Читать онлайн S-T-I-K-S: Эксельсиор 2

Пролог

Тогда.

Дождь, мороз, снегопад, оттепель, сопровождающаяся слякотью, превращающей в серость живописную белизну, которая слепит глаза днем, а ночью, отражая свет фонарей, разгоняет тьму, – не было в природе постоянства.

Сашка, находившийся на кухне, захламленной грязной посудой и бутылками из-под дешевой водки, «приговоренной» матерью и ее… знакомым, подошел к окну и прислонился к прохладному стеклу лбом. Крупные хлопья снега оседали на землю и бурели, смешиваясь с еще не застывшей грязью, или растворялись в медленно покрывающихся тонкой коркой льда лужах. Очередная смена «фона» напомнила ребенку о том, что его блеклая монотонная жизнь, лишенная свойственных капризной погоде контрастов, все больше походит на потерявшую вкус жвачку. Блуждающий взгляд Сашки стал осмысленным, когда мальчик увидел силуэт спешившего домой после изнурительной тренировки брата – Кости Агапова. Губы Сашки растянулись в глупой восхищенной улыбке, так как мальчик чертовски гордился старшим братом.

Алкоголизм матери, существование на грани нищеты и насмешки со стороны сверстников-мажоров не могли, подобно гидравлическому прессу, раздавить Сашку, пока рядом с ним находился нелюдимый, но преисполненный достоинства довольно самостоятельный подросток, на которого младший брат равнялся. Чтобы не разочаровать Костю, Сашка старался быть сильным: мальчишка всегда говорил, что у него все в порядке, убеждал подростка в том, что сам справится с навалившимися проблемами, самозабвенно «копируя» поведение более взрослого, невозмутимого и ответственного брата.

Сашка отстранился от подоконника и засуетился: ребенок решил нагреть чайник и сделать вымотавшемуся от силовых нагрузок Косте бутерброд, но сопровождаемая бранными словами и мужскими криками возня на улице привлекла внимание мальчика и заставила его вновь уставиться в окно. Секундное замешательство, требующееся для осмысления происходящего, – и побледневший Сашка хватает стеклянную тару и выбегает из комнаты. Ребенок минует темный коридор, распахивает ведущую на лестничную площадку подъезда дверь и, забив на то, что на улице мороз, перепрыгивая через две ступеньки, мчится в резиновых домашних тапочках, протертом на коленях трико и растянутой майке к брату.

***

Вязкие пьяные голоса, раскрасневшиеся от холода и влитого в глотки горячительного невыразительные лица неудачников, без сожаления спустивших свою жизнь в унитаз, резкий запах перегара, немытых тел и табачного дыма всегда вызывали у Кости Агапова отвращение, поэтому подросток решил обогнуть шумную компанию. Костя сошел с аллеи на обочину и побрел вперед.

Алкаши, заприметившие подростка, встрепенулись и заголосили:

– Эй! Пацан, на этой неделе твоим отчимом буду я!

– Твоя мать дома? Если – да, я к вам заскочу на часок!

Курившие возле пивняка поддатые мужики окликали Агапова снова и снова; погруженный в свои мысли подросток проигнорировал колкие шутки, отпущенные в адрес его далеко не образцовой матери, с которой трое из четверых алкашей были довольно близко знакомы. Костя уже собирался переходить дорогу, но один из мужиков нагнал подростка и сцапал сальными пальцами воротник его куртки. Агапов перехватил запястье алкаша, поднырнул под его руку и, выкрутив ее, вынудил мужика согнуться пополам, а после пнул пьянчугу коленом чуть ниже спины и отпустил конечность мужика, тот не устоял на ногах и воткнулся опухшей пунцовой рожей в сугроб. Еще два алкаша поперли на Костю, третий нехотя последовал за собутыльниками.

Подросток не растерялся, когда исторгающие отборные ругательства мужики набросились на него. Долговязый алкаш ударил Агапова стопой в живот, оставив на куртке подростка грязный след. Пацан не повалился на спину, так как успел сомкнуть ладони на лодыжке соперника и использовал его как якорь, чтобы сохранить равновесие, а затем Костя, подняв руки над головой, задрал пойманную конечность долговязого алкаша так высоко, что мужик закачался. Сближение, подсечка опорной ноги соперника – и мужик картинно шмякается на промерзлую прикрытую снегом землю.

Не дожидаясь очередной атаки, Агапов первым налетел на третьего зазевавшегося пьянчугу; подросток пригнулся перед столкновением с мужиком, обхватил его поперек туловища конечностями и сцепил в замок за спиной алкаша пальцы, а потом выпрямился – ступни неказистого щуплого мужика «оторвались» от обочины и повисли в воздухе. Костя резко освободил соперника – тот неуклюже завалился на правый бок.

Скрип снега за спиной. Агапов напрягся, вспомнив о четвертом прихлебателе; стремительно обернувшись, подросток вынес кулак вперед и зарядил им подкравшемуся сзади человеку не в брюхо, как планировал, а в скулу, так как тот был намного ниже Кости. Подросток растерялся и сник, увидев отступившего от него на пару метров пострадавшего младшего брата, потирающего левой ладонью ушиб. Без громоздкой куртки Сашка выглядел хрупким; мальчик дрожал и сутулился, когда его хлестали порывы разыгравшегося к вечеру ветра. Агапов открыл рот, чтобы что-то сказать, но слова из-за укола совести застряли у Кости в горле.

Снова торопливые шаги: к месту потасовки подоспел собутыльник уделанных подростком-спортсменом мужиков. Костя замешкался, он не мог отвести взгляда от изумленного Сашки. Алкаш замахнулся на Агапова; младший брат заметил нападавшего первым и запустил в него бутылку из-под водки; стеклянная тара не долетела до цели, но мужик непроизвольно прикрыл лицо пятерней, отказавшись от нападения на Костю. Подросток покосился исподлобья на алкаша. Тот быстро ретировался с «поля боя», не потрудившись позаботиться о благополучии обезвреженных пацаном собутыльников.

– Домой!.. Живо! – приказал Сашке Костя.

Младший брат кивнул и заковылял к многоэтажке. Агапов на ходу стянул с себя пуховик и накинул его на плечи мальчика.

Никто не посмел преследовать братьев. Мужики с трудом выбрались из сугробов на аллею и теперь пытались отряхнуть одежду от снега и комьев грязи.

***

– Сильно тебе досталось? – поинтересовался поравнявшийся с шустрым Сашкой подросток.

– Со мной все в порядке, – заверил собеседника мальчик.

– Почему ты не блокировал мой удар? Я же учил тебя защищаться!.. – с досадой произнес Костя.

– Я просто не ожидал того, что ты можешь причинить мне вред, – задумчиво протянул ребенок.

– Прости. В следующий раз я буду смотреть по сторонам, – промолвил Агапов.

– Следующего раза не будет, – твердо сказал Сашка.

– Что? – осекся Костя.

– Ты больше не станешь делать мне больно, брат, – уверенно заявил ребенок, кутаясь в мешковатую куртку подростка.

– А-а, ты об этом… Ты прав: не стану. Обещаю, малой, – Костя открыл железную дверь, ведущую в подъезд, и пропустил Сашку вперед, а после потребовал у забравшегося на верхний лестничный пролет мальчишки: – А ты дай мне слово, что больше не будешь за меня впрягаться!

Врать старшему брату Сашка не намеревался, поэтому глянул вниз и лишь молча улыбнулся, случайно продемонстрировав собеседнику порозовевшие резцы.

– Блин! У тебя кровь идет, – у Кости аж руки задрожали от волнения и досады.

– Ерунда! Это я язык прикусил… когда споткнулся во время бега по улице, – соврал мальчишка и поспешно воодушевленно добавил: – Главное, что зубы целы и не шатаются!

Сашка неумело скрывал то, насколько сильно ему перепало от брата, потому что хотел, чтобы подросток не чувствовал себя виноватым. Костя это прекрасно понимал, поэтому оставил неприятную для желающего его утешить ребенка тему и пробормотал:

– Твоя скула начала краснеть и отекать, к ней нужно лед приложить.

– Ага, – продолжая подъем, согласился Сашка.

***

После.

«Раньше я и представить не мог, что мы с братом станем врагами. Мое обещание не причинять малому боль превратилось в пустой звук, в развеянный по ветру прах. От чувства вины все внутри полыхает, вот только танцующие в моей груди "языки пламени" не согревают меня, а причиняют отрезвляющую боль, с которой я однажды свыкнусь. Холодно. Тошно. В этой партии нет победителей».

Рапид

«Время на исходе. Мозги плавятся, рассудок затуманен, поэтому не жди от меня правильных и красивых поступков; я перешел черту, произошедшие со мной изменения необратимы.

Ты же понимаешь, что мы с тобой угодили в западню? Наши роли предопределены – затронутые фигуры должны продвигаться вперед и без обременяющей жалости "съедать" попадающихся на пути пешек; менять что-либо поздно, так как наличие выбора лишь иллюзия: все ходы и возможные комбинации были изначально просчитаны. Мне жаль, но… ты должен умереть».

Сейчас.

Колеса монструозного внедорожника, к кузову которого была приварена арматура, оберегавшая рейдеров от прожорливых тварей, желающих вытащить из «консервной банки» дичь, всколыхнули пыль – блеклые серо-коричневые частицы начали неистовую пляску, очерчивая контуры воздушного вихря и скрывая из виду оставшуюся позади «ленту» проселочной дороги.

