Читать онлайн Город темный

© Сергей Янин, 2025

ISBN 978-5-0065-6725-2

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Глава 1. Уютный городок

Вот пешеход по городу кружит,

В простом плаще от холода дрожит,

Зажав листок в комочек кулака,

Он ищет адрес. Он издалека.

Пойдем за ним. Он не заметит нас,

Он близорук, а нынче поздний час,

А если спросит – как-то объясним.

Друзья мои, отправимся за ним.

Иосиф Бродский

Темный город -1

Я не помню, когда впервые увидел Темный город. Думаю – очень давно, в раннем детстве. Возможно, я видел его всегда. Очень может быть.

Я был подростком, когда впервые осознал, что темные башни, которые видятся мне по ночам, не имеют ничего общего с реальным Нью-Йорком. Чуть позже я неожиданно для себя понял, что Темный город вижу лишь я один. Никто не верил моим рассказам о массивных громадах, соединенных мостами и эстакадами, о стелах и статуях, вознесшихся к небу выше любых небоскребов, о непонятной жизни, что пульсирует в этом эфемерном мегаполисе. И я перестал об этом рассказывать.

У меня появился свой Секрет, который прибавлял к моей жизни новое измерение, позволял мне укрыться от суеты и повседневности в уютной комнатке собственной исключительности.

***

– Какая все-таки скотина этот водитель, – подумал Влад. Да не просто подумал, а произнес вслух. В конце концов, стесняться было некого. Влад один стоял на краю дороги.

Патрульных, которыми так убедительно пугал скотина-водитель, у въезда в город не наблюдалось. Рядом с указателем «ДОБРО ПОЖАЛОВАТЬ В ВЕРХНИЙ ПЛЁС» действительно находился контрольный пункт ГАИ, но жизни не было и там. Здание явно пустовало, а дверь была закрыта на амбарный замок.

– Скотина и есть, – повторил Влад. Впрочем, в голосе его не слышалось особого недовольства. В конце концов, все вышло совсем неплохо. Двадцатиминутная пешая прогулка по шоссе оказалась на удивление приятной.

Город до самого последнего момента прятался за густой щеткой лесополосы. По другую сторону дороги тянулись бесконечные поля. Земля уже успела прикрыться зеленью, кое-где виднелись нехитрые полевые цветы. Конечно же, Влад понятия не имел, как они называются. Белые крупинки на зеленом фоне – смотрится здорово, но ни на что толком не похоже.

Первые весенние насекомые в полях уже начинали свою крошечную жизнь, но пока не тревожили путника ни жужжанием, ни укусами. Лишь несколько бледных бабочек составили Владу компанию по пути в Верхний Плес.

Солнце пригревало, но не пекло. Влад искренне радовался своему решению пуститься в путь налегке, без осенней куртки.

Ветер тоже был благосклонен к путнику. Он не сыпал в лицо докучливую пыль, не оглушал с разбегу, не выбивал слезу из глаз. Вместо этого ветер дарил Владу освежающую прохладу, баловал его легкими ароматами с полей.

За одно только это можно было возблагодарить пешую прогулку. Влад глотал весенние ароматы, с каждым выдохом выталкивая из себя затхлую память о дешевом освежителе воздуха и о прокуренных насквозь автомобильных креслах. Мышцы пели, наконец-то расправившись после долгой неподвижности на заднем сиденье чужой машины. Легкий кейс почти не тяготил руку.

Неудивительно, что в город Влад вошел в превосходном настроении.

Сразу за знаком «ДОБРО ПОЖАЛОВАТЬ В ВЕРХНИЙ ПЛЁС» дорога резко поворачивала налево. Здесь начинался город, причем начинался резко и недвусмысленно. Дорога (хорошая, кстати говоря, добротная дорога) превращалась в мостовую. Ее брусчатка выглядела одновременно и основательной, и аристократичной. Лишь взглянув на нее, Влад тут же представил, как его каблуки станут отбивать по этим камням симпатичнейшую дробь.

За поворотом обнаружился и первый абориген – невысокий толстый старичок в смешной панаме.

В последние месяцы Владу часто приходилось посещать небольшие города и села, и он не понаслышке знал о наивном гостеприимстве местных жителей. Вот и сейчас Влад был совершенно уверен, что старичок заговорит с ним, заведет долгую душевную беседу с совершенно незнакомым человеком. Так и вышло.

– Здравствуйте, доктор, – слегка поклонившись, произнес старик. Его мягкий южный говор звучал несколько непривычно для столичного уха, но раздражения не вызывал.

– Здравствуйте, больной, – невольно улыбнувшись, ответил Влад в тон своему собеседнику. Похоже, старичок принадлежал к числу людей, которые умеют вызывать к себе немедленную симпатию. Может быть, секрет этой симпатичности заключался в комичной избыточности человека в панаме. Всего-то у него было много: волос в бороде, украшений на пальцах, добродушия во взгляде, лишних сантиметров на талии. Положительно, такой человек не мог оказаться злодеем, и это подкупало.

Услышав «отзыв» Влада, горожанин заулыбался уже открыто:

– Ну что вы! Больной – это не про меня. Вашими молитвами, доктор, я здоров совершенно. Как говорил один персонаж старого анекдота: «Не дождетесь!» Кстати об анекдотах. Разрешите преставиться – Хаим Маркович Залмансон, пенсионер, домовладелец, чистокровный еврей.

– Чистокровный? – переспросил Влад, машинально пожимая протянутую руку. Он всегда несколько терялся, когда речь заходила о национальном вопросе. Эта тема представлялась Владу чрезмерно тонкой и скользкой.

– Чище некуда, даже не сомневайтесь! – ответил пенсионер и домовладелец. – У меня имеется и альбом с родословной, но зачем это? Спросите любого, и каждый вам подтвердит: Хаим Залмансон – еврей, каких мало! И дело тут не только в крови, не только в моих родителях. Вы знаете, кем был мой отец?

– Кем? – послушно спросил Влад.

– Мой отец был мудрым человеком! Однажды я, маленький мальчик, возвратившись домой из школы подошел к своему папе и спросил его: «Папа, папа, ну зачем ты дал мне такое имя – Хаим? Почему ты не назвал меня Борей или Мишей? Боря – это же хорошее имя. А так меня дразнят в школе из-за того, что я Хаим, из-за того, что еврей».

И тогда мой мудрый отец ответил мне: «Сын, если бы я назвал тебя Борей или Мишей, рано или поздно у тебя возник бы соблазн спрятаться за этим простым именем. Будь ты Борей, или Мишей, ты смог бы слукавить, притвориться, что вовсе не еврей. Но это было бы неправильно, сын. Именно поэтому я назвал тебя „Хаим“. С таким именем тебе никогда не скрыть своей национальности. И, вместо того чтобы прятать свое происхождение, ты будешь вынужден им гордиться».

Хаим Залмансон замолчал на несколько мгновений, погрузившись в воспоминания. Влад тоже хранил молчание. Он чувствовал, что стал сопричастным какой-то древней еврейской притче, и не мог понять, с чего это вдруг ему выпала такая честь.

– Мой отец оказался прав во всем, – резюмировал Залмансон. – Именно благодаря его урокам, его советам я стал тем человеком, что стоит сейчас перед вами. Впрочем, что это я все о себе да о себе… Давайте соблюдать традицию, правила приличия, в конце концов… Итак, я торжественно приветствую вас в нашем уютном городке под названием Верхний Плес! Вы, я вижу, к нам пешком?

– Верно, – ответил Влад. – Водитель, с которым я сюда приехал, обманул меня, как ребенка. Пугал какими-то «кровожадными патрульными», говорил, что на въезде в город его непременно оштрафуют, а могут и машину конфисковать. В результате я шел пешком от самой трассы, но так и не встретил ни одного милиционера. Даже в той будке на въезде нет никаких гаишников – ни добрых, ни кровожадных.

Залмансон недоверчиво посмотрел на Влада, потом – на пост ГАИ, затем – опять на Влада. Похоже, старик был озадачен.

– Что за история, действительно никого нет… Вы знаете, молодой человек, тот водитель, о котором вы рассказывали с такой обидой в голосе, – он был не так уж и неправ. В нашем городе действительно действуют очень жесткие (и при этом – очень запутанные!) правила для автомобилистов. Местные жители в этих эдиктах еще как-то разбираются, но для приезжих…, – Залмансон безнадежно махнул рукой. – В общем, водители стараются не съезжать с трассы в наш «аппендикс». Грузовые машины с товарами сворачивают гораздо раньше и едут прямо в Польский город.

Но интересно здесь другое. Дело в том, молодой человек, что наши доблестные патрульные никогда не бросают свой пост. Никогда. Они дежурят даже по ночам. За все то время, что я живу здесь, на краю города, я ни разу не видел, чтобы пост ГАИ пустовал. А я, если хотите знать, поселился здесь 12 лет назад.

Хаим Залмансон важно поднял вверх указательный палец. Впрочем, уже через секунду старик продолжил легкомысленно:

– Хотя разве это загадка? Наверняка они сбежали посмотреть на ярмарку. Они хоть и патрульные, но по сути – мальчишки… Вы ведь, доктор, тоже к нам приехали, вестимо, из-за ярмарки?

«А, вот значит как», – подумал Влад, а затем сказал:

– Когда вы в первый раз назвали меня «доктором», я решил, что это такая шутка. Но теперь я понимаю, что вы, скорее всего, с кем-то меня перепутали. Я вовсе не доктор, у меня совсем другая профессия. И о вашей ярмарке я ничего не слышал.

Старик снова выглядел озадаченным – уже второй раз за последние несколько минут. Залмансон даже снял с головы свою потешную панаму, явив небу, солнцу и всему белу свету округлую лысину на макушке. Некоторое время пенсионер бесполезно мял свой головной убор в руках, затем произнес невнятно:

– Вот ведь какая штука… А я был уверен, что именно сегодня, именно в этом часу… Похоже, мне придется пересмотреть свое отношение к некоторым источникам информации.

– Впрочем, это совершенно ничего не меняет! – похоже, старик пришел к некому внутреннему согласию с самим собой.

Тут из окна ближайшего дома раздался женский голос – низкий и немного скрипучий:

– Хаим, ты опять пристаешь к прохожим? Не морочь молодому человеку голову, отпусти его с миром, чтоб он был здоров! Еще немного твоих странных историй, и он вообще передумает посещать наш город!

Влад заозирался и хотел было поздороваться, но хозяйка голоса оставалась для него невидимой.

– Роза, ну что ты выдумываешь! – прокричал в ответ Залмансон, стараясь придать своему голосу убедительные интонации. – Молодой человек спросил у меня дорогу, и я рассказываю ему дорогу! Сейчас я вернусь домой. Сейчас вернусь!

Уже обычным голосом Залмансон объяснил:

– Моя жена Роза. Замечательная женщина, но совершенно ничего не понимает в жизни. Постоянно твердит, чтобы я не приставал к прохожим. Да я поселился здесь, на окраине города, чтобы приставать к прохожим! Уже почти двенадцать лет я приветствую каждого, кто приходит к нам в Верхний Плес. Двенадцать лет я первым узнаю обо всех приезжих. Говорят: «Моя хата с краю – ничего не знаю». Ой ли? Моя хата с краю, а я знаю больше всех и раньше всех.

– А я, кстати говоря, действительно хотел спросить дорогу, – перебил Залмансона Влад. Дело шло к вечеру, и времени оставалось не так много, чтобы тратить его на беседы с чудаковатым стариком.

– И я, безусловно, укажу вам путь, – подхватил Залмансон. – Но сначала я дам вам пару полезных советов. У нашего городка есть несколько, с позволения сказать, привычек, этаких пунктиков. И входящему лучше познакомиться с ними заранее.

То, что вы путешествуете пешком, здорово облегчает дело. Значит, все автомобильные разговоры мы опускаем, – Хаим Залмансон загнул один палец.

– Следующий пунктик – у нас не принято мусорить. Я знаю, знаю, что вы хотите сказать – мусорить запрещено в любом городе. Но у нас с этим особенно строго. Не беспокойтесь – выполнять данное правило вам будет совсем не хлопотно: в Верхнем Плесе урны стоят буквально на каждом шагу.

Старик загнул второй палец, затем бросил оценивающий взгляд на Влада и его кейс:

– Вы, смею полагать, остановитесь в гостинице? Так вот, в Верхнем Плесе есть целых две гостиницы – «Минск» и «Белая Усадьба». «Минск»… Не могу сказать про это место ничего плохого. Очень приличное заведение. Я лично знаком с хозяином этой гостиницы – он достойный человек, поверьте мне! Но…, – тут Залмансон несколько замялся, засмущался по какой-то неведомой причине, а затем продолжил. – Так уж повелось, что в «Минске» останавливаются все больше случайные люди. Менеджеры, дельцы средней руки, юристы, строители… А званные гости Верхнего Плеса обычно находят приют в «Белой усадьбе».

– Значит, мне повезло, – улыбнулся Влад. – У меня как раз забронирован номер в «Белой усадьбе».

– И это не случайно! – с жаром ответил Хаим Залмансон. – Значит, я не ошибся в вас, и вы действительно желанный гость для Верхнего Плеса. А сама гостиница находится в двадцати минутах ходьбы неспешным шагом. Идите все время прямо, а когда по правую руку увидите белое двухэтажное здание в глубине парка, – смело сворачивайте туда. Заблудиться невозможно – бульвар Победы прямой, как стрела.

Вот, пожалуй, и все, что я могу вам рассказать о Верхнем Плесе для начала. Остальное вы увидите сами. Мой долг привратника почти исполнен, остается лишь пожелать вам счастливого пути, – закончил Залмансон на торжественной ноте.

Поблагодарив словоохотливого старика, Влад двинулся дальше. Уже отойдя на приличное расстояние, Влад услышал, как Хаим Залмансон кричит ему вслед:

– Обязательно посетите ярмарку, молодой человек! Она завершает свою работу как раз сегодня, но вы уж постарайтесь успеть! Не пожалеете!

Влад вежливо покивал и продолжил свой путь. Только сейчас он осознал, что так и не представился странноватому привратнику.

***

Старик Залмансон не обманул – количество урн в городе поражало воображение. Мусорные баки стояли у каждого дома, у каждого поворота – бесконечные ряды по обе стороны бульвара. Жители Верхнего Плеса явно ценили чистоту своих улиц.

Это было похоже на конкурс красоты: каждая урна словно соревновалась за право принять очередную порцию мусора от случайного прохожего. И выбрать победителя этого конкурса представлялось совсем не простой задачей. Что лучше – урна в виде разношенного башмака или в виде головы дракона? Урна, похожая на старинный фонарь, или урна, копирующая дроида из «Звездный войн»? Или все-таки урна в виде избушки на курьих ножках? А может быть – дизайнерская урна с блестящими боками, похожая скорее на деталь космического корабля, нежели на банальный мусорный бак?

Впрочем, уже через несколько минут Влад перестал обращать внимание на урны – в городе хватало других достопримечательностей.

Весенний город очаровывал. Влад очень приблизительно представлял себе смысл фразы «благорастворение воздухов», но, похоже, именно с этим явлением он и столкнулся в Верхнем Плесе.

Бульвар Победы купался в лучах солнца, словно мечта художника. В клумбах из влажной идеально-черной земли стройными рядами поднимались тюльпаны. Деревья от корней до веток были покрыты нежно-зеленой листвой, словно светящейся изнутри. И каждая травинка на газоне хотя бы чуть-чуть, но отличалась от других травинок.

Влад знал, что вся эта красота мимолетна. Тонкие невесомые листья, словно хранящие в себе свет весеннего солнца, – всего через несколько недель они отяжелеют, помутнеют, станут неприятно-липкими и бесформенными. А трава на газоне подрастет, пожухнет, осядет под собственным весом, сваляется в единый неопрятный коврик. Юность природы мимолетна, а взросление – неумолимо.

Влад испытал вдруг острое желание сорвать с придорожного газона молодую травинку и немедленно прокусить ее зубами. Хорошенько пожевать, ощутить всю ее зеленую горечь, нёбом прочувствовать восторг весны и обновления. Утолить одной травинкой разом и голод, и жажду.

Влад уже было сбавил шаг и двинулся к ближайшей зеленой поросли, но в последний момент отчего-то замешкался, застеснялся прохожих.

А людей на улицах, между тем, становилось все больше. Прохожие улыбались Владу, многие здоровались с ним. Дети на мгновение прерывали свои игры, чтобы поприветствовать гостя. Домохозяйки махали ему с балконов. Продавцы местных лавочек приглашали зайти. Влад желал здоровья, кивал и раскланивался в ответ, стараясь держать на лице приветливую улыбку.

Благожелательность жителей Верхнего Плеса проявлялась и в облике самого города. Влад отметил про себя, что аборигены явно не признают глухих заборов. Дома и сады были окружены прозрачными оградами – тонкими и изящными, как виньетки в старинных книгах.

В самом деле, скрывать здания и жилые дома Верхнего Плеса за глухими заборами было подобно преступлению. Подобная архитектура вызвала бы приятное удивление даже в соседней Литве, что уж говорить о провинциальном белорусском городке.

Не так-то просто объяснить, что же такое особенное было в этих домах. Куда легче сказать, чего в них не было. А не было в них никакой аляповатости или модной цветастости. Не было показной мещанской роскошности. Не было ни гигантомании, ни излишней сутулости.

Верхний Плес не выглядел городом «пряничных домиков». Не был он и копией старых европейских городов. Здания вдоль бульвара Победы смотрелись изящно, элегантно. Они совсем не желали походить на что-либо знакомое, в том числе – и друг на друга.

Местные жители явно стремились показать, что дома – это не просто коробки с окнами. Архитекторы не поскупились на украшения для зданий. Все пошло в ход: арки и полуарки, флюгеры и барельефы, мезонины и горгульи, резные колонны и легковесные балконы, тонкие башни и просторные веранды. Владу оставалось лишь жалеть о том, что он почти не разбирается в архитектуре.

Пройдя пару кварталов, Влад заметил, что несколько выбивается из общего людского потока. Вскоре ему стало понятно, в чем дело: он один во всем городе строго держался правой стороны бульвара. Все остальные прогуливались так, как им вздумается – хоть справа, хоть слева, хоть по диагонали.

По обеим сторонам бульвара находились полосы автодороги, отделенные от пешеходной зоны редкими, чисто символическими столбиками. Но местные жители, похоже, вообще не обращали внимания на то, где кончается бульвар и начинается проезжая часть. Взрослые спокойно перешагивали через ограничительные столбы. Дети разрисовывали брусчатку «классиками» так, что верхние квадраты находились уже на дороге.

Кстати говоря, за все время своего пути Влад не увидел ни одной машины – ни встречной, ни попутной. А разметка на дорожном полотне лежала так безупречно ровно и сверкала такой совершенной белизной, что у Влада поневоле возникла мысль: «Похоже, автомобили в этом городе вообще не в ходу». Да что там автомобили – на улицах не было видно даже велосипедистов.

Влад прошагал еще несколько кварталов, все больше ощущая себя Незнайкой в Солнечном городе. Но через несколько минут он сбавил шаг: его внимание привлекла табличка на одном из домов. Заинтересовавшись, Влад подошел поближе.

На светлой деревянной табличке зеленым мелом было написано всего два слова: «Хочу мишку». Влад задумчиво поскреб ногтем по надписи. Зеленые буквы на ощупь оказались теплыми и слегка маслянистыми. Похоже на детский восковой мелок, решил Влад.

Слово «мишку» было написано с маленькой буквы. Это вроде бы снимало некоторые сомнения относительно пошлости данной фразы, но и только. Оставалась еще масса вопросов: кто хочет мишку, зачем ему мишка, какой именно мишка имеется в виду, и главное – для чего об этом надо было писать на отдельной табличке, а затем выставлять надпись на всеобщее обозрение?

Влад еще раз изучил странное объявление. Небольшая гладкая дощечка, пахнущая осиной. Табличка надежно закреплена на стене дома, примерно в метре от поверхности земли. Дерево еще не успело потемнеть или деформироваться от влаги. Значит, установили табличку относительно недавно. Почерк – вроде бы детский. Впрочем, в наш компьютерный век даже взрослые отвыкли писать от руки.

Влад оглядел стены дома на предмет каких-нибудь поясняющих надписей или вывесок, но ничего такого не нашел. Зато он обнаружил, что сам стал объектом пристального внимания. Несколько мальчишек остановились неподалеку и с веселым интересом посматривали на Влада. Тот, несколько смутившись чужих взглядов, отошел от таблички.

Один из мальчишек показал на Влада пальцем и противно захихикал.

«Ясно, понятно. Эту загадку мы оставим для следующего раза», – подумал Влад, поневоле прибавляя шаг.

Впрочем, уже через пару минут он забыл и о своем непонятном конфузе, и о таинственной надписи. Сверкающая на солнце крыша гостиницы была отличным ориентиром. Владу оставался последний рывок.

***

– По поводу провинциальности и оторванности от мира – ничего не могу сказать. Наверное, здесь вы правы. Но поверьте человеку со свежим взглядом – Верхний Плес производит потрясающее впечатление. Целый город словно нарисован простым карандашом на одном дыхании. Ума не приложу, как это получилось у местных архитекторов. Но главное – я даже не догадывался, что вы родом из Верхнего Плеса!

– Я покинула этот город, когда мне исполнилось четырнадцать, – сказала Азалия. – С тех пор я изредка возвращаюсь сюда. Обычно – в те моменты, когда мне нужно отдохнуть от всего мира, спрятаться ото всех.

– Тогда, наверное, плохо, что я вас здесь нашел? – поинтересовался Влад.

– А вы уверены, что нашли меня? – Азалия рассмеялась, легко и необидно.

Влад невольно улыбнулся. «Не слишком ли я пялюсь на нее?», – в очередной раз подумал он. Повернув голову к стене, Влад принялся старательно рассматривать убранство ванной комнаты.

Надо сказать, что название «ванная комната» плохо подходило для помещения такого размера. Скорее, это была купальня. Очень большая и роскошная купальня.

Стены и потолки были расписаны цветами, драконами и зонтиками – восточные мотивы. В дальнем конце купальни располагался небольшой бассейн. Чуть в стороне от него – несколько душевых кабин. Азалия объясняла, что один душ обычный, другой циркулярный, третий игольчатый и далее по списку, но Влад слушал невнимательно и уже успел забыть, чем эти разновидности отличаются друг от друга.

В углу на подсвеченных стеклянных полках стояли десятки и сотни загадочных разноцветных флаконов. Из стен вырастала целая колония светильников в несколько ярусов. В центре купальни был расположен небольшой фонтан – дева с кувшином.

