Читать онлайн Необычайны

Глава первая

Талисман

Необычайны. Так назывались везунчики, на которых вечно лили похвалу, как мед – на горячий бисквит. Но в семье Эллы не было принято осыпать похвалами. Платье погладила? Кровать застелила? Посуду за собой помыла? И самое главное – занимаешься своими делами и никому не мешаешь?

Даже сейчас, когда произошло самое необыкновенное… потрясающее… изумительное событие за все одиннадцать лет жизни Эллы Дюран, родители продолжали занудствовать и указывать, что ей делать.

– Ты повесила мантии на плечики? Бабушка сама гладила, утюг их не берет, – сказала мама. – Не хотелось бы, чтобы они помялись.

Три чаросундука покачивались в воздухе посреди гостиной Дюранов. Внутри аккуратными стопками была сложена одежда Эллы, готовая к любой проверке. Шелковые подкладки сияли, как чары на удачу, пропитавшие насквозь все ее вещи.

– Да, мама, – с легким раздражением ответила Элла.

– Камея-чародея? – спросил папа.

– Да, папа. – Она похлопала себя по груди, где под рубашкой прятался медальон с портретом родителей.

– А рукочески?

Элла кивнула на косметичку, в которой лежала восковая копия маминых рук:

– А как же!

Мама дружески потянула Эллу за длинный локон:

– Я не допущу, чтобы моя малышка вдали от дома ходила растрепой. Я специально заговорила рукочески на твои любимые прически. Ты же помнишь, как с ними обращаться? Как будить их песней?

– Да…

– Обриэль, дорогая, она взяла все, что нужно. – Папа глянул поверх газеты «Чародейные безделки» и постучал пальцем по своему черному цилиндру, отчего крошечные черепа, свисающие гроздьями с полей шляпы, заулыбались Элле. – Нам пора.

Мама вздохнула:

– Себастьен, я по-прежнему не уверена…

Между ними в стотысячный раз вспыхнул спор, стоит ли Элле поступать в школу при Арканумском институте удивительных и необычайных. Элла заткнула уши. Они спорили об этом все лето. Мама и бабушка хотели, чтобы девочка осталась дома и продолжала ходить в Чародейную школу мадам Коллетт. Вся округа включилась в обсуждение, стоит ли ей уезжать. Но папа считал, что пришло время новых свершений, и сама Элла была более чем готова покинуть дом.

С крытой веранды вошел бабушкин спутник – петух Пеан – и громко закукарекал. Все сразу замолчали.

– А ну прекратите этот ор! – крикнула снаружи бабушка. – Вы мне портите изумительный закат. Расшумелись тут…

Элла с трудом сдержала улыбку:

– Может, уже перенесем мои сундуки в машину?

– Я с вами! Я с вами! Я с вами!

В комнату вбежала Уинни, младшая сестренка Эллы. За ней летел ее собственный чаросундучок, доверху набитый игрушками.

– Мы уже сто раз с тобой это обсудили, – нахмурилась Элла. – Ты еще маленькая.

– А можно мне тогда снова посмотреть твое письмо? – Уинни вскинула глаза на сестру.

– Ты помнишь, что должна прочитать его вслух?

– Я не люблю читать, – ноющим голосом затянула Уинни.

– Тогда нельзя.

– Ну мне же просто посмотреть! – Сестренка надула губы.

– Уговор есть уговор.

– Ну ладно! – Уинни топнула ножкой. – Ладно, давай!

Элла со вздохом разжала руки. Уинни провела пальчиком по небесно-голубому конверту, облизнулась, словно это был кусочек торта «Колибри» и она готова его проглотить. Потом наклонила влево-вправо, восторженно повизгивая, когда пять символов на сверкающем конверте по очереди шевельнулись. Вот подмигнул глаз, приоткрылись в улыбке губы, показав язык, дернулось ухо, махнула крошечная рука, запульсировало маленькое сердце. Элле и самой нравилось на это смотреть.

Пять факультетов Необычайности.

Когда же она узнает, что в ней такого необычайного, когда же определит отделение, на котором развивают свои таланты ученики вроде нее?

Уинни подцепила звездную печать и, открыв конверт, начала читать вслух.

Элла слушала и не могла поверить в случившееся с ней чудо. Приглашение ей лично! Единственная возможность стать необычайной.

– Как научиться творить свое чудо? – спросила Уинни.

– Ты с ним рождаешься. Оно передается по наследству от родителей или родственников.

Папа кашлянул:

– Многие знакомые мне необычайны сами выбрали чудо, которое хотели творить.

Элла стремительно обернулась:

– Я нигде не читала, что…

– Тебе еще учиться и учиться, малышка. – Папа снова уткнулся в газету.

– А у меня какое чудо? – Она ломала над этим голову все лето.

– Чародейное, конечно, – решительно отмела все сомнения мама.

– Тут еще есть купоны, вы видели? Они двигаются, и цифры на них меняются, как будто дерутся за место. На этом купоне написано, где продаются самые дешевые погоды в банках… Ой, нет… Теперь тут другое написано… – Глаза Уинни распахнулись.

Элла следила за вертлявыми купонами и нескончаемой борьбой объявлений на них так же зачарованно, как сестренка. «Всякая всячина от Васанты» предлагала самые дешевые астролябии на свете, и от этого цены «Изумительных изделий Ивушки» начинали рассерженно мигать.

– Ну можно мне поехать с вами? – взмолилась Уинни. – Я хочу увидеть чудо! Вдруг я смогу поговорить с морским народом!

Элла выхватила у нее приглашение:

– Только не порти все, ладно?

Папа, метнув на Эллу предостерегающий взгляд, подхватил Уинни на руки с такой легкостью, будто она весила не больше рожка с шоколадным мороженым:

– Послушай, кузнечик, всего через пять лет мы отправим тебя туда же. Сразу, как только тебе исполнится одиннадцать.

– Если ничего не случится, – тихо шепнула мама, но Элла сделала вид, что не услышала.

Ну конечно, ничего не случится. Все будет хорошо. Нет – все будет отлично. Даже потрясающе. Просто необычайно.

Уинни, шмыгнув носом, уткнулась в папину рубашку. Папин спутник – лягушка-бык Грено – с кваканьем вылез из нагрудного кармана и тут же запутался в папиных длинных кудрявых волосах. Одновременно в комнату протопал мамин милашка-аллигатор Стручок и принялся совать морду в открытый чаросундук, как будто только его там и не хватало.

– Он правда летает по небу? А как? Разве Институт не слишком тяжелый, чтобы летать? – заговорила Уинни. – А необычайны, они какие? Мы можем побывать в их городах?

– Ты все увидишь, моя любимая, – успокаивающе ответил папа. – Увидишь все сама.

Элла оглянулась на школьный рюкзак, битком набитый докладами и проектами, сделанными этим летом в Грио- теке, где она слушала книги и приставала к гриотам с просьбой рассказать все, что им известно о необычайнах и Арканумском институте. Мама и папа редко общались с необычайнами, поэтому Элла знала о них гораздо меньше, чем хотелось бы.[1]

– Чародейство не то же самое, что чудеса необычайнов, это я вам совершенно точно говорю! – со смехом крикнула с веранды бабушка. – И постоянно вот так вот болтаться в небесах – ненормально!

Элла зажмурилась покрепче и попыталась представить, что там будет. Она все лето гадала, какой он, Институт. В книгах и журналах писали, что Арканум не только меняет каждый год свое местоположение, но и его внешний вид тоже становится иным. Листая старые брошюры, Элла поняла, что иногда он похож на художественный музей, а иногда – на роскошную гостиницу, совсем редко – на турбазу, и чаще всего – на закрытую частную школу. Интересно, каким он будет на этот раз?

Родители рассказали ей все, что знали об Арканумском институте, но сами они никогда там не бывали. До сих пор ни один чародей не становился необычайном.

До Эллы.

