Читать онлайн Девять жизней Гнидо Комига

Глава 1

После Третьей Вселенской войны Марс стал необитаем. Некому было приветствовать транспортный челнок, спустившийся в русло когда-то полноводной реки. Корабль сел тихо, с почтением. Затем открылся борт, и на красный песок выехал вездеход, в котором находилось оборудование, а также коммандер Хофф, три рядовых члена экипажа и самый важный персонаж этого дня, бывший заключённый, а ныне колонизатор Гнидо Комиг.

Вездеход медленно преодолел расстояние в сотню метров и остановился у подножия скалы. Затем трое рядовых на руках понесли саркофаг с прозрачной крышкой в тень пещеры.

– Прекрасное место, чтобы сдохнуть! – восторженно произнёс Гнидо Комиг, осматривая песчаные пейзажи.

Коммандер Хофф недоверчиво покосился на Гнидо.

– Такие, как ты, неубиваемы, – сказал он.

– Так это прекрасно, начальник! – бросил взгляд на жёлто-коричневое небо бывший зэк и спросил: – Как думаете, коммандер, тело дождётся меня?

Коммандер Хофф пожал плечами и указал рукой вдаль.

– Там за пустошью проходит марсианская гряда. Скалы тянутся почти на сотню миль. Пещер в том гиблом месте не счесть. И я уже сбился со счёта, сколько раз провожал таких же, как ты, бездельников. Но возвращаются не все. Половина саркофагов как и прежде ждут обратно своих хозяев. Тела так и лежат в этих чёртовых капсулах. Какие-то тела ещё теплятся, другие уже остыли, потому что разум их хозяев ушёл в вечность.

Коммандер усмехнулся, подумав, что совсем не жалеет бывших зэков.

– Туда вам и дорога… Туда и вам дорога… – тихо произнёс он.

Гнидо тоже пожал плечами. Его приговор был несправедлив, но это не самое строгое наказание, которое ему могли дать. Даже схватки с чужими невозможно сравнить с каторжными работами на рудниках планет, у которых даже нет названия, а только набор цифр… Вот там Гнидо точно бы сдох.

– А может, они не хотят возвращаться в наш мир? – с надеждой спросил Гнидо. – Например, возьмём Землю. Мне говорили, что там много красивых женщин и вообще…

– Возможно, это и так, но помни, парень, что Земля кишит нашими врагами. И тебя не развлекаться туда отправляют. На тебе ответственность, Гнидо! Тебе девять жизней отвесили, чтобы ты больше успел сделать для империи Семнадцати Миров. Помни об этом!

– Я знаю-знаю, коммандер. Разве я против? Я, наоборот, просил суд насыпать мне больше жизней, чтобы ещё больше пользы принести нашей империи. Но судья жадный попался. Дал всего девять жизней. Представляете, всего девять.

Коммандер нахмурился:

– Шутишь, рыжая твоя башка?! Ты не борзей, Гнидо Комиг! И не забывай, что ты убийца! Это твой единственный шанс вернуться к нормальной жизни. Так что прими приговор достойно.

Гнидо развёл руки.

– А я что? Я только за… Кстати, коммандер, вы знаете, в кого меня заселяют?

– Понятия не имею… И в кого же тебя заселяют?

– В стражника правосудия! В полковника милиции! – важно ответил Гнидо. – Теперь я сам буду ловить преступников… Ну и, конечно, верно служить нашему Махерису. И да… Я ещё буду исправляться. Это куда важнее наблюдения за Землёй. Верно, господин Хофф?

– Не борзей! – второй раз предупредил коммандер и решил закончить обязательную программу.

Следуя протоколу, он был обязан поговорить с бывшим зэком: прощупать его настроение, понять – боится тот или нет. В целом Гнидо вёл себя спокойно. Осталось только не сломаться у капсулы. А то пока дело не дошло до главного, то все зэки герои.

– Пошли в пещеру, Гнидо Комиг, – позвал коммандер.

Рядовые уже закончили сборку оборудования. Капсула устойчиво стояла на четырёх ножках. Крышка саркофага была открыта.

– Занимай позицию, парень. Не дрейфь, – толкнул в спину коммандер; требовалось показать свою власть, а то сейчас начнутся сопли.

Но Гнидо не спорил и не дрейфил. Он послушно забрался в саркофаг и сам закрыл за собой крышку, словно захлопнул гроб.

Господин Хофф глотнул слюну. Даже у него сдавали нервы. А этот парень словно был вылит из железа.

– Колонизатор Комиг, проверьте герметичность крышки, включите фильтры и преобразователь воздуха. И не забудьте проанализировать процент кислорода в камере.

Внутри капсулы вспыхнули лампочки. Гнидо щёлкнул сразу тремя тумблерами, потом посмотрел на датчики и удостоверился в хороших показателях. В конце он проверил процент кислорода и показал большой палец коммандеру.

Господин Хофф кивнул. Гнидо производил приятное впечатление. Жаль, что они больше никогда не встретятся.

– Выбирайся из скафандра, Гнидо, и устраивайся поудобней, чтобы кожу не защемить, а то вернёшься, а у тебя хер к тому времени отвалится. Кому ты тогда будешь нужен? – то ли шутил, то ли всерьёз предупреждал коммандер.

А Гнидо ответил улыбкой:

– Спасибо за совет. Но лучше позаботься о себе. Пока ты в командировке, твоя жена, поди, скучает по настоящим мужикам.

Коммандер заиграл желваками. Но надо терпеть. Он и не такое слышал от бывших зэков.

– Пока я не отправил тебя на Землю, скажи пару слов для истории, Гнидо, – предложил он.

Гнидо призадумался. Потом посмотрел на коммандера и сказал:

– Да пошёл ты!

Гнидо скинул шлем. Голова его была усыпана огненно-рыжими волосами.

Коммандер причмокнул. Нравился ему этот пацан.

– Когда заселишься в тело, жди встречи с куратором. И постарайся никого не убить, иначе тебя снова посадят за решётку, – язвил коммандер.

– Я никого не убивал, – вполне серьёзно сказал Гнидо. – Вообще-то, я не виновен.

– Все вы невиновны, – не верил господин Хофф, а затем спросил: – Ты готов?

Гнидо кивнул.

Тогда коммандер достал из нагрудного кармана пульт размером со спичечный коробок и нажал всего одну кнопку.

– Прощай, парень!

Капсула загудела, защёлкали приборы, замигали лампочки. Рыжеволосая голова Гнидо откинулась назад, веки сжались, и он сделал последних вдох и замер, будто уснул, а затем из капсулы вылетел тонкий луч, пробиваясь сквозь своды пещеры и немыслимые расстояния – уносящий с Марса на Землю сущность Гнидо Комига, подселяя его в полковника московской милиции.

Луч мелькнул лишь на мгновение. Но и этой неуловимой молнии достаточно, чтобы заряд частиц импульса отправил колонизатора на Землю, чтобы Гнидо Комиг приступил к выполнению своего невероятного и фантастического задания.

Коммандер Хофф ещё какое-то время постоял у саркофага, рассматривая вполне симпатичное человеческое лицо, которое было даже розовощёким, но в нём совершенно не было жизни. «Ведь совсем ещё мальчишка. Ему всего двадцать четыре года. Почти ребёнок, – думал коммандер. – А сколько он уже успел натворить за свои годы?… Но Земля его непременно исправит. А не исправит, значит, убьёт…»

***

СССР. Москва. 1989 год. Лето.

Жизнь рядового московского милиционера – опасна и нелегка. А если милиционер в звании полковника является начальником отдела кадров целого Управления, то переживать ему не о чем. За его спиной долгие годы службы. Впереди обеспеченная пенсия и уважение коллег. На пенсию полковник уйдёт человеком средних лет и ещё поживёт, порадуется.

Жизнь полковника Непряева сложилась. Что он задумывал, всё сбылось; о чём мечтал, практически всё свершилось. Но иногда маленькая искорка, словно случайно мелькнувший блик от осколка битого стекла на асфальте, может переписать уже начертанный судьбой сценарий.

Но что произойдёт, если этот блик промахнётся? Вот так возьмёт и промахнётся – и попадёт не в полковника милиции, а в какого-нибудь другого? Ну, например, в соседа, в дядю Колю-алкаша, который всегда крутится у помойки.

В этот раз так и случилось…

Полковник Непряев проснулся сегодня рано. Почему-то ему захотелось срочно вынести мусорное ведро, на дне которого прилипла воняющая рыбой газета. Он запрыгнул в тапки, схватил ведро, сунул в рот сигарету и вышел на площадку, чтобы воспользоваться мусоропроводом. Но мусоропровод оказался забит, и дворник повесил на железной крышке тетрадный листок с надписью «Мусор во дворе».

– Сам ты мусор! – выругался полковник, понимая, что теперь придётся идти к железному баку во двор.

Товарищ Непряев щёлкнул зажигалкой, прикурил сигарету и, шаркая тапочками, отправился тремя этажами вниз.

– Опять всё засрали, суки! – проклинал неведомых врагов полковник милиции. – Покоя от вас нет. Не дом, а гадюшник!

Он вышел на улицу.

На высокой берёзе пели птички. Летнее утро было великолепным. Солнце испускало свои теплые лучи; ласкало, согревало.

Полковник выпустил густое облако табачного дыма.

– Ох, заебись мне! – расставив руки, потянулся он и отправился к мусорному баку.

И вдруг возле его правого уха сверкнула молния, издав какую-то странную барабанную дробь, схожую со звуком трамп-пам-пам…

Молния была так стремительна, что полковник ее даже не заметил. Зато Николай Петрович Капустин, сосед товарища Непряева, которого весь дом считал дебилом и алкашом, почувствовал, как бескрайний космос проник в его бренное тело: точно под кожу, в кости и даже в мозг. Эта молния была так напориста, что не оставила Николаю Петровичу ни единого шанса для выбора и вытеснила отравленный алкоголем разум, подселив в тело нового жильца, по имени Гнидо Комиг.

Гнидо обнаружил себя в странном положении. Ноги его чуть касались земли. Тело было согнуто в поясе. Руки перебирали вонючую дрянь. А его глаза жадно выискивали в этой дряни нечто ценное. Что именно искал в баке для мусора бывший хозяин тела, Гнидо Комиг не знал, но быстро сообразил, что в баке ничего ценного нет и быть не может.

Он выпрямился, отряхнул грязными руками дырявую телогрейку и нос к носу встретился с полным мужчиной, который был в чистой майке, трико и тапках.

Гнидо осмотрел себя. На улице благоухало лето, а он вырядился, словно вот-вот пойдёт снег. На нём тяжёлые ботинки, плотные штаны и телогрейка на вате.

– Какого хрена тут… – прохрипел Гнидо, сдерживая эмоции.

– Успокойся, сосед. В моём ведре ничего интересного для тебя нет, – сказал человек в чистой майке.

По хитрому взгляду Гнидо понял, что мужик издевается.

– Не совершай ошибку, человек, – ответил пришелец на чистом русском языке и сразу заткнулся.

Голос Гнидо должен был звучать гордо, надменно, а на деле вышла лишь хрипота какого-то пьяницы. Потому что Николай Петрович и был самым настоящим пьяницей, который вечно тащил с помойки всякое барахло, и уже как десять лет все в доме знали, что у товарища Капустина поехала крыша. Но Николай Петрович человеком был тихим: ну таскал он разное говно в квартиру, ну пованивало из-за него во всём подъезде, но его ведь жалко. А советский гражданин – он за справедливость и за крепкую дружбу, даже между нормальными людьми и кончеными дебилами.

– Николай, ты лучше заткнись! – рыкнул полковник Непряев и стал высыпать содержимое ведра в бак.

Но специальная газета предательски прилипла к днищу. Пришлось отрывать её руками.

Полковник Непряев брезгливо потянул газету двумя пальцами и сказал:

– Да ёбаный ты в рот!

«Какой всё-таки злой человек, – подумал Гнидо о мужике в чистой майке. – Но это сейчас неважно. Сейчас нужно найти моё жилище. А у полковника милиции должна быть приличная квартира…»

Гнидо смотрел в спину мужику в чистой майке, вспоминая номер своей новой квартиры.

– Второй подъезд, третий этаж, квартира тридцать два. Теперь главное дом не перепутать… Эй, мужик! – хрипло крикнул Гнидо вслед мужчине в тапочках.

Полковник Непряев обернулся. Сосед-алкоголик явно шёл на поправку. Он научился говорить. Ещё вчера дядя Коля только напевал неизвестные мелодии и со всеми по десять раз здоровался, копошась на помойке круглые сутки.

– Заговорил… – удивился полковник.

– Номер этого дома какой? – повторил свой вопрос Гнидо.

– Шестьдесят четвёртый, – ответил полковник.

– Спасибо, товарищ! – поблагодарил пришелец и ещё раз осмотрел себя.

