Читать онлайн Союз души с душой родной. Пять лет вместе… Сборник современной поэзии и прозы

Камень

«Ни Христа, ни пророков, ни Будды…»

У дверей моих…

Искушение

Жёлтый смех

Белая герань

Девушка в красном кимоно

Ависага

«Истлевающие мгновенья…»

«Луна взошла на пьедестал …»

«Не мела ты дом, не варила щи…»

«В который раз исходит небо снегом…»

«Я хочу отпраздновать с тобой…»

Жрица

Плачет Бог…

На линии взгляда

Заблудшая душа

Кто ты в караване?

Родному Союзу посвящается…

Покаяние

Напутствие в новый год

Осколки бытия

Когда ты ушла

Второе пришествие

Пуповина сущего

Владивосток

Рядовые эпох

Тень былого света

Отрывок из романа «Научи меня радоваться, ба!»

В эту неделю Элла так и не выбрала времени погрузиться в историю Виолетты Уваровой. Из издательства прислали несколько текстовых документов на корректировку, и она устала от чтения. По вечерам выходила на веранду и долго сидела в тишине, вдыхая прохладный воздух и вглядываясь в темноту. Дождавшись Нору, закрывала двери и ложилась спать. От переизбытка информации долго ворочалась, призывая сон, но мысли путались и не давали возможности отключиться.

В воскресенье, ближе к обеду, прихватив с собой термос с чаем, бутерброды с творожным сыром, ветчиной и огурцом, а также плитку шоколада для активизации мыслительной деятельности, она поднялась к бабушке. Помня, как её била лихорадка той, проведённой в комнате Виолетты ночью, когда она обнаружила дневник, Элла решила одеться потеплее. Она уселась в подушки, чтобы не уставала спина, закутала в плед ноги и только тогда раскрыла тетрадь. Нора, заметив выпавшую конфетную обёртку, тут же схватила её и скрылась под кроватью.

8 сентября 1941 года началась одна из самых трагических страниц в истории города на Неве – 900-дневная блокада Ленинграда фашистскими войсками.

С первых дней войны кинематографисты «Ленфильма» включились в борьбу против оккупантов. Многие ленфильмовцы встали на оборону города в рядах народного ополчения. На киностудии начались съёмки фильмов, герои которых, запомнившиеся по картинам мирного времени, теперь выступали с призывами на борьбу с агрессорами.

Учитывая, что враг стремительно продвигался к Ленинграду, было принято решение об эвакуации «Ленфильма» и создании объединённой киностудии в Алма-Ате. Ленинградские кинематографисты к тому времени уже сотрудничали с казахскими коллегами на съёмках нескольких фильмов, поэтому в Алма-Ате им были рады. Переехали, конечно, не все – часть ленфильмовцев ушла на фронт, а часть осталась в Ленинграде и работала над кинохроникой. Работы фронтовых операторов вошли в документальный фильм «Разгром немецких войск под Москвой», который получил первый советский «Оскар».

В дни, когда немецкие войска почти уже осадили Ленинград и тянули щупальца к Москве, киношная интеллигенция спешно собиралась в дорогу.

В Ленинграде было нестерпимо страшно. Ужасающая темнота, свист пикирующих немецких бомбардировщиков… Сотрясались дома, слышались глухие крики, возвещающие о том, то где-то снова на землю упала смерть…

8 сентября гитлеровские войска захватили Шлиссельбург, и эшелон с кинематографистами «Ленфильма» и со всем студийным хозяйством: техническим оборудованием, реквизитами, костюмами, макетами двинулся через всю страну на Восток. В одном из вагонов покидала родной Ленинград и Виолетта. Она только недавно получила от киностудии квартиру, и теперь молодой актрисе пришлось покинуть её, заперев дверь на ключ и оставив его в домоуправлении.

Поезда везли режиссёров, актёров, сценаристов, операторов, декораторов, осветителей и гримёров в безопасный, но загадочный край – столицу Казахской ССР. Согласно данным, в Алма-Ату в начале Великой Отечественной войны приехали около 3000 кинематографистов.