Сидевшая рядом с сосредоточенным водителем Тана обернулась и посмотрела на задремавшего на заднем сиденье Экса. Лоск молодости и напускная невинность делали черты лица чужака притягательными. Девушка невольно залипла, изучая Экса.

В чувство Тану привел шепот раздраженного водителя:

– Этот пацан тебе нравится?

Тану возмутил вгоняющий в краску вопрос Нюхача, но девушка умудрилась сохранить спокойствие и, переключив внимание на ревнивого любовника, тихо произнесла:

– Нет, потому что… – Тана выдержала картинную паузу, заставляя водителя изнывать от неопределенности, и переместила ладонь левой руки на бедро собеседника, а после продолжила: – он не ты.

Нюхач самодовольно улыбнулся. Ему захотелось, не сбавляя скорости, расстегнуть ширинку, пригласить девушку «к столу» и как следует «накормить» любовницу, но рейдер опасался, что такое дерзкое поведение вызовет у Таны шквал негодования, поэтому водитель скромно довольствовался тем, что пальцы девушки, скользнув вверх по ноге мужчины, отыскали спрятанный под тканью брюк член и принялись легонько и ненавязчиво его поглаживать.

Тело чужака охватил жар. Наполненный размытыми силуэтами и застывшими в немом крике на физиономиях жертв безобразными гримасами неожиданной и болезненной смерти сон утратил силу над хигтером. Челюсть Экса, как разогретый воск, начала деформироваться; она раздулась из-за того, что, распоров десны и нёбо, клыки образовали второй ряд зубов. Лютый голод исказил облик хигтера до неузнаваемости: казалось, что над устрашающим и мерзким образом Экса поработали неумелые гримеры перед съемками очередной жесткой тошнотворной сцены второсортного фильма ужасов.

Хигтер вклинился между мило ворковавшими разгоряченными любовниками и испортил им романтическую атмосферу, прорычав:

– Останови машину!

Нюхач дернулся и покосился на пассажира. Из-за не вовремя нарисовавшейся образины сексуальное напряжение, вызванное близостью Таны, схлынуло. Водитель не спешил подчиняться пацану, мужчина уточнил:

– Зачем?

– Развитая тварь близко, – предостерег собеседника Экс.

– Тогда нам не следует задерживаться здесь, – запротестовал Нюхач.

– Ошибаешься, – пророкотал хигтер. – Я голоден и хорошо помню, что мясо иммунных вкуснее плоти зараженных спорами мутантов. Если я не сожру тварь, то отхвачу кусок от тебя.

Водитель побагровел, но двигатель автомобиля заглушил. Мужчина поступился принципами, не отреагировав на прямую угрозу агрессора, так как без силовой помощи Экса Нюхачу с Таной не уничтожить отряд Гамбита.

Водитель окинул взглядом стволы молодых деревьев, за которыми невозможно было спрятаться, и лоскутное «одеяло» полей – фрагменты разноцветной мозаики тоже пустовали. Матерые твари не маячили на горизонте; наоборот, в округе было слишком мирно. Звенящая тишина завораживала и пугала одновременно.

Хигтер снял одежду и обувь, открыл дверь машины и, выбравшись из внедорожника, зашагал босиком по утрамбованному грунту. Экс напоминал хозяина жизни, полностью контролирующего ситуацию. Хигтер играючи нашел логово притаившегося раненного залетными рейдерами топтуна, отставшего от разогнанной крупнокалиберным огнестрельным оружием небольшой мигрирующей группы зараженных.

Жалкая тварь от безысходности обглодала до кости собственную оторванную точным выстрелом дробовика ногу. Культя топтуна только начала обрастать мясом и восстанавливаться. Быстро теряющий силы зараженный схоронился в небольшом овраге, образовавшемся в посадке: мутант предвкушал назревающую перезагрузку соседнего кластера, на котором с завидным постоянством происходило перемещение из другого мира нескольких сельских построек, не позволяющих скотине и домашней птице разбрестись по сотам Улья. Серая шкура принявшей позу зародыша твари сливалась с убогим цветом сухой потрескавшейся почвы; это затрудняло обнаружение мутанта для обычных бойцов, но Экс уже не являлся просто человеком, так как сознание и организм хигтера при «копировании» частично поглощенных жертв перестраивались: Экс, как губка, впитал повадки и инстинкты тварей.

Голый хигтер наклонился, подобрал валявшуюся на обочине ветку и запустил ее в мутанта. Топтун шумно втянул ноздрями воздух, но не поднялся с земли: зараженный осторожничал. Тогда Экс разинул пасть и поднес к ней свою ладонь, а затем проколол клыками кожный покров. Алые бусинки, как броское украшение, заблестели на руке хигтера. Экс конвульсивно сжал пальцы, кровь заструилась между ними, две капли сорвались вниз и упали на почву. На ребре ладони хигтера причудливыми узорами теперь выделялись красные дорожки.

Мутант почуял сладкий металлический аромат крови и вскинулся, взрыхлив когтями податливую землю. Неуклюже прыгая на трех конечностях, топтун «вынырнул» из редкой лесополосы и устремился к Эксу.

– Отлично… – прошипел хигтер и принял боевую стойку, словно имел дело не с мутантом-переростком, а с очередным непримечательным бойцом, однако сейчас свободу Экса не ограничивали стойки и секции октагона.

***

Покалеченная тварь с низким покатым лбом, безумными подернутыми густой тьмой глазами и гипертрофированными мышцами, балансируя на двух конечностях, выбросила вперед напоминающую размером полотно лопаты пятерню и полоснула хигтера когтями по животу. Острые наросты, образовавшиеся на пальцах топтуна, не распороли кожу Экса, а лишь со скрежетом скользнули по плоти хигтера, потому что за считаные секунды до того, как когти мутанта оцарапали бойца, кожа Экса покрылась армированными чешуйками, на которых теперь выделялись тонкие белые кривые борозды.

Топтун, не сумевший выпустить «жертве» кишки, издал выражающий недовольство горловой звук. Развитый зараженный походил на разобиженного на весь мир угрюмого неуклюжего подростка. На скопированную у тварей броню хигтера наполз скрыт. Топтун потерял Экса из виду и, как беспомощный слепой котенок, напрягся и ощерился. Тварь, полагаясь на обостренное обоняние, улавливающее аромат крови бойца, и слух, сделала несколько выпадов влево, но мускулистая конечность мутанта зачерпнула только воздух: верткий хигтер успел сменить позицию и, перекатившись по грунту, проскочил мимо развитого зараженного. Оказавшийся рядом с образиной Экс выпрямился и навалился на здоровую ногу твари. Топтун пошатнулся, но равновесие не потерял. Невидимый хигтер чуть отстранился от мутанта, выкраивая себе место для маневра, и с разворота обрушил на коленный сустав твари укрепленный армированными наростами кулак. Топтун надрывно заурчал и грохнулся на левый бок.

Экс вцепился пальцами в предплечье твари и подтянул конечность брыкающегося мутанта к своей разинутой пасти, а после перевертыш вогнал акульи зубы в бугристую руку топтуна. Хигтер остервенело отрывал от твари насыщенные теплой кровью куски мяса и проглатывал их. Вспышки человеческого сознания меркли, когда Экс, уподобляясь мутантам Улья, утолял голод.

***

Скрыт и чужая шкура схлынули с перевертыша, только второй ряд зубов по-прежнему искажал лицо Экса. Хигтер пожирал замученного топтуна и издавал довольное урчание, словно сам пополнил ряды неиммунных тварей. До сидевших в машине рейдеров доносились чавкающие звуки, выражающие животный восторг и переплетающиеся с ехидным, как у гиены, смехом.

– Падальщик… – брезгливо произнес Нюхач, поглаживая вспотевшими ладонями рулевое колесо. Мужчине жутко хотелось завести двигатель, нажать на газ и сбить ненормального пацана… или сдать назад и уехать от обжоры как можно дальше, но Нюхач видел, что Экс, повернув голову, немигающим взглядом следил за нервным водителем, давая ему тем самым понять, что, если рейдер попытается свалить, хигтер догонит предателя и оторвет ему голову. Нюхач обратился к спутнице: – Мы сможем приручить это «животное»?

Тана вжалась в пассажирское кресло: расправившийся с мутантом Экс восхищал и пугал девушку своими выходками.

– Если мой дар заработает вновь, да, – ответила бывшая нимфа.

Рапид: Химера

Замызганный кровью топтуна Экс вернулся к внедорожнику. «Примеренный» облик клыкастого убийцы-обжоры больше не портил внешность хигтера, только россыпь алых веснушек и пятен, украсивших кожу Экса во время славного пира, напоминала рейдерам о том, что их попутчик отвратительнее развитых зараженных.

Пацан забрался в салон, оделся и, откинувшись на спинку сиденья, напомнил угрюмому водителю:

– Ты обещал выследить Гамбита…

Нюхач обернулся к решительно настроенному хигтеру и сообщил:

– Чтобы взять след и найти кваза, нужно вернуться на место бойни, в которой погиб мой отряд.

«Значит, Гамбит – кваз…» – Экс молча кивнул.

Размеренное гудение двигателя внедорожника снова огласило пустошь. Монструозный автомобиль рванул с места, опять потревожив колесами осевшую на дорогу пыль.

***

Казалось, что медленный кластер вымер. Урчание больше не разносилось эхом по округе. В качестве временного укрытия рейдеры выбрали бывший винный завод. Нюхач припарковал внедорожник на территории здания, закрытого для проведения реставрации с демонтажными работами. Стоило водителю и пассажирам покинуть салон, как из-за мешков со строительным мусором показалась взлохмаченная голова открывающего рот в немой мольбе ползуна. Вместо утробных звуков из глотки жалкой твари вырвались хрипы. Тана подняла с захламленного арматурой асфальта увесистый кирпич, чтобы размозжить низшему зараженному череп.