Выглядел он отвратно. Ещё эта вонь…

Гнидо отряхнул штаны и направился к своему подъезду. Он поднялся по лестнице на третий этаж, нашёл дверь, на которой висела табличка с нужными цифрами, и дёрнул ручку.

Но дверь не подалась. Она была закрыта.

Тогда Гнидо стал искать ключ, исследуя содержимое своих карманов.

В правом кармане штанов он нашёл три слипшихся леденца без фантика, в левом – небольшой квадратный трансформатор с проводами, который царапал ляжку. Из карманов телогрейки Гнидо извлёк десяток металлических значков, где чаще был изображён профиль бородатого мужика на фоне красного знамени, а ещё достал потёрто-помятый паспорт.

– Мой что ли? – открыл документ Гнидо и прочитал надписи на первых страницах. – Паспорт гражданина Союза Советских Социалистических Республик… Капустин Николай Петрович. Родился в 1942-м году…

Документ принадлежал неизвестному землянину, поскольку Гнидо прекрасно помнил свою легенду. Он – Непряев Станислав Владимирович 1947-го года рождения. Работает он в Управлении милиции, по адресу: улица Большая Пионерская и так далее…

– Какого хрена?! – рассердился Гнидо и врезал грязным кулаком в дверь.

Буквально через секунду дверь открыл знакомый уже мужик в чистой майке.

– Николай, ты чего здесь бузишь? Что тебе надо? – спросил он.

Гнидо не знал, что ответить. Возможно, ему предоставили неверную информацию, и полковник милиции проживает в другой квартире? Но ситуация казалась совсем удручающей, поскольку мужик назвал Станислава – Николаем…

– Я, вообще-то, Станислав. Если сокращённо, то Стас! – твёрдо заявил Гнидо.

– Да ладно? Ты Станислав? – заулыбался человек в майке.

– Ну да! И это моя квартира! Так что отойди в сторону и дай мне пройти!

Но мужчина в майке и не думал подчиняться. Он силой развернул Гнидо, схватив его за ворот телогрейки, и пихнул рукой в сторону лестницы, очень напоминая недавние толчки коммандера Хоффа на красном Марсе.

Колонизатор с планеты Махерис решил, что сейчас его спустят кубарем вниз на второй этаж. Но мужчина в майке указал путь совершенно в другом направлении, то есть вверх.

– Уважаемый Николай Петрович, – сквозь зубы цедил сосед. – Ваше имя вовсе не Станислав, а Николай Петрович. И вы живёте не на третьем, а на пятом этаже!

После поучительных слов колонизатор почувствовал удар коленом по заднице.

– Спасибо, товарищ! – снова поблагодарил Гнидо.

– Ага… давай… шуруй на хер отсюда! – бросил вслед полковник Непряев.

Гнидо поднялся на пятый этаж и вспомнил, что в советском паспорте есть страница, на которой написан адрес места жительства гражданина. Он снова достал документ, нашел нужную страницу с пропиской и прочитал:

– Город Москва, улица Космонавта Персиковского, дом 64, квартира 38…

Подняв глаза, он увидел табличку с нужными цифрами и толкнул дверь.

Какая-то не махерианская и не человеческая вонь ударила ему в глаза. Гнидо прищурился, зажал пальцами ноздри и прошёл на кухню и наблюдал полный разгром, будто здесь что-то взорвалось, а затем на пепелище пришли злые люди и обоссали каждый уцелевший горшок. На кухне был полный разгром. Всюду валялась грязная посуда, из крана в проржавевшую раковину быстро капала вода, а по столу ползали сотни рыжих тараканов.

– Мне нужно зеркало, – тихо сказал Гнидо, ещё надеясь, что ошибся в своих прогнозах.

Гнидо прошёл в ванную. Зажёг свет.

Наверху светила обосранная мухами лампочка, над рукомойником висело треснувшее зеркало.

Пришелец с Махериса посмотрелся на себя.

С той стороны хмурился настоящий старик. Лицо его было заросшим, щёки впалые, волосы на голове растрёпанные и засаленные, словно башкой артиллерийский ствол прочищали.

– Блять! Какая же у меня страшная рожа! – изумился Гнидо.

Потом махерианец присел на унитаз без дужки и обреченно произнёс:

– По-моему, луч попал не в того землянина… Вот незадача…

Глава 2

Махерианец рассматривал трясущиеся руки, с кривыми пальцами, думая о мыле. Он знал, что люди на Земле драят руки мылом, трут тело мочалкой, а для мытья волос используют шампунь. Перед отправкой на Землю он провёл две недели в Учебном центре. Память у Гнидо была завидная, учителя в погонах. Потому он хорошо помнил, что в ванной нужно повернуть вентиль, который бывает с красным колпачком или с синим колпачком, и осторожно подставить ладони под струю воды, чтобы не дай бог не ошпариться.

Он нашёл тоненький обмылок. А в кране была вода. И это уже прекрасно!

Гнидо тёр руки тщательно. Попутно искал глазами бритву, которая бывает опасной и безопасной, а ещё электрической.

Бритву колонизатор с Махериса так и не обнаружил, и руки не отмыл. Грязь буквально въелась под кожу и звериные ногти.

– Да это пиздец какой-то! – психанул Гнидо и снова присел на унитаз.

«Нужно дождаться куратора. Он всё разъяснит, поставит задачи, найдёт бритву, – думал пришелец. – Но что если куратор меня не найдёт? Я ведь должен вселиться в тело милиционера. А сижу здесь на обосранном толчке…»

Держась за стены, Гнидо с трудом вышел из ванной.

Коридор был захламлён, комната тоже. Картонные коробки и пакеты были хаотично свалены от пола до потолка. Но в комнате нашёлся диван, который был завален кучей толстых одеял и подушками.

– Да что же это за планета такая? – ворчал хриплым голосом Гнидо Комиг, плюхнувшись задницей на край дивана. – А говорили, что здесь прекрасные женщины и всюду цветы.

Он закрыл ладонями лицо и подумал, что урановые рудники не самое гиблое место во Вселенной. Гнидо даже повеселел, представляя себя лысым и тощим, толкающим по рельсам вагонетку

Но вдруг его словно пробило током! Кто-то сзади положил руку на плечо и спросил скрипучим голосом:

– Николай, у нас есть похмелиться?

Гнидо вздрогнул. Осторожно убрал ладони от лица и медленно обернулся.

Словно откуда-то из-под земли, из кучи вонючих одеял выползла жуткой худобы женщина. У неё были спутанные волосы, чёрные синяки под глазами, сморщенное лицо и обвисшие, высохшие груди, болтающиеся до пупа. Из открытого рта выглядывал единственный жёлтый зуб, который был длинный и острый.

– Кто ты, ёб твою мать? – вопрошал хриплым голосом колонизатор с планеты Махерис.

– Ты совсем охуел, Николай? Ты жену свою не узнаёшь? – сморщила страшное лицо женщина.

Она замахнулась тощей рукой и, сжав костлявый кулачок, стукнула инопланетного колонизатора точно в лоб.

Удар был невесомым, словно спичкой, привязанной к нитке. Но Гнидо почему-то почувствовал боль, словно столкнулся с бревном. В его голове загудело и что-то внутри захлюпало.

«Ах ты ж сука!» – подумал Гнидо, но отвечать ударом на удар не стал. Он запустил руку в карман и достал три слипшихся леденца, желая подкупить земную женщину.

– Это тебе. А ты мне свой паспорт покажи.

Дама приняла щедрый подарок. Отломив леденец, она очень медленно поднесла его ко рту, заглотила и снова заговорила, причмокивая:

– Ты совсем охуел, Николай? Ты жену свою не узнаёшь?

Гнидо посчитал продолжение разговора бессмысленным и решил покинуть диван. Но каждое движение давалось с невероятным трудом. Тело Николая Петровича было немного сломанным и каким-то сильно уставшим.

– А дай ещё конфетку, – снова положила на плечо колонизатора с Махериса свою тощую руку женщина и буквально пригвоздила его к дивану.

– Блядь, да отпусти меня! – буквально простонал Гнидо, потому что силы его стремительно покидали.

Ситуация виделась крайне критичной. Колонизатор никак не ожидал, что в первые же минуты своего пребывания на Земле столкнётся с непреодолимыми трудностями.

Но вдруг послышался стук в дверь.

Гнидо попытался встать. Тело его не слушалось. И пришелец рухнул мордой в пол.

В дверь продолжали стучать, да так настойчиво, что женщина натянула на себя футболку и направилась к входной двери.

«Хоть бы это был мой куратор! Хоть бы это был он!» – думал колонизатор с Махериса.

Послышался скрип входной двери, затем цокот женских каблуков.

Гнидо открыл глаза и увидел склонившуюся над ним молодую женщину вполне приятной наружности – довольно улыбчивую и привлекательную.

– Гнидо Комиг? – спросила она.

Пришелец почувствовал, как намокли его глаза. Он был так рад встрече с куратором, что был готов расцеловать милую девушку, но не мог себе этого позволить, потому что тело алкоголика Николая не подчинялось ему.

– Это я… Я Гнидо… – еле бормотал он.

Девушка похлопала его по спине и улыбнулась.

– Хочу сказать, что у тебя очень красивое имя, Гнидо! И ты не переживай, парень. Ты скоро привыкнешь. Тебе потребуется некоторое время на адаптацию. К тому же твоё тело не выдерживает никакой критики. Тебе нужно выспаться, и станет гораздо легче.

– Помогите мне… – простонал Гнидо.

– Ну не плач, малыш. Сейчас помогу, – сказала девушка и в её руке появился шприц.

Она прицелилась, замахнулась и воткнула иглу в область грязной шеи.

***

Гнидо открыл глаза. Огляделся.

Он лежал на диване. Рядом негромко похрапывала тощая гражданка, обездвиженная специальным приёмом усыпления.

Девушка-куратор сидела на табуретке, закинув ногу на ногу, и смотрела в квадратный телевизор с чёрно-белым изображением.

– Проснулся уже? – улыбнулась она. – Вот и хорошо, что проснулся.

Гнидо присел, спустил опухшие ноги на пол. В голове гудело. В почках стреляло. Во рту пересохло. И почему-то стоял член.

– Как твоё самочувствие? – спросила девушка и встала с табуретки.

– Да кто его поймёт, – хрипло заговорил Гнидо, трогая руками спину. – Как так вышло, что я оказался в этом убитом теле?

– Сама не знаю, – пожала плечами девушка. – Расстояние между Марсом и Землёй вон какое огромное: чуть правее, чуть левее, вот и промахнулись маленько. Меня, кстати, зовут Ксантусия Сахарон. Я московский куратор. Курирую Москву, область и ещё десяток регионов.

Она подошла к телевизору и выключила его. Затем взяла пошарканную табуретку, приставила её ближе к дивану и села точно напротив Гнидо.

– Ну, парень, жалуйся мне, – сказала девушка.

Гнидо опустил глаза, заинтересовавшись её голыми коленками.

– Объясни мне, куратор, как в таком виде я буду жить? Какой из меня, к чертям, колонизатор? – вопрошал Гнидо, любуясь её стройными ногами.

Юбка на Ксантусии была совсем коротенькой. Гнидо наблюдал не только коленки, но и кураторские трусы, вернее, тонкую белую полоску трусов.

– Ничего тебе колонизировать не придётся. Ты всего лишь наблюдатель. Вот и будешь наблюдать.

– За кем наблюдать? – уточнил Гнидо, одним глазом рассматривая трусы, вторым – поглядывая на жену Николая Петровича Капустина. – За ней, что ли?

– За всеми землянами. И за ней тоже, – кивнула девушка.

Гнидо почесал бороду. Наблюдать за тощей гражданской ему не хотелось.

– Откуда ты знаешь моё имя? – спросил он.

Девушка чуть ближе придвинула табуретку.

– Тебя выдают глаза. Ведь глаза – это маленькая Вселенная, в которой я заметила наш великий Махерис, кружащийся вокруг твоего зрачка. И там же, вернее, чуть ближе к переносице, я прочла по тайным знакам твоё настоящее имя – Гнидо Комиг. Принести зеркало? Хочешь убедиться?

Гнидо покачал головой. Он не поверил.

– Не заливай. Так не бывает.

– Я не заливаю, я шучу, – рассмеялась девушка; смех её был таким звонким, а улыбка настолько очаровательной, что Гнидо тоже заулыбался беззубым ртом.

– Твоё имя мне сообщил колонизатор Дристан Зольдин, который прибыл на Землю всего три недели назад. Он тоже бывший зэк. И получается, что я ждала тебя, Гнидо. Только совершенно в другом облике.

– Я помню Дристана. Мы сидели с ним в одной камере. Я ему рассказал о приговоре суда. Но он и словом не обмолвился, что его отправят на Землю.

– Так ты его помнишь? Невероятно! Это так интересно – встретить на Земле своего знакомого с Махериса! Правда, Гнидо?

– Это огромное счастье – служить вместе с Дристаном… Но сейчас не об этом… Знаешь, куратор, у меня к тебе есть вопросы.