Тогда счёт шёл не на дни, а на часы. Решение эвакуировать «Ленфильм» в Казахстан было принято 27 августа 1941 года.

Поезд уходил 8 сентября, всего за несколько часов до замыкания немцами кольца ленинградской блокады. В последний момент немецкие мотоциклисты, «упавшие на хвост» всё-таки обстреляли эшелон «Ленфильма» ураганным огнём. Но в этот раз обошлось без потерь.

У московских коллег ленфильмовцев времени было больше. И решение об их отправке в Алма-Ату принималось на полмесяца раньше.

С каким настроением ехали именитые деятели кино, привыкшие к своим бурлящим культурной жизнью городам, пусть застывшим от холодного дыхания войны, но таким родным, привычным?

Киноэшелон тащился медленно, поминутно останавливаясь. Ехали в неизвестность. Тревогу, отчаяние старались скрыть за шутками, натужным оживлением. Какой-то молодой журналист вёз с собой только что вышедшие «Основы кинорежиссуры» Льва Кулешова. Книгу в дороге разукрасили карикатурами, изречениями и автографами.

Ехали весело. Пели любимые песни. Даже разыгрывали сценки и репетировали роли. Начатые фильмы нужно было доснимать, как только поезд придёт к месту назначения.

Обоз был в пути две недели. Доехав до места, все увидели сказочный зелёный город, окружённый серебряным кольцом снежных гор. На улицах журчали весёлые арыки, на деревьях висели красные, с голову ребёнка, яблоки апорт.

Москвичи и ленинградцы, прибыв в Алма-Ату, влюбились в уютный город. Виолетта сразу ощутила контраст между тревожным городом-крепостью Ленинградом, оказавшимся на пути врага, и относительно спокойной столицей Казахской республики в пяти тысячах километрах от линии фронта.

Почему решили эвакуировать «Мосфильм» и «Ленфильм», ВГИК и Всесоюзную сценарную студию в столицу советского Казахстана – единого ответа нет. Возможно, виной всему была алма-атинская благодать или триста солнечных дней в году, что давало возможность использовать натурные съёмки вместо дорогостоящих строительных павильонов. И, конечно, потому, что город Алма-Ата очень фактурный город. Единственной проблемой киношников была маскировка алмаатинской зелени, чтобы сделать кадр похожим на Москву или Ленинград.

Центральная объединённая киностудия (ЦОКС) появилась 15 ноября 1941 года на базе Алма-Атинской студии кинохроники, выпускавшей документальные картины.

Алма-Ата, как и вся страна, жила фронтом. Толпы на площадях ожидали у репродукторов военные сводки. В город шли эшелоны с ранеными, госпитали были переполнены. Актёры выступали перед ранеными с концертами. Похоронки приходили регулярно, достигая и этих отдалённых мест.

Быт эвакуированных складывался по-разному. Квадратные метры были роскошью. Из всего многообразия жилищных условий выделялся только трёхэтажный дом на углу улиц Кирова и Пролетарской, прозванный в народе «лауреатником». Нетрудно догадаться почему – в него селили знаменитостей, в том числе лауреатов Сталинской премии. Этот дом был больше похож на курятник, чем на элитное жильё. Низкие потолки, коридорная система, и у каждого лауреата по комнате с одним окном. Остальные жили по восемь-десять человек в каждой комнате. Ни туалетов, ни ванных в доме не предусматривалось. Вход со двора. Там на верёвках сохли чьи-то рубашки, платья, бельё. Дом почти всегда пустовал: съёмки шли и днём, и ночью. За «лауреатником» поспешно выстроили нечто похожее на цирк шапито, который использовался как павильон.

