Читать онлайн За туманными вратами

Пролог 1

На берегу стремительной реки гуляет теплый ветерок. Брызги, летящие от воды, ласково щекочут кожу. Одна капля падает на губы, просачивается внутрь и разливается сладким нектаром. Благотворная энергия гор и лесов сплетается с потоками солнечных лучей, одаривая радостью все живое: ароматы цветов звенят над рекой, разноцветные попугаи заливисто щебечут, сбиваясь в стайки, резвясь над холмами. Повсюду снуют беззаботные животные.

Темноволосый парень на другом берегу смотрит на меня – я знаю, хотя не вижу его лица. В груди нарастает тоска, волнами расходится по телу, проникает в каждую клеточку и оседает соленой горечью. Набегают тучи. Дует леденящий ветер, разнося колючие брызги. Парень на том берегу растворяется в пространстве, оставляя лишь мерцающие следы, которые расходятся в разные стороны.

По ветру несется шепот. Вкрадчивые голоса пробираются в сознание, предрекая страшные дни. Птицы падают в темные воды, и их уносит течением. Животные разбегаются.

Позади раздается плач. Я оборачиваюсь – сестра. Она теряет телесную оболочку и исчезает в черной воронке, протягивая ко мне руки и соединяясь с десятками теней. Я стремлюсь к сестре всей душой, но не могу пошевелиться. Мне не хватает веры в себя. Я так слаба. Совсем одна.

В нос бьет запах гари, желудок сводит от тошноты. В воздухе разлетаются горящие страницы толстой книги, тяжелая обложка которой, оказывается в моих руках и обжигает пальцы.

Вдруг все затихает. Затем над горами разносится звук, подобный тиканью часов. Он сводит с ума, и я, пересохшими от дыма глазами, ищу источник. На многоствольном дереве висят настенные часы из моей спальни, выросшие втрое. Они дышат, словно живые. Стрелки плавятся и стекают черными каплями в реку, окрашивая воды.

В воздухе висит ожидание.

Пролог 2

Такая паника накрыла меня в первый раз. Сначала я думала, что сестренка шутит. Я трясла ее за плечи, взывала к совести, грозилась пожаловаться маме, звала и кричала, а когда все оказалось напрасным, просто продолжала трясти, будто этим можно было вернуть ее к жизни. Сердце колотилось как тяжелый молот, бьющий по металлу, и этот звук эхом разлетался по телу, мерзко вибрируя в ушах.

Прибежала тетя. Она выронила из рук перепачканный фартук и проделала все, что до этого безрезультатно сделала я. Но Дана не шелохнулась. В комнату ворвался дядя и по привычке первым делом прощупал пульс. Жива. Соня влетела с корзинкой в руках, метнулась к постели, бросая собранные травы. Она схватила Дану за руку, словно так могла понять причину.

На секунду все застыло. Тишина давила виски.

Когда дядя, наконец, обрел способность говорить, а все другие – слушать, он рассказал, что в городе все больше детей засыпают странным, беспробудным сном. Возможно, это вирус, но пока никто не докопался до причины. Дядя – доктор. Он позвал коллегу – того, кто регистрировал случаи странной болезни, ожидая приезда комиссии из Дели.

Звонили маме, но она не поднимала трубку. Впрочем, не удивительно.

Воспоминания того дня окутаны вязким туманом. Позже, когда первоначальные эмоции немного утихли, и я стала пытаться восстановить цепь ужасных событий, мое тело делалось тяжелым, а ноги неподвижными, как опоры моста – психика избавлялась от всего, что причиняло сильную боль.

Тогда я еще не знала, что это утро проведет четкую линию между мной прежней – обыкновенной, и другой, которая теперь будет меняться и проявляться в новом обличии с каждым последующим днем, часом и событием. Я еще не осознавала, что это были последние мгновения моей «нормальности».

Двумя днями до происшествия…

Самолет приземлился в Дели около пяти утра.

Сонные и уставшие, мы с Даной еще не успели покинуть аэропорт, как окунулись в местный колорит. Тут и там расхаживали мужчины в пестрых тюрбанах и с толстыми браслетами на запястьях. Их длинные жакеты и рубахи – тогда я ещё не знала, что это шервани и курты – порой казались произведениями искусства. Женщины красовались в нарядных туниках и длинных сари, на их головах возвышались аккуратно собранные пучки волос. Увесистые серьги порой касались плеч. Между чемоданами носились дети, некоторые с подведенными черной краской глазами, они походили на маленьких ярких куколок. Среди этого буйства красок мелькали деловые костюмы, а на креслах дремали люди, одетые в джинсы, футболки, рубашки и прочие привычные моему глазу вещи. Из кафе неподалеку тянулся пряный аромат, щекоча нос и пробуждая аппетит.

Дана смотрела по сторонам, крепко прижимая круглоголовую тряпичную куклу с выпученными глазами и длинными соломенными косами – мамин подарок на позапрошлый день рождения. Платье шароглазой красавицы износилось, губы потускнели, но сестренка с ней никогда не разлучалась, компенсируя такую желанную и недостижимую близость с мамой.

Дядя Раджив – пухленький индиец с добродушной улыбкой, встретил нас в аэропорту. Он познакомился с тетей, когда учился в универе, и с тех пор они не расставались. Мама иногда рассказывала о сестре и ее индийском муже, но эти истории обычно пролетали мимо моих ушей, словно реактивные самолеты, над аэродромом под названием «Голова Милы». Так что о родственниках я почти ничего не знала.

Стоило нам выйти из здания аэропорта, как липкая духота пристала к коже. Пока мы шли до машины, Дана ныла и жаловалась, а дядя Раджив терпеливо объяснял, что это самый жаркий сезон на его родине, а в машине будет прохладно и вкусная газировка. Я все ждала, когда же дядя вспыхнет, как это часто бывало у мамы, но он оставался удивительно спокоен. Дядя говорил по-русски с легким акцентом – учеба в России и многие годы жизни с тетей не прошли для него бесследно.

Устроившись на заднем сиденье белого седана, Дана быстро уснула. Вскоре задремала и я, лениво скользя глазами по трубам кирпичных заводов вдоль дороги и размышляя о том, зачем же этим людям так много кирпичей.

Минуя Дели, машина мчалась в Дехрадун.

Я проснулась, когда уже стемнело. В ярком свете полной луны у обочины промелькнула тень и тут же исчезла в лесу. Я подумала, что мне показалось.

Машина неспешно забралась на холм и остановилась у дома. Выбежала тетя Вера, за ней наша двоюродная сестра Соня. Тетя радостно защебетала, вытирая слезы и обнимая то меня, то сонную Дану, которую сразу унесли на второй этаж, где по соседству с ее спальней была моя комната. Здесь мне предстояло провести ближайшие три месяца.

Ночью с гор доносился волчий вой. Один голос. Два. Сколько их? Я поднялась, подошла к открытому окну. Впереди простиралась пропасть. За дальним пиком на мгновение показались три светящихся сгустка, похожие на планеты. Я моргнула. Исчезли. Померещилось?

«Если бы я умела летать!» – подумала я в тот миг. Если бы я тогда знала…

Накануне…

Утреннее солнце проникло сквозь тонкие занавески, наполняя комнату мягким светом. Ветер принес звонкое пение птиц. Ноздри дразнил аромат специй и выпечки, и это напомнило о бабушке – она любила побаловать нас вкусненьким.

Я слезла с кровати и приблизилась к окну. Свежий горный дух бодрил разум и ласкал кожу. За обрывом до самого горизонта раскинулись Гималаи – величественные, благоухающие, покрытые лесом и хранящие тысячи секретов под снежными шапками.

У обрыва, среди дубов, сосен и фиалковых деревьев, укрылся розовый дом тети. Моя временная комната смотрела прямо в зеленую пропасть: один шаг – и можно прыгать с парашютом. Интересно, как они моют стекла?

Стены комнаты, напитанные свежестью, сверкали белизной, а картины на них походили на те, что последние годы жизни бабушки украшали ее квартиру.

В углу стояла большая кровать с мягким синим изголовьем – такая уютная, что утром совсем не хотелось из нее вылезать. Рядом на тумбочке – лампа с изображениями павлинов. На громоздком столе у стены лежал мой дневник, в котором мысли прыгали, как белки в парке: иногда я записывала, что произошло, в другой раз – свои планы, а, бывало, на страницах появлялись рецепты необычных смесей красок.

Отодвинув стеклянную лампаду, я вынула из рюкзака планшет. Если в перерывах между пленэрами останется время, то можно и почитать. Наверняка за каникулы я им воспользуюсь. Вскоре на другом краю стола очутился скетчбук, а карандаши и акварельные краски заняли удобное местечко в выдвижном ящике.

Плюшевая птичка, подаренная бабушкой, после поцелуя отправилась на кровать. Я любила засыпать, прижимаясь щекой к мягкой шерстке Пернатого. Быстро развесив в шкафу одежду, я еще раз осмотрела помещение. Кажется, все готово для отдыха. Эта комната как будто была создана для меня, и я сразу ее полюбила.

Натянув футболку и джинсы, я приоткрыла массивную дверь с петлями для навесных замков – пряные ароматы манили вниз. Проходя мимо спальни Даны, я на мгновение остановилась и потопталась на месте, после этого подошла к деревянной лестнице и, наконец, спустилась. Огромная гостиная, не меньше пятидесяти метров, переходила в столовую и кухню, где тетя Вера, весело щебеча, гремела посудой. Ее волосы были собраны в хвост, а фартук, заляпанный мукой, не скрывал слишком тесного платья в горошек. Тетя Вера с трудом наклонялась, но казалась вполне довольной – ее глаза светились.

– Вот так венчиком смешивай. Молодец, Даночка! Отличные кексы получатся.

Дана широко улыбалась.

В это время дядя Раджив сидел в столовой у огромного, на всю стену, окна, смотрящего на Гималаи, и читал газету. Очки сползли на кончик носа, белоснежная рубашка была застегнута через петельку, и из кривых дыр выглядывала майка.

Замедлив шаг, я смущенно переминалась с ноги на ногу. Из кладовки возле кухни выскочила, весело виляя хвостиком, маленькая рыжая девочка-шпиц, Карри. Она оглушила всех звонким лаем. Следом за ней, чихая, появилась Соня. Увидев меня, она поспешила навстречу с улыбкой. На ее щеках красовались ямочки – справа маленькая, а слева побольше. Каштановые волосы стрелами летели до пояса. Я всегда мечтала о таких волосах – мои пушились по любому поводу.

С двоюродной сестрой мы одногодки, но так и не стали подругами: мы не приезжали друг к другу на каникулы, интересовались разными вещами – я живописью, а она, как отец – травами и специями. Наши мамы редко говорили по видеосвязи, но еще реже мы оказывались рядом в эту минуту, но если такое вдруг случалось, то самое большее, что мы могли – улыбнуться друг другу и помахать руками, потому что я всегда хотела побыстрей сбежать, а Соня не могла говорить – она была немой.

Взяв мою руку, Соня отвела меня к столу.

– А вот и мы! – щебетала тетя Вера, ловко расставляя чашки с чаем.

– Кушайте, дорогие гости! – вторила ей Дана, смеясь и ставя огромный поднос с кексами.

Я сделала глоток. Вкус чая поплыл в желудок, сладко пощипывая горло, игривые флюиды аромата щекотали ноздри.

– Очень вкусно, – сказала я, – Как у бабушки.

Тетя Вера вздохнула и села напротив.

– Эх, мама, мама… До сих пор не могу прийти в себя.

Бабушка пропала, когда мне исполнилось девять. После моего рождения родственники стали считать ее странной. Раньше она ничем не отличалась от других бабушек, но внезапно начала читать книги на разных языках, а может, только делала вид, что читала, потому что никаким языком, кроме русского, прежде не водилось. Бабушка носила длинные разноцветные платья, ставила точку между бровями, украшала руки браслетами. В маленькой квартирке на третьем этаже она расставила статуэтки индуистских божеств, а на стенах развесила гирлянды. Все детство я слушала истории о далеких краях с бурлящими, словно кипящее молоко, реками, о заснеженных вершинах, подпирающих небо прочными колоннами, о стремительных птицах, пронзающих воздух громкими воплями, и о животных, резвящихся среди деревьев.

Бабушку так и не нашли. Хотя, я и теперь чувствовала ее присутствие.

Дядя предложил тете булочку с корицей, но она отказалась, сославшись на диету.

– Не занимайся ерундой, – дядя подмигнул, и тетя отломила кусочек.

– Давайте маме позвоним. Пожалуйста! – воскликнула Дана, повиснув на тетиной руке.

Тетя вытащила телефон из кармана дяди и попробовала набрать маму по видеосвязи. Первый раз, второй, третий. С той стороны только гудки. Как предсказуемо! Жаль только, что Дана расстроилась.

– Дочка, – начал дядя, глядя на меня и доедая очередную булочку, – Чем бы ты хотела заняться на каникулах?

– Я привезла краски и, если вы не против…

– А почему я должен быть против? Я за все, что вам троим нравится. – сказал он, пробежав взглядом по мне, Дане и Соне.

Конечно, я удивилась.

Мама давно забрала большую часть моей жизни и заменила мои дела своими. Я выросла с пониманием того, что кругом должна: учиться, чтобы получить профессию и обеспечить мамину старость; сидеть с сестрой, чтобы мама могла наладить свою несчастную жизнь; убирать квартиру, чтобы мама не стыдилась перед гостями; разбираться в болезнях и лекарствах, а еще лучше стать врачом, чтобы мамочку лечить – должна, должна, должна… А я хотела просто остаться одна и рисовать.

– Ты славно поработала, а теперь заслуженно отдыхай, – сказала тетя, – Поступить в Художественную Академию – это вам не шутки.

– Мне просто повезло…

– Как же повезло? Разве можно так не верить в себя?

– Может, тебя познакомить с друзьями Сони? – дядя поправил очки.

– Я… Нет, спасибо.

Мне было достаточно того, что все лето придется общаться с Даной и Соней, да еще поддерживать беседы в столовой. Но, если честно, так тепло, как сейчас, мне не было никогда.

Тетя ушла на кухню за булочками, а вернувшись, сказала:

– Кто-то должен сходить за рисом и куркумой.