– Я внимательно слушаю тебя, Гнидо, – мило улыбнулась Ксантусия.

Лицо Николая Петровича стало серьёзным, а в глазах мелькнула давно потухшая искра, словно и вправду в них отражалась маленькая Вселенная.

– Сколько на Земле наших? И почему именно зэков посылают сюда? – спросил Гнидо.

– Наших в Москве всего семеро. Все устроены по-разному. Я, например, терапевт в поликлинике, а ты будешь наблюдать за людьми с самого низа, из загаженных подвалов… А почему присылают исключительно зэков? Всё просто, малыш. Разве нормальный махерианец сможет прижиться на Земле? Конечно, нет. Потому и присылают только преступников, поскольку ментально они невероятно близки землянам. Бывшие зэки – народ рисковый. Многие не думают о будущем. Кстати, сколько тебе жизней дали?

– Девять, – снова почесал грязную бороду Гнидо. – А тебе?

Ксантусия не хотела рассказывать о себе. Время ещё не пришло быть откровенной.

– Много жизней, – уклончиво сообщила она. – Я на Земле уже больше века. Чего только не повидала… Вот так и дослужилась до куратора.

Гнидо почесал живот. Он думал.

– А как же дом? Разве тебе не хочется вернуться на Махерис?

– Не знаю, – ответила Ксантусия Сахарон. – Я уже здесь привыкла. Да и не простят меня никогда. Так и буду служить на Земле. И я уже втянулась в работу. Здесь много всего интересного – и люди забавные, и чужих как полным-полно… С годами я изменилась: стала надёжнее, стала осмотрительней и бережливей. Особенно дорожу новым телом. Видишь, какую красавицу для себя выбрала?

Ксантусия выпятила вперёд грудь и оскалилась, показав ровный ряд белых зубов. Потом, задрав до предела юбку, показала шелковистость своей кожи на ляжках.

– Я девочка зе бест, понимаешь? – подмигнула она.

Гнидо присмотрелся к девице пристальней.

А Ксантусия-то —хороша! Он бы с такой зажёг-отжёг пару ночей! У неё и лицо, и губки, и ножки, и сиськи, и трусы модные! Только в молодом теле прятался непонятно кто.

– А как тебя звать… ну по земному? – спросил Гнидо.

– Лидочка Бесфамильная, – ответила девушка. – Вообще-то, я в этом теле уже семь лет. Можно сказать, выросла в нём… Институт окончила и девственности лишилась.

– Ты что, замужем? – почему-то подумал Гнидо.

– Да что ты? Нет, конечно! Меня просто трахнули, и всё! – рассмеялась Ксентусия. – И колонизаторам запрещено создавать брачные союзы. Неужели тебя не предупредили в Учебном центре?

– Много чего в этом центре болтают, – заулыбался Гнидо.

Он хотел ещё спросить, кто её трахнул и когда, но не стал вдаваться в детали, потому что за сто лет Ксантусию девственности лишали ни один раз.

В принципе – девчонка ему понравилась. Хотелось пощупать её прелести, проверить сексуальную энергию. Но тело Николая Петровича было отвратительным и совсем не подходило на роль любовника.

– Ладно! – хлопнув ладонями по голым ляжкам, встала с табуретки Ксантусия. – С тобой нужно что-то решать. Или всё-таки ты предпочитаешь взгляд из подвалов человеческого сословия?

– Нет-нет, я не хочу из подвалов! – запротестовал Гнидо, разглядывая её круглую задницу.

Потом он посмотрел на жену Николая Петровича. Тощая гражданка уже проснулась и, вытянув руки, барахталась на спине, пытаясь подняться.

– Николай, ты зачем эту шалаву сюда привёл? – закряхтела женщина.

Гнидо поморщился.

– Как её заткнуть? – спросил он.

– Людей убивать нельзя! – твёрдо заявила Ксантусия. – И запомни – замена твоего тела без разрешения куратора невозможна! Ты непременно должен согласовать переселение со мной. А я уже решу – в чём тебе ходить.

– А если я не стану согласовывать? – заулыбался Гнидо. – Что мне грозит за это? И кто меня накажет?

– По протоколу я должна сообщить нашему Старшему, затем он должен связаться с Махерисом. Но на практике всё решается на месте. Я как куратор беру на себя всю ответственность и наказываю бывшего зэка, как вышедшего из повиновения. Вот, например, вчера я казнила Дристана Зольдина. Он так унижался передо мной и молил о пощаде, что вспоминать тошно!

– Ты убила Дристана? – шарахнулся в сторону Гнидо.

– Ну да. А что такого? Я его задушила, а потом разрезала на кусочки пилой по дереву и спустила ошмётки в реку. В Москве-реке много раков. Они тело быстро утилизируют.

Ксантурия Сахарон подняла лицо вверх и улыбнулась, вспоминая, как скрипят кости и рвутся жилы мужского тела.

– Охренеть! – перестал чесать бороду Гнидо. – А за что ты осуждена на Махерисе? Если не секрет, конечно…

– Да какие уж теперь секреты… Массовые убийства. Я была настоящей маньячкой. Убивала мужиков, как рыжих тараканов… Молодая была —глупая. А сейчас исправилась. Вот куратором стала и закон вершу. Хорошо я устроилась, правда, Гнидо?

– Ну да, здорово! – похвалил Гнидо, начиная догадываться, почему осуждённые не возвращаются в свои саркофаги на Марс. – Слушай, а я имею право выбора?

– Какое ещё право? – не поняла Ксантусия Сахарон.

– Ну, когда тело менять придётся. Я могу отказаться? Вдруг мне не понравится?

– Да за кого ты нас принимаешь? Мы что, звери? Безусловно, ты можешь отказаться. Вот только вряд ли я тебя поддержу. Потому что в этом городе только я и Старший выбираем тела для колонизаторов. А ещё мне нравится быть главной и немного жестокой… А право у тебя есть. Ты всегда можешь взбрыкнуть. Да сколько угодно!

Успокаивало одно, что тело Николая Капустина долго не протянет.

– Да пошли ты её на хуй, Николай! – наконец-то присела на задницу тощая дама. – Ишь, раскомандовалась она здесь!

Гнидо округлил глаза, представляя, что за эти слова с женщиной сейчас сделает кураторша.

– Тише, дорогая. Приляг, – успокаивал он жену Николая Петровича.

Но женщина и не думала сдаваться. Её повело вправо, и она свалилась с дивана. Стоя на четвереньках, дама медленно, но яростно наступала на кураторшу.

– Замочу тебя! – грозно рычала она.

Ксантусия сделала шаг навстречу странному существу, прикоснулась к шее и сдавила пальцы.

Жена Николая Петровича замерла, а затем рухнула на пол.

– Тебе повезло, Гнидо. Твоё тело всё-таки подлежит замене, поскольку статус данного гражданина настолько низок, что толку от него нет никакого. К тому же с женщиной Капустина не договориться. И убивать её нельзя. У нас правила. Мы гуманисты, Гнидо!

Кураторша ещё что-то говорила, а Гнидо уже благодарил судьбу и настойчивую тощую гражданку, которая невольно помогала ему избавиться от этого вонючего тела.

– …заменить тело несложно. А если прожить в теле землянина не больше пяти суток, то за прежнего хозяина и переживать не стоит. Разум человека только выспится и наберётся новых внеземных сил, – продолжала говорить Ксантусия. – Так что пока ищи себе замену. Погуляй по городу, в общественном транспорте покатайся, в парк сходи. Вот тебе деньги. Здесь много.

Кураторша достала из сумочки разношёрстную пачку купюр. Там были и рубли, и трёшки, и пятёрки, и червонцы. Даже затесалась парочка четвертных.

– В транспорте пользуйся разменной монетой из металла. Деньгами не сори, не привлекай к себе внимания. И ещё…

Ксантусия стала рыться в большой сумке, которую принесла с собой. Она достала оттуда аппарат для измерения давления, фонендоскоп и градусник.

– Это в подмышку… и руку сюда давай, – командовала она.

Кураторша измерила температуру, послушала дыхание спереди и сзади; проверила давление.

– Ещё поживёшь, парень, – сказала она, потом о чём-то подумала и добавила: – Может, тебя в милиционера всё-таки отправим? А то он скоро того… вдруг не успеем?

– В смысле того? – не понял Гнидо.

– Больной он. И не знает об этом. Что-то с сердцем. Потому и выбрали его для тебя… Я ж говорю, мы не звери, мы землян бережём. Тела мы выбираем уже обречённые на скорое угасание, а затем подселяем нашего и лечим. В принципе… – задумалась Ксантусия, – в принципе мы и Николая Капустина сможем реанимировать. Ещё лет тридцать протянет. Ну что скажешь, Гнидо, хочешь жить в Николае Петровиче? Смотри, какая у него жёнушка?

Гнидо опустил взгляд. Гражданка Капустина лежала на полу.

– А её можно подлечить? – спросил Гнидо.

– Можно. Но зачем? Всем на этой планете помочь невозможно. Не доросли ещё земляне до вечной жизни.

Гнидо кивнул. Он понимал, о чём говорит кураторша. Но у него остался ещё один вопрос.

– Ты спрашивай, не стесняйся, – помогала ему Ксантусия.

– Когда ты выбираешь тело для себя, с кем советуешься? Кому докладываешь? – задал последний на сегодня вопрос Гнидо.

– Раньше со Старшим советовалась. Сейчас сама выбираю. Я ведь куратор! – ответила она улыбкой. – И скажу тебе по секрету… Если со мной договориться, то можно тоже самому тело выбрать, без лишних наставлений и советов. Но это если договориться.

Ксантусия собрала в сумку вещи, а затем передала пузырёк с тремя таблетками и сказала:

– Вот тебе лекарство, Гнидо. Прими одну таблетку внутрь и запей стаканом холодной воды. Но только сначала выспись. И не вздумай тратить деньги на алкоголь. Договорились?

Гнидо Комиг взял пузырёк и легонько встряхнул его.

– Да какой уж тут алкоголь – еле дышу… А таблетки для чего?

– Для того! Носи их всегда с собой. Завтра утром выпьешь первую таблетку, через сутки вторую, а через два дня третью – и тело должно полностью оздоровиться, и даже помолодеть. Я называю эти таблетки – волшебными.

– Хорошо бы… омолодиться, – обрадовался Гнидо, провожая взглядом очень стройную кураторшу, которая уже стояла в коридоре.

Ксантусия напоследок обернулась и сказала:

– Там на пузырьке есть этикетка. На этикетке номер телефона ручкой записан, по которому всегда можно со мной связаться. Прочти его и запомни.

– Хорошо, – кивнул нечесаной головой Гнидо и закрыл за кураторшей дверь.

Глава 3

По приказу куратора – Ксантусии Сахарон – Гнидо завалился спать и проспал почти целые сутки. Его даже не смущала тощая гражданка, оказавшаяся Марией Витальевной Тимирязевой, коренной москвичкой, оставшейся без жилья и средств к существованию. Пришелец с Махериса нашёл её паспорт на подоконнике. Марии Витальевне было всего сорок четыре года. Но выглядела она, будто ей все шестьдесят шесть.

Гнидо проснулся ровно в восемь утра. О точном времени ему сообщили часы на стене.

Мария Витальевна блаженно нежилась рядом. Из-под одеяла доносилось похрапывание и посвистывание единственного зуба.

К вони в квартире Гнидо понемногу привыкал, на влажные одеяла не обращал никакого внимания, бороду руками не теребил и бритву уже не искал. Но очень хотелось есть.

Гнидо прошёл на кухню. Заляпанный жирными пятнами холодильник стоял у стены. Еды в нём не было в принципе. Затем пришелец обшарил все полки и только в выдвижном ящике для ложек обнаружил ржаные сухари, по которым носились орды нищенствующих тараканов.

Зато нашлись стаканы. Один из них Гнидо тщательно отмыл и наполнил холодной водой.

Руки его тряслись, словно пришелец всю ночь добывал в шахте урановую руду. Он вроде бы выспался, но в голове гремел гром и жутко штормило.

Гнидо решил исправить ситуацию и достал подаренный Ксантусией пузырёк. Ковырнув грязным ногтем, он откупорил пластиковую крышку и выкатил на ладонь одну таблетку.

– За твоё здоровье, Гнидо Комиг! – хриплым голосом произнёс он и проглотил таблетку, запив полным стаканом воды.

Гнидо присел на табурет у окна. Никаких штор или занавесок на кухне не было; цветов на подоконнике тоже. Вид во двор открывался великолепный. Особенно хорошо было видно помойку, где большую часть времени и проводил Николай Петрович, собирая различный лут.

Прошло минут двадцать. Гнидо так и сидел у окна в ожидании чуда, как вдруг почувствовал, будто в жилах закипела кровь; его обдало жаром, а лицо покрылось каплями пота. Показалось даже, что он обмочился. Потом резко схватило живот!

