Читать онлайн Цветок, что уже расцвел, через год снова не распустится

Глава 1. Убийство.

На закате по дороге, петляющей среди бамбуковых зарослей, неторопливо катилась повозка из красного дерева. В упряжи, измученные дорогой, брели две лошади, чьи покрытые пылью гривы сливались с вечерним небом.

Впереди повозки, на облучке, сидел худощавый и жилистый слуга. Его мозолистые руки крепко держали поводья, а лицо, испещренное морщинами, напоминало цветом высохшую землю. За повозкой, на перекладине, расположились ещё двое слуг, которые дремали, прислонившись друг к другу. Их плотные одеяния казались тяжёлыми от дорожной пыли и брызг из-под колёс.

Внутри повозки, на шёлковых подушках, восседал господин в чёрном с белым халате. Драконы, вышитые золотыми нитями, извивались по его одежде как живые. В правой руке он сжимал курительную трубку, из которой струился ароматный дым, а левой тянулся к тарелке с засахаренными фруктами. Он ел их с таким наслаждением, что от звуков чавканья у слуги, ведущего лошадей, текли слюнки.

Этот господин был не просто путником, а ближайшим советником главы школы Мяохуа. Его визит был важным и долгожданным. Он направлялся в школу, чтобы передать известие, которое могло изменить судьбы многих учеников.

Школа совершенствования духа и тела на пике Линьшань, основанная двумя прославленными героями – Мяо Хаоюем и Мо Шидуном, – была известна далеко за пределами государства Шанцзюй. Её слава гремела, как весенний гром, привлекая учеников со всех уголков страны.

Господин Мяо, обладая глубокими познаниями в даосизме, оставил после себя наследие, которое до сих пор звучало в стенах школы. Однако его бессмертие не спасло от искажения ци, и он покинул этот мир, оставив школу на попечение своего боевого товарища.

Мо Шидун, верный памяти о добром друге, сделал всё возможное, чтобы слава школы продолжала звучать на всю страну. Сам император Мин Лицзюнь признавал его мудрость и назначал лучших учителей в наставники своим сыновьям. Школа Мяохуа, некогда состоявшая из пары учебных залов и десятка комнат для учеников, разрослась на весь пик Линьшань. Она принимала всех талантливых детей, независимо от их статуса. Здесь мог учиться любой, кто обладал даром и жаждой знаний. Но если судьба не наделила человека талантом, то за хорошую плату школа открывала свои двери и для него.

Последние десять лет здесь проходили ежегодные состязания. Победитель получал уникальную возможность учиться у самого господина Мо Шидуна лично в его поместье. Это было величайшей честью и привилегией. И вот теперь советник спешил сообщить о предстоящем отборочном этапе, который должен был стать началом нового пути для многих юных дарований.

Внезапно ледяная полоса, возникшая прямо перед колёсами, словно выросла из ниоткуда, преграждая путь. Слуга резко натянул поводья, и лошади встали на дыбы, что мужчина с трудом удержался на облучке. Опрокинутая тарелка с фруктами разлетелась по дощатому полу.

Из повозки донёсся голос господина, который, казалось, был готов обрушить свой гнев разом на Три мира. Он начал кричать, обвиняя всех и вся в своих бедах, его голос эхом разносился по окрестностям.

Дверь повозки со скрипом отворилась, и из-за узорчатых парчовых занавесок выглянула злобная гримаса.

– Кто посмел? – прорычал советник.

Слуга, присевший на корточки у ледяной полосы, поднял голову и ответил дрожащим голосом:

– Мой господин, здесь лёд!

Двое других слуг, потеряв дар речи, лишь указывали на повозку, их лица были бледны от страха.

– Что там? Разучились говорить?

Советник, пошатываясь, выбрался наружу и, подняв голову, увидел на крыше фигуру, облачённую в тёмные одежды. Верхнюю часть лица незнакомца скрывала широкополая соломенная шляпа, но даже сквозь неё можно было разглядеть серьгу в правом ухе, украшенную золотой кисточкой. Нефритовые глаза незнакомца сверкали холодным блеском.

– Ты! – дрожащим пальцем указал на него мужчина.

Неизвестный, стоя на крыше, произнёс спокойным, но властным голосом:

– Бери.

В тот же миг среди бамбука раздался шёпот горной реки. Из ниоткуда возник поток воды, который стремительно набирал силу, превращаясь в огромного дракона с раскрытой пастью. Не успел господин испугаться, как водный зверь заледенел и разбился на тысячи осколков.

Лицо советника побледнело, а тело сотрясала дрожь. Он попытался отступить, но споткнулся о собственную ногу и упал, закрыв лицо руками.

– Спаси… спасите… – пробормотал мужчина.

Трое слуг, охваченные страхом, разбежались кто куда, исчезая в густом лесу. Они словно растворились в тени, оставив господина наедине с неизвестностью.

Из ниоткуда выскочил ещё один человек, одетый в чёрные одеяния, но с ярко-жёлтой накидкой, развевающейся на ветру. Его лицо скрывала деревянная маска, изображающая владыку вод – Гунгуна, могущественного бога, повелевающего стихиями и несущего разрушения.

– Сюэ Линь! – крикнул неизвестный, и его голос эхом разнёсся по округе.

Разрезав рукой воздух, он открыл портал, в котором в мгновение ока исчез, оставив после себя лишь лёгкое дуновение ветра.

Советник, дрожа от страха, поднял голову и посмотрел на незнакомца в шляпе. На лице мужчины блестели слёзы, а голос прерывался, когда он говорил:

– Прошу… прошу… Сам господин Мо даст за меня солидный выкуп… Только не убивайте…

Таинственный человек извлёк из своих одеяний соцветие лотоса, с которого ещё стекала вода. Он протянул его советнику, словно даруя ему последний шанс на спасение. Советник принял его с дрожью в руках, не решаясь подняться на ноги.

Цзинь-цзинь-цзинь – из густых зарослей на дорогу вышел третий незнакомец. Его серебристые волосы были растрёпаны, а яшмовые серьги покачивались в такт шагам, словно маятник, отсчитывающий последние мгновения. Белые одеяния, украшенные меховым воротником, искрились снежинками, которые таяли в закатных лучах.

– Поторопись, – прошептал человек в шляпе.

Советник почувствовал, как под ним начала образовываться воронка, засасывающая его в бездну, из которой тянулась бледная ледяная рука, готовая утащить его в неизвестность. Он закричал, цепляясь за одежду незнакомца в чёрном, но тот лишь со всей силы ударил его сапогом по руке, словно отсекая последнюю нить надежды.

Вдруг он вытянул руки вперёд, и в них появился мерцающий лук, украшенный застывшими в янтаре перьями. Незнакомец в шляпе направил магическую стрелу на приближающуюся фигуру в белом. Однако последний не спешил вступать в схватку. Надев точно такую же маску Гунгуна, как и его предшественник, он приложил два пальца ко рту и произнёс:

– Рассеивание!

Советник, почти полностью погрузившийся в портал, едва слышно прошептал:

– Помогите!

Однако воронка исчезла, будто её и не было. Вокруг головы появился красный след, который быстро впитался в сухую землю. Незнакомец в белом растворился в воздухе с такой же стремительностью, с какой ранее возник в бамбуковой роще.

Лучник подошёл к голове и легонько толкнул её сапогом. Она упала набок и откатилась. Из неё торчали кости, а вытекающая полупрозрачная жидкость смешивалась с кровью.

– Мерзость, – произнёс он, шмыгнув носом, и заглянул внутрь повозки. На столике среди обилия угощений лежал запечатанный свиток, с которым неизвестный благополучно скрылся в лесной чаще.

На следующее утро к воротам школы Мяохуа подбежал запыхавшийся слуга. Его одежда была разорвана и испачкана. Двое учеников, которые несли дежурство, остановили его, с недоверием глядя на нежданного гостя.

Озадаченные услышанной историей, юноши бросили жребий прямо на глазах у измученного мужчины. Стоять на одном месте до полудня было невыносимо, а тут появилась возможность ненадолго отлучиться, чтобы добраться до главного зала и передать новость старейшинам.

– Небеса тебя любят, – усмехнулся проигравший.

Юноша, пожав плечами, легко взбежал по ступеням, ведущим к учебным залам. Его движения были стремительными и уверенными. Но стоило ему скрыться за поворотом, как его шаги стали медленными и размеренными. Он не спешил, наслаждаясь тишиной и уединением.

Внезапно из кустов выскочил ещё один ученик. Его синие одеяния были подпоясаны белой лентой, на которую крепилось множество кисточек и инструментов. Волосы были собраны в неаккуратный хвост, и несколько прядей выбивались, падая на озорные глаза лошади.

– Су Хэ, ты куда? – окликнул он, догоняя товарища.

Тот обернулся и ответил с лёгкой улыбкой:

– Иду к старейшине Мэю. А тебя учитель послал на пробежку?

Е Чаншэн с гордостью вытащил из кармана серебряные наручи и продемонстрировал их:

– Смотри! Я нашёл их в ручье, ниже по склону.

Су Хэ нахмурился, внимательно разглядывая находку:

– Опять отходишь от маршрута? – сказал он с лёгким укором. – Учитель же запретил тебе, Е Чаншэн. Если отойдёшь хотя бы на пару чжан1, встреча с сяньли2 тебе обеспечена.

Ученик рассмеялся, его смех был звонким и беззаботным:

– Ну и что? Я просто хотел посмотреть, что там за ручьём. К тому же, наручи такие красивые!

Юноша покачал головой, но в его глазах мелькнула благосклонность. Он знал, что Е Чаншэн не успокоится, пока не найдёт приключений.

Су Хэ, известный также как Су Чжунцин, был прилежным учеником в тройке, обучаемой у прославленного бессмертного из семьи Мо, которая занимала главенствующее положение в школе. Юноша обладал миловидным лицом с блестящими глазами, напоминающими кошачьи и излучающими радость. В правом углу под нижней губой красовалась небольшая родинка, придающая ему особую индивидуальность. Его передние пряди были аккуратно собраны в пучок, перевязанный белой лентой, а распущенные волосы и нежно-зеленые одеяния создавали утонченный образ одного из лучших совершенствующихся Мяохуа.

Когда они подошли к главному залу, их пути разошлись. Су Чжунцин отправился к старейшинам, а Е Чаншэн скрылся в кустах. Вскоре была созвана комиссия, которая больше напоминала допрос для несчастного слуги, не успевшего сделать и глотка воды.

– Почему ты не защитил своего господина? – раздался голос старца с длинной козлиной бородкой, как раскат грома. Его бровь приподнялась, словно он уже знал ответ.

– Я… я должен был доложить… – запнулся мужчина, и его слова повисли в воздухе.

– Где двое других? – вмешался один из наставников.

– Не знаю… Появился демон… Весь в черном, а глаза… глаза нефритовые, ненастоящие…

– Нефритовые? – учитель в черно-белых одеяниях резко оторвал взгляд от окна, за которым мелькали двое его учеников.

Пятеро старейшин переглянулись и зашептались.

Слугу долго не выпускали из зала, и когда он наконец выскочил во двор, двери за ним захлопнулись. Несколько учителей отправились к месту убийства и передали оторванную голову наставнику Мэю – старейшине, занимающемуся лекарским делом. Он определил, что причиной смерти стала демоническая техника, от которой остались сгустки инь.

Двое других слуг так и не были найдены. Среди учеников поползли слухи, что несчастные исчезли под землёй и их отсечённые головы спрятаны где-то в недрах горы. Но более вероятно, что мужчины стали жертвами диких зверей или упали в мрачные пещеры, где тьма поглотила их навсегда.

Пик Линьшань был печально известен своими крутыми обрывами, которые скрывались в густых зарослях. Ручьи, словно серебряные нити, обвивали горный хребет, создавая причудливую паутину, то исчезающую в оврагах, то сверкающую на солнце. Неприметные пещеры, разбросанные по склонам, хранили свои тайны. В их мрачных глубинах таились хищные звери, чьи горящие глаза следили за каждым движением, готовясь к охоте.

Здесь каждый шаг мог стать последним, а каждый шорох – предупреждением о приближении неведомого.

Вскоре весть об инциденте достигла самого главы школы – Мо Шидуна. Он отдал приказ немедленно разыскать виновных и доставить их ко двору. Учителя получили указание выделить по одному ученику для формирования поискового отряда.

Вечером, когда солнце уже готовилось скрыться за горизонтом, освещая горные вершины, в беседке со сводчатой крышей сидели трое юношей, отдыхая после насыщенного дня. Помимо практики с учителем, каждый ученик был обязан посещать лекции старейшин – мастеров в одной из пяти областей знаний. Лекции включали в себя изучение грамоты и правил благопристойности, овладение техникой меча и обрядами по изгнанию духов, а также лекарские практики, которые многие совершенствующиеся недолюбливали.

Кроме того, ученики должны были соблюдать устав школы, убирать территорию и ежедневно дежурить: от охраны ворот до помощи на кухне.

– Нефритовые глаза… – произнес юноша в черно-белых одеждах. – И что с того?

– Мо Ланьлин, подумай еще раз, – прошептал Су Чжунцин.

Мо Ланьлин приходился двоюродным внуком главе семьи Мо, однако тот, казалось, не замечал его. Каждый раз, когда Мо Шидун посещал школу, он даже не пытался найти время для общения с мальчиком, что очень расстраивало последнего.

Юноша был одного роста с Су Чжунцином, хотя и младше на год. Он был статным молодым человеком с аккуратно собранными волосами, украшенными фагуанем3 со шпилькой, на которой при каждом движении звенели красные бусины. Мо Ланьлин носил фамильные одеяния, но по-своему: отпоров рукава от черного нижнего платья, ученик покрывал голые плечи белой накидкой, которая часто сползала набок. Этот наряд приводил в ужас всю семью Мо. Однако никто не мог переубедить юного господина, известного своим дурным характером, кроме его дяди, который не особо стремился противоречить племяннику.

– Неважно, – сказал Мо Ланьлин, не желая углубляться в детали. – Как вы думаете, кто из нас отправится с поисковым отрядом завтра? Е Чаншэна мы исключаем, значит, либо я, либо шисюн4.

– Шиди5 мы тоже не рассматриваем, – передразнил Су Чжунцин, – никто не решится отправить наследника на опасное задание.

Порывшись в рукавах, он достал шарик танъюань6, завернутый в рисовую бумагу, и начал осторожно разворачивать его.

– Иначе уже наш учитель лишится головы.

– Почему вы не берёте меня в расчёт? – возмутился Е Чаншэн, поправляя повязку на голове, на которой были закреплены отмычки и ключи, непонятно для чего и от чего.

– Тысячелистник не нужно раскладывать7, чтобы понять, что учитель тебя не выберет! – рассмеялся Мо Ланьлин, звякнув шпилькой. – Со своими щетинными человечками8 ты будешь сидеть в кустах, пока все делом занимаются!

В поисках одобрения он перевёл взгляд на Су Чжунцина, который в это время наслаждался рисовым шариком.

– Его ещё самого придётся спасать, – усмехнулся товарищ, протягивая им надкусанное угощение.

Е Чаншэн с радостью принял сладость, в то время как Мо Ланьлин, поморщившись, отвёл глаза и заметил приближающегося учителя.

– Дядя!

Мо Дайяо, дядя Мо Ланьлина по отцовской линии, был худощавым мужчиной невысокого роста, так что его повзрослевшие ученики ему дышали в затылок. Он был одет в чёрное одеяние, поверх которого на одно плечо свисало белое, повязанное вокруг пояса за рукав. Было очевидно, с кого племянник брал пример.

Господин Мо носил необычную причёску, которую с небольшими изменениями перенёс и Су Чжунцин: передние пряди спадали на плечи, а пучок, прилегающий к распущенным, местами выгоревшим волосам, был закреплён фамильным фагуанем с изящной шпилькой. В левом ухе красовалась серьга-кисточка из зелёного нефрита.

– Я думаю, вы уже слышали о распоряжении комиссии, – мягко произнёс учитель, подойдя к беседке, но не заходя внутрь.

Трое юношей с надеждой в глазах смотрели на мужчину. Такая возможность проявить себя в юном возрасте – редкая удача! Каждый ученик желает как можно раньше вступить в настоящий бой с врагами, призраками и демонами, отстоять честь своей школы и доказать, что именно он имеет право учиться здесь.

– В отряд вступает Су Чжунцин, – Мо Дайяо подкинул бронзовый цянь9 и тут же поймал его ладонью, взглянув на юношу, который в спешке жевал. Пока блеск в глазах двух других учеников сменялся печалью, он продолжил: – Мо Ланьлин, ты… твой отец… – мужчина замялся, не в силах подобрать нужные слова.

Е Чаншэн, с трудом сдерживая смех, подмигнул юному господину.

– А ты, – учитель тяжело вздохнул, – ты там убьёшься и без посторонней помощи.

Мо Ланьлин мгновенно повеселел и залился смехом.

– Су Чжунцин10, зайди ко мне перед отбоем, – Мо Дайяо развернулся и, ступив на тропинку, добавил: – Жевать при разговоре с учителем – это нарушение устава школы! – Он неторопливо направился к главному залу.

А Су Хэ получил свою порцию насмешек.

Глава 2. Соломенное пугало в поисках лотоса.

Су Чжунцин стоял у ворот с двускатной крышей, украшенной четырьмя величественными статуями: черепахой, драконом, фениксом и тигром. Эти изваяния, возвышающиеся над ним, символизировали четыре стороны света, находящиеся под властью Небесного Императора – владыки центра. Их неподвижные глаза, казалось, следили за каждым движением ученика, а каменные лица излучали древнюю мудрость и силу.

Вокруг него суетились ученики, обсуждавшие последние новости, смеявшиеся и спорившие. Но Су Чжунцин был погружен в свои мысли. Он смотрел на каменные колонны, на которых были высечены строки, рассказывающие историю Трёх миров. Эти письмена, словно древние заклинания, оживали в его воображении, открывая перед ним картины прошлого и настоящего.

Пик Линьшань, одноименная столица Шанцзюй, город Юйминь, раскинувшиеся вокруг них деревни и постоялые дворы – все они жили своей жизнью, являясь частью государства, простиравшегося на тысячи ли11. Люди трудились на полях, собирали урожай, охотились и ловили рыбу. Их голоса сливались в монотонный гул, напоминающий шум прибоя.

Однако за этой кажущейся идиллией скрывалась сложная и таинственная реальность. Правители вели войны, теряли и присоединяли земли, а простые жители вспахивали поля и пасли скот, не подозревая о том, что происходит за кулисами. Су Чжунцин знал, что за всем этим стоит нечто большее – мир Мёртвых и Небесный пантеон, которые следят за порядком в этом мире.

Небеса играли важную роль в жизни каждого человека. Император молился за победу в битве и процветание государства, а простой земледелец просил у божеств дождя и богатого урожая. Были как всемогущие боги, владыки пяти сторон света, так и мелкие божества, которым поклонялись только в тех империях, где они вознеслись.