Но среди всей этой красоты наибольшее впечатление на Влада почему-то производили две массивные ванны на львиных ногах. В этих чугунных саркофагах ощущалась особая основательность и благородство. Казалось, их изготовили для людей какой-то иной конструкции, с белой костью и голубой кровью. Влад возлежал в той ванне, что находилась ближе к бассейну, Азалия – в той, что ближе к двери.

В купальне не было слышно никаких лишних звуков. В воздухе таяли ароматы мыла и цветочных лепестков.

Судя по размерам ванной комнаты, весь президентский номер должен занимать минимум половину этажа, – прикинул Влад. Некоторое время он пытался подсчитать, сколько это будет в квадратных метрах, но безуспешно. Затем Влад снова повернулся к Азалии.

– Все-таки мне очень повезло, что вы приютили меня, да еще и разрешили воспользоваться ванной. Если бы не ваша доброта, я сейчас сидел бы в коридоре и проклинал все на свете. Это надо же – забронировать единственную во всей гостинице комнату с неисправным душем!

– Отдых и чистая теплая вода – это то, в чем более всего нуждается усталый путник. Разве могла я отказать вам в такой безделице? Кроме того, вы сможете вернуться в свой номер в самое ближайшее время, уверяю вас. Управляющий гостиницы убыл в столицу, и Давид, здешний портье, остался за старшего. Он очень милый, добрый мальчик, но при этом – очень рассеянный. О неисправной душевой кабине он знал уже давно, и даже собирался вызвать мастеров. Но, видимо, его что-то отвлекло. Не держите на него зла. В конце концов, мы познакомились именно благодаря его рассеянности.

Азалия сладко потянулась и откинула голову назад. Над кромкой ванны показалась ее нога, по которой медленно стекали остатки мыльной пены.

Влад смущенно заерзал в своей купели. Вода вдруг показалась ему излишне горячей. Все-таки сложившаяся ситуация была из тех, о которых мечтают, но не из тех, которые случаются на самом деле. Влад пытался вести себя как можно более естественно, однако он не очень понимал, что в данном случае означает «быть естественным».

– Ваша фамилия, – Рокот. Как вам живется с ней? – спросила вдруг Азалия.

Влад пожал плечами:

– Никогда об этом не задумывался. Моя фамилия легко запоминается. Это удобно. Во всяком случае – для моей работы.

– Рокот, – еще раз произнесла Азалия, прикрыв глаза. – Мне нравится. Я почти ощущаю, как пахнет воздух перед грозой. Но от этой фамилии у меня на душе становится тревожно.

– Вы просто слишком впечатлительны. Впрочем, как и полагается человеку артистического склада… Кстати, я ведь был на вашем концерте в Минске, в 2009 году, – оживился Влад. – Юбилейный тур, программа «Азалия Квин», помните? Это было великолепно! Я знаю, вам это постоянно говорят, но это действительно было великолепно. И свет, и музыка, и, конечно же, ваш голос. Я стоял далеко от сцены, но даже там меня пробирало до самого нутра. А когда вы запели на бис «На другой стороне горизонта», это было… Впрочем, вы наверняка почувствовали это куда лучше, чем я.

– Спасибо вам, Влад, – сказала Азалия, слегка улыбаясь. – Ваши слова много для меня значат. Иногда мне кажется, что без постоянных комплиментов я просто не смогла бы выступать. И в последнее время такие мысли пугают меня, – эту фразу Азалия произнесла уже без улыбки.

– Так значит, от подобных мыслей вы решили сбежать в родной город?

– Не все так просто, Влад. Не все так просто, – сказала Азалия отстраненно. Затем она повелела: – Отвернитесь, Владислав. Мне нужно одеться.

– Отвернуться? Что ж… Но перед тем, как погрузиться в ванну, вы не проявляли подобной стеснительности, – разочарованно произнес Влад.

– Я женщина, а женщины непостоянны. Вы не знали этого, друг мой? – ответила Азалия легкомысленно. – Теперь же обратите свой взор вон на ту красную бабочку на противоположной стене. Я скажу вам, когда будет можно.

Влад отвернулся и стал смотреть на красную бабочку. Снится ли нарисованной бабочке, что она – старый китайский мудрец?

– Можете оборачиваться, – раздался голос, и Влад выпал из раздумий о вечности. Азалии уже не было в ванной комнате. Только ее голос раздавался издалека, легким эхом отражаясь от стен: – Ванна в вашем распоряжении, можете не торопиться. А мне теперь нужен отдых.

Влад остался в огромной купальне – один и с совершенно пустой головой. Все мысли куда-то улетучились, оставив после себя лишь легкие оттенки невнятных сожалений.

Посидев пару минут без движения, Влад негромко хмынул, пожал плечами и принялся намыливать голову.

***

– Р-о-к-о-т. Через два «о». Ударение на первый слог. Рокот Владислав Николаевич. Но обычно – просто Влад, для краткости.

– Покорно благодарю. Меня известили, что приедет проверяющий, но не сообщили никаких данных о нем, то есть – о вас. Представлюсь и я. Виктор Минич, к вашим услугам.

Судя по голосу в телефонной трубке, городской прокурор Верхнего Плеса был человеком отнюдь не старым. Вероятнее всего – примерно тех же лет, что и сам Влад. «Наверное, он талантлив, раз сумел в таком возрасте дорасти до главного прокурора», – предположил Рокот.

– Меня также предупредили, что я обязан оказывать ревизору всяческое содействие, – продолжил Минич. – Готов сделать все, что в моих силах.

– Хорошо. Тогда для начала объясните мне, что это за чехарда с СИМ-картами?

– Все довольно просто. Наш город, хоть и имеет в своем названии слово «Верхний», располагается в низине. Кроме того, в этом районе до сих пор прискорбно мало усилителей сотовой связи основных мобильных операторов. Поэтому приезжие чаще всего сталкиваются с серьезными проблемами. Телефоны наотрез отказываются ловить сеть. К счастью для нас, существует оператор «Каппа-Телеком», который как раз и занимается проблемными районами. Сейчас практически каждый житель Верхнего Плеса подключен к «Каппе». Мы не в первый раз принимаем гостей из столицы. Поэтому для вас был заранее подготовлен комплект – СИМ-карта, которая позволит вам общаться по мобильному телефону, пока вы находитесь в Верхнем Плесе.

– Рад, что портье «Белой усадьбы» не забыл передать вам пакет, – добавил Минич. – Дело в том, что Давид…

– Да, я знаю, – немного рассеянный.

– Именно, – прокурор решил не развивать эту тему. – Разумеется, СИМ-карта – это подарок. Мы заботимся об удобстве наших гостей.

– А получится у меня позвонить с этой СИМ-карты в Минск или…

– Вне всяких сомнений. До тех пор, пока вы в нашем городе, о связи можете не беспокоиться.

– Теперь давайте обсудим вопрос транспорта, – сказал Влад. – Насколько я успел понять…

– …С транспортом в Верхнем Плесе все очень непросто, – подхватил Минич. – Об этом вам тоже не стоит беспокоиться. Ваша основная цель – завод «Прагма», верно? А «Белая усадьба» находится совсем недалеко от завода. Дойти пешком туда не составит никаких проблем, – это пятнадцать-двадцать минут спокойным шагом.

Предприятие расположено сразу за административным районом, на краю города. Если возникнут затруднения географического свойства – карта Верхнего Плеса имеется в вашем гостиничном номере.

– Тогда, пожалуй, это все, – после секундного раздумья сказал Влад. – Если хотите, то можете присоединиться ко мне в «Прагме» завтра в 9:00. Постоите рядом, понаблюдаете за инвентаризацией… Но это не обязательно. Обычно я неплохо справляюсь и в одиночку. Уже завтра к вечеру я планирую покинуть Верхний Плес с результатами проверки на руках. А если уж возникнут какие-либо непредвиденные проблемы – тогда я, конечно же, позвоню вам.

– Я не люблю непредвиденных проблем, Владислав Николаевич, – мягко проговорил прокурор. – И особенно я не люблю обнаруживать свою к ним неготовность. Расскажите хотя бы в общих чертах, чего нам следует ждать от этой проверки? Чего стоит опасаться?

– Хорошо, я отвечу, здесь нет никаких секретов, – ответил Влад великодушно. По первому впечатлению, прокурор ему скорее понравился. Не мямлит, сквозь зубы не цедит, вопросы решает оперативно. – Моя должность называется «специалист по инвентаризации». Завтра я буду проверять остатки товара на складе, бухгалтерские отчеты, документы на движение сырья и товаров – обычные дела. А вот повод для проверки не совсем обычный.

У Влада устало правое ухо, и он приложил мобильник к левому.

– Все дело в недавних взрывах в столичном метро. Слово «теракт» никто из большого начальства пока не произносит, потому как терактов в нашей прекрасной стране не может быть в принципе. Однако за расследование взялись весьма основательно. Роют землю так, что пыль стоит столбом. По основной версии, взрывчатку для бомб изготовили из химического сырья, используемого при производстве удобрений. Поэтому наше Управление привлекли для оперативной проверки всех профильных химических заводов страны. Шансы невелики, но, если на одном из предприятий обнаружится серьезная недостача сырья, то это здорово поможет следствию. Большинство моих коллег сейчас работают в Гродно. А по Верхнему Плесу и «Прагме» начальство решило, что здесь будет достаточно одного специалиста – вашего покорного слуги, – Влад слегка поклонился, хотя при разговоре по телефону это было, мягко говоря, бессмысленно.

– Звучит все очень серьезно, – задумчиво произнес Виктор Минич.

– Да, звучит серьезно. Ну, а на самом деле, это рутинная проверка. Десятки объектов уже прошли инвентаризацию, и по всем получены отрицательные результаты. Уверяю вас, завтра к вечеру отчет по заводу химических удобрений «Прагма» благополучно пополнит число «пустышек», а я с чистой совестью покину Верхний Плес.

Волноваться не о чем, прокурор.

– Хорошо, – после короткой паузы произнес Минич. – На сегодня все вопросы решены. До завтра, инспектор, до встречи на заводе.

Виктор Минич отключился.

– До завтра, – пробормотал Влад в опустевшую трубку.

Действительно, все вопросы были решены, все звонки сделаны, все приготовления окончены. Даже злосчастная душевая кабина более не вызывала нареканий. Единственным напоминанием о визите ремонтной бригады был едва заметный запах металла и машинного масла, витавший в воздухе.

Влад бродил по просторному пустому номеру, осваивал его шагами. День оказался богатым на события, но для его завершения требовалась некая убедительная точка.

Влад в очередной раз посмотрел на себя в зеркало, проверил ноутбук, заглянул во все шкафчики и тумбочки, что только были в номере. Потом вдруг он вспомнил еще об одном важном деле.

После нескольких длинных гудков, в телефоне зазвучал неуверенный голос Жорика:

– Алло? Я слушаю.

– Это Влад Рокот. Я благополучно добрался и разместился.

– А, Влад, здравствуй. А чего с незнакомого номера? – облегченно выдохнул Жорик.

– Долгая история. Судя по рассказам местных, в этой глуши ни один нормальный телефон не берет. Пока будем держать связь по этому номеру.

– А я-то думаю, почему у тебя весь день «абонент недоступен». Теперь все понятно. Так что, у тебя все в порядке?

– Полный порядок. Добрался не без приключений, но сейчас все хорошо.

Рокот разговаривал по телефону, прогуливаясь по комнате. Подойдя к окну, он слегка отодвинул штору. На улице было еще светло.

– Ладно, я просто звонил отметиться, ну и сообщить про свой новый номер. Завтра после проверки еще раз позвоню.

Влад уже хотел дать «отбой», но тут Жорик снова спросил:

– Так у тебя там точно все нормально?

«А вот это уже странно», – подумал Влад. Жорик, он же Георгий Корбут, руководитель отдела инвентаризации, был человеком неплохим, да и начальником вполне сносным. Однако всем сотрудникам Управления было известно: единственный, о ком заботится Жорик, – это сам Жорик. Если он и спрашивал у собеседника: «Как дела?», то исключительно для порядка, из врожденной вежливости.

Но сегодня Жорик отчего-то вдруг обеспокоился благополучием Влада. Причем, судя по тону, забота его была непривычно искренней.

– Все хорошо, – медленно произнес Влад. – А что случилось? Что, на «Прагме» завтра ожидаются какие-то сложности?

– А? – непонимающе переспросил Жорик. – Почему завтра? А, ты про завод, – сообразил он. – Не городи ерунду, Влад. При чем тут «Прагма»? Ты же отлично понимаешь: этот Верхний Плес – обычная дыра, и заводик их плюгавенький… Быстро зашел, проверил и вышел. Тоже мне, проблема.

Тут на другом конце трубки обозначилась какая-то суета. Жорик пробормотал: «Подожди секундочку», а затем, судя по всему, прикрыл телефон ладонью. Влад некоторое время прислушивался, но ничего толкового не услышал.

Через полминуты Жорик снова появился в трубке:

– Так значит, все в порядке? – в третий раз уточнил он.

– Да что у вас там происходит? – спросил Рокот, уже теряя терпение.

– Да как тебе сказать… Варится тут какая-то непонятная каша. Непонятная каша с непонятным маслом…

Влад живо представил себе, как Жорик стоит сейчас посреди офиса и машинально щиплет свою округлую бородку. Начальник явно был сегодня не в своей тарелке.

– Если коротко – ничего тут толком не происходит, – сказал Жорик уже более уверенным голосом. – Просто рябь какая-то вылезла на поверхности мироздания. Чиновники опять чего-то мутят. В общем – ничего нового. «Болото иногда издает странные звуки». Но ты все-таки постарайся оперативно разобраться с этим Плесом и поскорее возвращайся. И тогда уже вместе будем думать, что да как.

Окончив разговор, Влад откинулся на неразобранную кровать и некоторое время смотрел в потолок. «Всего на один день уехал из города, а у них там уже успело образоваться какое-то болото со звуками», – подумал он, без особого, впрочем, удивления.

Разбираться с неоформившимися страхами Жорика Владу сейчас абсолютно не хотелось. А хотелось ему чего-то совершенно иного.

– Ах да, ярмарка, – сказал он вслух.

***

Главная площадь Верхнего Плеса располагалась на местной набережной. Однако уже на подходе к Чистому озеру Владу стало понятно – он опоздал. Ярмарка практически завершила работу, и набережная по большей части пустовала. Рабочие сворачивали бумажные гирлянды, разбирали палатки, упаковывали музыкальное оборудование. Дворники выметали остатки конфетти, что застряли между булыжниками мостовой. Вместо музыки и детского смеха на площади звучали гортанные выкрики грузчиков да раскатистый звон металла о камни. Это был грустный час – час окончания праздника.

Влад все-таки решил пройтись и осмотреться.

Набережная Верхнего Плеса, словно гигантская лестница, постепенно, ярус за ярусом, спускалась к озеру. Последние ступени этой «лестницы» скрывались в темной воде. Вдалеке виднелась паромная переправа, а за ней – широкий песчаный пляж.

Озеро Чистое оказалось довольно обширным, по-осеннему холодным и не слишком приветливым. Влад некоторое время постоял у берега, слушая истерично-резкие крики чаек и суетливый плеск воды, а затем двинулся дальше.

Через пару минут Рокот обнаружил некоторую людскую активность на дальнем краю площади. Подойдя поближе, он услышал негромкую музыку, многоголосый шум толпы и звонкие выкрики зазывалы. «Похоже, этот кусочек ярмарки все-таки решил меня дождаться», – подумал Влад и пошел на звук.

Две палатки стояли напротив друг друга. Одна – большая, яркая, с помостом и музыкой. Вокруг толпился народ, в основном – парочки, развеселая молодежь. Вторая палатка – скромный темно-синий шатер, и никаких клиентов поблизости. Подумав секунду, Влад подошел к синей палатке.

– Работаете до последнего клиента? – уточнил Рокот у продавца. В ответ невысокий мужчина в черном цилиндре многозначительно склонил голову на бок, выдержал небольшую паузу, а затем спросил:

– «Последний клиент» – не слишком ли зловеще это звучит?

– Уж кто бы говорил, – Влад ткнул пальцем в табличку, висящую над головой продавца.

Табличка гласила – «Торговец смертью».

– Тут вы меня уели, – признал продавец. На его длинном лице не отразилось, впрочем, ни малейшего сожаления по данному поводу.

– Моя работа на сегодня окончена, – продолжил человек в цилиндре. – А стою я здесь все больше из солидарности с коллегой, – продавец легко кивнул в сторону соседней палатки.

Влад проследил за его взглядом. Вторая палатка работала под вывеской «Предсказания судьбы». Над толпой возвышалась женщина с короткими серебряными волосами. Она повторяла мерно и громко:

– Спешите! Спешите! Узнайте свою судьбу! Последние предсказания в этот волшебный вечер! Самые верные, самые надежные! Попугай врать не будет!

Влад напряг зрение. Люди стояли плотно, и потому было сложно разглядеть, что творится на помосте, однако Рокот все же сумел разобрать общую схему.

Крупный попугай с тяжелым клювом доставал из деревянного ящичка карточку с предсказанием. Затем ведущая шоу предъявляла карточку клиенту и громко оглашала вердикт судьбы. После этого все начиналось сначала, но уже с новым соискателем.

– Глядите, что сейчас произойдет, – проговорил торговец смертью.

Попугай вытянул очередное предсказание, и женщина со светлыми волосами продемонстрировала толпе пустую карточку.

– Нет судьбы, нет судьбы! – прокричала она. – Чего нет, того нет. Ни слова, ни намека.

В толпе раздался дружный хохот. Незадачливого обладателя пустой судьбы хлопали по плечу и одаривали ироничными комментариями, а тот лишь смущенно улыбался.

– И что это значит? – спросил Влад.

Торговец смертью сделал неопределенный жест рукой, улыбнулся и ничего не ответил.

Влад демонстративно пожал плечами и отвернулся от палатки с предсказаниями.

– Странные у вас тут порядки. Ну, хорошо, предсказания – это старинная ярмарочная забава. А что вы можете предложить своим клиентам?

– Смерть, – коротко ответил торговец.

– И много у вас клиентов?

– Это – секрет фирмы. Но, если в общих чертах, – я не жалуюсь.

– Ладно, зайдем с другой стороны, – Влад решил немного развлечься. До заката оставалось еще полтора-два часа, торопиться было никуда. – Кто выдал вам лицензию на столь необычный вид торговли? Велика ли конкуренция в этой сфере? И главное – куда вы деваете трупы?

Торговец смертью довольно рассмеялся:

– Это работает немного не так.

Он жестом подманил Влада к себе поближе, а затем произнес доверительным шепотом:

– Меня зовут Паскаль, и я все вам расскажу.

Торговец смертью некоторое время водил руками по прилавку, вытирая невидимую пыль, а затем сказал:

– Каждый человек рано или поздно умирает. Это признается многими.

Если смотреть на смерть глазами прагматика, а не философа, то невольно приходишь к выводу: если уж умирать все равно придется, то пускай это произойдет быстро, достойно и без страданий. Однако, никто не может гарантировать человеку легкого и необременительного умирания. Никто, кроме меня!

Паскаль изящно поклонился.

– Как вы уже догадались, я торгую не смертью вообще, но приятной и предсказуемой смертью. Вот, взгляните, – Паскаль нырнул под прилавок и вытащил оттуда несколько солидного размера свитков из пергамента. – Почитайте. Форма стандартная, за исключением самих условий сделки.

Влад развернул свиток (рыхлый, изготовленный «под старину») и прочел: «Свидетельство. Настоящий документ подтверждает, что (прочерк, ФИО) действительно имеет гарантированное право на смерть, в точности соответствующую указанным ниже условиям, а именно: безболезненная смерть во сне, в своей кровати. Число. Подпись продавца. Подпись покупателя».

– Самая популярная формулировка, между прочим, – заметил Паскаль, тыкая пальцем в свиток. – Некоторые еще просят добавить «в глубокой старости» или «в столетнем возрасте», но такие свидетельства стоят значительно дороже.

Влад пробежался глазами по другим свиткам. Все они действительно различались лишь курсивными надписями: «мгновенная смерть от удара ножом в сердце», «смерть в результате взрыва с полным и моментальным уничтожением тела», «смерть в своей постели в окружении многочисленных внуков и правнуков», «смерть от потери крови, в бессознательном состоянии», «почетная смерть в бою», «смерть в один день с любимой женщиной»…

– Вы сами все видите: не имея возможности полностью избавиться от смерти, люди, как правило, стараются сделать ее для себя как можно менее заметной, – прокомментировал Паскаль. – Впрочем, некоторые, наоборот, просят осознанной смерти. А у меня имеется товар на любой вкус.

– Гарантии? – уточнил Влад.

– Стопроцентные. Я торгую смертью уже восемь лет, и за это время на качество моего товара еще никто не пожаловался, – ухмыльнулся Паскаль.

– Судьбу не обманешь, – заметил он. – Смерть всегда приходит в отведенный человеку срок. Однако мои клиенты имеют возможность сами выбрать декорации для своего последнего выхода на сцену.

В этот момент со стороны второй палатки вновь раздался дружный хохот, а затем голос:

– Нет судьбы, снова нет судьбы! И с этим ничего уж не поделать! Пустая карточка, господа и дамы!

– У Селены сегодня явно неудачный день, – заметил Паскаль. – Попугай снова и снова тащит из волшебной коробки пустые карточки. Не припомню, чтобы раньше происходило что-то подобное.

– Непонятно, зачем она вообще добавила в ящик карточки без надписей, – заметил Влад. – Люди хотят развлечься, хотят простых и добрых предсказаний. А им вместо этого показывают чистую карточку. «Нет судьбы» – жуть какая-то! Лично я за такие фокусы потребовал бы свои деньги назад.

– Сразу видно, вы плохо знаете законы, по которым живет и работает ярмарка, – заметил Паскаль снисходительно. – Наши гости хотят, чтобы мы их развеселили, но не в меньшей степени они хотят, чтобы мы их напугали. Жуть – это вообще неотъемлемая часть языческого ярмарочного действа.

Паскаль говорил уверенно, веско, хотя вся его речь наверняка была импровизацией:

– Простые предсказания можно найти в любом астрологическом прогнозе. А если судьба предъявляет тебе вдруг пустую карточку, то это, как минимум, необычно. Налицо уникальное событие, которое требуется осмыслить. Это, если хотите, знак фатума. Может быть, он говорит вам о том, что ваша судьба еще нигде не написана. Может быть, он дает понять, что ваша судьба – только в ваших руках, что вы сами пишете ее. Если хорошенько поразмыслить, так пустые карточки – самые лучшие.

