Читать онлайн Моя милая психопатка

The Jolly Psychopath

Copyright © 2022 (Ki Yoonseul)

© Корнеева И., перевод на русский язык, 2024

© Издание на русском языке, оформление, ООО «Издательство «Эксмо», 2025

1. Иногда счастливые билеты заканчиваются

Смысл фразы «В жизни важно вытащить счастливый билет» я понял еще в раннем детстве. Примеров того перед глазами было огромное множество. Директором нашего детского дома был лысый одинокий мужчина шестидесяти лет. Он не был женат: никак не мог справиться с психологической травмой после первых отношений. Причиной любовного провала послужил неудачно выбранный автомобиль, который оказался неисправным. Можно вспомнить и о нашем воспитателе, который как-то шутки ради купил с друзьями по лотерейному билету и неожиданно для себя оказался единственным выигравшим. Благодаря такому удачному стечению обстоятельств он смог оставить работу в детском доме и начать жить в свое удовольствие. А наш холодильник… По несчастливой случайности нам как-то неделю пришлось жить на одних консервах, пока мы ждали, когда нам заменят купленный в Интернете поломанный холодильник на новый.

Спросите, при чем тут я? В моем случае проблем с удачным выбором не было никогда, везение всегда было на моей стороне. Мне удавалось выбрать такую пачку лапши, где обязательно было два кусочка морской капусты, а не один. В начальной школе мне везло с коллекционными карточками игры «Дуэль монстров», и мне всегда попадались не обычные монстры, а более продвинутые, обладающие одним из пяти типов сверхспособностей. Сам для себя решил, что я – король везения, и поэтому точно знал, что рано или поздно меня усыновят. Настолько сильной была уверенность, что со мной может происходить только хорошее.

На самом деле жизнь в детском доме в ожидании усыновления чем-то напоминала атмосферу зоомагазина. Никто из нас не знал, когда его заберут в новую семью, и поэтому изо дня в день все текло своим чередом, но каждый из нас старался выглядеть лучше остальных и ждал своих новых родителей.

Я не участвовал во всем этом до тех пор, пока не пошел в школу. Я точно знал, что мама вернется и заберет меня. Когда-то она пообещала, что обязательно придет и мы снова будем жить вместе. Мне было пять лет, когда она оставила меня в интернате.

Мама родила меня, еще будучи школьницей, и воспитывала одна. Бабушка никогда не стеснялась в выражениях по этому поводу, и уже с самого раннего детства я без конца слышал ее истории о том, что мама родила меня в школьном туалете и что бабушка никогда не видела моего биологического отца. Но в то же время она была абсолютно уверена, что я очень на него похож, и однажды пообещала найти его благодаря нашему сходству и отправить меня жить к нему.

Так прошли шесть лет моей жизни. Бабушка умерла, а мама, оставшись совсем одна, без каких-либо средств к существованию, отдала меня в приют со словами: «Я обязательно тебя заберу». Но и через девять лет обещание она так и не сдержала. А я продолжал верить и не видел никакой необходимости искать новую семью. В то время, когда другие дети мило улыбались, пытаясь понравиться своим будущим родителям, я, наоборот, вел себя очень дерзко. И, естественно, меня никто не хотел забирать.

Подростковый возраст самый неподходящий для усыновления. Обычно семейные пары охотнее берут маленьких детей, которым легче привыкнуть к новой обстановке. У детей постарше шансов меньше. Поэтому я придумал для себя историю про пакет молока, который решил, что его купят именно в нужный момент, в день, когда истекает срок годности.

– Никто же не купит просроченное молоко? – спросил я как-то у своего друга Чуну, взяв из холодильника в магазине пакет молока с истекающим сроком.

Чуну был моим единственным другом. Наш дуэт держался на том, что я закрывал глаза на его полноту, а он не вспоминал о том, что я сирота.

– Здесь все зависит от молока, – ответил Чуну, поправив одним пальцем сползающие на нос очки. – Если это обычное молоко, то, скорее всего, так и будет. Но если представить, что оно какое-то особенное, богатое витамином А, омега-3 и фолиевой кислотой, его купят, даже несмотря на истекший срок годности. А все потому, что оно до такой степени особенное.

Дослушав до конца его пламенную речь, я для себя четко решил, что я и буду тем самым особенным молоком.

«Желание прожить и получить от жизни все должно быть соразмерно тому, что вы готовы показать этому миру. Иными словами, это могут быть сертификаты, дипломы, лицензии – доказательство того, что вы чего-то стоите». Эти слова часто любил повторять нам воспитатель, прежде чем уехал из детского дома после выигрыша в лотерею.

Перед тем как удача улыбнулась ему с этим случайно купленным билетом, он пытался найти другую работу, но везде требовался документ об образовании. У него самого не было ни сертификата, подтверждающего знание английского языка, ни навыков владения компьютером, но при каждой возможности он повторял нам то, что хотел сказать самому себе: «Люди должны быть готовы доказать, что они чего-то стоят».

До меня смысл этих слов дошел с опозданием, поэтому проявлять упорство и стремление к учебе я начал только в пятом классе. Цель была одна – повысить свою ценность и возможность усыновления.

Средний возраст воспитанников нашего детского дома не превышал семи лет. И я, чтобы победить в нелегкой борьбе с этими молодыми и перспективными кандидатами, пытался предъявить все возможные доказательства своей конкурентоспособности. Это могли быть благодарственные письма за хорошее поведение, мои спортивные достижения, подкрепленные множеством грамот с состязаний и конкурсов, а также выдающиеся успехи в учебе.

Я верил, что все мои достижения могут стать подтверждением моей ценности и повысят шансы найти семью, но ситуация не менялась. Взрослые, которые приходили в наш детский дом, чтобы усыновить ребенка, смотрели не на меня, а на малышей. И тогда я начал работу над внешним обликом. Красотой меня не наградили, но зато я был не из робкого десятка. И однажды, в тот самый день, когда мне удалась прическа, решение об усыновлении было принято в мою пользу. Супружеская пара средних лет сразу остановила свой выбор именно на мне, стоило им только открыть дверь и войти.

Это была среда, 3 июня 2019 года. Именно в этот день моя жизнь, которая казалась уже никому не нужной, наконец привлекла чье-то внимание.

Я был безумно счастлив. Мои старания дали результат. Я больше не дрожал от неуверенности рядом с милыми малышами, шансы которых на усыновление были в сотни раз выше, а мои попытки понравиться заканчивались только провалом. Впервые за всю жизнь в детском доме я был счастлив, потому что экзамен с задачкой найти новую семью я сдал на отлично.

Со временем в моей жизни появился еще один философский принцип, согласно которому характер человека во многом определялся его именем. Меня звали Ёнин. В толковом словаре можно найти слово с таким же написанием, имеющее несколько значений: толерантность, приемлемость, принятие и одобрение. Все эти значения во многом определили мою жизнь. Я всегда терпел и прощал. И делал это от чистого сердца. Человек по имени Ёнин.

Как оказалось, я был тем, кто совладает с характером моей сумасшедшей старшей сестры, простит и вытерпит добротой души ее эгоизм, уровень которого не сравнится ни с чем в этом мире, и в конце концов примет и признает ее, как начертано мне судьбой в буквах моего имени. Можно было предположить, что в этом и есть моя миссия на Земле: простить мою мать, которая бросила меня, простить приемную семью, которая забрала меня из детского дома с конкретной целью, а не из большой любви. И именно это ощущение себя помогало мне выжить и не сойти с ума.

Моего нового дедушку звали Юн Ухван. Возвращаясь к теме значения имени, надо сказать, что своему дед полностью соответствовал. В словаре «ухван» трактовалось как «переживания и опасения, связанные с появлением в доме больного человека или каких-то хлопотных дел», а дед и был тем самым больным, да к тому же сплошным комком волнений и сочувствия. Все в доме страдали из-за его деменции, а он, в свою очередь, переживал за весь мир. Но зато в этой семье был кто-то, кто волновался за меня.

С момента моего появления в доме дедушка всегда смотрел на меня с грустью и состраданием как на самого несчастного человека на земле. Однажды, воспользовавшись случаем, когда никого не было дома, я подошел к нему и спросил:

– Дедушка, а вы почему всегда так волнуетесь, когда смотрите на меня?