У Шанцзюя был свой Союз Четверых: Высшая Догма генерал Байхэ, Владыка Востока Чжаньлань Лун, Воля Души госпожа Мэйгуй и Фэнхуан Небес – огромная огненная птица, о которой лишь ходили легенды. Первые трое оберегали воплощения сторон света, которые у каждого государства были свои. Магические реликвии сохраняли равновесие светлой и темной энергий, даруя стране спокойствие и благополучие.

Диюй, мир Мёртвых, находился под властью владыки Яньло. Это было опасное и чуждое место, недоступное простому человеку, пока не придет его время. Даже те, кто обрел бессмертие через совершенствование, не могли полностью постичь тайны загробного мира.

Су Чжунцин слышал о Диюе только от своего учителя, который никогда не раскрывал источник своих зловещих познаний. Мо Дайяо говорил, что загробный мир полон тайн и загадок, и только те, кто осмелится проникнуть в его глубины, смогут постичь истинную природу существования.

Молодой человек был знаком с большинством учеников заочно, так как они учились в одной школе и часто тренировались вместе, а также встречались на лекциях. Однако сегодня он стоял в тишине, не желая ни с кем общаться. В его голове эхом звучали слова учителя, вызывая сомнения и тревогу.

Из шумной толпы появилась изящная девушка, одетая в легкое голубое платье, словно сотканное из утреннего тумана.

– Доброе утро, шиди! – произнесла она с улыбкой, и ее глаза, глубокие и ясные, как горные озера, смотрели на него с особой теплотой.

Юноша обернулся и увидел перед собой Е Чуньлин – старшую сестру Е Чаншэна. Ее красота была подобна редкому цветку, который распустился в тенистом саду. Длинные черные волосы, заплетенные в две косы, украшала тика в виде ветвей хайтана с листьями из голубого нефрита. Серьги ученицы также были выполнены из нефрита, создавая гармоничное сочетание с полупрозрачной шелковой накидкой, лежащей на ее изящных плечах.

– Приветствую, шицзе12, – ответил юноша, склонив голову в знак уважения. – Тебя тоже взяли в отряд?

– Я здесь, чтобы помочь вам, – сказала она, открывая свою поясную сумку. Внутри лежали не только травы и склянки с отварами, но и амулеты с печатями, о действии которых были осведомлены лишь ученики старейшины Мэя.

Су Чжунцин почувствовал, как его сердце наполнилось спокойствием. С Е Чуньлин он не был одинок. Она была как маяк в бушующем море, который указывал ему путь.

– С нашей шицзе мы не пропадем, – произнес он с улыбкой, доставая из рукава два персика. Он протянул их девушке, и она с благодарностью приняла угощение, убрав его в сумку.

Вскоре юные совершенствующиеся и учителя начали свой путь от ворот, спускаясь по извилистой горной лестнице. Они постепенно разделялись на группы, следуя указаниям. Школа Мяохуа возвышалась на самом верху пика Линьшань – величественной горной системы, покрытой густыми лесами и бамбуковыми рощами. В этих зеленых чащах обитали самые разные создания: от тихих и пугливых оленей до игривых обезьян, устраивающих шумные потасовки на ветках.

Среди учеников ходили легенды о волшебных существах, скрывающихся в самых отдаленных уголках пика: о загадочных тяньгоу13, шустрых эршу14 и опасных кошках-сяньли. Эти рассказы, полные мистики и таинственности, будоражили воображение малышей, заставляя их сердца биться чаще, а глаза блестеть от восторга. Но в то же время они вызывали у них страх, заставляя держаться ближе к взрослым и не забредать за пределы школы.

Су Чжунцин, погруженный в свои мысли, шел через овраги, пересекал извилистые ручьи и слушал пение птиц, не заметив, как отстал от группы. Он оказался в той части пика, которую никогда раньше не видел. Одиночество здесь ощущалось особенно остро, но любопытство, словно неукротимый зверь, гнало его вперед.

Узкая тропинка, вьющаяся среди зарослей, вела его вглубь живописного ущелья. Постепенно голоса соучеников становились всё тише, а пение птиц сливалось с мелодичным шумом воды, струящейся по камням. Вскоре тропинка превратилась в ручей, который манил его вперед, обещая новые открытия.

«Хорошее место, чтобы затаиться», – пронеслось в голове Су Чжунцина. Он осторожно шёл по тёмному узкому каменному коридору, стараясь не издавать ни звука.

Внезапно впереди показался свет, ослепляющий глаза. Ученик ускорил шаг, стремясь разгадать эту загадку. Подойдя ближе, он понял, что, как дурак, прошел насквозь небольшую гору.

Под ногами Су Чжунцина, на высоте трёх-четырёх чжан, простиралась широкая тропа, по которой сновали ученики, напоминающие суетливых мышей. Но стоило присмотреться, как взгляд выхватывал незнакомца в чёрном, который, как кошка, ловко ускользал от четверки окруживших его учеников. Его движения были обманчиво медленными, словно он наслаждался игрой.

– Среди вас есть Су Чжунцин? – спросил неизвестный.

– Я Су Чжунцин! – ответил один ученик, указывая на себя.

– И я Су Чжунцин! – подхватил второй, повторяя его жест.

Су Чжунцин нахмурился. Что ещё за представление?

– Настоящий Су Чжунцин – я! – крикнул он, его голос прозвучал звонко и уверенно.

Ученики подняли головы, их взгляды встретились. Они начали переглядываться, будто обмениваясь мыслями, и Су Чжунцин почувствовал, как внутри него нарастает тревога. Что-то было не так.

Незнакомец в соломенной шляпе, казалось, уловил его беспокойство. Он сделал шаг вперёд, его движения были плавными и грациозными, несмотря на напряжённую обстановку.

– Стой! – крикнул он.

В тот же миг из ниоткуда появились огромные ледяные иглы, с пронзительным свистом рассекая воздух. Су Чжунцин инстинктивно пригнулся, и они, разбившись о камень, на котором он только что стоял, осыпались мелкими осколками. Ученики вокруг него замерли, их лица исказились от страха.

– Кто это? – крикнул кто-то из них, оглянувшись.

Юноша почувствовал, как по спине пробежал холодок. Здесь есть ещё кто-то?

Ученики жестами начали показывать некий план действий. У каждого, причём, он был свой, что ещё больше запутало Су Чжунцина.

Таинственный злодей с удивительной прытью поднялся к нему, юноша приготовил меч, стараясь запечатлеть в памяти образ незнакомца. Помимо соломенной шляпы, на нём была деревянная маска, скрывающая его лицо.

– Пригнись! – прошептал он и дёрнул ученика за ногу.

В тот же миг вновь появились ледяные иглы, проделав трещину в скале. С оглушительным грохотом она начала рушиться.

Су Чжунцин стремительно покатился с отвеса, в мгновение ока подбросив меч, который с помощью энергии ци15 завис в воздухе. Ухватившись за него, он ощутил, как его вес увеличился. Опустив взгляд, ученик увидел нефритовые, блестящие глаза, выглядывающие из-под маски, что заставило его содрогнуться от страха. Его противник продолжал сжимать одной рукой щиколотку юноши, пытаясь начертить другой в воздухе какую-то фигуру.

Попался! Сейчас Су Чжунцин отлетит в безопасное место и сразу же схватит злодея.

– Отпусти меч! – воскликнул незнакомец, проведя двумя пальцами прямую линию.

– Тебе надо, ты и отпускай! – процедил Су Чжунцин сквозь зубы, уже не в силах сдерживать их двоих.

– Отпускай!

Осколки льда задели руку Су Чжунцина, и от резкой боли он отпустил меч, провалившись вместе с незнакомцем в появившийся портал. Холодные иглы разлетелись вдребезги от удара со скалой. Огромные валуны и мелкие камешки в облаках пыли полетели вниз на тропу, из-за чего и так напуганные ученики разбежались.

Мгновение – и Су Чжунцин уже летел вниз во тьме в потоке бурной ледяной воды. Неизвестный продолжал крепко сжимать его за ногу, что, казалось, вот-вот сломает кость.

– Господин Пугало16, ослабьте хватку! Больно! – крикнул ученик.

Когда ученик и его спутник оказались в подземном озере, они с трудом выбрались на гладкий продолговатый камень, который служил им чем-то вроде берега. Незнакомец спросил:

– Здесь растут лотосы?

– Дурак! – не выдержал Су Чжунцин, растирая поврежденную руку. – Какие лотосы в таком месте?

– Бесспорно.

– Ты нас сюда привёл, тебе и вытаскивать, – сказал молодой человек, пытаясь встать, но ударился о низкий каменный потолок. – Ай-яй-яй!

Су Чжунцин снова сел на камень, надеясь нащупать ножны, которые остались висеть у подножия горы:

– Кто ты?

– Неважно.

В руках незнакомца появился мерцающий белым светом лук. Его рукоятка была выполнена из хрусталя и украшена необычным узором, а по обеим сторонам располагались перья, от которых исходило огненное свечение.

Су Чжунцин с недоумением взглянул на своего похитителя: «Духовное оружие?»

Тот, не говоря ни слова, осмотрелся по сторонам и указал на вход в другую пещеру:

– Туда.

Ученик, войдя в воду, оттолкнулся от дна и поплыл вперёд, бормоча:

– Настоящее пугало, ни имени, ни души…

– Я бы поспорил, – холодно ответил незнакомец, запустив сверкающую стрелу. – Не медли, скоро погаснет.

Юноша устремился к берегу, едва различимому в свете энергии ци. Как только он коснулся рукой мокрого шершавого камня, стрела исчезла, погрузив всё в темноту.

– Не пошёл ли господин Пугало ко дну? – съязвил Су Чжунцин, стоя в полной темноте под всплески воды.

– Уроки благопристойности прогуливал?

Узкая пещера вывела их к истоку реки Хуан. Вода здесь была кристально чистой, как слеза, и струилась из подземного озера, хранящего в своих глубинах тайны пика Линьшань. Юноша, затаив дыхание, взглянул на своего спутника. Тот, держа в руке деревянную маску, словно оберег, смотрел вдаль, на гору Алого снега, окутанную багряными отблесками заката.

Похититель был выше него, но не старше. Его лицо казалось высеченным из камня, а нефритовые глаза сияли, как звезды в ночи, но шрамы, пересекающие веки, придавали его взгляду мрачную глубину. В его чертах юноша уловил нечто знакомое, но не мог понять, что именно. Однако он был уверен в одном: незнакомец не был пропавшим Хун Сяосюнем, о котором ранее его предостерёг учитель.

Су Чжунцин, оставшись без меча, осознавал, что не сможет противостоять владельцу духовного оружия в бою.

Мастерство владения мечом требует упорства и долгих лет тренировок. Однако владение духовным оружием – это не просто навык, а настоящее искусство, признанное самими небесами. Его обладатели долгое время ищут точки соприкосновения с божественным даром, учатся призывать и побуждать его к защите своего хозяина. Такой воин становится непобедимым.

И как бы ни манила слава о поимке преступника, Су Чжунцин осознавал, что в борьбе с незнакомцем он как нож и кухонная доска против рыбы и мяса17.

Ученик решил действовать самым, по его мнению, разумным образом. Он молча развернулся и направился к вершине Линьшань.

– Ты должен пойти со мной, – сказал похититель, схватив его за плечо.

Су Чжунцин встретился с его глазами, в которых читалась скрытая угроза, и вздохнул.

– Куда мы направляемся? – спросил он.

– На Лотосовые болота, – ответил похититель, указав на юго-восток.

Там, где закатное солнце окрашивает воду в золотые оттенки, отражаясь среди камышей и рогоза, словно тысячи маленьких зеркал, раскинулись Лотосовые болота. Су Чжунцин почувствовал, как его сердце сжимается от предчувствия грядущих перемен.

Юноша никогда раньше не бывал на Лотосовых болотах, которые находились в тысяче ли от пика Линьшань и были окружены дурной славой. Уже более пятидесяти лет юг Шанцзюя считался владениями демонов, и отправиться туда по своей воле было равносильно самоубийству.

Лотосовые болота были окутаны мрачной аурой, казалось, само это место дышало злобой. Они простирались до самого горизонта, где туманные испарения поднимались к небу, словно призрачные руки, тянущиеся к звездам. В густой мгле можно было увидеть очертания разрушенных домов и заросших дворов – некогда процветающей охотничьей деревушки, теперь заброшенной и забытой. Она была проклята, и её жители исчезли, оставив после себя лишь следы страха и отчаяния. Дома с разбитыми окнами и покосившимися дверьми стояли, как молчаливые свидетели случившегося здесь кошмара. Внутри царила тьма, в которой прятались тени, а стены были испещрены странными символами, словно оставленными невидимой рукой.

В центре болот возвышался старый храм, его крыша провалилась, а стены поросли мхом. Но самое жуткое – это тишина. Она была настолько плотной, что её можно было ощутить физически, как будто воздух здесь был пропитан немым криком. В этой тишине, казалось, можно было услышать шёпот неупокоенных душ, населяющих эти места.

Болота, пропитанные тоской и безысходностью, источали зловещую энергию, притягивая к себе тени из другого мира. Здесь, в самом сердце мрака, поселился демон, чье присутствие ощущалось даже в шелесте камыша и в мерцании болотных огней. Никто не видел его, ибо встреча с хозяином этих мест означала лишь одно – смерть.

Множество бессмертных пытались изгнать демона, но попытки заканчивались лишь тем, что их тела исчезали в стоячей воде, становясь частью зловещего места.

Однако была и другая сторона этих проклятых земель. Каждый год, в один из летних дней, здесь можно было увидеть тысячи лотосов, которые покрывали воду словно белоснежный ковёр. Отчего болота и стали называть Лотосовыми. Ходили слухи, что в этот день демон оплакивал свою прошлую жизнь.

Легенды о Лотосовых болотах передавались из уст в уста, и те, кто осмеливался ступить сюда, знали, что обратной дороги уже не будет.

Поэтому приглашение незнакомца во владения тьмы не вызвало у Су Чжунцина радости.

Когда путники достигли русла Хуан, таинственный похититель растворился среди камышей. Су Чжунцин замер на берегу, его сердце колотилось, как пойманная птица. Он огляделся, чувствуя, как воздух вокруг становится плотным и вязким.

Сжав кулаки, он снова побежал к пику, но едва успел преодолеть пару чжан, как что-то невидимое схватило его за край одеяния. Юноша оглянулся и подскочил, растеряв содержимое своих рукавов-карманов. Лазурная ткань загорелась от духовной стрелы, которая прибила одеяния к земле.

Вскоре к нему подошел коварный похититель с красивым белым лотосом в руках, срезанным под самый бутон.

– Это мне? – как ни в чём не бывало спросил Су Чжунцин, пытаясь разрядить обстановку.

– Если потребуется, я тебя к себе привяжу, – ответил молодой человек, надевая маску Гунгуна и протягивая спутнику лотос.

Юноша взял нежное соцветие.

– Всё-таки мне… – пробормотал он, чувствуя, как аромат цветка наполняет его лёгкие, а нежность лепестков касается пальцев.

В этот миг незнакомец открыл портал, и Су Чжунцин ощутил, как его затягивает в тёмную бездну. В испуге он зажмурился, а когда вновь открыл глаза, то оказался во дворце.

Просторный зал с колоннами из чёрного нефрита производил мрачное, но величественное впечатление. Высокие своды терялись в полумраке, а стены были украшены позолоченными изображениями причудливых рыб, драконов и дивных цветов. Эти создания казались живыми: их лепестки дрожали, а чешуя переливалась в свете редких факелов. По стенам и потолку вились тонкие ручейки воды, стекая в углубления в полу, выложенные гладким чёрным камнем.

В центре зала стоял невысокий трон из обсидиана, украшенный вырезанными в камне лотосами и инкрустированными золотом узорами. На нём восседал демон, излучавший ауру силы и власти. Его одежда была чёрной, как ночь, а широкая накидка из жёлтого шёлка казалась продолжением его самого. Причёска хозяина обители напоминала причёску учителя Мо, но была более небрежной. Длинные волосы, перевязанные лентой в цвет халата, спадали на плечи, обрамляя лицо. В ушах блестели серьги, похожие на птичьи перья или на рыбьи скелеты – настолько они были старыми.

Его лицо было бледным, как мрамор, а глаза – красными у зрачков, переходящими в жёлтый ближе к радужке. Веки были подведены киноварью, делая взгляд ещё более пронзительным и загадочным. Демон сидел неподвижно, словно статуя, в одной руке он держал свиток с печатью школы. Он читал его, но его взор был направлен куда-то вдаль, словно он видел что-то недоступное глазу обычного человека. В другой руке была курительная трубка, из которой вверх поднималась нить дурманящего дыма. Он смешивался с затхлым и влажным воздухом, создавая тошнотворный запах, от которого у Су Чжунцина перехватило дыхание, и он с трудом сдерживал желание закашляться.

– Лэн Фэнъюй, я же просил лишь найти мальчика, а не приводить его сюда!

– У господина Пугало есть имя, – с улыбкой произнёс Су Чжунцин, словно только что узнал древнюю тайну.

– Вот именно, и я в последний раз видел такую шляпу на пугале, – усмехнулся демон.

Лэн Фэнъюй фыркнул, передавая маску хозяину обители:

– Сюэ Линь чуть не убил его. Посмотри на руку.

Демон взял юношу за ладонь, и тот поморщился от ледяных пальцев господина. На внешней стороне кожа была содрана до крови и, что странно, покрыта инеем.

– Птица вылечит, – безразлично сказал он, осматривая Су Чжунцина, – тебе явно не десять.

– Девятнадцать, – уточнил молодой человек, – объясните же наконец, что происходит?

– Можешь помолчать хоть немного? – взмолился Лэн Фэнъюй.

Глава 3. Надвигается ливень, да в горах гуляет сильный ветер.

День, который промелькнул для Су Чжунцина незаметно, в стенах школы казался бесконечным. Из-за отсутствия большинства преподавателей, курирующих поисковые отряды, учебное расписание было нарушено. Ученики скучали на лекциях у старейшин, а те, чьи наставники остались, тренировались в привычном ритме.

Мо Дайяо, известный своей педантичностью, к удивлению учеников, словно растворился в воздухе. Мо Ланьлин и Е Чаншэн, решив не отставать от учителя, наслаждались беззаботными прогулками по территории школы.

Ближе к полудню они нашли укромное местечко у ручья, который почти пересох за жаркие летние дни, образовав глубокий овраг. Это тихое убежище, спрятанное за жилыми корпусами, дарило ощущение уединения и покоя.

– Учителю нравится моя сестрица, – неожиданно заявил Е Чаншэн, бросив круглый камешек в ручей.

Мо Ланьлин, который до этого увлеченно начищал стрелы из колчана, с легким раздражением поднял глаза:

– Какие глупости! – воскликнул он, чуть нахмурившись. – Как будто у дяди нет более важных забот!

Е Чаншэн с важным видом произнёс:

– Я видел, как он вчера поздно вечером мило беседовал с сестрицей.

– Да-да! – подхватил Мо Ланьлин, едва сдерживая смех. – Шицзе сама разберется со своей жизнью. А дядя… Утром он разговаривал с тобой, значит, и ты ему симпатичен?

