Читать онлайн Мона. Между раем и адом

Предупреждение о триггерах: в книге описывается употребление алкоголя и табака в приемлемых нашим обществом рамках.

Мы не несем ответственности за содержание присутствующих в этой книге ссылок на сторонние веб-сайты, поскольку не позиционируем их как свои собственные, а лишь ссылаемся на их состояние на момент первоначальной публикации.

Это книга для всех творческих людей с СДВГ.

Верьте в себя, вы со всем справитесь!

Глава 1

Влюбленные голубки

Проблема Кими заключалась не столько в бросающемся на нее метафизическом слоне, сколько в неспособности щелкнуть пальцами. Толстокожее розовое животное топтало луг, разрывая тонны поросшей травой земли, а Кими с визгами уворачивалась, когда оно проносилось мимо нее.

Мона стояла на краю луга и могла лишь напряженно наблюдать, как юная ведьма судорожно размахивает руками. Ей хотелось крикнуть, чтобы девушка попробовала хлопнуть в ладоши, но Моне нельзя было вмешиваться в процесс экзамена. Щелчок пальцами – эффективный метод направления магии, однако то, как в данный момент Кими в панике трясла руками, больше походило на попытку убить комара. Вместо того чтобы управлять колдовством, она только призвала какой-то непонятный ветер, который трепал ее длинные светлые волосы. В отчаянии Кими оглянулась на Мону.

– Глубоко вдохни и выдохни, – проорала ей та через всю площадку.

Мона беспокойно переминалась с ноги на ногу рядом с госпожой Сабинсен в другом конце парка, вынужденная смотреть, как ее подопечная постепенно теряет контроль, пока полупрозрачный розовый слон нарезает круги вокруг противницы.

Некоторое время назад, выполняя обязанности ведьмы-надзирательницы, Мона освободила детскую Кими от демона-слизня. После этого они обменялись контактами, на случай если молодая воздушная ведьма опять попадет в неприятности. Официально начинающим ведьмам оказывалось очень мало поддержки, что уже давно раздражало Мону. Так что, когда чуть позже девочка в отчаянии попросила помочь с посвящением в ведьмы, она не колебалас. Но, к сожалению, посодействовать чем-то, кроме парочки советов, Мона не имела права. Очевидно, этого оказалось недостаточно.

Несмотря на то, что ветер усиливался, Кими до сих пор была беззащитна против своего экзаменационного чудовища. Выглядело нехорошо. Юную ведьму вот-вот затопчет иллюзорный слон, а значит, она провалит испытание. Сотрудница ведомства, которая следила за процессом, тоже казалась встревоженной. Обычно госпожа Сабинсен не занималась посвящением младших ведьм, однако после исчезновения господина Флауна, окружного волшебника, они с Моной взяли на себя большую часть его обязанностей.

Тем не менее сильный порыв ветра, исходящий от рук Кими, отбросил слона на несколько метров. Полупрозрачные ноги, толстые, как стволы деревьев, заскользили по земле, словно по льду. За элегантный пируэт иллюзия вполне могла бы заслужить аплодисменты. Однако затем зверь неуклюже врезался в магический барьер, который Мона возвела вокруг экзаменационной площадки. Стоящие прямо за преградой члены семьи Кими испуганно завизжали, но слон не обратил на них внимания. Он вновь грозно развернулся к Кими. Под его ногами смялась трава, Мона скрипнула зубами. Если они разгромят парк, то несданный экзамен станет наименьшей из их проблем.

Розенхёэ, один из районов Оффенбаха, отличался большим открытым бассейном, лесами и парками. Там же располагался единственный в округе Союз младших ведьм и колдунов. К большому недовольству академии тенниса, потому что магические вибрации в воздухе периодически нарушали законы физики.

Между тем Кими нарушила сразу несколько из них. Ее волосы встали дыбом, ветер вокруг нее превратился в небольшой ураган… и, когда она снова попробовала щелкнуть пальцами, раздался громкий хлопок. Возник мини-торнадо.

– Вот черт! Этого я и боялась! – воскликнула Мона и пригнулась вместе с госпожой Сабинсен, когда над ними пролетел белый пластиковый садовый стул с террасы Союза. Кими слишком часто щелкала, из-за чего скопилось очень много магии. – Мы должны вмешаться.

Тем временем энергия, высвободившаяся в виде вихря, бушевала между теннисным кортом и зданием Союза. Прощай, ухоженный луг.

Мона уже собиралась подняться и принять меры, но госпожа Сабинсен поймала ее за рукав черного пальто и потянула вниз. Как раз вовремя, потому что в этот миг над головой Моны просвистел ком мокрой земли.

– Она еще не провалилась! – рявкнула Сабинсен. – Кими еще может выдержать испытание! А если мы вмешаемся, все будет кончено.

Служащая указала на слона на другой стороне лужайки.

Ветер действительно прижимал похожее на мыльный пузырь существо к барьеру, и оно с огромным трудом сражалось с бурей. Новая атака больше напоминала лошадиную рысь, но с каждым шагом становилась быстрее. Слон явно выигрывал в силе. Магии Кими не хватало, или ее колдовство все-таки не сработало?

В ушах Моны громко отдавался стук собственного сердца. Ужасно, когда разрешено только смотреть. Экзамены для ведьм небезопасны, в чем ей довелось убедиться на своей шкуре. И она определенно не хотела, чтобы Кими пострадала. Если бы только Моне было позволено сделать нечто большее, чем просто давать бестолковые советы, в последние месяцы она проводила бы с девочкой больше времени.

– Будь многогранна, – недавно порекомендовала она Кими. – Не забывай, что одно колдовство способно решать разные проблемы.

Впрочем, при виде слона, который теперь встал на дыбы, все советы последних недель показались ей незначительными.

Магическое создание бегало вокруг Кими, однако, в отличие от Моны, та уже успокоилась. Девушка вытащила из кармана брюк что-то синее, Моне не удалось точно разглядеть, что именно.

– Давай же, Кими, – прошептала она, подбадривая в основном саму себя. Ни в коем случае нельзя упустить момент, когда придется вмешиваться и, возможно, спасать Кими.

Как правило, ведьминское посвящение заключалось в физической опасности, с которой предстояло справиться при помощи магических сил. У ветряной ведьмы было множество способов защититься, и Мона немного завидовала испытанию Кими – ее саму когда-то выбросили из окна. С тех пор она знала, что огненные силы могли вызывать взрывы, отдача от которых замедляет падение, но приводит к переломам. Если бы Мона потерпела неудачу, с ней бы ничего не произошло, потому что, как и в случае с бешеным слоном Кими, угроза Моны тоже представляла собой иллюзию. Просто растянутая для нее воздушная подушка оказалась невидимой, а за сломанную руку ведьме следовало поблагодарить лишь свой неуправляемый дар. От воспоминаний о том дне по коже пробежал мороз. Вскоре после этого Мона потратила все накопленные деньги на татуировки с печатями и отказалась от своей магии.

Но у Кими все будет по-другому. Ей не мешали никакие психологические травмы. Осознав это, Мона почувствовала, как выравнивается пульс. Ни при каких обстоятельствах нельзя проецировать собственные страхи на протеже.

А Кими, похоже, решительно настроилась разобраться с монстром и не выпускала кружащего вокруг нее слона из поля зрения. Одновременно с этим она возилась с большим синим предметом, который держала перед носом. Наконец Мона поняла, что именно ее подопечная волшебным или даже колдовским образом вытащила из кармана: воздушный шарик постепенно обрел форму и быстро вырос до размера, подходящего для вечеринки, однако Кими на этом не остановилась. Всего через несколько выдохов эта штуковина достигла такого объема, который не смогли бы надуть никакие нормальные легкие, особенно легкие молодой девушки. Более того, шар поднимался, устремляясь к небу, как маленькая планета, а Кими крепко цеплялась за него.

– Клянусь трезубцем Посейдона, она же не… – пробормотала госпожа Сабинсен. – Зачарованные легкие, весьма впечатляюще.

В мгновение ока размеры шара превысили рост взрослого человека. Ярко-пурпурные буквы обещали двадцатипроцентную скидку на все, кроме кормов для животных. Больше Мона ничего не сумела прочесть у него на боку. Эта громадина потянуло Кими за собой, рывком взлетев еще выше, ноги девочки оторвались от земли.

Мона вскрикнула, когда слон попытался достать юную ведьму хоботом, но та храбро держалась за шар, вовремя подхваченная ее же ветром. Хотя это был не обыкновенный порыв ветра. С каждой секундой Кими поднималась все выше.

– Кими! – в ужасе завопила ей вслед Мона.

С края лужайки тоже раздавались крики, но, к ее удивлению, в них звучала не паника: родители горячо подбадривали Кими.

– Как мы тренировались, детка!

Озадаченная Мона заметила, что ураган не просто болтал Кими в воздухе – вихрь подчинялся девушке, которая не взлетала еще выше, а скорее зависла на одном месте. Мона смутно разглядела ухмылку на ее губах. Кими полностью контролировала ситуацию.

Послышался пронзительный свист. Слон тут же лопнул, как мыльный пузырь.

– Я сдала? – прокричала Кими, с трудом цепляясь за шар. Длинные худые ноги раскачивались из стороны в сторону. Ну, по крайней мере, с воздушницами можно было не беспокоиться о падении – они всегда приземлялись мягко.

Вместо ответа Мона показала большой палец. По парку разнесся радостный визг Кими, сопровождаемый бурными аплодисментами зрителей. Ветер стих, и шар стал плавно опускаться. Как только стопы девушки коснулись земли, она его отпустила, и он с грозным пукающе-тарахтящим звуком унесся в темнеющую синеву позднего вечера.

– Я справилась! – взвизгнула Кими и с торжествующим видом вскинула руки вверх, после чего родные буквально задушили ее в объятиях.

У Моны внутри наконец-то развязался тугой узел нервов, и она перевела дыхание. А так как громко пукающий шарик до сих пор летал над парком, присоединилась к дружному смеху остальных.

– Турбулентный получился экзамен, – сказала госпожа Сабинсен, завершая сегодняшнее испытание, и записала что-то у себя в смартфоне.

Они попрощались с Кими, собирающейся весело отпраздновать это событие в кругу семьи. Судя по предварительной оценке, она, вероятно, сможет рассчитывать на одиннадцатый ведьминский уровень, который по мере обучения наверняка поднимется до восьмого. Мона действительно была искренне рада за девочку. Однако при мысли о том, что ждало Кими в будущем, у нее начинало ныть в животе.

Глядя на частично восстановленный колдовством луг, Мона подумала, насколько творчески Кими подошла к магии. Эта девушка такая жизнерадостная, свободная и необузданная – настоящий ураган! Но у нее тоже не будет выбора: однажды Кими придётся либо работать ведьмой, либо отказаться от дара.

У Моны вырвался невольный вздох, в ответ на который вдруг послышалось воркование. Она в недоумении повернула голову и слегка вздрогнула, встретившись взглядом с двумя черными глазками-бусинками. В комплекте с ними шла длинная серая шея с белыми полосками и пятнистыми крыльями.

– Все в порядке, Халфас, ничего страшного, – заверила ведьма голубку, которая села ей на плечо и теперь нервно крутила головой, чтобы еще раз рассмотреть Мону.

– Не врите ей, она все чувствует, – предупреждающе выгнула бровь госпожа Сабинсен. Крючковатый нос немного сморщился.

– Ну… – начала Мона, но снова замолчала. Она не знала, как сотрудница ведомства отнесется к ее тревогам.

Та понимающе подмигнула:

– Они так быстро растут, не так ли?

Мона выдавила из себя улыбку и кивнула.

– К сожалению. Уже скоро она приступит к учебе, и, – девушка сглотнула, – и потом ей придется работать ведьмой. – Недовольная такой формулировкой, Мона сжала губы.

– Быть ведьмой – значит обладать огромным могуществом, – объяснила госпожа Сабинсен. – И в силах Кими как раз скрыт исключительный потенциал.

– Да… конечно.

Моне не хотелось спорить об этом со служащей. Экзамены, контрольные, занятия – все это важно, даже если реализация относительно устарела. Впрочем, прежде чем Мона успела набрать воздуха в легкие, чтобы поскорее сменить тему, госпожа Сабинсен тоже издала удрученный вздох.

– Очень жаль, с силой ветра из Кими получился бы просто фантастический пилот, вам так не кажется? Или она могла бы стать пекарем и вдохнуть новый смысл в пирожные «Виндбойтель»[1], – служащая весело рассмеялась, и ее, похоже, ничуть не беспокоило, что собеседница уставилась на нее в полной растерянности. Голубка Халфас воспользовалась моментом и вновь перепрыгнула на плечо хозяйки. Погладив птичью головку, госпожа Сабинсен продолжила. – Так много неисследованных возможностей. Жизнь просто несправедлива. – Но это должно измениться. – Мысли Моны буквально вырвались наружу. Она не рассчитывала на поддержку Сабинсен и теперь не знала, что делать с неожиданно наполнившей ее энергией. – Вернее… ну, я хочу это изменить, – взволнованно заявила она. – Мне правда очень хотелось бы сделать больше.

– Мхм? – протянула госпожа Сабинсен, одновременно извлекая из сумочки большой пакет с зернами, который определенно не должен был туда поместиться. К ним тут же полетели голуби со всего парка.

– После всего, что я пережила с Носдорфом, моими друзьями, с Бербель… – продолжала бормотать Мона. – Я хочу добиться должности окружной ведьмы, а когда-нибудь, возможно, и чего-то большего. Что-то должно измениться! И должен же кто-то это сделать!

Любительница голубей совсем не выглядела удивленной. Не обращая внимания на слегка дрожащую от возбуждения ведьму, она рассыпала корм для птиц, и, вопреки всему предыдущему опыту общения Моны с этими серыми пернатыми, голуби послушно клевали зернышки и, кажется, даже выстраивались в очередь.

– И-и, я надеялась, что у вас, возможно, найдется для меня какой-нибудь совет? – пропищала разволновавшаяся Мона.

Для того чтобы стать окружной ведьмой, ее должны избрать другие уполномоченные сотрудники. Также требовалось сдать экзамен, но прежде всего – получить рекомендации и заручиться доверием Совета ведьм и колдунов. Только тогда в статусе окружной ведьмы Мона обретет право голоса во всех магических событиях округа Оффенбах и даже сможет заниматься политикой.

– Я приветствую ваше рвение, госпожа Хасс.

– Да?

На самом деле, Мона всегда старалась скрывать от окружающих свой нервный характер, но сейчас ее будто разрывало изнутри. Редко что-то казалось ей более правильным, чем возможность стать свободной ведьмой.

– И тут срочно необходимо подобное рвение! – Сабинсен вытянула вверх указательный палец и начала им размахивать. – Как бы мне ни нравился прежний окружной волшебник Флаун, он слишком долго занимал этот пост. А теперь он пропал, а никому и дела нет. Так что, да, намм срочно необходимо ваше рвение, госпожа Хасс. Нам нужен кто-то, кто возьмет на себя ответственность.

– Я-я сделаю все, что в моих силах, – пролепетала Мона.

Похоже, теперь возбужденная дрожь охватила сотрудницу ведомства.

– Представьте себе, исчезновение господина Флауна приписывают аду! Ох, мой дорогой коллега. Это настоящая трагедия. – Если уж Сабинсен запомнила чье-то имя, значит, все серьезно. – Вот почему не ведется расследование. Никто ничего не делает. У нас больше нет ответственного лица. Министр ведь понятия не имеет… Говорит, что Люцифер должен разобраться с этим самостоятельно. Федеральное ведомство магических расследований, разумеется, выдвинуло возражение, но Мартин у министра уже давно как бельмо на глазу.

– Что? – ахнула Мона, у которой словно выбило весь воздух из легких. – Вмешался министр по делам нечисти? Из-за… ну, эм… – она не поспевала за скачками мыслей госпожи Сабинсен.

– Конечно, инцидент на берегу Майна обсуждался на самом высоком уровне. Вы ведь были в центре событий, вам даже выдвинули обвинения.

Мона медленно кивнула:

– Значит, после того, как меня чуть не осудили за беспорядки на ярмарке из-за попытки спасти ребенка… больше ничего не произошло?

– Увы! Мартин хотел, да, но министр Антюр свалил все на ад, потому что это же адская магия! Наверняка боялся обжечься на этом деле. Так что с этим Нусельдуффом придется разбираться демонам…

– Носдорфом.

– Ах, я так и сказала. Ох, какая неприятность. Министр – трус. А ведь зачинщик, этот Норсдорф, был вампиром, то есть представителем его вида. Если кто и должен с ним разбираться, то он. Трусливый бздун, вот он кто. Вы не поверите, насколько уязвимо большинство вампиров. Министр и на два метра не подпускает к себе никого с серебром, и горе тому, кто заговорит о его кривых клыках. Что за глупость – не позволять Мартину расследовать преступления вампира, пфф!

Язвительное звучание ее голоса выдавало, как плохо госпожа Сабинсен относилась к министру Вернеру Антюру. На протяжении нескольких десятилетий он отвечал за контроль над нечистью в Германии. И встал на их защиту задолго до того, как сверхъестественные существа открыто заявили о себе. Вампир в христианской партии, безусловно, имел власть и влияние на магическое сообщество. И благодаря ему же волшебный мир Центральной Европы оказался в мертвой хватке Церкви.

– Говоря о Мартине, вы имеете в виду Мартина Ван Хельсинга? – уточнила Мона.

– Само собой, кого же еще? Он только что занял пост в старом Федеральном уголовном ведомстве во Франкфурте, формирует свои подразделения, и что они разрешают ему делать? Дорожные проверки! Ван Хельсингу! Представьте себе! – Несмотря на сердитый тон, госпожа Сабинсен равномерно сыпала птичий корм, подрагивала только венка на ее длинной шее. – Так что, если вы решите попробовать себя в политике, я помогу. Вашего ранга достаточно, чтобы быть окружной ведьмой, но мы ведь не хотим опять действовать на нервы ведомству вашим восхождением по карьерной лестнице? – Ее бровь приподнялась.

Мона в очередной раз изобразила смущенную улыбку. Тем, что на данный момент она считалась ведьмой третьей ступени, девушка была обязана своему архидемону и мужу Бальтазару. В отличие от остальных, ей для этого не пришлось сдавать экзамены, хватило того, что она всего лишь призвала демона. И заключенный таким образом договор более чем возмущал ведомство, которое контролировалось Церковью.

Просто смешно. Носдорф, опасный вампир, разжигал беспорядки в городе, собирал вокруг себя демонов и прочую нечисть, а властям запрещалось вмешиваться, потому что Церковь задыхалась от негодования при одной только мысли о сотрудничестве с адом. Любой ангел закатил бы глаза.

– Значит, мне стоит действовать постепенно? – подытожила Мона. Голубка по кличке Халфас на плече у госпожи Сабинсен кивнула. – Черт.

– Вам необходимо проявить себя в работе и пройти онлайн-тренинги. А между делом я буду со всеми вас знакомить. О том, что у вас подходящий ранг, будем упоминать лишь вскользь, как будто в этом нет ничего особенного. У нас получится. У вас ведь уже есть опыт в этой профессии, не так ли?

Верно. Мона помогла Борису, своему лучшему другу, коллеге по службе ночным сторожем и вампиру, сдать тест на пригодность. Кими теперь официально стала ведьмой, а Бербель скоро получит свидетельство проклятого существа, благодаря чему сможет переехать в собственную квартиру и жить свободной жизнью. Однако все выглядит немного иначе, когда тебя саму подвергают испытаниям.

– Вам потребуется много терпения: это решение не только затрагивает ваши магические способности, оно еще и политическое, – произнесла госпожа Сабинсен.

– Хорошо, я-я не тороплюсь. Все равно у нас сейчас много дел. Мы планируем переехать, а тут еще и ребенок. И-и свадьба.

Мона положила руку на грудь. Обычно она носила свою демоническую свинку с собой в переноске. Но из-за сегодняшнего экзамена Тиффи осталась с папой Бальтазаром и, наверное, сладко спала в корзинке у него на столе… или ела диван и кресла. Ему уже пришлось купить три новых гарнитура, а у Моны появился четвертый за месяц мастрас.

– Свадьба? – голос служащей вырвал ее из раздумий.

