Читать онлайн Пленницы. Расплата

Глава 1

– За нами, кажется, следят, – Кира, держа свой смартфон, маячит экраном перед моим лицом. Взяв телефон у подруги, вижу несколько сообщений от неизвестного номера и последнее зачитываю вслух:

"Мы хотим встретиться с вами. Уделите нам своё время, три красотки. Будет весело".

Остальные сообщения от этого номера примерно такого же характера, и в каждом есть упоминание о трёх красотках. Мои подруги, Кира и Оксана, живут вместе в съёмной однушке, у меня своя, доставшаяся от бабушки, на другом конце города. Если нас и видят вместе, то только когда ходим за алкоголем неподалеку от моего дома, либо когда сидим в кафе. Учимся мы в одном университете, но на разных курсах, и видимся там нечасто.

– И как это похоже на слежку? – спрашиваю я. – Просто кто-то хочет с нами познакомиться. Или с вами, может, они Катю имеют в виду? Она же ходит к вам иногда. Либо это знакомые, с универа, например.

– Эти знакомые, – показывая пальцами кавычки, говорит рядом сидящая Оксана, – постоянно пишут что-то подобное, говорят, где видели нас, предлагают встретиться, и когда мы им отвечаем, они через день или два примерно просто блокируют и её, и меня заодно. По-моему, надо уже идти в полицию. Это не нормально. Третьей может быть и Катя, но мы совсем редко общаемся.

Я беру свой телефон и, запомнив номер, набираю текст сообщения:

"Здравствуйте, я и мои подруги хотели бы узнать, кто вы, и с какой целью предлагаете встретиться".

Минут пять ждём ответа. И он приходит на телефон Киры.

"Приходите втроём на нулевой километр. Пообщаемся. Нас трое – вас трое. Вы красотки, мы тоже ничего. Ну, что вам стоит?"

– Так-так-так, – Оксана лезет под руку Кире. – Напиши, мол, что за фигня, почему блокировали раньше, кто вы такие, откуда нас знаете и все дела.

Она так и делает. Что-то долго пишет, так же минут пять ждем ответа.

– А вы придите и всё узнаете, – читает сообщение подруга и, подняв глаза, настороженно смотрит на нас по очереди. – Что-то мне это совсем не нравится, девочки. Давайте я, наверное, пошлю их нафиг, и лучше сходим за вином.

– Пиши и блокируй сразу, – машет рукой Оксана. – Хрен с ними, подозрительные какие-то. Я тоже заблокирую.

Все трое блокируем неизвестный номер и идем в магазин за выпивкой. Вечер проходит тихо и спокойно, заказываем пиццу, смотрим музыкально-юмористическое шоу, обсуждаем учёбу и уже забываем обо всём, пока на мой телефон не поступает звонок со скрытого номера. Без задних мыслей я беру трубку, и в этот же момент раздаётся трель дверного звонка. На том конце провода молчат, нажимаю на отбой и на цыпочках вместе с перепуганными подругами подхожу к двери. С облегчением обнаруживаю за ней свою соседку.

Не понимая, зачем она пришла, если мы были очень тихими и шоу смотрели на низкой громкости, открываю дверь.

– На нашей площадке кто-то бумагу жжёт! – взъерошенная пожилая соседка с пятого этажа, имя которой я всегда забываю, подозрительно смотрит на нас. – Не вы случаем?

– Да нам уже вроде как не десять лет, – улыбается в ответ Оксана, морщась – в подъезде и правда пахнет горелым. Кира кивает, а я, пожелав соседке спокойной ночи, спешу закрыть дверь, но она, чуть ли не хватая меня за руку, настаивает:

– Пойдем-пойдем, посмотришь.

Тяжко вздохнув, надеваю тапочки и, оставив подруг, иду наверх вместе с соседкой. Прямо возле её двери лежит несколько полусгоревших бумажек, чистых, без каких-либо надписей.

– Ну и что я тут должна увидеть? Идите спать, повторится, вызывайте полицию, ладно? – не дожидаясь, пока она меня отпустит, спускаюсь на свой этаж с нехорошим предчувствием. И не ошибаюсь. Только захожу в квартиру, кто-то большой и очень сильный хватает меня и швыряет со всей силы на пол. Больно ударившись бедром, падаю прямо к ногам своих скулящих подруг и, подняв голову, вижу троих мужчин. Все достаточно высокие, один стройный шатен, другой поджарый и бритоголовый, третий – широкоплечий крепкий брюнет. Все трое незнакомые.

– Сейчас вы молча выходите из квартиры и идёте с нами, ясно? – грозным голосом произносит брюнет.

Кира плачет, Оксана с кровоподтеком на губе молча кивает и встаёт с пола. Я же до последнего не верю, что всё это правда, и ко мне в квартиру ворвались трое бандитов. Тут же на ум приходит, что это и есть те мужчины, что звали нас на нулевой километр.

– Вы кто такие вообще? – не выдерживаю я. – Я сейчас полицию вызову, понятно?

Брюнет в два шага преодолевает расстояние между нами и больно хватает меня за волосы, оттягивая назад.

– Слушай, ты, ёбаная сука! Я сюда не играться с тобой пришёл. Сдохнуть хочешь? Делай, что говорят тебе! – он говорит негромко, но очень убедительно.

До ушей доносится какой-то щелчок, и я чувствую холодное прикосновение к шее. Нож…

– Ведите себя хорошо или прирежу на месте. Сначала тебя, потом подружек твоих, поняла?

Нужно быть дурой, чтобы не понять – он не шутит. Большой и жуткий мужик, со щетиной на лице и глубоким шрамом на щеке с дикой яростью в голубых глазах, смотрит на меня, держит за волосы и угрожает ножом, что вообще можно сделать в таком случае? Издав хриплый стон, я киваю, и он отпускает меня. Сердце заходится в бешеном ритме, к глазам подступают слёзы. В джинсах, тонком свитере и домашних тапочках, на ватных ногах выхожу из квартиры и, с позволения похитителей, запираю её на ключ. Конечно, ключи у меня тут же забирают. Шатен бросает их в карман ветровки к нашим телефонам. Пока мы спускаемся, нам запрещают разговаривать друг с другом и вообще издавать какие-либо звуки, оборачиваться. На парковке ждет чёрный минивэн, мужчины заталкивают нас на заднее сидение, двое садятся спереди, а третий – брюнет со шрамом садится рядом со мной. Оксана и Кира напротив нас. Обе в слезах, босиком, поджимают ноги под себя.

– Зачем мы вам нужны? – спрашивает Оксана. – Мы студентки, с нас нечего взять. Ещё и написывали нам. Это вы?

– Какая ты догадливая, – ухмыляется мужчина, невзначай бросив взгляд на меня. Он не слишком-то похож на бандита, одет в простую чёрную джинсовую куртку и чёрную майку под ней, тёмно-синие джинсы. Только шрам на щеке выделяет его среди остальных. Лет тридцать, может, больше, из-за щетины так сразу и не скажешь. Сразу понимаю, что мы им нужны не только для того, чтобы нас изнасиловать и бросить где-нибудь, для этого не проворачивают такие запутанные махинации, когда жертвы сплошь и рядом ходят по улицам. Им нужны были именно мы. И они, скорее всего, дожидались, пока мы окажемся втроём в одном месте. В последний раз подруги были у меня две недели назад, а сообщения девочкам стали поступать неделей позже. Почему-то всем, кроме меня.

– И что? Чего вы хотите от нас?

– Скоро всё узнаешь, а пока закрой свой рот, – грубо отвечает брюнет. – И подругу заткни, заебала ныть.

Оксана молча обнимает Киру и что-то шепчет ей на ухо. Она всегда была куда твёрже, чем подруга. Миловидная Кира обычно одета скромно, коротко стрижет мышиного цвета волосы, чтобы не выделяться, ей всегда говорили, что у неё кукольное лицо, и она его почему-то стыдится, Оксана красится в платиновый блонд, который только подчеркивает её острые скулы, одевается броско, но со вкусом, такие противоположности, они всегда рядом и поддерживают друг друга. В их компанию я затесалась только благодаря двоюродной сестре Дине, иначе бы наши пути не пересеклись, к тому же я младше девушек.

– На подъезде есть камера, – спустя несколько минут молчания говорю я. – Вас быстро найдут.

Улыбка мужчины больше похожа на звериный оскал.

– Мы всё продумали, считай, что этой записи уже нет. Тебе любопытно, зачем мы тогда вам писали? А я отвечу – чтобы вы не вздумали никуда блукануть и сидели тихо в квартире. А вообще, забей, какая теперь разница, правда? Мы всё равно сейчас приедем туда, откуда вы уже не выйдете. Никогда, – на последнем слове он морщит лоб, вскинув брови, а глухие рыдания Киры становятся еще надрывнее. Оксана крепче прижимает к себе подругу и стеклянными глазами смотрит на нашего похитителя. Как и я.

Тяжело осознать, что твоя жизнь в одно мгновение перевернулась с ног на голову и больше не будет прежней. Если будет вообще. Если нас оставят в живых.

Больше он ничего не говорит и велит заткнуться всем троим, пока мы не окажемся на месте. Не зная, как это поможет мне, смотрю в окно, пытаясь понять, куда нас везут. Брюнет, заметив это, вдруг подрывается с места и, расталкивая подруг, достаёт из багажника чёрную спортивную сумку. Выудив оттуда три маски для сна, он швыряет две подругам и одну мне. От моего внимания не ускользает то, что мужчина слегка нервничает, судя по тому как он перебирает пальцами и крепко сжимает кулаки. Наверное, он хотел закрыть нам глаза раньше, но от волнения забыл это сделать.

– Надевайте. Нехуй пялиться, – рычит он.

Дальнейшая дорога проходит в темноте. Примерно через полчаса машина останавливается, и нас грубо выталкивают из салона и заводят в темное помещение. Крутой спуск по лестнице, бетонный пол, скрип тяжёлой металлической двери, прохладная комната, в которой нам наконец-то позволяют снять маски. Помещение большое и совсем пустое. Кроме трёх больничных кроватей и железного ведра в углу, совсем ничего нет. На небольших окошках под низким потолком решётки с обеих сторон. Освещение совсем никакое – маленькая тусклая лампа на стене едва справляется со своей задачей.

– Располагайтесь, суки, – цедит сквозь зубы брюнет, а бритоголовый добавляет:

– На ближайшее время это ваша конура. – И очень мерзко смеётся над своей же шуткой. Они уходят, захлопнув дверь, и оставляют нас в полумраке.

Глава 2

Подруги прыгают по кроватям, стягивают влажные носки, испачканные в грязи, греют ноги под тонкими одеялами. Кира всё не унимается, выжимая из себя слёзы, Оксана, несмотря на то, что досталось ей больше всех, старается сохранять спокойствие.

– Ну, хотя бы постельное чистое, – грустно улыбается она, посмотрев на меня, и тут же корчится от боли, касаясь пальцами разбитой губы.

– Кто тебя так?

– Тот, в красном бомбере, – отвечает, намекая на бритоголового парня. – Они как залетели, я сначала не поняла ничего, выгнать их пыталась, но он меня и приложил. Потом ещё и рот закрыл, чтобы не кричала. Больно, пиздец.

Я занимаю кровать возле стены. Одеяло совсем тонкое, небольшая жиденькая подушка. Сняв тапочки, забираюсь на твёрдый матрас и поджимаю колени к груди. Хочется расплакаться вместе с безутешной Кирой, но слёзы не идут, только саднит в груди, мысли путаются. Что с нами сделают? Изнасилуют, убьют, продадут на органы? Какая связь между нами? Кроме дружеских отношений никакой, мы разного возраста, комплекции, нет модельной внешности, нет общего дела, никогда не употребляли и уж, тем более, не распространяли наркотики, парень есть только у Оксаны, и тот – самый обычный, ни у одной из нас нет богатых родителей, которые могут дать хороший выкуп. Так, зачем же мы здесь нужны?

– И что с нами будет? – видимо, устав рыдать, подает голос Кира.

– Очень хотелось бы знать, – вздыхает Оксана. – Кто они вообще такие? Я их впервые вижу. Номера наши откуда-то узнали.

– Мне кажется, они к этому готовились, – говорю я, в который раз осмотрев помещение. Три девушки – три кровати. Решётки на окнах для надёжности. И что это за место? Когда нас выперли из машины, лицо обдуло прохладным ветром. Он был куда мощнее, чем там, откуда нас забрали. Пахло свежестью. Возможно, окраина леса, может быть, поле или пустырь, рядом может быть река или озеро.

– Ну, ты Америку открыла, это понятно, что они готовились, – отвечает Оксана. – Надо было орать во всё горло, когда спускались.

– И тогда бы нас прирезали, у этого бугая был нож, ты забыла? – возражаю я. Оксана кивает и, услышав шум за дверью, молча поднимается с кровати, берёт мои тапочки и идет к двери. Зарёванная Кира провожает её взглядом. Конечно, решила подслушать разговоры. Будто нам это как-то поможет.

– Слышишь что-нибудь? – спрашивает Кира, и подруга шикает на неё, продолжая внимательно вслушиваться. Стоит так пару минут и, поблагодарив меня за тапочки, возвращается в кровать.

