Читать онлайн Старинные часы

Старинные часы

Часовых дел мастер, по имени Дмитрий, имел свой небольшой павильон. Вернее два павильончика, которые были спарены между собой. В одном, он хранил часы, заготовки для ключей и всякий инвентарь. В другом павильончике был прилавок, стул и различные часы. Их было не так много, и все они были разные по размеру, дате изготовления и по внешним деталям. Были очень красивые каминные часы «Весна». Старые часы, сделанные во время Великой Отечественной войны. Их изготавливали мастера, которые комплектовали военные самолеты приборами. Такие часы имели все, кто работал на авиационном заводе и производил самолеты Ил для борьбы с врагами Советского Союза. Но были у Дмитрия и совсем старинные часы, с боем. Они висели на противоположной стене от других часов. Каждый час они звучали гулко и отбивали ушедшее время. Часовщик очень долго чинил и промывал каждую деталь. Дмитрий очень любил именно такие часы, такие заказы. Ему нравилось возвращать движение застывшим давно деталям часов. И он всегда спрашивал у заказчика:

– Вы готовы отдать любую сумму за ремонт? Ведь сейчас вы хотите починить часы, а когда узнаете, что этот ремонт вам дорого обойдется, часы вам и не нужны будут. Подумайте, прежде чем заказывать мне ремонт часов.

Каждый заказчик отвечал, что ему нужны часы. Но, очень часто, когда заказ уже был готов, и надо его забирать, то очень долго Дмитрий ждал клиента. И многие часы у него стояли по два и три месяца. Вот и эти старинные часы с боем, висели у него почти полгода. Дмитрий к ним очень привык. Иногда ему казалось, что часы пытаются ему что-то рассказать. Но он не слышал, а только видел, что они пытаются ему что-то сказать.

В один из поздних вечеров, когда за окном павильончика ремонта часов, шел нудный, осенний дождь и ветер трепал ветви деревьев, Дмитрий, приняв немного коньячка, которым его угостил заказчик, услышал тихий скрежет. Звук был, как будто открывалась старая, рассохшаяся дверь. Дмитрий насторожился и оглянулся назад, но ничего и никого не увидел. Он снова стал смотреть в окно на мокрые ветки деревьев. И опять тихий скрежет, и глухой голос произнес:

– Ох, хо, хо, как трудна старость! Как трудно двигаться и дышать!

Дмитрий оглянулся на голос и увидел блестящие стрелки старинных часов, которые он давно починил для заказчика.

« Что за бред! Что за голос? Не могут же часы разговаривать человеческим голосом?»

– Ох, как могут они разговаривать, – произнес тот же скрипучий голос.

– Уважаемые часы, это вы сейчас со мной разговариваете?– сказал часовщик.

– Это я говорю. Вы же меня починили, а меня не хотят забирать. Деньги жалко, наверное. А ведь я перехожу в этой семье из поколения в поколение. И негоже праправнукам жалеть на меня презренные бумажки. Главное – это людская память поколений. Но…., – часы замолчали и натужно закряхтели.

– Да, заказчик пообещал отдать за ремонт пятнадцать тысяч рублей. Но уже полгода не является. Может, хотел бы забрать, но не хватает денег. А может жалко потратить на часы. Трудна жизнь у многих, тяжело дается хлеб. Не всем дано хорошо зарабатывать. Воровать и жульничать не все могут и хотят.

– Да, да, согласен я с вами, но все же.

Дмитрий внимательно смотрел на часы, но никак не мог понять, откуда идет голос. Все такие же висели часы, и маятник тихо качался и отсчитывал уходящее время.

– Вот вы думаете, откуда идет голос. А сами чинили меня, и должны знать, где сердце и голос часов. А? Забыли?

– А вы можете, уважаемые часы, рассказать мне, где вы находились раньше? – спросил Дмитрий.

– Вы хотите знать, где сердце и голос часов. А? Ну, а если ответить на ваш вопрос, откуда я родом, то мне тоже надо напрячь память свою. Вспомнить то время, – ответили скрипучим голосом часы. Слышно было, как часы тяжело вздохнули. Повисла тишина. За окном Дмитрий услышал звуки ветра, шелест листьев на ветру. Кто-то прошел мимо павильона, и звуки шагов затихли вдали.

– Да, как давно все было. А начинаешь вспоминать, и как будто все было вчера. Запахи, звуки, настроение тогдашнего времени. И переносишься туда, во времени. Как дуновение ветерка, – заскрипел голос часов.

Но вдруг голос помолодел, и Дмитрий услышал рассказ странных часов.

– Это было более ста лет назад. Середина 19 века. Я был куплен в дом мещанина Петра Оборина. У него был свой добротный кирпичный дом на улице Соборной. Он только-только был построен, и покупалась мебель и вся нужная утварь. А как же без часов в доме? Я тогда был очень красив. Все блестело и сверкало. Стрелки позолоченные, красное дерево и лак свежий. Вытянутый корпус с маятником. В комнатах было шумно. Детишки бегали по комнатам. По вечерам чаепитие в зале, где я висел. Мне было радостно наблюдать за жизнью дома. Шло время, и дом, построенный в 1860 году, постепенно ветшал. Старела мебель, старел и я. Детишки стали взрослыми людьми и разлетелись, кто куда. Жена у Петра Ивановича ушла в мир иной, а он не хотел больше жениться. Он жил один, вместе со слугой и кухаркой. Но, каждый вечер было обязательное чаепитие. Хозяин садился за стол, приглашал слугу и кухарку и они вместе чаевничали. Но все изменилось как-то сразу. Мебель стала понемногу распродаваться. Не стало старого слуги, и остались хозяин и кухарка. И тут меня отнесли к ростовщику. Как это было грустно. Я покидал свой родной дом на улице Соборной. Меня увезли к ростовщику, и там, среди мусора и старых вещей, я был брошен. Но я там находился недолго. Меня приметил и купил молодой человек. Он принес меня в свою комнату, которую снимал у старенькой хозяйки. Это была уже совсем другая улица – Дворянская. Наступил другой век и другая мода на мебель и вещи. Молодой человек был художником. И любил все старинное. Вот он и купил меня у ростовщика. Художника звали тоже Петром. А фамилию я, по своей древности уже запамятовал. Художник был талантлив, и вскоре смог купить себе небольшой, но красивый дом на улице Панской. Я снова висел в красивой зале. Здесь собирались гости, и звучала музыка. Большой и красивый рояль занимал почти всю комнату. Я слушал музыку и отбивал мелодичным звоном время. Петр женился, и снова зазвучал детский смех, как в моем первом доме. Это было чудесное, прекрасное время.

Часы замолкли, натужно заскрипели.

– А что случилось дальше? – спросил Дмитрий. Его очень заинтересовал рассказ. Он погрузился в историю и проживал ее вместе с часами.

Ему вспомнился его родной дедушка, который был часовщиком. Он рассказывал ему очень много занимательных историй. Именно родной дед и приохотил его к реставрации и починке часов. Увлек его таинством действия механизма в часах. Диме с детства нравилось то, что долго молчавшие часы, вдруг начинали ходить под волшебными руками деда. А вот отец мальчика очень скептически относился к ремеслу часовщика. Но маленький Дима часами сидел у деда в мастерской и наблюдал, как возвращаются к жизни, молчавшие до починки часы.

– Что же вы замолчали? Что же случилось потом? Что стало с художником и его семьей? – спросил взволнованно Дмитрий. Ему было интересно узнать, чем же закончилась история, которую рассказывали старинные часы.

Раздался надсадный кашель, а затем, часы заговорили более глухим голосом.

– Наступил 1917 год. Это был год Октябрьской революции. Художник симпатизировал революции. До этих событий к нему ходили молодые люди и жарко спорили о будущем. В тот год все кардинально поменялось. В Самару вошли белочехи и стали наводить свои порядки. У художника не получилось тогда уехать с семьей. Я так и висел в зале. Я отмеривал убегающее время, и смотрел на происходящее. Власть сменилась в городе. Наступило новое время. Художник писал плакаты, воззвания. У него было тогда много работы. Но в городе было голодно, и уже не собирались гости в зале.

Часы снова замолчали, и повисла тишина, только по крыше павильона стучал осенний дождь. Шумели ветки деревьев за окном.

– Да, как много прошло событий тогда. Как трудно было жить людям. Надо было выбирать, с кем ты и за что ты. Становление нового советского государства. Все это я учил в школе, – задумчиво произнес Дмитрий.

Часы вновь заскрипели. Уже с натугой звучал его голос:

– Художнику дали хорошую квартиру в большом доме. Меня решили оставить в этом доме. Больше я не видел ни художника, ни его семьи. В дом, где я остался, въехала новая, молодая семья. У них было трое детей. В городе закончился голод. В новой семье я пришелся не ко двору. Они забросили меня на чердак. Там я лежал в пыли, в темноте, много лет. Я стал ржаветь, дряхлело дерево. Меня не заводили много лет. Сколько утекло времени, я не мог угадать. Я провалился в летаргический сон.

Часы снова замолчали, и тихо скрипели.

Дмитрию показалось, что это был тихий плач, и он тоже загрустил вместе с часами. Но вот снова зазвучал голос, но немного помолодевший:

– В один из дней, в чулан зашел мальчуган. Он что-то искал, и, увидев меня, улыбнулся. Для него я был тяжел, но он тащил меня вниз по лестнице. Я снова оказался в комнате, где висел раньше. Это было для меня счастьем. Но я не мог уже звучать так, как раньше. Я весь заржавел. В доме уже были новые жильцы. Из разговоров я понял, что пока я лежал в чулане, утекло много времени. Прошла большая, кровопролитная война. Бывшие жильцы уехали еще перед войной. А мальчуган с интересом меня рассматривал, изучал.

– И этот мальчуган починил и восстановил вас?– спросил Дмитрий.

– Удивительно, но он починил меня и покрыл лаком. Я стал, как новенький. Я вновь висел на стене и отбивал время каждый час. Славное было время. Мальчуган вырос и уехал учиться. Потом, он вернулся в родной город на Панскую, она называлась уже Ленинградской. Я был очень рад его возвращению. Его звали Иван, моего спасителя. Вскоре он завел семью, детей. Снова зазвучал детский смех и чаепития в зале по воскресеньям. Время шло, Иван стал дедом. Старел Иван, ржавел и я тоже. У него появились внуки, а я перестал отбивать время. Иван попросил сына отнести меня в починку. Вот таким образом, я оказался у вас и тоскую по Ивану. Сын, видимо, не хочет оплачивать мой ремонт. Вот такие могут быть дети. Как жаль мне, что так бывает у людей.

Часы вновь тихо заскрипели. Дмитрий погрустнел, сопереживая часам. Ему очень хотелось, чтобы часы забрали в его родной дом.

Прошло несколько дней. Был солнечный, осенний день. Дверь часовой мастерской открылась, и на пороге показались двое. Это были старик и мальчик.