– Постеснялся бы такое говорить, – с негодованием ответил Е Чаншэн, отводя взгляд. – Я хочу, чтобы у сестрицы всё было хорошо, а учитель…

– Что? – с вызовом спросил ученик, поднимаясь на ноги. – Чем он тебе не угодил?

– Своим отношением к ученикам. – Е Чаншэн скрестил руки на груди и смотрел на Мо Ланьлина с лёгким прищуром, словно ожидая ответа, который мог бы поставить точку в их споре.

Ученик рассмеялся, но в его смехе сквозила легкая издевка:

– Ой-ой! С некоторыми учениками иначе и нельзя! – Он шагнул к товарищу и, выхватив из его пояса облезлую кисточку, с притворным возмущением добавил: – А то кроме игрушек ничего делать не будут!

К счастью для Мо Дайяо, его ученики, несмотря на различия в характерах, были очень дружны.

Мо Ланьлин, запертый родителями в школе Мяохуа словно в клетке, всюду следовал за своим дядей, который занял место учителя, чтобы присматривать за племянником. Юный господин не слушал никого из наставников, кроме Мо Дайяо, а поскольку он был внуком главы школы, никто не рисковал ругать или наказывать его. Из-за этого другие ученики, которые часто получали нагоняи от учителей и старейшин, недолюбливали Мо Ланьлина, поговаривая о нём за спиной не самые лестные вещи. Однако юношу это совсем не волновало, ведь он прекрасно общался со своими двумя соучениками, а большего ему и не требовалось.

До наставничества Мо Дайяо часто посещал школу, в которой некогда учился и сам. Он был близко знаком с Су Хэ, который жил в Мяохуа с самого детства, поэтому, став учителем, мужчина взял мальчика к себе.

Су Чжунцин всегда следовал за своим учителем, практикуясь с ним внеурочно. Его усердие и преданность вызывали искреннюю гордость у Мо Дайяо. Он не только поощрял своего ученика, но и пускал его в тайную библиотеку, ключи от которой были доверены лишь некоторым наставникам. Там юноша изучал запретные обряды и техники, а также историю Шанцзюя и Трёх миров в целом.

Первые годы Мо Ланьлин ревновал дядю к Су Чжунцину, однако со временем они сдружились. Юный господин смирился с тем, что Мо Дайяо уделяет время не только ему.

Вскоре к ним присоединился третий ученик – Е Чаншэн. Юноша был неглуп, но очень активен. Про таких говорят «не сидит на месте». Если другие двое учеников хвостиком следовали за своим наставником, то в случае с Е Чаншэном уже Мо Дайяо приходилось бегать за ним, пытаясь сначала найти его на территории школы, а затем и за её пределами.

Воспитанный в строгости Су Чжунцин пытался наставить нерадивого товарища на путь истинный, но все его усилия разбивались о неуемную энергию юноши. Мо Ланьлин же, с одной стороны, волновался за репутацию дяди, а с другой – не мог удержаться от того, чтобы не разыграть целое представление, когда Е Чаншэн снова попадался на проказах. Его крики и брань эхом разносились по коридорам школы, заставляя учеников шептаться, а учителей хмуриться и отрицательно качать головами.

Но ничто не могло охладить пыл Е Чаншэна. Он уже мог наизусть рассказать устав школы и поэтому заранее знал, какое наказание последует за его очередной шалостью.

Е Чаншэн был настоящим мастером в деле, которое оставалось загадкой для всех учеников и учителей. Он собирал старые детали, сломанные механизмы и прочие ненужные вещи, которые, казалось, не имели никакой ценности. Но в его руках эти обломки оживали, превращаясь в удивительные устройства. Они не были полезны, но в них была своя магия, непонятная никому.

Наставник Фу, учитель малышей, был единственным, кто по достоинству оценил талант Е Чаншэна. Он часто просил у юноши механических мышек и жуков, чтобы развлечь своих учеников. Эти игрушки были не просто безделушками – в них чувствовалась душа, они удивляли и веселили воспитанников господина Фу.

Однажды он рассказал Е Чаншэну историю о прошлом ученике старейшины Мэя. Этот юноша тоже изобретал странные вещи, которые не вызывали отклика. Но он всегда говорил себе: «Не сворачивай с пути, несмотря на сотни препятствий». И вскоре его необычный подход к бою прославил его на весь Шанцзюй как Властелина Пламени.

Эта фраза вдохновила Е Чаншэна. Он написал её на своей налобной ленте, чем вызвал гневный взгляд Мо Дайяо по неизвестной никому, кроме него самого, причине.

Е Чаншэну невероятно повезло, что его талантливая и целеустремлённая старшая сестра была любимицей самого старейшины Мэя. Е Чуньлин была опорой и поддержкой для брата, защищая его от любых нападок.

Старейшины видели, что эти двое неразлучны, и терпели выходки Е Чаншэна, ведь на чаше весов заслуги его сестры перевешивали с большой разницей. К тому же они были готовы дать шанс мальчику, надеясь, что он образумится и возьмет пример с Е Чуньлин.

Юный господин Мо, облачённый в дорогие шёлковые одежды, выглядел как воплощение богатства. Но в его глазах горел огонь, который выдавал в нём все ещё озорного ребёнка. Он засунул кисточку между зубами и начал «клевать» ею Е Чаншэна, дразня его.

Затем Мо Ланьлин замахал руками и, издавая каркающие звуки, забегал вдоль берега ручья, как умалишённый. Е Чаншэн пытался вернуть свою кисть, но ученик был неуловим. Он смеялся, прыгал, убегал, и в какой-то момент даже споткнулся о свой колчан и упал в ручей.

– Молодое поколение дышит в затылок18, – раздался низкий, спокойный голос. Рядом с фанзой19 возник мужчина с суровым лицом. Он смотрел на учеников сверху вниз, но его взгляд был скорее задумчивым, чем грозным.

Е Чаншэн виновато опустил глаза, хотя на самом деле он высматривал свою кисть в траве.

– На пробежку, – сказал Мо Дайяо, указывая рукой на дорогу, которая огибала всю территорию Мяохуа.

– Видишь? – прошептал юноша Мо Ланьлину, пряча кисточку за пояс. Он без труда выбрался из низины и исчез за фанзой.

Мо Ланьлин, в мокрой одежде, уверенно направился к учителю, преодолевая крутой склон оврага, не желая тратить время на обход.

– Если тебя увидит отец, то единственным твоим наследством останется рисовое поле, – с легкой улыбкой произнес Мо Дайяо, покачав головой.

– Ты будешь помогать мне собирать урожай? – с надеждой в голосе спросил юноша, закинув лук и колчан на плечо.

– Вы с Е Чаншэном справитесь, – вздохнул мужчина, с нежностью разглядывая своего чумазого племянника. – Пойдем.

По пути Мо Ланьлин не смог сдержать своего любопытства и задал вопрос, ответ на который так и не смог получить утром от своего соученика:

– Что ты вчера сказал Су Чжунцину?

– М? – Мо Дайяо на мгновение отвлекся от своих мыслей. – Узнаешь.

Мо Ланьлин с радостью забежал в беседку, расположенную среди пышных акаций, и с облегчением скинул колчан с луком на скамейку, прибитую к резным решеткам. Он снял промокшую накидку и аккуратно повесил ее на перила, стараясь выбрать угол, чтобы солнечные лучи согрели ее мокрую часть.

Эта беседка со сводчатой крышей была излюбленным местом их троих, так как находилась далеко от всех построек, а ближайшими к ней были только учебные залы, которые обычно пустовали к вечеру. Таким образом, вероятность встретить здесь кого-либо из преподавателей или старейшин, которые обычно находили занятие для скучающих юношей, значительно снижалась.

– Господин Мо Шидун поднял возраст учеников, которые могут участвовать в состязаниях, и твой отец хочет, чтобы ты тоже выступил. – Мо Дайяо присел на скамейку рядом с сохнущим одеянием и добавил: – Но я бы предпочёл, чтобы ты не прошёл отборочный этап.

Ежегодные состязания в школе были предназначены для учеников в возрасте до десяти лет. Победитель получал возможность пройти основную часть обучения в поместье главы. Каждый учитель мог выдвинуть своих учеников, которых считал достойными побороться за звание лучшего. Совет старейшин тщательно взвешивал все за и против, составляя окончательный список участников.

Состязания проходили в течение трех дней под строгим надзором учебной комиссии, состоящей из непревзойдённых бессмертных, включая самого Мо Шидуна. Ученики демонстрировали свое мастерство владения оружием, а также умение выполнять начальные защитные обряды от духов и определять нечисть по ее признакам. Кроме того, они должны были показать задатки формирования золотого ядра20, что было значительным достижением в столь юном возрасте.

Первые два года Мо Дайяо не выдвигал своих учеников, считая, что они еще не готовы. Для него, как для выходца из главенствующей семьи, было бы позором, если бы его подопечные не смогли преодолеть даже отборочный этап. В первый год он отказался от участия, ссылаясь на нераскрытые способности учеников. Во второй – на важное дело, и это не было ложью.

В это время в школу вернулся друг Мо Дайяо – Хун Сяосюнь, с которым они вместе учились в далекой юности. Он выбрал путь бродячего бессмертного и путешествовал по всей империи Шанцзюй, изучая различные техники и помогая обычным людям изгонять духов и демонов.

Однако, узнав о печальном известии, он вернулся в школу: один из учителей, бывший шисюн Мо Дайяо и Хун Сяосюня, погиб. Причем при крайне постыдных обстоятельствах, что оставило неизгладимый отпечаток на репутации школы.

У почившего был только один ученик, которого должны были передать Мо Дайяо, но решение было пересмотрено в пользу прибывшего бессмертного. Причиной тому стали двое осиротевших детей, недавно взятых на воспитание в школу.

Мо Ланьлин поднял глаза на дядю, продолжая машинально разглаживать ткань. Его пальцы замерли, когда он услышал эти слова.

– Почему, дядя? – спросил он с недоумением. – Мне безразлично, чего хочет отец, но я надеялся, что смогу порадовать тебя своими успехами.

Юноша опустил взгляд, и его глаза на мгновение блеснули болью. На полу из красного дерева валялись засохшие листья бамбука. Мо Ланьлин с хрустом раздавил один из них сапогом, словно пытаясь стереть воспоминания.

Мо Дайяо ласково погладил племянника по спине.

– Я горжусь тобой, Мо Би. – Его голос звучал мягко, почти шёпотом. – Прошло столько времени, что события прошлого кажутся далёким сном. Но вчерашняя новость разбередила старые раны.

Он вытащил из рукава монетку и задумчиво потер её между пальцами. Мо Ланьлин наблюдал за ним, не понимая, к чему ведёт дядя.

– Ты имеешь в виду трагедию десятилетней давности? – спросил ученик. – Два убийства связаны лишь тем, что произошли в период состязаний. Но я не думаю, что участие в них вдруг стало опасным.

Мо Дайяо подбросил монетку в воздух и с удивительной ловкостью поймал её.

– Мо Шидун сообщил, что убийцы украли свиток с тайными сведениями. Очевидно, что их утечка не сулит ничего хорошего. – Он выглянул из беседки, чтобы убедиться, что они одни. – Помнишь Хун Сяосюня?

Мо Ланьлин вздрогнул.

– Дядю Хуна? – прошептал он, почти выдохнув эти слова. – О нём же нельзя говорить, он считается предателем школы.

– Когда я узнал, что Хун Сяосюнь убил того мальчика, я сразу заподозрил неладное. Понимаешь, – Мо Дайяо с ноткой безумия в голосе посмотрел на своего племянника, – я вырос вместе с ним и знаю, какой он человек. Даже к врагам он проявлял милосердие, а тут – расправиться с ребёнком…

– Думаешь, его подставили? – предположил Мо Ланьлин.

– Возможно, так и есть, – господин Мо вновь подкинул монетку. – Я считал, что он давно ушёл во тьму, но выживший слуга упомянул, что у убийцы были нефритовые глаза. Возможно, это просто совпадение, но я сомневаюсь…

– У дяди Хуна глаза были зелёного цвета! – осенило Мо Ланьлина, и он вспомнил вчерашние намёки шисюна.

Су Чжунцин оказался в школе еще младенцем и буквально рос на глазах большинства учителей и наставников. Он был знаком с Хун Сяосюнем, который время от времени навещал родные места, ещё до того, как стать наставником. Бессмертный, долгое время путешествовавший по миру, по привычке носил соломенную шляпу, которая закрывала половину его лица. Поэтому Мо Ланьлин, который видел Хун Сяосюня лишь мельком, совсем не запомнил его внешности.

– Комиссия всегда делает официальное заявление после происшествий, но о Хун Сяосюне так ничего и не было объявлено, – прошептал Мо Дайяо, его голос дрожал от напряжения. – Ни о его смерти, ни о поисках. Мне, как члену семьи Мо, даже не сообщили деталей убийства, всё тщательно скрыли. Я не хочу подозревать собственного дядю, но на душе у меня неспокойно. Он знает о моих тёплых отношениях с Хун Сяосюнем, и если я вернусь в поместье, то вызову большие подозрения. Мо Би, ты можешь для меня проникнуть в семейный архив и разыскать сведения о тех событиях?

Юноша вздрогнул, словно его окатили ледяной водой.

– Дядя! – воскликнул он, возмущённо размахивая руками. – Отчаявшаяся мышь кошку укусила21!

Мо Дайяо дёрнул племянника к себе, заставив его замолчать. Его глаза сверкнули холодным блеском, а рука крепко зажала рот Мо Ланьлина.

– Чего разорался-то? – процедил он сквозь зубы. – Если бы я сам мог, то не впутывал бы тебя, зная, какие у тебя отношения с отцом! Но мой отъезд с пика не останется без внимания, а ты можешь что-то придумать.

Учитель медленно ослабил хватку, и Мо Ланьлин, воспользовавшись моментом, вырвался из его нежелательных объятий. Он сделал шаг назад, его лицо было бледным, а руки дрожали.

– Хорошо, хорошо, – пробормотал он, оглядываясь в поисках своего колчана со стрелами. – А если меня поймают?

Мо Дайяо поднял край сохнущих одежд племянника и, кивнув в сторону выглянувшего колчана, произнёс:

– Сделай так, чтобы не поймали.

Пока между родственниками происходил тайный разговор, обиженный Е Чаншэн уже наворачивал третий круг. Его терпение истощалось, и он, устав от монотонного бега, свернул с привычной тропы у школьной пагоды. Это решение, как и любое другое, принятое Е Чаншэном, оказалось не лишенным приключений. Ученик пробирался через горный ручей, который оказался глубже, чем он ожидал, и вода доходила ему до колен. Преодолев его, юноша вышел на широкую каменную тропу, ведущую между двумя величественными пиками. Он бежал, наслаждаясь красотой горных вершин и свежего воздуха, пока не оказался у обвала. Дорога была полностью завалена огромными обломками, преграждая путь. Е Чаншэн огляделся и заметил, что среди них что-то блестит. Он попытался забраться на обвал, но острые осколки камней ранили его руки, не позволяя даже ухватиться.

Тогда он отошел к одиноко лежащему камню, который находился поодаль от остальных. Достав из кармана широких штанов небольшую металлическую сферу размером с ладонь, он аккуратно начал отгибать скрепленные полупрозрачными нитями пластины, опоясывающие шар. Е Чаншэн раскрыл стальной цилиндрический корпус и с заботой вытянул каждую пластину, отогнув два толстых крючка. Поставив механизм на камень, он снял с налобной ленты маленький ключ. На него смотрел механический ворон, словно ожидающий чуда оживления. Е Чаншэн вставил ключ в отверстие на спине птицы. Внутри механизма зашумели шестеренки, зазвенело и начало барахлить. Ученик взял ворона на руки, и тонкие нити на его крыльях заблестели.

– Принеси! – приказал Е Чаншэн и подбросил его вверх.

Механическая птица расправила крылья и, с оглушительным шумом набрав высоту, устремилась к заваленному проходу. Приземлившись среди огромных камней, ворон в своих когтистых лапах сжал продолговатый блестящий предмет, который был в два раза больше его самого. Он вернулся к своему хозяину и принес меч в треснувших лазурных ножнах, с фиолетовой гардой и черенком, украшенным резным пером.

– Мицзю! – воскликнул Е Чаншэн и снова устремился к завалу.

Мицзю, по словам Мо Ланьлина, был «легендарным» мечом, который дольше всех служил Су Чжунцину. Каким бы прилежным учеником он ни был, у него имелся один недостаток: он постоянно терял, ломал и портил свои мечи, разумеется, не намеренно.

Первый клинок, подаренный учителем, исчез в реке, когда юноша попытался изгнать водных духов. Второй меч, словно испугавшись, скатился в узкое ущелье, когда Су Чжунцин в порыве прыжка преодолел его. Третий клинок, не выдержав тяжести судьбы, разбился о скалы, унося с собой воспоминания о роковом перелёте меж горных пиков.

Четвёртый меч не разделил судьбу трёх предыдущих, но стал предметом насмешек. Мо Ланьлин и Е Чаншэн не могли скрыть своего веселья, наблюдая, как Мо Дайяо выдаёт оружие Су Чжунцину под строгим надзором, словно ребёнку. Для последнего клинка юноша уже не подбирал старательно имя, так что он получил позорное – Мицзю22, вызвав недоумение у учителя.

Глава 4. Дети ночи.

Высоко в ясном небе, словно растворяясь в его прозрачной синеве, летела Е Чуньлин на своём мече. Её длинные, цвета воронова крыла, волосы, заплетённые в аккуратные косы, развевались на ветру, который играл среди высоких острых пиков. Изысканные украшения девушки мелодично звенели, словно колокольчики, вторя её лёгкому полёту.

Заметив горный обвал, который перекрыл дорогу к школе, Е Чуньлин плавно начала снижаться. Среди огромных камней, в неестественной позе, сидел её младший брат, прислонив голову к валуну. Его синие одежды были покрыты пылью, а на лице читалась смесь усталости и тревоги.

– Е Син! – воскликнула она, спрыгивая с меча на высоте одного чжана. Её движения были столь грациозны, что она словно превратилась в лепесток хайтана, плавно спустившийся к брату. Девушка призвала меч, который завис в воздухе, и убрала в ножны на поясе.

Е Чаншэн поднял голову и улыбнулся, махнув рукой в знак приветствия.

– Сестрица, – произнёс он, его голос был чуть хриплым от долгого молчания.

– Ты не пострадал? – испуганно спросила девушка, осматривая его с ног до головы.

– Нет, но… – он запнулся, взглянув на меч, лежащий неподалёку. – Мог пострадать Су Чжунцин.

– Он здесь? – её голос дрогнул от волнения. Она помогла брату подняться, поддерживая его за плечо.

– Нет, – вздохнул ученик, покачав головой. – Но… – он снова остановился, его взгляд задержался на тающих остатках снега недалеко от обвала. – Впрочем, неважно.

Девушка усадила брата на камень, на котором он недавно раскладывал механического ворона. Её руки дрожали от волнения, но она старалась говорить спокойно.

– Если бы тебя заметили в таком состоянии?