– Эм, да, – быстро ответила она. – М-мы с Бальтазаром хотим пожениться, на этот раз по-настоящему, а не из-за случайного пакта. Вы, конечно, тоже приглашены. Только приглашения, к сожалению, не придут, пока мы не найдем кого-нибудь, кто нас поженит, и… место, и… Столько всего нужно сделать, – тараторила. Мона.

Она уже несколько недель ломала над этим голову. Они думали насчет церемонии в аду, однако с Люцифером в роли адского священника Моне было бы не по себе.

– Так-так, свадьба. Люблю свадьбы. Дату уже выбрали?

– На самом деле, мне бы хотелось поскорее, но сперва Бербель должна стать проклятым существом, чтобы тоже иметь право присутствовать, а еще… – Она тяжко вздохнула.

Госпожа Сабинсен вытянула длинную шею и пристально посмотрела на Мону:

– Ага? А еще что?

От волнения девушка потянулась к пакету с зернами:

– Можно?

– Естественно.

Она взяла большую горсть и тоже начала разбрасывать птичий корм. К тому моменту к голубям присоединилась парочка воробьев, а дрозд с любопытством наблюдал за пиршеством с безопасного расстояния. В кормлении птиц было что-то успокаивающее, и, хотя Мона наслаждалась тем, как в последнее время выросла в эмоциональном плане, многочисленные перемены в жизни заставляли ее нервничать. Проще осознать, что больше не нужно постоянно давить на себя, чем действительно это сделать.

– Мы с Бальтазаром хотим официально сыграть свадьбу. Вот только найти того, кто поженит ведьму и демона… Тот ведьмак из ЗАГСа мне больше не нужен. К тому же, я не знаю, позволит ли ведомство нам вообще это сделать. Что, если они вмешаются?

– Это было бы не очень целесообразно. Что ж… если хотите, я имею право проводить брачные церемонии. Не венчать, конечно, но вам ведь все равно это не подошло бы, верно? Ну и, если мне не изменяет память, в первый раз вас тоже поженила я, – брови Сабинсен тем временем поднялись настолько высоко, что вытянулись в тоненькие ниточки и слились со множеством морщинок на лбу.

Мона почувствовала, что и сама от изумления приняла такой же вид.

– Вы это сделаете? И… и вы просто можете это сделать?

Прозвучало легкое покашливание, а потом мурлыкающее хихиканье. Такой госпожу Сабинсен она еще никогда не видела.

– Ведомство тут ничего не решает: это могут все добрые феи, – любительница голубей самодовольно улыбнулась.

– Вы… вы… добрая фея, – повторила Мона.

– Ну конечно, моя дорогая. А кто же еще?

– Эм…

Когда презрительно закатываются такие огромные глаза, как у госпожи Сабинсен, у кого угодно закружится голова.

– Да-да-да, моя сестра была популярней – та, что с мышами и в сверкающих платьях. Умела превращать тыквы в кареты! Но ее грызуны чего только ни вытворяли. А вот я и мои голуби… хит на любой свадьбе. Говорю вам. – Могу себе представить, – глухо отозвалась Мона.

Она много читала о феях, однако Церковь причисляла их к ведьмам, которые просто хотят чувствовать себя особенными, поэтому бо́льшая часть сведений об этих волшебных созданиях пришла к нам из сказок.

– Но знаете что, госпожа Хасс? Вероятно, регистрацию Барбель как проклятого существа мы тоже сможем ускорить.

– Серьезно?

– Самое главное – это собственная квартира.

Мона застонала:

– Да, мы уже знаем. Но кто же сдаст квартиру проклятой реликвии? А без квартиры признание ее проклятым существом будет длиться целую вечность, потому что нет ни счета, ни адреса, а без статуса проклятого существа не будет ни предоставленной ведомством квартиры под надзором, ни…

– У вас обеспеченный муж, разве нет? Уверена, что у него есть недвижимость.

Раздался громкий шлепок, когда Мона хлопнула себе рукой по лбу. Рядом возмущенно захлопали крылья, некоторые голуби бросили на нее мрачные взгляды.

– Прошу прощения… просто…

Мона так и не привыкла к светской власти Бальтазара. Пусть он отказался от своей фирмы, чтобы сосредоточиться на должности князя ада и провести там реформы, у него определенно больше денег, чем Мона когда-либо сумела бы потратить.

– Иногда я такая… такая… такая… Всего всегда слишком много, и все так хаотично, а я не могу трезво мыслить… не могу собраться с мыслями. Но я должна была об этом подумать. Обязана! Вот дерьмо!

С тех пор как Мона начала учиться отпускать эмоции и позволять себе находиться в хаосе, она стала чувствовать себя гораздо лучше, однако ей не хватало того давления, которое явно раньше помогало сфокусироваться. Девушка надеялась, что это всего лишь такая фаза. На исцеление нужно время, не так ли? Но потом опять появлялся ее психотерапевт со своими подозрениями, которые он уже неоднократно высказывал: ведьма с СДВГ[2] и магическим посттравматическим расстройством… Когда же жизнь, наконец, даст ей передышку?

– Знаете, я периодически прихожу на работу в пижаме. Когда нужно сосредоточиться на множестве важных вещей, легко упустить из виду насущные проблемы.

Моне удалось выдать лишь одно из своих «Эм», поскольку ее мозг теперь судорожно пытался вообразить Сабину Сабинсен в плюшевой ночной рубашке.

– Бербель показалась мне весьма самодостаточной. Вряд ли с заявлением возникнут трудности. Самостоятельный контроль движений, коммуникация, воспоминания, – перечисляла сотрудница ведомства.

Память – главное, что отличало Бербель от других артефактов. Поющие проклятые вазы, за которыми, среди прочего, Мона присматривала в качестве ночного сторожа в Мифоисторическом музее Франкфурта, никак не развивались. И хотя они обладали инстинктивной способностью к запоминанию, ее хватало только на то, чтобы со временем выучить полный текст начальной песни из мультсериала «Клуб Винкс», никогда больше его не забывать и с тех пор, возможно, до скончания веков, горланить каждую ночь.

– Спасибо вам за помощь! – Мона улыбнулась, и госпожа Сабинсен ответила ей такой же теплой улыбкой. – Надеюсь, случай Бербель поможет и другим проклятым реликвиям.

– Верно, – Мона не ожидала услышать от фанатки голубей тяжелый вздох. – Защита необычных, частично живых или немертвых реликвий четко не определена. Я часто думала о том, что будет с моими любимцами, если я когда-нибудь… – ее обеспокоенный взгляд упал на голубку у нее на плече. Халфас вопросительно гуркнула.

– Эм… это… это… – начала Мона.

– Ду́хи, но простые. Церковь сказала бы…

– Низшие демоны.

– Мхм.

С печальным выражением лица госпожа Сабинсен погладила шейку голубки. В ответ раздалось что-то вроде мурлыканья, и довольная птица прикрыла глаза.

– Мы отыщем решение, – пообещала Мона, которая успела подружиться с этими созданиями и была обязана им дружбой с сотрудницей ведомства.

– Было бы здорово, госпожа Хасс.

– О, называйте меня просто Моной.

– Мона. Тогда я для тебя Сабина. – Искренняя радость заставила суровые черты ее лица преобразиться и показать ямочки на щеках. – Итак… Мона, чтобы дело Бербель пошло быстрее, если ты соберешь мне все документы, я, наверное, смогу организовать тебе встречу с моей коллегой уже через пару недель. Она передо мной в долгу. Но не откладывай свадьбу из-за Бербель, я позабочусь о том, чтобы ей разрешили присутствовать там и как проклятой реликвии.

– Добрая фея, хм?

Сабина рассмеялась весело и непринужденно, и это мгновенно сняло с Моны большую часть нервозности. Она вновь нашла подругу, которая подставила ей плечо. А что может пойти не так, если на твоей стороне любительница голубей?

Глава 2

Удар по власти

Борис расслабленно прислонился к своей новенькой «Toyota Ultimum», голубовато-серый цвет которой идеально сочетался с ордой птиц, оккупировавших крышу – а также капот, боковые зеркала, бампер так, что теперь их не отмоет ни одно чистящее заклинание. Когда Мона и Сабина приблизились, Халфас, голубка с полоской, взлетела и устремилась к светлым волосам Бориса. Словно не было ничего более нормального на свете, она приземлилась на его шевелюру, и вампир выдавил страдальческую улыбку.

– Вы так рано проснулись, господин фон Гольценроллерн? – спросила Сабина, и теперь Мона была уверена, что женщина намеренно давала ему разные фамилии, поскольку в ее тоне слышались нотки веселья. – Ну, я… – начал Борис, стараясь не двигаться, пока Халфас вила гнездо у него на голове. – Ау! – Птица потянула за одну из прядей, чтобы как следует уложить ее под голубиной попой.

– Не надо ничего объяснять, я сама знаю.

Разумеется, служащая в курсе. Моне сразу вспомнилось упоминание комиссара криминальной полиции Мартина Ван Хельсинга, которого Сабина так фамильярно звала по имени. Ему тоже известно, что Борис употреблял амброзию, однако об этом нелегальном животворящем вампирском наркотике, видимо, предпочитали умалчивать. Казалось, что Борис совсем недавно напился крови, хотя солнце еще даже не полностью зашло и его немертвые коллеги, вероятно, только-только поднимались из гробов. Смена в музее начнется через два часа, а Сабину они высадят в центральной части города… Хотелось верить, что вместе с голубями, которые расселись прямо на сиденьях, когда Борис открыл и придержал дверцу автомобиля.

– Дамы? – промурлыкал он и низко наклонился, чтобы Халфас не ударилась головой, пока вампир садился за руль. – Как прошел экзамен Кими?

– Она отлично справилась, сразу сдала!

Мона едва могла сдержать улыбку. Она опустилась на пассажирское кресло и, когда один голубь устроился у нее на коленях, порадовалась, что Тиффи сегодня с отцом. Свинка сейчас охотилась на все, что двигалось. Несмотря на то что машина Бориса была новой, обивка уже покрылась эльфийской пыльцой и собачьей шерстью; пахло сахаром и мокрым оборотнем. Во время поездки Мона снимала тонкие волоски со своих черных легинсов и так увлеклась, что буквально подпрыгнула, когда Сабина взревела:

– Стоп! Остановитесь немедленно!

Борис так резко ударил по тормозам, что три голубя, как боевые снаряды, пролетели через весь салон, врезались в защитные чары и остались невредимы. К сожалению, все они попадали Моне на колени, щедро осыпав ее перьями.

– Что стряслось? – воскликнула она, перекрикивая громкое сердитое гурканье.

– Мужчина вон там!

Однако вместо дальнейших объяснений Сабина выскочила из автомобиля и побежала через дорогу к пешеходной зоне. Позади машины Бориса раздавались оглушительные гудки. Типичные гессенские ругательства слились в грозный гам, и Борис опять торопливо завел двигатель, чтобы последовать за Сабиной.

Между тем Мона распугала голубей и вытянула голову, пытаясь отыскать ее взглядом.

– Мужчина? – пробормотала она.

Глазам потребовалось несколько секунд, чтобы привыкнуть к дымке на улице. Неужели раньше тоже было так темно и туманно? Похожие на коробки здания, тянущиеся вдоль тротуара, сливались с меркнущим вечерним светом. Их обычно выставленные напоказ грязные фасады выглядели почти гладкими. И лишь крупный синий логотип «TEDI»[3] просвечивал сквозь окружающую серость. Сабина стремительно направлялась к магазину.

Борис проскочил за паркующийся фургон, рядом с которым в этот момент курил сигарету мужчина в рабочей униформе. Народа в этот час было немного, дождь со снежной крупой и стелющийся по земле туман загнали большинство людей по домам. Как же Моне хотелось сейчас разделить с ними эту роскошь.

Сабина Сабинсен махнула рукой, остановилась перед причиной экстренного торможения и уже достала мобильный телефон, чтобы записывать слова человека в обносках. Какой контраст: опрятная госслужащая в темно-синем хлопковом пальто, с собранными в пучок волосами и жемчужными сережками рядом с лохматым типом в драном спортивном костюме. На нем был вязаный шарф, подозрительно похожий на самодельный и настолько длинный, что он обернул его вокруг шеи добрых пять раз. В правом ботинке зияла дыра, как и в перчатках. В дрожащих пальцах мужчина держал большую табличку с надписью: «Сегодня нас ждет конец света! Ковырнадцатое откровение Иисуса! Горе нам!»

У Моны тут же сильно свело желудок. Только этого еще не хватало.

– Да быть этого не может, – пробормотала она, чем заслужила только вопросительный взгляд Бориса, голубка у него на голове с любопытством вытянула шею. – Это знак, – поспешно пояснила ведьма.

Борис недоверчиво приподнял брови.

Теперь Мона тоже вытащила свой смартфон и сразу получила отправленное Сабиной территориальное предупреждение о Q3.

– Тавматургическая служба спасения скоро будет здесь.

– Из-за… из-за вот этого? – у Бориса сорвался голос, но она сейчас не могла вдаваться в подробности, ситуация была слишком серьезной, чтобы все ему объяснять.

Так вот откуда этот странный туман. Он появился не из-за холода, в воздухе витало нечто зловещее, и дело не в вони от оффенбахского кожевенного завода, от которого у Моны щипало легкие. Темные витрины магазинов, что нельзя считать чем-то необычным почти в шесть вечера, но даже киоск с донерами уже запер двери – еще один тревожный знак.

Она нервно оглянулась по сторонам:

– Что он говорил?

Однако, прежде чем госпожа Сабинсен успела открыть рот, чтобы ответить Моне, уличный пророк начал повторять свои предсказания, которые, судя по охрипшему голосу, уже давно выкрикивал на всю округу. – Они поднимутся, они придут туда, где ходят другие, туда и они ступят, – декламировал мужчина. – Их сила подобна силе сил самых сильных из сильнейших. Это будет конец света, начало начала бесконечной черноты…

– Да, да, да, – перебила его Сабина и закатила глаза. – Это всегда нача́ла, на этом мы и должны сосредоточиться, остальное он просто приукрасил. Ох, что за беда. У Иисуса уже давно не возникало желания поболтать, это серьезно.

– Видно, дела плохи, раз даже он вмешивается. – Волоски на затылке у Моны встали дыбом. Вся на взводе, она подняла кулаки и посмотрела на слегка мерцающие фиолетовым светом очертания своих ладоней. Кто бы там ни собирался подняться, она готова. Во всяком случае, Мона надеялась на это.

Но первым подал голос Борис:

– Позвольте спросить… что?

– Тссс, – шикнула Мона, прижав палец к его губам. Затем тихо продолжила: – Это ненастоящее пророчество, скорее предупреждение, инсайдерская информация от Господа.

– Через вот этого? – Борис незаметно кивнул на небритого мужика в шарфе.

– Конечно, через кого же еще? Представь себе, что Иисус отправит такое послание какому-нибудь священнику. А что, если ему поверят? О последствиях даже думать страшно. Паломничества, поклонение… Так что ему приходится хорошо все маскировать. Кроме того, чтобы воспринять такое послание, ему нужны истинно верующие, а они встречаются довольно редко.

Борис выдвинул вперед челюсть, Мона услышала, как он скрипнул зубами. Судя по складочке между бровями, мозги у него завязались узлом.

Мона уже хотела набрать воздуха, чтобы объяснять дальше, как вдруг Сабина схватила ее за руку.

– Вы тоже чувствуете этот запах? – Сотрудница ведомства подняла крючковатый нос.

Около Моны послышался звук рвотных позывов – похоже, после ее вопроса Борис вдохнул, что вампиры делали очень редко. Чтобы говорить – да, чтобы взять след во время охоты – само собой, но определенно не для того, чтобы втянуть поглубже запах гнили. То, что Мона сперва приняла за вонь с кожевенного завода – хорошо знакомый ей запах, – оказалось кое-чем гораздо бо́льшим: тухлятиной и тленом с ноткой одеколона «4711».

– Зомби, – ахнула Мона.

Ничего необычного для Оффенбаха-на-Майне, но в это время шел выпуск новостей по «RDL», а его обычно не пропускал ни один труп. Что там предсказывал пророк? «Они поднимутся, они придут туда, где ходят другие, туда и они ступят». Мона нервно покосилась на синий знак пешеходного перехода. Туман, густой, как на представлениях дешевых фокусников, стелился по земле, волнами клубясь над окурками и мусором.

Внезапно с оглушительным звоном разлетелась на осколки витрина в универмаге «Woolworth» напротив. Мона сдержала вскрик, но Борис рядом с ней взвизгнул и тут же зажал рукой рот. Бдительная Сабина расправила плечи. Голуби шумно захлопали крыльями, взлетели и рассредоточились, словно подчиняясь немому приказу. Они находились в поле зрения любительницы птиц, поэтому Мона и Борис мелкими шажками переместились под защиту ее тени.

Из магазина, шатаясь, вышел сначала один немертвый, а сразу за ним – второй. Они еле выбрались на улицу, так как разбитое стекло создавало проблемы их с трудом работающим конечностям. Третий зомби застрял на крупном осколке, и, как ни дергался, ничего не помогало. Как бы жутко ни выглядели эти безжизненные ребята, как правило, они не отличались ни силой, ни скоростью. Тем не менее, довольно быстро образовалась пробка, потому что в магазине, очевидно, столпилась целая орда нежити, и все они непременно хотели вылезти через окно.

Для курящего водителя грузовика это явно оказалось слишком: он с воплями побежал прочь, просто бросив свой фургон. Зомби вытянули шеи и посмотрели вслед удирающему мужчине. Один даже поднял руку, будто собирался помахать.

– Они ведь обычно так не делают, – прошептал Борис и был абсолютно прав.

Восставшие из гроба не испытывали любопытства и, в отличие от ужастиков смертных, слетали с катушек только во время распродажи упаковочных материалов, которыми любили набивать себе мозги. Впрочем, за единственным исключением… Мона застонала.

– Это КЭПУТ, – негромко пояснила она. – Каскадный эффект перемещающихся умерших тел. Зомби заряжены магией, и при их скоплении заряд усиливается. Он проявляется, даже когда их дюжина, вот почему они любят сбиваться в группы. Это подкрепляет их неудачные воскрешения, позволяет им что-то почувствовать, понимаешь? А если собирается больше сотни зомби… то они начинают мыслить, ну, по крайней мере, что-то типа того.

– Стайный интеллект?

– Можно и так сказать.

Мона почувствовала, что Бориса охватила дрожь.

– И-и чего они сейчас хотят?

– Настоящий мозг.

– Что?! – Он втянул голову в плечи.

– Желательно хорошо пропитанный кровью.

– Ну ничего себе! Поэтому я и предпочитаю драугов своего поколения.

Борису было больше двух тысяч лет, но, поскольку зомби-апокалипсис произошел из-за индустриализации, он, вероятно, знал о нем так же мало, как и весь остальной мир. Лишь в последние несколько лет люди действительно осознали серьезность ситуации. Большая часть населения являлась нежитью, и любое массовое мероприятие часто грозило выйти из-под контроля. Повезло, что это хотя бы не заразный вирус: такого рода зомби появлялись в результате магических случайностей. Тем не менее, некоторые стереотипы произрастали на почве глубоко скрытой правды.

– Как только они по-настоящему осознают свой голод, дело может принять довольно опасный оборот. Нельзя допустить, чтобы они начали думать. – Мона уже собиралась вскинуть руки и призвать колдовское пламя, как вдруг раздались тихие, но удивительно быстро приближающиеся сирены.

Жуткий пронзительный вой тавматургической службы спасения звучал на какой-то неземной частоте, которую слышали все, независимо от наличия слуха. Вместо того чтобы колдовать, Мона инстинктивно заткнула уши, но рев сирены никуда не делся. Не прошло и двух секунд – за которые, однако, на тротуар успел вылезти новый зомби, – как навстречу им на огромной скорости вылетел черный «Нежите-Volkswagen» с красной мигалкой. Автомобиль снес вывеску с ассортиментом городской скотобойни, и та со скрипом рухнула на землю. В самый последний момент колеса немного повернулись, и машина боком остановилась перед Борисом.

– Какое везение, что у меня не работает пищеварительная система, – пробормотал он, хотя вздрогнул вместе с Моной, которая вцепилась в Сабину.

