Читать онлайн Закон и Честь!

Глава 1

– Свежие новости, свежие новости! Превосходство разума над материей! Спешите видеть! Спешите! – во всё закалённое горло надрывался тощий вихрастый мальчишка, размахивая кипой утренних газет Раневол-Ньюс. – Новое чудо света – Иллюзиограф! Совсем скоро в каждом городе! Очередной прорыв научной мысли…

– Эй, малец, а ну-ка, поди сюда, – поманил мальчишку-газетчика пожилой статный господин в скроенном по последней моде костюме.

– Всего четыре пенса, сэр, – мальчишка резво подскочил к остановившему его человеку.

Пожилой господин сунул газету под мышку и протянул пареньку шиллинг:

– Сдачу оставь себе.

– Спасибо, сэр! – мальчуган (на вид ему было не больше четырнадцати лет) спрятал монетку в карман поношенной куртки и восторженно заорал: – Свежие новости! Спешите заказать билеты в первый ряд! Новое чудо света!

– Пшёл вон! Разорался, сопляк, – благодушное настроение пожилого как рукой сняло. Поморщившись, он сдвинул на затылок шляпу-котелок и торопливо развернул ещё пахнущий типографской краской утренний номер.

Малолетний разносчик газет от греха подальше задал стрекача по скользкой после ночного дождя улице, оставив пожилого господина стоять на углу возле бакалейной лавки.

Утреннее солнце робко посматривало в прорехи заволочивших хмурое осеннее небо туч. Пахло сыростью, опавшими листьями, мокрой шерстью, камнем. Лёгкий ветерок приносил запахи выпечки, кожи, угля, сточных вод. С юго-востока доносились вязкие тяжёлые «ароматы» выхлопов фабричных труб. Большой город просыпался, ворочаясь и пыхтя, как медведь в берлоге после зимней спячки. Со всех сторон нарастал гул, шумя как морской прибой, и принося с собой пену всё новых и новых звуков: включались паровые установки, цокали подкованные копыта лошадей, дребезжали кареты и дилижансы на камнях мостовой; порыкивали, исторгая клубы удушливого дыма, самоходные машины. Гомон сотен высыпавших на улицы людей вклинивался в усиливающееся голосовое многообразие Столицы.

Пожилой господин поёжился и прислонился широкой спиной к фонарному столбу. Защищённый толстым стеклом газовый рожок был потушен. Одно из последних достижений науки – электрическая лампа накаливания – ещё только начала вытеснять, как сказали бы учёные, «технически устаревшие рудименты прошлого века».

С первой полосы утреннего номера на него смотрело улыбающееся лицо Кристофа Дюбуа, изобретателя иллюзиографа. Молодой учёный за каких-то полгода завладел умами и душами тысяч и тысяч людей. Разговоры о нём и его детище не прекращались, а фотографии и частые интервью не сходили со страниц газет и журналов. Старик торопливо зашуршал бумагой, листая страницы. Не то, всё не то… У него не было ни времени, ни желания вчитываться в очередные дифирамбы, посвящённые прославившемуся на полмира арданцу. То, что реально интересовало пожилого денди, находилось почти в самом конце выпуска «Ньюс».

Совсем небольшая статья, едва ли занимающая четверть страницы. Даже не попала в горячую сводку криминальных новостей за прошедшие выходные. Печально. Старик непритворно вздохнул и пожевал кончик вислых, пшеничного цвета, усов. Усы, кстати, зверски чесались. Впрочем, как и борода. Модный длиннополый пиджак жал в плечах. Начищенные до блеска туфли ему категорически не нравились, гетры он считал совершенно лишним предметом гардероба, ну а котелки он просто ненавидел!

Свернув газету в трубочку и сунув её обратно под мышку, пожилой господин достал из внутреннего кармана часы «луковицу» и посмотрел на циферблат. Восемь утра. Как же всё тянется…

– Плюшку, сэр? Очень вкусная, горячая, прямо из печи! Или желаете свежайших пирожков? – в живот старика уткнулся заставленный парующей сдобой деревянный поднос. – Всего пол шиллинга за штучку. Попробуйте!

Старик едва взглянул на обряженного в белую куртку ученика пекаря настырного мальчишку. На поднос легла монетка, а сдобный пирожок с повидлом оказался в крепкой с длинными сильными пальцами руке пожилого господина. Только намётанный глаз распознал бы в испачканном мукой мальчугане, торгующем сластями, давешнего юного оболтуса, срывающего голос известиями о техническом прогрессе.

– Миссис, купите булочку, уверен, она очень понравится вашей внучке! У нас самые вкусные булочки на всей улице… – мальчишка моментально переключился на проходящую мимо матрону в длинном пышном платье с раскрытым над головой зонтиком.

– Ах ты, нахал! Ты посмел меня бабкой обозвать?! – уязвлённая в самое сердце тётка замахнулась зонтом. – Да у меня дети младше тебя, бездельник!

Поскольку весовые категории были явно в пользу взбеленившейся мадам, юный булочник предпочёл срочно покинуть место назревающей битвы. Старик с трудом сдержал улыбку и приложил пальцы к полям котелка, приветствуя исходящую гневом матрону. Та, гордо вскинув голову, не обратила на джентельменский жест ни малейшего внимания. Откусив половину пирожка, пожилой господин усмехнулся и мельком бросил взгляд на маленький клочок бумаги, взятый им с подноса вместе со сдобой. На крохотном листочке чьим-то аккуратным почерком было выведено всего четыре слова – Улица Берг, Большой тупик.

Проглотив вторую половинку пирожка, старик смял в кулаке бумажку и быстрым размеренным шагом двинулся по мощённому булыжником тротуару. Он чинно обходил спешащих в сей ранний утренний час всё прибывающих прохожих, уступал дорогу дамам, лёгким кивком головы здоровался с мужчинами. В общем, вёл себя как самый настоящий джентльмен солидного возраста, весомого положения в обществе и немалого достатка. Из всех трёх перечисленных выше пунктов, на самом деле он не соответствовал ни одному.

Остановившись напротив рыжего кряжистого чистильщика обуви, старик поставил ногу на скамеечку. Чистильщик мазнул гуталином по надраенной коже туфли и, не поднимая головы, тихо произнёс:

– У тебя и так педали блестят как напомаженные, Джентри… Не переигрывай.

– Он изменил маршрут. Улица Берг, скорее всего Большой тупик, – старик поставил вторую ногу. – На тебе и Якобе Цветочный переулок. Держите глаза раскрытыми.

Рыжий, не переставая орудовать обувной щёткой, сказал:

– На этот раз он не уйдёт, верно? Если он в районе Большого тупика? Ему просто некуда будет деться…

Пожилой господин, ничего не сказав, уронил в деревянный ящичек очередную монетку, и быстро удалился. Он перешёл через проезжую часть, уступив дорогу запряжённому четвёркой вороных коней скорому почтовому дилижансу, и оказался на углу улицы Берг. Повернув на север, быстро пошёл вдоль открывающихся посудных лавок и мастерских по ремонту и пошиву одежды. По столь нелюбимому им котелку дробно застучали капельки срывающегося с хмурого неба дождика. Солнце испуганно спряталось где-то в вышине, не рискуя связываться с раздувающимися тучами.

Не самый роскошный район города – Ремесленный, не самый новый и далеко не современный. Оттого достаточно запутанный и хаотичный. Не лучший расклад из всех возможных. Впрочем, могло быть и хуже. К примеру, если бы ОН в прошедшую ночь решил появиться в Рыбацком квартале или в чёртовых закоулках Района Бедноты! Так что, старик криво усмехнулся, им, если можно так выразиться, повезло. А вот тем, кто не пережил прошлую ночь, совсем не повезло.

Он разминулся с целым выводком детворы в сопровождении двух серьёзного вида молодящихся дам, и заглянул через плечо стоящего напротив витрины портняжной лавки низкорослого человека в длинном старомодном пальто и шляпе с широкими полями.

– Он в тупике, сэр, – старик так и не видел лица говорившего, делая вид, что целиком поглощён изучением разложенного за стеклом товара. – Хоскинс и Бёрк перекрыли центральный проход.

– Не подпускайте сюда Спунера, – одними губами шепнул старик. – Он свою часть работы выполнил. Будет артачиться – дайте хорошего пинка под зад.

Человек в шляпе едва заметно кивнул. Когда пожилой господин зашагал прочь, то его свёрнутая под мышкой газета заметно потяжелела.

Джентри не был богат, не занимал весомого положения в обществе и на самом деле имел мало общего с изображаемым им в данный момент обликом престарелого денди. Ему было всего тридцать лет, он не блистал в высшем обществе, а единственным доходом служила зарплата старшего инспектора по расследованию убийств городского Полицейского управления.

Но в определённых кругах инспектор Джейсон Джентри был очень даже хорошо известен. Он слыл честным и неподкупным полицейским. Стражем правопорядка в наилучшем из возможных проявлений. Начальство держало старшего инспектора на хорошем счету, постоянно подкидывая наиболее сложные задания… Проще говоря, Джентри частенько приходилось раскидывать дерьмо лопатой там, где другие, более здравомыслящие, отказывались. Некоторые принимали Джентри за непроходимого идиота, готового ради одних ему ведомых принципов землю грызть. Представители криминального мира при упоминании имени инспектора кривились в недовольных гримасах, словно им жали все зубы разом. Дамы строили холостому полисмену глазки, сослуживцы в большинстве своём уважали. Сам же Джейсон не считал себя кем-то выдающимся и незаменимым.

Он был упрям, как двухгодовалый бык; твёрд, как алмаз; порою наивен, как дитя; и строптив, как набивающая цену проститутка. И да, старший инспектор был настоящим профессионалом с чутьём охотничьей гончей и железной хваткой. Рыжий шутник Герман частенько говаривал, что у Джентри зубы волка и хвост лисы. Джейсон в ответ ворчал, что чья-бы корова мычала…

Липовый старик остановился на перекрёстке. По дороге, практически бесшумно, шурша одними покрышками, резво пронёсся паромобиль новейшей модели. Откидной верх, плавные обводы подкрылок, хромированные спицы колёс, дворники на ветровом стекле, оснащённый звукогасящим кожухом парогенератор, двигатель от компании «Клеменз и Клеменз». Машина стоила трёх годовых жалований старшего инспектора Империал-Ярда.

За удаляющимся чудом современной техники, радостно вопя, неслась стайка не по сезону легко одетых ребятишек. Водитель в кожаной куртке и защитных толстостенных очках как будто специально не набирал скорость, позволяя маленьким преследователям держаться в пыхтящем хвосте машины. Может, выпендривается перед восхищённо охающими при виде новенького «Формакса» прогуливающимися по тротуару дамами?

Джентри закусил губу и последовал дальше. Он не одобрял чрезмерного роста научного прогресса и ни от кого не скрывал этого. Скрывал он лишь то, что попросту боялся современной машинерии, считая, что в бездушных утробах всех этих железных монстров и среди вращающихся шестерёнок и щёлкающих пружин кроется некий дьявольский план по одурачиванию всего человечества. Джейсон знал, что его позицию с радостью разделяет и церковь, приписывая все последние научные изобретения не иначе как Сатане и подручным. Но клириков инспектор тоже не любил.

До места встречи с Флемингом и Вудсом оставалось пройти ещё не менее сотни ярдов, и полисмен ускорил шаг. Опоздание, постоянное опоздание! Как бы тщательно не готовилась очередная операция, к её началу всегда оказывалось, что хоть немножко, но времени не хватает. И всё начинало катиться псу под хвост. Впрочем, Джейсон был излишне строг к себе и подчинённым. Но признать, что дело в том, что не они опаздывают, а просто их постоянно опережают, было не лучше. Хрен ничем не слаще редьки, верно?

Сунутый под мышку газетный свёрток приятно оттягивал руку. Джентри на ходу поправил намокшую под моросящим дождём бумагу. Газета под своими листами скрывала восьмизарядный револьвер «Кардинал» пятьдесят второго калибра с удобной рукояткой и огромной пробивной силой. У Джентри был маленький бзик на почве оружия. Дома он держал неплохую, на зависть сослуживцам, коллекцию. «Кардинал» занимал в ней довольно почётное место. Благодаря удлинённому стволу и специальным сплавам он позволял вести стрельбу на дистанции, приближённой к винтовочной. Пуля «Кардинала» с двухсот ярдов пробивала навылет металлический лист. Пушка не для слабаков, отдача была соответствующей. С такой мортирой впору выходить на бешеного медведя.

Но тот, на кого в это непогожее осеннее утро собрались охотиться старший инспектор с командой, был гораздо опаснее любого зверя.

Джентри поравнялся с остановившейся напротив мебельного магазина лёгкой каретой. Впряжённые в упряжь две пегие лошади нервно грызли удила. Бархатные ноздри широко раздувались. Лошади всхрапывали и прядали ушами. Такое ощущение, что животные чувствовали назревающую в прохладном утреннем воздухе опасность… Облачённый в чёрный дождевик кучер сдвинул на затылок шляпу-цилиндр и подкрутил густые разбойничьи усы. Джентри отсалютовал двумя пальцами. Из магазина, ругаясь на чём свет стоит, вышли два дюжих малых, волоча на руках лакированный комод красного дерева.