– Не убивай ползуна, – предостерег любовницу Нюхач.

Девушка вопросительно уставилась на водителя.

– Вдруг наш «питомец» снова проголодается… – рейдер махнул рукой в сторону чумазого Экса: пацана нисколько не смущало то, что на его лице застыли напоминающие образующуюся на металле ржавчину пятна чужой крови; хигтер не слушал разговор спутников – перевертыш застрял в собственных вязких мыслях.

Зараженный продолжил тащиться к гостям, отталкиваясь ладонями и локтями от земли. Голодный взгляд твари был колким и хищным, а тело – немощным. Кожа на брюхе ползуна практически стерлась; оставляя на асфальте влажную дорожку алого оттенка, «червь» совершил очередной рывок к рейдерам и скорчился от пронзившей все его существо боли, так как из дырявого живота мутанта вывалились склизкие серые кишки.

– Можешь прикончить зараженного, Тана, – медленно моргнув, вмешался в разговор спутников Экс. Чужак прищурился и устремил взор на посмевшего говорить о рационе хигтера с пренебрежением Нюхача. Тот напрягся. Перевертыш, объясняя свое произнесенное ранее жестокое предложение, напомнил мужчине: – Питаться падалью я не намерен: у меня была возможность убедиться в том, что «альтернатива» намного вкуснее мяса зараженных.

Экс попытался принять облик «изысканного блюда». Мышечная масса пацана увеличилась, хигтер вытянулся и раздался в плечах. Черты лица бойца обрели угловатую суровость.

Нюхач шумно сглотнул.

– Полоз… – пробормотала вдова скопированного хигтером садиста; от изумления девушка выпустила из пальцев тяжелый прямоугольный «брикет», острый угол кирпича угодил в темя подползшего к блондинке существа и пробил твари голову, однако зараженный не затих, а едва слышно заунывно заурчал.

Дар Экса опять дал сбой. Как подогретый пламенем свечи парафин, «шкура» и маска покойного супруга Таны схлынули с хигтера.

Блондинка отфутболила потемневший от густой багровой «грязи» камень носком ботинка, а после забила ползуна ногами, с остервенением вдалбливая обломки черепа в желтоватые студенистые борозды и извилины мозга твари, на которой просто вымещала злость. Тана не над ползуном вдоволь поиздевалась, а над Полозом, образ которого отпечатался в сознании девушки.

– Ублюдок! – прокомментировал поступок зарвавшегося Экса любовник Таны. Нюхач подошел к девушке и обнял ее за дрожащие плечи.

– Ха-а… Какие мы нежные! – сопливая драматическая зарисовка вызывала у хигтера скуку.

***

Хрупкую блондинку было решено на время оставить в подходящем для лагеря месте. Экс и Нюхач прикончили нескольких шатавшихся по цехам завода истощавших медляков, прежде, до заражения прилипчивыми спорами, являвшихся прорабами на масштабной стройке. Любовник Таны несколько раз осмотрел просторные помещения; убедившись в том, что в убежище безопасно, Нюхач вернулся к внедорожнику, открыл заднюю дверь машины и, подтянув к себе пожитки, закинул на плечо дорожную сумку с продуктами, целебным пойлом и оружием, а после завел в здание девушку.

– Вам следует задержаться здесь и отдохнуть, – попросила Тана осипшим голосом.

– Нет. Отряд Гамбита может далеко уйти от места бойни. Я не хочу выслеживать кваза и его шестерок неделями и, как псина, гоняться за тенью рейдеров, – «отрезал» мужчина, поставив принесенную для спутницы провизию на пыльный пластинчатый фильтр.

– Я поеду с вами! – девушка стукнула кулачком по разгрузке любовника и капризно надула губки.

Мужчина отрицательно покачал головой и сказал:

– Я не подвергну твою жизнь опасности. Тебе нельзя пересекаться с Гамбитом.

Тана отвела взгляд в сторону. Нюхач направился к выходу.

– Не рискуй собой, – кротко промолвила девушка.

– Не буду, – легко пообещал любовник. Зачем подставляться, если есть пушечное мясо?

***

Нюхач припарковал машину в глухой подворотне.

«Эти "отбросы" должны были сменить локацию, чтобы избежать стычки с возможными преследователями, жаждущими отмщения за смерть близких, но… Кто знает!..» – водитель осторожничал, поэтому, чтобы не привлекать шумом двигателя внимание неприятелей, на встречу с которыми мужчина сильно не рассчитывал, предложил оставить внедорожник в двух кварталах от спортивного комплекса – места дурацкой гибели подчиненных Нюхача. Экс только плечами передернул и первым выбрался из салона припаркованной машины. Вскоре водитель поравнялся с хигтером, дистанция между охотниками и «кладбищем» неумолимо сокращалась.

Ветер обдал лица странников освежающей прохладой. Ноги Нюхача словно налились свинцом, сердце предательски громко заухало в груди; неожиданно начавшаяся паническая атака заставила мужчину сбавить шаг. Дар Улья обострял обоняние любовника Таны до предела. На мгновение Нюхачу показалось, что тягостные воспоминания пробудили фантомные ощущения, из-за которых мужчину будто бы окутал запах смерти, вот только аромат не имел металлического привкуса свежей крови или химического амбре пороха: запах был гнилостным и застоявшимся и переплетался с букетом ароматов, исходящих от немытых тел живых израненных существ. Нюхач осознал, что то, что он принял за иллюзию, на самом деле суровая реальность.

Мужчина вздрогнул и, указав пальцем на массивное здание спортивного комплекса, сообщил Эксу:

– Гамбит и его бойцы не покинули лагерь!

– Здорово. Не придется их искать, – безразлично промолвил оглянувшийся на отставшего спутника хигтер.

Экс побрел дальше.

– У Таны, кроме меня, никого нет, поэтому… – слова Нюхача звучали как оправдание.

– Я не рассчитывал на твою помощь, – перебил мужчину пацан.

Кожа Экса покрылась броней из армированных чешуек; через несколько томительных секунд хигтера, готового убивать, поглотил скрыт. Нюхач напрягся, он до конца не верил в то, что скоро кваз сгинет, но старался сохранять объективность: комбинирующий скопированные у тварей способности Экс был практически неуязвим – это обстоятельство лишало отряд Гамбита шанса на выживание. Предвкушающий триумф мужчина не спешил возвращаться к любовнице, Нюхач забрался на многомаршевую пожарную лестницу, крепившуюся к стене девятиэтажного здания, снял с плеча ремень винтовки, сел на металлическую площадку и, подтянув одну ногу к груди, поставил на колено локоть руки, которой удерживал огнестрельное оружие, а после приладил его приклад к плечу. Щека мужчины соприкоснулась с магазином винтовки. Нюхач принялся изучать местность через оптический прицел, надеясь запечатлеть в памяти первые признаки кровавой вакханалии, которая должна была разгореться в пристанище кваза.

Взятие на проходе

Сейчас.

Город, превращенный развитыми тварями в руины, замазанные кровью перенесенных в Стикс при перезагрузке копий, был неприветливым. Тела неудачливых иммунных и не успевших пополнить ряды пустышей людей захваченные спорами паразита обжоры обглодали до костей. В поисках пищи зараженные мигрировали. Штиль.

После того, как стандартный кластер практически опустел, мародеры: муры и рейдеры-одиночки – подтянулись к относительно безопасной «соте» Улья. Жестких стычек изменников с бывалыми иммунными было не избежать. Муры разбирали прошедших естественный отбор выживших свежаков и залетных рейдеров на «запчасти» и продавали детали внешникам; закаленные реалиями нового мира копии, в свою очередь, патологически не переносили изменников и методично истребляли их. Рано или поздно каждый обитатель Улья уясняет простую истину – самым страшным и опасным существом здесь является человек.

Ферзь и Танцор, отколовшиеся от отряда Гамбита из-за необходимости достать ингредиенты для приготовления спека бойцы, а также спасенный ими свежак, Сергей Лукьянов, колесили на угнанном автомобиле по безлюдным улицам. Вдали уже виднелся спортивный комплекс, являвшийся временным лагерем рейдеров, оставшихся с безруким квазом, – жизнь, казалось бы, налаживалась.

«Добыча… Хабар. Засада…» – отголоски чужих мыслей набатом застучали в сознании Ферзя. Мимолетный тревожный сигнал полоснул разум кареглазого рейдера, обладающего позволяющим считывать чужие намерения даром. А потом наваждение сошло на нет из-за увеличения дистанции между водителем и незнакомцами, затаившимися с монокулярами на наблюдательном пункте, с которого открывался чудный вид на супермаркет – одно из самых притягательных для выживальщиков мест.

– Что-то не так? – расположившийся на пассажирском сиденье Танцор обратил внимание на скрипнувшего зубами Ферзя.

– Да. Нас «срисовали» муры. Приготовьтесь дать им отпор, – сообщил бывшему наемнику и Сергею водитель.

Чтобы оторваться от беспринципных отбросов, Ферзь лавировал и часто менял маршрут, а вооруженные пассажиры пристально изучали мелькающие за окнами машины «декорации» кластера.

«Попались. Сейчас…» – очередная порция «дегтя» извне обрушилась на водителя, на несколько секунд дезориентировав его. Кареглазый рейдер понял, что собирается сделать обогнавший автомобиль клокстоппер, но предупредить остальных не успел.