– Здравствуйте! Извините, но мой сын давно, отдал в ремонт старинные часы с боем. Это я попросил их отнести в ремонт. Он говорил мне, что их долго чинить и дорого хотят за ремонт. Я же, сильно болел и долго лежал в больнице. Внук мне сказал, где часы, и вот мы здесь. Хочу забрать часы, они мне дороги, как память.

– Да, часы у вас удивительные. Они много мне рассказали, совсем недавно, – ответил Дмитрий.

– Да!? Не может быть! – воскликнул внук.

– Да, мальчик, часы – это живой организм. Они могут говорить, только открываются не всем, – сказал Дмитрий.

– Я внесу столько, сколько нужно, – сказал старик.

Он вытащил бумажник и отсчитал пятнадцать тысяч рублей.

– Я знаю, что проделана кропотливая работа. Ремонт дорогой и стоит своих денег. Большое Вам спасибо!

Дмитрий был очень рад, что наконец-то часы вернулись владельцу. Он взглянул еще раз на циферблат часов и увидел, как дрогнула стрелка. Часы попрощались с ним. Ему даже почудился взгляд, и часы ему подмигнули. Старик и внук, еще раз поблагодарили Дмитрия, упаковали часы в большую коробку и вышли за дверь мастерской.

Натка

Трамвай мчался через заросли кустов, которые были усыпаны желтой и багряной листвой. Только в этом месте дороги было ощущение, что едешь в сплошном и густом лесу. Натке очень нравился этот кусок дороги, и она испытывала восторг в любое время года. Зимой – это были покрытые инеем белые ветки кустов, а летом зеленые заросли. Сколько себя помнит Натка, здесь было так всегда. Еще маленькой девчонкой она с мамой мчалась на трамвае, а из окон были видны только кусты.

Сейчас Натке уже было немного за тридцать. Ее полное имя было Нателла, но все звали ее Натка. Так было короче, удобнее всем окружающим.

Теперь, мамы уже не было, она жила одна в старом центре города в деревянном одноэтажном доме. Этот большой дом был построен еще ее прапрадедом. Крепкий, бревенчатый дом с резными наличниками производил неизгладимое впечатление на прохожих. Вокруг были более простые и без затей деревянные дома. Стояли и невысокие каменные здания. Постепенно они разрушались и покидались жильцами. Кто уходил в мир иной, а кто получал новые квартиры в более дальних районах. Безликие исполины из кирпича и монолита вытесняли деревянные и старые кирпичные дома. Дом прапрадеда – стоял как новенький. Мама и бабушка Натки, следили за домом и красили его каждый год. Теперь уже и Ната следила за домом и обновляла фасад каждую весну. Палисадник летом и осенью был весь в цветах. Крылечко дома обвивал дикий виноград. Осенью, листья дикого винограда горели пурпурным цветом. Это было настолько красиво, что останавливались прохожие и любовались домом и крылечком с листьями дикого винограда. Сам дом казался Натке живым существом. Она с ним разговаривала и гладила перила крыльца. Со временем, матери Натки пришлось сделать ажурные решетки на окна и железную дверь от непрошенных гостей – это были лихие 90-е годы 20 века, когда на улицах гремели выстрелы и взрывы. «Братки» решали свои вопросы. Это было тяжелое и опасное время. Страна грабилась и растаскивалась. Бандиты чувствовали себя хозяевами жизни. Бабушка Натки сокрушалась, что такая мощная, крепкая держава рухнула за считанное время. Она внушала дочери и внучке, что дом, который построил еще ее дед, нужно сохранить вопреки всем передрягам в стране.

– Девочки мои, дом этот наша крепость. Здесь наши устои, наша защита. Многие в разные времена мыкались по разным комнатам и халупам. Наша семья всегда была за надежными стенами дома. Своя кухня, своя спальня, сени и зал – это все было всегда свое. И куда бы, не забрасывала нас жизнь, работа, мы всегда возвращались домой, а это очень важно. Мы были под защитой родного дома, родного крыла. Запомните это и оберегайте свой дом.

Бабушка ушла в мир иной, а заботы легли на плечи мамы. Так получилось, что и бабушка и мама были не замужем. Мужчины появлялись и исчезали через некоторое время. Натка была еще совсем крошкой 7-лет, когда они остались вдвоем с мамой. Мама тогда работала в кассе театра, и они жили на мизерную зарплату. Наткина мама соблюдала заветы бабушки и каждый год – летом, красила дом снаружи. Она сажала в палисаднике цветы и красила в яркие цвета перила крыльца. Вокруг, постепенно, рушились дома и строились исполины из бетона и стекла. Но дом мамы не трогали. Были попытки его поджечь, но Натка вовремя увидела огонь у крыльца и потушила его.

Теперь Ната осталась совсем одна. Ей было одиноко вечерами и временами страшновато. Даже сибирская кошка Муська и маленькая, лохматая собачка Каштанка, не скрашивали одиночества. А в эту зиму Натка осталась еще и без работы. Начальница отдела доставки корреспонденции компании, отчего-то взъелась на нее и уволила без объяснения причины. Ната всегда была тихой и исполнительной сотрудницей. Инвалидность не позволяла ей работать на более высокооплачиваемой работе. У нее с рождения была одна нога короче другой на полтора сантиметра. Вроде немного, но страдал позвоночник. Походка была прыгающей. Бабушка ей всегда говорила, что это лучше, чем ДЦП, а всего лишь одна нога. Почему это произошло, никто объяснить не мог.

Вот и в этот темный и морозный день, Натка сидела в глубоком и уютном кресле, поджав ноги, и читала книгу. Эта привычка досталась ей от мамы, а может и от бабушки. Вдруг ей послышался чей-то писк.

« Наверное, Каштанка что-то учуяла и пищит. А может это мышь?» – подумала Натка и посмотрела в сторону двери на кухню. Она увидела на пороге в кухню небольшого старичка в старинной косоворотке и расшитый узорами пояс. Холщовые штаны были заправлены в мягкие сапожки. Окладистая белая борода была до середины груди. Белые и мягкие волосы были старичку до плеч. Вокруг головы повязана тонкая ленточка. Старичок был совсем невысокий, можно сказать – маленький. Он смотрел на Натку светло-голубыми глазами внимательно, изучающее, а она замерла от неожиданности. Она даже совсем не испугалась.

– Кто вы такой? – спросила она тихим голосом.

– Я кто такой? А разве ты не догадываешься? Вроде взрослая девочка,– ответил тихо старичок.

– Может вы домовой? Мама и бабушка рассказывали мне о домовых. Но чтобы у нас в доме? Никто мне не говорил, – сказала Натка.

– А я запрещал говорить им об этом. И бабушка твоя и мама, видели меня и разговаривали со мной. Так-то, девочка, – старичок подошел ближе к ней.

– А почему запрещали? – сказала Ната.

– А это для того, чтобы ты не пугалась этой новости. Ты была тогда еще мала. Зачем забивать голову девочки лишними знаниями? – улыбнулся старичок, – его борода мелко затряслась от беззвучного смеха.

Ната смотрела на старичка удивленными глазами. Она не могла поверить, что бабушка и мама ни разу, ни словом, не обмолвились о том, что в доме живет такой старичок.

– Ну, девочка, теперь ты знаешь, что я существую и поэтому, теперь тебе не будет одиноко, не будет страшно. Есть теперь с кем, словом обмолвиться. Правда, ведь? Я появился сейчас потому, что тебе совсем стало невмоготу. Работу ты потеряла, родных рядом нет. Кошка и собака лишь частично могут в этом помочь, – старичок внимательно смотрел на Нату.

– Я очень рада, что ты есть в доме. Можно поговорить и узнать что-то новое для себя. Я, правда, очень рада знакомству. Только почему ты появился так поздно? Я уже давно живу одна. Как тебя зовут?

– Меня с малых лет зовут Варфоломеем. Но ты можешь называть меня Варуша. Вот тебя зовут Нателла, а все зовут тебя Ната или Натка. Вот и я также величаюсь. Ну, Натка, рассказывай свои беды. Я, может, не все знаю-то, – Варуша погладил свою длинную бороду и присел на порог комнаты.

Ната смотрела на нового, вернее, старого жильца дома с большим интересом. Многое ей хотелось рассказать Варуше, но она не спешила.

– Варуша! Я так рада, что ты появился в этот зимний вечер! Мне стало намного легче. Я теперь не стану бояться темных и долгих вечеров зимой. Это здорово!

– Да, и мне не будет скучно. Я все боялся тебе показаться и напугать своим появлением. Когда я появился перед твоей мамой, то она очень сильно испугалась. Она все махала на меня руками и глаза ее расширились от страха. А уж когда я заговорил, то тут она опрокинулась в обморок. Больше я к ней не приходил.

– Интересно ты рассказываешь о маме. Надо же, она никогда этого не говорила. Да и бабуля тоже молчала об этом. Ну да ладно. Теперь нам будет веселее. А что ты можешь рассказать о моих прадедах?– улыбнулась Натка.

– О! Я много интересного могу тебе рассказать. Ведь я здесь более ста лет обитаю. Со времен постройки дома. А дом на этой улице поставили уже давно и меня сюда привезли. Твой прапрадед Иван Варфоломеевич сюда меня привез. Он был интересный человек. Много поездил по матушке России. В Сибири промышлял золотишком. Был в Китае и Индии. Там торговал, и купец был хоть куда. Он страшно не любил каменные дома. Иван был из маленького сибирского городка родом. Вот название вылетело из моей головушки, все- таки я уже порядком стар. Хотя, мы домовые живем почти вечно. Надо людям помогать.

– Ой, как здорово ты рассказываешь! Я очень люблю историю. Люблю читать биографии знаменитых людей. Вон, сколько книг стоит на полках. Мама все собирала, да и бабушка любила читать, – улыбнулась Натка.

Она спустила ноги с кресла и кошка Муська спрыгнула с ее колен.

Варуша подошел поближе к Натке, задрав голову вверх, посмотрел на нее с лаской и улыбкой на губах.

– Ната, как хорошо, что ты меня не испугалась почти. Ты похожа внешне на своего прапрадеда. И я, как будто снова молодой. Мы с ним часто говорили о разных событиях. Он спрашивал у меня совета, если в чем-то сомневался. Буду рад и тебе помочь советом, – Варуша протянул Натке свою сухонькую ладошку.

– Спасибо тебе Варуша. Очень мне нужен иногда совет человека постарше меня. Не хватает бабушки и мамы. Но теперь мы вместе. Так здорово мне теперь жить!

Варуша вдруг исчез, как будто его и не было. От неожиданности происходящего, у Натки навернулись слезы на глаза. Она вытирала слезы, а они все безудержно лились по щекам.

Утром Натка готовила себе завтрак из яичницы с сосиской и неотступно думала о Варуше, но он так и не появился в этот день. Убравшись, Ната вышла вечером погулять с Каштанкой. Она шла по улице, и под ногами хрустел выпавший за день снег. Был морозный вечер, фонари освещали старинную улицу. Прохожих было мало. Ната шла с Каштанкой и думала о том, что ей делать дальше. Работы нет, и скоро нечего будет есть.