Любительницу голубей такое эффектное появление, похоже, не впечатлило. Она задрала подбородок и поздоровалась с крупным мужчиной, который вышел из автомобиля:

– Мартин.

– Оказался поблизости, – с оттенком усталости в голосе ответил тот.

Вялым движением он щелкнул застежкой на жилете. Черные брюки, синяя рубашка, закатанные рукава, темные усы, солнечные очки-авиаторы, стальная мускулатура, – наверняка ежедневная работа! – а также небольшой живот, за который он, вероятно, обязан паре-тройке пончиков, – просто все в этом человеке соответствовало клише полицейского. Как и при первой встрече, Мону охватило острое желание спрятаться от комиссара и охотника на вампиров. О Ван Хельсингах рассказывали не меньше страшных историй, чем о зомби.

Мартин Ван Хельсинг кивнул служащей ведомства, скользнул взглядом по Моне и Борису, после чего сразу же переключил внимание на растущий КЭПУТ.

– Астра 1/03, прибыл на место происшествия, – сообщил он по рации, закрепленной на жилете. – Подтверждаю Q3. Нужен отряд спецназа для оцепления центра города. Угроза W13.

– Овидий 91/03, уже в пути, – с громким треском раздалось в ответ.

– То еще дерьмо, – прокомментировал ситуацию Ван Хельсинг.

Десятки оживших мертвецов застряли в разбитой витрине магазина, дико размахивая руками. Металлический каркас не выдержал такого давления – он с хрустом вылетел из стены. На тротуар хлынула волна зомби. Головы покатились по асфальту, по воздуху пролетела чья-то рука, а потом через подоконник перешагнул настоящий зомби-великан ростом с саму витрину, с толстыми, как пивные бочки, руками и пустыми глазницами. Из глубины его глотки вырвался раскатистый рев.

Предвещавший катастрофу пророк воспринял его появление как сигнал к бегству из сцены фильма ужасов, вдруг ставшей реальностью. Он сунул свою табличку под мышку и вместо очередного предсказания с довольным видом заявил:

– Я же говорил!

Следующая машина службы спасения согнала его с тротуара, после чего он исчез.

Мона оторопела, когда из полицейского автомобиля выпрыгнул зеленый мужчина – коренастый, но невысокий. Из огромной выпирающей нижней челюсти поверх губы торчали два острых клыка. С другой стороны вышла его коллега – сначала Мона увидела лишь ее седые волосы. Даже без ветра они развевались, словно поднимающийся к небу дым, контрастируя с ее черной кожей.

– Гнаг, Пенни, ограничить стационарным магическим кругом пешеходную зону, выставить блокаду для живых! Нежить разобщена, лидера нет, но это может измениться в любой момент. Подкрепление уже в пути. Обеспечьте прикрытие, оружие использовать только для защиты, – приказал комиссар огру и дриаде, которые тут же кивнули и поспешили прочь.

Потрясенная присутствием сверхъестественных существ в команде Ван Хельсинга Мона напрочь забыла про свою нервозность, пока зомби-великан снова не заревел. Прозвучало это подозрительно похоже на «Мозги». Гнаг и Пенни обошли зомби по широкой дуге. Полицейские достали пушки, которые на первый взгляд казались обыкновенными, разве что у дриады оружие слегка светилось красным.

Комиссар криминальной полиции, в свою очередь, потянулся не к огнестрельной пушке, а к гримуару – книге заклинаний, которая на цепочке висела у него на поясе. Именно она наделяла способностями охотников на вампиров из рода Ван Хельсингов… а также, вероятно, делала Мартина чрезвычайно могущественным волшебником.

Мона, конечно, обладала схожими талантами, но, в отличие от комиссара, ей не хватало подготовки на случай подобных чрезвычайных происшествий. Впрочем, тому, кто собирался стать окружной ведьмой, лучше сразу начать привыкать к такого рода инцидентам. К тому же, это не первая ее катастрофа. Пытаясь справиться с дрожью в коленях, Мона встала рядом с Сабиной. Щелчок пальцами – и у нее загорелись ладони. На мгновение Мону ослепило фиолетовое пламя, а потом глаза привыкли к потрескивающему ведьминскому огню.

– На случай, если не сможем обойтись без очищения, – пробормотала она.

– Дорогая моя, я рассчитываю на твой огонь, – серьезным тоном прошептала Сабина.

Пока что зомби неорганизованно толкались перед ними, но поток выползающей из «Woolworth» нежити не иссякал и как будто даже увеличивался. Скоро у них оформится воля: один из немертвых уже сейчас выглядел крайне целеустремленно. Гниющий гигант, очевидно, неудачный эксперимент в духе Франкенштейна, направился к закрытой мясной лавке.

– Голод, – прогремел он.

От испуга у Моны ярко полыхнули ладони, однако Ван Хельсинг взмахом руки дал ей знак погасить пламя.

– Нет, рано! Мы не знаем, чем вызван этот КЭПУТ, нежить еще свежая. Нужно действовать осторожно, это может быть некромантия, – спокойно пояснил он.

– Свежая? – ахнула Мона и опустила руки. Зомби находился неприятно близко к ним, и тем не менее она доверилась спокойствию Ван Хельсинга и внимательнее присмотрелась к монстру. Сквозь разодранную рубашку, которая явно была ему маловата, торчала распухшая плоть. Зомби пользовался силой еще работающих мышц и двигался гибко. – Действительно, он даже пытается дышать.

Они все спрятались за автомобилем Бориса и присели. В это же время у них над головами поднялась светящаяся пентаграмма и заслонила собой небо. Двое полицейских успешно создали магическое защитное поле.

– Некромантия? Здесь? В «Woolworth»? – не поверила собственным ушам Мона.

– Я видел там вещи и постраннее. – Ван Хельсинг достал из кармана брюк пачку сигарет, а из нее – одну сигарету, которая тут же загорелась, когда он сомкнул на ней губы. Неожиданно, но дым пах свежестью, как чай с цветочным названием «Весенний бриз» или смесью трав «Насладись этим днем».

– Амброзия? – выпалил шокированный Борис.

Ван Хельсинг пожал плечами:

– Потребление не запрещено.

– Д-да, я знаю, но…

Вампир умолк, проследив за пристальным взглядом инспектора. Тот наблюдал, как золотистый дым от сигареты потянулся в сторону «Woolworth», как будто его туда что-то засасывало.

– Бинго. Некромантия либо врата в мир духов – вот что вызвало КЭПУТ, – заключил Ван Хельсинг.

Мона сделала глубокий вдох, шумно втянув воздух ртом. Значит, немертвые встретились тут не случайно.

– Если это спланированная… спланированная атака, то мы должны выяснить, с какой целью ее устроили, – девушка сама слышала, как невнятно прозвучал ее голос.

Между зомби, созданными по ошибке, и зомби, созданными намеренно, имелись существенные различия. Некроманты умели управлять своими немертвыми слугами… Впрочем, никто из остальных ходячих мертвецов не казался особенно сосредоточенным, а здоровяка, наверное, просто привлек запах мяса.

– Тут что-то не так, – прошептал Ван Хельсинг, словно прочел ее мысли. – Мы должны быть предельно бдительны. Где волшебники, которые управляют нежитью? Ритуал пошел не по плану? Возможно, они сбежали.

Мона согласно кивнула. Для некромантии не нужны были темные капюшоны и тайные общества: фактически частью обряда поднятия из могилы являлось только невнятное песнопение. Так что много чего могло пойти не так, в конце концов, даже магия с трудом разбирает этот бубнеж.

Положившись на свои колдовские силы и пакт с Бальтазаром, Мона подавила нарастающее жжение в груди. Больше всего ее беспокоил туман. Он и раньше был таким густым? И вообще, почему всегда туман? Постоянно, везде и всегда этот туман. В парке после демонического рейва, потом в лесу, когда они спасли Тиффи… Мона осеклась.

– Нет. О нет. Нет-нет-нет! Носдорф, – шепотом произнесла она.

– Не думаю, – Сабина с сомнением взглянула на нее. – Здесь же нечего красть.

– Есть – меня! – просипела Мона.

Искрящаяся у нее внутри паника превратилась в поток фиолетового огня. Она нервно встряхнула руками, пылающими пальцами выудила мобильник из кармана джинсов, однако рядом со значком батарейки светилось «Нет сети». Это подтвердило ее опасения.

– У кого-нибудь еще ловит?

Ван Хельсинг включил рацию, которая не издала в ответ даже шипения.

– Черт.

– Этот туман кто-то призвал. – Мона судорожно озиралась по сторонам.

Как и тогда в лесу, она не сможет связаться с Бальтазаром сквозь магическую дымку. Пока не получится. Иначе он бы уже давно стоял около нее.

– Дешевый фокус, но, к сожалению, очень эффективный, – пожал плечами комиссар. Он по-прежнему казался каким-то отстраненным. Хотелось верить, что дело действительно в расслабленности, поскольку такой вариант означал бы, что у него все под контролем. – Будет сложно, если заклинатели где-то здесь, придется ждать подкрепление. Туман говорит о том, что великана кто-то пробудил… Тем не менее, мы должны разбить КЭПУТ, прежде чем он распространится дальше. В последний раз мне приходилось разделять такое количество зомби много лет назад. Песенные конкурсы всегда стоили нам таких нервов… Как бы то ни было, сейчас план действий такой: надо раздробить толпу, чтобы она не дошла до стадии сознания.

Неторопливо, как будто у них в запасе куча времени, он листал книгу заклинаний, а между тем громкий грохот возвестил их о том, что зомби-великану удалось вломиться в мясную лавку. Последовавший затем рев подсказывал, что его немертвые коллеги тоже заметили успех товарища. Пешеходная зона мгновенно пришла в движение. Когда лавина зомби хлынула в дыру в стене, задрожала земля. Хруст тел, жадно протискивающихся в магазин, – «Восстание живых мертвецов» наяву и в цвете. В отличие от великана, вся остальная нежить выглядела старой и сгнившей. Бледная кожа, натянутая на кости.

– Да, конечно. Им же нужны мозги, так? – громко выпалил Борис. Мона тут же шикнула на него, но тот лишь замотал головой и указал на грузовик перед ними. – Посмотрите туда!

– «Городская мясная лавка», – медленно прочел вслух комиссар, а в следующую секунду глаза у него расширились.

– Битком набит мясом! Вы даете мне разрешение угнать его, чтобы использовать как приманку и доехать до противоположного конца защитного поля? – воодушевившись сознанием долга, спросил Борис, чем удивил Мону и заставил вспомнить о его планах самому стать частью магического отдела полиции.

Ван Хельсинг кивнул:

– Может сработать.

Борис решительно потянулся к двойной двери кузова и благодаря сверхъестественной силе быстро расправился с замком. Автомобиль на самом деле оказался доверху заполнен коробками. Из его глубины просачивался холод, и в ноздри Моне ударил легко узнаваемый запах сырого мяса, смешанный со зловонием от зомби. Она закашлялась от отвращения. Борис уже рванул к водительской двери.

– Не заперто! Как удачно, – обрадовался он. – Но кто-то должен помочь мне и заколдовать машину.

Мона поняла намек и со стоном пошла вслед за Борисом, чтобы усесться на пассажирское сиденье. Взгляд через лобовое стекло дал понять, что они уже привлекли внимание зомби, которые не поместились в мясную лавку. Вдобавок ко всему Оффенбах очнулся после перерыва на новости по «RDL», и над пешеходной зоной пронесся знакомый крик. Смертные. Только этого не хватало.

Ван Хельсинг подошел к автомобилю, и Борис с кривоватой ухмылкой опустил окно. Мона заметила, что руки у него слегка дрожали. Но после того как комиссар вынул сигарету изо рта и сунул ее в рот Борису, тот моментально застыл.

– Этот дым делает некромантию видимой, держитесь от нее подальше. При столкновении с врагом немедленно отступайте, ясно? Сабина позаботится о барьере и о людях, а я отвлеку на себя внимание остальных немертвых. Особенно меня беспокоит здоровяк. Вам, господин фон Гоненцоллерн, необходимо подцепить и тех зомби, которые бесцельно бродят у «Woolworth».

Проезжайте мимо них не слишком быстро, чтобы они учуяли наживку. Но будьте осторожны: голод может придать им скорости.

– Хорошо, господин комиссар, – откликнулся Борис дрогнувшим голосом.

Дальше настала очередь Моны. Обратившись с мысленной молитвой к своему личному богу, она быстро сделала глубокий вдох. Легко смириться с хаосом ведьминских способностей в мелких бытовых происшествиях, однако сейчас она не имела права на провал. У нее как по команде застучали зубы. Давление – ее заклятый враг. Она прерывисто выдохнула, но это не помогло.

– Это дело как раз для нас, Мони, – донесся голос Бориса.

Вампир подмигнул ей, и его синие глаза сверкнули в темноте. Мона благодарно улыбнулась в ответ. Да, он прав, у них обоих огромный опыт по части хаоса и катастроф. Ее покашливание прозвучало сдавленно, но она проглотила свой страх.

– Сделаем вид, что у нас ключ в замке и документы в руке, а удача на нашей стороне… заколдовать, – пробормотала импровизированный стишок Мона и щелкнула пальцами.

Автомобиль сразу завелся, и у нее камень упал с души. С ее силами с таким же успехом грузовик могло разорвать на части.

Борис показал ей вытянутый вверх большой палец, прежде чем нажать на газ. Рев двигателя сопровождался лошадиным ржанием, что заставило их обменяться озадаченными взглядами, но поскольку машина тронулась, они предпочли не задавать лишних вопросов.

Обогнув нескольких зомби, словно в слаломе, Борис помчался к универмагу, где переключился на минимальную скорость. Задние двери тихонько дребезжали, и оставалось надеяться, что из них просачивался манящий запах свежего мяса. Мона тем временем внимательно следила за распространяющимся от сигареты дымом. Он зависал в воздухе золотистой пыльцой, игнорируя встречный ветер и продолжая тянуться к магазину. Сейчас она поняла, что имел в виду Ван Хельсинг. Сверкающие песчинки связывались с незримой магией. Теперь Мона узнала и символы, которые как будто светились в темноте в «Woolworth». Амброзия переплелась и с ними.

– Эти руны… это не призыв зомби… Они означают воскрешение… – пробормотала она на этот раз, как ни странно, уверенно.

Бо́льшая часть знаний, полученных во время учебы, благодаря влиянию Церкви была бесполезной, однако древние руны завораживали Мону с самого детства. К сожалению, у нее не осталось времени рассмотреть их поподробнее, потому что Борису пришлось увеличить скорость. Зомби пытались ухватиться за раскрытые двери. Фактически их уже преследовало целое полчище живых мертвецов с вытянутыми руками, которые топали за виляющим змейкой грузовиком, как цыплята за мамой-курицей.

– До колдовского круга! – крикнул огр, который стоял со своей коллегой перед магазином дешевой одежды и держал перед грудью толстую винтовку.

Борис снова надавил на педаль газа, чтобы немного оторваться от нежити. За мгновение до того как нос автомобиля коснулся мерцающего края пентаграммы, отбрасывающей свет до земли, Борис ударил по тормозам, и они с Моной проворно выскочили из машины.

Зомби догнали их на удивление быстро, и Мона, не мешкая, выпустила залп фиолетового пламени в тянущиеся к ней руки. К запаху разложения добавилась вонь паленой ткани. К счастью, большинство нежити больше волновало содержимое фургона, поэтому Борису удалось спрятаться за Моной. Однако не все зомби удовлетворились замороженными мозгами, и огонь, похоже, их тоже не отпугнул. Бледные лица поворачивались к Моне.

– Проклятье! У одного такой взгляд, как будто он думает, – подойдя к ней и Борису, Гнаг сплюнул на асфальт. – У нас нет выбора. Нужно защищать круг, они не должны его покинуть. В случае острой угрозы открываем огонь!

С юридической точки зрения уничтожение зомби оборачивалось настоящим кошмаром. Каждого окончательно умерщвленного мертвеца требовалось впоследствии идентифицировать как зомби, не говоря уже о разгневанных родственниках.

– Н-но… Мы же их разделили, это должно было нарушить связь между ними! – Мона лихорадочно огляделась вокруг.

– Боюсь, дело в других, – Борис указал на расплывчатые фигуры, которые ковыляли к ним из-за пределов круга.

– Их становится больше? Вот дерьмо! Что-то их сюда притягивает? Мона заметила в руках у нежити листовки и пакеты для покупок. Она тут же обернулась на «Woolworth». На дороге валялось несколько отвалившихся частей тела, в остальном место казалось пустынным. Вот только это было обманчивое спокойствие. Что бы ни вызвало каскадный эффект, оно наверняка до сих пор активно и как-то связано с универмагом. Времени разгадывать головоломки у них не осталось – на арене появились новые зомби, которые прорвались сквозь чары, а некоторые оторвались от грузовика, словно их привлек запах мыслительной работы живых мозгов.

– Огонь! – взревел Гнаг, винтовка которого на самом деле выстрелила пламенем.

Мона последовала его примеру. Пылающий ад? Получите. Свои огненные шары она к тому времени довела до совершенства. И первые три фигуры, бросившиеся к ним, так же быстро повернули назад, когда Мона послала в их сторону огненный залп. Однако четвертый увернулся и продолжил наступление. Огненный шар Моны с шипением врезался в грузовик, который при этом опасно закачался.

– Они начали соображать, – предостерег Борис. Он решил извлечь пользу из городского мусора и шагнул к Моне, вооруженный пивной бутылкой и велосипедной шиной.

– Ч-что, если их тянет сюда не только КЭПУТ? – внезапная мысль буквально обожгла сознание Моны. – Я видела заклинание в магазине. Мне показалось, что оно еще активно!

– Ты уверена, ведьма? – чуть слышно произнесла Пенни.

Ее голос оказался таким же тонким, как и дымные волосы. Дриада прижала два пальца ко лбу. Ее пистолет по-прежнему находился в кобуре, пока огр с ревом удерживал зомби на расстоянии при помощи огнемета.

– Уверена, да! Если оно еще активно, то у нас нет шансов остановить КЭПУТ… Н-но я умею разрушать такие заклинания! – Мона решительно подняла ладони, на которых потрескивали фиолетовые искорки.

– Вы слышали, шеф? – Пенни пару секунд слушала Ван Хельсинга, судя по всему, находящегося на другом конце телепатической связи. – Хорошо. Тогда вампир останется с Гнагом… а мы с ведьмой выдвигаемся к «Woolworth». Если наткнемся на сопротивление, будем удерживать позицию до прибытия подкрепления. Что касается остального, нужно уничтожить то, что привлекает зомби. Некромантическая энергия для этих тварей как маяк.

Глава 3

Последний зомби-богатырь

Слуха Моны достиг пронзительный писк, от звона в ушах на глазах выступили слезы. В голове тупой болью пульсировал стресс, или это уже мигрень? От покалывания в груди у нее не перехватило дыхание, как обычно, что подозрительно напоминало эйфорический всплеск адреналина.

Моне казалось, что ее переполняет энергия, пока она, пригнувшись, следовала за Пенни – та шла вперед с пистолетом наготове. Неуверенность уступила место поразительно ясным и удивительно смелым мыслям. Они все равно уже попали в эпицентр мини-катастрофы, так к чему стучать зубами? Единственное, что она могла делать во всем этом хаосе, – действовать, а с нытьем придется подождать. Было так приятно отложить отчаяние до поздней ночи. Может, стоит вообще вычеркнуть его из своего расписания? Конечно, у тревоги всегда были смысл и цель, но она с легкостью уводила взгляд от правды. Увы, окружающий Мону и Пенни туман мало интересовало это открытие. Клубы дымки плыли над асфальтом, как облака. Грузовик, мясная лавка – ничего из этого Мона не видела. Ко всему прочему, уши уловили зловещий вой, и она тут же замерла.

Пенни махнула рукой.

– Не обращай внимания, – прошипела дриада. Легко ей говорить.

Они крались вдоль фасадов домов, пользуясь покровом темноты. Каждые несколько метров из туманной дымки по одному появлялись зомби, которые, похоже, не могли выбрать, куда им идти: к мясной лавке или к грузовику. Они растерянно переваливались с ноги на ногу, периодически врезаясь друг в друга и разражаясь стонами возмущения.