Необычайны обладали особыми способностями. В них сиял волшебный Свет, позволяющий творить чудеса. И жили они в небесах, высоко-высоко над незначителями, совсем не умевшими колдовать, и над… чародеями.

Бабушка была права, необычайны и чародеи – это совсем не одно и то же.

В душах чародеев всегда царил полумрак, где плелись колдовские чары, – этот полумрак позволял им обращаться к мертвым и заботиться о них. Элла стала первой, кого допустили к вступительным экзаменам в Арканум, и, пройдя обучение, она сможет стать одной из необычайн. Совершенно официально. Ее семья будет гордиться ею, особенно папа.

Сердце Эллы билось отчаянно, как светлячок, случайно залетевший в грудную клетку. Она была готова к чему угодно.

Мама в последний раз осмотрела содержимое чаросундуков. Наконец взгляд ее смягчился, и она удовлетворенно кивнула. Элла махнула рукой, и крышки захлопнулись. Тогда она тихо пропела запирающее заклинание, которому научила ее мама, чтобы ничего из вещей не пропало.

– Отправляйтесь в красную машину, – велела Элла сундукам.

Те, сверкнув в ответ, стремительно вылетели через заднюю дверь.

С веранды прихромала бабушка:

– Ну-ка, сладкие обнимашки, прежде чем ты меня покинешь.

Элла припала головой к мягкому, круглому бабушкиному животу, глубоко вдохнула слабый, но такой родной запах – меда, лаванды, сливочного масла.

– Главное, помни, ты побег могучего древа. – Бабушка завернула рукава, демонстрируя чародейные метки на темной коже.

Тела мамы и бабушки покрывал замысловатый рисунок из переплетенных корней, стеблей, листьев и трепещущих цветков, вычерченных тонкими, словно чернильными линиями. С годами узор разрастался и становился все более сложным, захватывал спину, предплечья, ноги. Элла любила водить по узору пальцем, когда бабушка просила помассировать ей голову с душистым маслом. Девочка не уставала любоваться тем, как меняется рисунок после каждого чарования: тут набухнет новый бутон, там раскроется свежий цветок. Кожа обеих женщин представляла собой живую карту их способностей и возможностей.

Чарование всегда оставляло след.

Бабушка поцеловала кончик пальца и коснулась им крошечной метки на шее Эллы чуть ниже затылка. Темное пятнышко в форме крошечного бобового зерна, которое можно было принять за родинку или слегка расплывшуюся татуировку. Бобовое зернышко пустило росток, как только Элла начала помогать бабушке в семейной аптеке, запоминая, что белладонна любит, когда ей делают комплименты, что, отправляясь в Подземный мир, нужно положить в башмаки по одному пенни и что в тигель во время чарования лучше всего добавлять звездную пыль, собранную в сумерки. Бобок на шее, который до этого никогда не менялся, вдруг треснул посередине, и из него протянулась вверх тончайшая линия – словно ручкой черкнули. Это была первая чародейная метка Эллы, точь-в-точь такая же, какая появилась когда-то у мамы, и у бабушки, и у прабабушки, – тоненькая и готовая расти при каждом чаровании.

– Бобок раскрылся еще шире, только я не увижу, как стебель пойдет в рост. Но ты ведь будешь мне писать?

– Да, мэм.

– И будешь все рассказывать?

– Конечно.

– И не гуляй одна по этим небесным городам. Это ненормально – жить так высоко. Как бы чего не случилось…

– Я знаю, бабуль.

Элла не раз слышала историю о том, что у мамы была сестра-близнец, которая пропала, когда семья – первый и последний раз в жизни – посетила город необычайнов. Ее имя присоединилось к бесчисленному сонму имен чародеев, так и не вернувшихся после путешествия в небесный город.

Но, конечно, с Эллой ничего подобного случиться не могло.

– Обещаю, что со мной все будет в порядке.

Бабушка поцеловала ее в лоб и помогла накинуть поверх одежды одну из белых шуршащих мантий.

– Веди себя так, чтобы мы тобой гордились, слышишь?

Именно так она и собиралась себя вести.

– И не давай себя в обиду.

– Ни за что, – подмигнула Элла.

– Готова? – спросил папа.

Элла огляделась напоследок. На плите стояли тигели, высокие свечи ярко освещали семейный алтарь с портретами улыбающихся предков. Полки были заставлены стеклянными банками, доверху наполненными вечерними звез- дами. Сад тянул в комнату ветви, словно тоже пришел попрощаться.

– Еще увидимся, – шепнула она и выбежала во двор, в самом центре которого рос могучий дуб.

Элла заскочила под дерево. Его ветви были увешаны музыкальными подвесками, бутылками из синего стекла, светящимися шарами. Вскинув голову, она попрощалась с дубом. Тот едва заметно дрогнул в ответ.

– Элла, поторопись, – окликнула мама. – Гроза собирается.

Папина красная машина уже ждала на площадке перед домом. Элла, мама и Уинни забрались внутрь. Распахнулись ворота, и чародейная эмблема на них ярко вспыхнула. У Эллы перехватило дыхание. Наконец-то.

Папа вел автомобиль по улицам Нового Орлеана. Незначители спешили по своим делам, не оборачиваясь, не замечая чародеев и членов их семей, которые высовывались из окон и с пением отправляли в небо разноцветные зонты, чтобы задержать дождь. Их притопы и хлопки сливались с раскатами грома. Даже в машине был слышен хор голосов: «Уходи, гроза, не тронь их. Пропусти, гроза, не тронь их».

«Чарование подобно хорошей песне, – часто повторяла бабушка, – но его мелодия и ритм слышны только нам».

Машина ехала под навесом из зонтов. Элла заметила в окнах и на верандах черные, красные, зеленые свечи – все в поддержку ее решения учиться в Арканумском институте. Многие чародеи оделись в самое лучшее, воскресное, и кидали навстречу и вслед их машине чарозы – прекрасные черные цветы, словно покрытые алыми брызгами. Такие цветы чародеи носили с собой на счастье.

На Дюранов сыпались лепестки, добрые пожелания залетали в окна машины, и Элле казалось, что у нее сейчас сердце выскочит из груди.

– Удачи, Элла!

– Мы будем молиться за тебя и твое везение!

– Да хранят тебя предки!

– Береги себя!

Люди кланялись и приподнимали шляпы.

– У Дюверне в окне нет свечки, – заметила Уинни. – У Бове – тоже.

– Тише, – шикнула мама. – Неважно.

Элла была слишком взволнована, чтобы спросить, что это значит. Машина миновала красные Врата в Подземный мир, расположенные на площади Конго. Огромные фигуры смертбулей по обе стороны Врат возвышались над городом, наблюдая за теми, кто желал пройти в Страну мертвых. Элла послала им воздушный поцелуй, и оба кивнули ей мощными головами.

– Ты будешь по ним скучать? – спросила Уинни.

– Вряд ли. Ну, может, не сразу.

Элла так давно мечтала покинуть дом, что пока не могла представить себя скучающей по кому-либо.

– А по мне скучать будешь? – Глаза Уинни стали большими и круглыми.

После этого Элла щекотала сестренку до тех пор, пока папа не остановил машину перед домом лучшей подруги Эллы, Риган Марсалис. Вся ее семья высыпала на маленькую лужайку перед домом. Мистер Марсалис приветственно приподнял шляпу, а миссис Марсалис посылала воздушные поцелуи. Элла так старательно улыбалась в ответ, что стало больно лицу.

К машине подбежала Риган, ее смуглые щеки влажно блестели от сентябрьской жары. Элла опустила стекло.

– На счастье. – Риган протянула ярко-синий цветок-талисман из Подземного мира. Это было одно из ее любимых растений.

Элла протянула руку, и цветок сам перебрался к ней на ладонь.

– Спасибо.

– Будешь мне писать? – спросила Риган.

– Каждый день.