– У нас тут завтрачный совет, – хихикнула Дана, – Я решила – в магазин идут Мила и Соня.

Утро выдалось теплым как погодой, так и настроением, таким уютным, какого раньше у меня не бывало.

День разгорался, а вместе с ним нарастала жара.

Узкая дорога, ограниченная деревьями, спускалась по холму до магазина и дальше в лес. Редкие порывы ветра поднимали пыль, забивая ее в глаза, а солнце било по голове, обесцвечивая мои русые волосы.

Окраина Дехрадуна утопала в зелени и коровьих лепешках. Горбатые коровы, как королевы, возлежали прямо на дороге, лениво водя глазами по прохожим и отмахиваясь хвостами от мух. Шумно подпрыгивая на ямах, редкие автомобили пробирались к центру.

Чем дольше мы шли, тем больше я ловила на себе взгляды людей, и это начинало раздражать. Соня заметила мое беспокойство. Она набрала на экране телефона: «Это потому, что ты такая светленькая, и глаза бирюзовые». Я пожала плечами. Придется купить что-то на голову и солнечные очки, чтобы не выделяться. Я ведь не знаменитость какая-то.

Пахло навозом и пряным чаем.

Окинув меня взглядом, Соня внезапно остановилась и удивленно округлила глаза. Она вынула из сумки прозрачный бежевый шарф и накинула мне на плечи. Длинное, невесомое, расшитое тонкими узорами полотно укрыло половину тела, нежно колыхаясь на ветру.

– Но зачем? – спросила я. Соня написала: «Ты футболку не на ту сторону надела». Я стукнула себя по лбу. Это случилось не в первый раз. Соня рассмеялась.

– Очень красивый, – сказала я, глядя на шарф, а Соня ответила: «Это дупатта».

Она внезапно замерла, и я проследила за ее взглядом. Из большого желтого дома вышел высокий парень лет двадцати, сел на мотоцикл и, загребая землю ногами, улыбнулся.

– Шафран! – крикнул он и помахал Соне.

Щеки Сони покраснели, а дрожащие пальцы вцепились в края туники. Она кивнула в ответ.

Парень подкатил ближе. Соня протянула ему телефон, где крупными буквами написала: «Моя сестра. Говори по-английски, пожалуйста».

– Я Друв.

Он протянул раскрытую ладонь, всматриваясь в мое лицо, и как будто что-то выискивая.

– Мила, – сказала я, отвечая на рукопожатие.

В этот момент внимание Друва привлек собственный телефон. Он посмотрел на экран – от улыбки не осталось и следа.

– У вас дома все нормально? – спросил он.

Соня кивнула, краснея еще сильнее.

– На южной стороне есть новые заболевшие. Будьте осторожны.

– А что случилось? – спросила я.

Поколебавшись, Друв сказал:

– В городе дети болеют чем-то странным, – он поправил зеркало на мотоцикле и сдул пыль с панели. – Ладно. Поехал на стадион. Удачи! – Друв щелкнул Соню по носу, завел мотоцикл, оглянулся и добавил: – Не ходите прямо – дорогу перекопали, – и надавил на газ.

Казалось, на несколько секунд Соня выпала из реальности, а когда вернулась, загадочно улыбнулась, и на ее щеках заиграли ямочки.

– Что? – спросила я.

«Врет он все. На стадион, как же», – написала она.

– Тогда куда?

«Хотела бы я знать», – написала Соня, убирая за уши ровные пряди.

– А что он там про больных детей говорил? Я ничего не поняла.

«Никто не понимает».

Через несколько домов на обочине виднелся прилавок с фруктами и овощами. Я рванула прямо, но Соня схватила меня за рукав, утягивая в обход.

– Ведь так быстрее, – удивилась я, – Просто перепрыгнем яму. – но Соня потащила меня направо.

На деревянном прилавке пестрели фрукты и овощи: помидоры, огурцы, кабачки, огромные яблоки и много всего другого – прямо как у нас. Сверху на прищепках свисали упаковки с хрустящими закусками и чем-то еще. Старый продавец дремал в гамаке у входа и поднялся только тогда, когда Соня постучала по прилавку. Глаза его светились улыбкой, а изо рта торчала травинка, свисающая до самого выреза майки.

Старик натянул шлепанцы, плеснул в картонные стаканы чая из дымящейся кастрюли и поплелся к нам, негромко напевая себе под нос. Отдал нам стаканы и стал неторопливо наполнять пакеты, изредка почесывая загорелое плечо.

Все изменилось в один миг, когда сзади раздался звериный рык. Старик застыл от ужаса, а я, обернувшись, увидела волка. Ноги мгновенно ослабли, в голове опустело, а в ушах загрохотал пульс. Оскалив клыки и подергивая носом, волк сверлил меня злобным взглядом. Осторожно ступая на согнутых лапах, он готовился напасть. Время не двигалось, и никто не двигался. Кроме зверя, который подбирался все ближе.

 Вдруг из леса выбежал парень. Держа в руках черную палку, он встал между мной и волком и долго смотрел ему в глаза. Зверь заскулил и, прижимаясь к земле, начал отступать, оставляя следы когтей на пыльной дороге. Затем он наткнулся на куст и что было сил бросился в лес.

Парень повернулся ко мне. Темный взгляд, будто черная дыра, затягивал, погружая в бездну.

Чем ближе подходил мой спаситель, тем сильнее грохотало в висках, и тем глубже я проваливалась в пустоту. Прежде чем потерять сознание, я увидела длинный шрам на его загорелом лице. Сквозь накрывающую пелену в уши проник низкий шепот:

– Возвращайся домой и забудь обо всем, пока не поздно.

Теплая ладонь накрыла мои веки, и все вокруг погасло.

***

Когда я пришла в себя, парня уже не было, а моя голова лежала у Сони на коленях.

Сын ювелира – вот кто это был. Соня его знала, потому что ювелир – лучший друг ее отца. Сын его всегда ходил один, странный и пугающий, появлялся неожиданно и так же внезапно исчезал. Никто не знал, чего он хотел, а потому все его избегали.

Остаток дня мы бродили по комнатам, изучая дом. Соня показала огромную террасу на крыше, открытую всем ветрам. Именно там я запланировала организовать свой первый пленэр, хоть понимала, что под солнцем акварель высохнет быстрее, чем требуется для работы.

Напевая, Дана кружила по дому, и я тогда подумала, что никогда прежде не видела ее такой счастливой. С ее лица не сходила улыбка.

К вечеру все разошлись по комнатам, а мои мысли вновь и вновь возвращались к сыну ювелира.

Следующим утром моя жизнь разделилась на «до» и «после».

В поисках решения

В розовом доме на холме царила атмосфера отчаяния.

Ближе к обеду пришли двое – мужчина лет пятидесяти и… тот самый сын ювелира. Увидев его, я споткнулась на ровном месте, а щеки мгновенно залила краска.

Взрослый гость, не церемонясь, утонул в бежевых подушках дивана. Дядя Раджив устроился напротив. Сын ювелира плюхнулся на еще теплое после Карри место, и резные качели заскрипели, балансируя между стеной и чайным столиком.

– Садись, милая, побудь с нами, – дядя похлопал по месту рядом, заметив, что я собиралась уходить, – Это Мила. Милена, наша племянница. На каникулы приехала с сестренкой и вот что вышло, – дядя тяжело вздохнул и опустил глаза.

Как и все другие здесь, он говорил на смеси странного английского и хинди, но я понимала большую часть разговора.

– А это мой неизменный друг господин Яш Джавери, – продолжил он, – Главный ювелир города и, все мы надеемся, в скором времени – мэр. Прекрасные у него драгоценности, что тут скажешь. А это его сын Вир. Студент. И Мила у нас теперь тоже студентка, ага.

Господин Яш Джавери улыбнулся, но глаза его оставались неподвижными и внимательными. Он протянул мне руку:

– Называй меня дядя Яш, девочка.

– Здравствуйте! – я вздрогнула от его прикосновения, а пальцы будто обдало жаром. Неприятно. Неожиданное ощущение. Лицо дяди Яша напряглось на долю секунды, и он тут же отвел глаза. Вир лишь слегка кивнул, не глядя мне в лицо.

Дядя Раджив и его друг обсуждали события в городе. Они делились догадками, но все сводилось к одному: никто не знал ни того, что происходит, ни того, что надо делать дальше.

Я почувствовала, что на меня смотрят: взгляд Вира скользил по моему лицу, волосам, рукам. Я же увидела его шрам: от края брови, через щеку, до самого подбородка. Даже когда Вир понял, что я заметила, как он наблюдает, он не отвернулся. Меня охватил страх. Этот человек легко смог справиться с волком, прогнав того одним только взглядом… Значит, он совсем не прост. Настолько непрост, что это даже не укладывалось в голове. Пугающий экземпляр.

Из кухни, отделенной от гостиной резной деревянной ширмой, под стать качелям вышла тетя и позвала всех в столовую. Вир сел рядом со мной.

– Что сказать? Держитесь. – Дядя Яш промокнул салфеткой влажные от чая усы.

– Знал бы, что так обернется, не звал бы девочек, – вздохнул Дядя Раджив.

– Да как тут узнаешь?

– Я все думаю, кто бы направил мысли в правильную сторону, а? – дядя Раджив держал в руках нетронутую чашку чая.

– А кто тут поможет? Только ждать.

Раз за разом наши с Виром локти соприкасались, а я делала вид, что мне нет до этого дела и вообще я каждый день толкаюсь локтями со всеми подряд. Вир как будто специально меня провоцировал, ведь за столом могли поместиться даже десять человек, но он не отодвигался.

– Нельзя же просто сидеть и ждать, – дядя Раджив задумчиво посмотрел в чашку, а затем встрепенулся. – Я свел все случаи в таблицу, как отец учил, ага. И вот что получается: чем слабее здоровье ребенка, тем скорее он засыпает. Самые сильные до сих пор в порядке, ага.

– Разве твоя племянница чем-то больна? – дядя Яш сосредоточенно изучал лицо собеседника.

– Нет, нет, славься, Кришна! – дядя Раджив поднял глаза к небу, – Думаю, тут дело в смене климата. Вот так-то. И знаешь, что еще? – спросил он друга, не дожидаясь ответа, – Я еще кое-что заметил, ага. И уж это не поддается никакой логике. Всем, абсолютно всем, кого я опрашивал, накануне несчастья показалось, что за ними кто-то наблюдает. Некоторые поговаривают о ракшасах. – Дядя ухмыльнулся, а затем схватился за голову.

– Про ракшасов… это… – рука дяди Яша дрогнула, и на стол упала капля чая, – Это уж совсем ерунда. Один недалекий сказал, другой повторил и дальше понеслось. А ты слушаешь. Ты сам-то видел?

– Нет, но это не значит, что ничего не было, ага. Не ракшасы, конечно, но что-то было.

– Да брось! Не бери в голову. Ты же доктор! – дядя Яш расстегнул верхнюю пуговицу рубашки, – А если и предположить, что кто-то к ним заглядывал в окно, так тем более не лезь – жди комиссию. Они разберутся.

– Да в чем они разберутся-то? – дядя Раджив с грохотом поставил чашку на стол, – Ты же бизнесмен и знаешь, как они там разбираются. Впору бить тревогу, а они молчат и все скрывают от общественности. Никто в мире не знает, что у нас происходит. А тут дети. Как же просто сидеть? – вдруг он подскочил на стуле так, что тот чуть не перевернулся, – А знаешь, что я думаю? А не пойти ли нам к Кашьяпу? И как я раньше не сообразил, ага!

– Да ну, что может этот старик? – дядя Яш махнул рукой, – Он давно впал в маразм, и ему уже не выбраться. Сидит на берегу Бхагирати и мух считает.

– И все же! Думаю, стоит попробовать.

– Я тебе, конечно, не указ, дорогой друг, но по-прежнему считаю – надо ждать комиссию. Не лезь ты в это!

– Исключено. Завтра же в лесную хижину, ага.

– Что ж, как знаешь, – дядя Яш пожал плечами, – Обращайся за любой помощью и обязательно, слышишь, обязательно держи меня в курсе.

– Ага, – ответил дядя, отпив наконец чая.

– Мила, скажи-ка мне, девочка, – дядя Яш посмотрел на меня, – Может, завтра с Виром погуляешь? Он тебе город покажет.

Предложение настигло меня врасплох. Погулять с Виром? Только не это! Не говоря о том, что я его боялась и чувствовала себя рядом с ним совершенно некомфортно, так еще и ситуация с Даной не располагала к прогулкам.

– Пока я не могу, – сказала я, – Может, позже.

– Не отказывайся. Он такие места знает!

– Да разве ей до того? – сказал дядя Раджив.

– Она ничего не сможет сделать, – дядя Яш отпил чая, – Сама еще ребенок. Пусть развеется.

– Просто… Дело в том… Мне надо много работ нарисовать до сентября. Задание такое. – соврала я.

– Ведь не будешь же ты рисовать круглосуточно, – дядя Яш улыбнулся и добавил: – Подумай.

Я кивнула, не желая продолжать разговор, но думать вовсе не собиралась. Не хватало только этого Вира! Никуда я с ним не пойду.

Облегчение, которое я испытала, когда гости засобирались, сравнимо только с внезапно отмененным школьным экзаменом. У порога Вир вынул телефон из кармана, уронив серый сверток на столик у входа. Из ткани выпал толстый браслет, похожий на золотой, прокатился между статуэтками богов, врезался в окно позади столика и с шумом упал.

Вир украдкой от всех заглянул мне в глаза, поднял браслет и вышел.

С деревьев во дворе шумно взметнулись птицы.

***

Итак, было решено навестить местного мудреца – Атхарву Кашьяпа. Он жил в лесной хижине к востоку от Дехрадуна вместе с внуком. Десять лет назад мудрец потерял жену и детей в автомобильной аварии и с тех пор посвятил свою жизнь медитации и поискам ответов. Иногда мудрец уходил в горы, где оставался один, словно отшельник, среди озер, ручьев, заснеженных вершин и облаков.

Дядя Раджив обещал взять меня с собой.

Вечером на первом этаже загорелись разноцветные лампады, и в тот же миг на кремовых стенах вспыхнули пестрые отблески. Я посмотрела в окно – горы утопали во всепоглощающей темноте. День заканчивался, но, не смотря на усталость, спать совсем не хотелось.