По крайней мере, стайный интеллект нарушился, и это давало шанс добраться до источника заклинания незамеченными.

Пенни вскинула руку, и Мона мгновенно остановилась. И, лишь вглядевшись внимательнее, увидела: в тумане, как дыра, зияла разбитая витрина. Здание казалось опустевшим. В воздухе по-прежнему висели частички дыма от амброзии, которые засосал внутрь магазин.

– Я пойду первая, по моему сигналу следуй за мной, – сказал звонкий голос в голове у Моны. Дриада установила с ней телепатический контакт, хотя ведьма предпочла бы обойтись без этого. Ей как будто шептали прямо на ухо. – Будь готова в любой момент воспользоваться своим колдовским огнем. Необходимо уничтожить круг призыва и то, что его поддерживает.

Проигнорировав мурашки по всему телу, Мона кивнула.

Пенни быстрым шагом направилась вперед и скрылась во тьме магазина. Мона осталась перед зданием одна и целиком сконцентрировалась на своей задаче. Острые ощущения вызывали у нее эйфорию и вместе с тем легкую тошноту. И все же она считала, что приносит пользу. Приносит пользу и поступает правильно. А к этому можно привыкнуть. Впрочем, на этот раз потребуется нечто большее, чем один маленький огненный шар. Ей предстояло положиться на свой хаос, который сжег дотла не одну церковь… пусть и непреднамеренно. Пришло время устроить катастрофу целенаправленно.

Скрипнув зубами, Мона вслушалась в вечерний сумрак. Ни следа Пенни. Иногда в тумане разносилось эхом тихое гурканье. Высоко над домами кружили стаи голубей.

От внезапного громкого хлопка затряслась земля, и Мона вздрогнула. Звук донесся со стороны мясной лавки. Там позиции удерживали только Ван Хельсинг и Сабина, но прежде чем она успела развить мысль об этих двоих, в голове прогремел голос Пенни. Мона немедленно вскочила и бросилась к витрине. Под ногами хрустело битое стекло, громкое шипение растущего у нее в руках огненного шара прорезало воздух и даже какую-то часть загадочного тумана. Ее ярко-фиолетовое пламя осветило торговый зал, и Мона резко застыла.

Зомби, как загипнотизированные, смотрели на колдовской круг.

– Сожги это к чертям! Сейчас же!

Пенни указывала на неаккуратную мазню на полу. Вокруг вычерченной пентаграммы стояли дешевые ароматические свечки, каракули вызывали в памяти подозрительно яркие воспоминания о радужных мелках для рисования на асфальте. Внешние линии сияли, глаза нежити светились. Значит, чары до сих пор активны и продолжали заряжаться. Вероятно, они были связаны с зомби, а в качестве якоря выступал здоровяк в мясной лавке, который в этот момент сжирал все, что попадалось ему на пути, и готовился по-настоящему ожить. Весь магазин мерцал от некромантической энергии.

Вдруг Мона все поняла.

– Черт, – прошипела она сквозь зубы.

Для такого ее огненный шар недостаточно велик. Направив всю силу в языки пламени, она огляделась.

С потолка свисали гигантские красные вывески с рекламой 99-процентных скидок. Стеллажи с корзинками продукции по одному евро заманивали яркими цветами и еще более яркими обещаниями.

Электрический рубанок для мозолей, работающий на солнечных батарейках и с помощью мобильного приложения. Резиновые перчатки с обрезанными пальцами для лучшего захвата во время мытья посуды. Одноразовая бананорезка. Чашки с переплетенными ручками для особо влюбленных парочек. Светоотражающий жилет для курицы…

– Барахло, – простонала Мона.

Барахло, которое покупают только живые мертвецы, потому что не способны думать. Тонны товаров громоздились один на другом, сваленные в кучи высотой до потолка. А сильно сниженные цены привлекли зомби, которые столпились здесь, охваченные этим нескончаемым безумием, среди скидочных купонов и ценников с одним евро. Как будто их специально заманили, чтобы сконцентрировать энергию… Вот что поддерживало круг призыва. Судя по рунам, речь действительно шла о воскрешении, а не о заклинании послушного зомби-раба. И чары вот-вот исполнят свое предназначение.

К тому моменту огненный шар в руках у Моны достиг размеров дыни.

– Это уничтожит улики и з-зомби внутри, – тихо произнесла она.

– Если КЭПУТ продолжит расти, сюда стянутся зомби со всего города. Мы с ними не справимся, это будет…

Можно не договаривать, Мона и сама сообразила. Еще чуть-чуть, и правда начнется апокалипсис. Только хрупкий баланс отрицания и платного телевидения удерживал нежить от того, чтобы сожрать человечество. Мона с ужасом наблюдала, как крохотные руны отделяются от колдовского круга, от которого почти ничего не осталось…

Какое-то движение в углу заставило ее подпрыгнуть. Слабое свечение отражалось в гладкой поверхности склизкого создания.

– Пенни? – пискнула Мона.

– Я видела!

Дриада подняла свой допотопный пистолет, крепко сжимая его обеими руками. Перераспределила вес, словно ожидала мощную отдачу. Затем глубоко вдохнула, выдохнула и нажала на спусковой крючок. Раздался оглушительный хлопок, и заряд, пролетев… через весь магазин, попал точно в демона-слизня. Брызнувший из существа серебристый свет озарил всю площадь «Woolworth».

– Сколько их тут? – ахнула Мона, в шоке глядя на массу похожей на смолу слизи, которая показалась из-за полок.

– Давай, ведьма! – Сотрудница криминального отдела бросилась обратно к Моне, все еще держа наготове оружие.

Зомби-апокалипсис, восстание демонов – от подобных перспектив все сомнения развеялись, и Мона отважно шагнула вперед. Ведьминский огонь в ладонях клокотал, настолько концентрированный, что напоминал магму. Всполохи энергии танцевали по ее рукам, после чего с шипением гасли в тумане. Никакие заклятия не могут противостоять чистому колдовству, это единственное, чему под силу разрушить любое заклинание, снять любое проклятие и стереть с лица земли любую жизнь. Все ведьмы носили в себе эту искру – чистейшую энергию из ядра матушки-земли. Как правило, чтобы уловить ее, требовалась практика, однако магическая травма Моны связывала девушку с глубинами собственной души. Она умела уничтожать. Она хотела уничтожать. Прямо здесь и сейчас.

Послав краткую молитву Праматери, Мона со всей силы метнула магический шар в середину огромного зала. Он полетел прямо в середину пентаграммы, и весь магазин тут же осветила пронзительно-фиолетовая вспышка.

– Уходим, – закричала Мона, хватая за руку Пенни, и они рванули обратно на улицу, чудом не споткнувшись о выступ. Под торопливыми шагами трескалось стекло.

Дриада нырнула за угол, чтобы спрятаться за стеной, а Мона встала перед витриной и вытянула руки. Если не сдержать это адское пламя, оно заберет с собой не только магазин. Но выбора у них не было: пожар в доме противв зомби-апокалипсиса. Поскольку о неудаче не могло быть и речи, Мона рассчитывала только на успех. «К черту все косяки!»

Ослепительно-белый всполох – ядро энергетического шара выпустило заряд. Завязанные на заклинании чары распались. Ведьмовская магия взорвалась лучами света и поглотила пентаграмму. Послышался страшный грохот, опять содрогнулась земля – на это раз от сил Моны. Пылающий ад волной пронесся по универмагу, испепеляя все на своем пути. В сторону Моны хлынула ударная волна. Она решительно держала руки над головой, готовая поймать магию. Скрип. Треск. Рокот. Жар. В ушах звенела пожарная сигнализация. Сила ударила в руки, и в тот же миг Мона подумала, что ее сейчас охватит огонь, но пекло остановилось, коснувшись кончиков пальцев.

Яркое пламя заполнило собой всю витрину. Казалось, что стекло вновь отделяло «Woolworth» от реальности. Одна лишь сила воли Моны гарантировала, что разрушения ограничатся лишь внутренним пространством магазина. Девушка чувствовала, как под ладонями бурлит энергия, как будто она дотронулась до самого солнца. Эта необузданная сила подчинялась ей. Впрочем, тушить этот хаос придется кому-то другому.

– Тебя даже на один вечер нельзяоставить одну. – Очевидно, этот кто-то уже стоял позади Моны.

Она быстро оглянулась через плечо. Вид у Бальтазара был слегка помятый, брюки сидели кривовато, а отпечатки складок на лице подсказывали, что еще секунду назад архидемон дремал на диване. Взлохмаченные волосы смотрелись чертовски хорошо.

– Ха, туман! Он рассеивается, – торжествующе выпалила Мона. – Н-не мог бы ты? – Она кивнула на объятый огнем «Woolworth». Бальтазар, устало моргая, уставился на пожар, который тем временем, как оголодавший зверь, пожирал систему пожаротушения. Причем форма языков пламени действительно напоминала рты. – Я имею в виду, не мог бы ты его потушить, пожалуйста? – О, точно. Конечно, – пробормотал он, параллельно зевая.

Грудь демона прижалась к затылку Моны, когда он потянулся к ее запястьям, а потом взял на себя то, с чем девушка еще не освоилась: Бальтазар управлял ее колдовством.

– У тебя это выглядит так легко, – притворно пожаловалась Мона и рассмеялась.

На нее в полную силу обрушилась волна облегчения, и теперь все эмоции разом грозили захлестнуть хозяйку. Страх, радость, смелость, паника. Вернулась дрожь в коленках, и Мона сразу ощутила потребность упасть в объятия Бальтазара. В кольце его рук Мона всегда чувствовала себя в безопасности, несмотря на то, что едва ли не наслаждалась своей храбростью перед лицом опасности. Но только едва ли.

Бальтазар поцеловал девушку в щеку и прижался к ней.

– Не объяснишь, почему ты сожгла «Woolworth», милая? – шепнул на ухо, заканчивая тушить огонь. Пожар затихал.

– Эм…

– Надеюсь, за это тебя не отправят снова под суд.

– Н-нет, – пробормотала Мона. Ответственность за операцию явно лежала на Сабине Сабинсен и Мартине Ван Хельсинге, а Мона просто исполняла приказы, так ведь? – Остальные…

Она резко развернулась к Бальтазару. Однако сейчас, после того как рассеялся туман, прежде такая большая пешеходная зона опять стала казаться маленькой. От «Woolworth» Мона сумела различить грузовик и невредимого Бориса, который вместе с Гнагом осматривал то, что осталось от зомби.

А еще мясную лавку, перед которой стоял огромный… Ей пришлось присмотреться повнимательнее. В первом гиганте определенно угадывалась нежить, но второй…

– Оборотень, – в недоумении прошептала ведьма, и ей потребовалось несколько секунд, чтобы узнать Ван Хельсинга.

Пусть на нем и были штаны, остальное тело состояло из шерсти, мускулов и когтей. Изменивший облик комиссар по размерам ничуть не уступал зомби. Так вот откуда такое спокойствие. Темно-серый получеловек-полуоборотень – словно оживший ночной кошмар. Рядом с ним Сабина небрежно прислонилась к патрульной машине и общалась с другим полицейским. К тому моменту улица кишела мигалками и офицерами. А Мона с облегчением нырнула в объятия Бальтазара.

Извинения зомби-великана звучали неразборчиво, но искренне. У него на удивление хорошо сохранилась инстинктивная память, которая, вероятно, даже не принадлежала ему. В принципе, ни одна часть его тела не сочеталась с остальными: настоящее лоскутное одеяло из немертвых конечностей и плоти. Мозг, скорее всего, родился задолго до промышленной революции, потому что его пугали машины. Сгорбившись, великан сидел на асфальте перед мясной лавкой, обхватив руками огромные ноги.

Пешеходную зону до сих пор заливал голубой свет мигалок. В ряд выстроились громадные автомобили-тяжеловозы, до краев загруженные зомби. Мало у кого из нежити имелись при себе документы, даже живые их постоянно забывали. Пока всех допросят, пройдет целая вечность.

– Это швы? – спросила Мона, указывая на «узор» вдоль линии роста волос.

– Это настораживает. – Сабина кивнула и снова достала блокнот. – Давно у нас таких не было. У него даже две разные ноги.

– Рррва, рррва, – подала голос свинка, барахтающаяся в переноске-слинге у Моны.

Естественно, Бальтазар не захотел оставлять Тиффи одну в кабинете: за пару минут его отсутствия она слопала как минимум одну диванную подушку.

– Да, кажется, что он рваный, – пробормотала ведьма и чмокнула демоническую хрюшку в лоб. Потом со вздохом обняла любопытную малышку, чьи пушистые лапки уже тянулись к зомби.

Бальтазар накинул плед на плечи Моне и теперь разговаривал с Ван Хельсингом в нескольких метрах от нее. Комиссар вернулся в человеческое обличье, но выглядел слегка потрепанным. Кто-то из коллег одолжил ему форменную куртку. Бальтазар, казалось, был полностью погружен в разговор, но Мона надеялась, что это не затянется надолго.

Единственное, чего ей хотелось, – просто уйти отсюда. На нее навалился запоздалый стресс, пережитый за последние несколько часов. От свинцовой усталости слипались веки, а при одной мысли о том, что сейчас придется сразу заступать на смену в музее, внутри все сжималось.

– Какая грязная работа. Только посмотрите на его большие пальцы, – заметил Борис.

Мона растерянно повернулась.

Борис указывал на две левые ладони здоровяка:

– Зачем кому-то рисковать и пытаться одушевить подобный эксперимент?

А вот это хороший вопрос – один из тех, которые не дадут Моне уснуть, несмотря на ужасную усталость. Она со стоном потерла шею.

– Туман, демоны-слизни… Никаких сомнений: это дело рук Носдорфов. Они собирались пробудить здесь чудовище Франкенштейна. Но почему здесь? Почему не в каком-нибудь другом – более надежном – месте? У нас же полно кладбищ.

– Ни на одном кладбище нет столько нежити, сколько ее собирается на торговой улице, – заметил подошедший Бальтазар. – Я как раз сообщил Мартину последние сведения. Помните пропавшие из ада души некромантов? Одна из них принадлежала древней мастерице, имевшей талант к работе с особенно старыми трупами. Носдорф никогда в одиночку не подготовил бы настолько сложный ритуал.

– Только этого не хватало, – взвизгнула Мона.

Перед глазами тут же промелькнуло всё, что случилось за последние пару часов; кусочки головоломки встали на свои места. Тиффи воспользовалась возможностью и вывернулась из слинга, чтобы прыгнуть на руки к Бальтазару с радостным «Папа!».

Носдорфы жаждали власти. Мона умыкнула чудо прямо у них из-под носа, и оставшиеся на этом свете братья, очевидно, искали иные способы нарушить ее планы. Мертвые хранили всю мудрость и тайны этого мира. В том числе и пути к новым чудесам, новым источникам силы. К тому же, при таком исходе за Носдорфами последовали бы и зомби. Что может быть заманчивей, чем могущественный маг, способный освободить тебя от немертвого существования? Ложными обещаниями Носдорфы вербовали эзотериков и верующих, скидками заманивали зомби в магазин…

– Они собирают армию, – прошептала Мона. При мысли об этом по спине побежали мурашки. Бальтазар явно заметил тревогу девушки и обнял ее. Мона с благодарностью прильнула к его плечу.

– Мы знали, что вампиры не сдадутся, но я не… – начал Бальтазар, но его перебил вопль рокера дэт-металиста – зазвонил мобильный Бориса.

– Извините. – Он смущенно улыбнулся. – Даааа? О, господин профессор, как поживаете? – Борис кивнул, выпучил глаза и принялся расхаживать туда-сюда. – Нет, неужели такое возможно? Мать честная, серьезно? – громко изумился он. – Мхм… Мхм… Нет… Ох! Скверно, очень скверно!

У ее друга имелась раздражающая особенность, не способность во время телефонного разговора отвечать бессодержательными фразами, из-за чего Мону мгновенно охватывала паника.

– Что? Что-то случилось в музее? – спросила она высоким, едва не переходящим на частоту свиста, голосом. Сегодня с нее правда хватит. Однако Борис с головой ушел в разговор.

– Да, и как мне это найти? Ну ничего себе… а сейчас… да… мхм… мхм… мхм… мхм…

Еще одно «Мхм», и она затолкает смартфон Бориса прямо ему в глотку.

– Борис!

Тот прикрыл микрофон ладонью, наклонился к Моне и понизил голос:

– Это Копролит. Кто-то проник в кабинет у него дома!

– Что?

– Да, конечно, господин профессор! Разумеется, думаю, Ван Хельсинг немедленно отправится к вам… Мы еще свяжемся. Конечно… Мхм! Вам тоже!

Долгий вздох, а потом неожиданный крик: судя по всему, комиссар обладал способностью передвигаться совершенно бесшумно, потому что он внезапно оказался прямо позади Бориса. От испуга тот резко подпрыгнул.

– Мне тоже только что доложили о взломе, – объявил Ван Хельсинг.

Впервые с момента их знакомства Моне показалось, что он занервничал. На обычно равнодушном лице появилось несколько строгих морщин, а усы как будто распушились.

– Что ж, по крайней мере, с профессором все в порядке, – откашлялся Борис.

Он не отваживался встречаться взглядом с комиссаром, и у Моны возникло желание закрыть друга собой. После событий в подвале во время экзамена инспектор наверняка вызывал у него стресс. К счастью, этот Ван Хельсинг быстро направился к своей машине.

Мона осторожно положила руку на плечо лучшего друга:

– Расскажешь, что происходит?

И вновь это покашливание.

– Да, происходит, точно. – Он в замешательстве взглянул вслед Ван Хельсингу, после чего, как в замедленной съемке, развернулся к Моне. – Верно. Профессор. Похоже, это был какой-то «вишинг»[4] от имени его внука. Без понятия, что это за чары…

– Эээ… не чары, – поправила его Мона. – Скорее, вид мошенничества. Но у профессора же вообще нет внуков…

– Он и сам потом об этом вспомнил… Ну, а когда стал звонить в экстренные службы, чтобы позвать на помощь, они все оказались…

– Заняты здесь.

– Да, на это ушло слишком много времени. Из-за проблемы с зомби большую часть территории Оффенбаха оцепили. Действительно хорошая возможность для ограбления. Воры пришли через портал, слишком старый, чтобы его можно было отследить.

Мона застонала:

– Отвлекающий маневр? – она вопросительно посмотрела на Бальтазара.

– Да, потребовалось устроить катастрофу, чтобы переключить на нее все внимание ведомства, – согласился тот. – Почему бы не использовать собственный апокалипсис?

– А если это просто совпадение? – Мона понимала, что ей никогда бы так не повезло, но сейчас была рада ухватиться за любую соломинку, даже совсем изломанную.

В конце концов, Носдорф спланировал даже ее появление здесь. Как тогда с Мэнди. Он следил за девочкой, воспользовался Майнфестом и украл малышку, только чтобы шантажировать Мону. Носдорфы действовали более методично, а может, это тот самый Носдорф. Трое братьев. Первый случай – неудавшееся ограбление. Второй – попытка похищения. Третий служил предупреждением и мог бы убить Мону. Носдорфы ее недооценили, а что делает суперзлодей, когда терпит провал за провалом? Он проверяет пределы своих возможностей. Главным хитрецом среди них считался старший брат.

– Похоже на пробный заход… Ну, зомби и призыв, я имею в виду, – озвучила свои мысли Мона. Взгляды, которыми обменялись они с Борисом и Бальтазаром, говорили сами за себя. Эти серьезные выражения на их лицах… – А-а ограбление Копролита? Что украли?

– Все его музейные документы и исследования. – Борис криво усмехнулся.

– Вот дерьмо…

– Мда, надеюсь, Носдорфам понравится расшифровывать его почерк. Чтобы понять его переводы иероглифов, понадобится отдельный специалист.

Мона закатила глаза:

– Уверена, Носдорфы найдут какого-нибудь врача, который все им переведет. И тогда у них в руках окажутся сведения обо всех магических артефактах в регионе. Он ищет чудеса или просто новые источники силы. Сам ведь упоминал это в своих угрозах.