В этот момент в палатке с предсказаниями попугай в очередной раз опустил свой клюв в коробку. Селена зачитала предсказание:

– В этом году вы отправитесь в морское путешествие! – В голосе предсказательницы явно слышалось облегчение.

Счастливчика, получившего, наконец, хоть какое-то внятное пророчество, зрители приветствовали аплодисментами.

Влад еще немного порылся в смертельных свитках, потом спросил:

– Вуди Аллен говаривал, что желает умереть, погребенный под телами итальянских актрис. Есть ли у вас в запасах что-то подобное?

– А еще Вуди Аллен говорил: «Единственный способ быть счастливым – это любить страдания», – улыбнулся Паскаль. – Нет, Влад. Той смерти, о которой вы спрашиваете, у меня не имеется. Но для любителей экзотики у меня есть множество других предложений. Не хотите ознакомиться?

– Но в чем проблема? – Влад желал разобраться. – Просто напишите еще одно свидетельство, с телами итальянок.

– Это не так работает, – повторил Паскаль. – Я вообще-то редко об этом рассказываю, но… Как вы думаете, когда человек покупает у меня новый способ умереть, куда девается та смерть, которая предназначалась ему изначально? Правильно, она автоматически переходит ко мне. Этакий скрытый бонус. И, верите ли, мне порою попадаются крайне любопытные варианты… Мой товар, мои свитки – все это я выменял или купил у других людей. Я никогда не выдумываю смерть, не создаю из ничего, не высасываю из пальца. Я торговец, а не творец.

– Ловко! Значит, человек, торгуя с вами, может лишиться своей прекрасной и величественной смерти, променяв ее на какую-нибудь банальность вроде сердечного приступа, и при этом он даже не будет знать, что в чем-то прогадал?

– Это естественные риски, присущие любой торговле, – быстро проговорил Паскаль.

– А как вы вообще узнаете, какой смертью умрет человек, стоит ли совершать с ним обмен? Или вы сейчас станете утверждать, что умеете творить чудеса?

– Никаких чудес, просто интуиция опытного торговца, – ответил Паскаль. – Вот, например, сейчас я смотрю на вас, и понимаю, что сделка с вами может оказаться очень выгодной. Что-то весьма значительное таится в вашей смерти…

Влад засмеялся и картинно поднял руки вверх.

– Все, я сдаюсь. К вам не подкопаться. А вот интересно, есть ли среди ваших клиентов те, кто действительно верит, что покупает себе новую смерть?

– Понимаете, у меня ведь довольно много клиентов, – уклончиво ответил торговец. – Сделки со мной чаще всего представляются людям ярмарочной забавой, жутковато-сладкой игрой со сверхъестественными силами. А еще, мои клиенты всегда получают на память вот такой пергамент. Это качественный товар, настоящая телячья кожа, дизайнерский продукт. Очень хороший сувенир, как ни взгляни.

Знаете, я вам так отвечу: в моей торговле – всё, как в жизни. Большинство легкомысленно играет со смертью, а остальным – не до игр.

После этой фразы на некоторое время воцарилось молчание. Влад поглядывал в сторону палатки с предсказаниями, раздумывая, не попытать ли и ему счастья.

– А знаете, кому действительно никто не верил? – спросил вдруг Паскаль. – Одной моей коллеге по ярмарочному ремеслу. Странная была дамочка, а палатка ее всегда стояла напротив моей. Имени ее никто не знал, зато фамилия легко запоминалась – Кан. «Госпожа Кан» – так было написано у входа в ее шатер. Так вот, госпожа Кан на протяжении многих лет торговала зельем бессмертия. У нее был всего один пузырек этого снадобья. Однако моя невольная соседка утверждала, что зелье настоящее. Я видел этот флакон своими глазами. Ничего впечатляющего – зеленоватая жидкость с запахом трав. Но госпожа Кан клялась, что в этом флаконе был сокрыт секрет бессмертия.

Воспоминания о былых временах явно приносили Паскалю удовольствие. Его речь стала более эмоциональной, а на лице застыла мечтательная улыбка. Владу было интересно, чем закончится эта история, но внутренне он все равно ждал подвоха.

– Зелье бессмертия – очень ценный товар, – заметил Рокот.

– Вы и не представляете, насколько ценный! – практически прокричал Паскаль. – Старая грымза отпугивала абсолютно всех потенциальных клиентов! Она заламывала такие цены, что люди только диву давались. Суммы каждый раз менялись – в зависимости от клиента, – но всегда были умопомрачительно велики. Вот скажите: вы, человек скептического склада, отдали бы незнакомой женщине за флакон с неизвестным веществом несколько миллионов долларов? А ведь несколько миллионов долларов – это самая низкая цена из всех, что тогда назначала госпожа Кан. Так что, купили бы вы себе «зелье бессмертия» на провинциальной ярмарке?

– Для начала я спросил бы торговку, почему она сама не воспользовалась своим товаром.

– О, об этом ее спрашивали часто! Старуха отвечала, что предпочитает короткую, но богатую жизнь вечной, но бедной… Но знаете, что самое интересное? Два года назад госпожа Кан все-таки продала свой зеленый флакон.

– Нашелся сумасшедший миллиардер?

– Не знаю, – с грустью ответил Паскаль. – Никто из наших не знает. Сделка произошла очень быстро и как-то незаметно для окружающих. В тот же день госпожа Кан покинула ярмарку с огромной суммой денег. И вот уже третий год подряд совсем другие люди ставят свои палатки перед моим шатром.

– А что с зельем? Оказалось обычной обманкой?

– А сами вы как думаете? – спросил Паскаль.

Они помолчали.

Влад совсем уже было собрался спросить, а не пытался ли сам Паскаль торговать это зелье у госпожи Кан, но тут подошла Селена, ведьма с серебряными волосами и усталыми глазами.

– Ну и денек сегодня был! Надо было послушаться Ореста и уезжать сразу после обеда. Паскаль, ты видел эту монодраму с пустыми билетами?

– Наблюдал сквозь слезы, – с серьезным видом заявил торговец смертью. – Селена, ну для чего тебе столько пустых карточек?

– Откуда мне знать? – спросила ведьма, ловко пересаживая попугая с правой руки на левую. – Это же семейный бизнес. Карточки с предсказаниями изготовлены еще в середине прошлого века, по заказу моего отца, а то и деда. Может быть, Перикл и помнит, для чего там было столько пустых… Перикл, вы сегодня были большой болван! Что за противные карточки вытаскивал ваш клюв? – Селена несильно надавила попугаю на макушку. Перикл презрительно отвернулся, всем своим видом показывая, что все делал правильно, и что профессионалы его уровня ошибок не допускают.

– Его зовут Перикл, – обратилась Селена к Владу. Вблизи предсказательница выглядела гораздо моложе, но яркий грим совершенно не красил ее. – Он умеет произносить свое имя. Правда, он милашка?

Перикл не был милашкой. Попугай больше всего походил на чучело самого себя. На старое выцветшее чучело, которое откопали весной из-под снега. С первого взгляда было ясно, что Перикл гораздо старше любого из людей, находившихся сейчас на площади.

– Попугай во всем виноват! – теперь Селена обращалась к Паскалю. – До сегодняшнего дня мне и в голову не приходило, что в моем ящике с судьбой есть пустые карточки. Но я, как обычно, выкрутилась, – прорицательница коротко поаплодировала сама себе.

– Ну что, – собираемся? Нам нужно покинуть город до заката.

– Да, я сейчас помогу тебе уложить вещи. Только попрощаюсь со своим новым знакомым, – произнес Паскаль.

– Не копайся слишком долго, солнце уже садится. Пойдемте же, Перикл. Оставим Паскаля прощаться с его другом-доктором, – Селена помахала мужчинам рукой.

Влад удивленно хмыкнул, услышав про «доктора», но от комментариев воздержался. Потом он повернулся к Паскалю:

– Было крайне интересно пообщаться с вами. Наша краткая беседа вышла по-настоящему поучительной. Однако, не смею вас…

– Сделка, – перебил его Паскаль. – Вы может выбрать любой свиток.

– Что, простите? – переспросил Влад.

– Все эти свитки, что я вам показывал давеча – это ничто, мусор, – Паскаль небрежно спихнул груду своих пергаментов на край прилавка. Голос торговца смертью сделался хриплым и неприятным. – Свои настоящие сокровища я храню здесь.

Паскаль ловко выудил из-под прилавка массивную красную шкатулку и открыл ее. Вынув наугад несколько деревянных катушек с пергаментами, Паскаль протянул их Рокоту.

– Выбирайте любую, на ваш вкус. Просто прочитайте, что там написано. Такая смерть… Она придаст смысл даже самой бессмысленной жизни!

– Так, стоп! – Влад выставил ладонь перед катушками, которые торговец протягивал ему. – Во-первых, у меня нет с собою денег…

– Бесплатно! – выдохнул Паскаль. – Вы ничего не поняли. Любой пергамент – бесплатно! Любая смерть, какую захотите, достанется вам просто так. Поставьте вашу подпись в любом понравившемся свидетельстве – и все! Такую сделку вам не предложит никто и никогда.

Я обманул, вернее, не сказал вам… Я, скорее, коллекционер, нежели торговец. Самые редкие, самые безумные, самые невозможные варианты смерти я не выставляю на продажу. Я храню их в своей коллекции. А ваша смерть… Я никогда в жизни ничего подобного не ощущал… Ваш вариант очень важен для меня. Видите, я честно сообщаю вам об этом и готов достойно заплатить за вашу смерть – любым из своих вариантов.

– Вы меня не дослушали, – терпеливо произнес Влад. – Итак, во-вторых: мне что-то совсем не хочется заключать с вами сделку. В самом деле, если моя смерть так хороша, с чего бы мне менять ее на что-то иное?

– Вы. Не. Понимаете, – раздельно произнес Паскаль. – Ваша смерть интересует меня не потому, что она хороша, приятна или величественна. Ваш вариант привлекает меня своей УНИКАЛЬНОСТЬЮ. И, уж поверьте моему опыту, уникальность в моем бизнесе чаще всего означает нечеловеческие муки в предсмертные часы.

– Да что же такое вы увидели в моей смерти? – с досадой произнес Влад.

– А какая вам разница? – вышел из себя Паскаль. – Вы же все равно во все это не верите! Дело всей моей жизни для вас – просто неудачная шутка, анекдот черного юмора. Так что вам стоит? Поставьте подпись в любом из договоров, и вам будет потом над чем посмеяться в компании хороших друзей!

– Так, Паскаль. Я ухожу, – не терпящим возражений тоном заявил Влад.

Торговец смертью схватил его за руку – мягко, но на удивление сильно.

– Я понял вас, – из голоса Паскаля бесследно исчезли хрипотца и горячность. Он говорил теперь спокойным деловым тоном, а лицо его было совсем как у нормального человека. – Вы – человек, знающий себе цену. Вы – человек, умеющий торговаться. За вашу подпись я согласен доплатить деньгами.

Влад пристально и долго посмотрел в глаза торговца смертью.

Через пару мгновений Паскаль разжал пальцы, сгорбился и исчез в глубине своего шатра.

Влад быстрым шагом двинулся прочь, на ходу соображая, в какой стороне находится его гостиница. Увлекшись спором, он и не заметил, как набережная совершенно обезлюдела, а солнце склонилось к закату.

***

«Теперь я понимаю, почему местные так гордятся своей ярмаркой. Это вам не свистульками деревянными торговать – люди здесь работают с фантазией», – размышлял Влад. Все его пульсы давно пришли в норму, а происшествие на набережной казалось теперь просто забавным эпизодом.

Да и могло ли быть иначе? Теплый вечер в Верхнем Плесе умиротворял и убаюкивал, и все мрачные мысли уходили сами собой.

Это был один из тех уникальных дней в году (да и не каждый год случаются такие дни), когда сходятся вместе сразу несколько факторов – температура, влажность, скорость ветра и Бог знает что еще. В такие благословенные вечера путник не ощущает кожей ни тепла, ни холода. Он словно плывет в потоке воздуха, словно сам становится воздухом. Наверное, такой комфорт и такое родство с окружающей стихией испытывают младенцы в утробе матери.

…И не верилось, что еще буквально неделю назад Влад замерзал под ледяным дождем на серых улицах Минска, и крупные ледяные капли висели на мокрых черных ветках…

Каменные стены домов возвращали солнечное тепло, накопленное за день. К стенам хотелось прикоснуться плечом, прислониться словно ненароком. И вовсе не казалось странным желание сесть или даже прилечь ненадолго на теплые камни мостовой, словно на чистую кровать в гостиничном номере.

Обстоятельная брусчатка городских улиц заслуживала отдельного внимания. Не верилось, что мостовые Верхнего Плеса укладывали обычные рабочие. Нет, тут потрудились настоящие художники!

Под ногами прохожих сплетались каменные узоры, которые сначала плавно переходили в стройные ряды сверкающих в закатных лучах массивных плит, потом рассыпались в сложнейшую мозаику и, наконец, перерождались в шершавый булыжный камень, поросший мягкой травой. Рисунок никогда не повторялся, каждая дорожка была уникальна.

Это было совсем не похоже на ветхую, продавленную, плесневелую брусчатку старых европейских городов. Ровные мостовые Верхнего Плеса дышали юностью мира и новыми нескромными надеждами.

Казалось бы, дорожная разметка должна смотреться непристойно на столь изысканной брусчатке. Однако на деле все выходило ровно наоборот. Длинные белые полосы на мостовой сияли, словно бриллиантовые нити на шее красавицы.

Жители Верхнего Плеса явно не считали брусчатку чем-то неприкосновенным. Дети разрисовывали ее пальмами, куклами и радугами наискось и поперек, не задумываясь об уместности и соразмерности. Взрослые наносили прямо на брусчатку понятные лишь специалистам цифры, знаки, а иногда даже формулы, таблицы и схемы со стрелками. И ничего – любая полоска мела, любая капля белил с легкостью вплеталась в каменные узоры, делая их еще более многогранными и загадочными.

На этой вечерней прогулке Владу нравилось буквально все. Шумные ласточки, снующие через улицы от карниза к карнизу. Домохозяйки, поливающие клумбы с балконов вторых этажей. Ребенок, догоняющий свой воздушный шарик. Тихий шепот невидимых за деревьями фонтанов. Ощущение тепла на затылке от последних солнечных лучей.

В приятно-расслабленном настроении Рокот вышел к бульвару Победы.

Остановился, прислушался.

Только теперь Влад понял, каким тихим может быть город, если убрать из него натужный гул автомобилей. Здесь и теперь слышны были лишь звуки шагов по брусчатке и негромкий гомон, растворивший в себе неспешные вечерние разговоры десятков и сотен прохожих.

Влад ощутил себя ребенком, прижавшим к уху морскую раковину. Только слушал он сейчас не шум моря, а ток крови, пульсации и сердцебиения маленького городка.

Влад вдохнул полной грудью, стараясь втянуть в себя все небо, все вечерние запахи и всех ласточек сразу, выдохнул, потянулся с явным удовольствием и засунул руки в карманы – давняя привычка, от которой его отучала жена. Немного ссутулившись, не спеша, Влад зашагал, вливаясь в общий людской поток.

Прогулявшись немного, он заметил, что прохожие вокруг него стали часто останавливаться и поглядывать на часы. Влад насторожился, начал смотреть по сторонам.

Ждать пришлось недолго. Одновременно на всем бульваре, от горизонта до горизонта, вдруг зажглись фонари. Город моментально преобразился.

Со всех сторон раздались аплодисменты и одобрительные возгласы. Где-то во дворах зазвучала скрипка. Парочка, парень и девушка, легко раскланялись друг перед другом и закружились в танце. Прохожие собрались вокруг, любуясь на танцоров.

Настроение людей на улицах разом поднялось на несколько градусов, перетопившись из созерцательно-умиротворенного в беззаботно-радостное.

– Мы называем это «Час фонарей», – произнес незнакомый человек с тихим голосом. Затем он продолжил, ни к кому специально не обращаясь.

– А ведь все могло быть иначе. В ранних проектах системы городского освещения было куда больше романтики. В уличных фонарях должен был гореть живой огонь.

Представьте картину: сходятся сумерки, и на улицах появляются фонарщики в старинных одеждах, с деревянными стремянками на плечах. Эти молчаливые люди приставляют лестницы к столбам, привычно взбираются вверх по ступеням и зажигают масло. В стеклянных объятьях фонарей загораются маленькие нервные огоньки – один за одним. Постепенно весь Богатый бульвар наполняется теплым светом, еле слышным шипением пламени и невесомым запахом горящего масла.

Фонари горят всю ночь, и лишь под утро вновь приходят фонарщики.

Увы, этим замыслам не суждено было исполниться. Масляные светильники на проверку оказались неудобными, малоэффективными, и вдобавок весьма опасными в пожарном отношении. Поэтому на наших улицах стоят электрические фонари. Но – согласитесь – это ведь тоже красиво!

…Влад вдруг почувствовал, что проголодался. А из ближайшего ресторанчика доносились изумительные запахи жареного мяса, ядреных специй. И еще – кофе, сваренного на открытом огне.

«Как это прекрасно – быть голодным, и при этом иметь возможность набить живот вкусной, обильной и вредной пищей», – подумал Влад, предвкушая воистину славный пир. Тем не менее, он еще некоторое время дразнил свой аппетит, прогуливаясь по бульвару. И только когда его желудок буквально заплясал от вожделения, Влад нырнул в приглянувшийся ему ресторан. Вынырнул оттуда он только через час.

Еще через пару часов, засыпая в своем гостиничном номере, Влад перебирал дневные воспоминания и думал: «Какой замечательный город».

***

Темный город – 2

Я давно не видел Темный город.

Я попытался отыскать Темный город взглядом, – шутя, не всерьез. Я был уверен, что ничего у меня не выйдет. В конце концов, Темный город – лишь детская фантазия, что-то вроде воображаемого друга.

Я был уверен, что у меня ничего не получится. Я был очень удивлен, когда у меня получилось.

Глава 2. Красная ночь

Увечны они, горбаты,

Голодны, полуодеты,

Глаза их полны заката,

Сердца их полны рассвета.

За ними поют пустыни,

Вспыхивают зарницы,

Звезды горят над ними,

И хрипло кричат им птицы…

Иосиф Бродский

Вокруг только белый свет. Раздаются шаги. Человек подходит к другому, но видны лишь ступни их ног. Первый – второму:

– Что же, все с чистого листа?

– Да, причем в буквальном смысле. Взгляни сам: на этом листе бумаги еще ничего не написано.

– Вот только теперь нас двое.

– Да, ситуация презабавная. Придется договариваться?

– Тогда я надеюсь, что ты изрядно уступчив. Я уже точно знаю, что напишу на чистом листе, какую историю собираюсь рассказать.

– (С иронией) О да, не сомневаюсь. Уж ты-то знаешь об этом совершенно точно. Я даже опасаюсь, что на твою историю тебе не хватит чернил. Нет уж, писать будем вместе, и я очень внимательно стану следить за твоим пером. И на каждую твою строчку я отвечу своей.

– Так у нас ничего не выйдет. Я слишком хорошо знаю тебя. Наша совместная история окажется полным абсурдом, отрицающим самое себя.

– Так может быть, и вовсе не браться за перо? Я уже стал немного привыкать к приятной белизне этого листа бумаги.

– Это не выход. Мы поступим иначе.

(Рвется бумага)

– Вот. Каждый будет писать свою историю на своей половине.

– Фокус неплох. Но рано или поздно обе части придется воссоединить. Такие уж правила.

– Лучше поздно, чем рано. А ты, я вижу, испугался?

– Ничуть. Но я заинтригован. Весьма заинтригован…

***

Химический завод «Прагма» не просто располагался на краю города. Фактически, городу он уже не принадлежал. Глухой бетонный забор с криво натянутой поверху колючей проволокой, облезлые металлические ворота и щербленный асфальт на площадке у проходной – все это было совсем не похоже на милый и гостеприимный Верхний Плес.

И – собака. Конечно же, собака. Сторожевой пес завода «Прагма» встречал Рокота истеричным лаем. Влад стоял у окошка проходной и в который уж раз изумлялся: сколько же искренней ненависти может скрываться в братьях наших меньших.

Пес лаял, рычал, хватал воздух зубами, пытаясь дотянуться до Рокота. Цепь звенела, вздрагивала, но держала крепко. Ошейник душил пса, и лай постепенно переходил в хрип, но неистовый сторож продолжал вытанцовывать на задних лапах, силясь хотя бы чуть-чуть, но приблизиться к объекту своей ненависти. «Только позволь мне до тебя добраться, вот только позволь!» – явственно читалось в собачьих глазах.

Вахтер на проходной принял Влада куда приветливее: «Как же, как же! Предупреждение имеем».

Документы инспектора он принял почти не глядя. Улыбаясь в усы, вахтер сделал быструю пометку в своем журнале и вернул Рокоту удостоверение. На задыхающуюся (в буквальном смысле) от ярости собаку охранник не обращал ни малейшего внимания.

– Вам по этой тропке, вдоль елок. С дороги не сворачивайте, господин инспектор, а то заплутаете с непривычки, – напутствовал Рокота вахтер. Влад благодарственно покивал и прошел через турникет.

Административное здание выглядело чуть опрятнее остальных корпусов: обновленный фасад, стеклянные двери, элегантная вывеска над козырьком. Но внутри скрывался все тот же старый советский завод. Древняя безжизненная краска на стенах, шизофренически неправильные узоры плитки на полу, лестницы со стертыми скруглившимися ступенями и, конечно же, насквозь прочерневший ящик с песком в углу.

Кабинет директора, впрочем, выглядел совсем не по-советски. «Похоже, приемную оформлял профессиональный дизайнер», – подумал Влад, но тут же забыл об этом. Время глазеть по сторонам прошло, пора было приступать к работе.

Секретарша господина Солтысова оказалась женщиной строгой. Немолодая дама с ядреной химической завивкой внимательно выслушала Рокота, подробнейшим образом изучила его удостоверение и сопроводительные документы, задала несколько уточняющих вопросов и только потом сообщила недовольным тоном:

– Захара Петровича сегодня не будет.

Это известие показалось Владу довольно необычным. Директора заводов, как правило, находили время хотя бы поприветствовать инспектора. Все-таки приехал человек из столицы, да не просто так, а с ревизией.

«Директор „Прагмы“, похоже, не слишком-то любит общаться с проверяющими», – решил Влад.

– Что ж, значит, обойдемся без Захара Петровича, – сказал Рокот. – Для работы мне понадобятся в основном бумаги, документы: данные по остаткам на складах, сведения по сырью, по отгрузкам за последний год, номенклатура, в особенности по азотным удобрениям. Сверьтесь со списком, там весь перечень. Скорее всего, я захочу пообщаться с вашим бухгалтером, но это – чуть позже. А пока – проводите меня на склад готовой продукции. И определите мне в помощники пару работников, чтобы я лично мог пересчитать все ваши мешки.