– Хотел бы я знать, каким местом думал этот придурок, когда прислал сюда карету, – громко возмущался один из работяг. – Как, будь я проклят, мы засунем внутрь эту махину, а? Тут грузовая повозка нужна, не меньше!

– Ещё скажи – паровик! – натужно отозвался второй малый. По его лбу струился пот, смешиваясь с мелкими дождевыми каплями.

– Ага, держи карман шире! Этот вонючка тот ещё жмот!

Все эти мелкие и совершено незаметные постороннему глазу детали Джентри подмечал автоматически. Пот на лбу грузчика, едва заметную хромоту его напарника (Коллинз всегда начинал хромать при больших нагрузках, сказывалась старая боевая рана), плохо приклеенные усищи скучающего на козлах кареты Вудса. Сукин сын! Не хватало ещё, чтобы они оторвались в самый неподходящий момент, скрипнул зубами Джентри.

Блеск круглых очков Флеминга Джентри увидел ещё издали. Высокий помощник старшего инспектора весьма правдоподобно изображал дышащего свежим воздухом пастора местной церкви. Длинная, до пят, сутана, накинутый на плечи по случаю дождика лёгкий плащ, отполированные бусины чёток в сложенных на животе руках. Благочестивый взгляд, очки, небольшая залысина на макушке среди коротко остриженных русых волос. Вылитый святоша, усмехнулся про себя Джентри. Остановившись рядом с «пастором», он приветливо улыбнулся. Со стороны могло показаться, что почтенный старец решил осведомиться у служителя господнего о ближайших перспективах загробной жизни.

За их спинами раскинулось огромное четырёхэтажное здание постройки прошлого века, из дикого камня, перегородившее улицу из одного края в другой. Несколько высоких печных труб, четырёхскатная черепичная крыша, две входные двери. Раньше в этом доме жило несколько семей из местных мастеровых. Сейчас в нём располагалась Угольная районная контора, занимавшая два первых этажа. Два остальных продолжали пустовать. Ну просто идеальное место для НЕГО, чтобы отсидеться и переждать бурю… Это и был Большой Тупик. Собственно, тупиком эту домину можно было назвать с натяжкой, поскольку, войдя внутрь, любой спокойно вышел бы с обратной стороны. Но это если знаешь, как…

Глава 2

Арочные проёмы окон смотрели с фасада огромного дома на мирно беседующих священника и пожилого джентльмена. Дождик прекратился. Назойливый ветерок сделал своё дело, прогнав прохудившиеся тучи на восток. Голубые глаза Флеминга за стёклами очков выдавали его тревогу.

– Джейсон, там слишком много людей… Мы здорово рискуем, – сказал он, продолжая располагающе улыбаться. – Если он поймёт, что мы его выследили, и решит прорваться, будет тяжело обойтись без жертв. Ты же не хуже меня знаешь этого недоноска.

– Задний двор перекрыли? – Джентри даже не смотрел в сторону старинного здания.

– Разумеется. Он обнесён кирпичной стеной в десять футов высотой. За стеной дежурит несколько наших ребят. Чёрт меня возьми, да у нас тут собралась добрая половина Империал-Ярда…

– Не богохульствуй, ты же святой отец, – хмыкнул в накладную бороду инспектор.

Флеминг беспомощно улыбался. Морган был хорошим полицейским и уже четыре года выполнял обязанности первого помощника. Как раз с тех самых пор, как Джейсона повысили до старшего инспектора по расследованию убийств. Ещё никому в его возрасте не удавалось удостоиться этой сомнительной чести. Флеминг был всего на два года старше Джейсона и до прихода в полицию служил на флоте, пока его не комиссовали из-за ослабшего зрения. В полицию же ему помогли устроиться давние знакомые. И Морган никогда не давал повода кому-либо краснеть за него.

– Сегодня пятница, внутри может быть много людей, – Флеминг до побеления костяшек сжал чётки.

– А ты не задавал себе вопрос, как он может находиться в набитом народом помещении абсолютно незамеченным? Ведь никто же до сих пор не поднял ни малейшей тревоги.

– Джейсон, ты совсем не слушаешь меня! – такой же липовый, как и старик, священник чуть повысил голос. – Ты уверен, что он не возьмёт кого-нибудь в заложники?

Джентри крепче прижал газетный свёрток к боку и вполоборота повернулся к внушительной громаде угольной конторы.

– Абсолютно.

– Ради Христа, ты можешь объяснить – почему? – глаза Флеминга за стёклами очков выглядели озадаченными.

– Он маньяк, но не террорист.

– Господи, Джентри, да у тебя логика умалишённого, – пробормотал Флеминг, пряча чётки в карман. Он снял очки и протёр линзы отворотом сутаны.

– Ты слишком сильно входишь в роль, Морган, – Джентри продолжал искоса разглядывать большущие арочные окна, пытаясь уловить за стеклом малейшее движение. Но тщетно, никто не подходил к онам, ни одна из задёрнутых штор не шевелилась. Что, впрочем, не означало, что за ними не наблюдают, точно так же, как они за зданием. Хотя старший инспектор считал это предположение маловероятным.

– У меня нюх на жаренное, ты же знаешь. Я чую, что он не станет никем прикрываться. Он способен проложить себе путь к отступлению по трупам, но не станет никого хватать и использовать в качестве щита. Я так думаю.

Флеминг вновь растянул губы в натужной улыбке: «Не понимаю, чем одно отличается от другого?»

– Благословите, святой отец, – к ним подошла средних лет дама в строгом платье с высоким воротником, с убранными под шляпку золотистыми волосами. Над её головой держал зонтик затянутый в сюртук пожилой мужчина с шикарными бакенбардами и пресным выражением на физиономии.

Джентри вежливо кивнул, приложив два пальца к полям котелка: «Доброе утро, мадам»

– И вам того же, сэр, – у дамы было осунувшееся и бледное лицо. Джентри отметил, что ей не больше сорока и что она очень недурна собой. Судя по неброской, но дорогой одежде и сопровождающему лакею, не из бедных.

– Пусть Господь озарит твой путь на земле, дитя моё, -внушительно сказал Флеминг, мгновенно принимая возвышенный вид. Он уверенно перекрестил склонившую голову женщину и забубнил под нос молитву.

Джентри ощутил неподдельную гордость. Что ни говори, а в его отделе работали сплошь профессионалы.

Он отошёл в сторону. На улице становилось слишком много посторонних. Необходимо было решаться. Или входить в здание, или проявить больше терпения и осторожности и ждать дальше. Но чего ждать? Джентри бросил из-под полей котелка оценивающий взгляд на расположенные на высоте двенадцати футов окна второго этажа. Всё, что было ниже, его не волновало. На первом этаже стёкла были забранными прочной решёткой. Из окон верхних этажей вполне можно было сигануть вниз. Если не бояться сломать себе ногу или шею, конечно. Самое худшее заключалось в том, что тот, на кого вот уже третий год охотился весь Имперский Двор, был вполне способен на подобный акробатический трюк.

Это существо появилось на ночных улицах Столицы около трёх лет назад. И почти сразу поставило на уши всю полицию. Его выходки поначалу носили чисто шаловливый, клоунский характер. Его посчитали безвредным полоумным шутником. Но размах деятельности этого фигляра просто поражал! Он мог за одну ночь нашкодить сразу в нескольких районах города, словно умел летать. В Ярде поначалу даже сочли, что действует целая группа клоунов-единомышленников. Правда вскоре стало понятным, как он умудряется за столь короткое время покрывать столь значительные расстояния.

Собака была зарыта в этих чёртовых научных достижениях! Скорее всего, этот неуловимый ловкач пользовался какими-то скрытыми механизмами, увеличивающими его силу, скорость и позволяющих совершать ну просто немыслимые прыжки. Ему ничего не стоило перемахнуть десятифутовую стену, с лёгкостью опытного эквилибриста пробежать по коньку собора Святого Августина или обогнать запряжённую повозку. Вот вам и технический прогресс. Кто знает, какой такой паровой двигатель умудрился засунуть себе в задницу этот горе-атлет… Надо заметить, что объяснения недюжинных сверхчеловеческих способностей мерзавца одними лишь техническими новшествами не исчерпывались.

Некоторые ярые сторонники теологии приписывали ему силу, дарованную чуть ли не самим Дьяволом. Дескать, это и не человек вовсе, а сам бес, демон во плоти, пришедший на землю и изводящий добропорядочных верующих. Джентри едва не плевался желчью, стоило ему только услышать о неземном происхождении этого чудика. Он искренне считал, что самым страшным существом на свете был, есть и остаётся человек. Что только человеческий ум настолько, хм, дьявольски умён, чтобы почти три года скрываться от полиции, пакостить, мучить людей, совершать дерзкие преступления и до сих пор не понести никакого наказания.

Попервой новоявленный преступник вёл себя как разнузданный хулиган, и кроме возмущённо-испуганных воплей не вызвал никаких сильных эмоций. Заглядывал в окна, пугал прохожих в тёмных переулках, угонял лошадей из конюшен, чтобы потом несчастных коняг нашли через пару кварталов, привязанных к дверным ручкам. Воровал продукты из лавок, подвешивал кошек за хвосты перед домами зажиточных горожан… Задирал подолы молоденьким девицам, побрасывал к дверям кучи собачьего дерьма. В общем, развлекался, как мог. И как ему позволяли. Поскольку буквально заваленная сотнями жалоб полиция не знала, с чего ей, собственно, и начать!

Потом стало хуже. Много хуже. Словно разгулявшийся шутник в силу безнаказанности со стороны закона вошёл во вкус. И шутки его стали куда как более жестокими.

Он начал нападать на людей. Преимущественно женщин. Отнимал сумочки, срывал одежду, царапался и даже кусался, как дикий зверь! Сначала этот паразит орудовал исключительно ночью, потом его стали всё чаще встречать и днём. Он совершенно перестал бояться. Так, постепенно с женщин он переключился на детей. Изредка нападал и на мужчин. В основном его интересовали одинокие прохожие. Поток жалоб и разгневанных писем завалил Империал-Ярд по самую крышу. Сам мэр лично навестил Департамент и намекнул, что пора бы уже и завязывать с этим балаганом. Неужели вся городская полиция не в состоянии изловить одного сумасшедшего?

Газеты с радостью набросились на свежую сенсацию, словно свора гончих на загнанного оленя. Ежедневно заголовки газет пестрили новыми сводками о нападениях маньяка. Прессу не надо было хлебом кормить, ей хватало свидетельств очевидцев и утечек из Двора. Ну а буйная журналистская фантазия довершала общую картину творящегося в городе беспорядка.

Спустя какое-то время ОН обнаглел настолько, что стал вламываться в дома, расположенные в глухих, окраинных районах города, в лачуги бедняков и домишки мастеровых. Подонок не брезговал и особняками аристократов, иногда совершая свои дерзкие рейды и в престижные кварталы столицы. Он ни для кого не делал никаких различий. А ещё через несколько месяцев он убил первого человека. Сбросил беднягу с крыши городского суда прямо на мощённую брусчаткой площадь, с высоты семидесяти футов. Днём, на глазах у десятков людей. После чего резво запрыгал по черепице, перемахнул на крышу соседнего здания и был таков.

С тех пор, за два с половиной года, по официальным данным полиции он убил девяносто восемь человек. Счёт напуганным, ограбленным и избитым шёл на сотни. Разумеется, не обходилось и без подражателей. Многие бандиты под шумок проворачивали свои делишки, прикрываясь личиной неуловимого преступника. Но с этими двойниками обозлённая до предела полиция разбиралась быстро и очень жёстко. Вследствие чего, вскоре количество подражателей здорово сократилось.

Старший инспектор по расследованию убийств Джейсон Джентри ровно два года назад получил персональное задание всеми силами изловить маньяка и заключить под стражу. Прошло два года, но Джентри продвинулся в расследовании не больше, чем в самом начале пути. Прыгучий негодяй не оставлял никаких следов и отпечатков. Ровным счётом ничего, за что можно было бы уцепиться. За два года ни одной явной улики. Что, впрочем, не означало, что у Джейсона не было никаких версий. Джентри считал, что кем бы ни был этот человек, в средствах он явно не стеснён. Джентри упорно настаивал, что имеет дело с обычным человеком. Пусть сумасшедшим, безумным, но отнюдь не дураком. Это должен быть своего рода гений криминала. И богатый гений. Поскольку его выкрутасы, невероятные трюки и мастерское умение заметать следы говорило о применении сложнейших технических средств. Технология и механика, алхимия и математика. Этот человек обязан был прекрасно разбираться в любой из данных областей.