Наверху тетя Вера устроилась рядом с бледной Даной, протерла ее ароматным отваром и поправила одеяло. Соня разложила травы вокруг кровати. Дядя Раджив заварил всем чай с кардамоном. А я почувствовала себя совершенно бесполезной.

Когда дом затих, я ушла к себе. Остановилась посреди комнаты – что-то казалось неправильным. Осмотрелась. Не хватало любимой птички! Я поискала на кровати, заглянула за штору, посмотрела на прикроватной тумбочке, в платяном шкафу и даже под кроватью – Пернатый исчез. Испуганная, я выскочила из комнаты, разыскала тетю, но она ничего не видела, как и все остальные. Подавленная, я вернулась в комнату.

Перед сном я подошла к открытому окну. Над пропастью висела огромная луна, а среди гор змеей извивалась река, поблескивая в холодном сиянии и теряясь в лесу. Словно шпионы, в темноте сновали птицы, изредка разрезая воздух протяжными криками.

В соседней комнате лежала Дана.

Почему это произошло? Как такое возможно? Что я скажу маме? Конечно, она никогда не была образцовой матерью, но ведь всему есть предел. Вот я попала! Я же отвечаю за сестру.

Вечером, прежде чем тетя заступила на ночное дежурство у кровати Даны, я долго сидела у ее изголовья. Дана провалилась головой в подушку, тихонько посапывая носиком, так похожим на мой. Она казалась просто спящей. Волосы ее были собраны на макушке в маленький веселый хвостик бирюзовой резинкой – одной из пары, вторую Дана подарила мне на восемнадцатилетие. Тогда я приняла ее подарок снисходительно, словно делая одолжение, бросила в рюкзак и как будто забыла. Но нет, это было притворство – я помнила.

В душе блуждала тревога, и волнами накатывали воспоминания о зимнем проступке. Тот случай утонул в глубинах сознания, но временами, когда я оставалась наедине с собой, всплывал, отравляя мысли ядом вины. Тогда мама поручила мне отвести Дану на новогодний праздник, где должны были представлять ее любимую историю о Снежной королеве. Но я так хотела остаться дома и порисовать!

Когда Дана закатила истерику из-за потерянной куклы, я ухватилась за повод и отменила поход, тем самым наказав ее за плохое поведение. Мама, как это часто бывало, ничего не узнала, а Дана не стала жаловаться, помня, как однажды за подобное мама выбросила в мусорное ведро мои акварельные краски. Бедная, одинокая добрая девочка. Если только… нет, как только она придет в себя и мы вернемся домой, я обязательно отведу ее на лучшие представления и куплю сказку о Снежной королеве с самыми красивыми картинками – глянцевыми, размером в целую страницу.

В рюкзаке я быстро нащупала ту самую резинку, как будто точно знала, где она лежит. Мягкий кусочек эластичной ткани обернулся вокруг сердца тугим захватом. Я положила резинку обратно. Покопавшись еще немного в рюкзаке, я уколола палец и достала маленькую брошь с фиолетовой розочкой. Дана так хотела ее получить, но я не давала из-за дурацкого упрямства. Я отправила брошку в нагрудный карман джинсовой рубашки. Та до сих пор пахла сиренью – аромат кондиционера, которым пропиталась ткань во время последней перед отъездом стирки, когда все еще было так, как всегда. Теперь я понимала, как приятна обычная жизнь, во всяком случае, я думала, что уже понимала.

Наутро тетя приготовила картофельные лепешки – Алу паратхи. По дому витал пряный чайный дух. Аппетита не было, и тетя Вера завернула нам еду с собой, почти насильно влив в меня обжигающий губы сладкий чай. Для верности оставалось провести трубочку от стакана в рот и подключить мотор.

Перед отъездом я зашла в спальню Даны, прикрепила брошь с фиолетовой розочкой к ее пижаме и шепнула на ухо:

– Подарок.

***

Машина петляла по извилистой горной дороге среди леса. В просветах между деревьями то и дело мелькали длинные тени, и каждый раз я отворачивалась, списывая это на стресс.

– А чем нам поможет этот мудрец? – Спросила я, пытаясь отвлечься от грустных мыслей.

– Он многое знает, дочка, – ответил дядя. – Поговорим с ним, а там и посмотрим.

Резкие каменистые обрывы вызывали страх. Казалось, стоит машине подъехать хоть на сантиметр ближе к краю, и бездонная пропасть затянет нас и проглотит. Но даже после этого маленькая красная птичка продолжит заливисто щебетать на ветке дерева с фиолетовыми цветами… Я вздохнула.

– Это муния, ага. – сказал дядя, заметив, что я наблюдаю за птичкой. Свободной рукой он почесал кончик носа, пригладил почти черные усы и добавил, возвращая ладонь на руль: – Скучаешь по школе, милая?

– Нет, – выпалила я, не раздумывая.

– Почему? – дядя помахал в окно пожилому мужчине, протиравшему столы в придорожном кафе с надписью «Дхаба» на вывеске английскими буквами, и улыбнулся ответному приветствию, а я сказала:

– Там не было ничего интересного.

– А как же подружки?

Я пожала плечами. Мне не нравилось говорить о школе. Я не хотела рассказывать, что друзей у меня вовсе нет, а потом выслушивать сочувственные речи. Да мне одной даже лучше. Но дядя не унимался:

– В нашем городе много молодежи, ага. Школьники, студенты. Вот как ты. Со всей Индии. Дехрадун – город студентов, – он поднял указательный палец, как будто подтверждая свои слова. – Так-так… – в этот момент машина затормозила, и он махнул рукой вперед: – Макаки.

– Ух ты! – я не смогла сдержаться и потянулась к дверной ручке.

– Стой! – дядя подпрыгнул на сидении, – Они же вредные! К макакам не подходи – голову откусят или тапки отберут. Тике?

– Что?

– Шучу. А тике – как окей. Хинди, знаешь ли. Поняла, милая?

– Ну, тике, – я немного улыбнулась, почувствовав тепло в дядином взгляде.

– Вот это молодец, ага! Дай пять! – правая рука дяди взметнулась в воздух и зависла в ожидании, так что мне оставалось только хлопнуть по ней. Я не стала медлить.

Дядя сигналил, пока макаки не разбежались, и мы снова тронулись в путь. Он рассказывал о своей работе: как после получения диплома врача в России учился аюрведе в Индии, как собирал травы в гималайских лесах, как ездил в Тибет и Кералу за новыми знаниями и опытом. Он говорил, что, если захочу, научит и меня, да о чем только дядя не рассказывал. Болтовня его поднимала настроение, и вскоре от улыбки у меня заболели щеки. А когда я снова начинала грустить, дядя снова меня забалтывал.

Лавируя между коровами, мы остановились неподалеку от деревни. Внезапно дяде стало плохо. Приехал доктор с его работы. Оказалось, это сердце. У нас не оставалось другого выхода, кроме как поехать в больницу Дехрадуна.

Я ждала у кабинета врача.

Раздался крик. Заплаканная женщина с ребенком на руках упала на колени. Мальчик лет восьми не шевелился. Я поднялась и подошла ближе на дрожащих ногах: грудь мальчика едва вздымалась, руки безвольно свисали. Мать прижимала его голову к груди, слезы капали на бледное лицо сына и катились к посиневшим губам. Сердце сжалось – мальчик выглядел как Дана.

Прибежал врач. Ребенка положили на кушетку, а мать упала на колени, умоляя. Но врач ничего не говорил, а только смотрел с непониманием. Женщина сгорбилась, схватилась за голову и молча стала раскачиваться. Тишина оглушала.

На минуту я замерла.

В своей жизни я не раз действовала импульсивно, но того, что произошло дальше, я никак не могла ожидать. Один необдуманный поступок превратился в переломный момент и навсегда изменил мое будущее. Идея, словно факел, вспыхнула в голове, и я мгновенно привела ее в исполнение, не дав себе времени на раздумья.

Телефон дяди оставался у меня, к тому же без пароля. Я быстро отправила себе координаты хижины мудреца, оставила записку и телефон у медсестры, и побежала.

Дорога вела в лес.

Я тебя слышу

Нырнув в густой туман у края леса, я включила навигатор. Заряд – восемьдесят процентов. Выбрав тропинку пошире, я отправилась в путь.

Не прошло и десяти минут, как я споткнулась о корень и упала. Краем глаза ухватила быстрое движение слева и вспомнила о возможных животных – меня охватила паника. Почему я не подумала об этом раньше?

Холодный сырой воздух скользил по обнаженным до локтей рукам. Тишина оглушала.

Шорох заставил меня вздрогнуть. Осторожно осмотревшись, я замерла: то тут, то там мелькали тени, а трава колыхалась от их движений. Вкрадчивый шепот щекотал уши. Все казалось странным, а запах… Я принюхалась – гниль.

Во рту пересохло. Гниль пробралась на язык, и меня затошнило. Вода. Я вытащила бутылку из рюкзака, с трудом открутила крышку, и, сделав несколько глотков, с третьей попытки закрыла ее. Руки стали влажными. Я взглянула на ладонь – капли стекали на землю. Как может быть столько пота? Или я пролила воду? Неважно. Не сейчас. Не оглядываясь, побежала в гору.

Атмосфера в лесу казалась необычной, такой, что я начала сомневаться реальности происходящего. Нет, я не подозревала себя в сумасшествии, но знала, что последствия стресса могут здорово влиять на сознание. Не скрою, мою перепуганную голову посещали разные мысли, и самая навязчивая – не вернуться ли обратно в ожидании помощи. Я представляла, как проблемы решатся сами, а я буду просто ждать, разглядывая в окно виды долины Дун, освещенной солнцем или укрытой туманом, а может даже отражающую лунный свет. Буду рисовать на террасе, грустить о происходящем и ждать разрешения ситуации.

Но тут я вспоминала глаза женщины в больнице, ее безжизненного ребенка и такую же Дану в розовом доме на горе. Я должна добраться до мудреца во что бы то не стало.

Вдруг справа кто-то мяукнул. Я остановилась, подошла к кустам, и, царапая руки, раздвинула ветви. Мяуканье звучало совсем рядом. Глянула. Котенок!

Цепляясь волосами, я протиснулась через заросли, но снова споткнулась о корень и полетела на землю. Прямо по курсу маленький пищащий комочек удивленно расширял глазки и прижимался тельцем к земле. Хватаясь руками за ветки, я рухнула на траву в паре сантиметров от рыжего пушистика. Не раздавила. Уф, совесть осталась чиста.

Выглядел котенок как монстрик: вздыбившаяся шерстка, присохшие куски грязи, смешной устрашающий рык, коготки, загребающие траву. Маленькое хвостатое чудище смотрело на меня, невинно хлопая глазками.

– Я спасла тебя от страшного великана, чудик! Будь благодарен. – Сказала я, не ожидая ответа. Но в этой всепоглощающей тишине вдруг до невозможности захотелось хоть с кем-то поговорить, даже если не ответят. Мне показалось, что я улавливаю настроение котенка, словно антенна. Я подумала, что от стресса и одиночества мой разум захватила всякая дребедень. Отряхивая одежду, я встала. Котенок оставался неподвижен.

– Что смотришь? Давай, беги по своим делам. – Первый кот, увиденный мной в Индии, казался странным. – Откуда ты взялся?

Котенок меня изучал. И тут я ощутила, что он со мной разговаривает. Нет, он не произнес ни слова, рот его оставался закрытым, а белые усы неподвижными, но его взгляд меня пронизывал, и я считывала все, что он думал. А думал он, что я грязнуля.

Вот это да! Я понимала мысли пушистика, но, как любой нормальный человек, знала, что это невозможно. А значит, мне все показалось. В лучшем случае, это была фантазия, а в худшем… впрочем, об этом думать не хотелось.

Я наклонилась к маленькому безобразнику. С его лапки тонкой струйкой стекала кровь. Быстро нашарив в рюкзаке шейный платок, я обмотала им лапку недружелюбно смотрящего котенка. Он не сопротивлялся и тогда я попробовала его погладить, но не тут-то было: котенок оттолкнул мою руку лапкой и мягко шагнул назад.

– Что же мне с тобой делать?

Прихрамывая, котенок направился вглубь леса.

– А где спасибо? – спросила я в шутку, не ожидая ответа. Но где-то внутри головы у меня завибрировал низкий, совсем не похожий на кошачий рык: «Я Кишор».

Прогоняя наваждение, я тряхнула головой.

Стукнув себя по лбу, я улыбнулась. Конечно, имя сразу забылось, потому что я не верила, что котенок в самом деле со мной разговаривал. Я продолжила путь.

Пятьдесят процентов заряда. Почему так быстро?

Навигатор гнал меня вверх по тропинке. Когда подъем становился слишком крутым, я хваталась за ветки или траву, подтягиваясь на руках и воображая себя скалолазом. Тряпичные туфельки перепачкались и слегка промокли. Исцарапанные ветками руки саднили. Хотелось пить, но воду приходилось экономить, как и заряд на телефоне. Возвращаться не имело смысла – треть пути была пройдена.

Через полчаса я оказалась на вершине холма. C высоты открывалась огромная долина, погруженная в туман среди возвышающихся гор. Солнечные лучи едва пробивались сквозь облака, иногда подкрашивая их серо-белую массу. Со стороны подножия доносилась нежная мелодия. Там, на равнине, прятались старые обшарпанные домики. Чистый ветерок, наполненный цветочным ароматом, ласкал кожу, то медленно кружась, то порывисто вздыхая.

Я вытащила бутылку с водой. Над самой дальней вершиной кружила огромная черная птица. Она летала как-то по-особенному, как ни одна птица, которую я видела раньше – то зависая в воздухе, то возобновляя фигуры.

Я засмотрелась и чуть не пролила драгоценные остатки воды. Закрыв бутылку, я вернула ее на место, а когда снова подняла глаза, птица исчезла.

Надо было двигаться дальше. Тридцать пять процентов.

Облака сомкнулись, поднялся ветер, проникающий под тунику. Я вытащила теплую кофту из рюкзака и накинула на плечи. С востока над верхушками деревьев, размахивая темными крыльями, летела еще одна птица, уже вполне обычная. Я сжалась от страха, кажется, она неслась прямо на меня. Похоже, это был коршун. Он приземлился желтыми жилистыми лапами на траву, отряхнул крылья от капель, и уставился на меня.