Условия в «лауреатнике» считались вполне себе приемлемыми по меркам военной эвакуации, но вот бытовые условия рядовых кинодеятелей были на грани допустимого. Сотрудников киностудии разбросали по частным домам. Жили в тесноте, да не в обиде. Первое время часто голодали. Более-менее приличные пайки полагались только заслуженным деятелям. Остальным еды явно не хватало. Тогда пришлось проявить смекалку – однажды продуктовые карточки просто нарисовали на бумаге. Когда о фальшивках узнали, «художников» едва не привлекли к уголовной ответственности. Но, понимая ситуацию, простили.

Местные жители тепло относились к приезжим. Старались помочь чем могли. Приносили курдюк, вяленую конину, кумыс, курт. В основном же рацион ленфильмовцев составляли затируха и лапша. Яблоки рвали в соседнем саду.

Больше удручали не бытовые трудности и не убогий карточный паёк, а униженная погружённость в низменные заботы, в поиски денег и пропитания, вплоть до обмена и торговли на базаре. Можно себе представить, как была шокирована, скажем, романтическая поклонница, увидев остервенело торгующимся со старым казахом своего любимого актёра.

От отчаяния, как всегда, спасала работа.

Электричество давали только ночью. Поэтому днём в основном проводили натурные съёмки, а в ночное время снимали с искусственным освещением. Работа не прекращалась ни на минуту. Не было никаких автоматов, монтажницы склеивали кадры руками. На студии работали в три смены. В павильонах не топили даже зимой. Изо рта шёл пар.

Но, несмотря на все трудности, за четыре военных года ЦОКС выпустила 23 полнометражных картины и десять короткометражных.

Главным достижением ЦОКС стал сенсационный фильм «Иван Грозный» создателя новой кинематографии гениального Сергея Эйзенштейна с Николаем Черкасовым в главной роли.

Подготовка к съёмкам «Ивана Грозного» требовала не только вдохновения. Здесь были проявлены чудеса изобретательности, так как снимали его в то время, когда нельзя было достать ни гвоздей, ни красок, ни самых необходимых вещей. Не было фанеры, из которой обычно строили декорации. И тогда художнику Алтынбеку Касымову пришла в голову спасительная мысль – из тростника-чия были сплетены огромные маты, на которых отлично держалась штукатурка. В переводе чий означает тонкий, худой, тонконогий. Тростник сам по себе действительно очень тонкий, но высушенный и переплетённый нитями или шерстью, является прочным материалом для ковров и циновок. Ими испокон веков пользовались казахи, киргизы и монголы. Чий растёт у небольших водоёмов в огромном количестве, поэтому материала хватало с лихвой. Целая бригада мастеров под руководством главного художника фильма расписывала сплетённые маты, в точности воссоздавая интерьеры кремлёвских залов, царских покоев и собора, в котором происходила торжественная коронация Ивана Грозного. Кремль из циновок! Подумать только! Это было поистине завораживающим зрелищем! Виолетта не могла оторвать взгляда от рук Алтынбека. Это были руки настоящего волшебника! Впрочем, не меньшее удивление вызывала и снежная зима, отснятая жарким летом. Каскелен, расположенный в пятидесяти километрах от Алма-Аты, на время превратился в Подмосковье.

В съёмках «Грозного» так или иначе был задействован весь город. Алма-Ату стали называть «всесоюзным тылом» и кинематографической столицей Советского Союза… В народе её прозвали «советским Голливудом».

Вместе с кинематографистами в Алма-Ате жили и работали около ста писателей из России, Украины, Белоруссии. Сюда эвакуировали известных музыкантов и видных деятелей культуры. Здесь трудились учёные с мировым именем. Это помимо тех многочисленных промышленных предприятий и более 50 000 профессиональных кадров, переехавших вместе с заводами и фабриками.

Именно в войну и послевоенные годы Алма-Ата превратилась в современный город. Эвакуированные представители московско-питерской интеллигенции после войны уехали, оставив неизгладимый след. Многие остались и, смешавшись с освободившимися политзаключенными из лагерей ГУЛАГа, срослись с Казахстаном и сыграли важную роль в культуре столицы и республики в целом. Многие за эти годы погибли. Только от брюшного тифа за годы эвакуации умерли 215 человек из объединённой студии.