Она энергично провела рукой по волосам, и без того наверняка спутанным. Каким длинным был день, а ночь еще длиннее.

– Пора! – Сабина велела трем сотрудникам усадить зомби-гиганта в специальный автомобиль, после чего повернулась к Моне и остальным. – Пожалуйста, пока не упоминайте имя Носдорфа в документах. И ни слова о демонах-слизнях в «Woolworth». Иначе они опять заберут у Мартина это дело. Он в курсе всего, в том числе и о душах некромантов, но если это снова объявят внутренними вопросами ада… Мы следим за некромантической энергией, чтобы Носдорф тайно не проводил воскрешения в округе, но никому пока рассказывать нельзя, – пояснила она.

Бальтазар выругался, Мона согласно кивнула. Они скосили глаза друг на друга, ее беспокоили его плотно сжатые губы. Ситуация вышла из-под контроля. Неужели даже бывшего бога пугало то, что грядет? А ведь все может стать еще хуже.

– Т-тебе нужно возвращаться в ад, да? – пробормотала она.

На его горькую улыбку Мона ответить не смогла. Мысль о том, что сейчас придется ехать на работу, что ничего нельзя сделать, а главное, что она будет без него… Когда демон передал ей Тиффи, Мона крепко ее обняла.

– Хочу сразу дать задание Филлипу: он сам восставший мертвец и хорошо разбирается в нежити. Может, даже знает что-то о нашем новом великане. – Бальтазар тяжело вздохнул. – Я бы с радостью взял тебя с собой, но в музее ты в безопасности, а мне нужно заняться расследованием.

Так и было, поскольку за последние несколько недель Мона, Бен и Борис значительно усилили меры безопасности. Естественно, по собственной инициативе, однако директор пришел в такой восторг от множества тавматургических прибамбасов, что выделил им небольшой бюджет.

– Я заберу тебя после работы, милая, – пообещал Бальтазар и нежно погладил ее пальцем по щеке. Затем кивнул Борису. – Приглядишь за ними?

Тот в шутку отдал честь.

– Разумеется, обе дамы под моей защитой, хотя в случае серьезной опасности скорее мне понадобится помощь нашей ведьмочки. Без нее этот вечер наверняка закончился бы по-другому, – подмигнул он.

Так как даже Сабина Сабинсен кивнула после его слов, Мона почувствовала, что уверенность в себе непривычным теплом разливается румянцем по щекам. Как бы ее ни напугал этот маленький зомби-апокалипсис, девушке понравилось то, как целенаправленно и сосредоточенно вела себя. Как минимум на какое-то время это перекрыло страх перед планами Носдорфов.

– Знаешь, я тобой горжусь. Всегда, – шепнул Бальтазар на ухо Моне и на мгновение прижался к ее губам. Как же ей хотелось попросить его не уходить.

Тиффи тоже получила на прощание поцелуй в мордочку, после чего архидемон со вздохом растворился в воздухе, удаляясь в ад.

Глава 4

Взлет Носдорфов

– Нет, так нельзя, это противоречит договорам между раем и адом, – голос Филлипа дрожал, а из-за свитера звук казался глуше. Запыхавшийся демон-акефал бежал за Бальтазаром, который стремительно шагал по туннелю сектора обреченных. – Носдорф находится на середине цикла очистки, его память сливается с душой. Это деликатный процесс!

– Нет, никакой он не деликатный! Это всего лишь означает, что придется начинать сначала, если сейчас мы его прервем. У меня нет больше времени, Филлип, – Бальтазар резко остановился, отчего друг врезался ему в спину.

– И какой план? – проворчал тот, потирая лампочку, которую носил вместо головы. Сегодня она светилась ядовито-зеленым цветом, но его почти полностью поглощало красное свечение вулканического туннеля.

– Нам нужен отвлекающий маневр и… – Приглушенный зеленый свет вдруг ярко замерцал. Бальтазар понимающе ухмыльнулся. – Похоже, у тебя есть идея?

– Что? У меня? – пискнул Филлип. Он проворно закрыл лампу руками и втянул «голову» в плечи, как будто приготовился отбиваться.

– Выкладывай! – прорычал Бальтазар, едва сдерживая гнев.

Сегодняшний вечер мог закончиться катастрофой или даже апокалипсисом. И только он мог отправиться в ад и пойти по следам виновных, если эти следы вообще существовали. Все из-за того, что ведомство упорно молчало обо всем, что касалось демонов, а органам власти в своем собственном подземном мире он больше доверять не мог. Слово «гнев» и близко не описывало того, что полыхало в груди у Бальтазара. К тому же, на него давил тысячетонный груз. Не так тяжело, как удерживать на плечах всю тяжесть неба. Он вдруг вспомнил о бедняге Атланте. Надо навестить его после всего этого хаоса – титан стал мануальным терапевтом, а из-за стресса последних нескольких недель Бальтазару казалось, что затылочные мышцы у него просто окаменели. – Филлип, – предостерегающим тоном сказал он притихшему коллеге, – я не буду повторять свой вопрос.

Акефал вздрогнул, явно испугавшись резкости в голосе Бальтазара. Лампочка мигнула. Взгляд Филлипа уклончиво скользнул по черным каменным стенам туннеля.

– Если нас поймают…

– Да, ясно. Я скажу, что заставил тебя.

– Ты точно уверен, что это единственный способ? Да, души некромантов исчезли, кто-то собирался провести оживление, а профессора Древнекакаха ограбили… – Копролита.

– Суть-то одна и та же. Какие документы у него похитили?

– Мифоисторический музей собирает все магические документальные материалы в регионе. Проклятия, чудеса, заклинания. Нам известно, что Носдорфы ищут чудеса.

– Пфф, анонс чуда на плакатах выставки – это чистая удача. По-твоему, они просто где-то валяются или торчат среди музейных папок?

– Детекторы, Филлип. Улавливаешь мысль? – Еще один яркий всполох лампочки, и ослепленный князь ада заморгал. – Твою мать, сколько раз мне повторять, чтобы ты больше так не делал?

– Детекторы. Конечно. Есть же детекторы. Все так просто. Ими можно найти чудо. – Голос Филлипа выписывал виражи, то и дело меняя высоту.

– Если есть приблизительный след, да. Вот зачем нужна кража документов. Я уверен, у них есть хотя бы один. Мое чудо получила Мона, и у Носдорфов никогда не возникало проблем с ее поиском. Даже когда мы уезжали в Гарц. Носдорфы угрожали открыто, не скрывая желания заполучить власть.

– Но все это лишь предположения. Естественно, если так все сопоставить, звучит логично, но… – Итак, Филлип желал знать наверняка.

Бальтазар со стоном потер лоб, затем покачал головой.

– Вот почему мне необходимо допросить Носдорфа! Немедленно! Неужели ты не видишь?

Он услышал, как друг заскрежетал зубами.

Как любопытно. Обычно у Филлипа не возникало никаких проблем по части нарушения правил или даже законов. И тем не менее этот шалопай прикидывался чистюлей-ангелочком, хотя Бальтазар прекрасно знал о нелегальном портале в его кабинете за шкафом. Тот вел прямо в подвал одного берлинского паба.

Восставшие из гроба, такие как Филлип, все еще обладали телами и душами, их было не так-то легко отличить от других магических существ… если бы, конечно, не отсутствие головы. Впрочем, это не мешало светскому льву Филлипу периодически участвовать в пьяных оргиях, и он значительно преуспел, пользуясь головами манекенов. Все как с остальной нечистью: люди замечали в них ровно то, во что были готовы поверить.

– Ладно, – выдавил из себя акефал и явно с неохотой прочистил горло. Очевидно, Бальтазар выиграл соревнование мрачных взглядов. – Но ты не можешь просто зайти туда во время очищения и освободить его.

Повисла короткая пауза.

– Если мне придется вытасивать из тебя информацию клещами… – Архидемон вытянул палец в сторону выпуклости посередине рубашки Филлипа.

– Оставь его освобождение мне, идет?

– Что? – удивленно выпалил Бальтазар.

– Ты князь ада. Можешь навести здесь адской суеты из-за какой-нибудь ерунды, а я пока быстро проскочу в камеру и поймаю душу. – Лампочка Филлипа приподнялась. – Я не позволю тебе попасться на краже души. Слишком большой риск.

Прозвучало бы чуть ли не героически, если бы не этот заметный стук зубов.

Бальтазар лишь кивнул. Он не ожидал получить от Филлипа такую поддержку.

– Я тебе благодарен. Искренне.

На миг лампочка, заменяющая демону голову, мигнула розовым светом, прежде чем он вновь сменился ядовито-зеленым.

– Ну… не за что. Знаешь ведь, что я… как бы то ни было… – Филлип прокашлялся. – Отвлеки охрану, а потом маякни мне. – Он указал на тавматургический пейджер у себя на поясе. – Тогда я тебя заберу.

– Это я могу. Пожалуйста, будь осторожен.

– Разумеется, мой лорд, – коридор озарила нахальная вспышка.

Бальтазар смотрел вслед Филлипу, пока тот не скрылся в ответвлении туннеля. Когда они разберутся со всем этим хаосом, он, наконец, начнет больше заботиться о друзьях, как это делала Мона. Акефал заслуживал лучшего отношения.

Однако всему свое время. Сейчас надо хорошенько отчихвостить сотрудников, чтобы добраться до этой проклятой души. Всего одна мысль о Носдорфе – и теплые чувства внутри него превратились в жгучую ярость.

Бальтазару даже не пришлось готовиться к предстоящей взбучке, он и так был на грани взрыва. Сильнее всего хотелось покинуть тесное человеческое тело, чтобы в своей первозданной форме сразиться с метеоритным дождем или сразу со звездой. Прошла целая вечность с тех пор, как Бальтазару дозволялось быть самим собой. Ради Моны он собирался отказаться от демонического, но, если быть откровенны, это еще больше отдаляло его от собственной сути.

Хватало щелчка пальцев: целые солнечные системы плясали под его дудку. Он вдохновлял и создавал миры… а теперь его поставит на колени какой-то вампир? Смешно. Что ж, очень скоро по крайней мере парочка служащих будет прыгать и скакать, как ему заблагорассудится.

Коридоры в секторе обреченных сильно напоминали больничные, разве что в черном цвете. Здесь так же резко пахло дезинфицирующими средствами – их магической версией. Грязные души оставляли после себя всевозможные отходы. В конце прохода находились комнаты для сотрудников. Бальтазар рассчитывал застать охранников, может быть, кого-то из администрации и обслуживающего персонала. В этом секторе ад содержал только души древних вампиров. На их очистку зачастую уходили столетия, и никогда не происходило ничего неожиданного, поэтому здесь было довольно тихо.

М-да, сейчас это изменится. Горящие глаза, пылающая аура, парочка острых зубов… Сколько он уже не носил рога? Бальтазар расправил спину. Для таких моментов он надевал самые дорогие костюмы. Черная ткань пиджака, брюк и рубашки сливалась с темнотой коридора, а его сущность в этой одежде становилась по-настоящему архидемонической. Воздух вокруг него потрескивал от жара. Удивленный Бальтазар глубоко вздохнул: он забыл, насколько же приятно ощущать чуть больше власти.

Стремительно преодолев коридор, князь ада буквально ворвался в двойную дверь комнаты для персонала. Низший повелитель мух, стоявший перед кофейным автоматом, издал пронзительный вопль и тут же уронил стаканчик с кофе.

Оранжевое сияние ауры Бальтазара само заполнило тускло освещенное помещение, отражаясь в остатках кофе. Все взгляды обратились к нему.

– Ваше сиятельство, – взвизгнул охранник – адская гончая на двух ногах и в доспехах, вокруг которой вдруг начала образовываться подозрительно желтоватая лужица.

Высокого худощавого полуденного беса рядом с ней охватила крупная дрожь. Полная женщина спряталась за стойкой регистрации, так что из-за стола торчали только ее изогнутые рога. А забившийся в угол проклятый… начал креститься?

Бальтазар изумленно уставился на сбитых с толку сотрудников. Они прилежно выполняли свою работу, а он что наделал? Перепугал их до нежизни. Архидемон с трудом выдавил из себя рык. Из-за ужаса на их лицах он потерял весь запал. Черт… На стене, рядом с поразительно здоровой спаржей, даже висел милый календарь с котятами.

Отвлечь демонов ему, безусловно, удалось. Никто не обращал внимания на проекции системы наблюдения за столом у окна. Вот пусть так и остается. Чего они ожидали от него дальше? О том, чтобы наорать на них, можно сразу забыть… Как насчет придумать пару-тройку невыполнимых задач, расспросить их, прощупать почву? Просто вести себя как начальник, которого все ненавидят и которому перемывают кости. Все любят поливать грязью злых боссов. Как же его это бесило. Злословие неизбежно вело к сплетням, а…

Даже без лампочки Филлипа Бальтазар внезапно понял, что его осенило. Все же так просто. Он быстро откашлялся и как можно дружелюбнее протянул:

– Добрый вечер!

– Ва-ваше си-си-си-сиятельство, это о-о-огромная честь для нас.

Полуденный демон трясся на каждом слоге, пояс его штанов совсем промок, так как до него дошла лужа адской гончей. Та стояла с поджатым хвостом посреди своего недоразумения и как будто оцепенела.

– Я тут мимо проходил… во время… во время очистки, – медленно произнес Бальтазар, лихорадочно соображая, с чего лучше начать. – И подумал, что здесь тоже кое-что проверю.

Кошмар, прозвучало так неестественно, как у робота. Льстить – это Бальтазар умел, использовать свою харизму – вообще без проблем. Но, князь ада он или не князь, ему не хватало нарциссической жилки, необходимой для плетения коварных сплетен.

– Ну, вы ведь знаете, реструктуризация.

На их лицах застыли вопросительные выражения. Ничего они не знали. Он видел, как они обменивались недоверчивыми взглядами, словно ожидали, что у него сейчас случится инсульт.

– У вас тоже наверняка много дел, да?

Полуденный бес открыл рот, как будто хотел ответить, однако оттуда вырвался лишь низкий хрип. Они все еще боялись. Бальтазар напряженно вспоминал свою последнюю встречу с соседкой Моны. Каждый раз, стоило ему сделать шаг на лестничную клетку, он попадал в паутину ее лицемерного радушия и лжи, которыми она опутывала его и подтягивала к себе. И время от времени он ловил себя на том, что слушает эту женщину, когда она начинает на все жаловаться. Проклятое любопытство.

Но ведь это оно и есть, не так ли? То, что делает сплетни абсолютно уникальными. «Другие. Посторонние. Женщина из-за угла. Ее проблемы. Не мои». Это настолько же просто, насколько банально.

Бальтазар сбросил свою грозную ауру, и вокруг сразу стало чуть темнее. После чего небрежной походкой направился дальше в комнату, как будто пришел навестить старых друзей. Улыбка давалась ему с трудом, поэтому он вызвал в памяти образ спящей у него на коленях Тиффи. Эффект последовал незамедлительно: испуганные взгляды персонала сменились озадаченным размышлением, во всяком случае, у демонов с достаточным количеством бровей, чтобы показать такие эмоции.

– Чем только нас ни загружает Люцифер. Это такой стресс, правда? Ужас. А что ждет нас впереди! Причем сразу после той жуткой инвентаризации. Скверно, очень скверно, – с тоской пробормотал Бальтазар. Над тоном еще нужно поработать… и тем не менее: две тысячи фасеточных глаз низшего повелителя мух повернулись в его сторону. Волосатый череп человека-насекомого задумчиво наклонился. Хороший знак. Теперь главное – не сбавлять обороты. Бальтазар прочистил горло. – Не знаю, как вам, но мне нужна передышка. Вся эта беготня из отдела в отдел. Еще и в такую сухую погоду, как сегодня.

К сожалению, он не мог контролировать циничный тон своего голоса. Повезло, что после его слов все оглянулись на кратерный ландшафт за окном и не обратили внимания на его запинку.

– Сухая погода, – повторил серый демон-валунник, которого Бальтазар до этого момента считал декоративным камнем.

– Да, скверно это все. У меня уже руки и ноги болят. – Болтовня не обязана иметь смысл, она просто должна открыть перед ним дверь, верно?

– Определенно, сир. Скверно, скверно, – ответил полуденный бес. В его словах слышалась явная растерянность, и демоны обменялись соответствующими взглядами.

– Мхм, мхм, – поспешно добавил Бальтазар, стараясь говорить как можно естественней. – Возможно, подагра. У Эгона из отдела промывки то же самое. Причем во всех двадцати конечностях. Я ему говорю: «Эгон, расслабься разок в лавовом джакузи…». Ох, он впал в такую депрессию, после того как его бросила Стефани из приемной.

– Ничего себе, так они расстались? – полуденный бес с любопытством поднял острый нос.

– О да, уже несколько недель назад.

Ни Эгона, ни Стефани не существовало, однако демонов это не интересовало. Сплетня уже захватила их, а болтовня посеяла любопытство в мозгах… или в метафизической материи, как в случае с подозрительно лязгающими, но, прежде всего, пустыми рыцарскими доспехами прямо возле двери.

Адская гончая залаяла.

– Говорят, они очень сильно поссорились, – встрял стражник.

– Да неужели? Это плохо. Любовь теперь не длится долго. А раньше вы оставались связаны до конца ваших дней, – предался воспоминаниям демон-валунник. Из одной из его трещин посыпался песок.

Проще простого. Бальтазару оставалось только кивать и улыбаться. Он не был на сто процентов уверен насчет последствий, но план работал. К тому моменту, когда он расслабленно прислонился к стойке в маленьком офисном уголке и будто случайно отвернул в сторону монитор с крадущимся Филлипом, всех занимала лишь накатывающая, как волна, бессмысленная болтовня.

– О, вот ты где, – воскликнул акефал, широко распахнув дверь в комнату. Его лампочка ярко сверкнула в темноте, и все, у кого были зубы, оскалились. – Прошу прощения, – Филлип кашлянул. – Баал? Ты тут закончил? Нам пора двигаться дальше. У тебя… у тебя встреча.

– Да, конечно-конечно! – Бальтазар удовлетворенно потер руки.

Прощание ограничилось дружелюбным кивком, потому что персонал до сих пор находился в плену сплетен. Эта Стефани, очевидно, редкостная мерзавка (по словам адской гончей), и они как раз раскручивали череду ее мелких обманов.

Когда у него за спиной закрылась дверь, Бальтазар с облегчением выдохнул.

– Он у тебя?

– Само собой, – откликнулся Филлип, и крошечный череп в его лампе засмеялся. – Носдорф надежно спрятан. Хорошо, что я всегда ношу с собой банку.

– Что?

– Чтобы быстро менять голову. Обычно я храню в ней свой огурчик.

– Что? Подожди… нет! Кажется, я не хочу знать.

Филлип просто пожал плечами, хотел еще что-то сказать, но промолчал, так как мимо них пролетел тощий демон, словно состоящий из одной только рваной ткани. Они вежливо кивнули друг другу.

– Добрый вечер, Стефани! Как прошел рабочий день?

Опустим описание своеобразного зрелища, в котором демон-акефал, чье лицо находилось на животе, надувал до обычных размеров душу древнего вампира. Во всяком случае, никакие огурчики задействованы не были.

Теперь полупрозрачный Каспер Эрвин Винсент Иван ван Носдорф, чья природа уже слилась с его предыдущими жизнями, сидел на диване в кабинете Бальтазара, сгорбившись и напоминая кучку эктоплазматической слизи, и стойко сверлил взглядом потолок.

– Я не люблю повторять, – с трудом сдерживаясь, прорычал Бальтазар.

Больше всего ему хотелось вытрясти сущность из поблекшего тела, но сильные эмоции вроде страха заставят душу Носдорфа распасться быстрее. Это их единственный шанс, а потом вампира нужно вернуть в процесс очистки. Иначе он падет, а павшие не делятся секретами. Или еще хуже – исчезнет где-нибудь в междумирье. Так что Бальтазар был вынужден сохранять спокойствие и, вопреки всем своим намерениям, закурил сигару, которая с каждой затяжкой укорачивалась слишком быстро.

– Каспер, это в твоих же интересах.

– Я уже мертв, какой мне толк с вами разговаривать? – голос Носдорфа звучал вяло, он продолжал изучать структурные обои перед собой.