– Короче, такое дело. У того со шрамом погоняло "Стрела", один "Клим", а третьего как зовут, я не поняла. Они там жрут сидят, нас обсуждают. Мол, мы ответим за… что-то, – она обращается Кире, но осекается, а я замечаю одну странность. Словно Оксана уже поняла, что происходит, а Кира только пытается что-то вспомнить.

– За что ответим? – прерывая их переглядки, спрашиваю я. – Мне вот, совершенно не за что отвечать. Особенно перед этими дебилами.

Как по закону подлости в этот же момент раздаётся звук поворота ключа в замке, открывается дверь, и в проёме появляется брюнет со шрамом. Стрела – если Оксана ничего не перепутала. Коротко взглянув на подруг, он направляется ко мне, лицо искажает ярость.

– Не за что отвечать тебе, говоришь? – склонившись надо мной, мужчина натягивает недобрую улыбку. Взгляд обжигает льдом. – А ты подумай своим куриным мозгом, за что ты будешь отвечать. Ты ответишь, я тебе обещаю, всё прочувствуешь на своей шкуре.

Его грубость и этот уничтожающий взгляд выбивают меня из колеи, и я уже готова разрыдаться подобно Кире, особенно под любопытные взгляды подруг, которые будто бы и не при чём. Он взъелся именно на меня.

– Я ничего не делала, – закрыв голову руками, отвечаю ему и чувствую, что он отступил.

– Вашей подруге, видимо, память отшибло. Ну, вы напомните ей, хорошо? – обращается он к девочкам и уходит, хлопнув дверью. Нас снова запирают и, похоже, на этот раз на всю ночь.

– Вы, вообще, понимаете, о чём он говорил? – спрашиваю я подруг.

– Неа, – опустив уголки губ, качает головой Оксана. – Бред какой-то нёс. Они там ёбнулись, наверное, все втроём. Надо поспать и подумать, как нам выбираться отсюда.

– Я не усну, – хнычет Кира. – Может, сейчас попробуем что-нибудь сделать, а?

– Что ты сделаешь, Кир? Скажешь, отпустите нас, и они отпустят? Нас заперли, из окна не вылезти, с ними нам не справиться при всём желании, ты понимаешь? Подождем подходящего момента и сбежим.

– А если нас уже завтра убивать будут?

– Замочи, поняла? – рычит на подругу Оксана. – Заткнись. Не убьют. Если б надо было, уже бы убили. Всё. Все замолчали и ложимся спать.

Уснуть на твёрдом матрасе – та ещё задача, особенно, когда на душе висит тяжёлый камень и нет никакой уверенности в завтрашнем дне. Воскресенье я планировала после лёгкой уборки провести в постели, посмотреть какой-нибудь сериал и расслабиться, август подходил к концу, через две недели нужно было уже приступать к занятиям, в понедельник сходить в торговый центр, где я подрабатывала половину лета, и заключить новый договор на свободный график, на неделе хотела встретиться с парнем из университета, выпить чашку кофе. Теперь всё это уже неважно. Главное – выбраться из логова жутких маньяков. Правда, жуткий из них только один – тот самый Стрела. У него вполне симпатичное мужественное лицо, глаза очень красивые, но то, что он прячет за этой внешностью – сплошной мрак.

Когда мне почти удаётся уснуть, в помещении загорается свет, и к нам снова кто-то заходит. И не один – судя по шаркающим звукам, их двое. Я напрягаюсь, стараясь не шевелиться, дышу через раз.

– Я эту возьму, – доносится мужской шёпот.

– Стрела тебе пиздюлей даст за это. Надо оно тебе, Серый?

Стрела, Клим и Серый. Прямо как в сериалах про бандитов. Неужели нельзя называть друг друга по именам? Или они делают это специально, чтобы, в случае чего, их было сложнее найти?

– Да иди ты, какая ему нахрен разница, что мы с ними будем делать? Лично у меня уже недели три нихера было, а тут трое лежат, куда их ещё? Будешь брать или нет?

– А ты чего шепчешь-то? Всё равно потом верещать будут.

– Так потом же, не сейчас. Короче, блондинка моя, ты себе какую хочешь бери.

Это эгоистично, но в этот момент, зажмурив глаза и сжавшись в комок, я думаю только об одном – хоть бы не меня. Я ошиблась, посчитав жутким только Стрелу. Все трое – ужасные, отвратительные люди. А может, и я ничем не отличаюсь от них, когда чувствую облегчение, услышав писк Киры и отчаянную брань Оксаны.

– Что ты делаешь, тварь, пошёл нахер, урод гребаный!

За этими словами следует звонкий шлепок, Оксана ахает, и всё это сопровождается нытьем Киры и звуками борьбы. Парни уводят плачущих подруг из комнаты, и я остаюсь совсем одна. Теперь точно не до сна. Ясно, зачем они им понадобились – некоторым мужчинам всё равно, в кого и когда, лишь бы засунуть свой член. На сердце холодеет – очередь рано или поздно дойдёт и до меня. Если я не выясню, за что нас хотят наказать. Может, они ошиблись? Не бывает же такого, что все трое разом сошли с ума.

Когда до ушей доносятся жалобные стоны и крики, внутри все сжимается. Странно, что они не стали насиловать их прямо здесь, а увели. Вздрагиваю от каждого стука и шороха, отчаянно надеясь, что меня не тронут, и когда стоны утихают, прислушиваюсь. Кажется, Стрела отчитывает кого-то из парней. А он советует ему не строить из себя праведника и заняться тем же самым. Сразу после этого всё возвращается, и стук, и стоны одной из подруг. Вторую я почему-то не слышу.

Плотно закутавшись в одеяло, долго не могу унять дрожь в теле. О сне можно забыть, просто пытаюсь расслабиться, прогоняя мысли о том, что кому-то из них надоест одна из подруг, и придут уже за мной. Так и лежу в одном положении, пока вновь не начинает накрывать долгожданная дремота, из которой меня вырывает скрип двери. Приподнявшись, вглядываюсь в темноту, ожидая увидеть вернувшихся девушек, но это вовсе не они. Ко мне приближается крупная тёмная фигура.

Сердце переворачивается в груди. Он пришёл явно не за тем, чтобы поговорить со мной. Откуда-то из-за стены доносятся глухие рыдания.

– Всё слышишь, да? – спрашивает мужчина. – Тебе повезло. Подружек забрали, а тебя не трогают, радуешься?

Я молчу. Притворятся спящей уже поздно, но мне совсем нечего ему сказать.

– Отвечай.

– Нет, я не радуюсь, я хочу домой, – говорю я.

Мужчина скидывает с меня одеяло, на предплечье ложится тяжёлая рука.

– Вставай. Я не очень люблю шлюх, но выбора здесь немного, – он тянет меня на себя, и я буквально падаю с кровати, сдираю кожу на пояснице о железный каркас, вскрикиваю от боли.

– Я не шлюха, – хнычу, пытаясь подняться на ноги, спина безбожно ноет, тяжело разогнуться. – У меня всего один раз было. – Оправдываюсь, и перед кем? Он же не знает меня, оскорбляет лишь для того, чтобы задеть чувства.

– Да кому ты лечишь, ещё скажи, что девочка, – хватая меня за руку, Стрела выводит из клетки. Прямо за дверью – помещение, напоминающее гостиную, большой стол из дерева посередине и новый на вид диван у стены. Здесь слышны все звуки – скрип кроватей, ритмичные шлепки, рыдания Киры, вздохи Оксаны. Неужели то же ждёт и меня?

Затолкав в одну из комнат, Стрела буквально швыряет меня на пол рядом с широкой двуспальной кроватью. Приземление получается мягче, чем в прошлый раз, но боль никуда не ушла. Убрав спутанные волосы с лица, так и сижу за полу, затравленно глядя на мощную фигуру мужчины. На крепкие руки. Он при всем желании одним движением свернёт мне шею. Он приближается, а я отползаю назад, лихорадочно перебирая ногами, пока не упираюсь спиной в холодную каменную стену.

– Не надо, пожалуйста, я правда ничего не делала, за что вы с нами так?

– Вспомнишь, – мужчина наклоняется и больно хватает меня за подбородок. – Ты, сука, вспомнишь, что ты сделала, когда я выбью из тебя всю дурь.

Глава 3

"Выбью из тебя всю дурь", – эти жуткие слова повторяются в моей голове, как назойливая песня на заевшей кассетной плёнке. Он привёл меня к себе, чтобы избить? Зачем тогда, подняв на ноги, швыряет на кровать? Для чего он резко и так больно сжимает мою грудь, а другой рукой лихорадочно, со злостью, расстёгивает молнию на своих брюках? И тут до меня доходит – меня не изобьют, во всяком случае, если буду вести себя покорно. Меня изнасилуют и, скорее всего, в грубой форме. Справившись со своими брюками, он дёргает за верх моих джинсов и, чуть не сорвав пуговицу, резкими движениями, стягивает их с меня. Я не могу бороться, страх сковывает тело, каждая клеточка в огне, я в панике.

– Не трогай меня, – пищу как мышь и в ту же секунду жалею о сказанном. Он не отпустит, как бы я не умоляла. С самого начала трое мужчин, толкая нас в свой минивэн, показали, что не шутят. Оксану и Киру уже используют, как хотят, чем же я лучше них? Стрела так и пышет ненавистью ко мне. Помешательство это, или я действительно забыла что-то очень важное, не имеет значения. Для него я – никто и ничто, это видно в налитых кровью глазах.

– Не трогай меня, – передразнивает он, кривляясь. – И что ты мне сделаешь? Будешь визжать? Так мне похуй, ори сколько хочешь, я просто въебу тебе, и всё, заткнёшься. Или ты угрожаешь мне? Угрожалка не выросла ещё, – с этими словами он стремительно запускает пальцы между моих ног, не снимая трусики, проталкивает их дальше. От боли в промежности кусаю губы, пытаюсь отползти назад, но уже некуда, позади меня изголовье кровати.

– Нет, пожалуйста, прекрати, – выгибаю спину, и он ослабляет свой напор. Склоняется надо мной, так низко, жёсткое, искажённое гневом лицо прямо перед моим.

– Больно тебе, да? Может, добавить? Как давно был твой этот первый раз?

– Год назад, – отвернувшись, отвечаю я. Мне неприятен его взгляд, и я боюсь надолго задерживаться на нём, словно могу сгореть, глядя ему в глаза дольше, чем нужно.

– Блядь, да не верю, что тебя никто не трахает. Ты кого строишь из себя?

Похоже, что бы я ни произнесла, будет приводить его в ярость. И за что мне всё это? Почему этот свирепый мужик достался именно мне? В чём моя вина?

– Никого не строю, это правда.

– Слушай, ну ты напросилась. Что, если я проверю? – отодвинув трусики, он снова суёт в меня пальцы. Глубоко, растягивая влагалище. Что мне остается? Только лежать, плотно закрыв глаза и молиться, чтобы он поскорее закончил. Боль будет адская, вытерплю ли? Как он собрался проверять? Слышала, что при слишком грубом сексе кровь может быть и во второй, и в третий раз. И даже, когда у женщины давно не было секса с проникновением.

– Угу, – мычу я, изо всех сил стараясь вытерпеть его натиск. Он обращается с моей киской, словно я – кусок мяса. Его собственность, которой можно без последствий делать больно раз за разом.

– Я не спрашивал твоего разрешения, сука, – рычит сквозь зубы, тянет ткань хлопковых трусов, и я приподнимаю таз, чтобы он не порвал моё единственное нижнее белье. Оставшись перед ним полуобнаженной, прикрываю лобок ладонями, слёзы уже текут по щекам, и тяжело успокоиться, особенно когда он оголяет свой агрегат. Он не слишком длинный, но толстый, шириной как моё запястье.

– В рот возьмёшь, – утвердительно сообщает он и поднимается, поглаживая свой орган. Меня колотит крупной дрожью. Я не умею "брать в рот". Если я сделаю что-то не так, он меня ударит или, вообще, убьёт. Он давит на макушку своей крупной ладонью, и меня накрывает истерика:

– Нет, нет, я не могу, я не буду! НЕТ! – кричу, мотаю головой, заливаясь слезами.

Жгучая боль обжигает левую щёку, затылок бьётся об деревянное изголовье, и я теряюсь в пространстве от боли и головокружения, перед глазами все плывёт. Спустя пару секунд до меня до меня доходит, что он дал мне пощёчину. Просто шлёпнул ладонью по щеке. Что будет со мной, если в лицо прилетит кулак? Закрыв лицо ладонями, реву навзрыд, и Стрела, не обращая внимания на страдания, раздвигает мои ноги, устраивается сверху.

– Не умеешь сосать, так и скажи, нечего орать как резаная. Недотрога, блядь. Садиться пьяная за руль научилась, а ебаться как следует не научилась.

– Я никогда не садилась за руль, – хнычу я, испытав новую порцию боли, когда он снова полез в мою киску. Он либо сам не умеет обращаться с женщинами, либо специально старается сделать мне как можно больнее. Стрела не слышит меня, отвлекшись на крики за стеной. Не женские крики.