Когда Джентри намекали, что он копает в неправильном направлении, советуя больше уделять внимания ну, как бы так мягче сказать, сверхъестественному происхождению маньяка, старший инспектор впадал в животную ярость. Проще всего списать ум и находчивость преступника на проявление паранормальных сил, чем признать собственное бессилие. Но Джейсон не зря слыл упрямцем. Он твёрдо верил, что ему противостоит человек. Не совсем обычный, но и не колдун какой-нибудь. И уж тем более не демон. Это бредни пусть остаются для охочих на сенсации репортёров.

Джентри прозвал своего противника Джеком-Попрыгунчиком. Это имя тут же попало во все газеты. Так маньяк обрёл имя. Джек-Попрыгунчик. Попрыгунчик не сходил с первых полос всех популярных газет почти год. Затем он стал обыденностью, частью устоявшегося мира. Неотъемлемым городским атрибутом. Газетчикам стало скучно. Из сенсации Джек постепенно превратился в рядовую заурядность. Все уже давно привыкли к тому, что примерно раз в неделю Джек с собой изощрённостью убивает кого-нибудь, а полиция всё так же бессильно разводит руками. Ну и где здесь сенсация? Горячие новости? Так заголовки о нападениях Попрыгунчика уверенно перекочевали на последние страницы в затёртую колонку криминальной сводки. На первых страницах продолжили печатать статьи о Дюбуа, Формаксе, Вурцеле, Грее…

Самое забавное было то, что Джек нисколько не скрывал своего внешнего вида. Его лицезрели тысячи людей. И практически во всех случаях показания очевидцев сходились. Люди описывали Попрыгунчика как очень высокого худощавого человека в длиннополом кожаном пальто и шляпе-цилиндре. Заострённые уши, узкое вытянутое лицо с резкими чертами, безумные выпученные глаза, налитые кровью. Многие добавляли такие животрепещущие подробности, как дым из раздутых ноздрей, раздвоенный змеиный язык, когтистые лапы, шерсть, некоторые даже видели хвост! И вроде бы имелись у этого мерзавца копыта… Но не больше двух! Разговаривал Джек на андерском, но иногда переходил на непонятную тарабарщину, не иначе как сатанинское наречие. Вот…

Джентри, читая подобные «достоверные» протоколы, покатывался со смеху. Из всей этой чуши добрую половину можно было отметать не глядя. И что в итоге оставалось? Высокий рост, худощавое телосложение, впалые щёки, взгляд безумца и страсть к кожаным плащам. Негусто. Полицейский штатный художник Джеймс Кейн не раз и не два пытался делать наброски Джека, но всегда в итоге выходило нечто среднее между цирковым уродцем и сильно похудевшим и выжатым как лимон начальником полицейского департамента Вустером. Когда Вустер в одном из рисунков признал себя, то устроил Кейну форменной разнос, под страхом расстрела запретив брать в руки карандаш, если тот не хочет лишиться своих «корявых обезьяньих клешней».

Джек всегда ухитрялся ускользать из расставленных ловушек. Какую бы сеть не забрасывал Джентри, Попрыгунчик постоянно вёртким ужом проскакивал в самую маленькую ячейку. Он совершенно никого не боялся. Джейсон подозревал, что для этого психа объявленная полицией война всё равно, что игра в кошки-мышки. И что Джеку невероятно нравится эта игра. Вот только Джентри до сих пор не мог понять, какие им уготовлены роли в происходящем безумии.

Когда получившее святейшее благословление печальная дама удалилась, Джентри снова оказался рядом с Флемингом. Борода и усы нещадно чесались. Проклятые туфли жали пальцы, настроение Джейсона портилось чуть ли не быстрее погоды. На душе у него было так же пасмурно и уныло.

– Морган, если я не выйду через пятнадцать минут, ты лично запустишь план «Б» и возглавишь операцию. Постарайтесь не оплошать.

– Ты говоришь, как приговорённый к смерти, – Флеминг посмотрел на Джейсона поверх очков. – Ты думаешь, что он всё время был у нас под носом? Что Джек работает в этой конторе? Он один из сотрудников?

– Не исключено.

– Как же ты тогда его узнаешь?

– Я его учую, – слабо улыбнулся Джентри. – Достаточно того, что он внутри, Морган. Остальное… Рано или поздно это должно закончиться. Или он или я.

Священник размашисто перекрестил склонившего перед ним седую голову старика, благословляя. И тем самым давая сигнал к началу операции, которая повлечёт за собой очень интересные и неожиданные последствия

Глава 3

Уже на подходе к зданию в голову Джентри закралась шальная мыслишка – а ну, как и вправду Джеком окажется один из сотрудников конторы? Да нет, ерунда… Вопреки собственным словам он не верил в подобную вероятность. Инспектор полагал, что после ночной вылазки Попрыгунчик просто-напросто выбрал наиболее удобное на данный момент местечко, чтобы залечь на дно. Угольная контора случайно подвернулась. С одинаковым успехом на её месте могло оказаться любое другое общественное здание или заброшенный дом. Джеку нужно было время, чтобы переждать день, а затем ночью по-тихому улизнуть в свою тайную берлогу.

Но как тогда, дьявол его забери, он вошёл внутрь? Люди Джентри следили за Попрыгунчиком от самого Баргбургского моста, где этой ночью он напал на двух ночных бабочек. Как обычно, Джек легко оторвался от погони неуклюжих констеблей и затерялся в районе Ремесленников, не подозревая, что погоня отстала намеренно, а лучшие из лучших сыскарей Ярда продолжали следовать за ним. Провожая Прыгуна до улицы Берг, переодетые агенты держались на достаточном расстоянии, чтобы он не заметил слежки. Последним в цепи был изображающий провонявшего дешёвым виски забулдыгу Моррис. Он и сказал, что Джек вошёл в Большой Тупик и направился к зданию Угольной конторы. Это произошло ровно в шесть утра, когда в бывшем жилом доме окромя сторожей никого не было.

Как Джек смог проникнуть через запертые изнутри двери, впрочем, было не суть важным. Он выкидывал и более невероятные фортеля. Факт в том, что с обратной стороны он не вышел. Все дополнительные задействованные силы отделения по расследованию убийств сосредоточились за огораживающей контору с заднего двора высокой стеной. Центральный подход к кирпичной громаде по улице так же контролировался вооружёнными переодетыми агентами. У Джека практически не было шансов удрать.

Джентри толкнул тяжёлую, оббитую железом деревянную дверь и оказался в ярко освещённом по случаю хмурого утра газовыми рожками вестибюле. Обширное, высокое, окружённое по верху протянувшейся с трёх сторон галереей помещение было пустым, не считая сонного клерка за стойкой регистратуры. На второй этаж, в разные крылья здания вели широкие, плавно изгибающиеся лестницы. Изначальный проект здания был неузнаваемо изменен, многое перестроили, подгоняя под специфические нужды муниципального учреждения. Под ногами скрипел затёртый рассохшийся паркет, в воздухе витал запах пыли.

– Чем могу быть полезен, сэр? – вежливо осведомился клерк, приглаживая разделённые пробором редкие волосы слегка дрожащей пятерней. Мешки под глазами, нездоровый цвет лица, машинально отметил Джейсон. Определённо любитель заложить за воротник. – Какое, однако, неприветливое утречко, не находите?

– Да, да, в самую точку, молодой человек, – старчески закряхтел инспектор, подходя к отполированной тысячами прикосновений регистрационной стойке. – Хотелось бы вот у вас выписать угля. Поговаривают, зима будет лютой.

– В самом деле? – оживился клерк. – Знаете, моя двоюродная тётушка работает на метеостанции… Ну на одной из этих современных, построенных Дэвидом Греем…

Джентри, стряхивая с полей котелка дождевые капли, прислушивался к своему внутреннему голосу, который, сволочуга, как назло, упорно молчал. Клерк с неподдельной гордостью за свою тётушку, продолжал заливаться соловьём:

– Вы бы видели, какие ТАМ установлены агрегаты по слежению за погодой! Эти чёртовы метеорологи способны предсказать изменения в климате на несколько месяцев вперёд! Уму непостижимо, до чего дошла техника…

– Вы так радуетесь за все современные достижения науки? – не удержался Джейсон.

– А как же иначе, сэр! Слава богу, мы не дикари какие-нибудь, и живём в век просвещения и открытий. Это же облегчает нам жизнь!

– И человек становится зависимым от всех этих технических штучек.

– Но если бы не наука, мы до сих пор тысячами умирали от чумы и тифа, – не сдавался клерк. – Кто, как не врачи придумали чудодейственные вакцины, способные противостоять самым ужасным неизлечимым болезням?

Тут Джентри крыть было нечем, поэтому инспектор вернул служащего с небес на землю:

– Милейший, кажется, мы с вами несколько отвлеклись…

– А? Ой, ради всего святого прошу меня простить сэр. Вам нужно в кабинет номер тридцать четыре. Это на втором этаже в левом крыле справа по коридору. Там вы сможете решить все свои вопросы.

Поблагодарив словоохотливого клерка, Джентри направился к лестнице и тут отчётливо услышал режущий слух звон разбитого стекла, последовавший следом истошный вопль, приглушенные стенами яростные крики, какой-то шум. Вот оно! Холодок нехорошего предчувствия цепкими мерзкими лапками пробежался по позвоночнику, Джейсон подобрался как изготовившийся к прыжку тигр. Попрыгунчик дал о себе знать. Но что его заставило? Кроме Джейсона в здании нет ни одного полицейского. Зачем маньяку себя выдавать? Он что-то заподозрил? Или его обнаружили работники конторы?

На паркет полетела намокшая газета. Следом отправились ненавистные котелок, парик, борода и усы. Джентри расправил плечи, перестал сутулиться, сразу став выше ростом и повернулся к испугано застывшему за стойкой клерку. Увидев зажатый в руке преобразившегося раннего посетителя воронённый ствол гигантского револьвера, человек побелел, его мутные глаза едва не вылезли из орбит. Он попятился назад, пока не упёрся спиной в шкафчик для бумаг.

– С-с-сэр, смею в-вас заверить, что вы аб-бсолютно правы! Все эти новомодные технические штучки – то ещё дерьмо собачье!

Джентри молча извлёк из внутреннего кармана пиджака жетон Империал-Ярда с выбитым на красноватого оттенка металле суровым ликом Версиды – Богини правосудия.

– Скоро сюда ворвутся ещё несколько полицейских. Я бы вам посоветовал спрятаться и не высовываться, пока всё не закончится. И предупредите всех, кого увидите…

– Да что закончится-то, а? Что именно?

Но Джентри уже повернулся к опешившему служащему спиной, оставив того в полной растерянности. Старший инспектор бросился вглубь вестибюля. Раздающие со стороны внутреннего дворика крики не утихали, к ним добавились какие-то пока неясные звуки. Джейсон подскочил к двери чёрного хода и с размаху ударил ногой на уровне дверного замка.

Дверь не поддалась ни на дюйм. Заперто! Бросив на притихшего, словно мышь, за стойкой клерка кровоточащий взгляд (мог бы и предупредить, сукин сын!), Джентри отступил на шаг и вскинул револьвер. Ба-бах! Крупнокалиберная пуля продела в крепкой древесине из морённого дуба дыру размером со сковородку, с мясом вырвав замок. В закрытом помещении выстрел прозвучал оглушительным набатом. Наверняка служащие конторы ушам своим не поверили. Плевать! Скоро здесь может такое начаться, что одним выстрелом больше, одним меньше…

Джейсон, перехватывая револьвер в левую руку, выскочил наружу. Тут же схлопотал в лицо горсть брошенных поднявшимся ветром дождевых капель. На заднем дворике царил полнейший бедлам. Вокруг валялись куски разбитых оконных стекол, словно маленькие озерца отражая опрокинутое над ними неприветливое хмурое небо, обломки рам, наличника, куски штукатурки… Что за?

Не успев толком оглядеться, Джентри отбежал на середину двора, высоко задирая голову. Дьявол! Четвёртый этаж зловеще скалился тремя пустыми оконными проёмами. В одном из них суматошно мелькали какие-то силуэты. До инспектора доносились глухие удары, неясные восклицания. Вся эта катавасия напомнила ожесточённую борьбу. Трах!!! Ещё одно окно, вздувшись пузырём, взорвалось изнутри здания водопадом стеклянных брызг. Джентри вовремя отскочил в сторону, уворачиваясь от вылетевшей вслед за стеклом тяжёлой оконной рамы. Следом за искорёженной деревянной коробкой на выложенный плиткой дворик полетел… человек.

У Джентри все внутренности скрутились узлом, когда без единого крика несчастный тяжело шлёпнулся прямо напротив распахнутой двери. Раздался звук, напоминающий удар китового хвоста по воде. По камню потекла алая кровь. Сыплющий дождь тут же раскрасил кровь в розовый цвет.

