей кончики деревьев… О, не клянись луною, в месяц раз меняющейся, – это путь к изменам» – столь же закономерны, сколь закономерны поцелуи и объятья совсем юных людей, открывающих для себя не только любовь, но и секс, стесняющихся своего эротического томления и вместе с тем торопящихся познать тела друг друга. А где, как не в бассейне, проще сблизиться и слиться в экстазе.

Не секрет, что Лурман с интересом следит в первую очередь за Ромео, сознательно делая из ДиКаприо объект желания, практически его обожествляя. Чего стоят обстоятельства, в которых мы знакомимся с Ромео. Одетый в черный костюм и белую рубашку, расстегнутую на несколько пуговиц, ДиКаприо сидит на сцене разрушенного театра, а за его спиной медленно садится в океан солнце, слабеющие лучи которого образуют над головой актера своеобразный нимб. Кстати, этот костюм, дополнивший романтический образ был создан по просьбе Лурмана самим Сен-Лораном (Дольче и Габбана, к слову, отвечали за кожгалантерею в облике Капулетти, а Миучча Прада – за свадебные наряды). Могли ли зрители усомниться, что перед ними именно Ромео, архетип любовника, идеалист, воплощающий совершенство, тот, кто до сих пор имеет право рифмовать любовь и кровь, не впадая в пошлость, тот, ради кого молодежь отвлечется от своих основных занятий – наркотиков, воспетых в «На игле», и секса без обязательств, нормализованного в «Детках». Работа ДиКаприо над ролью в «Ромео+Джульетта» с подачи Лурмана свелась к простому физическому присутствию. Энергии и харизмы Леонардо впервые оказалось достаточно, чтобы одним движением ресниц наполнить кадр магией – нечто подобное испытывали на себе зрители Золотого Века. Так в 1996-м, в момент релиза «Ромео+Джульетты» родилась последняя голливудская звезда, чье имя в титрах или любое публичное появление и тридцать лет спустя производят сенсацию. Следующая роль Леонардо доказала правоту Лурмана, до выхода «Титаника» и Леомании оставалось чуть больше года, но уже на премьерных показах «Ромео+Джульетты» актеров у входа в кинотеатр встречали толпы беснующихся подростков, выкрикивавших без устали имя главного исполнителя. В первый уикенд картина собрала внушительные 11,6 миллиона, а в общей сложности в международном прокате – 147,5, сумму, в десять раз превышавшую бюджет. Через месяц после релиза с ДиКаприо случилась история, наглядно показавшая, что он не может больше вести прежний образ жизни и как минимум нуждается в телохранителе. Актер играл в баскетбол на площадке недалеко от своего дома, когда к нему подошла девочка лет пятнадцати и попросила подарить ей майку, в которую Лео был одет. В ответ на отказ – не должен же я остаться полуголым только потому, что вам нравятся мои фильмы, – девочка привела свою маму, сообщившую Леонардо, что другая ее дочь умирает от рака и майка любимого актера скрасит ее последние дни. В итоге ДиКаприо, тронутый историей, снял с себя майку, чтобы через пару минут осознать: в начале разговора речь шла не о раке, а об автомобильной аварии, но уже было поздно. Этот эпизод произвел на него большое впечатление, с «Ромео+ Джульетты» началась стойкая неприязнь ДиКаприо к любому вниманию, будь то пресса или фанаты, именно в 1996-м он принял решение как можно тщательнее скрывать свою жизнь, отказывая чаще всего людям в автографах, селфи и прочих жестах, являющихся неотъемлемой частью рутины суперзвезды.

Король мира

«Титаник»

Идея перенести трагическую историю «Титаника» на большой экран пришла Джеймсу Кэмерону еще в конце восьмидесятых, после того, как он посмотрел документальный фильм Роберта Д. Балларда «Открытие Титаника» (1987), в котором впервые был показан остов легендарного корабля, служащий надгробием на дне Атлантики для полутора тысячи погибших в катастрофе. В тот день Кэмерон сделал запись в своем дневнике: «придумать сценарий, одновременно разворачивающийся в 1912-м и в наши дни, включить обязательно воспоминания кого-то из спасшихся, добавить детективную интригу». Однако вплоть до 1995-го Кэмерон к «Титанику» не возвращался, предпочтя заниматься будущим, а не прошлым, – за эти восемь лет ему удалось снять самые крупнобюджетные блокбастеры эпохи: «Терминатор», «Бездна», «Правдивая ложь» и продолжение «Чужих».