– ААА, СУКА! – надрывая связки, орёт один из парней. За этим отчаянным воплем следует глухой стук, и Стрела, чертыхаясь, слезает с меня.

– Сиди и жди меня, поняла? – говорит он, застёгивая брюки. – Выйдешь, я тебя урою, помяни моё слово.

Мне ничего не остаётся, как послушно кивнуть, и он быстро покидает комнату. Воспользовавшись моментом, я нахожу на полу свои трусы и быстро надеваю. Что бы ни случилось, это очень серьёзно – похоже, одна из моих подруг сделала очень больно своему мучителю, и сейчас он бьёт её. Вряд ли это Кира, она слишком боязливая, никогда я не замечала за ней дерзости. Другое дело – Оксана, эта девушка умеет постоять за себя и может взбрыкнуть в самый неподходящий для этого момент.

Щека еще болит, кожа гораздо теплее, чем с другой стороны – он хорошо прижёг меня своей тяжёлой ладонью. Что-то говорил про пьяную езду за рулём. Точно чокнутый, я даже не знаю, где находится педаль газа, а за руль садилась только в детстве, и то, понарошку. Может, они нас с кем-то спутали? Или только меня? Дай бог, с подругами будет всё хорошо, я обязательно выясню, не знают ли они чего-то, о чём я не в курсе.

Джинсы надевать не рискую, сижу на кровати в тревожном ожидании, слушая перепалку из-за стены. Судя по разговору, парня укусили за член, и он избил девушку в отместку. Это точно была Оксана, только она способна на такое. Стараясь отвлечься от тяжёлых ударов собственного сердца, прислушиваюсь к звукам – стонующую от боли подругу выводят из комнаты. Спустя пару минут Стрела возвращается и, бросив на меня разъярённый взгляд, кивает на дверь:

– Пошла отсюда.

Я не жду второго приглашения – быстро подняв джинсы с пола, выхожу из комнаты. Взгляд притягивает дорожка из капель крови на бетонном полу, ведущая к нашей тюремной камере – иначе это никак не назвать. Стараясь не наступать на кровь, замедляюсь, и получаю толчок в спину.

– Шевелись!

Я была права – досталось Оксане. Лежит на кровати, свернувшись в клубок, рядом на полу устроилась взъерошенная Кира. Вторая, как обычно, тихо рыдает, гладя подругу по голове.

– Не расслабляйся, завтра я займусь тобой, – бросает напоследок мужчина, запирает за собой дверь, свет в помещении гаснет.

– Кир, – двигаясь на ощупь, подхожу к девушкам и присаживаюсь рядом, держа в руках свои джинсы. Оксана жалобно постанывает, в воздухе пахнет свежей кровью. – Как вы? Что случилось?

– Отхерачили меня, что случилось, – слабым хриплым голосом отвечает Оксана. – Сначала трахнул, потом член свой мерзкий мне в рот засунул, я укусила. Кто ж думал, что он такой ёбнутый окажется.

– Оксан, ну зачем ты, а? Ну, себе же хуже сделала, – причитает Кира. Я поддерживаю подругу. Моя истерика – ничто, по сравнению с тем, что сделала Оксана. Если бы мне пришло в голову укусить Стрелу за член, он бы и мокрого места от меня не оставил. Даже думать об этом страшно. Сомкнуть бы веки и, вновь распахнув глаза, осознать, что всё это было страшным сном, и Стрела, и его подельники – не более, чем плод моего воображения.

– Затем, что надо защищаться как-то, – откашлявшись, хрипит подруга. – Вами пользуются, а вы довольны. Ну как, понравилось тебе сосать, а, Диана?

Я понимаю злость подруги, и как ей больно сейчас, поэтому не в обиде на неё.

– Он не успел ничего сделать, – отвечаю я. – Пока что.

– Повезло тебе, – вздыхает Кира. – А меня два раза успел.

На языке вертится вопрос, но я решаю оставить избитую Оксану и пребывающую в шоке Киру в покое. Начинает мучить жажда, но я боюсь стучаться в дверь, чтобы попросить воды, и, спустя некоторое время, когда Оксана заявляет, что хочет пить, за меня это делает Кира. На удивление, её просьбу выполняют, и, когда открывается дверь, я вижу, как один из парней сует ей в руки пятилитровую бутылку с водой.

Напившись, я стараюсь уснуть, с содроганием представляя, как Стрела будет повторять попытку вторгнуться в моё тело. Что-то подсказывает мне, что это снова будет он. Он испытывает ко мне жгучую ненависть. Узнать бы только, почему…

Глава 4

На Оксану сегодня больно смотреть – теперь кровоподтёк и на верхней губе, нос распух, кожа под глазами ярко-малинового цвета, лицо отёкшее. Но это не мешает ей отчаянно материться, когда утром её не выпускают из нашей камеры в туалет. Кира танцует вокруг подруги, умоляя быть потише, не дерзить, но ей будто всё равно. В конечном итоге мужчины выпускают всех троих – я встаю в последний момент и, стараясь не привлекать внимание Стрелы, иду за подругами. Туалет здесь совмещён с душевой, унитаз, конечно же, только один, и мне приходится выйти и стоять за дверью вместе с Климом. Серый – бритоголовый парень, который и нанёс побои Оксане, и Стрела завтракают за широким столом, пахнет растворимым кофе. Желудок сжимается в комок – несмотря на то, что вчера вечером я неплохо перекусила дома, организм уже просит пищу.

– Как ночка? – ухмыляясь, спрашивает меня парень. Осматривает с головы до ног. В отличие от своих друзей, он меньше всего похож на рецидивиста, нет ни пугающей внешности, ни шрамов, ни татуировок.

– Пойдёт, – отвечаю, скромно опустив взгляд, и снова оборачиваюсь, чтобы посмотреть на Стрелу. Уткнулся в коробочку с какой-то китайской едой, ничего не слышит. – Знать бы ещё, за что мы здесь, – добавляю я.

Парень поджимает губы.

– А ты не знаешь, за что вы здесь?

Отрицательно мотаю головой, и Клим обращается к своим подельникам:

– Слушайте, тут девчонка не знает, за какие заслуги она здесь оказалась. Рассказать ей, или пусть сама догадается?

– Ну расскажи, – не отрываясь от еды, отвечает Стрела.

– Ты должна помнить, что вы сделали с подругами пять лет назад, – кивнув другу, говорит мне Клим. – За это и попали. Думали, вам всё с рук сойдёт?

Теперь я совсем ничего не понимаю. Пять лет назад я едва знала что Киру, что Оксану. Несколько раз гуляли вместе, но мне тогда было всего четырнадцать лет, и родители не отпускали допоздна. Всё плохое, что мы сделали – подожгли тополиный пух на дороге и тут же сбежали. Стрела что-то говорил про пьяную езду. Подруги делают вид, что ничего не знают и не помнят. Пять лет назад они лучше общались с моей двоюродной сестрой Диной, но не со мной. Может, они спутали меня с сестрой?

– Я ничего не делала пять лет назад, – отвечаю я. Стрела бросает свою коробочку и быстро подходит ко мне. От испуга вжимаюсь в стену.

– Хорош уже комедию ломать, ничего она не делала. Сама невинность, блядь! Имя своё скажи.

– Диана, – зажмурив глаза, отвечаю я. Его кулак в опасной близости от моего лица, в груди трепещет.

– Фамилия?

– Матвеева Диана.

– Ну, всё верно, это ты, овца, и подружки твои, Кира и Оксана. Мы никого ни с кем не перепутали, не делай из меня дурака. Ещё раз спросишь, я тебе отвечаю, освежу память так, что потом вообще нихера не вспомнишь, – побросавшись угрозами, Стрела возвращается за стол и спокойно доедает, а я, дождавшись подруг, ныряю в туалет. Здесь совсем нет окон, холодно и пахнет сыростью. Едва успеваю сделать свои дела, как дверь в туалет распахивается и заходит Стрела с двумя полотенцами через плечо. Двигаясь медленно, по стеночке, пытаюсь обойти его, но мужчина преграждает мне путь, опершись рукой о стену.

– Стоять. Раздевайся и иди помойся.

– Здесь холодно, – бормочу я. Он закатывает глаза и толкает меня в сторону душевой кабины.

– Раздевайся, я сказал, не испытывай моё терпение!

Дрожащими руками снимаю джинсы и свитер, ищу куда положить вещи, и Стрела нервно выдёргивает одежду их моих рук. Бросает в углу и молча ждёт, пока я сниму остальное. Вчера он видел меня почти голой, но мой стыд никуда не делся. Я всего один раз обнажалась перед мужчиной, и то, это было в темноте, он почти ничего не видел. Мой первый раз принёс много боли. Поэтому он был единственным. Сомневаюсь, что второй будет лучше…

Раздевшись полностью, прикрываю грудь руками, сжимаю ляжки, залезаю в кабину аккуратно, хочу закрыть стеклянную дверь, но он не даёт мне это сделать и начинает раздеваться сам. Отворачиваюсь к стене и, когда он влезает следом за мной, вздрагиваю. От холода по спине бегут мурашки. Он открывает кран, и, пока настраивает, на меня льётся холодная вода, но я, стиснув зубы, молчу.

Стрела не трогает меня, пока мы в душе, я моюсь аккуратно, стараясь не касаться его – это трудно, в кабине тесно, и вообще, неясно, зачем он залез вместе со мной. Только закончив, чувствую, как на плечо ложится тяжёлая рука и скользит до шеи. Он хватает меня за горло, перекрывая доступ к кислороду, и прижимает к своему телу. Адреналин бушует в крови, пытаюсь ослабить его хватку и не могу, мне с ним не справиться. Теряя рассудок, я понимаю, что сейчас он попросту убьёт меня и, когда саднящие лёгкие пустеют, и последняя надежда потеряна, он отпускает меня, вышвырнув из кабинки. Приземлившись на холодный кафель, судорожно хватаю воздух ртом, душат слёзы.

Он выходит из кабинки и, повязав полотенце ниже пояса, медленно направляется ко мне и поднимает с пола одним рывком. Я стараюсь сдержать рыдания, прикрыв рот рукой, но не могу. Он долго смотрит на это и ровным, спокойным тоном спрашивает меня:

– Всё понимаешь, да? Я никогда не трогал женщин, ни одну не ударил, я и тебя бить не хочу, но ты же понимаешь, кто ты и чего ты заслуживаешь?

– Я не знаю, – подняв голову, смотрю на него. Жёсткое лицо расплывается в глазах из-за пелены слёз. – Я не делала того, в чем ты меня обвиняешь, послушай! Я не садилась за руль никогда в жизни! Скажи, что случилось, может, я пойму что к чему, вы все молчите!

Стрела молча протягивает мне второе полотенце и, подождав, пока я обмотаюсь им, выводит из санузла. Тащит к себе. Парни, которые не вылезали из-за стола, обращают на нас любопытные взгляды, а один из них бросает в догонку:

– Давай там, пожёстче!

Жестокость не имеет границ. Он не стал меня слушать, не слышит и теперь, когда я хнычу и умоляю его отпустить меня хотя бы поговорить с подругами, всё выяснить. В его взгляде нет ни капли желания, только гнев, свирепая, беспощадная жажда мести. Так нельзя с живым человеком – так, как делает он. Срывает полотенце, толкает на кровать, забирается следом, толстые пальцы проникают между складок, он проталкивает их дальше, глубже с напором, вынимает и толкает снова, мучает меня, пока его пенис не наливается кровью. Надев презерватив, шире разводит мои ноги, нависает надо мной, член трётся между половых губ и каждое движение как последняя секунда перед взрывом часовой бомбы.

У него с трудом получается протиснуть его внутрь, и мужчина помогает себе рукой, ухмыляется:

– Черт, сука, не обманула. Узкая. Ну ничего, потерпишь.

Переместив руку на спинку кровати, он чуть приподнимает мою ногу и медленно входит в меня, растягивает. Неприятно, но терпимо. Я вытерплю это, а уж потом буду добиваться правды. Я заставлю его жалеть о том, что он делает со мной.

Если ему ведомо это чувство. Если в нём есть хоть что-то человеческое.

Резкий толчок, по телу проносится волна боли, в глазах темнеет. Боль быстро меркнет и с новым движением вспыхивает вновь.

– Вот-вот, почти, – довольно произносит он, вдалбливая в меня свой широкий орган. Трахает грубо и безжалостно, не давая мне никакой передышки, опускается всем своим тяжёлым торсом на меня и, делая глубокие, свистящие вдохи, шепчет:

– Ненавижу тебя. Сука, как же я тебя ненавижу…

Боль не так страшна, как я себе её представляла, возможно, в первый раз было куда хуже, но я едва могу терпеть его порывистые точки, тело отвергает его, мышцы то и дело непроизвольно дергаются, руки тянутся к широким плечам, оттолкнуть, убрать его от себя. "Кончай, пожалуйста, кончай", – мысленно умоляю я. Но когда его грузный член выходит из меня, облегчения не наступает. Он не отпускает, лежит, вдавливая меня в кровать, его колотит крупной дрожью, а моё тело пронзает ледяными иглами страха. Он сумасшедший… Почему же его так трясёт?

Приподнявшись на локтях, он уже без злобы заглядывает мне в глаза и спрашивает:

– Сколько тебе лет?