Гнидо подскочил и резво рванул в уборную. Живо скинув штаны, уселся на загаженный толчок и буквально завыл на всю вонючую квартиру, потому что открылись ворота ада!

Он кряхтел, стонал и поскуливал. Но прошло всего пять минут, и диарея закончилась. Вместе с диареей ушла и боль. Сразу захотелось принять душ. Но ванна была в таком ужасном состоянии, что Гнидо только частично обмыл тело в специальных местах.

В коридоре он нашёл пустую вместительную картонную коробку и вернулся на кухню. Совсем не брезгуя, смёл со стола две сковородки, всевозможные пищевые шкурки, нитки, стаканы, куриные кости и остатки хлеба вместе с тараканами – и быстрым шагом отправился на улицу.

Спускаться с пятого этажа было легко. Гнидо по-молодецки бежал по лестнице вниз, пока не выскочил из подъезда и не встретил милиционера в форме. Это был полковник Непряев. Выглядел тот бодро и сыто. Форма на нём сидела идеально. В руке он крутил фуражку.

– К чему такая спешка, Николай? – весело заговорил полковник.

– Доброе утро, начальник! – обежал милиционера Николай Петрович, держа на вытянутых руках коробку, с которой спрыгивали рыжие прусаки.

Гнидо остановился у помойки, закинул в большой контейнер коробку и отправился прочь.

Полковник Непряев удивлённо приподнял бровь. Невероятно, но сосед действительно умел говорить и не тащил мусор в дом, а наоборот, выбрасывал говно на помойку.

– Далеко пойдёшь, Николай! – серьёзно сказал полковник.

Гнидо хотел узнать по-соседски, где рядом можно купить еды, но даже голод сейчас был не важен.

Вчера кураторша разъяснила ему, что никакой Гнидо не колонизатор-эксплуататор, а обычный наблюдатель, работа которого, в том числе, подразумевает помощь аборигенам. И получалось, что полковник ничего не знал о собственной болезни, которая его вскорости убьёт, а Гнидо теперь уже знает.

– Станислав, ты бы не затягивал с обследованием. Жизнь у тебя всё-таки одна. Так что сходи к врачу, проверь сердечко, – дал неожиданные рекомендации Николай Петрович, но не настаивал, поскольку – кто он такой, чтобы советовать начальнику отдела кадров четвёртого Управления.

Глас юродивого всегда был слышен на Руси. Полковник Непряев обомлел. А вдруг это правда? Вдруг этот помоечный безумец видит нечто особенное?

– Спасибо тебе, Николай. Я обязательно схожу к кардиологу, – вежливо ответил полковник, изумлённо наблюдая за Николаем Петровичем, у которого сегодня светились глаза.

А Гнидо отправился в большой магазин, который нашёл за углом. Он ощущал невероятный прилив сил. У него просветлел взгляд, и стремительно росли новые зубы. Прогнившие старые зубы он на ходу выплёвывал на асфальт и, проводя языком по дёснам, чувствовал, как пробивается новая поросль.

В продовольственном магазине он набрал полную авоську продуктов. В соседнем хозяйственном отделе купил ножницы, электробритву, шампунь, моющие средства, дихлофос, два куска мыла, две чашки, две тарелки и сковороду. На всё про всё потратил рублей двадцать пять. Его толстая пачка, хранящаяся в кармане, совсем не похудела. Зато прибавилось мелочи. Ксантусия Сахарон не обманула – денег действительно было много.

Придя домой, Гнидо первым делом состриг ножницами бороду, а затем побрил лицо жужжащей электробритвой. Потом он засыпал порошками унитаз, раковину и ванную. Всё-таки очень хотелось принять душ.

Далее он решил подкрепиться.

Протерев стол, разложил продукты, которые оказались вполне хорошего качества. Масло было маслянистым, любительская колбаса из мяса, батон – пышным, кефир – свежим, морская капуста в банке – пахла йодом.

– Николай, откуда у нас все эти излишества? – услышал он удивлённый голос Марии Витальевны.

Он посмотрел на женщину. Крепкий сон также пошёл ей на пользу. Нельзя сказать, чтобы её щёки стали, как спелые яблочки, но взгляд заметно прояснился.

– Тебе нужно поесть, – предложил Гнидо.

Его голос уже не был как прежде скрипучим и хриплым. Скорее, слышался мягкий баритон, словно Николай Петрович служил в театре актёром.

Мария Витальевна осмотрелась. Каких-то предметов не хватало. Она не досчиталась сковородки и двух стаканов, из которых обычно они выпивали по вечерам.

– Что с твоим лицом, Николай? – строго спросила Мария Витальевна.

– А что с ним?

– У тебя пропали волосы на бороде.

– Ах это? Так я их сбрил.

Мария Витальевна прищурилась.

– А зубы? Что с твоими зубами?

– Ничего, – улыбнулся Гнидо, показав ровный ряд новеньких зубов, которые росли один к одному.

Женщина опустила взгляд. Вроде бы, на кухне находился Николай Петрович, а как бы… и не совсем он. Одежда была прежней, но голос его изменился, пропали борода и усы; а зубы – так это отдельная история. А ещё появилось множество продуктов на столе, но нет даже пива.

– Какого хуя, Николай? – вопрошала Мария Витальевна. – Где «Жигулёвское», Николай?

Гнидо не знал, что ответить. Можно было прогнать женщину: выставить её из квартиры и закрыть дверь. Но ведь жалко. Он прибыл на Землю из другого мира с благими намерениями, а она всё-таки хозяйка планеты.

– Присаживайся, Мария. Мне нужно подкрепиться, поскольку пора на работу, – соврал Гнидо, потому что хотел приодеться; купить в магазине обувь, штаны, рубашку. Не ходить же в чужом тряпье? А потом ещё надо идти в город, чтобы подыскать новое тело.

Кураторша заверяла, что колонизаторы заботятся о местных, выбирая исключительно обречённых, но Гнидо не верил. Вон у Ксантусии тело-то молодое. Неужели такой ценный материал был в двух шагах от последней черты? Но всё же нужно прислушиваться к советам. Не хотелось испортить свою репутацию. Срок в девять жизней – это надолго.

А ещё Гнидо не верил, что кураторша казнила Дристана. Это нецелесообразно. Безусловно, Дристан – преступник, но всё-таки бывший преступник. Потому специальные службы и отправили его на Землю. К тому же отправка колониста – это не дешёвое удовольствие. С ним возились в Учебном центре, его готовили. А сколько энергии затрачено, чтобы преобразовать разум бывшего зэка в разумный световой пучок, который способен пролететь половину Вселенной?

Так и не воспользовавшись ножом, Гнидо съел половину палки колбасы, запив бутылкой кефира, который ему показался невероятно полезным напитком.

Мария Витальевна не поспевала за Николаем Петровичем и мусолила кусок колбасы, сунув его себе в рот. Она снова причмокивала и опять мерзко морщилась. Казалось, что эта женщина никогда не протрезвеет.

– Ты, родная, ручками поработай, – сказал Гнидо, торопясь в магазин за вещами.

– В смысле… ручками? – не поняла Мария Витальевна. – Я что, не устраиваю тебя как женщина?

– В смысле, иди ванну драить. Я там всё порошком засыпал.

– Я тебе что, банщица?

– Барабанщица! – неожиданно громко выкрикнул Гнидо. – Поешь и шагай ванную мыть! Понятно?

Мария Витальевна, наконец-то, проглотила кусочек колбаски и медленно закивала.

– Поняла я, Николай. Ты, главное, пивка мне принеси.

В магазине на него смотрели как на человека со странностями. Пахло от Гнидо ужасно, но лицом мужчина был вполне приятен. К тому же у него были деньги.

Гнидо купил штаны, две рубашки, три пары носков, сандалии и кепку с якорем, с надписью «Капитан».

Для Марии Витальевны приобрёл синий спортивный костюм, который продавцы называли олимпийкой, а также пару кожаных туфель без пятки и два комплекта нижнего белья.

Когда Гнидо остановился у ростового зеркала, то не мог отвести от себя взгляда. Роста он был выше среднего, одет в грязную одежду, причёска на нём была дикарская, но лицо – лицо было свежее, чистое, а глаза вполне себе разумные и даже заводные. Лечебная таблетка творила чудеса.

«Что же с тобой случилось, Коля, что ты превратился в чудовище?» – думал Гнидо о прежнем хозяине тела.

Потом он поспешил домой.

Зайдя в коридор, наткнулся на Марию Витальевну, которая была снова по пояс голая и заметно запыхавшаяся.

– Спортом занимаешься? – спросил Гнидо.

– Я, вообще-то, ванную скребла, – устало вздохнула Мария Витальевна, и её высохшая грудь качнулась в сторону, будто приглашая проинспектировать выполненную работу.

Она действительно отмыла ванную, которая, конечно же, не сверкала белизной, как новые зубы Николая Петровича, но теперь в ней вполне можно мыться. К тому же Мария Витальевна отпидарасила унитаз и раковину.

– А я тебе подарок принёс, – передал Гнидо два бумажных свёртка с одеждой.

Мария Витальевна взяла пакеты и ахнула. Подарки ей не дарили уже лет двадцать – водка, вобла и вино не считаются.

– Но сначала в душ! Обновки позже! – предупредил Гнидо. – И я первый!

Он быстро разделся, залез в ванну и включил воду.

Таблетка действительно была волшебной. Его руки стали более утончёнными, сдуло опухлость с лица, исчезли синяки. Тело его помолодело или, скорее, стало таким, каким оно должно быть, если б хозяин не употреблял ежедневно.

Гнидо вышел из уборной, переоделся. Пузырёк с таблетками и пачку денег взял с собой, сунув в карман штанов.

Наблюдая за преображением алкаша в довольно складного телом мужчину, гражданская жена Николая Петровича осоловело хлопала глазами.

– Николай, ты стал охуенным! – восхищалась Мария Витальевна, снимая с себя одежду, чтобы помыться и тоже омолодиться. – Мне необходимо принять ванну. Я также хочу…

– Хочешь стать охуенным мужиком? – рассмеялся Гнидо.

Но Мария Витальевна ничего не ответила. Она сверкнула голой задницей, что-то напевая себе под нос.

Гнидо встряхнул головой, прогоняя голый образ Марии Витальевны, и снова выбежал из квартиры, прихватив с собой ещё две коробки с барахлом, чтобы вынести их на помойку.

Изумлёнными взглядами его провожали соседские старухи, которые всегда собирались у подъезда на лавочке и промывали мозги всем, кто попадал в их поле зрения.

– Доброго денёчка, Коленька! – поздоровалась одна старуха.

– Ишь, расходился здесь, пьянь подзаборная! – кляла его вторая бабуся.

– Привет, девчонки! – бодро бросил Николай Петрович и побежал далее, словно ему снова двадцать четыре года.

Но старушек слова Николая только завели.

– Ах ты ж сучок!

– А что он сказал?

– Сказал, что ты дура!

– Вот чушпан!

А Гнидо уже смело шёл вперёд по советской столице. Город он совсем не знал и заблудиться не боялся. В сравнении с многоярусными городами на Махерисе – Москва лишь захолустье. Преподаватели в Учебном центре так ему и говорили: «Москва – это большая деревня, курсант».

Гнидо рассматривал людей, запоминал названия улиц. Люди вокруг были странные, но предсказуемые. И какие-то они все озабоченные, серьёзные, зажатые. Оно и понятно – того и гляди война начнётся. СССР и США постоянно трясут ядерными погремушками и вот-вот их взорвут.

На одежду граждан Гнидо внимания не обращал. Сегодня человечество одевается в лён, завтра предпочитает синтетику, а послезавтра ни то ни другое уже не пригодится, поскольку появляются технологии выращивания живых тканей, и каждый человек сам станет моделировать для себя одежду. Вот тогда-то и наступит настоящее разнообразие цвета и вкусов.

Машины на дорогах были древние. И это тоже предсказуемо. В Учебном центре ему пришлось изучить двигатель внутреннего сгорания. Запомнил урок он быстро – вообще без проблем.

По Проспекту мира Гнидо дошёл до ВДНХ. Народу там было не счесть. Затем он купил мороженого и присел на лавочку возле фонтана «Дружба народов».

Мимо проходили молодые люди. Он засматривался исключительно на девчонок. Но его нынешний статус, то есть поношенное тело, могло лишь отпугнуть потенциальную любовницу. Потому Гнидо просто облизывал пломбир и глазел по сторонам, пока не увидел его…

В метрах пятнадцати стоял парень. Одет он был, как и все, ничего особенного: джинсы, футболка, но его огненно-рыжая копна волос уж очень напоминала причёску самого колонизатора с Махериса. А когда этот парень повернулся к Гнидо лицом, то мороженое упало на новенькие брюки.

– Это же я, только на Земле… – тихо сам себе сказал Гнидо, понимая, что нужно действовать.

Хотелось подойти и рассмотреть рыжего парня.