В этот момент он задумчиво сидел, опираясь руками на трость. Потом посмотрел на меня сочувствующим взглядом и сказал:

– До сих пор не могу поверить.

Было понятно, что он произнес эти слова, находясь в здравом уме и светлой памяти, как будто деменция отступила на некоторое время. Но потом вновь быстро вернулась, когда дед увидел на пороге чью-то тень.

– Ой, скоро вернется моя женушка, – сказал он и, пошатываясь, вышел из комнаты. Такое было странно услышать. Его жена умерла десять лет назад.

Я обернулся и увидел перед собой большую черную тень. Госпожа Нам, крупная женщина весом более восьмидесяти килограмм, теперь уже моя новая мама, стояла и смотрела на меня.

– Думаю, мне следует посвятить тебя в то, что произошло в этом доме.

Она вела себя очень спокойно. Словно собиралась рассказать то, что уже давно хотела, но, поймав на себе взгляд мужа, произнесла лишь одну фразу:

– Твоя старшая сестра больна.

Они рассказали мне в общих чертах о проблеме, будто хотели заранее о чем-то предупредить. Теперь я понимаю, что у нее было не душевное расстройство, а, скорее всего, психическое. И именно оно заставляет девочку совершать какие-то ужасные поступки. Поэтому кто-то всегда должен быть рядом с ней. И выбор пал на меня.

Теперь для меня все встало на свои места в этой новой реальности. Причина усыновления в подростковом возрасте скрывалась вовсе не в том, что я достиг успехов в учебе и спорте. Все оказалось намного банальнее: дело было в моем возрасте, ведь мы были почти ровесниками с новой старшей сестрой семнадцати лет, и в моем характере – мягком и неконфликтном.

Мои надежды на счастливый лотерейный билет и на успешное светлое будущее в итоге растворились в попытках найти новую хорошую семью. Я оказался в самой жуткой семье этого мира с кучей проблем, загадок и тайн.

– Присмотри, пожалуйста, за нашей дочерью, очень тебя прошу.

– Присмотри?..

В этом мире больше не за чем присматривать, кроме как за этой психопаткой? Речь шла не о памятнике старины и не об уникальном природном объекте, так с чего вдруг оберегать ее и заботиться именно о ней?

В тот момент, когда во мне зарождался этот дух сопротивления, госпожа Нам, едва сдерживая слезы, рассказала, что дочь их теперь уже единственный ребенок, что они не могут ее потерять и все, что касается этой девочки, не должно выйти за пределы дома.

Главная мысль была в том, что надо остаться жить в этой деревне и ни при каких обстоятельствах не раскрывать проблем, связанных с их дочерью. Пока им удавалось все скрывать. В деревне к ним хорошо относились и всячески помогали. Поэтому было сложно представить переезд в новое, незнакомое место, практически без средств к существованию, даже после продажи дома, да еще и со страдающим деменцией дедушкой на руках. Вторая главная мысль всего монолога: «У нас ни на что нет денег».

– Почему именно я?

Мой вопрос прозвучал с интонацией главного героя истории о трагической любви.

Мои собеседники практически в один голос тут же ответили:

– Ты выглядел самым добрым из всех детей, самым тихим и спокойным.

За все пятнадцать лет жизни, включая время, проведенное в утробе матери, у меня сложилось ощущение, что «тихий, спокойный и добрый» – это не похвала. А скорее всего, приговор. Теперь моя новая семья смотрела на меня как на человека, который выслушает их странную просьбу и возьмет на себя этот груз ответственности.

– А если я не соглашусь, что вы сделаете?

– Мы не сможем оставить тебя в живых. Теперь ты знаешь нашу тайну.

Эти слова прозвучали у меня за спиной. Я обернулся и увидел Тончжу, мою новую старшую сестру. Закончив свою речь, она зашла в комнату и села на пол. Настрой у нее был весьма недоброжелательный.

– Я же говорила, не берите это.

Это… Говорить «это» про человека? Негодование и злость переполняли меня, но я сдержался, понимая, что передо мной психически неуравновешенный человек.

– Нам нужен человек, который всегда будет рядом с тобой. Мы уже обсуждали это, – сказала госпожа Нам, успокаивая дочь.

Понятно, что никто из членов их семьи – ни больной дедушка, ни занятые хозяйством родители – не мог уделять должного внимания нездоровому ребенку. На эту роль выбрали меня. Другого нормального человека, способного следить за психически больным подростком, скрывать от посторонних ее истинные проблемы, обучать школьной программе и навыкам жизни в обществе, в этом доме не было.

– Будь всегда рядом и следи за ней, – сказала моя новая мама, мягко обхватив мою ладонь двумя руками.

В этом момент я подумал, что не так представлял себе счастливое будущее.

– У нас не осталось свободных комнат.

В доме их было всего три. Маленькая комната дедушки, комната родителей, которая одновременно была еще и гостиной, и комната Тончжу. Как вы понимаете, я должен был поселиться именно там. Конечно, мы оба были против, но других вариантов, как и других комнат, не было.

– Я же девочка, – возмутилась Тончжу.

Мне очень хотелось ответить: «А я мальчик, тем более подросток», но я промолчал. В моем имени, которое осталось и после смены фамилии с Ким на Юн в связи с усыновлением, уже с рождения был заложен смысл «очень терпеливый».

С этого дня мы стали жить на одной территории. Комната была самая большая в доме, но для двоих места все равно не хватало, особенно для личного пространства. Поэтому посередине комнаты решили повесить шторы вместо перегородки. Отец семейства достал ящик с инструментами, и через мгновение комната разделилась на две половины.

Первое, что я увидел и услышал на своей половине – это лицо Тончжу из-за занавески и ее слова:

– Зайдешь на мою половину – убью!

Если б это сказал кто-то другой, можно было подумать, эта угроза не более чем блеф. Но это была фраза, произнесенная психически неуравновешенным человеком, и ее реально можно было расценивать как угрозу. Я понимал, что не смогу противостоять этой силе.

Мой рост в сто шестьдесят четыре сантиметра и вес в пятьдесят восемь килограммов не могли сравниться с габаритами новоиспеченной старшей сестренки выше меня сантиметров на десять – пятнадцать. Все женщины в этой семье были крупные. Они были сильны телом и духом, и мужчинам оставалось лишь следить за настроением их прекрасных половинок. Теперь и мне предстояло принять правила этой игры.

Наступила ночь. За шторами, похрапывая, спала Тончжу. Я взял лист бумаги из пачки, которую получил в подарок, уезжая из детского дома, и начал писать письмо маме, «доверившей» когда-то мое воспитание «квалифицированным специалистам».

В тот день мама просто оставила меня на пороге и ушла. Воспитатели задавали мне вопросы, чтобы выяснить хоть какую-то информацию, но им удалось выпытать лишь мое имя – Ким Ёнин.

– Где твои мама и папа?

– Где твой дом?

Будучи очень смышленым, я придумывал разные ответы, делая вид, будто не знаю или не понимаю, о чем меня спрашивают. Попытка скрыть информацию о маме была не чем иным, как попыткой защитить ее.

Я был уверен, что когда-нибудь мама придет и заберет меня, поэтому хотел дать ей шанс. Я знал, что наступит день, когда я возьму маму за руку и мы вернемся в наш дом, а поэтому не хотел создавать ей проблем с законом.

Но сейчас ситуация изменилась не в мою пользу, и я не мог спокойно сидеть и ждать.

В ту первую ночь в новой семье я написал маме письмо. Она была единственным человеком на земле, кто мог прийти и спасти меня. Я знал, что мама меня очень любит, и убеждал себя, что она меня пока не забрала лишь потому, что не представилось подходящего случая. Но теперь, когда я написал письмо, не осталось ни капли сомнения, что час настал и мама обязательно приедет.

Разве можно не прийти, когда ты знаешь, что твой единственный сын, твоя плоть и кровь, находится в страшной опасности рядом с психически неуравновешенным человеком, словно с миной замедленного действия? Об этом и было мое письмо:

Мама, умоляю, забери меня отсюда. Меня заперли в доме с психопаткой!

Кто бы мог подумать в тот момент, что события развернутся столь катастрофическим образом.