Рокот выжидающе поглядел на секретаршу. Судя по выражению лица, перспектива заниматься пришлым инспектором ее вовсе не радовала, и она с превеликим удовольствием переложила бы эти заботы на чьи-нибудь чужие плечи. Например, на плечи ближайшего менеджера или заместителя. Но, видимо, никого подходящего рядом не оказалось.

– Проследуйте за мной, я провожу вас на склад.

Рокот послушно пошел за секретаршей, старясь не отставать. По пути ему попадались рабочие. Вообще-то – довольно много рабочих. И вид у них был какой-то расслабленный.

«А ведь смена давно началась. Дисциплинка-то здесь хромает», – отметил Влад.

Путь до склада занял довольно много времени. Оказалось, что между корпусами существуют подземные проходы. Влад шел по одной такой длинной кирпичной кишке и слушал, как гулко и мощно стучат над головой заводские машины. А еще часть пути пришлось проделать через неприятно темный коридор – слабый свет пробивался лишь из-за неплотно прикрытой двери вдалеке. В общем, впечатления от этой прогулки остались своеобразные.

– Пожалуйста, заходите, – объявила, наконец, секретарша, открывая дверь.

Помещение оказалось относительно небольшим. Пара столов, ящики под брезентом в углу, ряды шкафчиков, какая-то полуразобранная механическая рухлядь возле закрытых автоматических ворот.

«Это не склад, это какая-то подсобка. Проклятая секретарша все перепутала», – огорчился Влад.

– Вы, наверное, неправильно меня поняли, – сказал он вслух. – Мне нужен…

Тут что-то с грохотом упало сбоку и сзади. Влад попытался обернуться и посмотреть, что там произошло, но не смог – у него вдруг резко потемнело в глазах.

***

Темный город – 6

Видимо, мне никогда не удастся понять, насколько высоки башни Темного города. Даже в ясные ночи, когда на небе нет ни одной тучи, невозможно разглядеть верхушки зданий. Черные громады устремляются вверх, постепенно сливаясь с космической пустотой. Ночь словно вырастает прямо из Темного города, становится его продолжением. И в черных небесах невозможно отличить свет звезд от мерцания сигнальных огней.

***

Придя в сознание, Владислав Рокот первым делом попробовал встать на ноги. Попытка оказалась неудачной. Впрочем, уже через пару секунд Влад разобрался в своем положении. Голова хоть и болела, но работала на удивление неплохо.

«Так. Значит, ничего там сзади не падало. Просто меня ударили по голове чем-то тяжелым, и я потерял сознание. А теперь сижу, привязанный к стулу. Хорошо связали, черти, я едва могу пошевелиться, а рук так и вовсе не чувствую».

Влад Рокот находился все в той же подсобке, вот только теперь в помещении стало гораздо больше людей. Мужчины, женщины. Практически все – в рабочей форме. Похоже, здесь было человек тридцать. Все они внимательно рассматривали Влада.

Некоторое время Рокот вглядывался в толпу, силясь понять, что же здесь творится. «Это работники „Прагмы“. Именно они связали меня. Проклятье, как же я буду выбираться отсюда?», – обреченно подумал Влад.

Пространство подсобки все больше заполнялось людьми. Возможно, здесь собрались все работники завода. Большинство из них стояли молча, но некоторые негромко переговаривались.

– Экий экземпляр.

– Да, и не говори.

– Чего это он смотрит?

– Неправильно это.

– Разве – глаза ему завязать?

– Нет, так еще хуже выйдет.

Влад чувствовал себя, словно зверь в зоопарке. Даже не так – словно акула в аквариуме. На него не просто смотрели, а именно разглядывали – как диковинного и опасного морского гада.

– Я…, – начал было Влад, но тут же запнулся. Язык плохо слушался, и из горла раздалось лишь чуть слышное сипение. Влад осторожно покашлял и попробовал еще раз. Со второй попытки получилось лучше:

– Я понятия не имею, что здесь происходит. Но уверен, что произошла какая-то ошибка. Я не сделал вам ничего плохого. Меня прислали сюда из столицы для обычной проверки. Я вам не враг.

Влад старался, чтобы голос его звучал убедительно. Но перехваченное горло сипело и свистело, а важные гласные предательски выпадали из слов. «Воды бы выпить», – подумал Влад.

Из толпы вышел крепкий мужчина с обширной залысиной.

– Фамилия? – отрывисто спросил он.

– Я Владислав Рокот, инспектор, приехал из Минска. Можете сами проверить: удостоверение вы найдете в моих вещах, – Влад кивнул на свой кейс, который кто-то успел поставить на стол.

– Ивась, проверь, – буркнул мужчина с залысиной. Затем вновь обратился к Владу:

– Инспектор, говоришь?

– Да, из столицы. Приехал только вчера. В первый раз в вашем городе, – Влад постепенно справлялся со своим непослушным горлом. Слова выходили у него все четче и четче.

– Спроси его, спроси! – раздалось из толпы сразу несколько голосов. Рабочие явно оживились.

А вот коренастый мужчина на пару секунд словно впал в ступор. Затем он неуверенно пробормотал:

– А что спрашивать-то?

На его лице Влад увидел выражение самого искреннего недоумения. Этот работяга явно не знал, какие вопросы он должен задавать. На Влада он посмотрел так, словно впервые увидел его. От этого взгляда Рокоту стало не по себе.

Неожиданная растерянность так же неожиданно сменилась злостью. Самозваный переговорщик спросил с явной неприязнью в голосе:

– Ты зачем к нам приехал, инспектор?

– Меня прислали для обычной проверки. Я просто выполняю свою работу, – быстро ответил Влад. «Понять бы, чего они от меня хотят», – думал он.

– Ты зачем к нам приехал? – повторил рабочий.

– Я говорю правду. У меня…

Закончить фразу Влад не успел – коренастый мужчина резко и прямо ударил его кулаком в лоб. Было совсем не больно, но от толчка Рокот сразу повалился назад, упал вместе со стулом на пол.

Через секунду Влада рывком вернули в вертикальное положение. Деревянный стул явственно хрустнул, но выдержал.

Теперь перед Владом стояли сразу четверо мужчин, и все они выглядели крайне агрессивно. Коренастый рабочий ругался по-польски, причем заковыристо, с фантазией. Рокот сумел разобрать только «курва» и «лайдак», остальные слова и выражения ему были незнакомы.

Потом – снова вопрос:

– Зачем к нам приехал?

– Я…

В этот раз Владу даже не дали толком начать – сразу свалили на пол. Так повторялось несколько раз: инспектора били по голове, он валился назад, а затем его за плечи или за волосы вновь поднимали с пола. Похоже, рабочим нравилась эта забава, похожая на жестокий вариант Ваньки-встаньки.

Влад в этой болтанке решал для себя один очень важный вопрос: кричать ему или не кричать? С одной стороны, нужно было попробовать позвать на помощь. С другой стороны, Влад переживал, что это будет выглядеть глупо. Рокот почему-то был уверен, что крики о помощи лишат его всякого достоинства, выставят его в жалком виде. Так кричать или не кричать? – лихорадочно перебирал варианты Влад. Он знал, что от ответа на этот вопрос зависит его жизнь, но так ничего и не мог выбрать.

– Ты зачем к нам приехал? – снова этот вопрос. Влад не отвечал. Он уже понял, что никаких ответов от него не ждут, что вопросы задаются просто для порядка. Им просто так привычнее.

Влад тяжело дышал; внутренности в его теле словно жили теперь своей самостоятельной жизнью. Инспектор пытался зацепиться за что-нибудь взглядом, найти в толпе хоть какие-то признаки сочувствия. Бесполезно. Толпа не сводила глаз с Рокота, и во всех лицах читалось одно и то же чувство – чувство брезгливого, но в то же время живого любопытства.

У дверей Влад заметил своего недавнего знакомого – усатого вахтера. Вот только теперь его добродушие куда-то испарилось. Вахтер неприятно кривил рот, возбужденно облизывал губы, поднимался на цыпочках, чтобы лучше видеть. Он очень старался не упустить момент, когда Влада вновь повалят на спину.

– А ну-ка дай я! – выкрикнул один из рабочих, высвобождая ремень с металлической пряжкой. Прежде чем Влад сумел сообразить, что сейчас произойдет, мужчина наотмашь ударил инспектора по лицу.

Рокот сразу же ослеп. Правый глаз мгновенно заволокло слезами. А левая сторона, куда ударила пряжка, обратилась в пульсирующую от боли кляксу, в кривое пурпурное солнце. Влад не смог даже вскрикнуть – рот его моментально переполнился слюной пополам с кровью. Целый соленый океан слюны.

И это был первый раз, когда Рокот по-настоящему испугался, запаниковал. Он почувствовал, что может захлебнуться в этом океане. И только потом, кое-как проглотив слюну и раздышавшись, Влад затосковал по своему левому глазу.

А с глазом, похоже, можно было попрощаться. Судя по ощущениям, вся левая половина лица Влада – от виска до подбородка – превратилась в сплошную рану.

Но это был еще не конец. Стул с инспектором снова повалили на землю, и тут же вновь поставили на ножки. Влад быстро заморгал правым глазом, чтобы хотя бы частично восстановить зрение.

Ничего хорошего сквозь пелену слез Рокот не увидел. Толпа, истязавшая его, теперь пребывала в радостном настроении. Видимо, у них все шло как надо. Один из рабочих, широко улыбаясь, ударил Влада ногой в грудь. Деревянная ножка стула наконец-то не выдержала и подломилась. Рокот повалился на бок.

«Все, поломался Ванька-встанька, – с неожиданным злорадством подумал Влад. – Не будет вам больше игрушки. И что дальше? Они затопчут меня ногами, или придумают что-то поинтереснее?»

Изогнувшись червяком, Влад перевернулся на другой бок, чтобы оказаться лицом к толпе.

А рабочие «Прагмы», оказывается, больше не обращали на него внимания. Они молча стояли и смотрели, как медленно открываются автоматические ворота подсобки. Прежде чем Влад успел рассмотреть, что происходит там, за воротами, по ушам ударил знакомый голос, многократно усиленный мегафоном:

– Внимание всем! Говорит прокурор Верхнего Плеса Виктор Минич. Милиция берет под контроль территорию завода «Прагма». Цель операции – пресечение преступлений против жизни и здоровья граждан. Сотрудники милиции проводят задержания. Сопротивление неприемлемо. Бегство бессмысленно. Всем надлежит оставаться на своих местах и беспрекословно подчиняться приказам оперативных сотрудников. Правосудие восторжествует.

– Сюда! Я здесь! – прокричал Влад, а потом неожиданно для себя расхохотался.

За воротами был солнечный свет и свежий воздух; проблесковые маячки милицейских машин бодро перемигивались друг с другом; в открывшийся проем один за другим забегали люди в форме. И не было на свете зрелища прекраснее.

Пока Рокоту осторожно освобождали руки, он думал невпопад: «А ведь эти патрульные машины – первые автомобили, что я увидел за все время в Верхнем Плесе. Ну, надо же».

***

Темный город – 11

Уважаемый Рональд Т. Хендерсон.

В ответ на ваш официальный запрос могу ответственно и однозначно заявить следующее: никакого «Темного города» не существует в природе. Все это выдумки и досужие разговоры, не имеющие под собой никакой реальной основы. Так называемый «Темный город» является плодом человеческого воображения. Это мистификация или чья-то неумная шутка.

На этом в принципе можно было бы и закончить. Однако, если я пришлю вам свой официальный ответ в таком виде, то меня наверняка обвинят в неуважении к сенатору Конгресса США. Чтобы избежать подобных обвинений, я с готовностью передаю вам всю найденную мной информацию о Темном городе.

Пункт 1. Темный город можно увидеть только ночью. Данный тезис присутствует во всех без исключения сообщениях, касающихся этого феномена. Само название «Темный город» предположительно появилось именно из-за ночного характера всех его проявлений.

Пункт 2. Подавляющее большинство людей не может увидеть Темный город невооруженным взглядом. Похоже, для того чтобы наблюдать за этим объектом, нужно смотреть на него под особым углом либо при особых условиях. Более подробных сведений по данному пункту найти не удалось.

Пункт 3. С Темным городом невозможно взаимодействовать. Он всегда находится где-то вдалеке, около горизонта. При попытке приблизиться к нему Темный город соответственно отдаляется. Именно поэтому данный феномен чаще всего описывается как мираж, оптическая иллюзия или галлюцинация.

Пункт 4. Внешне Темный город представляет собой конгломерацию воистину циклопических зданий, которые значительно возвышаются над реальным городом (употребляются описания типа «не видно вершин», «дома до неба»). Согласно подавляющему большинству рассказов, здания Темного города можно увидеть над Нью-Йорком. (В единичных случаях местоположение феномена связывают с Лос-Анджелесом и Детройтом).

Пункт 5. Чрезвычайно редко в историях о Темном городе присутствуют некие странные существа. Описания их внешности и поведения настолько необычны, что наводят на мысль о нарушенной психике или же неуемном воображении рассказчика. Скорее всего, разговоры об этих «сущностях» случайно затесались в описание Темного города, и эти создания не являются непременным атрибутом феномена. Возможно, некоторые рассказчики пытались таким образом приукрасить довольно пресную, по сути, легенду о Темном городе.

Пункт 6. Хочу особо подчеркнуть: Темный город НИКАК, никоим образом не связан с деятельностью вверенного мне подразделения. В частности, проект «Эволюция 2.0» не имеет абсолютно никакого касательства к Темному городу и похожим на него феноменам. Мы занимаемся совсем другими вещами (см., например, мой отчет от 20 октября).

Да, мне известно о циркулирующих слухах, в которых Темный город предстает чуть ли не результатом нашей работы. К сожалению, мне не удалось выяснить, откуда эти слухи происходят. Но, повторю еще раз, никакого отношения к Темному городу деятельность моих людей не имеет.

P.S.

Сенатор, абсолютно все сведения, приведенные выше, я отыскал в открытых источниках. В основном – прочесывая слухи в интернете. Понятно, что никакой ценности такая информация не имеет. Но ничего другого о Темном городе попросту не найти.

Это не настоящий город, это всего лишь набор несуразных слухов.

Но если вы все-таки хотите узнать больше о Темном городе, то я рекомендую вам обратиться к доктору Рамиресу из Отдела социального конструирования. Уверен, он с радостью ухватится за предложенную тему. Новая мифология и генезис городских легенд – это его конек.

С искренним уважением, Стивен Кравиц, директор Третьего лабораториума, литера «О» («Озимандия»).

***

– Меня оповестили о том, что вы уже пообщались со следователем, – сказал Виктор Минич.

– Верно. Он ушел минут двадцать назад, – подтвердил Рокот. – Задал всего пару вопросов и откланялся. Он, наверное, решил, что я пока не в состоянии вести долгую беседу. Но мое самочувствие на удивление хорошее! Знаете, я ведь был уверен, что меня покалечили. Но врачи нашли всего несколько ссадин, ушибов, да небольшую рану на щеке. Даже сотрясения мозга нет! А ведь били меня преимущественно по голове.

Влад осторожно постучал пальцем по своему виску.

– Или – мой левый глаз. Я по дороге в больницу все думал: сумеют врачи спасти его или не сумеют? А глаз, оказывается, даже не был задет. Более того – он даже не заплыл! У местных эскулапов в аптечках хранятся воистину чудодейственные припарки.

– Вы очень удачливый человек, инспектор, – сказал Минич, присаживаясь на кушетку. Свою папку он осторожно положил рядом. – Когда я увидел вас на заводе – окровавленного, обездвиженного, – то решил, что прибыл слишком поздно.

– Удачливый человек не попал бы в такой переплет, – заметил Рокот.

Впрочем, здесь он немного лукавил. После такого чудесного спасения Влад все-таки чувствовал себя везунчиком. Более того – он пребывал от этого чувства в некоторой эйфории. Как будто выиграл кучу денег в лотерею.

В больничной палате было тихо и светло – почти так же светло, как на душе Влада. Пользуясь своей привилегией пациента, Рокот принимал посетителей, не вставая с кровати.

«А этот Минич – аккуратист, – решил Влад, немного понаблюдав за прокурором. – Костюм без единой морщинки, пробор как по линеечке. Даже папку свою он пристроил так, чтобы она лежала параллельно краям кушетки. Хотя, в его профессии подобные качества только приветствуются».

– Впрочем, все это пустое, – сказал Влад вслух. – Расскажите лучше о главном. Неужели это все-таки террористы? Те самые преступники, которых я и все Управление так долго искали?

– А вот этого я пока не знаю, – развел руками Минич. – Мы задержали почти всех сотрудников дневной смены «Прагмы» за нападение на должностное лицо, за покушение на жизнь и здоровье гражданина. Это очевидное преступление не сойдет им с рук. А причастны ли они к взрывам в Минске, станет понятно только после проведения расследования. Вы, верно, не успели произвести свою ревизию? Произведете ее чуть позже. Завод остановлен, все основные помещения опечатаны. Так что никто не помешает вам искать улики.

– Ну нет! – легкомысленно заявил Влад. – Теперь меня на этот завод и под конвоем не затащишь. Пусть Управление присылает другого ревизора. Но все-таки – если это не террористы, то какие еще могут быть объяснения их нападения на меня?

– Ну, в этом-то как раз нет никакой загадки, – слегка улыбнулся прокурор. – Все задержанные рассказывают одну и ту же историю, практически одними и теми же словами. Итак, в город прибыл наемный убийца, киллер. Его целью был Захар Солтысов, директор «Прагмы». Вчерашнее покушение на Солтысова – дело рук того самого киллера. На следующий день (то есть сегодня) рабочие «Прагмы» увидели вас на территории завода, приняли за наемного убийцу и, хм, «нейтрализовали».

Понаблюдав немного за ошарашенным лицом Влада, прокурор продолжил:

– Собственно, они даже не очень поняли, за что мы их задерживаем. По мнению сотрудников завода, они сделали хорошее дело – поймали преступника. Если их послушать, то однозначным злодеем в этой истории являетесь вы, Владислав, – просто и буднично завершил свой рассказ Минич.

Наверное, так же просто Порфирий Петрович говорил Раскольникову свое знаменитое: «Вы и убили-с».

– Подождите, что за ахинея… Почему я – киллер? Какое покушение? Да я этого Солтысова в глаза не видел!

– Да не волнуйтесь вы так, инспектор, не травите себя. Поберегите нервы, вам и без того сегодня крепко досталось. Давайте лучше мы с вами посмотрим картинки.

Прокурор достал из папки несколько плотных листов бумаги. Влад принял их, предчувствуя дурное.

– Эти распечатки сделаны с камеры наблюдения, установленной на подземной стоянке завода, – объяснил Минич. – В центре – автомобиль, принадлежащий Захару Солтысову. Вернее – принадлежавший. После вчерашнего взрыва от машины мало что осталось. Вызывает удивление, как при этом удалось выжить самому господину Солтысову. Однако, об этом мы поговорим после. А пока – видите ли вы на этих снимках что-нибудь интересное?

Владу совершенно не понравилось то, что он увидел на фотографиях. Рядом с большим черным джипом вертелся подозрительный человек. Похоже, это и был тот самый киллер, заминировавший машину директора «Прагмы». Прическа человека с фотографии, его рост, фигура и одежда были очень хорошо знакомы Владу.

– Похож на меня, – признал очевидное Рокот. – Но все снимки сделаны со спины, лица не видно.

Минич кивнул:

– Убийца наверняка знал о расположении камер, поэтому старательно прятал лицо. Но что насчет одежды? Я поспрашивал у своих женщин-коллег – сам-то я в подобных вещах практически полный профан. Так вот, они мне сообщили, что верхняя одежда человека на фотографии называется «кардиган». Кажется, есть музыкальная группа с таким названием.

– Кажется, есть, – пробормотал Влад.

– Качество снимков, как вы можете видеть, – дрянь. Камера на автостоянке старая, но зато цветная. Напомните, Владислав, во что вы были одеты сегодня до приезда в больницу?

– Вы же сами везли меня сюда, – раздраженно ответил Влад. – Вам отлично известно, что на мне был темно-синий кардиган. Такой же, как на этой фотографии, только заляпанный кровью. Моей кровью. Кардиган забрали медсестры. Если хотите – собирайте с него образцы, улики.

– Не хочу, категорически не хочу, – ответил Виктор Минич. Он, в отличие от Влада, выглядел совершенно умиротворенным.

– Лично мне очевидно, что кто-то желает меня подставить, – продолжал Рокот. – Одежду, прическу легко подделать. Вы сами сказали – преступник знал о камере. Тем не менее, он попался в ее объектив, только со спины. Значит – хотел, чтобы эта запись появилась, и именно в таком виде. Что касается меня, то я и близко не подходил к этой стоянке. И уж, конечно, я не киллер.

– Конечно же нет, Владислав, – сказал Минич. – И эта запись с видеокамеры, между нами говоря, попросту смехотворна, если рассматривать ее в качестве доказательства. Однако, – обратите внимание – на этой записи выставлена дата и точное время. Скажите, Владислав, где вы были вчера с 15:00 до 18:00?

– К 15 часам я только-только прибыл в город.

– Хорошо. Что было дальше?

Влад запнулся. «А дальше я попал в ванную божественной Азалии. И пробыл там около часа. Проклятье, что за невезенье! И как мне прикажете об этом рассказывать?»

– Почти все это время я провел в гостинице, никуда не выходил, – ответил Рокот после секундного замешательства.

– Кто-нибудь может это подтвердить? – быстро уточнил Минич.

– Не знаю… Портье?

– Идея слабенькая, – поморщился прокурор.

– Ну да, у вас же на этой должности числится Давид, в облаках витающий. Вряд ли его можно считать надежным свидетелем.

– Может быть, вы за эти 3 часа пообщались еще с кем-нибудь из гостей? – спросил Минич.

«Неужели что-то знает?» – прикинул Влад.

Дело было серьезное. У него в наличии – стопроцентное алиби. Но рассказать о нем… Нет, джентльмены так не поступают.

– Я был в своем номере. Отдыхал после дороги. Откуда я вообще мог знать, что мне понадобится алиби?

Виктор Минич помолчал некоторое время, потом забрал у Влада фотографии.

– Вы, верно, полагаете, что я сейчас пытаюсь прижать вас к стенке, – сказал прокурор. – Это совсем не так, уверяю вас. Я практически уверен, что вы не имеете никакого отношения ко вчерашнему покушению. Именно поэтому я и прибыл к вам в палату – пообщаться с вами, убедиться в вашей непричастности, и после уже со спокойной душой заниматься другими версиями. Но все выходит не так гладко, как я планировал. Все-таки очень жаль, что у вас не нашлось надежного алиби.