Сперва режиссер обратился к Fox с предложением профинансировать его экспедицию на место кораблекрушения, чтобы снять документальный фильм с использованием новейших технологий. Эти съемки он оценил в несколько миллионов. Но чуть позже вернулся к продюсерам уже с синопсисом, сильно напоминавшим «Ромео и Джульетту», правда умирающих не от яда, а от морской стихии. Fox отнесся к наработкам Кэмерона с воодушевлением, полагая, что романтическая линия в «Титанике» будет не столь важна в сравнении с гигантским водным аттракционом. Стоимость таким образом выросла до 75 миллионов, суммы, для компании в одиночку неподъемной, и на проект пришлось позвать конкурентов, а именно Paramount. Но прежде чем ударить по рукам, Кэмерон все же отправился в разведывательную экспедицию, зафрахтовав в сентябре 1995-го русскую подводную лодку «Мир-1», опустившуюся на дно Атлантики в тысяче километров к востоку от Галифакса. Так режиссер своими глазами увидел останки лайнера, считавшегося столетие назад чудом техники и символом нового времени. Оказалось, что многие детали интерьера – резные деревянные панели, украшавшие салоны и ресторан A la carte, – до сих пор в целости и сохранности, равно как и декор кабин первого класса – мраморные камины, бронзовые канделябры, даже личные вещи пассажиров или содержимое винных погребов RMS Titanic покоилось как ни в чем не бывало на глубине трех тысяч метров, охраняемое лишь муренами. Все это произвело сильнейшее впечатление на Кэмерона – вернувшись в Калифорнию, он форсировал переговоры со студиями, выдвинувшими в качестве основного условия требование организовать съемки на территории Северной Америки, где вскоре и принялись строить огромный макет лайнера, а также резервуар с водой для реализации самых сложных трюковых сцен.

К началу девяностых о «Титанике» существовало уже около 16 художественных и 18 документальных фильмов, не считая сотни научных исследований. Еще в 1912-м, почти сразу после того, как «Титаник» затонул, Луи Фейяд снял короткометражку «Проклятие» о женщине, которой гадалка предсказала, будто ее муж погибнет на корабле, столкнувшемся с айсбергом, – несмотря на уговоры, супруг поднимается на борт. В 1929-м на экраны вышел «Атлантик» Эвальда Андре Дюпона – первая звуковая картина о крушении, ее релизу всячески препятствовала White Star Line, опасаясь, что кинематографисты своими творческими изысканиями вызовут новый виток судебных разбирательств, в 1913-м закончившийся полным оправданием директора компании Исмея (по этой причине они и не дали согласие на использование оригинального названия судна). В 1933-м герои семейной саги «Кавалькада», написанной Ноэлем Кауардом, также были среди пассажиров «Титаника». А в 1943-м в Париже состоялась премьера «Титаника» в версии самого Йозефа Геббельса, лично инициировавшего съемки, ибо глава нацистской пропаганды считал историю злосчастного лайнера идеальным орудием идеологической борьбы против англосаксонских капиталистов. Режиссер этого «Титаника» Герберт Селпин был арестован по доносу сценариста и повешен прямо в камере, так как на площадке критиковал действия III Рейха на русском фронте. Любопытно, что после окончания Второй мировой пленка с «Титаником» попала в руки уже советской пропаганды, вырезавшей из титров всю нацистскую атрибутику и показывавшей картину в странах Восточного блока тоже в качестве критики прогнивших западных устоев.

