Читать онлайн Предупреждение

© Владимир Дараган, 2025

ISBN 978-5-0065-4207-5

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Эти записки пролежали в ящике моего стола много лет. Я долго не решался их опубликовать – слишком нереальными мне казались те далекие кошмарные дни. Когда я описывал произошедшие события, то казалось, что на страницах рождается фантастический роман – перечитываешь и сам не веришь, что такое могло случиться.

Но это случилось. И случилось не только со мной. Вот только сейчас никто ничего не помнит или не хочет вспоминать.

Теперь, когда все улеглось, когда те дни стали казаться просто сном, я, наконец, решился рассказать вам эту странную историю. А началась она в жаркий августовский вечер…

Странный вечер

Москва, Ленинский проспект, шесть часов вечера. Духота, на небе серое марево с мутным солнечным пятном. Я открыл окно своего «Фольксвагена» и тут же закрыл – за окном еще жарче, да еще выхлоп от автобуса, который ехал впереди. Его не объехать – пробка растянулась на километр. От жары казалось, что всё колышется – и чадящий автобус, и здания по сторонам проспекта. Кто-то сзади просигналил – не выдержали нервы. А что сигналить? В пятницу всегда так. Сколько раз давал себе слово выезжать с работы пораньше и ехать не домой, а куда-нибудь, где много холодной воды. Слово давал, а ехал не на речку, не к озеру, а к своему письменному столу, чтобы писать формулы и читать скучнейшие статьи.

Представлюсь: Андрей Ковалев, биофизик, специалист по электрическим процессам в мозге. Думаю о женитьбе, но как-то неуверенно. В ту пятницу я и подумать не мог, что вскоре начнутся события, которые перевернут мою жизнь. Но тогда, за рулем всё ещё было обыденным, и я пытался решить простую, но важную для меня задачу: как в выходные спрятаться от человечества, забыть про жару и сесть за статью, так необходимую для защиты диссертации. В квартире сейчас жарко и влажно. Можно, конечно, укатить на дачу, где не обращать внимания на сорняки, которые росли даже на асфальтовой дорожке, сесть в тени сарая, пить холодную газировку и шлепать по клавишам ноутбука, иногда поглядывая на молодую соседку в красном купальнике.

Можно, конечно, но тут обязательно позвонила бы Наташка и спросила, почему я её не люблю и бросаю одну в душном городе среди приставучих мужчин. И тогда – неизбежное возвращение в Москву: снова автомобильные пробки, потом надоевшая речка, котлеты, помидоры, пьяная компания поблизости и Наташкины рассуждения, что нужно все бросить и ехать в Турцию. После купания она бы завернулась в большое махровое полотенце и сказала, что все замечательно, и ни в какую Турцию ехать не надо. А потом бесконечно повторяла бы свое любимое «ой, хорошо!».

Нет, надо ехать домой, позвонить Наташке, извиниться, потом принять холодный душ и садиться за работу. С этой мыслью я подъехал к нашему дому – высокой башне в окружении чудом сохранившихся пятиэтажек. Около парковки пованивали мусорные баки. Бездомный пес, который любил лежать в их тени, сегодня переместился под кусты, где вырыл себе ямку, чтобы насладиться прохладой. Наш охранник по прозвищу Карацупа курил у подъезда, подозрительно наблюдая, как я вынимаю из багажника портфель и пакет с продуктами. Он на всех смотрел с подозрением, за это жильцы нашего дома его уважали и считали профессионалом.

– Жарко? – спросил я охранника. – Бдительность не теряешь?

– Враг не пройдет! – серьезно сказал Карацупа.

Потом он посмотрел на небо и добавил:

– Духота, глаза слипаются. Гроза, наверное, будет.

Я кивнул. Сегодня и правда было необычно душно. Небо темнело прямо на глазах. Я бы не удивился, услышав далекие раскаты грома, но было тихо.

– Поедешь на дачу? – спросил Карацупа.

Ему явно было скучно. Услышав, что я собираюсь поработать дома, он как-то неодобрительно покачал головой, кивнул и побрел к дверям подъезда.

В лифте было жарко и влажно. Я еле дождался треньканья звонка на десятом этаже. Из небольшого лифтового холла в обе стороны выходили два коридора, перекрытые дверями с кодовыми замками. Для забывчивых жильцов коды были написаны карандашом возле кнопок. Подсказки были временные, но остались на долгие годы. Они, как и многое другое в нашем доме, ждали валика маляра.