Машина тронулась с места, и, пока она не повернула к порту, Элла, прижавшись лицом к стеклу, следила за тем, как Риган бежит следом. Жалко, что подруга отказалась ехать провожать ее в порт.

Но в тот самый момент, когда печаль уже почти было сжала ее сердце, на морскую гладь впереди, точно упавшая звезда, опустился дирижабль необычайнов.

У Эллы сладко екнуло внутри. Сегодняшний вечер – самый важный в ее жизни… может быть, даже в жизни всей их семьи.

АРКАНУМСКИЙ ИНСТИТУТ ОТКРОЕТ СВОИ ДВЕРИ ЧАРОДЕЯМ

Автор статьи Ренатта Купер

20 сентября

Вот и наступил первый день нового учебного года в младшей школе Арканума, но не для всех он полон радости. Немало возмущенных граждан соберется с протестом у гигантских небесных врат!

Но почему?

Случилось немыслимое… Учебный центр, существующий двести пятьдесят лет, распахнул свои двери перед чародеями из обычного мира.

После того как выдающийся американский политик-чародей Себастьен Дюран отстоял свое дело в необычайном суде, закон, запрещающий чародеям учиться в необычайных городах, был признан несправедливым и не соответствующим духу Конституции.

В Конституцию была внесена чудо-поправка, и чародеи получили возможность обучаться в Аркануме.

Вот только в школу поступила всего-навсего одна маленькая чародеянка – дочь Себастьена, Элла Дюран.

Храни ее звезды!

Глава вторая

Пристань «Звездная пыль»

Они оказались на пристани в одно мгновение. Только что Элла с семьей неслась в дирижабле по Мексиканскому заливу, и вот они уже посреди Атлантического океана на огромной платформе-пристани «Звездная пыль» ожидают прибытия небесного парома, с помощью которого будет преодолен следующий отрезок путешествия. Из-за сентябрьской жары кожа была липкой от пота.

Круглые звездные фонари над головами сияли, как гигантские светляки. Над волнами мелькали носы других дирижаблей, подвозивших всё новые семьи на платформу, которая росла на глазах, чтобы вместить всех прибывающих. Элла могла поклясться, что ощущает плавное растяжение поверхности у себя под ногами.

Ее будущие товарищи с первого уровня обучения, все в белых мантиях и с чудо-чемоданчиками, были готовы вспорхнуть, точно стая голубей, и умчаться ввысь в любой момент. Элла покосилась на свои чаросундуки – рядом с чемоданами они смотрелись нелепо. Девочка глубоко вздохнула, расправила новую форменную мантию и попыталась накинуть капюшон на свои длинные кудри. Пальцы дрожали от волнения. Больше не будет никаких стеганых фартуков, чародейных жакетов и колец с памятками о каждом члене семьи. Начинается что-то совсем новое, совсем другое.

– Раз в неделю я буду ждать от тебя письма со звездной почтой, малышка, – настойчиво сказала мама.

Элла посмотрела на нее, такую бледную в лунном свете. Даже расстроенная, она все равно была до невозможности красива.

– Да, мама.

– Стать первой – огромная ответственность. Ты будешь представлять там не только себя, но и всю нашу семью. – Теплая папина ладонь опустилась на Эллино плечо.

– Знаю, – сказала Элла.

Уинни дернула ее за руку.

– Что это за люди? – Она показала на спину стоящей перед ними женщины.

– Охранители.

– Это кто? – не поняла сестренка.

– То же самое, что полицейские у незначителей.

Элла подумала, что они похожи на рассерженных игрушечных солдатиков. На мундирах сверкали и переливались золотые бляшки с буквой «Н», и девочке вдруг ужасно захотелось потрогать эту букву.

– А зачем они тут, с нами? – Уинни прижалась к сестре. – Мне не нравятся их странные собаки. – Некоторые охранители держали на поводке красноглазых волков. – И птицы у них злые.

Охранители выпустили в небо воронов, и те следили за прибывающими дирижаблями.

Мама цокнула языком:

– Болтай поменьше. Это тебя не касается. Они здесь для того, чтобы все прошло гладко.

Элле не хотелось даже приблизительно представлять, что может означать «не гладко». Она все продумала заранее: одежду, в которой будут провожать ее родители и сестра; собственную прическу – бабушка закрутила ей волосы и вплела в них ленточки на удачу; талисман от Риган – он лежал у Эллы в кармане. Время от времени она совала туда руку и легонько щекотала цветок – ей нравилось, как он поднимает листочки навстречу ее пальцам. Как будто Риган берет ее за руку.

Этот вечер должен получиться безупречным. И Элла тоже будет безупречна.

Девочка помахала зевакам, толпящимся на соседних пристанях, – нужно хоть «здрасьте» им сказать, раз уж они так уставились. Люди держали какие-то таблички и плакаты, но она, даже прищурившись, не могла разобрать, что там написано. И чем сильнее она всматривалась, тем плотнее и гуще становился ночной воздух. Интересно. Наверное, какая-то хитрость необычайнов. Сколько еще ей предстоит узнать!

– Ты видишь, что там написано? – спросила Элла у папы.

– Нет, – ответил он. – Наверняка что-нибудь не стоящее внимания.

Элла улыбнулась толпе так широко, как только могла, и держала улыбку сколько было сил. Небесные паромы для прессы носились над головой, то и дело сверкали фотовспышки, и каждую минуту в вестибоксы поступала очередная новость.

Папа показал на луну:

– Я так счастлив, что полечу!

Арканумские паромы должны были вот-вот прилететь и забрать их. Мама любила повторять примету о чайнике, который никогда не закипает, пока за ним следят, но Элла была уверена, что плотные облака засияют и расступятся прямо у нее на глазах, пропуская летучие суда. Она умирала от нетерпения и предвкушения.

На возвышение поднялся смуглый мужчина в чалме, и толпа качнулась к нему.

– Добро пожаловать, добро пожаловать! Чудесная ночь… Я бы даже сказал, необычайная… Именно так я и скажу. – Мужчина взмахнул руками. – Выстраивайтесь в очередь вот с этого места. Прямо отсюда. Пожалуйста, называйте свои фамилии.

Возле его плеча завис сияющий свиток. Элла знала, что ее имя там тоже есть.

– Элла, Элла. – Уинни сунула ладошку в свободную ладонь сестры. – Смотри, у тебя звезды на платье. Когда эти штуки, – она показала наверх, где парили звездные фонари, – приближаются, их становится видно.

– Это не платье, это необычайная мантия, – поправила Элла, поскольку старшим сестрам полагается следить, чтобы младшие не говорили глупости.

Уинни снова потянулась к мантии, но Элла отодвинулась от ее пальчиков:

– Испачкаешь.

– А я не хочу носить белую мантию.

– Все ученики первого уровня ходят в белых, – объяснила Элла.

– Я хочу голубую, потому что это мой любимый цвет. – Глаза Уинни наполнились слезами.

– Голубые носят на третьем уровне, а ты пока вообще слишком мала для Арканума, – напомнила Элла, но теперь ей стало от этого немного грустно.

Чаще всего Уинни раздражала Эллу. Вбегала в ее комнату без спроса, ныла и клянчила, чтобы с ней поиграли, повторяла все за старшей сестрой. Но сейчас, глядя на других ребят на пристани, Элла вдруг задумалась, сколько у нее появится новых друзей и как скоро это случится. Она уже скучала по Риган и где-то в глубине души догадывалась, что, наверное, будет скучать и по сестренке. Уж кто-кто, а Уинни всегда останется ей лучшим другом, что бы ни произошло.

Чей-то возглас вывел Эллу из задумчивости. По толпе пробежал шепот на сотнях разных языков. Это мамин дружок, аллигатор Стручок, выбрался из воды на пристань, взволнованно стуча хвостом.

– Ну наконец-то, – сказала мама. – Устал плыть на такой глубине? Стареешь, братец. Только-только успел, чтобы проводить нашу девочку.

Стручок фыркнул.