– Девятнадцать, – пересохшими дрожащими губами шепчу я. – Два месяца назад исполнилось.

Чёрные брови смыкаются на переносице. Голубые глаза бегают по моему лицу. Неужели, наконец, что-то понял? Желание отомстить так затмило его разум, что он ничего не видел перед своим же носом. Но я слишком напугана, чтобы начать выяснять это. Напугана и обессилена, вымотана от боли.

Так ничего и не сказав, он приносит мне мои вещи, позволяет одеться и уводит к подругам. Я долго прихожу в себя, лежу, отвернувшись к стене, отказываюсь от еды, когда парни приносят обед. В промежности всё болит, тянет мышцы на внутренней стороне бёдер. На душе гадко. Кира не выдерживает и, подойдя ко мне, садится рядом, кладёт на меня свою тонкую тёплую руку.

– Диан? Всё хорошо?

– Нет, не всё хорошо, – отвечаю ей. Стараюсь говорить громче, чтобы слышала Оксана. – Рассказывай, что вы сделали пять лет назад.

– Ничего мы, блядь, не сделали, – грубо отмазывается Оксана. – Кому ты веришь, они наркоманы какие-то.

– Он чётко сказал. Кто-то из вас сел пьяный за руль, но он думает, что это я. Он знает наши имена. Он уверен, что мы что-то сделали. Я точно ничего такого не делала, рассказывайте.

– Оксан, ну давай уже расскажем, – тихо спрашивает Кира подругу. Та только раздражённо фыркает, и я наконец-то получаю свою правду. Которая приводит меня в ужас.

– Мы хотели пойти на дискотеку, но идти было далеко, и Дина, пока отец спал, спёрла у него ключи. Она много выпила, но никто из нас не умел водить, поэтому за руль села она. Так получилось, что мы не заметили человека на дороге, было темно, она появилась прямо из ниоткуда. Мы испугались, что нам влетит, и Дина предложила оставить её там, на дороге. Говорят, что тогда она была еще жива. Два года нас таскали везде, ты не знаешь, потому что родители запретили нам об этом рассказывать. Дина отказывалась брать всю вину на себя, она ведь сбила, и теперь мы не общаемся. Та женщина вроде ещё беременная была.

– И какое отношение она имеет к этим троим? – с трудом переваривая информацию, спрашиваю я.

– Стрела, вроде как, муж её. Остальные не знаю, братья, может, – отвечает Кира. А я быстро, превозмогая боль, встаю и, подойдя к двери, стучусь. Неважно, что они сделали. Важно то, что я оказалась впутана в это грязное и мерзкое дело по ошибке.

Глава 5

Как только я заношу кулак, чтобы постучаться снова, Оксана, хоть и побитая, но резкая как вихрь, оказывается рядом и хватает меня за запястье.

– Что ты делаешь? – шипит, убирая мою руку от двери. – Успокойся!

– Надо им сказать, что они ошиблись, – вырываясь из её хватки, надрывно произношу я. – Меня здесь быть вообще не должно! Вы накосячили, вам и отвечать!

– Они тебя уже никуда не отпустят, Диан! Найдут Дину, и дальше что? Ты хоть знаешь свою сестру? Она же тут нас изживёт! И тебе больше всех достанется за то, что сдала её.

Я смотрю на Оксану и не могу понять, о чём она говорит. Дина всегда была своенравным человеком, но я никогда не замечала за ней жестокости. Была какая-то причина, по которой они перестали общаться года два назад, но я думала, что причина в другом – сестра начала встречаться с мужчиной, и потихоньку стала забывать про подруг, а потом переехала.

– А мне и так досталось, – отвечаю я и перечисляю на пальцах: – Он меня чуть не придушил, изнасиловал, дал по лицу, и кто в этом виноват? Пусти, я больше всю эту фигню терпеть не собираюсь! – вырываюсь и изо всех сил колочу по двери. Раздосадованная своим провалом Оксана возвращается в кровать, пока я жду ответа. Долго жду. Мысли путаются, в душе растёт надежда на то, что уже сегодня я окажусь в своей квартире и закутаюсь в своё тёплое одеяло, забывая эти сутки как страшный сон. Главное – чтобы они не поняли, что я в курсе, кто они такие.

– Ты чего шумишь, блядь? – дверь открывает Серый. С порога демонстрирует свою власть, толкнув меня в плечо.

– Позови Стрелу, – взяв себя в руки, говорю я. От одного взгляда этого парня трясутся поджилки.

– Когда надо, тогда придёт. Говори, чего тебе, я передам ему. Может быть.

– Передай ему, что вы взяли не ту, которая ему нужна. Меня в тот вечер с ними не было, понятно?

Парень сводит брови и выглядывает из-за моего плеча. Тонкие губы вытягиваются в прямую линию. Перебирая серебряную цепь, что висит на его шее, оборачивается и громко зовёт своего друга:

– Стрела! Иди-ка сюда, эти что-то задумали тут.

Он не заставляет себя ждать. Появляется в дверном проёме, вынуждая меня сделать два шага назад. Я умоляюще смотрю на Оксану, но подруга делает вид, что не слышала этого разговора. С одной стороны её можно понять, меня отпустят, но их нет. И одному богу известно, что с ними вообще собираются сделать, как жестоко они будут мстить.

– Говорит, не было её с ними тогда, – докладывает Серый, кивая в мою сторону. Я перевожу взгляд на Стрелу, и внутренности стягиваются в узел. Перед глазами так и стоит его голый торс надо мной, широкие плечи, искаженное злобой лицо. Машинально опускаю глаза в пол, щеки пылают. Даже уверенность в собственной невиновности не придаёт мне смелости, когда он рядом

– Я уже понял, – неожиданный ответ приводит меня в замешательство. – Имена разные, и по возрасту не подходит она, мелкая слишком. – Он подозрительно спокоен для того, кто ошибся настолько, что запер у себя не ту жертву, что была нужна ему. Только он не смотрит на меня, избегает взгляда, как и я его, пока не задаёт мне вопрос:

– Сестра твоя?

– Двоюродная, – отвечаю.

– А вы чего молчите, овцы? Че, подельницу свою палить не хотите? – вмешивается Серый. Оксана показывает ему средний палец и укрывается одеялом с головой. Парень злится, сжимая кулаки до побеления костяшек, но Стрела его останавливает и выводит за камеры. Вместе со мной. Меня усаживают за стол, будто на допросе, и окружают со всех сторон, когда к нам присоединяется Клим. Стрела садится прямо на стол, опершись на свое колено.

– Где она сейчас? – спрашивает он. – Полное имя, фамилия.

– Дина Матвеева, но сейчас у неё другая фамилия. Федотова или Федорова, я уже не помню. Живёт в Благодатном вроде, это отсюда километров пятьдесят, она замуж вышла, – рассказываю я. Может, сдавать сестру – это подло, но разве у меня есть другой выбор? Уж кого, но меня здесь быть не должно. И я надеюсь, что они это понимают.

– Ясно. Номер есть её? Адрес точный знаешь?

– Не знаю, я никогда там не была. Мы с тех пор, как она переехала, даже не общались. Номер был вроде.

– Вроде или точно есть?

– Точно есть, – порывшись в памяти, уверенно отвечаю я.

Стрела задумывается, кивает и куда-то уходит. Возвращается с моим телефоном в одной руке, а в другой – с маской для сна. Больно хватает меня за руку и поднимает со стула.

– Пойдёшь со мной.

На извинения можно не рассчитывать. Он так же груб со мной, не имея никаких на то причин, пихает в спину, заталкивает в машину, приказывая сидеть и молчать. Я наивно думала, что он будет жалеть о том, что делал со мной, но ему, кажется, всё равно. В машине, как и на улице, очень прохладно, ноги быстро замерзают в тонких тапочках, но делать нечего, сижу молча, как и было сказано, соображая, куда и зачем он везёт меня. Едем в тишине, машину качает из стороны в сторону на неровной дороге, и спустя несколько минут Стрела останавливает минивэн и заглушает мотор.

– Можешь снять маску, – говорит мне, покидая машину.

Вокруг – ничего, кроме широкого поля, лесополосы примерно в километре отсюда и просёлочной дороги. В небе висят густые, тёмные тучи, на стёклах автомобиля появляются первые капли. Сердце пронзают иглы страха, надежда на спасение стремительно тает. Он привёз меня сюда, чтобы убить? Выяснит всё, что ему необходимо, и избавится от ненужного груза… Какая же я дура. Глупая, наивная идиотка. Человеку сделали больно, отобрали смысл жизни, и кто знает, как он мог помешаться за эти пять лет, вынашивая план мести. Странно только то, что он так ошибся. Может, ему помогли совершить эту ошибку?

Забравшись на заднее сидение минивэна, Стрела закрывает дверь и протягивает мне мой телефон.

– Ищи номер и звони своей сестре. Искать вас ещё не начали, она ничего не заподозрит. Скажешь, что соскучилась и хочешь как-нибудь заехать в гости. Узнаешь точный адрес и отключайся, – закончив свою речь, мужчина вынимает складной нож из кармана. Присев рядом со мной, подносит холодное лезвие к груди и натягивает улыбку. – Для подстраховки.

Взяв телефон, замечаю, как дрожат мои бледные руки. К горлу подкатывает тошнота. Прикладываю огромные усилия, чтобы найти номер сестры среди сотни других, не обращаю внимания на всплывающие сообщения из чата одногруппников, в глазах мутнеет. Если я ошиблась, и номера Дины в моём телефоне нет, он, может, и не убьёт меня прямо сейчас, но явно сделает больно.

– Что, не можешь найти?

– Сейчас найду, он точно был, – вытирая влагу со щеки, отвечаю я.

– Ищи давай. И без глупостей.

Наконец, найдя этот злополучный контакт с подписью "Сестра2", набираю номер и ставлю на громкую связь. Несколько длинных гудков, и звонок сбрасывается. Чёрт…

– Набирай ещё, – приказывает Стрела.

Дина не берет трубку ни со второго, ни с третьего раза. Стрела недовольно цокает языком и, забрав у меня телефон, кладёт в карман куртки вместе с ножом.

– Значит, подождём, – говорит он, вальяжно устраиваясь на сидении, раскидывает колени в стороны, прижимая меня к двери. Собираюсь пересесть на другое место, но мужчина задерживает меня. – Стоять.

В груди клокочет, когда он прижимает меня к себе, впиваясь пальцами в талию. И, я не понимая, как вести себя, вдруг выпаливаю:

– Вы отпустите меня?

Стрела усмехается. Обнимает меня и второй рукой, внимательно заглядывает в глаза. При дневном свете шрам на его щеке кажется более устрашающим. Но его и без того жёсткое лицо он совсем не портит. Я с нетерпением жду ответа, но все, что получаю – очередную издёвку.

– Скажи честно, ты дура?

– Я… нет… – мямлю. В горле застрял ком.

– А я думаю, да. Как ты вообще всё это представляешь? Мы тебя отпускаем, а ты что? Бежишь, сдаешь нас с потрохами, спасаешь подружек, а нас за решётку, хотя мы, в отличие от них и твоей сестры, еще ничего не сделали. Ты в курсе, что они натворили?

– Угу, – киваю. – Уже да.

– И как тебе поступок? Достаточно для того, чтобы сделать с ними то же самое?

– Я не знаю…

– Узнаешь, – пожимает плечами мужчина. – С тобой только что делать, я теперь понятия не имею. – Водя глазами по моему лицу, он хмурится, между бровей появляется глубокая складка. Неожиданно запустив ладонь под свитер, он сжимает мою грудь и криво ухмыляется. Судя по выражению лица, что-то задумал, но не спешит делиться со мной своими мыслями.

– А если я никому не скажу? – осторожно спрашиваю я.

– Скажешь. Тебя спросят, и ты скажешь, – отвечает на это Стрела. – У меня нет выбора. Ты попала к нам случайно, и я больше не трону тебя, если будешь хорошо себя вести. Но, кроме этого, я ничего не могу тебе обещать. Я слишком долго к этому шёл, чтобы всё бросить из-за одной девчонки, понимаешь? Ты можешь меня понять? – Снова вижу безумие в его глазах, как и сегодняшним утром, когда он насиловал меня. Внутри холодеет, и я начинаю понимать, к чему он клонит. Мне, как и остальным девушкам, не выбраться из плена. И появление сестры ничего не изменит.

Глава 6

Крупные капли дождя бьют по крыше автомобиля, разряжая повисшую в салоне тишину. Стрела отпустил меня и сидит, заведя руки за голову. Его терпения хватает не на долго, достав телефон из кармана, снова протягивает мне.

– Звони.

Монотонные звуки природы немного успокоили моё сердце, слёзы высохли, дрожь в руках прошла. Набрав номер под пристальным взглядом мужчины, нажимаю на иконку громкой связи и жду. Спустя пару длинных неровных из-за плохой связи гудков сестра берет трубку:

– Да, алло.

Дина никогда не изменяла своей привычке использовать двойной ответ на звонок, как и двойное приветствие: "Привет-привет, Да-да, Алло-Я слушаю". Бодрая, улыбчивая. Тяжело поверить в то, что она могла поступить так беспринципно – оставить сбитую беременную женщину умирать на дороге… Только, если испугалась и подумала, что та уже мертва.