Миниатюрная блондинка остановилась посреди дороги и обернулась к жертвам, девушка отвела назад руку, в которой сжимала металлический стержень, и вновь активировала дар, чтобы придать арматуре ускорение. Незнакомка отчетливо представила, как увесистая железка пронзает водителя, он теряет управление… и тачка вписывается в ряд мусорных баков или фонарный столб.

Сжимающая рулевое колесо вспотевшая ладонь Ферзя дернулась – автомобиль вильнул, выскочив на встречную полосу, из-за этого маневра метившая в водителя импровизированным копьем блондинка, совершив бросок, промахнулась. Увесистый стержень пробил лобовое стекло и пригвоздил Танцора к спинке кресла. У бывшего наемника перехватило дыхание, поэтому Танцор не заорал: из-за спазма и адской боли раненый и звука из себя выдавить не мог.

Лукьянов всполошился, свежаку повезло: раздробивший ключицу Танцора острый конец продырявившей плоть бойца и переднее сиденье арматуры завис в нескольких сантиметрах от торса Сергея. Свежак шумно сглотнул, он завороженно пялился на скользящую по побагровевшему стержню вниз крупную каплю крови пострадавшего бывшего наемника.

Клокстопперу требовалось время, чтобы восстановить силы: дар девушки «откатился». Ферзь воспользовался этой заминкой и повернул налево; водитель, планируя оторваться от быстрой преследовательницы и затеряться в лабиринте высотных построек, петлял между домами. Сбежать от того, кто быстрее пули, невозможно, но от клокстоппера можно спрятаться.

– Ты… Ты… – тихо прохрипел Танцор, с трудом воздерживаясь от отборных ругательств в адрес кареглазого рейдера; раненый понял, что Ферзь, спасая свою шкуру, подставил пассажира под удар, но не скомпрометировал водителя перед Лукьяновым, так как бойцы все еще живы из-за пусть и эгоистичного, но единственно верного решения Ферзя. Нельзя сейчас обвинениями подрывать доверие свежака к опытному рейдеру. – Позаботься о Сереге и проверь, как там наш отряд.

– Вместе проверим, – огрызнулся Ферзь.

– Не факт, – голос бывшего наемника прозвучал глухо.

Водитель попросил Танцора:

– Только не отключайся! Слышишь?!

Ответа не последовало. Кареглазый рейдер уставился на раненого – голова Танцора безвольно повисла.

«Не умирай. Не так! Не из-за меня…» – мысленно умолял бывшего наемника Ферзь. Он потянулся правой рукой к Танцору, приложил пальцы к его шее и с облегчением нащупал у бойца слабый, но ровный пульс.

***

Езда на запредельной скорости привела к тому, что автомобиль занесло на очередном повороте, быстрота реакции водителя позволила избежать страшной аварии с вынырнувшим из-за угла внедорожником муров, прекративших заниматься погрузкой раздобытых в универмаге продуктов и шмоток ради охоты на рейдеров, с которыми не справилась разведывавшая обстановку девчонка-клокстоппер. Передний бампер легковой машины, оцарапавшей укрепленный кузов джипа, треснул, а фара крупными осколками высыпалась на асфальт. Из-за встряски арматура зашевелилась в ране Танцора. Это растормошило бывшего наемника, он глухо простонал. Внедорожник сделал крюк и, развернувшись, устремился за автомобилем чужаков. Когда расстояние между тачками немного сократилось, разместившийся на заднем сиденье коренастый охотник за головами и хабаром опустил стекло.

– Держитесь! – порекомендовал бойцам Ферзь.

Лукьянов завозился за спиной водителя, пальцы свежака сомкнулись на крепившейся к потолочной панели ручке.

Кареглазый рейдер, перехвативший ментальный поток намерений высовывающегося из окна внедорожника мура, резко сбросил скорость, не дожидаясь, пока плотный мужик, вытянувший вперед руку, в ладони которой крепко сжимал рукоятку крупнокалиберного пистолета, совершит первый выстрел.

Скрежет вновь соприкоснувшегося металла. Глухой удар. Скольжение, перемалывающее кости зажатой между двумя кузовами конечности. Истошный вопль мура. Рука мужика повисла бескостной плетью. Увесистое оружие выскользнуло из ослабевших и склизких от крови торчащих под неестественным углом пальцев охотника за головами и шмякнулось на землю. Джип прокатился еще метров двадцать и остановился.

Крики угодившего в «мясорубку» мура привлекли внимание блондинки, она за несколько секунд преодолела огромное расстояние и отыскала столкнувшихся с рейдерами членов своего отряда.

Ферзь свернул направо, периферическим зрением он заметил достигшее внедорожника размытое пятно, которое, застыв, приняло очертания женского силуэта. Мысли девчонки вихрем ворвались в голову кареглазого бойца.

– Сначала клокстоппер проверит состояние своих дружков, а потом займется нами, – оповестил раненого и Сергея водитель.

– Ты спокоен, значит, у тебя есть план… – прошептал пересохшими губами Танцор.

– Чтобы спастись, нам придется сдать мурам тебя, – невозмутимо ответил раненому Ферзь.

– Что?! – вспылил свежак, сверля затылок водителя недобрым взглядом.

– Ха… – бывший наемник усмехнулся, лишь пульсирующая в продырявленной подключичной области боль не давала Танцору отключиться. – Выходит, я тебя здорово недооценивал, Ферзь.

Этюдист

Поворот – и тупик. Проезд был завален хламом и еще чем похуже: перевернутые мусорные баки и гниющие зловонные трупы неудачливых копий сформировали пошлую сюрреалистическую угловатую скульптуру-баррикаду. Двигатель покореженного легкового автомобиля, словно утоливший голод мутант, прекратил урчать. Две двери иномарки распахнулись; свежак и кареглазый рейдер, покидая салон, оставили створки машины открытыми. Быстрые шаги – и штиль.

Тишина оглушала и задавливала налетом безнадеги. Сознание Танцора затуманилось. Лишь нарастающая с каждым ударом сердца жуткая пульсация в дыре, образовавшейся под сломанной левой ключицей бывшего наемника, не давала бойцу провалиться в забытье.

Девушка-клокстоппер добралась до иномарки чужаков, мельком заглянула в «консервную банку», размытым пятном помчалась дальше, не нашла водителя и невредимого пассажира и вернулась к машине. Действие дара Улья сошло на нет, блондинка замедлилась. Девчонка взялась за ручку передней пассажирской двери и рывком отворила ее, чтобы «мило» побеседовать с раненым.

– Где члены твоего отряда? – прорычала смазливая незнакомка.

– Без понятия, – почти шепотом ответил Танцор.

– Не хочешь по-хорошему?.. Ладно! – блондинка наклонилась, хлопнула ладонью по застрявшей в плоти бывшего наемника арматуре и ехидно поинтересовалась: – Больно?

Металлический стержень качнулся – раненый на мгновение зажмурился и стиснул зубы, а затем распахнул глаза и, проигнорировав издевательский вопрос клокстоппера, произнес напоминающим рычание загнанного в угол дикого зверя низким голосом:

– Если ты хотела, чтобы мы остановили тачку, могла бы показать нам сиськи и «проголосовать».

– Блин! И почему я сама до этого не додумалась?! – наигранно возмутилась девчонка. – В следующий раз обязательно устрою на трассе представление с раздеванием.

– Следующего раза не будет, – заметил Танцор.

– Чего? – блондинка ощерилась и попыталась отстраниться от проема.

Бывший наемник сомкнул пальцы на запястье незнакомки, не позволив девчонке отдалиться от иномарки.

– Отпусти, ублюдок! – как фурия, зашипела блондинка; чтобы высвободиться из цепкой хватки раненого, девчонка воспользовалась приобретенной в Улье способностью, но… ничего не произошло. На клокстоппера волнами накатили слабость и усталость. Девушка запаниковала и завопила: – Что ты со мной сотворил?!

Отсутствие боевого дара не делало Танцора менее опасным, так как он мог на довольно длительный срок заблокировать чужие способности.

– Я убил тебя, – признался бывший наемник, он услышал щелчок позади и резко отпустил руку блондинки.

Девчонка шмякнулась на задницу рядом с автомобилем. Из-за падения блондинка ушибла поясницу и прикусила язык. Рот девушки почти сразу наполнился тягучей кровью. Сплюнув ее, блондинка вытащила из закрепленных на бедре ножен кинжал и замахнулась, чтобы всадить лезвие в Танцора. Девчонку чертовски бесило то, что раненый боец был абсолютно спокоен; блондинке жутко захотелось стереть безмятежность и цинизм с лица чужака.

***

Паника всколыхнула мысли клокстоппера. «Пора», – понял Ферзь и дернул вверх багажный рычаг. Щелчок. Крышка «короба» поднялась. Кареглазый рейдер выскочил из тесного багажника, обогнул иномарку, на ходу опустошил свою кобуру, прицелился и, потянув на себя спусковой крючок, выстрелил из АПС в схватившуюся за кинжал девчонку. Пуля пробила блондинке череп, брызги кровавой «каши» заделали распахнутую створку автомобиля – клокстоппер неуклюже грохнулась на захламленный мусором асфальт.

«Я убил тебя…» – Танцор не соврал незнакомке; несмотря на то что выстрел совершил Ферзь, именно раненый сделал девчонку легкой медлительной мишенью.