Гнидо так и сделал.

Но парень поймал взгляд странного гражданина и стал пятиться вдоль аллеи, ведущей к воротам арки главного входа в ВДНХ.

Тогда Гнидо прибавил шаг.

Но парень лишь встряхнул рыжей шевелюрой и тоже ускорил движение.

Тогда Гнидо перешёл на бег. Он не мог упустить этого юнца. Ему обязательно нужно было догнать мальчишку.

А рыжий даже не оглядывался, он просто бежал от назойливого гражданина. Парень рванул к арке, выскочил за ворота, а далее побежал в сторону Проспекта мира.

«Хорошие у тебя таблетки, Ксантусия Сахарон!» – думал Гнидо, не уступая рыжему в скорости.

Он бежал быстро, бойко расталкивая перед собой людей.

Но парень был не менее быстр и тоже ловко толкал прохожих.

Гнидо видел рыжего, тот был всего в десяти метрах от него, но не мог приблизиться к нему ни на шаг.

И вдруг парень не стал сворачивать на тротуар ни вправо, ни влево, а рванул через весь проспект на ту сторону. Он выбежал на дорогу, почему-то желая избавиться от преследовавшего его мужчину.

Гнидо остановился у бордюра, не решаясь бежать туда, где мчались автомобили, и уже решил, что парня не догнать, как услышал визг тормозов, а потом был страшный удар.

В парня врезалась чёрная «Волга». Удар был такой силы, что рыжего подкинуло и отбросило на другую машину, которая ехала по встречной полосе… Потом был второй удар и падение парня на асфальт.

Поток автомобилей замер. Послышался милицейский свисток. Водители выходили из машин. У места аварии стали собираться случайные люди. Гнидо тоже выбежал на проезжую часть, пихая в спины зевак.

Рыжего парня осматривал милиционер. Он заглядывал ему в глаза, прижимал пальцы к шее в поисках пульса.

Вдруг парень ожил. Чуть приподнялся и стал кашлять кровью, выставив вперёд руку, указывая именно на Гнидо Комига.

– Расступитесь! Дайте мне пройти! – закричал пришелец, пробираясь к рыжеволосому.

Точно сказать нельзя, но Гнидо показалось, что парень вот-вот отдаст концы. Его глаза были мокрыми, изо рта густо вытекала кровь, руки дрожали.

– Вы кто? Вы врач? – спросил милиционер.

– Ну конечно я врач! – ответил Гнидо, доставая из штанов пузырёк кураторши Ксантусии Сахарон.

Глава 4

Слышался вой сирены. К месту аварии приближалась «скорая помощь».

Народ на проезжей части волновался. Рыжий парень хотел что-то сказать, но кашель и кровь, идущая горлом, мешали ему.

Решение нужно было принимать немедленно.

В этот раз Гнидо быстро открыл крышку, выкатил на ладонь таблетку и запихнул её в рот рыжему.

– Глотай! Так надо!

Но взгляд парня стал совсем мутный. Рыжий задыхался, давился кровью и сплюнул таблетку.

Тогда Гнидо поймал таблетку и вложил её в руку рыжего парня.

В Учебном центре курсанта Гнидо Комига готовили к переходу из одного тела в другое. В теории он знал, как это делается, но это лишь в теории.

«Человеческое тело – это только земной аватар, Гнидо. А твоя сущность уникальна. Она трансформирована для мгновенных переходов. Ты теперь сгусток разумной энергии, который ищет свою оболочку, – говорил ему майор Альмин Чугун. – Твоя задача, Гнидо, сконцентрировать внимание на объекте. Говори себе снова и снова: действуй, действуй, действуй – пока не почувствуешь уколы в висках, будто в твоём мозге взрываются разом тысячи микроскопических пузырьков! Потом тебя охватит боль, от которой только одно спасение – это бегство в новое тело. Переход должен занимать не более двух секунд. За это время ты должен выбрать объект, почувствовать взрыв, ощутить боль, а затем сделать рывок!»

И вот пришло время экзамена.

«У всех махерианцев получалось завладеть телом, и у меня получится!» – думал Гнидо, вмиг ощутив покалывание в висках, а затем боль и, наконец, освобождение.

Гнидо выпрыгнул из Николая Петровича и сразу почувствовал вкус крови на языке.

Он распластался на асфальте. Кости и мясо ломало. Кто-то поддерживал его спину. Напротив, открыв рот, сидел Николай Петрович, взгляд которого был рассеян, но всё же взгляд был живой. А это значит, что сущность гражданина Капустина всё также оставалось в теле, а дух человека уснул всего лишь на сутки. Потому Николай Петрович всё также умел и говорить, и дышать, и думать.

Гнидо раскрыл кулак. Таблетка лежала в ладони. Он поднял руку и сунул таблетку в рот.

Поднять руку оказалось проще, чем проглотить маленькую таблетку. Сломанные рёбра порвали лёгкие; возможно, от удара лопнул желудок или даже треснул пищевод – потому изо рта вытекала кровь. Но таблетку нужно обязательно проглотить – иначе неизбежна смерть физической оболочки.

– Дайте ему воды! Парню нужна вода! Помогите ему! – закричал Николай Петрович.

Кто-то не пожалел бутылку минералки.

Гнидо схватил бутылку, поднёс её ко рту и стал глотать газированную жидкость.

– Пей, парень, пей! – настаивал Николай Петрович.

Гнидо раскусил таблетку. Каждый глоток с мучительной болью падал в израненный желудок. Но таблетку он всё-таки проглотил.

Последнее, что глазами рыжего парня видел колонизатор с Махериса, это изумлённое лицо Николая Капустина. А затем Гнидо густо стошнило, и он потерял сознание. Вернее, отключилось само тело, которое отказывалось подчиняться.

Пришелец был как в тумане, но понимал, где находится, и даже невероятным образом видел врачей, которые уложили его на носилки, а затем загрузили в «скорую». Он слышал, о чём говорили врачи. Первый сказал: «Семёныч, гони в Склиф». Другой сказал: «Не жилец рыжий». На что первый ответил: «Ещё поборемся. Рыжие – они везучие…»

«Ну давай, таблеточка, заработай!» – переживал Гнидо, что блеванул куда-то на асфальт волшебную силу.

Не хотелось терять тело, будто специально созданное для него. Гнидо даже не думал о последствиях своего поступка. Кураторша Сахарон предупреждала, чтобы никакой самодеятельности, чтобы без её разрешения оболочку у землян не забирать. Но тело! Это было только его тело, и другого ему не нужно! Это тело должно принадлежать только ему!

В Склиф «скорая» приехала довольно быстро. Рыжего уложили на каталку и повезли по коридору приёмного покоя.

«Теперь главное, чтобы до смерти не залечили», – почему-то развеселился пришелец, продолжая верить, что волшебная сила таблетки спасёт его; ну не его самого, конечно, а это красивое тело.

– В реанимацию его, срочно! – командовал дежурный врач.

– Куда снова пропал доктор Петухов? – кричал кто-то.

И снова загремела колёсиками каталка. Потом открылась дверь. Потом закрылась.

В лицо ударил свет, потому что Гнидо очнулся и открыл глаза.

Он лежал на кушетке. Окровавленная футболка липла к груди. Губы высохли и будто треснули.

Гнидо осмотрелся. Заметил на вешалке у двери два белых халата и две белых шапочки.

– Вставай! – сам себе приказал Гнидо и свесил ноги с кушетки. Затем он спрыгнул на пол и, покачиваясь, приблизился к вешалке.

Тошнило, ощущалась слабость в ногах, но в целом состояние было стабильное. Он уже не задыхался, и кровь не хлестала изо рта.

Гнидо накинул халат, надел шапочку и быстро подошёл к окну, которое было приоткрыто. Оставалось только забраться на подоконник и дать дёру, пока не пришёл пропавший доктор Петухов.

Но вдруг открылась дверь. В кабинет вошла молоденькая медсестра, почему-то без шапочки. Её белокурые волосы были собраны в хвостик.

– Ты что делаешь? Постой? – испугалась она.

– Ещё увидимся, малышка, – изобразил улыбку Гнидо. – Прости…

Он лихо запрыгнул на подоконник и сиганул с первого этажа. Застёгивая на ходу пуговицы халата, пришелец двинул на выход из огромного больничного комплекса.

Обойдя здание, заметил шлагбаум и проходную. Совсем не таясь, прошёл мимо двух охранников, которые даже не обратили на него внимания, и покинул территорию Склифа.

Таблетка сработала на все сто. Гнидо запустил руку в карман штанов. Искал пузырёк с оставшейся таблеткой.

– Вот зараза! Деньги и пузырёк у Николая остались!

Значит, нужно найти этого любителя ковыряться в мусорном говне.

Николай Петрович жив и здоров и, наверное, уже снова копошится на помойке в поисках колдовского лута или стоит в очереди за разливным пивом. Но чёрт с ними с деньгами, важно, чтобы Коля-Николай волшебную таблетку с пузырьком не потерял, поскольку на этикетке написан номер телефона, который Гнидо не прочитал и не запомнил.

Махерианец вышел на пересечение Проспекта мира с Садовым кольцом. Двинул по проспекту в сторону ВДНХ. Он так и шёл по тротуару в медицинском халате, сняв только шапочку. Прохожие оборачивались, рассматривая его яркую шевелюру. Гнидо напоминал студента-практиканта, который выскочил из лаборатории за сигаретами или мороженым.

Ближе к метро Алексеевская он свернул во дворы. В тенистом скверике заметил двух симпатичных девушек лет двадцати. Девушки тоже заметили его. Они сидели на лавочке, рядом крутил кассету магнитофон, и негромко звучала песня.

– Бологое, Бологое, Бологое, это между Ленинградом и Москвой…

Гнидо остановился и, пританцовывая, сказал:

– Привет, девчонки! Классная песня!

– Тоже мне, нашёл классную! – рассмеялись девушки, активно жуя жвачку.

Тогда Гнидо немного прибавил танцу энергии, подключив руки. Двигался он легко и даже выдал лунную походку, не подозревая, что скользящий танец принадлежит одной заокеанской звезде. А ноги у Гнидо были пружинистые, тело гибкое, словно с раннего детства танцевал бачату.

– Девчонки, скажите, но только честно…

Девушки заулыбались. Жизнерадостность и непосредственность этого парня подкупали.

– Вот скажите: я симпатичный мужик или просто красавчик?

– Ну конечно, ты красавчик! – в голос хвалили девчонки и смеялись.

Гнидо широко улыбнулся. Его улыбка была свежей, обаятельной и раскованной, а в комплекте с танцем и огненной причёской – улыбка зачаровывала и влюбляла в себя. Такие яркие парни всегда нравятся девушкам.

Но вдруг Гнидо заметил спину Николая Петровича. Тот медленно брёл вдоль тополей вглубь дворов. А значит, товарищ Капустин не заблудился, и его мозги не расплавились после захвата тела.

– Прошу прощения, девчонки, но, кажется, мне пора, – с сожалением сказал Гнидо и, двигаясь спиной вперёд, снова стал пританцовывать и прощально махать рукой.

Двигался он так грациозно, что одна из девушек не сдержалась.

– Эй, красавчик, меня зовут Марина. Ты приходи вечером к этой лавочке. Посидим, поболтаем…

– Я буду ждать вечера и непременно вернусь! – встряхнул рыжей копной Гнидо и салютнул рукой, словно отдавал воинскую честь, а затем развернулся, чтобы догнать Николая Петровича.

Он поравнялся с ним через минуту. Шёл рядом, кутаясь в халат, пряча заляпанную кровью футболку.

– Как себя чувствуешь, Николай? Голова соображает, поноса нет? – спросил Гнидо.

– Да ничего. Штаны сухие. Как сам? – поинтересовался Николай Петрович, обратив внимание на медицинский халат: – Смотрю, ты футболочку грамотно прячешь. И правильно делаешь, а то мало ли что.

«Опля! А Николай Петрович-то у нас с юморком!» – подумал Гнидо, а вслух ответил:

– Ты, Николай, карманы свои проверь. Там кое-что моё осталось.

– Это, что ли? – достал из кармана пачку денег землянин.

– Ну да. А ещё пузырёк с таблеткой.

Николай Петрович снова запустил руку в карман и достал пузырёк.

– Этот, что ли?

– Ага, он! – выхватил Гнидо из рук и деньги, и пузырёк, на этикетке которого всё также был написан номер телефона.

– А циферки тебе всё же лучше запомнить, – посоветовал Николай Петрович. – Хранить информацию в голове куда надёжнее.

Гнидо кивнул, посмотрел на этикетку. Там написано всего семь знаков. Он быстро запомнил их и спрятал пузырёк в карман.

– Хорошие были у тебя таблетки, – заметил Николай Петрович. – К жизни меня вернули… да и тебя, смотрю, подлатали. Хотя остались ещё сомнения…

Землянин рассуждал вполне здраво. То есть человек, который вчера рылся в мусорных баках, не стриг ногти и не заботился о еде – сейчас рассуждал и сомневался.