Непонятное началось в момент, когда я поднес палец к замку, чтобы набрать код. В этот момент теплый ветер пошевелил мои волосы. А может не ветер, а кто-то невидимый потрогал мою голову. Я оглянулся – никого. Дверь лифта закрыта, пыльные окна не открывались со дня постройки дома. Откуда ветер? Теперь он дул мне в лицо. Я чувствовал, как краснеют щеки, пересыхает во рту, потом кольнуло сердце. Что это? Поставил портфель и пакет на пол, подошел к окну. Серое небо, на горизонте темная полоса, но ветра нет – листья на деревьях неподвижны, газета на мусорном баке лежит спокойно. А тут, за закрытыми дверями жаркий сквозняк. Я осмотрелся – все как обычно. Темный кафель на полу, вишневые стены, серая труба мусоропровода, около него скомканная салфетка. Не может быть тут ветра.

– Кто тут? – спросил я сиплым голосом у пустоты.

Пустота молчала. Рядом вдруг загудел грузовой лифт. Я стоял у окна, ожидая, что лифт остановится на нашем этаже, из него выйдет сосед, и мы вместе посмеемся над моими страхами. Но вот гудение стихло, лифт остановился этажом выше, и наступила тишина. Из него никто не вышел, и никто в него не зашел. Как будто лифт сам решил переместиться на другой этаж.

Я вытер вспотевшие ладони о рубашку, вернулся к своей двери, поднял палец и почувствовал, что за мной кто-то стоит. Опять обернулся – никого. Нет, кто-то есть, но я его не вижу. Если стоять спиной к двери, то не так страшно. Можно вслепую нажать три кнопки и протиснутся в приоткрытую дверь, не дав невидимке последовать за мной. Не надо тут стоять, скорее в квартиру, там должно быть спокойно.

Замок загудел, щелкнул. Приоткрыв дверь, я проскользнул в общий коридор, объединяющий четыре квартиры. Моя – дальняя левая. В конце коридора еще одна дверь с матовым стеклом, ведущая на пожарную лестницу. За стеклом какое-то движение – это еще что? А что сзади? Обернулся – надо убедиться, что невидимка из холла остался около лифта. Провел руками по воздуху – никого! Но откуда тогда чувство опасности? За дальней дверью тоже все замерло – путь свободен. Я добежал до своей двери, кое-как засунул ключ в замочную скважину, буквально прыжком попал в квартиру, ударившись о дверную ручку, захлопнул дверь, повернул рукоятку замка, накинул цепочку и потом долго стоял, прижавшись спиной к коричневой кожаной обивке.

Ее прохлада немного успокоила. Я слушал, как бьется сердце, не понимая, откуда взялись мои страхи. Под вешалкой мирно стояли тапочки, на полочке у зеркала лежала нераспечатанная пачка сигарет, забытая утром. Дом жил своей обычной жизнью. За окном шумела улица, на кухне гудел холодильник, в верхней квартире ребенок играл с собакой в мяч. Сквозь занавески просачивался серый свет, который здесь, в квартире, не казался таким влажно-жарким, как на улице.

Но что-то не так. Ах, да – непривычно пустые руки. Я забыл портфель и сумку с продуктами около лифта. Возвращаться? Нет, только не это. Тут спокойно, безопасно. «Это все проклятая жара!» – громко, чтобы слышал невидимка, сказал я и пошел на кухню.

Я сидел на стуле, пил холодную минеральную воду и смотрел в окно на скопившиеся перед светофором машины. Сегодня все явно нервничали. Водители высовывались из окон, сигналили, создавая впечатление толпы, опаздывающей на футбольный матч. Посреди потока застрял большой серый автобус, непрерывно мигающий поворотниками, показывая, что ему надо подъехать к остановке, где стояли несколько человек.

Я допил воду и потянулся за сигаретой, чтобы немного расслабиться. Пока закуривал, автобус каким-то образом умудрился добраться до остановки. Из него вышли три пассажира, но внутрь никто не вошел. Наоборот, я с удивлением увидел, что все люди, еще несколько секунд назад нетерпеливо ожидавшие автобуса, вдруг быстрым шагом направились по тротуару к белым панельным домам, стоящим вдоль нашей улицы.

С потоком машин вообще начало происходить что-то странное. Два автомобиля, почти синхронно, перевалили через бордюр, выехали на тротуар, добрались по нему до проезда возле нашего дома и скрылись в глубине квартала. Три машины из левого ряда развернулись через две сплошные и понеслись в противоположную сторону. Новенький «опель» въехал в задний бампер «лексуса», но из машин никто не вышел, как будто это было обыденным делом.

Как зачарованный, я смотрел на эту катавасию, но тут раздался телефонный звонок. Это была Наташка. Она сказала, что догадывается о моих планах на выходные и готова ехать со мной на дачу, где я буду строчить свои формулы, а она, как верная подруга, будет собирать смородину, варить варенье и стараться дышать потише, чтобы не беспокоить мои мысли, если они у меня появятся. Она даже добавила, что секс завтра отменяется, так как он будет мешать мне сосредоточиться, а ей заниматься вареньем. Услышав мое «какая замечательная идея!», Наташка быстренько сказала, что целует меня крепко, что у нее скоро сгорят котлеты, что она сама доберется утром до дачи, а мне не надо за нее беспокоиться, потому что ей приснилось, что она уже не боится грузовиков и сможет вести свой «Фольксваген», не шарахаясь на обочину от этих вонючих чудовищ.