Кареглазый рейдер убрал пистолет за пояс брюк, подошел к трупу, подхватил его под руки и перенес покойницу подальше от машины. Затем Ферзь отыскал в карманах разгрузки несколько боевых салфеток и бинт и положил находки Танцору на колени. Рейдер достал из крепившегося к ремню чехла флягу с живчиком, открутил крышку и напоил забористым пойлом бывшего наемника.

Танцор глянул на закрывающего и убирающего плоскую алюминиевую бутылку в футляр Ферзя и сказал:

– Хватит тянуть. Просто выдерни из меня эту железку.

– Ты прав, – кареглазый рейдер придавил ладонью к спинке сиденья плечо раненого, сомкнул пальцы другой руки на загнанном в плоть Танцора стержне и резко выдернул арматуру. Покрывшееся трещинами лобовое стекло жалобно заскрежетало, когда Ферзь вытолкнул длинный стержень из салона через отверстие в окне.

Бывший наемник не издал ни звука, так как был в полуобморочном состоянии. Все силы у Танцора уходили на то, чтобы не потерять связь с реальностью. Из раны бойца хлынула кровь, кареглазый рейдер принялся ее останавливать. Ферзь услышал шорох быстрых шагов, но не придал этому значения: умеющий считывать намерения людей рейдер знал, что к автомобилю возвращается Сергей Лукьянов, покинувший укрытие после сигнала – хлопка, огласившего округу из-за выпущенной в башку девчонки-головореза пули.

Свежак уселся на водительское место и подключился к оказанию помощи пострадавшему: Сергей продезинфицировал выглядевшую скверно проколотую подключичную область торса Танцора живчиком и заклеил раны бывшего наемника гемостатической желто-белой тканью. Боевые салфетки впитали алую жидкость и растворились, теперь они напоминали гелеобразные сгустки, которые надежно закрывали отверстие.

Ферзь отступил назад и выпрямился, он осознавал, что муры временно отказались от погони за бойцами, так как один из членов банды головорезов тоже находился в критическом состоянии из-за последствий стычки с чужаками, однако большого преимущества это обстоятельство рейдерам не давало. Кареглазый боец приблизился к сломанной светловолосой «кукле», присел и тщательно обыскал мертвячку. Ферзю приглянулся мощный монокуляр девчонки, поэтому оптический прибор перекочевал в карман рейдера, также Ферзь заметил чуть поодаль клинок блондинки и подобрал его с земли.

Рейдер постарался восстановить в памяти прочитанные ранее в разумах соперников разрозненные фрагменты выделявшихся на фоне белого шума и хаоса созревших связных мыслей, побудивших муров напасть на бойцов. Ферзь озвучил свои опасения:

– Наших врагов интересовал только хабар: огнестрельное оружие, патроны… Разбирать кого-либо на органы муры не планировали, по крайней мере, – сейчас, хотя после оказанного нами сопротивления головорезы могли и пересмотреть свои приоритеты. Если мы сдадим позиции, нас не прикончат, а подвергнут истязаниям.

– Ехать к спортивному комплексу нельзя, – добавил Танцор.

– Да. Есть вероятность, что мы приведем за собой «хвост» и навредим членам нашего отряда, если… – подтвердил кареглазый рейдер и осекся на полуслове.

Бывший наемник, не предрасположенный к проявлению пустой сентиментальности, не постеснялся дополнить не высказанную Ферзем фразу:

– Если после нападения на наш лагерь охотников за головами кто-то из бойцов Гамбита выжил.

– Чтобы это выяснить, сперва нам придется очистить данную территорию от банды муров, – подытожил кареглазый рейдер.

Откладывание партии

«Моя жизнь была поделена на черные и белые поля. Светлые квадраты находились совсем близко, но жестокие правила игры ограничивали меня. Я, подобно чернопольному слону, мог передвигаться только по темным четырехугольникам».

Тогда.

После полуночи начиналось «веселье». Тонкие стены не скрадывали надрывного протяжного воя, лишь отдаленно напоминающего человеческий плач. Хныканье всегда перерастало в истерический смех, а затем обессилевший человек замолкал. Ночью временно проживавший в примыкающей к «очагу беспокойства» комнате Гриша Нагибин, мальчишка, сплавленный после развода предков на лето нашедшей себе нового мужика матерью к одинокому отцу, недовольно фырчал и стучал по трубе кулаком, чтобы привлечь внимание буйных соседей и как-то образумить их, – ничего путевого из этого не выходило: эпичные «концерты» продолжались с завидным постоянством.

У старожил многоэтажного дома сдали нервы; чтобы навести в подъезде порядок, возмущенные жильцы вызвали полицию. Важные представители правоохранительных органов приехали, проверили, что да как, пообщавшись с привлекательной кроткой дамой, впустившей участкового с помощником в свою квартиру, и посоветовали жалобщикам приобрести беруши; на этом дело заглохло, соседям пришлось смириться с воем.

В конце августа родители Гриши созвонились, посовещались и решили, что ребенок должен вернуться к матери, пообещавшей, что выходные дни и все каникулы Гриша сможет проводить с отцом. Недолгие сборы, переезд, контроль со стороны деспотичной женщины, тоска – подростка, как право играть белыми фигурами, передали хитрой сопернице – ущемлявшей при первой же возможности гордость бывшего мужа матери хулигана.

Гриша из-за недосыпа запаршивел; это не лучшим образом сказалось не только на внешнем виде уставшего и взвинченного мальчишки, но и на поведении и без того проблемного подростка. Одноклассникам и учителям Нагибина можно было посочувствовать, а учебный год, блин, лишь начался.

***

С появлением в классе новичка ничего не изменилось: мальчишка просто занял одно из пустовавших прежде мест и словно стал предметом мебели. «Деревянный», скучный и флегматичный, Павел Соболев не был изгоем, но, видимо, не умел общаться или не стремился заводить друзей. Подросток хорошо учился, держался достойно и… отстраненно. Такого даже задирать неинтересно.

Гришка Нагибин, хулиганистый мальчишка, постоянно приносил в школу карты и, привлекая к игре дилетантов, виртуозно разводил одноклассников на карманные деньги, а после тратил их на жирные пирожки с картошкой в столовой и наедал щеки.

Учителя, если на перемене или во время занятий видели в руках Гришки колоду, отбирали у упрямого мальчишки карточки и грозили ему пальцем, но Нагибин быстро нашел картам альтернативу: по четвергам после уроков проводили факультативные занятия «Шахматный мир», из-за этого в каждом кабинете имелись магнитные демонстрационные доски и несколько наборов для настольной игры в шахматы. Игровые комплекты дети, чтобы отточить и закрепить приобретенные знания и навыки, могли брать в любое время: до занятий, если приходили раньше, на переменах и после окончания учебного дня. Тех, кто реально посещал факультатив и шарил в шахматах, Гришка избегал, а неумех, напротив, «обрабатывал»: игра на деньги возобновилась – жизнь наладилась.

***

Каждая партия длилась довольно долго, поэтому, когда в класс по звонку заходил учитель, доску с находившимися на ней фигурами и небольшую стеклянную банку, в которую ученики складывали «съеденные» пешки и дальнобойные единицы, переставляли на подоконник дальнего окна или на шкаф, а потом, на следующей перемене, игра возобновлялась.

Пятница… Учебная неделя подошла к концу. Очередная партия завершилась после занятий фееричной победой Нагибина. Гришка вальяжно откинулся на спинку стула, самомнение удачливого пацана знатно подросло. От азарта и довольства в глазах Нагибина заплясали озорные огоньки.

– Гони мне выигрыш! – с усмешкой потребовал Гришка, протягивая вперед раскрытую ладонь.

– Да блин! – воскликнул потерпевший позорное поражение одноклассник и, выудив из кармана брюк пятьдесят рублей, отдал помятую купюру Нагибину.

Поступок подростка-хулигана возмутил Соболева. Сильные негативные эмоции, пробившиеся через затуманенный разум ставшего заторможенным ученика, ненадолго привели в чувство Павла, задержавшегося в классе, чтобы переписать в тетрадь выполненный на доске разбор трудной задачи и по образцу сделать заданное на дом упражнение.

Гришка ощутил на себе прилипчивый взгляд новичка и спросил у стороннего наблюдателя:

– Что уставился?

– Сыграть хочу, – просто ответил Павел.

– А деньги у тебя есть? – заупрямился хулиган.

Соболев достал из портфеля тысячу, которую ему дала мать на такси, и, показав Нагибину крупную купюру, произнес:

– Вот.

Гришка аж присвистнул, но быстро взял себя в руки и уже более дружелюбно пригласил новичка за свой стол.

***

Нагибин предоставил сопернику право сделать первый ход. Павел сдвинул белую пешку. Партия началась. Соболев был уверен, что Гришка клюнет на примитивный размен и на втором ходу «съест» незащищенную фигуру соперника; новичок не прогадал – Нагибин действовал предсказуемо. В голове Павла уже выстроились возможные комбинации розыгрыша вариантов принятых королевских гамбитов: новичок полностью контролировал ситуацию. Лицо Гришки раскраснелось от досады, когда, несмотря на понесенные соперником потери, Соболев, прекратив подпитывать каскадом жертв иллюзорную надежду Нагибина на победу, перехватил инициативу.

За увлеченными соперниками наблюдали друзья Гришки и расставшийся с полтинником неказистый мальчишка. Дверь громко хлопнула – все, кроме Павла, вздрогнули и оглянулись.