– Ты это к чему, Николай? – спросил Гнидо.

– О целесообразности моего выздоровления. И твоего, кстати, тоже.

Николай Петрович не только умел сомневаться, но и удивлять.

– А смысл тебе объяснять? – отреагировал Гнидо. – Но могу заверить, что причина подлечиться всё-таки была.

– Лучше быть здоровым и богатым, чем бедным и больным, – изрёк Николай Петрович.

Пускаться в формулировки постановления махерийского суда, а также межзвёздного противостояния империй, претендующих на Землю – Гнидо не собирался. Это невероятно сложная к восприятию информация. Вчера Николай Петрович прятал в кармане леденец, а сегодня ему можно доверить место пилота крейсерского судна?

– Ты меня не слушай, – снова заговорил Николай Петрович. – Я ведь понимаю… ты не обязан ничего рассказывать. Но твои таблетки – они всё-таки замечательные! Как говоришь, планета твоя называется? Махерис?

Гнидо остановился. Николай Петрович тоже.

Получается, что тайные знания, пусть и частично, но всё же достались землянину. Иначе откуда ему известно о Махерисе?

– Я б на твоём месте заткнулся, Николай, – предупредил Гнидо. – Ладно я добрый, но если наши узнают, то скормят тебя речным ракам.

– Ну да, ещё и раком поставят, – рассмеялся Николай Петрович. – Раз так, значит, буду молчать. Ну а пока ты у меня остановишься. Хорошо? Наведём в моей квартире порядок: коробки выбросим, мусор разный, и поживёшь. Марии Витальевне представлю тебя своим сыном, приехавшим учиться в Москву, например, из Душанбе. Подойдёт такая легенда?

Действительно, теперь Гнидо нуждался в жилье, хотя бы на первое время. Квартира гражданина Капустина – не лучшее место, но если там убраться, то даже вполне сойдёт.

– Душанбе – это между Ленинградом и Москвой? – спросил Гнидо.

Николай Петрович пожал плечами.

– Ну почти…

Потом он стал серьёзен и сказал:

– Ты не волнуйся, кроме названия твоей планеты я ничего больше не помню. Я даже имени твоего не знаю.

– Меня зовут Гнидо Комиг, – представился пришелец.

Николай Петрович округлил глаза.

– Пиздец, имя у тебя, конечно, говняное.

– Сам ты говняный! – удивился Гнидо.

– Да неблагозвучно звучит по-нашенски. Что такое гнида, а гниды – это яйца паразитов, живущих на человеке, – пояснил Николай. – Понимаешь?

– Не может быть? – задумался пришелец.

– Вот-вот, – кивнул Николай Петрович и улыбнулся. – Теперь смотри, чтобы твои коллеги к ракам тебя не спустили.

– Это они могут, – тоже улыбнулся Гнидо, вспомнив Ксантусию. – Но скорее мне достанется, за то, что этим телом без согласования завладел. У нас с этим строго, Николай.

– Не накажут, – махнул рукой Николай Петрович. – Молодость завсегда лучше моей поношенной шкуры.

– Логично, – согласился Гнидо, поправив рыжую копну.

– Вот только что мы с Марией Витальевной будем делать? Машка – женщина хорошая. Надо бы помочь ей, – хитро щурился Николай Петрович.

Землянин недвусмысленно намекал на оставшуюся в пузырьке таблетку.

– А что, тоже вариант… – снова согласился пришелец. – Если твоя жена ещё трезвая, то можно и подлечить.

Гнидо было не жаль таблетки. И вообще, в Учебном центре ему рассказывали, что земляне очень похожи на махерианцев. Только земляне живут всего миг и хрупкие они очень.

Николай и Гнидо поднялись на пятый этаж. Николай Петрович даже не запыхался.

Мария Витальевна тусовалась на кухне. Всё мусолила во рту колбасу, пила кефир и мечтала о пиве, рассматривая в окно любимую помойку.

Николай и Гнидо прошли на кухню. Запах там стоял отвратительный.

– Это кто, Николай? – поинтересовалась Мария Витальевна, разглядывая рыжего парня.

– Не поверишь, Машенька! Это мой любимый сынок из Душанбе приехал! В институт будет поступать. Пока поживёт у нас. Ты не против?

– Сын, значит, нашёлся. А чего он в халате? И футболка у него вся в крови… – щурилась Мария Витальевна, запихнув в рот ещё кусочек любительской.

– Не кровь это. Это сок томатный, – соврал Николай Петрович.

Погоняв колбасу от щеки к щеке, Мария Витальевна предложила:

– Ну, раз так… может это… может отметим… приезд…

– Обязательно отметим. Но не сегодня, – отказал Николай Петрович.

– Ну зай! Я пиво хочу! – застонала Мария Витальевна и забралась рукой под футболку, чтобы почесать свою неотразимую грудь.

– Никаких больше зай! – отрезал Николай Петрович. – Я тебе конфетку купил. Особенную!

Он посмотрел на рыжего пришельца.

Гнидо открыл пузырёк и щедро отдал последнюю таблетку.

Николай Петрович наполнил стакан водой из крана.

– Съешь конфеточку, Машенька. Она волшебная, – протянул он стакан и показал таблетку.

– Ты охуел, Николай?! Отравить меня вздумал? – почему-то возмутилась Мария Витальевна.

– Пей, говорю! – настаивал Николай. – Ты должна мне верить. Это специальная конфета. От неё прёт круче, чем от самогона!

– Пиздеть не мешки ворочать! – всё равно не верила женщина, продолжая чесаться под футболкой.

– Зуб даю, Маш! – перекрестился Николай Петрович.

Мария Витальевна облизала губы, нащупав языком свой единственный жёлтый зуб.

– Да говорю же, сын из Душанбе приехал. А там сейчас все такие таблетки употребляют. Это модно! Понимаешь? – не отставал Николай Петрович.

Мария Витальевна недоверчиво щурилась и причмокивала колбасой.

– А имя у сына есть?

– Безусловно, есть! – усмехнулся Николай. – Его зовут Гена Капустин. Правда, сынок?

Имя Гена совсем не нравилось пришельцу. То ли дело имя – Гнидо!

– Ну да, – подтвердил махерианец. – Я Гена Капустин из Душанбе.

Мария Витальевна изучающе посмотрела на парня, а затем открыла беззубый рот.

Николай Петрович подсуетился и положил таблетку ей на язык.

– Запей-запей быстренько, – торопил он.

Мария Витальевна сделала несколько больших глотков и вся сморщилась.

– Вот молодец, Маша! Теперь сиди тихонечко у окна и жди, – повеселел Николай Петрович.

Мария Витальевна отвернулась к окну. Стала рыскать глазами по подоконнику в поисках жирного бычка. Ну хер с ним, пусть и не жирного… просто бычка.

– Пиздаболы, блин… Говном кормят… – ворчала она, щелчками гоняя зазевавшихся тараканов.

Прошло полчаса.

Николай Петрович и Гнидо без устали таскали на помойку коробки с мусором. Сделали пять ходок. Но коробки всё не заканчивались.

– Десять лет коту под хвост. Десять лет насмарку! – сердито сказал Николай Петрович.

Гнидо изумлённо посмотрел на землянина.

– Тебе барахло жалко, что ли?

– Да перестань! Годы жалко. Жил впустую! – вздохнул Николай и снова наклонился за коробкой.

Гнидо понимающе кивнул и сказал:

– Бросай коробку и пошли на кухню. Таблетка должна уже заработать.

Мария Витальевна очумело смотрела на мужиков. На её ладони желтел кривой страшный зуб.

– Подставили меня, падлы! Смотрите, что натворили? У меня последний зуб отвалился! – зашипела она.

Гнидо закатил глаза. А Николай Петрович ждал продолжения.

– Ой, блядь, а это что! – вскрикнула Мария Витальевна и задрала футболку.

– Ну ничего себе! – вырвалось из Николая Петровича, когда увидел, как растёт новая грудь.

– Что вы со мной сделали, гады? Я теперь сама на себя не похожа! – возмущалась Мария Витальевна, осматривая новенькую грудь.

А Николаю Петровичу понравилось.

– Красота – страшная сила! – сказал он. – Но ты, Маша, футболочку всё-таки опусти. На кухне мы не одни. Ко мне всё-таки сын приехал.

Мария Витальевна недовольно заправилась и на её лице мелькнула улыбка.

Гнидо смотрел на землян и тоже улыбался.

– Душанбинские таблетки – лучшие таблетки на этой планете! – важно сказал он и снова отправился таскать коробки на улицу.

Глава 5

Преображение принимало фантастические формы. Инопланетные таблетки лечили не только тело, но и восстанавливали душевное здоровье.

Мария Витальевна помолодела лет на тридцать. Лицо её посвежело. А не в размер футболка лишь завидно подчёркивала красоту новенькой груди. Также исчезла седина и выросли идеально ровные зубы, по качеству и белизне не уступающие новеньким зубам Николая Петровича. И вообще, Мария Витальевна поправилась килограммов на пятнадцать и выглядела очень даже счастливой женщиной.

Рассмотрев себя в зеркало, Мария Витальевна приняла решение присоединиться к выносу мусора.

Соседи по дому, наблюдавшие, как жители 38-й квартиры таскают на помойку коробки, конечно же, не могли узнать Марию Витальевну, принимая её за какую-то женщину-спортсменку. А от рыжеволосого парня нельзя было отвести глаз. Он казался невероятно красивым и улыбчивым юношей.

Побрившийся и переодевшийся Николай также внушал соседям уважение. Для солидности он нацепил круглые очки с обычными стёклами и походил на инженера какого-то НИИ.

– Ты, Николай, молодец! – начальственно хвалил взявшегося за ум соседа полковник Непряев. – Ты, Николай, всё правильно делаешь! Так держать, Николай!

На что крепко протрезвевший гражданин Капустин лишь пожимал плечами, продолжая выгребать из квартиры дерьмо. Но уже сейчас Николай Петрович выглядел ничем не хуже самого полковника Непряева. И сердце у Николая было здоровое.

Коробки таскали до победного. К разочарованию тараканов вынесли всё до последней вонючей тряпки.

В процессе разбора завалов нашлась старенькая раскладушка, которую перетащили на кухню. На ней и собирался провести ночь Гнидо Комиг.

– Коллеги с Махериса тебя по головке не погладят, – шепнул Николай Петрович. – Ты всё-таки на Землю прибыл по своим инопланетным делам, а целыми днями мусор туда-сюда елозишь. Ещё и таблетки раздал… Непорядок.

Гнидо пожал плечами. Какое-то время он должен был обвыкнуться на планете. Пришелец был предоставлен сам себе, и мусор собирать – не самое худшее из занятий, – хотя Гнидо рассчитывал на нечто большее. В своих мечтах он сражался с чужими, получал ранения, потом награды… и, наконец, прощение.

Но за таблетки точно влетит. А за то, что он в новое тело без ведома куратора забрался, могут и казнить.

– Ты в мои дела не лезь, Николай. Узнаешь лишнее – запихнут тебе в рот другую таблетку. С обратным эффектом.

Вопросы отпали сами собой. А Мария Витальевна впервые за долгие годы сама отправилась за продуктами, чтобы заодно прикупить кое-какие вещицы для себя, мужа и его душанбинского сына, который и спонсировал поход в магазин.

Синяя олимпийка с белыми полосками подчёркивала пикантность преображённого тела. Особенно сзади. Мужики смотрели на задницу Марии Витальевны и присвистывали. А женщины фыркали, хмурили бровки и страшно завидовали.

– Отбоя от них нет, – выгружая из авоськи продукты, устало сказала Мария Витальевна. – Пялятся на меня, как на инопланетянку. Надоели, честное слово!

– Кто? – рыкнул Николай Петрович. – Кто на тебя пялится?

– Да хотя бы Лапин из третьего подъезда. Он на меня всегда засматривался. Помню, ещё по весне прицепился ко мне – всё в гости звал. Я, конечно, отказала, поскольку где ты, а где Лапин…

– Вот скотина! – заиграл желваками Николай. – Этот мутант с лицом неандертальца пристаёт к моей женщине! Прибил бы гада!

– Ты, Николай, невоспитанный грубиян! И почему сразу мутант? Он вполне приличный мужчина, – заступилась за соседа Мария Витальевна, рассматривая этикетку на банке с кабачковой икрой. – Умом Лапин не вышел, это правда, но рост у него достойный… и лишнего веса ни грамма.

Николай Петрович посмотрел на Гнидо и зашевелил пальцами, подражая движениям клешни рака или стригущим ножницам. Лапина из третьего подъезда можно было утопить или безжалостно отрезать одно место, а потом всё-таки утопить.

– Может, его того? – прошептал он пришельцу, направив большой палец вниз.