– Привет, узнала? – спрашиваю. Щелчок. Лезвие ножа холодит кожу.

– Да, узнала, – слышу улыбку в её голосе. – Привет, Диан. Как дела у тебя? Давненько уже не общались.

– Да всё нормально. Твои как? – начинаю издалека. Стрела одобрительно кивает.

– Ой, всё хорошо, живём потихоньку. Я с работы ушла, врач посоветовал на лёгкий труд перейти, а мне уволиться пришлось. Шестнадцать недель уже.

– Что… недель… – мямлю я, одновременно понимая, о каких неделях говорит сестра, и в то же время находясь в глубоком недоумении, как так вообще получилось. Почему именно сейчас? Что мне делать?

– Ну да, беременна я, – отвечает Дина.

– Поздравляю, – бесцветным голосом говорю я.

– Как-то безрадостно.

– Да нет, – натягиваю улыбку, надеясь, что она не распознает фальшь. – Задумалась просто.

Стрела сильнее придавливает лезвие к коже, до боли. Шепчет на ухо:

– Не тяни.

– Ты сейчас свободна? Приедешь в гости на неделе? – спрашивает сестра, опережая мои мысли. – Я сейчас каждый день дома, садись на автобус, да приезжай, давно не виделись, пообщаемся, если хочешь, переночуешь у нас.

– Можно было бы.

– Ну, тогда, как соберешься, звони, ладно? Пойду я, дел много по дому…

– Спрашивай адрес, – вжимаясь губами в моё ухо, тихо рычит мужчина, лезвие уже упирается в горло.

– Подожди, Дин, а ты сейчас где живёшь, по какому адресу?

– А, ну там же живу, в Благодатном. Весенняя, четырнадцать. Всё, пока-пока, целую, надеюсь, увидимся!

– Увидимся, – с пожирающим внутренности тягучим чувством вины бормочу я и, нажав на отбой, отдаю телефон Стреле. Как я теперь буду смотреть ей в глаза? Да, она совершила плохой поступок пять лет назад, но кто знает, сколько раз за это время она успела раскаяться и всё осознать? Может быть, она и виновна, но только она, не ребёнок, который в ней растёт, не её муж, который, возможно, подобно самому Стреле, слетит с катушек и начнёт мстить.

– Ну, вот и всё. Молодец, – похлопав меня по коленке, говорит мужчина. Собирается выйти из машины, но я прошу его остаться и выслушать меня. Лучше я скажу это сейчас, чем потом, при всех.

– Оставь её в покое. Пожалуйста.

Медленно убирая ладонь от автомобильной ручки, Стрела поворачивается и окидывает меня взглядом. Складка между его бровей становится ещё глубже.

– Ты считаешь, что имеешь право требовать? Или даже просить меня об этом? – голос холодный и низкий, доносится из его рта как из глубокого колодца. Шум дождя больше не успокаивает. Напротив – в самый напряжённый момент действует мне на нервы.

– Может, и не имею, но будь ты человеком. Она беременна, ребёнок ни в чем не виноват.

– Мой тоже был ни в чем не виноват, так, для справки тебе. Сиди и молчи, если хочешь живой остаться. – После этих слов мужчина о чём-то задумывается, застыв в одном положении, а мне в голову приходит абсолютно дурацкий план.

– Тогда возьми меня вместо неё.

– Это сделка? Ты и так никуда не уйдёшь, – говорит Стрела. – В чём смысл?

– Нет. Если тебе захочется её ударить… Или, хм, изнасиловать, не надо, лучше меня. Все-таки я её сестра, ей тоже будет больно, если ты будешь вымещать злобу на мне. – Перед глазами стоит туман, когда я произношу эти слова. Кажется, что говорю вовсе не я, а кто-то рядом со мной. Как такое вообще могло прийти мне в голову?

Мужчина смеётся, обнажив ровные зубы. И что его так рассмешило? Моя наигранная смелость или глупость? Сейчас он скажет мне, что я не имею права выдвигать требования, ставить условия, предлагать компромиссы, и вообще, он волен делать, что ему вздумается, и будет бить и насиловать кого хочет и когда хочет. Однако, посмеявшись, Стрела кивает.

– Ты точно дура. Но ладно, соглашусь с тобой. Так будет правильно, да? Только не жалуйся потом.

– Не буду, – шепчу я, и сердце делает двойное сальто в груди, когда он снимает с себя джинсовку и начинает расстёгивать ширинку брюк. Промежность ещё саднит после грубого секса, выдержу ли я новую порцию издевательств?

– Может, не сейчас? – осторожно спрашиваю, обнимая себя обеими руками.

– А чего тянуть? Всё, ты подписала себе приговор, девочка, – говорит он, нависая надо мной, давит на плечо, укладывая под себя. Устраивается между ног и приступает к замку на моих джинсах. – Отступать поздно. Или всё отменим? Уже отказываешься от своих слов?

– Нет, не отказываюсь… – повернувшись лицом к спинке сидения, позволяю ему стянуть с себя джинсы вместе с трусиками. Стрела бросает вещи на соседнюю сидушку, поднимает край моего свитера и дёргает лифчик, оголяя грудь. Гладит прохладными пальцами по соскам. Грубый и хладнокровный мужчина ни капли не возбуждает меня. Всегда ли он был таким жестоким? Или всему виной смерть жены? Почему тогда, если он так любил её, вместо того, чтобы скорбеть дальше, так стремится засунуть свой член в беззащитную девушку?

– Тогда молчи, – произносит он. – Молчи и терпи, ты сама так решила.

Сидение слишком узкое для нас двоих, и для удобства мужчина забрасывает мою левую ногу себе на плечо. Член с хорошей эрекцией упирается в мою киску и, перед тем, как он втискивается внутрь, я осознаю, что в этот раз на нем нет презерватива.

– С тобой он мне не нужен, – отвечает на это Стрела. Не дав мне высказаться, резко, без капли смазки, входит в меня, вызывая волну жгучей боли. Ещё немного, и я начну жалеть о своём предложении. Я не чувствую ничего, кроме жжения внутри, когда большой, громоздкий член растягивает меня, бороздя по свежим ранам, словно я была девственницей до него. Закинув вторую ногу, он с пылом вдалбливает свой агрегат, так глубоко, что я даже стонать от боли не могу, боясь не сдержать крик, затыкаю себе рот, кусаю руку. Трахает долго, не собирается быстро кончать, прерывается, снова наращивает темп, терзая мои груди своей шершавой ладонью.

На этот раз я вытерпела. Выдержала пытку. И даже что-то почувствовала, самую малость, небольшой прилив внизу живота в самом конце, перед тем, как он, толкнув свой член еще глубже, закатил глаза и, в конце концов, получил то, к чему шёл эти несколько долгих минут.

Убрав с меня следы своего удовольствия бумажными салфетками, Стрела, как ни в чём не бывало, одевается и швыряет мою одежду мне на колени.

– Надевай, и поедем.

– Почему ты не надел презерватив? – повторяю свой вопрос. Голос дрожит, но плакать совсем не хочется. На душе пусто, растущая внутри чёрная дыра поглощает все эмоции. – Уже не боишься заразиться?

Как же мерзко я себя чувствую, натягивая своё скомканное, уже не свежее бельё. Придётся стирать и ходить без него, пока сохнет. Вряд ли нам выдадут новое.

– Сказал же тебе, он мне не нужен, – повторяет свой ответ Стрела. – Ты зачем мне соврала, что трахалась раньше?

– Я не врала. Я плохо помню свой первый раз, но он был.

– Ну, видимо не до конца прорвался твой парнишка, – усмехается мужчина и добавляет: – На презервативе была кровь. Немного, но была. Жалеешь, что сама себя предложила, да?

– Нет, – вру я. – Не жалею.

– Ещё пожалеешь, – криво улыбается мужчина. Выйдя из машины, двигается быстро, резко, словно за нами погоня. Падает за руль и оборачивается: – Меня, если что, Вадим зовут. Обращайся ко мне по имени.

* * *

Обратная дорога проходит в тягостном молчании. Так же, не говоря ни слова, он заводит меня в камеру. Девушки о чём-то болтают, но быстро затихают, когда я появляюсь на пороге, две пары глаз внимательно наблюдают за мной. На полу лежит поднос с остатками какого-то пирога, и, когда в нос врывается запах еды, я вспоминаю, что сегодня ещё ничего не ела.

– Два раза раздвинула ноги перед грубым мужланом, но поесть забыла, и когда моя жизнь успела так резко измениться, – говорю подругам, всплеснув руками, и в этот момент понимаю, что больше не могу держать в себе боль. Слёзы рвутся наружу. Кира, как самый понимающий на свете человек, подходит ко мне и, взяв за руку, ведёт к своей кровати. Усаживает, прижимает к себе, гладит по волосам маленькой ладонью. Как следует проревевшись, я всё им рассказываю. И о том, как прошёл разговор с Диной, и о том, как предложила себя вместо неё. Оксана, как и сам Стрела, говорит, что я дура. Но смелая, раз на такое отважилась. А Кира… Кира плачет вместе со мной.

Вечером нас выпускают в туалет и снова запирают, как заключённых. Стрела даже не смотрит в мою сторону, будто перед ним не девушка, которую он имел на заднем сидении минивэна, а куча бесполезного мусора. Мне приходится держаться холодно, подобно ему, молча глотать обиду и делать вид, что ничего не произошло. После "отбоя", когда в камере гаснет свет, я слышу шум за дверью. Подруги спорят, Кира настаивает на том, что они отправятся на Диной сегодня же, Оксана уверяет её, что они не дураки, и не будут вламываться в дом при муже моей сестры. Однако двое из парней, всё же, уходят. Я понимаю это, когда в камере загорается свет, и заходит Серый, крутя в руке складной нож. В помещении становится тихо, подруги замолкают.

– Так, что тут у нас, – вразвалочку шагая по комнате, как хищный зверь обходит свою территорию, он выбирает одну из нас.

– Тебя, мелкая, – кивает Кире, – застолбили. Ты, – бросает брезгливый взгляд в сторону Оксаны, – вообще нахуй пошла. А вот ты, – останавливается возле моей кровати, – пойдёшь со мной.

Глава 7

В страхе отползаю к изголовью кровати, в голове полный швах – парень не шутит, он заберёт меня к себе и надругается, неизвестно как жёстко, и останусь ли я цела после этого. Как же мерзко. Я живая, я человек, я не вещь, не игрушка, не кусок мяса. И тело, и мозг отвергают то, что мной воспользуется уже второй мужчина в этом месте. А хуже всего, что я ни в чём не виновата. Почему именно я?

– Ты же знаешь, что я ничего не делала, он должен был сказать тебе не трогать меня! – пытаюсь защитить себя как могу, паника нахлобучивает волнами. Прошибает холодный пот. Бросаю взгляд на подруг и вижу в их глазах то же, что испытывала сама, когда забирали их. Они рады, что в этот раз участь их миновала. Чёрт! Чёрт!

– Да мне до пизды, если честно, кто из вас что сделал, – опустив уголки тонких губ, говорит Серый. – Стрела за тебя ничего не сказал. – Приближаясь ко мне, он продолжает крутить свой нож и выпускает его из рук, холодное оружие отлетает в сторону, прямо к кровати Киры. Чертыхнувшись, Серый идет к ней, чтобы вернуть свою игрушку, и в этот самый момент происходит то, что повергает меня в шок. Кира, скинув одеяло с ног, падает с кровати, поднимает нож с пола и, крепко ухватившись за рукоять, забивается в угол.

– Кир, ты что? – ошеломленный голос Оксаны звучит как будто издалека. Я не свожу глаз со своей взбалмошной подруги, понимая, что если она не остановится и не отдаст нож Серому, нам всем придет конец. Но она держит его лезвием вперёд и не собирается сдаваться. Никогда бы не подумала, что Кира, скромная, боязливая, на это способна.

– Эй, а ну отдай, – Серый медленно приближается к ней. – Ты чего удумала, конченная? Верни нож.

– Отойди, – её голос дрожит.

– Да я-то отойду, ты что с ним делать собралась, а? Отдай, и всё нормально будет, – в отличие от самой Киры, парень уверен в своих возможностях. Только я бы на его месте не была так самонадеянна, скромные девушки просто так за нож не хватаются.

– Кира, отдай ему нож! – Оксана в панике не меньше, чем её подруга. Сидит на краю кровати, то и дело подскакивая.

– Отпусти нас! – Кира будто ничего не видит и не слышит вокруг себя. Рука, сжимающая рукоять, трясётся. Это точно добром не закончится, либо он покалечит её, либо слетит с катушек и достанется всем.

– А ещё что сделать? – ухмыляется Серый. Он уже совсем близко, делает выпад в сторону подруги, и она быстро, но совсем неуверенно рассекает ножом воздух. Я понимаю, что произошло, только когда парень, истошно завопив, хватается за щёку и направляется к выходу, изрыгая проклятия. Похоже, Кира неслабо полоснула по его щеке – кровь вытекает сквозь пальцы, бежит по руке. Кира совсем бледная, всё ещё держит нож и нервно озирается по сторонам, словно помимо нас здесь есть кто-то ещё. Серый уходит, хлопнув дверью.