– Теперь меня арестуют? – уточнил Влад.

– Конечно же нет, – ответил прокурор. – Впрочем, не знаю. Я ведь не следователь. Я всего-навсего ревнитель закона, который хочет, чтобы следствие шло по верному пути.

Минич ненадолго замолчал, словно подбирая нужные слова, а затем сказал:

– В моем тихом городе начали происходить немыслимые вещи, инспектор. Взрывы, насилие, хаос. Я сделаю все, чтобы Верхний Плес пережил этот кризис по возможности быстро и с минимальными потерями.

– Но что именно здесь творится? Вы же ничего толком не рассказали. Что это было за покушение?

– Вчера вечером директор завода «Прагма» Захар Солтысов, закончив работу, спустился на автостоянку к своей машине, – монотонно начал прокурор. – Раздался взрыв. Автомобиль загорелся. Солтысов получил ранения средней тяжести и был доставлен в больницу. Сейчас его жизни ничего не угрожает. Он, кстати, находится прямо над вами, инспектор, – в точно такой же палате, но этажом выше.

– Да наверняка он меня и подставил! С его заводом дело явно не чисто. Кто, кроме него, имел возможность натравить на меня рабочих?

– Он это отрицает, – ответил Минич. – Более того, господин Солтысов утверждает, что постарался сохранить в секрете даже сам факт покушения на него. Однако – да, директор «Прагмы» в нынешних обстоятельствах выглядит крайне подозрительно. И потому у дверей его палаты выставлена охрана.

– Но с чего тогда рабочие решили, что именно я – тот самый киллер? Кто им внушил эту дурацкую мысль? Я этого понять не могу, – возмутился Влад.

Прежде чем ответить, Виктор Минич некоторое время массировал виски. Затем он с явным неудовольствием признал:

– Это самый темный и сбивающий с толку момент во всей истории. Я только что вернулся с допросов. Спрашиваем одного, другого, третьего: «Зачем вы напали на инспектора? Почему решили, что он убийца?» – «Ну, как же…». Вот и весь ответ.

Начинаем уточнять, настаивать – бесполезно. Они словно не понимают вопроса. Молчат, переводят тему разговора, отвечают невпопад, несут какую-то околесицу. А иногда попросту выпадают из реальности. Глаза у них становятся… Даже не знаю, как это описать.

Кто-то должен был науськать на вас рабочих «Прагмы», организовать их, собрать в одном помещении. Но кто? Если мы найдем заводилу и провокатора, то многое станет гораздо яснее. Но моя интуиция подсказывает мне – здесь мы не продвинемся ни на йоту.

Прокурор замолчал. Повисла небольшая пауза.

– Что теперь будет со мной? – спросил Влад напрямую.

– Ничего особо страшного, – успокаивающим тоном ответил Минич. – Все самое страшное с вами уже произошло. Сейчас вы пойдете к себе в гостиницу и там хорошенько отдохнете. Я договорился с врачами – они не видят смысла и дальше держать вас в стационаре. Только не забудьте завтра прийти на перевязку.

– Завтра я буду уже в Минске, – мрачно заметил Влад. – Или меня теперь не выпустят из города до окончания следствия?

Прокурор задумался на мгновение.

– Дайте мне пару часов, инспектор. Я постараюсь утрясти этот вопрос. Ждите меня в гостинице и ни о чем не беспокойтесь.

– И еще – я должен буду непременно сообщить обо всех произошедших событиях своему начальству в Управлении, – предупредил Рокот.

– Не имею возражений. Телефон вам вернут вместе с остальными вещами. Аппарат, к счастью, не пострадал. Вот только у вас вряд ли получится дозвониться до Минска. В Верхнем Плесе с самого утра проблемы с междугородней связью.

– Что случилось? – спросил Влад, предчувствуя очередную скверную новость.

– А вы еще не знаете? – прокурор слегка усмехнулся, словно вспомнив нечто забавное. – Случилась «Красная ночь».

***

Все-таки что-то разладилось в организме Влада после недавнего знакомства с трудящимися химзавода. При ходьбе Рокота постоянно кренило вправо. Удобный легкий кейс принялся вдруг капризничать: всю дорогу он путался в ногах, выворачивал кисть и норовил ударить по коленке. Костюм Влада, выстиранный в больнице, теперь попахивал хлоркой или какой-то другой похожей дрянью. Запах шел не слишком сильный, но от него мутило. А главное – на душе у Влада было гадко.

«Пошел за шерстью – вернулся стриженым, – вертелось в голове у Рокота. – Искал террористов, да сам в террористы угодил. Странно, что меня до сих пор не посадили в клетку. На всякий случай. Во избежание».

Мир вокруг не замечал страданий Влада. Город упивался солнцем и весной. Дома и улицы Верхнего Плеса выглядели ничуть не хуже, чем вчера. Вот только Рокот больше не замечал всего этого великолепия. Погруженный в свои мысли, он почти не смотрел по сторонам. Лишь изредка Влад оборачивался на прохожих – проверял, не косятся ли они на его перебинтованную щеку. Рокот стеснялся своей повязки и потому старался поворачиваться к людям правой стороной. Впрочем, прохожих на улице в этот час было совсем немного.

По дороге в гостиницу Рокот напряженно размышлял над тем, в какой переплет он попал и как теперь будет оттуда выплетаться. Но ничего дельного в голову не приходило. «Впрочем, если бы прокурор не спас меня от тех психопатов с „Прагмы“, все было бы еще печальнее. По крайней мере, я жив, и относительно здоров. А кстати, с чего это прокурор примчался меня спасать? – подумал вдруг Влад. – Откуда он вообще узнал, что мне грозит опасность?»

Впрочем, уже через несколько шагов Рокот догадался: Виктор Минич с оперативниками из милиции прибыли на «Прагму» вовсе не по его душу. Наверняка прокурор узнал о покушении на директора завода, поэтому и приехал туда для проведения расследования. А Влада они обнаружили и спасли по счастливой случайности, попутно.

Это умозаключение почему-то огорчило Рокота. Паршивое его настроение сделалось еще хуже.

Ситуация с пикантным алиби Влада тоже выглядела весьма кисло. Как ни крути, о визите к Азалии следовало молчать. «Доказывай, не доказывай – никто не поверит, что у нас с ней все было чисто и невинно, – думал Влад. – Пойдут слухи, пересуды. Журналисты смешают Азалию с грязью. Примутся домысливать, поганцы, с подмигиваниями да причмокиваниями. Мне, кстати, тоже порядком достанется, но это уже несущественно. Главное – Азалия. Она-то ко мне отнеслась по-человечески. Неужели я отплачу ей отборным свинством?»

Впрочем, в глубине души Влад понимал, что если за него займутся всерьез, он позабудет все свои сантименты и расскажет следователям о визите к Азалии в мельчайших подробностях.

«С другой стороны – допустим, я прекращаю играть в джентльмена и рассказываю о своем алиби прокурору. Конечно же, при этом беру с него обещание, что данная информация не будет предана огласке. Но вдруг сама Азалия откажется подтвердить мои слова? Заартачится, или не вспомнит точного времени и обстоятельств. Или просто возьмет и заявит, что все рассказы о визите в ее купальню – это лишь мои влажные фантазии. Влажные в обоих смыслах. После такого сюжетного поворота я буду иметь крайне бледный вид», – размышлял Влад.

А хуже всего было то, что инспектора кто-то явно вознамерился выставить преступником, злонамеренным бомбистом. Кто именно – совершенно непонятно. Но человек с той фотографии был слишком уж похож на Влада. Таких совпадений попросту не бывает.

– Полная бессмыслица, – бормотал Влад. – Я ведь только вчера прибыл в Верхний Плес, меня здесь даже никто не знает. Кому я помешал?

Фактов явно не хватало. Чем больше Влад пытался размышлять о своих проблемах, тем сильнее запутывался. Мысли в его голове скакали, как блохи – резво, но бестолково.

Между тем, «Белая усадьба» была уже совсем рядом. На небольшом пятачке у гостиницы отчего-то толпились люди. Влад насторожился было: «Не меня ли дожидаются?»

Но нет, все оказалось гораздо интереснее.

Горожане расположились широким кругом, а в центре сидел очень странный тип. Человек этот был одет в некое подобие армейской плащ-палатки – в грязную громоздкую хламиду с внутренним жестким каркасом и обширным капюшоном. Такое облачение полностью скрывало фигуру сидящего. Круглая голова странного человека была целиком обмотана бинтами. Не было видно даже отверстий для глаз. Кисти рук тоже скрывались под бинтами – каждый палец перевязан отдельно.

Необычный гражданин сидел прямо на мостовой, и это, похоже, его ничуть не смущало. Время от времени он принимался говорить. Вернее – вещать, изрекая отрывистые, не связанные друг с другом фразы.

– Он примет все ваши жертвы, но не услышит ваших молитв. Спешите же возлюбить его голод, ибо лишь в нем скрывается ответ.

Человек, стоящий рядом (совершенно обыкновенный мужчина – нормально одетый, лысоватый, склонный к полноте), откашлялся и произнес:

– Уважаемый Вестник говорит нам об огне – всепожирающей, безжалостной стихии. Именно огонь, голодный и ненасытный, уничтожил весь мир. Разве мы не видели этой ночью собственными глазами отблесков вселенского пожара?

Человек в плаще промолчал, не подтверждая, но и не опровергая такое толкование. После небольшой паузы он вновь принялся говорить – громко, напевно:

– Вы, те, кто греет руки у ночного костра – не бойтесь пламени, бойтесь ночи. Огонь обжигает, но умаляет тьму вокруг. Но кто отличит слепца от зрячего, когда погаснут последние угли?

Второй участник слаженного дуэта разъяснил и эти загадочные слова:

– Город наш, Верхний Плес, огню не поддался. Беда миновала, но вместо беды пришла неизвестность. Что там, за границами нашего города? Как жить будем, господа хорошие?

«Все, как и рассказывал Минич, – думал Влад. – Красная ночь, как же. Так вот кто распространяет слухи о том, что весь мир сгорел. Замотанный в бинты – это какой-то бродячий пророк. А тот, что рядом с ним – „объясняла“. Интерпретирует помаленьку. Вот такие в Верхнем Плесе завелись шутники. Дай-ка и я с ними пошучу».

– Продавцы глаз пойдут по домам, – вновь захрипел человек в плаще. – Затворите двери, скажитесь больными, киньте в торговцев пустым кошельком. Киньте в торговцев пустым кошельком.

Влад прошел вглубь толпы и обратился к забинтованному:

– Я гляжу, у вас тут интересные темы обсуждаются. Расскажи-ка мне, любезный, поподробнее – что же такое случилось с нашим горячо любимым миром, из-за чего он весь и в одночасье сгорел? Была атомная война, или метеорит, или супервулкан какой взорвался?

Теперь Влад практически нависал над самозваным пророком. Вблизи было видно, что бинты на руках странного человека потемнели от пыли, а в том месте, где располагались его глаза, марля была натянута всего в пару слоев. Из под такой повязки Вестник хоть и с грехом пополам, но мог наблюдать за происходящим.

– Звезды пали на землю, и небеса свернулись, как книжный свиток, – загнусавил перебинтованный. – Мир сгорел, сгорел дотла…

– С чужих слов поешь, – резко оборвал его Влад. – Рассказывай толком и своими словами, без метафизики.

– А своими словами получается совсем уж некрасиво, – грустно ответил проповедник. Затем он заговорил, на этот раз – почти человеческим языком:

– Все началось с мелочей. Спички и сигареты перестали гаснуть, даже когда их втаптывали в землю. Кухонные конфорки продолжали гореть и после того, как домохозяйки перекрывали газ. Костры невозможно было потушить ни водой, ни песком.

Огонь быстро захватывал все новые поверхности, начинал жадно поедать то, что раньше признавал несъедобным. Загорался металл, камень, стекло.

Пламя старались потушить водой, но вскоре запылала и вода. Знаете, как горит вода? Как спирт, только быстрее.

По всему миру происходило одно и то же. Через час человечество было охвачено паникой – ситуация стала катастрофической.

Перед этим нам успели показать экстренный выпуск новостей. Выступали ученые, военные. Это был самый короткий новостной выпуск в моей жизни. Нам сказали лишь, что в мире изменились сами фундаментальные свойства материи, и пламя теперь никогда не потухнет. Оно лишь будет разгораться сильнее.

Людям советовали бежать подальше от городов и лесных массивов. Так мы и поступили. Но времени уже не оставалось. Через час города превратились в гигантские костры. Еще через час почти все леса, моря и равнины были охвачены огнем. А потом загорелся воздух.

В мире не осталось ничего, кроме огня.

– А как же ты сам спасся из пламени, что невозможно потушить? – вкрадчиво спросил Влад. – Весь мир сгорел, а ты лишь слегка обжегся?

Пророк покачал головой и гулко рассмеялся. Под всеми этими бинтами было непонятно, откуда доносится голос и смех, поэтому впечатление создавалось жутковатое.

– Когда люди начали спасаться бегством, многие принялись собирать припасы на первое время – еду, питье, деньги. Глупцы… Я побежал сразу, даже не одеваясь. Это меня и спасло.

Страх придавал мне силы. Я миновал окраины города, стараясь держаться подальше даже от мелких поселений. Бежал по дороге, почти не останавливаясь. Но огонь настигал меня.

Вскоре загорелась моя одежда, еще через секунду – мои волосы, моя кожа. Я продолжал бежать, отчаянно вопя. Впрочем, тот вопль оказался коротким – сам воздух вокруг меня превращался в огонь. Я захлебнулся тем огнем, оступился и, наконец, упал, покатившись под откос.

Но когда мое падение окончилось, огонь отступил. Я больше не горел заживо.

Я поднялся на ноги. Стояла Красная ночь. А прямо передо мной был город. И я понял, что город тот благословлен.

Огонь обошел стороной эти земли. И теперь я здесь – хожу среди вас, свидетельствую о том, что видел сам.

– Великолепно, – Влад даже попробовал поаплодировать, но кейс в руке ему здорово мешал. – Как говорится, история на все деньги. Правда, у апостола Иоанна сюжет был все же увлекательнее.

Рокот посмотрел на людей вокруг и помрачнел. Рассказанная перебинтованным гражданином история явно впечатлила жителей Верхнего Плеса. Некоторые плакали – даже мужчины! Одной старушке стало плохо, ее пытались привести в чувство. На человека в плаще горожане смотрели с явным уважением, и даже почтением.

– Вы что, правда поверили этому проходимцу? – громко возмутился Влад. – Да это же самый подозрительный тип из всех, что я видел! Мир сгорел – какая нелепица. Этот лжепророк просто дурачит вас. Он и лицо замотал бинтами, чтобы его не смогли узнать.

В ответ на эту тираду Рокота со всех сторон посыпалось:

– Но ведь телефоны и правда молчат. Да и в сеть не выйти.

– Поляки рассказывают, что утренние фуры в город так и не приехали. И связи с ними до сих пор нет никакой.

– Сосед с окраины сегодня к нам перебрался. Говорит, жутко ему дома оставаться. Будто давит что-то.

– Я вышла ночью на балкон – мамочки, город словно кумачом накрыли!

«Объясняла», про которого все ненадолго забыли, картинно откашлялся и спросил у Влада:

– А вот скажите мне, отчего мы не должны верить Вестнику, а вам, наоборот, верить должны? То, что у него бинты на лице, – так человек ожегся, страдания претерпел. И у вас, между прочим, такие же бинты на обличии, хотя, конечно, их на малую чуточку поменьше. Может быть, и вы нам свое объяснение представите – отчего вдруг наше небо сделалось кровью?

– Да куда уж мне, – ответил Влад язвительно. Впрочем, он тут же понял по реакции толпы, что иронией здесь ничего не добьешься. Тогда Рокот решил обратиться к здравому смыслу собравшихся:

– Послушайте, ну какой это конец света? Да, атмосферное явление. Да, проблемы со связью. Но неужели это доказывает, что мира за пределами Верхнего Плеса больше не существует? Может быть, сначала стоит проверить, не случилось ли аварии на какой-нибудь подстанции? Это же куда вероятнее, чем конец света. Да я еще вчера находился в столице, и там было все в порядке. А вот этот вот лжепророк, – Влад показал пальцем, – просто сеет панику. Или шутки шутит. Что у него под бинтами? Может быть, это один из ваших соседей? Намотал на себя бинты, чтобы его не узнали, и теперь смеется над вами?

– Яви, дружок, нам свою персону, – обратился Влад к человеку в плаще. – Очень уж нам хочется взглянуть на твое лицо.

– Огонь забрал мое лицо, забрал мою плоть и мои желания, – отозвался лжепророк. – У меня остался лишь голос. Под этими бинтами пусто.

– Ой ли? Но если там пусто, то тебе и скрывать нечего? Давай, разматывай бинты. Покажи нам, как выглядит пустота.

Лжепророк поднялся на ноги. Оказалось, что он невероятно высок, не ниже двух метров. Но плащ забинтованного человека все равно был длиннее, и края его волочились по земле.

– А ты не боишься, инспектор? Все, что угодно может скрываться под этими повязками. Кто знает, что ты там увидишь? Страшные ожоги? Куски черного угля? А может быть, под бинтами скрывается серая шерсть и крысиная морда? Готов ли ты к подобному зрелищу, дознаватель?

Теперь уже Влад глядел на лжепророка снизу вверх. Но боевой запал Рокота никуда не делся. Твердо глядя в глаза (в глаза ли?) оппоненту, инспектор сказал:

– Не пугай, не страшно. Под этими бинтами – самое обычное лицо. Лицо обманщика и лжеца. Зрелище, конечно, так себе, но я уж потерплю.

Лжепророк замолчал. Потом он снова сел на брусчатку и замер в неподвижности.

– Зачем вы с ним так жестоко, доктор? – раздалось из толпы. – Его пожалеть надобно. Человек перенес непереносимое. Тяжко ему.

– Какого лешего здесь все такие легковерные? – спросил Рокот, но уже скорее по инерции. Желание спорить и что-то доказывать у него пропало. – Если я прямо сейчас объявлю себя потомком Христа, вы и этому поверите, лишь пожелав уточнить: по отцовской или материнской линии? Ладно, у меня голова разболелась от этих споров.

Влад вышел из толпы и направился к гостинице.

– Мы знаем о тебе все, искатель, – произнес ему вслед лжепророк. Негромко, но явственно.

– А я вас и знать не желаю, – ответил Рокот, не оборачиваясь. Голова у него и правда болела. Видимо, перестали действовать обезболивающие, что давали в больнице.

«Зачем я вообще ввязался в этот ненужный и несуразный разговор? – думал Влад. – Раньше я за версту обходил таких юродивых; еще вчера у меня и мысли бы не возникло вступить в подобный спор. Наверное, меня все-таки очень сильно ударили по голове».

Зайдя в номер, Влад прежде всего стянул с себя всю верхнюю одежду и бросил ее поближе к окну – пусть проветривается. Затем он еще раз попытался дозвониться до Управления. Бесполезно, не отвечал ни Жорик, ни приемная.

Поколебавшись минуту, Влад набрал номер бывшей жены. Никакого результата. Да оно и к лучшему.

Оставалось лишь ждать, когда починят связь.

Рокот принял лекарство и упал на кровать лицом вниз, стараясь не потревожить побитую щеку. Синяки и ссадины ныли, в голове была каша. Линчеватели «Прагмы», статус подозреваемого, явление лжепророка, а теперь еще и космическое телефонное одиночество. День выдался насыщенным. И ведь он еще далеко не окончен.

– Какой бред, – промычал Влад в подушку.

***

– Вы не спите, Рокот? – спросил прокурор, заходя в номер. – У вас дверь не заперта.

Влад медленно поднялся с кровати, провел ладонью по лицу, стараясь сфокусировать взгляд.

– Не могу сказать точно. Сплю и не сплю. Из-за всех этих лекарств я время от времени словно проваливаюсь куда-то. И дверь я, кажется, запирал.

Виктор Минич придирчиво осмотрел Влада.

– Все вздор. Вы отлично выглядите. Цвет лица почти вернулся к норме. Отдых явно пошел вам на пользу.

Минич оглядел комнату, неодобрительно покосился на смятую одежду у окна.

– А у меня для вас замечательные новости. Кажется, я придумал, как решить вашу проблему. Если все получится, вы сможете свободно выехать из Верхнего Плеса уже сегодня, в крайнем случае – завтра. Но перед этим нужно кое-что уладить. Одевайтесь, нам предстоит небольшая прогулка.

– Прогулка? Прокурор, у вас же есть машины. Отчего вы в Верхнем Плесе так не любите ими пользоваться? Что за странное пристрастие к пешим прогулкам?

– Считайте это еще одной местной традицией. И не беспокойтесь – путь займет всего 10—15 минут. Мы идем на встречу с мэром.

– Мэром?

– Председателем горисполкома, если быть точным. Но сам Василий Солтысов любит, когда его называют мэром. Есть у него такая слабость. Ну а нам вовсе не сложно потрафить его тщеславию. Так что – да, с мэром.

– Да хоть с бургомистром… Подождите – Солтысов? Он что – родственник директора химзавода? – встревоженно спросил Влад.

– Родной брат. Старший, – уточнил прокурор. – Теперь вы понимаете свое положение? Василий Солтысов может очень серьезно осложнить вам жизнь, если поверит в вашу причастность к покушению. И даже если не поверит, он с высокой вероятностью все равно даст негласное указание о вашем задержании. На всякий случай. А главное – мэр, защищая своего брата, способен серьезно повлиять на ход следствия. И поэтому мы сейчас пойдем и дадим нашему градоначальнику небольшой окорот.

– Мы? Зачем вам я? – заупрямился Влад. – Мне ничего не известно о местных политических делах. А сам я сейчас просто никто – ревизор, проваливший ревизию.

– О ваших реальных полномочиях мэр не знает ничего. Для него вы – эмиссар столицы, серьезная фигура. Вы придадите вес предстоящим переговорам. И не беспокойтесь – вести беседу буду только я. А вы просто стойте рядом и многозначительно молчите.

Влад задумался. Ему очень не хотелось идти на встречу с мэром. Перед чиновниками он робел. Да и инстинкты подсказывали ему – от Василия Солтысова лучше держаться подальше.

– Не обижайтесь, прокурор, но я не смогу пойти. На этой встрече от меня не будет никакого проку. Даже наоборот – будет вред. В голове у меня шумит, ноги заплетаются при ходьбе, да еще эта нашлепка на щеке. Мне из номера-то стыдно показаться, а вы предлагаете идти на официальную встречу с высоким чиновником.