« Почему у меня нет молодого человека? Что со мной не так? Я ведь не страшная, симпатичная. Ну и что, что прихрамываю? Бабушка говорила мне, что у меня классическая красота. Прямой и небольшой носик и большие серо-голубые глаза. Тонкие и красивого очертания губы, а волосы светлые и волнистые. Что же пугает мужчин? Неужели моя хромота?»– так думала она, под хруст снега под ногами.

Придя к себе, она зажгла конфорку плиты спичкой и вдруг увидела Варушу. Он сидел, как и прошлый раз на пороге кухни.

– Здравствуй Натка! Ну, что? Ты меня испугалась? Я снова появился неожиданно? – сказал Варуша и улыбнулся.

– Здравствуй Варуша! Я ждала тебя утром. Думала о тебе. Мне так одиноко и страшно. Скоро у меня кончатся деньги, и я буду голодать. И молодого человека у меня нет. Что я не так делаю? Друг у меня был в школе один и один в институте. А теперь что? – обиженным голосом проговорила Натка.

– А подруги где? Почему ничего не посоветуют? Разве у тебя нет подружек? – Варуша сощурил один глаз.

– Сейчас нет подружки. Была одна, да уехала далеко, в другой город. Другая подруга замужем и вся погрязла в быте. Муж у нее – деспотичный. Запрещает одной выходить из дома. Живет она, как на привязи, – сказала Натка и нахмурилась.

– А ты хочешь такого мужа? Такого деспотичного и своенравного?– Варуша подошел к Натке поближе и погрозил пальчиком.

– Нет, нет! Что ты! Не нужен мне такой болван! Я совсем не хочу оказаться запертой в четырех стенах. Друга хочу и соратника по жизни. Вдвоем легче и веселее жить. И ребенок мне тоже нужен. Неважно – девочка или мальчик, – Ната тяжко вздохнула.

Она поставила на конфорку большой и старый чайник, подошла затем к столу и стала беспокойно переставлять чашку и вазу с конфетами.

– Да, трудная у тебя задача, – вздохнул Варуша.

– Это точно.

Скипел чайник и Натка заварила ароматный чай в маленький заварочный чайник.

– Будешь? – она посмотрела вопросительно на Варушу.

– Нет, нет. Какой мне чай? Я питаюсь одной крошкой в день. Ты оставишь случайно одну крошку хлеба на столе, а мне и достаточно этого. Мы же не люди-человеки. Мы – сказочные существа, – улыбнулся Варуша.

Он вдруг погрустнел, задумался и погладил длинную и белую бороду.

– Надо тебе помочь, подсказать. Надо найти тебе работу и хорошего друга, который станет твоим мужем. Вы будете супругами и соратниками. Это самый крепкий союз для жизни. Вот так я думаю тебе помочь. Но на это надо время. Подождешь?

– Конечно, я могу подождать, – радостно улыбнулась Натка.

Варуша вдруг испарился, как будто его и не было рядом.

Следующие дни потекли как обычно и Варуша не появлялся. Вечерами Ната гуляла с Каштанкой. А днем занималась домашними делами и читала. Она даже решила научиться вязать крючком хлопчатобумажные салфетки по журналу. Эти журналы остались после мамы, которая увлекалась вязанием и заказала двенадцать журналов через почту из Венгрии. Журналы были на русском языке, но напечатаны в Венгрии. Красочные, с подробными описаниями процесса работы, они очень увлекли Натку. Под треск телевизора она вязала ажурные салфетки. Варуша больше к ней не приходил. В один из будних дней, в почтовом ящике оказалось письмо. Открыв конверт, она увидела отпечатанный листок. В нем указывалось, что швейное ателье ищет вязальщицу с опытом вязания салфеток и других изделий. Натка даже вздрогнула от неожиданности. Как такое могло случиться? Она только-только начала учиться вязать ажурные салфетки, постигать азы вязания и тут такое письмо. Неужели это совпадение?

На следующий день, Натка, захватив свои изделия, направилась по указанному адресу. Это ателье находилось совсем недалеко от ее дома. Старинное двухэтажное здание украшала большая вывеска: « Швейное ателье». Указывалось, что можно заказать пошив штор, пальто, верхнего платья и вязаные изделия. Волнуясь, она переступила порог ателье. Красивый холл, мягкие кресла, кабинки для примерки – все оформлено в мягких зелено-бежевых тонах. За столиком у двери сидела видная дама с прической 60-х годов прошлого века. Она взглянула на Натку и спросила:

– Здравствуйте! Что хотите пошить? Шторы?

– Нет, я пришла по объявлению, – ответила Натка и протянула женщине письмо.

– Очень хорошо, что вы пришли. Нам, очень нужна вязальщица. У вас есть образцы вязания? Было бы интересно взглянуть на них.

– Да, я принесла с собой салфетки. Вяжу совсем недавно по журналу из Венгрии.

– О! Это очень хорошо! Я заведующая этим ателье. Зовут меня – Мария Ивановна. А теперь, покажите мне изделия.

Натка открыла сумку и стала выкладывать на стол готовые салфеточки и одну недовязанную с крючком в изделии.

Мария Ивановна внимательно осматривала каждую салфетку.

– Недурно, весьма недурно. У вас есть талант рукодельницы. Мама ваша вязала? Вышивала? – спросила Мария Ивановна.

– Да, мама увлекалась вязанием и вышиванием. Многое ее руками в доме вышито. Могу принести и показать ее изделия.

– Очень хорошо. Приносите. Сейчас, как раз, большой спрос, но нет мастериц, – грустно произнесла Мария Ивановна.

– Вы будете брать на реализацию мои салфетки? Или будут мне заказывать вязать изделия? – Натка даже немного вспотела от волнения.

– Конечно, я возьму ваши салфеточки. И принесите журналы, по которому вы вязали. Можно сделать копии фотографий в журнале, предлагать клиентам ателье. Изделия вашей мамы можно продать, самые для вас дорогие можно оставить себе. Остальные можно принести. Все эти изделия с «душой». Я лично люблю такие изделия. Ждем вас завтра. Как вас зовут?

– Меня зовут – Нателла Королевская. Но все зовут меня – Натка.

– Хорошо, я запишу ваши данные, – Мария Ивановна раскрыла объемную тетрадь, – а паспорт с собой у вас имеется? Может, и оформим сразу как надомницу и заключим трудовой договор?

– Да, да! Я все взяла с собой! И паспорт, и трудовую книжку! – воскликнула возбужденно Натка. Она поспешно достала паспорт и трудовую книжку из сумки. Руки у нее дрожали, ладони вспотели от волнения.

– Не волнуйтесь вы так. Я вас оформлю, и можете спокойно идти домой. Там все обдумаете и подберете вышивку для продажи, – сказала Мария Ивановна и ободряюще улыбнулась.

Она занесла все данные в тетрадь и протянула документы Натке.

– Все. Теперь вы работаете у нас надомницей. Можете принести еще салфетки и вышивку мамы. А ваши салфеточки мы оформим и поставим цены. Сначала небольшую цену. Я уверена, что они быстро разойдутся. Ателье возьмет свои проценты, и вам оформим зарплату. Хорошо? Получать деньги будете два раза в месяц.

– Очень хорошо. Но у меня совсем, сейчас нет денег даже на еду. Можно мне получить небольшой аванс? – Натка замялась, ей стало неловко от своей просьбы.

– Почему бы и нет? Могу дать небольшой аванс. Салфетки уйдут быстро, – ответила Мария Ивановна.

Она открыла сейф и достала пару банкнот.

–Вот аванс и распишитесь вот здесь, – Мария Ивановна протянула Натке листок квитанции

Натка расписалась, взяла деньги и покинула ателье.

Она шла по улице и улыбалась, прижимая пакет к груди. У нее снова было светло и радостно на душе. Ей хотелось сообщить радостную весть Варуше.

– Ау! Варуша! Где ты?– закричала она, переступив порог сеней.

– Я тута! – Варуша сидел, как всегда, на пороге кухни.

– У меня взяли салфеточки и попросили еще принести! Аванс дали! – радостно затараторила Натка.

– Прекрасно! Восхитительно! Я очень рад, что ты нашла работу для души и кошелька! – воскликнул Варуша.

– Слушай, Варуша! А не твоих рук это все? Я только-только начала вязать салфетки и вдруг это письмо из ателье? Не ты ли мне помог?

– Как я мог это сделать? Я тут, а ателье в другом месте. Это тебе, милая, показалось, – Варуша хитро подмигнул Натке.

– Ой, не обманывай меня! Ты можешь все! Даже в другом городе! – Натка начала сердиться.

– Ладно, ладно. Это я все устроил. Подал мысль заведующей ателье о вязании, о салфеточках. И она решила взять вязальщиц-надомниц, – сказал Варуша.

–Вот, так-то лучше. Ты меня, Варуша, больше не обманывай и не шути так. Не люблю я таких шуток. Хорошо? – Ната протянула руки к Варуше.

Домовой своими теплыми, маленькими ручками, нежно погладил пальчики Натки.

– У тебя все будет хорошо. Работа тебе понравится, и ты будешь рада, и не будешь голодной. А друг у тебя скоро появится, вот увидишь, – Варуша ласково улыбнулся Натке и исчез.

– Ну вот, опять он пропал. Опять я одна и Каштанка с Муськой, – Ната вздохнула и пошла на кухню.

Прошло несколько дней. Ната вязала салфетки по журналу и ходила утром и вечером гулять с Каштанкой. Она чистила крылечко от снега, сметала с перил снег. Снегу в эту зиму было много. Палисадник и крыша дома потонули в сугробах. Варуша не появлялся на пороге кухни. Один раз заглянула давняя знакомая и неожиданно пригласила Натку на торжество.

– Приходи Ната обязательно. Соберутся ровесники, и будет интересно. Я так решила отметить свой небольшой юбилейчик,– сказала она.

Натка была удивлена этим приглашением. Уже давно она ни с кем не встречалась и вдруг такое предложение.

– А может, это Варуша все устроил? Как-то все странно мне. Никогда меня Света не приглашала и вдруг такое чудо, – проговорила вслух Натка.

Она готовила себе ужин и все думала об этом приглашении. Вдруг в дверь кто-то постучал. Натка прислушалась, насторожилась, а Каштанка заливалась лаем. Она подошла к двери и спросила:

– Кто там? Что случилось?

– Извините меня, я тут подскользнулся и упал у вашего дома. Кажется, сильно подвернул ногу, – ответил испуганный мужской голос.

– Ой, больно! – снова вскрикнули за дверью.

– Хорошо, я сейчас открою вам, – Натка поспешно повернула ключ и открыла засов. На пороге крыльца стоял молодой мужчина и рукой опирался на перила крыльца.

– Вот, прямо у крыльца и упал. Палисадник чуть не повредил. Странно, обычно я хожу спокойно. Ни разу не падал зимой. А тут, на тебе.