2. Богатая биография психопатки

На следующий день я проснулся рано утром и, пока все спали, вышел из дома, добрался до почтового ящика на краю деревни и отправил маме письмо.

Я был уверен, что мама обязательно меня найдет, поэтому в письме указал мой новый адрес. Себе я пообещал, что до встречи с мамой буду каждую ночь писать ей письма, а утром отправлять.

Когда я вернулся, завершив свое важное дело, дедушка сидел на веранде перед домом. Он посмотрел на меня и спросил:

– Тончжун, это ты?

Госпожа Нам тоже услышала этот вопрос и замерла, прекратив стирать.

По тому, как дедушка не обращал внимания на ее реакцию, было понятно, что он задавал этот вопрос, не понимая реальности. Бывали случаи, когда сознание возвращалось к нему, но чаще всего своими необдуманными словами и поступками он доставлял немало хлопот и переживаний. То же самое случилось и в этот раз. Я сделал вид, что не услышал, прошел мимо и отправился в свою комнату. Тончжун, о котором говорил дедушка, был младшим братом Тончжу. Он умер еще в младенчестве.

– Даже не знаю, как об этом рассказывать, все тело дрожит…

В первый день после моего усыновления госпожа Нам рассказала о первом убийстве, совершенном ее дочерью. Когда той было восемь лет, она убила своего младшего брата. До этого Тончжу тоже совершала странные поступки. Будучи маленькой пятилетней девочкой, она каждый день ловила насекомых, а на следующее утро убивала их. А однажды насыпала какие-то химикаты в лужицу с головастиками, разом уничтожив всех.

И родители, и тогда еще здоровый дедушка верили, что это всего лишь детские шалости. Хотя, скорее всего, они просто хотели верить в это.

Но потом случилось самое страшное. Сложно сказать, что послужило причиной. Может, просто злой рок, а может, естественный исход событий в доме, где живет сумасшедший.

В тот год, когда Тончжу исполнилось восемь лет, умер ее младший брат. Умер практически сразу после рождения. Со слов госпожи Нам, уже с момента беременности девочка не была рада самому факту существования младшего брата. И даже прикосновения к округлившемуся животу мамы не вызывали на лице ребенка никаких эмоций.

«Наверное, старший ребенок при появлении младшего испытывает те же чувства, что и женщина, узнавшая о любовнице мужа. Словно тебя предали. Появляется чувство ревности и странное ощущение, что у тебя теперь есть соперник в борьбе за внимание, конкурент, которого раньше и в помине не было». Так рассуждали деревенские женщины до того, как госпожа Нам родила второго ребенка. Но она не придала значения этим словам. И, как оказалось, зря.

После родов отец встретил мать с ребенком, и они вместе вернулись домой. И дедушка, и родители носили малыша на руках, ухаживали за ним. Только в глазах девочки при виде этой семейной идиллии появилась ненависть.

– Было очень страшно. Это были глаза дикой кошки.

Через несколько дней Тончжун умер. В тот день госпожа Нам что-то вязала, готовясь к приближающейся зиме, и на мгновение задремала. Ее дочь, восьмилетняя Тончжу, и новорожденный малыш спали в соседней комнате.

– Было слишком тихо. Я пошла проверить детей. Тончжу не было в комнате, а малыш Тончжун лежал лицом вниз и не дышал.

– Кто перевернул ребенка?

Госпожа Нам дрожащими руками обняла тело малыша и прижала к себе. Внезапно в комнате появилась Тончжу. У нее было очень спокойное и умиротворенное лицо. Мать посмотрела в глаза своей восьмилетней дочери и со страхом подумала, что терзающие ее душу сомнения могут оказаться реальностью. Отец, вытирая слезы, спросил:

– Это ты сделала?

Тончжу кивнула в ответ. На ее лице не отражалось никаких эмоций.

После похорон семья отправилась в окружную больницу. Здесь имелось свое детское психиатрическое отделение, где из-за отсутствия пациентов работал только один врач.

Профессор Ким – кандидат медицинских наук в области психиатрии. В свои шестьдесят два года он уже готовился к выходу на пенсию. И именно в этот момент к нему на прием попала странная пациентка. Родители в двух словах описали ситуацию, на что он предложил провести обследование.

Это был оценочный лист Хаэра [1], один из самых известных инструментов психологической оценки. В то время он еще широко не применялся в Корее и впервые был использован для диагностики детской психопатии. Обычно при проведении подобного обследования должен присутствовать клинический психолог, но бюджет больницы мог позволить только одного специалиста в этой области. Поэтому профессор Ким проводил необходимые процедуры сам.

– Психологический тест – это как рентген сознания. Он точно указывает на проблему.

Завершив обследование, профессор был поражен результатом. Перед ним сидела маленькая девочка с результатом в 40 баллов. Это был максимально возможный показатель.

– Ты расскажешь мне свою историю? – обратился он к юной пациентке, с трудом сдерживая эмоции.

Она спокойно и сдержанно рассказала о себе и ответила на все вопросы. Правдивый рассказ этой девочки полностью соответствовал результатам диагностики.

– Случай с вашей дочерью уникальный. Я готов взяться за ее лечение.

Профессор с большим энтузиазмом погрузился в это дело. Он не взял денег за свой труд, за что семья, еле сводившая концы с концами, была ему бесконечно благодарна.

– А как обычно лечат психические отклонения? – спросила госпожа Нам.

До того как прийти в больницу, она и предположить не могла, что такой диагноз коснется их ребенка. Слово «психопат» ассоциировалось только с опасными преступниками из теленовостей.

– Не переживайте. У меня есть опыт в этой области, и я обязательно вылечу вашу дочь.

Эти слова успокоили родителей. Казалось, они наконец смогли избавиться от груза ответственности за все поступки, которые совершала их дочь: «Наша девочка больна. Она не плохой человек. Это все болезнь. Других причин нет. Мы ее вылечим, и все будет хорошо».

Доктор посоветовал забрать Тончжу из школы. По словам профессора, она или сама окажется в центре какого-либо происшествия, или причинит кому-то вред. Не удивительно, что именно с этого момента уровень психического расстройства девочки стал внушать страх.

С первого дня лечения у Тончжу появилось домашнее занятие – присматривать за курятником. Возвращаясь из больницы, она проводила время наблюдая за курами. И все бы ничего, но они стали дохнуть одна за другой без какой-либо видимой на то причины. Обитатели курятника были убиты или задушены. Сложилась даже особая система: одна курица в две недели, то есть две курицы в месяц.

Госпожа Нам рассказала об этом профессору. Он ожидал такого развития событий и предложил в скором времени взять их дочь с собой на конференцию в Сеул, где соберутся мировые светила психиатрии. Он как раз собирался выступить там с докладом о феномене психических отклонений их ребенка.

– На этой конференции соберутся такие же энтузиасты своего дела. Они все профессионалы, даже более опытные, чем я. Тема конференции – «Детские ментальные расстройства». Каждый участник поделится своим собственным опытом в поиске лечения детских психических расстройств, связанных с поражением головного мозга. Тончжу уникальна в своем диагнозе «диссоциальное расстройство личности» [2]. Будет лучше, если я не на словах опишу этот случай перед светилами медицины, а покажу им ее. Они помогут найти инновационный способ лечения. Я в этом убежден.

Слова не внушили доверия и уверенности в том, действительно ли нужна эта поездка.

– Но она очень боится чужих людей.

Профессор Ким с улыбкой на лице ответил:

– Психопаты никого не боятся.

Госпожа Нам что-то пробормотала в ответ, пытаясь найти убедительный аргумент против.

Девочка действительно остерегалась чужаков. Конечно, речь не о таких простаках как я, а о тех, кто заставлял ее лицо каменеть лишь от одного взгляда. Возможно, в этот момент она решала для себя: убить человека, который ей не особо понравился, или все-таки сохранить ему жизнь.

В голове матери пульсировал страх, что эти уважаемые ученые будут рассматривать ее ребенка, как тело пациента на операционном столе:

– Что бы вы там ни говорили, я не позволю.