«Ерунда. Сквозняк», – Нагибин испытал облегчение, не увидев в дверном проеме силуэта ворчливой уборщицы, вечно выгонявшей учеников из кабинета, чтобы навести в помещении порядок, и снова сосредоточился на интеллектуальном противостоянии. Гришка заметил, что его соперник переместил короля и ладью. «Новичок что, меня идиотом считает?» – Нагибин раскрыл рот от негодования и выпалил:

– Ты переставил две фигуры!

– Я сделал рокировку, – невозмутимо промолвил Павел.

– Чего? – Гришка часто заморгал.

– Не знаешь, что это? – Соболев принялся лениво постукивать изящными бледными пальцами по столешнице.

– Нет… – пробурчал Нагибин, почесывая пятерней затылок.

Павел нудно, будто дословно пересказывал статью из заумной книги, объяснил принцип выполнения рокировки. Выслушав новичка, Гришка с ужасом осознал, что связался с профессионалом, но отступать и признавать свое бессилие упрямый хулиган не привык, поэтому продолжил пододвигать свою пешку к краю доски, стараясь добиться превращения жалкой фигуры в ферзя.

– Та-а-ак!.. Кто тут у нас? – протянула заявившаяся не вовремя Маргарита Михайловна, переступая порог комнаты. В руках грубая пожилая уборщица держала ведро и деревянную швабру. Орудие труда придавало образу Марго некую воинственность.

Пацаны из группы поддержки Нагибина страдальчески закатили глаза и тихо выругались.

– Перевернули стулья и – на выход! – пробасила уборщица.

Перечить Марго никто не посмел.

Опасавшийся позорного проигрыша Гришка мог использовать появление уборщицы как предлог не завершать партию, но, вместо того чтобы смахнуть фигуры с доски, вложить их внутрь коробки и засунуть шахматный набор в шкаф, Нагибин, возможно, впервые увлекшийся самим процессом неравной игры, забил на собственное благополучие и предложил Соболеву:

– Давай в понедельник придем в школу пораньше и доиграем?

– Хорошо, – Павел медленно кивнул, достал из портфеля ручку и блокнот, открыл записную книжицу, что-то написал в ней, а после вырвал небольшой «испачканный» чернилами лист и сложил его так, чтобы текст нельзя было прочитать. Сверток новичок поместил на пустые размеченные черным и белым цветом поля.

Гришка подался вперед, чтобы сцапать листок.

– Не смей! – остановил одноклассника Соболев, а затем новичок сообщил: – Я указал ход, который собираюсь сделать. Прочтешь мое послание перед возобновлением партии.

Нагибин не понял прикола, но воздержался от дискуссии, так как уборщица уже уперла руки в бока и недобро воззрилась на нерадивых учеников. Гришка аккуратно переставил раскрытую доску с шахматами и свертком на полочку шкафчика, в котором хранились другие наборы с настольными играми, и прикрыл створку. Павел закинул лямку рюкзака на плечо и, ни с кем не попрощавшись, первым покинул кабинет.

***

Как позже выяснилось, далеко Соболев уйти не успел. Окруженный друзьями-хулиганами Нагибин увидел привалившегося плечом к стене новичка на лестнице и обратился к Павлу:

– Не хочешь с нами прогуляться по городу?

Заказывающий через приложение машину Соболев отклонил предложение Гришки:

– Пока ты не перестанешь вымогать у одноклассников деньги, нам не по пути.

«А-а? Этот ушлепок что, послал меня?!» – от шквала негодования у Нагибина аж челюсть отвисла, но мальчишка задавил в зародыше желание втащить Павлу, потому что отчасти проникся к новичку уважением.

***

Такси подъехало только через пятнадцать минут. Павел забрался в салон машины и откинулся на спинку заднего сиденья. Автомобиль плавно тронулся с места. Соболев заметил знакомые силуэты за окном: Гришка с двумя мальчишками неспешно шагали по аллейке и смеялись. Павел поймал себя на мысли, что хотел бы стать другом Нагибина и идти сейчас рядом с этим неформальным лидером, но сил на прогулку просто не нашлось. Тоска, апатия, принятие и… граничащее с безразличием спокойствие – сознание Соболева всколыхнула целая гамма чувств. Внезапная и короткая вспышка погасла, уступив место опустошенности.

С улицы потянуло кислотным запахом. Павел закашлялся. Когда ученика отпустило, он снова приник к окну. Гришка остался где-то позади. Пелена дурманящего тумана, как монолитная плита, «выросла» между двумя мальчишками. Нагибин оказался за «стеной», которую хулиган, в отличие от Соболева, видеть не мог.

Ферзевый гамбит

«Тех, чей "окрас" отличался от моего, я "съедал" и продолжал перечеркивать доску, как и свою жизнь, по диагонали».

Сейчас.

– Улей дарует копиям то, что им необходимо, – взгляд кваза был отстраненным. Мутант с отрубленными кистями находился в плену воспоминаний о прежней жизни. – Пугающие хрипы и стоны жутко раздражали меня. Еще до попадания в новый мир я начал ловить себя на мысли, что хочу, чтобы мучения неизлечимо больного бедолаги прекратились. Видимо, из-за подобной навязчивой идеи впоследствии, после моего перемещения в «ад», я получил дар обрывать чужие жизни. Хуже смерти только ожидание смерти и жалкое немощное существование, отравленное болью.

Сидевшая на брошенном на пол пыльном мате Мурка изменила позу, подтянув одну ногу к груди, и положила на колено согнутую в локте правую руку. Девушка нервозно слушала исповедь убийцы. Мурку бесило то, что Гамбит начал издалека, но девушка прекрасно понимала, насколько, казалось бы, незначительные события минувших дней и детали, которым многие не придают значения, могут исковеркать судьбу нормального человека и превратить его в морального урода, поэтому молчала. «Чем больше я разочаруюсь в… отце, тем меньше буду сомневаться в том, что кваза следует прикончить», – решила Мурка.

Хриплый голос продолжал литься из обезображенной акульими зубами пасти мерзкого мутанта, непроизвольно махавшего культями:

– Потом, подслушав в коридоре разговор классного руководителя с завучем, я узнал, что мальчишка скончался из-за увеличения неоперабельной опухоли головного мозга…

***

Тогда.

Ночь пятницы была «веселой». Приглушенные стоны с нечленораздельным подвыванием, двухчасовое обманчивое затишье, а потом – истерический женский вопль, рыдания, суета в подъезде. Кто-то позвонил в скорую и в полицию. Гости в халатах и в форме поочередно посетили соседнюю квартиру. Медики зафиксировали смерть, представители правоохранительных органов убедились в том, что она не была насильственной, и, заполнив документы и получив от матери покойного письменное разрешение, вызвали по телефону бригаду для транспортировки тела в морг. Из-за возникшей вследствие скачка смертей загруженности «перевозчики» долго не забирали труп. Бригада заявилась утром. Мужчины бесцеремонно бросили тело подростка на носилки и вынесли покойника из квартиры.

Худенькая светловолосая женщина на ватных ногах подошла к дверному проему и прошептала сорванным голосом:

– Пожалуйста, будьте аккуратны с моим сыном…

Утирая навернувшиеся слезы и шмыгая покрасневшим носом, безутешная мать прикрыла железную створку, отгородившись от любопытных жильцов подъезда, наблюдавших за женщиной через дверные глазки.

***

Рассвело. Сонно зевая, Гришка Нагибин позавтракал, привел себя в порядок и, отжав у отца несколько соток, поплелся к двери. Так как к вечеру стоимость билетов в кинотеатр увеличивалась вдвое, мальчишка предпочитал посещать утренние сеансы. Гришка выскочил в подъезд, прикрыл створку и, услышав щелчок замка, довольно хмыкнул. Перепрыгивая через две ступени, Нагибин стремительно спустился на нижний лестничный пролет и… врезался в рослого седого мужчину.

– Да чтоб тебя!.. – рявкнул тот, ощутив толчок в спину.

– Извините! – громко произнес изумленный подросток.

Напарники продолжили путь к выходу из дома, прилично обогнав Гришку; широкие сутулые плечи развернувшегося на площадке незнакомца, на которые была накинута мешковатая спецовка, и напоминающий шкаф торс больше не скрывали от взора Нагибина носилок. У подростка на мгновение перехватило дыхание, Гришка самозабвенно последовал за незнакомцами до самой труповозки, припаркованной рядом с пятиэтажкой.

Бледное лицо казалось восковым и умиротворенным, веки кто-то прикрыл, челюсть покойника была подвязана белым шелковым платком. «Я и не знал, что беспокойным соседом моего отца был Павел Соболев. Черт… – первая мысль, возникшая в сознании Нагибина, вызывала смятение и тоску, вторая же дарила пугающее спокойствие. – Ему больше не больно».

***

Мальчишки договорились прийти в понедельник в школу пораньше и продолжить партию. Это обещание утратило смысл, но Гришка, повинуясь необъяснимому внутреннему порыву, все-таки сдержал слово. Подросток открыл дверцу шкафчика, сцапал лежавший на шахматной доске сложенный лист, на котором Соболев написал свой следующий ход, и торопливо, словно избавлял вкусную конфету от обертки, расправил бумагу. Взгляд Нагибина заскользил по строкам, выведенным аккуратным почерком: «Предлагаю ничью». Гришка понял, что Павел не собирался продолжать игру, в которой, несомненно, одержал бы победу над одноклассником-хулиганом. Слезы предательски подступили к глазам, Нагибин разозлился на себя за проявление слабости и, сжав ладонь в кулак, скомкал лист, но не выбросил его, а, опомнившись, раскрыл грузный портфель и поместил послание Соболева в пенал, чтобы сохранить.