– Проходите в дом, посидите и посмотрите ногу, может, ничего страшного и нет, – сказала Ната и пропустила мужчину в сени.

Держась за стены сеней, а затем и за стены комнаты он прошел к стулу у окна. Мужчина тут же сел и вытянул ногу.

– Очень больно мне. Не понимаю, что делать, – сказал он.

– Как вас зовут? Меня –Ната. Я сейчас осторожно сниму ботинок и посмотрю вашу ногу, – она присела на корточки и стала расшнуровывать ботинки.

– Меня зовут Кирилл. Вот с работы решил прогуляться. Обычно я сажусь в транспорт, а тут что-то стукнуло в голову.

– Да, бывает так. Выходишь из обычного графика, – сказала Натка, и посмотрела в лицо Кириллу.

Она даже заморгала часто. Мужчина перед ней был красив собой. Его огромные серо-зеленые глаза смотрели с интересом на Натку. Прямой с горбинкой нос и небольшие усики делали его похожим на актера зарубежного кино.

У Наты от этого закружилась голова. Она уже сняла ботинки и ощупала ногу в районе щиколотки.

– Ой, больно очень, – крикнул Кирилл.

– Сейчас я чуть дерну ногу, потерпите, – сказала она и резко дернула ступню Кирилла.

Он снова вскрикнул и схватился за стул.

– Ну вот, все теперь в порядке. Все будет нормально, – выдохнула Ната.

– Вы врач? Медсестра? – спросил Кирилл.

– Нет, я не врач. В свое время прошла курсы медсестер. Бабушка настояла на этом. Вдруг мне пригодиться в жизни. И, знаете, меня эти знания часто выручали, и не только меня.

– Ну, а я только на программиста выучился, – улыбнулся Кирилл.

– Хотите чаю? – спросила Ната и засмущалась.

– А что? Очень хочу, – с готовностью откликнулся Кирилл.

Натка прошла к плите, поставила большой чайник на огонь. Вдруг ее как будто кто-то толкнул, и она посмотрела на порог кухни. Там стоял Варуша и подмигивал глазом, указывая на Кирилла. Сам Кирилл смотрел в окно и не замечал Варуши.

Ната посмотрела на Кирилла, потом снова на порог кухни, но Варуши уже не было. Она тут же поняла намек Варуши и сердце у нее сильно застучало.

« Значит, это моя судьба. Кирилл – моя судьба. Мой муж и друг», – подумала она, и стала разливать чай по чашкам.

12 троллейбус

Троллейбус под номером 12 подходил к концу своего маршрута. Впереди еще остановка и конечная – Железнодорожный вокзал. Жанна была кондуктором этого троллейбуса. Она сильно утомилась от беспокойной работы и сидела, прислонившись головой к стеклу. За окном был морозный январь, солнечный день и голубое небо. Пассажиров было мало, скоро конечная остановка, а дальше троллейбус пойдет в следующий маршрут. Жанна от усталости закрыла глаза. Вдруг ее кто-то толкнул в плечо, и она быстро разомкнула веки. Перед ее взором предстала странная картина. Троллейбус был тот же, но более новый и блестел от краски и новых сидений. Народу было много и все одеты в летние одежды. Да и наряды были старого покроя. Жанна оглянулась, посмотрела в окно и опешила. На улице бушевал май. Свежая листва была яркой, солнце лило лучи и грело воздух, все вокруг было праздничным. Промелькнул транспарант: « С Первомаем! Слава трудящимся!» Следующим был лозунг «МИРУ МИР!» Это было как гром среди ясного дня. И троллейбус шел по знакомым и незнакомым улицам. Больше было деревянных домов с заборами и зеленью. Мелькали пятиэтажки и корпус Авиационного института. Еще далеко было до железнодорожного вокзала.

– Жанна! Ты не забыла свои краски дома? – раздалось у нее над ухом.

Жанна взглянула на свои руки, они были тоненькие и молодые. На коленях лежала папка с веревочными ручками. Ее мысли заметались в голове: « Что это? Как это? Где я сейчас? Это сон или явь?»

Еще раз, посмотрев на свои руки и папку, она взглянула на говорившую. Перед ней была девушка лет 14-15.

– Олька!– воскликнула Жанна.

– Я уже давно Оля, ты что? Только проснулась? – девушка весело рассмеялась.

Жанна радостно стала вокруг осматриваться. Вот тетка стоит с сетчатой авоськой, а в ней кочан капусты и молоко в стеклянной бутылке с крышечкой из алюминиевой фольги. Рядом примостился пацан лет 5. Все сиденья в троллейбусе были заняты, слышен говор сидевших.

– Ура! Да здравствует 1 мая! Ура товарищи! – кто-то громко крикнул и все нестройным хором закричали «Ура!»

– Пить меньше надо и буянить, проворчала старушка.

В руках у старушки был букетик первых цветов. Она была нарядной и на груди блестели медали и орден «Красной Звезды».

– Да, внучки, я воевала всю войну. Через несколько дней День Победы! Я так рада была тогда, что война закончилась. А сейчас еду на встречу ветеранов. Я самая старшая сейчас, а столько моложе меня и уже ветераны, – сказала старушка Жанне.

– Спасибо вам, бабушка за Победу! Мы будем помнить об этом всегда. А вот наши внуки, может, и забудут эту войну и перепишут всю историю, – серьезно произнесла Жанна.

– Откуда у тебя, девочка, такие взрослые мысли? Разве можно так далеко увидеть? А может и внуки, и правнуки будут чтить победителей и не допустить такой же кровавой, страшной войны? Я надеюсь, что все было не зря. А то, за что тогда погибали? Знаешь стихотворение: «Я убит под Ржевом?»

– Конечно, знаю! А кто из школьников не знает? Твардовского, Симонова знают все! – гордо ответила Жанна.

– Молодец, девочка! Я очень рада, что сейчас школьники о нас знают и гордятся, – ответила старушка и тяжело встала. В руках у нее была трость.

– Счастливо вам, девочки и не забывайте о нас! Внукам рассказывайте об этой проклятой войне!

– С Днем Победы! – прокричали Жанна и Ольга.

Все в троллейбусе номер 12 замерли, и вдруг прогремело троекратное «Ура! Ура! Ура!»

Старушка вышла и долго махала рукой, вслед уходящему троллейбусу.

Жанна и Ольга, примкнув носами к стеклу, смотрели на старушку и слезы текли у них из глаз.

– Олька! Давай всю жизнь помнить о войне и передать нашим детям и внукам! – воскликнула Жанна.

– Давай! Пусть никто не забыт и ничто не забыто! – сказала Ольга.

Девочки взялись за руки и молча, смотрели в окно. За окном троллейбуса бушевал май. Мелькали красные флаги на домах и люди шли нарядные. Впереди праздник Победы! Салон троллейбуса постепенно пустел. Люди больше выходили, чем входили. Вот показались студенты в стройотрядовской одежде и с рюкзаками. Они дружно запели песню, и пассажиры ее подхватили. Девчонки слушали и запоминали слова песни. Жанна поправила выбившиеся пряди волос.

– Когда выходим? У вокзала или раньше? – спросила она Ольгу.

– Давай у парка. Там ближе идти, – ответила Ольга.

Троллейбус сильно тряхнуло, и Жанна открыла глаза. За окном была зима и здание Железнодорожного вокзала. Не старого, а нового, стеклянного. Оглянувшись вокруг, она никого не увидела. Салон был пуст. Жанна посмотрела на свои руки и вздрогнула. Морщинистые руки держали прибор для считывания карт и сумку. Она снова стала старой, и слезы брызнули из ее глаз.

– Как быстро промчалась жизнь! Все тот же троллейбус номер 12, а я уже почти древняя старушка. И зима за окном, а не бушующий и радостный май. И все мои мечтания и надежды далеко позади, – пробормотала Жанна.

– Жанна, ты проверила нашу выручку за маршрут? Сейчас начнем новый! – крикнул водитель троллейбуса.

– Да, я все сейчас проверю! Подожди! Дай отдохнуть. Выйди покурить, – ответила Жанна.

Она прилипла носом к окну, как в детстве и неотрывно смотрела на здание вокзала.

– Эх, рвануть бы на поезде, прочь из этого города, этих грустных мыслей. В то время, когда бушевал май, и я ехала в этом же троллейбусе в свою любимую «художку» вместе с Олькой.

Другая жизнь

С раннего детства Ирина любила рисовать. Сначала это были цветные карандаши, которыми она раскрашивала в альбоме героев сказок, а затем появились и рисунки акварельными красками. Жила она с родителями в небольшом городке Бологое, возле железнодорожной станции. Места вокруг были очень живописные. Учась в школе, Ирина любила уходить на целый день из дома и бродить по полям, лугам и перелескам, делать зарисовки.

Родители частенько ругали её за такие дальние отлучки.

– Иринка, ты опять сегодня уходила так далеко? Разве тебе не страшны такие одинокие прогулки? Взяла бы с собой подружек – волновалась мать.

– Что ты мама, я совершенно не боюсь леса, для меня этот лес, как родной дом. А люди плохие мне не встречаются.

– Пока не встречались, но могут и встретиться, обидеть. Да мало ли что! – мама укоризненно смотрела на дочь.

Однажды, гуляя, она попала в очень сильную грозу. Небо вдруг потемнело, черные тучи заволокли всё вокруг, раскаты грома и молнии сильно напугали её. Укрыться было негде, и она добежала до близлежащей раскидистой ели. Ведь капли дождя не проникают через крону, а стекают по веткам. Она села на опавшую хвою и прислонилась к стволу дерева. Незаметно для себя она заснула под шум капель дождя, и ей приснился необычный сон. Ей приснился Париж, Лувр, Елисейские поля, Монмартр. Когда она проснулась, то гроза уже прошла, и стало темнеть. Скорее надо бежать домой, а то мама будет волноваться, – опомнилась Иринка и припустила что было сил по дороге.

Конечно, дома уже все переполошились, но когда она пришла, родители облегчённо вздохнули.

– Иришка, ты больше не уходи так далеко и надолго, – мама так обрадовалась, что всё обошлось, что не стала её сильно ругать за столь долгое отсутствие.

                                * * *

Годы мелькнули как молния, и вот уже выпускной бал в школе. Конечно же, она мечтала поступить в художественное училище, а затем в Академию им. Репина. Выбор был прост – сесть на поезд «Красная стрела» и умчаться в Ленинград. Родители проводили Ирину на перроне станции Бологое.

