Читать онлайн Исповедь сумасшедшего бога

Глава 1

Вначале было слово…

Хотя, о чем я говорю? Всегда вначале бывает мысль, если, конечно, индивид контролирует свои слова.

Так вот, все же вначале была мысль, которую я со старанием облачила в слова, слова доверила бумаге, а полученный результат, мало на что надеясь, направила в редакцию популярного журнала. Я так уже привыкла получать стандартные отписки типа: «У автора наблюдается оригинальный стиль, чувствуется его отношение к написанному… Требуется усиленно работать… Желаем творческих успехов», что, получив вместо тоненького «конверта вежливости» увесистый пакет, растерялась. Мне прислали пухлый журнал, одну десятую которого занимала моя повесть, а между страниц вместо закладки находился чек на получение гонорара.

Неожиданное признание моих литературных талантов ввело меня в такую прострацию, что я целую неделю передвигалась по квартире, как чумная. Хорошо еще хватило ума позвонить на работу и взять отпуск. В общем, семь дней я не показывала носа на улицу, таяла от умиления и примеряла со всех сторон титул «писателя». Как, на мой взгляд, он был мне невероятно к лицу.

На восьмой день я пришла в чувства и с некоторым опозданием подумала, что данный факт не стоит воспринимать сухо, то есть, как говорят в простонародье, это надо обмыть. Но от алкоголя тупеют мозги, те самые, которые периодически извергают мысли со словами, и я решила «обмыть» в прямом смысле слова, для чего отправилась к озеру. Обнаружив свободный от пляжников клок песка, я расстелила синее с бахромой покрывало, в мгновение ока избавилась от сарафана (позерничать и принимать эффектные стойки не хотелось, да и возраст не тот) и впервые за несколько лет, плюнув на недавно вымытые волосы, с головой нырнула в прохладную голубизну воды…

Писатель… совсем не так я мечтала праздновать это событие. Глупая, гонористая девчонка, марающая листы бредовыми рассказами о чьей-то любви… В опубликованной повести тоже были «он» и «она», фатум, непонимание (в виде исключения, на основе псевдоисторического сюжета), а также счастливый конец с раскаяньем и сопливым примирением. Я всегда мечтала увидеть плоды моих бессонных ночей хотя бы в мягком переплете… Мечта практически сбылась, но я уже не та… Глупости, что человек живет и стареет постепенно каждый день. Возраст может подобраться коварно, в одну секунду обрушиться всей тяжестью на плечи, безжалостно плюнуть в лицо: «Тебе скоро тридцать, и ты одинока», и расхохотаться, словно это самая смешная фраза из когда-либо произнесенных. Со мной это произошло год назад. Незаметно растеряла всех друзей, в кругу которых мечтала купать в брызгах шампанского нимб новоявленной славы.

Впрочем, слава, как таковая, еще не предвиделась, а купание в озере мне явно не пошло на пользу. Я почувствовала себя невероятно несчастной, а плескающиеся и загорающие тела вызывали приступы беспочвенного раздражения. Никому не было дела до новоявленного автора! Выбравшись на берег, я рухнула на покрывало, подставляя спину солнцу. Пусть только кто-нибудь попробует затеять знакомство! Я ему… Да я ему такое скажу!.. Но желающих не находилось и это бесило еще больше.

Наверное, я задремала. Новое ощущение ворвалось в мой полусон: какой-то идиот щекотал мою пятку. Я оглянулась через плечо и даже привстала от неожиданности – еще никогда я не была так близка к истине! Этот деятель стоял на коленях и отпускал земные поклоны. При каждом поклоне его длинные для мужчины волосы каскадом падали на мою ногу.

– Эй! Вы это чего?!

Он на мгновение замер. Мои глаза встретились со взглядом выразительных синих глаз. Вспышкой молнии в них мелькнул восторг и какой-то благоговейный ужас, в следующий момент он засветил лбом точно по моей пятке.

Охнув, я развернулась и подобрала под себя ноги. Окружающих заинтересовал бесплатный цирк. Посыпались шуточки, явно наводя на мысль о глупом розыгрыше. И что они ко мне привязались?! Отдыха не предвиделось. Я сгребла в охапку покрывало и одежду и зашагала прочь, стараясь не оглядываться на дурачка, продолжающего трамбовать головой песок.

Глава 2

Маленькую квартирку назвать уютной можно было с трудом. Такая уж я безалаберщина, пока что-нибудь не упадет на голову и не подумаю убрать в комнатах. То есть, запустение и разруха полная: в ванной краны текут, а в коридоре пора плакат вешать «На этой улице нет фонарей» – еще год назад что-то с проводкой приключилось. Эти мелочи иногда раздражают, но в основном плевать, гостей принимать все равно не собираюсь!

Спотыкаясь и переступая через выставку обуви у порога, прорвалась на кухню. Сдвинула в сторону недельной давности газеты и разрозненные листки неоконченной рукописи, освобождая пространство для кофепития. Поставила на плиту чайник, достав чашку, собралась водрузить ее на стол, повернулась и…

Чашка выскользнула из рук и разлетелась на мелкие части. Я вжалась в стену и, как всякая нормальная женщина, заорала дурным голосом: посреди кухоньки на коленях сидел «пляжный идиот» и стучал лбом о линолеум. Занятие это увлекло его настолько, что мои вопли замечены не были. К тому же очень скоро мне надоело визжать – смысла никакого: соседи, кто в отпуске, поразъезжались, кто на работе, а с улицы все одно ничего не услышать – девятый этаж.

Неожиданный «визави» не проявлял склонностей к изнасилованию или, простите за банальность, к убийству с ограблением, поэтому я немного успокоилась и принялась даже с некоторым интересом его рассматривать.

Одежда очень странная, я не замечала, чтобы в наших широтах в такое рядились даже неформалы. Могучая спина мужчины-воина, пока он не соизволил встать, о росте судить трудно, но и так ясно, что этот образчик не для габаритов моей квартиры. Черные, слегка вьющиеся волосы растрепались от усердных поклонов. В мгновения, когда он поднимал голову, можно было рассмотреть лицо: глаза закрыты, лоб высокий, широкие скулы, прямой нос, по волевому сжатые губы слегка искривила печаль… Даже жаль такого красавчика, ну хорошо хоть слюни не пускает.

Наконец решившись, я подошла поближе и дотронулась его плеча.

– Мужчина, с вами все в порядке?

Идиотский, конечно, вопрос – и невооруженным глазом видно, что до порядка далеко. Он вскинул лицо, распахнул свои синие глазища тут же вспыхнувшие огнем фанатизма:

– Госпожа! Прости раба твоего!.. – Схватил меня за ноги и принялся лобызать мои пыльные после пляжа ступни. Меня пробрал мороз.

Приятно, когда мужчина тебе поклоняется, но не в такой же степени! Я шарахнулась в сторону и невольно вскрикнула, словно отгоняя лукавого:

– Сгинь!

И тут же заткнулась. Он… выполнил мое требование, но как! Этот тип имел наглость растаять прямо в воздухе! То есть в полном смысле слова: вот он сидит, а вот его и в помине нет.

Мои ноги мелко задрожали и подкосились. Зад стал медленно опускаться на табурет, но произошла маленькая нестыковочка, и я приземлилась на пол пребольно ударившись локтем об устройство для сидения. Боль, пронзившая тело, доказывала, что я не сплю…

Но… Черт побери! Неужели я – гений?! Все великие периодически сходят с ума. Господи, но вроде я еще ничем не заслужила такого триумфа!.. Ну почему именно сумасшествие? Что не существует более здорового диагноза? Кто сказал, что встречи с инопланетным разумом случаются только у психопаток? Может, и меня осчастливил посещением представитель иной цивилизации? Вот бы было удачей! Такой сюжет, такой материал для повести, с которыми сейчас у меня, честно говоря, не густо. Ну и что, что фантастика? Мне ведь еще нет и тридцати, переквалифицироваться пока не поздно. Подвиньтесь, братья Стругацкие, я между вами на постамент влезу!

Я все же приготовила кофе, с раздражением сделала глоток огненной субстанции, едва не сварив заживо собственный язык. Н-дас. Как же! Мечта любого гуманоида пересечь космическое пространство, чтобы поваляться у меня в ногах…

Умные мысли в голову не лезли, но я старательно напрягала извилины, припоминая все, что слышала о контактерах. Хотя фантастикой я не увлекалась, сунуть в свою повестушку привидение себе позволяла, особенно если действия разворачивались на фоне рыцарских замков. Так что, литературы научной или, как ее еще называют, «псевдонаучной» перелопатила, дай боже. Надо же знать, как себя ведут выходцы с того света? Самой с ними, слава Всевышнему, сталкиваться не приходилось… До сегодняшнего дня. Перевела взгляд на свои ноги. Местами серая пыль была стерта. Н-да, для призрака он чересчур усердствовал. Эврика! Наложение миров! Ну эти самые, как же их, черт побери? Па-ра-ллель-ные! Вспомнила наконец-то. А что? Чем не объяснение? Одежда на нем явно не космическая: помесь замши-кожи-шелка-заклепок. Бедненький! Я, по сравнению с ним, куда цивилизованнее (разумеется, если все это не бред), и то испугалась, а каково ему? Жил себе в темные века и на тебе счастье – забросило. Поневоле за бога или черта меня принял…

Рассуждая подобным образом, я не только оградилась от самоподозрения в сумасшествии, но и невольно защитила умственные способности своего посетителя. А он ведь ничего… Ничего?! Может себе врать не буду? Он просто красавец! Мечта каждой женщины. Особенно одинокой… Особенно в моем возрасте… Гм… Интересно, как я ему показалась? Я в сердцах сунула пустую чашку в мойку, отчего находящаяся там пирамида немытой посуды с грохотом рассыпалась.