Несколько человек опасливо попятились, другие, наоборот, придвинулись ближе, чтобы получше рассмотреть аллигатора.

Элла читала, что большинство необычайнов держат домашних животных или даже чудовищ, но только у чародеев есть спутники – двойники их душ в облике животного. Для Эллы это было абсолютно обычно и привычно… до сих пор. Сейчас, на пристани, все обычное и привычное для ее семьи вдруг оказалось странным и удивительным для всех этих людей, столь не похожих друг на друга.

Но Элла была готова рассказать им обо всем и не сомневалась в том, что ее рассказ обязательно понравится.

– Может быть, подойдем отметимся? – предложила мама.

– Ну наконец-то решились, – улыбнулся папа.

Мама цокнула языком и, крепко взяв Эллу за плечи, направила ее в сторону человека в чалме и с парящим свитком над плечом. Они встали в очередь, и охранители тут же обступили их со всех сторон. Окружающие продолжали глазеть. Элла подмигнула им, совсем как бабушка, когда на нее оглядывались.

Мужчина со свитком улыбался. В его длинной бороде вспыхивали искры, как будто она была осыпана звездной пылью. Нарядная чалма меняла цвет, ее складки окрашивались в оттенки переливчато-сине-зеленого, теплого оранжевого, сливочно-желтого, а крошечные бриллианты на ткани рассыпали искры в лунном свете. Мантия на мужчине была густого темно-красного цвета, отвороты сплошь покрыты всевозможными значками и знаками отличия – Элле сразу захотелось расспросить о каждом. Выискивая информацию про Институт, она узнала, что этот мужчина – арканумский преподаватель с по меньшей мере восьмым уровнем необычайности. На груди у него пульсировала, как живая, пятиконечная звезда – эмблема Арканума.

Преподаватель посмотрел на Эллу:

– Ваша фамилия… кажется, я ее уже знаю.

– Дюран, – ответила она.

Свиток развернулся сам собой, каждое имя вспыхивало, когда его произносил преподаватель:

– Дэвидсон, Делайла. Нет. Думбуйа, Хассан. Не вы. Дуча, Джулия. Не совсем. Домен, Ю-йи. Кажется, мы уже близко. А-а-а, вот… Дюран, Элла.

Она кивнула.

– А я Мастерджи Такур с факультета Вкуса, мастер чудес с пряностями. – Он протянул Элле руку. Девочка протянула в ответ свою, и Такур тряс ее, пока Элла не улыбнулась. Когда же Мастерджи убрал свою руку, на ладони Эллы осталась маленькая анисовая звездочка. – Язык молвит правду! Добро пожаловать. Я очень рад тому, что ты здесь. Надеюсь на более близкое знакомство.

Пока мама и папа беседовали с Мастерджи Такуром, подошел мамин спутник-аллигатор, ткнулся Элле в ногу и улыбнулся во всю свою зубастую пасть. Элла наклонилась и чмокнула Стручка в мокрый нос. Это привлекло внимание еще большего количества людей, и только тут Элла спохватилась, что вид девочки в обнимку с аллигатором двенадцати футов длиной может показаться кому-то странным. Какой-то мальчик шагнул ближе, бросая на аллигатора робкие косые взгляды, за ним подкралась девочка, чтобы рассмотреть хвост Стручка. Мама обернулась и поздоровалась, а Элла начала объяснять, но дети тут же шарахнулись от них и скрылись в толпе.

На пристани вдруг стало тихо.

Сквозь облака скользнули вниз первые небесные паромы. Их медные носы сверкали, как маленькие солнца. На фюзеляжах была отчетливо видна аббревиатура «АИ». Ярко сверкали моторы – в золотых сферах бешено вращались звезды. Элла подумала, что паромы похожи на летящую стаю китов, у которых к животам подвязаны огромные стеклянные вагоны. Внутри перемигивались огни, стояли плюшевые диваны, ездили нарядные тележки с едой.

Элла ахнула:

– Папа, а что у этих моторов внутри?

– Звездные звенья. Ты это будешь проходить на занятиях. – Он положил руку ей на плечо.

Элла затаила дыхание и раскрыла глаза как можно шире. Она хотела видеть все до мельчайших подробностей: почти беззвучное приводнение дирижаблей, их тела, подобные ночному небу с россыпью звезд, облака пара, с шипением вырывающиеся из их плавников.

Из первого дирижабля вышла прекрасная темнокожая женщина в черной мантии и венке из бумажных бархатцев. Она держала в руке трость, сверкающую в лунном свете. Элла знала, что женщина входит в число самых главных людей в Институте, кроме того, она – основная причина того, что Элла туда поступила.

Необычайн-директор Палома Ривера.

Элла видела ее лицо по вестибоксу у папы на работе. Она забегала потихоньку, чтобы послушать речи Риверы о том, что Арканум должен быть открыт для всех, что сообщество необычайнов должно принять всех людей, обладающих магическими способностями.

Элла встала на цыпочки, чтобы лучше видеть. Настоящая Палома Ривера выглядела еще красивее, чем ее изображение в вестибоксе.

Необычайн-директор поздоровалась с Мастерджи Такуром и одним движением направила свиток к себе в карман.

– Добро пожаловать в прекраснейшую звездную ночь, семьи необычайнов. Сегодня наши дети отправляются в путешествие навстречу новому. – Голос госпожи Риверы звучал так же восхитительно, как выглядела она сама: золотистая, насквозь пропитанная солнцем, как прозрачный сосуд, до краев наполненный сладким медом. – Я одна из двух преподавателей, которые будут руководить Арканумским институтом в этом году. Необычайн-директор Макдоналд уже ожидает нашего прибытия.

Госпожа Ривера взмахнула краем мантии, и в воздух поднялось огромное облако папель пикадо – крошечных разноцветных флажков из фигурно вырезанной папиросной бумаги. Флажки были украшены резными изображениями слоников, поросят, коров, змеек, петушков. Бумажные прямоугольнички падали в толпу и разрывались с громким треском. Необычайн-директор показала на отворот своей мантии, постучала пальцем по значку с символом:

– Я с факультета Осязания, мастер чудес с бумагой. Рука не ведает страха!

Несколько человек повторили девиз, и Элла поняла, что они тоже с факультета Осязания. Она оглянулась на папу:

– Мне так хочется поскорее стать творцом необычайных чудес!

– Скоро, малышка, скоро. – Он сжал ее плечо. – У тебя будет собственное чудо и собственный девиз. Ты по праву займешь свое место здесь.

Мама сузила глаза и шумно втянула воздух. Но Элла не могла дождаться, когда станет необычайной.

Сверху посыпалась новая порция папель пикадо. Бумажный малиновый слоник затрубил Элле в лицо. Она хотела схватить его, но он с треском лопнул и превратился в облачко дыма.

Толпа зааплодировала, и госпожа Ривера наклонила голову в легком поклоне:

– Желаю всем много Света! Учеба в Аркануме – дело непростое. Требуются самообладание, благородство, упорство в стремлении разжечь в себе Свет. Но я очень рада, что все вы здесь. – Элла почувствовала, как взгляд необычайн-директора скользнул по ней и ее близким. – Дети, прощайтесь с родителями, нам пора улетать. – Госпожа Ривера показала направо. – Пришло время забрать с собой следующее поколение великих необычайнов.

Двери небесных паромов открылись в облаках пара. Ребята целовали родителей и вставали в очередь на вход. Элла повернулась к родителям.

– Ха! Ну уж нет, – сказала мама. – Мы летим с тобой.

У Эллы обиженно вытянулось лицо, но тут необычайн-директор Ривера прошла сквозь толпу и приблизилась к Дюранам.

Все головы повернулись вслед за ней. Элла замерла.

– Хотите полететь вместе со мной?

У необычайн-директора были такой теплый взгляд и такая искренняя улыбка. Элла оглянулась на маму, ожидая, что та кивнет.

– Уверяю вас, там очень удобно, – добавила госпожа Ривера.