Ленинград 70-х годов встретил её радушно и гостеприимно. Ирина приходила в восторг от проспектов и улиц, дворцов и фонтанов. Её восхищали белые ночи и развод мостов, музеи и театры. На Невском проспекте продавали сахарные трубочки за 15 копеек – любимое мороженое гостей и жителей Ленинграда. На набережной Васильевского острова часто пахло свежими огурцами – это рыбаки продавали свежевыловленную корюшку. Ирина успешно сдала вступительные экзамены и была зачислена на первый курс. После экзаменов она поехала в Бологое, а к 1 сентября вернулась в Ленинград и началась новая студенческая жизнь. Тусовки, песни под гитару известных бардов – Высоцкого, Окуджавы, Визбора, Галича и многих других. Иногда она сидела возле Казанского собора на Невском, а рядом кучковались хиппи. Дешёвый портвейн, питерская колбаса в нарезку, сыр, в провинции такого не продавали. Студенты часто посещали знаменитые пригороды – Пушкин, Павловск, Петергоф, Гатчину, Ломоносов и много других замечательных мест.

Три года пролетели незаметно. Ирина блестяще защитила дипломную работу и получила диплом с отличием. Закончив учёбу, вернулась к родителям в Бологое, где снова продолжились прогулки по знакомым местам и этюды. Портреты писать ей не нравилось, только несколько работ по обязательной программе. И причина была одна, ей казалось, что в 19 веке были лица, а теперь только одни морды. Очень редко стали встречаться одухотворённые и выразительные лица.

Но единение с природой снова закончилось, нужно было продолжать образование – ехать в Ленинград и подавать документы в Академию имени Репина. Здесь её приняли без вступительных экзаменов. Академия живописи находилась в красивейшем месте – на набережной Невы.

И вот новый коллектив, но на этот раз всё гораздо серьёзней. Здесь, в стенах Академии она встретила свою первую любовь.

Это был очень симпатичный и стройный юноша, как и она, начинающий художник. Их любимым занятием стало посещение музеев и художественных галерей, коих в Ленинграде немало. Вернисажи тоже посещали вместе. Ирина и Костя, так звали юношу, часто бывали в сквере театра имени Пушкина. Там художники выставляли свои работы, и у них можно было заказать свой портрет. В любимом ими Эрмитаже был огромный зал авангарда, импрессионистов. Здесь были работы Ренуара, Матисса, Ван Гога, Сальвадора Дали, Пикассо и других художников. Но самым привлекательным для них был первый русский импрессионист Константин Коровин. Ирина решила познакомиться с биографией великого художника, тем более, что и её друга тоже зовут, как и художника – Костя Коровин. Она узнала, что Константин Коровин в 14 лет поступил на архитектурное отделение Московского училища живописи ваяния и зодчества. Через год перешёл на отделение живописи, учился у Саврасова и Поленова. В 1888 и 1892 году он поехал в путешествие в Париж, где осваивает новый стиль в живописи – импрессионизм.

Начиная с 1900 года, Коровин много времени отдаёт театральным декорациям и костюмам.

Его ученик Н. М. Чернышев вспоминал слова мастера:

“ Живите в своей комнате окруженной красками, акварелью, пастелью. Пишите, пробуйте себя во всём. Больше ешьте, будьте здоровым, весёлым, но всё для искусства. Лучше жить в норе и, терпя всякие лишения, наслаждаться своим искусством. Знайте Веру, Надежду и Любовь, и во всех лишениях помните эти три благодетели”.

После революции Коровин много занимался вопросами сохранения памятников искусства. В 1923 году, по совету наркома Луначарского уезжает в Париж. Умер Константин Алексеевич Коровин в 1939 году в Париже.

Эти сведения о русском художнике потрясли Ирину до глубины души, как и его работы. Ирина решила, что именно импрессионизм наиболее близок её собственному стилю.

А тем временем, влюблённый в неё Костя посвятил Ирине свои первые стихи:

Стояла ты у стога сена

В степи бескрайней и хмельной.

Да, это был пейзаж осенний,

Пейзаж унылый, но живой.

Как одинокая Богема

В платочке белом, босиком.

Стояла ты, и взгляд несмелый,

И робкий смех звучал ручьём.

И платье лёгкое из ситца,

Под дуновеньем ветерка,

Твою прекрасную натуру

Мне открывало иногда.

И кисть в руке твоей послушна,

И оживает всё под ней,

Меня, бесспорно, соблазнила

Ты нежной прелестью своей.

Я помню, как меня нагого

Ты ночью в спальню увлекла,

Любила ты, как никого другого,

А я в ответ стихи читал.

Эти стихи сильно смутили Ирину, но Костя тоже ей очень нравился, и она с удовольствием приняла этот подарок.

Литературные пристрастия Ирины и Кости были весьма разнообразны. Но Ирина особенно любила творчество А. С. Пушкина, и много времени уделяла поискам страниц его биографии. Она побывала на Мойке, последнем пристанище умирающего поэта. Видела его посмертную маску. Побывали с Костей и в Михайловском, видели домик няни А.С. Пушкина.

Тогда же появились в жизни Ирины и Кости первые произведения Валентина Пикуля – великолепного писателя мариниста. Она также подробно узнавала вехи его биографии. Совершенно поражало его умение тонко обращаться с историческим материалом. Не будучи свидетелем исторических событий, он, тем не менее, очень тонко, ярко и достоверно описывал их.

Однажды Ирина спросила у своего Кости:

– Ты читал «Три возраста Окини-Сан»?

– Читал по диагонали,– ответил юный друг.

– И о чём же роман?

– Да так. О любви русского моряка и гейши.

– Ну и дурачок же ты, Костик – это роман об истории России, Дальнего Востока, и о Цусимской битве – Ирина огорчённо посмотрела на Костю. Постепенно отношения Ирины и её поклонника стали охладевать. И к окончанию Академии они расстались.

Но вот и долгожданный диплом. Ира задумалась, куда ей поехать? С Ленинградом её ничто не связывало, родители уже покинули этот свет. И она решает поехать в Куйбышев, где жила её тётка.

Приехав в Куйбышев, Ирина поселилась у своей тётки Нины. Она с рвением взялась за работу, писала пейзажи, натюрморты. Все работы выставляла в салонах. Это были пейзажи Жигулей, пейзажи реки Волги, красивых мест города. Доходы от такой работы позволяли скромно жить, но не особо шиковать. Здесь в Куйбышеве, она встретила своего будущего мужа. Фамилию она и получила по мужу Ивлева. У Сергея были состоятельные родители, а муж работал инженером. Довольно скоро у молодой семьи появился автомобиль Жигули, и они часто ездили на дачу родителей и приглашали своих друзей на пикник. Там они очень весело проводили время. Постепенно Ирина познакомилась с местной богемой. Это были поэты, художники и музыканты. Они жарко обсуждали направления в искусстве и все новые веяния им были не чужды. Спорили и о политике. После смерти Брежнева, недолго продержались Черненко и Андропов. Наступила эпоха перестройки. Эпоха Михаила Горбачёва. Поначалу он производил впечатление энергичного и умного политика, но затем последовал ряд ошибок. Было много неуклюжих шагов – Госприёмка, Продовольственная программа, борьба с алкоголизмом, талонами на всё и вся. Люди ходили с кипами талонов. Не могла тогдашняя экономика что-то сделать для простого человека. Чугуна и стали производилось на душу населения больше всех, но простому человеку от этого было не легче. Приближались «лихие» 90-е годы.

Ирина стала замечать, что её картины стали продаваться всё хуже и хуже. Страна оказалась в состоянии хаоса, анархии. Цены были отпущены в свободное плавание и тут же взлетели вверх. Деньги обесценились, те, кто имели сбережения, очень сильно пострадали от этого. В стране проводилась ваучеризация, начался передел и появились «новые русские». С продажей картин стало всё хуже и у мужа тоже дела были не лучше. Ему пришлось уволиться, так как поменялся хозяин предприятия. Торговать как все – «челночить» Ирина не умела, да и не хотела. Всё труднее и труднее стало жить. Приходилось всё ценное, что было, сдавать в ломбард или нести в комиссионку. Продали дачу, а затем и машину. Этих денег с продажи пока хватало, но что потом? Об этом не хотелось даже и думать ни Ирине, ни Сергею.

– Опять ты не заработал ничего, что жрать будем?– Ирина уже не сдерживала своего раздражения. – Я одна корячусь, а ты как приносил свои гроши, так и приносишь.

– Да, а ничего, что машину мы купили на мои деньги, и дача была моих родителей, – Сергей тоже кипел от негодования и несправедливых слов жены.

Стало плохо с продуктами питания, экономили на всём. Одежду штопанную донашивали, купить новую было не на что. Сергей перебивался случайными заработками. А Ирина тщетно продолжала писать картины. Не было денег, чтобы купить краски и холст. Вместо холстов, она использовала старую фанеру от мебели, которую находила на свалках. А тут ещё она узнала в консультации, что уже прилично беременна. И через несколько месяцев родилась дочь. Она была настолько слабенькая и Ирину так плохо приняли при родах, что всё это внушало опасения. Но что было делать в такой ситуации? Не оставлять же дочь в Доме малютки? И Ирина все свои силы бросила на ребёнка. Пелёнки, распашонки и бессонные ночи, всё это было. Дочка была очень беспокойной и часто плакала. Было очень трудно, и Сергей выкручивался, как мог. О себе думать просто было некогда. Ирина вскоре тоже стала помогать Сергею в работе. Они теперь вместе занимались наружной рекламой и витражами. Росписью стен в садиках, больницах, кафе. Но это всё было эпизодически. И вот, как-то, бродя по улице, Ирина зашла в кафе и решила выпить немного. Она так давно ничего не пробовала крепче кофе, что от бокала абсента у неё сильно закружилась голова. Она расплатилась в баре и вышла на улицу. Уже темнело, и зажглись фонари. Шагнув на тротуар, она вдруг почувствовала сильное головокружение и стала падать.

***

… Проснувшись от шума за окном, Ирина открыла глаза. Высокий потолок с лепниной и «театральной» люстрой поражали своей красотой. Скосив взгляд в сторону окна, откуда доносился шум с улицы, она увидела, что штора отдёрнута и видно кусочек яркого голубого неба.

– Какой чудный сегодня день! Вернее утро – подумала она, и зажмурилась от удовольствия. Рядом мурлыкал красивый шотландский кот. Он коснулся лапкой Иркиного плеча, как бы приглашая в новый день. Его необычайно красивый окрас золотисто-серебристый с вычурным орнаментом неизменно восхищал её. Встав с огромной кровати, она прошла к высокому, в готическом стиле окну. Под окном внизу сновали машины и люди.

– Ну вот, снова день и снова разные дела. Сегодня открывается моя персональная выставка! Ура! А где же Костик? Наверное, снова помчался чего-то утрясать и договариваться, – размышляла Ирина.

– Мадам, Ваш утренний кофе. – Марианна, её приходящая домработница и кондитер, вкатила столик на ножках. На столике дымилась чашка кофе и булочка с кремом.

– Как спалось мадам Ирэн? Всё хорошо?

– Да, Марианна, всё прекрасно. Сегодня наконец-то откроется моя персональная выставка! Отослали ли приглашения?

– Да. Всё разослали и получили утвердительные ответы. Достаточно много народу должно прийти на открытие выставки.