В его глазах… Слишком ясно я это увидела: сидит этакое идолище посреди разрушенного варварского капища. Твою налево! Не среди такого бедлама принимать гостей из других измерений. Женщина я или нет?!

Включила музыку повеселее, схватила тряпку и завертелась в хозяйственной круговерти. К одиннадцати ночи в квартире царили порядок и уют. Гудела последние аккорды гимна чистоте стиральная машина, визжала центрифуга, выжимая воду из кухонных полотенец, да утюг плыл по гладильной доске, поднимая облачка пара над еще влажными занавесками.

Ух! Ну я и молодец! Шторы повешены, мебель (прости, дорогой, даже для тебя мне не по средствам на новую сменить) – сияет. Надо бы свет в коридоре… А, ну его, завтра одолжу у соседки мужа на вечер. Он мне за бутылку и шоколадку для супруги не только проводку починит, но и краны отрегулирует. Черт! Едва не забыла, зеркало в прихожей кто мыть будет?

Полируя стекло, поначалу замечала только подтеки, но тут встретилась взглядом с собственным отражением… И это чучело способно кого-либо очаровать?! Не смешите! На меня смотрела взмыленная ломовая лошадь. Ну, милая, не сдавайся, последний рывок!

Пока в ванну набиралась вода, сунулась в холодильник. Там уже давно ветер гулял, что в Донецких степях. Впрочем, чудом задержалась треть бутылки кефира, несколько граммов присохшего к банке меда да одинокое яйцо, проклинающее свою сиротскую судьбинушку. За неимением лучшего, сойдет и это. Растворила мед в кефире, «осторожно соединила смесь с тщательно растертым яйцом», кажется так в рецепте писали? Несмотря на вид полученного амбре, в желудке подозрительно заурчало. Но я ему сказала, как отрезала: «Заткнись, жрать нечего. Красота, как известно, требует жертв». Но живот со мной не согласился и продолжал тосковать, видимо административно-приказной тон на физиологические процессы влияния не имеет. Пришлось залить голод стаканом воды.

Галопом в ванную. Мылом, мочалкой, шампуня не жалеть, промыть волосы под проточной водой… Готово! На голову полотенце тюрбаном. Вытереться. Лицо лосьоном (какая Франция?! Рылом не вышли-с!) Куда она подевалась? Должна быть здесь, но наблюдалось полное отсутствие. Я имею в виду талию. Мамочка! Ну почему ты не родила меня мужчиной?

Спокойствие, только спокойствие, еще все можно исправить. Волосы расчесать (точнее распутать и разодрать), бигуди навертеть. В комнату на диван, на спину. Бигуди сволочные, сейчас все волосы выдерут. Терпение! Кефиро-медово-яичную маску на лицо. Ну и ощущеньице… Чтобы не терять времени даром, принялась ноги задирать: последний писк моды – плоский живот. Вверх – вниз, раз – два…четыре… пять… Сил моих больше нету.

Расслабься! Во время маски надо расслабиться и отдыхать, а меня трясет от напряжения. Вдох, выдох… Я отдыхаю… Я спокойна… Дрянная маска сочится на шею и под бигуди… Получатся сладкие кучеряшки…

Вдох, выдох… В голову лезут мысли… Спятила на старости лет, кого ждешь, идиотка?.. Он же тебе померещился…

Шорох у дивана. Приподнялась, посмотрела вниз: пришелец сидел на коленях на полу. Он поднял голову, увидел мое лицо… В глазах отпечатался ужас, возопив:

– Чур меня! – Поклонник сгинул.

Я вскочила, как ошпаренная. Влетела в ванную, глянула в зеркало и захохотала, одновременно слезы хлынули из глаз.

– Так ему и надо. Впредь стучаться будет…– Пробормотала едва внятно, и открыла кран, собираясь умыться.

Надо отдать должное, видок у меня был еще тот! На физиономии клочьями маска, бигуди в разные стороны, словно корона, банное полотенце в виде хитона. Ни дать, ни взять – статуя Свободы, после того как над ней тысячелетиями потрудится непогода. Парень еще легко отделался, так ведь вполне можно и до инфаркта допрыгаться… Вместо факела, я ткнула указующим перстом в свое отражение:

– Ты чуть не убила человека, уродина!

Отражение безутешно разрыдалось.

Глава 3

…Пришло утро, и сгинул ночной кошмар. Пудра почти скрыла легкие морщинки, прочертившие лоб от глупой привычки хмуриться. Косметика вернула свежесть румянца, подчеркнула блеск глаз, ставшие вдруг возбужденно-лихорадочным. Раскрутила бигуди. Волосы мягкими локонами упали на плечи, обрамляя…

Что это еще за самолюбование? Уж не влюбилась ли я часом? Разумеется, не в себя. А почему бы и нет?! Пусть я его совсем не знаю, я уже успела придумать кучу достоинств незнакомцу. В общем, все признаки налицо – влюбленные становятся красивыми. Капельку духов…

Фиг! Нету! Во флаконе несколько капель подозрительно рыжей с прогорклым запахом жидкости. Я ведь целый год и не думала за собой следить. И платья мои все вылинявшие, и туфли на черта похожи. Гонорар кстати получила. К тому же гостей принято хлебом-солью встречать, а не позеленевшим от времени сухариком – единственным продуктом питания, имеющимся в доме.

Впервые за много лет я была обладательницей довольно крупной суммы. А деньги, как известно, для того чтобы их тратить. Некоторые даже получают от этого удовольствие.

Продавцы частных магазинов любезностью не отличались, поскольку мое ситцевое платьице не позволяло видеть во мне потенциального покупателя. Разодетая девица с недоумением окинула меня взглядом и с явной неохотой подала шикарное черное платье (слышала, что черное делает фигуру стройнее, а в моем состоянии это не повредит).

Гордо вскинув голову, я пофланировала в примерочную. Продавец протанцевала туда же и заняла позицию почетного караула у дверей. Да за кого она меня принимает?! Раздражение не помешало оценить платье, точнее меня в нем. Цена, конечно, слишком… Но, как говорит одна фифа из нашего отдела: «Жизнь одна, надо получать удовольствия».

Платье я решила купить, а попутно отомстить разряженной девице за недоверие к трудовой интеллигенции. Сорвав ценник и этикетку, я вышла из примерочной в новом платье, держа импортные картонки за кончики, словно дохлую мышь за хвост.

– Девушка, извините, но вот оторвалось…

Продавец была близка к инфаркту.

– Я так и знала! – Взвизгнула она, словно ревнивая жена на чьи вопросы муж вдруг признался, что имеет любовницу.

– Вы не расстраивайтесь. Это можно аккуратно пришить, никто и не заметит, – своим, якобы, раскаяньем я только подлила масла в огонь.

– У нас импортный салон! – Вопила девица. – Платье теперь никто не купит! Ты знаешь, сколько оно стоит?!

– Девушка, что вы на меня кричите? И почему «ты»? Мы с вами не знакомы, и исправлять этот просчет я не собираюсь. Лучше успокойтесь и покажите мне вон тот брючный костюм.

– Костюм?! Развелось интеллигентов.......... (пропущено мною, чтобы не шокировать публику). Твоей зарплаты и на рукав этого платья не хватит!

Замечание, поистине, дурацкое, если учесть, что платье было без рукавов.

На крики из боковой двери торгового зала спешил моложавый со вкусом одетый мужчина.

– Что здесь происходит?

– Юрий Палыч! – Переключилась на нового слушателя моя собеседница. – Эта идиотка специально оборвала бирки, а заплатить не может.

Юрий Павлович окинул меня взглядом, очевидно ошибочно принимая во внимание «мое» новое платье, и галантно улыбнулся.

– Это правда?

– Разумеется нет, – я не любительница острых сцен, но в тот момент даже наслаждалась (все же деньги развращают!), я словно мстила за всех нищих и все ситуации, когда их унижали. – …Я не считаю себя идиоткой.

Юрий Павлович неожиданно рассмеялся.

– Вы хотели что-либо приобрести?

– Да. Это платье. Тот костюм, разумеется если он мне подойдет. И еще кое-какие мелочи.

Очевидно, из-за истерики в хорошенькую головку продавщицы новая информация не проникала. Она сорвала с вешалки в примерочной мое старое платье и сунула едва ли не в лицо своему боссу.

– Вы только посмотрите, в чем она пришла!

Юрий Павлович, приглашающим жестом указывавший на прилавок, замер. Посмотрел вначале на мой устаревший наряд, потом на девицу и…

– Валентина, зайди в подсобку, сейчас я освобожусь и популярно объясню, как надо разговаривать с клиентами.

– Но, Юрий Павлович!..

– У тебя проблемы со слухом?

Зло передернув плечами, девица исчезла. Юрий Павлович все больше меня удивлял: даже не проверив мою кредитоспособность, он снял с витрины и отнес в примерочную понравившийся мне костюм. Клиентов в магазине не было и он, прислонившись к прилавку, сосредоточенно попыхивал сигаретой.