– Лети отсюда, коршун, – прошептала я.

– Я беркут, – птица удивленно уставилась на меня: – Беркут, говорю. А ты ворона.

– Не понимаю, – только и смогла я сказать.

Беркут, похоже, сердился. Я подумала, возможно, я уже умерла и попала в странное место, где все это происходило.

Беркут был очень похож на мою игрушечную птичку! Как жаль, что она исчезла.

– Могу показать дорогу, – проговорил он деловито.

Что я могла ему ответить? Ведь я даже не представляла, что делать с этим странным существом.

– Я сама, – сказала я.

– Как хочешь. Понадобится помощь, позовешь. Я Пакши.

Беркут взлетел, расправил крылья и закружил над лесом. Я же держалась за камень, опасаясь упасть.

Редкие капли дождя звонко бились о гладкую поверхность камня.

Я посмотрела на экран – заряд упал до двадцати процентов.

Огибая выпученную, как рыбий глаз, прогалину между сосен и обломанных пеньков, я снова услышала мяуканье. На этот раз оно звучало угрожающе, переходило в рык.

Вот еще напасть на мою голову!

Но не могу же я пройти мимо…

Вздохнув, я сунула в карман телефон и свернула с тропинки.

Под кустом, рыча и загребая коготками почву, мой утренний знакомый – рыжий котенок – запугивал маленького мышонка, загоняя его в темноту зарослей. Я бросила рюкзак на землю, но переборщила, и он с глухим ударом обрушился на дерево. Хорошо, хоть не порвался.

– Эй, рыжий, ты чего?

– Я Кишор! Кишор. Понимаешь? – Сказал он, отвлекаясь от охоты, чтобы надменно взглянуть на меня.

Котенок говорил медленно, будто наматывал каждое слово на палочку, присыпал сахаром и облизывал. Кажется, я уже смирилась с говорящими зверюшками, но так и не верила до конца, что это происходит на самом деле, а не в моем измученном разуме.

Мышонок воспользовался моментом и выскочил из ловушки, прячась за моими ногами. Я изучала кошачью морду.

– Ты правда говоришь или у меня глюки?

– Подумай головой, – раздался низкий рычащий голос, так же сильно не подходящий котенку, как крокодилу – кукарекание. Рот его был закрыт, но слова грохотали в моем сознании:

– Я говорил, меня зовут Кишор. Как можно такое забыть? – Он посмотрел на мышонка за моими ногами и добавил, обращаясь ко мне:

– Из-за тебя одни проблемы.

Не выдержав обвинений, я возмутилась:

– Да ты что! Кто спас тебя утром? А ты даже спасибо не сказал.

– Так это же твоя обязанность, – фыркнул Кишор, округляя глаза.

– Ты что это о себе думаешь?

Кишор замолчал, озираясь по сторонам. Я подумала, что, возможно, он голоден, раз пристает к мышонку, да и сама тоже была не прочь подкрепиться – сходить с ума, так хоть сытой. Я достала последнюю булочку с маслом из рюкзака и разделила ее на три части.

– А я тебя угостить хотела! Даже не знаю, как теперь поступить, – поддразнивала я Кишора, а он смотрел исподлобья. Протягивая ему кусочек булочки, спросила: – Мышонка зачем мучаешь? Тебе еды мало?

Кишор посмотрел с презрением, притворно упал на траву, закатил глаза и высунул кончик языка. Вот артист!

– Зачем мне есть его? Он же дурачок! – Сказал Кишор, вставая. – Но он мне должен.

– Что это он должен? – удивленно спросила я, глядя на мышонка, который еще крепче прижался к моим ногам. Его тельце дрожало, но не от страха – он смеялся. Вот же проказник! Что здесь вообще происходит?

– Не твое дело. Ты даже мое имя запомнить не в состоянии, – Кишор вальяжно потянулся.

– Ты что, пуп земли? – спросила я.

– Я лучше! Не видишь дальше своего носа. Странная ты.

– Интересно, что в тебе такого удивительного, кроме того, что я тебя слышу?

– Хм, удивительно уже то, что я вообще разрешил тебе со мной говорить. – Кишор скосил глаза на мой рюкзак и заметил: – А что это у тебя капает?

 Я подняла рюкзак мизинцем, удерживая булочку другой рукой. На боку появилось огромное мокрое пятно. Заглянула внутрь и увидела, что бутылка опустела. Только этого не хватало! Наверное, она лопнула, когда рюкзак врезался в дерево. Теперь, когда я осталась без воды, почувствовала жажду. Со вздохом посмотрела на булочку.

Кишор воспользовался моим замешательством и подскочил, протягивая лапу к мышонку. Я машинально дернула ногу, опасаясь когтей и зубов, но быстро поставила ее обратно, защищая мышонка. Кот врезался в ногу лбом и, моргая, отступил. Последний кусочек еды валялся грязный на земле. Отлично!

Стоя в густом лесу, среди говорящих зверей, с пустым рюкзаком и почти разряженным телефоном, я собиралась сурово отчитать агрессора, но что-то почувствовала. Что-то такое же странное, как все, что происходило. Нахмурив брови, я больно укусила себя за губу. Вздрогнула от осознания – я понимаю хинди. Не только понимаю, но и говорю так, будто выросла в Индии. Кажется, лес все-таки свел меня с ума.

Вдруг Кишор напрягся и попятился к кусту. Мышонок осторожно вылез из убежища, принюхался и засеменил к недавнему врагу без опаски, как будто и не прятался вовсе, а враг даже не обратил на него внимания. Происходило что-то более значимое.

Лесные тени

Звук нарастал. Сначала появилось шуршание. Оно возникало то справа, то слева, а иногда сразу с двух сторон. Кишор и мышонок притаились под кустом, прижимаясь друг к другу. Я растерялась, но вскоре решила идти дальше, пока еще оставалась такая возможность.

Достала телефон и посмотрела на экран – семь процентов. Остановись, телефончик! Казалось, заряд тает даже от моего взгляда. Никогда мой

телефон не разряжался так быстро. Я двинулась в путь – надо было добраться до хижины, пока не отключился навигатор.

Опушка сменилась пролеском. Среди холмов гулял ветер, разнося навязчивый шепот, и я не могла понять: мне это кажется – или все происходит на самом деле.

Выйдя из зарослей, я оказалась на небольшой полянке, заросшей травой. Маленькие сиреневые цветы, облюбованные пчелами, колыхались на ветру. За широкой сосной журчал ручей. Он несся сверху, петляя среди гор, шлифуя камни и разбрызгивая влагу. Я отдышалась и умылась, но пить из него не рискнула. В кармане что-то зашевелилось. Телефон! Когда он разряжался окончательно, в последнюю секунду всегда вибрировал на прощание. Значит, телефон сел. Я тоже села, больно ударившись о камень. Как я теперь найду дорогу? В груди холодело сильнее, чем перед экзаменом по математике.

Рядом ни котенка, ни мышонка – совсем одна. Куда идти – не понятно. Подняла голову к небу в надежде увидеть беркута, но небо пустовало. Никого.

Вдруг сиреневые цветы замерли, а пчелы исчезли. Что-то происходило, и это было неправильно. Нет, здесь вообще не было ничего правильного. Я поднялась.

Тучи затянули последние клочки неба. Потухшие краски сплетались в жутковатые сочетания, среди деревьев то тут, то там появлялись и исчезали темные пятна. Пространство вокруг будто заискрилось от скрытой энергии, готовой прорваться наружу. Казалось, опасность притаилась за каждым деревом, кустом, пригорком. Капля дождя упала на кожу и потекла ледяным ручейком, за ней другая, третья… Вдалеке завыл волк, и ему ответили собраться. И тут мне стало по-настоящему страшно.

Нос уловил усиливающийся запах гнили. Повсюду шорохи. Дурманящий шепот пробирался вглубь сознания. Мышонок выскочил из зарослей, пересек поляну и побежал в чащу, оборачиваясь: «За мной!»

Я бросилась вслед за ним. Под ногами мелькали трава, коренья, опавшие листья. Я старалась не отставать, но то и дело спотыкалась о камни, скользила на намокшей траве или пробиралась сквозь густые заросли. Тени вырастали и исчезали, снова возникали, дули, шептали, мерцали. Я боялась на них смотреть, но поневоле цеплялась глазами. Вздрогнула всем телом, когда из-за высокого дерева передо мной выскочило нечто и встало на пути. Оно проявлялось из пустоты, дымилось и воняло. Черная, как уголь, морда покрылась рыжей шерстью, а из спутанных волос на голове прямо на моих глазах вырастали рога. Существо въедалось в меня глазами и проникало в сознание:

– Пришла! – услышала я его шепот.

– Пришла…Пришла… – разносилось отовсюду.

Я пошатнулась. К горлу подкатил плотный ком. Рот существа приоткрылся и изнутри вырвался поток гноя. Оно протянуло когтистые лапы. Я отшатнулась, попятилась и, не заметив оврага, сорвалась. Упала на самое дно. Подскочила, вскарабкалась по пологому склону и, не разбирая дороги, побежала. Я неслась как ракета, перепрыгивая ручьи, огибая канавы. Не знаю, сколько я бежала, но, когда поняла, что меня не преследуют, остановилась.

Мгновенно все затихло, словно мир поставили на паузу. Я смотрела по сторонам, не понимая, чего ждать. Зажала нос, не в силах терпеть нарастающую вонь. И тут раздался свист. Сердце задрожало. Гниль проникала внутрь, и чем глубже я дышала, тем быстрей она растекалась по телу. К языку прилип вкус тухлой котлеты. По горлу растекалась тошнота. От дерева отделилась темная масса и сформировалась в существо с горящими оранжевым пламенем глазами. Оно проехало взглядом по траве, и огненные языки сожрали зелень, деревья и все, до чего только могли дотянуться. Я закашлялась.

Я резко дернулась к баньяну, увидев приближающуюся бестелесную черноту. Коленки тряслись и сгибались сами собой, в легкие будто набились свистящие цикады. Не в состоянии пошевелиться, я чувствовала, будто ноги вросли в траву по колено и укоренились. Чернота появилась с другой стороны поляны и замерла в двух метрах от меня.

Чернота, темная и пустая, стелилась по траве, как дышащая дыра. Она вскарабкалась на сосну и, когда целиком захватила ствол, существо с горящими глазами испуганно заметалось, а затем исчезло, оставив после себя пожар и дурман в моей голове.

Огонь усиливался, не тронув только меня и баньян позади. Пока. Я не видела пути спасения. Неужели вот так… и это все… Мокрые руки сжались в кулаки, и влага ручьями стекала на землю. Наверное, надышалась дымом, вот и мерещилось всякое.

Из зарослей позади баньяна выскочил мышонок и опрометью бросился ко мне. Он стал подпрыгивать, толкая меня лапками:

– Давай же, давай! Думай! Он врет! Все врет! – пищал он, дергая хвостиком.

Воздуха не хватало. Голова кружилась. Сердце колотилось и раздувалось, двигая ребра. Я посмотрела на огонь – он слабел, исчезал, появлялся снова и опять пропадал. Мышонок крикнул:

– Не верь ему!

Невидимый учитель по имени интуиция направлял мои мысли. Вскоре я поняла – огонь приближался к моим ногам, когда я думала, что это мой конец, и отступал сразу, едва у меня возникала надежда на спасение. Но как же сложно усомниться в том, что видишь перед глазами и чувствуешь всем телом!

– Ну же! – пищал мышонок.

Я и раньше терялась в непонятной ситуации, а то, что происходило сейчас, не вписывалось ни в один шаблон. Голова кружилась, в глазах двоилось.

Я не поняла, откуда он появился. Парень в черной накидке встал передо мной, закрывая от огня. На его запястье светились алые буквы, полы накидки вздымались от ветра, демонстрируя черные джинсы.

Я сосредоточилась и посмотрела туда, где недавно стелилась чернота. Она колебалась и вибрировала в нескольких сантиметрах от ног человека в черном, а затем начала отступать.

Когда погасла последняя искра, с моих онемевших ладоней на влажную землю стекали капли. Я обессилела и стала падать. Почувствовала, как проваливаюсь в холодный мрак, но перед тем, как отключиться, сквозь пелену почувствовала на талии теплые, почти горячие руки. Усилием воли приоткрыла глаза. Лицо надо мной скрывалось в тени капюшона. От моего спасителя пахло мятой. Я согрелась и отключилась.

Кто ты?

Я летела над долиной. Теплый ветерок ласкал кожу. Сквозь тучи пробился солнечный луч, освещая путь к небу. Врываясь в облачный тоннель, я устремилась навстречу свету. Я резвилась, кружась на белых барашках, а когда устала, прилегла и закрыла глаза.

Открыла…

Нет, я не лежала на облаке, а солнце не светило – его надежно спрятали тяжелые грозовые тучи. Реальность вернулась, обрушившись на меня ударом в затылок.

Я медленно села и осмотрелась. Слева возвышался баньян, за ним журчал ручей. Тягучий, насыщенный воздух мерцал переливами, похожими на бензиновые пятна в лужах. Я моргнула – и все вернулось в норму. Никаких странностей.

Вдруг по ногам пробежался мышонок и уселся напротив, хлопая глазами. Я попыталась встать, но голова кружилась, перед глазами заплясали белые точки, а сознание будто распалось на тысячи замороженных мыслей. Я снова села, чувствуя, как слабость сковывает тело.

У ручья, закинув ладони за голову, стоял парень. Значит, не показалось. Длинная рубашка парня развевалась на ветру, подчеркивая стройную фигуру. Но где же его черная накидка?

– Кто ты? – Спросила я, но голос прозвучал так тихо, что я усомнилась, услышал ли он меня. Я прочистила горло:

– Кто ты такой?

Собственный голос показался противным срывающимся визгом, в правом виске застучало. Парень медленно обернулся, опуская руки.

– Я Дэв. – На смуглом лице расплылась улыбка.

– Отлично, – ответила я.

– Я знаю. А еще знаю, что ты Мила.

– Откуда?

– От твоего дяди.

Голос Дэва был мягким и успокаивающим. Я почувствовала облегчение. Приятно встретить человека в лесной глуши, да еще и того, который знаком с дядей.