Что-то меня напрягло в Наташкиной скороговорке. Она ничего не спросила про мои дела, ни за что меня не поругала, не поинтересовалась, что я буду есть на ужин, и не посоветовала жевать медленнее. Куда она могла так торопиться?

С этой мыслью я открыл холодильник, где стояла кастрюля с борщом, который мы с ней сварили в прошлые выходные. Сверху желтыми островами плавал застывший жир, огромным материком возвышался кусок вареного мяса, а под «островами» проглядывало Саргассово море из нарезанной капусты, свеклы, картошки и морковки. Борща мне не хотелось, я стал думать, как его уничтожить, чтобы не огорчать Наташку в следующий приезд. «Ладно, об этом я подумаю завтра», – пробормотал я бессмертные слова Скарлетт О’Хара и вытащил пачку замороженных пельменей.

Пока в кастрюле закипала вода, я снова стал смотреть в окно. Теперь там происходило что-то совсем непонятное. Пробки уже не было, лишь редкие машины с бешеной скоростью проносились по улице. «Мир перевернулся!» – подумал я, когда увидел ГАИшников, которые проехали мимо нашего дома, не обращая внимания на нарушителей скоростного режима.

Что-то во всем этом было странное! А тут, чтобы усилить сюрреалистичность происходящего, на горизонте показалась темная туча. Она закрыла полнеба, спустившись почти до крыш высотных зданий. «Надо позвонить Стасу!» – подумал я. Стас – это человек, который всегда был в курсе последних новостей. Если где-нибудь в Кении готовился военный переворот, то Стас об этом знал за два дня до первого выстрела. Погоду он предсказывал лучше Гидрометцентра. А когда спрашивали, как ему все это удается, он скромно показывал на свою голову и загадочно улыбался.

Телефон Стаса молчал. Я слушал длинные гудки и не понимал, куда он мог деться. Стас вставал от компьютера только для похода на кухню за пивом или кофе, в зависимости от времени суток. И то, что он не ответил, было еще более загадочно, чем поведение водителей на нашей улице.

Включив телевизор, я пощелкал каналы и с облегчением узнал, что Хуан все-таки собирается жениться на Лоле, какая-то поп-звезда сделала новый макияж, а Америка опять готовит козни против остального мира. Решив просто подождать развития событий, я съел сварившиеся пельмени и сел к компьютеру.

Сказать, что голова соображала плохо, значило сделать комплимент моей голове. Она вообще ничего не соображала! В левом виске пульсировал сосудик, глаза открывались с трудом, казались забитыми пылью. За час я смог изменить только шрифты заголовков и поставить пару запятых на первых страницах. Ну что за день! На работе меня постоянно дергали практиканты, надеясь, что я знаю больше, чем они, потом я сидел два часа на бессмысленном совещании. В итоге меня доконал шеф, вызвав в кабинет и проведя часовую беседу о моей роли в мировой истории вообще и в нашей лаборатории в частности. От осознания того, что вечер, как и прошедший день, может оказаться пропащим, я огорчился и стал думать о том, как себя взбодрить. Кофе я сполна наглотался на работе, а потому решил принять прохладную ванну.

Между тем, стало резко темнеть. Огромная туча подползла совсем близко. Рваными краями она приближалась к кроваво-красной луне, поднявшейся над силуэтами крыш. Из тучи выстреливали молнии, где-то вдали бушевал ливень, свисая серыми полосами с нижнего края черноты. У нас еще было сухо, лишь поднявшийся ветер гонял по дороге опавшие листья, обрывки газет и пластиковый мусор. На улице не было ни машин, ни людей. Я услышал, как где-то хлопнула форточка, а потом раздался звон разбитого стекла.

И тут пришло что-то новое. Страхи почти исчезли, но мне вдруг безумно захотелось нырнуть в постель, укрыться с головой одеялом и зажмурить глаза. Никогда я не хотел спать так сильно, как в тот момент. Пульсирующий сосудик превратился в молот, который стучал где-то внутри черепа, глаза почти не открывались, во рту было сухо, а в ушах к ударам молота примешивался противный звон. «Нет, так не годится», – пробормотал я, направляясь к ванной. Я решил взять себя в руки, залезть в воду и только после этого нырять в манящие белые простыни. Как добирался до ванной, я уже не помню, но помню, что это было навязчивой идеей.