– Браво! – Прокомментировал мое появление Юрий Павлович.

Это меня настолько раззадорило, что я оставила в магазине астрономическую (по моим понятиям) сумму, зато стала обладательницей платья, костюма, туфлей, кружевного белья и элегантной дамской сумочки.

Я направлялась к выходу, когда Юрий Павлович меня окликнул:

– Это от фирмы. Надеюсь, вы не держите на нас зла? – Он подал флакон французской туалетной воды.

– Ну что вы?! – Мне захотелось сделать королевский жест, а сегодня я решила во всем себе потакать. – Прошу вас, не наказывайте ту девушку. Я сама немного виновата, надо было показать ей, что я имею наличные.

– Ни в коем случае! Деньги – для того, чтобы ими платить, а не показывать первому встречному.

На улице я появилась Золушкой в полной готовности к королевскому балу. Но так устроены русские Золушки – наряд не кажется полным, если руки не обрываются под тяжестью сумок с продуктами.

Глава 4

Пока сосед ковырял мою проводку, с вожделением поглядывая в сторону лежащей на журнальном столике платы, я занялась кулинарными извращениями. «Надежда умирает последней». Сомнения, кстати, тоже. Я ловила себя на мысли, что настолько хочу видеть своего «иноизмеренца», что начинаю выдавать желаемое за действительное. Готовлюсь, будто его очередное появление подкреплено стопроцентной гарантией.

«Дурочка… – Пыталась я охладить собственный пыл. – Ну зачем он тебе? Тебе, которая всех мужиков в грош не ставит? Ну, допустим, все пойдет по оптимальному, как тебе сейчас кажется, варианту: он явится, сойдет с ума, влюбится. Что дальше? Готова ли ты из-за минутной своей прихоти потерять свободу? Что говоришь? Любишь? Не смеши, любовь бывает один раз, и ты его уже использовала. То было лишь увлечение? Ба! Какая широта души. А где гарантия, что это хотя бы увлечение? Тебя влечет неизвестное, пусть же оно таковым и остается», – пока я так с собой пререкалась, сосед окончил работу, забрал бутылку и, едва не захлебнувшись слюной от доносящихся с кухни ароматов, ретировался.

Два маленьких события произошли одновременно: я закончила стряпню и обнаружила, что совершенно не имею аппетита, хотя с утра ничего не ела (кроме чашки кофе, если это конечно еда). Было тоскливо. Дело в том, что приближался вечер, а вместе с днем таяла и вероятность встречи.

Я заставила себя перестать распускать нюни, напялила новое платье и примарафетилась перед зеркалом. На всякий случай, чтобы быть во всеоружии. Едва успела окропить себя подаренной фирмой водой, как в дверь позвонили.

Сердце дрогнуло вопреки разуму: «Неужели он пришел более цивилизованным способом?..»

На пороге стоял…

– Ну, здравствуй, это я.

Еще день назад я бы, возможно, бросилась к нему на грудь и разрыдалась, все простив и забыв, но сейчас кроме разочарования ничего не испытывала.

– Здравствуй…

– Что с тобой? Окаменела от неожиданности? А, может, даже не пригласишь в квартиру? Разве так принимают старых друзей, мы же целый год не виделись.

– Полтора… – Поправила я автоматически, а моя рука напряглась, чтобы захлопнуть двери перед носом этого наглеца.

Но тут мое второе «я», есть у него такая привычка – соваться куда не просят, прошептало: «Что делаешь?! Ты же не вынесешь, если проведешь этот вечер в одиночестве. Пусти его. Посидите вместе. Видишь, он пакет притащил, значит готовился. В конце концов, ты ничем ему не обязана. А если уверена, что все прошло, так тем более бояться нечего.»

Чтоб мне пусто было, но я послушалась внутреннего голоса и отступила вглубь квартиры пропуская непрошеного гостя.

Хитро улыбнувшись, он подал мне свой «особый» бумажный сверток. Оригинал, ему кажется забавным, когда женщина взвизгивает от неожиданности, ощутив в руке вместо букета цветов тяжесть бутылки. Но я-то все его штучки знаю наизусть. Поэтому, как только мои пальцы обхватили горлышко бутылки, я быстро перевернула ее, избавила от упаковки и поставила на журнальный столик в зале, а сама направилась за бокалами. Не хватало еще устраивать ему цирк, изображая удивление. Умник, хоть бы раз догадался подарить действительно цветы!

– Проходи в комнату, располагайся.

– Почему не добавляешь – «чувствуй себя как дома»?

– Послушай!..

– Ну-ну, не сердись. Я же не ссориться пришел, – он наполнил бокалы шампанским и раскрыл коробку конфет. – Я хотел бы выпить за твою удачу! – Провозгласил первый тост.

– Какую именно? В последнее время я с ней на «ты».

– Вижу, вижу. Прости, сразу не сказал, ты очень похорошела, прямо расцветаешь с каждым днем. Только не скромничай очень, все на работе только охают и ахают по поводу твоей повести. Читал. Знаешь, понравилось. Я бы сказал, замечательно!

– Правда? Недавно ты был совсем другого мнения о моих литературных способностях.

– Верка, имей совесть! Неужели помнишь только плохое, или хочешь сказать, что ничего хорошего между нами не было?

– Отчего же…– Я невольно улыбнулась.

Глава 5

…Отдел реализации на заводе в шутку прозвали «комнатой пяти пеструшек». Замужем среди нас была только начальница, остальные молоденькие девчонки, вечно нарядные, при макияже, словно каждый день собирались не на работу, а на конкурс красоты…

Валерия я заметила сразу, и не только я. Трудно было не заметить: стройный, со спортивной фигурой, веселые чертята в глазах и задорный вихор пепельно-золотых волос. Он через прищур осмотрел наш «женский монастырь» и улыбнулся:

– Ну здравствуйте, я новый водитель из доставки.

В тот день мне выпало оформлять ему выездные документы, а вечером он уже провожал меня домой. Я тонула в зелени его глаз, я упивалась его поцелуями и, казалось, все вершины счастья вдруг очутились где-то далеко внизу, под моими ногами.

Через две недели после знакомства он уже перебрался жить ко мне. Он был моим мужем, я – его женой, хотя мы и не стали обременять свои паспорта глупыми штампами. На работе нас звали Вера и Валера, Валера и Вера. Девчонки откровенно завидовали мне. А мне казалось, я не смогу прожить без него и дня…

Неприятности начались, когда он это понял.

Не помню, кто сказал: «Женщина не должна прощать мужчине измену – это ее унижает. Если она действительно любит, то просто ничего не заметит». И я не замечала. Мне можно было ставить памятник, как самому великому незамечателю вселенной. Я не замечала, что все его рубашки насквозь пропахли женскими духами, я не замечала подозрительных синяков на его груди и следов губной помады на шее. Я не замечала, что мнимый конец его рабочего дня наступает на несколько часов позже действительного. А когда он однажды не явился ночевать, я проревела на кухне всю ночь, а утром была как всегда веселой и не замечала его вранья.

Наверное, я сама виновата, я слишком многое ему позволяла, но я боялась его потерять. К чему скандалы, выяснения отношений? Ведь насильно мил не будешь. А я хотела всегда быть для него милой. Я на несколько часов раньше его вставала, лишь бы успеть привести себя в порядок и приготовить ему завтрак. По вечерам я читала ему свои повести и рассказы. Мне было важно только его мнение. Стоило ему сказать «чушь» о каком-то рассказе, и тот в одно мгновение оказывался в мусорном ведре. Но если он хвалил, я была самым счастливым человеком. Да, я слишком многое ему позволяла, и он это тоже понял…

Начались ссоры, если это можно было так назвать. Он высказывал все, что обо мне думал, а я молчала, стараясь прекратить конфликт. Он называл меня тряпкой, бесхребетным созданием, а я… Я глотала пачками таблетки, и он, забрав меня из реанимации, целовал мои руки, умолял простить и клялся, что такое больше не повторится. Действительно, ТАКОГО, больше не было. Один раз заглянув в лицо смерти, я сама не успела понять, что поняла, но стала уравновешеннее, словно замкнулась в скорлупу. Меня трудно было оттуда извлечь, и это, кажется, раздражало его сильнее всего.

В тот день он пришел с работы раньше обычного. У меня была ангина, и я сидела в кресле с листами новой рукописи, но не столько работала, сколько изнывала от температуры. Мне было так плохо, что я не сразу сообразила, чем он занимается, и лишь молча следила, как он беспорядочно заталкивал свои вещи в чемодан.

– Я ухожу.

Я молчала. А что было говорить?

– Ты что, оглохла? Я сказал, что ухожу. Ты понимаешь своими куриными мозгами? Ухожу навсегда!

Наверное, всему виной болезнь, но я… улыбнулась. А когда в чемодан полетели книги, которые он мне дарил на День рождения, я шатаясь прошла к серванту, достала и подала ему неначатый флакон духов, подаренный мне к Восьмому марта.

Его глаза стали еще зеленее от злости. Выхватив флакон, он сильно толкнул меня. Я не удержалась на ногах и упала, ударившись головой о ручку кресла. Из рассеченной брови струйкой сочилась кровь.

– Верка! Верка, тебе больно?! – Валерий словно очнулся от какого-то наваждения, или, напротив, стал жертвой нового, и бросился ко мне.