Уже в первую зиму явились злые знамения. Так, 9 марта 1942 года на заготовках саксаула умер режиссёр и художник Валентин Кадочников. Он не дожил до тридцати.

Если всмотреться в судьбы тех, кому довелось остаться в живых, избежав и обмораживания на трудфронтах, и тифа, жестоко выкосившего сотрудников ЦОКС, убеждаешься, что именно здесь, в эти дни их героического напряжения проходит черта некоего рокового перелома. И творческого, и жизненного.

Шёл 1944 год… Виолетта, как и многие другие, тоже не избежала перелома в жизни: произошло грандиозное по силе эмоций событие. Она сама не заметила, как влюбилась. И художник киностудии Алтынбек Касымов, которому к тому времени было уже за сорок, ответил ей взаимностью. Виолетте только что исполнилось 27 лет, и она была необычайно хороша собой. Понятно, что юная актриса влюбилась в талант, а взрослый художник не мог устоять перед молодостью и красотой, хотя имел семью и множество ограничений, связанных с менталитетом и верой.

Алтынбек был невысоким и коренастым, немного ниже Виолетты, но светлокожим в отличие от южных казахов. Его род принадлежал к среднему жузу. Казахская пословица гласит: «Старшему жузу дай посох, чтобы пасти скот, Среднему жузу – дай перо для управления, Младшему жузу вручи копьё и выставь против врага».

Средний жуз занимал обширную территорию, включая в себя центральный, северный, восточный и частично южный Казахстан. Выходцы из Среднего жуза становились общеказахскими ханами; местные бии всегда пользовались большим уважением за знание законов и справедливые решения. Также Средний жуз представляли многие знаменитые акыны.

Местные жители этих территорий испытали на себе наибольшее влияние Российской империи. Именно благодаря этому здесь в своё время было больше учебных заведений, чем на территориях остальных жузов. Нередко школы открывались местными баями. Благодаря этому Средний жуз стал местом, где процветала интеллектуальная элита казахов.

В маленьком ауле, где прошло детство Алтынбека Касымова, по вечерам, в доме его деда собирались люди послушать жирши – народных сказителей. Их песни под аккомпанемент домбры – о любви и отваге, о верности, о доброте человеческого сердца – казались мальчику напоённым степью ветром, вечно живущим, как память о давно ушедших событиях.

Эти песни научили его видеть в сухой веточке горькой полыни величие и красоту природы, наполнили его душу мучительной и беспокойной жаждой собственного творческого труда.

Природа одарила его умением рисовать. Но рисунок на бумаге всегда конкретен. Он незыблем, как напечатанное слово. Бумажный лист держит его в плену своих границ. Но существует много путей продлить рисунку жизнь.

Один из них – кино. И Алтынбек Касымов выбрал кинематограф, чтобы оживить рисунок. Но до этого он ещё долго учился рисовать в Ленинградской академии художеств, которую на тот момент возглавлял Исаак Бродский.

Идею о том, что России следовало бы обзавестись собственной «кузницей кадров» в области изящных искусств, не раз высказывал ещё Пётр Первый. И даже успел за год до смерти подписать указ «Об академии, в которой бы языкам учились, также прочим наукам и знатным художествам».

По совету Ломоносова меценат и просветитель Иван Шувалов, имея влияние на императрицу Елизавету Петровну, добился учреждения «особой трёх знатнейших художеств академии». Под «знатнейшими» подразумевались живопись, ваяние и зодчество. Царица своим указом даровала заведению «Привилегию», наделив его императорским статусом. Тогда же на Васильевском острове началось строительство величественного здания в духе классицизма по проекту Жана Батиста Мишеля Валлен-Деламота и Александра Кокоринова. Академия художеств вступила в пору своего процветания.