– Существует много видов очищения. Ты не мог не заметить, что от твоего трясет и дергает каждую ниточку души, причем без остановки. Весьма некомфортно.

– О да, и без особого терапевтического эффекта.

– Мы с тобой заключим сделку.

– Вот как? – тон умершего вампира не изменился.

– Щадящий режим, – скрипнув зубами, предложил ему Бальтазар.

Обычно его не применяли в случае с отъявленными грешниками. Однако даже немного провинившимся душам приходилось пробиваться сквозь подземный мир, прежде чем вознестись в рай или начать новый цикл жизни. Щадящий режим был похож на легкий массаж для измученной души. Носдорфу тогда потребуется целая вечность, чтобы слиться со всеми прошлыми жизнями, но он будет в порядке. Вампир это прекрасно понимал, поэтому подозрительно скосил глаза на архидемона.

– Восторга это у меня не вызывает. С другой стороны, я мог бы обойтись и без этого чудовищного слайд-шоу последствий. – Носдорф презрительно хмыкнул.

Он по-прежнему носил на голове свой растрепанный парик в стиле барокко. Видимо, чувствовал тесную связь с этим предметом, раз он проявился даже в образе его души. Судя по виду этой штуковины, изготовили парик еще до рождения вампира.

– В принципе, мы можем продолжить полоскать тебя в центрифуге… или как насчет стирки с кипячением? – Мхм, значит, мы перешли к угрозам. – Носдорф нагло усмехнулся и покачал головой.

– Для тебя это всего лишь игра, да? – сквозь зубы процедил Бальтазар. У него уже челюсть болела от еле подавляемого гнева.

Носдорф умело проигнорировал этот тревожный звоночек.

– Вот что вы хотите мне предложить? Щадящий режим? А что дальше? Ополаскивание? А в конце по мне пройдутся утюгом? Меня не волнует, останутся на мне складки или нет…

К сожалению, у Носдорфа имелся козырь в рукаве: он и так уже находился в аду. Лишь для Бальтазара на кон было поставлено все, впервые даже его собственная жизнь. Осознание того, что Мона в опасности, вероятность ее потерять… на этом закончится все, что заставляло его чувствовать, и ему придется снова искать смысл жизни. От этой мысли у него ярко полыхнула аура. На последней затяжке сигара рассыпалась пеплом. Раздался отдаленный грохот, за которым последовала легкая вибрация, распространившаяся по по комнате. Филлип нервно огляделся.

– Как ты смеешь? – голос Бальтазара задрожал. – Я князь ада. Это место подчиняется мне. Все здесь подчиняется мне. Пока ты здесь, твоя душа принадлежит мне. Хорошенько подумай, как воспользоваться этим разговором со мной!

Носдорф наконец оторвал взгляд от потолка. Первым делом он покосился в сторону, на мгновение украдкой взглянул на Филлипа и сморщил нос. Потом через силу повернулся к Бальтазару. Божественная аура ощущалась всеми фибрами обнаженной души, из-за чего вампир тут же зажмурился.

– Ща-щадящий режим, говорите?

– Я тебе еще и кондиционера налью, – с сарказмом прошептал архидемон.

Видимо, подчиняясь старому рефлексу, Носдорф выпустил из несуществующих легких воздух, вместо которого выдохнул немного своей субстанции. Спустя пару секунд тишины он все-таки кивнул:

– Что вы желаете знать, князь ада?

– Все. Мне известно, что вы с братьями ищете чудеса и собираете армию. И я хочу знать, почему и… по-прежнему ли вы преследуете мою жену, – нетерпеливо ответил Бальтазар.

Послышался пренебрежительный щелчок языком.

– Откуда же мне знать, какие планы у моих братьев? – Но, когда пол снова задрожал, Носдорф резко выпрямился и поморщился. – Ладно! Верно, м-мы хотели получить чудо, а точнее договор ведьмы, после того как она украла нашу силу. Но вы меня убили. Если они до сих пор за вами охотятся, что я могу сказать? Братья держатся вместе… и мы мстим друг за друга.

– Мстить бывшему богу – фатальная ошибка. По-моему, твой брат гораздо умнее. – Голос Бальтазара был подобен зловещему журчанию ручья. Он с удовлетворением наблюдал, как Носдорф сглотнул.

– Если бы мы ее схватили, вам бы пришлось подчиняться нашим приказам. Ради нее вы бы что угодно сделали.

– Ах, вот как? Ну развлекаюсь я с ведьмой, и что? Она всего лишь человек… Ты всерьез думаешь, что секс с ней для меня так важен?

– Вот почему вы стольким рискуете? Сражаетесь против нас? Даже похищаете меня из очищения. – Носдорф недоверчиво приподнял брови. От него опять отделилась небольшая часть сущности, на этот раз через уши, и он стал еще чуть прозрачнее.

– Вы меня оскорбили! – огрызнулся Бальтазар.

Однако Носдорф на это не клюнул и даже рассмеялся. – Оскорбили бога… А я-то думал, что вы выше таких вещей. Не пытайтесь меня обмануть. Тогда в парке… Вы и ведьма. Мы сразу поняли, что это непростой союз. Всегда рядом, всегда помогаете друг другу. Следить за вами было легко. Ведьма никогда не находилась одна. Вы даже приставили к ней охрану: оборотня, вампира и скелета. Можете не врать, вы любите эту женщину.

Бальтазар скрипнул зубами. Они так много знали о нем и Моне, были так уверены. Носдорфы нашли его самую большую слабость, и это по-настоящему пугало.

– И тогда вы решили, что будет разумно навредить Моне и натравить на нее демонов?

От того, как легкомысленно Носдорф пожал плечами, по телу Бальтазара хлынула новая волна жара. Первородная магия, древняя, как сама Вселенная, медленно, но верно пробивалась из него наружу – комнату вновь затрясло. Нельзя позволять себя провоцировать, хотя бы ради собственной мебели. Как же хотелось просто взять и развеять этого дерзкого ублюдка. Он считал, что братья Носдорфы умнее, о чем только что и сказал. Они столетиями ловко скрывались в тени, копили силы и ни за что не пошли бы на поводу у чего-то настолько ограниченного, как жажда мести.

– Значит, вас все еще волнует договор, – как ни в чем не бывало заключил он. Чтобы заполучить власть над бывшим богом, можно рискнуть и навлечь на себя его гнев, недаром существовало столько легенд с похожими сюжетами.

А из-за любви к Моне они могли управлять Бальтазаром как бессильным олухом. Только ради Моны он соблюдал правила, только ради нее сохранял свою человечность вместе со всеми вытекающими из этого слабостями. Он мог бы просто послать на Землю одну из адских орд, перешагнуть через ведомство, уничтожить Носдорфов… но при этом потерять все, что для него священно. И себя самого. На пределе своих сил Бальтазар сделал шаг назад. Он правда не годится для такого рода допросов.

– Договор с богом лучше любого чуда! – смело рявкнул вампир. – Но, возможно, они просто хотят, чтобы вы не лезли в наши дела.

Удивленный Бальтазар внимательно посмотрел на расплывающуюся кучку, которую представляла собой душа перед ним.

– Дела, так-так-так, – прошипел он. Это определенно соответствовало посланию другого брата Нос-дорфа. – Тогда сразу договаривай до конца. Что вы намеревались делать с чудом?

– Я вас умоляю. Вы наверняка уже это выяснили, разве нет? Нам нужен новый мировой порядок. Церковь контролирует Европу, США, а теперь уже и другие части света. В России вампир даже не может открыто заявить о себе. Мы сыты этим по горло…

– То есть вы хотите перевернуть систему и взять под контроль смертных, ну как же иначе. Ящик злодейских клише, будьте добры.

– Да вы что! – возмущенно ахнул Носдорф. – Я… тоже когда-то был человеком! Многие из нас родились людьми, моя подруга… – Дух закусил губу, помотал головой, отчего его лицо расплылось. – Мы хотим существовать, хотим, чтобы нас видели. Хотим принимать участие в том, что происходит вокруг! Как все остальные. – Глаза, нос и рот вернулись на свои места. Он со страданием во взгляде посмотрел на князя ада. – Все могло быть так легко. Просто украсть одно маленькое чудо, щелкнуть пальцами… и мы бы создали место для себя. Но ведьме обязательно понадобилось истратить чудо на брак с демоном.

Покачав головой, Бальтазар проигнорировал последнюю фразу.

– Будешь утверждать, что вы выступаете за равенство? За единство? Ну да, конечно. – Он не скрывал, о чем думал на самом деле.

Вампир выпучил глаза:

– Да, совершенно верно!

Он казался чуть более прозрачным, чем раньше. Долго его душа не протянет.

– Равенство. Вы собираетесь добиться равенства, убивая и похищая невинных, – отрезал архидемон.

– Э-это не входило в мои планы. Только иногда… У нас нет выбора, как князь ада вы должны это понимать.

Вы, живущий в преисподней. Отверженный. Изгнанный в подземный мир. И вы могли бы… Вы в любой момент могли бы… – Носдорф застонал.

– Захватить мир? Это не так-то просто. Существуют договоренности, глобальный порядок. Да, миру необходимо меняться, развиваться. Но не путем войны! Для вас важно не равенство, а лишь то, кто будет руководить этим новым миропорядком, о котором вы грезите.

Впрочем, Носдорф, похоже, уже не слушал. Взгляд остекленел, он покрутил головой:

– Никто за нас не заступается! А ведь вы могли бы просто… одно лишь маленькое чудо и…

– Носдорф! – прогремел Бальтазар и заметил, что призрак вздрогнул. Он наклонился еще ниже и поймал взгляд вампира. Часть его души уже прошла очищение, и это ее изменило. Нынешний Носдорф отличался от того высокомерного кровососа, с которым они сражались на берегу Майна. Из этого необходимо извлечь пользу. Бальтазар понизил голос до шепота, вложив в свои слова напряжение, которое чувствовал внутри. – Знаете, кого вы чуть не убили, кому мешаете работать? Вы в курсе, что главное, к чему стремится моя жена, – это ваша чертова свобода?

Ничего не ответив, Носдорф сгорбился на диване эктоплазматической кучкой. Казалось, что он обиженно надулся или опять утратил связь с реальностью. У Бальтазара оставалось не так уж много времени, чтобы добиться толковых ответов.

– Мне нужно узнать еще кое-что. Как вы нашли чудо?

На слегка смазанном лице вампира медленно сформировался рот.

– Мои братья… они освободили меня из того дерьмового учреждения. Я был перед ними в долгу, понимаете? Они дали мне задание украсть чудо. Я… я просто улаживаю дела. У меня это хорошо получается, – в сгустке души что-то дернулось, вероятно, плечи. – Этот шар известен шире, чем вы думаете. – Его глаза метнулись в сторону и встретились с ушами.

Бальтазар тоже повернул голову и обменялся нервным взглядом с Филлипом. Если бы он только мог вспомнить, кому рассказывал о нем за минувшие четыре тысячи лет! Из несчастной кончины Сонотепа вышла хорошая байка, а Бальтазар пережил парочку жизненных фаз, когда страдал от излишнего хвастовства.

– И как вам удается всегда выслеживать Мону? – Он снова попытался вывести духа на тему детекторов.

– Целоваться в общественном парке – не самое незаметное занятие.

– Мы не целовались! – прошипел архидемон.

Они действительно этого не делали. Но то, что Носдорфы вели слежку за Моной, имело смысл. Их договор чересчур заманчив, так что Бальтазару придется позаботиться о том, чтобы кража его не стоила.

Несколько магических печатей должны обезопасить как минимум повседневные места пребывания Моны. Возможно, этого окажется достаточно, если они прослужат долго. Музей, их квартиры, бар… в случае крайней необходимости он мог бы устроить ее и в аду, но при мысли о пропавших некромантах у него начинал ныть живот. Это его участок, его зона ответственности. Насколько же безопасно в подземном мире, если даже князь ада сбился со следа?

– Носдорф, – тихо начал Бальтазар, однако призрак закатил глаза. Буквально. Они бестолково плавали в сверхъестественной массе, а вампир, похоже, его больше не слушал.

Филлип подошел к Бальтазару и положил ему руку на плечо.

– Ты же бывший бог. Как ты уже говорил, с тобой неразумно связываться. Да, раньше они охотились на Мону, но собираются ли продолжать? Наверняка их планы изменились после смерти Каспера. У них есть записи профессора, они ищут другие чудеса.

– А что, если нет? Да и кто, кроме нас, им противостоит? Точно не смертные. Плюс исчезнувшие души некромантов, это восстание зомби… Вы все это спланировали? – опять обратился Бальтазар к Носдорфу.

– Простите, что? – остекленевшие глаза по-прежнему бесконтрольно плавали на постепенно тающем лице.

Князь ада застонал. Ну почему ему удалось поймать именно ничего не знающего младшего брата?

– Кража душ некромантов, заколдованные зомби? Вы формируете армию. Мне нужны ваши контактные лица.

– Мой брат, – последовал хриплый ответ.

– Он теряет силы, мы знали, что так будет. – Филлип пихнул Бальтазара в бок и требовательно кивнул. – Поторопись, если он пострадает, надзиратели сообразят, что кто-то прервал его очищение.

– Да, да! – Бальтазар сделал еще один шаг к дивану. Медленно опустился на колени и схватил душу Носдорфа за воротник. Дух буквально распадался у него в руках. – Твои контакты.

– Мой брат, – просипел тот.

– Хочешь сказать, что тебе ничего неизвестно?

– Он предоставлял все, что мне было нужно. И… бугимен нам… свой клуб… мы часто там бывали.

– Это я уже знаю.

– Нам нужно чудо.

– Кто ваши источники?

– Цветочники? Мы не нанимаем цветочников. – Носдорф уже еле ворочал языком.

Филлип грубо выругался. Такой выбор слов даже в аду обычно подвергался цензуре.

– Баал, сущность понемногу рассеивается! Если он разлетится на кусочки, мы обречены.

– Я мертв, – вдруг прошептал Носдорф.

Бальтазар тут же его отпустил.

– Не вздумай отключаться! Что именно вы хотите от чуда? – не сдавался он, однако призрак вампира стремительно бледнел, по его прозрачной оболочке побежали трещины.

– Черт, я мертв, – в панике закричал Носдорф, а потом его контуры совсем размылись.

Филлип в последний момент бросился к дивану, схватил со стола банку и накрыл ею душу, которая мгновенно осела внутри.

– Еле успели!

Уставший Бальтазар сделал несколько шагов назад. Недоверчиво уставился на свои трясущиеся руки. От напряжения ему казалось, что сквозь тело проходит электрический ток.

– Надо было привести сюда Петера, – пробормотал он.

Инспектор Петер Плюмбомбо – один из немногих известных Бальтазару ангелов, а также следователь, разыскивающий пропавшие магические реликвии. Небесам давно необходимо знать больше, и, вероятно, настало время довериться другой силе, раз уж Бальтазар не может добиться никакого прогресса в аду.

– А почему ты этого не сделал? – Филлип тщательно закрутил крышку на банке.

– Потому что не хотел его впутывать!

Ему пришлось глубоко вдохнуть и выдохнуть. Что-то внутри него рвалось наружу. Он ожидал большего от допроса. Бессилие перед парочкой обыкновенных вампиров заставило ощутить совершенно новую форму давления. Загнанный в угол, неспособный действовать… Мона когда-то описывала ему то же самое: она чувствовала беспомощность из-за своих непредсказуемых сил. Наконец он понял, что она имела в виду.

Как загнанный зверь, он метался по кабинету, словно попал в ловушку, причем уже слишком давно. На протяжении нескольких тысячелетий он играл роль демона под контролем правил и самой судьбы.

А рядом с Моной при столкновении с проблемами казался себе смертным. Как же хотелось сорвать с себя эту маску. Кожа слишком натянулась, воздухом в комнате стало невозможно дышать. Он вот-вот задохнется. Бальтазар со стоном потянулся к воротнику рубашки, расстегнул верхние пуговицы. То, что поднималось сейчас по горлу, было чем-то новым, незнакомым. В череп впилась тысяча мелких иголок, в груди росло желание заорать. Сопротивляясь ему, Бальтазар буквально бросился к окну и взглянул на вулканический ландшафт ада, просто чтобы увидеть и ощутить что-то другое, кроме унылого кабинета, полного вопросов без ответов.

– Баал… – Рука Филлипа вновь легла ему на плечо, Бальтазар вздрогнул и обернулся. – Все прошло хорошо, – заявил друг. – Теперь у нас есть то, что нужно. Думаешь, великий Клаус Эмануэль Вольтер Инго ван Носдорф делится со своим младшим братом настолько взрывоопасной информацией, как его контакты? Помнишь, что нам удалось выяснить? Каспера считают безмозглым – собственная семья написала эти слова на его надгробии. Не загоняйся так. Ты должен обеспечивать безопасность Моны. Потому что так у Носдорфа не останется выбора, он сдастся.

– Это запасной план на крайний случай. Они хотят изменить мир, мир Моны и, кстати, мир, который ты тоже любишь, – огрызнулся Бальтазар чуть громче, чем собирался. Он не понимал, почему Филлип так преуменьшает проблему.

С виноватым видом друг приглушил свет лампочки.

– То есть нам придется их уничтожить, да?

– Я знаю, что это не совсем наша специальность. Но если они оставят в покое Мону, то будут искать другие источники силы. Возможно, уже нашли. В мире полно нежити.

– Что за бред? – Пренебрежительное фырканье друга заставило Бальтазара дернуться от ярости. – Никто не может быть настолько далек от реальности, чтобы полагать, будто сумеет управлять апокалипсисом. Они найдут что-то другое, будут просто вынуждены, и я…

Неожиданно Филлип снова ярко мигнул. Ослепляющая вспышка больно ударила по глазам и проникла прямо в мозг.

– Баал, ты говорил что-то о детекторах? – взволнованно выпалил акефал. Лампочка у него над воротником даже слегка подпрыгнула.

– Да?

– Как это пришло тебе в голову?

– Долгая история, – откликнулся Бальтазар и потянулся к лампочке Филлипа, чтобы приглушить свет. – Но я уже попросил Петера перепроверить. Ему не удалось найти никаких записей о пропавших детекторах. Это не редкости, это чудеса. Даже с магическим компасом шанс найти нечто настолько мощное, как хотят Носдорфы, очень мал.

– Можно мне все равно взглянуть на документы? – На самом деле, такой тон больше подошел бы подскакивающему на носочках пятилетнему мальчишке.

Бальтазар зарычал:

– Да делай что хочешь!

– М-может быть, если Носдорфы ищут другие источники силы… у нас получится их опередить?

– О, тебе вдруг стало интересно? Такое тебе нравится, да? – цинично ответил Бальтазар.

Филлип ссутулился, и его лампочка скрылась за воротником.

– Прости, ладно? Все эти… смертные штучки для меня в новинку. Обычно в таких ситуациях ты просто ждал, когда все уладится само собой. Ведь с земной фигней разбирается Бог.

– О, да когда он в последний раз это делал?

Из-за воротника Филлипа полился розоватый свет, он кашлянул.

– Ну… мы же должны рассматривать все варианты, разве нет? И лучше всего… лучше всего, если Мона уволится и останется у тебя. Мм? А со всем остальным мы разберемся. Ты же бог, ты можешь поговорить с другими божествами, перед тобой открыты двери Олимпа. Уверен, они расскажут тебе, какие еще их чудеса дремлют на земле. Все будет хорошо.

– Может быть. Возможно. Я об этом позабочусь, но Мона не может просто уволиться. Работа для нее все. – Бальтазар хрустнул шеей. Это напряжение в мышцах не снимет никакой титан. От окаменевшей спины и пульсирующей головной боли он избавится только после того, как они победят Носдорфов. – Я просто напичкаю защитными чарами весь музей, ее квартиру, каждое чертово место, в которое ей захочется пойти.

– Но ведь в твоих руках ей была бы гарантирована безопасность? У нее впереди еще сотни лет на исполнение любой мечты. – Филлип фальшиво рассмеялся. Казалось, он нервничал не меньше Бальтазара.

– Она молода и не может мыслить в таких масштабах… и я тоже больше не могу. Мона хочет жить совершенно нормальной жизнью. Я это принимаю.