– Ну и что ты натворила?! – кричит на подругу Оксана, подскакивая с кровати. – Куда вот он ушёл, а? – она бежит к двери, выглядывает, оставив её приоткрытой.

– Взять что-нибудь потяжелее, – говорю я и, поднявшись, подбегаю к ней. Серый не успокоится, пока не прибьёт одну из нас, а у меня нет ничего, чем можно защититься. Трудно думать в такой ситуации, адреналин кипит в крови, но это не помогает, а делает только хуже. Взгляд притягивает стеклянная пепельница на столе. Оксана, словно уловив мои мысли, быстро выбегает из камеры, хватает эту пепельницу и возвращается обратно. Слышны приближающиеся шаги.

– Давай со мной! – подперев дверь плечом, говорит она мне.

– Как это поможет вообще? – пытаюсь отмазаться. Парень поджарый, но он явно сильнее нас двоих вместе взятых. Удерживать дверь – только оттягивать неизбежное. – Ты зачем пепельницу взяла?

– Да не знаю я, вообще нихрена не знаю, что делать! Ты поможешь или нет?

Уверенная, что из этого не выйдет ничего хорошего, соглашаюсь держать оборону вместе с подругой. Парень уже стучит с той стороны, толкает дверь. Кира присоединяется к нам, опрометчиво бросив нож на пол, и упирается в дверь своими тонкими руками. Надежда, что всё обойдётся, не отпускает меня до последнего. До того момента, когда Серый пинает дверь, и мы разлетаемся в разные стороны. Даже боли в бедре не чувствую от вспышки жара по всему телу – разъяренный парень заходит в камеру, и первое, на что я обращаю внимание – пистолет в его руке. Теперь нам точно хана. Всем троим…

– Ну что, доигралась? – подняв свой нож, сложив и убрав в карман, он наклоняется к лежащей на полу Кире, хватает подругу за волосы. Рука с пистолетом медленно поднимается к её голове. Кира пищит и стонет от боли, и стон обрывается, когда Оксана, крепко сжимая пепельницу в руке, резко поднимается на ноги. Серый не успевает среагировать – подруга действует быстро и точно, глухой стук – и обмякшее тело придавливает Киру к бетонному полу. Меня поражает то, как Оксана смогла сохранить самообладание в такой момент. А она смогла – даже руки не дрожали, когда она треснула Серого по голове. Положив пепельницу на пол и вырвав пистолет из его руки, помогает Кире скинуть с себя бездыханного парня.

– Давайте быстрее, ищем ключи и сваливаем отсюда, – командует она, вертя огнестрельное оружие в руках. – Тяжёлый какой. Как стрелять-то из него…

Я помогаю Кире найти ключи. В одной связке около десяти одинаковых, но с разными зазубринами, все новые, будто сделаны пару дней назад.

– Надо запереть его здесь, – предлагаю я. – Чтоб не побежал за нами. Эти неизвестно когда приедут.

Подруги соглашаются, и, покинув камеру, мы быстро находим ключ и поворачиваем в замке два раза – для надёжности. С входной дверью приходится повозиться, нужный ключ попадается только с пятой попытки. Дверь открывает нам тёмный проход в какое-то заброшенное здание. Огромные прямоугольные окна с выбитыми стеклами, судя по густой растительности за ними – выбитые именно ветвями деревьев, не людьми. Прорешины в крыше, повсюду груды проржавевшего металла. Вероятно, это был склад или завод. Благо, что сейчас не кромешная тьма, только сгустились вечерние сумерки. Мне одной повезло – я надела тапки, и не так больно наступать на мелкие камни, в отличие от подруг, они ступают осторожно и шипят от боли. Здание оказывается не единственной заброшкой – вокруг несколько таких объектов, все покинутые, поросшие кустарником, а вокруг – ничего. Бесконечный пустырь. К этому месту ведет только одна дорога, посыпанная мелкой галькой.

– По дороге идти опасно, – говорю я, – если они уже возвращаются?

– В магазин что-ли уехали? – спрашиват Оксана. – Вдвоём? Как думаешь, далеко до трассы?

– Может, в магазин, а может, за Диной. И то и другое плохо. Не знаю, они же специально нам глаза закрыли, – отвечаю сразу на всё её вопросы. Кира молчит, хватаясь за подругу, стряхивает мусор с голых стоп.

– Надо было телефон ещё у него забрать, – вздыхает Оксана, не прекращая оглядываться по сторонам. На улице прохладно, как осенью, идёт пар изо рта – я в своем тонком свитере продержусь максимум одну ночь, обе подруги в футболках замёрзнут через пару часов. Не до смерти, но обеим придётся несладко.

Уходим подальше от дороги и идем параллельно ей. Тапки приходится скинуть – начав путаться в траве, я теряю много времени и отстаю от подруг. Надежда не угасает, чем скорее дойдем до трассы и поймаем попутку, тем быстрее будем спасены. Я запомнила номер Дины и, как только появится такая возможность, тут же позвоню ей и всё объясню.

Спустя несколько минут нашего тернистого пути крик одной из подруг вырывает меня из пучины мыслей.

– Машина! Едет сюда!

– Может, к дороге пойдем? – предлагает Кира.

– Кто ещё сюда поедет, кроме них? – огрызается Оксана.

Быстро, почти скачками добравшись до подруг, я всматриваюсь в даль и вижу свет автомобильных фар. Мы уже прилично отошли от заброшенных зданий, прятаться негде. В голову приходит только одно – лечь, чтобы нас не засекли, подождать пока они проедут и бежать, постоянно оглядываясь. Только так можно спастись. Если ещё не поздно.

Кратко высказав свой план подругам, получаю одобрение и падаю в колючую траву.

– Если что, кто умеет стрелять? – спрашивает Оксана. Всё это время она держала пистолет в руке. И зачем только забрала его, если не знает, как с ним обращаться? Даже я не знаю, хоть и стреляла в тире пару раз. Но то был пневматический пистолет, а этот, вероятнее всего, огнестрельный. Протягиваю ладонь, и подруга неуверенно передаёт мне оружие.

– Надеюсь не пригодится, – вздыхаю я. Глубокие вдохи не помогают избавиться от волнения. Даже, если они проедут мимо, всё равно отправятся на поиски. Мы можем не успеть добраться до дороги, а даже, если и доберёмся, не факт, что первый встречный водитель согласится нам помочь.

Минивэн двигается почти бесшумно, и я боюсь поднимать голову, чтобы проверить, как далеко сейчас машина. Какое-то время в поле царит тишина, а потом до ушей доносится негромкий хлопок. Взгляд Оксаны нельзя передать словами – подруга поняла, что произошло. Они остановились неподалеку и вышли из машины.

– Эй, девушки, хватит прятаться, вставайте, мы вас видели! – грозный голос Стрелы слышен так чётко, будто он находится совсем рядом.

Я лежу, сжимая пистолет в руках. Взгляд Оксаны мечется от оружия к моему лицу и обратно. Я не хочу стрелять. Не умею. К тому же, вряд ли они безоружны – поймаю пулю раньше, чем нажму на курок. В уголках глаз скапливаются слезы. Всё пропало…

Судя по звукам, он один. Шагает уверенно, что-то бормочет себе под нос. Оксана велит Кире не двигаться и заткнуть рот ладонью, а я, понимая, что нет другого выхода, встаю. Он и правда пошёл на поиски в одиночку – второй парень стоит, подперев задом капот минивэна. Ладонь вспотела, и я едва могу удержать пистолет. Стрела замечает его в моей руке, но продолжает приближаться, держа руки в карманах брюк.

– Это не девчачья игрушка, малыш, – говорит с издевкой. Ухмыляется.

– А я и не девочка, – выдаю первую глупость, что пришла мне в голову. Подняв дрожащие руки, целюсь ему в грудь. Даже один глаз прикрываю для правдоподобности. По спине подходит холодок, по телу ползут мурашки. Даже в подвале мне не было так страшно, как сейчас.

– Брось пистолет, поднимай своих подружек, и пойдем по-хорошему.

– Нет, – выпаливаю я, и в момент, когда мужчина, оказавшись на опасном расстоянии, протягивает руку, я чувствую, что от страха больше не могу управлять своим телом, и палец сам давит на курок.

Глава 8

Ни один мускул не дрогнул на лице со шрамом. Палец с силой давит на курок, но он не жмётся, и прежде чем я понимаю, что дело вовсе не в моём бессилии, Стрела одним резким и точным движением отнимает у меня пистолет.

– Сначала надо снять с предохранителя, а потом уже стрелять, глупая, – он подтверждает мою внезапную догадку, убирая оружие в широкий карман джинсовки. – Хорош отдыхать, вставайте, – говорит подругам и со всей силы хватает меня за предплечье своей крупной ладонью, тащит к машине. Я легко отделалась, думала, он как минимум выбьет мне все зубы за попытку убить его. Но я не расслабляюсь – все ещё впереди. Он не оставит это просто так. Оксана и Кира молча плетутся за нами. У меня замёрзли ноги, одежда в грязи, влажная после игры в прятки в мокрой после дождя траве. Уже совсем темно, и Стрела не церемонится со мной, идёт быстро, я не успеваю за ним и не вижу, куда можно ступать, и это приводит к тому, что я напарываюсь на что-то острое, правую ступню пронзает боль, ноги подкашиваются, но благодаря мёртвой хватке мужчины, я не падаю, а просто висну на его руке.

– Да ты будешь идти или нет, овца неуклюжая, – ворчит Стрела, дёргая меня за руку, до хруста в суставах. Чувствую, что еще немного, и расплачусь, столько боли сразу, грубость, пренебрежение. Уже жалею, что начала давить на чёртов курок. Воображение рисует чудовищные способы расплаты.

Всех троих силой заталкивают в машину. Кира снова льёт слёзы, Оксана в оцепенении. Наверняка, она понимает, что ей сегодня достанется. Если она вообще выживет. Серый мог и не видеть, кто ударил его по голове, но я больше не собираюсь брать на себя чужую вину, на сегодня мне достаточно и одного мучителя. Боль разрывает сердце. Глядя на Киру, не могу сдержать слёзы. Сидящий напротив мужчина, который всю дорогу молчал, косится в мою сторону. Смотрит долго, я с трудом могу выдержать этот испытующий взгляд.

Когда мы подъезжаем, и Стрела выводит нас из машины по очереди, он отправляет Клима вместе с подругами в подвал, предупредив, чтобы тот наказал Серому не дёргаться, пока он не вернется. Сам же остается со мной. Внимательно смотрит на автомобильный коврик, испачканный моей кровью и, молча захлопнув дверь минивэна, прижимает меня к машине, давит руками на плечи.

– Ты вообще, на что рассчитывала, когда на курок нажимала? – спрашивает он. – Думаешь, пистолет был только у Серого? Ты даже стрелять не умеешь, а Клим умеет. Две секунды, и ты труп, ты осознаешь это?

– Я не хотела стрелять, – отвернувшись от него, говорю я. – Я испугалась.

– Но я видел, как ты пыталась нажать. Слушай, мы вроде договорились с тобой, нет? Сестру тебе жалко. Представь, что ты меня убиваешь, а тебя убивает Клим, и всё, уговора как ни бывало. Мёртвая ты ей ничем не поможешь. Почему я должен тебе это объяснять?

– Без тебя они не станут её искать, – выдаю первое, что приходит в голову. Конечно, этого у меня и в мыслях не было, когда я держала пистолет. Там вообще ничего не было – лишь пустота, приправленная смертельной паникой.

– Ах, ты об этом думала? Нет меня, и нет проблем? – Стрела громко усмехается и, отпустив меня, протирает лицо ладонями. – Так, я не единственный, кому это нужно. Клим и Серый её братья. Да, это я был инициатором, но они не сильно возражали. Мы уже давно договорились, что если с кем-то из нас что-нибудь случится, двое других закончат то, что мы начали.

– Ясно, – тихо отвечаю ему. Больше сказать нечего, он прав. Мой поступок был опрометчивым и до безобразия глупым. Знать бы только, что значит "закончат, что начали", но я боюсь его спрашивать об этом. Боюсь, что ответ меня шокирует.

– Ладно, – вздыхает. – Надеюсь, ты все поняла. Кстати, твоя сестра написала тебе. Я обо всём договорился. Завтра увидитесь.

Внизу всё на удивление спокойно. Серого не видно, а Клим заводит Киру и Оксану в камеру. Туда же попадаю и я. Только что замечаю в руках у парня два больших плотных пакета. Один из них он отдает нам со словами:

– Разбирайте кому что. Через пять минут зайду, чтобы были раздетые и с полотенцами. Пойдете отмываться.

В пакете оказываются новые женские вещи, в основном футболки, три спортивных костюма одного размера, нижнее белье, носки, полотенца, даже тампоны. В душ идем по очереди. Я – последняя. Клим и Стрела в это время спокойно едят пиццу, запивая баночным пивом и разговаривают. Из их беседы узнаю, что Серому неплохо досталось, и он ушёл отдыхать, наглотавшись обезболивающего. Единственная утешительная новость – одна из нас этой ночью будет спать спокойно. Удивительно, что мужчины вообще не стали издеваться над нами после побега. Более того – они позвали нас за стол. Не бросили еду под дверь как собакам, а посадили рядом с собой, дали по банке пива. Долго ли продлится это спокойствие?