– Вот и отлично. Не зря столько лет к этому стремилась.

Марианна ушла и прикрыла за собой дверь. Ирина села за маленький туалетный столик у окна. Она любила смотреть в окно, наблюдать за деревьями, домами, людьми. Ей очень нравилось это занятие. Уже достаточно давно они живут с Костей в Париже.

После окончания Художественной Академии им. Репина, она снова встретилась с Костей. Они вместе решили уехать учиться в Париж. Ей очень хотелось увидеть родину Ренуара, Мане. Её коньком всегда была живопись близкая к импрессионизму. Хотя не совсем она писала так же как они. Но её привлекала именно такая живопись. Италия, Франция, Испания, Греция – вот в эти страны она и стремилась попасть. Увидеть всё своими глазами. Почувствовать аромат этих стран. Узнать, как там дышится. Но это было не так легко, как казалось. В 90-е годы, когда многие стали «челночить» и рванули в Грецию за шубами, Ирина и Костик тоже поехали в Грецию. В первую очередь они посетили Афины. Смотрели храмы Древней Греции. Посетили также Македонию. И им посчастливилось найти там работу и жильё. Подрядились они расписывать рестораны.

– Ну, Костик! Будут заказы, останемся тут надолго, – радовалась она.

Ирина с Костиком зарегистрировали брак ещё в Ленинграде, но свадьбу играть не стали. В Афинах они прожили два года. Затем им повезло найти большой заказ в Барселоне и они, не задумываясь, рванули туда. Там тоже расписывали кафе и рестораны. В Испании им понравилось больше, и они решили обосноваться в Барселоне. Очень красивый город их очаровал. Возвращаться в Россию им совершенно не хотелось. Оттуда шли вести, что там разборки, делёж, разбои. А им хотелось только творчества и уюта. Денег хватало, чтобы снимать квартиру и брать машину напрокат, для поездок по другим городам Испании. Ирина делала зарисовки в поездках. И периодически писала картины. Многие покупали яркие работы Ирины. Собралось достаточно много работ для выставки в салоне. Ей повезло, и она выставила свои работы в Мадриде. Костик ей завидовал. Ведь он, не в пример Ирине, совсем забросил живопись и занимался исключительно росписью и оформлением кафе и ресторанов. Также занимался и наружной рекламой. Сам делал вывески и многое другое. Всё это приносило хороший доход. Ирина с Костиком купили домик на берегу моря и машину. Предприняли путешествие по Европе. В это же время, Ирина родила дочь Изабель. Это было прекрасное время. Что ещё можно было желать? У Ирины стали раскупаться картины после выставки в Мадриде. Но в какой-то момент она загрустила. Ей казалось, что-то идёт не так. Что-то её угнетало подспудно, мучило изнутри. Появилась неудовлетворённость жизнью. Вроде всё хорошо, что ещё ей надо? Может поменять страну? И Ирина с Костей решили уехать в Италию. Они должны пожить в Риме, Флоренции. Единственное, что останавливало – это неопределённость с жильём. Но и тут им повезло. Они продали домик в Испании и тут же купили новый в Италии. Это была большая удача. И вот они все в красивой и необыкновенной стране. Дочь Изабель уже подросла, и ей было интересно путешествовать с родителями. Дочка была смышлёным ребёнком. В четыре годика она отлично всё понимала. Ирина не отдавала её в пансион и воспитывала сама. В этом случае Изабель им не мешала менять планы. И вот они в Италии, в Риме. Рим их покорил своим великолепием. Посетили также Венецию и Флоренцию. Но дом всё-таки купили на Сицилии. Там понравилась кухня, море и люди. Здесь Ирина снова занялась живописью. Она решила сделать выставку итальянских пейзажей. Когда она делала эскизы на улицах, то все работы уходили на ура, как жареные пирожки. Её работы были яркими, живыми. Она стала популярной художницей. Это было очень приятно и приносило ощутимый доход. Костик тоже не скучал и занялся бизнесом. Он не говорил, чем занимается, но у Ирины были догадки. Ведь они живут на Сицилии, мало ли куда он мог втянуться…

– Надеюсь, что это временное увлечение? Пока мы тут живём, – Ирина уже давно стала разговаривать сама с собой. Ей так больше нравилось выражать свои желания и чувства.

Изабель росла и становилась всё красивей. Уже пора было идти в школу. И тут Ирина задумалась:

– Где же Изабель учиться? В Италии или другой стране? Какое образование всё же лучше?

Это было сложным вопросом. Изабель знала немного испанский язык, и итальянский, и конечно русский. Именно на русском разговаривали Ирина и Костик. Они не хотели, чтобы Изабель не знала, откуда она родом. И вот, на семейном совете, решено было уехать во Францию, а именно в Париж. Они ведь и сами когда-то мечтали там учиться!

Собрав чемоданы, продав дом, семья Коровиных поехали в Париж. Благо, у Ирины и Костика в Париже были друзья и знакомые. Они ехали не в чисто поле. Прибыв на вокзал, первым делом позвонили друзьям. Оставив багаж в камере хранения, взяв всё необходимое, они поехали по адресу.

– Интересно, Костик, как скоро друзья захотят, чтобы мы быстрее съехали от них? Надо искать жильё, а лучше купить нам домик или квартиру, – Ирина поправила выбившуюся прядь из-под полей шляпки.

– Да, ты совершенно права, надо поискать жильё. И устраивать на учёбу Изабель. А это – главнее всего, – Костик даже как-то сердито это произнёс. И вообще, в последнее время, Ирина стала замечать, что Костя часто с ней разговаривал недовольным тоном. Его всё время что-то не устраивало.

– Костик, скажи мне честно, ты недоволен, что мы уехали с Сицилии? Или у тебя кто-то появился, и ты не хотел расставаться?

– Брось глупости говорить! Никого у меня нет! Я просто устаю от разных проблем! – сердито Костик стукнул себя по коленке.

Они добрались до друзей. Те встретили их радушно и угостили вкусным обедом. Затем друзья предложили им поселиться в гостевом домике. У друзей был довольно симпатичный особнячок и прекрасный небольшой садик.

– Вот бы тоже также устроиться здесь, как в Италии! И больше ничего и не надо в этой жизни! – подумала Ирина.

Уже на следующий день, Ив и Патрисия, так звали друзей Ирины, пригласили их на ланч в одно респектабельное кафе. Ирина и Костик не чувствовали себя лишними среди своих искренних друзей. Ланч был необыкновенным. Так хорошо, они ещё не проводили время. Вернувшись к себе в домик, они решили претворить свои задумки в жизнь. А именно искать похожий дом, как и у Ив и Патриссии. Район Монмартра их привлёк больше всего. Там они решили приобрести квартиру, а затем в перспективе и дом купить. Планов было множество, осталось претворять в жизнь. Им повезло, квартиру они нашли вскоре – просторную, и в красивом старинном доме. Это было именно то, что хотелось Ирине.

Отвлёкшись от воспоминаний, Ирина завершила макияж позвонила в колокольчик. Марианна принесла платье для открытия выставки. Платье было лёгким и воздушным, как взбитые сливки. Фигура у Ирины была красивой. Всегда она гордилась своей точёной фигуркой. Даже родив Изабель, она не потеряла формы. Это было удивительно. Время поджимало. Пора было идти открывать выставку. А ещё надо успеть поговорить с приглашёнными музыкантами и проверить готов ли фуршет для гостей. Хоть и занимались угощением профессионалы, необходимо убедиться, что всё в порядке.

Ирэн, так её здесь называли, подобрав подол вечернего платья, вышла из лимузина. У входа в галерею толпились люди. Она прошла через служебную дверь, чтобы не привлекать внимание раньше времени. Костик обещал прийти позже, у него опять были какие-то срочные дела.

В галерее царил лёгкий полумрак и лишь картины, подсвеченные специальными подвесными лампами, выделялись на стенах.

Ирэн шла из зала в зал и переживала заново свою жизнь, всматриваясь в картины. Вот суровые окрестности Бологое, красоты валдайской возвышенности. Её леса и озёра. А здесь прекрасный Санкт-Петербург, дворцы и парки в косых лучах солнца. Чёрные громады мостов, на фоне закатного неба. Итальянские улочки, французская Ривьера, белые виллы юга Испании. Все места, где они побывали, были запечатлены здесь. Вдруг, её внимание привлекла картина – зелёные холмы, река. Похоже на швейцарский курорт, но она не помнила, чтобы писала этот пейзаж.

– А здорово у вас Жигулёвские горы получились!

– Что? – Ирэн повернулась и увидела приятного мужчину с небольшой бородкой.

– Жигули, Самарская Лука, – улыбнулся мужчина.

– Простите, но я не была в Самаре. На картине, скорее всего Швейцария.

– Надо же! А как же похоже. Обязательно приезжайте. Очень живописно.

– Да, я слышала. Репин писал там Бурлаков.

– У нас и музей есть в селе Ширяево. Приезжайте. Я вас свожу.

* **

– Ира! Вставай, давай! Чайник вскипел, пойдём завтракать.

Она открыла глаза. Мужчина с бородкой засмеялся:

– Ну и вид у тебя, смотришь так, будто привидение увидела.

– Да Серёжа. Что-то вроде того. – Ответила Ирина, хлопая глазами. – Я сейчас приду.

Она спустила ноги с кровати и тут же на коленях объявилась голова их маленькой пушистой собачки, которая никогда не упускала момент хозяйского пробуждения.

Рассеянно погладив мохнатые собачьи уши, она усмехнулась:

– Надо же… Париж! Выставка! А Жигулёвские горы я давно не писала. Надо бы на этюд съездить…

Только одного она не могла понять – как оказалась дома после выхода из кафе. Недаром абсент называют “Зелёной феей”.

Да степной бурьян

Эх, дороги, пыль да туман…

Дорога петляла в степи вдоль небольшой речушки, она уже мельчала от нестерпимой жары. Кое-где переходила речка в тоненькую ниточку бегущей воды. Петр Самойленко, перешел на степную дорогу с трассы. Теперь, вместо хорошего покрытия федеральной трассы, была уплотненная земля с кое-где сухой травой. Ему предстояла встреча с давним другом. Они вместе прошли афганские пески и «зеленку», и такой унылый пейзаж приходилось часто наблюдать в Афгане. Там его подстерегала за каждым бугорком опасность от душманской пули. « Духи» – так называли их солдаты. Воспоминания нахлынули волной, и Петр немного отвлекся от дороги. И в туже секунду, машина его встала. Из-под капота машины повалил густой дым. Ничего не понимая, Петр вышел из своей машины. Все та же степь, что была, никого вокруг нет, а машина дымится все больше и больше.

« Кажется, что она вот-вот взорвется, но почему?» – мелькнуло в голове Самойленко. Он чисто интуитивно бросился в сторону от машины и залег в сухую и колючую траву. Как научился в армии, он прикрыл голову руками. Раздался оглушительный взрыв и в глазах Петра потемнело.