В 1953-м эстафету перенял «Титаник» Жана Негулеску, автора знаменитой комедии с Мэрилин Монро «Как выйти замуж за миллионера». В версии Негулеску, кстати, тоже спродюсированной XX Century Fox, на «Титанике» плыла влюбленная пара в исполнении Барбары Стенвик и Клифтона Уэбба. В 1958 году англичане сняли масштабную драму «Незабываемая ночь» – наиболее реалистичный фильм о кораблекрушении из предшествующих «Титанику» Кэмерона – единственным историческим несоответствием был, собственно, финальный эпизод. Согласно теориям, популярным в пятидесятые, «Титаник» ушел на дно, не разрушившись на две части. В 1964-м появилась музыкальная комедия «Непотопляемая Молли Браун» – о реально существовавшей женщине Маргарет Браун, предпринимательнице, политике и феминистке, не только выжившей во время крушения «Титаника», но и спасшей жизни многих пассажиров. Исполнительница этой роли Дебби Рейнольдс была номинирована на «Оскар», в картине Кэмерона Молли Браун играет Кэти Бейтс, столь любезно одолжившая Джеку смокинг для ужина в салоне первого класса. Наконец, в 1992-м IMAX представил на суд публики документальную картину «Титаника», подробно повествовавшую об экспедициях на борт затонувшего корабля и совмещавшую подводные съемки с интервью последних, оставшихся в живых пассажиров – Эвы Харт и Фрэнка Голдсмита, написавшего о своем страшном путешествии воспоминания «Эхо ночи».

До того как были найдены и утверждены актеры на главные роли, в прессе стартовала кампания по дискредитации готовящегося к запуску блокбастера. Журналисты на все лады склоняли название будущей картины, намекая, что и у этого неповоротливого корабля та же судьба, то же плавание. Надо отметить, что в Голливуде существовало сильное предубеждение против фильмов, чье действие разворачивалось на морских просторах. Индустрия еще помнила катастрофически провальные «Моби Дик» Хьюстона, «Мятеж на Баунти» Льюиса Майлстоуна или совсем недавний «Водный мир» Кевина Рейнольдса. Исключением из правил, правда, стали «Челюсти» Спилберга, хотя в процессе съемок, обернувшихся настоящей мукой, ничто не предвещало последующего триумфа. Не говоря уже о том, что разраставшийся непрерывно бюджет «Титаника» напрашивался на параллель с фильмами-големами вроде «Клеопатры» Манкевича или «Врата рая» Майкла Чимино, в свое время чуть не потопившими всю голливудскую систему.

Кэмерон пробовал на роль Джека Доусона Криса О’Доннелла, и Мэтью Макконахи, и даже Тома Круза, представляя себе своего героя кем-то типа юного Джеймса Стюарта, этакого персонажа Джека Лондона, Мартина Идена с чуть менее осознанной философской программой. На Роуз претендовали Гвинет Пэлтроу и все та же Клэр Дейнс. Агент ДиКаприо Рик Йорн, наблюдавший за тем, как развивались съемки «Ромео+Джульетта», волновался, что фильм получится слишком своеобразным и будет не понят аудиторией, неготовой слушать Шекспира в технообработке. В связи с чем он повел борьбу сразу на двух фронтах – с одной стороны, уговаривая своего клиента на участие в мегаломанском продакшене, а с другой, убеждая кастинг-директора Кэмерона, что Леонардо – тот, кто им нужен.

Для ДиКаприо, воспитанного в контркультуре, ценящей только авторские, зачастую сугубо маргинальные высказывания, даже мысль о масштабной, коммерческой постановке, в которой он станет винтиком огромной, бездушной машины, производящей доллары, а не высокохудожественные образы, была глубоко чуждой. Однако на первой же встрече Кэмерон убедил актера, что так называемые сложные персонажи на самом деле легкий хлеб для артиста, ибо предоставляют ему возможность все время скрывать свою истинную, якобы порочную суть. В то же время герои вроде Джека, чья душа чиста и прозрачна, словно слезинка ребенка, являются настоящим челленджем, ибо предлагают стартовать из нулевой точки, конструируя характер из едва уловимых особенностей. Впрочем, режиссер сразу согласился с Леонардо, что Джек не должен быть типичным конфетно-букетным принцем из голливудской сказки, обезоруживающим девушек белозубой улыбкой, а затем не выпускающим их из своих крепких романтических объятий. Кэмерона подкупало в кандидатуре ДиКаприо его практически детское очарование, зиждущееся, разумеется, и на внешности – в 21 актер выглядел на 16, но также и на абсолютной непосредственности: Лео воспринимал мир если не как театр, то как детскую, заполненную образовательными игрушками. Каждая новая роль была возможностью улучшить тот или иной навык – головоломка, но вместе с тем и развлечение, которую нужно покрутить, настроить на свой манер, а затем сделать частью личного арсенала.