– Я бы что-нибудь придумал, – отмахнулся Е Чаншэн.

Е Чуньлин вздохнула, но её взгляд смягчился. Она знала, что её брат всегда был упрямым и самостоятельным. Но иногда его смелость граничила с безрассудством.

– Ты ведь понимаешь, что я не могу позволить тебе так рисковать? – тихо сказала она, её голос был полон заботы.

Е Чаншэн кивнул. Он знал, что его сестра всегда будет беспокоиться о нём, и это делало её ещё более особенной в его глазах.

– Ходить можешь? – спросила она, коснувшись ладонями его ног и вливая духовную энергию. – Нам нужно вернуться в школу. Здесь опасно.

Е Чаншэн на протяжении многих лет скрывал свою необычную болезнь.

В детстве его жизнь была полна трагедий: родители стали жертвами жестоких убийц, а он сам и его старшая сестра оказались в руках похитителей. Детей разделили, и мальчика, беспомощного и измученного, бросили в деревянную клетку, словно дикого зверя.

Несмотря на свой юный возраст, Е Чаншэн не сдавался. Он пытался бежать, но его силы были ничтожны перед жестокостью судьбы. Злодеи сломали ему обе ноги, и без должного лечения они начали отказывать. Время потеряло свой смысл, и мальчик погрузился в беспамятство, где каждый день был лишь мрачной пустотой.

Однажды, когда он уже почти потерял надежду, за ним вернулась Е Чуньлин. Её вид был совсем другим: измученная, с синяками и ссадинами, она, казалось, стала старше на несколько лет. Девушка открыла клетку и протянула ему руку. Е Чаншэн посмотрел в её глаза и увидел в них не только сестринскую любовь, но и тень печали, которая украла искру жизни.

Е Чуньлин не сдалась. Она собрала все силы и знания, чтобы помочь брату. Девушка отыскала деревянные дощечки и аккуратно зафиксировала его ноги, таская его на себе через леса и горы. Но даже её усилия не могли вернуть ему былое здоровье. Мальчик едва ковылял, его шаги были медленными и неуверенными. О беге он мог только мечтать.

Годы скитаний превратили их в двух призраков, блуждающих по земле. Они встретили множество людей, но никто не смог им помочь. Однажды, когда они отдыхали у старого заброшенного храма, к ним подошёл бродячий бессмертный, который, используя неизвестную технику, помог Е Чаншэну встать на ноги. Однако он предупредил, что эффект временный. Е Чуньлин, понимая, что перед ними стоит выбор, спросила бессмертного, как продлить чудо. Он ответил, что есть два пути: один – трудный, но ведущий к бессмертию, другой – легкий, но обрекающий на нищету и болезнь.

Выбор был очевиден. Так двое оказались на пороге школы Мяохуа.

По сей день бег давался Е Чаншэну с трудом, а ведь именно он часто служил наказанием. Юноша бежал два, три, пять и даже десять кругов вокруг школы, стиснув зубы от боли. Он не мог позволить себе проявить слабость, ведь больной ученик в школе Мяохуа был бы непозволителен.

Каждый день был испытанием, но Е Чаншэн не жаловался. Он бегал, тренировался и практиковался, невзирая на боль, и его решимость была непоколебима. Он знал, что только так сможет сохранить своё обещание, данное сестре в тот день, когда она спасла его. Он будет таким же сильным, таким же непоколебимым, как она.

– А что ты здесь делаешь? – поинтересовался Е Чаншэн.

– Наставник Мо поручил мне присмотреть за кое-кем, пока убийца на свободе, – ответила девушка, не прекращая вливать духовную энергию. – Я была у подножия горы, когда меня окликнул один из учеников. Он рассказал об обвале и человеке в чёрном, и я отправила его за подмогой, а сама поспешила сюда, – Е Чуньлин строго взглянула на брата, – кто знает, может быть, кому-то ещё нужна помощь.

– Наставник Мо… – произнес Е Чаншэн, почесывая нос.

– Вчера вечером я столкнулась с ним возле библиотеки, – произнесла девушка и встала, скрестив руки на груди. – А ты что здесь делаешь?

– Бегаю, – смущенно ответил юноша, отводя взгляд.

– Е Чуньлин! – раздался голос мужчины, который спускался со склона.

– Наставник Мо! – обернулась девушка.

– Его здесь не хватало, – пробормотал Е Чаншэн себе под нос.

Мо Дайяо не спешил к месту происшествия, он шел в спокойном темпе, осматриваясь по сторонам.

– Е Чаншэн, – нахмурил брови учитель, – разве я не отправил тебя бегать вокруг школы?

Юноша замялся и носком сапога начал рыхлить землю.

– Учитель, – с улыбкой произнесла Е Чуньлин, – я услышала шум в лесу, когда проходила вдоль школьных ворот.

Она потрепала брата по волосам:

– А мне навстречу выбежал шиди, поэтому я попросила его отправиться со мной.

– Девушка из Циши23, – ухмыльнулся Мо Дайяо и перевел взгляд на Е Чаншэна, который явно выглядел нездорово. – Так спешил помочь шицзе, что ноги переломал?

– Этот ученик присел отдохнуть, – Е Чаншэн нервно сглотнул.

– Позволь мне осмотреть тебя, – Мо Дайяо присел рядом с учеником.

– Не жалуюсь, – тот подскочил и, хромая, отошёл в сторону.

Мо Дайяо с удивлением посмотрел на Е Чуньлин.

– У него небольшая рана, и я наложила повязку с цветами гуань, – произнесла девушка, смущённо улыбаясь, и похлопала по своей поясной сумке.

Мужчина достал из кармана монетку и, зажав её между пальцами, спросил:

– Никого не видели?

Е Чаншэн, пошатываясь, протянул Мицзю учителю:

– Вот меч Су Чжунцина.

Мо Дайяо убрал монетку и, взяв клинок, внимательно осмотрел его. Затем он сказал:

– Я отправлюсь на поиски Су Чжунцина, а вы возвращайтесь в школу. Сюда уже спешат учителя.

Он вернул меч Е Чаншэну и, не оглядываясь, зашагал вниз по тропинке. Но вдруг остановился, словно наткнувшись на невидимую преграду. Юноша проследил за его взглядом и увидел, что учителя также заинтересовал снег, который выпал среди летнего дня. Мо Дайяо, подняв глаза, жестом велел ученику уходить, и тот нехотя развернулся и зашагал в сторону школы.

Мужчина, погруженный в свои мысли, внимательно осматривал каждый тёмный уголок пика, постоянно озираясь по сторонам. Он прошёл уже много ли, но всё безрезультатно.

Солнце клонилось к закату, когда он оказался на берегу Хуан. Его внимание привлек примятый камыш, словно кто-то недавно стоял здесь. Подойдя ближе, он заметил редкие следы на мокром песке, ведущие обратно к тропе. Пройдя по ним, Мо Дайяо наткнулся на персики, лежащие среди мелкого мусора, и обожжённый лоскут лазурной ткани, похожей на одеяние Су Чжунцина. Но самое главное – здесь были следы уже двух человек, которые словно растворились в воздухе.

Мо Дайяо нахмурился. Если похититель улетел с безоружным учеником, то для двоих одного меча было бы недостаточно, и ни о какой маневренности во время полёта речи не могло идти. В конечном итоге они свалились бы в реку. Мо Дайяо опасался, как бы Су Чжунцин не предпочёл целой черепице стать разбитой яшмой24.

Прогуливаясь вдоль песчаного берега, господин Мо задумался о том, как можно исчезнуть, не оставив следа. Его посетила мысль об особой технике перемещения, которая, к сожалению, была запрещена из-за риска повредить границу между мирами.

В его памяти всплыли воспоминания о юности, когда он обучался вместе с Хун Сяосюнем. Мо Дайяо оттачивал навыки семейной техники боя, изучая заклинания, которые усиливали мощь его клинка. Однако Хун Сяосюнь был другим – добросердечным и миролюбивым. Он искал гармонию во всём, его заклинания звучали как мелодия, а душа была подобна цветку, раскрывающемуся навстречу солнцу. Он в совершенстве владел мечом, и его противники, словно заговорённые, роняли оружие и застывали на месте перед этим талантливым бессмертным, который использовал необычные техники.

Техника перемещения, о которой Мо Дайяо рассказал Хун Сяосюнь, была заимствована у божеств и демонов. Контролируя любую стихию, можно было достичь с ней равновесия и оказаться в месте, где эта стихия также присутствует. Расстояние, которое можно было преодолеть с помощью техники, зависело от силы владельца, и чем она была выше, тем меньше препятствий возникало на его пути. Однако, в отличие от божеств и демонов, которые обладали духовной оболочкой, человек, даже с сильным золотым ядром, рисковал отделить душу от тела и больше не объединить их обратно. Множество смертельных попыток шагнуть сквозь грани миров стало причиной запрета этих учений.

Если человеком в чёрном был учитель-предатель, то Мо Дайяо не сомневался, что его талантливый шисюн мог овладеть и такой сложной техникой.

Во время учёбы Хун Сяосюню разрешалось посещать потайную библиотеку. С юных лет он имел доступ ко всем книгам, особенно к сборникам Созидателя – легендарного основателя школы. Господин Мяо не только в совершенстве владел шестью искусствами, но и мастерски управлялся с духовным оружием. Однако ничто не могло сравниться с его сильнейшими техниками боя, способными поразить соперника одним лишь словом.

Однажды Мо Шидун передал школе «Записки Мяо Хаоюя» – труд всей жизни своего почившего друга. Вот только записки далеко таковыми не являлись. Они представляли собой объёмные тома с ценными сведениями о растительном мире Шанцзюя, о необычных животных, духах и демонах, а также о равновесии сторон света. Эти сборники и по сей день изучались в Мяохуа.

На полках потайной библиотеки до сих пор пылились сильнейшие практики, к которым, к счастью, имел доступ Мо Дайяо. Его фамилия дарила ему множество привилегий и налагала огромную ответственность. Мо Дайяо был лицом Мяохуа, а его ученики – ярким примером того, как успешно школа занимается наставничеством.

Во всех официальных сводках у господина Мо числилось только два ученика: племянник Мо Ланьлин и талантливый Су Чжунцин. Е Чаншэн оставался белым пятном в этих списках. Мо Дайяо не понимал, зачем ему доверили такого бестолкового юношу, ведь в школе были гораздо более опытные наставники, способные натаскать ученика. Тем не менее, отстающий Е Чаншэн постоянно портил его отчёты по итогам обучения.

Более десяти лет назад в ворота постучалась девочка, за спиной которой прятался мальчик, опиравшийся на бамбуковую трость. Когда тяжёлые двери распахнул молодой мужчина, девочка строгим тоном произнесла:

– Меня зовут Е Лянь, я хочу у вас учиться!

Однако Мо Дайяо, стороживший главные ворота в тот вечер, равнодушно ответил:

– Школа Мяохуа не обучает девушек.

Гостья топнула босой ногой:

– Тогда позовите старшего!

Из-за её спины вновь выглянул мальчишка, сжимая в маленькой руке изрядно поношенное платье сестры, и боязливо поднял глаза на молодого учителя:

– Дядя, не спорь с сестрицей, она может укусить, – сказал он учителю и по-детски смешно нахмурился.

Покраснев, девочка сердито прошептала:

– А-Син.

Мо Дайяо вытащил из кармана бронзовый цянь и подкинул вверх:

– Пусть дядюшка Мэй думает, что с вами делать.

В просторном зале, пронизанном лучами солнца, пробивающимися сквозь сетчатые окна, старейшины собрались, чтобы обсудить судьбу нежданных гостей. Их звали Е Лянь и Е Син: девочке было двенадцать лет, а её брату – восемь. Они пришли из деревни близ западного города Юйминь, что стоял на берегу озера Тунца за Безымянной горой.

Когда-то их дом был тихим и уютным уголком, но теперь он был разрушен, а родители убиты. Наемники ворвались в их мирную жизнь, стремясь продать детей в рабство. Однако Е Лянь и Е Син сумели бежать и, добравшись до столицы, нашли дом их тетки. Но та не открыла им двери, и они продолжили свой путь, пока не встретили бессмертного, который указал им путь к школе.

– Почему ты считаешь, что достойна обучения? – сурово спросил старейшина Вэнь, сидя на диване, украшенном цветами. В его глазах отражалась мудрость и строгость. Он был наставником в искусстве изгнания и контроля злых духов и не поощрял девушек к совершенствованию, так как чаще они испытывали страх перед всем, от зверей до демонов.

Е Лянь оглядела комнату и заметила засушенный пион в книге одного из старейшин. Она попросила цветок-закладку. В её руках засохший бутон наполнился жизнью: лепестки распустились, а аромат пиона наполнил зал.

Девочка передала цветок Мо Дайяо, который с восторгом рассматривал оживший цветок. Старейшина Мэй, тот, что с козлиной бородкой, с интересом наблюдал за происходящим.

– Пион уже начинает увядать, – заметил учитель, – но я чувствую духовную энергию, которой не каждый ученик владеет. – Он протянул цветок старейшинам, и каждый из них внимательно осмотрел его.

– Какова цель твоего обучения? – спросил старейшина Вэнь, положив стремительно увядающий пион на столик рядом с собой.

– Я хочу вылечить брата! – топнула ногой Е Лянь, указывая на мальчика позади.

Перепуганный Е Син опирался на бамбуковую трость, его ноги были согнуты в коленях, а ступни испачканы кровью и грязью. Мальчик был одет лишь в нижнюю рубашку25, которая свисала с него, словно с соломенного пугала.

Старейшины обменялись взглядами, и в их глазах мелькнула тень благосклонности.

– Девочку я заберу себе, а мальчик… – дядюшка Мэй покачал головой, – вряд ли из него выйдет что-то путное. – Он перевёл взгляд на Мо Дайяо, – пусть пока побудет в твоих учениках, позже выпустим распоряжение о распределении прибывших.

Мо Дайяо вздрогнул. В настоящее время у него всего два ученика, но вскоре их мог бы пополнить воспитанник другого учителя, который недавно погиб. Однако он знал, что совет старейшин, который его недолюбливал, имел право миловать, казнить, жаловать и отнимать26. И, как оказалось, это действительно так.

Е Син, теперь известный как Е Чаншэн, продолжал оставаться рядом с Мо Дайяо, хотя последний сначала стремился от него избавиться. Однако со временем он привык к мальчику и даже по-своему полюбил его за неугасающий энтузиазм и жизнелюбие.

Благодаря Е Лянь, теперь известной как Е Чуньлин, школа начала принимать девушек. Умная и целеустремлённая ученица быстро завоевала расположение старейшин. Дядюшка Мэй стал её личным наставником, обучая техникам, о которых знали даже не все преподаватели.

На её совершеннолетие сам Мо Шидун приехал в школу Мяохуа и подарил Е Чуньлин набор украшений из голубого нефрита – символа вечности и мудрости. В этот набор входили серьги и тика, украшенная ветвями хайтана.

Что касается Е Чаншэна, то, как все думали, он поборол свою болезнь и стал немного меньше раздражать учителя.

Глава 5. Незваные гости.

Пока Лэн Фэнъюй и демон вели свою загадочную беседу, Су Чжунцин сидел на сыром каменном полу, прислонившись к единственной стене, по которой не стекали ручьи, словно она была островом среди бурного моря. Он перебирал в руках чёрный камешек кварца, который всегда носил с собой и считал своим талисманом.

В воздухе витал густой дым, поднимающийся от курительной трубки, оставленной на столике у трона.

«Зачем демону курить? Они ведь не могут дышать, их тела мертвы, – размышлял Су Чжунцин, поглядывая на приближающегося мужчину. – Может, он и не демон вовсе?»

– Либо ты будешь следовать моим указаниям, либо я посажу тебя в колодец и лично буду капать водой на лоб, – с ухмылкой сказал хозяин дворца, и его глаза засверкали, словно искры пламени.

Лэн Фэнъюй нахмурился, и его взгляд стал холодным и пронизывающим.

– Поверь, это того не стоит, – сказал он.

Су Чжунцин замотал головой, словно пытаясь избавиться от наваждения. Он не мог поверить, что оказался в такой ситуации. В его понимании, основанном на школьных учебниках, демоны были уродливыми и жестокими существами с рогами и зубастыми пастями, наравне с гуями27 и цзянши28, которые жили в темных и мрачных местах, а не в роскошных дворцах с каменными полами и колоннами, украшенными статуями.

– Не хочет, – усмехнулся хозяин обители, обнажая острые зубы.

Молодой человек в соломенной шляпе обернулся к Су Чжунцину и пояснил:

– Кровавый Лотос – один из самых могущественных демонов. Не шути с ним.

Су Чжунцин поднял глаза. Он не ошибся – это действительно был демон. За время практики у ученика сложилось представление о нечисти как о чем-то отталкивающем, а порой и тошнотворном. Но Кровавый Лотос отличался от остальных. В нем не было ничего, что выдавало бы его нечеловеческую природу, разве что бледная кожа мертвеца и заостренные уши, которые он прятал за волосами.

– Цзэ Ху, – представился демон. – Хозяин Лотосовых болот. Известен среди смертных как Кровавый Лотос. Слышал?

Су Чжунцин покачал головой. Возможно, кто-то и слышал, но точно не он. Спорить было бесполезно, перед ним был высший демон! Такие темные существа были крайне сильны и опасны, а самое главное – разумны. В отличие от духов, которые руководствовались злостью и яростью, высшие демоны перенимали из прошлой жизни свои знания и умения, однако процесс их становления из разбитой мстящей души был долгим и неизвестным для людей.

Благодаря Мо Дайяо трое его учеников научились мастерски справляться со злыми духами. Однако борьба с демонами была совсем не похожа на изгнание обычных дзями или шуйху29. С ними сражались лишь опытные бессмертные, к тому же далеко не в одиночку.

У каждой нечисти есть своё слабое место, но отыскать его у демона – задача почти невозможная, даже для него самого. После мучительной гибели жажда мести открывает для озлобленной души путь к перерождению, но уже в мёртвом теле.

Чтобы укрыться от разрушающей боли, душа ищет убежище в предмете, который был дорог человеку при жизни. Часто такими «склепами» становятся памятные подарки или талисманы. Однако, если у погибшего не было ничего подобного, его душа может оказаться запертой в любой вещи, которая была рядом в момент смерти.

Для поиска хотя бы намёка на склеп демону нужно вспомнить своё прошлое и ту боль, которая заставила его переродиться. Этот процесс мучителен, и лишь те, кто переполнен инь, могут вынести его. Духу предстоит пройти через цепочку ужасающих обрядов, после которых он обретает физическое тело, а вместе с ним и воспоминания о прежней жизни. Многие так и остаются гуями, обречёнными на вечное существование в тени.

Но даже найдя заветный предмет, демон никогда не может быть уверен, что не ошибся. Доказать наличие заточенной души можно лишь уничтожив её «склеп», что означает окончательную гибель несчастного.

– Мальчик, тебе грозит опасность, – прямо заявил Цзэ Ху. – Мо Шидун начал охоту на тебя.