– Что с тобой случилось?

–Ты ведь видел? Это же ты мне помог?

– Может, и я, – Дэв выглядел задумчивым, – Но что ты здесь делала?

– Я заблудилась, – призналась я.

– Мы так и подумали.

– Я понимаю ваш язык, – нашла что сказать. Наверное, все-таки приложилась головой, когда теряла сознание.

– Это хорошо. Твой дядя сказал, что ты не знаешь хинди. Неужели выучила так быстро? – улыбка не сходила с его лица, но за ней мне виделась насмешка.

– Нет. Я никогда его не учила. Но я его знаю!

– Тогда…– он склонил голову на бок, – Кто ты?

– Я Мила, – пожала плечами.

– Да, но кто ты? На самом деле. Что ты о себе знаешь? Куда идешь? – Дэв подошел ближе, и я невольно отодвинулась.

– Почему столько вопросов? – я врезалась спиной в ствол баньяна.

– Мне нужно знать, – Дэв продолжал улыбаться, но взгляд его стал требовательным.

Ситуация напоминала допрос, что мне категорически не нравилось. Если меня принуждали к откровенности, это неизбежно вызывало внутренний протест, и вредный голос во мне кричал: «Мила, молчи! Он командует!». Я с силой оттолкнулась от ствола и твердо заявила:

– Зачем тебе это знать? Мы только познакомились, и я не собираюсь все тебе выкладывать. Я Мила, приехала к родственникам, как ты уже слышал, и этого достаточно.

Правда была в том, что большего я и сама не знала.

– Ты, наверное, уже поняла, что здесь не безопасно? – его глаза сузились.

– Да уж, как не понять.

– И, возможно, кто-то тебе недавно помог? – он смахнул со лба черную прядь.

– Я не понимаю?

– Возможно, вы знакомы и вместе что-то замышляете? – Дэв кивнул и приблизился еще немного.

– Кто замышляет?

Вопросы Дэва запутывали меня все больше.

– Я должен знать, с кем имею дело. Стоит ли тебя выводить из леса? Или лучше оставить волкам?

– Я и сама выберусь. Потом. Сейчас мне надо дальше, – но мой голос срывался, будто высмеивая меня и, пожалуй, оправданно – даже я себе не верила. Не то что выбраться не могла, вообще не знала куда идти.

На самом деле я пребывала в полной растерянности. Телефон разрядился – ни связи, ни навигатора. Я не имела представления, куда идти. Окружающее казалось страшным и опасным. Все, что у меня было – навязчивое стремление найти мудреца.

Я посмотрела на мышонка, который все еще сидел неподалеку. «Может, он поможет?» – мелькнула мысль, но хвостатый плут отвел взгляд и стал озираться, делая вид, будто вообще не понимает, где находится. Не поверила. Да он врунишка! Из леса степенно вышел котенок, но рассчитывать на него не стоило, там налицо мания величия. Человек казался более надежным. Я сдалась.

– Если тебя отправил дядя, то какая разница, кто я такая?

– А вдруг ты его обманула? А может, ты вообще не Мила, а только притворяешься?

– Смешно, – вздохнув, я сжала губы, – Я приехала из России, с младшей сестренкой. Она попала в беду, – я наблюдала за его реакцией, – Пошла к какому-то мудрецу по навигатору, но телефон сел, и я не знаю дороги. И еще, – замялась, не понимая, стоит ли продолжать.

– Что еще?

– Со мной происходят странные вещи, – призналась я, опустив глаза.

– Какие? – Дэв внимательно слушал.

– Ну вот… хинди понимаю. И…– я опустила глаза.

– Что еще? – он настаивал.

– Зверюшки… ну…

– Говорят? – Дэв скрестил руки на груди.

– Но я не сумасшедшая! – воскликнула я, чувствуя, как загорелись щеки.

Почему он совсем не удивился?

– Что еще было? – Дэв подошел совсем близко.

– Да вроде все, больше не помню.

– И чего ты ждешь от мудреца? – он снова улыбался.

– Помощи или совета. Не знаю, чего, – сказала я почти шепотом и пожала плечами, – Дядя сказал, что нужно идти. Вот и все.

– А как же тебя одну отпустили? Ты же только приехала и вообще не местная. На трусишку похожа.

– Послушай, – мне порядком надоел этот допрос, – Я ответила на кучу твоих вопросов. И вообще это очень странно. Тебя отправляет за мной дядя, но ты ничего не знаешь. Например, что он заболел, а я…

– Сбежала, – перебил Дэв, – Я знаю, но надо было убедиться.

– Ты мне поможешь?

Двойная морщинка пролегла на лбу Дэва. Он помолчал минуту и спросил:

– Ты не передумала идти к мудрецу?

– Конечно, нет. Моя сестра…

– Я знаю, что с твоей сестрой, – перебил он.

– Ты грубоват.

– Вовсе нет, – его глаза снова улыбались, – Обычно я очень милый. В общем, могу отвести тебя к мудрецу.

– Ладно, – сказала я, осознавая, что другого выбора у меня все равно нет.

Я обессилела, да и остальным не мешало подкрепиться. Мышонок натаскал из леса сухих веток. Довольный собой Кишор почесывал животик, и, похоже, Дэва все это не смущало. Он развел небольшой костерок, достал из серого рюкзака несколько маленьких картофелин и бросил в тлеющие угольки.

Оставив картошку запекаться, Дэв встал на камне у ручья и погрузился в свои мысли. Что-то на том берегу привлекло его внимание, и он без труда перепрыгнул метровую преграду. Я присмотрелась. На огромном валуне среди травы сидел беркут. Тот самый, которого я видела утром. Имя его я, конечно, забыла. Дэв и беркут посовещались, и крылатый собеседник взлетел и скрылся за деревьями.

Вернувшись обратно тем же путем, Дэв снова взобрался на камень. Мышонок подошел ближе, и я, не удержавшись показала ему язык. Он хмыкнул и горделиво прошагал мимо, забрался на соседний камень и попытался скопировать позу Дэва. Ха-ха-ха. Смотри, не упади в ручей. Котенок примостился у маленького белого цветка, развалился на траве и стал вылизывать лапки, нагло поглядывая на меня. Неужели все это на самом деле?

С детства я любила книги по истории искусств, рассматривала картины в красочных атласах, читала о художниках и их творениях в интернете, но до этого дня совершенно не понимала смысла сюрреализма. А теперь, кажется, попала прямиком внутрь него. Ожившие страхи, странные фантазии, сказочные детские воспоминания… И этот странный беркут, так сильно похожий на мою птичку. С чем еще я столкнусь в этом лесу?

Вдруг мое внимание привлек шум – Дэв вытащил из мешка термос и пластиковые стаканчики, наполнил их чаем и протянул один мне. Я взяла стаканчик, но тут же уронила его в костер, заметив фигуру в черном плаще на холме за ручьем. Человек мгновенно метнулся в заросли, так быстро, что я усомнилась: а был ли на самом деле.

– Там! Там кто-то есть! – Крикнула я, подскакивая и показывая на вершину холма.

– Забудь, – сказал парень, ворочая палочкой картошку в золе. Он достал из рюкзака новый стаканчик и наполнил его ароматным чаем.

– Думаю, мне не показалось.

– Просто забудь, – снова никаких объяснений.

– Кто это был? – я села.

– Один любопытный. Забудь.

– Тогда кто мне помог недавно? Это был ты или…

Дэв огляделся.

– А кого ты видела, когда пришла в себя?

– У тебя есть черная одежда?

– В рюкзаке. Примерить решила? – Дэв покачал головой. – Если хочешь попасть к мудрецу, то прекрати меня пытать.

Я не стала настаивать, но то и дело поглядывала на холм, правда, больше никого не увидела. Вскоре картошка испеклась. Дэв сорвал большие прочные листья с ближайшего куста и разделил еду на четыре кучки – мне, себе, котенку и мышонку.

– Не принесешь сюда? – лениво протянул Кишор.

– Сам тащи свою тушку, – твердо сказал Дэв и перевел взгляд на мышонка. Тот подскочил, долго не думая:

– Бегу, бегу! Даже ждать не придется.

– А ты прохвост, – сказала я ему, – Есть у тебя имя?

– Меня зовут Гудду, – ответил он с набитым ртом.

Кишор подошел к своей тарелке, лениво переставляя лапы, и молча принялся за еду.

Я глянула на Дэва:

– Ты ничего о себе не расскажешь?

– Скоро узнаешь, – коротко ответил он, и на этом разговор закончился.

Хижина на берегу

Когда луна вырвала из мрачной пасти темноты несколько заснеженных вершин, мы добрались до хижины. Кажется, я провалилась в глубокий сон, даже не коснувшись подушки, а открыв глаза, поняла, что уже утро.

Теплый луч света ласкал кожу, ветерок играл волосами, а пение птиц за окном радовало слух. Пахло специями. Издалека доносился неспешный голос флейты, а с противоположной стороны леса ей вторило женское пение. Я приоткрыла глаза. Утренний свет проникал в комнату через решетчатое окно, а над макушками деревьев повис кусочек ясного неба.

После вчерашних происшествий, осознав, что зря отправилась в путь одна, я решила вернуться домой. Дядя, вероятно, уже вернулся из больницы, а если нет – есть много других взрослых и опытных, готовых решать проблемы. К тому же скоро приедет комиссия из Дели. Мой поступок казался теперь детским и необдуманным.

Нужно сделать еще одну запись в дневнике: «Не принимать поспешных решений».

Я повернулась на бок, чувствую боль в затекшей шее и головокружение. Снова открыла глаза. Укрытая одеялом, я лежала у стены. Напротив, в небольшой нише, стояли фигурки божеств, как у тети. Перед ними горела маленькая лампада, свет которой был настолько ярким, что пришлось прикрыть веки. Приподнимаясь на локте, подождала, пока пройдет головокружение, затем медленно встала. Как же я устала!

В комнате было две двери: одна, открытая, вела на улицу, а другая, вероятно, вглубь дома. Я не знала, что меня ждет внутри, а снаружи… если там будет опасно, я хотя бы смогу попытаться сбежать. Главное – затеряться в лесу, а дальше идти на лай собак или пение, если мне повезет снова его услышать. Такие истории нередко рассказывала наша учительница географии: в молодости она выбралась из леса, ориентируясь на звуки движения по трассе. После этого оставалось добраться до людей и узнать дорогу. Как будто все выглядело просто.

Поправив волосы и одежду, я накинула рюкзак на плечи и тихонько вышла на улицу.

Маленький белый домик мудреца возвышался на травянистом холмике у реки. Поток шириной метров десять делил долину пополам, скалистый берег напротив намок от брызг. Все вокруг – холмы, горы и долины – захватил лес, и повсюду виднелись вершины, порой заснеженные, а иногда совершенно голые. Справа от хижины росли цветы, среди которых кружили пчелы, бабочки А на травке развалился, лениво моргая… белый лев.

Я резко прислонилась к стене, ударив локоть. Льва только не хватало! Хищник сонно водил глазами по двору, то дремал, то открывал глаза из-за пролетающей мухи или пчелы. Облизав губы, я ущипнула себя за щеку дрожащими пальцами. Галлюцинации? Как бы то ни было, стоило унести ноги, пока лев, настоящий или нет, меня не заметил. Я сделала шаг и случайно пнула маленький камушек. Он отлетел к бетонному колодцу напротив цветника и, ударившись, отскочил прямо льву в голову. Я зажмурилась.

Когда открыла глаза, лев смотрел на меня круглыми, как новогодние шары, глазами. Я застыла.

– Куда собралась? – низкий голос, казалось, принадлежал Кишору. Осмотрелась – никого, только я и лев. Заглянула в открытую дверь хижины.

– Чего мечешься? – раздался тот же голос.

Похоже, он говорил оттуда, где лежал лев, который, на удивление, не собирался меня есть. Собравшись с духом, я выдавила из себя срывающимся голосом:

– Где ты?

– Я не хочу никого оскорблять, даже тебя, – услышала я, – Но как можно смотреть и не видеть?

Я снова осмотрелась. Ничего не понятно. Я рванула в открытую дверь хижины, пока лев не проявил ко мне интереса. Захлопнув дверь, села у стены.

Дверь, ведущая внутрь дома, со скрипом открылась, и на пороге появился Дэв с подносом, на котором стояли чашки. Я выдохнула с облегчение – он со мной. Дэв вскинул бровь, увидев меня у выхода с рюкзаком:

– И куда ты собралась?

– Я… – я растерялась. Признаться, что хотела сбежать? – Я просто… устала и решила посидеть, – я натянула улыбку, но это сделало меня только глупее. Поднялась.

– Понятно, – Дэв наклонил голову набок, не двигаясь с места.

– Там на улице лев, – я махнула в сторону выхода, изображая улыбку.

– Ладно.

– Тебя это не волнует?

– Он отдыхает, – спокойно сказал Дэв.

– Но ведь это лев! Хищник! И Кишор снаружи. Его же съедят!

– Но Кишор и есть лев, – сказал Дэв таким тоном, будто это должно быть всем понятно.

– Ты шутишь? – я замерла.

Но мне было совсем не до шуток. Что еще я узнаю этим летом? С каждым часом все веселее. Я сказала:

– Но он же кот.

– И что? Ему так веселее.

Я ахнула. Вот значит как.

– Чай будешь? – спросил Дэв.

– Можно.

Чайный столик у окна выходил во двор и на реку. Лев, кажется, снова задремал.

– Это я сюда стол поставил, – сказал Дэв, расставляя чашки, – Дедушка бы не стал. Он любит сидеть у реки на камне. Садись, чего стоишь, – Дэв достал пень из-под столика, и я округлила глаза, – Просто так веселее, – он похлопал по пню ладонью.

Я села. Дэв вышел из комнаты и вернулся с кастрюлей, из которой шел ароматный пар. Разлив чай поварешкой, он сел напротив. Я вдохнула аромат специй и поняла, как голодна. Дэв, словно читая мои мысли, снова вышел и вернулся с двумя тарелками, полными лепешек. Стало уютно.

Сейчас Дэв выглядел дружелюбным, совсем не таким, каким был вчера, когда устроил мне допрос с пристрастием.