Профессор Ким был не из тех, кто легко отказывается от своих планов:

– Вы разве не хотите, чтобы ваша дочь как можно скорее начала полноценную жизнь в обществе? Ей уже шестнадцать. Если бы она ходила в школу, то училась бы сейчас в девятом классе. Сколько вы продержите ее дома? Вы ведь мечтаете о том, чтобы ваш ребенок повзрослел, закончил институт и нашел работу.

Госпожа Нам настороженно ответила, словно приподнимая завесу своих сокровенных тайн:

– У Тончжу есть мечта.

– Какая? Мне очень интересно.

– Стать поэтессой.

Ответ прозвучал так, словно речь шла о ней самой.

– Стихи? – переспросил профессор, пытаясь представить себе эту картину. – Психопат, мечтающий стать поэтом… А что, неплохо. Каждый имеет право на мечту. Но прежде чем у Тончжу появится шанс осуществить свои планы, мы должны помочь ей справиться с ее психическими отклонениями. В противном случае она или будет жить в изоляции, или совершит преступление. Вы этого хотите для своего ребенка?

– Конечно нет.  – Госпожа Нам уверенно покачала головой.

Семья решила сделать так, как советовал врач. Тончжу, будучи в подростковом возрасте, впервые в своей жизни отправлялась в Сеул.

– Хорошей поездки! Слушайся доктора.

Госпожа Нам в то утро проснулась очень рано и приготовила еды путешественникам.

– Будет что перекусить по дороге. Там еще есть фрукты. Так что, думаю, на двоих вам хватит.

– А можно я куплю себе что-нибудь вкусное в Сеуле?

Отец Тончжу отвел дочь в сторону и протянул ей две скомканные купюры по тысяче вон [3] со словами:

– Если не хватит, попроси денег у доктора.

Расчет был на доброту профессора, который и так лечил девочку абсолютно бесплатно.

Вся семья пришла проводить отъезжающих. Тончжу села в машину, профессор Ким был за рулем. Он радостно попрощался с семьей девочки и тронулся с места, даже не подозревая о том, что это был первый акт трагической пьесы с его участием.

Международный семинар авторитетных представителей научного сообщества по вопросу изучения проблем самых неординарных пациентов с диагнозом «диссоциальное расстройство личности» начался 24 мая 2018 года, ровно в три часа. Но ни профессор Ким, ни его пациентка так и не появились. Как потом выяснилось, причиной тому стало покушение на убийство, совершенное той самой пациенткой.

На трассе машина принялась вилять на большой скорости, как будто водитель не мог справиться с управлением, и врезалась в грузовик на встречной полосе. В результате столкновения машина сильно пострадала и чуть не упала с обрыва. Огромный грузовик смял часть автомобиля со стороны водителя, но со стороны пассажира, где сидела Тончжу, не было ни единой царапины.

Тончжу, можно сказать, отделалась легким испугом, чего нельзя было сказать о профессоре. Он находился в тяжелом состоянии со множественными переломами.

Причина аварии оставалась загадкой. Все были рады тому, что пассажирка осталась цела и невредима, но вот состояние водителя вызывало большие опасения. На месте аварии никто из членов семьи не присутствовал, но по реакции профессора в больнице, куда все пришли навестить пострадавшего, стало понятно, кто стал причиной этого ДТП.

Операция длилась десять часов. Как только семья девочки узнала, что больного перевели в палату, в больницу приехали все: и дедушка в состоянии обострившейся деменции, и отец, и мать, и сама Тончжу. Она держала в руках сумку, как будто собиралась что-то передать. Профессор Ким находился в отдельной палате – финансово он мог себе это позволить. Но, к сожалению, рассчитывать на тишину и спокойствие ему не пришлось. Его покой был нарушен появлением «дружной» семейки.

– Как вы себя чувствуете?

Госпожа Нам склонилась всем телом над лицом больного, который еще плохо понимал, где он и что с ним произошло. Не дожидаясь его реакции, она продолжила:

– Мы все приехали навестить вас.

Профессор отвернулся и увидел за спинами присутствующих свою пациентку. Она как раз пыталась протиснуться между отцом и дедушкой, чтобы подойти к кровати больного.

Страх сковал профессора, пока он наблюдал за ее передвижениями. Как потом рассказывала госпожа Нам, выражение лица у доктора в тот момент было наполнено ужасом, как у героя фильма «Омен» – священника, столкнувшегося со страшной сущностью маленького мальчика, в которого вселился дьявол. Я не смотрел это кино и не присутствовал в палате, но мне казалось, что я понимал, о чем она говорит, и мог представить, что чувствовал профессор в тот момент. Угрозу своей жизни.

Тончжу приблизилась к кровати больного, отчего того затрясло.

– Вам, наверное, холодно, – сказал глава семейства и заботливо накрыл доктора одеялом по самый подбородок.

Профессор словно в припадке закричал:

– Нет! Не приближайся!

Тончжу никак не отреагировала на это и подошла ближе к постели больного. Профессор, превозмогая боль после операции, встал с кровати и заковылял к двери. Это было похоже на чудо.

Глядя на происходящее, госпожа Нам поймала себя на мысли, что причина внезапно случившейся аварии может быть как-то связана с ее дочерью.

Надо было действовать. Только теперь перед семьей стоял выбор. Успокоить еле передвигающего ноги профессора и вернуть его на больничную койку или остановить приближающуюся к нему дочь. Озадаченная непростым выбором, госпожа Нам просто следовала за странной процессией и оказалась в коридоре, где стала свидетелем ужасного происшествия.

Профессор Ким, прихрамывая, из последних сил выбрался из палаты. Бледный от страха, он постоянно оглядывался и вновь испытывал ужас, когда видел, что девочка идет следом за ним.

Все это время Тончжу, держа в руках портфель, пыталась из него что-то вытащить. Начался забег на двести метров по больничному коридору. При этом выражение лица Тончжу оставалось спокойным, а профессор явно испытывал сильную боль. Отец Тончжу решил, что надо спасать больного, который, как ему показалось, уже очень устал от происходящего. Это разозлило профессора еще больше, и вдруг он громко закричал, увидев приближающегося к нему отца его пациентки:

– Я не хочу умирать!

Как только он выкрикнул эти слова, Тончжу мигом подбежала к нему. Профессор Ким уже успел доковылять до конца коридора. Утомленный страхом и совершенно обессиленный, он пошатнулся и, не удержавшись, выпал из открытого окна.

Госпожа Нам предположила, что, падая вниз, профессор вряд ли понимал, что погибнет:

– Изначально хирургическое отделение находилось на втором этаже. После того как профессор уволился из районной больницы и открыл частную практику, там сделали пристройку и хирургическое отделение перенесли на двенадцатый этаж.

Наверное, профессор Ким грезил свободой в тот момент, когда падал из окна. Похоже он верил, что только так сможет спокойно жить, освободившись от девочки-дьявола, которую сам же и лечил. Но это был путь не к свободе, а к смерти. Он умер, выпав из окна больницы.

Пересказывая эти события, отец Тончжу подчеркнул, что нельзя переоценивать то, в силу чего веришь. Не зря говорят: «Даже каменный мост надо проверить на прочность перед тем, как ступить на него».

Смерть профессора списали на несчастный случай. Никто, кроме членов семьи девочки, даже представить не мог, что она имеет к этому прямое отношение.

Тончжу была его неофициальной пациенткой. Ее лечение даже не входило в страховку и проходило в его частной клинике, которую профессор открыл после того, как ушел из детского психиатрического отделения городской больницы, где на тот момент не было пациентов. А Тончжу стала для него настоящей находкой: самая юная пациентка с серьезными психическими отклонениями, набравшая максимально возможное количество баллов при первичной диагностике.

Семья решила держать язык за зубами и сохранить все в тайне.

Со временем все же оставалась одна мысль, которая не давала покоя госпоже Нам: «Что в облике ее дочери так сильно напугало профессора?»

Тогда в палате Тончжу держала в руках сумку и хотела что-то из нее достать: «Интересно, что было в той сумке?»

Разгадка не заставила себя долго ждать. Это случилось после похорон профессора. Госпожа Нам выносила мусор, и ей показалось странным, что огромный синий пакет был аккуратно разрезан посередине. Она развязала пакет и увидела канцелярский нож. Нож лежал в сумке, которую выбросила ее дочь. Скорее всего, он выпал и разрезал пакет – именно так госпожа Нам решила для себя.