В прохладной воде стало легче. Молот, стучавший в голове, почти угомонился, звон в ушах стал тише, только пыль в глазах никак не хотела вымываться. Я набрал воздуха и погрузился в воду с головой. Что-то яркое мелькнуло перед закрытыми глазами, остро кольнуло сердце, я почувствовал, как судорога пробежала по всему телу. Да что же это такое! Еще не хватало умереть прямо в ванне! Я резко вынырнул из-под воды, сел, протер глаза и осмотрелся.

Все как обычно. По зеленому кафелю ползли вниз прозрачные капли, из крана капала вода, в туманном зеркале отражался потолочный светильник. Спать хотелось, но не так мучительно, как это было несколько минут назад. Я кое-как вытерся белым махровым полотенцем и отправился в спальню.

Заснул я мгновенно. Про портфель и пакет с едой около лифта я даже не вспомнил.

Полночь

Очень странные звуки! Как будто кто-то поблизости бил в колокола.

Я лежал с открытыми глазами, пытаясь определить, на каком я свете и в каком качестве. Перед глазами все плыло, мелькали какие-то яркие вспышки. Я приподнялся, свесил ноги с кровати и огляделся. Комната периодически освещалась синим светом бушующей на улице грозы. Источник странного звона был явно где-то рядом. Мне удалось встать на ноги, но тут же пришлось сесть обратно. Пол подо мной ходил ходуном, и устоять на нем было совершенно невозможно. Несколько молний сверкнули одна за другой, и я понял причину странных звуков: в соседней комнате раскачивалась люстра, ее плафоны, висевшие на длинных проводах, бились друг о друга, создавая «колокольный звон».

Землетрясение? В Москве? Впрочем, такое уже было. Но сейчас дом раскачивался, как корабль в штормовую погоду. Я попытался включить лампу, но электричества не было. Фосфоресцирующие стрелки часов на тумбочке показывали полночь. «Сейчас прилетит черный ворон и что-нибудь скажет!» – пробормотал я, одеваясь. Из дома надо бежать – это ясно. Натыкаясь на мебель, я бродил по квартире, хлопал по столу в поисках ключей и бумажника, чудом нашел фонарик, убедился, что телефон тоже не работает и, наконец, вышел из квартиры.

В коридоре была кромешная темнота. В луче фонарика кружилась пыль, пол продолжал качаться, было слышно, как потрескивают стены, сыплется с потолка штукатурка и бьется мое сердце. Соседи! А вдруг они спят и ничего не знают об опасности? Я постучал в дверь квартиры напротив, где жили мои друзья. Впрочем, не друзья, а хорошие знакомые – пару раз вместе встречали Новый год и иногда ходили друг к другу в гости обсудить, куда катится мир.

На стук никто не отозвался. Я нажал на ручку, дверь открылась. Это нормально, у них не было привычки запираться даже на ночь.

– Николай! – крикнул я в темноту. – Вера!

Тишина. Освещая путь фонариком, я прошел в спальню. Николай и Вера спокойно лежали на кровати, укрытые простыней. Я дотронулся до плеча Николая.

– Коля, вставай, землетрясение!

Нет реакции. Я потряс его сильнее.

– Коля, вставай, одевайся, сейчас в доме опасно!

Николай даже не пошевелился. Я попытался разбудить Веру – тоже никакой реакции. Что с ними? Пощупал пульс у Веры на шее. Сердце билось, но очень редко. Ударов пять в минуту, не чаще. Тоже у Николая. Их надо вынести на улицу, вызвать «скорую». Но как? Один не справлюсь. Я выбежал в коридор, стал стучать в другие двери. Никакой реакции. Тут послышался сильный удар грома, и одновременно пол качнулся так, что я еле устоял на ногах. Надо бежать на улицу, там должны быть люди, там помогут. Скорее на лестницу!

Странно, но на лестнице я оказался один, хотя ожидал увидеть испуганных женщин, суровых мужчин и плачущих детей. Но странность этого вечера, перешедшая в странность ночи, продолжалась. В полном одиночестве я добрался до холла на первом этаже и подошел к комнатке нашего охранника. Внутри никого не оказалось.

– Так, началось, – пробормотал я, направляясь к входной двери. – Уже и Карацупа исчез.

При вспышках молний сквозь стеклянную дверь были видны обрушивающиеся на дорожку потоки воды, огромные лужи, вскипающие пузырями, и ветви деревьев, склоненные сильным ветром. Я открыл дверь и вышел на маленькую площадку, защищенную козырьком. Дождь неистово хлестал по асфальту, мое лицо мгновенно намокло от тысяч мельчайших брызг.

Вдруг кто-то тронул меня за плечо. Я вздрогнул, повернулся и увидел человека в длинном плаще с капюшоном. Лицо его было в тени, но по фигуре я понял, что это не Карацупа. Нет, я не испугался. Наоборот, я был рад, что кто-то живой стоит рядом и с ним можно обсудить то непонятное, что происходило вокруг. Я стоял, не зная с чего начать разговор. Человек в плаще тоже молчал. Он явно разглядывал меня, я видел, как вспышки молний отражались в его глазах. От очередного удара грома он вздрогнул и жестом пригласил меня в подъезд.