– С удовольствием, – ответил папа. – Правда, Обриэль?

Мама вздернула бровь:

– Да. Да, конечно.

Необычайн-директор подмигнула Элле.

Они направились к самому большому парому в сопровождении охранителей. Остальные ученики с родителями расступались перед их группой. Мама немного нервничала, папа расправлял плечи, Элла сияла, чувствуя себя особенной и не такой, как все.

– Прошу!

Необычайн-директор раскинула руки, и они прошли внутрь. Салон поразил их роскошными, обитыми бархатом сиденьями, множеством медных кнопок, на которые так и хотелось нажать, и огромной картой созвездий, на которой яркими красками играли изображения животных.

– Сюда. – Стюард провел их по длинному проходу.

– И все это только для нас, – заметил папа.

– Ну, одному Стручку потребуется не меньше трех мест, – ответила мама.

– Надеюсь, вам будет удобно. – Необычайн-директор Ривера указала родителям Эллы на купе.

Элла радостно влетела первая, тут же выбрала место, с которого лучше всего смотреть в окно. За ней последовала Уинни и уселась напротив.

Подошла женщина в круглой шляпке-таблетке, в руках у нее был поднос с газированными напитками.

– Хотите газировки? У нас есть любые вкусы. Какую желаете?

Элла выбрала фиолетовую газировку, Уинни – зеленую.

– Только пейте поскорее, пока напиток не улетел, – предупредила стюардесса. – Кстати, после этой газировки при взлете не закладывает уши.

Элла выпила большими глотками – сладкие пузырьки лопались на языке.

– Смотри! – Уинни показала в окно.

Элла посмотрела. Дверь парома закрылась, загудели моторы и вспыхнули в сферах звездные звенья. Паром взмыл в небеса, а внутри у Эллы все ухнуло вниз, словно она неслась на американских горках. Элла схватила сестренку за руку и крепко сжала.

Пути назад не было.

Элла посмотрела вниз, но не увидела пристань. Они пролетали мимо воздушных маяков, разрезая тьму и грозовые тучи. Минуты тянулись как часы, и Элле казалось, что они никогда не доберутся до цели. Но в тот миг, когда ее почти охватило отчаяние, под дирижаблем вдруг раскинулась бесконечная поверхность, напоминающая бабушкино лоскутное одеяло, прошитое светящимися нитями.

Все здесь было удивительным и чудесным: звездные плоды на деревьях и лунные цветы, сотни вертикальных канатных дорог, поднимающих в золоченые доки вагончики и авто, воздушные шары, рассыпающиеся фейерверками. И ворота Арканумского института удивительных и необычайных, сверкающие так, будто все эти железные прутья и медные пики выковали из солнечных лучей. Живой металл строений изгибался и тек, меняя форму, отчего башни и башенки Института вращались, как на карусели. Здания тянулись так далеко ввысь, что не было видно ни начала, ни конца. Окна приветливо блестели, словно подмигивали.

Элла ахнула.

Она отчаянно хотела здесь учиться.

Она сделает все, что от нее потребуется. Она достигнет любого уровня. Пройдет все испытания.

Она станет необычайной.

Причем самой лучшей.

ЧУДО-ПОПРАВКА

Объединенная лига необычайнов настоящим провозглашает, что чародеи* всего мира могут стать гражданами Необычайного сообщества. Поправки в Конституцию прекращают действие запретительного закона о чародеях и гарантируют равенство всех обитателей необычайных городов и членов любых ассоциаций.

* Термин «чародеи» включает все конгрегации Объединенного Чародейного конгресса, в который входят делегации от Северной Америки, Центральной Америки, Южной Америки, Кубы, Кабо-Верде и т. д.

В тот момент, когда Элла прибыла в Арканумский институт, некая женщина склонилась над вестибоксом «Необычайно Таймс». Посреди тюремной камеры проявилась и ярко замерцала новостная голограмма, в ее свете бледная кожа заключенной стала совсем прозрачной.

Женщина рассмеялась резким грубым смехом:

– Клянусь зубами звезды, они ее допустили!

Потянувшись к голограмме, она попыталась схватить крошечную черно-белую проекцию первой чародеянки, поступившей в престижную школу. Но пальцы скользнули сквозь сотканную из света фигурку, как сквозь блуждающий огонек.

Над изображением девочки всплывали заголовки статей: «КТО СВИЛ ОСИНОЕ ГНЕЗДО В МЛАДШЕЙ ШКОЛЕ АРКАНУМА?», «К УЧЕБЕ ДОПУЩЕН РЕБЕНОК ЧАРОДЕЕВ. ЭТО СКАНДАЛ!». Строчки статей о маленькой чародеянке набегали на ее изображение.

Женщина прикрутила скорость, чтобы предложения всплывали медленно и можно было внимательно прочитать каждое слово.

– Это будет лучшее небесное представление, – усмехнулась она. – Пока…

В правом углу камеры возникло окно. Женщина выглянула наружу – в сумрачной пустоте перед ней плавали другие тюремные камеры, похожие на печальные, затухающие звезды в адской Вселенной. Эти окна выводили ее из себя, как кривые зеркала в сумасшедшей комнате смеха. Потрясающий аттракцион, вызывающий зависть, – она всегда любила хорошо сделанные иллюзии.

Мир никогда не узнает, что она заперта в колоде карт, подвешенной во времени и пространстве, между жизнью и смертью. Таким было ее наказание до скончания веков. Необычайны любовно соблюдали свои законы.

«Обед!» – крикнули в камере.

В последний раз она ела несколько часов назад. Возле узкого окошка для подачи пищи вырос маленький медный фонарь на ножке – что-то новенькое. В самом окошке трепетал крылышками крошечный торт «Колибри». Из середины торта, словно вилка, торчал медный ключ.

На суровом, но от того не менее красивом лице женщины появилась улыбка. Наконец-то. Она ждала этого долго и терпеливо. Женщина ухватила торт пальцами и выдернула из него ключ. Слизнув сахарную глазурь, она рассмотрела на головке ключа тонко вычерченную розу и инициалы – С. Б. Тузам удалось пробиться, как, впрочем, и всегда.

В камере не было двери, но это не имело значения. Ключ – именно то, что ей нужно. Женщина ощутила зуд в кончиках пальцев. Как давно ее чудо не пело внутри нее подоб- но вертящимся звездным звеньям! Одиннадцать лет. Четыре тысячи и пятнадцать дней. Девяносто шесть тысяч и триста шестьдесят часов.

Она хохотала, пока не пересохло во рту.

У нее кое-что украли, но теперь она заберет свое обратно.

Глава третья

Бутылочное дерево

Элла и три ее соседки по комнате не мигая смотрели друг на друга. Никто не моргал. Никто не спешил заговорить. Каждая гадала, кто сделает первый шаг к сближению. У Эллы слова застревали в горле, хотя дома она никогда не страдала от подобных проблем и друзей у нее было как звезд на небе.

Но здесь… здесь она была одна.

Несколько раз она открывала рот – и снова закрывала, не зная, что сказать. Хотелось произнести что-нибудь интересное и умное. Элла все лето репетировала перед зеркалом, и они с Риган даже разыгрывали разговоры по ролям, но сейчас все заготовленные речи вылетели из головы словно дым.

Другие девочки были такие важные.

На плече у первой сидело странное существо в стальных доспехах, лоб девочки скрывала густая, как черный занавес, челка. На второй соседке был премиленький хиджаб, подчеркивающий смугло-розовые щеки, она прижимала к себе украшенную драгоценными камнями лампу. Третья соседка держала террариум, полный пикси. Держала так крепко, что костяшки сначала побелели, а потом покраснели. Она была растрепанная и румяная, как будто раскраснелась от бега.

Элла коснулась цветка-талисмана в кармане, подумав про себя, что все сейчас было бы совсем по-другому, если бы Риган согласилась ее проводить.

– Привет! Я Элла, – пискнула она наконец.