Су Чжунцин взглянул на них с подозрением, его взгляд метался между их лицами, словно пытаясь проникнуть в их мысли.

– С чего бы мне слушать убийц? – спросил он с недоверием.

Лэн Фэнъюй равнодушно ответил:

– Мы не убивали того толстяка.

Цзэ Ху продолжил:

– Ты интересен Мо Шидуну из-за мощного золотого ядра. Прошлые ученики отбирались именно по этой причине.

Хозяин Лотосовых болот взял со столика секретное послание, украденное у советника, и протянул юноше.

– Может быть, глава школы по достоинству оценил мой талант? – предположил он, раскрывая свиток.

Среди обычных правил проведения состязаний были пометки о поднятии возраста участников и особом внимании к конкретному ученику – Су Чжунцину.

– Если бы он оценил, то не отправил бы на твою поимку Яшмового демона, – сказал Цзэ Ху.

Юноша испуганно прошептал:

– Ещё один демон?

Кровавый Лотос сложил руки на груди:

– Если Сюэ Линь начал охоту, значит, дела идут неладно. Похоже, он хотел тебя утащить, прикрывшись нашим вмешательством. Ученик пропал, убийцу не нашли. Мо Шидун не при делах.

Лэн Фэнъюй указал пальцем на хозяина Лотосовых болот:

– Яшмовый демон – жестокое и коварное порождение Трёх миров. Цзэ Ху потерпел поражение в битве с ним.

– А кто бы не потерпел? – произнес демон, закатив глаза. – На обратном пути ты станешь легкой добычей для него, так что мы вернём тебя к воротам, но с одним условием.

Су Чжунцин, осознав свое затруднительное положение, снова опустился на пол.

– Вас не волнуют жизни учеников? – спросил он.

– У меня свои мотивы, – коротко ответил Кровавый Лотос и, прежде чем покинуть зал, добавил: – Нам нужно попасть в библиотеку Мяохуа, где хранятся записи о Восхождении морё.

Школьная библиотека, помимо всем известных книг с различными учениями, хранила большой архив исторических событий империи Шанцзюй и даже выдержки из оставшихся легенд и сказаний забытого государства Наньбао. Из-за этих ценных материалов доступ в библиотеку был ограничен. У каждого ученика был ключ, который не только открывал дверь, но и снимал особый защитный барьер.

– Нарушение устава школы… – Су Чжунцин тяжело вздохнул, ощущая, как в его животе заурчало от голода. Он порылся в рукаве и, взглянув на Лэн Фэнъюя, сказал с обидой: – Из-за тебя я потерял персики.

Молодой человек пожал плечами и, не сказав ни слова, покинул зал, оставив Су Чжунцина одного в тишине. Юноша поднялся, прислушался к звукам вокруг и осторожно выглянул за дверь.

Широкий каменный коридор был выполнен в том же стиле, что и зал. На потолке крепились за крючки цепочки с золотыми чашами, в которых горел призрачный тёмный огонь, едва освещая проход. По обе стороны возвышались тяжёлые дубовые двери с резными ручками в виде мифических рыб. Они казались живыми, погружёнными в темноту, словно ожидая, когда кто-то осмелится нарушить их покой.

Су Чжунцин подкрался к одной из дверей по левую сторону и осторожно приоткрыл её. За ней оказался узкий проход, освещённый такими же лампами. Он прошёл вглубь и увидел вход в зал, откуда недавно вышел. Сердце его замерло, но он не остановился. Развернувшись, он вернулся к левой двери и направился к правой, снова оказавшись в знакомом коридоре.

Вдруг противоположная дверь распахнулась. На пороге появился Лэн Фэнъюй. Он окинул пленника недовольным взглядом и спросил:

– Что ты делаешь?

Су Чжунцин замялся, не зная, что ответить.

– Изучаю дворец… – пробормотал он.

Лэн Фэнъюй схватил его за шкирку и потащил обратно в тронный зал.

– Дворец хозяина Лотосовых болот – это лабиринт для чужака. Без одобрения Цзэ Ху двери перед тобой никогда не откроются, – пояснил он.

Ученик виновато улыбнулся.

– А как его получить?

– Надо провести меня в школьную библиотеку, – с усмешкой ответил Лэн Фэнъюй.

Не дожидаясь ответа, молодой человек надел маску Гунгуна. Его пальцы сложились в знакомую Су Чжунцину печать, и пространство перед ними разрезалось, словно нож, разрезающий плотную ткань. В открывшийся портал Лэн Фэнъюй втолкнул ученика, а затем стремительно прыгнул сам. В мгновение ока пространство вокруг них сменилось, и они оказались по пояс в реке Хуан.

Солнце уже клонилось к закату, окрашивая небо в багряные и золотые оттенки. Школьные домики на вершине пика сияли тёплым светом, словно приветствуя заблудшего ученика. После упоминания Яшмового демона Су Чжунцин чувствовал тревогу, и его сердце стремилось скорее оказаться под защитой стен школы, которая всегда была для него родным домом.

– Как работает эта маска? – спросил он, выходя из реки и вытряхивая воду из сапог. – Почему ты не можешь отправить нас сразу в библиотеку?

Лэн Фэнъюй спрятал загадочный артефакт и, шагнув на берег, начал выжимать края своих одеяний. Его голос звучал холодно и отстранённо:

– Гунгун позволяет перемещаться только в водном пространстве. Однако владыка вод зачаровал каждый лотос, и теперь они стремятся вернуться в свою обитель.

– Вы его слуги? – смущённо спросил ученик, вспоминая уроки из школьной программы.

– Слишком много вопросов для одного дня, – отрезал Лэн Фэнъюй и направился вперёд по тропе, ведущей к пику.

Когда они наконец поднялись на вершину, ночь уже полностью вступила в свои права. Луна освещала путь, но её тусклый свет не мог полностью разогнать тени, сгущавшиеся вокруг. Су Чжунцин настаивал на том, чтобы идти по дороге, несмотря на желание Лэн Фэнъюя пробираться через густые лесные чащи, словно он хотел испытать ученика на прочность или переломать ноги им обоим.

На подступах к главным воротам они встретили путника – невысокого мужчину с фонарём в руках. Лэн Фэнъюй быстро снял соломенную шляпу и нахлобучил её на голову Су Чжунцина, спрятав его лицо под широкими полями.

– Добрый вечер! – крикнул мужчина, приближаясь к ним.

– Приветствую, – ответил Лэн Фэнъюй без особого интереса.

– Откуда вы? – спросил путник, подходя ближе.

– Из деревни Цзаоми. Собираем лечебные травы, – спокойно ответил Лэн Фэнъюй, но в его голосе чувствовалась насторожённость.

Мужчина впился взглядом в Су Чжунцина, который судорожно сжимал свои одежды.

– Могу я вас проводить? – спросил путник. – Пик Линьшань в тёмное время суток может быть опасным.

Ученик узнал этот голос, и его сердце заколотилось быстрее.

– Благодарю за беспокойство, – ответил Лэн Фэнъюй, с лёгкостью вынимая меч из ножен. – Мы дойдём сами.

Юноша уже собирался выкрикнуть «учитель», но почувствовал, как остриё меча уткнулось ему в ногу. Мужчина же неторопливо направился в сторону школы.

– Я лично посажу тебя в колодец, – пригрозил молодой человек Су Чжунцину.

Ученик обернулся и увидел Мо Дайяо, который стоял у ворот и пристально наблюдал за ними. Затем они свернули за гору, оставив позади надежду на спасение пленника.

Когда во всех окнах школы погас свет, молодые люди направились к домикам учеников, а именно в фанзу троицы Мо Дайяо. Это было одноэтажное строение с бамбуковой дверью и двумя окошками, в одно из которых пролез Су Чжунцин. Внутри стояли вдоль стен три кровати, а рядом с каждой – простая деревянная тумбочка.

– Любишь трудности? – спросил Лэн Фэнъюй, войдя через дверь.

Действительно, от кого Су Чжунцину было прятаться? От своих товарищей? Однако комната оказалась пуста, лишь на кровати Е Чаншэна лежал ворох одежды, укрытый одеялом. Отсутствие соучеников смутило юношу. Если один, скорее всего, где-то лазил в поисках приключений, то Мо Ланьлин должен был давно видеть сны. Су Чжунцин посмотрел на кровать шиди, словно там мог находиться ответ на причину его исчезновения.

– Кхм, – кашлянул Лэн Фэнъюй, напомнив о цели их визита.

Из своей тумбочки Су Чжунцин вытащил маленький серебряный ключик с замысловатой гравировкой. После этого они покинули фанзу и направились к библиотеке, которая располагалась за покоями старейшин, что значительно усложняло задачу.

Пробравшись на коленях через заросли дикой розы, они вышли к невысокому зданию с покатой крышей, усыпанной сухой листвой. Когда ученик вставил ключ в замочную скважину, тот замерцал голубым светом и сам собой завертелся. Тяжёлые двери библиотеки медленно отворились, словно приглашая их внутрь.

Перед ними открылся огромный зал, уставленный книжными резными шкафами. Между ними виднелись небольшие столики с аккуратными ножками, на которых лежали стопки папирусной бумаги и кисти для туши. Лунный свет, проникающий сквозь большие круглые окна, защищённые магическими барьерами, мягко освещал это волшебное место.

Мо Дайяо, вернувшись в школу, с нескрываемым интересом осматривал её территорию.

Его удивлению не было предела, когда он столкнулся с двумя ночными собирателями трав. Мало того, что Су Чжунцин был в компании с молодым человеком, что выглядел довольно устрашающе, так ещё на голове у юноши была нелепая соломенная шляпа, которая, вероятно, должна была скрыть знакомое лицо. Однако похититель не учёл, что Мо Дайяо узнает своего ученика по изящной походке и по одежде, которую он когда-то сам для него выбирал.

Осторожный по своей натуре, мужчина не стал показывать, что разгадал эту неудачную попытку скрыться. Он решил проследить за ними, прекрасно понимая, куда двое держат путь, и отправился в свои покои за ключом.

По пути в библиотеку Мо Дайяо заметил движение в кустах. Его острый взгляд выхватил силуэт человека, и, движимый любопытством, он остановился. Вокруг стояла мёртвая тишина, и лишь лёгкий шелест листвы нарушал её.

Из кустов вылез Е Чаншэн. Его движения были неловкими, как будто он только учился ходить. Он остановился, словно пытаясь понять, куда идти дальше, и вдруг замер.

– Безобразие, – тихо пробормотал Мо Дайяо, наблюдая за происходящим.

Ученик поднял голову и посмотрел на учителя. В его глазах мелькнуло что-то похожее на испуг, но он тут же улыбнулся и произнёс:

– Я решил прогуляться.

Он сделал шаг вперёд, но вдруг намеренно оступился. Мо Дайяо не успел даже моргнуть, как ученик оказался в его объятиях.

– Ой-ой! – воскликнул Е Чаншэн, взмахнув руками.

Они оба полетели на вымощенную дорожку. Учитель постарался удержать равновесие, но тяжесть ученика не позволила ему этого сделать. Мужчина почувствовал, как его спина ударилась о твёрдую поверхность.

Е Чаншэн попытался встать, но его ноги подкашивались, будто он был новорождённым оленёнком. Учитель приподнял юношу, но тот точно превратился в огромную неуклюжую панду, катаясь из стороны в сторону. Его рука скользнула по талии Мо Дайяо, и в один миг Е Чаншэн вскочил на ноги.

– Простите, учитель! – сказал он напоследок, не испытывая и доли стыда.

Мо Дайяо хотел было ответить, но не успел. Е Чаншэн сорвался с места и побежал прочь, скрываясь в очередных кустах.

Возмущённый учитель поднялся на ноги, отряхивая одежду. За то, что устроил с ним Е Чаншэн, в публичных домах платят немалые деньги. Но ничего, он ещё получит своё! Мо Дайяо сунул руку в карман, где до этого лежал ключ от тайной библиотеки.

«Вот Е Чаншэн, какой подлец!» – подумал он с негодованием.

В то время как Су Чжунцин, сидя за столом, рисовал тушью каракули на бумаге в полутьме, Лэн Фэнъюй внимательно изучал каждую полку, словно мог что-то разглядеть. Внезапно скрипнула дверь, и в зал кто-то вошёл. Юноша поспешил спрятаться под стол, а его спутник – за шкаф. Послышались тихие шаги, направляющиеся к запертой двери в конце зала.

Когда таинственный посетитель скрылся из виду, Лэн Фэнъюй повернулся к Су Чжунцину и спросил:

– Что там?

– Не знаю, – неуверенно ответил ученик шёпотом.

Молодой человек покосился на дверь, словно оценивая её взглядом.

– Почему ты не сказал, что у вас есть тайная библиотека? – процедил Лэн Фэнъюй сквозь зубы. – Пока я взбираюсь на дерево в поисках рыбы30.

Ещё спрашивает? Су Чжунцин и не собирался рассказывать о кладезе драгоценных знаний. Он надеялся, что Лэн Фэнъюй, ничего не найдя в сборниках про изгнание духов, уйдёт ни с чем. Ведь Су Чжунцин выполнил свою часть договора – он провёл его в библиотеку, а за результат поисков он ответственности не несёт.

Ученик полз на четвереньках, не пропуская ни одного стола, а Лэн Фэнъюй бесшумно пробирался между книжными рядами. Когда каждому из них оставалось сделать пару шагов до желанной двери, в зал вновь кто-то зашёл.

– Здесь проходит праздничное шествие? – недовольно прошептал молодой человек, юркнув за стеллажи.

Юноша, прячась под столом, едва сдержал смех. Вслед за первым посетителем в открытую дверь вошёл кто-то ещё. Подождав немного, Лэн Фэнъюй и Су Чжунцин прокрались туда же и оказались на крутой лестнице.

Внизу их ждало ещё одно помещение, заставленное шкафами. В центре стоял круглый стол, покрытый слоем пыли, на котором догорала свеча в глиняной чаше. Рядом с ней крутилась фигура в черно-белом одеянии, на левом ухе которой блестела серьга. Лэн Фэнъюй ненароком коснулся своей серьги – нефритового колечка с кисточкой.

– Я знаю, что ты украл у меня ключ, – строго произнёс мужчина.

Ответа не последовало. Тогда он двинулся в сторону одного из шкафов. Ученик обрадовался, что они снова столкнулись с Мо Дайяо. Но вдруг Лэн Фэнъюй толкнул его в неглубокую нишу. Не устояв на ногах, Су Чжунцин ударился головой о стену, а молодой человек, втиснувшись туда же, прижал его к стене и закрыл рот.

Юноша чувствовал, как сердце бешено колотится в груди. Он понимал, что оказался в ловушке, но не мог выдавить ни звука. Лэн Фэнъюй выглядел сосредоточенным и решительным, словно знал, что делать дальше.

Внезапно учитель решительно направился к ним.

– Что Вы делаете с моим учеником? – его голос прозвучал резко, как удар хлыста.

Из главного зала донёсся старческий кашель.

Мо Дайяо быстро потушил свечу, словно пытаясь скрыть следы своего присутствия. Его лицо стало бледным, как лунный свет, пробивающийся сквозь тучи. Он метнулся к шкафу и спрятался за ним.

Лэн Фэнъюй и Су Чжунцин, не теряя времени, последовали его примеру. Они ползли по полу, словно тени, стараясь не издавать ни звука. Их движения были настолько синхронными, что казалось, они связаны невидимой нитью. Но в этой суматохе кто-то врезался в спину юноши, и тот едва сдержал крик испуга.

– Братец? Ты жив? – прошептал знакомый голос.

– Е Чаншэн? – удивлённо выдохнул Су Чжунцин.

Лэн Фэнъюй жестом попросил тишины.

Когда господин Мо заметил спускающегося по лестнице старейшину Вэня, его лицо стало ещё более встревоженным. Он соединил большой, средний и безымянный пальцы вместе и ткнул ими себя и Лэн Фэнъюя в нижний даньтянь31. То же самое он сделал со своими учениками.

В библиотеке царила тишина, нарушаемая лишь тяжёлым дыханием и шорохом одежды. Старец взял глиняную чашу со стола и прикоснулся к тёплому воску. Его движения были уверенными, но в них чувствовалась особая осторожность. Он обошёл ряды книг, его глаза внимательно всматривались в темноту, но никого не было видно.

Вернувшись к двери, господин Вэнь закрыл её на ключ и наложил дополнительный защитный барьер.

Су Чжунцин с облегчением выдохнул и почувствовал, как его тело стало тяжёлым.

– Учитель, что Вы сделали? – прошептал он, его голос дрожал от волнения.

– Старейшина Вэнь чувствует чужую энергию, – взволнованно ответил Мо Дайяо. – Я заблокировал потоки ци. Однако она восстановится нескоро. Мы здесь надолго.

Лэн Фэнъюй поднялся на ноги и начал искать книги вслепую.

– Руки прочь от имущества школы! – возмущённо воскликнул Мо Дайяо, пытаясь сориентироваться в темноте. – Вы не имеете права по уставу!

Но нежелательный читатель, казалось, не обратил внимания на его слова и продолжал искать необходимую ему литературу. В кромешной темноте учитель пытался поймать вора, но Лэн Фэнъюй перемещался между шкафами с уверенностью, словно видел в темноте. Он складывал заинтересовавшие его книги за пояс, его движения были быстрыми и точными.

– Почему ты ему помогаешь? – с возмущением спросил Мо Дайяо у своего ученика.

– Его друг хотел посадить меня в колодец, – виновато ответил Су Чжунцин.

Мо Дайяо хлопнул себя по лбу ладонью. Его глаза вспыхнули гневом, но он быстро взял себя в руки. Пройдя несколько кругов по залу, он наконец выследил Лэн Фэнъюя. Учитель начал вырывать свиток из его рук, но тот резко отпустил его, и Мо Дайяо отлетел к шкафам. Свитки посыпались на него, как дождь в бурю.

Су Чжунцин и Е Чаншэн начали хватать воздух ртом, пытаясь сдержать смех.

Лэн Фэнъюй, прихватив с собой несколько книг, надел маску Гунгуна и достал белый лотос. Открыв портал, который осветил зал, он разбежался и прыгнул в него.

– Куда? – воскликнул Мо Дайяо, бросаясь за вором. – А книги?

– Я верну! – Су Чжунцин, пристыженный ранее учителем, последовал за похитителем.

Мужчина уже собирался прыгнуть за ними, когда его окликнул Е Чаншэн:

– Учитель, не оставляйте меня!

– Так вставай! – раздражённо ответил он.

– Я не могу… – неуверенно прошептал юноша.

– Уговорил тигра отдать шкуру32, – процедил наставник.

Су Чжунцин и Лэн Фэнъюй снова оказались во дворце Кровавого Лотоса. Вслед за ними из ниоткуда возник Мо Дайяо, держа на руках Е Чаншэна.

Цзэ Ху, войдя в зал, взглянул на неожиданных гостей и с удивлением воскликнул:

– Лэн Фэнъюй! Здесь не постоялый двор!

Глава 6. Юный господин Мо устраивает переполох.