Одного единственного взгляда, брошенного на разбившегося человека, хватило Джентри понять, что умер тот ещё да того, как раскроил голову о брусчатку. С такими переломами и свёрнутой на сто восемьдесят градусов шеей не живут. Кто бы это не проделал, он использовал бедолагу в качестве боксёрской груши, выбив им четыре окна, под конец свернул шею и вышвырнул с высоты тридцати пяти футов. Судя по синей, с серебряными пуговицами униформе, начищенных сапогах и дородной стати, на земле лежал местный сторож. Видимо ему не повезло во время утреннего обхода обнаружить постороннего на четвёртом этаже конторы.

Посторонний. Ха! Вот что, точнее, кто заставил Попрыгунчика высунуть нос из норы. И, разумеется, безумный маньяк выступил в своём репертуаре. Он нисколько не боялся, что на шум прибегут полисмены. Впрочем, Джеку не было ведомо, что его обложили, как гончие загнанного волка, лучшие сыщики Империал-Ярда. Молясь всевышнему, чтобы никто из служащих не додумался геройствовать, Джентри вскинул револьвер, целясь в опустевшие оконные проёмы. Он медленно водил стволом справа налево и обратно, готовый в любую минуту открыть огонь. Моросящий дождь остужал разгорячённое лицо, но и снижал обзор. Однако Джентри не боялся промахнуться с такого расстояния. Он слыл недурственным стрелком.

Вот! В третьем справа окне мелькнула и застыла чья-то высокая фигура. У Джейсона возникло противное чувство, что его пристально рассматривают как диковинную обезьяну в зоопарке. Будто это он дичь, а охотник притаился за стеной одной из комнат четвёртого этажа. Палец Джентри ласково коснулся спускового крючка. Он был уверен, что не промажет. Но где гарантии, что его мишень именно Попрыгун? Вдруг он держит на мушке какого-нибудь вусмерть перепуганного крючкотвора?

В оконном проёме показались чьи-то руки. Пальцы в перчатках ухватились за сколотые кирпичи. Джентри фыркнул, смахивая сбегавшую с намокших волос дождевую струйку. Он приподнял оружие на пару дюймов. Дуло револьвера безликим чёрным зрачком угрюмо смотрело вверх.

Вслед за руками на подоконнике оказался и сам виновник торжества. Ноги в чёрных сапогах ступили на широкий, опоясывающий здание по периметру карниз. Чёрный, напоминающий кожистые крылья летучей мыши плащ, шляпа-цилиндр, смазанные из-за расстояния и моросящего дождя черты лица. Но Джейсону не нужно было подходить вплотную, чтобы понять, кто вылез из развороченного окна. Джентри знал это ещё до того, как увидел его. Джек-Попрыгунчик собственной персоной. Палец Джейсона надавил на спусковой крючок.

«Кардинал» рявкнул, выплёвывая пулю. Едва уловимым для глаз движением Попрыгунчик отдёрнул голову и во все стороны полетели раздробленные куски кирпича. Джентри, чертыхаясь, выстрелил ещё раз и ещё. Бах! Бах! И оба раза промазал, точно зелёный студент, впервые в жизни взявшийся за пистолет. Немыслимо! Джек, стоя на карнизе, с невероятной скоростью укорачивался от пуль, как от брошенных детской рукой мячиков. Издав душераздирающий безумный хохот, Джек оттолкнулся от изрешечённой стены и… Прыгнул вниз!

Джентри глазам своим не верил. К слову, до сего момента он ни разу не видел вблизи маньяка, которого безуспешно разыскивал более двух лет. И все чудеса, приписываемые Попрыгунчику, инспектор вычитывал из донесений и между строк в газетных статьях. А теперь, пожалуйста, он на представлении в первом ряду! Спешите видеть. Вот только брать автограф на память у этого сумасшедшего фигляра Джентри не собирался.

Джек приземлился в двадцати шагах от попятившегося полицейского. Мягко присел, разведя руки, и тут же выпрямился во весь свой нешуточный рост. Ошарашенный Джейсон прикинул, что долговязый, в кожаном, до пят пальто преступник добрых семи футов ростом и нависает над ним как один из строящихся на Лонг-стрит десятиэтажных высотных домов. Едва ли не впервые в жизни инспектору захотелось оглянуться, дабы убедиться в надёжности тылов. Но способные прийти на помощь агенты находились за десятифутовой стеной. А Флеминг, как хороший агент, будет ждать положенного по плану времени. Нет, здесь, на заднем дворе, позади огромной кирпичной коробки четырёхэтажного здания они были совершенно одни. И в ближайшие несколько минут на помощь Джентри не придёт никто. Его люди следуют плану. Он сам отдал такой приказ.

– Стой, подними руки так, чтобы я их видел! – в неудобном костюме, жмущих пальцы туфлях, промокший и злой Джентри постарался, чтобы его голос звучал твёрдо и властно. Чёрта с два он испугался! ОН контролирует ситуацию, а не этот маньяк. – Я сказал, руки вверх! Считаю до трёх или я буду вынужден стрелять на поражение!

По-хорошему, Джейсона так и подмывал всадить в Попрыгунчика оставшиеся четыре пули. Практически в упор. И будь Джек хоть трижды быстрее ветра, ему не уклониться. Размазать его к такой-то матери по замощённому каменной плиткой двору. Видит бог, Джек сто раз заслужил высшую меру… Но Джентри что-то останавливало. Да, он был полицейским и всегда соблюдал закон. Это была одна из причин его неподкупности. Он полицейский, а не сутяга. Но не стремление следовать букве закона останавливало Джейсона. И конечно, не жалость! Нечто иное. Этого ублюдка будет судить верховный суд. А Джентри приложит все усилия, чтобы приговор суда был наитягчайшим. А выстрелить… Выстрелить он всегда успеет.

– Инспектор Джентри…

Вот теперь Джейсон уже ушам своим не верил! Но ему не послышалось. Вкрадчивым, но жёстким, шуршащим наждачной бумагой по железу голосом Попрыгунчик обращался к нему.

– Инспектор… Наконец-то мы с вами встретились… Признаться, я долго ждал этого часа.

Джек глумливо закудахтал, не спеша приближаясь к Джейсону. Он шёл вальяжной расслабленной походкой. Тяжёлые сапоги громко стучали подбитыми каблуками по плитке, Джек наклонил голову, сутулясь. Его руки, прячась в рукавах плаща, безвольно болтались вдоль тела.

– Стоять и не двигаться! – Джентри прикусил нижнюю губу. – Повторяю в последний раз…

– Иначе что? Убьёте меня? – маньяк хихикнул, словно заправский идиот. Он ещё ниже опустил голову, с полей высокого цилиндра стекала вода. – Инспектор, что же вы будете без меня делать? Я обеспечил вас хорошим развлечением, превратил вашу жизнь в нечто стоящее. Дал вам цель, стремление! А вы грозите мне своей игрушкой?

– Считаю до трёх, мразь! – Джейсон для пущей убедительности сделал шаг вперёд, сокращая расстояние к шагающему навстречу преступнику. Будь он проклят, если покажет Прыгуну, что испугался его!

– Я рад нашему знакомству, инспектор, – Джек, не замечая нацеленного на него ствола, протянул Джейсону длинную, как у орангутанга, руку. – Я так наслышан о вас…

Когда между ними осталось не более двух ярдов, Джек выпрямился и поднял голову. На Джейсона уставились выпуклые, круглые как у совы, глаза с багровыми прожилками и вертикальными зрачками. Худощавое лицо с запавшими щеками, острый крючковатый нос, курчавые бакенбарды, низкий скошенный лоб, мясистые, неприятные на вид губы, растягивающиеся в жуткой гримасе, обнажая неровные желтоватые зубы. Руки Джейсона, сжимающие рукоять «Кардинала», дрогнули и опустились. Он как прикованный не мог оторвать потрясённого взгляда от этих насмешливых, страшных, искрящихся безумием нечеловеческих глаз.

Джентри едва не прозевал молниеносный удар раскрытой ладони. Учитывая, что лапа Попрыгунчика габаритами не уступала лопате, инспектор вполне мог оказаться в нокауте. Джентри отшатнулся, поскользнулся на мокром камне и, падая, начал стрелять. «Кардинал» ожил, послушно взрёвывая. Джек совершил невероятный кульбит, уходя с линии поражения. Прыгнул гигантским зайцем в сторону, одним махом покрыв не менее восьми футов, пригнулся, затравленным зверем глядя на палящего с локтя полицейского, и, оттолкнувшись от земли кончиками одетых в перчатки пальцев, взмыл ввысь.

Глава 4

Джейсон вскочил на ноги одновременно с Джеком, оказавшимся на окружавшей задний дворик десятифутовой стене из красного кирпича. Со стороны улицы тут же раздались крики и ругань. Занявшие позиции за стеной полицейские вразнобой орали Попрыгунчику немедленно сдаться.

– Джентри! – Джейсон обернулся. Увидел через распахнутую дверь чёрного хода, что к нему со всех ног бежит Флеминг, по-женски подоткнув длиннополую рясу. На пятки ругающемуся на чём свет стоит Моргану наступали давешние грузчики. Вот только в руках у них теперь были не ящики, а короткоствольные винтовки Вестерна.

Уверенно стоящий на гребне узкой стены Джек снисходительно посмотрел сверху вниз на торопливо перезаряжающего револьвер Джейсона. Инспектор старался избегать взгляда выпученных глаз, его всего колотило. Нет, это невозможно, дьявол его раздери! Никто, ни одно существо в мире не смогло бы восемь раз подряд уйти от выпущенной им из «Кардинала» пули. И эти глаза… У человека не может быть ТАКИХ глаз.

– Стреляйте, стреляйте же, чёртовы идиоты, – хрипло прокаркал Джентри, взводя курок.

Двор вновь наполнился канонадой. Подоспевшие с Флемингом агенты открыли шквальный огонь из винтовок. Джек, не желая более рисковать, издевательски махнул Джентри на прощание шляпой и вприпрыжку помчался по стене. С обратной стороны на него обрушился ещё один свинцовый дождь. Джек добежал до изгиба, где стена заворачивала обратно к зданию, и кузнечиком сиганул вниз. Его встретил возбуждённый рёв полицейских и панические вопли случайных прохожих. А над всей этой многоголосицей стоял издевательский утробный хохот веселящегося Попрыгунчика.

С таким тщанием выстроенная операция обернулась полным бардаком и стала совершенно неуправляемой. Инспектор готов был выть в голос от бессилия. Ну уж нет, игра ещё не окончена! Он засунул револьвер за пояс, и, даже не оглянувшись на подбежавшего Флеминга, рванул к стене.

– Старший инспектор Джентри… – попробовал было воззвать к голосу разума начальника Морган, но было уже поздно. Джейсон со всех ног подбежал к стене и, не сбавляя ходу, совершил достойный пантеры прыжок, ухватившись за краешек стены самыми кончиками пальцев.

– Переходим к плану «Б», – Флеминг в критических ситуациях умел соображать не хуже Джентри. Вооружённые винтовками агенты молча кинулись обратно в вестибюль. Морган последовал за ними. Среди всего прочего он хотел как можно скорее избавиться от этой дурацкой рясы.

Джейсон, скрипя зубами, карабкался как кот, вонзая носки чёртовых туфель в выщерблины между кирпичной кладкой. Подтянувшись, он перекинул ноги через стену, одну, другую и не думая о последствиях, спрыгнул с высоты десяти футов. На его счастье, под ногами оказалась мягкая и вязкая после дождя земля. Упав, Джейсон несколько раз перекатился, гася инерцию и дивясь, что ничего себе не сломал, затем подорвался и стремглав кинулся вдогонку за уходившим вдаль по улице Попрыгунчиком.

Джека уже преследовало с полдюжины вооружённых переодетых агентов. Вся погоня выбралась на улицу Святой Марты. Джек резво, словно рысак, нёсся по проезжей части, вызывая удивленные и недоумевающие возгласы запрудивших проснувшуюся улицу прохожих.

– С дороги! С дороги, полиция! – размахивая оружием, агенты пробивали себе путь через толпу. Мелькали локти, стучали каблуки, в стылом воздухе витали крики и проклятия. Дождик опять прекратился (надолго ли?), но прохожие не торопились убирать зонты, из-за чего ещё больше осложняли полисменам преследование.

Там, где агенты вынуждены были проталкиваться и с руганью торить себе путь, Джек просто напросто взмывал в воздух и перепрыгивал изумлённо охающих горожан. И ещё это хитрец выбрал себе наиболее удобный путь. Он бежал по проезжей части, мастерски лавируя между дилижансами и паромобилями. Улица Святой Марты всегда, в любое время и погоду была оживлена и запружена транспортом. Попрыгунчик бежал наперегонки с повозками, каретами и машинами, видимо, наслаждаясь царящим вокруг хаосом. Ржали лошади, истошно гудели клаксоны, шипели предохранительные клапаны, сбрасывая излишки пара. Уже два или три раза только чудом не произошли аварии.