Прочь, прочь отсюда!

После ветреной уличной слякоти подъезд показался тихим и уютным. Пол уже успокоился, можно было спокойно стоять и смотреть на стихию, бушевавшую за стеклянными дверями.

– У тебя сигареты не будет? – спросил человек в плаще.

Я протянул пачку и чиркнул зажигалкой, пытаясь рассмотреть лицо незнакомца. Человек в плаще потянулся к огоньку, откинул капюшон, и я его узнал. Это был Консул. Он жил в нашем доме на третьем этаже, мы часто сталкивались с ним около лифта, болтали о всяких пустяках. Консулом он назвал себя сам, когда я спросил, чем он занимается. Я тогда поинтересовался, что это значит: дипломат или консультант? Он ответил, что нечто среднее, но на прозвище Консул потом охотно отзывался. Одевался он всегда модно, по-спортивному, немного небрежно, что очень его молодило, издали Консулу можно было дать не больше тридцати. Но вблизи были видны разбегавшиеся от глаз морщинки, сразу прибавлявшие ему десяток лет. Я не знал, чем он занимался, но меня это не очень интересовало. Стоя в ожидании лифта, он обычно едко комментировал последние политические новости, стараясь избегать разговоров на личные темы. Сейчас Консул сосредоточенно курил и не спешил начать разговор.

– Ты понимаешь, что происходит? – спросил я, не выдержав молчания.

Консул сделал вид, будто не услышал моего вопроса. Он смотрел на улицу, где молнии сверкали уже практически непрерывно, заливая весь подъезд мерцающим голубым светом. Ветер усилился и с воем стал проникать сквозь щели входной двери. Консул в несколько затяжек докурил сигарету, бросил ее на пол, придавил ботинком и произнес:

– Хреново все!

– А что хреново?

– У тебя сотовый работает? – спросил он, как будто снова не расслышав мой вопрос.

Я вынул телефон и посмотрел на экран. Батарейка была заряжена, но сигнала не было. Странно, в подобных случаях должны были включить аварийные генераторы. Ну что за бардак! Связь в таких ситуациях – это первое дело! Консул как будто прочитал мои мысли.

– Некому включать аварийки, и машин никаких на улице нет. И еще – посмотри на окна!

Напротив нашего подъезда стоял пятиэтажный дом, в котором все окна были темны. Никто не зажег свечку, не ходил по комнатам с фонариком, дом выглядел мертвым.

– Теперь ты понял, «писатель»? – спросил Консул и жестом попросил у меня еще одну сигарету.

Писателем он стал называть меня после того, как я обмолвился, что хотел бы написать философский роман. Называть меня физиком он отказывался, говоря, что физика – это один из способов дурить простой народ и получать за это хорошие деньги. Все полезные изобретения сделаны инженерами, а физики только пишут заумные формулы. Вообще Консул был темной, но незаурядной личностью.

– У тебя дома жратва есть? – спросил он, когда я закончил разглядывать пятиэтажку.

– Борщ есть, пельмени, два яйца, сыра немного… – начал перечислять я.

– Красиво живешь, но это не годится! Ладно, поедем в магазин, отоваримся!

– Магазин? – удивился я. – Думаешь, супермаркет работает?

Консул хмыкнул, продолжая рассматривать дом напротив.

– У меня соседи спят как-то странно, – продолжил я. – Пытался разбудить, но они как мертвые. Пульса почти нет. Надо бы врача вызвать.

Консул молчал.

– Может ты поможешь их на улицу вынести. Не дай бог дом рухнет.

Консул пожал плечами и медленно вымолвил:

– Не рухнет, дом гибкий, поскрипит, но выстоит. А вызвать «скорую»… Сегодня всем врачам тоже нужна помощь. Ладно, я потом все объясню. Поедешь со мной в магазин? Это сейчас важнее.

Он кивнул головой на дверь и пошел к своей «субаре». Натянув капюшон куртки, я побежал за ним.

В машине быстро стало тепло. Разноцветные лампочки на панелях и гудение мотора успокаивали. Было приятно, что хоть что-то работает среди мертвого города. Мы ехали по осевой, фары освещали только несколько метров дороги, дворники еле справлялись с потоками воды на ветровом стекле, но Консул уверенно вел машину на вполне приличной скорости.

– Интересно, куда подевался наш Карацупа? – спросил я его.

– Мне это не интересно! – буркнул Консул. – Мне интересно, куда подевалась милиция? Это сейчас для нас важнее.

Двери нашего супермаркета были открыты. Мы вошли в темный торговый зал, где пахло бытовой химией и фруктами.