В роскошных покоях дворца господина Мо Вэйго, отца Мо Ланьлина, царила атмосфера утончённости и безмятежности. Но даже в этой изысканной обстановке одна вещь особенно радовала сердце молодого наследника: возможность просыпаться не с первыми лучами солнца, как было принято в школе, а в более позднее время.

Семья Мо всегда занимала почётные места при правителях. Её история была долгой и славной, уходя корнями в те времена, когда государство Наньбао процветало и его земли ещё не стали основой для могущественной империи Шанцзюй. Перед сыновьями семьи Мо были открыты три пути: чиновничество, военная служба и даосизм, учения о котором привнёс Мо Шидун. Однако, несмотря на многообразие возможностей, никто из них не стремился к переменам, и совершенствование духа стало клеймом для не самых амбициозных родственников.

Мо Дайяо, младший брат Мо Вэйго, был отправлен в школу по настоянию дяди, чтобы закалить тело и дух. Его старший брат, напротив, с детства находился при дворе, где его готовили к великой судьбе вана33.

Ван Мо вставал на рассвете, когда первые лучи солнца едва касались горизонта. Его шаги были размеренными, но в душе бушевала буря. Впереди ждал долгий день, полный обязанностей и судьбоносных решений. Он возвращался домой, когда сумерки уже окутывали город.

Его сын встречал его при дворе по настоянию матери, но без уважения и энтузиазма. Ван Мо смотрел на него с суровой строгостью, чувствуя, как внутри поднимается волна раздражения. Малолетний Мо Би, в свою очередь, отвечал ему взглядом, полным упрямства и вызова. Они стояли друг напротив друга, словно два противоборствующих мира, не находящие общего языка.

Каждый раз, когда они встречались, начинался очередной скандал. Ван Мо, как отец, считал, что его сын думает неправильно, ведёт себя неподобающе и говорит не то. Он пытался донести до него свои взгляды, свои представления о том, каким должен быть настоящий юный господин. Но сын, казалось, не слышал его. Он упрямо стоял на своём, словно бросая вызов всему, что было дорого отцу.

Эти ссоры были как вспышки молнии в тёмном небе. Мо Вэйго понимал, что это лишь малая часть того, что ждёт его впереди с таким-то сыном. Но каждый раз, возвращаясь домой, он надеялся, что этот день пройдёт иначе, что они смогут найти общий язык и понять друг друга. Однажды, в один из таких вечеров, Мо Вэйго не смог сдержать своего гнева. Он принял окончательное решение отправить своего непослушного и избалованного матерью сына в Мяохуа.

Мо Дайяо изъявил желание обучать племянника и встретил его с той теплотой, которой так не хватало Мо Ланьлину в детстве. Дядя окружил его заботой, словно пытаясь наверстать те годы, когда сам был лишён родительской любви. В ответ мальчик проявил искреннее уважение и преданность своему наставнику. Он стал для Мо Дайяо тем, кем так и не смог стать для своего отца – достойным наследником семейного дела.

Однако с каждым днём пропасть между отцом и сыном становилась всё шире. Мо Вэйго начал видеть в младшем брате предателя, который переманил его сына на свою сторону. Повзрослевший Мо Ланьлин не испытывал должного почтения к своему отцу, действуя вопреки его воле, даже если это значительно усложняло его жизнь.

По словам матери мальчика, Мо Шанси, отец очень болезненно переживал их разлад. Он пытался заглушить эти чувства, погружаясь в дела и заботы, но они не оставляли его. Однако Мо Ланьлин не верил в его душевные терзания, ведь каждый приезд юного господина в родовое поместье сопровождался гневом отца и последующей ссорой, из-за чего «неблагодарный сын» вместо обещанных пары-тройки дней уже на следующий день возвращался в школу.

После разговора с дядей Мо Ланьлин, не теряя времени, разыграл перед старейшинами сцену, изображая страх перед убийцей, который всё ещё на свободе. Он попросил разрешения вернуться домой. Старейшины, привыкшие к тому, что решения юного господина редко были обдуманными, всё же согласились, понимая, что в родном поместье наследнику будет безопаснее. Они начали приготовления к его отъезду, но Мо Ланьлин не собирался ждать.

Пока старейшины медлили, он оседлал одного из подготовленных коней и покинул школу. Его путь лежал через мост, который разделял земли пика Линьшань и столичный город. По расчетам Мо Ланьлина, если он будет гнать коня без остановок, то к ночи прибудет в Шанцзюй. Отец в это время уже будет спать, а рано утром он уйдёт на службу, так и не столкнувшись с сыном.

Река Чуньцуй, берущая начало из горного озера Сечжи, бурлила, словно живая. Её потоки, извиваясь, опоясывали все земли Шанцзюя, один из которых разделял столицу на две части. На левом берегу текла жизнь простых людей: рабочих, торговцев, ремесленников – все они жили в скромных домах, стараясь не привлекать лишнего внимания. Но на правом берегу возвышался дворец императора, соседствующий с не менее величественными поместьями ванов.

Среди них была и семейная резиденция Мо. Трёхэтажный дворец, расположенный во внутреннем дворе и окружённый каменным забором, утопал в зелени азалий и миниатюрных сосен. Его величие могло соперничать с императорским. Одноэтажные домики во внешнем дворе служили пристанищем для многочисленных слуг и стражи, всегда готовых защитить покой своих хозяев.

Мо Вэйго был выдающимся ваном, известным своим умом и умением управлять экономикой империи. Он заслужил признание и дружбу правителя Мин Лицзюня, и их маленькие дети часто играли во фруктовом саду императора, который простирался до самых ворот поместья семьи Мо. Вскоре Мо Ланьлина начали пускать туда одного, но только под строгим надзором дворцовой стражи.

Каждый раз, проходя через ворота, он чувствовал, как сердце начинает биться быстрее. В этом месте, где смешивались ароматы цветущих деревьев и сладкий запах спелых фруктов, мальчик забывал о своих страхах и тревогах. Здесь, среди зелёных аллей и журчащих ручьёв, он чувствовал себя свободным, словно птица, парящая в небе.

Дорогие сердцу деньки раннего детства прошли именно в этом саду, который ныне вызывал приятное чувство ностальгии.

Шанцзюй – молодой город, который, словно дитя, родившееся из пламени восстания, уже успел заявить о себе. Его история началась, когда крошечные государства, истощённые бесконечными войнами, объединились в отчаянной попытке победить безжалостного змея Наньбао. Их храбрость и сплочённость стали основой для новой империи, которая вознеслась к небесам, подобно цветку лотоса.

Главнокомандующий Мин Сюлань, проявивший на поле брани редкую мудрость и непоколебимую решительность, занял трон императора. Он подарил новой империи поэтичное имя Шанцзюй, а одноименную деревню сделал столицей. Здесь, среди бескрайних полей и густых лесов, жили смелые охотники, чьи стрелы с удивительной точностью поражали дичь. А плодородные земли приносили богатый урожай, способный прокормить не только деревню, но и целый город. Император увидел в этом месте символ силы и возрождения.

С каждым годом Шанцзюй рос и расцветал, словно весенний сад. Торговцы, привлечённые его возможностями, стекались сюда, как пчёлы к мёду. Город наполнялся шумом рынков, где можно было найти всё: от редких специй до изысканных тканей. Люди со всех концов империи приезжали сюда, чтобы продать свои товары или попытать удачу изменить свою жизнь к лучшему.

В столице, где каждый день был наполнен движением и суетой, казалось, что сама судьба шепчет о будущем, полном процветания и гармонии.

Юноша ступил на порог семейного поместья под покровом ночи. Он попросил стражу не тревожить родителей, зная, что их сон крепок, а утро принесет радость от его возвращения, по крайней мере, его матери.

Когда первые лучи солнца коснулись окон, дворец словно ожил. По коридорам зазвучали шаги слуг, в воздухе разлился аромат свежезаваренного чая, а из беседки во дворе донеслось нежное щебетание женских голосов.

Мо Ланьлин, лениво потянувшись, сел на кровать и взял с пола сапог. В этот момент дверь распахнулась, и в комнату влетела госпожа Мо, словно весенний вихрь. Её глаза, живые и яркие, искрились радостью, а белое одеяние из дорогого шёлка, расшитое золотыми нитями с бусинами, казалось, светилось изнутри.

– Ленивый червячок34! – воскликнула она, бросаясь к сыну и заключая его в объятия. Юноша, застигнутый врасплох, выронил сапог.

– Мама… – простонал он, словно котенок, попавший в руки непоседливого ребенка.

Она отпустила его, присела на корточки и начала обувать его.

– Ты к нам надолго? – спросила женщина, словно боясь услышать отрицательный ответ.

Мо Ланьлин замялся, прикидывая в голове, сколько времени ему потребуется, чтобы выполнить поручение дяди.

– На пару дней, – ответил он, стараясь говорить уверенно.

Госпожа Мо кивнула, но в её глазах мелькнула тень печали.

– Отец так рад твоему приезду! – воскликнула она, вновь взяв его за руку.

Юноша отвёл взгляд, скрывая свои мысли.

– Я заметил, – тихо сказал он, – сразу же ушёл на службу, как всегда.

Госпожа Мо вздохнула, но в её голосе звучала гордость.

– Сяо-Би35, – произнесла она, погладив его по голове, – твой отец – занятой человек, но его труд приносит нам достаток и благополучие.

Мо Ланьлин промолчал. Какой бы важной птицей ни был его отец, его место в жизни юноши уже давно занял дядя.

Вдруг из-под кровати выскочило огромное мохнатое рыжее пятно. Дашань, огромный пёс, бросился на юношу, радостно виляя хвостом.

– Убери его! – воскликнула госпожа Мо, взмахнув руками. – Почему это чудовище в твоей спальне?

Мо Ланьлин рассмеялся, поглаживая пса по голове. Дашань был его верным другом и защитником, и, несмотря на грозный вид, был добрее многих людей.

– Он всегда жил в моей спальне, – сказал с обидой юноша, – а вы отправили его во двор после моего отъезда.

Госпожа Мо покраснела, понимая, что провинилась перед сыном.

– Твой отец собирался выгнать его в город, – тихо произнесла она, – но я уговорила его оставить во дворе. Ты должен быть благодарен мне за это.

Дашань сел рядом с дверью и громко вздохнул, виляя хвостом.

Юноша посмотрел на мать, её глаза светились безмерной любовью и заботой. Приезд в поместье давно превратился в визит в гости, а не в возвращение домой. Но госпожа Мо была ярким огоньком среди многочисленных холодных родственников, лишь поучающих и ругающих юного господина. Она одна умела забирать его тревоги своей улыбкой, словно легким прикосновением теплого ветра.

Мо Ланьлин искренне любил её и всегда стремился радовать. Он знал, что для неё нет ничего важнее его счастья. О госпоже Мо часто говорили за спиной, утверждая, что она не смогла вырастить достойного наследника и лучше бы отдала его воспитание тётушкам, живущим при дворе, где, по их мнению, он мог бы получить лучшее образование и манеры.

Но женщина, несмотря на все сплетни и слухи, всегда отвечала с гордо поднятой головой. Она знала, что её сын – талантливый и благородный юноша, и верила, что однажды он займёт достойное место главы семьи. Её вера в него была непоколебима, и это придавало Мо Ланьлину силы и уверенности.

– Я схожу на горячие источники? – спросил он, хотя и был уверен, что мать не будет возражать.

– На горячие источники? – спросила женщина, и радость в её глазах угасла. – Конечно, иди. Но вернись к вечеру, я прикажу устроить торжественный ужин в честь твоего возвращения.

Мо Ланьлин кивнул и бросился в коридор, а за ним вприпрыжку помчался Дашань, заливаясь радостным лаем на весь дом.

– Позаботься о том, чтобы отец не узнал о собаке, – крикнула она вслед сыну. – Мой мальчик… – произнесла она, утирая выступившие слезы шелковым платком.

Госпожа Мо происходила из семьи Чэн, чьи корни уходили в далёкие времена, когда их предки славились несгибаемой волей и мастерством владения мечом. С самого раннего возраста каждый мужчина в этой семье воспитывался как воин, мечтая о высоких чинах и славе на поле боя.

Когда на свет появилась Чэн Шанси, её судьба была предрешена: она должна была стать женой знатного господина, чтобы укрепить положение своего рода. Глава семьи рассматривал в мужья своей дочери множество претендентов, но два знаменитых брата Мо, каждый по-своему, были самыми желанными.

Мо Дайяо уже прослыл как бессмертный, чьи знания и умения вызывали восхищение у окружающих. Он был красив и добр, но за его благородством не скрывалось ничего, кроме громкого имени. Мо Вэйго, напротив, был известен как блестящий ван, который служил при императорском дворе. Его мудрость и амбиции произвели глубокое впечатление на семью Чэн.

Когда наступил день свадьбы, вся округа была охвачена волнением. Церемония прошла с неистовым размахом, а среди гостей был сам император Мин.

Но за внешним блеском скрывалась тайна. Среди чиновников и знати ходили слухи о том, что братья после свадьбы заговорили, как курица с уткой36.

Чэн Шанси была несравненной красавицей, и между Мо Вэйго и Мо Дайяо разразилась настоящая битва за сердце госпожи, которую с крахом проиграл второй, возненавидев брата. Но всё это были слухи. Никто и не подозревал, что, узнав окончательное решение господина Чэна, Мо Дайяо вздохнул с облегчением. Его путь был совершенно иным и не предполагал женитьбу.

Мо Ланьлин нежился в горячей воде, наслаждаясь каждым мгновением покоя. На узком каменистом берегу, вдоль ширм, с радостью бегал Дашань. Когда-то его рыжая шерсть была густой и блестящей, но теперь свалялась и висела, словно лохмотья на бродяге. Его некогда ясные и задорные глаза теперь были пронизаны красными нитями сосудов, что придавало ему болезненный вид. Но каждый раз, когда его хозяин возвращался в поместье, Дашань словно оживал и молодел на десять лет.

Пёс появился в жизни Мо Ланьлина, когда тот был еще пятилетним мальчиком. Тогда он пока что не постигал тайны совершенствования в школе Мяохуа и часто скучал в своем любимом саду, когда прислуга не выпускала детей императора. Устав от однообразия, сяо-Би решил сбежать, чтобы посмотреть, что же там снаружи. Он ловко забрался на высокое сливовое дерево, перемахнул через забор высотой в один чжан и оказался на другой стороне.

Пройдя через мост над рекой Чуньцуй, он вышел на шумный рынок. Здесь, среди множества дощатых прилавков, торговали всем: от свежих фруктов и овощей до разноцветных тканей и диковинных безделушек. Шум и гам оглушали, а запахи еды кружили голову. Не зная, как себя вести, Мо Би робко подошел к одному из торговцев, чтобы попросить паровую булочку. Тучный мужчина, смерив его подозрительным взглядом, потребовал деньги. Юный господин Мо, растерявшись, лишь хлопал глазами, не зная, что делать.

Огорченный и растерянный, он побрел по улице. Но вдруг его взгляд упал на двух коренастых мужчин в грязной одежде, которые тащили за верёвку большого рыжего пса. Животное отчаянно сопротивлялось, скулило и оглядывалось на безразличных прохожих, словно прося о помощи. В тот момент что-то в сердце Мо Ланьлина дрогнуло. Он почувствовал, как внутри него разгорается огонь сострадания.

Не раздумывая, он подбежал к мужчинам и дёрнул верёвку на себя:

– Зачем вы так с ним поступаете? Ему больно!

Мужчины замерли, удивленные его смелостью. Один из них, оттолкнув мальчика, недовольно сказал:

– И что с того? Иди отсюда, пока и тебе верёвку не накинули.

Но упорный Мо Би вцепился в несчастное животное, упираясь своими ножками в песок, который предательски превращался в рыхлые линии под матерчатыми ботиночками с вышивкой дракона.

– Крысеныш, – другой мужчина с подбитым глазом схватил мальчика за шкирку и поднял с земли, – ты сам напросился!

Сяо-Би начал брыкаться и размахивать маленькими кулачками в воздухе:

– Я позову дядю, и он вам покажет! Он говорит, что путь к безмятежности лежит через милосердие!

– Одним милосердием сыт не будешь, – рассмеялись мужчины. – Кто же твой дядя? Местный дурак?

В этот момент лохматый пленник, воспользовавшись моментом, вырвался из рук одного из истязателей и, не обращая внимания на удавку, побежал по дороге. На его пути оказался бессмертный, которого пёс сбил с ног.

– Мо Би! – воскликнул он, в изумлении поднимаясь на ноги и потирая ушибленное место. – Отпустите его!

Бессмертный, хромая, направился в сторону негодяев.

– Дядя! – радостно воскликнул сяо-Би.

– Господин Мо? – пискнул испуганный мужчина, державший ребёнка. Он быстро поставил мальчика на землю и начал поправлять его помятую одежду.

– Не надо! – Оттолкнул его руку юный господин и важно надул щёки.

Двое мужчин, не дожидаясь, пока Мо Дайяо доковыляет до них, скрылись в толпе, бесследно растворившись среди прилавков. Мальчик подбежал к дяде и обнял его за ноги.

– Что ты здесь делаешь? – строгим тоном спросил бессмертный.

– Спасаю собаку, – тихо ответил Мо Би, удивившись, что дядя не очень-то рад ему.

– Я отведу тебя к родителям, – сказал Мо Дайяо, беря мальчика за руку. – Слуги носятся по всему городу в поисках юного господина. Подумай, что с тобой могло произойти, если бы я не оказался рядом?

Мальчик посмотрел на дядю, но вместо ожидаемой злости увидел на его лице ужас: губы слегка подрагивали, а в глазах читалось беспокойство. Внезапно по щекам сяо-Би потекли слезы, и он, заикаясь, проговорил:

– Дядя, извини, я больше никогда не пойду… я не буду…

Мо Дайяо сам чуть не расплакался от этой картины, поэтому он отвёл взгляд в сторону и увидел, что за ними бежит лохматая собака с верёвкой на шее. Мужчина остановился, и пёс остановился тоже.

– Милосердный поступок юного господина ещё не закончен, – мягко улыбнулся бессмертный.

Утирая слёзы маленькими ручками, мальчик вопросительно посмотрел на дядю, а затем перевёл взгляд на пса. Он молча подошёл к животному и снял удавку, отбросив её в сторону. Пёс довольно завилял хвостом и гавкнул. Так они втроём дошли до поместья, где перепуганные слуги кое-как вышвырнули животное за ворота.

На следующий день под надзором служанки сяо-Би сидел в саду под сливовым деревом, по которому вчера совершил побег, и читал книгу. Точнее, он ещё не умел читать, поэтому, стащив небольшой сборник стихов из кабинета отца, рассматривал иллюстрации, представляя, что мог написать поэт к разнообразным рисункам.

Вдруг за каменным забором он услышал радостный лай. Мальчик засунул книгу за пояс и полез на дерево. Когда он сравнялся со стеной, то увидел рыжего лохматого пса, который лаял и вилял хвостом, а у его лап лежала лепёшка, перепачканная в земле.

– Уходи! – воскликнул Мо Би, повиснув на ветке и отгоняя пса, который попытался залезть по забору.