Что касается партии Роуз, то тут Мали Финн, директор по актерам, предложила Кэмерону после нескольких недель поиска англичанку Кейт Уинслет, обратившую на себя внимание картинами «Небесные создания» и «Разум и чувства». На первый взгляд, Уинслет казалась слишком взрослой для того, чтобы играть семнадцатилетнюю дебютантку, но Кэмерону, наоборот, импонировало ее, скажем так, крепкое телесное сложение – оно не только отвечало представлениям начала века о женской красоте, но и составляло интересную антитезу андрогинной хрупкости ДиКаприо. За счет этого контраста их дуэт в картине приобрел уникальность – на протяжении трех часов герои постоянно меняются ролями. Если вначале фильма Джек спасает Роуз, предотвратив ее попытку самоубийства, то затем Роуз доказывает Джеку, что она вовсе не «комнатное растение», а потому может и плевать, как мужчина, и соревноваться на палубе третьего класса с подвыпившими люмпенами, и не боится сделать первый шаг, провоцируя интимную близость, наконец, именно Роуз после столкновения корабля с айсбергом спасает Джека, прикованного сбирами Кэла к кровати.

История «Титаника» начинается в наши дни, на борту российского корабля «Мстислав Келдыш», арендованного охотниками за сокровищами, надеющимися найти среди останков лайнера сейф, в котором, по их сведениям, должен храниться редкий синий бриллиант, когда-то принадлежавший Людовику XVI и получивший романтическое название «Сердце океана». Вместо бриллианта в сейфе обнаруживаются истлевшие облигации и папка с рисунком, изображающим обнаженную девушку, чью шею как раз и украшает искомый бриллиант. Глава экспедиции разочарован, хотя и эти находки провоцируют мировую сенсацию – так, в далекой Америке одна престарелая дама слышит о рисунке в новостях и, крайне взволнованная, незамедлительно просит внучку связаться с поисковой группой. В следующей сцене становится понятно, что обнаженная девушка и пожилая дама – одно лицо. Прибыв на борт «Мстислава Келдыша», она пускается перед недоверчивыми слушателями в воспоминания о событиях восьмидесятилетней давности, и тут-то под ее певучую речь покрытые водорослями останки RMC Titanic обретают заново жизнь, превращаясь в уникальное средство морского передвижения, поражавшее умы в начале века.

Разумеется, главный триггер повествования – сохранившийся под водой в течение почти ста лет рисунок – ход совершенно завиральный. Равно как и предположение, что прикупившей в Европе авангардной живописи Роуз (среди ее приобретений «Авиньонские девицы» Пикассо, тоже, кстати, не затонувшие, а экспонирующиеся, к счастью, в MOMA в Нью-Йорке) могли понравиться этюды Джека, работающего в стилистике, знакомой любому туристу, посетившему сегодня Монмартр. Но в каждой были должна присутствовать солидная доля сказки, особенно в голливудском блокбастере. Еще Стивен Спилберг говорил про Джеймса Кэмерона: «Нам кажется, будто он главный в кино технократ, а на самом деле он крайне эмоциональный рассказчик». Уже по детали с рисунком становится понятно, что перед нами новые «Унесенные ветром» или «Доктор Живаго», то бишь абсолютно всерьез, без всякого постмодерна – если, например, сравнивать «Титаник» с «Ромео+ Джульеттой» Лурмана – снятая мелодрама, совсем не стесняющаяся льющейся через край (причем буквально) патетики, не опасающаяся ни шуток, ни карикатур. А ведь большая часть сцен фильма моментально превратилась в мем, хотя в 1997-м и слова такого не знали.

Святая вера Кэмерона в то, что любовь может победить смерть, а в случае RMC Titanic даже пережить конец света, сделала свою драматургическую работу. «Титаник» Джеймса Кэмерона без сомнения является последним настоящим голливудским фильмом XX века, а может, и последним во веки веков. Никому, даже Дамиену Шазеллу, бесплодно пытавшемуся реанимировать духов славного прошлого в «Ла-Ла Ленде», не удалось заставить мир еще раз погрузиться в состояние коллективного гипноза, как завещали братья Люмьер или Сесил Б. Де Милль. После «Титаника» Фабрика грез, может, и не закрылась, но точно сократила свою деятельность и смиренно занялась самообслуживанием.