– Вот как? Не ожидал, – протянул Минич. – Когда я вез вас в больницу, вы говорили совсем иначе. В частности, вы упоминали, что я спас вашу жизнь, и вы теперь мой должник.

– Действительно, я так говорил. Хорошо. Я пойду с вами, куда скажите. Но учтите – в нынешнем своем состоянии я и правда совершенно бесполезен. Вы берете с собой ненужный балласт.

– Доверьтесь мне, инспектор. Вы – важная часть моего плана, – сказал Минич.

– Да не называйте вы меня инспектором, – вяло отмахнулся Рокот. – Я сейчас явно не при исполнении. Зовите меня Владислав, или Влад. Вы ведь действительно спасли мою жизнь, а это делает нас очень близкими людьми.

Через несколько минут прокурор и инспектор вышли из гостиницы. Некоторое время они двигались молча. Затем Влад спросил:

– Вы в курсе, что у вас по городу ходят какие-то ряженые и распространяют среди горожан панические слухи? Одного такого я встретил недавно у гостиницы. Он рассказывал людям, что прошлой ночью весь мир, оказывается, сгорел в противоестественном пожаре.

– Мне докладывали об этом случае, – ответил Минич. – И, насколько я понял, вы-то как раз подняли проходимца на смех. Так что же вас беспокоит?

– Удивительное дело… А вас это не беспокоит? Люди, прячущие свои лица, сеют панику среди горожан. Это же незаконно?

Прокурор неопределенно покачал головой.

– Этой проблемой занимаются. Лжепророков (кажется, так вы их окрестили?) уберут с городских улиц. Собственно, уже убрали. Я понимаю, Владислав, почему эти субъекты вызвали вашу озабоченность. Эти их инфернальные плащи, рубища судеремные – они производят гнетущее впечатление. Но, уж вы мне поверьте, по сравнению с другими проблемами, лжепророки – просто пустяк, не стоящий внимания.

– Но люди действительно напуганы последними событиями, я сам это видел. Лжепророки лишь играли на общем настроении, усиливали смуту. Телефонная связь с внешним миром и правда отсутствует, это факт. И что за оптическое явление горожане наблюдали ночью? Кто-нибудь уже разобрался с этим?

– У меня нет для вас ответов, – сказал прокурор. – Специалисты работают, проверяют все варианты. Я, как и прочие горожане, жду, когда мир придет в норму. Влад, я ничего в этом не понимаю. Я не инженер и не астроном. Вы, насколько мне известно, тоже. Так давайте сойдемся на том, что мир за пределами Верхнего Плеса продолжает существовать. И пусть эта здравая мысль помогает нам сохранять спокойствие. Скоро все разъяснится.

«И действительно, чего это я? – подумал Влад раздраженно. – Пропади все пропадом, пусть они сами разбираются в своем бардаке».

Короткая пешая прогулка взбодрила инспектора. Полусонная осоловелость Влада понемногу растворялась в свежем весеннем воздухе.

Теперь, когда они шли рядом, Рокот обратил внимание на то, что Виктор Минич совсем невысок ростом. Вообще же прокурор был похож на актера из старого фильма – слишком ровный, слишком соразмерный. В восьмидесятые годы такой типаж был очень популярен. С тех пор, конечно же, все изменилось. «Мы стали высокими и угловатыми, а он почему-то не стал, – рассеяно думал Влад. – Наверное, такому городу, как Верхний Плес, вполне подходит прокурор в стиле ретро».

– Обратите внимание – вот Старый фонтан, – прокурор решил развлечь Рокота разговором. Видимо, у инспектора было слишком уж кислое лицо. – Раньше это был единственный фонтан в городе, но потом построили еще несколько. Чтобы не путаться, ему дали имя – Старый. Помню, в детстве мы, мальчишки, купались в его чаше. Сейчас родители почему-то не разрешают подобного своим детям.

– А вот и Правительственная площадь, – Минич показал рукой. – Мы уже почти пришли. Заметили? Здание исполкома находится совсем близко к химическому заводу. С этим связана одна старая история. Когда в Верхнем Плесе (в то время это было еще село) решили построить химзавод, жителям очень не понравилась данная затея. Люди боялись ядовитых выбросов, аварий, утечек. Опасались, что больше не смогут, как раньше, пить воду из Чистого озера. Но завод был нужен стране. Кто мог возразить правительству и партии? В конце концов был найден компромисс. Химический завод построили в непосредственной близости от нового здания исполкома. Если катастрофа все же случится, и облака ядовитого дыма накроют город, местные правители пострадают первыми. Если подумать, остроумная затея – использовать наш исполком так же, как шахтеры использовали клетки с канарейками.

– Хитро придумано, – согласился Влад. – Применять собственное начальство в качестве газоанализатора.

– А главное – это работает, – заметил прокурор. – За все советское и постсоветское время на заводе не случалось ни единой крупной аварии. Отцы города следят за порядком на производстве в оба.

Инспектор и прокурор подошли к Правительственной площади. Здание исполкома оказалось довольно скучным. Безликое административное строение; примерно такие же строились во всех прочих городах Союза.

Перед исполкомом, конечно же, стоял бетонный Ленин. Но куда больше Влада заинтересовал другой экспонат, установленный на площади. Проследив за взглядом Рокота, Минич удовлетворенно кивнул:

– Мимо подобного так просто не пройдешь, верно? Эта инсталляция называется «Памятник вечному двигателю». Сам автор называл его просто «Вечный двигатель», но такое именование было признано слишком претенциозным.

На массивном квадратном постаменте под куполом из толстого стекла располагался механизм внушительного вида, но непонятного назначения. Все его многочисленные поршни, шестеренки и шарниры находились в непрерывном движении. Из-под стекла раздавалось ритмичное постукивание.

– Похоже на помесь паровой машины и башенных часов, – резюмировал Влад. – Выглядит бесподобно. Наверняка очень нравится детям.

– Дети в восторге! А вот взрослых наш «вечный двигатель» наводит порой на странные мысли. Пару лет назад в Верхний Плес приезжал Герхарт Ланге, известный социолог. Слышали про него? Ну, да и не важно. Так этот Ланге после знакомства с памятником вечному двигателю пришел к неожиданному выводу. Он решил, что жители Верхнего Плеса поклоняются Машине.

– В каком смысле?

– В древнегреческом. И не только. Герхарт Ланге написал целую статью о нашем городе. В этой работе прослеживается сквозная мысль: памятники и объекты культурного назначения мало отличаются от объектов религиозного поклонения. И те, и другие являются проекциями общественного сознания. Ланге писал, что данный памятник следует считать символическим перводвигателем, от которого приходит в движение весь город. Социолог придавал большое значение тому, что инсталляция установлена именно на Правительственной площади. Ведь как раз здесь рождаются самые судьбоносные решения.

– Не очень понятно, – признался Влад. – Но я бы с удовольствием почитал ту статью.

– Нет. Заверяю вас, чтение той статьи не доставило бы вам ни малейшего удовольствия, – возразил прокурор. – Она написана очень скучным языком, текст перегружен специальными терминами и ссылками. Это как раз тот редкий случай, когда вольный пересказ звучит занимательнее оригинала. Впрочем, я увлекся, – оборвал сам себя Минич. – В Горисполкоме скоро закончится рабочий день. Поторопимся.

В коридорах исполкома было очень людно. С Миничем все здоровались, на Рокота не обращали внимания. Прокурор же вежливо, но уверенно пробивал себе дорогу к кабинету председателя.

Быстро миновав приемную, они вошли в просторный и безнадежно прокуренный кабинет мэра.

– Какие люди! Сам городской прокурор пришел нас навестить! Заходи, располагайся. Коньяк не предлагаю. Знаю, что откажешься, – мэр встречал гостей радушно, с широкой улыбкой.

На вид Василию Солтысову было лет пятьдесят. Бровастый, но совершенно лысый, он тем не менее выглядел очень бодро для своих лет. Когда Минич и Рокот заходили в кабинет, мэр потрошил свой шкаф: выкорчевывал оттуда нужные ему папки, а ненужные с силой забивал обратно. Разговаривая с прокурором, Солтысов продолжал перебирать документы с прежней энергичностью.

– Ты, надо понимать, ко мне с проверкой, – сказал мэр. – А у меня, представь себе, все уже готово. Посты выставлены, гонцы отправлены. Экстренное совещание я назначил на завтра, на десять утра. Приходи, послушаешь наших говорунов. Хотя лучше не надо. Я ведь буду на них орать, а ты подобного не любишь.

Минич покачал головой:

– Я здесь совсем по другому вопросу.

Прокурор с его спокойным, даже меланхоличным поведением казался полной противоположностью мэра.

А вот Влад чувствовал себя здесь совершенно ненужным. Василий Солтысов явно игнорировал его. Кроме того, Рокот теперь в полной мере смог оценить инструкции Минича: «Стойте рядом и многозначительно молчите». Многозначительно молчать ему действительно предстояло стоя – в кабинете не оказалось ни единого стула. Во всем этом немаленьком помещении было лишь одно кресло – кресло мэра.

– Известно ли вам об инциденте, произошедшем сегодня на заводе «Прагма»? – спросил прокурор.

– А то как же, – скривился мэр. – Нашумели вы там славно. Почитай, на всю страну. Завод ты, конечно, зря остановил. От этого городу будут одни убытки. Ну, да я в твои дела не лезу, тебе виднее.

– Что вы можете сказать о возможной причастности вашего родного брата, Захара Солтысова, к произошедшим на заводе беспорядкам? – продолжал Минич.

– Разве сторож я брату моему? – с наивозможнейшей язвительностью ответил мэр.

Голос Виктора Минича сделался совсем уже бесцветным:

– Прокуратура полагает, что вы можете помешать расследованию данного инцидента, используя свои служебные полномочия и негласное административное давление. В связи с этим, я предлагаю вам, Василий Петрович, на время проведения расследования добровольно уйти с поста председателя Горисполкома.

Мэр быстро вытянул в сторону прокурора крупный костлявый кукиш.

– Вот тебе мой официальный ответ. Без подписи и печати, зато оперативно и исчерпывающе. Что, Витя, захотел под шумок занять мое кресло? Не выйдет! Я нужен этому городу.

– Проявите благоразумие, – продолжал убеждать прокурор. – Это временная, но вполне оправданная мера. Взрыв на заводе, затем покушение на эмиссара из столицы – это уже не внутренние дела Верхнего Плеса. Нам просто необходимо провести расследование максимально объективно, чтобы никто не смог нас потом упрекнуть.

– Болтать ты горазд, этого у тебя не отнимешь, – Василий Солтысов, наконец, бросил копаться в своих папках и сел за стол. – Но давай от разговоров перейдем к фактам. А факты таковы. Мой брат – это мой брат, а лично на меня у тебя ничего нет. Знаю, Витя, собирал ты на меня особую папочку, да так и лежит эта папочка пустая. Далее, если дойдет до драки – меня поддержат все: депутаты, промышленники, торгаши. Тебя не поддержит никто. Ты, видимо, совсем рехнулся, раз решил объявить мне войну, не имея за спиной никого и ничего.

– И уж совсем бесполезно было тащить сюда эту фитюльку столичную, – добавил градоначальник.

– У меня, вообще-то, есть имя. Владислав Николаевич Рокот, – произнес Влад. Голос, к его удовольствию, звучал вполне буднично, без срывов. Значит, я пока держу себя в руках, решил Влад.

Мэр на пару мгновений сместил взгляд на ревизора, затем кивнул:

– Ага. Вот именно его. Нечего ему тут делать.

Виктор Минич поднял вверх открытые ладони, призывая к спокойствию:

– Я услышал вас, председатель. Но так мы ни к чему не придем. Подумайте над моим предложением еще раз. А прежде, чем вы дадите окончательный ответ – взгляните на это письмо. Оно адресовано вам.

Влад с любопытством воззрился на небольшой белый конверт в руках прокурора. Со своей позиции инспектор не мог разглядеть, что там написано. В глаза бросалась лишь крупная монограмма «G».

А вот на мэра данный конверт произвел неизгладимое впечатление. Василий Солтысов расплылся в улыбке. От ядовитости в его голосе не осталось и следа.

– А я-то думаю – что это ты такой смелый сегодня? Ты, оказывается, обзавелся козырями пожирнее моих. Ну, что же ты мне протягиваешь это письмо, Витя? Разве мы смеем-с? Такой важный документ – и в наши-то грязные ручонки? Оставь себе, на память.

Мэр неожиданно подмигнул, причем не Миничу, а Владу.

– Уговорил – отрекаюсь, – весело продолжил Солтысов. Перемена в его поведении была совершенно непонятна Владу. Конверт с литерой «G» произвел на мэра влияние сродни магическому. – Все документы подпишу сегодня же. Кто встанет во главе города вместо меня ты, полагаю, уже решил? Может быть сам, лично попробуешь порулить? – вкрадчиво спросил мэр.

– Думаю, Пухов вполне справится, – ответил Минич. По его лицу сложно было понять, что он сейчас чувствовал.

– Да уж, Пухов справится, – отозвался Солтысов. – Пухов мягко стелет. Он у тебя с рук есть будет. Ты им как Петрушкой начнешь вертеть. И станет у тебя не город, а кукольный театр.

Мэр вдруг вскочил из-за стола и быстро подошел к Миничу практически вплотную. Он произнес, сверля прокурора глазами:

– Да только помни, Витя, что многие годы это кресло мне задницу грело, а вот вчера начало припекать. А завтра и вовсе полыхнуть может. Усидишь ли на этакой сковородке – вот тебе вопрос. Ты думал мне подляну кинуть, а вместо этого подарок преподнес, получше торта кремового.

– Уймись, Василий, – Виктор Минич наконец тоже перешел на «ты». – Это же не навсегда. Возьми отпуск. Отдохни. Проведи время с семьей.

– Обязательно, – отрывисто сказал мэр. – А теперь выметайтесь из моего кабинета. Мне нужно подготовить документы, а времени до конца рабочего дня осталось с гулькин нос.

Виктор Минич слегка поклонился и молча направился к двери. Влад последовал за ним.

– Какой желчный тип, – произнес Рокот, как только они вышли из приемной. – Как бы его теперь кондратий не хватил от злости. В его возрасте такое часто случается.

– В его возрасте? – непонимающе переспросил Минич. – Но мы с Василием Солтысовым практически ровесники. Мы учились на одном курсе института.

– Да быть не может, – поразился Влад. – Он же почти старик.

– За последние годы он здорово сдал, – согласился прокурор. – Власть старит людей. Да и раннее облысение никого не делает моложе.

Они вышли на свежий воздух.

– Так что же сейчас произошло? Я ничего не понял, – сказал Влад. – Что за письмо вы ему показали?

– Прочтите сами. Так будет проще всего, – Минич протянул конверт.

Влад два раза перечитал короткое письмо, отпечатанное на дорогой мелованной бумаге, но ситуацию это так и не прояснило.

– Это же просто приглашение на какой-то торжественный вечер с фуршетом, – произнес Рокот.

– Причем просроченное приглашение, – подтвердил прокурор. – Обратите внимание на дату.

– Тогда почему…

– Вся эта история с письмом – чистой воды блеф, – сказал Виктор Минич. – Расчет был на то, что мэр даже не станет открывать конверт. Как видите, этот расчет полностью оправдался.

– Объяснитесь, – потребовал Влад.

– Когда Солтысов увидел на конверте монограмму Совета геронтов, он решил, что я заручился поддержкой этой почтенной организации. И тут наш опытнейший мэр перехитрил сам себя. Он вообразил, что требование о его отставке исходит от геронтов. Увидев в моих руках письмо Совета, Солтысов моментально сдался без борьбы.

– Что же это за организация такая, что при одном ее упоминании люди теряют волю?

– Ничего такого, что вы себе поспешили вообразить. Ничего зловещего или секретного. Просто Верхний Плес очень многим обязан Совету геронтов. Куда большим, чем мэру Солтысову.

– Секундочку! Но если ваш план строился на этом письме, то зачем вам нужен был я? – спросил Влад.

– Ради отвлечения внимания, – ответил прокурор. По его лицу было видно, что он ужасно доволен одержанной победой. – Если бы я предъявил Василию конверт в самом начале разговора, он наверняка заподозрил бы что-то неладное. А так он отвлекся на вас. Вы же сами видели – мэр открыто смеялся, издевался над нами. Он решил, что вы – мой козырь, что я стану угрожать ему гневом посланника столицы. Но вас он, конечно же, не боялся, и потому расслабился. Из-за этого письмо геронтов стало для него настоящим шоком. Признаться, я и сам не ожидал столь легкой победы.

– То есть, – медленно произнес Влад, – вы просто использовали меня втемную?

– Использовал, но в благих целях, – с готовностью подтвердил Минич.

– Неужели? – спросил Рокот, закипая. – А вот мне кажется, что вы втянули меня в местные политические интриги, сделали соучастником обмана, выставили клоуном, и все это лишь для того, чтобы упрочить свое положение в Верхнем Плесе. Это вы называете благой целью?

– Василия Солтысова необходимо было низвергнуть, – ответил Виктор Минич. – Он никогда не был идеальным градоправителем. Но в нынешней ситуации мэр Солтысов превратился в однозначную угрозу – и для вас, и для меня, и, главное, для Верхнего Плеса. Своей тяжеловесной заботой он погубил бы город.

– Может быть и так, а может, вы опять блефуете, – поморщился Влад. – В любом случае, меня воротит от этих интриг.

– А вот я, напротив, очень вам благодарен, – сообщил Минич. – Вы сдержали слово, оплатили все свои долги, реальные и мнимые. Как я и обещал, вы в самом скором времени сможете покинуть Верхний Плес. Версию о вашей причастности ко вчерашнему взрыву я полагаю абсурдной, мы даже не станем тратить время на ее проверку. Вы официально чисты перед людьми и перед законом. Конечно, за вами остается невыполненная ревизия на химическом заводе. Но этот вопрос, я уверен, вы решите со своим начальством в Минске. Вы, помнится, говорили, что сегодня вечером за вами пришлют машину?

– Да, в шесть часов водитель будет ждать меня у гостиницы, – ответил Влад.

– В таком случае, поторопитесь. У вас осталось не так много времени на сборы. С вашего позволения, я не стану сопровождать вас до Белой усадьбы – мне нужно остаться здесь и убедиться, что Василий действительно подпишет все нужные бумаги.

Влад молча кивнул и повернулся по направлению к гостинице.

– И, да, – сказал Виктор Минич ему вслед, – Если сегодня по какой-то причине машина из Минска не приедет за вами, то завтра я распоряжусь доставить вас в столицу на моем служебном автомобиле. Доедете быстро и с комфортом. Наш город принял вас не слишком-то гостеприимно, но хотя бы расстанемся мы по-хорошему.

***

Темный город – 18

Да нет тут никаких секретов. Хочешь – научу тебя прямо сейчас?

Сразу, без подготовки увидеть Темный город не получится. Сейчас сумерки – хорошее время для тренировки.

Для начала выбери частично освещенный объект, на котором есть и свет, и тень. Да, этот куст подойдет.

Сосредоточься на темных участках. Теперь попытайся подцепить тень взглядом, как иголкой, и сквозь изнанку этой тени взглянуть на небо. Да, я знаю, это кажется невыполнимой задачей. Но словами лучше не объяснишь. Тут надо пробовать, пытаться – снова и снова. Давай, постарайся отслоить эту тень!

Не верти головой – это бесполезно. Тут важен не угол зрения, а способ фокусировки.

Понимаю, сложно. Чтобы увидеть Темный город хотя бы краем глаза, могут понадобиться месяцы тренировок. Может быть, у тебя вообще не получится.

Детям куда легче. Дети еще не знают, как правильно смотреть на этот мир. Поэтому они экспериментируют, пробуют, ищут свои пути и пределы. Для детей это просто игра.

А взрослым не до игр, и глаза их редко смотрят в небо.

***

Машины не было.

Без пятнадцати шесть Влад не выдержал напряжения и вышел на улицу, к дверям гостиницы. Ожидание вытягивало из инспектора последние соки. В душе у Рокота поселилась тяжелая гнусная жаба дурных предчувствий.

Влад, не смея отойти далеко от гостиницы, истоптал ногами весь небольшой пятачок рядом с Белой Усадьбой, выучил его наизусть. Дубовая аллея у входа, несколько частных домов по обеим сторонам бульвара, маленькое кафе с музыкой и уютный сквер чуть поодаль – Рокот бродил по этому маршруту кругами, пугая случайных прохожих своей мрачной сутулостью и решительностью лица.

Вечер в Верхнем Плесе был словно праздник. Толстые воробьи купались в вишневом цвете. Дети на бульваре, хохоча, запускали воздушного змея. Пахло костром и шашлычным соусом. И только саксофон в маленьком кафе звучал тоскливо и задумчиво. Казалось, музыкант просто выдувал одну долгую минорную ноту за другой, особо не пытаясь слить их в единую мелодию. Влада тревожили эти неуместные звуки.

Машины все не было. Жорик не сдержал слова. Водитель Управления не приехал за Владом ни в шесть часов, ни в семь. В половине восьмого Рокот плюнул и вернулся в гостиницу, но не смог долго усидеть в номере и в девять часов вновь вышел на бульвар.

В городе уже наступила ночь. Прохожих на улице было немного. Легкий ветер стих, и кроны деревьев, облитые светом, словно сусальным золотом, хранили неподвижность. Влад прошелся по бульвару, стараясь успокоить мельтешение в своей голове. Но приятной прогулки перед сном не получилось: у Рокота опять разболелись все его недавние ушибы и ссадины.

Влад вернулся в гостиницу, оставил строгие инструкции портье («Если машина прибудет – немедленно будите меня, и неважно, который час»), добрел до своего номера, выпил все положенные лекарства и рухнул в кровать.

Поначалу сон не шел к инспектору – мешал кипящий в крови адреналин и змеиный клубок беспокойных мыслей в голове. Но лекарства и накопленная за день усталость сделали свое дело – Влад задремал.

Проснулся он посреди ночи от телефонного звонка. Одним движением Рокот смел мобильник с тумбочки, принял вызов.

Но это был не Жорик и не водитель.

– Простите, что разбудил вас в столь поздний час, но это действительно важно, – произнес Виктор Минич. – Только что бывший мэр Верхнего Плеса Василий Солтысов был найден повешенным у себя дома. В предсмертной записке недвусмысленно указано: в его самоубийстве следует винить прокурора Виктора Минича и столичного инспектора Владислава Рокота. Так что теперь мы оба оказались под ударом.

Голос в трубке замолчал, явно ожидая ответной реакции. Но Влад понятия не имел, что ему сказать.