Классный руководитель, завуч и учителя-предметники обсуждали произошедшее с Павлом несчастье, взрослые не смотрели по сторонам и не особо беспокоились о том, что дети могут услышать что-то лишнее. Трагедия обрастала новыми подробностями. Оказалось, что до обеда новичок держался достойно и вел себя непринужденно, а ночью от лютой боли неизлечимо больного мальчишку не спасали даже сильные обезболивающие. Павел хотел быть нормальным, проводить время в обществе сверстников, не сближаясь с ними по-настоящему, чтобы ребята не успели привыкнуть к компании новичка и сильно не тосковали после его исчезновения, да просто жить хотел, сталкиваясь с мелочными подростковыми проблемами.

– «Нам не по пути…» – пробормотал Гришка, «погружаясь» в очередной суетный день, в котором не было места для Павла Соболева, – так новичок сказал. Он не ошибся.

Ничья? Нет. Иногда дальнобойную фигуру приносят в жертву лишь для того, чтобы потом поставить чужому королю мат.

Дебют

Тогда. Восемнадцать лет спустя.

Стена густого тумана выросла из ниоткуда. «Отрава» с кислотным ароматом расползлась по являвшемуся теперь небольшой сотой Улья клочку земли. Свежаки вдохнули споры. Паразиты нашли новых носителей – процесс обращения людей в тварей был запущен.

В скопированном кластере погас свет, пропала мобильная связь, вода больше не шумела в трубах, газовые приборы вышли из строя. Жизнь словно остановилась, чтобы в предрассветные часы забурлить с новой неистовой силой и, окрашивая обломки старого мира в алый цвет, развеять самые смелые иллюзии наивных иммунных на нормальное существование.

К тридцати двум годам Григорий Нагибин ничего не добился: стабильная, но чертовски ничтожная зарплата, пристрастие к дешевому забористому алкоголю, посредственность… Из достоинств – свой «угол», унаследованный от скончавшегося несколько лет назад отца, да брутальная внешность, на которую западали женщины-однодневки, заинтересованные лишь в качественном сексе. Представительницы прекрасного пола довольно быстро замечали тянувшиеся шлейфом за пылким, но ненадежным любовником бесперспективность и ущербность и сбегали к безобразным и более зрелым «денежным мешкам».

Бывшая одноклассница Григория лениво перевернулась на правый бок, из-за этого одеяло соскользнуло с покрытого испариной плеча и упругой груди стройной блондинки. Раньше Ирина Захарова не задерживалась у любовника до утра; несмотря на то что ее супруг все еще находился в очередной командировке, женщина осторожничала и… слишком любила комфорт, которого в старой допотопной квартире Нагибина не ощущала, но вызвать по телефону такси не получилось – сигнала не было, да и голова у Ирины раскалывалась так, будто женщина получила черепно-мозговую травму. Нагибин, конечно же, обрадовался тому, что любовница заночевала у него, Ирина же ощутила укол совести: женщина считала проявлением жестокости дарить Григорию ложную надежду на то, что банальная дружба с привилегиями может перерасти в серьезные отношения.

Когда изучавший точеные черты лица Ирины Нагибин запечатлел на лбу женщины легкий поцелуй, любовница произнесла:

– Я не уйду от мужа.

– Знаю, – в тихом голосе Григория угадывалась грусть.

Ладонь Иры легла на пресс мужчины, а затем сместилась ниже. Женщина привыкла утешать и сглаживать назревающие конфликты близостью. Нагибин не повелся на бабские манипуляции: мужчина отстранился от Иры и поднялся с постели.

– Мне пора собираться на работу, – сообщил Нагибин, направляясь в ванную комнату. – Отдыхай. Еще рано, а ты далеко не «жаворонок». Запасные ключи на холодильнике!

«Гришка меня сейчас что, продинамил?!» – Захарова разинула рот от изумления.

Вода так и не зашумела. Открытый кран даже не шипел.

«Так просто Нагибин от меня не отделается! – не привыкшая к отказам и поражениям женщина последовала за любовником и споткнулась на ровном месте: координация движений была нарушена; «картинка» перед глазами Ирины завертелась. – Что за черт?!»

***

Нагибин тронул пальцами выключатель – ничего не произошло, свет так и не дали. Вторым неприятным сюрпризом было то, что уменьшение напора воды ранее случилось из-за того, что жидкость просто стекала по трубам: воду тоже отключили. «Отлично!» – настроение мужчины скатилось до критической отметки.

Григорий на мгновение задержался возле висевшего над умывальником зеркала и безмолвного открытого крана. Мужчина хлопнул ладонью по рычагу, тот опустился.

Вскрик, глухой удар, один, второй… Стояк сотрясался, мелкие фрагменты побелки отслаивались от стен и потолка и белым снегом падали на кафельный пол. Гортанное урчание и звуки борьбы, доносившиеся из соседней квартиры, насторожили Нагибина, а последовавший за ними женский плач побудил мужчину к действиям. Григорий выскочил из ванной комнаты, увернулся от рук желавшей заключить любовника в объятия Ирины и по коридору помчался к входной двери. Нагибин понимал, что, если не вмешаться сейчас и не припугнуть избивающего свою супругу буйного жильца перспективой повидаться с участковым, сосед-квартирант прикончит женщину. Григорий добрался до створки, дважды провернул защелку и толкнул дверь. Мужчина перешагнул порог, а потом забарабанил по железной створке и грозно пробасил:

– Немедленно откройте дверь! Или я вызову полицию!

Ответом был нечленораздельный рокот, сопровождающийся возней и грохотом.

Шлепанье босых ног. Сбивчивое дыхание. Щелчок. Дверь подалась вперед. Из образовавшейся между ней и откосом щели практически вывалилась стройная потрепанная брюнетка – Мария Журавлева. Ее простой короткий халатик был разорван: молния на нем разошлась, превратившаяся в лохмотья ткань больше не закрывала «украшенное» оттиском зубов и кровоподтеками плечо молодой женщины, которую Григорий подхватил на руки.

– Ко мне! Давай! – скомандовал Нагибин, подгоняя заторможенную брюнетку.

Садист, крупный мужчина, подволакивая травмированную во время схватки с супругой правую ногу, сокращал дистанцию со своей жертвой и ее защитником. С губ соседа на волевой подбородок стекала вязкая вспененная розовая слюна, глаза садиста были подернуты тьмой, а черты угловатого лица – искажены гримасой звериной свирепости. Недолгий зрительный контакт с обезумевшим соседом заставил Григория усомниться в том, что садист – человек.

Нагибин и соседка скрылись от прожорливой твари в жилище Григория и испытали облегчение, когда притянутая Нагибиным створка соприкоснулась с дверной коробкой, запуская закрывающий замок механизм. Супруг Марии не ломился к соседу: выбравшийся на лестничную площадку садист, потеряв дичь из виду, начал растерянно раскачиваться, перекатываясь с пятки на носок, и издавать нагнетающий ужас бессловесный монотонный «гимн» смерти.

Григорий приник к глазку, мужчина не верил в то, что ему и брюнетке удалось так легко отделаться от преследователя. Нагибин повернулся к Марии, для того чтобы ободряюще улыбнуться женщине, но осекся, заметив, что та впала в оцепенение. Мария боялась шелохнуться и привлечь к себе внимание привалившейся к стене и подрагивающей голой любовницы Григория. Ирина, словно нацепив смирительную рубашку, обхватила себя руками и изогнутыми пальцами расчесывала свои плечи. У Нагибина все внутри оборвалось, так как еще недавно радужки его любовницы были голубыми и колкими, а сейчас их затянула черная пленка безразличия.

***

Размеренная поступь того, кто не желал скрываться от тварей, а, напротив, планировал методично зачистить подъезд, привлекла внимание бесцельно слонявшегося по опустевшей лестничной площадке безумного прожорливого садиста. Он звучно заурчал. Этот сигнал, как ненавязчивое приглашение к шведскому столу, заставил пребывающую в трансе Ирину встрепенуться. Женщина вскинула голову и, распахнув искривленный рот, выпустила из глотки утробный клокочущий звук. Мутанты набросились на иммунных практически одновременно, лишь прочное железное полотно двери отделяло друг от друга остервенело ревущих существ, пытающихся схарчить не поглощенных паразитом Улья людей.

***

Подъезд огласил выстрел. Нагибин непроизвольно вздрогнул и отпрянул от створки. Спасенная соседка заверещала, так как Ирина врезалась в нее и обхватила трепыхающуюся жертву руками, а после вцепилась зубами в щеку женщины. «Еда» и любовница Григория повалились на пол.

Когда пуля продырявила череп супруга Марии, кровавые ошметки взметнулись в воздух и врезались в стену и темно-коричневую дверь, а потом заскользили вниз, оставляя на поверхности разводы, напоминающие причудливые готические узоры. Туша грохнулась на ступени и сползла по ним к ногам спокойного стрелка. Он, перешагнув через труп, продолжил подъем.

Нагибин отреагировал запоздало: из-за потрясения и головной боли мужчина плохо соображал, поэтому он наклонился, сгреб в пятерню длинные светлые волосы Ирины и дернул пряди на себя. Григорию удалось стащить любовницу с неистово вопящей соседки, вот только кусок плоти брюнетки остался в пасти Ирины. Любовница шумно сглотнула – склизкое от крови и слез жертвы «лакомство» провалилось в пищевод Ирины. Мужчина, как непослушную собаку на поводке, удерживал беснующую любовницу за волосы, а соседка судорожно дышала и прижимала ладонь к зияющей на лице рваной ране. Ирина извивалась и размахивала конечностями; длинные наращённые ногти блондинки, не повредив кожу Марии, оставили лишь светлые дорожки на голени отползшей в сторону соседки.