В его глазах было столько сочувствия, что я не выдержала и расхохоталась.

– Ты что, спятила?

Глаза его расширились от удивления. И тут я впервые позволила себе сказать, что Я думаю о НЕМ:

– Иди к черту!

Он отшатнулся, схватил чемодан и все же не мог оставить последнее слово за мной:

– Ты дура с манией величия. То, что ты пишешь – сплошной бред! – Он всегда чувствовал, куда надо бить.

– Валера, солнышко… – Едва выдохнула я сквозь смех.

– Что еще? – Он на секунду задержался.

– Солнце мое, ты – дерьмо!

Полгода я прожила как в тумане. Скорее по привычке старалась быть самой красивой и желанной, и все верила, что он вернется.

Как-то совершенно случайно заметила в столе Любки, той самой фифы, которая любит получать от жизни удовольствия, флакон духов той же марки, что и те, мои. Не знаю зачем, попросила посмотреть. На коробочке оказалось маленькое пятнышко светло-розового лака… Это был тот самый флакон. У меня внутри все рухнуло.

На следующий день я впервые пришла на работу без косметики. Мне стало плевать на все и на всех. Единственное, что меня еще занимало – я писала, писала ночами, как проклятая, стараясь себе, ему и всем доказать: я умею, я кое-чего стою! А чего стоишь ты, Валера?!

Я проклинала его, но все же ждала. А сегодня вдруг поняла: он мне не нужен и по-настоящему не был нужен никогда…

Глава 6

– Почему ты улыбаешься?

– Ты же сам предложил вспомнить о хорошем.

Валерий заметно повеселел, плеснул себе в бокал еще.

– Знаешь, Верка, кто старое помянет – тому глаз вон. Мы тогда молодые были, глупые… Я вот, что решил, подурили и хватит, – выглушив шампанское со скоростью верблюда после недельного воздержания, он пересел ко мне на диван. – Мы друг другу нужны. В общем так, я возвращаюсь к тебе, – его глаза засветились уверенностью, что он облагодетельствовал меня своим заявлением.

– Премного благодарна, – я отсела в сторону, он подвинулся ближе, я в сторону, он – снова ко мне. – Не напирай. Мне бы твою самоуверенность, я бы Землю без рычагов переворачивала. Остынь. У меня есть мужчина, и нет желания возвращаться к старому.

– Верка, это гордость, это пройдет.

Его рука легла мне на плечо. Склонив голову, я прислушалась к своим ощущениям: может что-нибудь дрогнет? Глухо. Только раздражение. Я оттолкнула руку.

– Это, Валера, действительность. Все, что было – ошибка. Я люблю другого, – вранье давалось на удивление легко.

– Не будь дурой, поцелуй меня.

– Оставь меня в покое!

– Ну-ну… – Он опрокинул меня на диван и навалился всем телом.

Этого еще не хватало! Я брыкалась, словно необъезженная лошадь, но седок, точнее «лежок», был опытен.

– Пусти! Я действительно люблю другого! Он сейчас придет и…

– Глупышка, ты любишь только меня! – Этот болван задышал в ритме паровоза. – Ты все время меня любила, поэтому и осталась одна. Думаешь, я не узнавал перед тем как прийти?

– Идиот! Пусти, мне больно!

Я изо всех сил пыталась избавиться от его захвата, но пока удавалось лишь избегать слюнявых поцелуев, а для этого приходилось крутить головой так, что трещали шейные позвонки.

– Пусти! Я сейчас закричу!

– Не закричишь, – он ухмыльнулся. – Ты легче переживешь изнасилование, чем если соседи узнают, что ты пустила к себе ночью бывшего сожителя.

К сожалению, эта сволочь неплохо меня знала. Я действительно не могла кричать – с одной стороны, мне только сплетен для полного счастья не хватало, с другой, я привыкла надеяться только на себя, и винить во всем только себя. Элементарная логика: не хотела подобного результата, не надо было пускать в квартиру, а тем более пить с ним.

Рассуждать я рассуждала, но и выворачиваться из-под него ни на миг не прекращала, хотя силы мои быстро таяли. Тишину нарушало его дурацкое кряхтение, которое должно было символизировать страсть.

И вдруг… Черт! Мое новое платье! Оно трещит!!! Я привыкла экономить каждую копейку, а тут на мне, в моем же присутствии, пытаются превратить в ветошь мою двухмесячную зарплату! Этические и физические нормативы вмиг пересмотрелись – я дернулась изо всех сил и завопила:

– Пусти!!!

Пустил. Точнее продолжились вчерашние чудеса: Валерий взмыл на метр над моим помятым телом, на секунду завис, потом порхнул к противоположной стене, хорошенько об нее шмякнулся и стек на пол. Все эти трюки он проделал не по своей воле. Казалось, потолок стал ниже, потому что его едва не подпирал головой мой спаситель, таинственный пришелец черт-знает-откуда.

Будь я проклята, вот это мужчина! Такой если и изнасилует, ничего кроме удовольствия не почувствуешь! Но дело в том, что силу в данный момент он собирался применить не ко мне, а к моему «экс-мужу». Сомнений не оставалось, еще немного и мне придется давать показания: что в моей квартире делает труп гражданина N, и как его угораздило в труп превратиться?

Я вскочила на ноги и бросилась наперехват красавцу-великану. Уперлась ладонями в его грудь и от волнения едва не прокричала:

– Нет! Не трогай его!..

– Госпожа! Позволь смертному свернуть голову демону, пытавшемуся посягнуть на твое величие! – Взмолился он.

За моей спиной подал признаки жизни Валерий.

– Он что, псих?..

– Убирайся быстрее! Иначе я отойду в сторону, и этот вопрос тебе придется выяснять непосредственно с ним!

Уговаривать не пришлось: казанова прогалопировал в коридор на четырех костях, поспешно принял вертикальное положение и, хлопнув дверью, умчался в бескрайние просторы нашей Родины. Великан провел «демона» взглядом голодного людоеда и обратил свой взор на меня. В глазах мелькнул испуг (я уж подумала, у меня опять с внешним видом не все в порядке!), и попытался рухнуть на колени.

– Прости дерзкого, Госпожа!

Я удержала его от столь смущающего меня поступка.

– Не надо. Я хочу поблагодарить тебя, ты мне очень помог. Могу ли я что-нибудь для тебя сделать?

Такого, воистину, щенячьего восторга мне не приходилось наблюдать давно.

– Госпожа благодарит меня! Госпожа коснулась недостойного своей благословенной рукой! Госпожа предложила мне помощь!

Он явно меня с кем-то путал. Я стояла перед дилеммой: сказать ему сразу, что я – не есть я, в его понимании, или подождать, что будет дальше? Спешка нужна при ловле блох, так что решила сначала осмотреться.

– Госпожа, будь милосердна! Верни мне Элоизу!

– Кого?!!

– Невесту мою, Элоизу.

Вот те раз! Я ему что, бандерша какая? Или международная сваха?

– Пойдем на кухню, и ты мне объяснишь все подробно. Кстати, ты голоден?

Я решила проверить, лежит ли путь к сердцу мужчины через желудок или это выдумки воинствующих домохозяек? Но мой вопрос удивил пришельца.

– Госпожа, я соблюдал весь ритуал: три дня и три ночи поста и молитв… Потом ты не захотела видеть раба своего, и я еще ночь и два дня очищался, что бы твой взор обратился ко мне недостойному.

Он же себе так фигуру испортит! Голодать пять суток лишь бы со мной увидеться, такое потешит любое самолюбие. Если конечно не вспоминать, что он собирался на прием к кому-то другому. Ну так что, оставить его с голоду умирать? Под недоверчивым взглядом «иноизмеренца», я быстро сервировала стол. Что еще за дела: «иноизмеренец», «пришелец», «красавец», «пляжный идиот» (извиняюсь за последнее). Я рассердилась на собственную глупость.

– Может, давай познакомимся? Тебя как зовут?

– Мое имя Болад, о великая Госпожа. Я младший сын Болада Сурового.

– Ешь, Болад, и рассказывай, зачем ты меня искал?

– Госпожа предложила мне божественную пищу!

– Успокойся, она вполне материальна и при проглатывании не исчезает. Я слушаю тебя.

– Полгода тому у границы княжества вспыхнули одно за одним восстания: мятежные бароны отказались платить сэру Гризбору дань за землю, которую на три поколения получили у него их отцы. Землю, да и титулы, с землей передаваемые, они присвоили себе. Избрали предводителем этого выскочку Дрозмуна, и решили захватить Ларосфорт. Мои предки всегда были преданы князьям, а бароны… Болады без всяких титулов благороднее тех самозванцев! – видно крепко его эти бароны достали. Болад со всего маха хватил по столешнице так, что хрустальные бокалы жалобно запели. Испуганно глянул на меня. – Прости, Госпожа!

– Ничего, все в порядке, – поспешила успокоить его, поскольку поклоны в такой тесноте были чреваты грандиозным погромом посуды. – Продолжай.

Болад насторожено проследил за моими действиями, когда я насыпала ему салат. Несколько минут нерешительно смотрел на тарелку, наконец соблазн одолел его и, схватив за косточку куриный окорок, Болад впился в него зубами, достойными рекламировать самую лучшую зубную пасту или тот же «Орбит» для диабетиков. Все же есть в жующем мужчине что-то привлекательное… Слегка насытившись, Болад вернулся к повествованию.