– Давно я тут не был, – сказал Консул. – Где здесь фонарики?

Фонарики и батарейки мы нашли около кассы. Консул выбрал самый мощный, ходить по магазину стало легче, но длинные тени от полок создавали ощущение нереальности происходящего.

Тележка наполнялась быстро. Консул уверенно швырял в нее упаковки с питьевой водой, сигареты, консервы, банки с кофе, пачки сухарей и палки копченой колбасы. Он брал только «долгоиграющие» продукты. Я катил тележку, освещал фонариком полки и думал о Наташке.

– Консул, – сказал я ему, – мне надо сгонять на Новослободскую.

– Женщина? – поинтересовался он безразличным тоном.

Я кивнул.

– Надо выбираться из Москвы, – сказал он. – И как можно быстрее, – добавил он после небольшой паузы.

То, как Консул это сказал, звучало как приказ. Я хотел спросить его почему, но он поднял палец, попросил подождать его и отправился вглубь магазина в хозяйственный отдел. Вернулся он с канистрой, воронкой, отрезком шланга и маленьким топориком.

– Я уже наездился сегодня вечером, – сказал он. – Полбака осталось.

Положив все в тележку, он спросил:

– Где она живет?

Услышав, что около Новослободской, он кивнул, запрокинул немного голову и начал бормотать: «Туча пришла с юга, север закрыт, восток я не люблю…»

– Это почти по пути, – обратился он ко мне. – Но обратно домой я тебя не повезу. Выбирай – остаешься с ней, или вы оба едете со мной. Но вот только…

Он посмотрел мне в глаза и умолк.

– Я не могу никуда уехать, если не буду знать, что с ней, – сказал я.

– С ней все нормально, – сказал Консул. – Она прекрасно спит в своей постели, и ей снятся чудесные сны про принцев, завернутых в алые паруса.

– Откуда ты знаешь? – удивился я.

– Ты своих соседей видел? Теперь все такие.

Тут он на секунду замолчал, потом, как бы нехотя, сказал:

– Кроме нас с тобой.

– Ты что-то понимаешь? – спросил я.

Консул покачал головой.

– До конца я ни хрена я не понимаю, но ты сам все увидишь. Ладно, – сказал он уже уверенным голосом, – Поедем! Мне самому тут в лом одному куролесить. Да и тебе посмотреть и подумать не мешает. Это ты к своей худенькой едешь? Видел я ее с тобой, она ничего, улыбается всегда.

Он взял у меня тележку и быстро покатил ее к машине.

Дождь стал слабеть, гроза была уже на излете. Молнии еще вспыхивали с разных сторон, но раскаты грома, перебивавшие шелест шин, стали слабее. Консул держал одну руку на руле, а второй тер себе затылок. Иногда он встряхивал головой, как будто отгоняя дурные мысли, потом придавливал газ, мотор глухо урчал, и мы летели вперед.

Консул молчал, мне тоже не хотелось начинать разговор. Он что-то знал, но я не торопил его с рассказом, чувствуя себя немного виноватым, что из-за меня он теряет время.

– У тебя ключи от ее квартиры есть? – спросил он, когда мы свернули в переулок к Наташкиному дому.

– Нет, но мы постучим, у нее сон чуткий, – я обрадовался, что молчание было прервано.

– Ну-ну! – сказал Консул и снова замолчал.

Когда мы вышли из машины, дождь уже кончился, стало свежо. На небе появились разрывы облаков. В них проглядывали звезды, а на южной стороне неба светилось мутное пятно, за которым угадывалась луна. Консул снял плащ, аккуратно его свернул и положил на заднее сиденье. Наташкин дом стоял перед нами огромной серой стеной. Все его окна были темны, а вокруг стояла такая тишина, что я услышал звон в ушах.

Подъезд был открыт, и мы поднялись на третий этаж. На стук никто не отозвался. Я приложил ухо к дверной панели, но внутри было тихо.

– Эту дверь мы без инструментов не взломаем, – сказал Консул, разглядывая замок при свете фонарика. – Ладно, пойдем на улицу.

Наташкин балкон был рядом с подъездом. Балконная дверь была приоткрыта, что меня сильно удивило, потому что рядом с балконом проходила водосточная труба, которую Наташка ужасно боялась, говоря, что залезть к ней в квартиру может самый бездарный альпинист. Поэтому на ночь она всегда закрывала балконную дверь и потом долго дергала ее, проверяя надежность шпингалета.

– Свети на трубу! – скомандовал Консул, погасив свой фонарик. Он засунул его в карман, как кошка прыгнул на стену, обхватил руками и ногами толстую трубу. Потом он протянул руку, схватился за скобу, которая крепила трубу к стене, и подтянулся. На уровне балкона Консул встал двумя ногами на одну сторону трубы, немного присел и прыгнул. Он сумел уцепиться руками за перила и через секунду уже стоял на балконе с зажженным фонариком.

– Иди к двери, – сказал он и скрылся в глубине квартиры.

В квартире пахло свежими котлетами. Я вошел в комнату и увидел Наташку, лежащую на диване. Вид у нее был совершенно безмятежный, она даже чему-то улыбалась во сне. Я потрепал ее за плечо, но она не реагировала. Приложив ухо к груди, я услышал очень слабое дыхание и редкие удары сердца.

– Ну что, все нормально? – спросил Консул. Он вошел в комнату, жуя котлету.

– Вроде спит, – сказал я, поглаживая Наташкины волосы. – Но разбудить ее не могу! Может, врача поискать?

– Не нужен ей врач. Так сейчас со всеми. Оставь ее, все будет нормально. Ну что, поедешь со мной?

– Подожди, что значит со всеми?

– Все спят, как твоя Наташка.

Я вспомнил Николая с Верой и задумался.

– Ты хочешь сказать…

– Я ничего не хочу сказать. Вернее, хочу сказать, что нам надо уезжать из Москвы.

– Зачем?

Я стоял около дивана совершенно ошарашенный, пытаясь хоть как-то привести в порядок свои мысли. Впрочем, мыслей почти не было. Мне просто хотелось, чтобы Консул мне что-то объяснил.

– У нас мало времени, – сказал Консул каким-то свистящим шепотом. – Я одно точно знаю, что из Москвы надо бежать.

– Давай ее с собой возьмем! – предложил я, стараясь не смотреть на Консула.

– Нет проблем, – неожиданно легко согласился тот. – Собери ее вещи и давай в машину. А я пойду вниз, во дворе много машин, займусь бензином.

В прихожей стояла большая спортивная сумка, с которой Наташка обычно выезжала со мной за город. Я быстро побросал туда кроссовки, куртку, на стуле нашел джинсы и какую-то кофточку, которые тоже полетели в сумку. Что еще? Я сел на диван, стал гладить Наташкины волосы. Ах, да, белье, носки… Тут вернулся Консул.

– Что ты там возишься? – спросил он, наблюдая, как я роюсь по ящикам комода.

– Носки не могу найти, – ответил я, пытаясь вспомнить, что еще нужно взять с собой.

– Не нужны будут ей носки в ближайшее время, – сказал Консул. – Вот я тут котлеты в пакет положил, возьмем лучше их.

Я завернул Наташку в плед и аккуратно отнес вниз. Консул откинул одну из спинок заднего сиденья, подвинул пакеты с едой, развернул толстое одеяло, хранившееся около задней двери, и на освободившееся место мы положили спящую Наташку.

– Садись рядом, на заднее, – сказал Консул, и мы тихонько тронулись.

Перед выездом на Новослободскую улицу Консул остановил машину. Он барабанил пальцами по рулю и о чем-то думал. На улице стало светлее, но появился туман, который начал заполнять узкие переулки.

– Ты Дмитровское шоссе хорошо знаешь? – спросил Консул, разглядывая окрестные дома.

– До Дубны ездил, там Волга, леса сосновые.

– Нет, на север мы не поедем, давай на запад, по Минке, – Консул придавил педаль газа, и мы повернули в сторону Садового кольца.

На Кутузовском проспекте Консул немного сбавил скорость.

– Смотри, мы тут не одни!

Мы проезжали мимо отделения какого-то банка. На тротуаре можно было различить силуэт человека в плаще, который остановился, чтобы рассмотреть нашу машину.

– Может, остановимся, поговорим? – предложил я, разглядывая человека и темные окна огромных кирпичных домов.

– Только без меня! – процедил Консул и прибавил скорость.

Москва осталась позади. Стало совсем светло, но густой туман скрывал обочины шоссе, где виднелись кусты, пожелтевшая трава и какие-то строения. Мотор ровно гудел, мы мчались сквозь клочья тумана, который каплями оседал на стеклах. На обочинах попадались стоящие машины, в которых сидели водители, склонившие головы на руль. Консул включил радио, понажимал кнопки, потом махнул рукой и выключил.

Я придерживал Наташку за плечо и размышлял о случившемся. План Консула мне стал ясен. Он все делал правильно, нужно как можно скорее вырваться из этого спящего мертвого мира и только тогда решать, что делать дальше. Я вспомнил черную тучу, пришедшую на Москву с юга и решил, что дело в ней. Понятно, что на юг ехать не стоило. Кто знает, может там готовится еще одна такая тучка? Ехать на север тоже было опасно. Туча отползала именно в том направлении и могла зависнуть где-нибудь неподалеку, дожидаясь нас. Заселенный запад – это было самое правильное направление. Надо ехать и искать первые признаки нормальной жизни. Но что это было? И почему мы с Консулом и тот незнакомец у банка избежали общей участи? Испытание нового психического оружия? Вот так – сразу в центре могучей страны? Это вряд ли!

Промелькнул пост ГАИ у Голицино. Туман сгустился, мы сбавили скорость.

– Что-то здесь не то! – сказал Консул и остановил машину.

Мы вышли на дорогу и огляделись. Обочина заканчивалась огромной лужей, за которой виднелись сосны. Было так тихо, словно мы находились под водой. Консул курил, прислонившись к машине.

– Дальше ехать опасно, – сказал он, не поворачиваясь. – Я чувствую, что путь закрыт, но не понимаю как.

Я вышел на середину дороги, посмотрел вперед, потом назад и пожал плечами. Те несколько метров, которые проглядывали сквозь туман, выглядели совершенно одинаково.

– Тут не смотреть надо, а чувствовать, – сказал Консул. – Здесь снова, как вчера вечером в городе.

Я прислушался к тому, что творилось у меня в организме. Нет, не было чувства опасности, не было пульсирующего сосудика в виске, не было пыли в глазах. Спать мне хотелось, но это было нормально после стольких приключений и укачивающей поездки.

– Ничего не чувствую, – сказал я. – Кстати, у меня тут дача неподалеку.

– Сейчас самое время на грядках урожай собирать! Ладно, погнали! – Консул выбросил сигарету и сел в машину.

Километров через десять туман стал менять цвет: из молочно-белого он превратился в цветной. Перед ветровым стеклом стали мелькать фиолетовые и желтые пятна. Когда пятна сливались в причудливые фигуры, то казалось, что мы несемся прямо в пасть какого-то чудовища. Мне стало не по себе. Если бы я был за рулем, то развернул бы машину и помчался обратно. Консул сопел, тер затылок рукой, но скорость не сбавлял. И тут я услышал, как застонала Наташка. Она открыла глаза и посмотрела на меня.

– Доброе утро! – я похлопал ее по щеке.

– Где я? – спросила Наташка. – Голова болит… что-то я ничего не понимаю…

– Мы на дачу едем, с приятелем, – от радости я не знал, что сказать.

– Каким-таким приятелем? А почему я в ночной рубашке? Ты котлеты взял?

– Целы твои котлеты, всю машину провоняли! Ты пока лежи, все вопросы потом.

– Мне такой странный сон снился…

Она начала что-то бормотать, потом схватила меня за руку, смолкла, начала улыбаться. Свободной рукой я погладил ее по голове. Я не хотел ей ничего говорить. Да и что я мог ей сказать? Но тут…

– Что за черт!

Консул нажал на тормоз, резко повернул руль, машина дернулась и устремилась на обочину. Я посмотрел вперед и замер от ужаса.

Туманное утро

Сквозь клочья фиолетового тумана, ослепляя нас ярким желтым светом, навстречу летел огромный грузовик. Казалось, что уже ничто не сможет нас спасти, и через секунду наша машина превратится в груду искореженного металла, битого стекла и кровавого месива. Хотелось просто зажмуриться и отдаться на волю судьбе.

Консул творил чудеса. Он мгновенно перевел коробку передач в ручной режим, поставил самую низкую скорость и непрерывно крутил руль, чудом удерживая машину от заноса. Нас бросало из стороны в сторону, по днищу стучали камни, потом за левыми стеклами промелькнуло что-то темное, и все внезапно стихло.

Мы стояли на обочине. Консул заглушил двигатель, выключил фары, цветные пятна за окном исчезли, нас снова окутал плотный туман.

– Тихо-то как! – прошептала Наташка.

Консул повернулся, долго смотрел на Наташку, потом достал сигарету и вышел из машины. Я видел, как он пошел к середине дороги, туман скрыл его, я повернулся к Наташке.

– Испугалась?

– Нет, я же тебе говорила, что грузовиков теперь не боюсь.

– Ты видела, что это грузовик?

– Нет, не видела, но я чувствовала и знала, что Игорь все сделает нормально.

– Ты знаешь имя Консула? – внутри что-то кольнуло.

– Я же к тебе не первый год бегаю, со мной половина твоих соседей познакомились в лифте.

Вернулся Консул. Тяжело дыша, как после подъема в гору, он сел за руль и стал всматриваться в туман, становившийся все ярче. От этого света я закрыл глаза. В левом виске снова стал стучать сосудик, в ухо задышал невидимка, глаза заполнились пылью. Я вспомнил, как болел корью, метался в жару и как больно было смотреть на свет. Хотелось забиться в спокойный угол, чтобы кто-нибудь положил на лоб мокрое полотенце и сказал, что это все скоро пройдет. И главное, чтобы двери были обязательно закрыты на все запоры. Только так можно скрыться от окружающего непонятного, что сильнее нас, что готово походя уничтожить нас, как мы раздавливаем букашку на летней дорожке, не замечая этого.