«Тогда, в больнице, у нее в сумке лежал нож. Так вот что она хотела достать и что так напугало профессора».

Мысль, что ее дочь способна убить человека, сверкнула у женщины в голове, как лезвие ножа, и от страха все ее тело затряслось. Еще раз к госпоже Нам пришло осознание того, что их девочку надо надежно спрятать от мира.

Однажды мне рассказали, что решение усыновить ребенка было принято после того, как Тончжу заявила, что хочет поступить в институт. Но после окончания шестого класса, как и советовал их лечащий врач Ким, девочка больше нигде не училась. Следовательно, она ничего не выучила за все это время. Но ей очень хотелось учиться, в будущем поступить в институт и найти себе парня.

– Ты сможешь полюбить? Психи тоже знают, что такое любовь? – как-то спросил я.

– Я знаю, что такое любовь.

Я почти лишился дара речи после этих слов, но нашел в себе силы спросить:

– Откуда ты знаешь про любовь? В твоем мире существуют только такие понятия, как «зло» и «смерть». Разве нет?

Тончжу без промедления парировала, но голос, которым она говорила, был совершенно новым для меня.

– Любовь – это счастье от присутствия.

– Счастье от присутствия?

– Да. Все просто. Ты хочешь, чтобы рядом находилось то, что ты любишь, а то, что ненавидишь, нет. Я очень хочу, чтобы у меня был парень. Если я его встречу, то буду любить. Потому что он станет тем, чье присутствие в этой жизни для меня будет очень важно.

– Получается, ты ненавидела профессора? Хотела, чтобы его не было?

Тончжу замешкалась с ответом, и я задал еще один вопрос, очень важный лично для меня:

– Послушай, а кто для тебя я? Тебе хочется, чтобы я был?

– Да…

– Значит, ты меня любишь?

От осознания, что Тончжу испытывает ко мне теплые чувства, на душе стало спокойно. Иными словами, не было причин для беспокойства, что однажды она решится меня убить. Но перед тем, как легкая улыбка спокойствия осветила мое лицо, Тончжу произнесла слова, разочаровавшие меня:

– Но все зависит от того, как ты будешь себя вести. Желание, чтобы ты был или чтобы тебя не было в моей жизни, меняется очень быстро. Однажды мне захотелось убить нашу милую уличную собаку только потому, что она начала лаять. Все зависит от того, что и как ты будешь делать.

Она поставила меня в один ряд с уличной собакой. Но я ни капли не расстроился.

3. Обед психопата

Я узнал тайну этой семьи уже через два дня после того, как появился в их доме. Для себя я назвал это быстрой адаптацией к новым условиям проживания. Я был очень горд, что выстоял и не упал в обморок от услышанного. Даже подумать не мог, что я такой смелый парень.

В прошлом году в школе во время тренировок на выносливость мы бежали ночью через лес и кричали что-то для поднятия духа. Я не кричал. Не потому, что мне не было страшно, я просто не мог открыть рот. С другой стороны, если б кричал, мне не пришлось бы стирать штаны. Видимо, у меня заторможенная реакция. Может, поэтому в глазах моих новых родителей я выглядел как сдержанный человек, способный позаботиться об их дочери.

У меня было две миссии. Во-первых, я должен посещать школу вместо моей новоиспеченной старшей сестры, а потом пересказывать ей весь выученный материал. Во-вторых, контролировать, чтобы сестра не натворила глупостей в нашей деревне. Учитывая, что Тончжу перестала ходить в школу как раз в начале учебного года, когда она должна была перейти в седьмой класс, знания ее остались на уровне начальной школы.

Поэтому моих знаний ученика шестого класса вполне хватало для обучения старшей сестры.

– Иди в школу, хорошо учись, потом все мне расскажешь. Если от тебя не будет пользы, ты знаешь, что произойдет.

Так звучал наказ моей старшей сестры. В понедельник меня ждал первый урок в новой школе. В приемной семье на меня возлагали большие надежды. Конечно, я очень хотел оказаться полезным. Я помнил ее взгляд: без единой капли жалости от меня избавятся, если я стану не нужен. Интересно, профессор Ким видел именно этот взгляд перед смертью?

После усыновления и переезда в новый дом я каждую ночь садился в угол комнаты и писал письма маме. Большую часть комнаты занимала сестра.

– Мне надо больше места.

Я соглашался и не спорил. Я был маленьким слабым мальчиком перед этим психически неуравновешенным человеком. Как и все люди, я мог быть слабым перед сильным и сильным перед слабым. Проблема заключалась только в том, что в этом мире вряд ли есть кто-то слабее меня. В этом узком пространстве за шторами каждую ночь я писал письмо в надежде найти маму. Все мои переживания, проблемы, тяготы и лишения были в этих письмах. Я рассказывал о том, как однажды ночью Тончжу наступила на меня, а я даже не смог закричать. Просто стерпел эту внезапную боль. Рассказал и о проблеме с едой: мне приходилось довольствоваться рисом с водой, потому что все остальное забирала себе Тончжу.

Я не понимал ее образ мыслей.

Она никогда не извинялась. Ни за то, что наступила на меня, ни за то, что ударила, проходя мимо. В этом была вся она.

– Я случайно. Это не специально. А если не специально, то и извиняться не надо.

Как же меня это раздражало. Я был уверен: если Тончжу убьет человека и закопает его труп, то не испытает чувства вины. Профессор Ким, должно быть, умер именно так. И ее младший брат Тончжун.

Девять лет… Столько времени прошло с тех пор. Для семьи это стало ударом: старшая сестра убила своего младшего брата. Внешне, конечно, все выглядело мирно и спокойно, но именно в тот момент в семейных отношениях что-то рухнуло. Это была именно та ситуация, когда ты через силу принимаешь реальность, с которой невозможно смириться, и продолжаешь идти по жизни, как будто ничего не случилось. Как чаша, наполненная до краев. Стоит добавить буквально одну каплю, и все содержимое выльется наружу.

Так можно было описать атмосферу, царящую в моей новой семье.

Мой новый отец, Юн Чанпхаль, говорил, что его отец, а теперь мой дедушка, Юн Ухван, был патологическим лжецом. Он часто рассказывал детям о том, что участвовал в корейской войне, об ужасах того времени, когда Север и Юг воевали друг с другом. В своих рассказах он обычно рисовал кровавые картины сражений и взрывающихся снарядов.

Деревенские мальчишки с замиранием сердца слушали эти истории и представляли себе деда настоящим героем. Благодаря чему и юный Юн Чанпхаль завоевал себе большой авторитет среди местной детворы. Каждый раз, когда мальчишки кричали: «Чанпхаль, твой отец настоящий герой!», он расправлял плечи и гордо вышагивал по деревне. Но скоро это закончилось.

Мальчишки повзрослели, научились считать и поняли, что возраст деда и время корейской войны не совпадают между собой. Дед родился в 1948 году, а корейская война длилась три года – с 1950-го по 1953-й. Получается, в то время деду было три года. Чтобы выкрутиться, старик придумал историю про детские военные отряды.

Во время очередного рассказа один из ребят, парнишка крупного телосложения, поднял руку и спросил: «В три года можно было пойти на фронт? Какая-то сказочка про мальчика-силача».

В конце концов дед и его сын стали объектом насмешек. Но и в этой ситуации дед не испытывал угрызений совести.

Он продолжал повторять даже в состоянии своего затуманенного рассудка:

– Я тебе еще покажу…

Можно было подумать, что дедушка мысленно обращался к тому самому мальчику, который утер ему нос своим вопросом. Это был сын одного из жителей деревни по фамилии Ким.

Однажды в школе учитель объяснил нам, что мелочные люди долго помнят тех, кто когда-то встал у них на пути, и мечтают им отплатить той же монетой. Дед был именно таким. Будучи еще в здравом уме, когда деменция только-только давала о себе знать и он узнал о диагнозе своей внучки, дед очень старался сделать так, чтобы Тончжу каким-то образом оказалась недалеко от дома того самого Кима.

– Тончжу, ты не пойдешь сегодня к нашим соседям?