– Сколько я спала? – спросила я, сделав глоток чая, который пощипывал горло специями, разгоняя кровь и согревая.

– Сейчас почти полдень.

– Ничего себе.

– Послушай, Мила, – спокойно начал он, – Сейчас дедушка придет. Ты вчера была не в состоянии с ним познакомиться.

– Погоди-ка! Ой. Я забыла сказать тебе спасибо, – вспомнила я и покраснела.

– За что? – Дэв смотрел, не моргая.

– За то, что спас от пожара. Ведь это был ты?

Опустив глаза, Дэв откашлялся, а затем спросил:

– Ты имеешь ввиду…

– Ну там в лесу, – нетерпеливо выкрикнула я и тихонько добавила, – Мне ведь не приснилось?

Теперь я сомневалась во всем, что произошло вчера.

– Видимо, не приснилось, – Дэв отвел глаза и шмыгнул носом, – Благодарность принимается.

– Кто эти монстры?

– Думаю, ты видела ракшасов, – он сгорбился.

– Ты не уверен?

– Дело в том… они могут обмануть. Как выглядел монстр?

– Ты разве сам не видел? – удивилась я.

Дэв пожал плечами.

– Он весь черный. Шерсть рыжая, редкая и некрасивая, но глаза горят огнем. Это он устроил пожар.

– Ракшас, – Дэв махнул, – Одна никуда не ходи. Не говори с незнакомцами, даже если они выглядят как люди. – Он задумался, а потом серьезно добавил: – И с тем тоже не говори, с сынком ювелира.

– Почему это? – спросила я, отламывая кусочек лепешки.

– Просто запомни.

Мы замолчали. Дэв замкнулся, и я не хотела его тревожить. Картофельные лепешки оказались очень вкусными и идеально сочетались со сладким чаем. Я съела больше, чем собиралась, а Дэв дважды подливал мне чай в маленький стаканчик. Я размышляла о том, что делать дальше. Убежать по-быстрому не удалось, но после разговора с мудрецом я собиралась вернуться к тете. Правда, мне нужны провожатые.

– Здравствуйте, ребятки! – раздался скрипучий голос, и я обернулась. В дверях стоял лысый старик с добрыми глазами. Белые одежды словно сверкали даже в ярко освещенной комнате. Лицо, покрытое морщинами, загорело на солнце. Жилистые руки с выступающими суставами подрагивали, а вместе с ними и кувшин с молоком, который он принес.

– Свеженькое, – сказал он, лаская белую жидкость взглядом.

– Здравствуйте! – ответила я, вставая.

– Сиди, дочка, сиди.

Дэв подскочил, набрал ковш воды из бочонка под окном и полил на руки старику над проржавевшим кривым тазом. Старик умылся и сел за стол.

– Ну как ты, дочка? – спросил он, ласково глядя мне в глаза, – Не сильно испугалась?

– Нет, – ответила я, покраснев. Как же! Еще как испугалась.

– Меня зовут Атхарва Кашьяп. Я живу в этой хижине много лет, больше, чем вы оба на этом свете, – он указал на нас с Дэвом. Тот налил дедушке чаю, а я молча ждала продолжения, – Ты можешь называть меня учителем.

– А чему вы будете меня учить? – удивленно спросила я.

– Я знаю, зачем ты пришла. Знаю о твоей сестренке. Бедная девочка! Знаю о других ребятишках. Я сам собирался идти в город, но ты меня опередила. Так даже лучше.

– Но я пришла просить совета, а не учиться, – мысли путались, и мне казалось, что меня неверно поняли, – Я племянница дяди Раджива и ничего здесь не знаю…

Мой голос звучал тихо и неуверенно. Дэв улыбнулся, но быстро посерьезнел, вновь взявшись за чашку. Атхарва Кашьяп продолжил:

– Все не так, как кажется. Я пока ни в чем не уверен, но точно знаю, без ракшасов не обошлось, – он протянул мне тарелку с лепешками: – Возьми, дочка, чапати. Это Агата приготовила. Она неплохо научилась.

– Агата приходит помогать, – уточнил Дэв, – Она иностранка. Жена молочника.

Как бы ни была интересна история Агаты, ракшасы волновали меня больше.

– А кто такие ракшасы? – спросила я.

– Ты разве не слышала? – Атхарва Кашьяп потер лысину, – Никогда?

Название казалось знакомым, но я никак не могла вспомнить, где его слышала. В голову пришла бабушка с ее картинками и сказками.

– Может, бабушка рассказывала.

– А кто же твоя бабушка? Ну-ка расскажи, дочка.

– Бабушка Поля. Это мама моей тети и мамы. Пропала много лет назад.

– Очень жаль, что так случилось, но причем же здесь она?

– У нее дома было много всего, связанного с Индией, – в памяти ожили картины из прошлого, когда я ночевала у бабушки и часами рассматривала фотографии и рисунки природы и сказочных созданий.

Атхарва Кашьяп погрузился в раздумья, изредка прихлебывая из чашки.

– Кто же ты такая, дочка? И причем тут твоя бабушка?

– Она слышит зверей и понимает хинди, – уточнил Дэв.

Казалось, Атхарва Кашьяп что-то искал в моих глазах.

– Ракшасы – древние демоны. Они прячутся, прикидываются кем-то другим, устраивают ловушки и манипулируют сознанием. Главное оружие против них – здравый смысл и вера в себя.

Я мало что понимала из его слов. Все казалось странным и сказочным. Атхарва Кашьяп продолжал:

– Ты должна найти в себе внутреннюю силу, и тогда сможешь с ними бороться.

– Но почему я должна с ними бороться?

Попросить совета у мудреца это одно, но бороться с демонами – совсем другая история. Как я могу это делать? Я! Обычная девушка, только закончившая школу. Девушка, которая даже друзей найти не может. Странный этот мудрец, да и внук его тоже.

– Я пока не знаю, почему ты, но чувствую, что так должно быть.

– Нет, наверное, вы ошиблись, – промямлила я и в который раз уже рассердилась на себя за нерешительность.

– Это исключено, дочка, – уверенно сказал Атхарва Кашьяп, – Я должен подумать, прежде чем скажу окончательное слово, – он допил чай, со стуком поставил чашку и встал, – Оставайся здесь до завтра. Дэв тебе все покажет.

– Но я должна вернуться к тете!

– Если хочешь помочь сестре, дождись.

Он вышел из хижины, пересек двор и сел на камне у реки.

***

Весь день я не находила себе места. Я ходила по хижине, выглядывая в окно в надежде, что лев-Кишор исчез и можно выйти на улицу. Листала книги, лежащие на маленьком столике у стены, рядом со статуэтками богов. Рисовала в скетчбуке. Дэв подливал масло в лампады, ходил за дровами, вытряхивал одеяла на улице.

Агата, рыжеволосая женщина лет тридцати, суетилась на кухне и каждый час прибегала спросить, не голодна ли я. Оказалось, она из Ирландии. Приехала лет пять назад в Ришикеш обучаться йоге, а ее будущий муж возил в школу молоко. Они сразу понравились друг другу и вскоре поженились. Детей у них не было, как и денег. Агата нанялась в помощницы к мудрецу, потому что муж больше никому не доверял и, к тому же, оказался слишком ревнивым. Так они и жили.

Ближе к вечеру Атхарва Кашьяп ушел в неизвестном направлении. Кишор исчез со двора, и я наконец вышла на улицу. Солнце опускалось к дальней горе на западе, а значит, скоро должно было стемнеть. Ласковый ветерок разбросал волосы по плечам и забрался под тунику. Я прошла мимо бетонного колодца с растущим рядом баньяном. Между деревом и подпоркой висел гамак. Вокруг него кто-то небрежно расставил несколько пней – кажется, это вполне в духе Дэва. Я подошла к реке. Вода плавно обтекала серые валуны, разнося свежесть по округе. На другом берегу, немного поодаль, собрались на водопой горбатые коровы, а рядом примостились птицы. Пестрые цветы понемногу смыкали бутоны, готовясь к ночи. Я села на камень, где мудрец провел несколько часов, сняла обувь и опустила ноги в воду. Холодная Бхагирати одновременно бодрила и умиротворяла.

Сколько я так просидела, не знаю, но, когда подняла глаза, солнце спряталось за гору, коровы ушли, а птицы улетели. Я осмотрелась. На другом берегу стоял человек в черной накидке и капюшоне. Это был тот самый человек, которого я видела на холме. Он смотрел на меня. Лица его я не видела, но его присутствие меня сильно взволновало. Я и сейчас не смогла бы объяснит, почему. Вскоре он развернулся и молча исчез в лесу, как будто и не было.

Несколько минут я зачарованно смотрела ему вслед.

После ужина зарисовала таинственный силуэт карандашом. Получилось с первого раза. Так и уснула на лежанке.

***

Наступило утро. Я еще не полностью проснулась, но в сознание проникла тихая мелодия. Подобно звездному свету, пробивающемуся к дальним уголкам вселенной, пение флейты окутало каждый клочок земли, каждое деревце, каждую клеточку моего тела. Энергия разливалась повсюду, наполняя жизненной силой, проясняя сознание.

– Пошла! Пошла! – донеслось с улицы, а за словами последовало ленивое мычание. Затем загремели ведра – наверное Агата набирала воду в колодце. На улице разгорелась небольшая перепалка – кажется, ее муж принес молоко, но забыл купить муку у лавочника в деревне. Агата ругала бедолагу, перескакивая с английского на хинди и обратно. У окна в комнате, где я спала, щебетали птицы. Кто-то шаркал обувью по гравийной дорожке. Сон испарился. Мне не терпелось отправиться к тете. Я вылезла из-под одеяла, привела себя в порядок и вышла.

Солнце залило двор светом и теплом. Увидев меня, Агата радостно помахала, полила мне на руки воду и подала чистую ткань. За такое короткое время мы отлично поладили. Под баньяном лежал Кишор. Кажется, я больше не боялась его. Я улыбнулась и кивнула, а он в ответ полоснул пренебрежительным взглядом. Сомнений не осталось – лев и Кишор точно одно существо. Гудду носился за бабочками, раздвигая желтые цветы, а на баньяне, вглядываясь вдаль, откуда текла Бхагирати, сидел Пакши. Агата бросила под дерево циновку и принесла поднос с чаем.

– Садитесь, – сказала она.

– Только не надо на «вы»! Пожалуйста! – я улыбнулась, – Я Мила.

– Ладно, – она улыбнулась в ответ.

– А кто играл на флейте?

– Ты про ужасный звук по утрам? – Неожиданно подошел Дэв, присел рядом и налил себе чай. – Как спалось?

– Очень хорошо, спасибо, – сказала я, – А мне понравилось. Кто это играл?

Дэв скривил лицо.

– Есть один идиот.

– Почему идиот?

– Не хочу о нем говорить. Сегодня такое хорошее утро. Давай пить чай, а дедушка сейчас придет.

Агата принесла картофельные лепешки. Чай, щедро сдобренный перцем, щекотал горло. С реки летели капли воды, падая на кожу, в чай или на лепешки. Я с удовольствием поела.

Вскоре пришел Атхарва Кашьяп. Он улыбался, и его глаза лучились добротой.

– Если хочешь волшебства, нужно просыпаться раньше, дочка, – он присел на циновку, держась за спину и кряхтя, – Завтра сам тебя разбужу.

– Завтра? – я подавилась чаем и закашлялась. – Разве я не пойду к тете?

– Что тебе сказать, дочка. Ты, конечно, можешь уйти. Но у меня больше нет сомнений – ты должна остаться, – он почесал лысину и сделал глоток. – Агата! Неси еще перчику.

Агата выскочила из хижины, словно стояла у двери и ждала команды. Атхарва Кашьяп щедро насыпал черного перца в кружку:

– Никакого вкуса без перчика, как вы это пьете! – он чихнул, – Вот это я понимаю.

– Почему я не могу уйти? – спросила я.

– Учитель. Теперь я твой учитель, не забудь. Ты можешь уйти, дочка, но подумай сама. Как только ты попала в наши места, ты стала другой. Ты знаешь наш язык, хоть никогда его не учила, ты слышишь то, что недоступно обычным людям, – учитель смотрел на реку, – Тебя заметили ракшасы. Разве они преследуют кого попало? Да и чего они разбушевались?

– И что это значит? – я поставила чашку и внимательно слушала Атхарву Кашьяпа. Называть его учителем не поворачивался язык. Трудно было спорить со всем, что он сказал.

– Я пока не уверен. Но это точно неспроста, дочка, – он посмотрел мне в глаза, – Прошлой ночью я кое с кем встретился, посоветовался. Одно ясно – ты должна остаться здесь и участвовать в расследовании.

– Каком расследовании? – удивилась я.

– Мы должны узнать, что происходит и кто виноват.

– Но я ничего такого не умею.

– Ты можешь больше, чем думаешь. И я обязательно узнаю, что именно и почему, – учитель отломил кусочек лепешки, положил его в рот, прожевал и проглотил, наблюдая за течением реки. – Я пойду в горы. Мне нужна медитация. А вы пока займетесь делом.

Все это время Дэв сидел молча, поглядывая то на меня, то на деда, то на Агату, которая суетилась, бегая из дома до нашей импровизированной столовой и обратно, чтобы принести то кусок масла, то баночку с джемом.

– Какой план? – спросил Дэв, откладывая лепешку.

– Для начала идите в город. Пусть Мила встретится с родными, проведает сестренку. Но главное – сходите на рынок и послушайте, что говорят люди.

– Потом идите в горы. – продолжил Атхарва Кашьяп, – Пусть дева ткет вуаль для Милы – сразу испытаете в пещере видений. И не забудьте про деревню. Многие в городе грешат на проклятую деревню. Поговорите с ними. Разузнайте.

– Я не понимаю, о чем вы говорите, но, возможно, я могла бы остаться у тети…

Мой голос звучал настолько неуверенно, что напоминал писк.

– Конечно, ты можешь, дочка. Но подумай немного. У тебя появится собственная вуаль!

Учитель поднял глаза к небу.

– Зачем она мне?

– Это очень весело, дочка. Вуаль – настоящий аттракцион! И в парк идти не надо. А может, она откроет тебе больше, чем другим, кто знает. Это дело опыта, дочка. Впрочем, сейчас больше сказать не могу. – поразмыслив, он добавил: – Ты очень нам нужна, дочка.