Спортивный костюм болтается на Кире, мне же он впритык, подчеркивает все округлости. Ловлю на себе пристальный взгляд Вадима и усердно делаю вид, что не замечаю, как он смотрит на меня. Пью мелкими глотками, кусок не лезет в горло. Кира и Оксана же едят с невиданным аппетитом. Пока Клим не задает вопрос, кто из нас дал Серому по голове. Никогда бы не подумала, что они братья. Между ними нет никакого сходства.

– Это я, – смело поднимает руку Оксана.

– Я почему-то не удивлен, – говорит Стрела. – Не надоело тебе ещё получать?

– Это я виновата, – заступается за подругу Кира. – Он хотел забрать Диану. Уронил свой нож, а я подняла его. Нечаянно порезала его, и он побежал за пистолетом. Оксана меня защищала от него.

– Бля, дебил, – качает головой Клим. – Чуть что, сразу стволом размахивать.

Стрелу же интересует другое. Поглаживая свой покрытый щетиной подбородок, он спрашивает Киру.

– Что значит, он хотел забрать Диану?

– Ну я не знаю, к себе наверное, – неуверенно отвечает она, взглядом ища помощи у меня.

– Он сказал, что Киру застолбили, – отвечаю вместо неё, – с Оксаной он не поладил. Осталась только я.

Мужчины переглядываются. Они явно знают что-то, о чем мы не в курсе, но мне уже всё равно. Все трое – агрессоры и похитители, и ничем друг от друга не отличаются. Клим, который оказывается вовсе не Климом, а Егором, сразу после ужина встаёт и протягивает Кире свою ладонь. Вежливо, прямо по-джентльменски. Она жмётся, нервно поглядывая то на меня, то на Оксану.

– Пойдём. Всё нормально, я обещаю, – говорит ей парень. – Если за нож хвататься не будешь.

Подруга боязливо подает ему руку и идет следом, не оборачиваясь. Оксана закатывает глаза и сама уходит в камеру. Я пытаюсь быстро прошмыгнуть следом, но оказываюсь в западне. Стрела запирает дверь за Оксаной и кивает мне на дверь в свою спальню.

– Иди и жди меня там.

– Дай мне поспать, – прошу я. – Пожалуйста.

Каким же долгим был этот день. Боюсь, третий раз я не выдержу. К лёгкой боли между ног добавился саднящий глубокий порез на ступне, скованность в суставах, синяки на бедрах, жуткая усталость. Я не жалуюсь – та же Оксана, несмотря на разбитое лицо держится куда лучше, чем я, но сил у меня не осталось совсем.

– Иди, кому сказал, – он толкает меня в плечо и ждет, пока я послушно прошагаю к его комнате. Появляется спустя несколько минут, совсем голый, только небольшое полотенце скрывает его мужское достоинство. Подняв глаза, тут же отворачиваюсь. Щёки наливаются краской. Он подходит и силой поднимает мой подбородок, пальцы скользят по щеке, закрываются в мои слегка влажные после душа волосы. Его пах прямо перед моим лицом, и я прихожу в ужас, когда полотенце падает на пол. Рефлекторно дёргаюсь.

– Нет, я не буду, я не умею, не надо!

Он не отпускает, вцепившись в волосы, крепко держит меня за затылок. Чуть наклоняется.

– Что с твоей памятью? Мы же договорились, малыш. Не хочешь загладить свою вину?

– Нет. Не так, – мотая головой, отвечаю я. – Я не могу.

Стрела поджимает губы и вкидывает густые брови.

– Смотри, какая штука, завтра к вечеру здесь будет твоя сестра, я вполне могу заставить её сделать это за тебя. Всё, от чего ты откажешься, она может сделать за тебя. Выбирай. Ты сама это предложила, и теперь, если я услышу от тебя хотя бы одно "нет", второй раз предлагать не буду. Понимаешь, о чём я?

– Понимаю…

– Умница, – выпустив пальцы из моих волос, он одобрительно хлопает ладонью по щеке. Внутренности сжимаются в тугой ком, когда Стрела подносит свой агрегат к моему лицу и запускает руку в мой лифчик, тиская грудь. Тянусь рукой к его члену и, боясь причинить ему боль, обхватываю ладонью.

– Можешь сжать покрепче, – говорит он. – И не тяни. Просто возьми его в рот. Ты по-любому видела, как это делается. Только зубами не касайся.

Подвигав ладонью по гладкому стволу, ощущаю, как он напрягся, стал твердеть, увеличиваться как в длине, так и в объёме. Осторожно прикасаюсь языком к розовой головке. Он тёплый, чистый, пахнет гелем для душа. Запах скрашивает гадкие ощущения. Но, только головка проскальзывает в мой рот, я отстраняюсь. Внутри всё клокочет, щеки пылают от стыда.

– Тц, пиздец ты. Стрелять в меня не боялась, а сосать боишься, – цокает языком мужчина, – убери руку свою, сам всё сделаю.

Перестав мять мою грудь, вынимает руку из лифчика и положив ладонь на затылок, проталкивает свой широкий член дальше. Слишком глубоко. У меня не слишком выраженный рвотный рефлекс, но в горле все равно начинает першить, наворачиваются слёзы. Похоже, понимая, что он перестарался, мужчина вынимает его совсем чуть-чуть, на сантиметр. Убрав руку от паха, он ритмично двигает бедрами, влажные глаза наблюдают за тем, как его крупный член исчезает в моих губах. Мне тяжело это терпеть, мерзко, неприятно, категорически не хватает воздуха. Неужели ему нравится издеваться надо мной вот так? Мучить. Мстил убийцам своей жены, а теперь и мне, но за что? Что хотела спастись?

Он заканчивает быстро, не сдерживая своих порывов, и отпускает меня, к счастью, излившись себе в ладонь. Сделав несколько глубоких вдохов, вытираю рот, с трудом справляясь с дрожью в руках и всем теле. Грудную клетку будто сжимают тисками, и я кусаю губы, чтобы не разрыдаться прямо здесь. Я слабая. Даже слабее Киры, не говоря уже об Оксане. Стрела, вытирая руки бумажными салфетками, не сводит с меня глаз.

– Только давай ты не будешь здесь рыдать, – говорит он. Садится рядом со мной и разворачивает к себе, обращаясь как с тряпичной куклой. Лицо горит еще сильнее, все старания насмарку – глаза наполняются слезами, влага стекает по щекам. Как следует вытираю лицо рукавом спортивной кофты, чтобы не осталось ни единого мокрого следа, я боюсь, что это разозлит его. Но он не сердится. Напротив, я удостаиваюсь прикосновения его грубой ладони к щеке.

– Ты меня точно хочешь убить, – неожиданно его губы трогает лёгкая улыбка. – Сейчас взглядом застрелишь.

Я молчу. Подобные шутки здесь совершенно неуместны и вызывают только раздражение. Спешу спрятать от него глаза, и тогда Стрела перемещает ладонь на мою шею, под гулкое биение взбудораженного сердца склоняется надо мной и впивается в губы жадным поцелуем.

Глава 9

Стрела целует пылко и настойчиво, вжимаясь губами в мои, толкает язык в рот, оставляя едкий привкус мятной зубной пасты, и мне хочется отвернуться от него, сомкнуть губы. Но я в клетке, в западне, в хищных лапах чудовища, из которых не могу вырваться не только потому что он сильнее, но и по совести. Он ясно дал понять, почему я не имею права сказать ему "нет". Приходится сдержанно, но отвечать на его поцелуи. Только его внезапно вспыхнувшей страсти вполне хватает на нас двоих – он знает, как заставить меня шире раскрыть губы, позволить его языку проникнуть глубже. Снова не хватает воздуха, и я то и дело отстраняюсь от него, чтобы сделать передышку. Вскоре мои спортивные брюки вместе с бельём оказываются на полу – пока он целовал меня, ловко стянул одежду, ладонь пробралась к промежности, пальцы встретились с клитором.

– Чуть чуть намокла, – перестав терзать мои губы, шепчет он. Устраивается поудобнее между моих ног и, вернувшись к губам, беспрепятственно входит в меня. На этот раз не слишком резко, но неприятные ощущения никуда не исчезли, внутри ещё не зажило. Случайно опустив взгляд, замечаю, как его толстый член проскальзывает внутрь и меня окатывает странное тёплое чувство. Кровь приливает к половым губам. Остановившись, мужчина снимает с меня оставшуюся одежду, рассматривает покачивающуюся грудь, наклоняется и захватывает ртом сосок, ласкает второй. В этот раз он трахает меня куда нежнее, чем в предыдущие два. Учитывая, что я пыталась его убить, это кажется невообразимым – я то предвкушала издевательства, но, не считая орального изнасилования, это совсем не похоже на жестокое наказание. Только что делает он это без моей воли.. И нежности вскоре заканчиваются, когда, перевернув меня на живот, он обхватывает бёдра обеими руками и тянет на себя. Давит на спину, прижимая меня к кровати, ладонью прижигает ягодицу.

– Еще за волосы ухватись, – огрызаюсь я, шипя от боли.

– Я кое-что другое придумал, – ухмыляется Стрела и, дёрнув меня за плечо, обхватывает горло массивными пальцами. Член врывается внутрь, молниеносно и, судя по волне боли внизу живота, сразу до упора. Он давит на шею не сильно, но мне неприятно, чувство, что горло сжимают тисками, просвет в трахее сужается, и кислород с трудом поступает в организм.

– Пусти, – не выдержав и нескольких секунд пытки, хриплю я. – Не могу дышать.

Снова ударив по заднице, он отпускает шею и тянет за обе руки, яростно, со звонкими шлепками, влалбливая в меня свой член. Вот и моё наказание – боль вперемешку со вспышками сомнительного удовольствия. Стоны, рвущиеся из груди, я заглушаю, упираясь лицом в матрас. Никто не должен услышать мои возгласы. Даже он. Я испытываю стыд за своё возбуждение, за то, моя киска так намокла, что он скользит в ней, будто щедро полил свой пенис маслом.

Всё наконец-то прекращается, когда он достает свой пульсирующий орган из меня и на спину попадает тёплая жидкость. Обессиленно падаю на кровать и закрываю пылающее лицо ладонью. Горячее дыхание обдает плечо – он целует меня, легонько впивается зубами в кожу.

* * *

Оксана ещё не спит. Провожает меня взглядом, пока я, едва передвигая ноги, плетусь до кровати. Стрела заходит следом и, скрестив руки на груди, говорит:

– Ключи возвращайте.

Я демонстративно отворачиваюсь к стене, точно помня, что их у меня нет. Дверь в камеру запирала Оксана, открывала входную она же. Что с ключами случилось дальше, ускользнуло от моего внимания. Стрела совсем не собранный, иначе вспомнил бы об этом гораздо раньше. Этим можно воспользоваться. Знать бы как.

– Диан, у кого они? – обращается ко мне подруга.

– Не знаю, – бормочу я, накрываясь одеялом. – Точно не у меня.

– И не у меня. Может, у Киры?

– Может, и у Киры.

С этого момента в камере начинается переполох. Стрела идёт в комнату Клима, забирает оттуда парочку, поднимает меня и Оксану и, вместе с другом перерывает все наши вещи: новую одежду, и брошенную в угол старую, скидывает матрасы, снимает наволочки с подушек. Проверяет подоконник, даже в ведро заглядывает. Ключей нигде нет.

– Может, ты потеряла их, Оксан? Выпали из кармана и всё, – предполагает Кира. Подруга в ответ пожимает плечами.

– Я вообще не помню, что держала их, у меня в руках этот пистолет был, а у вас руки свободные. Вы и закрывали.

Внимание Вадима перескакивает на меня. Но мне нечего ему ответить, трудно достать что-то из переполоха, что творился в моей голове, когда я бежала из этого места.

– Ну, тут ничего нет, может правда потеряли, – чешет затылок Клим. – Пойдём в ванной поищем, там ещё могли заныкать.

Мужчины уходят, оставив нас убирать беспорядок. Меня не покидает чувство, что одна из подруг что-то скрывает, а может обе сразу. Оксана молчит, а Кира рассказывает, как провела время с парнем. Оказывается, он совсем не жёсткий, и ей даже нравится то, что он делает. Я не верю своим ушам. Ей нравится…

Перед тем, как снова отвернуться к стене, я повторно спрашиваю Оксану, точно ли она не знает, где ключи. Потому что я хорошо помню, как она открывала ими входную дверь.

– Точно не знаю, – безапелляционным тоном отвечает подруга.

Мужчины тоже ничего не нашли. Все трое обсуждают это утром, посадив нас за стол. Допрашивая каждую, досконально, до мелочей, только что без фонарика в глаз. И без пыток, разумеется. Серый выполз из своей комнаты и теперь сидит напротив, светит ярко-малиновой гематомой под глазом, что расползлась от глубокого пореза. Клим подстёгивает брата, мол теперь он и Стрела на одно лицо. А тот только и делает, что бросает уничтожающие взгляды в сторону моих подруг.