Замок дважды щелкнул; створка со скрипом распахнулась; в квартиру Григория, как к себе домой, проник незнакомец в тактической одежде. Он убрал в нагрудный карман ключ, похожий на тот, которым пользовался Нагибин, только пластиковая головка у «открывашки» была более темной и блестящей.

– О! А у вас тут весело! – протянул молодой боец, а после он вынул из набедренной кобуры пистолет и вышиб любовнице Григория мозги.

Гамбит

Тогда.

Нагибин моргнул раз, другой. Ирина больше не шевелилась, но мужчина по инерции продолжал удерживать за волосы обмякшую покойницу, в глазу которой зияла дыра. Пулевое отверстие расширялось на выходе из черепа. Чавкающий звук, едва различимый треск – от сильно поврежденной головы Ирины начал отделяться скальп; это привело Григория в чувство, мужчина разжал кулак: светлые локоны болтавшейся в воздухе любовницы выскользнули из пальцев Нагибина – и хрупкое тело шмякнулось на пол. Вжавшаяся в стену Мария сдавленно простонала. В глазах соседки плескался сводящий с ума ужас, и боялась брюнетка незнакомца.

– Что уставились? Жалко… – заговорил боец; он ненадолго задумался, а потом, подобрав нейтральное слово, предположил: – подружку?

Ответов не последовало, свежаки пребывали в шоковом состоянии, поэтому чужак продолжил:

– Ваша знакомая из-за заражения спорами и спровоцированной паразитом мутации перестала быть человеком, – сообщил боец; постучав стволом пистолета по бедру, незнакомец добавил: – Возможно, и вы скоро заурчите и пополните ряды голодных тварей. Но не переживайте: в магазине и для вас найдутся патроны.

Марию начала бить мелкая дрожь.

Григорий обратился к незваному гостю:

– Кто ты такой и как попал в мою квартиру?

– Не узнал меня, Гришка? – неподдельно удивился собеседник. – Я пришел из-за того, что твой двойник разрешил мне наведываться сюда в любое время и даже отдал мне ключ от своей хаты, потому что осознавал, что медленно обращается в пустыша. Как видишь, я воспользовался прощальным подарком.

Нагибин смутился и присмотрелся к гостю, слова которого вызывали шквал негодования. Светлые волосы бойца, его приятные черты лица, открытый и несколько насмешливый взгляд, манера держаться прямо и уверенно, аристократическая бледность и изысканность выдающих в человеке породу жестов напомнили Григорию о сопернике, некогда великодушно предложившем хулигану ничью, чтобы Нагибин не ударил лицом в грязь перед своей «свитой».

– Павел? Нет. Это бред! Ты же умер! Я видел твой труп… – зачастил мужчина. Он отметил, что Павел Соболев сейчас не являлся его ровесником: гость был моложе Григория лет на пять – семь.

– Оригинал действительно скончался: каждая копия Нагибина мне об этом рассказывает. Многие свежаки считают настоящим адом человеческий Улей, в который вас занесло из-за кисляка – едкого зловонного тумана, а я радуюсь каждому новому дню, проведенному в исцелившем меня от неизлечимой болезни «пристанище», так как в обычном мире для Павла Соболева не нашлось места, – речь бойца изобиловала непонятными Нагибину терминами и формулировками. – Теперь меня зовут Шах. Забудь мое старое имя, Гришка.

***

– Идите в зал, – посоветовал Шах свежакам; когда они скрылись из виду, боец перетащил труп блондинки в подъезд. Там Шах ненадолго задержался.

Бум. Бум. Запертая дверь, о которую кто-то в отупении бился лбом, скрадывала размеренный стук. Бум. Бум. Боец приложил к отделяющему его от глухо урчащей и порыкивающей твари металлу ладонь и ощутил легкую вибрацию при очередном толчке с другой стороны. Бум. Сколько бы раз Шах ни приходил в свой кластер, боец не успевал пересечься с матерью до того, как женщина растеряет остатки человечности. Шах нехотя отстранился от створки, ведущей в квартиру его матери, и вернулся в неказистое холостяцкое жилище Нагибина. Боец предпринял меры предосторожности, заперев дверь на замок и щеколду, и, не снимая ботинок, зашагал к пока не обратившимся копиям.

Мария сидела на диване, обхватив себя руками, и рыдала. Истерика началась, когда женщина увидела свое отражение в зеркале шкафа-купе. Мария шмыгала раскрасневшимся носом и бормотала:

– Мое лицо!.. На нем останется шрам.

Григорий растерянно чесал затылок, мужчина не спешил утешать брюнетку, так как не хотел ей врать: оторвавшая кусок плоти от жертвы Ирина действительно сильно изуродовала Марию.

– Ошибаешься, – обратился к поникшей женщине застывший в дверном проеме Шах. – В Улье можно отрастить даже оторванную конечность. Рваная рана на твоей щеке затянется через несколько дней, если, конечно, ты иммунная.

Мария притихла, ее дыхание выровнялось. Нагибина уже тогда насторожило то, что женщина не из-за заразившегося какой-то дрянью свихнувшегося мужа переживает, а озабочена своей внешностью, но мужчина впоследствии легко позабыл о первом тревожном звоночке, так как эффектной брюнетке можно было простить любой эгоистичный поступок, нет, почти любой.

***

Молодой и утонченный боец, улучшенная версия нелюдимого и физически слабого Павла Соболева, настоял на том, чтобы свежаки выпили живчика. Шах передал копиям свою флягу и беззлобно усмехнулся, когда свежаки, угостившись, скорчили умилительные рожицы от отвращения. Боец разместился в кресле и принялся посвящать Григория и Марию в реалии места, в которое свежаков забросила очередная перезагрузка.

– Вы угодили в быстрый кластер, в нем копирование клочка земли и людей из обычного мира происходит со смещением во времени, – Шах перевел взгляд на мужчину. – Каждый твой двойник, с которым я имел дело, становился старше предыдущего. Наверное, если у меня опять возникнет необходимость наведаться в данную соту, я застану в этой хате одряхлевшую немощную копию Гришки Нагибина. Надеюсь, мне не придется снова тебя убивать…

– Что? – Григорий ошалело уставился на беспардонного гостя.

– Раньше ты не был иммунным и начинал урчать, – пожав плечами, лениво пояснил Шах. Он погрузился в раздумья, а затем задал Нагибину странный вопрос: – Помнишь нашу первую игру в шахматы?

– Да, – рассеянно ответил мужчина и добавил тихо: – Первую и последнюю…

– Только для тебя, – боец поднялся на ноги, приблизился к старому комоду, выдвинув средний ящик, достал оттуда размеченную черными и светлыми квадратами деревянную коробку, наполненную фигурами, и, как погремушку, встряхнул находку. Хорошо ориентирующийся в квартире бывшего одноклассника Шах признался: – Твои двойники всегда предлагали мне сыграть. И в школьные годы, и после того, как стал рейдером, я с помощью ферзевого гамбита усыплял бдительность соперников и одерживал победы, поэтому я окрещу тебя Гамбитом.

На угрюмой физиономии Нагибина отразилось лютое непонимание.

– Мужчине в Улье нельзя жить под старым именем. Обычно бывалые рейдеры дают спасенным свежакам характеризующие крестников прозвища, которые вытесняют прежние «инициалы», – продолжил оглашать перечень нудных постулатов нового мира гость.

– Мне тоже придется привыкать к новому имени? – робко спросила брюнетка.

– Необязательно. Женщин в Улье мало, этот фактор наделяет слабый пол определенными привилегиями, – тон Шаха смягчился, когда он посмотрел на незнакомку. – Как тебя зовут?

– Мария, – прикрывая прядью волос обезображенную щеку, пролепетала женщина.

– Красивое имя. Оставь его, – порекомендовал боец.

Брюнетка кивнула.

При перезагрузках кластера Шах точно не пересекался с Марией, поэтому боец решил, что женщина въехала в этот дом не так давно.

– Вы вместе? – самозабвенно уточнил гость.

Свежаки поспешно и почти одновременно выпалили:

– Нет!

– Ладно. Переоденьтесь в подходящие для долгого похода вещи и соберите продукты и бутылки с водой, если ее запасы имеются, – сменил тему Шах. – Если не выдвинемся в дорогу сейчас, то придется иметь дело с отожравшимися до следующей стадии эволюции зараженными.

Григорий и Мария засуетились. Нагибин одолжил женщине свой темный спортивный костюм. Соседка удалилась на кухню и быстро «упаковалась» в чужие вещи. Мария сильно затянула шнуры, чтобы пояс брюк не спадал, и подвернула слишком длинные штанины. Нагибин надел водолазку и джинсы, а затем закинул в рюкзак рейдера еду и несколько жестяных банок пива: пойла без градусов в «берлоге» холостяка не нашлось.

Свежаки поплелись за Шахом в замазанный кровью Ирины коридор. Боец открыл дверь и первым вышел на лестничную площадку.

Бум. Бум.

– Ур-р-р… – протяжно стонали запертые в бетонных коробках твари, они были обречены на голодную смерть.

– В подъезде безопасно, – оповестил копий Шах, и те покинули «убежище».

Женщина на минуту заскочила в прихожую соседней квартиры, которую снимала вместе с супругом, заменила свои комнатные тапочки на удобные кроссовки и догнала спутников.