– Хорошо, дедушка, – сказал Дэв, – Все сделаем.

Скосив глаза на Дэва, я нахмурилась. Зачем он обещает от моего имени?

– А потом соберемся и снова все обсудим. Я вернусь через три дня, – учитель поднялся, отряхивая одежду от крошек, посмотрел мне в глаза, приблизился и погладил по голове. – Все будет хорошо, дочка, не переживай. Ты только возвращайся.

Чувство вины кольнуло в сердце. Этот добрый старик будет меня ждать, а я не вернусь. Я отвернулась к реке, подставила лицо ветру – никто не должен заметить, насколько это меня взволновало. Вскоре я уеду домой, меня здесь забудут, все станет как раньше.

– До города доберетесь с Кишором – так быстрее. Гудду пусть бежит впереди и сообщает об опасности. Пакши летит со мной. Ждите его с известиями.

– Мы можем созвониться, – сказала я.

– Ну ты даешь, – усмехнулся Дэв, – Нельзя звонить. Все сделаем, дедушка.

– Почему нельзя звонить? – удивилась я.

– Совсем нет идей? – Дэв смотрел в глаза, – Очевидно же – ракшасы могут запудрить мозги кому угодно.

– Это тебе очевидно, – сказал Атхарва Кашьяп, – Мила пока мало что знает, имей терпение. Расскажи ей. Столько лет тебя учу, – он покачал головой и продолжил: – Возьмите чапати и термос с чаем – Агата все подготовит. Идите к дяде, – он посмотрел на меня, – Я ему сообщу.

Во взгляде Атхарвы Кашьяпа я уловила сожаление. Кажется, он догадывался, что возвращаться я не собиралась.

Учитель ушел на восток.

Лес зовет

После завтрака, взобравшись на Кишора – Дэв впереди, я позади, мы покинули хижину. Ветви деревьев хлестали кожу. Ехать на льве – необычный опыт, особенно, если лев ворчит. Километр за километром мы приближались к Дехрадуну. От Дэва пахло травами, но это была вовсе не мята.

Несколько часов в дороге вдоль петляющей Бхагирати – и мы у границы леса. Вдали послышался лай собак.

Кишор и Гудду остались в лесу. Дэв остановил телегу, запряженную буйволом, и плюхнулся в сено. Недолго думая, я села рядом. Хозяин телеги говорил без остановки, но я его не понимала – все слова на хинди вылетели из головы. Дэв протянул мне разговорник.

Вскоре мы въехали на широкую городскую дорогу. Дорожные полосы «наоборот» сбивали с толку – машина ехала по левой. Клаксоны автомобилей, пробирающихся к центру, оглушали. Переполненные людьми мотоциклы, лавировали между пестрыми автобусами, телегами и ленивыми коровами. Жара становилась невыносимой. Я достала бутылку с еще прохладной водой, приложила ее к лицу, шее, затем открыла и сделала глоток. Накрылась шарфом от палящего солнца и любопытных взглядов.

По обочинам продавали фрукты и овощи. То здесь, то там появлялись торговые комплексы с яркими рекламными вывесками. Между ними стояли школы, университеты, рестораны и забегаловки с фастфудом. Обшарпанные жилые дома едва достигали пяти этажей, а среди них возвышались современные отели. В воздухе витали ароматы специй.

Тени вытягивались на треснутом асфальте, абрикосовые окна растворялись в закатном небе. Дэв остановил телегу и вместо нее поймал рикшу.

Теперь мы ехали быстрей, и ветер освежал кожу. Вскоре рикша свернул на гравийную дорогу, петляющую вверх, к розовому дому у пропасти. Из соседних ворот выглянул Друв. Он держал блюдо, на котором лежали круглые лепешки. На земле, совсем недалеко от ног Друва красовались другие лепешки – те, что оставили горбатые коровы. Мимо обочины, где спал пес, пронеслась стайка попугаев.

Друв помахал свободной рукой.

– Увидимся через пару часов?

– Хорошо, – ответил Дэв, и мы вошли в дом тети.

– Все приходите! – крикнул Друв вслед.

Тетя Вера обняла меня и заплакала.

***

Когда сумерки окутали Гималаи, мы все собрались в гостиной. На стенах мерцали разноцветные лампады: оранжевые, синие, зеленые. Каменный пол приятно охлаждал ступни, а тетин лимонад дарил свежесть. Дядя отложил газету, пригладил залакированные волосы и сквозь очки внимательно посмотрел на Дэва.

– Утром мне звонил дедушка, – сказал он. – Сообщил, что вы придете.

– Завтра у нас много дел, – ответил Дэв и, глядя на меня, добавил: – Или у меня.

Похоже, он понял, что я никуда не пойду.

Я опустила глаза. Щеки покраснели. Но, как бы то ни было, в лес я больше не собиралась – натерпелась страхов. Лучше буду ухаживать за Даной, помогать тете, рисовать и ждать новостей. Первое, что я сделаю – наемся до отвала. Второе – помоюсь, а третье – высплюсь. Но что-то неосязаемое грызло внутри. Ожидаемая радость не пришла, и я все чаще всматривалась в лес за окном.

– А с тобой, дочка, мы еще обсудим, как убегать одной в лес, – сказал дядя с улыбкой.

– Простите, – я покраснела еще больше.

– Не делай так больше, ладно? – присоединилась тетя Вера.

– Обещаю, – сказала я.

Тут и думать нечего – больше не сбегу, даже если сами предложат.

Меня мучило чувство вины из-за того, что никто на меня не сердится.

– Вы дозвонились маме? – спросила я.

– Пока нет, но я обязательно с ней свяжусь, – тетя погладила меня по голове.

Эх, мама! Как жаль, что ты не такая, как тетя.

– Может случилось что? – спросил Дэв.

– Нет, – тетя Вера поправила тунику, – Я звонила двоюродному брату. Она сейчас на море.

Дэв удивился. Я – нет.

Тетя рассказала, как неудачно сегодня получились картофельные лепешки, а потом вспомнила, как впервые оказалась на родине мужа и ничего не умела. Его мать, очень добрая женщина, которая теперь живет в Бангалоре, терпеливо учила ее всему, что умела.

Я уловила движение на террасе. Неужели там кто-то есть? Дэв перехватил мой взгляд и камнем из рогатки бросился туда, но никого не нашел. Странно. Не птицы ли привлекли мое внимание?

Вернулась Соня и радостно помахала. Она отнесла корзинку на кухню и стала жестикулировать. Может, мне выучить язык жестов специально для сестры? Она такая хорошая. Правда, я скоро уеду. Хотя мы можем общаться удаленно. Надо подумать.

Соня стала помогать тете. Может, и мне предложить помощь? Пожалуй, завтра я так и сделаю.

Я проведала Дану. Бледная, она спала беспробудным сном. Казалось, Дана путешествует по далеким мирам, позабыв обо всем на свете. Я поцеловала ее в лоб, погладила волосы, подержала за руку. Может, она все слышит и чувствует? Тогда она обрадуется, что я жду ее пробуждения.

– Все будет хорошо, – шепнула ей на ухо и вернулась на первый этаж.

***

Тетя вкусно готовила, как говорится: за уши не оттянешь. Картофельные лепешки удались на славу, что бы она не говорила. Хрустящие кусочки курицы в соусе карри – отдельный вид искусства, и такой шедевр мне уже не забыть. Завершающим аккордом стали пирожки с луком и яйцом, приготовленные специально для меня, чтобы я не скучала по дому. Только я и так не скучала, но откуда тете было это знать. На десерт я наслаждалась кокосовыми ладду и чаем масала. Теперь понятно, почему дядя так лелеет свою жену – я тоже готова в нее вцепиться и никогда больше не отпускать.

В окно заглянула луна, а вдали показались очертания вершин. Душ и сон пришлось отложить – я совсем забыла о встрече с Друвом.

Когда мы вышли на улицу, небо сияло звездами. Листья перешептывались на темных силуэтах деревьев, а под ногами скрежетал гравий. Дэв прикрыл ворота, осматриваясь, будто что-то его беспокоило. Соня, которая перед выходом сто раз посмотрелась в зеркало, теперь раскраснелась и нервно кусала губы. У дороги, глядя на звезды, стоял Друв.

– Мы здесь, – тихо сказал Дэв, – Что хотел?

– Вот это да, хранитель леса в нашем городе! – Друв развел руки.

Хранитель леса? Я озадаченно посмотрела на Дэва.

– О чем ты? Я обычный студент, такой же, как ты, – сказал Дэв, засунув руки в карманы джинсов. Пристально глядя на Друва, он добавил: – А может, это ты что-то скрываешь?

– Куда уж мне, – усмехнулся Друв, – Вот о тебе слухи ходят… – протянул он загадочно.

– Знал бы ты, что о тебе говорят. Верить слухам – последнее дело.

– Тогда не пора ли нам всем раскрыться и перестать друг друга подозревать?

Я совсем перестала понимать, о чем они говорят.

– Всему свое время, – отрезал Дэв. – Лучше расскажи, зачем позвал.

– Уже и поговорить с друзьями нельзя? – Друв пригладил волосы и сделал шаг назад.

Дэв улыбнулся. Я переводила глаза с одного на другого. Соню интересовал исключительно Друв.

– Ты тут в гостях или по делу? – спросил Друв.

– Я в гостях, – уверенно соврал Дэв.

– Как насчет развлечься? Завтра. – Друв сканировал меня глазами.

– Мы не можем, – твердо сказал Дэв.

– А что так?

– Личные дела, – отрезал Дэв.

– Ладно, понял, – Друв потер затылок.

– Разве ты не завалил экзамены? – Дэв ухмыльнулся, – Лучше бы готовился.

– Каюсь. Но теперь я учусь в другом прекрасном месте. Так что осенью увидимся там.

– Вот и отлично, – резюмировал Дэв, пытаясь скрыть удивление, – Ты пока готовься, а потом и погуляем.

Когда мы уходили, Друв подмигнул Соне, и она стала пунцовой.

***

Я ушла спать пораньше. Закрылась в комнате и села на кровать. Вдруг за окном раздался шорох. Подскочив, я прижалась к прохладной стене и вгляделась в темноту. Стекло задребезжало, когда в него ударилось что-то небольшое, но тяжелое. От страха сердце стучало о ребра. Я дотянулась до выключателя, и комната погрузилась в темноту. Тихо. Снова стук. Пакши!

Бросилась к окну и рванула створки.

– Откуда ты взялся? – спросила я, но ответа не последовало. Конечно! Я ведь могла его слышать только в лесу. Тогда что делать? Позвать Дэва? Пакши издавал странные булькающие звуки, при этом его клюв был сжат, и из него торчал клочок бумаги. Послание от мудреца? Надо позвать Дэва. Я уже собралась к двери, как Пакши захлопал крыльями и забулькал, как кипящий бульон. Он не хочет, чтобы я звала Дэва?

– Это для меня? – я показала на бумажку.

Пакши замер, встретив мой взгляд. Значит, действительно для меня. Я протянула руку и осторожно взялась за краешек листа. Пакши раскрыл клюв, и свернутая в четыре раза бумажка оказалась у меня. Развернула. Английский. Отлично.

«Дочка, послушай меня. Никому не говори об этом послании, даже Дэву или дяде. Ты должна прийти. Пожалуйста! Все расскажу при встрече, но, поверь, ты здесь очень нужна! В твоей голове сейчас много вопросов. Скажу только, что ты можешь гораздо больше, чем думаешь. Даже твоя бабушка об этом знала. Возможно, вы еще встретитесь, но для этого ты должна вернуться.

Твой учитель. Теперь уже в полном смысле»

Я стояла, не шевелясь, обдумывая прочитанное. Сердце стучало как сумасшедшее. Бабушка? Откуда учитель знает бабушку? Как я с ней встречусь? Ничего не понимаю! Я выскочила из комнаты, промчалась по лестнице, перепрыгивая через ступени, и ворвалась на первый этаж.

– Я иду с тобой! Дэв!

Внизу находились все, кого я оставила полчаса назад.

– Не нужно, – сказал Дэв растерянно, – Мы тут обсудили… Может, и правда не стоит тебе в это лезть.

– Но я полезу.

– Я лучше сам, – Дэв покачал головой.

– Если не возьмешь меня с собой, пойду одна, – он начинал меня бесить.

– Что за ерунда? – возмутился Дэв, – Это же не серьезно. А вдруг ты снова передумаешь?

– Не передумаю. Я обязательно пойду, и ты мне не указ! – внутри все кипело.

– Тихо! Не ругайтесь – вмешался дядя, – Как я понял, она все равно пойдет, так что лучше тебе взять ее с собой.

Дэв долго всматривался в мое лицо.

– Вот упрямая, – прошептал он, а вслух добавил: – Тогда попросите ее меня слушаться.

– Конечно, она будет послушной! – сказал дядя и поправил очки.

Я не стала спорить, ведь от этого зависело, возьмут меня с собой или нет. Но, если честно, я не собиралась быть послушной. Не очень-то я верила рассказам о проклятой деревне или странных вуалях, но после всего, что случилось в лесу, ожидала чего угодно. Надо во всем разобраться.

Городские легенды

Как и сказал учитель, а теперь я и правда решила считать его своим наставником, в первую очередь мы отправились на рынок послушать людей. Мне не терпелось узнать о бабушке, но пока учитель не вернулся с гор, идти в хижину было без толку.

У самого входа в торговый центр, среди уличных рядов, красовалась яркая вывеска с картинками блюд, обещающая разнообразные гастрономические удовольствия каждому, кто войдет внутрь.

– Идем, – сказал Дэв, заметив, что я изучаю изображения.

Параллельно зданию центра с обеих сторон тянулись длинные ряды уличных лавок. Мы свернули в один из них. Даже здесь был слышен оглушительный шум проезжей части.

Между прилавками и обшарпанным ограждением с ободранными плакатами, рекламирующими все – от леденцов до индийских фильмов, – стояли припаркованные мотоциклы. Одни торговцы раскладывали товары, другие пили чай, который разливал из дымящейся кастрюли старик у чайной лавки, третьи просто глазели на прохожих.