Так ничего и не добившись, Стрела велит мне одеться, даёт обувь – резиновые сланцы на три размера больше, чем нужно, и выводит из подвала.

– Поедем вместе за твоей сестрой, – сообщает он, посадив меня в машину. Сам стоит рядом, рассказывая, что хотел взять Клима, но боится оставлять Серого наедине с подругами. Он ещё не пришёл в себя, и может натворить дел.

– Зачем я нужна? – спрашиваю, с тревогой глядя в противоположное окно. Вчерашний вечер никак не выходит из мыслей. Пытаюсь вспомнить, как мы могли потерять ключи, и тот жёсткий, безэмоциональный секс никак не выходит из головы. Стрела оказался первым мужчиной, близость с которым я помню – потому что мой первый раз я была в ужасном состоянии, и кроме боли не запомнила ничего. Именно поэтому он и был единственным. До того, как я попала в плен. Он оказался первым, кого я попробовала на вкус. Первым, кто ласкал мои соски, кто трогал внизу. Но это ничего не значит для него. Ровным счётом. Обида стягивает грудную клетку. Не страх, не злость, не отвращение, а именно обида.

"Господи, Диана, у тебя что, уже Стокгольмский синдром?" – скажет Оксана, если я проболтаюсь о своих чувствах. Но я не проболтаюсь даже под страхом смерти.

– На место приедем и узнаешь, зачем ты нужна, – спокойно отвечает мне Вадим. Достает из кармана джинсовой куртки маску. Хочу взять её, но он убирает руки и надевает сам. Терплю, когда резкинка цепляется за волосы и больно тянет несколько волосинок. Спустя мгновение чувствую его тёплые губы на своих. Мягко, едва касаясь языком моего, целует меня, захлопывает дверь и садится за руль. Меня словно шарахнуло щедрой порцией электрического тока. Зачем он это делает? Почему именно тогда, когда надел маску мне на глаза? Вытираю влагу с губ, и мужчина усмехается. Но ничего не говорит.

Спустя несколько минут он просит меня снять маску и протягивает включённый телефон. Заряда в нем осталось совсем ничего, но на один-два звонка хватит. Он заезжает на заправку и останавливается на парковке рядом с заправочным комплексом.

– Звони и скажи, что уже едешь. Я уже договорился, что она встретит тебя на остановке, скажи, что будешь через час, – диктует он мне. Для надёжности, как и в прошлый раз, пересаживается на заднее сидение. Однако в этот раз нож не достаёт.

Несколько длинных гудков, и Дина берёт трубку.

– Диан, ты куда блин пропала! – раздается в трубке недовольный голос сестры. – Звоню тебе, недоступен и недоступен! – она тяжело дышит, голос взволнован. Кажется, что-то случилось.

– Да извини, я в клубе с девочками была вчера, телефон садился, я выключила. Забыла зарядить и только включила. У нас всё в силе? Я уже еду.

– Едешь? Ну извини, Диан, придётся тебе обратно возвращаться, ничего не получится, Саша меня сейчас в больницу повезёт. Я утром в консультации была, сказали угроза. Звонить же надо, или хотя бы про телефон помнить. Давай в следующий раз, хорошо?

– Ладно, – киваю, чувствуя как капля холодного пота бежит по спине. Стрела меня убьёт. Не потому что здесь есть моя вина, а просто так. От злости.

Он выхватывает мой телефон и убирает в карман. Тяжёлый вдох вырывается из широкой груди. Положив руки на затылок, откидывается на спинку сидения.

– Хренооово, – протягивает он низким хриплым голосом. – Как долго лежат с угрозой? Угроза чего, вообще, выкидыша?

– Да, наверное. Не знаю, я беременной не была. Должно быть, всё индивидуально.

– Наверное. Ладно. Что-нибудь придумаем. Главное, чтобы она о твоей пропаже не узнала. С родителями у тебя как?

– Они в поселке живут, с отцом нормально, а с матерью толком не общаюсь.

– Почему?

– У нас разные мировоззрения. Да и вообще, тебе какая разница? На работе меня могут потерять, и учеба скоро начнётся.

– Значит, звони на свою работу и скажи, что больше не придёшь. Только быстро.

"Больше не придёшь".

Эти слова никак не хотят покидать мои мысли. Что будет со мной? С сестрой, с подругами? Почему рядом нет ни единой души, у которой я могла бы попросить помощи. Почему у меня кишка тонка набрать номер экстренной службы, пока он смотрит в окно? Поднесла бы телефон к уху и начала бы, как в фильме про маньяка, как та жертва, что заказывая пиццу, на самом деле звонила в службу спасения. Но это фильм. В жизни от страха у меня даже пальцы не согнутся так, чтобы набрать три несчастных цифры.

Вернув меня обратно, Стрела уходит, а подруги начинают расспрашивать, что случилось, и почему мы вернулись так быстро и вдвоём.

– Дине повезло, – отвечаю я. – Её в больницу положили. На сохранение.

Фраза звучит абсурдно, но на лицах подруг нет ни тени улыбки. Дине и правда повезло куда больше, чем нам троим. Фантастически повезло. Этим вечером я наконец-то узнаю кое-что относительно моей судьбы. Подхожу к двери, постучаться и попроситься в туалет, и отчетливо слышу разговор мужчин.

– А может, нафиг она здесь не нужна беременная-то? – спрашивает Клим. – Возьми Дианку, сестра же её, какая разница.

– Большая, – говорит ему Стрела. – Так нельзя. Она ничего не делала, отвечать не ей за это. И разговор окончен. Вы всё поняли?

– Да поняли, поняли. А потом что? Куда ты денешь её?

– Да, куда дену… Прибью по-тихому, – отвечает Стрела, и земля уходит у меня из-под ног. Он меня убьёт.

Глава 10

В глазах туман, а пол как густое болото, затягивает меня в пучину боли и ужаса, не могу пошевелиться, тело словно задубело, конечности не слушаются. Он убьёт меня… Прибьёт по-тихому. Заведёт за угол, воткнет нож в сердце, и я, тускнеющими глазами буду смотреть на его удаляющийся силуэт, пока не наступит тьма.

Ничего не вижу и не слышу вокруг себя, даже когда дверь в камеру неожиданно распахивается, и он появляется в дверном проёме. Немая сцена – невидящими глазами смотрю сквозь него, крупная тёмная фигура, помедлив, проходит в камеру, что-то спрашивает, не обращаясь ко мне. Прихожу в себя только когда моего плеча касается чья-то рука.

– Пойдем, – это Кира. По спине проходит холодок. Подруги выходят из камеры, я же остаюсь на месте, ничего не понимая.

– Выходи, ты чего встала? – возмущается Клим. – Глухая?

Молча иду за подругами, слегка прихрамывая – сегодня пораненная нога болит сильнее, чем вчера. Стараясь не наступать на рану, еле плетусь. Они позвали нас за стол – Стрела и Серый разбирают пакеты с коробками и контейнерами, определяя кому что. Обойдя стол, иду в санузел, как и собиралась, и Вадим окликивает меня.

– Ты куда?

Не оборачиваюсь, продолжая ковылять к туалету. Шок постепенно проходит, уступая место тяжёлому отчаянию и боли. Смотря в маленькое замызганное зеркало, не узнаю саму себя – лицо бледное, в глазах нет жизни. Моё ли это отражение?

Стрела оставил мне место рядом с собой, и я сажусь, чуть отодвинувшись от него. Даже смотреть на него не могу, как теперь спать с ним, терпеть его поцелуи, зная, каким будет конец всей этой истории?

Учитывая все обстоятельства, выход у меня только один – договориться с подругами и бежать отсюда. Даже если сбегу одна – спасу не только себя, но и сестру. Сердце медленно, но успокаивается. Еда и сладкий чай, кажутся совсем безвкусными, и я почти не ем, только ковыряю вилкой куски мяса.

– В следующий раз отвечай, когда я тебя спрашиваю, – обращается ко мне Стрела. Он не мог промолчать, не продемонстрировать свою власть.

– Хорошо, – киваю. Подруги переглядываются. Кира что-то шепчет на ухо Оксане, а та пожимает плечами, продолжая с аппетитом уплетать жареное на мангале мясо. Только сейчас замечаю, что оно источает лёгкий запах натурального дыма.

– Мы так разоримся на такой еде, – разбавляет напряженную атмосферу Клим. – Может, плитку какую купить, девчонки пусть варят.

– Я их отраву есть не буду, – качает головой Серый. – Не разоримся, я же работаю. Скоро прилетит на карту. Стрела тоже не бедствует.

– И холодильник покупать, – добавляет Вадим, соглашаясь с другом. – Ты знаешь, сколько он стоит? На доставку меньше уйдет.

– Поддержанный купить, – не сдаётся Егор.

– Чтобы он сломался через пару дней, – парирует Стрела. Вдруг он замечает, что моя тарелка не пустеет и спрашивает, почему я не ем.

– Не хочу, – отодвигая тарелку, отвечаю я.

– Не хочешь, отдай мне, – тянет руку Серый, и Стрела ребром ладони бьет по его запястью.

– Эй, блядь. Ну а че она выделывается? – возмущается парень, потирая ушибленное место. – Толку их вообще кормить…

Шоковое состояние снова возвращается, тело обдает жаром. Он хотел сказать, какой толк нас кормить, если в конечном итоге ни одна не останется в живых, но осёкся, мельком глянув на Вадима. Подруги спокойно едят, не обращая внимания на разговоры. Не понимают, что их ждёт. Или же не хотят об этом задумываться. Мы здесь не просто для того, чтобы они попользовались нашими телами и отпустили, у парней есть какой-то план, возможно изощрённый, а может, и вполне себе простой. Подержат какое-то время, добьются покорности, кто-то привяжет к себе одну из нас, чтобы причинить как можно больше боли. А потом поставят к стене. Но Серый, так или иначе, не прав. Даже заключённых, приговоренных к смертельной казни, кормят.

– Ешь, – строго приказывает Стрела, вернув мне тарелку. Приходится насильно пихать в себя еду.

Подруги остаются убирать со стола, а я, попросившись освободить меня от этой задачи, ухожу в камеру и принимаю своё привычное положение на кровати. Новость выбила из колеи настолько, что меня мутит после еды. Когда нас снова запирают, Кира садится рядом со мной и, положив свою руку мне на бедро, спрашивает, что происходит. Похоже, она единственная заметила изменения в моём поведении. И я понимаю, что не имею права скрывать от подруг, что услышала. Присев, подзываю к себе Оксану.

– Ой, говори так, я только легла, – отмахивается она, раскидывая светлые волосы по подушке.

– Я не могу, они услышат. Это серьёзно, – говорю я.

– Насколько?

– Я знаю, что они хотят сделать, – отчасти правда, знаю я лишь наполовину, но чем-то нужно привлечь внимание подруги. И мне это удаётся. Подскакивает с кровати, и, с опаской поглядывая на дверь, подходит к нам. Девушки худенькие и обе помещаются на моей кровати. Две пары глаз смотрят на меня с любопытством. И тревогой.

Рассказав им о том, что услышала, жду реакцию, а её все нет. Оксана закатывает глаза:

– Да это он просто так сказал, никто никого не прибьёт. Ты глянь, как он о тебе заботится. Чуть ли не с ложечки кормит, Диан!

– Ты не поняла, да? Он сказал, что я не виновата, и не мне отвечать. Но он всё равно меня прибьёт. Как ты вообще думаешь, что они сделают с теми, кто будет отвечать? – выпучив глаза, пытаюсь донести до подруг всю серьёзность ситуации. – Убьют и меня, и вас, и Дину, если притащат сюда. Лежала бы она подольше, конечно.

– Оксан, и правда, – встаёт на мою сторону Кира. – Зачем бы они нас сюда приволокли? Что делать-то будем?

– Бежать отсюда надо, что делать, – наконец соглашается вторая подруга, тяжко вздохнув. – Время ещё есть. Немного, но есть.

– И сколько?

– Мы сбили его жену четырнадцатого сентября, – отвечает мне Оксана. – Вот, до этого дня позарез надо что-нибудь придумать. Ключи у меня есть, – говорит она едва слышно, – осталось решить, когда бежать. Желательно, чтобы кого-нибудь из них здесь не было.

– Так ты заныкала ключи? – удивляется Кира. Меня уже ничем не удивить, я заметила, что Оксана ведёт себя слегка подозрительно. Только вот зачем она скрыла это от нас? – Где?

– Где заныкала, там пусть лежат. Я специально, чтобы вы без меня не свалили.

– Оксан, ты чего, как я без тебя? – обижается Кира, надув губы. У неё мастерски получается изображать жалостливое лицо, щенячьи глазки на мокром месте. Не удивлюсь, если Клим таки сдастся и не захочет убивать её. Если он не психопат, как его братец. Или как Стрела…

– Успокойся. Вы обе. Все нормально будет, главное, чтобы они их не нашли, да? – Оксана взглядом ищет моего одобрения и я киваю, поддерживая подругу. Чтобы сохранить секрет подольше, знать о нем должен только один, иначе кто-нибудь да проговорится.