Гнидо покачал головой. Спору нет, Мария Витальевна – женщина шикарная. Но чтобы из-за неё убивать человека…

– …а если я в парикмахерскую схожу, то меня на «Мосфильм» позовут, – обнюхивала увесистый кусок сыра с дырочками Мария Витальевна. – А что… я женщина видная и не обделённая талантом. Я ведь ещё в институте в КВН играла. Команда наша называлась «Станция Университет». Оригинальное название, правда ведь?

– Ага… было дело, – кивнул Николай Петрович, вспомнив, что познакомился с Марией Витальевной именно на КВНе.

Гнидо отсчитал ещё двадцать пять рублей мелкими купюрами, чтобы Мария Витальевна привела причёску в порядок. Денег было не жалко. Любой самый задрипанный принтер на Махерисе нарисует подобных денежных знаков хоть сто миллиардов в час.

– Вот тебе четвертак, папа, а я в город схожу, – сказал Гнидо.

Николай Петрович настороженно посмотрел на пришельца. В последнее время гулять вечерами стало небезопасно. Он переживал за рыжего парня, как за родного. Мария Витальевна тоже переживала и потому скомандовала:

– Ты только не задерживайся. И чтобы в десять был дома! Понял меня, Гена? – словно с ребёнком разговаривала Мария Витальевна.

На всякий случай Гнидо кивнул, а Николай Петрович сказал:

– Я тебя провожу… сынок.

Они вышли в подъезд и медленно спускались.

– Город стал чужой. Чужие дома, чужие люди. Молодёжь стала дерзкой, жестокой. Все только и думают о деньгах и шмотках. Легко могут морду набить, если не понравишься. А могут и убить, если послать их к чертям, – предупреждал Николай Петрович, потому что на помойке ему частенько доставалось; однажды какие-то малолетки в него даже стреляли из воздушки.

А в груди Гнидо всё сжалось, потому что Николай произнёс определение «чужие». Именно так граждане Махериса называли главных претендентов на Землю. Ещё их называли людьми-ящерами или рептилоидами.

– Откуда тебе известно о чужих, землянин? – напрягся Гнидо.

– О каких ещё чужих, махерю… махери… – не мог правильно назвать жителя планеты Махерис Николай Петрович.

– Вообще-то, в космосе нас все зовут махерианцами, – подсказал пришелец. – Так откуда тебе известно о чужих, Николай?

– Ты это, махерианец… ты главное, к людям не приставай. А то народ у нас слишком резкий стал. Рожу тебе враз намылят, ещё и ножичком пырнут. И привет… будешь искать новое тело.

– Ах ты об этом… – выдохнул пришелец и остановился на третьем этаже, точно у дверей полковника Непряева.

«Интересно, если б луч не промахнулся, чтобы я сейчас делал в теле полковника? Наверное, ловил злодеев, боролся с преступностью и Родину героически защищал!» – хорошо думал о начальнике отдела кадров Гнидо, а вслух сказал:

– Ладно, понял тебя, Николай… Ты не волнуйся за меня. Приставать к чужим я не стану.

Они спустились на площадку первого этажа, как вдруг из-под лестничного пролёта выскочила красивая девушка, в короткой юбке, голыми ногами и ярко-накрашенными губами.

– Далеко собрался, Гнидо Комиг? – недобро хмурилась Ксантусия Сахарон.

Из-за её спины появился крепкий парень с длинными волосами. Он не ждал ответа, а выбросил вперёд руку, сжимая в кулаке странный прямоугольный предмет. А затем раздался щелчок, треск электрических зарядов, и в грудь Гнидо вонзились две тонких иглы на длинных проводках.

«Это парализатор… Меня как животное…» – только и подумал Гнидо, в трясучке падая на спину.

Николай Петрович здорово испугался. И ему показалось, что он уже когда-то встречал эту красивую девушку. Имя Николай не помнил, а фамилия у неё была какая-то сладкая, то ли Конфеткина, то ли Шоколадкина. Но где и когда состоялось знакомство, он точно сказать не мог.

– Вы кто такие, товарищи? – спросил Николай Петрович, после чего крепкий парень снова выбросил руку и две острых иглы воткнулись землянину из 38-й квартиры куда-то под соски.

– Су-у-уки-и бля-я-я… – затрясло Николая Петровича, и он рухнул рядом с Гнидо Комигом.

Ксантусия Сахарон склонилась над Гнидо, открыла ему веко.

– Готов! – победоносно произнесла она.

– Парализатор никогда не подводит, босс! Я сам его заряжаю, сам иглы меняю, и не поверишь, иногда даже испытываю на себе! – хвастался крепкий парень.

Кураторша проверила состояние Николая Петровича и тоже открыла ему веко.

– Ты на кой ляд землянина уложил, Дристан?

– Я подумал, что этот тоже нам пригодится.

Ксантусия встряхнула причёской и уже спокойно сказала:

– Я за руль, а ты хватай обоих и за мной.

– Но там же старухи! – удивился Дристан, а потом показал парализатор: – Может быть, их тоже этой штуковиной ебануть?

– Ой, ну и дурак! – покачала головой кураторша. – Тащи мужиков, будто они пьяные. Сам немного покачивайся. Только не падай. И ни в кого стрелять не придётся. Понял?

Здоровяк посмотрел вниз на два тела и почесал макушку.

– Ну чего завис? Поднимай их живее! – прикрикнула Ксантусия.

Дристан присел, по-богатырски сгрёб тела и довольно легко поднял обоих. Гнидо болтался справа; слева – волочил ноги бесчувственный Николай Петрович.

Наступал вечер, но старухи всё ещё сидели на лавочке, будто несли круглосуточную службу у второго подъезда.

Ксантусия бегом пробежала мимо старух и запрыгнула на место водителя в синие «Жигули».

Следом из подъезда вышел Дристан, а Николай и его рыжий сынок лыка не вязали.

– Опять нажрался наш Николашка! – захихикала одна из бабушек.

– Горбатого могила исправит! – вторила ей другая старуха.

– И рыжий-то пьянью оказался! – сплюнула третья бабка.

Как учили, Дристан тащил вырубленные тела и покачивался. Он даже решил добавить немного импровизации и запел:

– Я хочу быть с тобой! Я так хочу быть с тобой…

– Будешь-будешь, чушпан! – заржали старухи.

Дристан уложил на заднее сиденье тела, сам забрался на пассажирское место.

– Красавчик! – похвалила здоровяка московская кураторша и завела машину.

***

Слышалось, как бились о металлический лист капли воды. Запястья Гнидо были стянуты верёвкой. Он висел на вытянутых руках. Ноги его не касались пола. Глаза стягивала плотная ткань. Было темно и сыро.

Рядом, не касаясь плеча Гнидо, висел Николай Петрович. У него тоже были связаны руки – и ноги не доставали до пола. Его голова также была обмотана чёрной лентой.

Послышались тяжёлые шаги.

– Сейчас я сниму с тебя повязку, Гнидо, – сказал мужской голос. – Ты только не дёргайся.

Здоровяк отбросил тряпочную ленту. В глаза Гнидо ударил электрический свет.

Это был действительно подвал с высоким потолком и без окон. Гнидо висел на верёвке, прикреплённой к ржавому крюку. Николай Петрович болтался чуть правее. Вдоль стены находились бетонные стеллажи, обделанные плиткой. Это место чем-то напоминало пыточную или, скорее, скотобойню.

– Ну, привет, Гнидо Комиг! – сказал здоровяк.

Гнидо не спешил с ответом. Он щурился, рассматривая парня с длинными волосами, которые были заправлены в хвостик, как у женщины.

– Ты кто? – спросил Гнидо.

– Я-то? – рассмеялся здоровяк. – Не узнаёшь? Я же Дристан! Мы сидели с тобой ещё на Мехерисе.

Узнать в новом теле человека, с которым общался всего десяток минут, невероятно сложно. И конечно, Гнидо его не узнал. К тому же Ксантусия наплела, что отправила Дристана на дно кормить ракообразных. Значит, наврала, тупо запугивая нового колониста.

– Привет, Дристан. Как дела? Как настроение? – изобразил улыбку Гнидо.

Здоровяк улыбнулся в ответ. Зубы у него были один к одному, значит, тоже принимал таблетки. Там, на Махерисе, он выглядел куда ужаснее… За что чалился Дристан, Гнидо точно не помнил; вроде бы за торговлю живым товаром, то есть за работорговлю в одной из колоний.

Дристан потрогал пальцами рыжие волосы Гнидо, словно выбирал товар на продажу.

– Знаешь, друг, я тебя понимаю. Ради такого тела я б тоже не послушал Ксантусию. Ведь таким я тебя и запомнил: рыжим, наглым… Но мне всё же непонятно, как могло так случиться, что на Земле оказалась оболочка, схожая с твоим телом на Махерисе?… Но подожди… У меня есть догадка. Я полагаю, что это божественное провидение! Что так задумано свыше! Тебя отправляют на Землю, а ты находишь копию себя самого, чтобы познать себя самого… Как думаешь, это провидение или чепуха какая-то?

– Ну нет, какая же это чепуха? Это знаки судьбы и настоящее провидение, – продолжал улыбаться Гнидо, хотя жутко ломило руки; было больно и немного обидно.– Ты б развязал меня, землячок, – попросил Гнидо. – И товарища моего развязал. Он ни в чём не виноват. К тому же махерианцам нельзя издеваться над землянами…

– Не могу тебя отпустить, – покачал головой здоровяк.

– Почему? Ты только верёвку срежь. Ты сможешь.

– Не развяжет он, сколько ни умоляй, – послышался голос Ксантусии Сахарон, потом зацокали каблучки по кафельной плитке. – Не развяжет он тебя, потому что Дристан исполняет мой прямой приказ.

Кураторша встала рядом со здоровяком, которого распирало от удовольствия. Служить великому Махерису – почётно, а исполнять приказы Ксантусии Сахарон – подобно чаепитию с мёдом!

– Ты же сказала, что распилила на части Дристана. Обманула, что ли? – подмигнул кураторше Гнидо, которая выглядела очень сексуально. Просто спелый махерийский персик какой-то.

Ксантусия приблизила своё лицо к лицу Гнидо и жадно втянула воздух ноздрями.

– Я только отчасти обманула тебя, Гнидо Комиг. Поскольку действительно распилила бывшее тело Дристана и выбросила куски плоти в реку. У меня не осталось выбора. Мне пришлось уничтожить тело, которое подстрелили чужие.

Она схватила повязку на глазах Николая Петровича и сорвала её.

– Когда убиваешь землян, они так громко кричат. Вероятно, им очень больно, – улыбнулась кураторша. – Сначала человечки просят о пощаде, а потом льются сопли и крики до хрипоты.

Ксантусия погладила рукой подбородок Николая Петровича, затем схватила его за горло.

Николай зажмурился, но пощады не просил и сопли не пускал.

– Ты тоже меня порадуешь своими воплями? – спросила его Ксантусия.

Николай Петрович молчал. Режим героя был активирован.

Его с детства готовили к войне с немцами и пиндосами. В школе Коля был примерным пионером, а во дворе он никогда не играл за фашистов и каждую игру попадал в плен, где его пытали, душили, желая знать, где прячутся партизаны. Но Коля никогда не кололся. Коля своих не сдавал. Правда, во дворе его били лишь понарошку, а сейчас хотели распилить на живую.

– Оставь его в покое! – заступился за землянина Гнидо. – Накажи меня и накажи тех, кто направил луч в тело землянина. Этот человек не просил, чтобы в него вселялся колонизатор. Он не заслуживает ликвидации!

Кураторша вскинула руку и вцепилась в горло самому Гнидо Комигу.

– Жалеешь его? Думаешь, он поступил бы также, если поменять вас местами?

– Не знаю, – хрипло ответил Гнидо, потому что пальцы у караторши были невероятно сильными и крепко держали пришельца за «яблочко». – Он может принести пользу. У хорошего колонизатора должны быть осведомители…

Ксантусия ослабила хватку, а затем и вовсе убрала руку.

– Спасибо за понимание, – сказал Гнидо.

– Нет проблем, – ответила кураторша и убрала руку с горла Николая Петровича.

– Николай будет служить нам, – нашёл выход Гнидо.

– Ну допустим, – кивнула кураторша. – Тогда давай у него и спросим.

Ксантусия посмотрела в глаза землянину:

– Ты хочешь служить великому Махерису, землянин?

Николай Петрович отрицательно замотал головой и ничего не ответил.

– Вот видишь, он не хочет служить нам, – повеселела кураторша.

– Подожди! – снова заговорил Гнидо и переформулировал вопрос: – Николай, ты будешь служить великому Махерису?

В этот раз Николай Петрович утвердительно кивнул и даже заговорил:

– Я не хочу служить Махересу, но буду служить Махерису! – твёрдо заявил он, активировав вторую функцию —«русские не сдаются».

Повисла пауза, все чего-то ждали.

Ксантусия разглядывала Николая.

Николай строил из себя героя.

Дристан зачем-то чесал собственный зад.