– Попрощавшись с Элоизой, я вместе с отрядом помчался на помощь заставе. Едва мы ввязались в бой, появился гонец, – Болад на мгновение умолк, заново переживая события минувших дней. – Он сообщил, что в Ларосфорт тайно пробрались лазутчики проклятого Дрозмуна. Я не понимаю почему, но они не напали на крепость, обошли стороной замок сэра Гризбора. Они ворвались в дом моей невесты, и единственный трофей, захваченный ими, была несчастная кроха Элоиза… Я виноват, я очень виноват перед нею, но я не смог забрать своих людей, это было бы равносильно тому, как если бы я приказал помочь этим собакам добить защитников заставы! Я в одиночку бросился на поиски похитителей. И я настиг их. Лазутчиков было пятеро, с четырьмя мне пришлось сражаться… Я слышал, как Элоиза что-то кричала мне, но слов не разобрал. Всадник, впереди которого она сидела, пришпорил коня и умчался, увозя самое дорогое, что у меня было… Меня подобрал монах-пустынник. Три месяца я был между жизнью и смертью. Если бы не монах, я отдал бы богу душу… Прости, Госпожа! Я хотел сказать: тебе душу!

– Спасибочки, но меня вполне устраивает, что твоя душа пока при теле. Рассказывай и не беспокойся, если я рассержусь, я тебе об этом скажу.

– Госпожа, ты так добра к несчастному, что я временами забываюсь. Никогда не думал, что придется говорить с самой богиней!

Меня уже начало коробить от дифирамбов, но Боладу не было свойственно хватать разом через все края.

– Монах спас мне жизнь, но едва сознание вернулось в мое тело, я захотел умереть. Мне стыдно признаться, но я почти забыл, что я воин и мужчина, и я предавался отчаянью. Монах увидел мое состояние и сказал, что у меня единственный выход – молиться. Я, как и все верил в бога-Солнце, считая его истинным, но надеяться привык лишь на себя. Но монах рассмеялся и сказал, что бог-Солнце действительно не может мне ничем помочь, потому что солнце, землю и все вокруг создал не он, а истинная богиня – Госпожа-прародительница. Было время, когда ее присутствие ощущалось в каждом дуновении ветерка, в каждой капле дождя. Но потом люди Брисполя забыли о ней и начали поклоняться выдуманным божествам…

Я поперхнулась шампанским.

– ЧТО?!!

– Увы, Госпожа, изменив тебе, мы выдумали себе идолов. Сохранились старинные свитки, описывающие жизнь основателей Брисполя, сэра Монтрея и его супруги леди Ангелы. Я читал списки с них и своими глазами видел, что едва ли не в каждом их поступке присутствует твоя божественная рука.

Я сидела словно пришибленная, не имея сил ни то что говорить, но даже вдохнуть полной грудью. В мозгу мелькала лишь одна мысль – этого не может быть, потому что не может быть никогда! Все мои теории лопнули, как мыльные пузыри. Я будто сквозь туман видела лицо Болада, но было бы более нормально, если бы я не видела его совсем… Потому что он просто не может существовать!

– Госпожа! Ты слышишь меня? Я чувствую, ты исчезаешь! Госпожа, одно лишь слово, ты поможешь отыскать мне Элоизу?!

– Зайдите завтра… – Полубессознательно я выдала стандартный ответ, практикуемый в нашем отделе реализации.

Когда Болад исчез, я со всех ног бросилась в ванную, подставила голову под струю холодной воды и принялась размазывать косметику по лицу.

К психиатру пойти я не решусь. Силы воли не хватит собственными руками сдаться в психиатричку, но делать что-то надо. Пока не поздно, пока я еще осознаю, что схожу с ума, а, следовательно, не окончательно свихнулась. На работе недавно болтали, что в городе объявился психоаналитик. Если я правильно понимаю его функции, кликнуть санитаров он просто не имеет права…

Я завернулась в простыню, так что наружу торчал один нос (готовая иллюстрация к рассказу «Палата N 6»), завалилась на диван и стала предаваться горестям. Господи! Господи! Ну как же меня угораздило?!

Какой бы безумной не казалась версия «иноизмеренца», она хоть позволяла на что-то надеяться… И дело не в том, что Брисполь я выдумала. Каких только совпадений не бывает. Может, и впрямь существует или существовала страна с таким названием. Но сэр Арн Монтрей и леди Ангела – это же главные герои, которые на восьмидесяти страницах моей опубликованной повести только тем и занимались, что выясняли между собой отношения! В подобные случайности действительно поверит только псих. Это не может быть розыгрышем, вся наша наука не позволит человеку растворяться в воздухе даже ради шутки. И если Болад не врет, (а как он может врать, если он всего лишь галлюцинация?..) Ладно, стоп! Пора спать. Психоаналитику за это деньги платят, вот пусть он и разбирается.

Глава 7

С утра пораньше я привела себя в порядок, отправилась по известному адресу и, сдерживая дрожь в коленках, вошла в приемную. Меня встретила молодая секретарша, чей белый халат должен был подчеркивать принадлежность данного заведения к медицине.

– Женщина, вы на прием?

Горло пересохло. В ответ я лишь смогла кивнуть головой.

– Михаил Петрович сейчас вас примет. Вы не волнуйтесь, проходите в кабинет, формуляр мы заполним позже.

Я опять кивнула, вошла в указанную дверь и застыла на пороге.

– Проходите, присаживайтесь.

Я выполнила распоряжение, с раздражением поняла, что действую, как кукла на дистанционном управлении, – ни шагу, пока не нажмут кнопочку, и напряжение немного спало.

– Здравствуйте. Давайте немного побеседуем. Вы расскажите о себе, что вас беспокоит, и мы вместе сделаем все, чтобы ваши тревоги и страхи исчезли. Вы чувствуете себя здесь хорошо?

– Да, спасибо…– Я на секунду задумалась, с чего начать, наконец решилась. – Понимаете, доктор, я писатель…

В его глазах засветилось понимание. Михаил Петрович оказался гением, и по одной этой реплике уже явно успел поставить диагноз.

– Именно ПИСАТЕЛЬ! – повторила я с ударением, надеясь, что он почувствует разницу между словами «писатель» и «идиот». – Так вот, я опубликовала повесть. Действия в ней происходят в X1 – X11 веках в выдуманной стране, которая географически должна была находиться где-то в районе Шотландии и Британии. Но ее, насколько я знаю, никогда не существовало в природе! Главные герои моей повести любят друг друга, переживают разные приключения, а затем соединяют свои судьбы. Вы меня понимаете?

– Нет.

– Приключение, понимаете? Повесть псевдоисторическая, приключенческая, – интересно, кто из нас пациент?

– Это я понял и как-нибудь с удовольствием вашу повесть почитаю. Но мне не понятно, как это относится к вопросу, по которому вы ко мне пришли?

– Относится и очень. Дело в том, что после публикации ко мне начал появляться человек, и он утверждает, что живет в той самой несуществующей стране, через несколько веков после ее основания моими главными героями.

– А они ее действительно основали?

– Кто?

– Ваши главные герои.

– Да, черт побери! Но какое это имеет значение?

– Никакого, – спокойно признался психоаналитик. – Вы не нервничайте, а лучше объясните, почему ко мне пришли вы, а не тот человек, которому кажется, что он живет в несуществующей стране, да еще в X11 веке?

– Не в X11, в начале X11-го жил сэр Арн Монтрей, то есть главный герой! А Болад, тот который появляется, говорит, что живет несколько веков спустя.

– Это очень интересно. Но все же почему он не обратился ко мне? Почему вы, собираясь на прием, не захватили его с собой?

– Я не могла. Он исчез.

– То есть, как «исчез»?

– Обыкновенно. Так, как и появился. Возник из воздуха, а потом в воздухе растаял. И еще он говорит, что я Госпожа-прародительница, в общем ихняя богиня, – наябедничала я, решив быть честной до конца.

– Понятно… – Михаил Петрович опустил глаза. – Я могу встретиться с вашими родственниками?

– Нет.

– Они что, тоже исчезли?

– Вы меня за сумасшедшую держите? Мама живет в другом городе, и никакого отношения к этой истории не имеет. А больше у меня никого нет.

– Не надо нервничать. Я вижу, вы разумная женщина, поэтому будем говорить прямо, вам надо немного подлечиться. Нет-нет! Я совсем не считаю, что вы сошли с ума! Просто вы писали, полет творческой фантазии, а это утомляет. И вот после такой нервной нагрузки у вас начались элементарные галлюцинации. Но если сейчас не принимать мер, это может прогрессировать и перерасти в шизофрению. Я понимаю, что обыкновенных людей пугает слово «психиатрический диспансер», поэтому даже говорить не буду о госпитализации. Мы сделаем так… Вы попьете таблеточки и походите ко мне на прием. Мы будем внимательно следить за вашим состоянием, и может даже радикальные методы окажутся ненужными.

Спокойным голосом вещал Михаил Петрович, ненавязчиво выкладывая на стол перед собой коробочки с препаратами, в которых я с удивлением узнала… БАДы.

И тут меня словно осенило. Как же я могла забыть?!

– Договорились, доктор. Только, пожалуйста, выписывайте все в двойном количестве, мне и моему бывшему мужу. Дело в том, что он тоже видел эту галлюцинацию.