Учитывая прошлые заслуги деда, сложно представить, что он делал это из добрых побуждений. Он всю жизнь кого-то обманывал. Сама госпожа Нам долго не могла поверить в правдивость его заболевания и думала, что таким образом он просто пытается привлечь к себе больше внимания. Она даже нашла где-то настойку из угря, объяснив ценность напитка ее уникальными свойствами:

– Угорь живет в море, но умирать заходит в реку. Внутри себя рыба несет столько секретов и тайн, что вот-вот лопнет. Желание рассказать о том, что она видела и слышала в море, сводит рыбу с ума, поэтому она так извивается. Настойка на этом угре подталкивает человека рассказать все, что он знает, без утайки.

Конечно, любой алкоголь способен показать истинное лицо человека, но настойка на угре загоняет в угол. Она вытаскивает на поверхность все тайные мысли и скрытые намерения. Поэтому госпожа Нам планировала напоить этим зельем деда.

Но он и тут сумел уйти от ответа. У деда с тех пор стало плохо с головой. Говорят, что в ту ночь тетушка Нам горько плакала, пока мыла стакан из-под этой горе-настойки.

Мне на каком-то этапе стало интересно, почему такой же эксперимент она не провела со своей дочерью. Можно было бы узнать все ее подлые намерения. Особенно планы на убийство. Я попытался заговорить об этом с госпожой Нам, но она замахала руками:

– Ни в коем случае! Этот напиток нельзя давать детям.

Но мне казалось, что мои приемные родители не хотят этого делать не потому, что их дочь несовершеннолетняя, а потому, что боятся узнать то, что у нее на уме. Скорее они боялись, что она выскажет им все, что накопилось в ее черной душе, и набросится со словами «Я убью вас всех!».

Опыт госпожи Нам научил меня тому, что правды должно быть столько, сколько ты готов принять.

Обычный человек наверняка подумает, что делить комнату с психически больным и быть его опекуном – это трагедия всей жизни. Но я не обычный. Если помните, я особенный, как то особое молоко. Какие бы трудности ни случались в моей жизни, я всегда старался найти в них что-то положительное и чему-нибудь научиться. Свое положение в новой семье я решил воспринимать не как страдания и мучения от общения с этой психопаткой, а как жизненный урок.

В мультфильме про покемонов главный герой тренировал своего карманного монстра, который потом сражался с бандитами. Моя новоявленная сестра стала моим карманным монстром, моим Пикачу.

Герой мультфильма обучал своего монстра сражаться. Все, что мне нужно было сделать, – это правильно воспитать Тончжу и переманить на мою сторону. Представляя себе такое будущее, я улыбался. Единственное, за что я переживал, – а настанет ли это будущее. А что, если она убьет меня, потому что я перестану быть для нее хорошим? Мама была моим шансом, единственным шансом на спасение, несмотря на то что ни разу не ответила на мои письма.

Через месяц после усыновления я перестал ей писать. Она не придет за мной. Она мне даже не ответила. Я на каждом конверте написал адрес отправителя, но мама так и не пришла. Мой крик о помощи, мой сигнал SOS, остался без ответа.

С тех пор как меня оставили в детском доме, прошло девять лет. За все это время мама один раз тайком пришла и купила мне вкусную отбивную котлету. Больше она не приходила, но я никогда не сомневался в ее чувствах ко мне.

«Настоящая любовь – это умение ждать. Любимого человека можно ждать сотни и тысячи лет», – так звучали слова одной из любимых песен директора нашего детского дома. Из слов этой песни я узнал в своем раннем возрасте, что такое любовь, и решил, что буду жить по ее законам.

– Мама, я тебя люблю, и я буду ждать тебя.

Я решил, что мама не приходит за мной, потому что уверена, что я в детском доме, в безопасности. Вот только я был в одном доме с психически больным человеком, и полное отсутствие попыток вытащить меня отсюда создавало ощущение, будто мама меня не любит. Это не мешало ждать, но мешало существовать.

За то время, что я ждал маму, я начал привыкать к своему новому дому. Однообразная рутина в школе, устрашающая обстановка дома – но я в этом жил. Если б не одно событие, моя жизнь была бы спокойной и размеренной, хотя и на грани большой опасности.

Я действительно не мог представить, что такое случится, что появится человек, который станет новой жертвой этой психопатки.

Представьте, что в клетку ко льву должны бросить зебру. Именно такая обстановка царила в нашей деревне. Но до того, как выбрали зебру, Тончжу стала говорить странные вещи:

– Ёнин, а куда исчезают все преступники?

– Исчезают? Это ты о чем?

Тончжу, лежа на полу, продолжала задавать странные вопросы:

– Ты же видел по телевизору передачи про преступников? Ты сам говорил, что в 1997 году в нашей стране отменили смертную казнь. Но где доказательства того, что эти люди все еще живы?

– Доказательства, что преступники живы?

Я не понял с первого раза суть вопроса, поэтому Тончжу повторила еще раз, как будто делала одолжение:

– Именно. Доказательства их существования. Все эти люди пропали без вести, исчезли из этого мира. Их всех поймали и съели.

– Поймали и съели? Кто?

– Что за глупый вопрос. Ты знаешь, как выращивают самку богомола? Ей скармливают других насекомых. Они намного меньше, но они тоже насекомые. Тюрьма, где содержат преступников, похожа на домик самки богомола. И в этой тюрьме есть огромных размеров психопат. Никто не сравнится с ним в жестокости. А все преступники становятся кормом для этого короля психопатов. Это естественный отбор. Все в этом мире относительно. Человеческая жестокость не исключение. Как ты думаешь, если объявить, что преступники исчезают, миру это будет интересно? Преступники – всего лишь корм, который бросают на обед королю психопатов, тайно живущему в тюрьме.

– А для чего они выращивают этого огромного психопата?

– Уничтожать опасных преступников. Бесследно. Как самка богомола уничтожает на обед кузнечиков.

– Откуда вдруг такие мысли?

– Последнее время все тело чешется. Поэтому я начала думать об этом.

С этими словами Тончжу поднялась с пола и подошла к окну. Заложив руки за спину, она обернулась и сказала:

– Плохих людей надо убивать. Разве нет? Мне нужен плохой человек. Ты ведь встречался с этими людьми, кто тебе показался самым плохим в нашей деревне?

4. Идеальный кандидат

Если не выбрать жертву, которую поглотит эта самопровозглашенная «самка богомола», тогда жертвой стану я. Только я не помню, чтобы мы заключали такой неравноправный и совершенно несправедливый договор. Источник проблем этого мира заключается в том, что человеческие отношения строятся по принципам взаимодействия темного и светлого начал. Моя новая сестра в этих отношениях была светлым началом, а я, соответственно, темным. Такое положение обязывало во всем слушаться старшего.

За короткий срок с момента моего появления в этой деревне я не успел понять, кто тут самый ужасный злодей, настолько плохой, что его можно отдать на съедение нашей самке богомола. Это стало моим домашним заданием: найти самого плохого человека в деревне.

Мне предстояло начать целую поисковую операцию под названием «Главный злодей деревни», хотя изначально подходило название «Хочу все знать». Это был мой единственный шанс выжить. Срок мне дали месяц. Сначала я не воспринял слова Тончжу всерьез и беззаботно проводил время за учебой. Я совсем забыл про тот унизительный договор, который мы заключили почти две недели назад. И ровно в середине месяца я испытал ощущение холода и мурашек по всему телу. На носу был день принятия решения.

– Ты же помнишь про наш разговор? – спросила Тончжу.

Я вспомнил все ее странные рассуждения и завуалированные угрозы и, поразмыслив, решил воспользоваться последним шансом. Моя новая семья. Они уже давно живут в этой деревне, все про всех знают, поэтому стоило начать опрос с них. Первым делом требовалось найти людей, которые были как-то связаны с каждым из них, а потом выбрать жертву.

К моменту, когда прошла первая половина установленного нашим договором срока, я был на грани отчаяния.

Первым кандидатом стал известный в деревне жулик и вор по фамилии Ким. История, которую без слез не расскажешь. Настолько она была трагичной. Этого кандидата я нашел через моего приемного отца Юна. Догадывался ли он сам, что жертвой его дочери станет старик Ким, и именно из-за связи с ним, не знаю.