– Юный господин, слезьте с дерева! – раздался голос приближающейся служанки.

Треск! И вот мальчик с веткой в руках уже сидел рядом с псом, который начал лизать ему лицо своим шершавым языком.

– Как тебя зовут? – поднявшись с земли, спросил сяо-Би.

Пёс сел на землю и наклонил голову, словно в недоумении.

Во время падения юного господина из-за пояса выпала книга, и на земле раскрылась одна из её страниц с нарисованной тушью иллюстрацией. Мальчик взял сборник в руки и взглянул на изображение: высокий пик, устремлённый к небу, где застыли несколько птиц, а в широких расщелинах скалы росли сосны с торчащими искривлёнными корнями.

Мальчик перевёл взгляд на огромную лохматую собаку, сидящую рядом.

– Раз у тебя нет имени, то с этого дня будешь Дашань37! – воскликнул он, указывая пальцем на пса. – И запомни, Дашань, твой господин такое не ест, – мальчик протянул угощение обратно животному.

Но пёс, понюхав лепёшку и облизнувшись, отвернул лохматую морду в сторону. Сяо-Би оторвал кусочек и, отряхнув от земли, откусил маслянистое тесто.

– Очень вкусно, – сказал он без особой искренности, – я наелся.

Новый лохматый друг подскочил на месте и проглотил лепёшку разом.

– Юный господин! – за забор выбежала женщина, придерживая край платья. – Отойдите от животного! Оно может быть больным!

Мальчик загородил собой собаку:

– Это мой друг!

– Юный господин, что скажет Ваш отец? – возмутилась служанка, потянув упирающегося мальчика за руку.

Пес залаял и запрыгал вокруг женщины, и та с визгом начала отбиваться от собаки под смех сяо-Би. На крики выбежала стража, отогнав Дашаня и вернув ребёнка в сад.

Однако с этих пор лохматый товарищ начал каждый день навещать юного господина Мо, который в конечном итоге умудрился протащить пса сначала во внешний двор, а потом и к себе в комнату.

Глава 7. Тайна обители Лотосовых болот.

В глубине дворца хозяина Лотосовых болот таилась мрачная темница – сырое и тёмное место, где царили полумрак и безмолвие, лишь изредка нарушаемые звуком падающих капель. Стены её были сложены из тяжёлых каменных блоков, покрытых многолетней пылью и паутиной. Пол был вымощен неровными булыжниками, скользкими от влаги. В воздухе стоял тошнотворный запах плесени и гнили. Создавалось впечатление, что надежда и вера в лучшее здесь угасали, словно задутые свечи.

Е Чаншэн и Мо Дайяо оказались прикованными цепями, ведь их визит в обитель не был по достоинству оценён хозяином. Несмотря на своё незавидное положение, ученик не мог удержаться от разговоров, и его голос эхом разносился по коридору, нарушая гнетущую тишину.

– Учитель, – прошептал юноша в полной темноте, – учитель…

Е Чаншэн попытался согнуть руки, но услышал лишь зловещий лязг ржавых кандалов. Металл оставлял на его серебряных наручах глубокие царапины.

В ответ раздался холодный голос Мо Дайяо, подвешенного за руки к стене:

– Что?

Он говорил, не поднимая взгляда, его голос звучал отстранённо, как эхо далёкой бури. Мужчина рассекал носком сапога воду, стекающую между каменными плитами пола.

– Человек в соломенной шляпе… Это Хун Сяосюнь? – Юноша оттолкнулся от стены, но отлетел обратно, ударившись спиной о холодный камень. – Ай-яй…

– Откуда тебе известно его имя? – Мужчина поднял голову, его взгляд, хоть и невидимый в темноте, был полон недовольства. – Су Чжунцин разболтал?

– Не разболтал, а поделился! – Е Чаншэн снова дёрнул руками, звеня цепями. – Это он?

Мужчина вздохнул и опустил голову. Если бы это был Хун Сяосюнь, возможно, они не оказались бы здесь.

Однако Мо Дайяо больше всего беспокоил не пропавший учитель, а загадочный похититель книг.

Молодой возраст и необыкновенный талант в совершенствовании выдавали в Лэн Фэнъюе того, кто носил своё имя не просто так. Конечно, в мире могло быть много бессмертных с такой фамилией, но Мо Дайяо не покидало чувство, что он встретился с названным сыном своего доброго друга.

Вот только что за удивительная история стояла за тем, что с Лэн Фэнъюем был Кровавый Лотос – демон, печально известный резнёй на кладбище Сэньлин?

Мо Дайяо видел хозяина Лотосовых болот в битве у Алой горы. Он без причины защитил армию Лунной Цапли от неминуемой гибели. Никто из выживших не понял, что произошло. Но следом за Кровавым Лотосом исчез и Яшмовый демон – тот, кто сеял хаос на поле боя.

Коридор, ведущий в глубь темницы, казался бесконечным. К стенам крепились металлические крюки, на которых висели гниющие тела и то, что от них осталось. По ним ползали разнообразные мелкие существа: от длинных сороконожек до жуков с толстым панцирем и раскинутыми в стороны усиками.

Мерзкие назойливые мухи кружили вокруг разлагающихся трупов, иногда садясь и на новоприбывших пленников. С потолка непрерывно капала вязкая, зловонная жидкость, издавая звуки, напоминающие бульканье болота. Из глубины темницы доносились лязг кандалов и тяжелое дыхание, словно кто-то невидимый пытался вырваться из плена.

– Если в конце коридора окажется ещё кто-то, он сможет нам помочь, – бодро произнес Е Чаншэн. – Крадущийся тигр, затаившийся дракон38. Правда, учитель?

Мо Дайяо лишь устало вздохнул.

– Надеюсь, он поможет твоему учителю, сожрав его, – ответил он с издёвкой. – Помолчишь немного?

В темнице воцарилась долгожданная тишина. Но спустя мгновение ученик снова заговорил, его голос был тихим, но настойчивым.

– Вы бы не дали мне ключ просто так. Я вынужден был перейти к крайним мерам. Наставник Фу сказал, что в тайной библиотеке есть рукописи учителя, чьё имя нельзя называть.

– Не слишком ли много времени ты проводишь с наставником Фу? У тебя есть свой учитель, не забывай об этом! – с раздражением ответил Мо Дайяо.

– Наставник Фу видит во мне что-то хорошее, – прошептал Е Чаншэн. – А Вы…

Юноша замолчал, не договорив. Наконец-то наступила продолжительная тишина, но она оказалась тяжёлой и гнетущей.

Мо Дайяо почувствовал укол вины. Он знал, что его слова были жестокими, но не мог справиться с гневом. Они висели в подземелье уже достаточно долго, и каждый миг казался вечностью. Учитель и представления не имел, что те двое делают с Су Чжунцином и что сейчас творится в школе. Заметил ли кто-то их отсутствие?

Е Чаншэн молчал, словно укрывшись за завесой обиды. Мо Дайяо, как учитель, мог бы отчитать ученика за такое поведение, если бы его слова не задели его за живое.

Мужчина видел в Е Чаншэне и хорошее: его усердие, неугасающий энтузиазм и необычный талант. Да, он не был лучшим среди совершенствующихся, но то, что он мог сделать из, казалось бы, мусора, не мог никто, кроме…

Перед глазами возник размытый образ некогда близкого человека. Он по привычке потянулся за монеткой, но кандалы, словно напоминая о положении наставника и ученика, равнодушно звякнули.

– Учитель, не переживайте, – успокоил Е Чаншэн, казалось, он уже забыл о своей обиде. – Вы же сильнейший бессмертный, эти демоны доставят Вам хлопот лишь на полдня!

Мужчина повернул голову, пытаясь разглядеть лицо ученика в темноте. Он надеялся, что тот широко улыбается, и от этой мысли на душе становилось теплее.

– Прости, – выдавил Мо Дайяо. – Ты имеешь право злиться на меня и даже ненавидеть. Я действительно был плохим учителем.

– Мы выберемся отсюда, и у нас будет время все исправить, – рассмеялся Е Чаншэн. – Мне бы только достать до отмычки, и я сниму кандалы.

Ученик оттолкнулся от стенки и вновь с грохотом ударился спиной.

– Е Чаншэн, – прошептал Мо Дайяо.

– Да, учитель? – юноша затаил дыхание.

– Почему в библиотеке ты не мог подняться?

– Мои ноги… – Е Чаншэн замялся. – Учитель, мне некуда идти. Мяохуа – мой дом. Прошу, пообещайте, что не выгоните меня, если я расскажу.

– Я никогда ничего не обещаю, – спокойно ответил Мо Дайяо. За свою жизнь он давал множество обещаний, но смог сдержать лишь немногие из них. С тех пор он поклялся больше никогда их не давать.

– Тогда я не скажу, – продолжил Е Чаншэн. Он извивался на кандалах, пытаясь достать отмычку.

Мо Дайяо отделяла от правды всего лишь одна фраза. Он мог бы пообещать своему ученику что угодно, ведь слова – это лишь пустые звуки. Да и какое обещание можно дать, если оно касается чудаковатого мальчишки? Однако, прежде всего, этот мальчишка был его учеником, и, независимо от ситуации, мужчина стремился быть с ним честным.

– Я обещаю.

Внезапно раздался громкий звон цепей.

– Что? – переспросил Е Чаншэн.

– Я обещаю, что позабочусь о тебе, – выпалил Мо Дайяо на одном дыхании, лишь позже осознав, как двусмысленно прозвучали его слова.

– Хорошо… – протянул ученик, пытаясь собраться с мыслями. – Я хожу лишь благодаря энергии ци, но контроль над ней забирает почти все силы. Обрубив потоки ци, Вы лишили меня возможности двигаться.

Оба замолчали.

Мо Дайяо не мог поверить своим ушам: он не замечал, как страдал его ученик, и даже жаловался на него другим преподавателям. А Е Чаншэн никогда не говорил ему ничего плохого, не озлоблялся и не просил о жалости.

Однажды старейшина Мэй сказал, что у мальчика сильное золотое ядро. Мо Дайяо отмахнулся от этого, полагая, что, судя по способностям ученика, оно ещё даже не сформировалось.

Это был настоящий позор! Мо Дайяо был одним из сильнейших бессмертных, но даже он не обладал той силой духа, которая жила в его ученике всё это время.

В свои учебные годы Мо Дайяо всегда был отстающим учеником, вечно забитым и плетущимся в конце. Его-то отправили в Мяохуа, чтобы он не позорил именитую семью в городе. Но самое обидное было то, что, проявив себя как талантливый воин во время Прорыва грани, господин Мо получил обидное прозвище «Четвертый из троицы», уступив всю славу двум своим шисюнам. Поэтому Мо Дайяо не понаслышке знал, каково это, когда в тебе видят лишь слабую сторону, не ставя во внимание все твои заслуги. И, к своему стыду, презирая окружающих за подобное, он не заметил, как такое отношение стал проявлять сам к Е Чаншэну.

Неожиданно на лестнице, ведущей в темницу, появился молодой человек в соломенной шляпе, держа в руке фонарь.

Мо Дайяо, увидев его, с мольбой в голосе произнес:

– Господин, оставьте книги себе, только отпустите моих учеников!

– Ты Хун Сяосюнь? – с любопытством спросил Е Чаншэн.

Лэн Фэнъюй остановился на последней ступеньке и поставил фонарь, который осветил лица пленников. Он приблизился к Е Чаншэну и, пристально посмотрев на него своими нефритовыми глазами, произнёс:

– Нет. А похож?

Ученик, звякнув цепью, сказал:

– Не знаю, спросите у учителя.

Молодой человек уверенно прошёл в конец тёмного коридора. В следующее мгновение раздался звон кандалов, и тяжёлая цепь с глухим стуком упала на пол. Стены отозвались протяжным нечеловеческим воем, который перешёл в зловещее рычание.

Лэн Фэнъюй приближался к выходу, когда из темноты за ним появилось нечто. Е Чаншэн в ужасе зажмурился, а Мо Дайяо увидел перед собой страшное существо.

Высокая сгорбленная фигура, облачённая в рваные лохмотья, медленно двигалась по каменным плитам, оставляя за собой след из грязи. Длинные худые руки с острыми ногтями скребли пол. Редкие тонкие волосы скрывали зеленоватое лицо, на котором виднелись глубокие впадины вместо глаз. Вместо рта чернела дыра с редкими острыми зубами, из которой вырывались пугающие булькающие звуки. В некоторых местах кожа существа была настолько прогнившей, что были видны кости и покрытая плесенью плоть, по которой ползали жирные черви.

От твари исходил зловонный запах, напоминающий смесь гниющей рыбы, тины и помоев. Существо следовало за Лэн Фэнъюем, который держал руки в печати «усмирения».

Мо Дайяо знал, что эта техника считается сложной и позволяет на некоторое время контролировать мертвецов. Для её выполнения нужно собрать одну руку в кулак и перенаправить в него тёмную энергию, а к кулаку приставить раскрытую ладонь, пальцы которой направлены вверх, концентрируя в них светлую энергию. Таким образом, светлая энергия привлекает голодного духа, а тёмная сдерживает его, создавая иллюзию сильного врага.

Мо Дайяо встречал лишь нескольких человек, владеющих этой техникой: своего дядю и шисюна Хун Сяосюня. Но молодых людей, способных на подобное, он ещё не встречал.

Лэн Фэнъюй и тварь начали медленно подниматься по лестнице. Мо Дайяо осознал, что это его шанс подобраться ближе к разгадке тайны.

– Лэн Си, – прошептал мужчина.

Молодой человек вздрогнул, чуть не разрушив печать.

– Что ты сказал? – его взгляд был настолько суровым, что Мо Дайяо почувствовал холодок по спине.

Сразу после этого двое исчезли в коридоре.

В зале на троне восседал Цзэ Ху, погруженный в размышления и покуривая опиум. Он невозмутимо взирал на Су Чжунцина, что крутился вокруг него.

– Учитель – хороший человек! Его нельзя держать в темнице! – с плачем умолял ученик. – Освободите его и братца Шэна…

– Если не замолчишь, отправишься вслед за ними, – закатив глаза, произнес демон, выпуская кольцо дыма прямо в лицо пленника.

– Тогда я не буду вам потакать! – неожиданно воскликнул Су Чжунцин, поморщившись и схватившись за руку.

Цзэ Ху бросил взгляд на ученика – рана иссушила кожу по бокам, распространяясь демонической скверной по ладони.

– Птица, сделай что-нибудь! – воскликнул он.

Ученик огляделся, но зал был пуст. Внезапно с потолка в руки демону упала связка с травой гуань. Юноша поднял голову, но среди колонн никого не заметил, лишь едва заметное свечение за статуей рыбы.

– Разотри, – Кровавый Лотос кинул лечебную траву ученику, и тот с радостью начал растирать кровоточащую рану.

В зал вошел Лэн Фэнъюй, ведя за собой пугающее нечто, отчего Су Чжунцин невольно прислонился к мокрой стене. Молодой человек остановил чудище по центру и обратился к ученику:

– Кто это?

Су Чжунцин настороженно посмотрел сначала на молодого человека, потом на существо:

– Шуйгуй39?

Внезапно Цзэ Ху разразился смехом:

– Мы думали, что сама Воля Души снизошла в эту скромную обитель!

Лэн Фэнъюй нахмурил брови:

– Ты знаешь этого ученика?

Су Чжунцин отступил бы назад, но вода со стены и так уже лилась ему за шиворот:

– Ученика? Это бывший ученик?

– Лэн Фэнъюй поймал этого шуйгуя возле поместья Мо Шидуна несколько месяцев назад, – Цзэ Ху достал из кармана ключ со знакомой гравировкой и показал его ученику: – Был среди лохмотьев, и теперь мы знаем, от какой он двери.

– Нам нужно знать имя этого ученика, – потребовал молодой человек.

Су Чжунцин развел руками:

– Я не могу знать всех учеников школы Мяохуа! – в его глазах на мгновение вспыхнул огонёк: – Приведите сюда учителя и братца Шэна, возможно, они смогут помочь.

Хозяин Лотосовых болот недовольно цокнул языком, а затем взмахнул рукой, и рядом с ним появилось тёмное облако. Через мгновение из него возникли два демонёнка – тими40. Цзэ Ху бросил им связку ключей, и они убежали в коридор.

Спустя некоторое время Мо Дайяо и Е Чаншэн стояли перед Цзэ Ху, с любопытством разглядывая то костлявого шуйгуя, с которого всё ещё стекала вода, то двух водных духов, преданно взирающих на своего господина. Кровавый Лотос кивнул тими, и те с зубастой улыбкой растворились в тёмном облаке.

– Скажи имя этого ученика, – обратился Цзэ Ху к Мо Дайяо, который в это время потирал покрасневшие от кандалов запястья.

– Зачем это Рыбьему господину… – начал было Е Чаншэн, но, встретившись с недовольным взглядом учителя, не успел договорить.

– Я не Рыбий господин, ничтожество, – осклабился демон.

– Можете убрать волосы с его лица? – нервно улыбаясь, попросил мужчина.

– Нет, – отрезал Лэн Фэнъюй.

Мо Дайяо, покосившись на руки молодого человека, откашлялся и, подойдя к гулю, начал убирать волосы с особой брезгливостью. Когда он откинул назад длинные спутанные пряди, на лице существа стали заметны две родинки под глазом. Он отошел на пару шагов, рассматривая утопленника.

– Я могу ошибаться, – дрожащим голосом начал учитель, – но, кажется, это Сян Вэйлянь.

Е Чаншэн, стоящий рядом с Су Чжунцином, посмотрел на некогда бывшую ученицу, заметив теперь среди лохмотьев очертания женской груди, а чуть ниже живота виднелся аккуратный шрам.

– Как ты её не узнал? – прошептал юноша. – Она же дружила с шицзе.

– Запамятовал, – слегка улыбнулся Су Чжунцин, с удивлением глядя на руку, которая заживала на глазах.

– Это одна из учениц старейшины Мэя, которая около пяти лет назад успешно прошла отборочный этап, – Мо Дайяо скрестил руки на груди. – Ходили слухи, что после завершения обучения она подалась в бродячие бессмертные.

– Видимо, практиковалась в русле Чуньцуй, – фыркнул Цзэ Ху, поднося два пальца ко рту.

Внезапно прямо под ногами бывшей ученицы открылась огромная пасть водяного дракона, который поглотил её и словно ушел обратно в пол. Брызги крови разлетелись во все стороны.

– Но это же наша соученица! – воскликнул Е Чаншэн, вытирая капли с лица.

– И что бы ты с ней сделал, принёс рыбки? – с ехидством произнёс Лэн Фэнъюй.

Мо Дайяо смог завоевать доверие Цзэ Ху. Демон поделился с учителем своими многолетними наблюдениями, которые показали, что все ученики, попадавшие в поместье Мо Шидуна, больше никогда не покидали его. Никто не видел их ни в городе, ни в деревнях, ни в других частях империи.

Мо Шидун впервые обратил внимание на конкретного ученика, и Су Чжунцин мог бы стать идеальной приманкой, если это не будет стоить ему жизни. На свой страх и риск они заключили союз с демоном, поскольку только он обладал большими сведениями, чем они все вместе взятые.