Даже золотой век Императорской Академии художеств не был совсем уж идиллическим, но долгое время царившие там методы и порядки никем не ставились под сомнение. Гениальный преподаватель Павел Чистяков аккуратно, но твёрдо перестроил обучение рисунку и живописи, в результате чего из стен академии вышли столь разные, но чрезвычайно значимые фигуры, такие, как Репин, Врубель, Серов, Поленов, Борисов-Мусатов, Кипренский, Брюллов, Грабарь и многие другие.

Всё это Алтынбек рассказывал Виолетте в перерывах. Они, уединившись, пили из пиалок чёрный чай, добавляя в него кислый курт. Эти высушенные на солнце творожные комочки спасли жизни многим эвакуированным и заключённым. Его по праву назвали драгоценным камнем казахов. Рецепт курта перекочевал в жизнь современных казахов из древности. Для кочевников, которые много и подолгу передвигались по бескрайним степям, была жизненно необходима лёгкая пища, которая подолгу не портилась и служила отличным источником энергии. Таким и был курт. Его можно было добавить в бульон или просто грызть.

Виолетту поражало, насколько хорошо Алтынбек знал и разбирался в истории своего народа. Оказалось, что если казах не может назвать родственников до седьмого колена, то он считается великим грешником. Манкуртом, лишённым памяти рода.

Первоначально это слово применялось к рабам, а позже трансформировалось и стало применяться к тем, кто забывает свой язык и традиции.

Для того чтобы превратить человека в идеального раба, не помышляющего о восстании и бегстве, ему отнимали память путём надевания на него шири. Для процедуры выбирались молодые и сильные воины. Сначала несчастным начисто обривали головы, буквально выскабливали каждую волосинку. Затем забивали верблюда и отделяли наиболее плотную, выйную часть шкуры. Поделив на части, её нахлобучивали на головы пленных. Шкура, словно пластырь, прилипала к свежевыбритому черепу людей. Это и означало надеть шири. Затем будущим рабам надевали на шею колодки, чтобы они не могли коснуться головой земли, связывали руки и ноги, вывозили в голую степь и оставляли там на несколько дней. Под палящим солнцем, без воды и пищи, с постепенно высыхающей шкурой, стальным обручем сжимающей голову, пленники чаще всего погибали от невыносимых мучений. Уже через сутки жесткие прямые волосы невольников начинали прорастать, иногда они проникали в сыромятную шкуру, но чаще загибались и вонзались в кожу головы, причиняя жгучую боль. В этот момент пленники окончательно теряли рассудок и превращались в манкуртов.

Много раз, уходя со съёмок и репетиций, Виолетта обнаруживала у себя в сумке кулёчки с варёным мясом, солёным или кислым куртом, воздушными баурсаками и, конечно, талканом – священным блюдом кочевников, который готовят из обжаренной муки пшеницы или ячменя крупного помола. Говорят, что, когда готовишь талкан, на пол не должно упасть ни одно зёрнышко. А если упало, то его нужно тут же поднять и отдать птицам, ни в коем случае не наступая на него ногами. Отношение к талкану у казахов как к хлебу, даже, пожалуй, более уважительное.

Виолетта была благодарна Алтынбеку за благородство души. Он, бесспорно, оправдывал фамилию, доставшуюся ему от предков, и был достоин их.

Фамилия Касымов имеет богатейшую историю и принадлежит к распространённому в России типу семейных именований мусульманского происхождения.

Процесс формирования фамилий был длителен, и массовый характер он приобрёл только в XIX веке, что было связано с укреплением государственной власти, требующей более полного и точного учёта населения. Этот процесс коснулся самых разных народов, населяющих обширные территории Кавказа и Средней Азии, вошедшие в XIX веке в состав России. У всех этих народов существовали свои особые национальные традиции именования людей. Однако под влиянием русской администрации они вынуждены были приобретать фамилии, которые к тому же должны были иметь «русскую» форму. А поскольку большинство этих народов исповедовало ислам, в тот период появилось огромное количество фамилий, образованных по типично русской модели, но от традиционных арабо-мусульманских имён, причём одна и та же фамилия могла иметь несколько «национальностей», так как её носитель мог быть представителем любого народа, исповедующего ислам.