Михаил Петрович сочувственно улыбнулся.

– Галлюцинацию может видеть только один человек, если, конечно, не принимались галлюциногенные препараты. Но и в этом случае видения будут индивидуальными. То есть, у каждого свое.

– Нет, доктор, в этом случае мой бывший не только все видел, но и очень бурно реагировал.

– Понимаете, галлюцинация может быть не только очень обширной по своему содержанию, но и очень достоверной. Вполне возможно, что ваш бывший муж привиделся вам вместе с героем вашей повести, а также их, якобы, взаимоотношения. Но это выяснить очень просто. Позвоните ему и спросите: встречались ли вы в ближайшее время, когда это было, и не заметил ли он чего-нибудь странного?

Я не смогла удержать ироничной улыбки.

– Доктор, вы только представьте, что к вам звонит ваша бывшая подруга и мило интересуется: «Дорогой, это правда, что ты ко мне вчера заходил и устроил дебош? А потом появился супермен метра два ростом и весом килограмм, эдак, сто и размазал тебя по стенке? Кстати, золотко, как твой левый глаз?». И что бы вы о ней подумали?

– В таком изложении все выглядит достаточно забавно. Но я хочу напомнить, что речь идет о вашем здоровье, а здесь шутки не…

Михаил Петрович, забыв прикрыть рот, уставился куда-то за мое плечо, и его глаза принялись очень медленно выползать из орбит. Я оглянулась: у двери на коленях сидел Болад и старательно отбивал поклоны. Невольно у меня вырвался вздох облегчения, значит, хотя дело и крайне запутанно, с головой у меня все в порядке. Напрасно я потревожила занятого человека. Я перевела взгляд на психоаналитика. Он все еще изображал очевидца Содома и Гоморры.

– Михаил Петрович, я, пожалуй, пойду.

– Вы… вы… тоже его видите?

– Ну уж нет! – Возмутилась я. – Это ваша персональная галлюцинация. Я свою вчера просмотрела.

Я встала из-за стола, подошла к Боладу и тронула его за плечо.

– Пойдем, друг мой. Попробуем разобраться с твоей Элоизой.

Он в мгновения ока оказался на ногах и залучился счастьем:

– Госпожа!!!

– Пойдем, не будем мешать человеку.

Я еще раз взглянула на психоаналитика, он, не спуская глаз с Болада, на ощупь занимался самолечением: вытряхивал из флакончика таблетки и заглатывал, вытряхивал и заглатывал… Спокойненько так, умиротворенно.

– Доктор, кстати, как мое заболевание называется?

– Шизофрения… Мания величия…– Едва внятно пробормотал он.

– Ну что ж, и на этом спасибо.

Пока он не долечил себя до райских кущей, я вышла в приемную и попросила секретаршу, если она разбирается в первой медицинской помощи, оказать ее своему шефу. Надеюсь, все обойдется. Я, увы, ничем не могу содействовать. Это в Брисполе я Госпожа-прародительница, а здесь проще самых простых смертных, да еще и с манией величия.

Глава 8

Я решила принимать факты, как они есть: сошла с ума, значит сошла с ума (галлюцинации ведь могут быть «обширными и очень достоверными»), а ежели меня действительно угораздило стать творцом какого-то мира, пора наводить там порядки, а не ссылаться на состояние здоровья.

Судя по Боладу, я своим миром могла вполне гордиться – впервые увидев машины, он воспринял их существования с философией стоика, и даже не подумал шарахаться или вопить. Мне бы такую выдержку!

– Не страшно? – Поинтересовалась я, указывая на подъезжающий автобус.

Болад нерешительно улыбнулся.

– Я всегда знал, что мир богов не похож на наш. И чего мне бояться, когда рядом Госпожа-прародительница, защитница и покровительница всех страждущих?

– Ну, ну хватит, а то тебя опять в восхваления понесло. У меня ведь тоже имя есть. Зови меня просто Вера.

– Это истинное имя? Госпожа сказала мне свое истинное имя?!

Я лишь махнула рукой. Пока он выглядел неисправимым.

– Если ты такой смельчак, заходи. Не шлепать же через весь город пешком.

Катание на автобусе, а потом на лифте, произвели на Болада неизгладимые впечатления. К счастью, большую их часть он держал при себе, и пассажиры косились на него в основном из-за странной одежды.

В квартире я провела «свое создание» сразу на кухню, приготовила кофе. Одну чашку подвинула ему и села, готовясь начать серьезный, с точки зрения меня и Болада, но никак, с точки зрения психиатров, разговор.

– Вот что, Болад, тебе придется ввести меня в курс дела. Я с трудом представляю, что сейчас творится в Брисполе, какой там год и какие отношения. Видишь ли, в последнее время я была очень занята, – я замялась, стараясь выразить мысль доступным языком и одновременно не упасть в глазах собеседника. – Я пыталась создать еще один мир… А, поскольку Брисполь уже существовал, я думала, вы справитесь и без моего вмешательства.

Как выяснилось из рассказа Болада, ориентироваться в том мире мне довольно просто: за прошедшие 320 лет он мало изменился и практически соответствовал опубликованному оригиналу. Слегка трансформировались имена, поменялась официальная религия, но государственный строй остался тем же и велосипеда они пока не изобрели.

Болад говорил, я прихлебывала кофе и внимательно изучала рассказчика.

Ну что, Вера Батьковна, вам не светит. Он безумно любит свою Элоизу. А вы нужны ему, как зайцу стоп-сигнал. Ну разве что, в качестве богини сойдете. И если вам действительно по душе этот парень, верните ему невесту и сваливайте поскорее с его жизненного пути… Шевельнулась подлая мыслишка, но я тут же себя приструнила: «И не вздумай переписывать их историю на слащавую сказку о том, как сын Болада Сурового полюбил Госпожу-прародительницу, и они расписались в районном Загсе!» Для него вы, уважаемая, богиня. А он для вас – литературный герой, влюбляться в которого могут шестнадцатилетние девчонки, а не старые перечницы, каковой вы и являетесь.

Экскурсия по местам боевой славы Брисполя закончилась далеко за полночь. Что называется, бери да записывай и издавай многотомник летописи. Но сама по себе плагиат я не люблю, пусть даже никто не узнает и украду, впрочем, у себя же. Мешает авторская гордость и, чего греха таить, выдумывать уже выдуманное скучно.

Болад замолчал, ожидая моего приговора. Наконец начал заметно нервничать. Дальше выдерживать паузу не имело смысла.

– Вот что… Раньше я никогда не пыталась вмешиваться в уже созданные миры. Я попробую сделать все возможное, чтобы Элоиза вернулась к тебе. Но заранее ничего не могу гарантировать.

– Разве Госпожа не всемогущая? – Болад удивился, словно ребенок, которому вместо конфеты всучили фантик.

– Разумеется, нет. Я даже не могу заставить тебя называть меня по имени, вместо того чтобы повторять как заведенному «Госпожа! Госпожа!».

– Прости, Госпожа, то есть я хотел сказать… Вера.

– Так-то лучше. А теперь, отправляйся к себе и жди перемен.

– Долго ждать?

– Какое в Брисполе с утра было число?

– 27 сентября 319-го года от Основания Брисполя.

– Вы и летоисчисление поменяли. Ну да ладно. Если в ближайшие день-два все будет по-прежнему, направляй свои стопы сюда. Будем думать, что дальше делать.

– Благодарю, Госпожа! – Болад встал, заполнив собой все пространство кухоньки.

Я внимательно за ним следила, стараясь не пропустить момент исчезновения, но так и не поняла, как он это делает: сам процесс оказался несравним ни с чем – моментальное испарение. Осталось только поморгать глазами и поверить себе на слово, что секунду назад посреди комнаты находился мужчина.

Пора было браться за дело. Я сварила себе еще кофе. Сидя над чистым листом бумаги и почесывая шариковой ручкой за ухом, я добросовестно выпила две чашки дымящегося напитка, и тут на меня нашло вдохновение.

Глава 9

«Замок мятежного Дрозмуна черной скалой возвышался над отливающей серебром гладью спящего озера (мрачновато, конечно, но именно так я представляла этот замок, беря в расчет выдуманные мною особенности Бриспольской архитектуры). Полная луна неподвижно висела в небе. Словно паутиной, она окутала все вокруг своим призрачным светом.

Несчастная Элоиза металась по просторной комнате, превращенной ее похитителем в темницу. Полгода прошло с того дня, а воспоминания по-прежнему заставляют сердце разрываться на части от боли. Он сражался, как лев (вот бы взглянуть хоть одним глазком!), но воодушевленное битвой лицо исказилось страхом за нее. Она крикнула: «Болад! Я люблю тебя!» (надеюсь, именно это она и кричала, а там кто ее знает). Она вырывалась из ненавистных рук лазутчика, пока силы не оставили ее, и она не лишилась чувств…

Элоизе так и не сказали, что с ним. Жив или убит? Она не хотела и не могла поверить, что его бесстрашное сердце остановилось навсегда. Но почему он тогда не придет и не спасет ее? Дрозмун с каждым днем становится все настойчивее (будем считать, что она в течение полугода сохраняла целомудрие. Не хочется как-то Боладу свинью подкладывать), и каждый раз сердце Элоизы сжималось от страха, что он отбросит свое напускное благородство и тогда… Она запрещала себе думать, что тогда произойдет. Уж лучше смерть! А почему бы не сейчас?