Юн слыл королем оптимизма. У него не было ничего, кроме огромного долга в 10 000 000 вон [4], но при этом он ни о чем не сожалел. Мой приемный отец был уверен, что в этом мире есть люди, которые находятся в худшем положении, чем он.

– У одной из наших энергетических корпораций есть долг в один триллион вон! Так что мое положение по сравнению с ними очень даже ничего.

Теперь можно представить себе общую картину. Юн Чанпхаль собирал истории о чужих проблемах и каждый вечер их пересказывал.

– По телевизору рассказали, что полиция поймала тридцатилетнего парня, который сбежал, не заплатив хозяину квартиры. Вдобавок ко всему он там еще и запрещенную траву выращивал. Я, можно сказать, молодец по сравнению с ним. Моего заработка хватает нам на жизнь.

Каждый раз, когда Юн Чанпхаль рассказывал эти истории, Тончжу строила недовольное лицо, а его жена только кивала в знак одобрения. Она смотрела на эту сторону характера мужа с положительной стороны.

Говорят, дедушка Тончжу по материнской линии был ужасным пессимистом.

Он постоянно твердил:

– Я не смогу этого сделать.

Кто-то рассказывал, что он жил с девизом «Наверное, я не доживу». Из-за своего характера и привычки все отрицать он ни разу не попробовал сделать что-то стоящее. Его супруга начала испытывать к нему отвращение и часто повторяла своей маленькой дочери: «Не связывай свою жизнь с пессимистом! От него не будет ни поддержки, ни помощи. Общаться надо только с позитивными людьми».

Зарубив себе это на носу, госпожа Нам сохранила в голове только словосочетание «позитивный человек». Проблема заключалась в том, что на самом деле, каким бы позитивным ни был Юн, этого было недостаточно. Чрезмерный оптимизм часто тоже приводит к краху. Знал бы кто об этом и тогда, и сейчас.

В шкафу на книжной полке Юн Чанпхаль бережно хранил альбом газетных вырезок о различных авариях и происшествиях. Он начал собирать их с четырнадцати лет, когда стал читать газеты. Вырезал ножницами и складывал в альбом. Именно благодаря этим статьям он смог выжить в этом потоке негатива, одержав свою духовную победу, и настроить работу мозга в положительном русле. Но стоило ли оно того?

Возвращаясь к нашему герою, надо сказать, что Юн Чанпхаль пережил все возможные несчастья. Потеря семейного бизнеса, травля в школе, дедовщина в армии, падение акций, банкротство, мошенники… Но и в этих обстоятельствах он продолжал улыбаться. Юн был оптимистом до мозга костей.

– Есть люди, которые взяли в долг по несколько сотен миллионов вон. Мой долг в сравнении с их – не проблема.

Юн Чанпхаль, когда дело касалось его собственного долга, старался говорить громко, на весь дом. При этом он всегда следил за реакцией жены. После замужества госпожа Нам только тем и занималась, что закрывала долги мужа. Сумма в 10 000 000 вон образовалась не за день. Долги существовали всегда. Сколько бы ни зарабатывали, сколько бы ни закрывали долгов, сумма в 10 000 000 оставалась неизменной, словно бездонная яма.

Секрет неизменности суммы в 10 000 000 вон заключался в том, что даже после уплаты какой-нибудь части Юн опять попадал в переделку, и долг только вырастал. Он и в деревню вернулся лишь потому, что связался с мошенниками, одним из которых был уже известный нам сосед по фамилии Ким.

– Сегодня государство делает ставку на органическое сельское хозяйство. Не хотите переехать в деревню?

Юн Чанпхаль рассказывал, как он поверил призывам своего старого друга Кима, с которым как-то раз встретился в одном из питейных заведений. Юн к тому времени уже четыре раза прогорел с акциями и дважды стал жертвой мошенников. Эта встреча друзей детства, один из которых только что расплатился с долгами, а другой был прирожденным жуликом, стала для Юна роковой.

В деревне не было никаких намеков на продвижение программы развития органического сельского хозяйства. Юн стал жертвой мошенника Кима. Все, что он получил, – это курятник и старый дом. Он опять влез в долги, что стало уже жизненным кредо в его сорок шесть лет. Но он не терял оптимизма и в этой ситуации, гордо называя себя «хозяином баланса».

– В наши дни долг в 10 000 000 вон – не повод для беспокойства.

Способность Юн Чанпхаля во всем находить себе оправдание была характерной чертой эпохи, когда люди отдавали предпочтение той информации, которая согласовывалась с их точкой зрения. Ким, воспользовавшийся простодушием приятеля, поступил подло. Если б не он, Юн купил бы себе большой дом и мне бы не пришлось делить одну комнату с психически больной девочкой-подростком.

Сначала я решил, что именно Ким за его обман и мошенничество станет главным кандидатом в списке жертв для моей сестры. Но потом мне показалось, что совершенная им афера не может стать основанием для приговора. И я решил понаблюдать еще.

– Стоит остановиться на пару слов с эти жуликом, у тебя обязательно что-то пропадет!

Все жители деревни именно так говорили про своего соседа. Но что удивительно, его ни разу не поймали с поличным. Поэтому все обвинения и подозрения основывались лишь на догадках односельчан.

– Что-то есть в нем неприятное, – говорили они в один голос о Киме.

Я долго не решался назначить его кандидатом в список жертв, пока сам не столкнулся с ним.

В жизни у меня было две мечты. Первая – это жить с мамой. Вторая – меня усыновят (до того, как мы будем жить с мамой), и я буду жить в Сеуле. Мама жила в Сеуле, а значит, у нас будет больше шансов там встретиться. Но я оказался в этой богом забытой деревушке, где нет метро, а инфраструктура еще хуже, чем в городе, где находился мой детский дом. На душе было очень тоскливо. Однажды я на минуту забыл это чувство, когда случайно нашел деньги.

Я, как обычно, возвращался со школы домой. Путь был неблизкий, и, уже подходя к деревне, я увидел на земле купюру в 10 000 вон [5]. Жаль, конечно, что не 50 000, но и десять тоже хорошо, утешал я себя. Я похвалил себя за то, что пошел этой дорогой, не срезая путь, и потянулся за своей находкой. Но на моем пути вдруг выросла черная тень, и я увидел чьи-то ботинки. Хозяин ботинок крикнул на меня:

– Эй, пацан, это мои деньги!

Это был Ким.

– Я их только что выронил. Так что возвращай хозяину.

Я впервые с момента переезда в деревню разговаривал с этим человеком, и наш первый диалог оказался на тему «Верни мне мои деньги!».

Не то чтобы я был равнодушен к деньгам, но ничего не оставалось, как отдать, раз он так настаивал.

– Для информации. Где бы ты ни нашел деньги, они все мои, – продолжил Ким.

Это был полный абсурд, поэтому я спросил:

– С чего вдруг?

– Я их часто теряю. Руки постоянно в карманах, а когда вытаскиваю, то деньги и выпадают. Все местные уже знают, и если кто-то находит деньги на улице, то приносят мне. Ты теперь живешь здесь, так что запоминай.

Оказывается, есть и такие, кто отбирает деньги, даже если их нашел ты. До появления этого жулика я был несказанно счастлив. В тот момент, когда я только почувствовал, что удача отвернулась от меня из-за этого усыновления, я получил подарок для душевного успокоения – купюру в 10 000 вон. На секунду я даже представил, как было бы здорово, если б все легкие деньги оказались в моих руках. Я был тверд в своем желании не уступать:

– Дяденька, я слышал, что вы мошенник.

– Кто тебе это сказал? – спросил Ким, сильно побагровев.

– Вы подбили на участие в ваших темных схемах Юн Чанпхаля. Сейчас на нем висит долг в 10 000 000 вон. Он не держит на вас зла. Но вот моя старшая сестра взяла на заметку. Так что ходите теперь и оглядывайтесь.

– Я не понимаю, о чем ты. А ты знаешь про акции и фондовые биржи? Слышал про долгосрочные капиталовложения?

– Что это?

– Я так и знал. В этом мире есть деньги, которые приходят сразу, а есть те, что приходят через какое-то время. Это как раз про твою семью. Скоро здесь все изменится. Программа развития органического земледелия принесет в деревню жизнь. Ваш долг сейчас 10 000 000 вон? В будущем появится возможность заработать в несколько раз больше.