К числу таких родовых имён относится и фамилия Касымов. Основой для неё послужило имя Касым, которое является одной из форм древнего арабского имени Кассим. В переводе на русский язык это имя означает «делящий, распределяющий, раздающий», а также и «делящийся, одаривающий». Самым известным носителем этого имени был сын главы первого мусульманского государства, основателя ислама, пророка Мухаммада.

В древности многие народы верили в таинственную связь имени человека и его судьбы. Имя Касим/Касым издревле было одним из самых популярных среди правоверных мусульман, что объясняется указанием пророка, содержащимся в главной священной книге мусульман Коране: «В день суда призовут вас по именам вашим, выбирайте лучшие имена». Несомненно, лучшим считалось имя пророка Мухаммада, поскольку, по мусульманским представлениям, именно Мухаммад будет главным защитником правоверных перед Аллахом на Страшном суде, а также и его кунья, заключающая в себе имя Касим/Касым.

Ветви

Веленье благодати

Рождественские реки

Тютчев

Приходил снегопад

Мимо храма

Вифания

Служенье муз не терпит суеты

Разговор Прагматика с Поэтом

Поэты пушкинской поры

Любви непорванная нить

Письмо А. С. Пушкина

Наталье Николаевне

из вечности

Посвящение Международному Союзу русскоязычных писателей

О нашем Союзе

Гимн Международного Союза русскоязычных писателей

Дом Паганини

Танго

Горчит сентября теплынь

Небо Парижа. Памяти Марины Цветаевой

Памяти Бориса Чичибабина

9. 01. 1923—15. 12. 1994

Осенний этюд

Ксения Некрасова

Мой Гамлет

Анне Ахматовой

Не выбрасывайте книги!

О дружбе

Не грустно

Друзьям

Моя Россия

Макушка лета

Объявление

Международному Союзу русскоязычных писателей посвящается

«Есть на свете Союзов немало…»

Международному Союзу русскоязычных писателей посвящается

Мой добрый Ангел

Пути Господни неисповедимы! Что мы, грешные, можем знать о своём завтрашнем дне? Каким планам и мечтам суждено воплотиться в жизнь, а чему не сбыться никогда? С годами я приобрела ясное понимание того, что на всё, происходящее с нами, есть у Неба свой чёткий план! Именно Свыше посылаются нам беды и радости, испытания и награды, встречи и расставания, и даже люди, с которыми сводит судьба, не просто так возникают на дороге нашей жизни. Кто-то из них проходит мимо как случайный торопливый встречный, кто-то долго и нудно плетётся рядом, изводя своим непрекращающимся депрессивным нытьём, кто-то пролетает стремительной кометой, не оставив после себя даже пыльного облачка…

Но бывает, что как бесценный подарок, появляется на твоём пути человек, который становится для тебя настолько дорогим, родным и значимым, что с его внезапным уходом, ты теряешь жизненный ориентир, сиротеешь и живёшь с ощущением сквозного пулевого ранения в сердце, сквозь которое дует студёный северный ветер…

16 ноября 2020 года осиротела не я одна… Нас очень много, тех, кто потерял в этот день свою духовную маму, учителя, друга, соратника по творчеству, мудрую, красивую, добрую, благородную, простую, трогательную и такую родную – нашу Евгению Ивановну Лукашевич! В безгранично большом и любящем сердце этой женщины чудным образом находилось место одновременно для сотен самых разных людей, которых она помнила со времён своей далёкой молодости, о которых всё знала и понимала, которым могла дать совет, обогреть теплом своей души, дружески пожурить, выслушать и утешить. Замечательный педагог с огромным стажем работы, всю свою жизнь посвятившая школе и детям, она умела слушать и слышать! Она любила людей так, что каждому казалось, будто именно он – самый дорогой и близкий для неё человек! Эта удивительная способность Евгении Ивановны одаривать всех своей искренней любовью всегда восхищала меня!