Джейсон быстро нагонял своих подчинённых. До прохожих, наконец, дошло, что происходит нечто из рода вон выходящее, и никто не горел желанием попасть под горячую руку разъярённых людей с ружьями и револьверами. Но гвалт поднялся, хоть святых выноси! Кто голосил, требуя вызвать полицию и пожарных, кто посылал все кары небесные на головы этих «чёртовых сумасшедших». Дамы в нарядных платьях и кокетливых дождевиках визжали, джентльмены в шляпах и котелках возмущённо роптали, несколько бездомных собак с радостным лаем присоединились к погоне. На землю полетели выбитые из рук неосторожных прохожих зонтики и сумки…

Представив, как всё ЭТО выглядит со стороны, Джейсон чуть не споткнулся. В ушах стучало, кровь раскалённой лавой прилила к лицу, в груди хрипело. Он выжимал из себя все силы. Если он не приволочет к комиссару закованного в наручники маньяка, за устроенный среди бела дня цирковой балаган ему так влетит, что мало не покажется. И поэтому Джейсон наподдал ещё. И ещё чуть-чуть. Он уже обогнал всех, находящихся в гораздо худшей форме, чем он, коллег, но… Джек уходил. У задыхающегося Джентри сложилось впечатление, что Прыгун опять-таки играет с ними. Захоти, он бы уже смылся. Ну что стоило ему запрыгнуть на крышу одного из высящихся по обеим сторонам дороги домов и затеряться?

– С-сука, – зло посипел Джентри, чувствуя, что несколько секунд назад проснувшееся в боку шило с каждым шагом колет всё больнее и больнее.

Камни мостовой под ногами были предательски скользкими. Джентри казался себе неуклюжей коровой на льду. Он бежал, стараясь держать заданный Попрыгунчиком темп. Рукоятка револьвера больно давила в живот, хрипы в груди стали напоминать шипение проколотой паромобильной шины. Джек нёсся на всех котлах по направлению движения уличного транспорта. Придерживая одной рукой цилиндр, чтобы не слетел, высоченный преступник то и дело оглядывался. Задыхающемуся Джейсону казалось, что даже с расстояния в пятьдесят ярдов он различает издевательскую, раздирающую рот от уха до уха ухмылку Попрыгунчика.

Все запрудившие тротуар горожане суматошно расступались, освобождая бегущему инспектору путь. Он миновал расположенную на перекрёстке заправочную водяную колонку для паровых машин, перебежал через дорогу, шуганул стаю пасущихся возле хлебной лавки откормленных голубей. Джек маячил впереди, не сбавляя хода. Он продолжал мчаться по улице Святой Марты, не сворачивая ни в один из периодически ответвляющихся в обе стороны проулков.

«Да что же он творит такое?» – злобно думал Джейсон, смаргивая с ресниц бисеринки пота. – «Решил загнать его до смерти? Надо отдать маньяку должное, у него неплохо получается!»

Джентри чувствовал, что ещё несколько минут такой гонки, и он замертво рухнет на вмурованные в землю булыжники. Внезапно сквозь шум в ушах полицейский услышал за спиной влажное пыхтение и стрёкот механизма, приводящего в движение колёса. Джейсон резко свернул с тротуара к проезжей части. Выбрасывая струю чадящего сизого дыма, по дороге со скоростью двадцать миль в час ехал паровой омнибус. В отличие от конного, у этого вход был с боку, а сзади располагался паровой котёл.

Джентри не колебался ни секунды. Он рванул наперерез машине, в отчаянном прыжке заскочил на боковую подножку и каким-то невероятным образом успел, балансируя на одной ноге, схватиться за металлическую стойку. Внутри крытого одноярусного салона на жёстких лавках сидело с полдюжины человек. Пассажиры омнибуса все как один, разинув рты, уставились на нежданного гостя. Вцепившийся в рулевое колесо водитель повернул к Джейсону отчасти скрытое защитными очками небритое лицо.

– Гони вон за тем циркачом! – гаркнул Джентри, указывая свободной рукой в сторону Попрыгунчика. Джейсон крепко держался за стойку, переводя дыхание. Теперь не уйдёшь, сукин сын. Спина улепётывающего маньяка стремительно приближалась. В этот миг инспектор был готов расцеловать умельца, придумавшего такое чудо техники, как паровой омнибус.

– А ну немедленно слазь! – водитель дёрнул за шнур, вручную сбрасывая давление пара. Раздался оглушительный свист. Запряжённая в одноосную лёгкую повозку лошадь, поравнявшаяся с омнибусом на встречной полосе, с громким ржанием чуть не встала на дыбы. До инспектора донеслась матросская ругань и щёлканье бича возницы, пытающегося удержать повозку на дороге. Омнибус же, как ни в чём не бывало, продолжал лететь вперёд.

– Или плати за билет, или уматывай к чёртовой матери! – голос водителя не предвещал ничего хорошего.

Джентри, мерзко улыбнувшись, достал из внутреннего кармана пиджака бронзовый жетон Империал-Ярда и помахал им над головой. Увидев в зеркале заднего обзора массивную бляху с бесстрастным лицом древней богини, водила резко потянул за рычаг заслонки, отсекая подачу пара в цилиндры. Омнибус с шипением начал останавливаться. Пассажиры сидели в гробовом молчании, решительно отказываясь понимать, что происходит. Хорошо, хоть без паники и криков. За это Джентри был им искренне благодарен.

– Да нет же, тупой идиот, я сказал – вперёд! – не сдержавшись, заорал Джентри. – Вперёд, вон за тем высоким типом в плаще!

Бормоча что-то под нос, водитель потянул за другой рычаг и, дёрнувшись, машина вновь увеличила скорость. Джентри злодейски посмотрел на воюющего с управлением омнибуса человека:

– Если мы не нагоним его, то я тебе такой штраф выпишу за превышение скорости в пределах городской черты, что ты у меня за руль в жизни больше не сядешь. А за нарушение инструкции пользования свистком ты прав лишишься на столько, что гарантировано успеешь увидеть своих внуков взрослыми.

Водитель опасливо втянул голову в плечи и потуже нахлобучил на лоб кожаную кепку с кокардой городского транспортного управления. Паровая машина помчалась по дороге прямо как выпущенная из лука стрела. Джейсон с наслаждением подставлял прохладному ветру разгорячённое долгим бегом лицо. Расстояние между Прыгуном и омнибусом стремительно сокращалось. Какими-бы там специальными средствами не пользовался Джек, тягаться в скорости с паровой машиной он явно был не в состоянии. Кстати, а за счёт чего же он сам так быстро бегает и как ухитряется прыгать на зависть кузнечикам? В кои-то веки Джентри задумался о технической стороне вопроса. Что у него – пружины в ботинках спрятаны что ли?

Подпрыгивающий на выбоинах омнибус уже фактически наезжал Попрыгунчику на пятки. Почуяв неладное, убегающий преступник оглянулся, и Джейсон приветливо показал ему свой жетон. Заросшее нечёсаными бакенбардами узкое хищное лицо Джека исказила гримаса ненависти.

«Ого, а это уже что-то новенькое!» – мрачно подумал Джейсон. До последнего момента Джек только и делал, что лыбился, а теперь гляньте-ка на него – посмурнел, дружище.

Джек резко взял вправо и выскочил на тротуар. Сбив в прыжке двух случайно подвернувшихся прохожих, маньяк глумливо захохотал. Схватив одного из упавших людей – одетого в короткое пальто молодого парнишку в очках, судя по всему, спешащего на занятия студента, Джек крикнул:

– Инспектор, у меня для тебя подарочек!

Ещё раньше, чем последние слова маньяка растаяли в сыром осеннем воздухе, Джентри спрыгнул с подножки не сбавляющего скорости омнибуса и, едва не кувыркнувшись через голову, успел поймать брошенного точно спортивный снаряд вопящего студентика. Они оба упали навзничь. Лишь благодаря Джентри парнишка не улетел под колёса торопливо удаляющейся паровой машины.

– Живой? – Джейсон вскочил на ноги и потянул студента за рукав пальто. Тот, бледный, как не первой свежести покойник, молча кивнул, не в силах выдавить ни слова. Не задерживаясь более, инспектор развернулся к внимательно наблюдающему за ним Джеку. Револьвер Джейсона целился прямо в лицо Прыгуна.

– Хочешь проверить, промахнусь ли я на этот раз?

– А вы упёртый, мистер Джентри, – выпуклые глазищи преступника одновременно мигнули как у гигантской совы. – Вы мне нравитесь. С вами намного интересней…

Вокруг инспектора и Джека образовалось пустое пространство. Порядочные граждане, явившиеся невольными свидетелями окончания погони боязливо разбегались кто куда.

– Кто ты? Кто ты такой, чёрт тебя дери? – тихий голос Джентри едва не звенел от сковавшего его напряжения. «Кардинал» был готов выстрелить в любую секунду. Ладони инспектора на отделанной деревом рукоятке револьвера противно вспотели.

Попрыгунчик, идиотски посмеиваясь, пятился к огромной застеклённой витрине магазина готовой одежды, предлагающим огромный выбор платья состоятельным людям, и исподлобья косился на угрожающий ствол револьвера. Его чёрный цилиндр был надвинут по самые кустистые брови, ноздри крючковатого носа лихорадочно раздувались.

– Вы знаете, как меня зовут, – Джек довольно осклабился, обнажая крупные, как у лошади, желтоватые зубы. – Вы же сами дали мне имя, старший инспектор!

– Что ты? – Джентри не горел желанием вступать в бессмысленный спор с этим исчадием зла. – Что тебе нужно?

Попрыгунчик выглядел удивлённым:

– В чём дело, мистер Джентри? К чему все эти вопросы? Арестуйте меня, устройте допрос с пристрастием и выбейте из меня все интересующие вас показания! Ну же… Что вас останавливает?

– Ложись ничком, сложив руки за спиной, – процедил Джейсон, чувствуя себя жалким дилетантом, которого снисходительно поучает седой ветеран.

– О, эти ваши полицейские замашки… Они мне знакомы не понаслышке, инспектор.

Хриплый, дерущий слух своей неестественностью голос Джека зазвучал вкрадчиво, маслянисто, словно у хитрого торговца, предлагающего заведомого никудышный товар. На лице Джейсона ничего не отразилось. Ему был прекрасно знаком подобный ход, когда прижатый к стенке преступник намекает на то, что знает достаточно много, чтобы рассчитывать на определённые поблажки.

– Я сказал – лечь на землю! – Джентри, не моргнув и глазом, нажал на курок. Бум! Пуля с воем ушла в небо, едва не задев высокую тулью шляпы Попрыгунчика. Громкий выстрел разогнал последних, самых бесстрашных зевак, глазеющих на бесплатное представление с безопасного расстояния. – Следующую пулю получишь в лоб. Хочешь рискнуть и узнать, кто быстрее?

– У вас ущербное чувство юмора, инспектор, – хихикнул Джек.

– Зато твоего хватает на десяток психов.

– Кстати о психах, инспектор… На что вы рассчитываете, поймав меня? Ну, получите медаль, почётную грамоту, благодарность Департамента… Возможно, мэр лично пожмёт вам руку, а то и удостоитесь приёма у Министра… Но что будет со мной? Вы не задумывались о моей дальнейшей судьбе? И как это отразится на вашей?

Джек поднял вверх растопыренные длинные пальцы:

– Видите? Я безоружен. Арестуйте меня, я сдаюсь. Но что из этого выйдет? Вникаете? Вам – благодарности, а мне – уютная, оббитая мягким войлоком палата для особо опасных больных в сумасшедшем доме!

Джентри насторожился:

– Что за чушь ты несёшь?

– А вы и вправду подумали, что такого исключительного преступника, как я, будут судить обычными критериями? Я же полный, законченный псих! Инспектор, да вы же сами это признали несколько минут назад. Любой врач скажет, что меня лечить надо, а не сажать в тюрягу! Да здравствует наша замечательная правоохранительная система! У меня тоже есть права, инспектор. Видимо, вы забыли о такой малости… Ну так что, будете меня арестовывать? Или же предпочтёте убить безоружного, сдающегося на милость полиции преступника прямо на улице, на глазах у свидетелей?

Джентри был готов съесть собственные подштанники. А ведь прав, на сто процентов прав этот хитрый изворотливый подлый ублюдок. Если на суде будет присутствовать тот же широко известный в определённых кругах доктор Аткинс, то считай, что тёплое местечко в застенках лечебницы Мерсифэйт Попрыгунчику обеспечено. Ради такого пациента ушлый психиатр договорится с любым судьёй, и не важно, сколько преступлений будет доказано за Джеком. У Аткинса имелись нужные друзья в верхах и необходимые для менее сговорчивых рычаги. Джейсон судорожно сглотнул. Откровенно говоря – дело дрянь. И почему он не пристрелил его тогда, на заднем дворе Угольной конторы? Да потому что не смог! Потому что маньяк уделал его по всем статьям! Инспектору захотелось удариться головой о стену.