– Мы знаем, – ответила с легким акцентом черноволосая девочка. – Ты говоришь на каких-нибудь еще языках, кроме английского?

– На французском, чуть-чуть на испанском, но я учу…

– А на мандарине или на кантонском диалекте? Жалко, – разочарованно выдохнула девочка. – Я Лянь Вон, из тех самых Вонов. Мой папа – верховный судья.

Не дожидаясь, пока представятся остальные, она решительно обошла комнату, словно хотела убедиться, что выбрала самое удобное место. Существо, которое слезло с плеча, принялось поправлять нарукавники, и Элла подумала, что, может быть, это тоже спутник, как у ее родителей.

– Цзяоцзы, не вертись, затихни, понял? – прикрикнула девочка.

– Кто это? – Существо Элле сразу понравилось.

– Собака фу, – с усмешкой ответила Лянь. – Это собаколев, китайский оберег.

– О!

Элла никогда раньше не видела собакольвов.

Собака фу гордо прошлась по комнате, встряхиваясь и прихорашиваясь.

– Вот я посажу тебя в клетку и запру на этот раз.

Лянь подхватила Цзяоцзы на руки.

Наверное, все-таки собаки фу отличались от спутников. Чародейного спутника невозможно было посадить в клетку, как нельзя запереть лучшего друга, часть своей души.

Девочка в хиджабе шагнула вперед:

– А я Самайра.

– У тебя там настоящий дух? – спросила Элла, с восхищением разглядывая прекрасную лампу.

Самайра наморщила носик.

– Мы их никогда так не называем. Это джинн, точнее, у меня джинна. Она добрая. Может улетать и прилетать, когда захочет, но мне нравится носить лампу с собой, чтобы ей было уютнее, если она захочет меня проведать. – Самайра погладила лампу, словно Элла обидела ее обитательницу. – А моя мама – президент Объединенной лиги необычайнов.

Элла тихо сглотнула. Уф. Опять не то сказала.

– Я Шивон, – с сильным ирландским акцентом прошептала последняя девочка. – И я никто.

Остальные захихикали, но Элла не поняла почему.

Она начала объяснять, что она чародеянка, но Лянь вдруг соединила ладони, и между ними вспыхнул крошечный шарик света. Элла вытаращила глаза – она впервые видела, как творится колдовство необычайнов. И ей так захотелось поскорее научиться чему-то подобному! Необычайные чудеса были совсем не похожи на чародейные.

– А у тебя какое чудо? – надменно поинтересовалась Лянь. – Ты на каком факультете будешь?

Ой, нет. Элла до сих пор не знала.

– У меня вся семья училась на факультете Духа. – Лянь принялась перекидывать шарик света с ладони на ладонь. – Мой папа творит чудеса с погодой. Он очень любит работать с грозами. Думаю, я пойду по его стопам.

Самайра подалась вперед:

– Ты уже научилась призывать Свет! Как это тебе удалось?

– Годы тренировок. – Лянь сверкнула самодовольной улыбкой. – Брала частные уроки.

– Одна из моих мам – мастер Осязания, как необычайн-директор Ривера, она умеет творить чудеса с драгоценными камнями. – Самайра потрогала украшения на головном покрывале. – Они созданы, чтобы усилить мою память. А родная мама – мастер Зрения, ей подвластна мудрость. Все читают ее знаменитую колонку советов, которую она ведет в «Необычайно Таймс». У нее всегда самые точные предсказания и пророчества. Но я планирую стать мастером Вкуса и открыть собственную пекарню-кондитерскую. Буду создавать лопающуюся от сиропа басбусу, прославлюсь на весь мир своими тортами.[2]

Элла неловко поежилась. Как бы ей хотелось вот так же тараторить о чудесах, которые творят ее мама с папой, но девочка не очень четко представляла, как чарование соотносится с колдовством необычайнов.

Лянь и Самайра перевели взгляды на Шивон.

– Моя мама – мастер Осязания, творит чудеса с металлом, работает с диким железом, может создать из него все что угодно. Папа – мастер Духа, способен проникнуть сквозь любую завесу, – пробормотала она.

– Твоя мама ведь в тюрьме? – спросила Лянь. – Я видела по вестибоксу «Необычайных сплетен».

Щеки Шивон вспыхнули.

Самайра тихонько ойкнула, потом повернулась к Элле:

– Это правда, что у тебя внутри недобрый Свет?

– Неправда, – ощетинилась Элла. – Что еще за недобрый Cвет?

Самайра не успела ответить – в комнату вошли родители Эллы и необычайн-директор Ривера.

– Твои родители здесь? – Лянь скроила презрительную гримаску.

Элла, не зная, что сказать, сжала губы.

– Привет, крошки, – произнесла мама своим глубоким голосом.

Следом за ней протопал Стручок, оставляя на полу мокрые следы. Девочки шарахнулись от Дюранов. Наверное, родители Эллы казались странными ее новым соседкам. Папа – с длинными кудрями, в цилиндре и фраке с длинными фалдами, с квакающей лягушкой на плече. Мама – с роскошной копной волос, в длинном платье, за разлетающимся подолом которого прятался огромный аллигатор, и – что самое заметное – с чародейным рисунком по всему смуглому телу.

– Приятно со всеми познакомиться. – Мама помахала рукой.

Никто не ответил, кроме Шивон.

Необычайн-директор Ривера попыталась завести вежливую беседу.

Мама легонько похлопала Эллу по плечу, и их взгляды встретились. Ее голос проник в сознание девочки, он звучал успокаивающе, как колыбельная: «Твоя комната дома гораздо больше, и спальни в школе у мадам Коллетт ничуть не хуже этой. Я могла бы разрешить тебе ночевать у нее, не возвращаясь домой каждый день. Ты точно решила, что хочешь учиться здесь?»

Сколько Элла себя помнила, мамин вездесущий голос всегда звенел у нее в голове, если она находилась рядом, – от чуть слышного напоминания полить орхидеи до ласкового подбадривания, когда она пыталась учить чародейные карточки или читала сказки перед сном. До тех пор пока у Эллы не появится собственный спутник, который будет охранять ее сознание от любопытных родственников, мама, папа и бабушка смогут свободно проникать ей в мозги, чтобы пообщаться или (иногда) почитать ее мысли.

– Да, мама, – чуть слышно шепнула Элла.

– Хорошо.

Мама наклонилась и поцеловала ее в лоб.

«Чародеи добрее и приветливее», – заструился ее голос в сознании дочери.

Элла кивнула. Но, может, местным просто надо немного привыкнуть?

Папа приподнял цилиндр с гроздью черепов, приветствуя девочек и госпожу Риверу. Девочки продолжали молча глазеть. Ривера улыбнулась:

– Мы очень рады, что ты теперь с нами, Элла.

– Мы с Уинни пойдем прогуляемся, пока ты поможешь нашей девочке разместиться, – сказал папа маме и, подмигнув Элле, выскользнул из комнаты.

Под взглядом госпожи Риверы Лянь, Самайра и Шивон разошлись по своим углам. Элла перевела взгляд с сундуков на их необычайные чемоданы и поняла, что готова бежать в ближайший магазин за такими же. Украшенные изображениями созвездий, да еще распаковывались сами по команде. И ко всему прочему, она здесь единственная, кому мама помогает разобрать вещи. Элла сгорала от стыда.

Мама похлопала дочь по спине:

– Вещи сами по полкам не разложатся.

Элла дернула плечами, потом вместе с мамой убрала белье в комод, повесила в собственный шкафчик пять белых необычайных мантий и поставила горшок с чарозами на тумбочку у кровати. Затем застелила кровать бабушкиным лоскутным одеялом, взбила подушку. Неожиданно пальцы ее нащупали в уголке наволочки что-то твердое. Приподняв подушку, Элла обнаружила зачарованную монетку. Блестящая медь согрела ладонь.

– Спорим, я угадаю, от кого это, – улыбнулась мама.