Она выглянула в окно. Далеко внизу лунный свет делал похожими на легкую рябь белые камни, устилающие двор. Броситься вниз головой, избавившись навсегда от страха! И если Болад мертв, их души встретятся, чтобы никогда уже не расставаться…

У Элоизы закружилась голова. Камни манили, звали обещая покой… (Ты что, спятила?! Верка, немедленно прекращай! Он же тебя за такой мезальянс на две части разорвет, и не посмотрит, что в богинях числишься). «Я люблю тебя, Элоиза!..» – (тьфу, черт, писать противно!), дорогой голос возник у нее в мозгу и, хотя Элоиза понимала, что это лишь иллюзия, самообман, она вдруг поверила – Болад жив, он по-прежнему любит ее!

Элоиза бросилась к постели, сорвала тонкие покрывала и принялась рвать их своими нежными руками на полосы (ишь, цаца, руки у нее, видите ли, нежные. Повкалывала бы, как мне приходится, я бы тогда на эти руки посмотрела!) Самодельная веревка скользнула с подоконника… Только бы выдержала! Впрочем, не все ли равно. Ведь она лишь минуту назад хотела умереть, стоит ли теперь бояться разверзшейся внизу пропасти? Но Элоиза была уверена, испытания миновали, и боги помогут ей (как же! Была бы моя воля, ты бы быстро мозгами по булыжникам раскинула! Верка, тебя за ногу! Откуда такая жестокость? Ты же обещала Боладу… Ладно, ладно… обещание есть обещание. Не собираюсь я никого убивать, только вот, что бесит: в кои веки почувствовала себя женщиной и тут же его собственными руками отдать сопернице! Обидно…)

Элоиза спускалась очень медленно, веревка казалось никогда не кончится, а ноги не обретут опоры (надеюсь, ее все же держат в башне на втором этаже, а не в каком-нибудь подвале). Слабые пальцы не выдержали, руки выпустили веревку (Ты что это творишь?! Спокойно, ситуация под контролем, а немного мелодраматизма не помешает). Но Элоиза не успела даже испугаться – ноги коснулись сглаженных временем камней. Ей удалось это!

Рядом тихо всхрапнул конь. Элоиза вздрогнула и вжалась в обомшелую стену замка. Но тревога оказалась ложной. Слава богам (мне, то есть. Сама поражаюсь собственному великодушию, ведь никто не посмел бы меня обвинить, заставь я ее выбираться пешком. Ан нет, даже транспорт предоставила!), привязанная у ворот лошадь была без седока.

Элоиза осторожно приблизилась к коню, отвязала повод.

– Хорошая лошадка, ты ведь поможешь мне бежать?

Конь отшатнулся, но услышав успокаивающий голос девушки, доверчиво коснулся мордой ее плеча. Через мгновение Элоиза слегка покачиваясь в седле, выехала за крепостную стену, окружающую замок, и пустила коня галопом. Все оказалось просто, слишком просто и она недоумевала, как мысль о побеге не приходила ей в голову раньше? Но не время размышлять. Быстрее, быстрее, подальше от змеиного логова Дрозмуна! На свободу где, она надеялась, ее по-прежнему ждут и любят.

Светало. От беспрерывной скачки во рту пересохло. Безумно хотелось пить. Да и конь, совершенно взмыленный, перешел на шаг и едва переставлял от усталости копыта. Элоиза уже несколько часов ехала по лесной дороге, рассчитывая, что в случае погони она успеет скрыться за деревьями прежде, чем будет обнаружена.

Забыв о брезгливости, Элоиза уже несколько раз с вожделением посматривала на журчащий у обочины, не совсем чистый ручей. Терпеть больше не было сил, и она решилась. Спрыгнув наземь, она повела коня к воде. Утолив жажду, Элоиза наклонилась, собираясь умыться и вздрогнула – сквозь легкую рябь на нее смотрело отражение еще одного человека. Вскрикнув, она резко повернулась и через секунду была уже в объятиях мужчины, к которому и спешила.

– Элоиза!..

– Болад!..

Тревоги остались в прошлом. Птицы пели им о любви, ветер расчесывал их волосы, а впереди уже виднелись башни Ларосфорта, и их ожидала долгая жизнь, исполненная счастьем, удачей и любовью…»

Глава 10

Я с раздражением отбросила ручку и выпрямила затекшую от долгого сидения спину.

Ахинея какая-то. Ну да Бог с ними. Я имею ввиду настоящего, а не тех, что они себе навоображали. Все равно сей опус никогда не увидит ни один редактор. Так что, пусть голубки наслаждаются чувствами, а я попробую насладиться чувством выполненного долга.

На душе стало тоскливо. Болад, должно быть уже держит голову возлюбленной на своем плече и не может насмотреться на нее и надышаться. А значит, я никогда больше его не увижу. Ружье, висевшее на стене в первом акте пьесы, выстрелило. В нем больше нет надобности и, потерявший свое значение реквизит, снесли в бутафорскую… Боги нужны, когда людям плохо. Когда же хорошо их, в лучшем случае, небрежно благодарят, а зачастую даже не вспоминают…

Прощай, Болад, желаю тебе счастья в личной жизни. И прощай мое сумасшествие. Опять впереди дом, работа, новые рассказы и повести. И полные одиночества вечера… Пока снова кому-то из героев, выдуманных мною миров, срочно не понадобится помощь Госпожи-прародительницы до такой степени, что грань между их выдуманностью и моей реальностью сотрется, как стираются от легкого ветерка линии, проведенные на песке.

Пора спать. Не хватало еще сырость развести: это же нонсенс, рыдающая от ревности богиня!..

Первый луч солнца проник в комнату. Косо упал на пол рядом с табуретом, на котором недавно сидел Болад. Что-то блеснуло. Я наклонилась и подняла кованую пряжку, как говорят следователи, «желтого металла». Моя выдержка со звоном лопнула. Слезы брызнули из глаз, я крепко сжала зубы и заломила руки. Черт!!! Ну почему я такая невезучая?! Я ведь не самая уродливая в этом мире и, тем не менее я реву, как побитая корова, на кухне. А он в это время, возможно, продолжает осыпать поцелуями эту дуру, Элоизу, у которой не хватило ума даже самостоятельно сбежать!

Из-за слез, ничего не замечая вокруг и натыкаясь на все выступающие углы, я проскакала в комнату. Упала на диван и принялась себя утешать: «Верочка, ты хорошая, симпатичная, молодая женщина. Если бы ты не шарахалась от всех мужиков, как черт от ладана, у тебя бы была куча поклонников. А Болада забудь. Единственная причина, почему ты страдаешь, это отнюдь не несчастная любовь, а то, что он не может тебе принадлежать. Да и зачем это? Только подумай: вы люди разного круга. Кто ты, а кто он? Даже если бы он не любил Элоизу, что бы изменилось? Ты же АВТОР, ты же таких боладов при желании навыдумываешь, пруд запрудить можно. А он – даже не человек, он даже не второстепенный герой твоей далеко не первосортной повести. Влюбляться, так в королей. Страдала хотя бы по Арну Монтрею…»

Уговоры не помогали. Я продолжала скулить, как полоумная: «Он никогда не был моим, а я еще и умудрилась его потерять. Ведь я заслуживаю его больше, чем Элоиза. Она палец об палец, если судить строго, не ударила, а я, черт побери, создала Брисполь! Болад на свет появился только благодаря мне!»

– Хва-тит!!! – Проорала я в пространство, проделала чартерный рейс на кухню, где заглотнула сразу две таблетки снотворного и вернулась на диван.

Там, слегка успокоившись, я смогла рассуждать относительно здраво: я для Болада – ГОСПОЖА-ПРАРОДИТЕЛЬНИЦА! Ему и в голову не придет, что я сошла с ума и вздыхаю о нем, как кошка в предчувствии марта. Будем считать, что он никогда не попадался на мои глаза, что все это было лишь сном, галлюцинацией, как выразился умник-психоаналитик. А если мы, наконец-то, вспомнили, что являемся все-таки женщиной, давайте обратим свои взоры, к примеру, на Николая Николаевича. Он уже давно неровно на нас дышит, разведен, не плохо зарабатывает, к тому же не обременен алиментами. В общем, жених хоть куда… Чего-чего мы проскулили? А… «Никого не хочу, окромя Болада»? Ну, дело хозяйское. Будем, значит, продолжать монастырский образ жизни.

Снотворное, совместно с усталостью бессонной ночи, наконец, подействовало, и я благополучно отключилась.

Глава 11

Проснулась я с ощущениями Помпеи сразу после извержения Везувия. Платье безбожно измято – в пылу истерики я забыла его снять. Физиономия опухла от слез, а голова раскалывалась от снотворного. Из-за полного отсутствия аппетита, я позавтракала двумя таблетками анальгина и принялась в темпе парализованной черепахи ползать по квартире, убивая время имитацией уборки.

Приведя комнаты в приличный вид, занялась собственной персоной: погладила и снова нацепила платье, нанесла на «портрет» боевую раскраску, включила телевизор и, с видом королевы, ожидающей, когда клюнет жареный петух, уставилась на экран пустым взглядом.