Стук колёс по камням мостовой, конское ржание и щёлканье бича, вспарывающего стылый воздух, вклинились в невесёлые думы Джентри. Запряжённая четвёркой красавцев-рысаков карета, как выпущенное из пушки ядро, мчалась по дороге, направляясь к заставшим друг напротив друга противникам. На козлах, рядом с кучером, сидел избавившийся от рясы Морган Флеминг с пистолетом наизготовку. В просторном салоне кареты находилось ещё шестеро вооружённых ружьями агентов. Кучер с силой натянул поводья, останавливая разгорячённых лошадей. Экипаж остановился за спиной стоявшего на обочине Джейсона.

Морган спрыгнул на землю и встал рядом с начальником. Из распахнувшихся дверей кареты высыпались как горох из стручка полицейские. Их вид не предвещал Джеку ничего хорошего.

– Долго вы добирались, – с укором сказал Джентри, не сводя с ухмыляющегося маньяка нацеленного револьвера.

– Заторы на дорогах, – Флеминг машинально поправил очки, снимая с предохранителя свой пистолет – новейший «Херцог» с магазином на двенадцать патронов. По его сигналу шестёрка агентов заученно рассредоточилась на позициях, беря Джека в кольцо. – Вы здорово опередили нас. Ты на крыльях летел, что ли?

Джейсон кивнул, продолжая внимательно следить за Джеком. Прыгун успел поднять высокий воротник плаща, до половины скрывший хищное лицо и ещё ниже надвинуть цилиндр. Он словно ушёл в тень, из которой лишь сверкали совершенно дикие, на выкате, глаза. Которые, к слову, как бы уменьшились в размерах… Джейсону показалось, что он спит и видит дурной сон. Как Джеку удаются все эти фокусы?! Видя такое, поневоле поверишь во всякую чертовщину…

– Заболтался я с вами, ребята, – сказал Попрыгунчик, напрочь забыв о своих последних словах с предложениями о капитуляции. – Ещё увидимся, инспектор!

Без разбега и каких-либо дополнительных движений Джек свечой взмыл в воздух.

– Огонь! – заорал Джентри, первым нажимая на спусковой крючок.

Остальные опоздали на самую малость. К грохоту «Кардинала» присоединились визгливые нотки стреляющих винтовок и басовитый кашель «Херцога». Джек сделал в воздухе умопомрачительный пируэт, в гигантском прыжке перемахнул через полицейский экипаж и приземлился на другой стороне улицы. Ни одна из впопыхах выпущенных пуль не задела его. Затравленно заозиравшись, Джек вломился в первое оказавшееся на его пути здание, выбив входную дверь. За скрывшимся в чреве раскинувшегося на углу дома маньяком взметнулись полы чёрного плаща.

– Не стрелять! – Джейсон на ходу отдавал приказы. У него уже не было ни сил, ни времени на удивление. – Морган, перекроешь чёрный ход, возьми четверых. Остальные за мной.

Джентри перебежал через дорогу и подошёл к облюбованному Прыгуном зданию. Одноэтажное приземистое строение, с неказистым фасадом и без особых изысков. Видимо какой-то склад. Инспектор наступил на лежащую на земле толстую дверь, расколотую в нескольких местах, и вошёл внутрь. Полицейские с ружьями не отставали от него ни на шаг.

Внутри было темно, пыльно и холодно. Джентри втянул какой-то острый пряный запах. Просторное внутреннее помещение было почти до самого потолка заставлено грубо сколоченными поддонами с непонятно чем набитыми мешками. Зарешечённые окна были замазаны серой краской. Джейсон прищурился, пытаясь в царивших здесь сумерках разглядеть хоть что-нибудь. Один из полицейских зажёг предусмотрительно захваченный керосиновый фонарь. Жёлтое уверенное пламя торжествующе разогнало тьму, в углах огромной комнаты тут же зашевелились тени.

– Кажется, здесь никого нет, – сказал второй агент, водя винтовкой «вестерна» из стороны в сторону. – ОН как сквозь землю провалился, ублюдок чёртов!

– Нужно найти чёрный ход, я голову даю на отсечение, что он попытается прорваться наружу, – Джейсон осторожно двигался вперёд. – За этим залом должны быть ещё комнаты…

Они прошли по центральному проходу между рядами поддонов, посекундно оглядываясь и вскидывая оружие. Никто не хотел, чтобы Джек свалился на голову как нежданно-негаданный снег в мае. Джентри прислушивался к каждому шороху. Но, окромя с писком разбегающихся мышей, здесь никого не было. Наконец они упёрлись в спрятанную в глубине помещения дверь. Дверь была чуть приоткрыта. Выломанный замок валялся тут же на полу. Джентри опустил взгляд. Пол был истоптан так, словно здесь резвилась целая банда отплясывающих канкан подвыпивших матросов. В пыли, среди отпечатков множества следов их собственные ничем не выделялись. Чёрт! Здесь часто бывают гости…

Толкнув дверь рукой, инспектор отступил на шаг назад. Винтовки послушно выглядывали из-за его плеч. Дверь со скрипом отворилась. На пороге мелькнули чьи-то силуэты, послышался едва слышимый шёпот, замелькал приглушенный свет фонаря. У Джейсона едва не опустились руки, когда он понял, кто скрывается за дверью.

– Морган, это мы, – в голосе Джентри отчётливо звучало неверие. Куда, дьявол его забери, девался Попрыгунчик? Не мог же он в воздухе раствориться?!

– Джейсон? Джейсон, не вздумайте пальнуть! Это мы!

В загромождённый издающими пряный аромат мешками зал торопливо вошли возглавляемые близоруко щурящимся Морганом полицейские. Некоторое время все в глубочайшем изумлении пялились друг на друга. Джейсон с трудом находил слова. Он хрипло спросил:

– Полагаю, у чёрного хода вы его не обнаружили?

– Сэр, дверь была заперта изнутри, – сказал один из агентов, Моррис. От него всё ещё за милю разило обильно пролитым на затасканную одежду дешёвым виски. – Нам пришлось её взламывать.

– Мы думали, что он до сих пор в главном зале, пока не увидели эту дверь, – Флеминг виновато развёл руками. – Джейсон, что происходит? Ты можешь мне объяснить, ради всего святого? Кого мы ловим, Виктора Стокера? Не мог же этот тип…

– Раствориться в воздухе… – Джейсон засунул револьвер за пояс. Его всего трясло. И отнюдь не от холода. Перед внутренним взором до сих пор стояли выпуклые, усеянные багровыми прожилками глаза Джека. Неестественно огромные, полные нечеловеческого безумия, с необычными вертикальными зрачками. Нечеловеческие глаза.

– Вызови группу Фрезера. Пусть здесь обнюхают каждый вонючий закуток, осмотрят каждый квадратный дюйм, просеют через решето каждую крупинку этой чёртовой пыли, но скажут мне, как он смог уйти от нас?!

Глава 5

Под пристальным изучающим взглядом холодных голубых глаз Катрин Гиллрой, Элен чувствовала себя совсем маленькой нашкодившей девочкой. Она живо вспомнила себя в детском возрасте, когда за бесконечные проказы то и дело попадала на ковёр к тогда ещё живой бабушке. Снова это чувство полной беспомощности, стыда, смущения и желания с головой спрятаться в какую-нибудь глубокую норку. Но если после череды выговоров и наставлений тон бабушки менялся, превращаясь из нарочито строгого в ласковый и насмешливый, то высокий, избавленный от эмоций голос миссис Гиллрой оставался студёным как зимний ветер.

И глаза Катрин, так похожие на два ледяных кристальных кусочка, не спешили оттаивать. Миссис Гиллрой была высокой худощавой женщиной, с тонкими холёными пальцами, идеально уложенной высокой причёской и породистым высокомерным лицом. Холодные голубые глаза, тонкий нос, бледные поджатые губы. Ни капли тепла, ни грамма сострадания во взгляде. Дорогое, изысканного покроя роскошное платье, золотые, украшенные сапфирами серьги, жемчужное колье, охватывающее высокую лебединую шею. Катрин походила на одну из придворных дам с когда-то виденной Элен в музее Средневекового искусства картины Моруа «Королева Беатрикс со свитой». Впрочем, с подобной осанкой и манерой держаться миссис Гиллрой с успехом подошла бы и на роль королевы. Элен совсем некстати подумала, что её голубоглазая хозяйка вполне смогла бы играть Беатрикс в новой постановке Вертонского Большого Театра.

– Милочка, вы меня слушаете? У меня сложилось впечатление, что вы игнорируете сказанные мною слова. Перестаньте витать в облаках. Не думала, что вы настолько легкомысленны, – Катрин холодно взглянула на Элен снизу вверх.

Девушка, вытянувшаяся в струнку перед сидевшей в кресле с высокой прямой спинкой миссис Гиллрой, покраснела. Она едва не опустила голову, судорожно вцепившись в сумочку обеими руками. Но что-то ей подсказало, что отведи она взор от пристальных, обжигающих холодом глаз этой женщины и всё закончится в ту же минуту. Она проиграет и получит от ворот поворот. Нужно быть твёрже, сильнее. Такой же твёрдой и неуступчивой, как застывший в голубых глазах Катрин Гиллрой лёд.

– Прошу меня извинить, мадам, но я невольно отвлеклась. У вас очень красивый дом, и я имела неосторожность засмотреться. Я вас очень внимательно слушаю.

Несколько томительных секунд Катрин, не моргая, смотрела на Элен. Девушка стоически не отводила своих больших карих глаз. Она старалась выглядеть такой же невозмутимой, хотя внутри вся сжалась, словно в ожидании удара. Наконец бледные губы Катрин тронула тень лёгкой улыбки. Скорее даже намёка на улыбку. Элен сильно сомневалась, может ли эта женщина вообще улыбаться.

– Да, у нас красивый дом, милочка. Этот особняк – фамильное наследство моего мужа. Дом достался отцу Джеймса более сорока лет назад. И с тех пор он служит надёжным убежищем нашей семье. А как живёте вы, мисс Харт? У вас большой дом?

Элен опешила. Она совсем не ожидала подобного поворота разговора. Обычно у нанимающихся в услужение девушек хозяева не интересуются их жилищными условиями. Странно.

– Простите, миссис Гиллрой, – девушка медлила, подбирая слова, – я из обычной рабочей семьи, и наш дом ну никак не может сравниться с вашим. Мы отнюдь не богаты…

– Ещё бы, милочка, иначе ты бы не стояла сейчас передо мной в моём доме, – Катрин изогнула тонкую выщипанную бровь. Элен, глядя на неё, подумала, что вся эта высокомерная холёная женщина какая-то… тонкая. Тонкая в кости, тонкая талия, тонкие губы, нос, брови. Поймав холодный взгляд льдисто-голубых глаз, девушка окончательно смутилась. – Мне хочется знать, как ты живёшь, дитя. Я должна знать о тебе как можно больше. На определённое время ты станешь частью МОЕГО дома и будешь вынуждена следовать установленным в нём правилам. И мне необходимо знать твоё отношение к домашнему быту. А ничто не скажет о человеке больше, чем ЕГО дом. Но поскольку я лишена возможности лично увидеть твой дом, ты сама мне всё расскажешь. И учти, я сразу распознаю ложь.

Элен с трудом проглотила вставший в горле противный комок. Внезапно она ощутила себя невзрачной серой мышкой в этой шикарной, великолепно обставленной дорогой мебелью, освещённой электрическими лампами гостиной, согреваемой огромным пышущим камином. Она, вполне заурядная девушка из обычной семьи, каких тысячи, в простенькой одежде, стояла на толстенном ворсистом ковре под неумолимым взором властной хозяйки этого старинного особняка, и краснела как вызванная к доске нерадивая школьница, не выучившая урок.

– Ну… Мы живём в Фабричном районе, на улице Шестерёнок. Почти в самом конце… дальше начинается Портовый район. Когда ветер дует с запада, он приносит запахи Магны…

– Полагаю, не самые приятные.

– Когда как, миссис Гиллрой. Всё зависит от времени года. В разгар сезона рыбной ловли с Пирсов несёт, конечно, не очень…

– Портовый район… пирсы. Получается, ты живёшь на западной окраине города?

– Да, мэм. Нам повезло, что основное скопление фабрик и заводов находится в стороне от нашей улицы. Иначе бы было невозможно спать от постоянного гула и грохота всех этих машин. А так до нас доносятся лишь отдалённые звуки. Поверьте, они работают и днём, и ночью, безостановочно! И люди так же вынуждены работать наравне с механизмами в три смены…

– Ты описываешь довольно-таки неблагоприятное место для обитания. Я бы не хотела жить в твоём районе. От постоянного шума у меня сразу бы разыгралась мигрень.

Элен позволила себе пожать плечами:

– Мы привыкли, миссис Гиллрой. Когда рождаешься и живёшь среди этого нескончаемого грохота, поневоле привыкаешь и перестаёшь обращать на него внимание. Единственное, к чему нельзя привыкнуть, это к выхлопам, к дыму из фабричных труб. В ветреную погоду дым сносит к Магне и дальше к морю. Но когда стоит штиль, весь этот смог раскидывается над районом подобно удушающему одеялу. И тогда запахи, прилетающие с реки, начинают казаться ароматами дорогих духов!