Но самое интересное в феномене «Титаника» – это то, что с годами картина не только не устаревает, а делается все лучше и лучше. Гений Кэмерона тут сложно переоценить. Идея совместить прошлое с настоящим превращает «Титаник» из зародившейся в гигантском аквапарке сентиментальной истории любви в размышление о времени – главном союзнике и вместе с тем главном противнике и человека и кинематографиста. Поступь времени и его неумолимую натуру мы наблюдали вместе со столетней Роуз, не верившей своим глазам и даже рассудку, когда она снова оказалась на месте страшной трагедии, почувствовала ледяное дыхание Атлантики, услышала эхо страстных поцелуев. Тридцать лет спустя мы, с одной стороны, еще дальше от страшной катастрофы, но зато ближе к смерти, фильм состоит из воспоминаний, а теперь и сам фильм стал нашим воспоминанием, а скоро и мы станем чьим-то воспоминанием, частью океана времени. Как сказал бы Кристофер Нолан, любой сон есть часть другого сна, вопрос лишь в том, кому теперь он принадлежит?

Страшна не утрата любви, а память об оной, о том, как все происходило, и знание, что ничего никогда не вернуть. Вот на этой шаткой грани между воспоминанием и реальностью Кэмерон и построил свой нарратив, привязав к его героям миллионы сердец по всему миру. Миллионы людей, догадывающихся, что и им однажды придется оплакать свою жизнь. Самый трогательный, практически невыносимый момент фильма – сопоставление двух планов: юного Джека, поджидающего Роуз на ужин внизу лестницы, вглядывающегося в ее лицо, ни о чем не подозревая, и глубокой старухи с вязанием в кресле, описывающей эту сцену много лет спустя. В эту секунду даже у завзятого скептика возникнет желание схватить клубок времени, распутать, разорвать нити, остановить мгновение, ибо звук тикающих часов причиняет острую боль. Конечно же, Кэмерон чуть ли не встык показывает каминные часы, покрытые тиной, прекрасно зная, что ничего, кроме слез, эта склейка не вызовет.

Но и в рамках основной сюжетной линии – гибели «Титаника», а не выдуманных романтических героев – Кэмерон не дает нам вздохнуть, хотя, казалось бы, все печальные факты известны. Но почему тогда до последнего момента мы с замиранием следим за тем, как сначала на лицах «караульных», еще секунду назад расслабленно болтавших на посту о какой-то чепухе, появляется выражение ужаса, как помощник капитана роняет чашку с чаем, как звонит сигнальный колокол в ночи, как выкручивает до упора руль покрывшийся испариной матрос, как замедляют ход под водой турбины, как скользит нос корабля, вроде бы имеющий шанс не задеть проклятый айсберг, и как с утробным скрежетом «Титаник» все же соприкасается своим бортом с ледяной глыбой. Кэмерон тут выступает виртуозом апокалиптического жанра, наработанный на космических просторах «Правдивой лжи» и «Чужих» опыт позволяет ему пугать темнотой и неизвестностью даже там, где ход событий давно предрешен, изучен, описан и архивирован.

О съемках «Титаника» начали слагать легенды, когда даже не был готов окончательный монтаж: Кейт и Лео, оказавшиеся на волоске от гибели во время очередного трюка, происки уволенного помрежа, подсыпавшего всей группе в суп галлюциногенные грибы, макет размером в три четверти от творения инженеров White Star Line, непрерывные скандалы с начальством из-за денег. По воспоминаниям ДиКаприо, в его карьере не было ничего тяжелее и мучительнее, чем работа на «Титанике», единственным спасением стали отношения с Кейт Уинслет, с которой они подружились в первые же минуты. Чтобы найти подход к своему герою, Леонардо пришлось ментально вернуться на годы назад и совместить своего же Ромео с Тоби из «Жизни этого парня», добавив несколько черт Джима из «Дневника баскетболиста». Детский восторг перед жизнью, каждый день предлагающей новые возможности для приключений, сочетается в Джеке с удивительной решимостью делать выбор раз и навсегда – в первую очередь романтический, – не боясь, что в любой определенности есть окончательность, а значит, она ограничит его свободу, являющуюся как будто приоритетом.