Просидела я так довольно долго. Тоска мною овладела всеподавляющая. Но она тут же сменилась бешеным ликованием, когда у моих ног возник бьющий поклоны Болад. Я действительно больше не чаяла его увидеть и теперь ничего не могла поделать со своими губами, которые сложились в идиотскую улыбку, угрожающих здоровью размеров.

– Болад… – Прокудахтала я, словно курица, снесшая свое первое яйцо.

– Госпожа?! – Он с изумлением на меня уставился.

– А кого ты хотел увидеть, уж не бога ли Солнце?

– Помилуй меня! Нет, конечно. Я возносил молитву тебе, но я ее даже не успел прочитать до конца, как оказался в твоем мире…

– Ну рассказывай, встретил свою Элоизу? – Прежде чем я закончила произносить этот вопрос, улыбка успела слинять с моего лица. Но Болад тоже не залучился счастьем, и мое настроение имело подлость слегка повыситься.

– Нет, Госпожа. Я ждал семь дней, но ничего не произошло, и я имел дерзость снова воззвать к твоей милости.

Значит, время у нас идет по-разному… Собственно говоря, а чего я хотела? Если с момента написания повести в моем мире прошло менее года, а у них триста девятнадцать лет?

– Болад, когда прошлый раз ты был у меня, ты вернулся в Брисполь через сколько дней?

– В тот же вечер, Госпожа.

– Встань, ради бога, с пола!

– Ради какого? У Госпожи тоже есть Бог? Это, наверное, Бог всех богов?

– Прекрати. Начнем с того, что мы себя богами не считаем, и не все из нас имели сомнительное счастье заварить кашу с собственными вселенными. Но, если я не ошибаюсь, у нас сейчас есть проблемы поважнее, чем определение моего статуса.

Я умолкла, пытаясь в уме просчитать возможные варианты моего вмешательства. Итак, время у них идет по-другому, не считая моментов, когда наши миры связывает собою Болад. Что это дает? Кажется, ничего полезного…

Я сделала все возможное, и Элоиза должна была встретиться с женихом на следующее утро. Почему этого не произошло? Самый элементарный ответ: пытаясь похозяйничать в уже существующем мире, я создала альтернативный Брисполь, где другой Болад отыскал свою невесту Элоизу и вполне счастлив. Отчего, впрочем, этому Боладу ни тепло, ни холодно. Вот дура-то! Могла с самого начала догадаться, что так произойдет, а не тешить человека пустыми надеждами.

Болад внимательно следил за выражением моего лица. Во всем виде этого сильного, целеустремленного мужчины (еще бы, самого АВТОРА достать!) было столько доверия, что я от чистого сердца захотела ему помочь.

Как же! Теперь можно благодушничать и хотеть от всего сердца, поскольку стало ясно, что это невозможно. Я рассердилась на себя. Неужели я до такой степени лицемерка? Думай, думай, иначе уважать себя перестанешь!

Если ничего нельзя изменить в Брисполе действуя отсюда, вполне возможно, что это удалось бы изнутри. К сожалению, это тоже не реально, из области фантастики… Стоп! Собственно говоря, почему не реально? Разве не фантастика, что книжный герой вовсю шастает по Земле? Или, что позволено Быку, не позволено Юпитеру? Остается лишь разработать механизм перехода. А в Брисполе, уж будьте спокойны, Госпожа-прародительница сумеет показать чудеса!

– Болад, еще раз, как ты здесь оказался?

– За семь дней ничего не случилось, и я решил снова обратиться к твоей милости. Прежде мне приходилось поститься и молиться со смирением по несколько дней, и то не всегда молитвы достигали твоих ушей. А сегодня я едва прочитал половину молитвы с просьбой, позволить мне не вкушать пищи земной и дать пищу духовную, как ты, о Госпожа, меня позвала.

Думай, Вера, думай! Почему обычно ему требовалось несколько дней, а сейчас несколько минут? Насколько я помню, я всячески гнала мысли о нем, не желая повторения вчерашних глупостей. То есть, помочь ему выбраться сюда я не могла…

Пряжка! Ну конечно, оброненная им пряжка сыграла роль моста, переброшенного между мирами! Она неодухотворенная, поэтому не смогла сбалансировать течение времени, но она из Брисполя и вполне оказалась способна удерживать в полуоткрытом состоянии канал со мною… А значит, стоит попытаться передать с Боладом в его мир что-то из моих вещей и тогда…

У меня даже дух перехватило от самой возможности таких приключений. Я им докажу, что богини не лыком шиты! Для начала собственноножно надаю пинков сволочи Дрозмуну. Каким бы ненастоящим мой мир не был, заповедь «Не укради» касается и его, особенно если собираются умыкнуть живого человека. А потом… Я заткнула свою мысленную глотку, пока она не начала изгаляться насчет того, как мое второе «я» собственноручно проредит прическу Элоизе. Это был всего лишь ревнивый бред, и я наверняка знала, если моя авантюра удастся, я буду сдувать с Элоизы пылинки, лишь бы не сделать больно Боладу.

Что со мной? Вот он сидит рядом, стоит мне протянуть руку, и я коснусь его руки, вполне реальной, а никакой не литературной. Он верит в меня, он поклоняется мне, но он меня не любит. Я же… Плевать, как бы я не относилась к нему, он останется с тем, с кем захочет! И я, черт побери, должна помогать?! Вот именно. Не только должна, но и буду. Это на Олимпе боги могут позволить себе маленькие пакости смертным, вроде как золотым дождем прикинуться или лебедем. Госпожа-прародительница до такой роскоши еще не дослужилась. И лучше всего, если Болад пока не будет знать о моих намерениях провести ревизию в Брисполе. Тогда, в случае неудачи, меньше разочаруется.

Итак, пришло время разбрасывать камни. Для начала – что ему дать? Теоретически, это может быть любая вещь, а практически, желательно что-нибудь оригинальное, по крайней мере, необычное и достойное называться Подарком Госпожи.

Я шарила глазами по квартире в поисках предмета, обладающего всеми вышеуказанными свойствами… Не подходит… банально… глупо… А почему бы и нет?! Может тогда мне на том свете простится, что в боги поперлась? Я прошла к книжному шкафу и вернулась с Библией в руках.

– Болад, возьмешь это с собой.

– Что это, Госпожа?

– Я объясню тебе, когда Элоиза будет рядом с тобой.

Болад, прижав Библию к груди, исчез, а я впервые в жизни попросила Господа, чтобы Он помог мне в задуманном.

Глава 12

Решила начать с гардероба. Не могу же я явиться в Брисполь в таком виде? Я принялась рыться в шкафу… В своей повести я не описала ни религии, ни колдовства. Следовательно, там не должно быть инквизиции, и у меня есть неплохой шанс, что меня не сожгут, как ведьму за экстравагантность.

В самом углу полки я обнаружила завернутый в целлофан и вовсю источающий флюиды нафталина костюм собственноручной вязки. Вязала я его еще в пору своего студенчества и уже года три даже не пыталась надеть. Как не странно, костюм оказался мне по размеру, и я с удивлением заметила, что за последние дни поста на нервной почве, я здорово похудела.

Я рассматривала себя в зеркале. Что ж, вполне… Гамаши и длинный свитер из грубой шерсти стального цвета даже если покажутся бриспольцам странными, все же не смогут их шокировать как джинсы.

В любое средневековье в моде плащи. Мой взгляд остановился на темно-бардовой бархатной портьере…

«Что не сделаешь ради любимого человека,» – размышляла я, кромсая ее ножницами в попытке укоротить по своему росту. Из оставшегося куска на скорую руку выкроила и сметала берет. Лихо пристроила его на голове, украсив извлеченными из вазы павлиньими перьями, с которых предварительно сдула пыль. Портьеру, пардон, плащ набросила на плечи и завязала на шее золотистым шнуром с такими же кистями на концах, который раньше эту же портьеру украшал. Черные сапожки на низком каблуке дополнили мой наряд.

Я кривлялась перед зеркалом, принимая разные позы. Вера, вы неотразимы! На расстоянии, при скудном освещении, вас вполне можно принять за юношу.

Вдоволь собой налюбовавшись, я прошла из коридора в комнату, затаила дыхание – надо в конце концов испытать, действует мой способ перехода или мои «доспехи» годятся лишь для новогоднего костюмированного бала? Трижды перекрестилась для удачи и изо всех сил возжелала получить обратно свою Библию.

… Получила… Ветхим Заветом по морде…

«Поделом тебе… – Думала, прижимая к опухшему глазу медный пятак царской чеканки. – Писательница, твою тудыть. Могла бы научиться правильно мысли формулировать. Зачем тебе книга понадобилась? Вместо того, чтобы ее сюда желать, могла бы себя пожелать к ней. Неужели так сложно сообразить?»

Единственное, что утешало – канал действует, и Библия была в двух томах: Новый и Ветхий Завет. Так что, у Болада осталось Евангелие, иначе бы пришлось ждать его появление до скончания веков, сама же распорядилась, что бы там результатов ожидал.

Одежда одеждой, но пора собираться в дорогу. Я соорудила себе заплечный мешок и занялась его наполнением. Хорошо бы обзавестись каким-либо оружием. Меча или шпаги у меня не было, да я и не умела ими пользоваться. Пистолет мог бы пригодиться, но статью за незаконное хранение огнестрельного оружия никто не отменял, и следователь вряд ли серьезно воспримет заявление о том, где именно я собралась его применять.