Катрин взяла с низенького столика, вырезанного из редчайшего чёрного дуба, спицы, пряжу и, не спуская с девушки внимательного взора, принялась за работу. Спицы ожившими молниями замелькали в её тонких пальцах с идеально наманикюренными розовыми ногтями. Элен решила, что при удачном раскладе у миссис Гиллрой должно получиться что-то вроде шарфа. И судя по ожесточённому стуку без устали порхающих спиц, сноровки хозяйке дома было не занимать.

Элен перехватила сумочку двумя руками, и несмело продолжила:

– Наш дом почти ничем не отличается от остальных на улице Шестерёнок. Один этаж, сложен из кирпича. Крышу папа уже несколько раз чинил. На самом верху флюгер в виде вставшего на дыбы единорога. В нашем районе почти каждый дом украшен флюгерами. И если специально обратить внимание, то видно, что все дома утыканы молниеотводами, как ежик иголками. Наш дом не большой, но у меня есть своя комната, всё ухоженно и чисто. Мама всегда строго следит за порядком. Раньше с нами жила бабушка, но она умерла три года назад. И теперь в её комнате мама устроила мастерскую по шитью. Она замечательно умеет чинить одежду, правда!

– Должно быть, она работает в «Марго и Маргарита»? – саркастически усмехнулась Катрин, не прекращая стучать спицами.

Элен была готова сквозь землю провалиться, услышав название самой известного и дорогого ателье в городе.

– Нет, мэм. Она шьёт на дому. С тех пор как маму уволили с завода, она занимается починкой одежды.

– Уволили? Интересно, милочка, очень интересно… За что выгнали твою мать?

Элен постаралась взять себя в руки и отвечать всё так же учтиво. Но в голосе её прорезались твёрдые стальные нотки. Она не позволит Катрин, не смотря на её деньги и положение в обществе, смеяться над нею и её семьёй. И опять, Элен показалось, что она снова выбрала исключительно правильное поведение при разговоре с этой женщиной.

– Маму никто не выгонял. То есть её уволили, равно как и нескольких других рабочих. Но это было плановое сокращение, связанное с тем, что в производство ввели новую паровую машину. Этот монстр оказался способен заменить дюжину человек!

– Скоро современные машины окончательно вытеснят труд человека, и надобность в рабочих руках отпадёт, – назидательно сказала Катрин.

– Но что же тогда будет со всеми уволенными? На что будут жить все, потерявшие работу люди? – Элен поражённо смотрела на Катрин, спокойно рассуждающую о том, что машины заменят людей. – Начнётся безработица, голод!

– Люди живучие твари, а бедняки в особенности. Не волнуйся, дитя, на наш с тобой век ещё хватит всех этих замызганных трудяг, вкалывающих по три смены. Я говорю о будущем. Впрочем, государство способно позаботиться о своих гражданах. Ты как считаешь?

Поражённая способностью Катрин с абсолютной невозмутимостью менять темы разговора, перескакивая с одной на другую, Элен растерялась:

– Я… Я не сильна в политике, мэм.

– Не бери в голову, милочка. А чем занимается твой отец?

– Он один из тех замызганных трудяг, кто вынужден каждый день вставать в шесть утра и идти на работу на одну из фабрик, чтобы прокормить семью, – глухо сказала девушка. Она уже начала жалеть, что попалась на это объявление в газете. В конце концов, можно было поискать и другие вакансии, благо потребность состоятельных господ в прислуге, няньках и сиделках никогда не уменьшалась.

– Что ж, в принципе, мне всё стало более-менее понятно, – Катрин со вздохом отложила вязание и взяла с того же столика небольшой серебряный колокольчик на короткой, искрящейся в желтоватом свете электрической люстры цепочке. – Присаживайся, дитя, в ногах правды нет. У нас ещё будет время потрещать, как старым добрым подругам.

– Это значит, что я принята, миссис Гиллрой? – опустившись на самый краешек второго кресла, спросила Элен. Девушка уже и не знала, радоваться ей или огорчаться. С одной стороны, возможность заработать, безусловно, очень радовала, с другой, придётся мириться с тяжёлым и стервозным характером хозяйки. И ещё неизвестно, что из себя представляет мистер Гиллрой. А вдруг он сноб под стать супруге? У Элен голова пошла кругом от разом выросших на пустом месте вопросов.

Катрин потрясла колокольчик, отозвавшийся чистым звонким голосом.

– Думаю, ты не откажешься от чашки крепкого чёрного чая, -Катрин не спрашивала, она утверждала. И Элен ничего не оставалось, как кивнуть. Она находилась в этом доме уже более часа и успела понять одну вещь – Катрин Гиллрой лучше не перечить.

– Замечательное выдалось утро, не находишь? – Катрин поставила колокольчик на стол и расправила оборки длинного тёмно-синего платья – Особенно после вчерашней мерзкой дождливой погоды. Ненавижу слякоть. От осенней сырости у меня начинают ныть кости. Я уже далеко не так молода, как хотелось бы…

– Вы прекрасно выглядите, мэм, – Элен вовремя сообразила заполнить возникшую в реплике Катрин пустоту нужными словами.

– Ах, дитя моё! – женщина притворно закатила глаза. – Сколько тебе лет? Не больше двадцати, верно?

– Девятнадцать.

– Превосходный возраст, превосходный! Я в свои сорок шесть кажусь себе старой изломанной клячей. Но только, чур, это между нами, – Катрин, чуть наклонившись вперёд, заговорщицки подмигнула Элен холодным бесстрастным глазом. – Даже мой муж не знает, сколько мне лет.

Элен словно примёрзла к сидению кресла, боясь пошевелиться. Она не знала, как отреагировать на очередную откровенность Катрин. На её счастье, миссис Гиллрой успокаивающе усмехнулась:

– Я пошутила, милочка. Джеймс знает обо мне всё. Даже то, что ему знать и не надо. У тебя есть братья или сёстры?

Облегчённо выдохнув, Элен торопливо сказала:

– Да, у меня есть младший братишка, мэм. Тони всего восемь лет.

– О-о-о, ну, тогда тебе будет привычно в своём новом амплуа. Ты же никогда не работала нянькой, не так ли?

– Не приходилось, мэм. Но я уверена, что справлюсь. У меня есть опыт работы горничной, сиделки. Я не боюсь трудностей. Вы же наверняка читали мои рекомендательные письма…

Катрин небрежно отмахнулась:

– Боже, дитя, уволь меня от этих бумажек. Я вижу людей насквозь и безо всяких рекомендаций. Мне достаточно посмотреть тебе в глаза, чтобы сказать, что хорошие рекомендации ты получила именно за свою работу, а не за то, что вовремя раздвинула ножки ради пары необходимых подписей.

Густо покраснев, Элен не знала, куда деть руки. На счастье девушки, прерывая неприятный для неё разговор, в гостиную степенной и важной походкой вошёл дворецкий. Именно он открывал Элен дверь, когда она набралась духу постучать в оббитое кованым железом тёмное дерево. Дворецкий внушал трепет одним своим видом. Высокий, сухопарый, в безукоризненно отутюженной ливрее, с тщательно зачесанными назад седыми волосами, невозмутимым выражением на испещрённой морщинами, словно вырубленной из камня физиономии. Пенсне в левом глазу, начищенные до блеска туфли, белые перчатки. По мнению Элен, дворецкий Гиллроев был достоин службы в королевском дворце.

– Знакомься, дитя. Уильям Шатнер, наш старый и верный слуга. Он начинал работать ещё у отца Джеймса. Уилл – наша волшебная палочка-выручалочка. Даже не знаю, что бы мы без него делали? Во многих вопросах он просто незаменим…

Дворецкий изобразил вежливый поклон в сторону Элен. Девушка привстала, вежливо улыбаясь. На старческом лице Шатнера не отразилось и тени эмоций. Улыбка Элен погасла сама собой. Они тут что, все сговорились что ли?

– Но, к сожалению, Уилл совсем не умеет ладить с детьми. И кроме того, у него куча других постоянных забот. На его плечах лежит всё хозяйство, весь дом.

– Я заметила, что у вас мало прислуги, мэм.

– Собственно, Уильям наш единственный слуга. Но не переживай, дитя. Заверяю, тебе не придётся стряпать на кухне и подметать полы. Твоя забота – это исключительно присмотр за моими шалопаями. Со всем остальным прекрасно справляется Уильям.

– Так я принята, мэм? – Элен осмелилась во второй раз задать один и тот же вопрос.

– Ну разумеется! Я разве не сказала тебе? Не заставляй меня думать, что ты непроходима глупа и невнимательна! Так вот… На чём я остановилась? Ах, на этих несносных детках. Сью и Том наши поздние отпрыски. Они двойняшки и, когда вместе, способны снести стены. И мне всё тяжелее с ними управляться. Они такие сорванцы. Ты будешь присматривать за ними шесть дней в неделю. Всё время, кроме того, что у них будут отнимать школьные занятия. Вы будете гулять вместе, учить с ними уроки, кормить их, укладывать спать и прочее. В свой законный выходной, мисс Харт, вы вольны делать всё, что не пожелаете. Можете отдохнуть, навестить родителей, или сбежать на свидание к своему воздыхателю… Не надо краснеть, дитя, полноте. Я в жизни не поверю, что у такой красивой и видной девушки нет кавалера.

Элен закусила изнутри щёку. Она не собиралась разубеждать хозяйку в её предвзятых домыслах. У Элен действительно никого не было.

– Уилл, принеси нам с Элен свежего чаю. Завари, пожалуйста, покрепче. Хороший чай с утра придаёт бодрости и заряжает на целый день отличным настроением. Уверяю тебя, милочка, ты в жизни не пробовала такого чая, как готовит Уильям. Это тебе не пыль с заводов Фабьена, а натуральный привоз с плантаций Сарготы.

Катрин снисходительно улыбнулась. Невольно вздрогнув, Элен сравнила её улыбку с волчьим оскалом. Коротко поклонившись, дворецкий вышел из гостиной, бесшумно ступая по ковру так, что Элен только диву далась. Если он захочет подкрасться к тебе со спины, ты и услышать его не сможешь. Против воли девушка покрылась мурашками.

– У нас с Джеймсом есть ещё один ребёнок. Наш старший сын Стефан. Он давно взрослый, так что о нём тебе не придётся волноваться. Он моя головная боль.

– Молодым господам свойственна вольная жизнь, – понимающе кивнула Элен. – Смею заверить, что я не буду беспокоить вашего сына и не дам ни малейшего повода для, хм, волнений.

– О чём ты говоришь, дитя? – Катрин недоумённо воззрилась на девушку, словно только что её увидела. – Ты думаешь, проблема кроется в разгульном образе жизни Стефана? Считаешь, что он волочится за каждой юбкой и будет приставать к тебе? Думаешь, что мой сын – богатенький повеса, обожающий транжирить отцовские деньги и доводить мать до белого каления?

Элен была готова сквозь землю провалиться, мысленно кляня себя последними словами. Господи, ну что она за дура! Ну почему она всё никак не научится вовремя прикусывать свой длинный язычок!

Катрин откинулась на спинку кресла и отстранённо сказала:

– Ты знаешь, я бы полжизни отдала, чтобы так всё и оказалась. Я была бы безумно счастлива, будь мой сын молодым бестолковым оболтусом, чьей главной проблемой был бы выбор очередной потаскушки на одну ночь. Увы, Стефан не такой.

– Простите, мэм, я не понимаю…

– Стефан идиот, – сказала, как припечатала Катрин. – Мой старший сын – умственно отсталый.

Элен опустила глаза, пытаясь собраться с разбегающимися, как стадо перепуганных овец, мыслями.

– Ради всего святого простите меня, миссис Гиллрой, – едва слышно шепнула Элен, старясь не глядеть на хозяйку дома.

Катрин прикоснулась кончиками пальцев к светло-золотистым волосам, поправляя безукоризненно уложенную причёску.

– Это далеко не секрет. В любом случае ты бы узнала об этой маленькой проблеме нашей семьи. Так пусть лучше о недуге моего сына скажу тебе я. Согласить, что встретив его, и не зная всей подноготной, ты бы попала в крайне неприятную ситуацию!

– Да, мэм.

– Да говори ты погромче! Господи, милочка!.. Можно подумать, ты кровно оскорбила меня. Не бойся, я не урежу тебе зарплату, – женщина издала негромкий смешок. Её льдистые голубые глаза пристально изучали потупившуюся Элен. – Ты как раскрытая книга, дитя. Вся на ладони. Я вижу всё, о чём ты думаешь. У тебя такое чистое невинное неиспорченное лицо. Стефан не всегда был… хм, таким, как сейчас. Он рос вполне себе воспитанным и всесторонне развитым мальчиком. Но в один не самый благостный день он резко изменился. Из замечательного юноши мой сын в одночасье превратился в недалёкого, вернувшегося назад в детство идиота…

В жёстком твёрдом голосе Катрин прозвучала давно накипевшая горечь.