Гнидо надеялся, что его и Николая сейчас развяжут.

Вдруг послышался мужской голос:

– Похоже, что мы всё-таки договоримся. И слава Махерису, никого в этой комнате сегодня не убьют, – сказал голос, и Гнидо увидел, как в просторное помещение вошёл человек представительной внешности, похожий на важного начальника или даже министра.

Глава 6

На вид важному мужчине было не больше сорока. На нём строгий костюм, дорогие туфли. Он был среднего роста, с аккуратным таким представительным животиком. Волосы его были зачёсаны назад. Лицо круглое, глаза внимательные, губы улыбчивые.

Мужчина властным голосом дал распоряжение.

– Ксантусия, перестаньте мучить наших друзей. Отпустите их.

Кураторша мгновенно переадресовала команду:

– Развяжи их, Дристан. Только осторожно. Смотри, чтоб наши друзья ноги себе не переломали.

Здоровяк достал из заднего кармана раскладной нож, вытащил лезвие и легко перерезал верёвку – сначала на руках Гнидо, потом освободил Николая Петровича.

Гнидо ловко приземлился. Николай Петрович стукнулся каблуками о пол и замахал руками, как оступившийся гимнаст, закончивший упражнение на параллельных брусьях. Пытаясь сдержать эмоции, он негромко выругался:

– Ух, ёб твою мать!

Но Николай Петрович сгруппировался и всё-таки устоял. Сегодня он был невероятно стойким землянином.

– Вы в порядке? – поинтересовался важный мужчина.

Гнидо кивнул. Николай Петрович тоже.

– Давайте знакомиться, – предложил мужчина. – Для жителей этого славного города я Лаврентий Иванович, работающий в Кремле во благо родины. Для колонизаторов с Махериса я Старший инспектор всей Земли. То есть самый главный инспектор, и главнее меня никого нет на планете. Настоящее моё имя Винни Сук. Впрочем, это не имеет решающего значения, поскольку я настаиваю называть меня Старшим или просто Иванычем. Так будет удобнее для всех. Договорились?

Гнидо запоминал имена.

Николай Петрович важно кивал. С недавнего момента его жизнь заиграла яркими красками. Для человека, ещё вчера ковыряющегося в говне, это был гигантский скачок эволюции.

– Вы, значится, Гнидо Комиг? – спросил Старший.

– Так и есть, – подтвердил Гнидо.

– А вы? А вы, кажется… – ждал ответа Лаврентий Иванович.

– Я Николай Капустин. И я москвич! – зачем-то уточнил Николай Петрович.

Важный человек улыбнулся, а потом быстро потёр ладонью о ладонь, будто сейчас он достанет из рукавов пару бутылок водки и скажет: «Ну что, давайте махнём за знакомство, пацаны?»

Но вместо щедрого предложения он ткнул указательным пальцем в грудь Гнидо Комига.

– Начнём с тебя, наш юный колонизатор, – сказал Лаврентий Иванович и осмотрелся: – Дристан, будь добр, организуй лавочку. Пусть наши друзья присядут.

Здоровяк метнулся к стене, взял длинную лавку.

Гнидо и Николай Петрович присели.

Дристан и Ксантусия стояли чуть в стороне.

Лаврентий Иванович приготовился к разговору.

– С заселением Гнидо Комига в полковника милиции произошла не роковая, но всё-таки ошибка. На моей памяти это первая неточность луча, передающего разум…

– Все когда-то ошибаются, – вздохнул Дристан. – Так бывает. Ничего уж тут не поделаешь… Судьба…

Старший посмотрел на здоровяка.

– Имейте терпение, Дристан, – недовольно поморщился он.

Здоровяк поднял руки, извиняясь, что перебил. Старший продолжил:

– Ошибка переселения сущности вовсе не означает провал миссии и никому не даёт право нарушать установленный нами порядок.

Он покосился на Ксантусию Сахарон.

– Лидочка, ты предупредила Гнидо об обязательном согласовании выбора нового тела?

Ксантусия, которую на Земле звали Лидочка Бесфамильная, недоумённо развела руками.

– Конечно, предупредила! И даже пообещала наказать в случае невыполнения приказа. Но колонизатор Комиг проигнорировал мои требования. Это залёт, Иваныч!

Старший покачал головой.

– Получается, что ты, Гнидо, нарушил приказ своего куратора… Нехорошо, нехорошо.

– Выходит так. Выходит, нарушил. Но я не мог поступить иначе, – заговорил Гнидо; он всегда был мастером на всяческие отмазки. – Дело в том, что я стал свидетелем одного дорожного происшествия. На Проспекте мира произошла авария. Большая чёрная машина сбила рыжеволосого парня. Ему переломало все кости. Эта прекрасная оболочка теряла жизненные функции. И я подумал, что будет лучше для всей нашей миссии, если я переселюсь в уже обречённое тело…

– Стоп-стоп-стоп! Почему лучше? Для кого лучше? – уточнил Старший.

– А чего здесь непонятного?! Это же провидение, ё-моё! – снова влез в разговор Дристан.

Лаврентий Иванович строго посмотрел на здоровяка, который постоянно перебивал, и спросил:

– Не совсем понял тебя. В каком смысле провидение?

Дристан перешёл на шёпот, разъясняя азбучные истины:

– Ну тело… это земное тело, в которое Гнидо забрался без согласования – оно ведь копия его тела на Махерисе. И башка рыжая, и рост, и прочее. Тела-то одинаковые… Я могу сравнить с оригиналом, потому что знал Гнидо ещё на Махерисе. Мы сидели вместе перед отправкой на Землю.

Старший осмотрел Гнидо с пяток до рыжих волос.

– Это правда? Вы что, знакомы? – не поверил он.

– Знакомы, – кивнул Гнидо.

Вообще-то не хотелось вспоминать камеру и болтовню у параши. Настроение в те дни было подавленное. Всё виделось тогда хмурым и безысходным.

– И что… это тело действительно копия тебя на Махерисе?

– Отличия, конечно, есть… но в целом – совпадения впечатляют, – подтвердил Гнидо.

– Впечатляют, говоришь? То есть – родинки, строение ногтевых пластин, длина полового члена, рост, вес – всё совпадает?

– В целом, можно констатировать наличие значительной степени корреляции, – не погрешил против истины Гнидо.

Старший задумался. Он теребил пальцами подбородок, водил глазами.

– Новые обстоятельства полностью меняют ситуацию! – с воодушевлением воскликнул Старший. – Теперь у нас всё пойдёт иначе, потому что преступник с Махериса совершил переворот в истории! С этого момента любой, кто найдёт сходство с прежним телом, сможет устанавливать свои правила и захватывать чужие тела. Словно на Земле живут не люди, а безликие клоны!

Старший выждал секунду и снова заговорил, но уже серьёзно:

– Нет, Гнидо Комиг… красивое тело, это не повод не подчиняться приказам своего куратора. Сейчас я докажу тебе. Вот смотри…

Он подозвал жестом Дристана:

– Подойди. Дай мне нож.

Дристан ухмыльнулся:

– Зачем это?

Старший скривил лицо. Но работа главным инспектором всей Земли принуждала не проявлять эмоции.

– Дристан, дай, пожалуйста, нож!

Здоровяк нехотя подчинился и передал нож, сверкающий острым лезвием.

Неожиданно Старший размахнулся и рубанул себя по пальцу левой руки.

Фаланга большого пальца упала на пол. Из ровной раны брызнула струйкой кровь.

Старший вытянул вперёд руку, демонстрируя всем свежую травму.

– Что это такое? Что это? – закричал он.

Ксантусия быстро хлопала глазками.

Лицо Дристана сияло как у ребёнка в цирке, который впервые встретил фокусника.

Гнидо был спокоен; он догадывался, чем сейчас всё закончится.

Николай Петрович выпучил глаза и снова не сдержался в словах.

– Ну ты жёсткий, пиздец! – сказал он.

– Спасибо, землянин, но это я ещё не жёсткий, и мне пиздец как больно! Но я просто обязан преподать урок!

Старший переворачивал ладонь, то опуская обрубок большого пальца вниз, то поднимая вверх. Кровь фонтанчиком брызгала в разные стороны. Взгляд Иваныча был надменный и восторженный, как у императора, решающего – подарить жизнь или приказать выпустить кишки.

– А теперь твоя очередь, Гнидо, – произнёс Старший. – Подойди ко мне и дай свой палец!

Гнидо спрятал руки за спину. Новое тело ему очень нравилось, а человек на Земле – это не длиннохвостая ящерица; отрезанный палец ни за что не отрастёт, если его отделить от общего тела, а вот у человека с Махериса любой орган, любая конечность – восстановится обязательно.

– Что ты медлишь? Или продолжаешь настаивать, что нашёл лучшую копию себя самого? – торжественно вопрошал Старший. – Нет, парень, ты завладел только ничтожной оболочкой, которая без махерианских технологий может загнуться в любой момент. Или я был не убедителен? Или мне нужно голову свою отрезать, чтобы ты понял?

– Не надо голову. Ваши аргументы более чем убедительны, Старший, – признал Гнидо.

Было невозможно не согласиться с инспектором. Поскольку Винни Сук был настоящим махерианцем. Он не вселялся в землянина, он остался таким, каким родился ещё там, на Махерисе. Потому Старший и был главным среди всех колонизаторов. А Гнидо залез лишь в похожее на себя тело, которое было болезненным и слабым. Это тело могло умереть от насморка или погибнуть от встречи с капотом чёрной «Волги». И непременно погибло бы…

Лаврентий Иванович достал платок, накрыл им обрубок. Платок сразу покраснел, пропитавшись кровью. Потом Старший смял платок и снова показал руку.

На зависть всем ящерицам Земли, палец отрос всего за несколько секунд. Он торчал вверх и шевелился, демонстрируя преимущества махерианцев над землянами.

– Ты, Гнидо Комиг, преступник, отбывающий своё наказание под моим присмотром, – спрятав платок в карман, сказал Старший. – Тебя отправили сюда исправляться. Твой долг приносить пользу Махерису и подчиняться приказам и моим, и своего куратора, а не придумывать новые правила… Напомни, каков твой срок пребывания на Земле?

– Девять жизней, – ответил Гнидо.

Старший посмотрел на Ксантусию Сахарон.

– Какой твой срок, Лидочка?

– Девятнадцать жизней, – ответила кураторша.

– А сколько тебе осталось? – сыпал вопросами Старший.

– Девять уже зачислено, значит… ещё десять жизней. Арифметика здесь простая.

Старший инспектор кивнул, а затем неожиданно и громко вскрикнул:

– Встать!

Гнидо послушно поднялся с лавки.

На всякий случай, Николай Петрович тоже подпрыгнул. Представление с отрезанным пальцем произвело на него грандиозное впечатление. Ещё в детстве его любимый дедушка удивлял одним фокусом с пропажей и появлением большого пальца в ладони. Но сегодняшнее волшебство – было куда убедительней.

– Ты знаешь, Гнидо, как звали рыжего парня? – спросил Старший. – Где он родился, сколько ему лет, кто его родители, где он учился, работал? А если его уже ищут? Папа, мама или соседи по общежитию написали заявление в органы, а далее запущен всесоюзный розыск, и вся милиция на ногах? Ты вообще представляешь, на что способна советская правоохранительная система? Что это за махина? И после этого ты спокойно расхаживаешь по улицам? Да тебя все старухи у подъездов давно срисовали!

– Я виноват, Старший. Я совершил ошибку. И мне ничего неизвестно о рыжем парне, – честно признался Гнидо. – Но тело… оно виделось мне таким родным. Я не смог удержаться. Поймите же вы меня!

Старший кашлянул. Он никогда не был злобным крючкотворцем.

– Запомни, Гнидо… Тебе выпала великая честь защищать интересы Махериса на Земле. И ты обязан прожить свои девять жизней с полной отдачей и максимальной пользой. Твоя жизнь может оказаться подобно жизни мотылька-однодневки, а возможно, ты проживёшь целый век в одном теле, а затем следующий век и снова в одном теле. Всё и многое зависит от сложности обстановки, а также от упрямства наших врагов. Но на Земле только я решаю, когда поставить галочку в графе «следующая жизнь». Это тебе понятно, Гнидо Комиг?

– Так точно, Старший! – громко ответил Гнидо, будто он солдат на плацу.

Лаврентий Иванович пожевал губы. Парень оказался с характером. С ним придётся нелегко. Но ничего… сладим.

– Гнидо, если ты хочешь скорее вернуться на Махерис, в твоих интересах получать особо опасные задания. Поскольку встреча с чужими может существенно сократить твоё пребывание на Земле.

Старший покосился на Ксантусию Сахарон.

– Помнишь в 62-ом случилось нашествие чужих под Тверью? Подскажи, как называется тот незабвенный посёлок?

– Разве такое забудешь, Иваныч? – хмыкнула кураторша. – А посёлок называется «Большое Завидово».