Луч солнца пригревал лицо Петра, и он, сладко зажмурившись, открыл сначала один, а потом другой глаз. Кругом была бескрайняя степь с сухой и жесткой травой. Машины не было, хотя он отчетливо помнил о дыме из-под капота и взрыве. Даже остатков машины нигде не было видно. Он провалился в темноту от взрыва, а теперь его разбудило солнце. Оно светило все ярче и ярче. Петр встал и осмотрелся. Его окружала все та же степь, но неуловимо он чувствовал изменения. Было странным ощущение себя и времени. В голове крутилась безостановочно мысль: « Куда подевались остатки машины? Что с ней стало?»

Петр был не робкого десятка. Он был высоким и сильным молодым человеком. Темно-каштановые, вьющиеся волосы, брови вразлет и прямой с небольшой горбинкой нос. Его цепкие, светло-карие глаза, говорили о внимании к мелочам. Одет он был в майку и летние брюки.

Что-то неуловимо было другим вокруг, и Петр не понимал, что его волновало. Вдруг он услышал стук копыт по дороге. Вдалеке было облачко пыли и очертания всадника на коне. Всадник приближался все ближе и ближе. Петр вскоре разглядел его и изумился. Всадник сидел на коне без седла и уздечки. Вместо уздечки была веревка. Парень сидел в какой-то старинной косоворотке и широких штанах.

– Эй, хлопец! Не скажешь ли ты, как далеко до войск Красной Армии? Я гляжу, ты не местный. Одёжа, странная у тебя какая-то. Ты случайно не из румын будешь? Они вон по всей Бессарабии расползлись, аж с января этого года.

– И какой сейчас год? Скажи мне, я что-то запамятовал, – удивленно сказал Петр.

– Неуж-то!? Как это возможно? Оглушил кто тебя? И раздел, одежа-то больно странная.

– Скажи мне, какой сейчас год? – волнуясь, вновь спросил Петр.

– Сейчас 1919 год. Вспоминаешь? Война идет сейчас. Румыны заняли Бессарабию с лета 1918 года. Вся Антанта против Красной Армии. Откатилась назад. Усекаешь? Бушует везде Антанта с весны 1918 года.

– А что за Антанта? – удивился Петр.

– И-и! Там и США, Япония, Англия и Франция. Раз ты ничего не помнишь, то поехали со мной в Красную Армию вступать. Я скажу, что ты из Бессарабии. Из села Гасан-Аспаг, Измайловского уезда, Бессарабской губернии. Я оттуда родом. Потом мы уехали с родителями в Кишинев, а затем в Одессу. Учился в гимназии там. Ну и ты тоже родом из моего села. Я родился в июне 1901 года, а ты немного старше. Айда со мной?

Петр был ошеломлен словами молодца на коне. Получается, что выбора у него не было. Он оказался в далеком прошлом своей страны. И теперь он должен жить жизнью своего прадеда. На лошади Петр никогда не ездил, но его прошлая военная сноровка, пригодилась ему сейчас. С помощью парня, он взобрался на круп коня позади седока.

– Как хоть зовут тебя? А? Я Петр Самойленко.

– А меня Микола, можно Колька. Микола Балан. Я из Бессарабии и ты будешь тоже, – ответил молодец, и они поскакали по степи на восток.

Микола был немного похож на Петра. Как будто дальние родственники. Те же густые каштановые волосы и светло-карие глаза. Но Микола был немного ниже ростом и более коренастый. Они скакали по пустынной степи на восток в поисках войск Красной Армии. Была большая вероятность попасть в лапы войск Антанты и гетмана Скоропадского, который бушевал в этих местах.

Но пока парни ехали по степи, им везло. Никто не попадался по дороге. Заночевали они в небольшой ложбине, а коня стреножили и пустили пастись. Костер разжигать Микола побоялся, не хотелось попасть в лапы гетмана. Петр попросил Миколу, пока они лежали в ложбине, рассказать о Красной Армии.

– Знаешь, Петр, я учился хорошо в гимназии и много читал. Из-за того, что отец служил в гимназии письмоводителем, я учился бесплатно. Пропадал в библиотеке гимназии, много прочел книг, мне было все интересно. Газеты разные тоже читал. Ты, наверное, знаешь, или знал, что после революции в октябре 1917 года, все ополчились против большевиков. А я сторонник большевиков. Мне понравилось то, что писали они. И вот Румыния захватила в январе 1918 года Бессарабию, а это ведь моя родина. Я там родился. Но ты ничего не помнишь, а наша родная сторона – это Бессарабия. Понял меня, Петро?– сказал Микола.

– Да, да, рассказывай еще, – произнес Петр.

– Правительство большевиков еще слабое. Нам надо вступить в Красную Армию и помочь. Согласен Петро?

– Конечно. Я согласен с тобой. Я вообще, как малый ребенок, ничего не знаю и не помню. А что и как, я совсем позабыл. Я пойду с тобой в Красную Армию. А сейчас давай спать. Надо по очереди. А то нас могут захватить в плен белые. А может, какая банда.

–Да, я согласен. Ты спи, а я покараулю. Потом ты так сделаешь. Петр мгновенно уснул. Он научился этому в армии. Спать тогда, когда нужно. Ведь он в Афгане был в разведроте. И эта привычка выработалась во время службы.

Проснувшись через два часа, он сменил Миколу, который клевал носом на посту. Но Микола не умел так мгновенно засыпать, и долго беспокойно ворочался на земле. Как только рассвело, ребята вновь были на коне и мчались на восток. Ехали они, молча, и только стук копыт коня по сухой земле нарушало тишину. Ближе к полудню, они увидели на горизонте дымок. Было неясно, что могло их ждать впереди. Войска Антанты, банды Мамонтова или отряды Красной Армии.

Через некоторое время парни увидели скачущих всадников. Это был небольшой отряд. Они были все ближе и ближе. Петр увидел впереди на вороном коне всадника в фуражке и кожанке. Другие были в гимнастерках, с винтовками. Поравнявшись с ними, парни остановили своего коня.

– Эй, кто вы? – крикнул Микола.

– А тебе кого надобно? Скажешь кого, мы ответим, – крикнул кто-то из отряда.

– А я не знаю, кого мне надо,– ответил Микола, – по виду не поймешь, может красные, а может белые. Мы скачем с братом в поисках работы. Голодно же, жрать охота.

– Мы красные. Разведка местности. Примыкайте к нам, веселее будет. И харч есть. Негусто, но и не голодно, – ответил человек в кожанке.

– Тогда, добре. Мы с братом с Измайловского уезда. Его Петро зовут, а меня Микола.

– Считайте, что в отряд вы зачислены с этого дня. Эй, Серго, дай хлопцам харч. Пусть немного, но все же пища. Петру дали другого коня. С седлом и уздечкой. Он, не без помощи Миколы, влез на рослого жеребца каурой масти.

– Его зовут Орлик. Конь с норовом, но приручить можно. Достался от белого офицера. Недавно, налет был на нас, но мы отбились. Теперь можно возвращаться в войска Красной Армии. Южный фронт сейчас, главное направление. Всеобщая мобилизация с конца 1918 года идет. Я тоже бывший офицер Добровольческой Армии генерала Деникина, но перешел на сторону Красной Армии. Не хочу, чтобы Антанта правила страной, – сказал командир в кожанке.

– Хорошо, мы с вами едем в части Красной Армии, – сказал Петр.

Конный отряд быстро двигался. Это было довольно странно, но никто не попадался по пути отряда. Могли быть на пути и казаки атамана Краснова, и войска Добровольческой армии генерала Деникина. Вскоре подъехали к деревне, и Петр увидел костры и много людей, одетых в военную форму, лошадей на привязи. Из одной, самой крепкой избы с крыльцом, выскочил молоденький красноармеец и, вскочив на вороного коня, умчался вдаль.

– Наверное, это был курьер с поручением от командующего, – сказал Микола Петру.

Командир отряда, который их принял в ряды Красной Армии, соскочив с коня, быстрым шагом направился к крыльцу штаба. Шашка била его по ногам, но командир не обращал на это внимания.

«Наверное, и мне придется нацепить шашку и револьвер, как командиру» – подумал Петр.

– Эй, хлопцы! – крикнули с крыльца, – Подь-ка сюды. Вас вызывают в штаб!

Петр и Микола, немного испуганно, приблизились к штабу.

– Чей-то вы так боязливо-то? Нашкодили где? За это мы вас быстро к ногтю-то, – сказал тот, кто их позвал.

– Чего это к ногтю? – обиженно возразил Микола, – мы к вам в армию, а вы нас к ногтю-то?

– Ну, ты не очень-то. Строптивых наш главный не любит.

Петр и Микола вошли в сени, а затем, пригнув головы, шагнули в горницу.

В комнате стоял большой стол, а по стенам стояли скамьи. Окна были зашторены занавесками, и было темновато.

– Ну, что? Бойцы Красной Армии? Готовы служить делу революции? Воевать против Антанты? Против Деникина и иже с ним? – суровым голосом спросил невысокий, но крепко сложенный военный, сидевший за столом.

– Конечно, мы готовы идти против Деникина и Краснова! Приложить все усилия! Я видел в детстве, как черносотенцы громили еврейские кварталы в Одессе! Хочу освободить Бессарабию от румын! – крикнул громко Микола.

– Вот и отлично! Знаете обстановку? Что нам предстоит?

– Не совсем, товарищ командир!– ответил Петр.

Командующий встал и подошел к Петру и Миколе. Подав им руку, он сказал:

– Василий Михайлович Гиттис! Командующий Южным фронтом войск Красной Армии. В данный момент нам предстоит вести наступательные боевые действия против Донской армии Краснова, Деникина. Нужно вести бои против восставших казаков в верхнедонских степях. Нам приходилось отступать в результате наступления армий Деникина. Мы оставили Донбасс и Харьков. Но вскоре намечается контрнаступление. Готовы вы принять участие?

– Да! Мы готовы принять! – разом гаркнули парни.

Миколу и Петра отвели в одну из уцелевших изб. Вповалку, в избе спали красноармейцы отряда. Кто спал сидя, обняв винтовку руками, словно свою любимую девушку. А кто-то лежал лицом вниз, и под голову подложив скатку. Лечь было негде. Петр сел у стены, поджав ноги, как он видел в одном из кишлаков Афганистана. Микола удивленно на него посмотрел и пристроился рядом. Он сел, подтянув ноги к животу. Вытянуть ноги у него бы не получилось. Закрыв глаза, парни задремали. Но этот отдых продлился недолго. Зазвучала труба, поднялся весь отряд. К Петру и Миколе подошел командир того отряда, которого они встретили в степи.

– Получите винтовки в штабе. Есть хорошие кони. Вашего коня мы заберем для командующего армией. На нас налетела банда Мамонтова. Надо вступать в бой и гнать отсюда! Вперед!

– Слушаюсь! – крикнул Петр и они с Миколой побежали к штабу.

– Плохо, что они и моего коня забрали, я привык к нему, – грустно вздохнул Микола.