Ответом ему стал пристальный взгляд – по крайней мере, именно это мог означать заметно более колкий свет лампочки Филлипа.

– Она хочет отказаться от шанса быть чем-то бо́льшим? Она могла бы стать богиней! – практически рявкнул акефал.

– Это ее решение.

– А если однажды Мона умрет? Что тогда будет с тобой? Ты же сам говорил, что она уже сейчас довольно могущественна! И что насчет ее печатей?

Князь ада открыл рот, чтобы ответить прямо, однако передумал. Основы ведьминского дара Моны слишком интимны, он не имел права их обсуждать. Поэтому просто пожал плечами.

– Ее силы стабильны. Наша связь тоже. Не бери в голову.

– Но ты правда хочешь на ней… жениться? На смертной?

На это Бальтазару тоже не пришлось отвечать: он почувствовал теплую улыбку на своих губах.

Филлип шумно вздохнул, но потом из области его живота вырвался приглушенный смех.

– Что ж, звучит неплохо. Надеюсь, став мужем, ты будешь чаще брать выходные.

– Ха! Свободное время! – Теперь настала очередь Бальтазара застонать.

– Знаешь, – начал Филлип, и в его голосе зазвучали заговорщические нотки, – эти пропавшие души трех некромантов, я лично ими займусь. Улажу этот вопрос. Тут, внизу, нет никого, кроме нас самих, так что я просто обязан прикрыть тебе спину. Положись на меня! А сам разбирайся с чудесами. В конце концов, следить за каталогизацией – это моя работа, и если кому-то удалось стащить у меня душу… клянусь своей честью…

– А, для тебя это как удар под лицо?

– Разве в этом смысле люди говорят не «под дых»?.. О, ага, очень смешно – Послышался хрюкающий смех. – Если хочешь знать: да, это не дает мне покоя! Данные о душах просто стерли из системы. Из моей системы! Если бы не инвентаризация и этот дотошный кобольд, который записывал все от руки, мы бы вообще ничего не узнали. Я распорядился, чтобы все его записи принесли мне в кабинет.

– Если это системная ошибка, может, в деле замешан хакер? Это объяснило бы, как у них так долго получалось уводить у нас столько демонов-слизней. Но, Филлип…

Акефал расправил плечи, лампочка слегка потускнела. – Я знаю, что это моя работа. Я не должен был это пропустить.

– Переработал?

– Ты себе даже не представляешь насколько.

– После всего этого уйдем в отпуск, – пообещал Бальтазар не только ему, но и себе.

Он отчаянно нуждался в свободном времени. Все напряжение сегодняшнего дня словно сгустилось где-то внутри, за глазами, и теперь болезненно давило на голову. Адская мигрень из-за ада.

– Отпуск для меня и медовый месяц для тебя? – хохотнув, поддразнил его Филлип.

– Звучит заманчиво. Но я серьезно. Мы заслужили отдых. Я оплачу тебе путешествие, куда пожелаешь, как тебе такая идея? Например, в одну из развлекательных вселенных? Или у тебя есть какое-нибудь конкретное желание?

– Чего я желаю? – пробормотал Филлип, и в его тоне вдруг послышалась задумчивость. – Баал, знаешь… честно говоря…

– Хрю!

Бальтазар и акефал резко развернулись. В корзинке на письменном столе как ни в чем не бывало стояла Тиффи с розовой соской во рту и с любопытством смотрела на двух демонов. Мгновение спустя у Бальтазара зазвонил телефон.

– Дааа?

– Она же у тебя, да? – захрипел в динамике взволнованный голос Моны.

– Да, все хорошо, милая.

– О, черт побери. Эти телепортации начинают меня напрягать. Я всего на секунду отвернулась, и – вжик – она исчезла… Нашла ее потом у Бориса.

– Бобо! – весело взвизгнула свинка и покрутила толстой попой, после чего опять с легким хлопком растворилась в воздухе.

– Милая?

– Даааа?

– Боюсь, тебе придется снова искать ее у Бобо.

– Вот черт!

– Бобо.

– Знаю… пожалуйста… он очень гордится тем, что она его так называет. Не смейся над ним из-за этого, о’кей?

– Бобо.

– Бальтазар!

– Бобо, – в последний раз повторил тот, не в силах сдерживать смех.

Ему было слышно, как Мона на другом конце связи глубоко вздохнула. – Ладно, я кладу трубку. И-и ты еще немного задержишься?

– К сожалению, да… Но я принесу пиццу.

– Понятно. Люблю тебя!

– А я люблю тебя сильнее, – пробормотал демон и завершил звонок.

В том, что он любил ее сильнее, Бальтазар и сам сомневался. Возможно, соревнование по чувствам закончилось бы вничью, однако он всегда будет стараться любить ее больше. Каждый день чуть больше, чем в предыдущий, и никто у него этого не отнимет.

– Филлип, если ты займешься некромантами, позаботишься заодно и о проблеме с немертвыми? Восставший мертвец, которого создали Носдорфы… Мне показалось, что это неудачная попытка воскрешения.

– Да, конечно. Ты же знаешь, восставшие мертвецы – это моя специальность, и в неудавшихся воскрешениях я отлично разбираюсь. – Филлип указал на свою отсутствующую голову.

– Хорошо. Хорошо. Мне нужно нанести визит парочке божественных коллег. Так что, если ты…

– Возьму тут все на себя.

– Спасибо, спасибо тебе от всего сердца.

Лампочка акефала снова загорелась красноватым светом.

– Да ладно тебе… Но кое в чем мне все-таки понадобится твоя помощь. – Он поднял чуть выше стеклянную банку. – Его необходимо вернуть, причем незаметно, так что, если ты еще раз…

– Вот дерьмо!

Глава 5

А что у тебя под одеждой?

Пенопласт – это, наверное, один из самых ненавистных упаковочных материалов, потому что, даже если вообще не прикасаешься к пенопластовому блоку, белые шарики все равно разлетаются по всей комнате.

И сколько бы Мона ни отряхивала свое черное вязаное платье, эти мелкие комочки не сдавались.

– Я даже колдовством не могу от них избавиться, проклятые защитные чары, – жаловалась она.

Ну, хотя бы Тиффи теперь есть что погрызть, так что свинка сидела у Моны в переноске сытая и довольная.

Священный пенопласт, который так ненавидели распаковщики и обожали упаковщики, идеально подходил для транспортировки хрупких грузов. Старинный короткий меч, лежавший в ящике на столе перед Моной, был более чем хрупок. На деревянный контейнер наклеили все существующие варианты предупреждения: «Ни в коем случае не трогать».

Невзирая на это, череп Бербель парил низко над клинком, чтобы внимательно его рассмотреть.

– Как интересно! По-моему, в него кто-то вселился.

Ее голова повернулась вокруг своей оси, при этом тело, одетое в бордовый бархатный костюм, держалось в углу комнаты, чтобы не подцепить пенопластовые шарики.

Борису сильно досталось от этого упаковочного материала. Солист группы «Отгробовано», красующийся у него на футболке, словно тонул в снежной буре. Не переставая судорожно отряхиваться, Борис пытался правильно расшифровать указания по мерам безопасности. – Ничего себе! Редко мне доводилось читать подобную чушь. Не передвигать, не прикасаться, не облизывать? Не уверен, что хочу услышать связанную с этим историю. Я возмущен. – Его передернуло. – И как же нам тогда разместить сей драгоценный экспонат в витрине? – спросил он, обращаясь к профессору, который копался в другом ящике с реликвиями.

Между тем пушистые седые волосы старика были уже сплошь усеяны белыми шариками, и Мона с трудом разглядела его лицо под слоем пенопласта.

– Да, очень сложный случай. Тут нужны связанные с любовью бабушкины перчатки, – объявил он, при этом выплевывая через стол белые пенные комочки.

– Прошу прощения? – поморщился Борис.

– Любовь, Борис, любовь. Лучше всего бабушкина, они обычно любят ни за что, – фыркнул Копролит, как будто в такой рабочей методике не было ничего необычного.

Ну, во всяком случае, для Моны так и было: сама едва в это веря, после слов профессора она достала пару перчаток-прихваток, желто-красный цветочный узор которых лишил эту сцену всякой мистики. С тех пор как она активно занялась настоящим изучением проклятий, каждый день приходилось сталкиваться с неизвестными ей ранее, казалось бы, абсурдными способами очищения, о которых в Университете магии никто даже не упоминал.

И да, часто решением проблемы действительно являлась любовь.

– От моей сводной бабушки. Она постоянно вяжет мне новые из-за горящих ладоней, сами понимаете.

Мона кривовато усмехнулась и надела перчатки. Осторожно просунула руки под меч и подняла его. Тиффи с любопытством потянула к нему маленькие лапки, однако моментально отреагировала на «Эй, эй, эй» от Моны.

– Ну, раз так, – буркнул Борис, отложил инструкцию и встал, чтобы открыть своей коллеге дверь в коридор.

Они заранее подготовили все необходимое для экспоната, и достаточно было один раз закрепить защитные печати на витрине, чтобы сдержать проклятие меча. Согласно данным историков, в клинке спал проклятый дух, который крайне злобно себя вел, когда его будили. Так что вольпертингер составит ему отличную компанию. Бен тоже сегодня выглядел ужасно уставшим. Ради Моны они с Борисом всегда оставались в музее до тех пор, пока ее не заберет с работы Бальтазар. Однако неусыпная бдительность на протяжении последних семи дней постепенно измотала их обоих.

– Собственно, рабочий день окончен, – пробормотала Мона и слегка потянулась, от чего у нее хрустнула шея.

Редко она так радовалась выходным. Они с Бальтазаром практически не виделись из-за его расследований, Мона постоянно находилась под присмотром друзей, а исходящая от Носдорфов угроза все время нависала над ней невидимой тучей. От этой мысли она невольно вздохнула. Затем быстро прилепила на стеклянный колпак последнюю наклейку с печатью и еще раз прошлась вокруг витрины.

– Теперь точно достаточно. – Мона сама не знала, что имела в виду: работу или свою вновь разыгравшуюся тревожность.

Тем временем Борис, Бен и Бербель расставляли соответствующие информационные стенды и устанавливали оградительные ленты. К ним присоединилось несколько проклятых статуй, которые не горели желанием делить свое выставочное пространство с ржавым куском металла. К счастью, мраморные изваяния не умели говорить. Их жалобы больше проявлялись в виде раздраженного каменного скрежета.

– А когда тебя заберет Бальтазар? – зевая, полюбопытствовал Бен и бережно провел безголовую статую вокруг витрины, чтобы проклятая реликвия могла сориентироваться.

– Только через два часа. – На всякий случай Мона проверила смартфон, но новых сообщений в их диалоге не появилось.

– Папа, – подала голос Тиффи.

– Твой папа немножко задерживается. Сегодня он осматривает места преступлений.

– Да ну? – заинтересовавшись, присвистнул Борис. – А твой муж превратился в настоящего следователя.

У Моны за спиной послышался шорох. Когда она оглянулась, то увидела, что у него в руках словно из ниоткуда возникла стопка бумаги.

– Борис, тебе же известно, что друзья не могут писать тебе рекомендации, и Бальтазар тоже. Кроме того, рекомендация от демона тебе мало чем поможет, – напомнила ему она.

Друг тут же обиженно выпятил нижнюю губу.

Они уже несколько дней корпели над его документами для обучения по программе мифокриминологии. Даже для простой подачи заявления ему требовалось официальное разрешение. Вампирам приходилось учиться по ночам, а такую возможность предоставляло всего несколько университетов. Желающие поступить буквально охотились за этими местами, но так как почти у всех вампиров имелись разные прегрешения, без рекомендаций и поручительства кого-нибудь из ведомства туда никого не принимали. У Бориса была судимость за мошенничество, довольно безобидная по сравнению с преступлениями других древних кровососов… и тем не менее им до сих пор не удалось даже попасть на прием к квалифицированному специалисту из этой сферы.

– Мони, как ты считаешь… По-твоему, Ван Хельсинг не откажется выслушать мое дело? Благодаря его отзыву передо мной бы открылись все двери. Может, пригласить его на ужин? – предложил Борис каким-то странно смущенным тоном.

– О, это плохая идея, – оскалилась ведьма. – В итоге он еще подумает, что ты хочешь… ну, ты знаешь… – Она указала на его шею.

– А он и хочет, – громко выкрикнул Бен, который между тем уселся на полу. Круги под глазами, темнее, чем дождевые тучи, придавали ему более неживой вид, чем у Бориса, зато на губах играла живая улыбка. – Хочется же вонзить зубы в шею охотника на вампиров, да? – О-о чем ты? – начала Мона, но замолчала, заметив, как заалели уши Бориса. – Нет, пожалуйста, скажи мне, что я ошибаюсь. Я всегда думала… Ты так странно на него реагировал. Но ты же его не боишься, верно?

– Он ему нравится, – ответил за коллегу Бен и засмеялся.

Борис раздраженно зашипел. Он демонстративно скрестил руки на груди и пискнул подозрительно высоким даже для него голосом:

– Нет!?

Мона возмущенно ахнула:

– Борис! Он же охотник на вампиров!

– Пфф… И что? Преступников среди нас, кровососов, столько же, сколько и везде. Хорошо, что кто-то взял их на себя.

– Да, но если Ван Хельсинг увидит в тебе угрозу… Он оборотень! Ты же сам видел!

– Я сразу это понял, – небрежно откликнулся Борис. – Это и позволило ему подвергнуть меня такому испытанию, помнишь? Он сунул свое запястье мне в зубы. Мне – изголодавшемуся вампиру. Ни один человек не проявил бы подобного легкомыслия. Но оборотень? Если бы я его укусил, он мог бы порвать меня на куски.

– Что? Ты знал? – Мона готова была схватить Бориса и встряхнуть.

– Такие вещи определяешь по запаху, – подключился Бен.

– И вы ничего мне не сказали, потому что?.. – Теперь ведьма по-настоящему разозлилась, у нее ведь не было необходимых инстинктов, чтобы чуять оборотней.

Бен пожал плечами:

– Я думал, ты в курсе.

– Интересно, откуда? – Мона в недоумении уставилась на друзей. – И в каком смысле он мог порвать тебя на куски?

– Ну, теоретически. Но он этого не сделал, – произнес Борис, как будто это что-то доказывало.

– Крупные сильные мужчины не в моем вкусе, – вставила Бербель. Ее череп покачивался из стороны в сторону между Борисом и Беном. – Но должна признать: древний вампир влюбляется в опаснейшего охотника на вампиров, который, помимо всего прочего, еще и оборотень… В этом есть потенциал. Я бы почитала такую книгу.

У Бориса открылся рот.

– Я бы попросил!.. Я… я-я вовсе не… – Последние слова он буквально выдохнул, – не влюблëн!

– А твои уши говорят об обратном, – пропела довольная Бербель.

– Его что, запрещено считать симпатичным? Или привлекательным? – Борис еще крепче сжал руки перед грудью, словно пытался изобразить ими брецель.

– Ах, Борис… Но ты же не из-за него собрался работать в криминальной полиции, правда? – насторожилась Мона.

– Конечно, нет! – он фыркнул и задрал подбородок. – Это же полный бред. И-и мы вообще не должны были это сегодня обсуждать.

– Ты первый начал об этом…

– Кстати, ты наконец выбрала свадебное платье? – перебил ее Борис и сделал шаг ближе, в результате чего Тиффи тут же протянула к нему лапки.

– Ч-что? Нет! В-время еще есть. – От неожиданности Мона начала заикаться. Она аккуратно ослабила переноску на шее, чтобы ее демоненок с радостным визгом мог прыгнуть к Борису. Круг ее друзей малышка теперь считала своей семьей, особенно дядю «Бобо».

– Есть? Разве речь шла не о следующем месяце? – укоризненно сказал тот, расстегивая свой комбинезон, чтобы усадить туда Тиффи.

– Да, но ведь такие вещи не должны отнимать много времени?

Для Моны и Бальтазара главным был именно жест. Они собирались провести тихую церемонию с друзьями, потом вместе пойти в бар, чтобы чего-нибудь выпить, легко и непринужденно. Да, Мона хотела, чтобы все было тщательно спланированно, романтично в соответствии с поводом, в конце концов, это знак уважения их любви, но вот давления она не хотела совсем. И, увы, ощущала его всякий раз, когда задумывалась о планировании торжества… а также когда дело касалось ее платья. – Но тебе нужно свадебное платье или нечто подобное. Если у вас будет что-то вроде голой церемонии, то я пас, – полушутя заявил Борис.

– Нет! Ничего подобного! – Мона раздраженно застонала. – Я-я еще успею этим заняться… но… Что там насчет Ван Хельсинга?

– Не переводи тему. Ты не можешь вечно увиливать от организации собственной свадьбы.

– Эм…

Да, конечно – это она здесь стремится уйти от темы, как же. Мона выразительно закатила глаза, но Борис умело ее проигнорировал. Он, к сожалению, попал по больному месту. В последние дни Мона думала о чем угодно, но не о свадьбе. После атаки Носдорфов в пешеходной зоне желание устроить праздник своей любви почему-то казалось ей эгоистичным. Разве она не должна сосредоточиться на спасении этого чертового мира?

Отсутствие контратаки со стороны Моны, видимо, говорило само за себя, потому что Бербель бросила на нее обеспокоенный взгляд из кривоватых глазниц.

– Дорогая, у тебя, похоже, душа ушла в пятки? Давай купим тебе носки? – прошептала скелетиха. Ее немецкий улучшался с каждым днем, но фразеологизмы регулярно испытывали на прочность даже носителей языка.

Мона с улыбкой покачала головой:

– Нет, дело определенно не в этом. Но… ты права. Из-за этих пудинговых вампиров я вся на нервах, поэтому в какой-то степени пустила все на самотек.

Они старались не называть фамилию «Носдорф», а десерты звучали не так страшно.

– Хорошо, тогда решено. Мы будем выбирать свадебное платье прямо сейчас! – объявила Бербель, поймала свой череп и энергично направилась к одной из статуй. Та без особого сопротивления последовала за ней. Скелетиха разместила ее в паре метров перед скамейкой для посетителей, прежде чем взять Мону за руку и усадить на скамейку. – Борис? Ты же пользуешься смартфоном, да? – спросила Бербель. – Наверняка существует какой-нибудь свадебный салон для готов.

Тот с ухмылкой выудил телефон из кармана брюк и опустился на скамейку рядом с подругой. За ним поплелся и усталый Бен, который устроился на полу.

– Не думаю, что сейчас подходящее время, – начала Мона.

– Чепухенция! – Ровое любимое слово Бербель. На самом деле она редко использовала его так уместно, как сейчас. – Приготовь свои ведьминские пальчики! Будешь нащелкивать на статую иллюзии всех симпатичных платьев, пока мы не найдем что-нибудь, что тебе захочется наколдовать на собственное тело, мм? А если это тебя не отвлечет, снова обсудим проблему похотливого вампира.

Бербель кивнула Борису, который моментально возмутился:

– Я бы попросил!

– Н-но я не хочу использовать свою свадьбу как способ отвлечься. Она должна быть в центре внимания, – пожаловалась Мона, не видящая никакого смысла в этом предложении.

С тех пор как у девушки в голове поселилась идея настоящего бракосочетания с торжеством, в ней постепенно проявлялись все качества нервной невесты. Все ведь не обязательно должно быть идеально, и тем не менее это слово все чаще проникало в мысли Моны. Бальтазар очень важен для неë, их союз так значим – разумеется, праздник должен соответствовать.

– Брак создан для того, чтобы делать тебя счастливой. Ты станешь счастливой, если на некоторое время забудешь о пудинговых кровососах? Подарит ли тебе радость красивое свадебное платье? Ну? Нууу? – Белый череп Бербель завис прямо перед лицом ведьмы. Скелетиха опять его сняла и аккуратно сложила свои кости и костюм возле скамейки.

– С-сделать меня счастливой, – повторила Мона.

Да, точно – у нее появилось неоспоримое ощущение покалывания в животе. Всякий раз, когда она думала о том, что выйдет замуж за мужчину своей мечты, – в платье, красивая, как королева, – сердце трепетало. Вот только чувствовала ли Мона себя счастливой? Должна чувствовать. В конце концов, она же выходила замуж за бога.