Напротив чайной лавки стояла палатка, набитая рюкзаками – школьными, женскими, для путешествий. Одежда, сладости, электроника, сумки, часы, ремни, замки, свечи, салон тату – здесь было все. Помимо хинди, встречались вывески и на английском, но какой бы язык ни использовали, рекламу часто украшали изображения божеств. Дэв повел меня к продавцу чая.

Торговец кальянами оставил магазин величиной с два гаража и поспешил к нам. Следом, не снимая засаленного фартука, пришел парикмахер, а потом и уборщик бросил работу, чтобы присоединиться к остальным. Из здания вышли две девушки и, улыбаясь Дэву, тоже направились к нам. Я чувствовала на себе их любопытные взгляды, как будто была инопланетянкой, случайно забредшей на землю.

Разговора я не понимала. Иногда проскакивали слова на английском, и я жадно вслушивалась, достраивая в голове смыслы и образы. Они говорили о деревне в лесу. Вот и все, что я поняла. А когда люди разошлись, из здания вышел сын ювелира, и я захотела провалиться под землю. Неосознанно я шагнула за спину Дэва, который тут же встал впереди. Вир ухмыльнулся.

– Что вы здесь делаете? – спросил он, глядя на Дэва. Голос его был низким и угрожающим, как предвестник грозы.

– А тебе что за дело? – с вызовом ответил Дэв.

– Что ты вынюхиваешь? Почему пришел именно сюда? – Вир не двигался, от него волнами шло напряжение.

– Это не твое дело, – Дэв сжал кулаки. Я испугалась, что они вот-вот набросятся друг на друга, и потянула Дэва за рукав, но он только сбросил мою руку.

– Ты создаешь проблемы на нашем рынке, – на лице Вира появилась презрительная усмешка.

– А ты уверен, что это твой рынок? – Дэв наклонил голову, и на шее у него проявилась пульсирующая венка.

– Возвращайся в свою хижину, лесник, – усмешка превратилась в гримасу отвращения.

Ноздри Дэва раздулись. Часть сказанного от меня ускользала, но того, что я услышала, оказалось достаточно, чтобы испугаться. У меня пересохло во рту, а в желудке неприятно заныло. Казалось, эти двое не замечали ничего и никого, кроме друг друга.

– Хватит! – закричала я так громко, что все вокруг замерли и уставились на меня. Наступила тишина, а я почувствовала, как краска заливает мое лицо.

Оба спорщика оцепенели. Вир посмотрел на меня. Мне снова показалось, что он читает мои мысли, пробираясь в самые глубины сознания. Я перестала моргать, а сердце глухо стучало в виске. Вир всем телом подался вперед, и я не знаю, что могло произойти, если бы в эту секунду не раздался голос:

– Намасте! Намасте! Здравствуйте! – на улицу вышел дядя Яш.

Вир шагнул в сторону. Дядя Яш посмотрел на него с явной угрозой – это длилось долю секунды, но я успела заметить. Я вздохнула с облегчением.

– Не надо ссориться, – сказал он мягко, – Все мы одна большая семья, – он посмотрел на меня и добавил: – Не обращай на них внимания, дорогая. Эти двое всегда так, – улыбнулся, потирая затылок, – Пойдемте ко мне в магазин, поговорим.

***

Магазины торгового центра сменялись один за другим, и вскоре мы оказались в просторном зале, где повсюду сверкали украшения: золотые и серебряные серьги, цепочки, браслеты, подвески и разноцветные камни – от такой красоты захватывало дух. Казалось, я попала в сказочную страну, созданную специально, чтобы восхитить прохожего, заворожить и заставить забыть весь хаос внешнего мира.

Дядя Яш пригласил нас отдохнуть под кондиционером за чашечкой ароматного кофе. Как же я люблю кофе! Именно в тот момент я поняла, как мне его не хватало на протяжение этих странных дней.

– Ну что, ребятки, налетайте, – сказал дядя Яш, когда девушка с волосами, уложенными в тугой пучок, принесла три вида печенья и самосы и поставила на чайный столик в углу. В Индии голодным точно не останешься!

– Спасибо, – сказала я, протягивая руку за печеньем в форме сердечка, посыпанным корицей.

– Это наш семейный бизнес, – дядя Яш окинул взглядом магазин. – Дело начал еще мой прадед, продолжил дед, отец, и, наконец, я, а потом меня сменит сын.

Вир, казалось, не слушал отца, рассматривал свои руки. Дэв сделал глоток чая, всем видом показывая, что его не заботит присутствие Вира, но изредка поглядывая в его сторону. Вир, чувствуя это, поднимал глаза и отвечал тем же. Я наблюдала за немым поединком, и мне все сильнее хотелось узнать причину их неприязни.

– А можно, я телефон заряжу? – вспомнила я о разряженном аппарате.

– Конечно, дорогая, – дядя Яш показал розетку на стене, – А ты любишь драгоценности? – внезапно спросил он.

– Я? Не знаю. Наверное.

Вспомнилось, как бабушка когда-то отвела меня к косметологу, где мне проткнули уши. Она вдела в них серьги – кольца среднего размера, сплошь усыпанные крошечными бирюзовыми камушками в цвет моих глаз. С тех пор я их не снимала.

Когда я поняла, что Вир и дядя Яш внимательно рассматривают серьги, мои уши загорелись. Дэв тем временем постукивал пальцем по столу. Девушка принесла еще кофе и чай, включила тихую индийскую музыку.

– Расскажи-ка, дорогая, что интересного ты видела в лесу, – дядя Яш добродушно улыбался.

– Я… А откуда вы знаете?

– Я многое знаю, – ответил он после паузы.

Я взглянула на Дэва – из всех троих сейчас я ему больше доверяла.

– Джавери-джи в теме, —кивнул Дэв.

– В лесу творятся странные вещи.

– Так-так, – дядя Яш придвинулся ближе.

Я рассказала ему то же, что до этого говорила Дэву или учителю. На лице дяди Яша беспокойство сменялось любопытством, а когда он узнал о нападениях ракшасов, то забеспокоился особенно сильно.

– С тобой все хорошо?

– Да, конечно, Дэв мне помог.

Вир посмотрел на меня, потом на Дэва, и на его лице появилась ухмылка. Дэв отвел взгляд и сказал:

– Я говорил с людьми.

– Продолжай, – дядя Яш переключился на него.

– Все, как один, показывают на жителей деревни Шанти.

– Теперь я тоже их подозреваю, – дядя Яш откинулся на стуле, – Уж не знаю, чем они там занимаются, но явно чем-то нехорошим, – он поправил усы, – Сначала думал, ерунда это – не может быть такого, но многие видели, как они покупали товары для ритуалов.

– Надо их посетить. Разузнать все. – Сказал Дэв.

– Ты думаешь, они признаются? – дядя Яш улыбнулся, – К тому же это опасно. Я сам.

– Что еще за деревня такая? – спросила я. – Учитель тоже о деревне говорил. И люди на улице.

– Учитель?

Дядя Яш недоуменно наклонил голову на бок.

– Дедушка, – пояснил Дэв.

– Зачем тебе учитель? Ты не думай об этом, девочка. Наслаждайся каникулами. Ты ведь для этого приехала. Я сам во всем разберусь. А ты, – он посмотрел на Дэва, – Тоже не рискуй собой. К тому же пора готовиться к учебе. Она в Асанне трудная.

– Как вы узнали? – Дэв захлопал глазами.

– Эээ, не помню. Слышал где-то.

– Но я никому…

– Так я же собираюсь стать мэром. Моя обязанность все знать.

– Но…

– Я не могу наслаждаться, – я нечаянно перебила Дэва. – Вы же знаете, что с моей сестрой.

– Взрослые во всем разберутся, – дядя Яш махнул рукой.

– И все-таки, что это за деревня такая всемогущая? – я не унималась.

– Есть у нас неподалеку деревенька Шанти. Издавна там жили очень бедно, – дядя Яш вздохнул, – Когда они узнали, что другие живут лучше и богаче, стали завидовать. В городе начались кражи. Да и не только в городе – они устраивали набеги на все окрестные деревни, – он покачал головой. – То курицу украдут, то овощи, а то и ткани. Конечно, их стали ловить и наказывать. А когда жители Шанти, убегая на повозке, сбили двух детишек, их прокляли. С тех пор и начались проблемы.

– Но почему вы уверены, что это они?

– А больше некому, – дядя Яш снова улыбнулся. – Они нас ненавидят и точно проводят какие-то ритуалы. Я и сам не верил, но пришлось. Но ты не бойся, я обязательно разберусь. А что сказал Кашьяп по поводу того, что произошло с тобой в лесу?

– Он ничего не знает, – вздохнула я, – Но обещал разобраться.

– Я думаю, тебе надо обо всем этом забыть, – сказал дядя Яш и добавил серьезно: – Ты же хочешь вернуться домой, к своей спокойной привычной жизни? Тогда просто забудь.

– Но почему? – удивился Дэв.

– Не стоит связываться с неизвестным. Вам обоим. Что вы за дети такие активные? – дядя Яш посмотрел на меня. – А тебе лучше бы сразу уехать в свою страну, пока не начались неприятности.

– Но моя сестра… Неприятности уже начались, – сказала я.

– Она выздоровеет, и госпожа Вера отвезет ее матери. Что скажешь?

– Я подумаю, – ответила я. Совет становился навязчивым, и я не собиралась его слушать. Я просто устала от спора.

– Вот молодец, девочка! Никому больше не рассказывай о том, что случилось, даже тете с дядей. И помните! – Сказал он, обращаясь ко мне и Дэву. – Я всегда… Слышите? Всегда готов прийти на помощь. В любое время.

Опустошив чашки, мы покинули ювелирный магазин.

***

– Почему он так настаивал? – спросила я Дэва, когда мы вышли.

– Примеряет шкуру мэра, – Дэв пожал плечами. – Типа за всех несет ответственность и все такое.

Спрятавшись от палящего солнца под пальмой, я полила на руки воды из бутылки, освежила лицо и сразу почувствовала себя бодрее.

– Куда мы теперь? – я убрала воду в рюкзак.

– Об этом деле мы узнали все, что хотели. И до деревни доберемся. Но до этого, пожалуй, стоит показать тебе что-то очень важное. Пойдем в Пещеру видений, как говорил дедушка. Там и заночуем.

Дэв поймал рикшу, и мы снова понеслись навстречу ветру, только теперь в обратном направлении.

Пещера видений

Лес заговорил, как только мы там оказались.

Оставляя позади Дехрадун, мы быстро пробирались среди кустов и деревьев, карабкались на холмы, пересекали ручьи. Солнце уже спряталось за густыми молочно-серыми тучами, когда к нам присоединился Пакши. Тогда я поняла, что снова слышу мысли животных и птиц. Вдали выли волки, и я то и дело посматривала на Дэва – его лицо оставалось спокойным, и это меня немного успокаивало.

Дорога казалась бесконечной, и к вечеру я уже едва передвигала ноги, с тоской вспоминая упругую спину и теплую шерсть Кишора.

Гора, у которой мы остановились, густо заросла кустами и травой. Небо стремительно темнело, погружая во мрак вершины. Птичьи крики прорезали воздух. Холодные капли дождя падали на лицо, струились по шее и пробирались под одежду. Ветер свистел, будоража листву и раскачивая стволы.

Лес вокруг хижины учителя казался куда дружелюбнее.

Дэв достал из рюкзака огромный платок, наподобие покрывала, и протянул его мне. Да это не рюкзак, а кладовка какая-то! Бесконечный источник нужных вещей. Возможно, там же лежит и та самая черная накидка, в которой он меня спас.

– Долго еще идти? – спросила я.

– Здесь заночуем, – он улыбался.

С другой стороны опушки подошли Гудду и Кишор, как будто они точно знали, куда мы направляемся. И где они были, когда я едва не падала от усталости, пробираясь через лес? Гудду весело размахивал хвостиком, глядя на Дэва с открытым ртом. Кишор с выражением ленивой брезгливости на морде развалился под кустом. Пакши же гордо наблюдал за этим зоопарком, сидя на скальном выступе.

– Как это здесь? – поежилась я.

– Надо было лучше шевелить ногами. – усмехнулся Дэв.

– Почему ты не сказал? Мы не можем здесь ночевать. Давай пойдем дальше, и ничего, что поздно, – холод пробирался все глубже под одежду, а я отчаянно пыталась согреться, подпрыгивая и шевеля руками. – Нет, нет, нет! Мы не можем ночевать на улице.

Кишор вылез из укрытия, рявкнул:

– Да скажи ты ей! Только и может шуметь.

– Ладно, пойдем, – Дэв направился к дереву у подножия горы, ожидая, что я пойду за ним. Конечно, я так и сделала.

Обойдя дуб с толстым стволом, мы уперлись в кусок скалы, покрытый мхом. Не успела я сообразить, как Дэв прошмыгнул между двумя вертикальными камнями с острыми краями. С моего места лаз вообще не просматривался, но Дэв залез в скалу полностью. Пока я хлопала глазами, его рука показалась из узкого прохода.

– Ну, где ты там? – послышался его голос, подхваченный эхом.

Я схватилась за его руку и последовала за ним. Кишор и Гудду тоже проскочили внутрь, а Пакши остался снаружи.

Просторный ход извивался в полутьме, подобно длинному удаву. Звуки шагов эхом отражались от каменных стен, сплошь покрытых зазубринами. Чем глубже мы заходили, тем больше тепла отдавала пещера. В конце тоннеля забрезжил мягкий свет. Я, наконец, согрелась.

– Почему здесь так тепло? – спросила я, скидывая платок.

– Все просто, – ответил Дэв, – Потому что здесь тепло.

– А если серьезно?

Я обвязала мягкую ткань вокруг ручки рюкзака, ожидая объяснений.

– Не стоит относиться к пещере Видений как ко всем прочим.

– Что же в ней такого особенного?

Каких еще сюрпризов ждать от леса? За один день узнала больше, чем за всю жизнь.

Войдя в просторный зал, я увидела летающие огоньки, похожие на светлячков. Они заполнили грот и то и дело собирались в кучки. Один золотистый клубок приблизился, и я вскрикнула от удивления – это и правда были светлячки! Много светлячков. Прозрачные крылышки отбрасывали тени на стены пещеры, а когда маленькие фонарики очутились рядом, их свет коснулся и моих рук.