– Похоже, вам все-таки придется задержаться в Верхнем Плесе, – подытожил Минич.

Глава 3. Встречи и разговоры

Мы будем жить с тобой на берегу,

Отгородившись высоченной дамбой

От континента, в небольшом кругу,

Сооруженном самодельной лампой.

Мы будем в карты воевать с тобой

И слушать, как безумствует прибой,

Покашливать, вздыхая неприметно,

При слишком сильных дуновеньях ветра.

Иосиф Бродский

Темный город – 24

В детстве я любил играть в прятки по ночам. У меня было мало друзей, и потому я играл один. Впрочем, не так: когда я прятался, весь мир играл со мной.

Теплыми ночами я, не спросясь, выбирался из дома, выходил в безлюдный парк или двор, и там прятался за деревьями или за плотной стеной кустарника. Я застывал, смиряя дыхание, старясь ничем не нарушать ночную тишину. Я сохранял абсолютную неподвижность даже когда мелкая насекомая дрянь падала мне за шиворот. И постепенно я словно сливался со своим укрытием, становился его неприметной частью.

Сейчас мне самому трудно в это поверить: те детские прятки могли длиться по нескольку часов. Мне нравилось, как в тишине обострялся мой слух и все другие чувства. Я ощущал, как прохладная влажная земля вытягивает тепло из моего тела. Я слушал, как оглушительно громко с дерева падает лист – неприлично долго и шумно. Свет далекого фонаря казался мне невыносимо ярким, и я отворачивался от него.

Иногда мимо моего убежища проходили люди. Они совсем не понимали правил игры: разговаривали в голос, шагали шумно и дерзко там, где даже ветер старался не дышать.

Поздний путник – словно пьяница, храпящий в церкви. Он не понимает, что кощунствует каждым своим шагом, он не ощущает таинственной неподвижности ночи.

Люди делают странные вещи, когда думают, что на них никто не смотрит. Сидя в своем тайном убежище, я видел и слышал довольно много. Небольшие жизненные эпизоды в пустынном парке – порой неприятные, смущающие, а иногда откровенно смешные. Большинство из них давно стерлись из моей памяти. Но я отлично помню, что чувствовал каждый раз, когда слышал приближающиеся шаги. Я ощущал себя крайне уязвимым, но при этом – безмерно могущественным. Смесь щемящего страха и темного азарта, – наверное, так себя чувствует монстр, живущий под кроватью.

Удивительно, но во время ночных пряток меня ни разу не ловили. Люди, я имею ввиду. Собаки находили меня несколько раз: они громко ломились сквозь кустарник, обнюхивали меня, тыкались в лицо мокрыми носами, иногда радостно лаяли. Но это не считается, ведь собаки в прятках – против правил. А люди никогда не находили моего убежища. И это хорошо: ночью в Нью-Йорке слишком уж легко наткнуться на неуравновешенного психопата.

Но самые пугающие вещи случались, когда вокруг не было ни единого человека. Это происходило каждый раз одинаково: мертвая тишина вдруг начинала давить на барабанные перепонки, свет уличного фонаря принимался пульсировать, вниз от затылка пробегал легкий озноб, и тут я понимал, что обнаружен, и кто-то другой смотрит мне в спину, выглядывая из-за дерева.

В такие моменты я не медлил ни секунды – вскакивал с места и бежал, не разбирая дороги, страшась оглянуться. Бежал туда, где много света и много людей – туда, где действуют привычные законы природы, где обыденность означает безопасность. Все, что я чувствовал в эти мгновения – это страх: «Мои затекшие ноги подведут меня, я упаду и буду пойман». И как же я был рад, выбегая, наконец, на ярко освещенную улицу.

Сейчас эти детские забавы кажутся мне неправдоподобно странными, словно все это было не со мной. Однако я усвоил простой урок: «Когда ты прячешься, кто-то выходит искать».

Когда ты начинаешь игру, кто-то обязательно принимает ее правила. Так что не вздумай прятаться, если не хочешь, чтобы тебя нашли.

***

– Мы пришли. Это и есть Дом-с-витражами, – сказал Виктор Минич. – Он построен недавно, но уже признан архитектурным памятником. А еще здесь располагается редакция газеты «Верхний Плес сегодня». Пойдемте, нам в эту дверь.

– Я бы хотел сначала рассмотреть витражи, – заупрямился Влад.

– Похвальное желание. Но изнутри они выглядят куда лучше. Давайте поторопимся, Влад, у меня не так уж много времени.

Они вошли. Для редакции газеты внутри было слишком уж мало газет. Помещение напоминало обычный офис: несколько столов, компьютеры, люди, ожесточенно стучащие по клавишам, – и ничего лишнего. Редакция выглядела попросту скучной.

Болезненно худая девушка с костлявым лицом произнесла скороговоркой: «Редактор ждет вас в своем кабинете», – и снова вернулась к своим делам. С ее стороны это был маленький подвиг: остальные журналисты и вовсе никак не отреагировали на гостей.

Но, открыв следующую дверь, Влад тут же позабыл о холодном приеме.

Небо с облаками и птицами. Большой хоровод. Город, стоящий посреди леса.

Солнечный свет проливался сквозь цветное стекло этих витражей, бросая яркие блики на старинные шкафы, на столик с антикварной посудой, на высокие стопки книг и бумаг. Рокот словно попал внутрь калейдоскопической трубы.

За массивным столом посреди комнаты сидел молодой мужчина с тонкими бакенбардами. Несколько ярких дрожащих бликов играли на его элегантной жилетке. На лице мужчины читалось веселое удивление. Глядя на гостей, он словно не верил своим глазам.

– Знакомьтесь, – сказал Минич. – Леонард Диев, редактор нашей городской газеты. Владислав Рокот, инспектор из Минска.

– Просто гость, – поправил его Влад. – Я же здесь не ради инспекции.

Виктор Минич полностью проигнорировал это замечание и продолжил:

– Леонард знает о Верхнем Плесе решительно все. Он сумеет ответить на любые вопросы, которые возникнут у вас, Владислав. Леонард расскажет вам о городе, покажет все достопримечательности, познакомит с интересными людьми. С сегодняшнего дня он ваш куратор, советник, экскурсовод и, если понадобится, собутыльник. Вергилий и Пятница в одном лице.

Минич сделал небольшую паузу, посмотрел на Влада.

– Я не сумел сдержать своего обещания и вывезти вас из города. Но мне бы вовсе не хотелось, чтобы Верхний Плес запомнился вам неуютной тюрьмой. Я попробую сделать ваше пребывание здесь максимально комфортным. А Леонард постарается добиться, чтобы вы полюбили Верхний Плес, узнали его с самой лучшей стороны. Кстати, – Леонард, скажи уже что-нибудь. Ты до сих пор не произнес ни слова. Это сбивает с толку даже меня.

Редактор еще пару мгновений сидел неподвижно. Потом он встал, извлек из глубин своего стола колоду карт, повернул ее рубашкой к себе, распустил веером, а затем предложил Владу:

– Выберите карту.

– Леонард, сейчас не время для твоих фокусов, – поморщившись, произнес Минич.

– Напротив, мой любезный прокурор, – сейчас самое время для фокусов. И лучшего времени не будет уже никогда, – ответил Леонард Диев. Затем он вновь обратился к Рокоту:

– Выберите карту, инспектор.

Влад пожал плечами и ткнул пальцем в семерку червей. Леонард смешал карты и начал быстро тасовать колоду. Пальцы редактора двигались на удивление ловко.

– Эта? – Леонард с довольным видом предъявил Владу туза пик.

– Нет. Я выбрал совсем другую карту.

– Значит, не вышло.

Похоже, неудача нимало не расстроила редактора. Он вновь сел за свой стол, убрал колоду, затем обратился к хмурящемуся прокурору:

– Не будь таким серьезным, Виктор. Твой друг в надежных руках. Я покажу ему настоящий Верхний Плес, и господин инспектор совершенно позабудет о скуке.

– Очень на это надеюсь. Влад, приходите к Леонарду в любое время, хотя бы и после заката. Наш редактор имеет прискорбную привычку ночевать в рабочем кабинете. Даже если просто захочется просто поговорить, посидеть в хорошей компании – приходите сюда. Не вздумайте стесняться. Теперь Леонард назначен вашим лучшим другом. Об остальном я вам уже сообщил. Проживание, питание, прочие услуги – в гостинице для вас отныне все бесплатно. Беспокоиться о денежных делах не нужно. Если понадобится что-то еще – смело обращайтесь к портье, или звоните мне. Воспринимайте это просто, без стеснения: даже заключенного положено кормить и поить. А вы – не заключенный.

– А что будет с расследованием? – спросил Влад.

– Скоро все закончится. Это дело нескольких дней. Скорее всего, вас даже не станут более вызывать на допросы. Позабудьте о расследованиях. Считайте, что вы в отпуске.

– Василию Солтысову, вы, помнится, тоже советовали сходить в отпуск, – усмехнулся Влад.

– Плохой пример, инспектор, – без тени улыбки ответил Минич. – Не нужно так шутить. Вы находитесь в куда более выигрышном положении, нежели наш бедолага-мэр. Вообще – не думайте ни о чем серьезном или неприятном. Просто отдохните несколько дней от вашей работы. Уделите время знакомству с городом. Поверьте, Верхний Плес этого стоит.

Прокурор склонил голову чуть набок, будто прислушиваясь к чему-то. Затем он вдруг заторопился.

– Вроде бы это все, что я хотел сказать. Теперь я должен бежать. Мне предстоит очень непростой день.

– Проблемы в Польском городе? – с невинным видом спросил редактор.

– Твоя удивительная осведомленность, Леонард, может быть весьма полезна. Но порой она просто раздражает, – ответил прокурор. – Забудь о Польском городе. Лучше продемонстрируй нашему гостю, каким гостеприимным хозяином ты можешь быть.

Прокурор коротко кивнул и вышел.

Леонард Диев, теперь уже откровенно улыбаясь, разглядывал Рокота.

– Так вот как выглядит человек, походя погубивший обоих братьев Солтысовых. Признаться, я ожидал увидеть кого-то с более зловещей внешностью.

– Не верьте слухам, – покачал головой Влад. – Во всей этой истории я сыграл очень незначительную роль.

– Слухи – вздор, – согласился Леонард. – Но обратимся к фактам. Еще на прошлой неделе влияние Солтысовых в пределах Верхнего Плеса было неоспоримым. Василий крепко держал в своих руках политическую власть, а Захар – власть денег. Это чудовище о двух головах казалось совершенно неуязвимым. Горожане привыкли думать, что Солтысовы – это навсегда. Но тут появляетесь вы. Вначале вы приходите на завод, – и Захар Солтысов оказывается в больнице. Он чуть жив, он отлучен от своего предприятия. Жестокая судьба! Потом вы заглядываете в горисполком, буквально на несколько минут. И в этот же день несгибаемый Василий Солтысов лезет в петлю. Каков скандал! Оба брата низвергнуты буквально в течение суток. При этом вы, инспектор, отделались всего лишь царапинами. Я ничего не переврал?

– Во-первых, это не совсем царапины, – Влад осторожно погладил свою щеку. – Нам стоило встретиться вчера, когда на мне была повязка в пол-лица. Но сегодня на перевязке врач решил, что с меня довольно и пластыря. А во-вторых, в последние два дня я совершенно не контролирую события, происходящие вокруг меня. Да я до сих пор не разобрался, что именно со мной произошло! Единственное, что мне понятно, – кто-то решил сделать из меня козла отпущения во всей этой истории с Солтысовыми. Так что я и не герой, и не злодей.

– Вы действительно еще не разобрались в ситуации, – заметил Диев. – Но я дам вам одну подсказку. Дело в том, что падение Солтысовых не могло состояться без вас. А с вашим приездом гибель двух всесильных братьев стала неизбежной. Запомните эти мои слова, и очень скоро вы обнаружите несомненную их правоту.

Леонард важно кивнул, придавая своему лицу максимальную убедительность.

– Сейчас вы считаете себя лишь жертвой обстоятельств, думаете, что кто-то пытается манипулировать вами. Но из людей вашего склада получаются скверные марионетки. Вы слишком уж тяжеловесны.

– Кто-то пытается выставить меня убийцей и террористом, и это не мои фантазии, – сказал Влад.

– «Пытается», вы сами это заметили. И данная попытка успехом не увенчалась, это видно уже сейчас. Наш звездочет не поверил, что вы причастны к покушению на Солтысова. Если бы он хотя бы заподозрил вас, вы бы сейчас сидели в тюремной камере, а не в моей уютной редакции.

– Звездочет? – переспросил Рокот.

– Ах, да, вы же не знаете о том, что наш общий знакомый когда-то звался звездочетом. Прокурор, конечно же, я имею ввиду прокурора. Минич благоволит вам, а значит, вам не о чем беспокоиться. Сейчас в нашем городе нет никого сильнее и опаснее Виктора Минича.

– Опаснее? Как по мне, прокурор выглядит очень ответственным и уравновешенным человеком, – заметил Влад.

Леонард Диев неопределенно пошевелил пальцами, подбирая слова:

– Виктор Минич сейчас почти так же опасен, как разогнавшийся поезд. Становиться на его пути – очевидно плохая идея. Прокурор относится к своей новообретенной власти совсем не как к дорогой игрушке, – у него хватит решимости воспользоваться этой силой в полной мере. В интересах города, разумеется. И если Минич вдруг решит, что кто-то действует против интересов города… – Леонард многозначительно поднял бровь и решил не развивать дальше свою мысль.

– Впрочем, – продолжил он, – стоит признать, что наш новый господарь умеет действовать тонко. Вот вам пример: город со вчерашнего дня находится, фактически, на военном положении. Между тем, горожане этого даже не заметили. Василий Солтысов так не умел; он был безмерно прямодушным правителем.

– Я тоже впервые слышу о военном положении, – искренне удивился Рокот. – В чем именно оно проявляется?

– Например, во введении цензуры, – пожал плечами Диев. – Следующий номер моей газеты будет подготовлен строго по рекомендациям Виктора Минича. Это значит, что без личного дозволения прокурора я теперь не могу выпустить ни единой заметки.

– И вас это сильно раздражает, – сказал Влад.

Редактор расхохотался. Он досмеялся до слез, и еще пару минут не мог успокоиться.

– Нет, драгоценнейший инспектор, это меня не раздражает, – ответил Леонард, справившись со своим приступом смеха. – Это меня безмерно веселит. Прокурор думает, что может контролировать все и вся. Но через пару дней он надорвется. И вот тогда-то мы сделаем с вами бесподобное интервью. А пока мы просто побеседуем обо всяких пустяках. Спрашивайте, Владислав, я ничего от вас не утаю. Поиграем в игру «Вопрос-ответ».

– Что за безумие творится в последние два дня? – спросил Рокот, выразительно глядя на редактора.

Диев начал неторопливо загибать пальцы:

– Смена власти. Конец света. Брожение умов. Явление лжепророков. Попрание законов. Прочие огорчительные происшествия. А еще, говорят, по улицам города теперь ходят мертвецы.

– В мертвецов я тоже должен поверить?

– С ними пока непонятно, – признался Диев. – У меня никак не доходят руки проверить эту сомнительную информацию. Но в редакцию поступило уже несколько сообщений об оживших покойниках. Сделайте одолжение, инспектор: если повстречаете в городе хоть какого завалящего мертвеца – расскажите мне потом о своих впечатлениях.

– У вас и ваших сотрудников сейчас дел невпроворот. Почему вы вообще согласились на просьбу прокурора поработать моей нянькой?

– Потому что он привел ко мне самого необычного человека во всем городе. Упускать такую возможность было попросту глупо. Следующий вопрос! – Леонард легонько хлопнул ладонями по столу.

– Смерть Василия Солтысова – это и вправду было самоубийство?

– Практически наверняка. Я лично видел его предсмертную записку. Это его почерк, его манера излагать мысли. Вы, кстати, знали, что Солтысов записал свои последние слова на обратной стороне собственного заявления об увольнении? Это тоже очень в его стиле. Записка, впрочем, не объясняет ровным счетом ничего. Такое впечатление, что Солтысов повесился исключительно для того, чтобы испортить настроение вам и Миничу. Но это тоже скучно. Ну же, Рокот, постарайтесь! Придумайте вопрос получше. И может быть, я возьму вас к себе журналистом.

«С какой такой радости я вообще должен играть в твои игры», – недовольно подумал Влад. Затем он сказал наобум:

– Ладно, вот вопрос. Как у вас вообще получается работать здесь, в этом помещении с витражами?

– Вот, вот! Вы на правильном пути, дорогой мой инспектор! – воодушевился Леонард. – Неважно, насколько безумным сделался мир вокруг вас – не поддавайтесь его давлению, не принимайте его правил. Спрашивайте то, что интересует именно вас. И, отвечая на ваш вопрос, – да, работать в этом кабинете ужасно сложно. Все эти огоньки и светящиеся узоры на стенах очень отвлекают. Иногда солнечные зайчики словно сами забираются ко мне на руки. Я начинаю с ними играть и надолго забываю о делах. И, если коллеги застают меня за этими играми, я чувствую себя ужасно неловко. Давайте следующий вопрос!

– Мир действительно сгорел в огне? – спросил Рокот.

– Этот вопрос не по правилам, – запротестовал редактор. – Мое всезнание ограничено пределами Верхнего Плеса. Что там снаружи – один Бог знает. Но, судя по косвенным признакам, наш многострадальный мир по-прежнему существует. Горожане, даже живущие на окраинах, не видели дыма, не чувствовали резкого запаха гари. В природе также не замечено никаких признаков беспокойства. Малые силы – пташки, букашки – ведут себя ровно так же, как и всегда. Солнце светит ясно, небеса не затянуты пеплом. Что бы ни произошло в Красную ночь, это затронуло только людей.

Леонард виновато развел руками:

– Это практически все, что я знаю о нынешнем апокалипсисе. Информационная блокада вокруг города ударила по мне сильнее, чем по кому-либо другому. Я потерял значительную часть своих источников. Впрочем, одну подсказку я вам все-таки дам. Приходите ко мне завтра, инспектор, я подготовлю небольшой сюрприз. А на сегодня мы закончим с вопросами и проведем небольшой ликбез. Когда вы учились в школе, какой предмет был вашим любимым?

– География, – чуть помедлив, ответил Влад. Привычка Леонарда резко менять темы разговора сбивала его с толку.

– Тогда нам непременно понадобится карта, – провозгласил редактор.

Он легко выбрался из-за стола и скрылся за одним из массивных шкафов. Через пару секунд он снова стоял перед Владом, держа в руках среднего размера сверток.

– Узрите – Верхний Плес, уникальный город с уникальной судьбой, – Леонард развернул карту на столе, аккуратно сдвинув в сторону свои бумаги. Затем он медленно провел пальцем, прочертив длинную прямую линию. – Обратите внимание – это бульвар Победы. Город надет на данный бульвар точно так же, как человек надет на собственный позвоночник. Наша главная улица проходит через весь Верхний Плес. Любые мало-мальски крупные тропинки ведут на бульвар Победы. Поэтому заблудиться у нас попросту нереально. Кстати, горожане обычно называют его Богатым бульваром, ибо на нем располагаются почти все магазины, сувенирные лавки и самые роскошные здания.

Палец Леонарда продвинулся вниз:

– На юге города находится озеро Чистое. Будьте осторожны, Владислав, вода еще не успела прогреться. Но недельки через две вы сможете там отлично поплавать. Далее. От северных окраин и до самой трассы тянется лес… Любопытно, я только сейчас сообразил, что у нашего леса нет названия. Мы говорим просто – «лес». Мой вам совет – если окажетесь там, не заходите дальше опушек. Лес очень неухоженный. Вы изорвете одежду, вывихните ногу, подцепите беспардонного клеща на нежное место – в общем, испортите себе настроение.

На востоке Верхний Плес оканчивается заводом «Прагма». О нем я рассказывать не буду, вы уже успели познакомиться с этим бесполезным сооружением. Вот будет славно, если его прикроют насовсем! На западе у нас раскинулись луга и пашни. А еще там расположен Польский город.

– Это туда убыл Виктор Минич? Расскажите, что это за место, – заинтересовался Влад.

Леонард поморщился:

– «Польский город» – так называется район рядом с главным оптовым рынком. Там находятся склады, уцелевшие с советских времен пятиэтажки, дешевые мотели и столовые для дальнобойщиков. Этот район – ворота, через которые в Верхний Плес поступают почти все товары. Польским городом его величают потому, что торговлей у нас промышляют в основном поляки. Не спрашивайте – так было заведено еще до моего рождения. В Польский город вам ходить не нужно.

– Отчего же не нужно? Вы ведь осознаете, что этими словами только растравили мое любопытство? – спросил Влад.

– Виктор Минич дал мне короткие, но очень четкие инструкции на ваш счет: «Развлекать, не подпускать к опасным местам». Поэтому я вас предупреждаю – не ходите в Польский город.

– Там действительно опасно?

– Опасно – для людей с хорошим вкусом. Их там может вытошнить, – Леонард картинно закатил глаза. – Когда я попадаю в Польский город, меня сразу же начинает мутить от его унылых пейзажей.

– Вы говорили, что в Польском городе возникли какие-то проблемы, – не отставал Влад.

– Так пускай этими проблемами займется наш драгоценнейший прокурор, – заметил Леонард. – Если вы хотите путаться у него под ногами – извольте. Но лучше не надо. Ссориться с Миничем вам нынче не выгодно. У меня есть для вас предложение получше. Для начала – взгляните.

Леонард выудил из своего стола небольшой стеклянный шар.

Влад осторожно принял сувенир и слегка встряхнул его. Внутри шара находился город с прижавшимися друг к другу домами, обледеневшим озером и заводскими трубами на заднем фоне. Рокоту показалось, что он узнал несколько приметных зданий Верхнего Плеса. В мире внутри шара царила зима; на крыши домов медленно падал ненастоящий снег.

– Это то, чем должен был стать Верхний Плес, – сказал Леонард. – Туристический рай, город-картинка, город-праздник. В середине восьмидесятых отцы нашего города очень близко к сердцу (и очень буквально) восприняли слово «перестройка». За следующие полтора десятилетия Верхний Плес перестроили практически полностью. Для жителей это было кошмарное время – с вездесущей пылью, грохотом строительной техники и полным бездорожьем. Но в итоге переродившийся город получился прекрасным.

На несколько секунд редактор замолчал, задумавшись о чем-то. Затем он продолжил:

– А потом что-то пошло наперекосяк. О планах сделать Верхний Плес туристическим центром внезапно позабыли. Наш город так и остался глухой провинцией и захолустьем. Правда, теперь мы удивительно красивое захолустье.

Леонард взял стеклянный шар в руки, полюбовался пару секунд, печально вздохнул и спрятал сувенир обратно в стол.

– Извините, подарить не могу. Таких игрушек почти не осталось. Теперь этот сувенир – редкое свидетельство того, как серьезно были настроены отцы города. Понимаете, это была судьба Верхнего Плеса – стать туристическим центром. Но город был лишен своего предназначения. И теперь у нашего города нет судьбы.

– «Нет судьбы»? Где-то я уже слышал подобное, – сказал Влад. – Но, я думаю, вы преувеличиваете. Просто вместо одной судьбы вас теперь ждет иная.

– Так случилось бы с любым другим городом, – согласно кивнул Леонард. – А с нами этого почему-то не произошло. Потеряв свое предназначение десять лет назад, Верхний Плес так и не обрел нового. Город словно застыл во времени. А мы, горожане, стараемся не думать о будущем. Мы просто боимся, что у нас не хватит сил и воображения сделать наш возлюбленный город еще лучше. Поэтому мы не делаем вообще ничего. За последние десять лет Верхний Плес практически не изменился.

– А вы считаете, что городу необходимы изменения? И какую судьбу вы бы предложили Верхнему Плесу?

– Об этом мы еще поговорим, любезнейший Рокот. Но пока я хочу, чтобы вы поняли, почему жители Верхнего Плеса так влюблены в свой город. Я не стану сегодня водить вас по музеям и частным клубам, а порекомендую вам просто прогуляться по улицам. Устройте себе бесцельную прогулку. Побродите по городу, пообщайтесь с людьми. Познакомьтесь с кем-нибудь, неважно с кем. Полюбуйтесь видами. Почитайте книжки. Среди нашего бомонда сейчас очень популярно сочинение «Два лица господина Самоноске» Исиды Хомуры. Прочитайте его, и вам будет легче вести беседы с местными обитателями. В общем – проникнитесь нашим городом, насколько это возможно. И не забудьте завтра заглянуть ко мне. Наше с вами общение только начинается. Уверен, к завтрашнему дню вы придумаете новые изумительные вопросы.

– Хорошо. Постараюсь проникнуться Верхним Плесом по самую маковку, – пообещал Влад. – Но только вечером. Сейчас я отправлюсь к себе в гостиницу – у меня было тяжелое утро.

– Отдыхайте, любезнейший инспектор, – рассеяно ответил Леонард. – Наслаждайтесь жизнью и весной. Если заскучаете в своей гостинице – разложите пасьянс. Вот, дарю вам эту колоду.

Аудиенция была окончена. Влад направился к выходу.

– Совсем позабыл, – окликнул его редактор. – В колоде не хватает одной карты. Недостающую семерку червей вы найдете у себя во внешнем кармане.

***

Темный город – 29

Поздний вечер. В студии почти никого. Человек в монтажной смотрит на монитор.

Первый фрагмент. Небритый ангел с пирсингом и накладными крыльями стоит на крыше. Он целится и стреляет из снайперской винтовки. Молодой мужчина внизу замедляет шаг и смотрит, как по его груди расплывается ярко-красное пятно.

Второй фрагмент. Молодой мужчина идет по улице, прижимая руку к простреленной груди. Он шатается, натыкается на прохожих; те отстраняются и смотрят брезгливо. Проходя мимо цветочного магазина, мужчина случайно прикасается к белым розам испачканной кровью рукой. Белые розы становятся красными. Мужчина проводит рукой по стене, оставляя неровные полосы. Полосы превращаются в буквы и рисунки – рекламу красной губной помады.

Третий фрагмент. Небритый ангел смотрит вниз, курит, глубоко затягиваясь. Затем он начинает свинчивать прицел с винтовки.

Четвертый фрагмент. Юная девушка танцует под дождем с закрытыми глазами. Этот фрагмент не закончен – он обрывается на середине.

Предстоит сделать еще многое, но через неделю клип будет готов. Человек в монтажной улыбается.

К нему подходит Фред. Он голоден и порядком измотан, однако выглядит довольным.

– Сегодня мы хорошо поработали. Если бы не та засада с микрофоном, успели бы записать звук. Да и наплевать, запишем завтра. Я закрываю студию. Ты идешь?

Человек из монтажной смотрит в окно. Затем он спрашивает:

– Сколько мы уже работам вместе, Фред?

– Давай посчитаем. Моему старшему сейчас 11 лет. А когда мы начинали, я даже не был женат. Лет 15? Или дольше?

– Дольше. Ты – мой самый старый знакомый, Фредди. Ты чувствуешь себя старым?

– Только когда бреюсь. А у тебя, я смотрю, снова начались приступы меланхолии?

– Нет. Или да. Знаешь, Фред, иногда я вижу Темный город.

– Это какая-то аллегория?

– Нет. Это и правда город. Огромный, необъятный город. Иногда я вижу его по ночам. Он гораздо больше нашего Нью-Йорка. Темный город нависает над ним. Нависает над всеми нами.

– Не понимаю. Он что – парит в небе?

– Похоже, Темный город занимает то же пространство, что и Нью-Йорк. Просто большая его часть невидима и не совсем материальна. Когда я смотрю на него, то вижу далекие башни и мосты. Я не могу видеть Темный город вблизи. Он словно – мираж. Но при этом – пугающе реальный. Массивный, давящий, живой. Я могу разглядеть автомобили, непрерывным потоком мчащие по его эстакадам. Мне кажется, в том городе есть и люди.

– Слушай, Марк, это здорово! Мне нравится. Для кого ты это придумываешь? Для «Летаргических понедельников»? Или для Офелии? Офелия тоже любит, когда в ее клипах все такое мрачное и мистическое.

– Фред, я ничего не придумываю, я действительно это вижу. Темный город стоит вокруг нас, он с востока и с запада, с юга и с севера. Но вижу его почему-то только я. Не знаю, зачем я решил рассказать тебе об этом. С самого детства ни с кем не делился этим своим секретом. Как думаешь, Фред, – я свихнулся?

– Я думаю, что… Да плевать мне, вот что я думаю! Псих ты или нет – кому какое дело? И разве в нашем бизнесе есть хоть кто-то совершенно нормальный? Я не доктор, я звукорежиссер. И вот что я скажу тебе: возьми эту идею, этот свой Темный город, и сделай о нем хороший клип. Используй это в работе. Уверен – выйдет шикарно. Главное – подобрать правильную песню.

– Фред, я сейчас говорю о другом. Меня беспокоит этот город. Подобные вещи просто не должны существовать.

– Марк, ты видишь проблему там, где я вижу возможность. У тебя есть источник вдохновения, которого нет у других. Используй это! Вместо того, чтобы загонять свое беспокойство вглубь себя, поведай о Темном городе всему миру. Поведай через искусство! Увидишь, у тебе сразу станет легче на душе. Ну же, Марк, согласись, это отличная идея! Сделай клип. А еще лучше – сними небольшой фильм. Я же вижу, ты давно перерос все эти музыкальные клипы и рекламные ролики. Заяви о себе как о серьезном кинорежиссере. Сними что-нибудь философское, непременно с социальным подтекстом. Можешь на меня рассчитывать, я тебе помогу.

– Здорово. Мне… нужно это обдумать. Отлично поговорили, Фред.

***

– Ну и какое мнение вы составили об этом редакторе? – спросил Авгуль.

– Не знаю, – неуверенно начал Влад. – Какой-то он вертлявый, несерьезный. Будто бы его все смешит и развлекает. То есть – вообще все, буквально все. Хотя вроде бы взрослый человек солидной профессии. В общем, он мне скорее не понравился. Наверное, не стоит мне завтра к нему ходить. Хотя нет, все-таки схожу. Леонард Диев пообещал мне на завтра какой-то сюрприз.

– Все журналисты – сволочи, – сказал Петр Авгуль. Произнес он это совершенно без злости или раздражения, словно констатировал давно известный факт. – Странная профессия. Возьмем любую другую специальность – пекаря, слесаря, да хотя бы и менеджера. Хороший человек этот менеджер или плохой? Неизвестно. Каждый раз нужно знакомиться с человеком, изучать его поступки, характер, и только тогда станет понятно, насколько он хорош. А журналист – всегда с гнильцой. У каждого из них найдется какой-нибудь душевный изъян. То ли это профессиональное искажение, то ли что-то еще – не знаю. Но доверяю своему жизненному опыту и всегда держусь от журналистов подальше. Того же советую и вам. Может быть, в целом, Леонард Диев окажется неплохим человеком. Но доверять ему вы все-таки поостерегитесь. Если нужна будет помощь или совет, обратитесь лучше к кому-нибудь из местных. Например, ко мне.

– Да какой же вы местный? – рассмеялся Влад. – Вы сами говорили, что приехали в Верхний Плес только на днях.

– Я провел в этом городе детство и юность, – возразил Авгуль. – Я знаю его повадки и привычки. Кроме того, в этот раз я взял все накопившиеся отгулы и потому пробуду в городе минимум до середины лета. Так что – да, я практически абориген.

– Хорошо, абориген, расскажите для начала, чем именно вы занимаетесь. Инженер – это все-таки очень широкое понятие.

Авгуль зацепил двумя пальцами салфетку, медленно растерзал ее, вытирая руки. Затем он не спеша налил себе кофе из кофейника, и только потом ответил:

– Моя деятельность в основном связана с трубопроводами, с их проектированием, созданием и обслуживанием. Газ, нефть – гоняем углеводы с места на место. Моя должность прибыльная, но скучная. Расскажите лучше вы о своей работе. Я слышал, на «Прагме» у вас вышло целое приключение.

– О да, почти как у Жюля Верна, – сказал Влад, стараясь добавить к своему голосу как можно больше яда. – Только как бы мне его получше описать, чтобы вышло доходчиво? Вот скажите, Петр, вас когда-нибудь привязывали к стулу армированным скотчем?

По лицу Авгуля было похоже, что он действительно вспоминает, не привязывали ли его к стулу.

– Нет, – ответил он наконец. – Такого факта в моей биографии не отмечено. Но я понял ваш намек. Эту скользкую тему мы закрываем.

– Вот как, уже закрываем? – сказал Влад. – А у меня осталось еще так много риторических вопросов и примечательных подробностей. Например, сегодня на допросе у следователя я, наконец, узнал, чем именно меня ударили сзади по голове, чтобы лишить сознания. Оказывается – огнетушителем! Следователь даже показал мне его. Небольшой красный металлический огнетушитель. И от моей головы на нем осталась препорядочная вмятина. Мораль – плоть сильнее металла.

– Но хотя бы известно, почему на вас вообще напали? Я слышал о причинах нападения только какие-то нелепые слухи.

– Представьте – не известно до сих пор, – сказал Влад, отодвигая от себя тарелку. Есть ему совсем не хотелось. А вот жажда мучила его почти непрерывно. – И моего следователя это ввергает в состояние полного уныния. По-моему, он склоняется к мысли, что десятки сотрудников «Прагмы» просто одновременно сошли с ума. И, должен сказать, я сам начинаю верить в эту версию. Во всяком случае, она объясняет абсолютно все. А вы как думаете – отчего работники «Прагмы» меня так невзлюбили?

– Черную кошку могут пнуть только за то, что она черная, – ответил Авгуль, задумчиво собирая остатки салата по тарелке. – Вы здесь чужак, Влад. А Верхний Плес с опаской относится к чужакам. Так было не всегда. Я заметил, что за последние годы горожане сильно замкнулись на себе и на местных проблемах. Ко всему, что приходит извне, люди стали испытывать инстинктивное недоверие. Но это так, мои наблюдения, которые в вашем деле ничего не проясняют. В городе вообще очень мало людей, которые понимают, что на самом деле творится на химическом заводе.

– Дьявол с ним, с химзаводом, – сказал Влад. – Я не могу понять даже ваших обычных горожан. Просто оглянитесь вокруг!

Авгуль оглянулся, посмотрел по сторонам. Ресторан «Белой усадьбы» был практически пуст. Только у дальней стены сидела незнакомая парочка, да Давид разбирал счета за барной стойкой. В ресторане царила сонная послеобеденная атмосфера. В общем, все шло своим чередом.

– Вы не туда смотрите, Петр, – нетерпеливо пояснил Влад. – Говоря «вокруг», я имею в виду – во всем городе. За последние дни здесь произошла масса невообразимых событий, включая конец света.

– Помилосердствуйте, Влад, какой конец света? – практически простонал Авгуль. – Я-то думал, про сей стыдный слух все уже позабыли. Наш доблестный Минич очень оперативно убрал с улиц болтунов, замотанных в бинты, и больше никто не распространяет эти нелепости. Давайте и вы позабудете про них. Мы еще не настолько деградировали, чтобы один день без интернета нам показался концом света.

– Не виляйте, Петр. Вы отлично понимаете, о чем я. Тут происходят и другие вещи, помимо светопреставления. Взрыв на химическом заводе, самоубийство мэра, информационная блокада – целый букет. А горожане? Они как будто бы ничего не замечают: спокойно гуляют по улицам, смеются, болтают о пустяках. Вот это спокойствие окружающих более всего выбивает меня из колеи.

– Скажите, Влад, в девяностые годы вы видели НЛО? – невозмутимо спросил Авгуль.

– Что это за вопрос? К чему он вообще?

– Просто ответьте. В девяностые, или в конце восьмидесятых – вы ведь видели НЛО собственными глазами, верно?

– Ну, видел, – ответил сбитый с толку Влад. – И не один я – вся моя семья видела. Какая-то необычная светящаяся точка в небе. Мы смотрели на нее из окна. А во дворе в это же время дети и взрослые смотрели в небо и показывали на ту светящуюся точку руками. Сейчас, спустя столько лет, уже и не поймешь, что именно мы видели…

– Но все-таки вы видели! – Авгуль многозначительно поднял вилку вверх. – И я тоже видел. И многие мои знакомые видели неопознанные летающие объекты в те времена.

– Но это же были девяностые, – начал было Влад.

– Вот именно! Девяностые. Как человек разумный и рациональный, вы, конечно же, понимаете, что никаких НЛО и инопланетян не существует. Но при этом вы помните, что в детстве видели неопознанный объект. И другие люди тоже видели НЛО. Серьезные люди со скептическим складом ума – и тоже видели несуществующие «летающие тарелки». Понимаете, к чему я клоню? В вашем сознании спокойно уживаются два противоположных факта из двух противоположных картин мира. И ничего – вы спокойно живете с этим. Мозг не разрывается на части оттого, что ваши воспоминания противоречат вашим убеждениям. На вопрос: «Как же так?», вы просто отмахиваетесь: «Ну, это же были девяностые». Как будто это все объясняет.

Авгуль обладал замечательным умением одновременно и есть, и говорить. За время своей тирады он расправился с остатками салата и принялся за куриную котлету.

– Понимаете, Влад, иногда странные вещи просто случаются, – продолжил он, энергично орудуя вилкой. – А наше сознание постепенно смиряется, незаметно превращая странности в обыденность. Поверьте мне, лет через пятнадцать вы будете так же спокойно вспоминать нынешние события, как сегодня вспоминаете свои детские встречи с НЛО. «Ну, это же случилось в Верхнем Плесе. Там подобное было в порядке вещей» – вот так вы будете говорить.

– Но вы-то совершенно спокойны уже сейчас, а не через пятнадцать лет! – горячо возразил Влад. Но тут Авгуль жестом остановил его.

– Посмотрите, кто почтил нас своим присутствием.

В зал ресторана вошла Азалия. Влад почувствовал, как первые мурашки побежали по коже. Инспектору до сих пор было непривычно видеть певицу так близко от себя.

Азалия прошла через ресторан, улыбаясь всем сразу и при этом никому. Не спрашивая разрешений и ничего не объясняя, она села за рояль и подняла крышку. Несколько секунд она держала руки на весу, словно боясь прикоснуться к клавишам, а потом начала играть.

Влад плохо разбирался в музыке, но даже он понял, что Азалия импровизирует. Она словно сама не знала, какую клавишу нажмет в следующее мгновение.

Музыка получалась похожей на падающие капли воды. Легко было представить, что Азалия находится в небольшой беседке посреди дождя, неспешно заполняющего собой все вокруг. Темнеет асфальт, трава клонится к земле. Капли превращаются в водную взвесь, в летнюю прохладу, в запах прибитой пыли, в круги на воде.

Сложно сказать, что за чувства рождались от такой музыки. Пожалуй, это было похоже на легкую грусть. На сожаление о том, что ушло давно и безвозвратно, или о том, что неизбежно уйдет, как ни старайся удержать. Но Влад едва ли следил за своими чувствами. Он заворожено смотрел на руки Азалии.

Оказывается, у нее были на удивление мускулистые руки. Играя, Азалия словно вела изнурительную борьбу. Она силой отбирала музыку у рояля, словно шахтер, отбирающий уголь у Земли. Раньше Влад не замечал подобного, такое можно было заметить только вблизи.

Азалия играла, и пока звучала ее музыка, в ресторане «Белой усадьбы» не было слышно никаких иных звуков. А Влад уже точно знал, что запомнит этот момент на всю оставшуюся жизнь. Наверное, он позабудет свой первый теплый вечер в Верхнем Плесе, позабудет грубый холодный пол в подсобке завода «Прагма», позабудет долгие ненужные разговоры с малознакомыми людьми. Но он точно будет помнить, как перекатывались мускулы предплечий Азалии, как рояль тихо плакал под ее безжалостными руками, и как мир превращался в одинокую беседку под дождем.

Потом Азалия просто прекратила играть. Влад не следил за временем и не мог точно сказать, долго ли она сидела за роялем.

Певица поднялась, взяла с подноса стакан апельсинового сока и с ним направилась в сторону выхода.

Влад тоже встал. Ему многое нужно было обсудить с Азалией, и сейчас как раз наступил удобный момент. Инспектор уже начал движение, когда заметил, что певица смотрит на него и незаметно прижимает указательный палец к своим губам. Это был быстрый, но однозначный жест. Влад снова сел на свой стул.

«Понятно. Значит, теперь мы вовсе не знакомы. Получается, я слишком много себе навыдумывал, и ничего особенного Азалия во мне никогда не видела. Ах, женщины, как вам легко не любить мужчину».

И алиби мое тоже пошло прахом, заключил Влад.

От тяжких раздумий его отвлек голос Авгуля:

– Узнали ее? Это певица по имени Азалия. Представляете, она сейчас проживает в той же гостинице, что и вы. Иногда она спускается в ресторан и играет что-нибудь под настроение. Жаль, что сегодня Азалия быстро ушла. Вчера она даже немного пела.

– Жаль, что я это пропустил, – ответил Влад.

Авгуль увлеченно продолжал:

– Хозяин «Белой усадьбы» – редкостный чудак – как-то задумал сделать в своей гостинице номер, действительно достойный президентов и королей. Он полностью перестроил большую часть второго этажа, отдав эти площади под апартаменты. Сам я никогда не был внутри, но видел фотографии. Это просто неприлично богатый, по-азиатски роскошный номер-люкс. Правда, короли и президенты по-прежнему редко забредают в наш маленький город. Поэтому номер большую часть времени пустует. Азалия – редкое исключение. Кстати, сейчас она проживает там совершенно бесплатно. Так мне рассказывали.

Влад, который с сегодняшнего дня тоже жил в гостинице бесплатно, да к тому же в новом, более просторном номере, предпочел сменить тему разговора.

– Подождите, Петр. Отвлечемся от королей и «капусты». До того, как заиграла музыка, мы ведь говорили о чем-то важном?

– Я всего лишь объяснял вам, что наш мир иногда бывает очень таинственным местом.

– Верно. Так вот, о таинственности. Просветите меня, что такое «Совет геронтов»? Почему высшие чиновники Верхнего Плеса лезут в петлю, лишь услышав это название?

– Да, геронты – это наша местная достопримечательность, Одна из. «Высшие чиновники», говорите? Так значит, наш градоначальник «зарезался огурцом», испугавшись геронтов? Интересно, интересно…

Все-таки у него на лице слишком много кожи, решил Влад. Из-за этой своей особенности Петр Авгуль выглядел как недовольный бульдог. Это было особенно заметно, когда инженер о чем-то задумывался.

– Я точно знаю о двух однозначных фактах, демонстрирующих влияние Совета геронтов на жизнь Верхнего Плеса, – заговорил Авгуль. – Первый факт касается давней истории. Пару десятилетий назад наш город решили превратить в богатый курорт.

– Да, об этом я уже осведомлен, – подтвердил Влад.

Авгуль кивнул.

– Большие люди из Минска и Москвы вложили очень серьезные суммы в этот проект. Разумеется, они рассчитывали получить прибыль. Но когда все было готово, Верхний Плес внезапно передумал становиться городом-курортом. На официальном уровне власти просто перестали упоминать эти планы. В результате все дома и бульвары, парки и набережные, здравницы и сувенирные лавки достались жителям Верхнего Плеса, а туристов у нас стало даже меньше, чем до начала великой стройки. И, главное, – большие люди из Минска и Москвы не стали требовать свои деньги назад. Вот это чудо совершили геронты. Согласитесь, это действительно чудо – заставить капиталистов отказаться от их собственных денег.

Авгуль поискал взглядом на столе, но все существенное уже было съедено и выпито. С недовольным видом инженер стал распаковывать зубочистку.

– Второй случай произошел относительно недавно, три года назад. В Верхнем Плесе решено было организовать свой телеканал. Горисполком выбрал место для возведения телестудии, туда даже завезли стройматериалы. Но потом на каком-то совершенно рядовом совещании появился представитель геронтов и в очень вежливой форме сообщил: Совет геронтов полагает, что городу совсем не нужен свой телеканал. И все. С тех пор про собственное телевидение никто в Верхнем Плесе не заговаривал.

– Завидное умение убеждать, – заметил Влад. – А оставить город без автомобилей – это тоже была затея геронтов?

– Кажется, нет, – неуверенно сказал Авгуль. – По-моему, этого мы добились безо всяких геронтов.

– Так что же, геронты – это какие-то местные масоны? – предположил Влад.

– Они совсем не похожи на масонов или иллюминатов. Геронты не носят странные одежды, не отращивают бороды до пояса, не складывают пальцами секретные знаки. Они вообще очень открытые люди. Если желаете – убедитесь сами. Бульвар Победы, 24, – кажется, такой адрес у их штаб-квартиры. Геронты часто проводят семинары и публичные встречи. По всем признакам, это просто общественная благотворительная организация. Но при этом, никто в Верхнем Плесе не знает ответа на два важных вопроса: в чем секрет влиятельности геронтов и чего они, собственно, хотят?

В этот момент к столику, за которым сидели инспектор и инженер, подошел незнакомый молодой человек с короткой стрижкой и настороженным взглядом.