Элла подкинула монетку и прижала к уху.

«Скоро увидимся, малышка. Рада, что мы будем здесь вместе, – прошептал нежный голос маминой двоюродной сестры Сьеры Баптисты. – Жалко, что я не могу прийти сегодня, но скоро обязательно загляну. Я все еще заканчиваю оформление чаростудии. Надеюсь, она тебе понравится».

Элла не могла дождаться, когда встретится с любимой тетей. Кроме того, она почти не сомневалась, что мама позволила ей поступить в Арканум лишь потому, что тетя Сьера станет преподавать здесь чародейное искусство.

– Она будет заниматься с тобой дополнительно, чтобы вся эта необычайность не закрутила тебе мозги. – Теплые мамины пальцы нащупали чародейную метку на шее Эллы. – Ты уж, пожалуйста, запоминай все, что она говорит. Слышишь?

– Да, мэм.

Элла хотела сказать, что с ней все будет в порядке, но тут в комнату прискакала Уинни и сбила разговор. Она потянула Эллу за мантию, в сторону от остальных девочек.

– Элла, у тебя самая лучшая комната! Я уже заглянула в другие.

– И что там? – спросила Элла, поскольку Уинни просто лопалась от желания поделиться впечатлениями.

Необычайн-директор Ривера улыбнулась.

– Соседняя комната – там тоже живут девочки с первого уровня – называется «Гидра», – выпалила Уинни. – А у мальчиков по коридору напротив комнаты называются «Малый Пес» и «Зепс»! – Уинни неправильно произнесла последнее название. – Дальше комнаты для старших уровней.

– Комнаты всех наших учеников устроены так, чтобы им было удобно. Комнат здесь много, – объяснила госпожа Ривера.

Уинни широко ей улыбнулась и снова повернулась к Элле:

– Тетенька внизу сказала, что из вашей комнаты видно город, потому что у вас самое большое стекло.

– Окно? – мягко поправила Элла.

– Ну я так и сказала.

Уинни рванулась к окну, прижала ладошки к стеклу. Элла с колотящимся сердцем подошла следом за ней к высоким сводчатым окнам. Она видела карты необычайных городов у папы на работе – каналы Астрадама, по которым плавают вереницы судов, изящные улицы Целестиана, развлекательные кварталы Бетельмора. Но мама никогда не отпускала ее в поездки с папой. Все из-за того, что мамина сестра-близняшка Селеста потерялась на улицах Астрадама, когда они были совсем детьми. Но теперь-то Элла посетит каждый небесный город при первой же возможности, по мере того как они будут сближаться с Институтом. Она прокатится на фуникулере по канатной дороге, зайдет во все магазины в верхней и нижней части города и потратит все золотые стеллы и серебряные лунáри, которые ей дал папа… Но она никому об этом не расскажет… и будет очень осторожна.

– Спасибо за рассказ, кузнечик, – сказала мама. – Ты здорово все разузнала.

Уинни, обежав комнату, затарахтела дальше:

– У вас собственная ванная комната! Четыре шкафчика – каждой по шкафчику! Часы летают и передают сообщения! Я тоже такие хочу себе в комнату.

Новые соседки смотрели на Уинни как на муху, случайно залетевшую в дом, и Элла вдруг почувствовала, что краснеет.

– Кузнечик, присядь на кровать и помоги разложить попарно носки Эллы. Что за неряха перевернул у нее в сундуке все вверх дном? – сказал папа.

Но попытки отвлечь Уинни не удались, и он снова увел ее гулять по этажам. Элла со вздохом облегчения вынула список вещей, чтобы проверить, все ли захватила. Школьный рюкзак, готовый вместить толстую пачку учебников, астролябия, стеклянная емкость для погоды, контейнер для специй, ступка и пестик, карта с определениями и характеристиками всех пяти факультетов, новое павлинье перо для письма, подаренное бабушкой. Элла разложила учебники по порядку:

«История необычайнов», Ив Сен-Мишель;

«Что такое чудеса и как мы их получили?», Маэ Лэм;

«Пять необычайных факультетов», Иен Пирс;

«Звезды над нами – астрология всего мира», Райли Клейтон;

«Знаменитые связисты. Выбор канала связи, подходящего для необычайного колдовства», Табита Бледсо.

К пробковой доске у себя над столом Элла прикрепила собственный рисунок с изображением идеальной арканумской формы: белая необычайная мантия, тщательно выглаженная юбка или брюки, полный рюкзак и кристалл-переводчик на шнурке на шее. Затем она достала записную книжку и путеводитель по Институту и обвела пальцем эмблему Арканума – пятиугольную звезду.

Она была готова к занятиям.

После того как все вещи Эллы были распакованы, мама достала из плоского чемодана метлу – одну из нескольких семейных.

– Мы не ведьмы! – воскликнула Самайра.

Необычайн-директор Ривера шикнула на нее.

– Это не ведьмовская метла, милочка, – объяснила мама. – Она нужна, чтобы выметать прочь плохое настроение. Совершенно необходима в новом помещении. Это примерно для того же, для чего Лянь жжет благовония на своем новом алтаре.

Лянь кисло скривилась, оглянулась на госпожу Риверу. А Элла улыбнулась Самайре, чтобы та успокоилась.

Мама постучала пальцами по шкафу:

– Жутко жгучий соус я кладу в самый верхний ящик. Сама понимаешь, здешняя еда не похожа на домашнюю.

– Я все равно хочу ее попробовать.

Мама презрительно вздернула нос:

– Необычайная еда всегда казалась мне слишком пресной.

– Ты что, пробовала ее раньше? – насторожилась Элла. – Ты никогда мне не говорила.

– Я тебе много чего не говорила. – Мама открыла верхний ящик. – Бабушка этот соус специально приготовила, чтобы он добавил огонька самой безвкусной пище. Получится как дома на кухне. – Ее лицо вдруг стало печальным. – Пора начаровывать тебе бутылочное дерево. Это последняя моя задача. Скоро небесный паром увезет нас отсюда, но сначала я должна убедиться, что дерево укоренилось.

– Я сама могу укоренить, – проговорила Элла.

При мысли, что родители уезжают, ей тоже стало грустно, и одновременно ее охватило радостное волнение.

– Знаю, что можешь, детка, но маме хочется тебе помочь.

Мама достала из особого чемоданчика голубые бутылки и обвязала горлышко каждой белым шнуром. Затем поставила несколько фарфоровых фигурок святых семейства Дюран на тумбочку возле горшка с чарозами.

– Малышка, я начинаю жалеть, что согласилась на это, – прошептала она.

– Все в порядке.

Святые захлопали в крошечные фарфоровые ладошки.

– Вечное благословение вашему дому! Спасибо, что извлекли нас из этой ужасной тьмы, – сказал один святой.

– Ш-ш-ш, святой Филипп.

Элла бросила сердитый взгляд на фигурки. Она собственных мыслей не слышала из-за шума, который подняли статуэтки. Их белые блестящие личики довольно сияли. Они трещали без умолку, посылали воздушные поцелуи (особенно святой Валентин), кланялись и приветственно махали руками.

– Замечательная новая комната, Элла! – окликнула святая Катерина.

– Мы тобой гордимся, – добавил святой Кристофер.

– Что это за говорящие штучки? – удивилась Лянь, которая устраивала маленькое логово для своей собаки фу. – Куклы?

– Святые, – ответила Элла.

– Передаются в семье из поколения в поколение. Они нас защищают и дают советы, – пояснила мама.

– Они очаровательны, – сказала необычайн-директор Ривера. – Похожи на обетные картины для алтаря, которые я привезла из Мехико.

Эти фарфоровые фигурки сидели дома в гостиной среди сотни таких же, советуя и благословляя, а теперь они будут присматривать за Эллой, как присматривали за бесчисленными поколениями ее семьи. Даже если она не захочет, чтобы они ее оберегали.