Проблема заключалась в том, что это будущее было где-то очень далеко. Пока я размышлял, Ким продолжал свой монолог:

– Потом ты мне еще спасибо скажешь. Потому что такой ценной информацией с твоим отцом поделился именно я.

Ким строил из себя важную птицу, а сам только что отобрал у шестиклассника несчастные 10 000 вон.

Я промолчал, потому что был беспомощен и слаб против него. В душе мог ругаться на чем свет стоит, а вслух не мог выразить даже своего мнения.

Конечно, этот инцидент сыграл свою роль в моем намерении включить Кима в список жертв, но он был не единственным. Я сложил его прошлые «заслуги», его репутацию и принял окончательное решение. Оно было не в пользу Кима.

Конкуренцию ему могла составить только хозяйка местного магазина «1000 мелочей».

И если старик Ким воспользовался душевной простотой Юн Чанпхаля, эта самая хозяйка водила за нос госпожу Нам. Причем и госпожа Нам, и ее супруг знали о слабостях друг друга, но не могли признаться себе в том, что их можно было легко обвести вокруг пальца. Оба были наивными простаками.

Хозяйка магазина была заядлой картежницей. Ей всегда везло в соревнованиях по традиционным корейским картам «хвату», которые проходили в деревенском культурно-досуговом центре. Совсем небольшие суммы. По словам жителей деревни, хозяйка магазина была обеспеченной женщиной, и ей эти деньги особо не требовались. По слухам, она получила большую сумму по страховой выплате после гибели старшего сына.

Ее старший сын пропал без вести. Он долго не работал, искал себя, а в тридцать лет неожиданно отправился в море ловить креветок, пообещав заработать много денег. Но судно попало в шторм и потонуло.

Через пять лет после трагедии хозяйка магазина получила от страховой компании большую сумму. Выжить в такой шторм шансов не было. Возможность просидеть тихо как мышь эти пять лет и никак себя не выдать тоже была маловероятной. После получения страховки хозяйка магазина стала самым богатым человеком в деревне. Как ни странно, количество денег никак не сказалось на внешнем облике женщины. И даже ремонт в своем магазине она сделала совсем недавно. Она по-прежнему оставалась очень скромной, за что снискала уважение соседей.

Врожденный талант хозяйки к игре в карты не шел ни в какое сравнение с полным отсутствием везения у госпожи Нам. Ей не везло не только в игре в карты, но и во всех других играх. Даже в азартной игре под названием «жизнь» она умудрилась не заметить грозящей опасности и выйти замуж за Юн Чанпхаля. Все это говорило не в ее пользу: разбираться в людях она не умела. Так, у хозяйки магазина появился человек, который безгранично ей верил, и она пообещала научить госпожу Нам играть в карты. Водила с собой на турниры и продавала ей всякое ненужное барахло. Как ту самую настойку с угрем. Вдобавок хозяйка продала госпоже Нам по завышенной цене какое-то старомодное нижнее белье, похожее на широкие панталоны.

И хозяйка магазина, и старик Ким вошли бы в рейтинг самых бессовестных людей не только этой деревни, но и всего мира. Но я пока не хотел включать их в список жертв моей старшей сестры.

Время шло незаметно. Оставалась неделя до того дня, когда мне предстояло сделать выбор.

Чем ближе была дата, тем сильнее я нервничал. Я не хотел принимать никакого решения, но сестра требовала результата. Я нервничал и все больше ненавидел эту психопатку.

Если честно, мне стало казаться, что и я схожу с ума. Я разучился контролировать свой гнев. С детства я был очень застенчивым и трусливым, поэтому никогда не давал волю чувствам, все переживал внутри себя. Я был слабым и жил как кроткая безвольная овечка, но это не делало меня добрым. Я все больше проникался желанием убить свою старшую сестру.

Это была ответная реакция на ее издевательства. Как можно переложить на меня такой грех и заставить искать в этой деревне человека, которого она потом убьет? Почему так случилось, что я стал ее подельником?

Миссия моего усыновления – заняться ее социализацией, так скажем, сделать из нее человека. Но проблема заключалась в том, что я не мог ей противостоять. Она пока выигрывала. Мы поменялись ролями. Теперь она ограничивала мою свободу и контролировала все мои действия, а не я ее.

Что меня еще раздражало в этой ситуации, так это ее спокойствие и беззаботная улыбка, в то время как я жил в постоянных душевных мучениях и переживаниях. Когда Тончжу улыбалась, поправляя свои длинные волосы, она и правда была похожа на психопатку. Деревенская сумасшедшая.

Я ненавидел ее эгоизм и бесчувственность. Я был человеком тонкой душевной организации, она же полная моя противоположность. И внешне, и внутренне она была дикаркой. Когда я однажды проснулся от ощущения, будто дом обрушился и меня завалило грудой кирпичей, оказалось, это вовсе не кирпичи, а нога Тончжу на моей груди. Она каждую ночь во сне оказывалась на моей половине комнаты и забрасывала на меня свои ноги. Я очень злился и старался сбросить их с себя, но ее ноги опять оказывались около моего носа.

Что удивительно, несмотря на все эти неудобства, Тончжу никогда не просыпалась. Говорят, сон делится на две основные фазы – медленный сон и быстрый. Если так, то сон моей старшей сестры всегда находился в медленной фазе. В то время, когда Небу было все равно, духи наградили меня хрупким телом и слабым характером, а эта злая, агрессивная девчонка получила в подарок способность спать сладким крепким сном. Мир несправедлив.

Добавим еще ее беспредельный эгоизм. Она всегда забирала себе все самое вкусное. Если я пытался пододвинуть тарелку себе, она била меня по руке и забирала все, что стояло на столе. Даже с дворнягами на улице обращаются лучше.

К тому же Тончжу была полной тупицей. Пословица «Учишь одно, а узнаешь много» вообще не про нее. В ее случае она должна звучать: «Учишь одно и то же сутками, но и половины не запоминаешь». Я пытался в силу своих возможностей пересказывать ей все, чему меня учили в школе, но она ничего не понимала и постоянно срывалась. Ей было семнадцать лет, но она не знала даже материал восьмого класса средней школы.

Как она собиралась поступать в университет, одному Небу известно. Тем более в Сеульский национальный.

Все желания моей сестры парили где-то в заоблачных далях. Она хотела стать красивой стройной поэтессой с дипломом лучшего вуза станы. И этому желанию даже нашлось логичное объяснение. Как-то мы гуляли с ней в лесу, присели на камни передохнуть, и она сказала, что хочет стать поэтессой. У меня мурашки побежали по телу от этих слов.

– Почему именно поэтессой?

Она смутилась и ответила:

– Если я стану поэтессой, никто ничего не узнает.

– Что не узнает?

– Что я нездорова. Кто сможет представить себе, что автор стихов психически болен? Я уже думала об этом. Эта профессия поможет скрыть мое заболевание. И я пришла к выводу, что мне нужна поэзия. Вряд ли среди работников суда есть люди с отклонениями в психике. Также их нет и среди врачей. Сложно представить хирурга-психопата. Но вот среди поэтов… Здесь вопрос. Можно ли представить поэта с нарушениями психики? Поэта всегда переполняют чувства и эмоции. А бесчувственный психопат может стать поэтом? Я не согласна с такими предрассудками. Моя природная сущность спрячется в этой профессии. И я буду писать стихи. Стану поэтом с высшим образованием.

– Как ты собираешься писать стихи? Ведь поэт должен это делать. А у тебя нет этой необходимой чувствительности и способности проживать эмоции.

Тончжу широко улыбнулась во весь рот и сказала:

– Не волнуйся за меня! Плагиат никто не отменял!

– Плагиат?

– Ну да. Сам подумай. В этом мире уже столько стихов написано. Их такое количество по всему миру. Я аккуратно соберу несколько, смешаю и создам свое.

– Как такое можно сделать незаметно?

– Я ведь сказала уже. Я смешаю строки разных стихотворений со всего мира. Поступлю в институт, и библиотека станет моим вторым домом. Я изучу сборники стихов со всего мира и сделаю что-то оригинальное.