– Ну вот видишь? Итак, начинаем миссию «Отвлечь ведьму»!

Колдовством управляла фантазия. Она обладала силой превращать мечты в реальность. Единственное, что для этого требовалось, – несколько веков практики. Высшие из ведьм и колдунов возвысились до статуса божеств благодаря силе воображения, а в отдельных случаях даже создавали собственные вселенные.

Моне до них было еще далеко, однако ее попытки впечатляли. Благодаря образным шаблонам на смартфоне Бориса ей не составляло труда наколдовывать на каменном теле серо-белой мраморной статуи один свадебный наряд за другим.

Вот только та самая искра, которую описывали как магическую, никак не желала заряжать Мону. Предполагалось, что это станет для нее эмоциональным моментом, но она видела лишь какие-то платья черного цвета, в которых было либо слишком много, либо слишком мало ткани.

Всего несколько дней назад Мона грезила приготовлениями – совершенно незнакомое чувство, ведь раньше свадьбы ничего для нее не значили. Но с Бальтазаром этот шаг казался абсолютно правильным. Их договор уже существовал, так почему бы не почтить достойным образом его и обретенную ими любовь? Они вольны пожениться так, как это сделали бы демон и ведьма, а не так, как того ожидало общество. Как сказала Бербель, брак должен делать тебя счастливым. Так о чем же говорил тот факт, что Мона ни на секунду не могла испытать восторга от своего будущего свадебного платья? А то, что она больше не ощущала этой «правильности»?

Никогда прежде мир не казался Моне таким громким и беспорядочным, как в минувшие несколько недель. Каждая атака Носдорфа все туже затягивала невидимую петлю на ее груди, буквально мешая дышать. Чего бы она только ни отдала, лишь бы забыть о них хоть на мгновение. Мона не хотела больше так себя чувствовать, но даже собственная свадьба не могла ее отвлечь. Почему не получалось просто порадоваться? Ей все казалось фальшивым. Но она же принимала этот хаос – разве этого не должно быть достаточно, чтобы ее страх исчез? Ведь так учил Бальтазар.

Вот же чертовщина! Обычно Мона забывала даже о существовании горы грязной посуды, если достаточно долго ее игнорировала, а иногда пропускала чрезвычайно важные встречи, потому что застревала в водовороте милых видео с котиками на телефоне. Она же умела отвлекаться. Но хотя бы на день абстрагироваться от драмы – неужели девушка так много требовала?

– Мони? – прошептал Борис совсем близко, и она испуганно вскинула голову. – Ты уже какое-то время не отрываешься от этого платья, но, судя по взгляду, ты на него даже не смотришь… Конечно, идея была хорошая, но, если тебе не нравится, можно просто отдохнуть.

– Нет, – Мона беспокойно поерзала на скамейке, – я просто не могу… Не знаю почему, простите.

Больше всего ей хотелось вскочить и убежать прочь. Эта усилившаяся за последние дни тревога очень напоминала панические атаки перед контрольными в детстве.

Хотелось вернуть то чувство, которое охватило ее в момент столкновения с зомби в «Woolworth». Мона никогда не умела мириться с проблемами. Ей нужно было или немедленно их решить, или удрать и спрятать голову в песок. Как раньше, во время учебы в университете. Она бежала от реальности и добежала до самого Египта. Неизвестность относительно планов Носдорфов парализовала Мону. Ужасное ощущение. Если она совсем разволнуется, скоро у нее на коленях будет сидеть Бальтазар.

– Все в порядке, дорогая, – промурлыкала Бербель, одергивая платье на статуе. – Я тебя понимаю. Ты много пережила за эти несколько месяцев. С этой мыслью надо сначала поспать.

– Переспать, – поправил Борис.

– Это как-то связано с яичками?

– Н-нет, вряд ли. – На лбу у задумавшегося Бориса образовалось несколько складок.

По крайней мере, Мону позабавил их разговор. Друзьям всегда удавалось облегчить ей самую тяжелую ношу. – Все будет хорошо, – сказала она, но не сдержала вздох. – И-и все платья красивые…

– Неправда, – вмешался Бен. Он встал с пола и сел с другой стороны от нее. – Посмотри, как неаккуратно расположены банты. И зачем они там вообще? Они же теряются на блестящей черной ткани. Выглядит дешево. У меня бы тоже испортилось настроение. Дай-ка сюда! – потребовал он и указал на мобильник.

Удивленно моргнув, Мона все-таки передала ему телефон. Оба ее друга отлично разбирались в одежде, во всяком случае, если речь шла о панке и метале, вот только банты там редко фигурировали. Впрочем, может, именно в этом и заключалась проблема Моны.

– Мы с Бенико постоянно просматриваем шмотки. Она сейчас работает над косплеем принцессы Серенити, и я ей помогаю. Но, по-моему, такой стиль не для тебя. А классические готические платья кажутся на тебе слишком тяжелыми. Тебе нужно что-нибудь более современное.

Обычно легкомысленно болтающий Бен внезапно заговорил как продавец в дорогом бутике. Он критично пролистывал предложения онлайн-магазинов.

Коллеги, как завороженные, следили за его кропотливыми поисками. Теперь Моне стало по-настоящему любопытно. Позже обязательно нужно будет расспросить Бенико о косплее. Это персонаж из «Сейлор Мун»? Мультсериал, научивший Мону любить китч. Они с Амелией постоянно играли в трансформацию, пусть и без платьев волшебных воинов в матросках, а в костюмах, больше напоминающих одежду для рестлинга.

У Бена ушло поразительно много времени на выбор. Он то и дело презрительно фыркал, цокал языком, закатывал глаза. Мону удивила такая самоотдача, однако Бен, как и Борис, с головой погружался в новые интересы – к тому же, Бенико много для него значила. Громкое «Ха» от Бена застало ее врасплох. Даже Бербель подпрыгнула, из-за чего у нее из грудной клетки со звонким стуком выскочило ребро.

– Вот оно! – воскликнул Бен, но прикрыл дисплей ладонью. – Наколдуй его сразу на себя, ладно? Просто скажи, что это должно быть платье, на которое я сейчас смотрю, так получится?

– Эм… конечно? – по крайней мере, Мона на это надеялась. Когда девушка поднялась, тело на мгновение запротестовало: слишком долго сидела. Неуклюже передвигая занемевшими ногами, она доковыляла до мраморной статуи и прочистила горло. – Оборотень обнаружил платье, пусть его на ведьму наденет заклятье! Заколдовать!

Одна из лучших ее рифм. Щелчок пальцами разнесся громким эхом по просторному выставочному залу.

Ничего не произошло. Она в недоумении взглянула на свои пальцы. На их кончиках потрескивала магия.

– Странно, почему… – произнесла она, однако замолчала, когда потрескивание сменилось мерцанием.

Ладонь Моны окрашивалась в темно-фиолетовый, теряя свою текстуру. Она словно вглядывалась в вечернее небо, на котором показались первые звезды, вот только это небо растекалось по ее коже. Подобно жидкости, сияние поглотило всю руку. Лишь в последний момент Мона сообразила, о чем только что думала и какая картинка возникла в голове.

– Черт, черт, черт! – выпалила она, так как собственное колдовство затянуло ее в классическую, насыщенную эффектами трансформацию воина в матроске. Разве что без крутых поз, поскольку Мона застыла как вкопанная, пока магия окутывала ее, создавая платье из лент… И она могла бы поклясться, что на заднем плане играла тихая музыка. Хотя, возможно, это просто проклятые вазы: звучало подозрительно похоже на вступление из «Клуба Винкс».

Друзья и даже Тиффи округлили глаза. Бербель от удивления уронила челюсть на пол. Прошло неприятно много времени, прежде чем колдовство завершилось, освободив тело Моны… И тогда у всех открылись рты. Мраморная статуя в шоке подняла руки к голове без лица.

– Что, что, что? – ахнула Мона, перед глазами у которой до сих пор плясали звездочки. Столько блеска – это перебор.

– Зеркало! – Борис вскочил, схватил ее за руку и просто поволок за собой. Бербель и Бен без промедления последовали за ними.

Мона опустила глаза и заметила, что при ходьбе из-под подола выглядывают черные туфли на плоской подошве. Естественно. На высоких каблуках она бы никак не смогла так быстро бежать за Борисом.

Платье казалось тяжелым, и, после того как друг дотащил ее до зеркальной стены на лестничной клетке, Мона поняла почему.

Облегающий корсаж из черной кожи с узором в виде созвездий. Под ним прозрачный лиф с рукавами лишь из темно-фиолетового тюля. Ткань, струящаяся, как водопад, и темная, как ночь, ниспадала до самого пола. Трудно сказать, была ли на ней вышивка или сверкали настоящие звезды. Мона как будто облачилась в само ночное небо. Простой современный крой подчеркивал ее фигуру, оттенял светлую розовую кожу и зеленые глаза, которые при виде отражения в зеркале наполнились слезами. Без лишних слов она бросилась в объятия Бена. – Так и знал, что тебе пойдет, – радостно пробормотал тот и прижал Мону к себе.

– Ты прекрасна, дорогая! – череп Бербель крутился в воздухе, словно она исполняла веселый танец.

– И я бы сказал, что мы определились с основным мотивом торжества, не так ли? – Борис высказал вслух то, что моментально отразилось в сознании Моны.

Она выйдет замуж за бога. Ни о чем другом, кроме свадьбы под звездным небом, не могло быть и речи. Мона не сдержала радостный смех. Ощущение предвкушения вернулось с такой силой, что на глаза вновь навернулись слезы.

– Огромное спасибо, – прошептала она.

– Ну-ну, все хорошо, – Бен по-приятельски похлопал Мону по спине и отпустил. – Просто платье должно быть подходящим, иначе как ещё получить от этого удовольствие?

– Д-другие тоже были красивыми. Но… сейчас я чувствую себя такой… такой беспомощной, и меня это так нервирует, – призналась она. – Вы так вдохновились примеркой, а я не могла порадоваться, простите меня. Я-я же хочу, чтобы все прошло идеально… но… но Носдорф…

– Тебе просто нужно уйти в отпуск от собственной головы, – Бен шутливо постучал ее по упомянутой макушке.

Горько рассмеявшись, Мона провела рукой по волосам. Значит, у нее все написано на лице.

– И куда же мне подавать на него заявление?

– Не обязательно верить всему, что ты в ней слышишь. И не идти на поводу у всего, чего требует мозг. Оборотням приходится учиться этому с ранних лет. Как контролировать свои инстинкты и все такое. Иначе я бы постоянно искал жратву.

– Ты и так постоянно ее ищешь, – парировал Борис и даже хрюкнул от смеха, после чего добавил, – но он абсолютно прав. Некоторые мысли грубо пробиваются на первый план, даже если в данный момент мы ничего не можем с ними поделать. Нужно уметь показать им, где их место. Может, эти пудинговые вампиры действительно представляют собой проблему, но это проблема будущего.

– Знаю, Бальтазар много раз говорил со мной об этом. Отпускать ситуацию. Принимать ее. Я это поняла, я так и делаю. Я-я больше не убегаю, я открыто встречаюсь со всем, что со мной происходит. Несколько раз у меня получалось, но сейчас не особо, а ведь я должна… – Ты пытаешься заставить себя отпустить ситуацию? – спросил Бен.

Она в растерянности уставилась на него. А когда попробовала ответить на его вопрос, ее разум сорвал стоп-кран.

– Эм… – вырвалось у Моны. Слова друга медленно повторялись у нее в голове, и когда она поняла, с языка слетело громкое «Вот черт!».

Так вот что имеют в виду люди, говоря о возврате к старым шаблонам. Прошло всего несколько недель, с тех пор как она усвоила урок «отпускания», и тем не менее снова угодила в ту же ловушку. Что за порочный круг! Эта мысль ее рассмешила, Мона опять запустила руку в волосы и увидела, что друзья обменялись встревоженными взглядами.

Порочный круг – лишь начало ее новых открытий. Откаты назад были неотъемлемой частью процесса, невозможно за один день взять и изменить поведение, частично подкрепленное травмой. Чего она требовала от себя сегодня вечером? Непременно радоваться. Мона ожидала, что благодаря принятию ситуации страх исчезнет. Но это так не работает. Она чувствовала так, как чувствовала, а запрещать себе это делать и вообще называть это в корне неправильным – вот что мешало ей дышать, а не Носдорф. Она имела право отчаиваться. Нужно дать себе право на переживания, только тогда она сможет указать им на их место, как прекрасно выразился Борис. «Отпускать» не означает, что что-то исчезнет. Это означает, что нужно жить со страхом перед Носдорфами, а не избавляться от него. Иногда страх – это просто часть жизни.

В тот же миг у нее внутри развязался последний узел. Словно глоток кислорода после долгого пребывания под водой. Вслед за облегчением пришло более глубокое понимание своей проблемы и новое, до сих пор незнакомое ей спокойствие. Она наконец приняла не только ситуацию, но и саму себя.

– Я так боюсь того, что замышляет Носдорф, – тихо призналась Мона.

Тиффи выбралась из-под комбинезона Бориса и прыгнула к ней на руки. Как же приятно прижимать к груди это маленькое существо. Влажный поросячий пятачок потянулся выше и поцеловал Мону в подбородок.

– Мы все боимся, – произнес Бен, а остальные согласно кивнули. Моне послышалось, что даже статуя обеспокоенно скрипнула.

Друзья смотрели друг на друга, не говоря больше ни слова. Бербель сегодня была особенно материальна. Ведьма различила вокруг светящихся глазниц тонкие линии морщинок, которые могли быть частью улыбки.

– Я очень-очень всех вас люблю, – пробормотала Мона и стерла с глаз несколько слезинок.

– Срочно нужны групповые обнимашки! – объявил Борис, и Мона взвизгнула, когда все вдруг бросились к ней.

Узнав от Бальтазара, что нестабильность ее сил – не то, что она сможет изменить, Мона ощутила облегчение от того, что не виновата в этом хаосе, но примириться со своими особенностями по-настоящему так и не смогла. Должность окружной ведьмы – вот что должно дать ей новый уровень самоконтроля и стабильности. Что ж, теперь можно вычеркнуть эту причину из списка. Если девушка будет стремиться получить эту работу, то только потому, что сама ее хотела.

Вероятно, заключить брак для нее означало отметить свой прогресс. Договор подарил ей любящего мужчину, множество друзей, свободную жизнь и даже ребенка. Она была благодарна за каждую секунду. И эти секунды были идеальны сами по себе, поскольку привели к этому моменту.

Сейчас не хватало только места, где можно провести свадьбу… Хотя благодаря сегодняшней ночи у нее наконец появилась идея.

Глава 6

Что губит сердце

После того как за ними закрылась дверь кабинета, Мона и Бальтазар с облегчением перевели дыхание. Разговор с директором музея всегда означал необходимость вдыхать запах, стоящий в его комнате, и за последние несколько минут Моне несколько раз приходилось бороться с рвотными позывами. Она никогда больше не сможет есть хот-доги.

– Бен недавно встречался с ним по поводу повышения зарплаты. Сказал, что час с директором стоил ему его любви к колбаскам. – Мону заметно передернуло.

– Если даже оборотень так реагирует… – Бальтазар потянул за узел галстука, чтобы его ослабить. – Но в одном стоит отдать этому господину должное: он был открыт к нашему предложению.

– Да, потому что мы платим за его внимание. Причем слишком дорого.

– Ну не знаю, другие площадки стоят примерно столько же. И все-таки музей более чем шикарен. – Он убрал галстук в карман пиджака и тут же расстегнул три верхние пуговицы на рубашке. – Пойдем на улицу, у меня до сих пор ощущение, что я не могу нормально дышать.

Мона переплела их пальцы, и они воспользовались служебными коридорами, чтобы выйти к задней двери.

– Поверить не могу, – прошептала она. – У нас есть площадка для свадьбы, есть дата. И-и все смогут присутствовать. Даже все проклятые реликвии! – У нее вырвался счастливый визг, и Мона поймала себя на том, что даже слегка подпрыгнула.

Бальтазар крепко сжал ее ладонь.

– Может, это прозвучит сентиментально, но большой вестибюль перед выставкой Сонотепа напоминает мне о родине. Будет как церемония в древних храмах. Мне нравилась такая атмосфера. – Мона услышала, как глубоко он вздохнул. Во взгляде Бальтазара плескалась меланхолия.

– Сентиментальность – это хорошо, для того ведь и нужны свадьбы.

Воспользовавшись тем, что они держались за руки, Бальтазар притянул Мону к себе. Из-за рывка она споткнулась и упала в его объятия.

– Эй, – наигранно возмутилась она.

– Повезло, у меня как раз ужасная ломка по китчу, – его голос зазвучал хрипло. Он нежно прижался губами ко лбу Моны. – Не хочу на тебя давить, ведь свадьба у нас еще впереди, но мы должны поговорить о том, что будет после. Я хочу жить вместе с тобой, Мона. Лучше всего сразу. Мы с тобой так мало видимся.

– О, так и скажи, что соскучился по призывам из-за всяких неприятностей, – поддразнила она.

– Ну, так как это означает, что ты чувствуешь себя уверенно, то нет. Но пудинговые вампиры охотятся за тобой, и я хочу знать, что ты в безопасности.

Так вот что беспокоило Бальтазара. Трудно в чем-то ему отказать, когда он так печально смотрит.

– Моя квартира – это магическая клетка. Я никогда не остаюсь без помощи. Просто потерпи еще пару недель – тогда я буду спать в твоей кровати, в твоей квартире, обещаю.

– В нашей квартире.

Мона встала на цыпочки и обвила его руками за шею. – В нашей квартире, – повторила она.

В конце концов, он все же улыбнулся.

– Я соскучился по нашей совместной жизни.

Мона хихикнула:

– Внезапно оказаться голым посреди супермаркета стало для тебя повседневностью?

– Это – нет.

Его взгляд немного помрачнел, в радужках полыхнул огонь. Кого-то это наверняка напугало бы, однако Мона не сдержала тихой усмешки.

– Я тоже по этому скучаю, – призналась она. – Вот бы снова ходить по вечерам на работу и призывать себе на колени архидемона, потому что в метро на меня кто-то накричал.

– А я бы угрожал превратить его в пепел, чтобы вечно мучить в аду, – шепнул архидемон ей на ухо с довольной ухмылкой, как будто это непристойность, достойная цензуры.

У Моны по спине неожиданно пробежала дрожь, и Бальтазар воспользовался моментом спокойствия, чтобы быстро ее поцеловать.

– Когда все закончится, по полной насладимся медовым месяцем. Я хочу просто забыть этот хаос, – честно произнесла Мона.

– Как насчет рая? Просто скажи, чего тебе хочется: для всего есть подходящие сферы.

– На седьмом небе? – она приглушенно рассмеялась, прижавшись к его груди. Расстегнутые пуговицы дали ей возможность оставить поцелуй на его коже.

– Там есть бескрайний белый пляж с голубым морем и пальмами, как из книжки с картинками. Можем целый день лежать на песке…

– Звучит замечательно, но я думала скорее о замке в стиле барокко. И не из книжки с картинками, а из мрачных романов для взрослых.

– С сотней спален, которые можно опробовать? Я бы с удовольствием позаботился о том, чтобы в каждой из них ты забыла о тревогах прошлого, милая моя.

Мона слегка отклонилась назад, чтобы взглянуть на него. На губах Бальтазара играла кривоватая улыбка, а в глазах читался голод. Никогда больше она не сможет смотреть «Властелина колец» и всерьез воспринимать Око Саурона, зная, что оно способно принимать такое выражение. Интересно, Бальтазар мог бы раздеть ее глазами? Конечно, это просто фигура речи, но он ведь бог. Впрочем, ему явно больше нравилось работать руками, о чем говорили его теплые ладони на ее ягодицах. С мрачной усмешкой Бальтазар притянул Мону для поцелуя, такого тягучего, из которого невозможно вырваться. Сама виновата, вечно ей нужно с ним флиртовать.

Вот и забыт час в душном кабинете. К тому же от Бальтазара так приятно пахло. Аромат жареного миндаля завладел рецепторами Моны, и она отдалась его поцелую – по крайней мере, пока поцелуй не стал более требовательным. Бальтазар и двух минут не мог держать под контролем свой язык.