Лянь с любопытством слушала разговор святых. Самайра восхищенно хлопала глазами. Шивон улыбалась так широко, что при желании можно было сосчитать все ее зубы. Госпожа Ривера была в восторге.

Слава богу, наконец-то мама угомонила болтунов. Они, смущенно переглядываясь, схватились за четки и Библии, начали креститься, извиняться и в конце концов замерли.

– Ну теперь начаровывай дерево.

Мама принялась передавать Элле голубые бутылки, а та расставляла их кругом на полу. Девочка столько раз начаровывала бутылочные деревья вместе с мамой и бабушкой для защиты дома, что все движения давно были отработаны до автоматизма.

– Заклинание ты знаешь. – Мама протянула ей горшок с землей и семечко. – Такое же, как дома.

Элла тихо застонала. Она терпеть не могла, когда ее торопили.

«Чарование должно настояться и подойти, как тесто для блинчиков», – всегда говорила бабушка, и Элла была с ней полностью согласна. Но мама все делала по-своему. Впрочем, как и каждый чародей.

– Не криви лицо, – велела мама.

– Угу, – буркнула Элла, насыпая маленькую горку земли в середине круга из бутылок и бросая туда семечко.

Она вспомнила первое растение, которое вырастила сама. Она была тогда настолько мала, что бабушка еще таскала ее на бедре. Элла потянулась пухлыми пальчиками к черным каллам, растущим в теплице, – это были ее любимые цветы, оттенком напоминавшие темную папину кожу, – и очень удивилась, когда цветы потянулись вверх, ей навстречу. Лишь через несколько лет Элла поняла, каким образом проникла в их жизненную силу и подчинила.

Стараясь не обращать внимания на следящих за ней необычайн, она глубоко вдохнула, закрыла глаза и обратилась к чарам внутри себя с просьбой проснуться. Голова стала легкой и слегка закружилась. В ушах что-то поскрипывало и тянулось, пока она мысленно нащупывала семечко и росток в нем. Лоб покрылся испариной, в воображении тьма сменялась рассветом, мечта расцветала. Элла выпевала заклинание и просьбу: «Растите, длинные корни, защитите нас от зла, пока мы спим».

Наконец она открыла глаза, стараясь не смотреть на зрителей, хотя ей хотелось немного покрасоваться перед ними.

Раздался тончайший стук крохотного сердца, и из земли высунулся росток. Он потянулся вверх, завился, как плющ, потом выпустил листочки и крошечные усики. Они скрутились веревками, сплелись в твердый древесный ствол, поднялись до потолка. От ствола во все стороны полезли ветви, на ходу покрываясь зеленой листвой. И вот уже в углу комнаты высился живой дуб, такой же, как дома во дворе, простирая ветви над кроватью Эллы.

– Последний шаг, – напомнила мама.

– Бутылки, – прошептала Элла.

Ничего не произошло.

– С благодарностью и легким придыханием. Он не слышит тебя.

– Бутылки, пожалуйста, – сказала Элла дереву.

Ветви склонились к полу, каждая взяла бутылку за шнур и снова выпрямилась. Бутылки повисли на ветвях, как цветные подвески. Бабочки бражники закружили вокруг дерева.

Мама взяла Эллу за подбородок.

– Умница, малышка. Получилось даже лучше, чем у меня. – Она поцеловала дочку в лоб.

Элла оглянулась вокруг и увидела потрясенные лица. Необычайн-директор Ривера прижимала ладони ко рту.

– Зуб звезды! У нас в комнате растет дерево! – воскликнула Лянь. Ее собака фу запрыгала вокруг ствола, пытаясь залезть на него. – Ко мне!

Пикси Шивон вылетели из террариума гурьбой и замельтешили в кроне.

– Перестаньте! – сердито потребовала девочка.

– Что же это за чудо такое? – Самайра внимательно рассматривала ветви. – Это какая-то другая магия!

Элла внутренне сжалась. Мама не выносила слово «магия» – оно было слишком простым для того, что они творили.

Мама легонько подтолкнула Эллу, чтобы та ответила на вопрос.

– Это бутылочное дерево, – выдавила из себя девочка.

– Мы начаровываем их, чтобы отгонять злых духов. Любое зло попадет в стеклянный сосуд и застрянет там, – добавила мама. – После этого Элла избавится от него как положено.

Все окружили дерево.

– Оно прекрасно, – произнесла необычайн-директор Ривера.

– Поразительно, – улыбнулась Элле Шивон.

– И вы поете ваши… – начала Самайра.

– Заклинания. – Элла кивнула. Она не ожидала, что необычайны ничего не знают о чародействе.

– Мы еще говорим «заклятия». – Лянь провела пальцами по коре и гордо оглянулась на Риверу.

Элле не терпелось узнать все о сходстве и различиях в их колдовстве.

– Необычайны не могут заставить что-либо расти. – Самайра поджала губы.

Элла подняла на нее озадаченный взгляд.

– Самайра имеет в виду, что мы не делаем чудеса из ничего. Мы работаем с тем, что уже есть. Это искусство и наука. – Необычайн-директор Ривера коснулась листьев.

Элла почувствовала, как мамина рука легла ей на плечо.

– Что ж, нам всем есть чему поучиться друг у друга.

– Эти чародеи как Тузы, – шепнула Самайре Лянь.

– Мы не говорим об этом, мисс Вон. – Голос госпожи Риверы стал жестким.

– А что это? – спросила Элла.

В комнате повисло напряженное молчание.

У Эллы внутри все сжалось. Неужели растить что-то плохо? И что значит «Тузы»?

В глубокой тишине прозвучал удар колокола. Лампы на потолке мигнули. Папа и Уинни вбежали в комнату, чтобы обнять Эллу на прощание. Следом за ними влетела ученица третьего уровня. Ее мантия колыхалась за спиной, как синий океан, пышные рыжие волосы были собраны в пучок.

– Добрый вечер. Благословения звезд всем вам. Меня зовут Кэтрин, я занимаюсь общественной работой. Мистер и миссис Дюран, ваш небесный паром готов к возвращению на пристань «Звездная пыль». Первый уровень, пора на Полночный сбор.

Мама повернулась к Элле:

– Ты ведь сообщишь мне, если что-то пойдет не так? Если что-то случится?

– Да, мама. Обязательно.

– Ты будешь писать?

– Да, мама.

– Ты используешь камею-чародею?

– Да.

– Ты будешь беречь себя, будешь держаться подальше от необычайных городов?

– Да-а.

Мама последний раз поцеловала ее в лоб. Папа подмигнул. Уинни всхлипнула и помахала рукой.

Пути назад не было.

АРКАНУМСКИЙ ИНСТИТУТ УДИВИТЕЛЬНЫХ И НЕОБЫЧАЙНЫХ

Путеводитель для учащихся младшей школы

Добро пожаловать в большую и дружную семью Арканума!

Цель этого путеводителя – познакомить новых членов нашей семьи с правилами и обычаями нашего удивительного учебного центра.

Необычайны обучаются благородному искусству необычайного, создавая канал связи между собственным внутренним Светом и Вселенной, и своими чудесами воплощают ее величие.

Вы будете не только оттачивать способности и творить чудеса, но также получите множество других полезных навыков, которые помогут вам на протяжении жизни как в Необычайном, так и в Незначительном мире.

Путь необычайнов

Благородство – Уважайте старших, свои чудеса и своих предков.

Самообладание – Держите себя в руках, контролируйте свои эмоции и поведение.

Настойчивость – Выбрав путь благородства, следуйте им терпеливо и упорно.

Добродетель – Проводите только Свет.

Клятва ученика

• Я буду следовать Путем необычайнов.
• Я буду уважать старших необычайнов.
• Я никогда не употреблю свое чудо во зло.
• Я всегда буду проводить только добро и Свет.
• Я никогда не возжелаю чуда другого необычайна.

Подпись учащегося: Используйте звездные чернила

Продолжить чтение