Петр тоже привык к Орлику, но роптать в армии не приходится. Надо выполнять приказание. Подбежав к штабу, они увидели командующего армией Гиттиса. Командующий вскочил на коня Миколы и вместе и ординарцем поскакал по улице. Петр и Микола вошли в штаб. Красноармеец что-то писал за столом командующего.

– Прибыли получать оружие и коней! – сказал громко Микола.

– Кто такие? Имя, звание? – сказал красноармеец.

– Петр Самойленко и Микола Балан, – ответил Микола.

– Званий еще нет, товарищ, – добавил Петр.

– Хорошо, получите в сенях винтовки и узнайте насчет коней в соседней избе. Вам дадут лошадей позже. Это будут трофейные кони из шайки Мамонтова. Своих уже нет. Сможете обуздать вражьих тварей? – улыбнулся красноармеец.

– А то, мы хлопцы бывалые! – сказал, улыбнувшись Микола.

Повернувшись, парни вышли из избы и в сенях им вручили винтовки и патроны к ним.

Петр смутно помнил, как загнать патрон в винтовку. Смотря на Миколу, мигом вспомнил уроки НВП в школе. Парни пошли к соседней избе, узнать о лошадях. Зайдя в избу, они увидели еще несколько красноармейцев, сидящих с винтовками на скамье. Все ждали приказа и новых коней. Была слышна дальняя стрельба. Никто не знал обстановки. Или красных побили мамонтовцы, или красные отряды погнали банду мамонтовцев. Банды Мамонтова рыскали повсюду. То там, то тут возникали стычки банд атамана с частями Красной Армии. Налеты наносили ощутимый урон частям. Но и войска Красной Армии стали более сплоченными и дисциплинированными. Войскам Красной Армии пришлось отступать после начавшегося в мае 1919 года наступления генерала Деникина. Но готовилось в Красной Армии контрнаступление, которое намечалось на август. Все это Петр и Микола услышали в избе, где сидели красноармейцы и ждали трофейных коней. Ждать пришлось совсем недолго. Услышав топот лошадей, красноармейцы, подхватив винтовки, высыпали на улицу. Видно было облако поднятой пыли и десятки скачущих лошадей. Значит, был разгромлен очередной отряд Мамонтова и добыты трофейные кони. Лошади были как на подбор. Рыжие и гнедые кони донской породы. Рослые, выносливые, красивые лошади. Петр выбрал себе кобылу светло рыжей масти с красивой уздечкой и седлом. А Микола выбрал темно – гнедого жеребца.

– Ну, вот, теперь мы в войске Красной Армии! Будем воевать против Антанты!

Парням выдали обмундирование и все красноармейцы, выбрав лошадей, ждали приказа командира. Появился тот самый командир, что в первый раз встретили Микола и Петр.

– Ну, что, хлопцы! Будем бить Деникина? Побьем и погоним Антанту?

– Да! Погоним! Давай, веди в бой! – закричали со всех сторон.

– Бой скоро будет. Сейчас отдых и коней на водопой. Прогнали одну банду, погоним и других. Надо выяснить обстановку в данный момент, – сказал командир.

Один из красноармейцев, толкнув Петра в плечо, тихо сказал:

– Он из белогвардейцев! Переметнулся к большевикам полгода назад. Я ему не верю.

– Это почему же? Много было офицеров, кто перешел на сторону революции, – ответил Петр.

– Не-ет. У него своя выгода. Он себя проявит потом. Скрытый враг, вот увидишь потом. У меня чутье на нехороших людей, – сказал тихо красноармеец.

– Может зря, ты так говоришь, – ответил ему Петр и отвернулся от него.

Красноармейцы пустили коней к речке, а сами разбились на группы. Кто сидел и курил самокрутку, а кто чистил винтовку. Петр и Микола смотрели в степную даль и молчали, каждый о своем.

« Как же мне быть дальше? Долго ли я буду в прошлом своей страны? Хотя, не совсем так. Не хочется погибнуть в боях с белогвардейцами. Вернуться бы в свое время! Эх-ма! – думал Петр, глядя вдаль.

А Микола был рад, что попал в Красную Армию. И он мечтал о подвигах, как всякий юноша его лет.

Через два часа примчался вестовой от командующего частями Красной Армии и озвучил приказ о переброске южнее пункта нахождения.

Микола и Петр вскочили на своих коней и небольшим отрядом двинулись на юг. По пути никто из противников на них не нападал, и боев не было. Микола даже расстроился, что никак не получается сразиться с белогвардейцами. Прибыв к месту назначения, Микола и Петр попали в разведотряд, с последующей переброской в Одессу. Там формировалась 1-я Бессарабская стрелковая дивизия. В этой дивизии Красной Армии, Петр и Микола стали служить вместе.

– Ну, что Петр, тебя куда назначили? Меня решили сделать политработником. Читать газеты и брошюры солдатам Красной Армии о Советской власти. Много ведь неграмотных среди солдат. А, если говорить попросту, то меня назначили комиссаром. Так и побывал всего пару раз в бою. Тебя – то куда назначили?– спросил Микола.

Он был одет в кожанку, весь перетянут ремнями и с наганом на боку. На голове фуражка с красной звездочкой.

– Да меня, наверное, в разведку направят, в разные места, – ответил Петр.

–Нет, Петро, ты в том же полку и дивизии 1-й Бессарабской и я упросил нас вместе оставить.

– Хорошо, Микола. Вместе, так вместе.

В августе 1919 года, состоялось контрнаступление войск Красной Армии. И были освобождены от армии Деникина Донбасс и Харьков. Юго-Восточным фронтом командовал Михаил Фрунзе. Он громил войска Антанты, освободили Бессарабию, города Орел, Воронеж и Курск.

Сражаясь в Красной Армии, Петр все думал, когда он попадет в свое время, увидит своих друзей. С Миколой они виделись нечасто. Благодаря начитанности и грамотности, он был комиссаром. Он вел читки среди солдат и уже вступил в партию большевиков. Он уговаривал и Петра быть в другом полку комиссаром, но Петр отказывался.

– Петро, давай-ка, и ты будешь комиссаром, просвещать неграмотных бойцов Красной Армии. Ты не представляешь, как важны знания в нынешней ситуации. Уметь понимать действия и принимать решения. Я, наверное, пойду дальше. Если повезет, стану большим начальником по этой части. Мобилизации и грамотности в частях.

– Ну, Микола, ты от скромности не умрешь! В жизни всякое может случиться, – ответил хмуро Петр.

– Да ты что? Уже не веришь в победу революции? В Красную Армию? – сурово сказал Микола.

– Да, я вообще, не об этом! – ответил Петр и тяжело вздохнул.

– Я хочу в свое время, как там без меня? Ты ведь, так и не спросил, откуда я появился.

– Да? Интересно. И, правда, я не интересовался. Мне первое время казалось, что ты из румын будешь. Но, потом, поверил в версию, что ты потерял память. И в итоге, я сделал тебя своим братом, – ответил заинтересованно Микола.

– А как на самом деле? Расскажи.

Петр поведал Миколе о своем времени, о достижениях в мире, и как он после взрыва оказался в прошлом.

– Вот оно как! – воскликнул Микола, – Очень интересно и удивительно. Но я бы не хотел попасть в будущее. Мне нравится мое время. Время становления нового строя. Новых людей и идей. Это будет прекрасно! И я в это верю! Много для этого мне придется сделать. Много у нас и плохого, грязного, но я буду стараться, чтобы честность, порядочность была в почете.

– Да, Микола, ты достигнешь больших успехов! Я в этом уверен! И не погибнешь в боях! Может ты мой родной прадед? Почему я попал именно сюда? – сказал Петр.

Он с нескрываемым интересом посмотрел на Миколу.

– Вообще мне рассказывали, что мой прадед достиг больших успехов в службе в Вооруженных силах. Имел много наград. Орден Ленина и три ордена Красного Знамени. Много и других наград было. Он достиг звания полковника. По службе был начальником и директором. Может это ты Микола? Фамилия у него была такая же, как и твоя. Только вот имени не помню. Мне отец рассказывал, когда я был еще пацаном.

Микола смотрел на Петра с удивлением и восхищением. Они обнялись, и Микола похлопал Петра по плечу.

– Все может быть. В нашем селе много семей с такой фамилией. Может это и я, а может, и нет. Главное, ты попади опять в свое время. В свой родной дом. Прощай Петро,– Микола еще раз похлопал Петра по плечу и обнял.

– Прощай, я знаю, что мы не увидимся больше. А ты держись там!

Микола вскочил на вороного коня и поскакал по дороге.

Петр на следующий день участвовал в бою против одной банды в разведке. Во время короткого боя, он упал с лошади от взрыва и оказался на земле.

– Ну, дружок, чего ты так разоспался?– Петра трясли с силой за плечо. Он открыл глаза и уставился в потолок над головой.

– Ты чего? Что с тобой произошло? Тебя нашли недалеко от нашего села. Одет ты был, как во времена революции и Гражданской войны. Все село сбежалось смотреть на такое явление. Ты со съемочной группы?– тряс его друг со службы в Афгане, Иван.

–Нет, Иван, я был в том времени. Встретил своего прадеда и воевал с ним вместе немного. Это очень здорово, что я вернулся в свое время. Здравствуй, Иван! Я ехал тогда к тебе. Машина моя взорвалась, и вместо машины и своего времени, я оказался в прошлом. Дай мне немного отдохнуть, а потом, я тебе все расскажу, – Петр грустно вздохнул, и закрыл устало глаза.

Вечером, они за чарочкой, долго разговаривали с Иваном и о прошлом и о будущем.

Вадим

Вадим шел по мокрой от дождя весенней дороге. Только-только был везде снег, а тут вдруг все растаяло вмиг, потекли ручьи и были большие лужи. Он торопился, у него была первая встреча с незнакомкой. В руке, завернутый в плотную бумагу, был роскошный букет пурпурных роз. С этой красавицей он встретился на просторах инета совсем недавно.

Вадим давно уже не чувствовал влечения и любви к жене. Рутина будней, заботы и хлопоты о близких людях, целиком поглотила Вадима. Но в глубине души, ему хотелось праздника, всплеска чувств и эмоций. А еще хотелось красивого женского тела. Вадим всегда был скромный и застенчивый. Это было у него с далекого детства. Обладая красивой внешностью, в нем сидел застенчивый, неуверенный в себе мальчишка. Он был выше среднего роста и с широкими плечами. Крепкий и ладно скроенный, он нравился девушкам своего класса. Но сам Вадим, почему-то так не думал. Считал себя невзрачным, некрасивым. Он ходил в спортзал, занимался тяжелой атлетикой. Но все это не придавало ему уверенности, решимости в общении с девушками. Он вел себя отстраненно и независимо. Почему так происходило, никто объяснить не мог. Но объяснение этому было. Будучи совсем маленьким, мама обзывала его колченогим страшилищем. И когда он шалил и делал что-то не так, она кричала на него: