Читать онлайн Стояние над небесами. Книга стихотворений

ЗЕРКАЛО, ОТРАЖАЮЩЕЕ МIРЪ

О поэзии Людмилы Банцеровой

Поэт – проводник: с Этого Света на Тот Свет, а потом и обратно; его Бог сбрызгивает, для жизни бесконечной, сначала мёртвой, потом живой водой, и из бездны отчаяния выныривает он, и вот он уже полон сил и надежд. Поэта ничем не победишь и ничем не проймёшь, если речь заходит о его служении; и в то же самое время всё пронзает его навылет, он – некая всепроницаемая мембрана, живая и страдальная граница между мiрами.

Поэт Людмила Банцерова создаёт свой собственный миф. Он зашифрован, он закрыт завесой привычного быта, но вот занавес повседневности резко распахивается, и из груди вырывается крик; и быт становится Бытием – тем космическим (и даже космогоническим!) пра-Бытием, и тут поэт превращается в древнейший инструмент, коим создавался прорастающий из Матери-сырой-земли, Материи, вечный Дух.

Работа Духа – вот что непреложно ощущается, когда окунаешься в море Людмилы Банцеровой, плывёшь в волнах её поэзии. И что крайне важно: это поэзия не столько с опорой на драгоценность собственной лирики, сколько на Мiроздание. Это происходит потому, что поэт слишком остро, ножево чувствует Танатос, – под бессонным взором Смерти, этого вечного стража наших земных усилий, мы приучены жить, – а великую и нескончаемую жизнь природы ощущает как предвечный Эрос, вернее сказать, как изначальную, солнечную и снежную Агапе.

Смертная пустота, тёмная глушь, пронизанная далёкими рыданьями уже ушедших – мы можем их лишь помянуть в молитвах своих да рюмку в годину поднять, – всего лишь повод для тотального объятия, даруемого всем и Всему:

Смена времён года. Шелест листвы. Аромат цветов. Журчанье безостановочно текущей реки. Вереница дел насущных, крепко привязывающая человека к земле. Вереница трагедий, нас от земли отвязывающая, чтобы мы, с лицами, слезами залитыми, подняли очи наши к небесам, поняли крепчайшую связь живых и тех, кто уже в земле. Людмила Банцерова слишком близко живёт к земле – она плоть от плоти и кровь от крови родной земли, и её жизнь, что кажется лишь травинкой на холодном осеннем ветру близ крестьянского дома, в стихах неизъяснимо преображается, и это подлинная метанойя, это настоящее посвящение, дарение себя Господу и судьбе.

Но не подавляет у Людмилы изображение подлунного Мiра контрапунктная тема Бога, не ставится на Божественном ортодоксальный акцент, и тем более не эксплуатируется религиозный мотив сентиментально и умилённо. Душа живая прекрасно помнит завет Нагорной проповеди: «Блажени нищии духом, яко тех есть Царствие Небесное… Блажени плачущии, яко тии утешатся». И высшее роскошество поэта – свобода. И высшее наслаждение – дощатая бедная, старая лодка.

Людмила Банцерова на ощупь ощущает мистику преображения. «Не все мы умрём, но все изменимся вдруг, во мгновение ока, при последней трубе; ибо вострубит, и мертвые воскреснут нетленными, а мы изменимся» (апостол Павел, Первое послание к коринфянам). Смятение, волнение, сомненье, страсть – все они предполагают, что тот, кто их испытывает, имеет возможность родиться заново, шагнуть в пропасть-бездну главного мифа Земли – мифа об умирающем и воскресающем Боге.

А человек? Может он умереть и воскреснуть?

Господь Своею смертью на Кресте сказал нам всем об этом.

И Людмила шлёт свою любовь не только природе, полной чудес, но и Времени: она видит давно прошедшие дни, и она глядится в зерцало будущего.

А там, там – снова берег, который надо покинуть, с которым попрощаться надо… там нежный плеск родной волны, там твой шаг становится невесомым, ибо в солнце, под солнцем ты идёшь, облитая, пропитанная, как хлеб вином, его лучами, и это твой единственный свет, это твоя единственная любовь, это твоя единственная жизнь.

Спасение…

Человеку нужно спасение. Он часто тонет. Не удерживается на плаву.

Да что там, тонет он безостановочно, постоянно – то в горестях, то в мелочах неотложности, то в заботе о близких, то в той страшной бессловесной пустоте, что рядом, за спиною, под ногами, – и кто как может спасается, пытается превратить пустоту в густоту жизни, чем угодно спасается: то праздником, дружеской пирушкой, то громом победы, то любовью (не предай любовь! не убий! не укради!..), то внезапной тишиной – и в ней, в тишине, стихотворение, выплеснутое из сердца, звучит подобно слёзной молитве.

И идёт поэт по дороге тишины. И поёт поэт песню тишины. И обращается эта песня в ночи в неизреченный Божий свет. И слышна поэту речь Бога – да все поэты, от Сотворения Мiра, беседовали с Богом, и да будут благословенны те поэты, что эти разговоры смело записали, и те люди, что эту музыку тишины – услышали.

И когда Людмила Банцерова в строфе говорит «ты», это одновременно и далёкий любимый, и таинственный незнаемый собеседник, и Господь, к которому всё время, как подсолнух, повернута взыскующая земной правды и небесной любви живая душа. Душа – мистическое слово, находящееся на грани бытия и небытия, Эроса и Танатоса, земли и неба – в той точке Омега, о которой твердил палеонтолог и богослов Тейяр де Шарден, на той границе окоёма, где совмещается видимое и слышимое, мыслимое и немыслимое. Стихи Людмилы Банцеровой, все, в совокупности, и есть душа; она записывает их, живя на этой земле, здесь и сейчас, и одновременно они словно бы зафиксированы, запечатлены – ею самой – из Иных Времен, они словно спущены нам, сюда, на серебряных нитях с широких небес, и вот они превращаются в дрожание сфер, в двояковыпуклую линзу боли и радости, в призрачное состояние, когда ты, живой нынешний человек, становишься древним зеркалом, гладко обточенным обсидианом, отражающим отсюда, из сугубой реальности, из привычного нам метроритма, из сонма вещей, к коим мы привыкли, притерпелись, – Неотразимое и Несбывшееся.

То самое Несбывшееся, о котором шептал Александр Грин («Бегущая по волнам»).

То самое Неотразимое и Невыразимое, о котором размышлял о. Павел Флоренский («Столп и утверждение Истины»).

Летящий снег у Людмилы вдруг становится крестом – и отсюда лишь шаг до того, надмiрного Креста. А тетрадь, бумага вдруг обращается в световую материю, начинает излучать. И самосветящийся Мiръ весь укладывается в ладонь, и пространство пристально глядит Временем, и всему под луною дан голос, всё сущее говорит с человеком, кричит, шепчет, исповедуется, плачет, улыбается, поёт, – и Космос рядом, мы все живём в открытом Космосе, мы идём по его заснеженной, замёрзшей кромке, мы учимся идти по ней легчайшим шагом, так мы из тела постепенно становимся душой, так при жизни учимся быть занебесными ангелами, так понимаем: есть алфавит жизни, и смерть это тоже жизнь, и небо это тоже земля, и зимняя заледенелая ветвь может стать Божественной длиннотой, как музыка Шуберта и Малера, и лёд под ногами может звенеть библейскими систрами и тимпанами, и зима, кою многие воспринимают как ежегодное бедствие, повинную застылость, белое умирание Матери Природы, вдруг обретает жизнетворное начало, и человек опять жив снегом, что летит наискосок в распахнутую дверь, что бьёт в стекло окна, в румяное на морозе лицо, в дрожащую на ветру, полную стихами душу.

Ах, какие простые слова! Откуда они?

Из души.

Какое солнце! Где оно светит-горит?

В душе.

Живая мистика души есть мистика Природы. Всего, что растёт, цветёт, зреет, падает на землю; поглощается землёй; восходит над землёй. Мистика человека есть мистика земли. Мистичность поэзии, в особенности русской, – исповедальность; а исповедальность есть длящийся, тянущийся – паутиной над летом, клубами Млечного Пути ночами – разговор с Богом. У Людмилы Банцеровой он не прекращается. Сама поэзия есть такой разговор; и свет изобильного, жаркого, радостного летнего дня символизирует остановленное мгновенье, мечту гётевского Фауста, бесконечно струящееся вдаль Время, которое обняли и вдохнули – до дна лёгких, до дна жизни.

Людмила Банцерова счастлива этим летним днём. Этим мгновеньем.

Она счастлива всей, в совокупности, вечностью.

Она счастлива тем, что голос ей дан, и он звучит, летит над землёй.

Дай Бог, чтобы так было и впредь.

Как наш великий Фёдор Шаляпин поёт: «О, если б навеки так было…» (Мирза Шафи Вазех, перевод П. И. Чайковского и Ф. Боденштедта, музыка А. Рубинштейна).

Елена Николаевна КРЮКОВА,поэт, прозаик, искусствовед,член Союза писателей Россииг. Нижний Новгород

СЛОВО О ПОЭТЕ

В настоящее время творчество Людмилы Васильевны Банцеровой, уроженки Рязанской провинции, представлено весомо и достойно.

В активе автора с обширной библиографией семь поэтических книг, а с нынешней – «Стояние над небесами» и связано это предисловие.

Безусловно, в биографии Людмилы Банцеровой следует отметить значительный жизненный опыт, чему способствовало широкое и разнообразное гуманитарное образование (Калужское училище культуры, исторический факультет Рязанского государственного педагогического университета и Литературный институт им. М. Горького), её состоявшееся личностное совершенствование как интеллигента-интеллектуала с критическим мышлением, самоанализом, увлечение чтением, общение в писательской среде и работа библиографом в централизованной библиотечной системе.

Данные обстоятельства и повлияли на становление мировоззрения и «эволюцию» качества поэтических произведений, позволили раскрыть творческое мастерство до общероссийского масштаба и заслужить уважительное, «просветлённое» отношение как коллег-писателей, так и представителей критики и почитателей современной поэзии.

Публикации книг «Тёплые ливни», «Мои светотени» (2023) и нового сборника «Стояние над небесами» (2025) и утвердили становление обновлённого стиля поэта, а «движущей силой» творчества стало более утончённое, акцентированное поэтическое видение действительности, сопоставимое с лучшими художественными образцами, без соблазна подражательства (не придавая вторичности творчеству).

И не имея личной цели амбициозных успехов и лидерства. Развитые способности работы с поэтическими текстами, насыщенными искренней эмоциональностью, природная музыкальность, доставшаяся от родителей – педагогов-музыкантов, самоконтроль и критичность вкупе с ответственностью, понятие писательского долга – дали правильный вектор творческих исканий.

И как закономерный итог признания зрелости литературного творчества – приём в 2024 году в Союз российских писателей (с рекомендацией и представителя Союза писателей России – известного поэта, искусствоведа и литературного критика Елены Крюковой).

И это литературное и общественное событие воспринимаю ярким и соответствующим канонам классического содержания сущности и звания Поэта, отражающего мировоззрение человека многогранно развитого, с патриотической и гражданской позицией и познавшей жизнь «полной чашей» трудностей и испытаний.

Людмила Банцерова – человек-стоик, сумевший развить авторский литературный стиль до профессионального мастерства и жёсткой, принципиальной его самооценки, и ценящей при этом каждый свой день и день чьей-либо жизни как величайший дар бытия, а слово – как инструмент взаимодействия с миром не с созерцательной позиции, а созидательного, гуманистического отношения к нему в единой целостности человека и природы.

Слово в её поэтических текстах – не проходное, занимающее место по благозвучию, ритму, рифме, а живое, с оттенком чувств и эмоций, детализацией сцены происходящего, с голосом свидетельского соучастия и искреннего сострадания, оно наделено палитрой цветов и их полутонов – живописно; оно лишено гордыни и самолюбования, дышит жизнью и смотрит через созидание в грядущее.

Будучи личностью музыкальной, поэт тонко чувствует звукопись, аллитерацию и удачно использует этот приём повышения художественности образа.

Метафора – не ради метафоры и «особенной зрелищности» на грани «возможного», а авторский поиск нестандартного образа и сравнения, эмоционального фона и глубинной (часто философской и духовно-философской) сущности в содержании и композиции стихотворения, для раскрытия психологического состояния как творческой задачи.

Автор умело использует богатый словарный запас литературного языка, его исконную доверительность и доброту, исповедальность – как особое откровение сердца.

В стихотворениях нет сентиментальности, елейности или угодничества в какой-либо теме и, соответственно, и нет впечатления декоративного украшательства в поэтической ткани, как нет «нагромождений» и «вольности» потока сознания, что встречается у современных авторов.

Сюжет стихотворения произрастает из доверительного посыла автора, настроя на сокровенный разговор (как равный с равным), без пафосности и назидательности.

И сама поэтическая организация текста, являясь по своей природе женственной, чувственной, ранимой, склонной к переживаниям, – несёт в творчестве Л. Банцеровой и глубинную рассудочную роль, восходящую до философского и библейского осмысления жизни человека, его бытия, отношения к вере и Богу.

Если представить систему координат стихотворений поэта, их жизненное и ментальное пространство, то ключевыми вехами в них будут понятия: Человек, Время, Пространство, Вера и отношение к Богу, смысл бытия, а ещё память, в которой «растворено» всё наше дорогое, близкое и, конечно, любовь со всеми гранями и житейскими коллизиями.

Именно через бытописание, будни и проблемы простого человека стихи побуждают осмыслить место каждого в жизни, выстроить и выстрадать свой ряд непреложных ценностей, осознать свою мечту и следовать за ней.

Народность – истинный фундамент поэзии, в ней её корни, история, архетипы, традиции и родниковая чистота и сила жизни.

Истокам и существу народности привержены поэтические произведения Людмилы Банцеровой.

И заглавие книги «Стояние над небесами», думаю, следует считать поэтическим служением, кредо – быть духовным ратоборцем добра и идти путём трудным и жертвенным. Иного – не дано. И на этом пути поэзия Людмилы Банцеровой заслуженно приближается к первому ряду поэтов России.

Стихотворение «Облака» – не только поэтический эпиграф ко всей книге «Стояние над небесами», он представляет квинтэссенцию личной манеры творческого самовыражения, сгусток эмоций, переживаний с переходом от лирического к драматическому содержанию, и в нём новые горизонты поиска – от верлибра до прозы…

В нём грусть о скоротечности всего житейского и надежда, вера во всё согревающее душу: «…Доживу, я надеюсь, до звука, до скорби проталин, / до полётов крикливых обиженного воробья.» и мотив противления озлобленному и недоброму:

В эпиграфе и особая духовная ипостась Поэта – стоять поэтически на земле и быть над облаками, и зрить в горнее небо, с покаянием и взыскующе…

И всё-таки, убеждён, «раздёргивать» текст на цитаты не всегда правильно. Каждая строка живёт на своём месте и связана с другими, разрывая их, мы что-то не договариваем и, возможно, искажаем нюансы смысла и чувствования. Поэтому «пройти книгу» надо рядом с распахнутой душой Людмилы Банцеровой, вычитывая внимательно её текст, и в каждом стихотворении найти свои отголоски бытия, свои ассоциации, увидеть свой свет, даже в полуночный час и испить свой глоток надежды через любовь к большой и малой родине, и обрести себя в себе не с позиции «Эго», а общечеловеческих ценностей и благородства души. И постичь не мнимую, а истинную драгоценность и важность наших простых буден:

А способны ли мы (и как часто) вложить добро в душу страждущего? Каждый ответит сам или не ответит…

И несколько «портретных» строк к образу самой поэтессы, её желаниях, помыслах:

Надеюсь, прочтя эту книгу-откровение, вы почувствуете схожесть с поэтическим языком общения автора, и вам покажется, что где-то на рязанских улочках проходили рядом с ней или встречались на поэтических праздниках.

Владимир Борисович ОРЛОВ, Председатель РРО ООО «Союз российских писателей»,почётный работник культуры и искусства Рязанской области

ОБЛАКА

ТЕЛО ТВОЁ

«Я всё бы тебе отдала, так и знай, лишь бы помнить…»

Я всё бы отдал – только бы припомнить…

Хорхе Луис Борхес

ТОГДА ВСЕ ЖИВЫ БЫЛИ

«Нет ничего труднее, чем встречаться с холодной осенью…»

Нет ничего труднее, чем встречи мои с четвергом…

Ференц ЮХАС

«Мой тихий день, не исчезай, не тай…»

«Ну вот и всё… Окраина в дыму…»