Лэн Фэнъюй и Цзэ Ху отправились в Багряный лес, который среди жителей земель Шанцзюя пользовался дурной славой. Он находился южнее вечноцветущих Лотосовых болот, но среди его высоких сухих стволов уже давно лежал нетающий снег.

Когда-то здесь распевали задорные песни птицы, а по редким тропинкам, заросшим целебными травами, бродили звери. Поговаривали, что лес охраняет дух – волшебная лисица, способная принимать обличье прелестной девушки. Она выводила заплутавших из чащи, отваживала хищников от детей и помогала пересечь топкие болота. Жители Охотничьей деревни почитали чудесную хранительницу, приносили ей угощения, проводили ритуалы и заботились о Лисьем лесе. В её честь даже был возведён скромный храм.

Но в эти края пришла война. Люди умирали от голода, и охотники стали часто навещать лисицу. Среди высоких крон больше не звучали птичьи песни, а маленькие тропы превратились в вытоптанные дороги. Звери ушли вглубь чащи, прячась в своих норах и гнездах. Именно тогда из леса перестали возвращаться люди, а их распоротые тела находили нанизанными на ветви сухих деревьев.

Тогда десяток охотников собрался вместе, чтобы поймать девушку-лисицу. Три дня и три ночи они блуждали среди леса, разыскивая озлобленный дух. На четвертый день лес погрузился в тишину. Тогда староста деревни и двое военных отправились вглубь чащи на поиски охотников.

Выйдя на большую туманную поляну, словно провалившуюся в сумрак ночи посреди солнечного дня, они увидели картину, олицетворяющую ужас. Посередине пустыря, окруженного деревьями, стояла лисица около одного чжана в высоту с белой макушкой и ушами. На её спине сидело мохнатое чудище с вытянутой костяной мордой и торчащими из неё клыками, а во вдавленных глазницах сверкали демонические огоньки. Вокруг носились звери: каждое ненасытное животное было такое же большое, как и лисица, а пасти их, что они раскрывали, дабы поглощать распотрошенные кровавые туши, казались бездонными. Повсюду лежали оторванные человеческие конечности.

Звери, завидев нежданных гостей, завыли демоническую песнь, и тут мертвецы зашевелились и поползли к троице. У кого-то из них не было ног, у кого-то рук, а у некоторых даже головы, но все эти тела тянулись к гостям леса, хватаясь за сапоги и прося о помощи хриплым голосом, который уже не был похож на человеческий.

Кое-как выбравшись из леса, несчастные в красках описывали случившееся. Однако у каждого рассказ отличался: старосте привиделся его сосед, накинувшийся на него и начавший душить, молодому солдату почудилась прекрасная дева, прыгнувшая ему в объятия, но спустя мгновение превратившаяся в разложившийся труп, а старому вояке – его почивший брат, который старался затащить его костлявой рукой под землю.

Так души охотников, блуждая по залитой кровью земле, остались неупокоенными, а лес из Лисьего в устах деревенских жителей превратился в Багряный. Спустя десятилетия сюда нахлынули метели, окутав прежде зеленые верхушки снегом и вечными льдами. По сей день Багряный лес считается опасным местом для любого путника, даже бессмертные обходят его стороной. Конечно, ведь никто не захочет лишний раз ступить во владения Яшмового демона.

Цзэ Ху и Лэн Фэнъюй уже давно перешли черту, отделяющую их от всего доброго в этом мире. Багряный лес стал для них ещё одним инструментом в достижении их цели.

Оказавшись среди высоких снегов, они направились в глубь чащи, преодолевая множество печатей от злых духов с маленькими колокольчиками, оставленных охотниками ещё в военные времена. В безмолвной тишине лишь изредка раздавался звон оберегов, а небо стремительно темнело, погружая всё в сумрак.

Среди стволов начали появляться тени, сверкая во тьме алыми глазами. Воздух словно стал тяжёлым и густым, в нём ощущался запах крови. Путники вышли на поляну, посреди которой сидела огромная лисица с закрытыми глазами.

Внезапно Цзэ Ху отшатнулся. К его ногам полз младенец с мертвенно-бледным лицом и разбитой головой.

– Клинок, – обратился демон к человеку в соломенной шляпе. Лэн Фэнъюй протянул свой меч из чёрного железа, и Кровавый Лотос полоснул ладонь друга. Когда младенец коснулся сапога демона, горячая кровь из свежей раны закапала на его тельце. Младенец начал извиваться на снегу и вскоре растворился в воздухе.

Цзэ Ху подошёл к лисице и достал из-за пазухи комочек, который тут же очнулся и, поднявшись на лапки, махнул головой. На ладони демона стояла птичка, чистящая перышки. Хозяин Лотосовых болот поднял руку вверх, и птичка вспорхнула, скрывшись в сухих ветвях.

– Я принёс дар твоему лесу, так отплати мне тем же, – обратился к лисице Цзэ Ху. И когда та открыла глаза, он сказал: – Сян Вэйлянь.

Вокруг путников сгустился туман, и они потеряли из виду друг друга. Когда мгла рассеялась, показался бурелом, увешанный амулетами от духов. Лисица исчезла, как и кровавый пустырь, на котором они стояли мгновение назад. Поклонившись в темноту, путники направились к Лотосовым болотам.

Глава 8. Этот ученик оплошал.

Дощатый домик с покатой крышей, освещенный вечерним солнцем, был наполнен шкафами. Через окно с деревянной решеткой в помещение проникали пыльные лучи, освещая сотни книг с ветхими, местами порванными обложками. Лепестки азалии, подхватываемые ветром с высоких кустов, растущих поблизости, падали на пол, словно снег, сквозь открытую дверь, у которой сидел рыжий пёс.

– Апчхи! – Мо Ланьлин вытащил очередную книгу, покрытую слоем пыли. – «Руководство по поимке духов», – прочитал он, проводя указательным пальцем по названию.

Этот домик, расположенный во внешнем дворе, был своеобразным архивом семьи Мо. Когда-то он служил жилищем для прислуги, но со временем Мо Вэйго пришлось перенести сюда домашнюю библиотеку из кабинета, чтобы освободить место для полок с рабочими отчетами. Вскоре здесь, помимо нескольких шкафов с книгами, появился еще один – с бухгалтерскими документами. С тех пор сюда свозили всё, что было жалко выбросить. Мо Шидун, живущий в отдельной резиденции за городом, также привозил в архив огромные стопки документов.

В этом месте можно было найти всё: от отчетов отца по торговле с другими государствами пятилетней давности до списков учащихся и исключенных из Мяохуа. То, что не умещалось на полках, лежало на полу, образуя горы, достающие до потолка. Удивительно, но входить сюда было запрещено, хотя, казалось, всё, что теснилось в этих четырёх стенах, не имело особой ценности.

Помещение не отапливалось, а крыша уже прохудилась, так что зимой отсыревшая бумага покрывалась инеем, а с приходом тепла начинала гнить. Искать что-то в этом бардаке было невозможно: куча выпавших выцветших страниц из каких-то книг и сшитых нитками стопок, которые обрывались на полуслове.

Мо Ланьлин, перебрав почти три сотни книг, так и не смог отыскать ничего о учителе Хуне. Однако некоторые истории всё же привлекли его внимание. Юноша наткнулся на стопку скрепленных между собой листов. Некоторые из них были оторваны, а тушь на других размазалась от влаги. По обрывкам он понял, что эти страницы рассказывают о жизни учителя, погибшего десять лет назад. Именно тогда ко двору школы вернулся Хун Сяосюнь.

Записи были бесстрастны и рассказывали о жизни мужчины: место рождения неизвестно, посредственный ученик в Мяохуа, участвовал в битве с нечистью во времена Прорыва грани, получил духовное оружие, обучал одного ребёнка и, наконец, умер. «Сгорел заживо при пожаре в публичном доме», – несколько раз перечитав эту строку, Мо Ланьлин задумался. Судьба этого человека была незавидной. Несмотря на многочисленные подвиги в истории Мяохуа, его имя, казалось, было забыто и стало синонимом позора.

Юноша повертел в руках потрепанный документ и прочитал: «Властелин Пламени». Это уже что-то!

Зачем школе, которая гордится своими прославленными выпускниками, скрывать такие истории? Не может же всё оставаться безупречным всегда. Неужели слава, идущая рядом с Мяохуа уже не одно десятилетие, будет омрачена такой печальной кончиной? Если, конечно, за этой историей не кроется нечто большее, чем просто написанное на бумаге.

Второй документ представлял собой отчёт о битве у горы Яотянь, которая также произошла во время Прорыва грани.

Прорыв грани – это столкновение мира живых с миром мёртвых, о котором в учебниках рассказывали как о страшном периоде для всей империи. Некий демон прорвал барьеры, отделяющие два мира, и голодные духи, мертвецы и демоны заполонили деревни и города, сея разрушения.

Школа Мяохуа активно участвовала в изгнании нечисти, создав более двадцати отрядов, которые были отправлены в каждый уголок Шанцзюя. Прорыв грани унёс множество жизней местных жителей и совершенствующихся, но самой большой потерей стала смерть главы школы – Мяо Хаоюя.

Когда силы смертных были на исходе, в битву вмешались Небеса. Союз Четверых спустился к людям, чтобы дать отпор демонам. Мир вновь воцарился на залитых кровью землях, навсегда изменив уклад жизни, ведь равновесие пяти сторон света было нарушено.

Битва при Яотянь стала причиной потери алтаря владыки востока. Трое бессмертных разбили его, высвободив частичку божественной энергии, что выиграло время для Высшей Догмы – генерала Байхэ. Одним из троих был дядя Мо Ланьлина – Мо Дайяо, который удостоился встречи с небожителем. Когда он рассказывал ученикам о том дне, то никогда не упоминал двух других бессмертных. Так и в найденном документе имена были замазаны густым слоем туши. Мо Ланьлин поднёс лист к свету, надеясь разглядеть очертания иероглифов. Но ничего не увидел.

Юноша вышел на крыльцо и, остановившись, взглянул на Дашаня, мирно дремавшего на ступеньках.

– Безрезультатно, – с грустью произнес он.

Пес, услышав голос хозяина, повел ухом и открыл глаза.

«Шуцзу41, несомненно, хранил документы здесь… – молодой человек опустил голову. – Отец говорил, что личные дела наставников не должны попасть в чужие руки». С этими мыслями он медленно спустился по ступеням и уселся рядом с Дашанем.

– Гав, – с пониманием посмотрел пес на своего хозяина.

Внезапно из-за декоративных сосен и кустов азалии появилась женщина в белых одеждах, держа в руках небольшой закрытый зонтик от солнца.

– Вы только посмотрите на него! А разрешение у отца ты спросил? – воскликнула госпожа, подбегая к домику. – И слова не сказал родной матери!

Юноша замер на месте, а Дашань аккуратно сполз со ступени и спрятался за крыльцом.

– Почему я только сейчас узнаю, что творится в твоей школе? – указала женщина зонтиком на сына.

– Я думал, все об этом знают… – промямлил он.

Смерть советника наделала много шума как на пике Линьшань, так и за его пределами.

– Твой дядя и два ученика бесследно пропали, а тебе хоть бы что! Какой ужас! – госпожа Мо театрально вытерла невидимые слезы. – Ты подумал о чувствах матери? Ох, получишь от отца, как он узнает!

Мо Ланьлин чуть не упал на месте:

– Дядя? Когда пропали?

– Не строй из себя дурака! – не замечая ужаса в лице сына, женщина начала осматривать его. – С моим мальчиком всё хорошо, ты не пострадал? Что за разброд у вас в школе?

Но Мо Ланьлин уже не слушал мать. Он бросился к поместью, чуть не сбив с ног нескольких стражников. Дашань понесся за хозяином, своим лаем распугивая оставшуюся прислугу.

Забежав в покои, юноша начал собирать свои вещи впопыхах, как вдруг пес схватил его за полы одежды и потянул на себя.

– Не мешай! – воскликнул Мо Ланьлин, но Дашань не отпускал. Пес взволнованно залаял, подбежал к столику, на котором лежали книги, и начал скидывать их на пол.

– Дашань! – юный господин недовольно посмотрел на собаку и сел на кровать. – Ты прав.

Эта новость на мгновение заставила Мо Ланьлина забыть о цели своего визита в родной дом. Однако теперь медлить было нельзя.

Отец находился на службе, и его кабинет был пуст. А ведь там могли храниться важные документы! Шуцзу поддерживал хорошие отношения только с отцом Мо Ланьлина, поэтому в кабинете могли быть бумаги и главы школы.

Мо Шидун часто посещал семейную резиденцию: останавливался здесь перед встречей с императором Мином, беседовал с Мо Вэйго или привозил и увозил важные отчеты в архив.

Юноша вышел из своих покоев в коридор и направился в сторону кабинета.

– Ты, – он указал на женщину, которая чистила большую расписную фарфоровую вазу на тумбе, – принеси мне ключ от кабинета моего отца.

Старая женщина молча кивнула и ушла в противоположную сторону.

Когда Мо Ланьлин подошёл к двери отцовского кабинета, он с удивлением заметил, что она не заперта. Это было странно. Может быть, Мо Вэйго вернулся со службы раньше или заходил, чтобы забрать какие-то бумаги?

Юноша вошёл в кабинет и огляделся. Круглый ореховый стол стоял на изумрудном ковре, под ним были задвинуты три резных табурета. Широкие шкафы, заполненные статуэтками – подарками отцу от сослуживцев, высились вдоль стен. На полках ровными рядами лежали свитки, а на нижних – разнообразные шкатулки, в которых господин Мо хранил мелочи.

Около окна, под которым раскинулись кусты жасмина, наполняя кабинет своим ароматом, стоял низкий квадратный столик, заваленный пачками документов. На нём лежала кисть для туши, кончик которой ещё был мокрым.

Мо Ланьлин подошёл к шкафу и начал открывать одну шкатулку за другой. Он даже не представлял, что его отец хранит так много вещей! Наконец, юноша добрался до высокой красной шкатулки с изображением журавлей, прогуливающихся среди сосен. Над простым замочком тонкой кистью была выведена надпись: «С благословением Байхэ ребёнок коснётся небес».

Мо Ланьлин помнил эту шкатулку с детства – её подарил матери шуцзу в честь его рождения. Мо Шанси любила всякие безделушки, и в её спальне было много игрушек, фигурок и механизмов, но эта шкатулка была для неё особенно ценной. Увы, хранить её в своих покоях было невозможно, потому что маленький сын постоянно пытался достать всё, что попадалось ему на глаза.

Сначала госпожа клала шкатулку на высокие полки, но сяо-Би лез к ней, несмотря на препятствия. Однажды он даже свалил шкаф. Тогда мать решила отнести ценный подарок в кабинет мужа, куда не мог попасть не только ребёнок, но и она сама без разрешения Мо Вэйго.

Открыв крышку, Мо Ланьлин увидел множество разнообразных игрушек: целый ансамбль щетинистых кукол, деревянных и глиняных зверей, а также парочку кунчжу42 с порванными верёвками. Ниже лежали детские рисунки: тигр, больше похожий на полосатого кота, журавль на коротких лапах и собака, нарисованная почти на весь лист с аккуратной подписью: «Большой веер».

Мо Ланьлин с теплотой вспомнил, как, будучи ещё маленьким мальчиком, он подбежал к отцу, который в своём кабинете занимался документами, и показал ему рисунок. Отец взял листок и долго рассматривал большое животное с одним глазом – возможно, второй размазался или же сын забыл его дорисовать. Вдобавок у него было три хвоста. Мо Вэйго, озадаченный, уточнил: «Это хуань43?», на что мальчик с восторгом воскликнул: «Дашань!» Отец рассмеялся и спросил: «А почему тогда три хвоста?», сын ответил: «Это один хвост, просто он машет им».

Господин Мо взял кисть и, обмакнув её в тушь, написал на рисунке несколько иероглифов. Затем он отдал его сыну и сказал: «Машет как веером44, верно?»

Мо Ланьлин, высыпав содержимое шкатулки на ковёр, обратил внимание на небольшое отверстие в её углу. Он осторожно подцепил его ногтем и потянул. Оказалось, что шкатулка имеет двойное дно, и там лежал серебряный браслет с гравировкой «любимой женушке Ху». Мо Ланьлин покрутил украшение в руках и нахмурился. «Что это за женушка Ху?» – подумал он. «Неужели у отца появилась любовница?» Хотя Мо Вэйго, погруженный в работу, не всегда находил время для семьи, появление любовницы в его плотном графике казалось маловероятным.

Только он начал собирать вещи обратно в шкатулку, как в коридоре раздались твёрдые шаги, направляющиеся к кабинету. В растерянности юный господин сунул браслет в карман и, оглядевшись, решился бежать через окно. Поставив ногу на столик, он оттолкнулся и, наступив на что-то твёрдое, почувствовал, как это что-то с грохотом упало на пол. Мо Ланьлин прыгнул прямо в кусты жасмина, и бабочки, сидевшие на нежных цветах, испуганно разлетелись в разные стороны.

Именно тогда среди листвы он увидел госпожу Мо, стоявшую во дворе, а вокруг неё вился Дашань. Учуяв запах своего хозяина, пёс бросился в жасмин, за ним поспешила женщина, придерживая подол длинного платья.

– Глупая собака! Вылезай оттуда! Ты всё испортишь! – восклицала госпожа Мо, пытаясь схватить пса за хвост.

– Уходи, – прошептал Мо Ланьлин Дашаню, который осторожно пробирался через кусты. Пёс лизнул юношу в щёку и спокойно вышел из своего укрытия. В это время из окна кабинета кто-то выглянул.

– Госпожа, что-то случилось? – раздался сладострастный голос над Мо Ланьлином, который старался даже не дышать.

– Старший господин Мо, – женщина поклонилась, – собака моего сына полезла в жасмин. Этот негодяй уже испортил сад, перекопав там всё!

– Так почему бы вам не выкинуть его за ворота? – спросил мужчина.

– Я не могу! – вздохнула она. – Пусть сяо-Би редко нас навещает, но он любит эту собаку.

– Истинная материнская любовь, – заметил мужчина.

– Мо Ланьлин куда-то убежал, и я не могу его найти. Вы с ним не сталкивались? – госпожа Мо заглянула через окно в кабинет и выдохнула, не обнаружив сына в запретной комнате.

– Если увижу его, то передам, чтобы не мучил свою мать.

– Что у Вас с руками? – удивилась женщина.

– Моя невнимательность, – Мо Шидун показал разбитую тушечницу: – оставил на столе и сам же завалил бумагами.

Он начал разматывать испачканный тушью лоскут ткани, опоясывающий его левую руку.

– Я всё уберу, Мо Вэйго даже не заметит.

Госпожа поклонилась и ушла со двора вместе с псом, который пустился за ней вприпрыжку.

– Что здесь делает юный господин? – с лёгкой насмешкой в голосе спросил Мо Шидун.

Мо Ланьлин почувствовал, как сердце забилось быстрее, а ладони вспотели.