– Представляешь? Моего сына словно подменили. Он лёг спать одним, а проснулся совершенно другим человеком. Мой сын за одну ночь лишился рассудка. Самые лучшие доктора до сих пор не могут понять, как это произошло. Эти жалкие недалёкие тупицы! Они ничем не умнее Стефана! Коновалы. Думают, я не знаю, как покупаются дипломы и пишутся научные диссертации?

Против воли на глазах девушки выступили слёзы. Отчего-то Элен до давящей в груди боли стало жалко этого несчастного паренька. Она ни разу не видела его, только сейчас узнала о его существовании, но не могла сдержаться.

– Можно спросить, миссис Гиллрой?

– Спрашивай, дитя, – Катрин приняла невозмутимый и скучающий вид. Напротив Элен вновь сидела властная холодная женщина, закованная в доспехи высокомерия и превосходства.

– Сколько лет Стефану, мэм? – Элен сморгнула с густых ресниц слёзы.

– Двадцать шесть. Месяц назад мы отпраздновали его день рождения. Стефан очень обрадовался торту и подаркам, ты бы видела!.. Он сошёл с ума шесть лет тому назад. Видишь, мой сын был немногим старше тебя, когда на его бедную голову обрушилась эта кара. Шесть лет. Шесть! А мы всё еще не знаем, чем ему помочь. И никто не знает. Сейчас Стефана взялся лечить доктор Аткинс. Наверняка ты слышала о нём. Ведущий психиатр, очень толковый специалист. Он лучший в своей области. Но даже он затрудняется пока сделать какие-либо выводы. Абрахам предлагал поместить моего сына в лечебницу, но я не позволила. Представляешь, мой сын, мой бедный Стефан в застенках Мерсифэйт! В этих ужасных нечеловеческих условиях!

Прерывая Катрин, в гостиную вошёл дворецкий. Он бережно держал обеими руками серебряный поднос с чайными принадлежностями. Аккуратно поставив поднос на столик, старик откланялся и так же бесшумно и молча вышел. Элен заело любопытство. Уж не глухонемой ли он часом? За всё проведённое время в доме Гиллроев она не услышала от седовласого дворецкого ни словечка. Спросить же напрямую у Катрин девушка застеснялась. Она и так за это утро наговорила достаточно глупостей.

Катрин разлила по изящным фарфоровым чашкам парящий ароматный чай. Чайный сервиз по самым скромным прикидкам Элен стоил больше, чем отец зарабатывал на фабрике за месяц.

– Ну же, попробуй, милочка. Это крупнолистовой «Раджа», а не какой-нибудь суррогат из Портового района.

– С вашего позволения, мэм, – Элен взяла чашку с горячим напитком. Пахло изумительно. На вкус оказалось ничуть не хуже. Обжигаясь, под насмешливым прищуром холодных голубых глаз, Элен сделала несколько мелких глотков. – Очень вкусно, миссис Гиллрой. Спасибо.

– Не спеши. Этим чаем надо наслаждаться. Каждым вдохом его аромата и каждым глотком. Допивай и мы пойдём знакомиться с детьми.

– Так быстро?

– А к чему тянуть время? В обед я вызову дилижанс, съездишь домой собрать вещи. Уже начиная с сегодняшней ночи ты будешь жить у нас.

Элен поставила наполовину опустевшую чашку на поднос. Ей не очень хотелось такого быстрого развития событий. Катрин отдавала распоряжения, даже не интересуясь её мнением. Она единолично решала все вопросы, как будто Элен была её собственностью. Элен рассчитывала в случае удачного исхода назначенной в особняке Гиллроев встречи, по крайней мере, этот вечер провести дома с семьёй за ужином. Что ж, видимо, её планам не суждено сбыться. Отказывать миссис Гиллрой в данном случае было крайне нежелательно. Девушка постаралась скрыть огорчение. Но от пронзительного взгляда Катрин скрыться было совсем нелегко.

– Что-то не так, милочка? Ты вся изменилась в лице. Какие-то проблемы?

– О нет, что вы, мэм, – Элен заставила себя безмятежно улыбнуться. Аромат чая уже не казался ей таким восхитительным. – Просто это всё так неожиданно для меня… Я всего лишь немного растерялась, мэм.

– Привыкай, дорогая, – Катрин двусмысленно усмехнулась. – У тебя начинается новая жизнь.

Глава 6

За несколько месяцев до описываемых событий

Раскаты грома сотрясали чёрное ночное небо. Низкий плотный фронт угрожающе надувшихся туч стелился над самой землёй. В наполненных вот-вот готовой пролиться водой гигантских бурдюках ярко сверкали ослепительно белые всполохи. Иногда из набухающих туч вырывалась гигантская ветвистая молния, на доли секунды превращая непроглядную ночь в сумрачный день.

Погода словно сошла с ума, явно задавшись целью обрушить на землю всю свою ужасающую мощь. Стихия разошлась не на шутку. Холодный студёный воздух был наэлектризован и пропитан запахом озона, жгучие хлёсткие порывы ветра завывали в деревьях, тревожа их голые скрипучие кроны. Стали срываться первые капли дождя. Крупные, ледяные, готовые перерасти в чудовищный шквал исторгаемого разгневавшимися небесами ливня.

Громыхнуло особенно сильно, небо расколола колоссальная молния, осветив высившийся на скалистой возвышенности, поросшей жухлой, истерзанной только-только закончившейся зимой травой огромное строение из серого камня. Мрачная средневековая архитектура. Башенки, узкие окна-бойницы, забранные решётками, крытые замшелой черепицей многочисленные скаты крыши, неприступные стены. Молния ударила совсем рядом, вырисовывая скрытые тьмой подробности: тянущуюся по периметру здания ограду из высокой кованой решётки, силуэты множества толпящихся вокруг деревьев, ворота, ведущую к входным дверям домины тропинку.

Капли дождя с дробным стуком лупили по крыше угрюмого особняка с чёрными зеркалами окон без единого живого огонька. Казалось, что этот огромный, выстроенный сотни лет назад дом-крепость необитаем. Но это впечатление было обманчивым. И пусть старинное здание казалось погружённым в сон, в его недрах, самых глубоких и невидимых для посторонних глаз, в этот поздний полуночный час кипела жизнь.

Толстые каменные стены и сотни тонн грунта не пропускали изнутри ни звука, глуша любые крики. И поэтому никто не слышал истошных, разносящихся из-под земли воплей…

Погружённый в полумрак коридор наполнился звуками торопливых шагов. По каменной, высеченной в скальном основании здания кишке торопливо шли два человека. Две тёмные фигуры, практически неотличимые в темноте подземных казематов, отличающиеся только ростом. Один высокий, другой почти на полфута ниже. Можно сказать, они бежали, а их шаги рождали в каменных стенах звонкое эхо. Над головами спешащих людей через равные промежутки свисали горящие вполнакала упрятанные в зарешечённые колпаки гудящие электрические лампочки. Чёрные суматошные тени неотрывно следовали за ними.

Новый истошный вопль, сильнее прежних, огласил закруглённые своды коридора, многократно усиливаясь и резко обрываясь на пике.

Один из людей, высокий, ускорил шаг. Подкованные каблуки его туфель выбивали из каменного пола дробный стук. Его низкорослому спутнику пришлось поднажать, чтобы не отстать.

– Она так орёт уже полчаса… Я ничего не мог сделать, сэр! Она не слушает меня…

– Почему мне раньше ничего не сказали? Так тяжело было подняться наверх? – безжалостно оборвал сбивчивые лепетания высокий, не сбавляя шага. – Ты же знаешь, что следует делать в таких случаях, Курт! Или от долгого сиденья на одном месте у тебя мозги совсем высохли?

– Сэр, я и подумать не мог, что это настолько затянется! Сэр! Она же и раньше вела себя беспокойно. Бывало, что и орала как резанная. Вы же сами знаете!

– Но не в течение же получаса! – огрызнулся высокий, раздражённо размахивая руками. – Она что-нибудь говорила?

– Нет-нет, сэр, я бы точно запомнил! Она только орёт как припадочная, – зачастил Курт, почтительно держась за спиной явно разозлённого собеседника. – Признаться, я сразу заподозрил, что дело неладно, но не хотел лишний раз вас тревожить. У вас и так выдался тяжёлый день. Я не хотел беспокоить вас по пустякам. Я думал… Думал, что она покричит, да успокоится. Но она всё орала и орала, и я больше не мог…

Коридор плавно повернул направо, продолжаясь ещё на добрую сотню футов. Вокруг идущих людей почти ничего не изменилось. Те же каменные стены, гулкое эхо, тусклое освещение, низкий давящий потолок, сырость и тянущийся под ногами сквозняк. Единственным отличием были вмурованные в стены по обе стороны коридора двери. Всего их было четыре. Две с одной стороны, две с другой. Все массивные, из морённого дуба, с забранными толстыми железными прутьями окошками. И все запертые на мощные стальные засовы. Подземная сырость немилосердно обходилась с металлом, и поэтому петли дверей и засовы регулярно проверялись, чистились от ржавчины и смазывались.

– Впредь заруби себе на носу, что не надо выжидать тридцать минут, боясь оторвать свой зад от насиженного места, а стоит позвать меня! – высокий был полон нескрываемого раздражения. От быстрой ходьбы полы длинного расстёгнутого сюртука развивались за ним словно крылья огромной ночной птицы. – Ещё одно нарушение инструкций, Курт, и ты крепко пожалеешь о своей нерасторопности!

Новый вопль, звучащий уже намного ближе и от того более живой и пронзительный, хлёстко ударил по ушам. Курт невольно зажмурился и пробормотал вполголоса:

– Господи Иисусе, да её как-будто кто невидимый на части режет… Как можно так орать?

– Как только войдём к ней, не вздумай и слова выдавить, понял? – высокий торопливо зашарил по карманам. – Стой у меня за спиной и держи свой рот на замке. Ясно?

– Я всё понял, сэр. Я буду нем как рыба! – Курт почти не скрывал своего облегчения. Кажется, опасность миновала. Чем ближе они подходили к источнику душераздирающих воплей, тем собраннее и спокойнее становился его хозяин.

Они остановились в самом конце коридора, в тупике. Напротив, них, из темноты, выросла дверь, означая конец пути. Прямо над дверью в таком же решётчатом колпаке находилась лампочка. Перегоревшая. Курт молча закатил глаза.

– Смотрю, у тебя очень мало свободного времени, – процедил высокий, отходя в сторону.

– Клянусь всеми святыми, сэр, эта чёртова лампочка ещё несколько минут назад горела. Должно быть от её криков навернулась.

Курт достал из внутреннего кармана куртки связку бряцающих ключей и с некоторой опаской приблизился к двери. В отличие от всех встреченных ими ранее, эта дверь была целиком и полностью из потемневшего железа, усиленная приклёпанными стальными полосами, с врезным замком вместо обычного засова. И в этой двери не было окошка.

Вставив длинный, с многочисленными зубчиками ключ в замочную скважину, Курт несколько раз провернул его. Замок звонко щёлкнул в воцарившейся после очередного раздавшегося из-за двери вопля зыбкой тишине.

Высокий чуть ли не за шиворот оттащил загораживающему ему проход Курта и взялся за прикрученную к двери железную скобу-ручку. Звякающий ключами Курт торопливо отскочил на несколько шагов.

– Пожалуй, останешься здесь. И смотри мне, не вздумай и пикнуть. Чтобы не случилось, не суй внутрь своего носа. Понял? – обернувшись, хозяин давал ему последние наставления. – Я поговорю с ней наедине.

– Я всё понял, сэр, можете не волноваться. Я буду здесь, и если вам что-то понадобится, только позовите, – Курт вытащил скомканный носовой платок и вытер покрывшийся испариной лоб. И невооружённым взглядом было видно, что он на все сто поддерживает мудрое решение начальства. Входить следом за патроном у него не было ни малейшего желания.

Высокий потянул дверь на себя и переступил через порог. Послушно повернувшись на хорошо смазанных петлях, дверь лязгнула за его спиной, становясь на место. Высокий человек в длиннополом сюртуке какое-то время стоял за порогом, давая глазам привыкнуть к разлитому внутри комнаты полумраку. Под потолком вполнакала горела маленькая лампочка, идентичная тем, что были в коридоре. И её света едва хватало, чтобы освещать крайне скудную обстановку скрытого за железной дверью помещения. Вообще, стоит назвать эту комнату камерой. Ибо она почти ничем не отличалась от тюремных застенков. Небольшая, всего-то шагов пять в длину и ширину, с зарешечённой отдушиной под потолком, без окон. Шершавые каменные стены, каменный пол, в дальнем углу отгороженное невысокой стенкой из кирпича отхожее место. У стены топчан с брошенным поверх матрацем. Рядом привинченный к полу железный стол. На расстоянии, достаточном, чтобы поместился средней комплекции человек, был так же прикручен к полу железный стул. На сидение стула виднелся продавленный тюфячок. Больше обстановка камеры ничем похвастать не могла.