Я знаю, что многим из тех, кто был с ней близко знаком, есть что рассказать, у каждого своя история. И в сердце каждого она оставила самые светлые воспоминания о себе…

Я не была её ученицей, мало того, я познакомилась с этой замечательной женщиной будучи сама уже взрослым человеком. Но за годы, прошедшие со дня нашей встречи, я получила от неё столько добра и любви, что мне с лихвой хватит до конца жизни! Сегодня я убеждена, что эта встреча во многом стала для меня судьбоносной. На тот момент мои стихи и очерки уже печатались на страницах наших районных и краевых газет и журналов, была издана первая авторская книга, но я, признаюсь честно, всегда очень предвзято и критично относилась к своему творчеству… Думаю, что эти муки и сомнения пишущих людей многим знакомы. Но после вступления в первое в моей творческой жизни литературно-краеведческое объединение «Кавалеровские россыпи», где и состоялось наше знакомство с Евгенией Ивановной, я к своему удивлению узнала, что эта всеми уважаемая женщина сама являясь пишущим человеком, ценителем и знатоком литературы, давно следит за моими публикациями и высоко их оценивает. В дальнейшем мы стали очень близки и дружны, а Евгения Ивановна всегда была главным и самым верным поклонником моего творчества. Она была первым читателем и критиком каждого моего нового стихотворения, всегда находила такие слова и эпитеты, которые не лились на голову заигрывающе-сладким елеем и не порождали зачатки «звёздности» в голове, а помогали поверить в себя и окрыляли для дальнейшей работы и полной самоотдачи! Она очень тонко чувствовала моё настроение и даже физическое состояние. Меня много раз буквально воскрешали к жизни и выводили из тяжёлых депрессий её телефонные звонки! Как, каким сверхъестественным образом она знала, что именно в тот момент мне было необходимо чьё-то тёплое слово, человеческое участие, поддержка и эмоциональная подпитка?! Её звонкий, очень молодой и чистый голос в телефонной трубке работал, как волшебная реанимационная помощь! Евгения Ивановна умела бескорыстно делиться любовью и пропускать через собственное сердце чужую боль и беду, всегда находила нужные слова.

Для меня высшей оценкой моего поэтического творчества, выше всех наград, дипломов и званий являются её добрые публикации обо мне на страницах газет и с любовью присвоенный ею мне почётный «титул» – «поэтесса моей души»!..

Хочу поделиться ещё одним маленьким, очень сокровенным и трогательным для меня моментом наших взаимоотношений – никто и никогда не называл и, к моему великому огорчению, уже не назовёт меня так, как называла она… «Иринушка»…

Человек, проживший достойную, наполненную любовью семейную жизнь, Евгения Ивановна с первого дня знакомства с моим мужем, почувствовала в нашей паре эту тонкую духовную связь, эту преданность и верность, с которой она сама шла по жизни. Она очень ценила наши личные с мужем взаимоотношения, призывала беречь и хранить до конца дней этот драгоценный подарок судьбы и во всех своих голосовых или письменных посланиях ко мне непременно передавала ему привет и велела поцеловать от её имени… Господи! Как это всегда было приятно, мило, по-матерински трепетно и искренне! Как сейчас без этого жить?!

Я каждое утро открываю свой телефон, чтобы увидеть красивую открыточку и прочитать её пожелания на день грядущий, но там – тишина… С 16 ноября 2020 года она молчит… Но я понимаю, что никогда не смогу удалить её аватарку и закрыть эту страничку с нашей насыщенной, длительной, тёплой перепиской! Там столько света и добра! Там звучит её родной голос! Там живёт её любовь!

Прошло уже четыре года, как её нет с нами… Иногда мы с мужем садимся вечером на диване и со слезами на глазах прослушиваем её давние голосовые послания, адресованные нам, с ощущением того, что этот ласковый звонкий голос звучит откуда-то сверху, из недосягаемой Вечности, где мы однажды непременно встретимся!

С любовью и вечной памятью о Вас, дорогая Евгения Ивановна, Ваша Иринушка…

Женщина, целованная Богом

Пожалуйста, свети!